Рецензия на книгу Таинственный незнакомец от JosefK2332
О «Таинственном незнакомце».
Как можно воспринимать настойчивую рекомендацию прочесть книгу Марка Твена? Разве что утомленно вздохнуть, закатить всезнающие глаза и умудренным тоном заявить, что приключениями отважных и мечтательных американских подростков или ироничными притчами классика ты насытился по горло еще в терновых рамках школьной программы. Оказывается, ошибиться можно всегда, причем порой очень жестоко, ошеломительно и приятно для себя.
Впрочем, сюжет о юных и алчущих волшебных приключений и познания мира не обошел стороной и «Таинственного незнакомца». Правда, здесь он пролегает через самое сердце европейского средневековья – время отчаянного разгула церковной инквизиции и параноидальной одержимости поисками нечистой силы везде, всюду, во всем и всеми. Случайно ли выбран этот зловещий исторический период? Конечно, нет. Нравственное чувство, глубоко укорененное в самых разномастных умах тихой австрийской провинции, представляется совершенным и абсолютно истинным критерием для четкого разделения границ добра и зла. Но очень некстати для обыденного восприятия планомерного хода кровавого исторического маховика появляется тот, кто способен втоптать в грязь устоявшиеся, понятные и удобные представления человека.
Обаятельный незнакомец является трем молодым людям, чьи духовные взоры еще не так глубоко поражены четко регламентированными представлениями о границах «возможного» и «реального». Настает пора чудес и жестоких прозрений. Что есть добро? Что есть зло? Наверное, до роковой встречи с Сатаной любой из них мог дать уверенный ответ на каждый из этих вопросов. Ряд дальнейших событий, в которых определяющую роль играет этот скупой на эмоции персонаж, переворачивает все с ног на голову: «добрые» поступки могут обернуться самыми трагическими последствиями, а «злые» деяния даруют человеку освобождение от страданий. Не зря «племенник» именитого «дяди» весьма пессимистично смотрит на историю и перспективы рода человеческого, приводя юношам почти математическое доказательство всеразрушающего действия нравственного чувства. Оно есть не что иное, как дихотомичное человеческое мышление, которое требует определенности (или-или), не различает оттенков и непрестанно стремится отыскать истину в ужасающих крайностях. Оно сопряжено с избеганием личной ответственности за принятие решений, исключая возможность не следовать по пути безмолвного и безропотного повиновения толпе, слепо заряженной той или иной радикальной идеей.
В образе таинственного незнакомца нельзя не отметить этот, на мой взгляд, ключевой момент. Он, как и в ветхозаветной легенде, выступает в качестве искусителя, даруя знание. Но, в отличие от библейской истории, где люди изгоняются из рая, постигнув «добро» и «зло», это знание призвано дать «силу познать себя» и вновь вернуть им Эдем – чистое бытие за рамками оценочно-категорических суждений. Именно так, по словам того же Сатаны, существуют «высшие животные»: не убивают ради наживы и не устраивают войны ради власти, оправдывая свои зверства принципами высокой морали; не распинают ближнего просто потому, что его взгляды не вписываются в мировоззренческие системы палачей. Возможно, в этом смысловом ракурсе находит самое яркое выражение известная непримиримость Твена к религиозно-церковным догматам. Но, не будем судить…
Сатана не единожды убеждает нас в истинности тотального детерменизма, царящего на земле – юдоли страданий, боли и страха. Все события предопределены и вынуждены безжалостно осуществиться. Их можно отдалить, приблизить или увести в несколько иное русло, но силами, человеку неподвластными. Здесь мир представляется как ужасная тюрьма, из этого заточения нет и не может быть выхода. В завершение Сатана не предлагает условный «выход», а говорит Теодору то, что открывает путь для возвращения в ЖИЗНЬ из оков кошмарного, тягостного сновидения, которое грезится сквозь ворох ускользающих от света сознания конструкций ума. «Нет бога, нет вселенной, нет жизни, нет человечества, нет рая, нет ада. Все это только сон, замысловатый дурацкий сон. Нет ничего, кроме тебя. А ты только мысль, блуждающая мысль, бесцельная мысль, бездомная мысль, потерявшаяся в вечном пространстве». «Нет ничего, кроме пустоты и тебя».
