Почтальон
Бентли Литтл


У Зла – много масок, и самые страшные из них – те, что кажутся самыми безобидными. Трудно узнать усмешку Сатаны на лице обыкновенного почтальона, но странные он приносит письма – письма тех, кто погиб давным – давно. Странные посылки – расчлененные трупы.Почта, как известно, не отвечает за то, что пересылает, но почему же тогда в маленьком городке начинается кровавая вкаханалия убийств, своей жестокостью превосходящих самые чудовищные кошмары? Почему каждый день приносит новую смерть, новы ад?..





Бентли Литтл

Почтальон


Посвящается Венди


Особая благодарность

Доминику Эйблу, моему агенту – еще раз. Киту Нейлсону – за советы, за критику, за его осведомленность во всех темных, мрачных, ужасных аспектах жизни, больших и малых. Дону Кэннону, превосходному книготорговцу. Джеффу Титсу – выдающемуся фотографу. И моей семье – за их проблемы с почтовым ведомством.





1


Был первый день лета. Первый день свободы.

Дуг Элбин, стоя на крыльце, разглядывал сосны на вершинах холмов, окружающих город.

Если быть точным, календарное лето началось три недели назад. Да и первым днем свободы можно было считать прошлую субботу. Но сейчас наконец-то наступил первый понедельник после окончания занятий в школе, и Дуг, наслаждаясь пейзажем, испытывал полное блаженство. Глубоко вздохнув, он ощутил запахи сосны, бекона, меда и жареных пирожков – смешанные запахи завтрака и леса. Запахи утра.

На улице было прохладно, дул ветерок, но он знал, что это продлится недолго. На небе ни облачка, и днем температура наверняка поднимется градусов до тридцати. Дуг оглядел горизонт.

Вдали лениво парил коршун, вычерчивая широкие плавные круги, как бы отдаляясь от намеченной цели. Над гребнем холма из-за деревьев от одинокого костра тянулась ввысь тонкая струйка дыма. Ближе можно было различить бурную деятельность мелкой живности – кроликов, белок, порхающих колибри и перепелок.

Сегодня он встал, как обычно по будням – с рассветом, но однако ощущение неизбежно надвигающегося рабочего дня, которое так омрачало утренние часы, отсутствовало. Ему не надо спешить одеваться, торопливо завтракать, проглядывая заголовки газет. Впереди целый день, и временем можно распоряжаться по своему усмотрению.

Услышав щелчок замка. Дуг обернулся. В приоткрытую дверь высунулась голова Триш.

– Что ты хочешь на завтрак?

– Ничего, – улыбнулся Дуг, бросив взгляд на взлохмаченные волосы и сонное лицо жены. – Я не голоден. Иди лучше ко мне.

– Нет, – зевнула она. – Слишком холодно. Все-таки, что тебе приготовить? Нельзя же не завтракать, если у тебя начались каникулы. Завтрак – это...

– Самая важная еда дня, – закончил он ее фразу. – Я знаю.

– Ну, что ты будешь? Гренки с молоком? Вафли?

Дуг потянул носом, вдыхая запахи, доносящиеся из соседних домов.

– Яичницу. С беконом.

– Дробленую овсянку. И пшеничные тосты.

Хватит поглощать холестерин.

– А зачем тогда спрашивать?

– Это был тест. И ты его не прошел. – Триш прикрыла сетчатую дверь. – Когда закончишь общаться с природой, возвращайся в дом. И прикрой поплотнее дверь. Утро холодное.

– Совсем даже не холодное, – усмехнулся он.

Жена ушла, и Дуг продолжил разглядывать скалистые склоны горного хребта, поросшие соснами. Тонкая струйка дыма стала погуще, но из-за ветра быстро таяла в голубом небе. Он еще раз вздохнул полной грудью, наслаждаясь летом и великолепным ощущением свободы. Но что-то уже изменилось. Ветер донес какой-то смутно знакомый горько-сладкий запах, который непонятно почему ассоциировался с чувством утраты.

Настроение упало. Дуг отвернулся и направился в дом. Над головой пролетела колибри и юркнула в гнездо над кухонным окном.

Триш уже занималась завтраком. Она деловито нарезала тонкие ломтики хлеба домашней выпечки, собираясь пожарить тосты. Судя по тому, что на столе стояла открытая картонная коробка с овсяными хлопьями, угроза дробленки миновала. Еще с порога Дуг заметил большой кувшин с апельсиновым соком и уверенно направился прямо к нему. Триш подняла голову.

– Иди будить Билли.

– Лето, – возразил Дуг. – Пусть парень спит, сколько хочет. У него же каникулы.

– Я не хочу, чтобы он валялся в кровати весь день.

– Весь день? Сейчас только половина седьмого!

– Все равно ему пора вставать, – повторила жена и опять погрузилась в процесс нарезания большой буханки на тонкие ломтики равной величины.

Дуг, нарочито громко топая ногами, поднялся на второй этаж, надеясь, что сын проснется от, звука шагов. Однако Билли безмятежно спал.

В изголовье кровати из-под простыни торчали его ноги, а голова покоилась на подушке в противоположном краю. Дуг направился к мальчику, переступая через разбросанные по всему ковру брюки, рубашку, носки, трусы. В щель между зелеными гардинами пробивалось солнце; яркие лучи высвечивали расклеенные на дощатых стенах плакаты с портретами рок-звезд и знаменитых спортсменов.

– Эй, дружище! – Дуг потянул на себя простыню. – Пора вставать.

Билли что-то пробормотал и потащил простыню обратно, норовя укрыться с головой. Но Дуг не сдавался.

– Проснись и пой!

– Который час?

– Почти девять.

Один глаз приоткрылся и исследовал циферблат часов, висящих над кроватью.

– Только шесть! Отстань от меня! – Билли снова потянул на себя простыню, на сей раз более агрессивно.

– На самом деле без четверти семь. Самое время просыпаться.

– Ну ладно, встаю. Отвяжись.

Дуг улыбнулся. В этом смысле Билли точная копия своей матери. Сонная Триш напоминала медведя – угрюма, необщительна, молчалива.

Сам же он – полная противоположность. В колледже его сосед по комнате говорил, что Дуг по утрам «отвратительно жизнерадостен». Годы семейной жизни выработали у них с Триш привычку как минимум полчаса после вставания не попадаться друг другу на глаза.

Дуг вернул Билли его простыню и, хотя мальчишка тут же закутался в нее с головой, решил, что тот уже проснулся и скоро спустится вниз.

Бросив еще раз «вставай-вставай» и не услышав ответа, он спустился на первый этаж и под сел к отделанному «формайкой» кухонному столу, за которым они обычно завтракали.

Триш обернулась, продолжая помешивать овсянку.

– Какие у тебя на сегодня планы?

– У меня лето, – усмехнулся Дуг. – У меня нет никаких планов.

– Именно этого я и боялась, – рассмеялась жена. Выключив огонь на плите, она подошла к буфету, чтобы достать три чашки. – Кажется, ты собирался разбудить сына.

– Он встает.

– Я не слышу сверху ни единого звука.

– Сходить еще раз?

– Я сама, – покачала головой Триш и подошла к лестнице. – Пора завтракать! – повысив голос и, как показалось Дугу, с некоторым раздражением сообщила она. – Завтрак готов!

Спустя мгновение послышалось шлепанье босых ног, а еще через пару минут Билли спустился вниз.


* * *

После завтрака Триш решила поработать в саду. Билли досмотрел по телевизору «Тудэй-шоу», потом взял велосипед и отправился на тренировку. В конце июля в городе проводились соревнования по велокроссу, и он хотел принять в них участие.

– Осторожнее, – крикнул Дуг сыну, удаляющемуся по грязной тропинке, петляющей между деревьями и яростно накручивающему педали. Но Билли либо не слышал, либо не собирался следовать его советам, во всяком случае отклика не последовало.

– Не нравится мне, когда он так гоняет, – проговорила Триш, разогнувшись над грядкой.

– Ничего страшного.

– Как это, ничего страшного? Вполне может сломать себе руку или ногу. Не стоит тебе его поощрять.

– Я и не поощряю.

– Да перестань! – усмехнулась жена. – Разве я не вижу, как из тебя прет мужская гордость, когда он уносится в заросли?

– В заросли?

– Ладно, господин учитель, у нас лето, и хватит учить!

– Кто умеет учить – тот учит! – усмехнулся Дуг.

Триш, шутливо показав ему язык, вернулась к прерванному занятию.

Дуг зашел в гостиную, выключил телевизор и задумался. Сегодня на утро он запланировал несколько дел. Прежде чем перейти к настоящему безделью, надо было просмотреть корреспонденцию, которая накопилась за последние две недели, пока шли экзамены. Он хотел устроить себе неделю полноценного отдыха, а уж потом приступать к глобальному проекту нынешнего лета – постройке сарая. Три года подряд он обещал Триш построить за домом сарай, чтобы хранить там инструменты, дрова и всякие хозяйственные мелочи, но до строительства руки у него так и не доходили. В этом году Дуг решил преодолеть себя и даже закупил необходимые материалы. Однако прежде он хотел недельку побездельничать, расслабиться и просто почитать книжки. Учитывая его неумение обращаться с инструментами и патологическое отвращение к ручному труду, постройка сарая, теоретически рассчитанная на одну-две недели, вполне могла растянуться на целое лето.

Дуг прошел через кухню, небольшой холл и оказался в спальне. Письменный стол стоял напротив кровати с латунными набалдашниками, в крайне непривлекательном соседстве с дверью туалета. На столе горой были навалены книги и журналы, тут же пылилась незакрытая пишущая машинка. Дуг уселся в металлическое кресло цвета сливочного мороженого, которое пришлось купить вместо деревянного, сдвинул в сторону все ненужное и бегло оглядел стопку писем. Счета, счета, счета. Письмо от бывшего ученика, служащего в армии.

Заявка на грант.

Взяв в руки желтый конверт, он некоторое время тупо смотрел на него. Заявка на грант от федеральной программы, которая предполагала предоставление годичного оплачиваемого отпуска преподавателям разных дисциплин для проведения самостоятельных научных исследований. Исследованиями он заниматься не собирался, ему просто очень хотелось немного передохнуть. А для этого надо было как можно убедительнее составить текст. Дуг думал, что отослал заявку еще месяц назад, но, оказывается, ошибся. Он посмотрел на дату последнего срока отправки заявок.

Седьмое июня.

Пять дней назад.

Он чертыхнулся, вложил заявку в конверт, надписал его и приклеил марку, после чего встал и вышел на улицу.

– Что это? – поинтересовалась жена.

– Моя заявка на грант. Забыл отправить.

– Кто умеет учить – тот учит, – с усмешкой пропела Триш.

– Очень смешно.

Дуг прошел по дорожке, посыпанной гравием, к почтовому ящику, вложил внутрь конверт и поднял красный флажок. Ронда приедет за почтой примерно в полдень. К четырем он вернется в городское почтовое отделение. В Фениксе письмо окажется завтра утром, а еще через два-три дня – в Вашингтоне. Вероятно, он опоздал, но попытка – не пытка.

Дуг отправился в дом, чтобы разобраться со счетами.


* * *

На ленч Дуг и Трития решили перекусить сандвичами на веранде (Билли забрал еду в дом – по телевизору повторяли «Энди Гриффина».) Жары еще не было, поэтому они решили не раскрывать над столом зонт и в полной мере наслаждались солнышком. Потом Дуг помыл посуду, и они устроились в матерчатых шезлонгах, собираясь немного почитать.

Прошел целый час, но Дуг так и не смог расслабиться. Он постоянно отрывался от книжки, прислушиваясь, не донесется ли со стороны дороги кашляющий звук мотора старой побитой машины Ронды, и думал о том, что заявка его валяется в почтовом ящике вместо того, чтобы лежать на столе ответственного чиновника в Вашингтоне.

– Почты еще не было? – на всякий случай спросил он Триш.

– По-моему, нет.

– Черт.

Дуг понимал, что совершенно незачем делать из старины Ронды козла отпущения, поскольку письмо с заявкой на грант не отправил он сам и исключительно по собственной глупости, тем не менее необязательность почтальона раздражала. Ну где его черти носят? Дуг снова попробовал углубиться в книгу, но вскоре понял, что читает одно и то же место по несколько раз. Он откинулся в шезлонге и прикрыл глаза. Через некоторое время Триш встала и ушла в дом. Послышался приглушенный шум воды на кухне. Очевидно, жена захотела пить.

Но знакомого кашляющего шума мотора старой машины все не было.

Триш вернулась, шлепая босыми ногами по деревянному полу. Дуг приоткрыл глаза. Видимо, что-то случилось. Боб Ронда всегда приезжал около одиннадцати, в крайнем случае – не позже двенадцати. Почтальон любил поговорить, и зачастую останавливался поболтать с клиентами, тем не менее исполнял он свои обязанности безупречно. Каждый год его ежедневный маршрут усложнялся – все новые семьи приезжали в Виллис на время отпусков, однако Ронда каким-то образом ухитрялся и поговорить, и доставить почту, и завершить все свои дела к четырем часам, как обычно. Он работал почтальоном уже двадцать лет, о чем рассказывал каждому, кто хотел его выслушать. Когда-то Виллис был таким крошечным, что почтальон мог работать всего на полставки. Теперь Ронда носил фирменную фуражку почтового ведомства, хотя по-прежнему предпочитал джинсы «Левис», ковбойские рубашки, и оставался верен своему старенькому помятому голубому «доджу». Были известны случаи, когда он доставлял почту, даже будучи больным. Дуг не мог припомнить, чтобы Ронда когда-нибудь опоздал с доставкой.

До сегодняшнего дня.

Он бросил взгляд на часы. Два пятнадцать.

– Поеду-ка я в город и отправлю письмо на почте, – проговорил он, вставая. – Не могу больше ждать. Если эта ерунда не придет вовремя, я погиб.

– Не надо было тянуть так долго.

– Я знаю. Но мне казалось, что я его давно отправил.

– Мне все равно ехать в город, давай заодно и письмо отправлю, – предложила Триш, вставая и одергивая шорты, прилипшие к вспотевшим ягодицам.

– Зачем тебе ехать в город?

– За ужином! Вчера забыла купить кое-что из продуктов.

– Давай я съезжу.

– Нет, ты оставайся и отдыхай, – она покачала головой. – Потому что завтра ты будешь красить веранду.

– Я?

– А кто же еще?! Ладно, иди неси письмо. Я пока обуюсь и разберусь с купонами.

Хмыкнув, Дуг направился к почтовому ящику. Забрав конверт, он вернулся в дом. Триш задернула шторы, пытаясь спастись от послеполуденного солнца. На небольшом столике рядом с вешалкой работал вентилятор. Его корпус, повернутый под прямым углом, создавал поток ветра по левой стене между печкой и книжным шкафом, где на диване перед телевизором развалился Билли. Показывали «Флинтстоунов».

– Выключи! – воскликнул Дуг. – Почему нужно весь день сидеть у телевизора?

– Это «Флинтстоуны», – возразил сын. – А кроме того, сейчас лето. Что мне еще делать? Читать?

– Было бы неплохо.

– Никто не читает ради удовольствия.

– Мы с мамой читаем.

– А я нет.

– Почему?

– Я читаю только по необходимости. Этого достаточно.

– Когда фильм закончится, я выключу телевизор, – покачал головой Дуг. – Постарайся найти себе другое занятие.

– Ладно, – недовольно буркнул Билли.

Триш вышла из спальни в темных очках, с сумочкой через плечо и ключами в руке. Она нарядилась в новые белые шорты и тонкую белую блузку-матроску. Ее длинные каштановые волосы были собраны в «конский хвост».

– Ну, что скажешь? – проговорила она, поворачиваясь, как манекенщица. – Похожа на Сьюзен Сент-Джеймс?

– Вылитая Эйб Вигода! – откликнулся Дуг.

Триш толкнула его в плечо.

– Больно!

– Так и предполагалось. Нам что-нибудь нужно, кроме молока, хлеба и еды на ужин? – проговорила она, забирая со столика листок с перечнем покупок.

– Коку! – тут же откликнулся Билли.

– Посмотрим, – ответила мать, пряча список в сумку.

Дуг легко прикоснулся губами к ее щеке.

– Хорошо. Спасибо.

– Завтра будешь красить, не забудь!

– Завтра буду красить, – согласился он.

Трития вывела свой «форд» модели «бронко» на подъездную дорожку, развернулась и покатила к шоссе, ведущему в город. В салоне автомобиля работал кондиционер. Первые секунды воздух казался затхлым, сырым, но скоро стал приносить настоящую прохладу и свежесть.

Между деревьями, посаженными вдоль дороги, просвечивали дома соседей. Грунтовка поднималась по склону холма, потом ныряла вниз, к ручью. С уверенностью местного жителя Триш, не снижая скорости, пересекла неглубокий поток. Шины «бронко» взметнули стены брызг.

Постепенно грунтовая дорога перешла в асфальт. У первого перекрестка Триш снизила скорость. Она была довольна, что наступило лето, что Дуг закончил работу, но нынче она собиралась внести несколько изменений в привычный распорядок жизни. Она поступала так каждый год. Да, разумеется, он в отпуске, и это хорошо, но ей тоже необходим отпуск, хотя, к сожалению, нельзя взять отпуск от обязанностей матери и домашней хозяйки. Это круглогодичная, круглосуточная работа. Если пустить все на самотек, Дуг может все лето проваляться с книжкой в руках, абсолютно ничем не занимаясь. Ей приходилось напоминать ему, что пища, которую он ест, должна быть приготовлена, а тарелки после еды должны быть вымыты, что дом требует постоянного внимания и сам по себе ремонтироваться не умеет. От Дуга не требовалось быть матерью. Но он мог хотя бы частично взять на себя заботы по хозяйству – пылесосить, мыть посуду, убирать двор.

На Триш все равно лежала львиная доля работы, и было бы замечательно ее с кем-нибудь поделить.

Трасса делала поворот у стоянки трейлеров и выходила на главное шоссе. Триш включила указатель поворота и свернула налево. Город ей показался более тихим, чем обычно. На автостоянке Бэйлеса стояло всего несколько машин. По шоссе в основном катили автофургоны туристов, направляющихся отдыхать на озера или возвращающихся оттуда. Но обычной суеты второй половины понедельника – рабочего дня – не было и в помине. Триш проехала мимо станции «Эксон», развернулась на кольце "К", выехала на Пайн-стрит и подрулила к зданию почты.

Обычно на почте было многолюдно, и сегодняшний день не стал исключением. Небольшую автостоянку заполонили старенькие легковушки, пыльные пикапы. Триш показалось, что нынче народу значительно больше. Машины стояли даже вдоль улицы.

Не желая стоять в длинной очереди, Триш проехала чуть дальше и вырулила на стоянку у офиса местного мануальщика. Поставив машину под раскидистой сосной, она перешагнула через невысокий кирпичный заборчик, отделявший территорию дома от почтового отделения. Триш обратила внимание на мачту перед темно-кирпичным фасадом: американский государственный и флаг штата Аризона оказались приспущены. Она попыталась вспомнить, кто из знаменитостей скончался в этот день, но не смогла.

Может, скончался какой-нибудь важный человек, а она еще ничего не слышала?

Триш поднялась по ступенькам и толкнула массивную дверь. Кондиционер с водяным испарителем немного понижал температуру внутри помещения, но значительно увеличивал влажность. Длинная очередь тянулась от приемного окошка через всю комнату и заканчивалась в соседнем холле, где располагались индивидуальные боксы для корреспонденции. За стойкой работал сам Ховард Кроуэлл, почтмейстер. Трития мгновенно обратила внимание на черную траурную повязку у него на рукаве.

В животе моментально образовался холодный комок. Инстинктивная, неосознанная реакция.

Она заняла очередь за Грэйди Дэниэлсом, который едва ли не первый раз в своей жизни стоял абсолютно молча и неподвижно.

– Жаль, – со слезами в голосе проговорил он. – Чертовски жаль.

– Кто?

– Ронда.

– Что случилось?

– Вы не слышали?

Она покачала головой.

Грэйди понизил голос.

– Вышиб себе мозги нынче утром. Из дробовика.

– Следующий, – оцепенело произнес почтмейстер, поднимая взгляд на очередного клиента.

Пока продвигалась очередь, Трития не сводила глаз с Ховарда. Судя по красным, опухшим векам и горящим щекам, почтмейстера глубоко потрясла эта трагедия. Его обычно громогласный голос превратился в едва различимый шепот; пальцы, наклеивающие марки и отсчитывающие сдачу, дрожали. Боб Ронда не был просто его сотрудником. Он был его ближайшим другом. Каждую субботу их можно было увидеть в «Коралле» наслаждающимися под стаканчик-друтой кантри-музыкой «Первопроходцев Тонто» и обсуждающими мировые проблемы. Жена Ховарда сбежала два года назад, хотя бедняга продолжал настойчиво твердить, что она уехала в Тусон ухаживать за больной матерью. С тех пор они с Рондой стали «не разлей вода». Элен, жена Ронды, частенько жаловалась, что муж больше времени проводит с Ховардом, чем с ней.

Очередь тем временем продолжала двигаться. Они с Грэйди уже подошли к самому окошку.

– Следующий, – пригласил почтмейстер.

– Я хотел бы забрать свою корреспонденцию, – проговорил Грэйди.

В глаза Тритии бросилось объявление: «Почта будет доставляться по понедельникам, средам и пятницам до появления нового почтальона. Отделение временно работает по вторникам и четвергам. Прошу прощения за неудобства».

Рядом висело извещение о смерти Боба Ронды.

– Скоро вы наймете нового почтальона? – полюбопытствовал Грэйди.

– Я не собираюсь никого нанимать, – ответил почтмейстер. – Это забота главного отделения в Фениксе. Раз в год они открывают вакансии и приглашают людей. Значит, кого-нибудь пришлют. Я звонил им сегодня утром и сделал заявку, но до тех пор, пока кто-нибудь появится, может пройти несколько недель.

– Чертовски жаль Боба, – продолжал Грэйди. – Чертовски жаль.

Ховард молча кивнул.

Грэйди забрал свою почту, помахал рукой на прощание, и Трития подошла к окошку.

– Как вы себя чувствуете, Ховард? – проговорила она, участливо взяв его за руку.

– Как могу, – почтмейстер пожал плечами.

– Я только что услышала. Прямо в голове не укладывается.

– Да.

– Мне казалось. Боб... Ну, то есть совершенно ничего не предвещало...

– Об этом я и твержу весь день. Не могу поверить, что он убил себя. В подобных случаях все так говорят, но обычно есть хоть какие-то причины. Развод, или жена умерла, или с работы выгнали... А тут ничего! Я заходил к нему вчера вечером, мы втроем с Элен замечательно поужинали, побеседовали... Все было нормально. Боб совсем не выглядел подавленным. Не веселее обычного, но и не грустнее, не более разговорчив, но и не молчалив... Я не заметил ничего странного.

И с Элен он не ссорился, потому что когда они ссорились, мы с ним обычно не сидели дома, а уходили ужинать в город. – Он покачал головой, опустил глаза, потом усилием воли снова посмотрел на Триш и попытался улыбнуться. На искаженном страданием лице улыбка показалось страшной. – Ну ладно, чем я могу служить?

– Хотела отправить письмо и купить марок.

– Марок купить, – повторил Ховард, открыл ящик стола и выложил перед ней несколько листов.

Она расплатилась и легонько сжала ему руку.

– Если вам что-нибудь потребуется – звоните. В любое время.

– Спасибо, – кивнул он.

Триш отошла от стойки.

– Следующий, – послышался за ее спиной сдавленный голос.




2


Похороны были многолюдными. Почти весь город знал Боба Ронду, и почти все его любили. Кладбище было забито до отказа; опоздавшие теснились за чугунными воротами и стояли на склоне небольшого холма. Боба никто не назвал бы усердным прихожанином, поэтому Элен решила провести церемонию отпевания прямо у могилы. На ней было простое черное платье. Она стояла рядом с пастором, низко склонив голову. Пальцы правой руки безотчетно комкали влажный носовой платок. Говорили, что она чуть не сошла с ума, обнаружив труп мужа. Она кричала, громила все в доме, рвала на себе одежду, и доктору Робертсу пришлось всадить в нее лошадиную дозу успокоительного.

Глядя на ее скорбную фигуру, Дуг вполне в это верил.

Из уважения к чувствам родственников газетное сообщение о самоубийстве почтальона было кратким, но в маленьких городках вроде Виллиса новости распространяются от соседа к соседу, что гораздо быстрее и эффективнее, чем по каналам прессы, и к середине вчерашнего дня все уже знали мельчайшие подробности происшествия. Скорее всего Боб Ронда проснулся раньше жены, сходил в гараж за заранее припасенным дробовиком, вернулся в дом и зашел в ванную комнату. Там он разделся, лег в ванну, вставил ствол в рот и спустил курок.

Окровавленные мозги забрызгали весь кафель.

Но когда Элен обнаружила труп, все уже стекло в ванну.

Ронда не оставил ни строчки.

Существовало еще несколько версий этой истории. По одной из них, в которую Дуг не верил. Боб сел верхом на ружье, воткнул ствол себе в задницу и вышиб все внутренности. По другой – направил ствол в глазницу, выдавил глаз и спустил курок. Но эти байки умерли почти тотчас же, как появились на свет, и ко дню похорон осталась лишь первая версия.

Билли буквально шокировало самоубийство почтальона. У него были живы все бабушки и дедушки, у него никогда не умирали домашние животные. Это оказалось его первое реальное столкновение со смертью. Он тоже очень любил Ронду, как и большинство детей Виллиса, и известие о том, что почтальон покончил с собой, потрясло его. Два дня он вел себя тихо и очень послушно, выглядел подавленным и необычно грустным. Дуг с Триш долго думали, брать ли его с собой на кладбище, и в конце концов решили не брать, рассудив, что весь вид траурной церемонии и гроба может нанести ребенку слишком серьезную психологическую травму.

На день похорон они пригласили для сына специальную сиделку. По возвращении они планировали рассказать ему, как все происходило, чтобы мальчик осознал, что случилось.

Священник, стоя перед закрытым гробом, читал отрывки из Библии. Он тактично не упоминал причину смерти почтальона, делая акцент на положительных качествах характера Боба, говорил о том, какая это тяжелая потеря и для семьи, и для всего общества.

Дуг слушал слова священника, но чувствовал, что мысли уходят в сторону. Ему было грустно, но грусть могла быть сильнее. И слова, которые он слышал, и собственные воспоминания могли бы сильнее затронуть его сердце.

Чего не хватало в словах священника, так это размышлений о душе покойного Ронды. Многие из присутствующих на кладбище, те, кто знал и по-настоящему любил почтальона, сказали бы прощальную речь гораздо сердечнее. Бармен из «Коралла», к примеру. Или Джордж Рили.

Или Ховард Кроуэлл.

Дуг скользнул взглядом по толпе. Почтмейстер стоял рядом с семьей Ронды. Он не скрывал своих слез. На нем был новый черный костюм, купленный специально для этого события. Казалось, он вслушивается в каждое слово священника, а взгляд его не отрывался от гроба.

В следующий миг Дуг нахмурился. Из-за плеча Ховарда выглядывал незнакомец в светло-голубой униформе почтового ведомства, которая резко выделялась на фоне темных траурных одежд остальных присутствующих. Высокий и худощавый, с копной ярко-рыжих волос, он стоял, уставившись куда-то в пространство и откровенно скучал. Расстояние было слишком большим, чтобы Дуг разглядел выражение лица незнакомца, но в его позе сквозили надменность и презрение к окружающим, даже в самой посадке головы.

Мужчина лениво повернулся и посмотрел на священника. Начищенные пуговицы форменной куртки ярко сверкнули на солнце. Большинству людей униформа придает значительность, даже некое благородство, но в данном случае можно было говорить скорее о клоунаде, насмешке, опошляющей траурную церемонию.

Мужчина опять повернулся и скользнул взглядом по толпе. Дугу показалось, что смотрят именно на него. Это было отвратительное ощущение. Он быстро перевел взгляд на Ховарда.

Глаза Тритии тоже приковывал почтмейстер. Она пристально смотрела на мокрое от слез потрясенное лицо Ховарда, а незнакомца словно не замечала. Ховард выглядел таким потерянным, таким несчастным, таким беспомощным. «Надо будет как-нибудь пригласить его в гости», – подумала она. Вероятно, половина города обратится к Ховарду с подобными приглашениями, но Триш знала о его особом к ним отношении и надеялась, что ей удастся немного приободрить почтмейстера.

Потом она перевела взгляд на Элен Ронду, которая стояла рядом со священником. К жене почтальона Триш никогда не испытывала симпатий. Элен всегда вела себя слишком жестко, слишком напряженно, слишком заботилась о престиже Боба, в то время как почтальон был само дружелюбие и безмятежность. Тем не менее Элен очень любила мужа. Даже сейчас, несмотря на лошадиную дозу транквилизаторов, лицо ее выражало неподдельное горе. Да, такую утрату очень нелегко пережить. Сердце Тритии разрывалось от сочувствия к вдове; на глазах выступили слезы, которых до сих пор не было.

А над головой сияло голубое небо. К десяти утра солнце припекало уже вовсю. С кладбищенского холма был виден почти весь город. За невысоким зданием Торговой палаты и корпусом «Вэлли Нейшнл» виднелась грязно-голубая стена дешевого ресторана для автомобилистов; между грузовиками и деревьями просматривались магазинчики. Чуть поодаль, в новом квартале, пестрели яркие табло бензозаправочных станций и вывески закусочных. А ближе, сразу за лугом, который отделял кладбище от территорий гольф-клуба, находился деловой центр города со зданиями местной газеты, библиотеки, баров и полицейского участка, удобно расположенных бок о бок, и, конечно, почтового отделения.

Почтовое отделение.

Трития почувствовала, что не может взглянуть в ту сторону. Почта казалась осиротевшей, почти покинутой, хотя закрылась всего на сутки. Она вытерла глаза и сосредоточилась на словах священника. Взгляд упал на темно-красный деревянный гроб. Гладкий и округлый, он, казалось, был выточен из полированного камня. Трития решила, что семейству Ронды столь дорогой гроб явно не по средствам, а страховка от почтового ведомства явно не предполагала подобных расходов.

Надо будет узнать, начал ли кто-то из горожан собирать деньги, чтобы покрыть все траты.

Если нет, она сама этим займется. Жене и детям почтальона предстоят трудные времена. Надо пережить боль потери и собраться с силами, чтобы как-то жить дальше... Хорошо, если некоторое время они будут избавлены от решения материальных проблем.

– Мир праху его, – возвестил священник.

Трития с Дугом переглянулись и крепко взялись за руки.

– Аминь.

Элен и мальчики подошли к гробу. Снова послышались всхлипы и рыдания. Негромко гудел мотор устройства, опускающего гроб в могилу.

Из города не доносилось ни звука. Практически все население в этот момент находилось здесь, на кладбище.

Элен нагнулась, взяла горсть земли и прижала руку к губам. Прошептав что-то, она вдруг согнулась, упала на колени и начала молотить кулаками по земле, причитая в голос. Один из сыновей бросился поднимать ее, другой нашептывал в ухо что-то успокаивающее. Доктор Робертс уже спешил к ним на помощь. Большинство присутствующих отвели глаза. Дуг обратил внимание, что только новый почтальон в упор уставился на убитую горем вдову. Причем он раскачивался с пятки на носок, словно получал от этого зрелища невыразимое наслаждение.

Спустя несколько секунд все закончилось.

Доктор крепко держал Элен под руку. Она стояла прямо, словно оцепенев. Сыновья бросили символические горсти земли на крышку гроба.

Священник произнес последнюю молитву.

Затем все присутствующие стали по очереди подходить к семье покойного, чтобы выразить соболезнование. После эмоционального срыва Элен снова обмякла, и сыновья с трудом поддерживали ее с обеих сторон. Тут же стояли священник, доктор и Ховард. А рядом с почтмейстером, всего в одном шаге от этого непроизвольно образовавшегося крута, продолжал топтаться незнакомец. Подойдя ближе, Дуг смог получше разглядеть его – маленький острый нос, колючие голубые глазки, твердо очерченный рот.

Трития взяла Элен за руки.

– Вы сильная, – проговорила она. – Вы справитесь. Поначалу кажется, что боль останется навсегда, но она постепенно начнет проходить. Вы справитесь. Только не надо спешить. Постепенно, день за днем, понемножку начинайте жить своей жизнью. Боб наверняка хотел именно этого.

Элен молча кивнула.

Трития взглянула на ее сыновей.

– Следите за матерью. Заботьтесь о ней.

– Конечно, миссис Элбин, – откликнулся Джей, старший.

Дуг не мог найти слов, которые звучали бы не банально и не поверхностно. Впрочем, слова в таких ситуациях особого значения не имеют.

– Мне очень жаль, – проговорил он просто, прикоснувшись на мгновение к руке Элен. – Мы все очень любили Боба. Нам его будет не хватать.

– Это верно, – согласилась стоящая рядом Марта Кемп.

Трития в это время заговорила с Ховардом, повторяя простые слова сочувствия. Потом крепко обняла его. Дуг подошел к ним и положил руку на плечо пожилого почтмейстера.

– Он был моим лучшим другом, – заговорил Ховард, вытирая глаза ладонью. – Обычно лучшими считаются друзья детства, люди, с которыми ты вырос. Нечасто потом удается найти такого же близкого человека.

Трития, понимающе кивнул". Дуг взял ее за руку – Я уже по нему скучаю, – добавил Ховард.

– Мы понимаем, – откликнулся Дуг.

– Спасибо, – с трудом улыбнулся почтмейстер. – И спасибо за то, что позвонили вчера, и за открыточку. Спасибо, что слушаете ненормального сентиментального старика.

– Ничуть вы не ненормальный, – возразила Трития. – И совсем не старик. И разве плохо быть сентиментальным?

Ховард взглянул Дугу в лицо.

– Береги ее. Она добрая.

– Я знаю, – улыбнулся Дуг.

– Мы хотели бы пригласить вас к себе на этой неделе, – обратилась Трития к почтмейстеру и посмотрела ему прямо в глаза. Ее тон не допускал отказа. – Приготовлю чего-нибудь вкусненькое, согласны?

– Согласен.

– Обещаете?

– Обещаю.

– Вот и хорошо. Значит, до встречи. Если не позвоните – мы сами вам будем звонить. И увильнуть не надейтесь.

Ховард кивнул и двинулся к выходу Человека в голубой форме он так и не представил, но Дуг уже понял, что его прислали на место Ронды. Новый почтальон протянул бледную руку, которую Дуг пожал без особого желания.

Ладонь незнакомца оказалась теплой, почти горячей, и абсолютно сухой. Он улыбнулся, показав полоску белых зубов.

– Приятный денек, – произнес он низким, хорошо поставленным, почти мелодичным голосом. В его тоне можно было уловить скрытую насмешку, которая еще сильнее подчеркивала бесчувственное легкомыслие этой фразы.

Дуг промолчал. Не обращая больше на него внимания, он обнял за талию Триш и вместе с остальными горожанами начал спускаться к автостоянке. Уже открывая дверцу машины, он обернулся. Новый почтальон почти на голову возвышался над окружающими. С такого расстояния никто не сказал бы наверняка, но Дуг был почти уверен, что мужчина следит за ним.

И кажется, он по-прежнему улыбался.


* * *

Билли сказал миссис Хартли, что хочет пойти поиграть, но обещал оставался в пределах слышимости. Миссис Хартли предупредила, что родители могут вернуться в любой момент, и ей не хочется выслушивать упреки по поводу того, что она плохо следит за ребенком.

Билли сказал, что будет в своем форте, который располагается прямо за домом, и прибежит немедленно, как только услышит машину родителей.

Миссис Хартли вполне удовлетворилась.

Форт действительно находился среди деревьев за домом, но ни из одного окна его нельзя было рассмотреть. Они с Лейном Чэпменом соорудили это убежище прошлым летом из материалов, оставшихся после постройки летнего коттеджа. Коттедж возводила бригада отца Лейна, который и выдавал им мало-помалу столбы, доски два на четыре и даже немного цемента – вполне достаточно, чтобы соорудить основу из двух помещений. В течение всего лета они собирали недостающие доски, потом отделывали и обставляли комнаты внутри, и в конце концов форт получился просто замечательным. Даже лучше, чем они думали. Фасад и боковые стенки были закамуфлированы ветками сумаха и толокнянки; задняя стена упиралась в дерево. Вход они придумали сделать сверху. Сначала надо было взобраться на дерево и оказаться на крыше, затем потянуть за веревку, привязанную к потайному люку. Ни лестницы, ни ступенек они не предусмотрели, но спрыгнуть можно было вполне безопасно.

Большую комнату они украсили всяким хламом, который нашли на помойках, – обложками старых альбомов, бамбуковыми палками, рамой от картины, велосипедным колесом... Лейн добавил украденный дорожный знак – «кирпич», – который подарил ему другой приятель за право появляться в таком классном месте. Другая комната, которую они назвали штабом, была поменьше, зато в ней на полу лежал драный ковер, тоже раздобытый на свалке. Здесь они обычно рассматривали журналы «Плейбой», которые выуживали из пачек старых бумаг и газет, приготовленных для отправки на переработку.

Кратчайшим путем мальчик пошел вокруг дома. Можно было созвониться с Лейном и назначить ему встречу в форте, но сегодня Билли хотелось побыть одному. Он ощущал странное чувство печали и одиночества. И хотя это чувство особого удовольствия не доставляло, от него вовсе не хотелось побыстрее избавиться.

Бывают переживания, которые должны пройти сами по себе. Их надо осмыслить, с ними надо сжиться, дать им волю. Его чувство оказалось как раз из таких.

Кроме того, в компании с Лейном не избежать болтовни. Парень тараторил просто без умолку. Билли не знал никого, кто сравнился бы с ним в этом деле. Иногда это было неплохо, но иногда – неприемлемо. Во всяком случае сегодня у Билли отсутствовало всякое желание поддерживать разговор.

Тем не менее, отчетливое ощущение предательства не покидало его. Первый раз в жизни он отправился в форт без Лейна, и это казалось как-то нехорошо, словно он нарушил какую-то договоренность, хотя никаких соглашений на эту тему они специально не заключали.

Подойдя к форту. Билли быстро вскарабкался вверх по раскидистым веткам, спрыгнул на крышу и открыл люк. Нырнув вниз, он постоял в большой комнате, разглядывая старый металлический ящик для льда, положенный на бок и используемый в качестве кресла. Этот морозильник подарил ему мистер Ронда, который, увидев их с Лейном копающимися в мусорных кучах, предложил им забрать его, равно как и несколько листов клееной фанеры, которая лежала у него дома. На следующий день он привез все обещанное и оставил на дороге у почтового ящика.

Билли вспомнил доброе лицо мистера Ронды, его голубые смеющиеся глаза, густую седую бороду. Он знал почтальона всю свою жизнь. Он встречался с ним каждый день до тех пор, пока не начал ходить в школу Он виделся с ним каждую субботу, каждые выходные и все лето. Как-то для школьного задания ему понадобились аптечные резинки, и мистер Ронда специально собирал их для него и привозил каждое утро вместе с почтой. Когда ему поручили сделать доклад о работе почты, мистер Ронда взял его с собой на экскурсию. Но теперь мистер Ронда уже никогда ему ничем не поможет. Никогда не подъедет к дому, чтобы забрать или положить почту никогда не улыбнется. Его больше никогда не будет.

Билли почувствовал, как глаза налились слезами и направился в помещение штаба. Хотелось погрустить, но плакать не хотелось. Поэтому он заставил себя временно переключиться и подумать о чем-нибудь другом. Когда сможет, он вернется мыслями к мистеру Ронде.

Он сел на ковер и открыл первый попавшийся «Плейбой». Полистав толстый журнал, он нашел первую серию иллюстраций. «Женщины в униформе». На одной фотографии была изображена женщина, оседлавшая пожарный шланг. Из одежды на ней остались лишь красная пожарная каска и красный блестящий дождевик. Другая фотография изображала женщину с большим обнаженным бюстом в полицейском шлеме. Она облизывала закругленный конец толстой полицейской дубинки. Взгляд Билли упал на соседнюю страницу. На этой женщине тоже почти ничего не было, если не считать улыбки и фуражки почтальона. В одной руке она держала пачку конвертов; указательный палец другой прижала к пухлым губам.

Билли почувствовал возбуждение и придавил ладонью натянувшуюся застежку джинсов.

Интересно, похожа ли она на нового почтальона?

Некоторое время он разглядывал треугольник рыжеватых волос на лобке и остренькие розовые соски. Ему стало неловко от собственных мыслей.

Захлопнув журнал, Билли бросил его в стопку и попытался опять думать о мистере Ронде, о том, что делал почтальон и о том, что он уже никогда не сделает, но момент был упущен, и заплакать, несмотря на все старания, не удалось.




3


На следующее утро они не видели и не слышали, как к дому приезжал новый почтальон, но когда Трития около десяти утра подошла к ящику опустить письмо, корреспонденция уже прибыла. Женщина чертыхнулась. Теперь придется либо самой ехать в город на почту отправлять письмо, либо оставить его в ящике до завтра. Открыв дверцу, она запустила руку внутрь и извлекла содержимое. Пришло четыре письма – три, адресованных Дугу, одно – ей. Триш обратила внимание на отсутствие счетов и рекламных листовок.

Она закрыла дверцу. Дугу сегодня все равно ехать в гастроном. Значит, заодно и письмо отправит.

По пути к дому она рассмотрела конверт, адресованный ей. Обратного адреса не было, но судя по штампу, письмо отправлено из Лос-Анджелеса. Развернув исписанные листки, Триш первым делом поинтересовалась подписью. И застыла на месте. Нет, этого не может быть!

Пола? Она еще раз взглянула на подпись. Пола.

Триш чуть ли не бегом кинулась в дом. Дуг копался в ящике для мусора, пытаясь что-то найти.

– Ты просто не поверишь? – воскликнула Триш, врываясь на кухню. – Пришло письмо от Полы!

– От Полы? – переспросил муж. – Полы Уэйн?

Триш кивнула, бегло просматривая текст.

– Ты же говорила, что не знаешь, куда она делась.

– Я и не знала, – кивнула Триш. – Даже не понимаю, как она смогла меня разыскать?

– Через твоих родителей, наверное.

– Но с тех пор, как она пропала, они два раза переезжали. И их телефона нет в адресной книге. Даже не верится, – улыбнулась она. – Не понимаю, как ей удалось меня найти, но я очень рада.

– Ты письмо-то собираешься читать?

– Сейчас прочитаю. Погоди. – Триш быстро пробежала глазами по аккуратным строчкам. – Пишет, что разошлась с Джимом, переехала в Лос-Анджелес и работает в юридической конторе.

– Развелась? – хмыкнул Дуг. – Мне казалось, они просто идеальная пара.

– Замолчи, – буркнула Триш, продолжая чтение. – Пишет, что счастлива, но скучает по Санта-Фе. Надеется, что я про нее не забыла. Возможно, сумеет купить путевку и съездить в августе в Большой Каньон. Спрашивает, можно ли будет заехать к нам.

– Надо подумать, – протянул Дуг.

– Ха-ха, – прокомментировала Триш следующее сообщение.

– Что это значит?

– Так, ничего. Личное. Девичьи сплетни. – Трития прочитала вторую, затем третью страницу, сложила письмо и спрятала обратно в конверт. – Пола! Ну надо же! Просто не верится. – Она покачала головой.

Наконец Дуг нащупал в мусоре свою отвертку и задвинул ящик на место.

– Скучаешь по ней?

– Конечно. Ох, да, чуть не забыла. Тебе тоже пришли.

И Триш протянула ему три конверта.

Дуг вскрыл первый.

– Ни за что не угадаешь, от кого это!

– От кого же?

– От Дона Дженнингса.

– Господи, вы же не виделись с ним...

– Столько же, сколько вы с Полой.

– Какое странное совпадение! – рассмеялась Триш и придвинулась ближе с намерением заглянуть ему через плечо, но Дуг отодвинулся и убрал от нее конверт.

– Личное, – пояснил он кратко.

– Очень смешно. – Триш шутливо хлопнула его по руке и заставила дать ей возможность тоже прочесть письмо. Дон преподавал в школе общественные науки и пришел на работу почти одновременно с Дугом. Два новичка, оказавшись коллегами, подружились, и с годами их дружба окрепла. Дон, городской юноша, так и не смог прижиться в маленьком Виллисе. Лет десять назад он нашел себе место в Денвере. Некоторое время семьи поддерживали контакт, перезванивались, обменивались письмами. Дуг, Триш и маленький Билли даже ездили как-то летом к Дженнингсам.

Но появлялись новые друзья, новые дела и заботы, которые не могли не повлиять на старую дружбу Постепенно семьи стали отдаляться. Дуг много раз говорил Триш: «Надо бы позвонить Дону», «Надо бы написать Дону», – но ни разу так этого и не сделал.

Дон писал, что они с Рут вернулись обратно в Аризону. Он нашел работу в Долине, в средней школе города Кэмелбэк. Им еще надо устроиться, но они будут рады, если Дуг и Триш приедут к ним в гости.

– Будешь отвечать? – спросила Трития, дочитав письмо.

– Конечно.

Дуг распечатал остальные конверты. Одно письмо было из Управления. Профсоюз учителей наконец-то добился повышения заработной платы. Другое пришло из Департамента образования. Секретарь департамента сообщал, что последний срок подачи заявок на гранты был назначен на неделю позже и приносил извинения за возможно принесенные неудобства в связи с вкравшейся опечаткой.

– Ничего не понимаю, – Дуг в изумлении воззрился на Триш. – Мы с тобой одновременно получаем известия от друзей, о которых лет десять не слышали; учителя получают прибавку, о которой так долго просили, и наконец, моя заявка, вероятно, не опоздает, потому что последний срок подачи, оказывается, на неделю позже!

– Трудно поверить, да?

– Пожалуй, я куплю сегодня лотерейный билет! Если это везение будет продолжаться, к вечеру мы станем миллионерами!

Триш расхохоталась.

– Думаешь, я шучу? Нет, это не просто счастливое случайное совпадение! Это удача! – Обхватив жену за талию. Дуг притянул ее к себе. – Мы попали в струю, крошка!

– Крошка?

Дуг обернулся. В дверях стоял Билли. Сын выглядел усталым, но войдя в кухню, попробовал улыбнуться.

– Мам, можно я тоже так тебя буду звать?

Трития высвободилась из объятий мужа.

– Твой отец просто шутит. Надеюсь, ты обратишь внимание на ошибки в его поведении и никогда не будешь их повторять.

Дуг попробовал снова обхватить ее, но она вырвалась и направилась в спальню. Он успел лишь хлопнуть ее по попке. В другой раз Билли обязательно присоединился бы к ним, но сегодня он стоял молча, с отсутствующим выражением лица.

Трития отложила письмо и пошла в ванную комнату. Билли остался в гостиной. Включив телевизор, он по-прежнему молча уселся на диван.

Дуг из кухни внимательно наблюдал за сыном.

Вчера вечером они поговорили о смерти, и в ходе беседы, как ему показалось, у мальчика развеялись определенного рода страхи, но, судя по всему, кое-какие, если не многие, остались. Билли по-прежнему очень сильно переживал самоубийство Ронды. Дуг должен был признаться, что и он тоже. Как и Билли, он никогда не сталкивался со смертью лицом к лицу. Она еще никогда не приближалась к их дому. Конечно, вокруг время от времени кто-то умирал, но это были, скорее, знакомые, вроде Ронды, а не близкие друзья, и Дуг даже не представлял, что бы он делал в случае смерти, допустим, родителей, или Триш, или если бы что-то случилось с Билли. Несмотря на беседу с сыном, во время которой были использованы все психологически приемлемые аргументы о необходимости быть готовым к всякого рода неприятным и страшным переживаниям, сам Дуг старался не сосредотачиваться на подобных предметах. Это был, конечно, способ самоустранения, но он предпочитал отшучиваться и жить так, словно ничего не произошло, нежели всерьез разбираться в собственных чувствах.

Впрочем, в данный момент он поймал себя на том, что все время думает о смерти почтальона.

Дуг пытался представить, как выглядел Ронда с разнесенным черепом, лежащим в луже крови на фоне кафельной стенки, забрызганной мозговым веществом. Смерть в любой форме – событие не из легких, но такое страшное самоубийство – во сто крат хуже.

Письма, которые он все еще держал в руке, напомнили ему о новом почтальоне. Получить в один день столько приятных известий – само по себе совпадение удивительное. Однако Дуг испытывал странное неприятное ощущение. Если бы эти письма привез ему Ронда, он впал бы в экстаз, хотя скорее всего просто не обратил бы внимания на это совпадение. Но вспоминая лично нового почтальона, представляя его бледные горячие руки, залезающие в почтовый ящик и тщательно запирающие дверцу Дуг не мог отделаться от ощущения какой-то грязи даже на самих конвертах. И хотя никаких видимых оснований для подобного ощущения не было, приподнятое настроение, в котором он пребывал несколько минут назад, выветрилось начисто.

– В котором часу приезжал почтальон? – небрежно спросил он у Билли.

– Не обратил внимания, – откликнулся сын, не отрываясь от телевизора.

Дуг вспомнил насмешливую улыбку и высокомерный вид нового почтальона. И почему-то задумался, какая у него машина. А затем поймал себя на желании узнать, как его зовут.


* * *

Сначала Дуг заехал в магазин. В перечне покупок значились хлеб, помидоры, древесный уголь, салат-латук, ореховое масло. На обратном пути он завернул на почту. В середине дня жизнь в городе замирала. Место на стоянке нашлось без проблем – ровная заасфальтированная площадка была практически пуста. На скамеечке перед зданием почты сидели два старика. Внутри же не оказалось ни единого посетителя. Ховард, как обычно, стоял за стойкой и упаковывал какую-то посылку. Он выглядел изможденным – глаза слезились, лицо покрывали красные пятна, и Дуг решил, что почтмейстер, видимо, всю ночь пропьянствовал. Его вид вызывал чуть ли ни отвращение, но Дуг заставил себя доброжелательно улыбнуться.

– Привет, Ховард, как себя чувствуете?

– Прекрасно, – с отсутствующим видом откликнулся тот. Стандартный ответ. Автоматическая реакция. – Чем могу быть полезен?

– Заехал отправить письмо, а заодно и узнать, как у вас дела.

– Все замечательно, – хмуро ответил почтмейстер. Тень раздражения промелькнула в его глазах. – Только хотелось бы, чтобы меня перестали считать пациентом клиники для душевнобольных. Я не настолько расклеился. Я не собираюсь сойти с катушек и так далее. Господи, вы меня за ребенка считаете, что ли?

– Люди просто беспокоятся, – улыбнулся Дуг. – Вы же сами знаете.

– Да, разумеется, но всему есть предел, – с досадой произнес Ховард. Отложив в сторону пакет, он встряхнул головой и кротко улыбнулся. – Извините, в последнее время я немного не в себе. – И тут же последовал предупреждающий взгляд. – Только не надо меня жалеть!

– А я и не собирался, – заставил себя хохотнуть Дуг.

– Вот и хорошо.

– Как зовут нового почтальона?

Ховард положил посылку на весы, напялил очки с толстыми линзами в металлической оправе и прищурился, рассматривая вес.

– Его зовут Джон Смит.

Джон Смит?

– Очень быстро он у нас появился, не правда ли?

– Да, я тоже удивился. На замену обычно уходит около месяца. В понедельник я отправил заявку в главную контору, а в среду он был уже здесь.

– Он из Феникса?

– Не уверен. Он не очень-то разговорчив. Но я все равно все узнаю. Я сказал, что он может пожить у меня, пока не подыщет себе квартиру Комната Мюриэл свободна. Я предложил ему спать там, если он будет сам стелить и убирать постель. Это дешевле, чем в гостинице. У него есть время подобрать себе жилье по вкусу Обычно почтальоны хватают то, что подвернется под руку, потому что долго жить в гостинице не по средствам. От почтового ведомства никаких подъемных ждать не приходится, а на жалованье почтальона в отелях не больно-то разгуляешься.

Почтмейстер написал какие-то циферки на клочке бумаги, приклеил его на пакет и пришлепнул красной печатью, означающей, что посылка пойдет первым классом.

– Ну и как он? Что вы о нем скажете?

– Рано судить, – пожал плечами Ховард. – Так, на вид, вроде бы симпатичный.

Дуг подозрительно взглянул на почтмейстера, укладывавшего посылку в большой бумажный мешок. Подобная осторожность для Ховарда – явление удивительное. Обычно человек ему либо нравился, либо нет. Он, не раздумывая, выкладывал свое мнение.

Но Дуг решил промолчать. Ховард только что потерял лучшего друга. Кто он такой, чтобы судить о его поведении в подобной ситуации?

– Триш настроена серьезно, – сменил он тему. – Мы вас ждем.

– Спасибо, с удовольствием, – искренне произнес почтмейстер.

– Как насчет этой недели? В пятницу или субботу?

– Неплохо.

– Я передам Триш. Она позвонит вам, чтобы уточнить день. Мне она такие дела не доверяет. Всего доброго.

– До встречи, – кивнул почтмейстер.

«Джон Смит», – повторял про себя Дуг, направляясь к машине. Очень правдоподобная история.


* * *

По дороге домой Дуг вспомнил, что забыл купить лотерейный билет. Он сказал об этом Триш наполовину в шутку, наполовину всерьез. Из-за отсутствия воображения он так и не стал настоящим игроком, но лотерейные билеты время от времени покупал. Будучи трезво мыслящим, разумным человеком, он все же имел некоторые предрассудки. Дуг никогда всерьез не воспринимал везение – ни с положительным, ни с отрицательным знаком, однако не исключал, что оно, в принципе, существует. А кроме того, выиграть парочку миллионов совсем даже не помешает. Так приятно оказаться сказочно богатым! К подобному положению он бы с радостью приспособился.

Дуг развернулся и подъехал к кольцу "К".

Выйдя из машины, он купил билетик, подождал, пока автомат пробьет на нем индивидуальный номер, и пошел обратно, рассматривая комбинацию цифр. Уже открывая дверцу он заметил у тротуара, рядом с открытым почтовым ящиком, нового почтальона, присевшего на корточки. Только вел он себя не так, как, на памяти Дуга, обычно поступал старый Ронда.

Джон Смит не просто извлекал накопившуюся корреспонденцию, а тщательно сортировал ее – одни конверты аккуратно складывал в пластиковую корзинку, стоящую рядом, а другие равнодушно бросал в большой коричневый бумажный мешок.

Со стороны это выглядело довольно странно, Судя по тому, с какой осторожностью почтальон относился к одним письмам и с какой небрежностью – к другим, можно было предположить, что он собирается скрыть часть корреспонденции от почтмейстера, готовя ей какую-то иную судьбу Джон Смит поднял голову и посмотрел Дугу прямо в лицо. Дуг мгновенно отвел глаза, делая вид, что рассматривает что-то на улице и почтальон в его поле зрения оказался просто случайно.

Но в тот краткий миг, когда их взгляды пересеклись, Дуг безошибочно почувствовал, что почтальон давно уже понял, что за ним наблюдают, и поднял голову совершенно намеренно.

«Какие глупости», – упрекнул себя Дуг. Человек посмотрел в его направлении. Вот и все!

Совершенно обычное дело, такое встречается сплошь и рядом. Ничего здесь ни странного, ни зловещего. Но когда он снова посмотрел на почтальона, то наткнулся на острый, колючий взгляд и кривую презрительную полуулыбку.

Дуг распахнул дверцу машины и плюхнулся на сиденье. Что за странное неприятное ощущение? Словно его застали врасплох за каким-то неприличным занятием. Совершенно необъяснимо, почему взгляд нового почтальона так его растревожил, но, главное. Дугу совершенно не хотелось оставаться здесь и анализировать свои чувства. Он включил зажигание и сдал назад. Единственный выезд с кольца "К" проходил как раз рядом с почтовым ящиком. Дуг вдавил педаль в пол с намерением как можно быстрее выскочить на шоссе, но не тут-то было. Дорогу заполонили грузовики и фургоны туристов, возвращающихся с озер. Пришлось остановиться и терпеливо ждать просвета между машинами. Дуг сосредоточился на дорожном движении, старательно глядя влево, но краем глаза не мог не заметить, что почтальон, не двигаясь, пристально смотрит в его сторону. Наконец в потоке машин появился просвет, и Дуг вырулил на трассу. Не удержавшись от импульсивного желания, он взглянул в зеркальце заднего вида.

Почтальон, улыбаясь, махал ему вслед рукой.




4


Билли сидел на веранде, когда подъехал новый почтальон. Он не посигналил, как это обычно делал мистер Ронда. Не было слышно ни шума, мотора, ни скрипа тормозов. Только приглушенное урчание нового двигателя и сухой шелест шин на обочине. Билли отложил в сторону водяной пистолет, с интересом ожидая появления нового почтальона, но через затемненные стекла красной машины он ничего не увидел, кроме бледной руки, которая высунулась из окна и опустила в ящик пачку писем. Билли встревожился. Что-то здесь не так. Ему даже показалось, что он видит в темноте салона копну ярко-рыжих волос и бледное пятно лица. Новый почтальон, судя по всему, не так уж и дружелюбен. В нем было что-то... нечеловеческое.

Билли почувствовал холодок – отчетливое физическое ощущение, хотя на улице было как минимум градусов двадцать пять. Бледная рука коротко, один раз, махнула ему В следующее мгновение машина плавно и беззвучно тронулась с места.

Билли подумал, что надо пойти вынуть почту, но вдруг испугался. Почтовый ящик внезапно показался ему стоящим ужасно далеко от надежного, безопасного дома и веранды. А что если почтальон захочет вернуться? Отец в ванной, в глубине дома, мама гостит у Нельсонов.

Он может оказаться один на один с этим типом.

«Что за ерунда», – прикрикнул он на себя.

Какие глупости! Человеку одиннадцать, то есть почти двенадцать лет, а он боится сходить за почтой. Он просто жалкий трус! И ведь даже не вечером, в темноте, а средь бела дня! Билли тряхнул головой. Что за чушь?!

Тем не менее ему было страшно. Обзывая себя последними словами, мальчик сошел с крыльца и направился к ящику.

Он уже миновал сосну, на которой висели кормушки для птиц, прошел мимо родительского «бронко», мимо дренажного люка и был рядом с обочиной, когда услышал тихий звук приближающегося автомобиля. Сердце заколотилось.

По шоссе неслась красная машина почтальона.

Мальчик замер, испытывая огромное желание рвануть со всех ног домой, но не двинулся с места, понимая, как глупо это будет выглядеть со стороны.

Автомобиль остановился рядом с почтовым ящиком. Теперь Билли мог отчетливо рассмотреть темный интерьер салона.

И бледное лицо нового почтальона.

Сердце колотилось так, словно хотело выскочить из груди. Лицо почтальона не было ни злобным, ни страшным, но кожа его казалась слишком бледной, а черты – слишком невыразительными. Зато ярко-рыжие волосы просто ослепляли. Этот контраст почему-то больше всего и напугал Билли.

– Забыл еще одно письмо, – произнес почтальон негромким, ровным, очень профессиональным тоном, какой бывает у ведущих игровых телешоу и дикторов программ новостей, и протянул Билли конверт.

– Спасибо, – выдавил Билли. Собственный голос показался ему по-детски писклявым.

Почтальон неторопливо растянул губы в улыбке. От этой лукавой, коварной, вкрадчивой улыбки застывала кровь. Билли громко сглотнул и направился к дому, изо всех сил стараясь идти спокойно, чтобы ничем не выдать своего жуткого страха. Он напряженно ждал, когда послышится звук мотора и шелест шин отъезжающего автомобиля. Но за спиной была тишина, а перед глазами маячила жуткая усмешка почтальона. Мальчик чувствовал себя так, словно извозился в грязной вонючей слизи, которую хотелось немедленно с себя смыть.

Внезапно он вспомнил, что на нем короткие шорты и что почтальон видит его голые ноги.

Подойдя к крыльцу, Билли направился прямо в гостиную, резко толкнув перед собой обе двери. И только внутри он смог повернуться и сквозь противомоскитную сетку бросить взгляд на дорогу. Машина уже уехала, и даже облачко пыли не клубилось ей вслед.

– Что это ты там разглядываешь, а?

Билли подпрыгнул от неожиданности, услышав голос отца.

– Ничего, – ответил он, но уже понял, что схитрить не удастся.

– Что случилось? Ты какой-то взъерошенный!

– Нет, ничего, – повторил сын и протянул конверты. – Просто ходил за почтой.

Выражение отцовского лица изменилось. Он явно о чем-то догадывался.

Но в этот момент послышался характерный хруст гравия. К дому подъехала машина. Они бросились к окну. Белый помятый пикап Хоби Бичема уже остановился, а сам Хоби Бичем вылез из кабины.

– Ну ладно, – кивнул Дуг, бросив письма на стол и направляясь навстречу гостю.

Хоби своей патентованной деревенской походочкой подошел к веранде, поднялся по ступенькам и поправил бейсбольную кепку.

– Хотел заехать вчера, – громогласно объявил он, – но не успел. Охранял промежности. – Хохотнув, он снял темные очки и спрятал их в карман спортивной рубашки. – Тяжелая работенка, но кто-то же должен ее выполнять!

Хоби держал автомагазин и преподавал вождение в школе, а на летние каникулы подряжался на двадцать часов в неделю охранником в общественный бассейн. Плавал он отлично, но охранником был никудышным, и Триш не раз громко спрашивала, почему ему вообще доверяют, ведь то, что он в своих темных очках предпочитает разглядывать мамаш, а не их плещущихся в воде детишек, ни для кого не секрет.

Дуг считал, что она к нему придирается, но не без оснований. Хоби, крупный, шумный парень, был неисправимым половым разбойником. Гордым сексистом.

Билли расхохотался, стоя в дверях. Ему нравился мистер Бичем.

– Ты этого не слышал, – грозно заметил Дуг.

– В наши дни молодежь рано взрослеет, – хмыкнул Хоби.

Билли подхватил водяной пистолет и отправился стрелять в алюминиевую банку, укрепленную между веток деревьев. Инцидент с почтальоном начал постепенно выветриваться из памяти.

Дуг с Хоби вошли в гостиную. Хоби стянул свою бейсбольную кепку и уселся, не дожидаясь приглашения, в ближайшее кресло.

– Нет чего-нибудь холодненького? – поинтересовался он, утирая вспотевший лоб.

Дуг прошел на кухню и открыл холодильник.

– Могу предложить чай со льдом, коку, минералку.

– А чего-нибудь более существенного, для мужчин?

– Пиво кончилось. Кроме того, еще нет одиннадцати.

– Ну, значит, коку, – вздохнул коллега.

Дуг взял две банки коки и вернулся в гостиную. Протянув одну гостю, он наконец спросил:

– И что же тебя подняло в такую рань?

– В ближайший четверг заседание коллегии.

– Коллегия? – простонал Дуг и плюхнулся на диван. – Стоило уйти в отпуск! Я полагал, до конца июля ничего не будет.

– Решили передвинуть, подлецы. Видимо, думают, если проведут собрание, пока большинство учителей в отпусках, удастся без напряжения протащить бюджет. Я и сам-то узнал случайно, от сторожа. Встретились в бассейне.

– Но они должны официально сообщить о дате и времени.

– Естественно, – саркастически хмыкнул Хоби, пожав плечами. – Ты же знаешь, они никогда не нарушают закон. Только скорее всего администрация похоронила извещение среди экзаменационных бумаг, чтобы никому на глаза не попалось.

– Устал я от школы, – покачал головой Дуг. – До конца августа даже вспоминать о ней не хочется.

– Я думал, ты хочешь быть в курсе. Ты же подавал прошение на увеличение фондов.

Дуг мелодраматически вздохнул.

– На новые книжки.

– Да, – согласился Дуг, отхлебывая коку. – Надоело долбить одно и то же. «С любовью к Господу»! – Откинувшись на диване, он уперся затылком в стену. – Некоторые козлы считают, что если включать в программу современные романы вместо классических произведений, можно привить ученику любовь к чтению. Поэтому администрация закупила романы двадцатилетней давности, добавила видеокассету с фильмом того же времени и говорит мне – учи! Но молодежь это ни капли не интересует; они только зевают до слез. «Алая буква», возможно, им тоже не нравится, но оттуда можно хоть что-нибудь почерпнуть полезное.

– А мне Лулу нравится, – хмыкнул Хоби. – Замечательные сиськи!

– Очень смешно. И коллегию, и родителей интересует только одно – результаты экзаменов, которые не должны быть хуже, чем в других школах штата. Но в других школах штата проходят «Сердце мрака» и «Гекльберри Финна». Наши дети оказываются в невыгодном положении. Я просто хочу, чтобы они были на уровне.

– Я учился читать по комиксам, – признался Хоби.

– Ничего не имею против такой системы, – распрямился Дуг. – Естественно, дети станут читать, если им будет интересно. И для этого существует очень много популярной художественной литературы. Надо просто приобретать соответствующий материал, черт побери!

С порога послышалось хихиканье Билли.

– Прекрати шпионить! – воскликнул Дуг. – Никсон младший!

– Похоже, ты все-таки пойдешь на собрание, – усмехнулся Хоби.

– А куда я денусь? – согласился Дуг.

– Отлично. Сможем выступить единым фронтом.

– Единым фронтом?

– Мне для автокласса нужен новый краскопульт.

– И ты хочешь, чтобы я тебя поддержал?

– У нас же учительское братство! – изобразил обиду Хоби.

– Ты прекрасно знаешь, как трудно что-нибудь выжать из этих зануд. Если возникнет проблема выбора, я буду драться волком!

– Договорились. – Хоби приподнял в знак приветствия банку коки. – За удачу!


* * *

Возвращаясь пешком от Нельсонов, Триш заметила грузовик Хоби, еще не доходя до своего почтового ящика. Сначала она хотела повернуть назад и погулять где-нибудь, пока этот тип не уберется восвояси, но порыв теплого летнего ветерка донес его громкий голос. Триш поняла, что Хоби как раз собрался уезжать. Она сошла на обочину и направилась по дорожке к дому.

– Триш! – заорал Хоби, подбегая к ней и обнимая за талию. – Как поживаешь? Давно не виделись!

Трития натянуто улыбнулась. Ей не нравился Хоби Бичем. Она искренне не могла понять, что хорошего муж находит в этом человеке. Похотливый неотесанный тупица! Хоби продолжал сжимать ее в объятиях, и Триш в конце концов пришлось применить силу, чтобы отстраниться. Последний раз, когда они виделись, Хоби ухитрился ухватить ее за ягодицы.

Она пожаловалась Дугу, но тот сказал, что, наверное, это вышло случайно. Триш знала, что не случайно, а потому посоветовала мужу передать своему приятелю, чтобы тот не распускал руки, а то можно и без яиц остаться.

А Билли, напротив, был в полном восторге от Хоби. После каждого такого визита мальчишка начинал ходить по дому вразвалочку и гнусавить, подражая манере уроженцев юго-запада. Триш хотелось бы переключить внимание сына и предложить ему в качестве образца для подражания кого-нибудь из своих более образованных и интеллигентных друзей, но Билли находился в том возрасте, когда примитивная мужественность выглядит исключительно привлекательно, и не было никакой возможности переубедить его, не рискуя еще больше подтолкнуть в сторону Хоби Бичема.

– Мы вспоминали про тебя на похоронах, – с нажимом произнесла Триш, оглядев гостя с ног до головы.

– Да, я не пошел, – кивнул Хоби. – Не хотел выглядеть лицемером. На самом деле я и не знал того парня. Он привозил и увозил мою почту, так или иначе мы сталкивались, но друзьями никогда не были.

– Пришло очень много народу.

– А меня не было. Виноват, – пожал он плечами и добавил с улыбкой:

– Я никогда не считал, что надо стремиться так уж обзаводиться друзьями.

– Я заметила, – холодно констатировала Триш.

– Кстати о Ронде, – подмигнул Хоби Дугу. – Ты видел нового почтальона?

– Видел, – неохотно откликнулся тот.

– Сегодня утром я встретился с ним у почты. Противный парень. Мне он не понравился.

Значит, еще кто-то это заметил! Дуг заставил себя успокоиться.

– А ты с ним не разговаривал?

– И желания не было! Его работа – развозить почту, а не приятельствовать со мной. Я и с электромонтером не разговариваю, и с мальчишкой-газетчиком, и с телефонистом. Не обижайтесь, но именно это мне почему-то и в Ронде не нравилось. Он часами болтал с кем угодно...

– Ронда был хорошим человеком, – прервал его Дуг.

– И не смей говорить о нем плохо! – подхватила Триш, сверкнув глазами.

Хоби хотел возразить, но в последний момент передумал. Вместо этого он снисходительно, как добрый приятель, улыбнулся Дугу, как бы говоря: ну что взять с глупой бабенки? Дуг подумал, что Трития права. Иногда его друг ведет себя как бесчувственная скотина.

Трития поднялась на веранду и захлопнула за собой дверь.

– Как бы там ни было, – продолжил Хоби – этот новый парень мне решительно не понравился.

– Мне тоже.

– Мозгляк какой-то. Бледный, как поганка. Да еще эти рыжие волосы! Черт побери, не удивлюсь, если они крашеные. Вообще на педераста смахивает.

– Ну, об этом я ничего не знаю, – неуверенно протянул Дуг. Он поймал себя на том, что не имеет никакого конкретного суждения о Джоне Смите, кроме безотчетно возникшей неприязни и ощущения исходящей от него тяжести, хотя основывалось все это на паре случайных и мимолетных встреч. Обычно Дуг не был склонен к таким импульсивным оценкам. ОН гордился своим умением видеть в каждом незнакомце прежде всего хорошее, по крайней мере до тех пор, пока тот не продемонстрирует нечто противоположное. Тем не менее, отрицательное отношение к новому почтальону родилось как бы само по себе, целиком и сразу. Не зная буквально ничего. Дуг мгновенно испытал к нему стойкую неприязнь.

Неприязнь и страх.

«Да, именно страх», – признался себе Дуг. На каком-то уровне, по причинам, которых он не мог себе объяснить, он боялся нового почтальона. И этот страх возник тоже мгновенно.

Хоби открыл дверцу пикапа и взгромоздился на драное сиденье. Затем извлек из кармана джинсов связку ключей.

– Ну ладно, пора мне отваливать. Значит, на собрание идем вместе, договорились?

– Договорились.

– Отлично. Кое-кто получит пинка под зад! – Хоби хлопнул дверцей, ухмыльнулся и завел мотор. – Завтра и в пятницу у меня дежурства в бассейне, но до понедельника обязательно позвоню.

– Хорошо, – кивнул Дуг. – Не скучай!

– Да уж постараюсь, – заржал Хоби, устраивая на носу темные очки. – В этом можешь не сомневаться!

Развернувшись на дорожке перед домом, он выехал на трассу и направил машину в сторону города. Над кабиной в прощальном приветствии взметнулась его широкая ладонь. Дуг поднялся на веранду.

– Пинка под зад! – радостно повторил Билли, размахивая водяным пистолетом.

– Не смей так говорить! – крикнула из кухни Триш.

– Слышал, что мама сказала? – подхватил воспитательную струю Дуг, но не сдержал улыбку. Он вошел в гостиную и вспомнил о брошенной на столе почте. Только письма.

И опять ни одного счета.




5


На следующий день Дуг получил извещение от компании «Форд», в котором говорилось, что организация защиты прав потребителей добилась своего, гарантия на двигатель его «бронко» продлевается еще на год. Пришел чек на два доллара от компании «Поляроид» – за какую-то переплату – и письмо Билли от матери Триш, в которое была вложена пятидолларовая бумажка.

Спустя еще один день опять пришло письмо Билли, на этот раз от матери Дуга. В конверте лежал один доллар; мать Дуга была состоятельнее матери Триш, но более прижимистой. В другом письме оказалась бесплатная подписка на журнал «Фрукты месяца» с приложением записки от анонимного дарителя: «По случаю вашего дня рождения». Подписка была адресована Триш, которая родилась в январе. День рождения Дуга приходился на в октябрь, то есть еще через несколько месяцев.

– Кто нам это прислал и почему? – недоумевала Триш, разглядывая небольшую коробочку с аппетитными красными яблочками.

Дуг не знал, но сам факт ему не понравился.

Кроме того, он уже начал беспокоиться из-за отсутствия счетов. Прошла ровно неделя после самоубийства Ронды, и хотя пока не было никаких оснований обвинять человека, занявшего его место – Джона Смита, – Дуг усматривал нечто неестественное в том, что за это время не пришло ни одного счета и ни одного рекламного листка. Было в этом что-то подозрительное и тревожное. Дуг удивился бы, если бы они не появлялись один день, но когда так, день за днем, в течение недели! Почта по своей природе не бывает специально хорошей или плохой. Ей безразлично, какие новости и какие сведения к вам приходят. Почта отбором не занимается.

Поэтому количество странных явлений, которые пришлись на последнюю неделю, можно было считать достигшим астрономических величин.

Кроме того, Дуг прекрасно помнил, что счета за воду и газ приходят именно в эти дни.

Если они не придут до понедельника, сказал он Триш, придется поехать в город и поговорить с Ховардом.

– Что за паранойя! – воскликнула Триш. – Если нечего делать, начни убирать мусор за домом. Начни заниматься своим сараем. Сделай что-нибудь полезное! Хватит строить теории о каких-то безумных заговорах!

– О каких теориях ты говоришь? – возмутился Дуг. – У нас явно пропадает часть корреспонденции. Поэтому я просто хочу сообщить об этом почтмейстеру.

– Не заговаривай мне зубы! Как только ты увидел нашего нового почтальона, ты только о нем и думаешь.

Триш была права, хотя Дуг не смог бы так четко это сформулировать. У него возникало желание поговорить с женой о почтальоне – так, вообще, хотя все его разговоры о почте и пропавших счетах могли передать ей его мысли и подозрения. Наряду с отсутствием счетов и рекламной продукции его начала беспокоить однозначная направленность получаемой корреспонденции. Раньше такое количество добрых вестей не приходило даже в течение месяца, не говоря уж о нескольких днях, и подобное совпадение тоже, на его взгляд, не поддавалось логическому объяснению. Тут должно совпасть слишком много факторов и случайностей. И все это нельзя отнести только на счет некомпетентности почтового служащего.

Дуг вспомнил, как тщательно почтальон сортировал корреспонденцию из почтового ящика.

– Я хочу позвонить Ховарду, – повторил он упрямо.

На следующий день Ховард позвонил сам, откликнулся на их приглашение приехать поужинать. К телефону подошла Триш, и хотя Дуг сразу сообразил, с кем разговаривает жена, он решил не напоминать ей о проблемах с почтой.

Почтмейстер переживал тяжелый период, и Дуг не хотел отягощать его дополнительными заботами. Если все свои претензии он отложит на одну недельку, ничего страшного не произойдет.

И вообще лучше заниматься этим в рабочей, а не в домашней обстановке.

Триш предложила Ховарду приехать в субботу и пообещала устроить жареное мясо с картошкой, против чего почтмейстер, естественно, не возражал.

– Знаешь, что, – заговорил Дуг вечером, перед тем, как ложиться в постель. – Мне уже не хватает рекламной продукции. Обычно я выбрасываю большинство этого мусора, не читая, но сейчас, когда он совсем перестал приходить, такое ощущение, что мы отрезаны от общества. Это почти так же, как не получать газету. Я не понимаю, что происходит.

Триш повернулась на бок и выключила ночник.

– Надоел ты мне со своей почтой. Давай лучше спать.




6


Лейн Чэпмен жил в большом доме на вершине холма, неподалеку от развалин старого поселения Анасази. Дом смотрелся очень современным – несимметричные угловатые плоскости из стекла и дерева. Внутри все выглядело словно из магазина: белые плетеные дорожки на белых мексиканских половых плитках, огромные белые диваны, голые белые стены, на которых крепились светильники и художественные плакаты в рамах. Билли шел по мощеной дорожке и разглядывал внушительную двухэтажную конструкцию. Он восхищался этим домом, ценил его, но не любил. Он казался ему холодным, больше похожим на художественную выставку, чем на жилое помещение. Мальчики предпочитали проводить время в небольшом, но уютном доме Элбинов.

Билли никогда не говорил Лейну о том, что и родители друга кажутся ему такими же холодными и замкнутыми. Мистер Чэпмен вообще редко появлялся дома, но когда появлялся, Лейн старался не попадаться ему на глаза. Он редко улыбался, постоянно сквернословил и общение с детьми считал пустой тратой времени.

Билли не был уверен, что мистер Чэпмен вообще знает его имя, хотя они с Лейном дружили еще с детского сада. Миссис Чэпмен практически не выходила из дома, но в ее неизменной улыбке сквозило что-то фальшивое, а в ее постоянной любезности было нечто назойливое.

Лейн обожал свою мать, но Билли сомневался, что это чувство взаимное. Миссис Чэпмен очень напоминала свою роскошную белую мебель.

Прежде чем переехать сюда, на Сосновое Взгорье, Чэпмены жили в стандартном бревенчатом коттедже недалеко от Элбинов. Новый дом отец Лейна построил собственноручно как образец своего строительного искусства. Позже Чэпмены обзавелись номером телефона, которого не было в справочниках, и теперь в гости к ним попадали только по особому приглашению.

Билли нажал кнопку звонка и услышал в глубине дома приглушенный звук медных колокольчиков. Через некоторое время Лейн распахнул дверь и вышел на крыльцо.

– Пошли, – бросил он. – Лучше прогуляемся. Отец дома и злой как черт. Только что накрылся его контракт с «Гэгом и сыновьями». Он в дурном настроении. Снова грозит отвести меня к Бешеному Карлу.

Билли рассмеялся. Бешеным Карлом называли старейшего парикмахера города. Ветеран второй мировой, увешавший всю свою маленькую парикмахерскую изображениями тысячедолларовых купюр, он считал своим патриотическим долгом следить за длиной волос у всех мальчишек города. Игнорируя желания клиентов, Карл стриг всех на армейский манер. Однажды, несколько лет назад, отец отвез Билли к Бешеному Карлу и попросил всего лишь немного подровнять волосы за ушами. Карл обрит его почти наголо, и несколько недель Билли пришлось терпеть постоянные насмешки в школе. Ясное дело, что с тех пор они с отцом даже близко не подходили к этой парикмахерской.

– Может, он шутит? – спросил Билли.

– Понятия не имею. Отец постоянно грозит сослать меня в какое-нибудь военное училище – Лейн покачал головой. – Как же мне все это надоело! Клянусь Богом, стукнет восемнадцать – уеду я отсюда к чертовой матери, а если отец попытается помешать – дам в морду.

Билли с трудом сдержал улыбку. Лейн постоянно твердил о том, как «даст в морду» или «даст коленом под зад» своему папаше. Неделю назад, когда они нашли на улице лотерейный билет, Лейн сказал, что если они выиграют, он сбежит из дома, а потом пришлет самосвал с дерьмом, чтобы свалить его на отцовскую машину. Все планы и обещания Лейна звучали очень забавно, но наводили на грустные размышления.

Билли порой говорил про себя: слава Богу, что ему не достались такие родители, как у Лейна.

– А где твой велосипед?

– Оставил там. – Билли кивнул в сторону дороги. – Подумал, может, твой братик спит. Не хотелось его будить. – Последний раз, когда Билли приезжал к другу, он решил не звонить, а просто покричать под окном, и мать Лейна, как всегда улыбаясь, вышла на крыльцо и вежливым голосом, в котором отчетливо слышались металлические нотки, сообщила, что он разбудил ребенка.

– Думаешь, он проснется от велосипеда? – рассмеялся приятель. – От звонка шума больше.

– Опять разбудил?

– Нет, все в порядке. Не трусь. Что моя мать тебе сделает? Изобьет, что ли?

«Вполне возможно», – подумал Билли, но промолчал. Лейн отправился за велосипедом, а он пошел к своему, который бросил в кустах.

Вскоре они уже катили по дороге.

Хотя землю на вершине холма начали продавать пару лет назад, участков раскупили немного, и еще меньше застроили. Дом Чэпменов, дом доктора Козловски, дом Эла Хоктона, владельца всего Соснового Взгорья, да еще несколько роскошных летних усадеб, хозяев которых никто никогда не видел. Остальное пространство было в распоряжении скал, деревьев и кустарников.

Билли с Лейном катили по асфальтированной дорожке мимо деревенской резиденции доктора. Отсюда открывался потрясающий вид. Слева раскинулся город. Белые деревянные домики с коричневыми покатыми крышами утопали в густой зелени деревьев. За ними поднималась горная гряда. Справа до самого горизонта тянулись леса. Холмы и долины, холмы и долины с редкими прогалинами и едва различимыми из-за расстояния соседними городишками.

Мальчики продолжали свой путь по шоссе.

Сегодня они планировали посетить развалины древнего индейского поселения у подножья холма. Вчера на ежегодную летнюю практику туда прибыла команда студентов-археологов из Аризонского университета. Билли и Лейн надеялись, что их снова пригласят помогать на раскопках.

Эти раскопки они обнаружили в прошлом году, когда гоняли по узким лесным тропинкам и заросшим просекам, готовясь к летнему велокроссу. Сквозь густую зелень они заметили какие-то перемещающиеся цветные пятна и решили узнать, что к чему. К тому времени раскопки шли уже около месяца, и зрелище, открывшееся их глазам поражало воображение.

Человек пятнадцать – двадцать мужчин и женщин, вооруженных маленькими лопатками, ковырялись в квадратных ямах, огороженных со всех сторон веревками на столбиках. Многие вертели в руках или тщательно рассматривали небольшие камешки и обломки глиняной утвари, сметая с них грязь маленькими черными кисточками. В центре луга, рядом с потрепанным грузовичком-пикапом, рядами лежали кости, черепа и индейские заточенные камни.

А по периметру всей этой площадки была видна частично освобожденная от земли низкая каменная стена.

Они стояли как вкопанные со своими велосипедами и глазели до тех пор, пока кто-то не заметил их и не крикнул. Мальчишки тут же попрыгали в седла и, неистово давя на педали, умчались прочь.

Но на следующий день вернулись.

И на другой день – тоже.

Постепенно, словно дикие зверьки, они начали привыкать к студентам-археологам, и однажды, набравшись храбрости, решили подойти к лагерю.

Сначала они только приглядывались, бродили повсюду, стараясь не путаться под ногами.

Потом профессор, руководитель раскопок, доверил им очистить от налипшей земли несколько каменных наконечников стрел. Они расценили это как награду, и хотя ничего из того, что выкапывалось из земли, нельзя было унести с собой, тут же решили, что, когда вырастут, обязательно станут археологами.

За поворотом дороги показалась тропа, которая, пересекая небольшую поляну, уходила в лес. Билли перепрыгнул невысокую насыпь у обочины, Лейн – за ним, и оба покатили между деревьев. Тропа петляла в зарослях, следуя руслу давно высохшего ручья, и сбегала вниз, в долину, простиравшуюся у подножья холма.

Теперь под колесами велосипедов шуршал песок.

Во все стороны прыскали маленькие ящерки.

Птички вспархивали из кустов и громко чирикали. Наконец мальчики оказались внизу. Билли притормозил. Колесо пошло юзом. Вслед за ним остановился и Лейн. Справа доносились неразборчивые голоса, звуки рок-музыки. Они подхватили велосипеды и двинулись в этом направлении.

Хотя каменная стена, ограждавшая строения Анасази, тянулась вдоль всей долины, университетская команда каждый год копала где-нибудь в одном месте. В прошлом году студенты работали рядом с лугом. Нынче, судя по всему, они отказались от этого участка и сосредоточили усилия в лесистом южном краю.

Билли с Лейном едва не выскочили на открытое пространство. Притормозив на краю просеки, они остановились, чтобы осмотреться.

Под деревьями были расставлены складные столы и стулья. На столах грудой лежали книги, ящики и различные инструменты. Коричневый ковер из старых сосновых иголок, обычно устилавший землю, уже убрали. Голая земля была расчерчена на квадраты, в которых зияли ямы.

В стороне пестрели ярко-голубые и красные палатки. Студенты окружили своего профессора, загорелого лысого мужчину средних лет с бородкой как у Эйба Линкольна.

Мальчики оставили велосипеды в кустах и, робея, медленно двинулись вперед. С некоторыми студентами они познакомились еще в прошлом году, но большинство оказалось новыми, поэтому ребята не знали, какую реакцию вызовет их появление.

Стоящие вокруг профессора заметили приближающихся детей. Сам профессор тоже обернулся, чтобы узнать в чем дело. Он увидел мальчишек, и его лицо расплылось в улыбке.

– А я уже начал беспокоиться, куда вы запропастились! – хриплым голосом возвестил он. – Готовы потрудиться?

– За этим мы и пришли, – ответил Лейн.

Профессор рассмеялся.

– Рад снова вас видеть в своей команде. Надеюсь, мы подыщем для вас какое-нибудь занятие. – Он окинул взглядом своих студентов. – Кто у нас новенькие, прошу знакомиться. Это Лейн...

– Чэпмен, – подсказал Лейн.

– И Билли...

– Элбин.

– Отлично. – Профессор хотел еще что-то добавить, но вдруг отвлекся и стал пристально всматриваться в дальний край просеки. Билли тоже взглянул в том направлении и увидел движение в зарослях. Человек. Человек в голубой униформе с тонким бледным лицом.

И с ярко-рыжей копной волос, По просеке шагал почтальон. Судя по всему, ему пришлось пробираться сквозь заросли кустарников от контрольной полосы, которая пересекала долину в южной ее части, тем не менее на форме его не было ни пятнышка, на кепке – ни хвоинки, ни листика, а пуговицы кителя сияли, словно только что начищенные. В руке он держал конверт.

– Доктор Дэнис Холмен? – ровным негромким голосом произнес почтальон.

Профессор кивнул.

– Вам письмо. – Он протянул профессору конверт, а потом многозначительно посмотрел на Билли. На лице его появилась та же неприятная улыбка, которая напугала Билли тогда, у почтового ящика. Мальчик снова ощутил страх и слабость в коленках. Сердце заколотилось. Он бросил взгляд в сторону Лейна, но тот глядел в другую сторону – на обнаженную до пояса молодую женщину в толпе студентов.

Билли заставил себя смотреть только на профессора, стараясь не обращать внимания на почтальона с его взглядом, полным каких-то грязных намеков.

Доктор Холмен распечатал письмо и быстро пробежал глазами его содержание.

– Наши фонды увеличиваются! – объявил он. – Университет решил оказать поддержку нашему исследовательскому проекту.

Послышался гул одобрительных голосов.

– Благодарю вас, – с улыбкой кивнул профессор почтальону. – Это самая лучшая новость за весь семестр!

– К вашим услугам, – откликнулся рыжеволосый мужчина.

Билли подумал, что обычно после этих слов люди прощаются и уходят, но почтальон даже не двинулся с места. Он сцепил руки за спиной и стоял, молча, оглядывая лагерь и все, что в нем находилось. Выражение его лица оставалось подчеркнуто нейтральным, нельзя было уловить и тени эмоций, но во всей этой позе сквозило какое-то высокомерие. Билли не сомневался: почтальон внимательно оценивает все, что находится перед его глазами, и испытывает удовольствие от того, что это не соответствует каким-то стандартам. Билли даже показалось, что тот просто злорадствует, хотя внешне это никак не проявлялось.

Почтальон обвел взглядом студентов, не пропустив ни одного лица, и снова уставился на Билли.

Мальчика прошиб пот. Он почувствовал, как тоненькие противные струйки потекли по бокам. На лбу выступила испарина. Он вытер ее ладонью. Было довольно жарко, но не настолько, и Билли с трудом сглотнул, испытывая непреодолимое желание спрятаться, бежать отсюда куда глаза глядят. Но он не мог даже пошевелиться. Он словно примерз к земле от этого взгляда, от каких-то туманных обещаний, крывшихся за подчеркнуто невинной улыбкой. Не было сил даже повернуть голову и посмотреть на Лейна.

Почтальон кивнул ему как своему знакомому.

Кивнул так, словно хотел сказать: «Я знаю, о чем ты думаешь». Потом повернулся и направился прямо в лес – туда, откуда вышел.

– Мы получили деньги! – с энтузиазмом воскликнул профессор. – Наконец-то мы получили деньги! – Он гордо взмахнул конвертом. – Теперь мы сможем развернуться как следует.

– Здорово, правда? – Лейн пихнул Билли локтем. – Наверняка и у нас работы прибавится!

– Да, здорово, – согласился Билли. Но думал он вовсе не о профессоре и археологии.

Его взгляд и мысли были прикованы к той точке между деревьями, где мгновение назад бледная рука почтальона неторопливо и с любовью помахала ему, посылая прощальный привет.




7


Ховард приехал ровно в семь вечера. Было еще светло, хотя синеву неба на востоке постепенно вытеснял пурпур. Билли сидел на диване и смотрел какой-то сериал, когда появилась Трития, выключила телевизор и погнала его наверх. Мальчик жалобно запротестовал, но тем не менее отправился к себе. В компании взрослых он чувствовал себя неуютно и обычно скрывался, когда в доме появлялись родительские приятели. Глядя вслед громко топающему по лестнице сыну, Триш улыбнулась. Она сама была такой в его возрасте.

– Я тебя позову, когда будет готов ужин, – проговорила она, ему в спину. – Спустишься и поешь.

– Ладно.

Дуг пошел открывать дверь.

– Только не заводи разговор про Боба, пока он сам не начнет, – предупредила Триш. – Мы должны приподнять ему настроение, отвлечь от тяжелых мыслей.

– Знаешь ли, я еще не полный кретин, – откликнулся муж.

– Я просто пытаюсь противостоять влиянию Хоби Бичема, – усмехнулась она.

– Спасибо.

Триш поспешила на кухню, чтобы проверить, как дела на плите, а Дуг вышел на веранду как раз в тот момент, когда Ховард поднялся по ступенькам.

– Очень рад, что вам удалось выбраться, – приветствовал он старика.

– Рад вашему приглашению, – ответил почтмейстер. На нем были новые темно-синие джинсы, ковбойка в бело-розовую полоску и агатовый галстук-шнурок с пестрым зажимом. Его ботинки сияли, а волосы, зачесанные назад, поблескивали от геля. В руке Ховард держал по-праздничному упакованную большую бутылку.

– Проходите, – пригласил Дуг, отступая назад. Ховард вошел в гостиную. Трития уже успела снять фартук и торопилась навстречу гостю.

Она тоже принарядилась в черное декольтированное платье, к которому добавила бирюзовый браслет и ожерелье. В ее ушах поблескивали серебряные антикварные серьги. Каштановые волосы она уложила замысловатым узлом.

– Спасибо, – проговорила она, принимая подарок. – На самом деле не надо было ничего приносить.

– Мне захотелось, – просто ответил Ховард, оглядел ее и оценивающе покачал головой. – Сегодня вы просто великолепны! Говорил раньше и не устану повторять, – продолжил он, обращаясь к Дугу – вы счастливейший человек!

Трития зарделась и, развернув упаковку, повернула бутылку этикеткой к себе.

– Шампанское! – Потянувшись, она чмокнула Ховарда в щеку. – Большое спасибо. Значит придется отказаться от «Доктора Пеппера»! Вы пока займитесь собой, – предложила она мужчинам. – Я подам закуски.

С бутылкой в одной руке и оберткой в другой Триш направилась в кухню.

Дуг предложил Ховарду располагаться в креслах, стоящих у дивана, потом сел сам. Было жарко, несмотря на открытые окна и работающий вентилятор. Со второго этажа послышалась знакомая мелодия из сериала, который досматривал Билли. Дуг улыбнулся и встал.

– Прошу прощения, – произнес он и подошел к лестничному пролету. – Сделай потише! Слишком громко! – прокричал он, задрав голову вверх. Телевизор забубнил, а потом и вовсе затих. – Билли, – пояснил он, возвращаясь к Ховарду. На языке вертелось множество вопросов, но Дуг не знал, как поделикатнее подойти к интересующей его теме. Он прокашлялся и решил ломануть напрямик, надеясь, что вопрос прозвучит не слишком заинтересованно.

– Как там наш новый почтальон? Он по-прежнему у вас живет?

– Да, – кивнул Ховард. – Но мы с ним почти не видимся. Вы же понимаете. Я человек пожилой, ложусь спать пораньше, а встаю позже. Наши жизненные ритмы не совпадают:

– И все-таки, что вы можете про него сказать?

В этот момент вошла Триш и поставила перед ними на маленький столик тарелку с сырными блинчиками.

– Сейчас принесу шампанское, – весело сообщила она и послала мужу предупреждающий взгляд, который Дуг предпочел не заметить.

– Каждый взял по блинчику.

– У-м-м-м-м! – протянул Ховард, закрывая глаза. – Единственное, чего мне не хватает после отъезда Мюриэл, – домашней готовки.

Мороженая еда и хот-доги в какой-то момент начинают сильно надоедать.

– Вы сами не готовите? – спросила Триш, возвращаясь с двумя бокалами шампанского.

– Стараюсь, но не получается.

Триш весело рассмеялась и пошла на кухню за третьим бокалом.

– Так что вы скажете про нашего почтальона? – повторил Дуг. – Я заметил, он очень рано привозит почту. Боб обычно приезжал около двенадцати. А теперь мы едва успеваем позавтракать, как он уже здесь.

– Джон начинает рано. Уходит, когда я еще сплю. Заканчивает весь маршрут к одиннадцати утра и остается на работе до четырех. – Ховард взял второй блинчик и положил его в рот. – Он еще не показывал мне свой рабочий табель – должен на этой неделе, вот когда покажет, узнаю, сколько часов в день он себе записывает. Больше восьми ему не положено. Но, по-моему там будет часов по десять – одиннадцать.

– Вам не кажется это немного странным? – заметил Дуг. – Я имею в виду столь раннюю доставку.

Триш, усаживаясь рядом, послала ему еще один предупреждающий взгляд.

– Да, Джон немного странный. Но работник хороший. Все выполняет качественно и в срок. И постоянно ищет, чем бы еще заняться. В наши дни это редкость. О лучшем почтальоне я и мечтать не мог.

Дуг кивнул. Голос Ховарда звучал как-то странно. Казалось, почтмейстер повторяет заученный текст и говорит то, что должен сказать а не то, что думает. Впервые за все время знакомства Дуг заподозрил в нем отъявленного лицемера.

Он поймал взгляд жены и понял, что она тоже это заметила.

Но Триш решила не развивать подобную тему и ловко перевела разговор на нечто более нейтральное. И Дуг не стал ей мешать.


* * *

Ужин удался на славу. Билли спустился вниз, положил на тарелку все, чего захотел, и ушел обратно. Остальные не торопясь наслаждались кулинарным искусством Триш, которая приготовила салат из кукурузы, какое-то исключительное жаркое в винном соусе, а на гарнир – картофель с чесноком, запеченный в сметане.

Потом она подала еще теплый хлеб домашней выпечки, нарезанный тонкими ломтиками; они исчезли в мгновение ока.

– Даже не помню, когда меня кормили такой вкуснятиной, – расплылся в блаженной улыбке Ховард.

– Я тоже, – поддакнул Дуг.

– Вот и радуйся, пока есть возможность, – не замедлила подковырнуть его Триш. – Наша месячная квота на мясо закончилась.

– Она просто помешалась на рациональном питании, – пояснил Дуг. – Перед вами семья, озабоченная своим здоровьем.

– Человеческий организм нуждается в поддержке. Если бы ты больше занимался физическими упражнениями, можно было бы иногда расслабиться. Но ты ведешь сидячий образ жизни. И единственное, что мне остается, – следить за твоим питанием.

Ховард усмехнулся.

Билли спустился вниз, поставил тарелку на стол, застенчиво улыбнулся почтмейстеру и вернулся к себе. Шампанское они допили, и Триш принесла мужчинам пиво. Сама она пила чай со льдом.

Застольная беседа иногда прерывалась. Но хозяева терпеливо ждали, когда Ховард сам затронет больную тему. Прикончив вторую бутылку пива, почтмейстер опустил голову и заговорил, гоняя вилкой по тарелке картофельную кожуру.

– Я все думаю, почему Боб так поступил.

Это единственное, что до сих пор не дает мне покоя. Вы же знали Боба. У него был легкий характер. Он никогда глубоко не переживал.

Ему нравилась его работа, он любил жену. И ведь ничего не произошло! Никакой катастрофы, никаких событий в семье, ничего такого, что могло бы толкнуть его на подобный шаг. Да и вообще, если бы его что-то мучило, он бы со мной обязательно поделился. – Ховард прокашлялся и продолжил:

– Я был его лучшим другом.

– Да, я знаю, – мягко произнесла Триш и провела ладонью по его руке.

Почтмейстер потер нос тыльной стороной кисти, стараясь удержаться от слез.

– Элен очень тяжело переживает. Даже тяжелее, чем я думал. Она мне всегда казалась очень сильной женщиной. – Ховард печально улыбнулся, бездумно комкая в руках салфетку. – Боб обычно говорил про нее «Моя скала».

Недавно я заходил к ней. Она по-прежнему на транквилизаторах. Врач пичкает ее чем-то, не знаю, как называется. Говорит, это единственный способ ее успокоить. Мальчишки сами ведут хозяйство, но и им уже становится невмоготу. Они задают себе тот же вопрос, что и я, и тоже никак не могут найти ответа.

– Они хотят остаться в своем доме? – спросил Дуг.

– Я посоветовал им уехать, – кивнул Ховард. – Хотя бы на время. Там все напоминает о происшедшем, а Элен это совсем не на пользу.

Дуг внезапно представил себе, как каждое утро мальчишки принимают душ в той самой ванне, где в луже крови нашли труп их отца, берут мыло с мыльницы, которая была забрызгана мозговым веществом и осколками раздробленного черепа, потом подумал, как может Элен, например, принимать ванну и ни о чем таком даже не вспоминать.

– Все будет хорошо, – сказала Триш.

– Мне очень его не хватает, – глухо продолжил Ховард. – Очень не хватает. – Он глубоко, прерывисто вздохнул. – Просто не представляю, как мне теперь жить. Особенно по субботам, понимаете? Не представляю, к кому обратиться за советом, с кем куда-нибудь пойти... Черт! – И старик залился слезами.


* * *

После ужина все вышли на веранду. Воздух был жарким и влажным, как перед дождем. В круге света от уличного фонаря мелькали темные силуэты летучих мышей. Из соседнего дома доносились характерные звуки электрической ловушки для насекомых, мгновенно поджаривающей своих жертв.

– В детстве мы охотились на летучих мышей, – заговорил Дуг. – Прикрепляли к фонарному столбу леску с крючком, а на крючок насаживали какой-нибудь листик. Мыши принимали его за жука и накидывались. Не поймали ни разу, – усмехнулся он, – хотя очень старались. Не знаю, что бы мы с ними делали, с пойманными.

– Да, в детстве делаешь много глупостей, – согласился Ховард. – Помню, мы стреляли по кошкам из пробковых ружей. Причем не по диким или бродячим, а по всем, что на глаза попадались. – Допив последний глоток пива, он отставил бутылку. – Теперь даже трудно представить, что я мог быть таким жестоким.

Они замолчали. Сил, чтобы поддерживать разговор, ни у кого не осталось. На востоке, над гребнем холма, полыхали зарницы, высвечивая низкие темные облака. Гроза, как это часто бывает летом, готовилась разразиться ночью и оставить наутро после себя влажную духоту, которая резко увеличит число посетителей кинотеатров с кондиционированием воздуха и погонит людей на природу – к ручьям и озерам. Все посмотрели на небо. Ночь выдалась безлунная.

Несмотря на надвигающуюся грозу, над головой сияли мириады звезд. Просто мечта астронома.

Дуг подался вперед. Кресло заскрипело под его тяжестью.

– А где сегодня Джон Смит? – Имя нового почтальона прозвучало какой-то нелепицей. – Он уже дома?

– Не знаю. – Пиво немного развязало Ховарду язык. Он покачал головой – едва различимое движение в густеющих сумерках. – Обычно он так рано не возвращается. По вечерам уходит из дома, но где он бывает и что делает – понятия не имею. Мне кажется, иногда он вообще дома не ночует.

– Почему вы так думаете?

– В последнее время у меня началась бессонница. Устаю жутко, но сон все равно не идет.

– Это понятно, – вставила Триш.

– Да, иногда я даже встаю и брожу по дому, просто чтобы чем-то заняться. Прошлой ночью, например, решил сходить на кухню, выпить апельсинового соку. И проходя мимо, заметил, что его дверь открыта. Ну, я заглянул. Кровать застелена, его самого нет. Это было в третьем часу ночи.

– Может, завел подружку? – предположила Триш.

– Может, – с сомнением в голосе согласился Ховард.

– А вы вообще видели его когда-нибудь спящим? – спросил Дуг.

– Что за странный вопрос! – нахмурилась Триш.

– И все же?

– Нет, – помолчав, ответил почтмейстер. – Насколько я помню – никогда.

– Ну хоть постель разобранной видели?

Ховард отрицательно покачал головой и добавил:

– Но он остается дома по воскресеньям.

Даже дверь не открывает. Словно на него спячка нападает. Наверное, отсыпается.

– Весь день?

– Не уверен, – пожал плечами Ховард. – Может, и нет. Может, еще чем-то занимается. По понедельникам с утра выглядит очень уставшим.

Дуг почувствовал, как у него по спине пробежали мурашки. Он не понимал, почему заговорил на эту тему, но что-то в новом почтальоне не давало ему покоя. Что именно, он не мог объяснить.

– А вы не получали на него жалобы?

– Ни одной.

Ответ немало разочаровал учителя. Он очень надеялся, что соседи тоже испытывают неприязнь к Джону Смиту и что либо добрые воспоминания о Ронде, либо какие-то очевидные особенности в поведении заставят общественное мнение вынести пришельцу отрицательный вердикт.

– Более того, – продолжил Ховард, – люди очень довольны его работой. Даже не припомню, когда у нас на почте царило такое оживление. Люди стали отправлять больше писем, стали покупать больше марок. Я не очень-то понимаю, в чем дело, но у всех какое-то приподнятое настроение. – В голосе его прозвучала горечь. – Все это замечательно, кто бы спорил, и мне грех жаловаться, но, по-моему, то, что сейчас происходит, направлено против Боба.

Нет, никто про него ничего плохого не говорит.

Наоборот. Все сочувствуют, вспоминают только хорошее. Но с другой стороны, когда появился Джон, люди стали счастливее. – Он помолчал некоторое время, потом заговорил с убежденностью. – Боб был замечательным письмоносцем. Лучшим из всех, кого я знал и с кем приходилось работать. И я не могу отделаться от ощущения, что его предали.

Дуг с Тритией молчали.

Ховард встал и подошел к перилам. Разглядывая зелень, окружающую дом, он заговорил опять.

– Джон – хороший работник. Вежливый, трудолюбивый. Отлично делает свое дело. – Почтмейстер говорил едва слышно. Дуг и Трития едва разбирали слова. – Но мне он не нравится. Не знаю, почему, видит Бог, но вот не нравится человек – и все. Совсем не нравится.


* * *

Ховард уехал в начале одиннадцатого. Дуг предложил довезти его, но тот отказался, сказав, что ни капельки не пьян. Действительно, на ногах он держался крепко и речь его была внятной. В конце вечера все выпили по чашечке кофе.

Потом Трития и Дуг стояли на крыльце и смотрели, как исчезают за деревьями рубиновые хвостовые огоньки машины почтмейстера.

Дуг попытался поговорить насчет почты, о том, что, по его мнению, почтальон теряет кое-какую корреспонденцию, но Ховард уже замкнулся и только сказал, что это совершенно естественное дело. На почте, словно на море, есть свои приливы и отливы. Поток писем никогда не бывает постоянным. Дуг возразил, что в данном случае имеются определенные странности.

Они перестали получать счета и рекламные листовки. Исчезло все, что может вызвать негативную реакцию. Случайное совпадение, сказал Ховард, и Дуг не стал спорить, хотя и не согласился. Доказательств у него нет. Но он решил не ждать больше, когда пришлют ежемесячные счета на оплату коммунальных услуг, и завтра же отправить чеки самостоятельно.

Супруги заперли входную дверь и решили помыть посуду завтра. Сверху доносилось громкое похрапывание Билли. Дуг улыбнулся. Сынишка всегда спал, как работающая лесопилка, храпел, словно глубокий старик. Трития выключила свет на кухне и отправилась в спальню.

– Тебе не кажется, что Билли с недавних пор ведет себя гораздо тише? – спросила она мужа.

– Не тише обычного.

– По-моему, его что-то тревожит. Он какой-то рассеянный. Сегодня вернулся от Лейна, я спросила, чем они занимались, а он мотнул головой и даже не удосужился ответить. Потом уселся и просидел до вечера у телевизора.

– Ну и что? – усмехнулся Дуг.

– Я серьезно. Может, ты спросишь, в чем дело? В конце концов ты его отец.

– Хорошо. Попробуем завтра поговорить. Не понимаю, что ты хочешь обнаружить, но...

– Просто хочу понять, что его беспокоит. Может, у него какие-то проблемы. Может, я все и придумала, но расспросить не повредит. Он же почти подросток, не забывай.

Дуг понял, что она имеет в виду, но решил не вдаваться в детали.

– Хорошо. Я поговорю с ним.

– Спасибо.

В спальне было темно. Свет они зажигать не стали.

– Надеюсь, Билли уже спит, – произнес Дуг.

Триш не ответила.

– И спит крепко.

Триш молча разбирала постель, шурша простынями. Вдали прогрохотал гром.

– Без света очень даже романтично, – проговорил Дуг, расстегивая рубашку. – Ты так не считаешь? Я...

В этот момент он почувствовал руку у себя между ног. Удивленный, он повернулся в полной темноте и натолкнулся на округлую мягкую плоть. Триш каким-то образом уже успела скинуть с себя всю одежду. Их губы встретились.

Ее влажный язычок нежно прошелся по его губам. Пальцы ее в это время расстегнули молнию и стянули вниз его брюки вместе с трусами. Дугу осталось только скинуть туфли и перешагнуть через упавшую на пол одежду. По-прежнему молча они подошли к кровати. Триш подтолкнула его, укладывая на спину. Он, не сопротивляясь, вытянулся во весь рост. Мягкие, нежные пальцы обхватили его член и стали массировать, возбуждая. Кровать заскрипела под тяжестью ее тела. В следующее мгновение она устроилась на нем верхом. Дуг почувствовал мускусный запах и ощутил на лице шерстку ее лобка. Слегка подвинувшись, он прикоснулся языком к влажной промежности, потом ввел язык дальше, в открывшиеся ему навстречу кисловато-сладкие глубины, в то время как она вобрала в рот его набухший член.

Прошло не менее часа, прежде чем они насладились друг другом. Давно уже они не развлекались подобным образом – не могли позволить себе столь длительное удовольствие.

Последний год постельные сцены по своей протяженности стали напоминать скорее рекламные паузы, нежели полнометражные художественные фильмы. Превратились в короткие любовные встречи, происходящие, когда оба были уверены, что Билли крепко спит или надолго ушел гулять на улицу. Даже после того, как Дуг провел с сыном просветительную беседу, они старались сделать так, чтобы мальчик не стал случайным свидетелем супружеских отношений. Но нынче они, как в старые добрые времена, занимались любовью не спеша, долго, с наслаждением. И все было замечательно.

Уставшие и удовлетворенные, они заснули голышом, не разжимая объятий.




8


Билли вышел из кинотеатра и, стоя на тротуаре, выглядывал отцовскую машину. Фильм закончился двадцать минут назад, и все уже разошлись. Автостоянка опустела. Даже билетерши и уборщицы успели закончить свои дела.

Куда же подевался отец?

Минут десять назад он позвонил домой. Родители Брэда и Майкла предлагали его подвезти, но мать сказала, что отец только что выехал.

Ну и где же он?

Последний из обслуживающего персонала кинотеатра сел в машину и вырулил со стоянки.

В салоне гремела рок-музыка. Динамики явно не были рассчитаны на такую громкость, поэтому хрипели и визжали. Теперь в дальнем углу стоянки маячил лишь чей-то брошенный одинокий пикап. Два источника освещения – над телефонной будкой и на столбе – одновременно мигнули и погасли.

Наступили темнота и тишина.

Нет, не полная тишина.

Откуда-то доносилось мягкое урчание.

Звук приближающейся машины.

Сердце Билли заколотилось. Он подошел к краю тротуара и посмотрел вдоль улицы – сначала в одном направлении, потом в другом. Ему очень хотелось увидеть машину своего отца, но ее нигде не было.

Зато к нему медленно приближался новый красный автомобиль.

Мальчика охватила паника. Он судорожно огляделся, ища укрытия. Но фасад кинотеатра, был, как назло, абсолютно плоским, без малейших выступов или ниш, в которые можно втиснуться. Вокруг не нашлось ни одного куста, за которым можно было бы спрятаться.

Люди, строившие кинотеатр, выкорчевали все деревья и кустарники и залили свободное пространство асфальтом. Он попался. Бежать было некуда.

Автомобиль въехал на стоянку. Правое стекло со стороны пассажирского сиденья медленно опустилось. На фоне темноты царящей в салоне показалось молочно-бледное лицо почтальона и его ярко-рыжие волосы.

– Подвезти? – с оттенком непристойной соблазнительности прозвучал ровный голос.

– За мной папа сейчас приедет, – ответил Билли, пытаясь унять бешеное сердцебиение.

– Твой отец не приедет, – ответил почтальон. Голос по-прежнему звучал сладко, но на этот раз Билли уловил в нем оттенок угрозы. Пассажирская дверца открылась. – Садись!

Билли отшатнулся.

– Твой отец больше никогда не приедет, – хохотнул почтальон. От того, как он произнес «никогда». Билли вздрогнул. – Залезай.

– Нет!

– Садись, тебе понравится! – Рука почтальона вытянулась из машины.

Она тянулась.

Тянулась и продолжала вытягиваться.

До тех пор, пока белые пальцы не сомкнулись у Билли на горле.

Билли закричал и проснулся от своего крика.




9


Готовить завтрак была очередь Дуга. Он возился с вафельницей, взбивал масло, а Триш тем временем ушла на улицу поливать огород.

Дуг машинально готовил смесь. От раздавшегося ночью вопля он дернулся, бросил все и помчался наверх, в спальню к сыну. Такой кошмар приснился Билли впервые. Даже после того, как они с Триш успокоили его, объяснили, что это только сон, мальчик оставался бледен, вздрагивал и явно не хотел оставаться один. Странно, но свой кошмар он при этом рассказывать отказался. Дуг настаивал, но Триш пихнула его в бок, как бы говоря, что для выяснения подробностей можно найти более подходящее время.

Досыпать Билли ушел на диван в гостиную.

Приготовив тесто для вафель. Дуг вышел в холл и выглянул в окно. Вчера вечером, перед приездом Ховарда, он отнес в почтовый ящик письмо. Большое подробное письмо Дону Дженнингсу, где рассказал обо всех перипетиях своей жизни за прошедшие десять лет. Красный флажок на почтовом ящике был опущен. Дуг посмотрел на часы. Шесть тридцать три. Каждый день почтальон появлялся все раньше и раньше. Даже в субботу. Хотя по субботам почта работала по сокращенному графику Дуг вышел на веранду, спустился с крыльца и направился к дороге. Вчерашняя гроза так и не разразилась, прошла мимо Виллиса, даже не удосужившись передать привет, но оставила после себя адскую влажность. Дуг вспотел, не успев дойти до почтового ящика. Металлическая дверца с лязгом упала. На месте его письма лежало другое – тонкий белый конверт с голубыми полосками, адресованный Триш.

– Мои помидоры!

Этот вопль был слышен, наверное, за милю.

Дуг поспешил к ней на помощь. Жена стояла посреди огорода со шлангом в руках.

– Копьеносцы опять пожрали все мои помидоры! – топнула ногой Триш. – Будь они прокляты!

Копьеносцы поедали рассаду третье лето подряд. В прошлом году помидоры успели побуреть и почти созрели, когда стадо этих мерзких тварей совершило набег на плантацию Триш. В нынешнем году Дуг смастерил хлипкую ограду, которая могла остановить в лучшем случае цыплят, и она, разумеется, не помогла.

– А другие посадки?

– Редиска цела, цуккини еще могут оправиться, огурцы в порядке, травы тоже, а вот кукуруза практически пропала. Проклятие!

– Что будем делать?

– После завтрака пересадим, что сможем.

Вот только поливку закончу.

– Можно поставить капканы, если хочешь.

Хоби знает, как это делать.

– Никаких капканов, – твердо заявила Триш. – И никакой отравы. Ненавижу этих мелких вредителей, но причиной их гибели быть не хочу.

– Огород твой, – пожал плечами Дуг и направился к крыльцу.

В доме послышались легкие шаркающие шаги. Войдя в дверь. Дуг замер на месте, шутливо разинув рот и изображая крайнее изумление. Билли ковылял в сторону кухни.

– Визам не верю! Чудо из чудес!

– Отстань, – буркнул сын.

– Неужели ты смог подняться?

– В туалет хочу.

– Погоди, – уже серьезно продолжил Дуг.

Билли остановился.

– Как ты себя чувствуешь?

Мальчик некоторое время смотрел на него непонимающим взглядом, потом, явно вспомнив свой ночной кошмар, устало кивнул и скрылся в ванной комнате.

Дуг положил конверт на кофейный столик рядом с диваном и открыл холодильник. Он достал масло и джем, потом из стенного шкафа – мед и ореховую пасту. Все это он разместил на кухонном столе рядом с тремя тарелками. Посуда, оставшаяся после вчерашнего ужина, по-прежнему лежала в раковине, но Дуг резонно решил, что все можно будет помыть после завтрака. Далее он взял уже горячую вафельницу, положил в нее ломтик масла и плотно закрыл.

Вафельница тихо зашипела, испуская знакомый густой аромат.

В туалете зашумела вода, затем хлопнула дверь. Билли прямиком направился в холл, где моментально включил телевизор.

– Телевизор с утра пораньше, да еще в субботу! – возмутился Дуг. – Какие глупости!

Билли откровенно проигнорировал замечание и поудобнее устроился на диване, уткнувшись в какой-то мультик.

Дуг доставал первую порцию вафель, когда вернулась сердитая Триш.

– Хочешь? – предложил он.

– Отнеси лучше Билли, – покачала головой жена.

– А почему бы нам не устроить сегодня пикник? – продолжил Дуг, перекладывая вафли на тарелку. – Днем все равно будет жарища. Можно поехать на Чистый ручей.

– Неплохая мысль, – откликнулся с дивана Билли.

Триш посмотрела на сына, потом откинула со лба челку и согласно кивнула.

– Очень хорошо. Так и сделаем.


* * *

Они решили пойти пешком через лес. Этот путь был короче, а кроме того, вел к местам, куда обычно не забредали такие же желающие отдохнуть у воды. Триш сделала сандвичи из домашнего хлеба с салями и сыром. Дуг уложил всю провизию в сумку-холодильник, которую понес сам.

Билли и Триш достались складные кресла.

Справа от тропы ровный пологий склон постепенно становился все круче. Земля и песчаник уступали место темным гранитным глыбам. Менялась и растительность. Сосны и толокнянка постепенно уступали место осинам и акации. По скалам тянулись заросли дикой малины вперемежку с папоротниками, хвощами и ядоносным сумахом. Тропинка, поросшая по обеим сторонам мелкими красными цветочками, неторопливо спускалась по склону к берегу ручья.

Ручей они услышали раньше, чем увидели, – низкий непрекращающийся рокот, странно напоминавший раскаты грома. Постепенно за шумом воды стали различимы голоса птиц и гудение насекомых. На этом отрезке берег утопал в зарослях молодых осин, тополей и платанов. Они пробивались между нагромождениями валунов, которые сами по себе напоминали второй поток, бегущий параллельно ручью. Пришлось потратить немало времени, чтобы найти среди этого хаоса относительно ровный участок, причем недалеко от воды.

Наконец все устроились. Билли моментально запустил лапу в холодильник, выудил банку коки и вместе с ней помчался к ручью. Для ребенка уровень воды был достаточным. Наплескавшись вволю, Билли немножко поплавал по-собачьи между валунами, взметая тучи брызг. Потом это занятие ему надоело, и он побрел вверх по течению.

– Не уходи далеко! – прокричала вслед Триш.

– Ладно! – лениво откликнулся мальчишка.

Дуг развалился в кресле с последним романом Джойс Кэрол Оутс в руках. Он считал Оутс довольно претенциозной и фальшивой личностью, а большинство ее сочинений – скучными и невероятно растянутыми, но как художник она производила на него неотразимое впечатление. Поэтому Дуг проглатывал каждую ее новую книгу – будь то роман или сборник рассказов, – как только она появлялись. Он был настоящим фанатом. – «Странно все как-то получается», – думал Дуг. Хоби, например, в отличие от него был страстным поклонником Клинта Иствуда. Тем не менее Дугу нравилось гораздо больше фильмов с участием Иствуда, чем Хоби.

Жизнь полна парадоксов.

Таким же парадоксом был новый почтальон.

Дуг терпеть не мог этого человека, но, как уже рассказывал Ховарду, именно он принес такое количество добрых известий, какое они никогда в жизни не получали. Да, разумеется, почтальон не имеет никакого отношения к содержанию почтовых отправлений. Если посыльного нельзя обвинять в содержании послания, то и поздравлять его не за что, тем не менее очень трудно не связывать одно с другим.

Дуг покосился на Тритию, которая мирно любовалась каменистым речным пейзажем. Его удивляло, что жена не испытывает никакой неприязни к новому почтальону, что она не обращает внимания на явную неестественность, сквозящую в его внешности. Обычно Триш гораздо чувствительнее к вещам подобного рода.

Она моментально подмечает любые странности и тут же выносит свое суждение, основываясь исключительно на интуиции, которая, как правило, ее не подводит. Непонятно, что случилось на этот раз?

Дуг раскрыл книгу, лежащую на коленях. Почему он постоянно думает о почтальоне? Эти навязчивые мысли его уже беспокоили. Надо заставить себя переключиться. Прекратить взвинчивать себя и найти какое-нибудь другое занятие. Например, заняться своим сараем.

Но Ховарду почтальон тоже не нравился.

Это еще ничего не значит. Два отрицательных мнения об одном человеке не дают основания полагать, что данный человек несет в себе зло.

Зло.

Зло.

Вот именно. Дуг едва не произнес это слово вслух. Со дня похорон, когда он впервые увидел нового почтальона, это слово постоянно крутилось на задворках его сознания. Такое простенькое, примитивное... Тем не менее оно наиболее точно описывало таинственную ауру окружающую Джона Смита.

Этот человек был персонификацией зла.

– О чем задумался? – окликнула мужа Триш.

– Ни о чем, – солгал Дуг и уткнулся в книгу.

– И все-таки? – не унималась Триш.

– Перестань, пожалуйста. – Дуг чувствовал, что жена смотрит на него, но решил не обращать внимания. Напротив, он сосредоточился на словах, на значении слов, на смысле, который стоит за этим значением, – короче, попытался забыться над текстом. К счастью, ему это удалось. Как в детстве ребенок, притворяясь перед родителями, что спит, незаметно для себя засыпает, так и он увлекся чтением, делая вид, что читает.

Минут через десять – пятнадцать послышался голос Билли – сначала едва различимый за плеском воды, потом более отчетливый. Дуг поднял голову.

– Папа! – Билли торопливо шлепал посередине ручья, взметая фонтаны брызг. Он был мокрый с ног до головы – вода капала с разметавшейся челки, с голых пальцев, сжимающих мокрые конверты. Его глаза блестели от возбуждения, словно он только что наткнулся на золотую жилу или обнаружил закопанные несметные сокровища. – Папа!

Дуг запомнил страницу, которую читал, и захлопнул книгу.

– В чем дело?

– Иди сюда! Ты должен это увидеть!

Дуг бросил на Триш вопросительный взгляд.

– Вставай-вставай, займись хоть немного ребенком! Забыл, о чем мы с тобой говорили? И вообще прекрасная погода. Не обязательно сидеть весь день, уткнувшись носом в книжку.

– Так вот у кого он учится! – патетически воскликнул Дуг, поднимая указательный палец. – Вот он, воинствующий антиинтеллектуализм, который грозит захлестнуть всю страну!

– Зануда.

– Прекрасно. Но если Билли пойдет работать на бензоколонку – ты будешь виновата. Бог свидетель, я делал все что мог. – Дуг положил на закрытую книжку бумажник и направился к сыну. Мелкие коричневые кузнечики испуганно разлетались из-под ног при каждом его шаге.

– Ну, в чем дело? И что это за конверты?

– Пойдем, и увидишь сам!

– Где это?

– Немного вверх по течению.

– Я же промокну!

– Не будь, как маленький, – рассмеялся Билли. – Пошли!

Дуг осторожно пощупал воду ногой. Пожалуй, немного холодновата.

– Загадочное дело! – с таинственным видом сообщил ему Билли, помахивая конвертом. – Там, где я это нашел, еще много такого!

Дуг вошел в ручей. Вода и вправду была холодной, но в самых глубоких местах доходила только до середины бедра. Билли двинулся вперед, и ему ничего не оставалось делать, как следовать за сыном.

Они миновали один поворот, затем – другой. Скалы вокруг становились круче, ручей глубже, а камни на дне – все более и более скользкими. В прозрачной воде на некоторых из них можно было различить маленькие черные пятнышки. Пиявки.

– Не думал, что ты заберешься так далеко, – проговорил Дуг. – Мне это не нравится. Здесь слишком опасно.

– Да все в порядке!

Дуг чуть не поскользнулся и ухватился за верхушку камня. Билли шел уверенно и спокойно.

– Ты бы сообщал кому-нибудь, если уходишь из поля зрения. Можешь ведь упасть, разбить голову, а мы и не узнаем.

Билли подошел к очередной излучине.

– Вот это место.

Дуг догнал его, посмотрел в указанном направлении и замер.

Оба берега ручья были буквально засыпаны конвертами. Белыми, коричневыми, желтоватыми, бежевыми. Сотнями конвертов. Они как прямоугольнички снега или грибы причудливых геометрических форм, покрывали землю, лежали на кустах, виднелись в расщелинах между камней. Большинство из них были сырыми, с потеками и пятнами грязи. Некоторые зацепились за ветки близстоящих деревьев.

– Странное дело, да? – взволнованно повторил Билли и тряхнул ветку. Сверху посыпались письма. Дуг поднял несколько конвертов.

Счета. Он моментально узнал их по обратному адресу и целлофановым окошечкам, в которые виднелись отпечатанные на компьютере фамилии, номер дома, название улицы, город, штат и почтовый код получателей. Он огляделся.

Большинство конвертов имели стандартную квадратную форму. В таких обычно отправляют счета, подлежащие срочной оплате, и прочие неприятные известия.

Дуг стоял, в оцепенении переводя взгляд с дерева на дерево, ветки которых словно поросли белыми бумажными листьями.

Почтальон выбрасывал почту в ручей.

Но Дуг словно боялся окончательно себе в этом признаться. Зачем почтальону понадобилось поступать таким образом? В чем смысл?

Странность этого поступка путала. Чего хотел добиться Джон Смит? Безумие. Если ему просто надо было избавиться от писем, он мог сжечь их или закопать в каком-нибудь более подходящем месте. Дуг огляделся. Отсюда до дороги – больше мили пешком. Никаких подъездных путей нет и быть не может. При этом надо нести с собой почтовые сумки.

Он посмотрел на Билли. Видимо, на лице его было написано нечто такое, от чего сынишка выронил зажатые в кулаке конверты. В глазах мальчика промелькнул страх.

Трития удобно устроилась в кресле, закинув голову и подставив лицо солнечным лучам. Она любила, лежа на спине, наблюдать за облаками, за их бесконечными изменениями, находить в их динамичных формах разные фигуры. До чего же выразительные облака в Аризоне! Трития выросла в Южной Калифорнии, на берегу Тихого океана, под райской небесной голубизной.

В Калифорнии облака вели себя иначе. Их либо не было вовсе, либо они моментально затягивали все небо серым одеялом. И чтобы понаблюдать такую богатую небесную игру, как в Аризоне, приходилось ловить момент. Сейчас на фоне ярко-синего неба клубились облака ослепительной белизны. Триш даже казалось, что они искусственные.

– Триш!

Неожиданно серьезный голос мужа заставил ее резко выпрямиться. В первую очередь она подумала, что Билли упал и сломал себе руку или ногу, но они возвращались оба – целые и невредимые. Впрочем, Билли казался не таким возбужденным, как раньше. Выглядел он немного... испуганным.

– Что случилось?

– Пойдем, ты сама должна посмотреть, – проговорил Дуг, выходя на берег.

– Это обязательно? – кокетливо переспросила она, вставая и поправляя торты. Но получив в ответ слабое подобие улыбки, сразу посерьезнела. – В чем же дело?

– Так, ерунда. Впрочем, не совсем ерунда, но ничего серьезного.

– Да что такое?

– Я должен тебе это показать. Пойдем.

Полная недобрых предчувствий, Триш спустилась к воде и крепко взяла мужа за руку.

Втроем они двинулись вверх по ручью – мимо скользких камней, навстречу бурлящим потокам, вдоль береговых излучин. Русло сузилось, и им приходилось постоянно отводить ветки, норовящие хлестнуть по лицу.

– Надеюсь, я не сошел с ума, – проговорил Дуг, подходя к очередному повороту. Но прежде чем Триш успела спросить, что кроется за этим таинственным высказыванием, она увидела, ради чего они притащили ее сюда, – сотни конвертов, усеивающих землю, кусты и деревья. У Триш сжалось сердце. Это было похоже на сказочную страну, словно ручей заколдовал какой-то добрый или злой волшебник. Она застыла столбом посреди ручья. Вода журчала, обтекая коленки. Картина была настолько нереальной, настолько странной, что она даже не знала, что и подумать. Она взглянула на мужа и поняла, что он тоже чувствует страх. Ощущение это радости не вызвало, но принесло некоторое облегчение – она не одна такая. Все стояли, держась за руки.

По выражению лица Билли было ясно, мальчик тоже понимает: здесь что-то не так.

– Подъехать сюда нельзя, – заговорил Дуг. – Ему пришлось идти пешком и таскать с собой неизвестно сколько мешков с почтой. Думаю, он вытряхивал их вон оттуда, – он показал рукой на одну из скал. – Это единственное объяснение, почему конверты так разлетелись и почему повисли на ветках.

– Но зачем? – недоуменно спросила Триш.

– Не знаю, – покачал головой Дуг.

Легкий ветерок пробежал по макушкам деревьев. Ветки качнулись, роняя на землю разноцветные конверты. Все трое молча и неподвижно следили за тем, как письма кружились и падали к их ногам.




10


Вернувшись домой с пикника, Дуг попробовал позвонить Ховарду, но почтмейстера не было ни дома, ни на службе. Или он просто не подходил к телефону. Дуг подождал пятнадцать звонков, прежде чем положить трубку.

– Как только Ховард узнает, он немедленно уволит этого парня, – проговорил он, обращаясь к Триш. – Мешать работе почты – государственное преступление. Его посадят в тюрьму Дуг очень на это надеялся.

Несколько конвертов из тех, что валялись около ручья, они взяли с собой. Они попытались найти собственную корреспонденцию, но среди такого количества писем сделать это было практически невозможно. В результате Дуг подобрал счета, адресованные хотя бы знакомым людям. Конверты остались лежать в машине. Он планировал предъявить их Ховарду в качестве вещественного доказательства.

Всю вторую половину дня Дуг пытался дозвониться почтмейстеру. В промежутках пытался читать, слушать радио, даже приступил к постройке сарая, но из-за перевозбуждения не мог толком ни на чем сосредоточиться.

На ужин Триш приготовила спагетти. Билли поворчал, потому что макароны были домашнего изготовления, с травами и овощами с собственного огорода, тем не менее быстро умял свою порцию, после чего пробурчал:

– В следующий раз лучше приготовь рагу, как все нормальные люди.

– Это гораздо лучше, чем то, что можно купить в магазине, – заметил отец.

– И гораздо полезнее для здоровья, – добавила мать.

Билли скорчил гримасу.

После ужина Дуг опять собрался позвонить Ховарду, но, сняв трубку, обнаружил, что телефон молчит. Он потряс его, постучал по рычажкам, но без толку.

– Что-то у нас с телефоном, – сообщил он. – Кто последний звонил?

– Ты сам и звонил, – напомнила Триш, вытирая со стола.

– Пойду попробую из спальни. – Но трубка в спальне тоже была мертва. Ударив ею по ночному столику. Дуг снова поднес ее к уху – ничего не изменилось. Чертыхнувшись, он бросил ее на рычаг. «Завтра по дороге на почту придется заехать еще и на телефонную станцию», – подумал он, уставившись на беленький аппарат. Дуг терпеть не мог общаться с телефонистами. Каждый раз, когда он заезжал к ним, он обнаруживал человек пять слоняющихся без дела ремонтников, заигрывающих с приемщицей. Но как только он просил кого-нибудь из них подъехать и устранить неисправность, оказывалось, что надо ждать как минимум два-три дня, независимо от того, насколько серьезной могла быть проблема.

– Ну как? – спросила Триш, когда он вернулся в гостиную.

– Никак.

– Что же, до завтра все равно ничего не сделаешь, – вздохнула жена, перегружая тарелки в раковину. – Будешь мыть или вытирать?

– Вытирать, – устало ответил Дуг.

Она протянула ему кухонное полотенце.

По телевизору сегодня смотреть было нечего. Закончив с посудой, они решили поставить видео.

– То, что всех устраивает, – предложила Триш.

– Я пойду смотреть шоу, – заявил Билли, направляясь к себе наверх.

– Я же говорю: то, что всем нравится, – повторила мать.

– А я говорю, что шоу лучше, чем ваши фильмы, – парировал сын.

– Шоу лучше, чем фильмы, – повторила Триш, покосившись на мужа. – Ты слышал?

Что-то мы безнадежно упустили в его воспитании.

– Да ладно тебе, – усмехнулся Дуг. – Что будем смотреть? «Глубокую глотку»? Или «Жрицы любви»?

– Тихо ты, – пихнула она его в бок. – Билли может услышать.

– А я и слышу, – прокричал сверху Билли.

– Понял? – Триш взяла со стола список фильмов. – Давай посмотрим «Энни Холл». Сто лет его не видела.

– Хорошая мысль. – Дуг встал и подошел к книжному шкафу. Склонив голову набок, он принялся изучать корешки кассет. «Энни Холл» была на одной кассете с «Призраками» и «Пепелищем» – между двух фильмов ужасов, так что предстояло еще прокрутить пленку.

– Последний раз приглашаю, – громко возвестил Дуг, обращаясь к сыну. Билли даже не затруднил себя ответом.

Фильм оказался смешным и вполне уместным. Дуг был доволен, что они решили пересмотреть именно эту комедию. По крайней мере он сумел отвлечься от своих проблем.

Вуди как раз вошел в комнату Кристофера Уокена, чтобы договориться о ночной поездке, когда в доме внезапно отключился свет. Экран телевизора превратился в мутное пятно. Послышалось легкое потрескивание статического электричества и затухающее урчание видеомагнитофона.

– Авария, – произнесла Триш и направилась в кухню. Вернулась она с коробком спичек и двумя свечами.

– Ты спустишься к нам? – спросила она Билли.

– Нет, я ложусь спать, – заявил он.

– В половине девятого?

– А что еще делать?

– Можешь спуститься вниз, почитаем при свечах, – в шутку предложил Дуг.

Билли издевательски фыркнул.

Дуг встал и подошел к окну. Трития поставила свечи в подсвечники и зажгла их.

– Странно, авария как бы на ровном месте, – проговорил Дуг, раздернув занавески. – Ни грозы, ни ветра. – Вглядевшись в темноту, он увидел между деревьями желтое мерцание огоньков. – Очень странно, – повторил он.

– Что?

– По-моему, у Нельсонов есть свет.

– Можно им позвонить.

– Телефон не работает, – напомнил он.

– Это заговор, – рассмеялась Триш.

– Приключение. Мы одни, отрезаны от всего мира. Так волнующе, правда?

– И так романтично! – добавила она, подходя к мужу и пристраивая свечку на подоконнике.

– Я еще не сплю! – громко сообщил сверху Билли. – Не занимайтесь ничем, за что вам потом будет стыдно!

Оба расхохотались. Триш обняла мужа за талию, притянула к себе и легонько прикоснулась губами к его губам.

– Потерпим, пока он заснет, – многообещающе прошептала она.


* * *

Среди ночи Триш проснулась с желанием сходить в туалет. Дуг спал рядом, слегка похрапывая. Осторожно, стараясь его не разбудить, она села, спустив ноги на пол. Синие мерцающие цифры кварцевых часов на шкафу показывали четверть четвертого. После занятий любовью она надела ночную рубашку и даже натянула трусики, тем не менее сейчас решила накинуть еще и халат. Триш никогда не любила разгуливать по дому голая. Полная луна светила сквозь матовое стекло ванной комнаты, как уличный фонарь. Триш задрала халат и рубашку, спустила трусики и уселась на стульчак. Совершив задуманное, опять натянула трусы, спустила воду и пошла на кухню что-нибудь выпить.

Ночь была тихой. Но за мелодичным поскрипыванием цикад и отдельными криками ночных птиц Триш послышался какой-то странный, менее натуральный звук. Низкое ровное урчание, которое то усиливалось, то затихало и постепенно приближалось.

Звук автомобильного двигателя.

Трития вошла в гостиную и выглянула в щель между неплотно задернутыми гардинами.

Кто может ездить здесь в такой час? Наверняка ни Нельсонам, ни Такерам, ни другим соседям это даже в голову не придет. Она раздвинула занавески пошире.

Прямо перед их домом остановилась красная машина почтальона.

Триш затаила дыхание и услышала рок-н-ролл, доносившийся из автомобильных динамиков. Она увидела, как из открытого окна показалась бледная рука и открыла дверцу почтового ящика. Вторая рука вложила внутрь несколько писем. На фоне черноты салона отчетливо выделялось бледное пятно лица. Почтальон посмотрел в сторону Триш, словно не сомневался, что она здесь, хотя сквозь узкую щель да еще на таком расстоянии увидеть ее было практически невозможно. Он улыбнулся – медленно, с каким-то грязным намеком.

От такой улыбки леденела кровь.

Триш хотела отвести взгляд, уйти из его поля зрения, но боялась отпустить штору, чтобы этим движением не выдать свое присутствие.

Поэтому продолжала стоять. В щелку можно было увидеть один ее глаз и полоску щеки, тем не менее, Триш отчетливо понимала, что стоит перед незнакомым мужчиной почти голая, что ее рубашка задралась над трусиками. Унизительное чувство страшного смущения, словно ее застали за неприличным занятием вроде мастурбации.

Почтальон медленно покачал бледной рукой из стороны в сторону и уехал. Звук машины постепенно растворился в ночи.

Только сейчас Триш поняла, что все это время не дышала. Зажмурившись, она медленно набрала полную грудь воздуха и медленно выдохнула, стараясь расслабиться и прийти в себя.

Отпустив гардину, она некоторое время постояла в темноте, придерживаясь рукой за стол, чтобы не упасть. Потом вернулась в спальню и юркнула в безопасное укрытие под простыней, чувствуя себя гораздо увереннее рядом с теплым и крепким телом спящего мужа.

Теперь наступила полная тишина. Даже цикады перестали стрекотать. Она лежала в темноте, уставившись глазами в пространство до тех пор, пока не уснула.

И ей приснился новый почтальон.

Он привез почту, но вместо того, чтобы притормозить у почтового ящика, въехал на дорожку, ведущую к дому, и остановился у самого крыльца.

Триш видела из окна, как он выходит из машины и улыбается. Она бегом кинулась в спальню, в ванную, на второй этаж, пытаясь найти Дуга и Билли, но дом был пуст. Она попыталась выбежать через заднюю дверь, но та не открылась.

Триш слышала, как почтальон прошел через гостиную и оказался в кухне. Она снова спряталась в ванной и попыталась запереть дверь, но обнаружила, что никакой двери нет.

Почтальон приблизился к ней, широко ухмыляясь.

Он был без штанов.

В следующее мгновение он оказался на ней и в ней. Его неестественно длинный, горячий и жесткий член вонзился в нее, как стальной прут. Триш ощутила жгучую боль. От боли хотелось кричать – кричать животным, неконтролируемым криком, но в то же время она с отвращением чувствовала, что эта страшная, дикая боль одновременно приносит удовлетворение, что на каком-то чисто физиологическом уровне отдельные части тела наслаждаются происходящим.

Проснулась она на мокрой подушке, в поту, со слипшимися волосами, и крепко обхватила Дуга, стараясь избавиться от пережитого страха.

С улицы доносился едва различимый урчащий звук мотора машины почтальона. Машина двигалась в сторону леса.




11


Утром, принимая душ. Дуг едва успел намылить голову шампунем, как вода внезапно кончилась.

– Эй! – завопил он.

– Вода не идет! – откликнулась из кухни Триш.

– Замечательно! – буркнул он. Пена начала стекать на нос и щеки. Не открывая глаз. Дуг принялся шарить по стенке в поисках полотенца.

Рука наткнулась на одно из махровых, которыми они обычно не пользовались, – Триш повесила их в ванной для красоты, но сейчас было не до выбора. Дуг вытер лицо, чтобы открыть глаза.

Слабый свет пробивался лишь через маленькое матовое оконце ванной. Электричество со вчерашнего вечера так и не восстановили. Кое-как протерев волосы, Дуг натянул трусы и штаны и направился в кухню, роняя капли с мокрого тела.

– Что случилось?

Трития стояла посреди кухни, уставившись на полупустой кофейник.

– Только хотела поставить кофе, – пожала она плечами, – а тут вода кончилась.

– А под мойкой проверила? – Дуг открыв дверцу и заглянул внутрь. Мусорное ведро и коробки с чистящими порошками выглядели сухими. На полу тоже сухо. – Трубы не текут. Пойду на улице посмотрю, – продолжил он. – Может там что-нибудь.

Дуг спустился с заднего крыльца. Камешки и сосновые иглы кололи босые ступни, пока он шел к водоразборному устройству за углом дома. Стрелка под желтым стеклышком показывала, что давление в системе на нуле.

Он присел на корточки и открутил сливной кран. Из него не вытекло ни капли.

Что за чертовщина? Дуг повернул ручку, регулирующую поступление воды из основной системы, но на указателе это никак не отразилось.

– Ну что там? – крикнула Триш, выйдя на крыльцо.

– Черт его знает. Такое ощущение, что нам отключили воду. – Дуг провел пятерней по непромытым волосам, слипающимся от шампуня. – После завтрака поеду в город разбираться и с водой, и с электричеством.

– Про телефон не забудь, – добавила Триш.

– Не забуду, – раздраженно кивнул он.


* * *

Департамент коммунальных услуг располагался в небольшом коричневом здании по соседству с городской ратушей. Дуг медленно переехал через асфальтовый гребень, разделяющий проезжую часть и автостоянку. На площадке стояли три полицейские машины. Он вылез из своего «бронко» и, не потрудившись запереть дверцу, широкими шагами двинулся к стеклянной двери главного входа. Засохший шампунь неприятно стягивал кожу.

Девушка за стойкой выглядела достаточно юной, чтобы быть одной из его учениц, но лицо ее Дугу знакомо не было. Она склонилась над клавиатурой «Эппл Макинтош» и старательно давила пальцами на клавиши. Посетителя она вниманием не удостоила.

– Прошу прощения, – кашлянул Дуг.

– Одну секундочку, – откликнулась девушка. Внимательно глядя на экран, она поочередно нажимала клавиши, каждый раз словно проверяя, что из этого получается.

Дуг огляделся по сторонам. Комната была маленькой, скромно обставленной, стены увешаны дешевыми плакатами и официальными документами в рамочках. Стол напротив девушки был завален рулонами обоев. Вдоль стены тянулись металлические стеллажи с выдвижными ящиками для документов.

Девушка нажала очередную кнопку, удовлетворенно кивнула и подошла к стойке. Она была довольно мила, и ее улыбка могла показаться искренней, если бы не совершенно отсутствующее выражение лица.

– Чем могу быть полезна, сэр?

– Вчера около девяти вечера у нас вырубилось электричество, – заговорил Дуг. – Сначала мы решили, что это авария, но свет до сих пор не дали. А сегодня утром отключили воду. Я проверил трубы – у нас все в порядке. Счетчик показывает, что давление в системе на нуле. Я хочу, чтобы мне немедленно восстановили и свет, и воду.

Девушка вернулась к компьютеру.

– Будьте любезны, ваша фамилия и адрес?

– Дуг Элбин. Участок четыре – пятьдесят три, Трэйл-энд-Драйв.

Тыкая одним пальцем в клавиатуру, она набрала его данные и внимательно изучила экран:

– Судя по нашим данным, вы сообщили, что отказываетесь от обслуживания.

– Отказываюсь от обслуживания? Какого черта это пришло мне в голову?

– Не знаю, сэр. – Девушка встала. – Могу еще раз проверить. У нас должно храниться ваше письмо – Мое письмо?

– В прошлый четверг мы получили от вас письмо. – Она прошла к стеллажу, покопалась в одном из ящиков и извлекла оттуда листок бумаги с отпечатанным текстом. К листку был пришпилен обычный квадратный конверт. – Вот, пожалуйста.

– Уважаемые господа, – вслух прочел Дуг. – Двенадцатого июня моя семья переезжает в Калифорнию. Я получил работу в объединенном управлении школ Анахайма. Прошу отключить мне электричество с одиннадцатого июня и воду с двенадцатого июня. Благодарю вас... И как это прикажете понимать? – резко вскинул он голову.

– Я не понимаю, что вы имеете в виду, сэр, – растерянно проговорила девушка. – Разве это не ваше письмо?

– Разумеется, нет! Я требую, чтобы мне включили обратно и свет, и воду, и требую, чтобы вы выяснили, кто мог это написать!

– Может, кто-то решил пошутить? Например, один из ваших друзей...

– Это не шутка. И вообще я не вижу здесь ничего смешного! – Дуг почувствовал, как дрожат его руки, и положил локти на стойку. Он понял, что неоправданно грубо ведет себя с этой юной девушкой, попросту говоря, норовит сорвать зло на ни в чем не повинной сотруднице, которая действительно ничего не знает.




Конец ознакомительного фрагмента.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/bentli-littl/pochtalon/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



notes


Примечания