Идиот

Очень уж сложно на такой роман, который содержит в себе столько умных мыслей, столько граней, писать отзыв, да так ещё написать, чтобы выразить все эмоции и привлечь других читателей. Одним словом, Достоевский Ф.М. - моя неразделённая любовь!

Автор позволяет нам прочувствовать все муки такого вот простодушного, сострадательного ко всем человека, как Лев Николаевич Мышкин. И самое страшное, что он сам не замечает насколько тяжело ему живётся с таким характером, с таким складом, что все кругом его дурят и только насмехаются, и никто не способен понять его, никто. Он всё и всем прощает, он не держит ни на кого зла, он же сам первый пойдёт просить прощения, хоть бы и не был ни в чём виноват. Может всё-таки наоборот ему живётся легче, не тая внутри себя злобы и ненависти на всех, как Ипполит или Настасья Филипповна? Такой вот образ Божьего Сына.

Каждый герой романа по своему интересен и может сообщить нам каждый свою мораль. Особенно мне запомнилась "исповедь" Ипполита. Человек, которому осталось жить несколько недель, может столько рассказать о своём состоянии ожидания. Эта Мейерова стена с каждым изученным пятном, озлобление на людей, у которых есть вся жизнь впереди, а они не умеют её прожить так, как им хочется, а всё только сокрушаются на своё несчастье.

«- Кто виноват, что они несчастны и не умеют жить, имея впереди по шестидесяти лет жизни?
<...>Коли он живёт, стало быть, всё в его власти!»

У Достоевского всегда всё на каком-то изломе, на краю и всё так чувствуешь, будто нервы твои оголены и каждое слово отзывается в сердце.
Можно бесконечно долго анализировать роман, но мне кажется, что для не читавших всё это будет поверхностным, пока они лично не пропустят книгу через себя. Этот роман стоит того.

Бесы
Идиот
Подросток
Братья Карамазовы

Читал книги из 15-томного собрания сочинений, где бесконечное количество сносок о событиях того времени, переводе с французского, параллелях. При этом, постоянные отсылки к Евангелию, Ветхому Завету, живописи, литературе и т.д.
Вносил слова в конце недель, текст не менял.

Это и не рецензия вовсе, не отзыв/
Скорее субъективное восприятие и снимки персонажей

1/4 неделя. Бесы.
С первого листа роман обескураживает качеством текста. Сравнить я могу лишь с тем, что читал у Достоевского - "Преступление…", "Игрока", "Двойника" и "Записки из подполья". К стилю быстро адаптируешься (на странице так 200 – 300), втягиваешься и к середине книги уже смакуешь, привыкая к сноскам и раздражающим абзацам на французском.
Идеологически роман не зацепил, некоторым сценам не хватило красок; к примеру, эпизод с девочкой. И по правде, читать про кружок революционеров было скучно. В большинстве, его участники раскрашены ярко "в минус", местами плоско, что отдает каким-то неприятным запашком. Впрочем, на страницах "хоронят" нигилизм с атеизмом, кому интересно можете почитать. Я же выделяю одну женщину и перечитывать сие…ну ни как.

Отсылка на "Сикстинскую Мадонну", где изображена святая Варвара – "защитница от внезапной и насильственной смерти", увлекла так, что вынудила почитать про картину отдельно. После этого, я наблюдаю лишь за одним человеком – Ставрогиной Варварой Петровной, весьма деспотичной и заурядной во внешности "высокая, желтая, костлявая женщина, с чрезмерно длинным лицом, напоминавшим что-то лошадиное". Но увлекает она не красотой или окружением, скорее любовью/верой в сына – Николая Ставрогина. Меня всегда цепляет такое волнительное, редкое смирение в глазах властных женщин, особенно если оно приходит молниеносно… внутри.

* Понравился диалог с Тихоном.

2/4 неделя.
И я влюбился "идиот".
"Я женщиной был призван столь прекрасной,
Что обязался ей служить во всем." D.A.

Книга вдохновляет, а название полностью отражает ее многогранность. Три (?) женщины из разных поколений и мужчина, пытающийся их объяснить? Я бы поставил произведение рядом с любимым Волхв Джона Фаулза, будь в нем хоть капля эротичности; стилистически, книга показалась гораздо лаконичнее "бесов". Один из тех романов, которые написаны ради финальной сцены.

Барашкова Настасья Филипповна.
Первый взгляд – демоническая, свободная (?) девушка 25-ти лет, в черном шелковом платье, простого фасона (*имхо ни что так не возвышает Красивую женщину, как простое (?) платье); "темно-русые волосы, а глаза темные, глубокие; выражение лица страстное, высокомерное."
Мне не понравилась полемика с Христом на страницах романа, ее было слишком много. В связи с этим-то, Настасья притягивает отстраненностью от этого или скажем так – сомнением образа. Ложная холодность, как наивно припрятанная сексуальность, мимикрия. Одно то, как ее ввели в роман – через живопись ("от этой картины у иного еще вера может пропасть") придает ей какую-то отдаляющую эстетичность. Девушка уверовала в отсутствие своего внутреннего мира, разуверилась в окружении; второй эпизод – и она убегает от единственного человека, который почувствовал в ней живое, разглядел морщинки от вечерних слез.
Мне запомнится улыбка Настасьи - предвестница бесовского исступления.
Кто-нибудь, назовет Барашкову пустой эгоисткой или эмоционально нестабильной содержанкой. Впрочем, неоднозначность литературного персонажа лишь возвышает его.

Удивительное сочетание проницательности, соблазнительной легкости и спящей, нежной теплоты, к которой невольно тянешься на страницах, придают ей аромат сумасшествия. Женщина с трагической повестью, которая умела быть женщиной, разной... и как чертовски тонко это показано.

Потрясающе прорисованная личность, которая отдает хрупкостью и губительным импульсом.
"Я слышала, что ваша сестра, Аделаида, сказала тогда про мой портрет, что с такою красотой можно мир перевернуть. Но я отказалась от мира;"

3,4/4 неделя.

в целом…
1. Библия Новый Завет. Книги во многом освещают образ Христа, а некоторые так им пронизаны вовсе;

2. Помню, читал у Довлатова…
"Писатель занят серьезными проблемами - он пишет о том, во имя чего живут, как должны жить люди. А рассказчик пишет о том, КАК живут люди."
Вот и вся закавыка, меня раздражает назидательная черта этой художественной литературы. Как отражается на страницах? В персонажах, где на образ истинного и светлого, по авторскому мнению, накладывается мудрое лицо, зачастую с длинными седыми волосами. Простой пример – Макар Долгорукий (* отец подростка).
Или сюжет произведения, в котором, первый попавшийся безбожник доходит до своего порока, терзания и обретения паучьей души (* Достоевский часто рисует паука, как отрицательное…спасибо сноскам)

3. ВСЕ 4 книги растянуты. На этом фоне, разве что "Карамазовы" выглядят достойно, каждую страницу которых, смакуешь с каким-то вожделением (не шучу), словно полгода не держал в руках книгу. Это мерный пункт, поскольку с такой изумительной стилистикой и воплощением мысли в словах, читать действительно в удовольствие;
Бесы – 840 стр.
Идиот – 840 стр.
Подросток – 750 стр.
Братья Карамазовы – 1150 стр.

4. Персонажам Достоевского больше 130 лет, а их личности до сих пор влюбляют яркостью и притягивают детальным описанием. Мои любимые: Настасья Филипповна, Аглая Епанчина, Варвара Петровна, Соня Мармеладова, учительница Оля, и папаша Федор Карамазов;

5. Вариация любви от сладострастной до христианской;

6. У Достоевского умер сын Алексей в возрасте трех лет. Почитайте и посмотрите, как роман "Братья Карамазовы" пронизан внутренней семейной трагедией писателя;

7. Пару раз, я отвлекался на…книги - упомянутый Иваном Федоровичем Карамазовым, апокриф "Хождение Богородицы по мукам". Весьма красочная вещь, как и другие апокрифы)) Евангелие от Иуды, к примеру;

8. "Идиота", "Братьев Карамазовых" со временем перечитаю, остальное нет. Мне нравится находить в Карамазовых…идейные мотивы и различные прообразы из предыдущих книг. Мышкин, который не особо тронул за живое, играет в образе Алеши новыми красками и удивляет зрелой проницательностью. Книги во многом схожи – соперничество девушек, как одна из немногих причин, но как они похожи, так и различны.

p/s
"...написал столько, а ничего почти не успел высказать! Тем-то я и не люблю писем" Ф. М. Достоевский.
:))

#БК_2018 - Книга, которая есть в вашей домашней библиотеке.

Черный квадрат Достоевского.

Перечитка книг интересная штука. Люди на перроне или в вагонах не меняются. Даже тот ковер, по которому ты ступал в вагоне год назад, остался прежним. Изменяется другое – твое мнение. Ты замечаешь то, чего не заметил в первый раз: юбка женщины оказывается мятой, лицемерие меняет доброту и т. д. Но ведь пуговицы как валялись в сюжете год назад, так и сейчас разбросаны по всему вагону. Никто не дополнял авторские описания и не дорисовывал у персонажа морщины. Страницы остаются прежними, меняется (ну либо не меняется) только впечатление читателя. И если перед "первым" читателем, Настасья неуверенно снимала вуаль, "второго" – она уже встречала у статуи Венеры.

Вечер. Я раскрываю дверь в купе. Цвет волос Настасьи Филипповны не изменился. Бледность ее лица выделяется на фоне черного окна. Все же, как тонко Федор Михайлович начал свой роман со знакомства в поезде. Князь Мышкин отправляется в Россию под стук колес. Что-то в этом есть. Достоевский написал "Идиота" за границей: "Теперь я приехал в Женеву с идеями в голове. Роман есть, и, если бог поможет, выйдет вещь большая и, может быть, недурная. Люблю я ее ужасно и писать буду с наслаждением и тревогой". И если, читая книгу в первый раз, я прошляпил эпизод беседы в вагоне, то во второй – я удивился встречи Мышкина и Рогожина на первых страницах. Два персонажа, которые заканчивают историю, ее и начинают. На минуту пришла мысль: специально ли Достоевский ввел Мышкина в роман в поезде или это произошло неосознанно, так сказать, послевкусие от поездок сыграло свою роль… Спасибо совпадению, я прочитал сотни страниц "Идиота" на верхней полке в купе. Пожалуй, читать книгу в поезде – мое любимое место для чтения. Чувствуешь себя в отрыве от дней сурка. Текст воспринимается глубже, персонажи становятся друзьями...

На столике в купе я вижу книгу - "Госпожа Бовари" (* прочитаю Флобера). Если бы Настасья жила сейчас, какую бы литературу она читала? Любовные романы? Или перечитывала бы со мной классиков? Жаль, но убирая книгу в свой карман, Мышкин не задумывается о литературе. Он просто загибает уголок страницы. Князь ставит точку в истории Барашковой, ведь после этой минуты, мы уже не увидим Настасью в романе. Вопреки всем этим мыслям до меня доносится аромат тихого отчаяния. Я узнаю ее простое темное платье и тонкие кисти рук. Настасья закуталась в свой шарф – вуаль. Ее левая рука по-детски согревает правую. Она напоминает мне неподвижного хамелеона, который меняет цвет, как настроение. Ее глаза сияют великолепием. "Этот взгляд глядел, точно задавал загадку. Глубокий и таинственный мрак" – скажет Тоцкий на своих страницах.
Я прижимаюсь спиной к холодной стенке в купе и достаю тетрадку. Карандашом, который приобрел больше года назад, на пустой странице я царапаю слова: девственник души и тела, безнадежный христианин - Мышкин. Провожу линию до Настасьи Филипповны. В память врывается вопрос князя, который шел к незнакомке по непонятной ему причине: "И что же он там сделает и зачем идет?" В эту минуту, мне представился сам Ф.М., который говорит зависимости...

Меня отвлекает копошение моей соседки в купе. Настасья поспешно листает свою "Бовари". В очередной раз, пообещав себе прочитать этот роман, я возвращаюсь к своему карандашу. Пишу имя – Парфён. Сам же Рогожин напоминает мне что-то гоголевское. Грязные сапожища, массивный перстень на пальце. В эпизоде, когда Рогожин с приятелями шагали по чистым коврам, я увидел чертей из "Вия". А вообще, нравится мне эта парфёновская страсть, рогожинская правда. Есть в этом, что-то народное: подарить последнюю рубаху, а завтра раздеть прохожего – это про Парфёна. Карамазовщина. Как скажет Мышкин о Парфёне: "В нем много больной страсти…". Впрочем, Мышкину такого никогда не понять, страсти у него вообще нет, все заросло состраданием. Аминь. Я уж молчу о выпадах Мышкина против католиков и атеистов. А в целом, я согласен с Ф.М., если не народное образование, так хотя бы внутренняя вера в Бога пусть сдерживает карамазовщину.

Пустота – Жизнь – Страсть – Красота

Последняя линия и я пишу имя - Аглая. Добавляю к ней узоры из цветочков и солнца. Рисую я хреново. Мои тюльпаны получаются слишком искусственными, как и вся жизнь Аглаи. Многим эта девушка нравится больше, чем Барашкова. Но по какой причине? Задаю этот вопрос и смотрю на Настасью. Она сохранила свою женственность и оригинальность, не смотря на печальные случайности в ее жизни. Мать сгорела при пожаре, отец не выдержал смерти жены и сбежал к Богу. В семье остались две девочки: 6-ти и 7-ми лет. Спустя время младшая сестра умирает от коклюша, и 7-летняя Настасья остается одна. Эту девушку называют истеричкой? Сумасшедшей? Неверующей? Так у нее на то было право. И хорошо, что книгу рисовал Достоевский, а не какой-нибудь Буковски, иначе эта женщина обматерила бы еще и христианского Бога. Настасья не росла в семье, в отличии от трех сестер Епанчиных. Но нельзя говорить, что на нее не давила духовность. Все же она была зависима (что простительно женщине того времени) от нравственности в обществе. "Нравственность учит не тому, как стать счастливым, а тому, как стать достойным счастья" – говорил И. Кант. Настасья пыталась тянуться к свету, находясь в темноте. Князь Мышкин, как ее последняя попытка убедить себя в праве быть счастливой. Трагедия в финале – вина Мышкина. Проблема милосердия – оно много думает не о том.

Пишу в тетради для себя:
1. Аглая – младшая сестра. Настасья – старшая (плюс к различиям)
2. Барашкову с читателем знакомит Мышкин, открывая ей дверь. При этом колокольчик на входе был сломан. Колокольчик, колокол (?) или, возможно, тишина
3. Настасья читала газету - "Independance".
4. В одном абзаце Н.Ф. называют бесстыдной камелией – прочитать "Даму с Камелиями".
5. Прочитать роман "Мадам Бовари".
6. Прочитать "Последний день приговоренного к смерти" Гюго.
7. Семь лет девочке Настасье.

Я закрываю тетрадь, убираю карандаш в карман. Соседка по купе совсем не интересуется моей возней. Открываю дверь, смотрю, не забыл ли вещи… Настасья Филипповна увлечена людьми за окном. Ступая по ковру, думаю о читателе. Какой он? Кто посетит это купе? Как бы там не было, а я знаю, что моя поездка повторится.

Именно такой я и представлял Н.Ф. - http://www.picshare.ru/view/8441505/

Не знаю, почему эта книга вызывает столько восхищений, я б её с удовольствие забросила еще на первых, если бы не слово «Надо». Книгу читала с трудом, запихивая в себя через силу, постоянно испытывая отвращения. После прочтения осталось настолько гадкое чувство, что сейчас возьму веревочку, повешусь в уголочке и не трогайте меня, печали моей ведь уже не чем не поможет. Тапки тоже оставьте в покое, они грустят вместе со мной.

Герои романа все поголовно гадкие, да я настаиваю, что все, включая главного героя князя Мышкина. Ведь человек, не знающий норм поведения в социуме в котором оказался, который плывет по течению, и смог этот социум расшевелить и вовсе не в хорошую сторону, позитивным персонажем не должен называться. Его не оправдывает болезнь (падучая), потому что бестактности нет оправдания. Вообще каждый герой отвратительный по-своему. Конечно, преобладает алчность, преклонение перед титулом и злобное отчаяние. Здесь все если им плохо, пытаются утянуть остальных вместе с собой.

Наверное, самое ужасное в этой книги для меня стало описание на целую страницу, про американскую клееночку, хорошую американскую клееночку, которая не пропускает трупный запах. После этого вообще долго не могла отойти, ну вот как человек думающий и пишущий такое может считаться нормальным?

Пусть я буду закидана тапками за столь плохую рецензию на книгу, которая во всем мире признана шедевром, но скажу, что шедевра я здесь не нашла. Море гадости, отвращения и желание здохнуть – это все что осталось после прочтения. По моему мнению шедевры должны оставлять другие ощущения, а гадости и в реальной жизни хватает.

После «Бесов» мне ненадолго показалось, что я начинаю понимать Достоевского, но «Идиот» поверг меня в глубины прежнего тумана. Кроме того, давно уже книга не оказывала на меня такого угнетающего эмоционального эффекта при полном отсутствии отклика на сюжет, героев и их действия. Меня, в общем, всегда гипнотизировал слог Достоевского, за что я была готова мириться с возникающими иногда неясностями, но с «Идиотом» и того не вышло.

Мне почему-то пришло на ум сравнить Достоевского с Толстым. Наверное, потому, что это два признанных столпа русской классики, на чем, вероятно, и заканчивается сходство. Можно сколько угодно обвинять Толстого в морализаторстве, но одного у него не отнять: он умеет выразить мысль с потрясающей точностью, подметить деталь, описать характер так, что ты стопроцентно знаешь, о чем это он там толкует. С Федором Михайловичем история совершенно иная: он выражается путано, неясно, косноязычно, как я уже где-то писала. Эмоционально – да, это действует. Весь этот парад уродцев заставляет просто-таки умирать над страницами, но, сколько бы критики, разъяснений и рецензий я ни прочла, мне все равно не ощутить какого-то глубинного понимания и единения с этим романом.