Рецензия на книгу Гамлет, принц датский от Headless
Гамлет - одна из пьес, которые для меня немыслимы в отрыве от их сценического воплощения. Не могу просто читать Гамлета, это как доспехи, висящие на стене, - они пусты. Их нужно надеть и что-то сделать, тогда понятно будет, на что годятся. Поэтому рецензия будет и об одном конкретном воплощении этой пьесы на сцене театра.
У меня сложные отношения с "Гамлетом". Я читала его класса этак с восьмого, но не достигал он сердца. Что сердца, я и сюжета не могла запомнить, всё протекало, словно вода сквозь песок, казалась история запутанной и громоздкой. Словом, не доросла ещё.
Смотрела и фильмы, постановки, интерпретации. Много чего узнала, но до сердца всё ещё ничего не доходило. Пока не случился Доран.
Я убеждена, что это тот самый случай, когда режиссёр и автор нашли друг друга. Через сотни лет нашли. Грегори Доран не выдумывает и не додумывает, не ищет синие занавески и не развешивает их. Он читает. У него талант - читать Шекспира.
В этом месяце я перечитала пьесу. Она же кристально чистая. В смысле оценки персонажей. Её нет. Мы видим точки, финиш, но мы не видим пути. Путь нужно создавать самим. И это удивительно. Вспомним Вампилова - пунктир, по которому стоит только обвести. Автор расставил акценты, его голос полнозвучен. А тут не так.
Наверное, поэтому Гамлет - роль культовая. Потому что путь надо строить самому. Нет, не строить - пройти. Не случайно многие хорошие актёры к нему приходят. Темы-то вечные - выбор, человек в себе и других, верность, любовь. Одиночество. А вот пути у каждого свой.
Где его взять, понимание? Внутри. Потому для меня нет "неправильных" Гамлетов (если уж не совсем халтура, само собой). И Высоцикй прав, и Брана, и Теннант, и Смоктуновский - все. Потому что Гамлет у каждого свой. Это удивительное путешествие в душу человека.
У каждого актёра Гамлет свой, у каждого режиссёра, но и у каждого зрителя. Потому-то не каждый сердца достигнет.
Этот достиг моего. Тяжело. Оказалось, я очень болезненно воспринимаю эту пьесу. Настолько, что думается, хорошо, что не так давно я к ней пришла, доросла.
Это история о невероятном одиночестве. О потрясающем сердце убийстве человека в человеке. О вопросе - как это возможно.
Перед нами ловушка. Мышеловка. Вневременье это только подчёркивает. Но у них же власть, деньги, слава? А всё же этот пустой, серый зал - каменный мешок тюрьмы. Тут не Гамлет один на привязи - нет, все. Каждый на своей короткой цепи.
Щекотливый вопрос - почему наследник, в должных летах, здоровый вполне, должен отойти в сторону? Почему народ, который его так любит, идёт за Лаэртом на приступ замка, а оттеснение от трона Гамлета "проглатывает"?
Так начинается эта история одиночества.
Гамлет один, и Офелия одна, каждый в своей тюрьме - две живые души в этом царстве расчётливых подлостей. Им есть дело. Они могут горевать, любить, бояться и страдать. Конечно, это всё мало кому нужно. Есть же приличия.
Положение Гамлета шатко в самом начале. Он пленник уже на этом пиру, вроде как вовлеченный в праздненство, но от лжи там чуть не тошнит. И его настроженность и мрачность - это и осознание своего положения. "Близость" к дяде губительна, это ошейник. Конечно, смерть отца и предательство матери имеет для него больше значения, чем корона. Но и игры Клавдия он прекрасно осознаёт.
Ему некому открыться, и он открывается нам. В камеру здесь смотреть принято. Очень мало, кто не смотрит. А вот с друзьями захлопывается и весть о призраке воспринимает чуть не с недоверием поначалу. С большим холодом, от которого будет дрожать на галерее.
Призрак занятен. Во-первых, он призрак, я хочу сказать, что это же герой пьесы, у нас не возникает сомнения, что он был. А вот у Гамлета возникают. Он всерьёз полагает одно время, что это коллективный глюк. Или отчаянно хочет полагать. И с нами играют, периодически напоминая, что кроме Гамлета, призрака в замке никто не видел (свидетели-солдаты и Гораций не каждый раз с ним).
Отношения Гамлета с отцом тяжелы. Любит, безусловно. Любил и отец. Прижимает к себе, обнимает почти. Но первое движение - на колени, и повторный визит очень сильно пугает, потому что не сделал того, чего приказали.
Конечно, он жаждет отомстить. Однако не кидается на Клавдия, как на Лаэрта ближе к финалу. Хотя ближе к финалу он и сам становится иным.
Ему открывается бесстыдство. Камеры, слежка, лицемерие Клавдия (который не знает ничего о Гамлете и знать не хочет, ни где он учился, ни как друзей звать), лицемерие королевы (она мечется, но пока что это метание из серии "давайте притворимся, что всё хорошо").
Кто остаётся у Гамлета? Офелия.
Нам не покажут эту любовь. Чёрт возьми, не стоит её эта тюрьма. Так, узнаем обрывки. Это болезненно, потому что было бы у них время. Ну хоть немного времени и покоя. И было бы всё иначе.
Офелия, конечно, здесь другая. Не первый Доран решил не делать из неё жертву-овечку. Но он и не прерафаэлит, он не делает её просто по-подростковому в пику желанной, распущенной. Нет. Она настоящая. Как Гамлет. И её тоже всё достало. И нравоучения, и лицемерие отца и брата. И решение её судьбы. Но она себе на уме. Она любит и скрывает любовь от тех, кто способен только залапать грязными руками.
И вот к ней, к любящей, приходит Гамлет. Приходит прощаться. Не увидим, узнаем с её слов. А увидим боль и разъедающую муку, когда искренность под камерами вырывают. "Офелия, иди в монастырь" - это же издевательство в каноне. Ну не верит он, не верит в любовь её больше, рвёт и отказывается. Она понимает, что это болезнь, и горюет. А здесь нет, не так. Здесь боль и чуть ли не желание защитить от мерзости мира, спрятать, скрыть от жадной, алчной толпы. Боль от невозможности быть вместе. Боль от одиночества. От любви. И да, смятение, крайнее.
Моменты игрового безумия сменяются ведь тут моментами настоящего смятения. И тут оно, забей душу в колодки - если душа сильна, она начнёт рваться, и повредит и себя, и колодки, и рядом стоящих.
Офелия сильна. О, очень. Она не будет только плакать и стенать. Она уложит на колени и постарается успокоить. Главное - она поймёт. Она не изойдёт кровью от колкостей, как королева. Почему? Она не предавала, она любит. Но и Офелия не стальная. Чувству в Дании не место. Перед концом примиряется она именно с королевой. Почему? Они связаны с одним человеком, они его любят. Они его не винят, единственные. А погиб в первой её песенке не отец, нет. Он умер позже.
Но к Гамлету. Отвратившись от всего - любви, семьи, притязаний на трон, в одежде полуарестанской (домашнее, конечно, но ни обуви, ни шнурков, ни ремня), желающий смерти и жизни (даже изболелая душа желает жить), такой живой (здесь крайне уместен юмор, он даёт вздохнуть, одни актёры, который смотрят на поучения принца с выражением "и как же мы жили-то раньше?! Сядь, мальчик, посиди и дай дяденькам работать"). Но вот Гамлет решается.
И? Почему нож? Традиционно "неблагородное" оружие. Не оружие принца. А ведь он снова принц в тот момент, он и корону надевает, говоря о некоем повышении. Не меч, не кинжал (хотя тоже традиционно воспринимался, как злодейское орудие), почему выкидной нож - орудие мщения? Не потому ли, что душа видит это убийством, ничуть не более справедливым, чем влить яд в ухо спящему?
Полоний был застрелен. Случайно. С надеждой попасть, в кого надо, но застрелен. А Клавдия чуть не зарезали.
Смерть Полония - раскол. Зеркала с этого момента начнут отражать всех в истинном виде - разлетевшимися на куски. Королеву, которая понимает, что её любовь к Гамлету не нужна, что она сама нужна, только когда не мешает. Клавдия, который не отдаст украденное и не хочет больше играть в "доброго дядюшку". Гамлета, который убил.
Всё обнажается, обзаводится острыми шипами. Теперь к чему не прикоснись - напорешься.
Да, как на рапиру. В финале отказались от роковых мотивов. Все всё поняли. И развязка пришла быстро. И нет Фортинбраса и залпов. Есть тишина.
А я не тишиной закончу, а Пастернаком. По-моему, он созвучен именно этой истории.
Гул затих. Я вышел на подмостки.
Прислонясь к дверному косяку,
Я ловлю в далеком отголоске,
Что случится на моем веку.
На меня наставлен сумрак ночи
Тысячью биноклей на оси.
Если только можно, Aвва Oтче,
Чашу эту мимо пронеси.
Я люблю твой замысел упрямый
И играть согласен эту роль.
Но сейчас идет другая драма,
И на этот раз меня уволь.
Но продуман распорядок действий,
И неотвратим конец пути.
Я один, все тонет в фарисействе.
Жизнь прожить — не поле перейти.
#БК_2020 (12. Книга, в названии которой есть знак препинания).
