Рецензия на книгу Красивые, двадцатилетние от AnnaOpredelenno

#ЭЭ1_1курс

Свобода! Кажется, к этому стремился главный герой, а по совместительству – автор книги. Хотя, тут сложно что-то сказать наверняка. Может, он не столько отпетая мразь со страниц «Красивых», сколько псих, попутавший правду и вымысел. Но, в любом случае, он всем своим видом показывает, что подсунул тут нам автобиографию. Но вернемся к свободе. Именно это слово хотелось мне вопить, когда книга кончилась. Потому что я была крайне рада освободиться уже от необходимости ее читать.

Полотно книги очень неопрятное и дырявое. То ли сборник рассказов, то ли личный дневник человека с алкогольной амнезией. Я не определилась, к чему это ближе. Со стилями тоже беда. Будто латали местами это полотно, чем придется. Он постоянно вот пишет, что у него не получилось стать писателем, и не надо было публиковаться. Ну… да!

Все начинается с Польши, в тот момент, когда она была «оккупирована Советским Союзом». Я сейчас не хочу касаться политики и отдельных исторических личностей – хоть убейте, что бы там автор не утверждал, книга не про это. Но всякий раз, встречая отсылку «наши раздражительные братья», испытывала желание ответить человеку не толерантной цитатой из кино «Брат». Весь этот польский период автор у меня активно ассоциировался с другим писателем, тем, что написал книгу про Майка Науменко. Много грязи, желчи, алкоголя, а виноват во всем Советский Союз. Ну… гм. А описание его сотрудничества с органами (товарищ, вроде как, был под давлением и писал то ли вымышленные, то ли не очень вымышленные доносы, называя это своей лучшей литературной практикой) напоминает потуги рокеров позднего совка, которые вели священную войну с ветряными мельницами. Эдакий неуловимый Джо. В общем, товарищ жалок. Либо жалок, потому что плохой писатель, либо жалок, потому что вот эти плохо подкрепленные намеки на «могущественного врага» и «тайные страдания» всегда выглядят жалко.

Потом чувак сбежал. И вечеринка пошла в полную силу. Алкоголизм остался с ним, но прибавились садистские наклонности, заказные убийства, сутенерство, доведение до самоубийства, пренебрежение к людям в целом и женщинам в частности, убийства собак и какое-то идиотское оправдание тем, что у него «светлое чувство» к умершей женщине. Ее жизнь, кстати, он целенаправленно прое..л. Мотивировал это тем, что это потому, что он ее, дескать, сильно любил.

Если уж говорить про страдания, без которых вроде и не о чем писать – их у него было предостаточно, в жарком Израиле, например. Есть где развернуться! Но снова он орет через вату – невнятно и глухо. Потом внезапно впадает в настроение «Майк Хаммер», а то вдруг ударяется в псевдобрутальную лирику. У меня тут снова случилась ассоциация. В интернетах люди развлекаются, одеваясь тщательно и стильно, фотографируя себя и собирая похвалы и критику своего образа. Я как-то регулярно наблюдала одну даму, которая одевалась, будто в темноте, и выставлялась с видом «это эклектика, плебеи», но при этом страшно стеснялась смотреть в камеру. Вот товарищ со своим несуразным смешением разноплановых абзацев для меня выглядит так же.

В общем и целом, эта проза, как по мне, слаба, беспомощна, небрежна. Ни о чем, ни зачем, и не то, чтобы хорошим языком. Часто я ловила себя на том, что вдруг догадывалась – ах, это он не сдюжил показать скрытое отчаяние, а тут пытался так изобразить апатию. Или там, сыграть на контрасте. А получилось как у Кисы с Остапом – без подписи и не угадаешь, что это был Сеятель. А, еще он, кстати, нытик и зануда. Для такого содержания книга неоправданно длинна. Я прямо теряюсь, что еще про него сказать – слишком уж однобокий наезд у меня получился. Вроде бы и не совсем безнадежен. Если бы работал – наверное, мог бы писать. Но, может и нет. Например, «горький юмор» у него такой натужный, что видно – извелся, изобретая шутки, аж не смешно. Его вот с Довлатовым сравнивают. Может быть. Для меня Довлатов так же от натуги не смешно шутит.

Кстати вот. Минутка юмора. Только начав читать книгу, я напоролась на цитату, за личный характер которой пообещала было простить автору все: «Книги можно писать, только если ты начисто потерял стыд; писательство – штука более интимная, чем постель». Примерно то же самое я кричала как-то в трубку в ночи, адресуясь к назначенному в тот день на должность любви всей жизни. Но мне было 16, и я думала, что могу стать писателем. Такое милое воспоминание из детства. Потом-то я поняла, что это страшная своей банальностью пошлость. А товарищ, видно, не понял. Но все равно, такое попадание, было, подкупило меня, но… Но потом у товарища случилась ненависть к собакам. И тут – извиняйте. Максимум, что я могу для него сделать – не вешать красный уголок. Как можно не понять, что пес, тянущий на 80 кг живого веса, хочет только, чтоб его погладили, если он отчаянно машет хвостом и деликатно тыкается мокрым носом? В общем, я предвзята к тем, кто не любит собак.

А если серьезно, товарищ говорил, что делает все ради того, чтобы запечатлеть в веках и на страницах тот мир, ту страну. А запечатлел только прерывистый путь алкоголика. Грустно.