Конармия

#война (Африка) – книга издательства Азбука-Аттикус
#подземелье_дракона
#школа_революция

Можно по-разному относиться к истории родной страны, но знать её должен каждый. Как мне кажется, без прошлого не будет и настоящего, да и будущее приобретает довольно призрачные очертания. Я искренне люблю родную историю, но даже в ней есть период, который я стараюсь по возможности избегать. Это Октябрьская революция и последовавшая за ней Гражданская война. Поэтому и от книг на данную тематику практически не читаю.
Впрочем, было одно приятное исключение. Лет эдак в восемь запоем прочитала легендарное произведение Николая Островского «Как закалялась сталь» и была от него в полном восторге. Может, причиной тому был юный возраст, сила личности главного героя или же просто романтизм, под флёром которого преподносились все события в книге, точно сказать не могу. Вот только теперь много видится в совершенно другом свете.
Герои революции в большинстве своём оборачиваются шайкой мерзавцев и негодяев всех мастей, высокие идеалы – жаждой наживы и борьбой за власть, а страдает больше всех именно народ, ради благополучия которого (вроде бы как) это всё и делалось. Кругом лишь смута и реки крови…
Именно такой революция и была показана в этой книге, без каких-либо украшений и патетической лирики. Грубо, резко и …мерзко? Скорее всего, именно так. Автор ничего не скрывает от своего читателя ни в тот момент, когда делает зарисовки об отдельных представителях конармии, ни тогда, когда описывает их боевые подвиги. Любопытно, но люди, которые могли претендовать на звание героев, упоминаются лишь вскользь (вон бывший рабочий с завода, а сейчас – двадцатидвухлетний генерал), а те, кто убивает пленных, мародёрствует, пьёт, насильничает, описывается с каким-то диким упоением. Словно именно такие и есть самые настоящие двигатели революции.
Боевые действия в книге вроде как описываются, но очень мало. Что-то в стиле «мы нарвались на засаду и побежали». В основном – переходы, постой, да добывание харчей у и без того нищих местных жителей. Кстати, они – единственные, кому сочувствуешь по ходу повествования, и от кого слышишь правду о том, что творится вокруг. «Хорошие дела делает хороший человек. Революция — это хорошее дело хороших людей. Но хорошие люди не убивают. Значит, революцию делают злые люди…»

Белое солнце пустыни 2. Польша.

Натура. (зачеркнуто)
Пустыня. Песок. Голубое небо. На одном из барханов лежит человек. (зачеркнуто)
Приближение. Мы видим, что это красноармеец в белой военной форме времён Гражданской войны. (зачеркнуто)

Натура.
Маленькая польская деревня. (узнать как отличить польскую от не польской). Гуляют гуси. Ходят бабы. Пасутся кони. Валяется седло.
Смена кадра. Интерьер.
Двое мужчин сидят за столом. Один молодой юный красноармеец, так и навевает сказать - Христос, другой старше в очках, понять кто он с первого раза не получается нет никаких отличительных знаков. Но одет по простому. Перед старшим лист бумаги он что-то пишет и дописав диктует молодому, как в подтверждение того, что с его слов записано верно.
За ними видно лавку, но размыто, там ещё двое людей - мужчина и женщина. Между ними происходит половой акт. Никто из разных групп на других внимание не обращает, может Молодой иногда взглянет и покраснеет.

В очках: "А еще скажу вам, разлюбезная Катерина Матвевна, что являетесь вы мне, будто чистая лебедь, будто плывете себе, куда вам требуется, или по делу какому, даже сказать затрудняюсь... только дыхание у меня сдавливает от радости, будто из пушки кто в упор саданул."

Молодой: "Хорошо. А теперь про то как я живу. Но так же красиво!"

В очках усмехнулся, что-то написал и диктует: "Только знайте, любезная Катерина Матвевна, что классовые сражения на сегодняшний день в общем и целом завершены, и час всемирного освобождения настает..."

Молодой: "Ой, хорошо! И главное верно-то как! Сейчас передавим всех несогласных и домой..."

В очках дописывает и диктует: "И пришел мне черед домой возвратиться, чтобы с вами вместе строить новую жизнь в милой сердцу родной стороне."

Написание письма прерывают стоны из соседней комнаты, видно старого закутанного человека в небольшую щель приоткрывшейся двери. Молодой качает головой подходит и закрывает дверь. Стоны не слышны и уже ничего не видно.

В очках продолжает: "Душа моя рвется к вам, ненаглядная Екатерина Матвевна, как журавль в небо. Однако случилась у нас небольшая заминка. Полагаю, суток на трое, не более."

Интерьер. Камера крупный план на иконке в красном углу, лицо Иисуса сильно похоже на лицо человека, которого мы до этого видели в соседней комнате.

В очах продолжает читать написанное: "Отметить надобно - народ подобрался покладистый, можно сказать, душевный, с огоньком, так что ноги мои бегут теперь по земле польской в обратную сторону, потому как долг революционный к тому нас обязывает."

Резкость на окно. За окном слышится красивый мужской на чьи-то жалобы. Видно морду кобылы и взметнувшийся плащ. Молодой отвлекается провожая глазами того, кому принадлежал красивый голос. В очках не замечает, что Молодой отвлёкся и читает дальше.

В очках: "Обратно пишу вам, любезная Катерина Матвевна, поскольку выдалась свободная минутка. И разнежился я от горячего, будто наш кот Васька на завалинке.
Сидим на лавках возле самого лесочка, ни в чем беспокойства не испытываем."

В комнату входит хозяйка дома с горшком бульона, ставит на стол, горестно вздыхает.

Хозяйка: славный был гусь.

Растравляет на столе тарелки оглядывает развалившуюся на лавке пару убирает две тарелки. Уходит. В очках разливает бульон себе и Молодому. Подкидывает каждому в тарелку по гусиному крылышку. Возвращается к письму и читает последнее написанное.

В очках: "Еще хочу сообщить вам - дислокация наша протекает гладко, в обстановке братской общности и согласия. Идем себе и ни о чем не вздыхаем, кроме, как об вас, единственная и незабвенная Катерина Матвевна."

Его прерывает шум за окном слышатся голоса людей и стук колёс. Двое мужчин за столом прислушиваются и Молодой улыбается.

Молодой: Тачанкка груженая. Хорошо. Пополнение нам.

В очках чуть задумался, достал из кармана аккуратно свернутую газету расправил ее пробежал взглядом по статье Ленина, улыбнулся и снова спрятал ее в карман. Вернулся к чтению письма.

В очках: "А еще хочу приписать для вас, Катерина Матвевна, что иной раз такая тоска к сердцу подступит, клешнями за горло берет. Думаешь, как-то вы там сейчас? Какие нынче заботы? С покосом управились или как? Должно быть, травы в этом году богатые.
Ну да недолго разлуке нашей тянуться. Еще маленько подсоблю группе товарищей, кое-какие делишки улажу и к вам подамся, бесценная Катерина Матвевна.
Простите великодушно, небольшая заминка. Докончу в следующий раз."

На дворе раздаётся траурная музыка. Молодой и В очках выходят во двор на лицах их читается грусть. Пара с лавки наконец отлипает друг от друга. Мужчина даёт женщине монетку и выпихивает за дверь быстро одевается сам и выскакивает следом.
Интерьер комнаты. За окном темнеет. Музыка удаляется и смолкает.
Через некоторое время возвращаются В очках и Молодой, снова садятся за стол. Хозяйка молча ставит на стол кружки и бутылку самогона. В очках разливает и молча оба выпивают. В очках встряхивается и снова берётся за письмо.

В очках: "А ежели вовсе не судьба нам свидеться, Катерина Матвеевна, то знайте, что был я и есть, до последнего вздоха, преданный единственно вам одной.
И поскольку, может статься, лягу навечно, с непривычки вроде бы даже грустно. А может, от того это, что встречались мне люди, в последнее время, душевные, можно сказать, деликатные.
Тому остаюсь свидетелем, боец за счастье трудового народа всей земли, революционного пролетарского полка, красноармеец Сашка."

Здесь нет героизма. Нет идеи о светлом будущем. Нет поисков правды. Нет морали. Это просто взгляд со стороны на страшные события послереволюционных военных лет. Здесь эмоции подбираются так близко, что кажется – еще чуть-чуть и кровожадность, тупая жажда обладания, удушающая ненависть выплеснутся грязной волной прямо на неосторожного читателя. Ведь Исаак Бабель, виртуозно владея слогом, мастерски пробуждает душевные порывы, провоцирует на переживания, талантливо играет чувствами. Он упоённо излагает свою жестокую поэму революционного террора. Этот Андре Шенье одесского разлива являет миру пронзительное повествование об ордах угрюмых бойцов. О беспощадных мрачных кавалеристах, о грубых пролетариях, об озлобившихся мужиках и героях от сохи. Незатейливый усатый командарм Будённый в красных рейтузах с лампасами, солдафон и вояка, тоже угодил на кончик пера. Бабель выхватывает из мглы лихих лет короткие и яркие эпизоды. Разворачивает неприглядной гранью будни. Высвечивает наиболее выразительные людские черты. Он сумел зашить в строчки своих элегий любовь к еврейскому народу как к особому, возвышенному, одухотворенному этносу. Персонажи Бабеля имеют четкую национальную принадлежность. В мясорубке войны вращаются не просто люди, а евреи, поляки, казаки, сохранившие свои умозрительные этнические черты. При этом евреи неизменно выступают преисполненной безвинного величия стороной, трогательной даже в своей непостижимости для гойского мира. А пребывание самого рассказчика в стане кровожадных и чуждых ему варваров поначалу не поддается объяснению. Но всё расставляет по своим местам понимание – с точки зрения этого внимательного наблюдателя и скромного участника пляски смерти, цель оправдывает средства. Он согласен лицезреть хищный оскал революции, пока надеется получить пользу от её свирепости. Попутно воспевая и возвеличивая то, что ему близко. Кирпичик за кирпичиком строя чудовищное здание шекспировских страстей. Ибо какой поэт не испытывает потребность творить и слагать? И шо с того, что при этом он бывает чуточку неразборчив? Рассчитывал ли Исаак Бабель, известный выдумщик и талантливый враль, проницательный свидетель человеческой безжалостности, что обособленная жизнь в скорлупе интеллектуального и национального снобизма все-таки возможна? Полагал ли он, что звериная жестокость невежества не коснется его размеренного существования? Так или иначе, в сороковом году были развеяны любые его личные иллюзии и необоснованные надежды на протекцию со стороны старых знакомых. Возможно, кто-то примет надрывный глас конармейских рассказов за крик души. Но меня после прочтения прежде всего коробила попытка искусной манипуляции читательскими симпатиями. И лишь один вопрос не давал покоя. Как смог бы спеть уверенную осанну своему народу писатель Бабель, если бы ему пришлось поведать почтеннейшей публике о товарище Землячке, урожденной Розалии Залкинд, которую за редкостную бесчеловечность сторонились даже соратники?

#флешмоб_К

«Конармия» - сборник коротких рассказов. С писателем Бабелем я впервые встретилась именно на страницах этого сборника. «Конармия» затрагивает не только тему войны, но также и темы дружбы, любви, преданности, долга.
Рассказы довольно интересные, но, если долго читать, не отрываясь, могут и надоесть.
Они написаны не как единое и неотрывное целое – с ними вполне можно знакомиться по отдельности, и всё будет понятно. Но если читать по порядку, то всё же можно уловить некую связь между событиями, видеть всё тех же персонажей.
И, хоть "Конармия" о войне, от неё не веет безысходностью и обречённостью. Это всё благодаря двум ингредиентам, добавленным в каждую новеллу, - юмору и сатире - не таких, от которых будешь безудержно хохотать, но таких, от которых, возможно, улыбнёшься.
Хотите почитать что-нибудь хоть немного весёлое о войне? Берите в руки "Конармию"!