Прощальный вздох Мавра

#Ан1_2курс

Дойдя до последней точки в книге, я долго смотрела на нее, стараясь осмыслить прочитанное, стряхнуть оцепенение и заодно понять, чей же все-таки это был могильный камень со скупой надписью «R.I.P».

В таком же состоянии я помню себя только, пожалуй, после прочтения Маркесовских «Ста лет одиночества». Произведения вообще сильно похожи: эпичностью повествования, беспристрастностью, даже бесстрастностью изложения, объемом, охватом жизни многих поколений одной семьи, особой атмосферностью.

Но хоть книги и несколько похожи (по крайней мере, своим влиянием на отдельно взятую меня), одна никоим образом не замещает и не подменяет другую. Они просто одинаково мощные.
Повествование в «Прощальном вздохе Мавра» вложено в уста того самого едва дышащего Мавра (это не столько национальность, сколько нечто усредненное между именем и прозвищем).

Сначала герой занимается пространной ретроспективой фактически до седьмого колена, а затем переходит к описанию собственной жизни. И хотя это звучит, будто книга представляет собой обширные мемуары, что сразу навевает скуку, такое впечатление обманчиво. Потому что семейство Мавра – все, до седьмого колена, не сидит, сложа руки. А даже если и сидит – то явно не на пятой точке, а на чем-то совсем другом. Я еще вернусь к этому вопросу, но забегая вперед, скажу – в этой книге меня привлекла Индия. Не потому, что я ее сильно люблю, а потому что ничего о ней не знаю, не понимаю, и люди, населяющие эту страну, кажутся мне чуть ли не инопланетянами. И вот потому, в частности, с такими мемуарами не соскучишься – все эти родственнички чудили по-индийски. Их поступки были странными и неожиданными, и в то же время очень человеческими (не путать с человечными). Нет, они не инопланетяне. Но перец жжет им ноги, и они вертятся в ярком калейдоскопе. Потому что Индия. Пряная Индия.

Все, кого коснулся Мавр в своих таких ровных по форме и взрывных по содержанию записках (включая и его самое), не являются в его глаза ни «ура», ни «увы», выражаясь словами одного из героев книги. Много было наделано дел, много разбито жизней, и едва ли кто-то из них поймал за хвост волшебную птицу счастья. Сплошное разрушение. Но нет там никаких комедийных злодеев, «они просто не умели успокаиваться».

Махараштра. Это стучит у меня в голове. Это «великая страна». Это слово перекатывается на языке и имеет такой же вкус, как и вся книга – яркий, пряный, острый, пестрый.
А еще – это штат Индии, в котором происходили многие их описываемых событий. Махараштра и Бомбей (ныне Мумбаи) – вот истинно центральные герои. «Бомбей, неповторимый город, город веселой мешанины, город –полукровка». Книга очень во многом – большей своею частью – не про отдельных персонажей. Она про Индию. Вокруг персонажей – никакого вакуума. Все происходит в контексте истории, земель, обычаев, менталитета и богов этой страны (хотя, кстати говоря, автор вложил в уста главного героя-повествователя довольно радикальный агностицизм). Индия – противоречивая, пестрая, неоднозначная - вспыхивает вокруг того, кто читает книгу, не спрашивая разрешения. И погружение читателя в историю своей страны автор выполнил очень умело – не навевая скуки и не нарушая атмосферу. Но вот тут мне, пожалуй, стоит признаться: один минус в книге я все же нашла: было многовато уточняющих и поясняющих ссылок относительно названий имен и событий. Но в остальном герои были очень органично вписаны в контекст развивающихся событий масштаба страны. Вписаны, да, но автор избежал искушения нарисовать в их руках по рулевому колесу. «Трагедия действительно произошла, грандиозная трагедия национального масштаба, но те из нас, кто участвовал в ней, были – говорю прямо – клоунами».

Была там еще одна героиня, которая не могла оставить меня равнодушной. Утренняя заря, Аурора Зогойби. Гениальная плодовитая художница. Впечатлила меня настолько же, насколько Драйзеровский Витла, и даже больше. Ее безрассудный и мудрый, противоречивый и очень яркий образ не отпускает меня: заляпанная краской одежда, небрежный пучок белых волос, из которого в беспорядке торчат кисти. Ее картины описаны в книге. Много картин. И от этих описаний у меня сводит фрустрацией зубы: я бы очень хотела увидеть их, но тут мое безоговорочное «увы», как и с картинами призрачного Витлы.

После прочтения ко всем героям, включая невыразимый Бомбей, остается остро-замешанное чувство: кисло-сладкая брезгливая жалость и «перечная любовь».

В книге вообще много перца во всех (кроме, пожалуй, порнографического) смыслах, несмотря на строгость простых и тихих слов, которыми пользуется автор. К примеру, незамысловатое описание того, как Мавр слушал пленку с записью, не являвшейся для него новостью, вызывает ощущение, будто в лицо прилетел неслабый запал чили. И такова вся эта книга. Она негромкими словами бередит какие-то темные философские глубины и повергает в пучину неизбежности. Все тлен. Книга оставила неизгладимое впечатление и предчувствие того, что я не единожды вернусь к ней снова.

А пока… пока я закрываю глаза и вижу всполохи кружащейся пестрой ткани: это танцует свой богоборческий танец Аурора Зогойби.