Ключ от бездны
Описание
Прозу Масодова нельзя назвать `страшной`, ибо находится она по ту сторону страха. Она открывает пространства Ритуала, единственно возможного Ритуала - Смерти. Так же, как Смерть является частью жизни, так и масодовские сочинения не имеют отношения к `литературе` в розановском смысле, к `текущей словесности`, о которой пишут благонамеренные критики. Масодов - как на его сайте - `последний советский писатель`. Он действительно продолжает советскую прозу. Продолжает серьезно и целеустремленно. Представим себе архетип `советской прозы`, особенно, `советской прозы для юношества`, - ее романтику заговоров и партизанщины, ее безжалостность к врагам и друзьям, ее фантастической силы пафос окончательной победы неважно чего над чем - и признаемся, что в Масодове этот архетип воплотился идеально. Масодов - стальной писатель; его идеальный читатель - стальной пионер, идущий строем где-то в стальном Валгалле подростковой культуры, чеканя шаг, на ремне - кортик, в руках - бронзовая птица. Советская культура, умерев, застыла в артефакт; Илья Масодов - лучший писатель этой страны Смерти. Кирилл Кобри
Интересные факты
Цитаты из книги
С этой книгой читают:
Крипота. И мерзость.
Смерть воздвигнута в ранг религии. Нет, не религии, гораздо выше. В ранг Жизни. Смерть есть Жизнь, Жизнь есть Смерть. Живые поклоняются Богу, но Бог тот есть мертв. Они так долго искали, а это оказалось совсем рядом. Война началась, и Война больше не закончится, поражение за поражением навеки. Книга пропитана агонией и величием, величием Смерти, ее красотой и очарованием.
"Если смерть не участвует в представлении - зрителям скучно. Смерть всегда должна быть рядом."
Язык и стиль автора раскрывает нам все ослепляющие в своем ужасе прелести Бездны и Смерти после смерти. Он завораживает, тащит за собой и не дает опомнится, как книга уже прочитана... Хотя на каждой странице по 3-4 повода плюнуть или подавить рвотный рефлекс... Он поражает и восхищает.
З.Ы. Несмотря на поставленную оценку, эмоции от книги были яркие, но по истечении времени осталось лишь чувство неприязни к описываемым событиям.
