Рецензия на книгу Саломея от steve
“У бурных чувств неистовый конец”.
Перед нами евангельская легенда о Саломее царице иудейской, падчерице тетрарха Ирода Антипы и дочери Иродиады. Под пером Уайльда образ Саломеи неожиданно приобретает болезненно-эротический характер.
Саломея, будучи царевной, слывет девушкой необычайной красоты, способной буквально воспламенять всех окружающих её мужчин одним взмахом ресниц. Разумеется она прекрасно чувствует свою власть над окружающими. И вот на праздновании дня рождения царя, Ирод обращается к Саломее с просьбой исполнить загадочный и соблазнительный танец семи покрывал. <Хочется сказать, что в пьесе сам танец остается скрытым, но особенно искушенные могут прочитать “Иродиаду” Флобера и вдоволь насладиться красочными картинами танца.> Танец исполнен, взоры царя Ирода Антипы и всех присутствующих словно наэлектризованы и прикованы к гибкому и молодому телу царевны, их взгляды источают лишь вожделенный трепет плоти. И царь в иступленном сладострастном порыве готов пообещать Саломее всё что её душа возжелает, вплоть до половины своего царства. Невиданный порыв царской щедрости! И Саломея знает уже чего она жаждет. Незадолго до исполнения своего рокового танца, она встречает Иоаана Крестителя, которого Ирод из-за боязливого страха перед святым человеком держит в темнице своего замка. Царевна очарована загадочным отшельником, возвышенная молва о котором достигла и её слуха. Вот тут-то в её иступлённых речах начинает проглядываться чувство какой-то болезненной и извращенной любви.
Примечательно, что с самого начала повествования образ Саломеи неотрывно связывается с Луной: “Посмотри на луну. Странный вид у луны. Она как женщина, встающая из могилы. Она похожа на мертвую женщину. Можно подумать - она ищет мертвых. ”
В этих метафорах можно вообразить образ Саломеи, как древней кровожадной языческой богини, которая своим ворожащим танцем вгоняла всех присутствующих в экстатическое состояние коллективного безумия и подчинения её воле. И вот перед нею предстаёт совсем иной мужчина, непохожий ни на кого из её обширного развращенного окружения. И ростки любви, которая расцветает в душе юной девушки, приобретает болезненный характер. Эта любовь неестественно совмещает в себе и страх перед чем-то прежде невиданным для неё, и злобу от колких проклятий осыпаемых на неё красноречивым пророком и возможно также сюда примешивается и сугубо капризное её естество, которое привыкло получать всё что только пожелает. Говоря о своей любви, Саломея чередует прекрасные с ужасающими сравнениями и останавливается на том, что желает поцеловать уста пророка: “И затем в семи репликах подряд она повторяет одну и ту же фразу с небольшими вариациями: «Я поцелую твой рот, Иоканаан. Я поцелую твой рот» ”. И словно неугомонный зверь, в упоенной игре-смерти забавляющийся со своей бессильной жертвой, своим натиском она понемногу ослабляет сопротивления Иоанна, несколько раз в исступлении всё повторяя несколько раз подряд одну безумную фразу: «Я поцелую твой рот, Иоканаан. Я поцелую твой рот».
И после всей этой экзальтации царевны не остаётся и сомнения, что ею овладела не просто страсть, а безудержное неудовлетворенное сладострастие. Все чувственные воззвания к Иоанну носят сугубо амбивалентный характер и в этом уже кроется гибельная извращенность Саломеи. И презрение Иоанна не отталкивают её, а напротив лишь разжигают и возбуждают распалившийся её интерес и неудивительно, что после исполнения своего поистине дьявольского танца она потребует голову Иоанна на серебряном подносе, чтобы утолить свой разбушевавшийся страшный сладострастный голод. И вот после тщетных попыток царя уразуметь Саломею, предложив ей всё самое драгоценное, что имеет Ирод в своих тайниках, её ужасающее пожелание исполнено царём, но Саломее будет и этого недостаточно. Безудержно восклицая, не в силах остановиться в своём самозабвенном помешательстве Саломея вопрошает к расчлененной голове Иоанна: «Разомкни свои веки, Иоканаан! Почему ты не смотришь на меня? …».
Погубив Иоанна, Саломея тем самым и свою душу обрекла на вечные страшные муки, ибо она окончательно потеряла человеческий облик, отдавшись без остатка той бездонной и зияющей пропасти, которой отныне объята её душа . И вполне закономерен конец, который она встречает. <В особенности это относится именно к библейскому её завершению жизни>. Саломея была чарующе прекрасна и на момент трагедии, несмотря на всё развращенное и жестокое её окружение, предстаёт девушкой целомудренной и ещё не познавшей греха. Но Уайльд, кажется, намеренно подводит к тому, что суть природы Саломеи уже с самого её рождения порочна, ибо дочь Иродиады, она унаследовала от своей матери все самые нечестивые зерна греха. В конечном итоге пред нами предстает извечный конфликт души и плоти. Красота и любовь Саломеи не добродетельны, они проникнуты дьявольским порождением и безудержной страстью тела. А страсть, как известно, всегда ведет к трагическому концу.
