История Нерилки Энн Маккефри Всадники Перна #8 Давным-давно, когда периниты еще смутно помнили свое прошлое – переселение с Южного континента – и еще догадывались о том, что на Южный они пришли из другого мира; давно, когда сохранялись в Записях старые знания, на Перн пришла эпидемия. Великий Мор угрожал если не уничтожить население планеты, то ввергнуть его в дикость и невежество. И снова Перн спасли мужество Крылатых и мудрость мастеров. Подвиг Мореты был воспет арфистами во многих балладах. Вот только ни в одной из них не сказано, что на самом деле происходило в те страшные дни... Теперь вы узнаете об этом – следуя по пятам за легендарной госпожой Вейра Моретой и читая записки Нерилки, дочери лорда Форт-холда. Энн Маккефри История Нерилки Глава 1 Год 1553, одиннадцатый день третьего месяца; Интервал Я не арфистка, так что не ждите, что мой рассказ будет гладким, как море в летний полдень. Это история моей жизни, и хотя она настолько точна, насколько позволяет память, восприятие событий и людей может оказаться односторонним. Никто, однако, не станет отрицать, что я пережила те жестокие времена, когда Великий Мор едва не опустошил Перн; да, я осталась в живых, но печаль об умерших до срока продолжает терзать мое сердце. Думаю, я должна, наконец, привести в порядок свои мысли относительно тех трагических событий. Конечно, самые тяжкие угрызения совести не вдохнут жизнь в умерших и не избавят выживших от гнетущего чувства вины. И все же… все же я не печалюсь о том, что не сделала или не сказала моим сестрам – в день, когда я видела их в последний раз. Теперь они далеко; они недоступны ни слову моему, ни взгляду, ни запоздалому последнему «прощай»… В то свежее солнечное утро, когда мой отец, лорд Толокамп, и моя мать, леди Пендра, и четверо моих младших сестер отправились в свое злосчастное путешествие в Руат, на Встречу, которая должна была состояться через четыре дня, я не попрощалась с ними и не пожелала им счастливого пути. Потом, когда здравый смысл взял верх, мучительные раздумья овладели мной: не стала ли моя глупая обида причиной постигшего их несчастья? Однако, они не испытывали недостатка в добрых пожеланиях тем утром, и напутствия моего брата Кампена обладали, конечно, гораздо большей силой, чем любые слова, которые я сумела бы с трудом выдавить на прощанье. На него была возложена ответственность за Форт холд на время отсутствия отца, и он собирался в полной мере воспользоваться удобным случаем. Кампен – прекрасный парень, серьезный и надежный; правда, без следа юмора, и немного суховат. Он из тех людей, которые не прячут взгляда. Его замыслы удивляли даже моего отца, управлявшего холдом с неизменным усердием и твердостью. Я бы добавила, что единственный знак одобрения, которым он удостаивал бедного Кампена, сводился к неопределенному ворчанию; впрочем, чего же мог ожидать лорд Форта от своего старшего сына и наследника, как не того же усердия и твердости? Итак, если учесть пожелания наших охранников, присутствующих в полном составе, наших холдеров и учеников из мастерской арфистов, сказанного было вполне достаточно, чтобы любой из путников почувствовал себя удовлетворенным. Кроме, возможно, моей остроглазой сестренки Амиллы, которая не пропускала ничего, что впоследствии могла бы обратить к своей пользе. Говоря по правде, я не желала им ничего плохого, да и не предвидела каких-либо трудностей – Падение Нитей завершилось днем раньше, не причинив вреда скованным морозами полям. Но и веселья в дороге я не могла им пожелать. Меня намеренно оставили дома; было так обидно слышать щебет сестер об их будущих победах на Встрече в Руате, и знать, что мне не суждено насладиться этим праздником. И потом… Меня угнетала безаппеляционность, с которой было вынесено это решение. Одним движением руки мой господин вычеркнул меня из списка, не задумываясь о последствиях. Вполне типично для него, когда дело касалось человеческих отношений – он редко мог уловить сразу все нюансы. Возможно, вернувшись из Руата, он поймет… и, снедаемый угрызениями совести, на долгие недели затворится в своих покоях над главным залом. На самом же деле не было никаких причин отказывать мне в этом маленьком удовольствии. Одним спутником больше или меньше… Какое это имело значение для отца? Я не претендовала на особый комфорт. Теряясь в догадках, я обратилась к матушке, напомнив ей о выполненных мной заданиях, иногда – весьма неприятных, которые были наложены на нас, девушек, жаждущих посетить первую Встречу, что устраивал Алессан Руатанский. Я наткнулась на стену. Вздрогнув от разочарования, я подумала, что лишилась последнего шанса, упомянув накануне о Суриане, моей молочной сестре. Она стала женой лорда Алессана и вскоре погибла – необъезженный скакун сбросил ее наземь. – Потеря лорда Алессана еще так свежа… – сказала мать. – Вряд ли он захочет увидеть твое лицо. – Но он никогда не видел моего лица, – запротестовала я. – Суриана была моей лучшей подругой. Ты знаешь, сколько писем прислала она мне из Руата! Будь она жива, я стала бы для нее самой желанной гостьей! – Но она лежит в земле, Нерилка, уже целый Оборот, – холодно напомнила мне мать. – Лорд Алессан должен выбрать себе невесту. – Неужели ты всерьез полагаешь, что одна из моих сестер может привлечь внимание Алессана… – начала я. – Имей же гордость, Нерилка! Хотя бы ради своего рода, – голос матери стал сердитым. – Форт – старейший из холдов Перна, и не одно из благородных семейств не… – …не захочет взять безобразных дочерей Форта, уродившихся в этом поколении. Ты слишком поспешила с замужеством Сильны. Она была единственной хорошенькой среди нас. – Нерилка! Это возмутительно! Будь ты еще девчонкой, я бы… Она сердито вскинула на меня глаза, в которых я узрела свою дальнейшую судьбу. – Так как я остаюсь, то мне, вероятно, придется опять проследить за омовением слуг… Я получила большое удовольствие от выражения, появившегося на ее лице; несомненно, она собиралась высказать именно эту мысль, – воздав, тем самым, за мою дерзость. – Что ж, горячая вода и мыльный песок пойдут им на пользу… А когда ты покончишь с этим, займись очисткой ловушек для змей в дальних проходах! – Она вытянула палец, покачивая им у меня перед носом. – Я нахожу, Нерилка, что твое поведение не слишком подходит для почтительной дочери. Надеюсь, что к моему возвращению, твои манеры станут лучше… иначе, предупреждаю тебя, дело не ограничится капканом для змей! И если тебе недостаточно моих слов, то буду вынуждена обратиться к отцу! – Засим я была отпущена, покинув ее с покрасневшим от раздражения лицом. Я переступила порог ее покоев с гордо поднятой головой, но угроза пожаловаться отцу была не из тех, которыми стоило пренебречь. Его рука с одинаковой суровостью карала и самого старшего и крепкого и самого юного из нас. Безжалостно загнав наших работников в бассейны с горячей водой и свирепо намыливая спины тех, чье усердие не соответствовало моему настроению, я снова обдумала разговор с матерью. Я уже сожалела о своей вспыльчивости – по нескольким причинам. Вероятно, мои шансы попасть на другую Встречу в этот Оборот упали до нуля; к тому же, я огорчила матушку. Была ли она виновата в том, что ее дочери уродились столь некрасивыми? В свои пятьдесят она выглядела великолепно привлекательная женщина, несмотря на почти непрекращающуюся беременность, результатом которой явились девятнадцать живых и здоровых отпрысков. Толокамп тоже считался видным мужчиной, рослым, сильным и, несомненно, мужественным – банда из Форт холда, как нас прозвали юные насмешники из Цеха арфистов, не была его единственным творением. Меня безмерно раздражало, что все мои сводные братья и сестрицы имели куда более приятную внешность, чем единокровные – если не считать Сильмы, моей старшей сестры. Все мы – и чистой крови и полукровки – были рослыми и крепкими; комплимент, скорее лестный мужской, чем женской половине потомства лорда Толокампа. Возможно, я погорячилась, оценивая внешность родных сестер – Лилла, наша младшая (ей исполнилось только десять Оборотов) обладала более тонкими чертами, чем остальные девочки и со временем могла стать очень хорошенькой. Однако я считала положительным расточительством, что все мальчишки – Кампен, Мостар, Тескин, Галлен и Джесс, – имеют такие длинные густые ресницы, тогда как наши были скорее жидкими; что у них большие темные глаза – в то время как наши, не столь яркие, выглядели почти водянистыми; наконец, им достались великолепные прямые носы – а мой собственный скорее напоминал клюв. У ребят были прекрасные вьющиеся волосы – и, на первый взгляд, мы, девочки, тоже не казались обделенными. Мои расплетенные косы спускались ниже пояса и были черны, как ночь, однако это придавало коже, по моему мнению, слегка желтоватый оттенок. У сестер дела обстояли еще хуже; локоны цвета придорожной пыли, которые не могли украсить ни гребни, ни ленты, являлись их проклятием. Нет, судьба слишком несправедливо распределила между нами родительское наследие! Некрасивые мужчины сумеют найти и жен, и владения – особенно сейчас, когда Прохождение заканчивается, и Форт холд готовился расширить свои угодья; некрасивые девушки не нужны никому. Прошло уже немало времени, как я распрощалась с романтическими мечтами, одолевающими всех молоденьких девушек, – как, впрочем, и с надеждой, что положение моего отца подарит мне то, чего не могла обещать внешность. Я не тешила себя мыслью о нежданной победе; я просто любила путешествовать. Атмосфера праздника, вольная и слегка суматошная, пленяла меня. Мне так хотелось попасть на эту Встречу – первую, которую устраивал Алессан, новый лорд Руата. Я надеялась увидеть человека, похитившего сердце и любовь Сурианы – Сурианы из Туманного холда, чьи родители воспитали меня; Сурианы, моей дорогой подруги, одаренной всем, чего я была лишена, и бескорыстно изливавшей на меня сокровища своей дружбы. Алессан не мог сильнее горевать о ее смерти, чем я; эта трагедия отняла у меня ту жизнь, которую я ценила больше собственной. Часть моей души умерла вместе с Сурианой – и эти слова не были преувеличением. Мы понимали друг друга без усилий, с той же легкостью, как всадник и дракон; мы одновременно смеялись и плакали, часто испытывая одни и те же чувства, какое расстояние не разделяло бы нас. В те счастливые Обороты в Туманном я даже выглядела почти хорошенькой в щедром отблеске прелести Сурианы. Несомненно, я была храбрее в компании с ней, без колебаний направляя своего скакуна по ее следам, сколь бы опасными не казались горные тропы. Не пугаясь яростного ветра, я могла плыть с ней на крохотном челне, в котором мы катались по реке и заливу, и взбираться на дикие вершины, окружавшие холд. У Сурианы были и другие таланты. Она обладала чистым звонким сопрано, с которым так хорошо сочетался мой более низкий голос. В Форте я перестала петь; собственный голос казался мне тут вялым и безжизненным. Она могла разыграть задорную сценку; она вышивала с таким изяществом, с такой тонкостью, что мать без опасений доверяла ей работу с самыми дорогими тканями. Я много переняла у нее в мастерстве рукоделия, получив потом немало ворчливых похвал от леди Пендры. Только в одном отношении я превосходила Суриану, но все мое искусство целительницы оказалось бессильным, когда ей была нужна помощь. Впрочем, я не сумела бы срастить ее сломанный позвоночник – как не могла войти в мастерскую целителей чтобы продолжить обучение; Цех – не место для отпрыска благородной фамилии. Так что мне приходилось совершенствовать свои таланты в мрачной тишине кладовой Форт холда, набитой целебными травами. Теперь меня ужасает жестокость той девочки, неспособной справиться с разочарованием и ложной гордостью и пожелать доброго пути своим более удачливым сестрам. Как вскоре выяснилось, удача покинула их в тот самый момент, когда они сделали первый шаг по дороге, ведущей в Руат. Но кто мог предвидеть это? В чью голову могла прийти мысль о смертельной болезни в то солнечное яркое утро холодного сезона? Мы все слышали о странном животном, которое выловили в море близ побережья Керуна – отец часто проверял, хорошо ли его дети различают язык сигнальных барабанов. Мы жили рядом с главной мастерской арфистов, и немногое из того, что происходило на северном континенте, оставалось нам неизвестным. Странно, но мы почему-то не обсуждали это послание, словно опасались неосторожно повторить весть, которую расслышали все. Итак, мы знали об этом необычном звере. Но что удивительного в том, что я не заметила связи между керунским сообщением и другим, более поздним, из Айгена, адресованным мастеру Капайму, главе целителей? Итак, мои родители и четыре мои сестры – Амилла, Мерсия, Мерин и Киста – отправились в это роковое путешествие через северные земли Форта, где отец намеревался посетить нескольких мелких холдеров. Я, с опустошенной душой, осталась дома. К счастью, мне удалось ускользнуть от глаз Кампена; я не сомневалась, что у него заготовлено немало дел для меня – из тех, что оставил отец. Кампен обожал давать поручения, достигая, таким образом, двойного результата – он спасался от скучных обязанностей и сберегал свою энергию, направляя ее в русло выдачи советов и ценных указаний. А в этом он был очень похож на нашего отца. И действительно, когда отец умер, хозяйственный механизм Форт холда, как хорошо смазанное колесо, ни на миг не замедлил своего вращения. Остался прежним и список моих обязанностей. Сбор трав, корней и прочих лекарственных растений всегда возлагался на меня и моих сестер; эта работа была важнее любой другой, которую Кампен мог поручить мне в этот день. Поглощенный делами холда, Кампен никогда не замечал, что целебные травы не срезают в холодный сезон. С другой стороны, никто не собирался просвещать его на сей счет, во всяком случае, никто из девочек. А потому я позвала Габина и младших сестренок – Мару, Нию и Лиллу – и отправилась с ними в экспедицию. Мы вернулись во второй половине дня с корзинками, набитыми ранним салатом и диким луком; Габин тащил тушку дикого стража – свой охотничий' трофей. Эти очевидные доказательства нашего усердия заслуживали похвалу Кампена. Однако во время вечерней трапезы он разразился гневной речью о лености работников и слуг, которые способны шевелиться только под палкой. Это было излюбленной темой выступлений лорда Толокампа, и я, вздрогнув, подняла глаза от тарелки с жарким, желая воочию убедиться, что слышу Кампена, а не нашего отца. Не помню, как прошли следующие несколько дней. Ничего запоминающегося – кроме запросов мастеру Капайму, которые я слышала и на которые не обратила внимание. Впрочем, что-либо изменить было уже невозможно. На пятый день рассвет выдался ярким, чистым, и я, уже успокоившись после испытанного разочарования, надеялась, что в Руате погода не хуже; значит, Встреча пройдет благополучно. Я знала, что у моих сестер нет шансов привлечь внимание лорда Алессана, но на таком многолюдном собрании отец мог переговорить с главами других благородных родов и найти что-нибудь подходящее для своих подрастающих дочек. В особенности сейчас, когда Прохождение заканчивалось, и холды готовились увеличить свои владения. Лорд Толокамп был не единственным, что желал расширить обрабатываемые земли и привлечь новых холдеров. Вполне возможно, найдутся молодые люди, готовые платить назначенную цену за покровительство Форта. Я с удовольствием вспомнила, что в свое время нашлось предложение и для меня. Конечно, нелегко подымать новый холд, высекая его в скалах, но я хотела стать хозяйкой самой себе. Гарбен был потомком боковой линии тиллекского рода – вполне респектабельная партия для третьей дочери Форта, если учесть ее внешность. Он даже нравился мне, но отец решительно отклонил его притязания. Несмотря на отказ, Гарбен в течении двух Оборотов баловал меня лестным вниманием, повторяя свое предложение всякий раз, когда докладывал о вводе в строй очередной камеры, увеличивающей площадь его холда. Он успешно врубался в скалу, но не мог перешибить упрямство лорда Толокампа. Если бы отец поинтересовался моим мнением, я бы согласилась. Как однажды безжалостно бросила Амилла, я согласилась бы на что угодно в этом роде. Она была права, но все-таки Гарбен мне нравился. Он был рослым, на полголовы выше меня. Эта история окончилась пять Оборотов назад. Суриана догадывалась о моих настроениях и не раз повторяла в письмах, что попросит у лорда Лифа (тогда отец Алессана был еще жив) разрешения пригласить меня в Руат. Она ждала первенца и не сомневалась, что старый лорд Руата с вниманием отнесется к ее просьбе. Но Суриана умерла, и даже этот проблеск надежды исчез, разбитый вдребезги – как и тело моей подруги, сброшенной на землю молодым необъезженным скакуном. Как могло это произойти? Не знаю… Суриана сообщила мне по секрету, что Алессан вывел новую породу верховых животных, поразительно резвых и быстрых. 0 смерти же ее я слышала не более всех остальных. Суриана сломала позвоночник и умерла, не приходя в сознание; все усилия лекаря были тщетными. Мастер Капайм, который знал о моих способностях к врачеванию и иногда беседовал со мной на медицинские темы, становился угрюмым и молчаливым, как только речь заходила об этой трагедии. Глава 2 Год 1543, одиннадцатый день третьего месяца, конец шестого Прохождения Известие о новой трагедии в Руате пришло в тот же самый час, в который, Оборотом раньше, я узнала о смерти Сурианы. Когда отдаленный грохот барабана донес приказ мастера Капайма о карантине, я отвешивала пряности для старшего повара, и только собрав все свое самообладание, сдержала дрожь в пальцах; ни одна драгоценная крупинка не просыпалась на стол. Я оставалась внешне спокойной, благословляя небеса, что повар не понимает сигналов барабана – иначе в этот день мы вряд ли могли рассчитывать на съедобный обед. Закончив взвешивать специи, я тщательно закрыла банку, поставила ее на полку и заперла шкаф. Барабанная дробь раздалась снова; пока я спускалась на нижний уровень, сообщение было повторено еще раз, но оно ничем не отличалось от первого. Уже за порогом до меня донесся рев Кампена из его кабинета – он требовал объяснений. К счастью, в мастерскую арфистов устремилась такая толпа, что мой поспешный уход остался незамеченным. Цеховой двор заполняли ученики и странствующие подмастерья, арфисты и целители. Оба цеха отличались превосходной дисциплиной, так что я нигде не заметила и следа паники – только некоторую напряженность и негромкий гул голосов. Я прислушалась. Да, мастера Капайма вызывали уже не только в Керун и Айген; Телгар тоже запрашивал помощь. Ходили слухи, что главный мастер целителей улетел в Исту, а оттуда – в Южный Болл, по срочному вызову лорда Рейтошигана. И возил его не кто-нибудь, а сам Ш'гал – Предводитель Форт Вейра, на своем бронзовом Кадите. Тут на широком крыльце показался мастер Фортин, помощник Капайма, и с ним еще двое – Десдра, странствующая целительница, и мастер Блейк из цеха арфистов. Во дворе мгновенно воцарилась тишина. – Несомненно, вы все слышали сообщение, – начал Фортин, предварительно прочистив горло. Он был прекрасным лекарем, но не обладал той непринужденностью и артистизмом, что отмечала мастера Капайма. Фортин возвысил голос, звучавший теперь пронзительно и резко: – Вы понимаете, что мастер Капайм не настаивал бы на строгом карантине, если бы не было причин. А потому я рекомендую всем арфистам и целителям, посетившим в последние дни ту или иную Встречу, немедленно проследовать в малый зал, где ими займется почтенная Десдра. Остальных целителей покорно прошу собраться в главном зале. Мастер Блейк, прошу тебя… Блейк шагнул вперед, поправил ремень и в свою очередь прочистил горло. – Мастер Тайрон отсутствует в мастерской… выступает посредником в споре на рудниках. В соответствии с обычаем, как старший среди мастеров, я беру власть на себя, до тех пор, пока он не возвратится в Цех. – Надеюсь, что мастер Тайрон сам попадется в карантин, либо помрет от этой болезни… – услышала я чей-то шепот. Однако соседи зашикали на говорившего, заслонив его от меня; обернувшись, я не смогла разглядеть бунтаря. Впрочем, это дело меня не касалось. Прежде, чем возглавить цех арфистов, Тайрон был наставником отпрысков лорда Толокампа, так что я знала его довольно хорошо. У этого человека имелись свои недостатки; однако слушать его богатый сочный голос само по себе было наслаждением – независимо от того, что он пытался вложить в тупые головы и равнодушные мозги. Однако он никогда бы не стал главой цеха, если бы не обладал еще кое-чем кроме великолепного баритона. Я слышала разговоры – не без нотки зависти, могу добавить, – что он лишь один раз потерпел неудачу в посреднической миссии – и то по причине жестокого воспаления горла. Во всех остальных случаях ему удавалось склонить тяжущихся к разумному компромиссу. Искушенный в дипломатии главный мастер арфистов, вероятно, предпринимал большие усилия, чтобы его подопечные не нарушали установленных в Форт холде порядков – несмотря на формальную автономию своего Цеха. Правда, я никогда не была свидетельницей этих страданий мастера Тайрона. Мне показалось странным, что в такой критический момент мастер Блейк был вынужден взять на себя руководство – как, впрочем, и то, что целителей представляли Фортин и Десдра. Где же находится мастер Капайм? Не в его правилах было возлагать на других неприятные поручения… Пока арфисты и целители строились в очереди у двух пунктов сбора, я выскользнула со двора, не почерпнув на этом собрании ни мудрости, ни уверенности – ничего, кроме тревоги. Госпожа моя мать, мои сестры и отец стали затворниками в Руате. Стыдно признать, но я подумала – вот еще одна причина, по которой им стоило бы взять меня с собой. Право, я не нанесла бы серьезного убытка отцовскому кошельку… И я могла бы стать сиделкой, используя свой единственный талант, который так редко был нужен моим домашним… Я встряхнула головой и, укорив себя за столь недостойные мысли, быстро зашагала к дверям, что вели на самый нижний уровень холда – туда, где располагались кладовые. Если это бедствие потребовало карантина, то мне нужно заняться проверкой наших запасов. Хотя в главной мастерской целителей хранилось немало лекарственных трав и медикаментов, большинство холдов и Цехов имели собственные кладовые с разнообразными снадобьями, состав и количество которых определялись по конкретным потребностям. Но ситуация пока была неопределенной; вдруг выяснится, что лишь какие-то редкие растительные препараты способны совладать с болезнью? Я собиралась устроить серьезную проверку в своих шкафах с лекарствами, но тут меня перехватил Кампен. Он слегка пофыркал – как всегда, когда волновался. – Рилл, что там, за воротами? Я слышал, объявлен карантин? Значит, отец застрянет в Руате? Что же нам теперь делать? Тут он вспомнил, что исполняет обязанности лорда Форта и, следовательно, не должен спрашивать совета у столь незначительной личности, как младшая сестренка. Он шумно откашлялся, выпятил грудь и попытался придать лицу выражение суровой твердости. Выглядело это смешным. – Ну, мы сможем обеспечить наших людей лекарствами? – Полагаю, что так. – Не проявляй легкомыслия, Рилл. Сейчас не время для этого. – Он нахмурил брови и тяжело уставился на меня. – Я как раз собиралась устроить проверку, братец. Но и без нее могу сказать, что мало кто подготовлен к такой неожиданности лучше Форт холда. – Хорошо. Но когда закончишь, составь и дай мне список всех лекарств. Он похлопал меня по плечу, словно я была одной из его любимых гончих, и торопливо вышел, фыркая на ходу. На мой пристрастный взгляд, он совершенно не представлял, что следует делать в такой катастрофической ситуации. Я занялась инспекцией своих запасов. Иногда меня буквально устрашали размеры потерь в наших кладовых. Мы собираем, солим, коптим, сушим и запасаем куда больше пищи, чем способны поглотить желудки всех обитателей Форта в течении Оборота. Несмотря на героические усилия матери, старые продукты далеко не всегда использовались первыми и постепенно зарастали плесенью. Пещерные змеи и жуки заботились о них, шебурша и темных нишах продовольственных пещер. Мы, девочки, часто совершали осторожные рейды по кладовым, реквизируя кое-что в пользу нуждающихся; ни отец, ни мать не подавали милостыни – даже в тех случаях, когда случается неурожай, и люди во многих малых поселениях голодали. Родители говорили, что их древняя обязанность заключается в том, чтобы во время кризиса снабжать все владения холда, однако до этого дело никогда не доходило. Возможно, потому, что кризис они понимали по-своему. А наши бесполезные запасы все росли и росли. Конечно, хорошо высушенные лечебные растения сохраняли целительную силу много Оборотов. Полки ломились от корзин с травами, тугих вязанок стеблей, банок с семенами и крутобоких горшков с мазями и бальзамами. Потный корень, стебли перистого папоротника, жаропонижающие настойки и порошки – традиционные средства, которые применялись с тех пор, как начаты первые Записи. Тимус, аконит, чабрец, иссоп, туссилаго, кипрей… древние средства, древние названия… Я касалась каждого по очереди, зная: мы запасли их в таком количестве, что могли бы лечить до скончания жизни каждого из десяти тысяч обитателей Форт холда. Мой взгляд скользнул дальше. Лунные деревья дали в этом году небывалый урожай… Возможно, сама земля знала что вскоре понадобится людям? Но аконита тоже собрали очень много… Успокоившись при виде такого изобилия, я уже шагнула к порогу, когда увидела полку, забитую стопками пергаментов. Медицинские записи холда – рецепты для приготовления микстур и порошков, настоек и укрепляющих средств. Их вели Оборот за Оборотом, со дня основания Форта. Я перенесла светильник на стол и потянулась к нижней стопке – первым, самым древним нашим Архивам. Вероятно, эта болезнь случалась и раньше, за ту бездну времени, что минула со дня Великого Переселения. Кожаный переплет книги расслаивался, трескался под моими пальцами, хлопья пыли взлетали вверх. Если зоркий глаз моей матери не заметил этих вековых наслоений, то вряд ли она обратит внимание на причиненный мной ущерб. Однако, не желая портить больше, чем то было необходимо, я раскрыла том с максимальной осторожностью; от него пахнуло затхлостью старой кожи. Усилия мои, кажется, не имели смысла – чернила выцвели, оставив на месте строк россыпь похожих на мелкие веснушки пятен. К чему хранить эту пыльную реликвию? Я бы вышвырнула ее недрогнувшей рукой… Но, представив лицо матери, я осторожно положила на полку кипу рассыпавшихся листов. Том, помеченный все еще четкой надписью «Пятое Прохождение», показался мне приемлемым компромиссом между прошлым и настоящим. 0 небеса, какими дотошными летописцами были мои предшественники! Ни и скучища! Я почувствовала большое облегчение, когда в кладовую заглянул Сим с известием, что главный повар жаждет встречи с молодой госпожой. Я придержала Сима, который отнюдь не горел желанием вернуться к мойке посуды, и черкнула пару строк Десдре. Я передавала в ее распоряжение все запасы лекарств Форт холда. Окажись ключи от кладовых в руках моей матушки, она вряд ли одобрила эту меру. Внезапно панический страх кольнул меня; впервые я поняла, что леди Пендра так же смертна, как и все остальные. Мои руки со свитком застыли словно парализованные, пока деликатное покашливание Сима не вернуло меня к реальности. Я вымучено улыбнулась слуге. Симу совсем не надо было знать о моих глупых страхах. – Отнеси это в мастерскую целителей и отдай госпоже Десдре в собственные руки. Понял? Только ей, а не первому попавшемуся ученику с цветами их Цеха на шапке! Сим энергично закивал, улыбаясь своей глуповатой улыбкой и шепча нечто успокоительное… Я отправилась к повару, только что получившему от Кампена приказ подготовиться к прибытию гостей – в неопределенном количестве. Фелим выглядел совершенно потерянным, так как обед был уже сварен. – Сделай суп, – велела я, – один из твоих превосходных мясных бульонов, и приготовь холодные закуски. Скажем, дичь с последней охоты – проверь в коптильне, я думаю, она уже готова… Отличное мясное блюдо, особенно приправленные по твоему способу зеленью и корнями. И не забудь сыр! У нас полно сыра. – Да, госпожа… Но на какое количество народа я должен рассчитывать? – Фелим был слишком добросовестным работником, чтобы решить эту проблему самостоятельно. К тому же, ему не раз попадало от матери «за расточительство», и теперь он старался получить самые точные указания – желательно, в письменном виде. – Не волнуйся, Фелим… Я это выясню. Оказывается, Кампен пребывал в уверенности, что все окрестные холдеры ринутся в Форт за его советами, и хотел достойно принять и воодушевить их в дни бедствия. Но переданную барабанами весть слышали все, и я сильно сомневалась, что холдеры рискнут нарушить столь ясное указание о карантине. Могли появиться лишь обитатели ферм, расположенных совсем рядом с Фортом, которые относились к главному холду. Однако большинство этих людей гораздо лучше Кампена знали, что делать в сложившейся ситуации. Мне не хотелось разочаровывать брата. Я вернулся к Фелиму и посоветовала ему увеличить на четверть обычное число едоков, держать наготове котлы с супом и горячим кла, а также дюжину копченых птиц и столько же головок сыра. Проверив запасы вина, я нашла, что уже вскрытых бочек нам хватит в любом случае. Затем я отправилась на второй этаж, где обитали мои тетушки и прочие дальние родственники. Они уже слышали новость и были до крайности возбуждены. Я попросила их подготовить ряд пустующих комнат под лазарет. Вымести сор, протереть пыль и набить соломой чистые мешки для временных коек – не такая тяжелая работа; зато они будут заняты делом, а не досужей болтовней. Я поймала взгляд дядюшки Манчена, и мы оба ухитрились выскользнуть в коридор без свиты кудахтающих старушек. Манчен был старшим среди всех братьев отца, еще оставшихся в живых, и моим любимцем. До неудачного падения со скалы он водил наши охотничьи отряды. Ему было даровано такое понимание бренности людской, такое смирение, соединенное с твердостью и мягким юмором, что я не раз удивлялась, почему моего отца избрали главой холда. На мой взгляд, Манчен подходил для этого гораздо больше. – Я видел, как ты возвращалась от лекарей. Каков же приговор? – Капайма нет… возможно, он стал жертвой болезни. Десдра начала рассказывать целителям о симптомах. Он с сухой усмешкой поднял брови – великолепные, круто изогнутые. – Итак, они не знают, как с этим справиться? Да, малышка? – Я кивнула, и он задумчиво покачал головой. – Пойду загляну в Архивы. Лучше заняться с пергаментами, чем с мешками с сеном. Я хотела что-то возразить, но он понимающе подмигнул мне и удалился. К вечеру у нас собралось больше владетелей малых холдов, чем я предполагала; к ним присоединились мастера некоторых цехов, кроме целителей и арфистов. Угощение было обильным, и они просидели в главном зале всю ночь, обсуждая возможные случайности и способы переброски запасов между холдами в условиях карантина. Я в последний раз наполнила дымящимся кла их кружки и отправилась в свою комнату, где читала старые Записи до тех пор, пока глаза мои не закрылись. Глава 3 Год 1543, двенадцатый день третьего месяца Разбуженная отдаленным грохотом барабана, я вскочила в постели и выбежала в коридор; там его нервная задыхающаяся дробь была слышнее. Ужасные вести! Не успело затихнуть эхо первого послания, как за ним пришло второе, с юга – лорду Рейтошигану срочно требовалась помощь целителей. Значит, дела в Южном Болле обстоят плохо – в такой ранний час барабаны, как правило, молчали. Даже не закрыв дверь своей комнаты, я торопливо натянула брюки, затем – рабочую тунику из толстой шерсти, и подпоясалась ремнем, на котором висело тяжелое кольцо с ключами от кладовых. Я решила надеть тяжелые башмаки – тонкая подошва домашних туфель не спасала от холода каменных полов на нижнем уровне и леденящего прикосновения наружных дорожек. Барабаны ударили опять. Шли сообщения из Телгара, Исты, Айгена, и Южного Болла. Везде требовалась помощь целителей и добровольцев из северных холдов, пока не затронутых эпидемией. Через несколько минут ответили Бенден, Лемос, Битра, Тиллек и Плоскогорье – там уже формировались спасательные отряды. Воистину, дух Перна отличают стойкость, мужество и милосердие, подумала я. На полпути к мастерской целителей, когда я пересекла ближние поля, пришло кодированное сообщение из Телгара: начали умирать всадники, их драконы кончали самоубийством, исчезая в Промежутке. Мимо, направляясь к фермам и загонам для скота, шли люди, и я предприняла героические усилия, чтобы казаться спокойной. Я улыбнулась, кивая головой и шла дальше; мне совсем не хотелось вступать сейчас в разговоры. Однако никто не остановил меня, чтобы узнать новости – я думаю, наши работники чувствовали, что ничего хорошего я сказать не могу. Едва смолкли отзвуки тяжких вестей из Телгара, как заговорила Иста. И там гибли всадники. Не понимаю, почему я решила, что бедствие минует их. Они выглядели столь величественными на своих огромных зверях, столь недосягаемыми для недугов, часто гостивших в холдах, что мысль об их смерти даже не приходила мне в голову. Казалось, даже Нити не способны причинить им вреда, хотя я знала, что это не так – многих всадников и драконов уродовали шрамы. Потом я вспомнила, что. всадники часто посещали Встречи, перебираясь от холда к холду. В последние же дни состоялось целых два праздника – в Руате и Исте; вполне достаточно, чтобы выманить наших защитников из их горных убежищ. Два – и эпидемия началась одновременно в обеих холдах! Как иначе она могла распространиться столь стремительно? Я заторопилась к широкому двору, что пристроился между мастерскими арфистов и целителей. Он был уже полон народа; люди с цветами лекарского Цеха на одежде, седлали верховых животных, вьючили на них тюки с медикаментами. Им предстоял долгий путь. Сверху, со скального карниза, доносилась угрюмая дробь барабанов. Все сообщения в Вейры и холды шли от имени Фортина. Где же мастер Капайм? На крыльце мастерской появилась Десдра. Целительница сбежала вниз по ступеням, туго набитые седельные сумки хлопали ее по плечам, в руках она тащила вьюк. За ней поспешали еще двое. Она выглядела так, словно ни на минуту не сомкнула глаз. Лицо женщины обычно бледное и холодное, раскраснелось от нетерпения и беспокойства, лоб изрезали морщинки. Я перебежала двор, надеясь перемолвиться с ней словом, пока она распределяет поклажу среди своих спутников. – Нет, никаких известий, – услышала я; Десдра обращалась к кому-то из оставшихся. – Эпидемия пойдет своим чередом – с мастером Капаймом или без него. Следите за симптомами, которые я описала и слушайте барабаны, – вот все, что можно посоветовать сейчас. Не посылайте открытых сообщений, пользуйтесь кодом Цеха. – Она обернулась, наблюдая за длинной чередой людей и животных, покидавших двор, и тут я решила привлечь ее внимание. – Целительница Десдра! Ее взгляд переместился на меня; видимо, она не могла вспомнить, кто я и откуда. – Я Нерилка. Если Цеху понадобиться медикаменты, пожалуйста, сообщите мне, – я прижала руку к груди, подчеркивая последние слова. – У нас хватит лекарств, чтобы вылечить половину Перна. – Не стоит беспокоиться, леди Нерилка, – сказала она, пытаясь придать лицу профессиональное бесстрастие. – Речь не об этом. – Мой ответ прозвучал слишком резко, и Десдра удивительно моргнула. – Я знаю все коды… кроме личного шифра мастера арфистов. Но не трудно догадаться, где сейчас Тайрон – на горном перевале, торопится домой. – Глаза женщины широко распахнулись; теперь я полностью завладела ее вниманием. – Когда вам понадобятся лекарства, пошлите в холд ко мне. Или если вам нужна сиделка… Кто-то нетерпеливо окликнул ее, и Десдра, благодарно кивнув, отошла. Затем барабаны начали выстукивать очередной перечень плохих новостей – на этот раз с востока, из Керуна. Я направилась домой, пытаясь осмыслить последнее сообщение. В Керуне умерли уже сотни, и четыре окрестных поселения не отвечали на сигналы главного холда. У внешних ворот Форта до меня донеслись новые звуки. Я подняла голову, узнав трубный рев дракона. Ледяная рука стиснула мое горло. Зачем всадник прилетел в Форт – сейчас, в такое время? Я побежала к крыльцу. Тяжелая дверь была широко распахнута, около нее стоял Кампен с воздетыми от удивления руками. Несколько цеховых мастеров и два-три холдера из ближайших поселений толпились ниже на ступеньках, выпучив глаза на голубого дракона; его крылья распластались по каменным плитам двора. Я подумала, что зверь выглядит несколько поблекшим, затем снова бросила взгляд на крыльцо. По ступенькам, расталкивая холдеров и мастеров, поднимался мой отец. – Объявлен карантин! Смерть гуляет по земле! Вы что, не слышали сообщений? Или вы оглохли? Прочь, прочь! Идите по домам и не высовывайте оттуда носа! Прочь! Убирайтесь! Он толкнул в спину одного из холдеров, потом яростно махнул рукой в сторону верховных животных которых слуги выводили из конюшен. Два мастера чуть не столкнулись лбами, шарахнувшись в сторону и безуспешно пытаясь избежать его цепких пальцев. Через минуту двор был чист, только пыль вздымалась на дороге под быстрыми копытами скакунов. Голубой дракон затрубил снова, словно аккомпанируя испуганному визгу животных и криками людей. Он взмахнул вверх и исчез в Промежутке раньше, чем пролетел над высокой башней Цеха арфистов. Отец повернулся к нам – ко мне, к моему брату и прочим домашним, которые, всполошенные ревом дракона, выскочили встречать его. – Зачем вы собрали народ? Разве никто не слышал предупреждения Капайма? Вы сошли с ума! В Руате люди мрут, как мухи! – Но тогда почему же ты появился здесь, мой господин? – возымел нахальство спросить мой глупый брат Кампен. – Что? Что ты сказал? – Отец навис над ним, словно огнедышащий дракон. Не понимаю, как Кампен не превратился в горстку золы. – Но… но… Ведь мастер Капайм объявил карантин… Отец вскинул голову и, простирая руки ладонями вниз, словно хотел оттолкнуть нас всех подальше, прорычал: – С этой секунды я в карантине – как и вы все! Я затворяюсь у себя, и ни один из вас, – его палец поочередно ткнул в каждого, – близко не подойдет ко мне, пока… – он сделал многозначительную паузу, – пока не пройдет должное время и не выяснится, что я здоров. – Значит, это инфекционная болезнь? Насколько она заразна? – спросила я. Для нас было жизненно важным выяснить такие подробности. – В любом случае я не стану подвергать опасности мою семью! – ответ прозвучал с таким высокомерным благородством, что я чуть не рассмеялась. Ни одна из девочек не осмелилась спросить о матери и старших сестрах. – Все сообщения записывайте и кладите мне перед дверью, – продолжал распоряжаться отец. – Почту будете оставлять в коридоре. Пока все! Резким жестом он велел нам очистить дорогу и вошел в зал, направляясь к внутренней лестнице. Когда вверху затих сердитый топот его башмаков, мы начали нерешительно переглядываться. – Что с матерью? – спросил Мостар; его глаза тревожно блеснули. – Действительно, что же с матерью? – повторила я. – Однако не будем торчать здесь, устраивая спектакль для слуг, – я кивнула головой в сторону дороги, где начали собираться маленькие кучки работников, привлеченных визитом дракона и нашим последующим совещанием на ступенях холда. В едином порыве мы ринулись в зал. Я заметила, что не только мои глаза скользнули к плотно притворенной двери, что вела в покои отца. – Мать знала бы, как защитить нас от заразы, – произнес Галлен; рот его страдальчески кривился. – Я тоже знаю это, она обучила меня. Мое короткое замечание как будто успокоило их. А я… думаю, я уже почувствовала тогда, что мать не вернется. Я отвечала за здоровье семьи, за то, что мы не ударимся в панику и не покажем свой страх людям. – Мы – выносливое племя, Галлен, – мой голос оставался спокойным и ровным. – Ты сам знаешь это. Вспомни, ты не болел ни разу в жизни. – Болел… Сыпным тифом! – Ну, это никого не миновало, – насмешливо заметил Мостра; остальные тоже начали приходить в себя. – Он не должен был нарушать карантин. – Тескин кивнул в сторону отцовской двери. – Нехороший пример для людей! Почему Алессан не задержал его в Руате? Я тоже хотела бы знать это. Однако отец обладал таким напором, что даже люди старше его возрастом предпочитали ему не противоречить. Мне не хотелось думать, что Алессан проявил слабость, даже уступая желаниям гостя из вполне понятой вежливости. Все же карантин есть карантин! Этой ночью я провалилась в беспокойную полудрему, и слишком возбужденная, чтобы глубоко заснуть, встала очень рано. Никто еще не поднялся – ни слуги, ни мои домашние, – и записка, лежавшая перед дверью отца, оставалась нетронутой. Я подняла и прочитала ее. 0, вполне понятно, что он просил оставить у порога запасы еды, вина, и каких-нибудь жаропонижающих лекарств; но он также строго приказал Кампену забрать в холд Анеллу и «ее семью», как он выразился. Как же он мог покинуть мою мать и сестер в зараженном Руате, а потом требовать от своего старшего сына и наследника, чтобы тот позаботился о безопасности его любовницы? И двух детей, прижитых от нее. В действительности, тут не было ничего скандального. Мать просто не обращала внимания на такие вещи; она привыкла за долгие Обороты. Как-то мне довелось подслушать пару фраз из ее болтовни с тетушками. Она сказала, что жизнь становится легче, когда отец дарит внимание не только ей одной. Но Анелла не нравилась мне. Глупая, с вечной приторной улыбкой на губах, прилипчивая, как колючка. Если бы ею не заинтересовался отец, она была бы не менее счастлива в объятиях Мостара; полагаю, она даже мечтала стать его леди. Долгое время я боролась со странным желанием сообщить ей, что у Мостара несколько иные идеалы – хотя младший сын Анеллы вполне мог оказаться произведением моего брата. Упрекнув себя за столь недостойные мысли, я отрезала ножом часть записки, предназначенную Кампену, и сунула ему под дверь. Что ж, по крайней мере мальчик Анеллы обладал всеми фамильными чертами нашего рода. Я спустилась в кухню, предусмотрительно позванивая висевшими на поясе ключами. Повар, его помощники и служанки, потягиваясь и протирая глаза, вылезали из-под своих покрывал. Они встретили меня робкими опасливыми улыбками; я улыбнулась в ответ и перечислила, что следует положить на поднос с завтраком для лорда Толокампа. Кампен поджидал меня в зале, изрядно огорошенный своей частью отцовских распоряжений. – Что же мне делать с этим, Рилл? – он потряс клочком пергамента. Я не могу привести ее в холд при свете дня. Это неприлично! – Воспользуйся входом около ям для огненного камня. Обычно там никого нет. – Все равно, мне это не нравится… Очень не нравится! – Нравится, не нравится… Какое это имеет значение, Кампен? Стараясь избежать его ворчливых смущенных вопросов, я напустила озабоченный вид и отправилась взглянуть на Детскую; ее покои занимали часть этого этажа. Здесь, по крайней мере, был островок безмятежного спокойствия – если не считать писка дюжины младенцев и возни детишек постарше. Девочки занимались вышиванием под присмотром тетушки Лусии и ее помощниц. Из-за царившего тут гвалта тетушка не слышала сигналов барабана, и потому оставалась в счастливом неведении. Детская имела собственную небольшую кухню, так что эту часть холда можно было изолировать полностью, если Форт станет очередной жертвой эпидемии. Я решила прислать сюда побольше продуктов и лекарств. Следующей на очереди была прачечная и кладовая с запасами тканей. Я напомнила тетушке, заведовавшей всем этим хозяйством, что сегодня превосходный день для стирки – солнечный и не слишком холодный. Она была доброй женщиной, но слишком медлительной, и часто откладывала дела, считая, что ее прачки и так трудятся очень много. Я знала, что мать не раз корила ее за это. Мне не хотелось думать, что я присваиваю права матери – пусть даже временно – но чистая льняная ткань могла понадобиться нам в больших количествах. В ткацкой мастерской все было в порядке. Ткачихи прилежно согнулись над своими станками, челноки летали без устали. На одном из станков только что закрепили огромный плотный рулон пряжи – гордость моей матери. Она сама была превосходной мастерицей. Тетушка Сира, следившая за работой, кивнула мне головой с отличавшим ее холодным достоинством. Хотя негромкий рокот станков не мог заглушить барабанную дробь, она не промолвила ни слова о событиях, происходивших в мире. Я позавтракала в маленькой клетушке на первом подземном уровне – рабочей комнатке матери, – как и она, благодарная судьбе за эту возможность уединения. Барабаны продолжали грохотать, подтверждая прием очередных сообщений, затем передавали ужасные новости дальше. Снова и снова я слышала раскатистый грохот, и тяжесть, давившая на сердце, становилась все сильнее. Из Керуна пришли четыре послания; Руат был ближе, но оттуда вестей не поступало. Что с моей матерью и сестрами? Стук в дверь прервал мои грустные мысли; почти с облегчением я услышала, что Кампен ждет меня на первом этаже. Поднимаясь по ступенькам, я сообразила, что брат уже должен был вернуться с Анеллой, и она, видимо, нацелилась на покои для гостей. Эти помещения в конце первого уровня были слишком роскошными для нее; я сама бы засунула эту девку куда-нибудь на пятый этаж. Конечно, не могло быть и речи о том, чтобы поселить ее в комнатах матери, связанных удобным проходом с отцовской спальней; отец находился в карантине, а моя мать пока еще не умерла. Анелла своеобразно восприняла приказ лорда Толокампа насчет «ее семьи». Она заявилась не только с двумя детьми, но притащила свою мать, отца, трех младших братьев и шестерых приживалок. Наружная дверь, выходившая к ямам с огненным камнем, располагалась высоко в скалах; не представляю, как они ухитрились вскарабкаться туда. Я отправила их наверх, предоставив заботам тетушек. Анелла недовольно надула губы, заметив, что комнаты находятся далеко от покоев отца. Однако ни Кампен, ни я не обратили на это внимания – как и на сварливый тон ее матери. Мне показалось, что два брата Анеллы – те, что постарше, – держаться куда скромнее; видимо, они не разделяли дерзких планов своей сестрицы. Хотя она могла и сама присмотреть за детьми, я вызвала няню из Детской и еще одну служанку. Я не собиралась выслушивать потом упреки отца; наш холд должен с честью принимать любого гостя. Но все это было мне не по душе. Затем я спустилась в кухню, чтобы распорядиться насчет обеда. Фелим нуждался только в самых общих указаниях, дальше он все делал сам. Кухня была центром, откуда распространялись все слухи и сплетни. К счастью, никто из работников не понимал языка барабанов, но у них хватало соображения заметить, что сообщения поступают непрерывно. Я подумала, как легко догадаться о смысле посланий. Если вести радостные, барабаны гудели торжествующе, звонко, их туго натянутая кожа пела от удовольствия. Кто же мог упрекнуть меня в том, если сегодня мне казалось, что барабаны плачут? К вечеру руки барабанщиков ослабли, и в передачах начали проскальзывать ошибки. Собрав все силы, я слушала, как они раз за разом повторяют послания из Керуна и Телгара – вопль о помощи, отчаянный призыв отправить целителей на замену тем, кто уже умер, пытаясь справится с болезнью. Я заткнула уши, иначе я не могла уснуть. Но эхо ужасных дневных вестей всю ночь отдавались в моих барабанных перепонках. Глава 4 Год 1543, четырнадцатый день третьего месяца Одна из затычек выскочила, и в это утро мне был ясно слышен грохот барабанов, сообщивших о смерти моей матери и сестер. Я оделась и пошла утешить младших. Лилла, Ния и Мара рыдали, лицо Габина покраснело от усилий сдержать слезы. Он прижался ко мне, голова братишки уткнулась в мое плечо, и я сама заплакала. Я горевала о своих сестрах и о себе самой, не пожелавшей им счастливого пути. Здесь и нашли нас старшие братья – все, кроме Кампена; и этим утром мы позволили себе роскошь предаться горю. Хотела бы я знать, многие ли из нас молились про себя о смерти Толокампа – ведь он обрек на гибель нашу мать и сестер. Когда меня вызвал посланец Десдры, я почти с облегчением покинула залитую слезами комнату. Мы направились в кладовые. Когда мы проходили по главному коридору – не помню, почему я повела его этим путем, вместо того, чтобы сразу спуститься вниз – я услышала громкий голос отца. За поворотом мелькнуло платье Анеллы; на миг она обернулась, и я заметила ликующую ухмылку на ее лице. Меня передернуло от горечи и отвращения. Посыльный, лекарский ученик, тяжело топал за мной, пока мы спускались по спиральной лестнице на нижний уровень. Когда я начала набивать мешок за мешком сушеными травами и корнями, что значились в присланном Десдрой списке, он отчаянно запротестовал, жалуясь, что не сможет дотащить такую гору в мастерскую. Похоже, он был прав, и я крикнула Сима; мой голос, наполнивший гулкие сводчатые переходы, почти не дрожал. Сим моментально возник на пороге с выкаченными от страха глазами, словно он боялся, что забыл сделать что-то важное. Я предложила посыльному не жалеть его спину и пошла к лестнице, ведущей в кухню, чтобы найти еще кого-нибудь в помощь. Там стояла Анелла; высокомерно кивая головой, она подзывала оробевшего Фелима. Я замерла. Стоит мне появиться сейчас в кухне, где эта маленькая дрянь разыгрывает из себя леди холда, как столкновение неминуемо. Тихо отступив назад, я вернулась в кладовую, взвалила на плечо пару мешков и, вслед за Симом и посланцем Десдры, выскользнула во двор. Когда мы добрались до места, мастерская арфистов дрожала от радостных криков. Я не могла представить, чем вызван такой энтузиазм, но он был столь заразительным, что я тоже беспричинно разулыбалась – только потому, что кто-то находил в себе силы радоваться в такое время. Затем счастливый гул распался на отдельные голоса, и я безошибочно узнала сочный баритон мастера Тайрона. – Туман задержал меня в пути, друзья, – голос главного арфиста был четким и ясным, – и охромевший скакун. Я раздобыл нового на ближайшем пастбище и тронулся дальше, когда услышал первое сообщение. Тут мне пришлось забыть про еду и сон; я двигался так быстро, как мог. Я почти загнал бедное животное – придется мне передать свои извинения хозяевам, но попозже, когда кожа на барабанах слегка остынет от нынешних вестей, – чувствовалось, что он улыбается; в ответ раздались слабые смешки. – Были и другие сложности… Откуда мне знать, что кордоны лорда Толокампа уже перекрыли все дороги? – В первый раз я услышала о том, что отец велел выставить охрану. Мастер Тайрон понизил голос почти до шепота: – Теперь скажите, что за лагерь он устроил для лекарей и арфистов, возвращающихся в свои Цеха? Что за глупость? Как можем мы работать, если отсутствует свобода передвижения? Глаза посыльного Десдры с ужасом обратились ко мне при этих резких словах. Я постаралась сохранить спокойствие; не могла же я показать парню, что считаю распоряжения своего родителя нелепыми и бессмысленными. Во всяком случае, не с ним надо было объясняться по этому поводу. В дальнем конце двора появилась Десдра; удивленно приподняв брови, она взглянула на нашу команду, навьюченную мешками. – О леди Нерилка, я не рассчитывала, что ты будешь так щедра… – Возьми все, что я могу дать… пока еще могу. Она ни о чем не спросила меня; видимо, все было понятно. – Я готова прийти к вам и ухаживать за больными, когда понадобится, – сказала я, пока Десдра снимала с моих плеч мешки. – Ты должна заменить свою мать, леди Нерилка, – тихо ответила Десдра; в ее спокойных серых глазах мелькали симпатия и сочувствие. Я подумала, что мои суждения о ней были слишком поспешными; раньше она казалась такой холодной, отстраненной, замкнутой. Но что я могла ей сказать сейчас? Что обстоятельства изменились и она переоценивает мою роль? Видимо, переселение Анеллы было слишком мелким событием, чтобы заинтересовать кого-нибудь в обоих Цехах. – Что с мастером Капаймом? – поспешно спросила я, видя, что Десдра собирается уходить. – Он почти закончил изучение этой болезни, – в ее словах мелькнул горький юмор, – и в поисках средства от нее был на краю смерти. – Глаза женщины блеснули, потом она склонила голову. – Благодарю тебя, леди Нерилка. За время нашей краткой беседы шум, доносившийся из мастерской арфистов, стих, и больше я не могла разобрать ни единой фразы. Повернувшись, я направилась к воротам; Сим вприпрыжку трусил за мной. Бедняга! Я забыла, что его короткие ноги не поспевают за моим широким шагом. – Сим, где этот лагерь, что велел устроить лорд Толокамп? – Я искала любой предлог, чтобы задержаться с возвращением в холд. Мой гнев еще не остыл, обида была слишком свежа, самообладание растаяло, как дым. Слуга ткнул пальцем направо, где главная дорога, что вела на юг мимо рощи деревьев с облетевшей листвой, ныряла в маленькую долину. Я двинулась туда и через несколько минут уже могла разглядеть фигурки стражей, вышагивающих вдоль невидимой границы. – И много ли путников собрано там? Сим кивнул, со страхом уставившись в землю. – Арфисты и лекари… все, которые возвращались в свои мастерские. И несколько бездомных… Они шли к целителям… и среди них есть больные… Что с ними станется, госпожа? Ведь они имеют право на помощь. Да, верно. Даже моя мать была милостивой к этим людям, лишившимся своего холда. – Охранники пропускают кого-нибудь в долину? Сим кивнул: – Но обратно никому нет хода. – Кто у них старший? – Ченг, я слышал. Ну, этого Ченга легко обвести вокруг пальца, если знать, как взяться за дело. Он любил выпить, и стоило ему присосаться к фляге, как ничто не могло оторвать его от горлышка, пока не проглянет дно. Задерживать арфистов и целителей, возвращающихся в свои Цеха? Мой отец был глупцом, перепуганным насмерть глупцом! Но для себя он сделал исключение, вернувшись домой из охваченного эпидемией Руата и подвергнув всех нас смертельной опасности. Ну, все это не означало, что я тоже поглупею. Я знала о своем долге перед Цехами Перна – разве не сам отец наставлял меня? И мы, возможно, сами будем нуждаться в их милосердии – прежде, чем минует это бедствие. Я потолкую с Ченгом… и с Фелимом тоже. Когда я пересекла двор холда, в окне первого этажа появилась чья-то фигура. Отец? Да, это было его окно, и он пристально следил за Симом и мной. Сима, скорее всего, он не отличил бы от любого другого слуги, но узнал ли он меня? Я гордо поднялась по ступенькам и свернула в сторону кухни. Ведь я собиралась поговорить с Фелимом, не так ли? – Что мне делать, леди Нерилка? – начал повар раньше, чем я успела открыть рот. – Она заявилась сюда и начала распоряжаться… и ее приказы не понравились бы леди Пендре… – слезы брызнули из глаз Фелима, он захлюпал носом и начал вытирать щеки фартуком, завязки которого стягивали его объемистую талию. – Она была строгой, леди Пендра, но справедливой… С ней человек мог чувствовать себя спокойно… делай, что положено, и все будет в порядке… – он снова всхлипнул. – Что надо было Анелле? – Она сказала, что станет теперь хозяйкой в холде… И чтобы я приготовил особый бульон для ее детей, потому что у них слабые желудки… и чтобы к каждой еде подавались сладости, особенно для ее родителей… и жаркое – в середине дня и вечером… О, леди Нерилка, это же невозможно! – слезы градом катились по его щекам. – Я должен все это выполнять? Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=119560) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.