Ружье Эд Макбейн 87-й полицейский участок #23 Эд Макбейн Ружье Глава 1 Детектив Клинг пулей вылетел из квартиры, так как понял, что его сейчас стошнит. Навстречу ему по коридору шел детектив Стив Карелла. Увидев побледневшего Клинга, он спросил: «Что случилось?» – не получил ответа, но сразу догадался, что к чему. У дверей квартиры дежурил патрульный. Карелла замешкался, затем решительно кивнул, извлек из бумажника полицейский значок, прицепил его к нагрудному карману пиджака, переглянулся с патрульным и вошел. Дом был на Саут-Энджелс-стрит, на северной окраине 87-го участка. В этом районе жили в основном представители «верхнего среднего класса», хотя по фешенебельности он заметно уступал и Смокрайзу, и кварталам у реки Гарб. Патрульный дежурил у черного хода, Карелла вошел в квартиру и оказался в небольшой кухне с безукоризненно чистыми кафельными стенами и столь же чистым пластиковым полом. У стола с эмалированной столешницей тарахтел древний холодильник. Первый труп был в гостиной. Как впоследствии писали газеты, женщина была в одних нейлоновых трусиках, но ничего сексуального в ее облике не было. Она раскинулась на полу в нелепой позе, а лицо и часть головы были снесены, судя по всему, выстрелом из охотничьего ружья. Ей было под сорок, и еще недавно, похоже, она была весьма привлекательной. Теперь же на полу лежали жалкие, обезображенные останки. Труп был выпачкан – результат предсмертного испуга или непроизвольного сокращения мускулов прямой кишки, когда дробь разнесла женщине полголовы. На левой руке у женщины было обручальное кольцо, традиционное «кольцо невесты» на правой отсутствовало. Она лежала возле большой тахты, накрытой цветастым покрывалом. На ковре рядом с убитой валялись две стреляные гильзы. Кровь растеклась по бледно-голубому ковру, образовав большую лужу возле головы. Это зрелище и заставило Берта Клинга вылететь пулей из квартиры. У Стива Кареллы желудок был покрепче, а может, у него было побольше опыта. Он вышел из гостиной и проследовал в большую спальню. Там, у самых дверей, скрючившись, лежал человек в трусах и майке, у которого также лицо и полголовы были снесены выстрелом. В руке он все еще сжимал ружье, и палец застыл на спусковом крючке. Дробовик 12-го калибра стволом касался того места, где прежде находился рот. На полу возле развороченной головы лежала одна-единственная гильза, а вокруг были разбросаны какие-то мелкие белые осколки. Карелле понадобилось мгновение, чтобы догадаться: это раскрошенные выстрелом зубы. Он вышел из квартиры. В коридоре, ведущем к лестничной клетке, стояли Моноган и Монро, детективы из отдела по расследованию убийств. – Прелесть, да? – хмыкнул Монро. – Красота! – согласился Моноган. – Чего только не бывает! – вздохнул Монро. – Арбузы лопнули, семечки разлетелись, – изрек Моноган. Этот спектакль парочка разыгрывала не впервые. Их ничем нельзя было пронять, все-то они видели, все слышали. Оба стояли в подчеркнуто небрежных позах у стены и курили сигары. Оба были в черных плащах и серых мягких шляпах. Траляля и Труляля[1 - Персонажи сказки Л. Кэрролла «Алиса в Зазеркалье».] уголовного розыска. Окно в конце коридора было приоткрыто, и бодрящий октябрьский ветерок напоминал, что жизнь продолжается. За окном верхние этажи небоскребов освещало восходящее солнце. Высокое и далекое небо было в дымке. – Думаешь, парень рехнулся? – спросил Кареллу Монро. – Конечно, – ответил за него Моноган. – Сначала ухлопал супругу, а потом удалился в спальню и нанес себе coup d'etat[2 - Государственный переворот (фр.)]. – Coup de grace[3 - Последний удар (фр.)], – поправил его Монро. – Пусть будет по-твоему, – пожал плечами Моноган. Карелла промолчал. – Окажите нам любезность, – обратился Монро к Карелле, – избавьте нас от лишней писанины. Все и так понятно. Сначала он пристрелил жену, а потом себя. – Не делайте из этого преступление века. – Интересно, кто-нибудь слышал выстрелы? – спросил Карелла. – А? – Это случилось ночью, когда люди дома. Кто-то должен был слышать выстрелы. – В часы любви хоть из пушки пали, – сказал Монро. – А кто вызвал полицию? Когда вы приехали, Клинг был уже здесь? – Блондинчик-то? – Да. – Он был здесь, – ответил Монро. – Бледный, но на посту, – сказал Моноган. – Он не говорил, кто вызвал полицию? – Молочник позвонил, – сказал Моноган. – А как он узнал? – Увидел открытую дверь и заподозрил неладное. – Дверь черного хода? – Именно. – Она была открыта? – Распахнута настежь. – В котором это было часу? – Не знаю. – Моноган взглянул на ручные часы. – Около пяти, наверно. – Значит, в пять утра дверь черного хода была распахнута? – Так сказал молочник. Спросите у Клинга, он его допрашивал. – Чего я терпеть не могу, так это ранних вызовов, – сообщил Монро. – Ну, с этим-то делом хлопот не будет. Все как на ладони. – Моноган бросил взгляд на Кареллу. – Верно я говорю? – Вам видней. – Могу рассказать, как это произошло. – Очень кстати, – согласился Карелла. – Мы бы все сэкономили уйму времени. – Одна только беда, – сказал Моноган. – Убийством занимается тот участок, куда поступило заявление. – Кошмар, да и только! – подтвердил Монро. – Так что мы дарим его вам. – Ничего не попишешь! Монро достал из кармана носовой платок, высморкался и, положив платок на место, сказал: – Мой тебе совет, Карелла: закрывайте дело, да побыстрей! – Почему? – Потому что оно ясно как Божий день. – Если не считать того, что в пять утра дверь квартиры оказалась открытой настежь. – Случайность, – отмахнулся Монро. – Если как следует поискать, то отыщется предсмертная записка самоубийцы, – сказал Моноган. – Вы думаете? – спросил Карелла. – Они всегда так поступают. Из-за угрызений совести. – Их гложет раскаяние, – пояснил Монро. – Они оставляют письма, чтобы сообщить миру, что были паиньками, но однажды поступили нехорошо и испачкали свою биографию. – Совершив небольшую оплошность. – Поймите нас, друзья! – А поняв, простите! – Вы обязательно найдете послание, – обнадежил Моноган. – Только как следует поищите. – Думаете, там будет написано, откуда взялась стреляная гильза? – спросил Карелла. – Какая гильза? – не понял Монро. – Та, что валяется возле трупа в спальне. – А что в ней такого? – У него в руках помповый дробовик двенадцатого калибра. А это значит, что сначала нужно изломить ружье, и только тогда стреляная гильза выбрасывается, а новая подается в патронник. Может, вы объясните мне, как он ухитрился застрелиться, а потом изломить ружье, чтобы выбросить гильзу. – Начинается! – вздохнул Монро. * * * Молочник и Клинг составляли хорошую парочку – оба бледные и дрожащие. Они сидели вместе с Кареллой в маленькой закусочной неподалеку от дома, где были найдены трупы. Было десять минут седьмого, и закусочная только открылась. За стойкой расположились водители грузовиков, на правах давних посетителей они обменивались шутливыми репликами с хозяином. Заспанная официантка в грязном форменном платье подошла к столику, за которым сидели Карелла и его спутники, и приняла заказ. Клинг и молочник попросили только кофе. – Когда вы обнаружили открытую дверь, мистер Новелло? – спросил Карелла молочника. – Примерно без четверти пять. Я сразу же позвонил в полицию. Когда это было? – обратился он к Клингу. – Мерчисон принял вызов в четыре сорок семь, – ответил Клинг. – Вы всегда в это время разносите молоко? – Да, я начинаю с половины пятого. А к пяти заканчиваю. Сначала я поднимаюсь на верхний этаж и двигаюсь вниз. Лейдены живут на третьем. – Что же вы увидели? – Я уже рассказывал вашему человеку. – Давайте еще раз. – Я подошел к задней двери, где всегда оставляю молоко. У них на двери такая штучка для бутылок, знаете? – Знаю, – отозвался Карелла. – Проволочное приспособление, – пояснил Новелло. – С петлей для горлышка бутылки. Вы ее туда вставляете, потом толкаете петлю, она как бы падает в прорезь и прижимает бутылку. – Понятно. Дальше. – Лейдены брали молоко раз в два дня. В этом районе жильцы обычно берут столько, сколько нужно для завтрака. А если требуется еще, то покупают в магазине. – Понятно. – Итак, спускаюсь я с четвертого этажа на третий. На четвертом молоко берут Левины и Дэвидсоны, а на третьем только Лейдены. Значит, спустился я по лестнице… – И что дальше? – Поставил корзинку, стал доставать бутылку и увидел, что дверь открыта. – Приоткрыта или распахнута? – Распахнута. С площадки я видел кухню и часть гостиной. – Что вы предприняли? – Я не знал, что делать. Сначала я решил прикрыть дверь и убраться от греха подальше. Но потом подумал: а с чего это дверь распахнута в пять утра? Что там стряслось? – Вы вошли? – Вошел. – И увидели трупы? – Только миссис Лейден, – ответил Новелло и судорожно сглотнул. – Что вы сделали потом? – Спустился вниз и вызвал полицию. – Почему не позвонили из квартиры? – Не хотел оставлять отпечатков пальцев. В квартире я ничего не трогал. Не хотел, чтобы меня потом заподозрили… – Откуда же вы позвонили? – Из кафетерия на Диксоне – он работает всю ночь. – Что было потом? – Мне велели возвращаться в дом и ждать полицию. Я так и сделал. Затем приехал мистер Клинг. – Вы звонили своему хозяину? – Да, после того как заявил в полицию. Я рабочий человек. Мое дело – разносить молоко, – вздохнул Новелло. – Хозяин послал вместо меня другого. Надеюсь, мне не влетит за это… – Вы поступили правильно, мистер Новелло, – успокоил его Карелла. – Наверно. Только мне хотелось все бросить и задать стрекача. Такая жуть взяла. – Но вы все-таки позвонили в полицию? – Позвонил… – Новелло пожал плечами. – Мне нравилась эта дама. Симпатичная женщина. Когда по средам я приходил со счетом, она всегда угощала меня чашкой кофе. Черт возьми, она же не обязана это делать. – Он помотал головой. – Как-то не верится… Однажды я встретил мистера Лейдена, хотя он часто пропадает в командировках. Продает какие-то машины, трактора. Тоже симпатичный… Так вот, он мне сказал, что очень любит свою работу, но ему надоели эти долгие отлучки. Бедняга, он по два-три месяца проводит вдали от дома. Мне он понравился. – Когда вы с ним говорили? – Точно не помню. Вроде летом. – Вы только один раз видели их вместе? – Да, но знаю, что это была счастливая пара. Иногда сразу видно: супруги не ладят. А она называла его «милый», «солнышко»… В общем, видно было, что они… – Новелло помолчал и наконец выговорил: – Любят друг друга. – Итак, вы утверждаете, что вошли в дом в четыре пятнадцать, да? – Нет, в четыре тридцать, – поправил Новелло. – Я всегда прихожу в полпятого. – И сразу поднялись на десятый этаж? – Да, там есть лифт без лифтера, я им пользуюсь каждое утро. – В вестибюле кого-нибудь встретили? – Никого. – А в самом доме? – Только мистера Джекобсена. Он работает на почте. – Где вы его встретили? – На пятом этаже. Он обычно уходит на работу без четверти пять. Работает в Риверхеде. Почтальоны встают рано. – Он что-нибудь вам сказал? – Сказал: «Доброе утро, Джимми», а я ему: «Доброе утро, мистер Джекобсен, сегодня на улице прохладно». Что-то в этом роде. Мы всегда обмениваемся парой слов. Джекобсены берут молоко уже семь лет. Мы говорим шепотом, чтобы не будить жильцов. – Еще кого-нибудь видели? – Ни души. – Значит, никого не видели ни до, ни после того, как обнаружили труп? – Только мистера Джекобсена. – Хорошо, мистер Новелло, – сказал Карелла. – Большое спасибо. Берт, у тебя вопросы есть? – Нет, нет, – отозвался Клинг. Он так и не притронулся к своему кофе. – Можешь передохнуть, потом встретимся в доме, – предложил Карелла. – Нет уж, продолжим, – вздохнул Клинг. – Это просто ужас что такое, – сказал Новелло. Глава 2 Поскольку трупы полагается дактилоскопировать, кому-то надо было заняться этим увлекательным делом и в эту субботу. Таким счастливцем оказался сотрудник криминалистической лаборатории, детектив третьего класса Маршалл Дэвис. Работал он недавно и постоянно получал такие приятные задания, как извлечение осколков стекла из тела погибшего в автомобильной катастрофе, чистка пылесосом одежды человека, зарубленного топором, или, как теперь, дактилоскопирование трупов. Свежие трупы дактилоскопировать гораздо легче, чем «черствых» покойников. Маленькое, но все же утешеньице. Так размышлял Дэвис, принимаясь за работу. Когда покойник тепленький и пальцы его не скрючились, надо просто намазать краской каждый палец – comme ca[4 - Вот так (фр.)], он приложил валик с краской к указательному пальцу Розы Лейден, – а затем сделать оттиск на бумажке, прикрепленной к деревянной ложечке, – voila[5 - Пожалуйста! (фр.)]. А ну-ка, перестань, оборвал он себя, ты же не француз! Еще девять пальцев дамы, в том числе и два больших, а потом займемся джентльменом в трусиках, что валяется в спальне. Ну и работка! Мать советовала Дэвису стать бухгалтером, но он сказал: «Нет!» В полиции работа поживее. И вот пожалуйста: Маршалл Дэвис субботним утром дактилоскопирует мертвецов, вместо того чтобы играть в парке в мяч с трехлетним сыном. А ну-ка, дама, позвольте ваш пальчик! Дэвис осмотрел кольцо на безымянном пальце убитой. Очень милое обручальное кольцо, хорошая работа. Оно будет присовокуплено к «имуществу покойной», и какой-то дальний родственник предъявит на него права. – Как успехи? – услышал он голос за спиной. Детектив третьего класса Дэвис из криминалистической лаборатории оглянулся и увидел детектива третьего класса Ричарда Дженеро из 87-го участка. Дженеро недавно стал детективом. Его повысили из патрульных после того, как он задержал двух хулиганов, развлекавшихся поджогами спавших бродяг-алкоголиков. Дженеро был самым молодым детективом в участке, и ему поручались задания, на которые не находилось других охотников, в том числе и посещение квартир, где криминалист дактилоскопирует трупы. – Так себе, – буркнул Дэвис, решив не тратить времени на разговоры с бывшим патрульным во время столь серьезной операции. – А это что такое? – спросил Дженеро. Дэвис вопросительно посмотрел на него. – Что это? – повторил Дженеро, словно изменения порядка слов должно было хватить для прояснения вопроса. – Деревянная ложечка, – ответил Дэвис и вздохнул. – Для чего? Дэвис, считавший себя человеком остроумным, посмотрел на Дженеро и ответил: – Не видишь, я делаю даме маникюр. – Маникюр? – удивился Дженеро. – Ну да. Ложечкой я придерживаю пальчик и покрываю его лаком. Зачем еще, по-твоему, эта ложечка? – Понятия не имею, – отозвался Дженеро, но поскольку тоже считал себя человеком остроумным, то, подумав, добавил: – Я решил, что это деревянный термометр, который ты собирался вставить себе в задницу. Детективы пристально посмотрели друг на друга. – Иди отсюда! – процедил Дэвис. – С превеликим удовольствием, – сказал Дженеро и ушел. Чертов патрульный, бушевал про себя Дэвис. Лезет к занятому человеку! Он аккуратно намазал краской все пальцы Розы Лейден. Сделал оттиски, разложил бумажки с оттисками по порядку, чтобы потом без труда пронумеровать их. Дэвис никак не мог взять в толк, зачем полиция тратит столько времени на сбор отпечатков, особенно в случаях вроде этого, когда погибшие – добропорядочные граждане из респектабельного района. На них нет криминального досье, а если муж не служил в армии, то и в ФБР нет его отпечатков пальцев. Тогда зачем трудиться? Неужели не понятно, что десятки миллионов американцев, особенно женщин, никогда не давали своих отпечатков? Это все выдумки полиции для запугивания честных граждан. Преступник-то знает, что рано или поздно в полицейских досье появятся его отпечатки (если их там еще нет), и всегда работает в перчатках. Обычный же гражданин, как правило, совершает преступление в пылу гнева, и ему не до перчаток. Обычные граждане и на допросах ломаются быстрее, чем профессиональные преступники, особенно если полицейский внезапно сообщает: «Между прочим, отпечатки пальцев на револьвере совпадают с отпечатками на вашей зубной щетке. Так что ваша песенка спета!» Нет, это полная чушь, размышлял Дэвис, продолжая дактилоскопировать покойницу, которая ни разу в жизни не подвергалась подобной процедуре. Какой кошмар, что эта честь выпала ей только теперь, когда она валяется на полу своей гостиной, вся в крови и с развороченной головой. Господи, меня сейчас стошнит, тоскливо подумал Дэвис. Делай свое дело, приказал он себе. И поменьше рассуждай. * * * Карелла разложил на столе нехитрые украшения, и женщина, сидевшая напротив, внимательно посмотрела на них. Миссис Глория Лейден, вдова, была матерью Эндрю Лейдена. Она сидела в следственном отделе 87-го участка и делала вид, что все это не имеет к ней ни малейшего отношения, иначе ей пришлось бы признать печальный факт: ее сын убит. – Итак? – спросил Карелла. – Что «итак»? – не поняла она. Это была краснолицая, пухлощекая и курносая женщина с аккуратно уложенными волосами седовато-фиолетового цвета. У нее была грудь, как у зобастого голубя, а за круглыми стеклами очков поблескивали маленькие голубые глазки. – Вы узнаете эти ювелирные изделия? – Почему для вас так важно, чтобы я их узнала? – спросила миссис Лейден. – Так положено, – сказал Карелла. – В деле есть убитые, и надо, чтобы кто-нибудь опознал их вещи. – Вряд ли это вам поможет. – Возьмем, к примеру, это кольцо. Оно сделано для выпускника университета штата Висконсин, внутри выгравировано «июнь 1950 года» и инициалы Э.Л.Л. Кольцо было на правой руке убитого, и я хочу знать, знакомо ли оно вам. – Многие носят кольца выпускника университета штата Висконсин, – уклончиво ответила миссис Лейден. – Ваш сын учился в университете штата Висконсин? – Учился. – Когда он его окончил? – В июне пятидесятого. – Его зовут Эндрю Лейден? – Да. – А второе имя? – Ллойд. – Значит, инициалы Э.Л.Л. на кольце вполне могут быть инициалами вашего сына? – У многих такие инициалы. – Это точно. Но как насчет второго кольца, миссис Лейден? Оно было обнаружено на безымянном пальце левой руки убитого. Судя по всему, это обручальное кольцо. Похожее кольцо было на убитой. Оно поуже, поменьше, но рисунок тот же. Вы узнаете рисунок? – Разве разглядишь, какое кольцо, – сказала миссис Лейден. – Кольцо хорошей работы, нестандартное, так что если бы ваш сын и невестка носили похожие кольца, вы бы обратили на это внимание. Вот обручальное кольцо с пальца убитой. – Карелла показал на него карандашом. – Для меня все обручальные кольца одинаковы, – ответила миссис Лейден. – Вот этот медальон был на шее убитой, – сказал Карелла и приподнял медальон – золотое сердечко на тонкой золотой цепочке. – В нем две фотографии, – сказал он, открывая медальон. – Вы их узнаете? – Да. – Кто это? – Мой сын и моя невестка. – Миссис Лейден кивнула и тут же добавила: – Но это не значит, что убиты именно они. – Миссис Лейден! – Я хочу на них посмотреть. – Они в морге. Я не уверен, что это будет для вас… – Я хочу их видеть. Вы утверждаете, что убит мой сын. Вы хотите, чтобы я подтвердила, что это его университетское кольцо, а вот это – обручальное. Да, это действительно его университетское кольцо, а это обручальное. Да, в медальоне его портрет. Теперь вы хотите, чтобы я подтвердила, что он убит? – Именно так, миссис Лейден! – Покажите мне тело, – сказала миссис Лейден. – Тогда я смогу подтвердить, что он погиб. – И мужчина, и женщина убиты из ружья выстрелами в лицо с близкого расстояния, – сказал Карелла. – Вы уже говорили об этом. – Миссис Лейден, у охотничьего ружья такого калибра большая убойная сила… – Я хочу видеть его… – сказала миссис Лейден. – Ладно, – вздохнул Карелла и позвонил вниз, чтобы дали машину. * * * Больничный морг – невеселое место, особенно в субботу утром. Ни за что не умирайте с пятницы по понедельник. Лучше всего это делать в среду, но не в тех городах штата Коннектикут, где по средам закрывается все, даже парикмахерские. А вообще, среда – самый удобный для этого день. Но сегодня была суббота, и те, кто имел неосторожность умереть, были отправлены в больничный морг. Кроме того, в городе в результате актов насилия и дорожно-транспортных происшествий скончалось еще несколько человек, которых привезли в этот же морг для вскрытия. Санитар, дежуривший в морге, был страшно занят и огорчился, когда к нему пожаловали детектив с толстой дамой в корсете. Он был занят чтением порнографического романа. Порнография была самого высокого класса. Санитар как раз смаковал эпизод, где девицу пороли и приговаривали: «Будь послушной, делай, что тебе скажут, слушайся, слушайся, слушайся». Отличная попалась книжка! – Лейдены, – сказал Карелла санитару. – Роза и Эндрю Лейдены. – Никаких Лейденов у нас нет, – отвечал санитар. – Ни Розы, ни Эндрю. – Их привезли утром. – Я дежурю с восьми утра, и никаких Лейденов не поступало, – стоял на своем санитар. – Проверьте по списку, – не сдавался Карелла. – Я проверял его, когда заступал на дежурство. – Проверьте еще раз. – Я помню наизусть. – Послушай, друг… – начал было Карелла. – Ладно, ладно, – сказал санитар, положил книжку и стал проглядывать список. – Лейдены? Роза и Эндрю, да? – Да. – Есть такие. Странно! Выходит, я пропустил их, когда смотрел список. – Выходит, так. – Кто из них вам нужен? – Оба. – Они в разных секциях. Женщина здесь, а мужчина там. – Начнем с женщины, – сказал Карелла. – Как скажете, – согласился санитар. – Мне все равно. Он встал и пошел по залу. Зал был большой, просторный, освещенный лампами дневного света и вонявший антисептиком. На одном из холодильников на картонной бирке карандашом было выведено: «Роза Лейден». Санитар дернул за ручку, дверца отворилась, и Кареллу обдало ледяным дыханием. Санитар слегка выдвинул металлический продолговатый ящик на роликах, и они увидели изуродованную голову Розы Лейден. Санитар выдвинул ящик чуть больше. Показалось обнаженное тело с пятнами крови на шее, груди и животе. За спиной санитара миссис Лейден судорожно глотнула воздух и отвернулась. – Это ваша невестка? – спросил ее Карелла. – Да. – Как вы узнали? – По родинке. – По какой родинке? – Над грудью… Мой сын считал, что родинка добавляет пикантности, и Роза часто носила платья с низким вырезом. Это… Это она… Роза. Карелла кивнул санитару, тот задвинул ящик и захлопнул дверцу. – Мужчину смотреть будете? – спросил он. – Как вы, миссис Лейден? – С меня довольно. – В таком случае не могли бы вы сказать мне, миссис Лейден, были ли у вашего сына шрамы или татуировки? Короче, какие-нибудь особые приметы? – Что? – переспросила миссис Лейден. – Я говорю, шрамы… – Ах да, у него была татуировка. – Где, миссис Лейден? – Что? Вы что-то спросили? – Где у него татуировка? – На руке. – Какая это татуировка? – Очень простая… Он сделал ее в юности. Ему было лет семнадцать-восемнадцать. Его не взяли в армию – он повредил барабанную перепонку. Но он хотел чувствовать себя настоящим мужчиной, вот и сделал татуировку. – Что там изображено? – Голубой кинжал. А на кинжале красными буквами выведено «Энди». – Ясно, – сказал Карелла. – Вы не могли бы немного подождать меня, миссис Лейден? – Вы хотите проверить, нет ли… у этого человека такой татуировки? – Именно. – На левой руке, – сказала миссис Лейден и отвернулась. Карелла прошел за санитаром в другой конец зала, в мужскую секцию. «Лейден, Лейден, Лейден… – бормотал санитар, – вот он, Лейден». Он открыл дверцу и выдвинул ящик. У человека без лица на левом предплечье был голубой кинжал длиной в два дюйма. На кинжале было написано красными буквами «Энди». – Порядок, – сказал Карелла. Санитар закатил ящик обратно. Карелла подошел к миссис Лейден, она взглянула ему в глаза. – Там ваш сын, – сказал Карелла. Миссис Лейден молча кивнула. Они вместе двинулись к выходу. Высокий Карелла, в строгом коричневом костюме, с карими глазами и каштановыми волосами, шел, нахмурившись, рядом с маленькой толстушкой в корсете со смешными фиолетовыми волосами. Нелепая парочка, которую объединяло только одно – насильственная смерть. У дверей женщина остановилась, положила руку на плечо Кареллы, посмотрела ему в лицо и очень мягко сказала: – Я все-таки должна на него взглянуть. – Миссис Лейден! – Потому что, если я этого не сделаю, если не смогу убедиться лично, я не поверю, что он умер, буду постоянно ждать, когда он появится целый и невредимый. Они вернулись в морг. Санитар снова выкатил ящик, и миссис Лейден увидела развороченную, окровавленную голову трупа, застывшего на холодном алюминиевом ложе. Затем санитар еще немного выдвинул ящик. Она взглянула на предплечье, протянула руку, словно желая потрогать татуировку, но рука застыла на полпути. Женщина закрыла лицо ладонями, сказала: «Да, это мой сын», – и зарыдала. * * * В квартире было множество отпечатков пальцев. Большинство из них принадлежало убитому мужчине и его жене. Это было нормально. Но имелись там и отпечатки, принадлежность которых установить не удалось. Их оставил человек с большими руками. Отпечатки были на дверных ручках и косяках, на окне и на комоде. Но главное, они были на ружье. Третье лицо, оказавшееся в квартире в ту роковую ночь, расхаживало по ней без перчаток, спокойно дотрагивалось руками до всего и в первую очередь до ружья. Отпечатки нашли на прикладе, полпальца отпечаталось на спусковом крючке. Криминалисты были в восторге. Они отправили отпечатки в Бюро уголовной регистрации – и те, что сняли с четы Лейденов, и те, что принадлежали большерукому мужчине (а может, женщине), короче, отпечатки убийцы. Бюро уголовной регистрации сообщило уже к середине дня, что в архивах отпечатки мужа и жены Лейденов не значатся, и это было естественно, ведь они никогда не имели дела с полицией. Преступление было бы раскрыто в два счета, если бы сотрудники Бюро знали, кому принадлежат отпечатки, обнаруженные на ружье. Только они этого не знали. Глава 3 Октябрь выдался на удивление хорошим. Октябрь вообще – лучший месяц года, но этот превзошел все ожидания. Дождь шел только однажды в начале месяца, а в остальные дни вовсю светило солнце. Ветер был прохладным настолько, чтобы не мерзнуть в плаще, но в нем не было и намека на скорую зиму, хотя, конечно, до нее оставалось совсем немного. Карелла где-то читал, что по количеству солнечных дней этот город занимает в Америке второе место после Лос-Анджелеса. Сегодня он был готов в это поверить. От такой статистики пришли бы в ярость Майами и Палм-Спрингс, не говоря уже о Фресно, и все же в крупнейшем американском журнале черным по белому было написано: «По количеству солнечных дней этот город на втором месте в Америке», даже если подразумевалось, что солнце светит здесь и в лютые морозы. Карелла и Берт Клинг вышли из участка. Клинг был без плаща и без шляпы. Его светлые волосы трепал легкий ветерок. На Карелле была бурая шинель, и он чувствовал себя частным сыщиком из крутого детективного фильма. Клинг был одного роста с Кареллой, но шире в плечах и тяжелей. Они шли упругим спортивным шагом, поглядывая на голубое небо, к стоящей недалеко от участка машине Клинга. – Ну и денек! – восхищался Берт. – В такие дни я готов продрыхнуть до двенадцати, потом пойти в парк и еще вздремнуть на солнышке. – Красота! – согласился Карелла. Клинг завел машину. Карелла опустил стекло, вдохнул теплый осенний воздух и блаженно улыбнулся. Они неторопливо ехали к центру. Река Гарб искрилась на солнце, холмы на том берегу красиво контрастировали с ясным небом. Красно-зеленый буксир лениво тащился против течения, и над вспененным следом одиноко кружила чайка. За время, что Карелла и Клинг были в пути, они лишь однажды заговорили о деле. Клинг спросил, был ли ответ из ФБР на их запрос об отпечатках, Карелла сказал, что нет, и оба на время забыли об этом неприятном деле. Фирма «Америкой трактор энд машин» располагалась на Биксби-стрит, недалеко от Ремингтон-серкл, на десятом этаже здания из стекла и бетона, в многочисленных окнах которого отражалось солнце, создавая впечатление, что это не здание, а вполне одушевленное существо. После недолгого подъема алюминиевые двери лифта бесшумно распахнулись, и сыщики оказались в устланной коврами приемной, где за столом орехового дерева сидела хорошенькая блондинка лет девятнадцати в мини-юбке. За спиной девушки на видном месте красовалось название фирмы. Голубыми глазами секретарша уставилась на Кареллу, но потом, заметив у него на пальце обручальное кольцо, перевела взгляд на Клинга. – Мы детективы, – сообщил Карелла, показывая значок. – Нам хотелось бы поговорить с начальством Эндрю Лейдена. – Ах да, какой кошмар! – сказала секретарша. – Хорошего мало, – согласился Карелла. – Правда, жуть? – обратилась она к Клингу, хлопая ресницами такой длины, что Карелла счел их накладными. – Да, – сказал Клинг. – А вы знали мистера Лейдена? – Еще бы, – сказала девица и спросила: – Но ведь это не значит, что вы меня подозреваете? – Не значит, – улыбнулся Клинг. – Вы не будете меня допрашивать? – спросила она и засмеялась, изображая из себя роковую женщину, что ей, впрочем, плохо удалось. – Признавайтесь, будете со мной разбираться или нет? – Не сейчас, – ответил Клинг. – Кто начальник Лейдена? – спросил Карелла. – Вам лучше поговорить с Джо Уиттерсом, – ответила она Карелле, а Клингу сообщила: – Меня зовут Анна Гилрой. – Очень рад, – сказал тот. – Правда? – обрадовалась она и добавила другим тоном: – Сейчас я позвоню мистеру Уиттерсу. Как ваши фамилии? – Детективы Клинг и Карелла, – сказал Карелла. – А кто из вас Карелла? – спросила Анна. – Я. – А вы, значит, Клинг? – сделала вывод девушка. – Именно. – Очень приятно, – сказала она и подняла трубку. Карелла кашлянул. – Мистер Уиттерс, – сказала в трубку Анна Гилрой, – к вам два джентльмена из полиции. Хотят поговорить об Энди Лейдене. Я могу направить их к вам? – Она слушала, округлив глаза. – Отлично, мистер Уиттерс, – сказала девушка и положила трубку. – Идемте, я покажу. Она улыбнулась и, сделав поворот на вращающемся кресле, встала из-за стола. Мини-юбка заканчивалась на три дюйма выше колен, талию обхватывал широкий красный пояс, длинные светлые волосы доходили до лопаток. За столом Анна Гилрой выглядела на девятнадцать, но, увидев, как умело она покачивает бедрами, Карелла накинул ей пять-шесть лет. Она шла впереди и время от времени оборачивалась, чтобы удостовериться, что идущий следом Клинг не спускает с нее глаз. Так оно и было. У двери кабинета Уиттерса она выждала паузу, улыбнулась Клингу и повернула ручку двери. Анна Гилрой встала так, что сыщикам пришлось протискиваться между ней и дверью. – Здравствуйте, джентльмены, – сказал Уиттерс, глядя на Анну, которая вышла из кабинета и затворила за собой дверь. – Нимфоманка, – буркнул он и сказал сыщикам: – Насколько я понимаю, вас интересует Энди Лейден? – Да, сэр, – сказал Карелла. – Меня зовут Джо Уиттерс, как вам уже, наверно, известно. А как зовут вас? Детективы назвались, и Уиттерс обменялся с ними рукопожатиями. Это был человек лет пятидесяти пяти, седовласый и краснолицый, с желто-зелеными глазами. На его крупных руках виднелись пигментные пятна. На манжетах рубашки сверкали золотые запонки с монограммой, такая же монограмма была и на золотом овале, державшем галстук в нужном положении. У хозяина кабинета была привычка проводить ладонью по верхней губе и подбородку, словно он разглаживал невидимые усы и бороду. Говорил он с интонациями уроженца Среднего Запада, держался холодно. Уиттерс производил впечатление очень занятого человека, хотя на его столе не лежало ни листка бумаги. – Что вы хотите знать? – спросил он. – Давно ли Эндрю Лейден работает в фирме «Америкен трактор энд машин»? – Около десяти лет. – Кем? – Специалист по сбыту. Коммерсант. – Ему много приходилось ездить? – Да. – А точнее? – Месяцев шесть в году. – Сколько он зарабатывал? – Тридцать пять тысяч в год. Плюс командировочные. Плюс премии. – Значит, он был высокооплачиваемым служащим? – Да. – И хорошим работником? – Да. Одним из лучших. – Мог кто-то, по-вашему, желать его смерти? – Нет. – Вам он нравился? – Лично мне? – Да. – Не очень, – ответил Уиттерс и после паузы добавил: – Мне вообще, признаться, мало кто нравится. – Какую должность занимаете вы в «Америкен трактор энд машин»? – Говорите АТМ, так проще. – Хорошо, пусть в АТМ, – сказал Карелла. – Я вице-президент, занимающийся вопросами сбыта, – сказал Уиттерс. – Вы непосредственный начальник Лейдена? – У нас есть заведующий коммерческим отделом, но сейчас он в командировке в Канаде. – Между ним и Лейденом было какое-то соперничество? – Если и было, я об этом ничего не знаю. – А между Лейденом и его коллегами? – Между коммерсантами всегда есть конкуренция, – сказал Уиттерс. – Благодаря этому и процветает бизнес. Но никто из них никогда не изъявлял желания убить кого-то из коллег. Это было бы слишком. – Уиттерс улыбнулся, но улыбка исчезла так быстро, что ни Клинг, ни Карелла не смогли бы с уверенностью ответить, была ли она вообще. Уиттерс снова провел рукой по губе и подбородку, словно стирая остатки улыбки. – Лейден не метил на чье-то место? – Нет. – И не хотел получить чужой регион? – Нет. – Или доказать начальству, что кого-то повысили зря? – Нет. – Значит, ничего такого? – Ничего. – Он ладил с товарищами по работе? – спросил Клинг. – В общем-то, да. – Никаких трений? – Мне про это ничего не известно. – Как насчет сотрудниц? – В каком смысле? – В том самом, – сказал Клинг. – В амурном. – Не больше обычного, – сказал Уиттерс. – Они все тут нимфоманки. – Что значит не больше обычного, мистер Уиттерс? – Ну, кто-то кого-то ущипнул, потискал… Романов он ни с кем не крутил. – А кого вы имели в виду, мистер Уиттерс, говоря о нимфоманках? – Всех, – отрезал Уиттерс. – Все – нимфоманки? – переспросил Карелла. – Да. Эти короткие юбки, блузки в обтяжку… Все нимфоманки! – Тогда понятно, – сказал Карелла. – Мы бы хотели осмотреть кабинет мистера Лейдена, – сказал Клинг. – Его стол, бумаги. Вдруг отыщется что-нибудь такое… – Вряд ли. Он был в командировке, а мы всегда пересылаем корреспонденцию нашим сотрудникам туда, где они в данный момент работают. – А где работал мистер Лейден? – Калифорния, Орегон, штат Вашингтон. – Когда он вернулся из последней командировки? – спросил Карелла. – Он и сейчас должен был в ней находиться. – Простите? – Я говорю, он и сейчас должен был в ней находиться. От него пришла телеграмма из Сан-Франциско. Он сообщил, что в понедельник отправляется в Портленд. А понедельник как раз сегодня. Но его находят в субботу убитым в его собственной квартире, хотя он должен быть в Сан-Франциско. – Когда он послал телеграмму? – Мы получили ее в пятницу, в конце рабочего дня. – Он не сообщал о намерении провести в Сан-Франциско выходные? – Если хотите, я покажу вам телеграмму. – Мы были бы вам признательны, – сказал Клинг. Уиттерс вздохнул и нажал кнопку селектора: – Джерри, отыщи телеграмму, которую на прошлой неделе мы получили от Энди Лейдена. Как найдешь, занеси. – Он отключил связь, буркнул: «Нимфоманка!» – и в очередной раз провел рукой по подбородку. – Как вы думаете, почему он так внезапно вернулся? – Понятия не имею. Его не было только месяц. Он должен был ехать в Орегон и Вашингтон, так что спрашивайте, почему он вернулся, не меня, а кого-нибудь другого. В дверь постучали, и Уиттерс крикнул: «Входите!» В кабинет вошла маленькая женщина лет сорока. Неуверенной походкой она приблизилась к столу, подала телеграмму Уиттерсу, застенчиво улыбнулась сыщикам и поспешно вышла. Дверь мягко закрылась. – Нимфоманка, – проворчал свое привычное Уиттерс, протянул телеграмму Карелле, и тот прочел: ВЕСТЕРН ЮНИОН Телеграмма НО 26 (Э9) ВН 391 А ТУ 376 РК РОХ ПО СФ Кал М-ру Джозефу Уиттерсу «Америкен трактор энд машин» Биксби-стрит, 1211, Айсола ЗАКАНЧИВАЮ ДЕЛА В САН-ФРАНЦИСКО ПРОВОЖУ ТАМ ВЫХОДНЫЕ С УТРА ПОНЕДЕЛЬНИКА В ПОРТЛЕНДЕ ОТЧЕТ; ВЫСЫЛАЮ ПОЗВОНИТЕ РОЗЕ ПУСТЬ ПРИШЛЕТ НОВУЮ ЧЕКОВУЮ КНИЖКУ ИЗ ВЕРХНЕГО ЯЩИКА АВИАПОЧТОЙ ОТЕЛЬ ЛОГАН ПОРТЛЕНД ОРЕГОН ДЕЛА НОРМАЛЬНО ПРИВЕТ ЭНДИ – У вас так принято? – спросил Карелла. – Что именно? – То, что ваши сотрудники сообщают о своих передвижениях? – Конечно. – Телеграфом? – Большинство из них звонят по пятницам. Но Энди обычно давал телеграммы. – Почему? – Не знаю. Наверно, не любил говорить по телефону. – И это тоже у вас принято? – Что? – Сотрудники просят сообщить женам… – Да, конечно. – Зачем, по-вашему, ему могла понадобиться новая чековая книжка? – Может, у него кончились чеки, – пожал плечами Уиттерс. – Но у него же были кредитные карточки фирмы. – Были, но далеко не везде их принимают. Наши сотрудники записывают свои командировочные расходы, потом фирма их оплачивает. Чеки – удобная форма для учета. – М-да, – сказал Карелла, возвращая телеграмму Уиттерсу. – Это последняя информация, полученная вами от него, так? – Так. – И вы думали, что он в Сан-Франциско? – Тут же сказано: провожу там выходные. – Его жена тоже думала, что он останется на выходные в Сан-Франциско? – Наверно, ведь он просил позвонить, и, наверно, ей позвонили. Похоже, она считала, что он там. Его не было не больше месяца. Столько, сколько занимает поездка по Калифорнии. – Как вы думаете, он ей сообщил, что возвращается? – Насколько я знаю Энди, он бы послал ей телеграмму, – сказал Уиттерс, коротко улыбнулся и тут же стер улыбку с лица. – М-да, – еще раз пробормотал Карелла. – Давайте все-таки осмотрим его кабинет. – Давайте, но вряд ли вы там что-нибудь найдете. – А может, в столе? – И в столе тоже. Энди Лейден все свое носил с собой. Он постоянно разъезжал. Как и сказал Уиттерс, в кабинете Лейдена не оказалось ничего, заслуживающего внимания. Кабинет находился в конце коридора. Маленькая комнатка с бежевыми стенами, расположенная между архивом и экспедицией. Большое окно с кондиционером в нижней части выходило на улицу. На стене напротив стола висел эстамп: набросок женской головы, работа Пикассо. К доске для объявлений приколота кнопками вырезка из журнала – женщина на рисунке говорит коммивояжеру: «И не надейся, что я куплю у тебя эти щетки, Гарри! Я же твоя жена». Слово «щетки» было зачеркнуто и от руки написано «трактора». Тем же почерком вместо «Гарри» выведено «Энди». Стол Лейдена был с металлической крышкой зеленого цвета. Насколько практично, настолько же неэстетично. Слева, рядом с телефоном, стояла фотография жены Лейдена. Похоже, она была сделана перед свадьбой. На ней Роза Лейден в вечернем платье с низким вырезом, открывавшим родинку над левой грудью, натянуто улыбалась в объектив. Кроме этого, на столе было только пресс-папье. Карелла на всякий случай проверил промокательную бумагу, но она была чистой, если не считать одного чернильного пятнышка. В верхнем ящике стола лежали скрепки, блокнот, несколько карандашей и ластик. В задней части ящика был бланк фирмы АТМ. В трех боковых ящиках лежали телефонные справочники Айсолы, Калмз-Пойнта и Риверхеда, четыре желтых разлинованных блокнота, пара потертых кожаных мокасин, роман в бумажной обложке, отрывной календарь, на верхнем листке которого значилось 3 сентября, а также ополовиненная коробка шоколадных конфет. Сыщики поблагодарили Уиттерса за уделенное им время и двинулись к лифту. Когда они проходили мимо секретарши, та сказала Клингу: – Как с вами связаться, если я вдруг что-то вспомню? – Вы собираетесь что-то вспомнить? – осведомился Карелла. – Кто знает? – сказала ему Анна и улыбнулась Клингу. Клинг вытащил из бумажника свою карточку и подал девице. – Бертран, – вслух прочитала она. – Никогда еще не встречала человека с таким именем. – Теперь вот встретили, – сказал Клинг. – Встретила, – просияла Анна. * * * Вернувшись в следственный отдел, Карелла и Клинг узнали от Энди Паркера, что из ФБР по телетайпу поступил ответ на сделанный в субботу запрос насчет отпечатков. ФБР не располагало никакими сведениями. Что означало: во-первых, убийца не имел криминального досье и, во-вторых, не служил в армии. Это также означало, что он не состоял на государственной службе, поскольку у государственных служащих, как правило, брали отпечатки пальцев. В понедельник к двенадцати часам дня сыщики 87-го участка поняли, что на сей раз им попался крепкий орешек. Ружье, найденное на месте преступления, было шестизарядным помповым дробовиком калибра 0,12 со стволом в 3/4 дюйма. В патроннике имелась стреляная гильза, а в магазине – два целых патрона. Это были патроны марки «Ремингтон экспресс» с дробью номер два. Поделившись этой информацией с Кареллой, криминалисты из лаборатории сообщили ему серийный номер ружья. В понедельник, в десять минут первого, Карелла позвонил в городское отделение оружейной фирмы, назвал номер ружья и поинтересовался, где оно могло быть куплено. Сотрудник фирмы сказал, что должен поднять документы, и обещал перезвонить. Карелла продиктовал ему номер телефона следственного отдела 87-го участка и послал человека в соседнюю закусочную за сандвичем. Он доедал его со второй чашкой кофе, когда зазвонил телефон. – Восемьдесят седьмой участок, Карелла. – Говорит Фред Тиссен. – Да, мистер Тиссен. Что-нибудь удалось выяснить? – Вроде бы да. Назовите, пожалуйста, еще раз номер ружья. Я не хотел бы ошибиться. – А-37426. – А-37426, – повторил Тиссен. – Да, у меня тот же номер. Я проверил наши накладные за август, когда партия была отправлена в продажу. Поскольку сейчас мы высылаем партию 376, я вычислил, что партия 374 должна была пойти в августе. – Так, так. – Это ружье – кстати, модель 833-К – было отправлено вместе с однозарядным ружьем и двумя винтовками… – Куда? – И еще тогда же мы отправили нашу новую модель ружья двадцатого калибра, которая существует в двух видах – с чок-бором[6 - Чок-бор – ствол, сужающийся у дула.] и без него. – Куда отправили, мистер Тиссен? – В магазин спортивных товаров «Парамаунт». – В Айсоле? – Нет, в Ньюфилде. Это за рекой, в другом штате. – Точный адрес есть? – Да, Бартер, 1147. – Большое спасибо, мистер Тиссен. Вы нам очень помогли. – Неужели наше ружье использовали в преступных целях? – Боюсь, что да. – Мы были бы вам очень признательны, если бы сведения об этом не попали в прессу. – Мы обычно никому не сообщаем такие сведения, мистер Тиссен. – Спасибо вам. – Это вам спасибо, – сказал Карелла. То, что ружье было куплено в Ньюфилде, означало, что убийца неплохо разбирался в правилах приобретения оружия. Несмотря на то, что во многих районах Соединенных Штатов охотники (а также убийцы) могли приобретать оружие относительно легко, в городе, где жили и работали Клинг с Кареллой, все было несколько иначе. Желающий купить оружие должен был сначала получить разрешение, которое не выдавалось: 1) лицам, не достигшим восемнадцати лет; 2) лицам, ранее судимым; 3) лицам, страдающим психическими заболеваниями, алкоголизмом и наркоманией, если соответствующие специалисты не признали их здоровыми; 4) лицам с физическими дефектами, которые препятствуют безопасному обращению с оружием; 5) лицам, уволенным из вооруженных сил за нарушения дисциплины. Кроме того, требовались две фотографии, сделанные не ранее чем за месяц до подачи заявления, и отпечатки пальцев. Закон был суров, но справедлив. Однако в городе Ньюфилде, расположенном на другом берегу реки, можно было купить ружье или винтовку в любом магазине, торгующем оружием, и единственное, что требовалось, это деньги для оплаты. Если вы намеревались ввезти оружие в этот город, закон требовал в течение сорока восьми часов подать заявление в полицию, и до получения регистрационного удостоверения оружие находилось в полицейском участке по месту жительства владельца. Но если вы покупаете ружье в Ньюфилде, чтобы застрелить двух человек, то вряд ли вы станете действовать, как того требует закон. Магазин спорттоваров «Парамаунт» находился в самом центре Ньюфилда, в деловом квартале, представлявшем собой треугольник, сторонами которого служили границы китайского города, железнодорожной товарной станции и итальянского квартала. Владельцем магазина был приятный человек с лунообразным лицом по имени Эйб Фельдман. Когда сыщики вошли в магазин, он как раз готовился выполнить заказ местной школьной команды по футболу – подбирал рубашки, щитки и шлемы. Прилавок был завален доспехами, столь необходимыми в этой воинственной игре. Карелла и Клинг сообщили, кто они такие, и Фельдман сильно загрустил. – Что-то не так? – обеспокоенно спросил он. – Что-то случилось? – Вы тут ни при чем, мистер Фельдман. Мы расследуем убийство… – О Господи! – вздохнул Фельдман. – …и имеем основания полагать, что оружие куплено в вашем магазине. Мы хотели бы знать… – О Господи! – повторил Фельдман. – Не могли бы вы посмотреть по вашим квитанциям… – Когда это было? – спросил Фельдман. – Ружье поступило к вам после четвертого августа. – Значит, август? – Да. – Я уже убрал все квитанции за август и сентябрь. – Их трудно достать? – Они в задней комнате, но там такой кавардак! Мне самому туда страшно входить. – Но дело срочное… – У меня сейчас самый разгар работы. Я подбираю форму для футбольной команды. – Произошло убийство, – мягко напомнил Клинг. – А это не убийство? – спросил Фельдман, показывая на гору футбольного обмундирования. – Ладно, пойдемте! Задняя комната магазина Фельдмана была олицетворением беспорядка. Все углы забиты хоккейными клюшками, на крючках висели вперемежку коньки и боксерские перчатки, к стенам прислонены лыжи и шесты для прыжков, удочки спутанными ворохами лежали на длинных полках, коробки с шариками для пинг-понга соседствовали с упаковками охотничьих ножей. На всем лежал толстый слой пыли. – Какой кошмар! – вздыхал Фельдман. – Когда я сюда захожу, у меня разыгрывается язва. Значит, август? – Во всяком случае, не раньше. – Август, август, – бормотал Фельдман. – Где у нас тут август? Он взял коробку с блеснами, сдул с нее пыль и поставил на полку, где лежали эспандеры, достал другую коробку, сдул пыль и с нее, покачал головой, сказал: «Нет, это июль», – и взял еще одну коробку. «А тут что? – спросил он сам себя и тут же ответил: – Дробь», – положил коробку на груду хоккейных шайб, приподнял крышку большой коробки и сказал: – Сентябрь! Может, начнете с сентября? – Можно и так, – согласился Карелла. – Куда бы ее поставить? – сказал Фельдман, озираясь по сторонам. Тут взгляд его упал на ящик с бейсбольными битами, и он водрузил коробку на него. Коробка оказалась доверху набитой квитанциями. Они полетели на пол, как только Фельдман снял крышку. – Здесь их тысяч десять, – сказал Фельдман. – Ну уж! – улыбнулся Карелла. – Пусть пять, но все равно много. – Когда вы продаете ружье, вы записываете его номер? – спросил Клинг. – А как же! – воскликнул Фельдман. – В полном соответствии с законами нашего штата. – Это касается пистолетов, – поправил его Карелла. – А как насчет ружей? – Ах, ружей! Нет, не записываю, – опечалившись, ответил Фельдман. – Но ведь я не обязан этого делать, так? – Так. – Записывать не записываю. А что, у вас есть номер? – Да. – От него немного толку, – сказал Фельдман, покачивая головой. – А как насчет номера модели? Вы не указываете его в накладной? – Обязательно указываю! Кроме того, я не продаю ружья тем, кого не знаю лично. Вернее, продаю, но записываю имя и адрес покупателя. Карелла кивнул. Клинг назвал Фельдману фирму и номер модели – 833-К, и все трое стали рыться в квитанциях. В коробке, как подсчитал Клинг, их было пятьсот тридцать семь. Ни на одной не значилось ружье этой модели. – Выходит, оно было продано в августе, – сказал Карелла. – Ну и везет же мне, – откликнулся Фельдман. Видно было, что им овладел азарт следопыта. Ему очень хотелось найти квитанцию и внести свой вклад в поимку убийцы. Он старательно искал в захламленной и запыленной комнате коробку с квитанциями за август. Наконец ему улыбнулась удача: он нашел ее в дальнем углу комнаты, на нижней полке под шестью упаковками теннисных мячей. Клинг снова взялся считать квитанции, которые они просматривали втроем. На квитанции номер двести двенадцать Фельдман воскликнул: «Вот она!» Сыщики уставились на бумажку. – Видите, – сказал Фельдман, – вот фамилия, вот адрес. Когда я продаю ружье незнакомому человеку, я все записываю. Мало ли что случится, вдруг какой-нибудь псих задумал убить президента, верно я говорю? Покупателя звали Уолтер Дамаск, и жил он в доме 234 по Южной Второй улице. Ружье стоило 74 доллара 95 центов плюс пятипроцентный федеральный налог с продажи и двухпроцентный местный. – Сколько вы продали таких ружей в августе? – спросил Клинг. – Господь с вами. Ко мне поступило только одно такое ружье. – Значит, ружье купил некто Дамаск? – Да. – Неужели это настоящее имя? – спросил Клинг. – Вы не просили его предъявить удостоверение личности, мистер Фельдман? – спросил Карелла. – Не просил. – Почему? – Я никогда не спрашиваю удостоверений. – Но когда вы продаете оружие незнакомому человеку, то записываете его фамилию и адрес? – Да. – А удостоверения не спрашиваете? – Нет. – Зачем же тогда записывать? – спросил Карелла. – Я как-то об этом не задумывался, – пожав плечами, ответил Фельдман. – Вообще-то, я не обязан записывать. В нашем штате можно купить ружье или винтовку без специального разрешения. Без ничего! Я записываю фамилии и адреса просто так, на всякий пожарный случай. Вдруг какой-то псих что-то задумал… Вы понимаете, что я имею в виду. – Еще как, – сказал Карелла. Глава 4 Дом 234 по Южной Второй улице оказался угловым. Это здание из красного кирпича когда-то считалось шикарным. Оно было богато украшено лепниной, а верх арки венчало скульптурное изображение женской головы с отбитым носом и голубой надписью на губах «Сюда». Когда Карелла и Клинг подошли к подъезду, у дверей на улице стояли двое парней. Учуяв сыщиков, они напряженно смотрели, как те изучают фамилии на почтовых ящиках. Однако вслух парни ничего не сказали. У. Дамаск жил в квартире 31. На лестнице воняло трущобой. Трущобные звуки раздавались в коридорах, за дверями квартир и во дворе. Всюду кипела жизнь, невидимая, напряженная, порой очень бурная. Обитатели этой многослойной каменной пещеры, вонявшей мочой и прогорклым жиром, ели, пили, спали, занимались любовью и испражнялись. На площадке второго этажа на Клинга и Кареллу уставилась крыса размером с кошку. Свет, проникавший с улицы через окно, отражался в бусинках крысиных глаз. Карелла, уже на всякий случай вытащивший револьвер, чуть было не выстрелил, но вовремя сдержался. Крыса не отступила, и, когда сыщики, прижимаясь к перилам, прошли мимо, она повернула голову и посмотрела им вслед, готовая в любой момент пуститься наутек. Квартира 31 находилась в середине коридора. Клинг подошел к двери, послушал, что творится внутри, покачал головой, отошел и прислонился спиной к противоположной стене. Карелла занял позицию рядом с дверью, снял револьвер с предохранителя и положил палец на спусковой крючок. Клинг хорошенько оттолкнулся от стены и со всей силой ударил ногой в дверь чуть выше замка. Дверь распахнулась. Клинг ураганом ворвался в комнату, и Карелла с револьвером в руке последовал его примеру. В комнате никого не было. Они прочесали всю квартиру. Дверь ванной была закрыта. Карелла медленно левой рукой повернул ручку, рывком распахнул дверь и, держа револьвер перед собой, вошел. В ванной тоже было пусто. – Позови техника, – сказал он Клингу. – А я посмотрю, нет ли здесь чего интересного. Квартира была маленькой и очень грязной. Входная дверь, так ловко выбитая Клингом, находилась как раз напротив гостиной. В углу расположился гарнитур из трех предметов: одно кресло с золотой обивкой, другое – с голубой и темно-бордовая тахта. Над телевизором висела репродукция картины под Рембрандта – улыбающийся крестьянин с трубкой. На тахте валялась иллюстрированная утренняя газета. Номер был от 9 сентября. На полу стояли банки из-под пива и полная окурков пепельница. На кухне в мойке скопился недельный запас грязных тарелок, а на столе стояла посуда с остатками завтрака. Судя по окаменевшим овсяным хлопьям в чашке, последний раз Дамаск завтракал здесь месяца два назад, примерно в то время, когда купил газету. На полу в ванной, возле унитаза, Карелла обнаружил открытый номер «Лайфа», на умывальнике – безопасную бритву и комья застывшего крема для бритья. Куда бы ни отправился Дамаск, бритву он с собой не взял. Около крана холодной воды лежали два кусочка туалетной бумаги с крошечными пятнышками крови. Похоже, хозяин брился, порезался и воспользовался туалетной бумагой, чтобы остановить кровь. В раковине у стока застряли волосы и кусочек мыла «Айвори». У одной из гнутых на старинный манер ножек ванны лежали скомканные мужские трусы. За тюбиком пасты на умывальнике гнездились тараканы, по полу бегали мокрицы. Ванная комната была, пожалуй, самым прелестным уголком в квартире. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=119529) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом. notes Примечания 1 Персонажи сказки Л. Кэрролла «Алиса в Зазеркалье». 2 Государственный переворот (фр.) 3 Последний удар (фр.) 4 Вот так (фр.) 5 Пожалуйста! (фр.) 6 Чок-бор – ствол, сужающийся у дула.