Рецензия на книгу Поющие в терновнике от Frogg_n

«Всё лучшее покупается лишь ценою великого страдания».

Припекает. Нет, даже печёт, причём настолько, что вы не в состоянии толком обмахнуться веером или выцветшей от палящего солнца газетой во время вашего нещадного пути, лишь бы облегчить свою участь в этой богом забытой земле. День только-только начинается в Дрохеде, а столбик термометра уже показывает все восемьдесят пять градусов по Фаренгейту — и это в тени, заметьте. Ну а ведь бывают и дни беспредельной и нескончаемой жары, смешанной с беспощадной для живого мира засухой, которая нет-нет да подкосит весь ваш семейный бизнес, которым вы промышляете: со скотом тяжко, с землёй туго, про урожай уж и говорить-то нечего. Воистину величественна погода Австралии в дни былых и нынешних времён, когда вам приходится «вариться» в собственном соку, то бишь работать, когда за окном стоит такая жара и духота во все девяносто восемь или сто четырнадцать градусов! Но это лишь поначалу, опосля обязательно пообвыкните, как милая нежная десятилетняя малышка Мэгги, ибо всё-таки климат Новой Зеландии — как бы он ни был суров, а будет полегче — по сравнению с австралийским — сущий детский лепет в цветиках-семицветиках.

Гм, к слову, говоря о Мэгги и её такой большой — ни дать ни взять практически чисто мужской семье, где она является самой младшей в окружении пяти братьев, впрочем, к старшему из которых девочка пылает самой трепетной и трогательной привязанностью, это же Фрэнк, самый добрый, внимательный и заботливый, самый сильный и больше всего любимый хозяйкой дома, Фионой Армстронг Клири, так вот, нельзя оставить без внимания и порядки сего семейства. Они довольно-таки простые, лаконичные и, как ни прискорбно, жестокие: «Не можешь за себя постоять, так не надейся на поддержку и сочувствие, даже если ты девчонка» и всё такое в этом духе. Сами же Клири отличаются безграничной гордыней и упрямством: ничто никогда не сдвинет их с намеченного или принятого ими ранее пути или решения. Таковы сии люди: Пэдди, Фиа, Фрэнк, Боб, Джек, Хьюги, Стюарт и Мэгги — не поддадутся, не сдвинутся ни на йоту, не склонят безвольно голов, признавая поражение. Ох, и наломают же они когда-нибудь себе дров в этой безумной пляске гордости и упрямства.

Однако вернёмся к делам более насущным, хотя, казалось бы, что может быть насущнее обычных будней Мэгенн и дражайших родственников красивой крохи с тициановскими волосами и серыми глазами, но останавливаться здесь мы далее не в силах — пора возвращаться в те самые мгновения, где вам было невыносимо жарко, вас облепливали мухи со всех сторон и всё вам тогда до жути осточертело, покуда мы не добрались до того, что вас чуточку заинтересовало — найден комфортабельный спортивный автомобиль красного цвета, которому по силам довезти нас до самого сердца Дрохеды, в Главный Дом.

И вот вы мчитесь с ветерком по пустынной земле и с каждой проеденной милей становитесь всё грустнее, грустнее да печальнее: не радуют вас голые пустоши, лишённые пышных зелёных крон, редко попадающие на глаза домишки и сухой воздух, вдыхать который очень непривычно. И вы, сознательный человек в трезвом уме и ясной памяти, согласились променять свой родненький и уютный уголок на такую глушь и скукоту? Да не бывать сему! Ни в жисть. Где обещанные кенгуру, страусы эму, эвкалипт с коалами, лианы, попугаи и цветы-цветы-цветы?

Это всё будет, главное, чтобы вам только кроликов не захотелось узреть, — нам пока не по силам держать их в узде, биологического оружия не имеем, а лисицы не прижились при нашем-то не слишком уютном и погожем климате. А чем опасны безобидные пушистики, спросите вы. А много чем, ответим мы. Не загадывайте кроличьего нашествия, умоляем и сердечно просим, иначе невыносимо придётся всем фермерам Австралии.

Ну, будет вам, нечего сетовать на то, чего и в помине нет в наших краях, — это мы про скуку и уродливость. Обернитесь вокруг: там благоухают кусты утёсника с целыми гроздьями ярко-жёлтых цветов, распускаются розы (белые, розовые, чайные, кроваво-красные, алые), бугенвиллеи так и пышут, и горят, утопая в медно-красных и лиловых оттенках, а глицинии кажутся воплощением чего-то внеземного; вдали примечаешь кенгуру и страусов эму, пасущихся овец и коров, в то время как под ногами шустро проползают ящерицы, а повезёт — так на глаза попадётся игуана. У нас места красивы и волнующи, смело оставайтесь здесь, ведь помимо завлекающих пейзажей на закате уходящего дня и любопытной живности австралийских земель мы должны рассказать вам одну историю о Любви — о любви мужчины и женщины, матери и детей, человека и земли; о любви к работе, труду, стране, Богу, деньгам, молодости; о той самой Любви к миру и жизни, что видна в кустах терновника, откуда слышны самые что ни есть разнообразные переливчатые песни.

Именно в нашей истории вам встретятся Мэгги Клири, кардинал Ральф Рауль де Брикассар, Мэри Карсон, Падрик и Фиа, Люк О’Нил, близнецы Джимс и Пэтси, Джастина, герр Лион Мёрлинг Хартгейм и Дэн, покуда будут цвести пепельные розы. О, этот чарующий запах роз. Розы и пепел, пепел и розы…

«Поющие в терновнике» — трогающий за душу роман с первых же строк, залихватски поглощающих читателя в глубинные помыслы Колин Маккалоу, которая трепетно и неспешно раскрывает историю аж трёх поколений семьи Клири: от начала двадцатого века до его середины с прибавкой в десять лет с хвостиком. Символично ли или же нет, но у второстепенного героя, кардинала Витторио ди Контини-Верчезе, успеется как раз смениться три кошки: читатель приютит на коленях абиссинскую Царицу Савскую, немножко поиграет с сиамской Хенси, «Шёлковым цветком», а закончит почёсыванием за ухом сибирской дымчатой Наташе.

Роман, наверное, не зря считают истинно женским: всё-таки именно любовные терзания, терзания и ещё раз терзания неотступно идут через всю книгу красной нитью, однако нельзя не замечать, к чему временами обращается писательница. Например, говоря устами Падрика Клири, ирландца по национальности, слышится осуждение в сторону английского колониализма: «И с какой стати тебе воевать за старуху Англию? Что ты видел от неё хорошего? Она только и знает сосать кровь из своих колоний. А приедешь в Англию — там все от тебя нос воротят, уроженца колоний и за человека не считают. Новой Зеландии эта война не опасна, и Австралии тоже. А если старуху Англию расколошматят, это ей только на пользу; сколько Ирландия от неё натерпелась, давно пора ей за это поплатиться». Сразу же вспоминаются Джеймс Джойс с «Портретом художника в юности» и Ричард Олдингтон со «Смертью героя». Так же можно с лёгкостью уследить и то, как относится Маккалоу к фашизму в годы войны, только теперь её речь облекается уже в Ральфа, а не в Пэдди.

«Поющие в терновнике» на самом деле гармоничны, великолепны и увлекательны. Единственное, что меня несколько не устроило, — потеря целостности мужских персонажей на фоне женских: мужчин Колин не раскрывает так полно, как женщин; вторые легко видятся и узнаются в повседневной жизни, чего нельзя с лёгкостью сказать о первых. Тот же Дэн как-то потерялся в сгустке бьющей отовсюду энергии своей сестры Джастины и поэтому в его сторону не выдашь ничего путного, кроме сравнения с чистотой и белым цветом.

По итогу: пепел и розы, розы и пепел. Слышна заливистая песня птиц, упавших грудью в объятия терновника во имя единственного, несравненного мига, мига, после которого они все неизбежно умрут. Не поминайте всуе.

«…она [птица] не думает о близкой смерти, она просто поёт, поёт до тех пор, пока не иссякнет голос и не оборвётся дыхание. Но мы, когда бросаемся грудью на тернии, — мы знаем. Мы понимаем. И всё равно грудью на тернии. Так будет всегда».

P.S. Однажды Ральф всё-таки понял, что лепил Мэгги с раннего детства под себя, свои вкусы и устои, и очень удивился, когда смог наконец-то признать в ней своё творение, скульптуру, магнум опус. Может, кто-то знает или помнит похожую сюжетную линию в каких-нибудь произведениях? Я просто никак не могу припомнить, где такое имело место быть — вот напрочь позабылось.

#Изд1_1курс
#вокругсветазалето (Австралия)