Как-то лошадь входит в бар

"У меня нет сомнения, что уже они давным-давно поднялись бы и ушли или даже прогнали его со сцены свистом или криками, если бы не соблазн, перед которым так трудно устоять, – соблазн заглянуть в ад другого человека."
В начале, я чувствовала себя так же, как и зрители пришедшие на выступление известного стендаписта Довале. Что я тут делаю, ради чего я здесь и почему слушаю именно это. Но в отличие от нетерпеливых зрителей, я досмотрела выступление до конца, выдержала исповедь, признание одиночества и боль того, кто прячется за маской юмора и иронии.
Довале, он же Дов Гринштейн, решает превратить одно из своих выступлений в рассказ о своей жизни, совсем не похожий на шутку. Но он же стендапист, блещющий острыми и злободневными историями, а потому придётся нелегко и небыстро. Простому зрителю будет тяжело оценить по достоинству подобный ход, но им это и не нужно. Не для них это сказано.
История Дова пропитана одиночеством, таким обычным, и при этом таким болезненным и таким типично израильским. Детство с матерью ,пережившей Холокост и отцом, сбежавшим за секунду до трагедии, маленькая семья и тихие кварталы Иерусалима. Книга вообще так и наполнена Израилем - сленг, образ жизни, такие знакомые чувства и события для тех, кто вырос в этой стране. Читая все это на русском, мой мозг автоматически переводил фразы обратно на иврит, представлял как это ощущалось в оригинале.
Большую половину книги я не понимала куда ведёт свою историю Довале, но когда поняла, то тут же ощутила ту боль, которую он старался вынести на свет. Это боль бесчувственности и отсутствия интереса, боль одиночества и неизвестности. Боль, которая красной линией пройдёт через всю жизнь,и об этом не нужно рассказывать, это и так понятно. Последнюю страницу я перевернула зная, что это удивительная книга.
Но вот советовать ее другим я не решусь. В первую очередь потому, что история слишком израильская, переполненная сленгом, к которому даже мне сложно было привыкнуть на русском, при том, что я все это слышу ежедневно. А уж человеку русскоговорящему это будет, как новый язык. Не уверена, что каждый готов пойти на это. И это не говоря о чисто израильских вещах и событиях, которые вызывают эмоции у местных и не найдут отклика во всех остальных людях. И второе, это стиль книги, который мне показался достаточно тяжеловесным. Дов часто ходит вокруг да около, разбавляет свою жизнь шутками и лирическими отступлениями. Не уверена, что у каждого хватит терпения на такой стиль повествования.
Для меня же книга оказалась очень сильной. Я смогла полностью окунуться в происходящее и ощутила все, что нужно было ощутить. Стала одной из тех, кто остался до конца на исповеди длиною в стендап.
#китайский_зодиак Конь

Через фарс к личной трагедии.

Интересный факт (обожаю интересные факты!) - Давид Гроссман фанат Гоголя. "Шинель", "Нос", "Мёртвые души". Комизм и горе "маленького человека". Вы сможете увидеть влияние Николая Васильевича в романе Гроссмана.

Сложно - как читателю, потому что книга кишит израильскими сленговыми словечками, порой сноски занимают полстраницы. Спешишь быстро прочитать обозначение различных "ашкара", "мабрук", "кибинимат" и так далее, и при этом не сбиться с темпа повествования, не потерять суть истории.

Горько - от исповеди Довале Джи - стареющего комика, чьё выступление проходит перед "почтенной публикой" в небольшом городке Нетании. Ему необходимо, чтобы его рассказ выслушали до конца. Это его попытка, возможно, последняя, ненадолго вернуться к тому времени, когда он был настоящим, вспомнить истинного себя. Горько за открытого, доброго мальчика с чёрными кудрями и лицом, усеянным веснушками, которым был когда-то Довале.

Стыдно. Стыдно от осознания, сколько раз чужое горе было не замечено, как собственное равнодушие и зацикленность на себе отражались на близких, и не только, людях, на тех, кому надо было выговориться или просто - чтобы на них обратили внимание. "Равнодушие к судьбе ближнего - одно из самых изощрённых, самых страшных деяний, причиняющее острую боль, наносящее непоправимый вред человеку". Даже за одну эту мысль определённо стоит прочитать "Как-то лошадь входит в бар". Чтобы задуматься, чтобы переосмыслить.