Рецензия на книгу В Гаване идут дожди от Mariachi

Как это было? Вчера. А в чём было дело? Утром самая большая выскочка, наверное, на всём университетском курсе, не привыкшая разочаровывать преподавателей, в третий раз не послушалась просьбы одной из последних не читать на уроке и, с трудом оторвав себя от книги, захлёбываясь эликсиром жизни - дождём - бросилась записывать случайно пойманную в собственной интонации метафору прямо в тетрадь по французскому. Вернувшись на свою полку, она не стала даже делать уроков или браться за некогда обожаемую курсовую, а всё пила и пила этот самый гаванский дождь, и уже ближе к часу утра, утирая слезящиеся от усталости глаза, прочла последнюю строчку и бухнулась спать, будто её оглушили.

Это я затем, чтобы вы смогли сами судить об объективности изложенного тут её мнения.

На самом-то деле, кто у нас есть? Интеллигентный похотливый пропойца и просто похотливый пропойца, недоучившаяся в университете проститутка и просто проститутка. потому что это как с именами. Сами посудите об этих именах - Благодетель болей, Одиночество, US Navy... Что это ещё за социальный аспект? Потому-то, как по мне, Он - это просто он, даже не тёзка персонажей Её любимых романов - потому что любовь, по крайней мере, их, - асоциальна. Почему тогда Моника, почему хотя бы не Каридад, спросите? Потому что Каридад можно скрыть за Моникой или не скрывать - она останется Каридад, но Моника скромна. Именно так, очень редко теперь встретишь такую скромную девушку. И нет, это не просто в хинетере не успела сдохнуть девчушка и это не просто седеющему пьянице нужна своя зверюшка. Хотя в большой степени и это тоже.

Вообще, мне жутко хочется убежать к поэтике от этого всего - никто не любит о личном - так побежали.

Автор нахален и имеет право таким быть. Он шьёт повествование из лоскутов важных историй, и вот уже гуляет с читателем по Гаване (Абана она на испанском, господи, не прощай!) - то смотрит на неё из правой глазницы малодушного перед смертью агента по обмену, усадив читателя в левую - ужасаться, то автор вдруг становится автором и тихо идёт по улице вместе с читателем, спокойно и почему-то потупившись рассказывая о Монике. Потом автор вдруг забывается, оборачивается в ту сторону, где примерно сейчас Малу, безошибочно всегда эту сторону чуя, и заводит с Малу беседу - так, что кажется, будто он говорит вовсе не с ней, а с этим растреклятым островом, и тогда поражаешься: откуда в Вас, любезный Автор, к этому месту взяться столько тщательно сдерживаемой любви?

Ну, и что в итоге? Ку... Малу умирает в спидатории вместе с последним проблеском настоящего света для лучшего, что осталось у Кубы - спивающейся интеллигенции - но интеллигенция не вешается, а водит в квартиру этой Каридад лично своих болей иногда женщин, отвечая на вопросы о фотографии бывшей хозяйки, что она - любовь, каких нет и не будет. Супер. Вот этому всему нужно сопереживать. Зачем? Кому какое дело до этих не слишком-то умных, интересных или приятных людишек, кому какое дело до Гаваны? Это хороший вопрос. И я, как будущий литературовед, не могу не дать ответа, который, впрочем, весьма ясен - Автор этой книги не сделал ничего - только написал правду, но ничто так не подкупает измученных бравадными романчиками о выпивании семи видов алкоголя за день. как правда. Она по-дождевому свежа и целит, что вполне натурально для чего-то настолько горького.