Запретная любовь
Карен Робардс


Джастин Брант, граф Уэстон, вынужденный взять на себя опеку осиротевшей Меган Кинкед, привык считать ее всего лишь капризным ребенком, склонным к рискованным шалостям и дерзким проделкам. Но однажды он понял, что девочка выросла и превратилась в чудную красавицу, словно созданную для любви. Напрасно призывал Джастин на помощь силу воли и разум, напрасно взывал к чувству долга – страсть к юной Меган, безумная и пламенная, лишь разгоралась сильнее, сметая все преграды на своем пути…





Карен Робардс

Запретная любовь


Моему мужу Дугу, с любовью, и моей сестре Ли Энн, без чьей помощи я бы не смогла дописать эту книгу.





Глава 1


– Дьявол и преисподняя! – яростно воскликнул Джастин Брант, шестой граф Уэстон. Поток ледяной воды, скатившись с полей его промокшей шляпы, с дьявольской точностью вылился прямо ему за шиворот. Почувствовав, как холодная вода потекла по спине, Джастин со злостью сжал зубы. «Да провались эта чертова кокетка в тартарары!» – подумал граф. Надо только изловить ее – а это непременно произойдет, причем довольно скоро, – и он раз и навсегда отучит ее от непослушания! В этом граф готов был поклясться.

Его кучерский плащ с несколькими капюшонами совсем не подходил для суровой ирландской погоды. Плащ едва прикрывал его сверху, не спасая от ветра и дождя, на что и намека не было, когда Джастин выезжал из Гэлвея. Дождь обрушился на него стремительными потоками с угадываемой непредсказуемостью – как и все ирландское. Не прошло и пяти минут, как граф вымок до нитки. Сверкающих ботфортов – гордости Мэннинга, слуги Джастина, – было не узнать. Джастин ничуть не сомневался, что и мышино-серые штаны, и белоснежный шейный платок также находятся в плачевном состоянии. И во всем виновата эта невыносимая девчонка! Однако Джастин был вынужден напомнить себе, что не стоит так уж проклинать ее: он всегда относился к одежде без педантизма, и Мэннинг частенько ворчал, что вещи хозяина находятся в безобразном состоянии.

Впрочем, беспорядок в одежде еще можно было бы стерпеть, но ведь еще и парный экипаж, изготовленный специально для него и известный каждому уважающему себя джентльмену, был вчера безнадежно испорчен: налетел на огромную выбоину в дороге там, где ее не должно было быть! В результате колесо элегантного экипажа сломалось, поэтому граф был вынужден оставить его – вместе с лошадьми! – в Гэлвее на ремонт. Кляча, которую он сумел взять напрокат, представляла собой настоящий скелет, обтянутый старой кожей. Таких уродцев Джастину в жизни не доводилось видеть! А уж когда эта уродина поплелась по дороге, граф понял, что она еще хуже, чем ему показалось с первого взгляда. С таким же успехом он мог ехать и на корове. Единственным, что хоть как-то утешало Джастина и смягчало его гнев против мисс Меган Кинкед, его подопечной, была уверенность в том, что он не натолкнется ни на кого из своих друзей, которые безжалостно высмеяли бы его, увидев в таком растрепанном виде.

Джастин уже несколько часов ехал в ужасающих условиях. Пока кляча с трудом пробиралась по жидкой грязи, граф думал о том, что едва ли когда-либо в жизни ему было так холодно, мокро и так хотелось есть. Кстати, до побега Меган он был уверен, что прибудет в Маамз-Кросс-Корт – свое ирландское поместье – еще до ленча. Теперь время уже близилось к обеду, но впереди лежало еще пять миль пути – в своем экипаже и с собственными лошадьми он преодолел бы это расстояние минут за пятнадцать. Теперь же на полудохлой кляче ему, чего доброго, придется тащиться еще долгих часов пять.

Одна мысль об этом привела Джастина, и так не отличавшегося спокойным нравом, в ярость. Девица может считать себя счастливицей, если он просто не станет сдерживать себя в выражениях, поймав ее. Хотя ей пару месяцев назад и стукнуло семнадцать и она уже могла считаться настоящей леди, вела себя Меган как распущенный сорванец, поэтому и он будет обращаться с ней как с маленьким хулиганом. Решив, что он может в конце концов как следует отшлепать ее, Джастин даже немного успокоился. Господи, подумать только, сколько раз она выводила его из себя! Но на сей раз ей не отвертеться от наказания, и она в полной мере вкусит последствия своего поведения. Меган поймет, что он совсем не таков, как этот тупоголовый Чарльз Стэнтон, которого она с такой легкостью постоянно обводила вокруг пальца.

За последние восемь месяцев Меган уже третий раз убегала из пансиона – кстати, очень престижного, – куда ему стоило больших трудов пристроить ее, потому что за разного рода провинности Меган весьма вежливо, но настойчиво выставляли уже из нескольких учебных заведений. Но, принимая во внимание слабый пол этого создания и то, что девушка осталась сиротой (а также нежелание без толку нервничать по пустякам), Джастин оставался весьма терпим к ее выходкам. Но эта! Девица нанесла ему последний удар! Когда вечером граф вернулся из «Уайтса», управляющий Эймс сразу же сообщил ему, что во время его отсутствия произошло нечто ужасное: его воспитанницу, кажется, похитили цыгане. Встревожившись (хотя и усомнившись в достоверности сообщения), граф сразу же отправился в Бат, в пансион для благородных девиц мисс Чевингтон, где, проведя быстрый опрос, он, как и следовало ожидать, выяснил, что вся история о похищении не более чем выдумка.

Девчонка вбила себе в голову, что непременно должна еще раз сбежать из пансиона. Ей удалось уговорить цыган, проезжавших мимо, взять ее с собой. Можно не сомневаться, подумал Джастин, что теперь-то бедняги сожалеют о содеянном, его воспитанница сумеет убедить любого в чем угодно. Успокоив впавшую в истерику мисс Чевингтон, которая уверяла, что не хочет больше иметь никакого дела с мисс Кинкед – воспитанница она графа или нет! – Джастин устремился вслед за цыганами. После дня пути граф нагнал их, но, увы, Меган уже сбежала и от них, видимо, успела убедиться, что кочевая цыганская жизнь вовсе не такова, как она себе представляла. Джастин и встревожился, и рассердился (поначалу самую малость): ведь его воспитанница подвергалась риску, путешествуя в одиночку по опасным дорогам. Но чем дольше длились поиски, тем более крепчал его гнев.

Он догадался, что путь Меган лежал в Ирландию и наверняка она с легкостью приняла предложение какого-то любезного незнакомца подвезти ее. Хорошо хотя бы, что ей в голову не пришло заметать следы! Где бы граф ни оказывался, все, начиная от хозяек постоялых дворов и кончая добродушными фермершами, помнили «очаровательную маленькую мисс», такую вежливую и милую, которая путешествует без сопровождающих, и показывали графу, куда она направилась. Джастин считал, что она должна догадаться о том, что кто-то пустится за ней в погоню, но, видимо, она не считала нужным прятаться от погони, и лишь по одной причине: это ее ничуть не волновало. Подумав об этом, граф заскрежетал зубами от злости. Прежде ликвидировать последствия шалостей маленькой ведьмы всегда отправлялся Чарльз Стэнтон. Можно не сомневаться: паршивка и на этот раз ждет, что секретарь графа приедет за ней, чтобы отвезти назад в пансион, как он уже дважды делал. Но нет, на сей раз все будет иначе! Настало время преподать ей урок, который она надолго запомнит.

Признаться, девчонка раздражала его с того самого дня, когда Ричард, безвольный младший брат графа, двенадцать лет назад утонул вместе с Мойрой, на которой имел глупость жениться. Они пошли на дно, как и судно, перевозившее их из Ливерпуля в Дублин. Мойра была на несколько лет старше Ричарда. Ирландская крестьянка, она, по ее словам, зарабатывала пением, выступая в сомнительных заведениях Дублина, до тех пор, пока не подцепила слабохарактерного Ричарда. Меньше чем за год они просадили внушительное состояние Ричарда. Ко дню их гибели они жили на щедроты Джасти-на в Маамз-Кросс-Корте, удаленном от игорных заведений, в которых так любила бывать Мойра и которые, по сути, стали причиной разорения Ричарда. Когда Ричарда не стало, Джастин, к большому удивлению, узнал о существовании ребенка – пятилетней девочки, очевидно, дочери Мойры от какого-то предыдущего брака. Во всяком случае, Джастин решил, что был предыдущий брак, потому что даже мысль о том, что девочка появилась на свет неизвестно от кого, была ненавистна графу. Ведь Ричард никак не мог быть отцом ребенка – с Мойрой они провели вместе меньше двух лет. Но, как ни крути, девочка существовала и жила в Маамз-Кросс-Корте, и вот теперь он, Джастин Брант, стал ее опекуном. Конечно, он мог бы и отказаться от такой «чести», и никто не осудил бы графа за это, скорее его поступок бы одобрили: мало того что никто ничего не знал о родных девочки, она, ко всему прочему, даже не состояла в родстве с Брантами.

Но как бы то ни было, Джастин всегда очень серьезно относился к своим обязанностям, а эта девочка как раз вошла в их число. Поэтому, проклиная себя за дурацкую щепетильность, граф отправился в Ирландию, чтобы самому взглянуть на маленькую виновницу его новых забот. Признаться, он был приятно удивлен. Малышка оказалась очаровательным хрупким существом – пышная копна спутавшихся черных волос, фиалковые глаза… А белая, словно фарфоровая кожа, казалось, просто опровергает всякую мысль о недостойном появлении девочки на свет. Заляпанный пятнами фартук был косо повязан на ее хрупкой фигурке, прелестное личико чем-то вымазано, но все это такие милые и легко исправимые недостатки. Внимательно оглядев ребенка и поразившись ее холодному оценивающему взгляду, граф велел миссис Донован, экономке, умыть девочку, которая тем временем показывала доброй женщине язык. Джастин едва не рассмеялся, когда возмущенная миссис Донован попыталась вывести малышку из комнаты. А потом, когда девочка подбежала к нему и обхватила его за колени, ища защиты от экономки, которая все пыталась увести ее, граф даже расчувствовался. Наконец, решив, что ребенок немного успокоился, Джастин оторвал цепкие ручки от своих ног. В ответ малышка впилась перламутровыми зубками ему в бедро, на котором и по сей день оставался небольшой шрам в форме полумесяца.

Более мудрый человек тут же отказался бы от одной мысли возиться с диковатой сироткой. Но Джастин, которому в ту пору было всего двадцать четыре года, не знал, что не все в жизни ему по плечу. Он твердо задумал сделать из дикарки настоящую леди, даже если это будет стоить ему жизни. И все последующие годы Джастин посвятил этому. Но если на сей раз его и не хватит апоплексический удар, то уж воспаление легких ему обеспечено. И еще он вынужден был признать: она каждый раз обходила его. Несмотря на все усилия, на огромные суммы денег, которые он потратил на ее образование и воспитание, его трудная подопечная, казалось, твердо решила идти по манящему ее пути порока.

Джастин вынужден был признать, что некоторая доля вины за это лежит и на нем. Он был слишком занят собой и не уделял девочке должного внимания. По сути, он и встречался-то с ней всего раза по два в год, причем встречи эти длились не больше десяти минут. А все заботы о воспитании он возложил на плечи многострадального Стэнтона да на многочисленные учебные заведения, в которых ей приходилось учиться. В последние два года он вообще не видел Меган. Вспомнив об этом, граф испытал легкий укор совести, но тут же подумал в оправдание себе, что был действительно слишком занят. Как пэр Англии, Джастин много занимался государственными делами – куда более важными, разумеется, чем какая-то там девчонка, которая даже не являлась его дочерью.

Бесполезно было надеяться, что Алисия, его жена, стала бы заботиться о Меган. Алисия вообще ни о ком не заботилась с того самого дня, когда пятнадцать лет назад, к своему великому удовольствию, получила титул графини Уэстон. Честно говоря, граф сомневался, что за последние двенадцать лет провел с женой больше времени, чем с воспитанницей. Обеим женщинам, правда, по разным причинам, не нашлось места в его жизни. Тетушка Софронсия, которую граф очень любил, дала ему понять, что будет вести себя корректно с Меган, если им доведется встретиться на людях, но не более того. С точки зрения этой леди, Джастин поступил опрометчиво с Меган, позволив девочке подняться на столь высокую ступень в обществе, чего не давало ей ее происхождение. Гетушка часто повторяла, что леди не становятся, а рождаются, добавляя при этом, что воспитывать и обучать Меган – то же самое, что стричь дворнягу под пуделя.

На Джастина произвело большое впечатление сообщение Стэнтона (скрывавшего свою симпатию к Меган) о том, что девушка скоро выйдет из пансиона. Как молодая леди, достигшая семнадцати лет, и как воспитанница графа Уэстона она должна будет выходить в свет. От одной мысли об этом Джастину становилось не по себе. Он не испытывал желания выезжать в свет с самонадеянной, непослушной и невоспитанной девицей, которая, конечно же, приведет в негодование весь Лондон. И даже знакомые дамы ему не помогут. Что ж, пусть так. Последняя выходка маленькой негодницы так разъярила графа, что он твердо решил: уж на этот раз он заставит ее слушаться.

В животе у Джастина громко заурчало. Оторвавшись от невеселых размышлений, граф вспомнил о своем нынешнем жалком состоянии. Он был до того голоден, что, казалось, готов съесть захудалую клячу, которая несла его вперед. Ему нелегко было усмирить свое холеное, хорошо развитое – высотой в шесть футов два дюйма – тело. За весь день у графа в желудке побывали лишь кружка эля да холодная ячменная лепешка. Поэтому неудивительно, что чрево его протестует! К тому же с каждой минутой становилось все холоднее. Правда, промокнуть больше было уже невозможно, но дождь, похоже, и не собирался утихать.

К тому времени, когда Джастин оказался у подъема, ведущего к Маамэ-Кросс-Корту, уже порядком стемнело. Луна не светила, поэтому стояла кромешная тьма, но граф отлично знал дорогу, риска свалиться в одно из многочисленных здешних болот у него не было. Подъехав ближе к дому, Джастин пришел в изумление – во всех окнах горел свет. Неужто Стэнтону удалось каким-то образом сообщить о его приезде и теперь слуги торопливо готовятся к приезду хозяина?

Как ни странно, в конюшне никого не оказалось, так что никто даже не взял у него лошади. Раздраженный, Джастин сам расседлал клячу и дал ей торбу с овсом. Господи, как же ему хотелось есть! Пробираясь в потемках к дому, граф думал, что проучить, пожалуй, стоит не только Меган. Во всяком случае, кто бы там ни отвечал за порядок в конюшне, завтра он пожалеет о своей халатности.

Подойдя к лестнице, ведущей к передней двери трехэтажного особняка, Джастин с удивлением услышал музыку. Ирландскую музыку. Печальную. Примитивную. Заунывную.

Как только граф вошел в дом, музыка стала громче. В холле было пусто, даже Донована, управляющего, не оказалось поблизости. Джастин побрел по длинному коридору к голубому салону, откуда доносились звуки музыки. Несмотря на гулкие шаги и раздраженное шлепанье мокрыми перчатками по бедрам, никто не вышел ему навстречу.

Джастин отворил дверь. То, что предстало его взору, заставило графа замереть на месте. От изумления он лишился дара речи; он не верил своим глазам! Донован побагровел, его длинные волосы тряслись с таким же возмущением, как голова и фалды черного камзола. Толстушка жена управляющего хохотала – без сомнения, она была пьяна. Навеселе, похоже, были и все остальные – человек тридцать собравшихся в салоне. Все танцевали безумный ирландский танец, пристукивая ногами и хлопая в ладоши. Кучка каких-то замызганных музыкантишек играла со всем мыслимым усердием, на какое только была способна. Ковер ручной работы скатали в рулон, элегантная мебель была, видимо, в спешке кое-как распихана по углам, чтобы расчистить середину комнаты для танцев.

Никем не замеченный, Джастин прислонился к стене, сложив на груди руки и наблюдая за происходящим. На его губах играла сардоническая усмешка – граф представлял, как изменятся физиономии слуг, когда они обратят внимание на его присутствие.

Музыканты заиграли громче. На середину дубового паркета выдвинули круглый стол – великолепный восточный стол из тиса с мраморной инкрустацией, а потом подняли на него какую-то девушку.

– За нашу почетную гостью! – раздался возглас Донована, сопровождаемый громкими криками «ура!».

Женщина – тоненькая, но с соблазнительными выпуклостями – рассмеялась и отвесила благодарный поклон.

По знаку Донована музыканты заиграли ирландский рил[1 - Рил – хоровод. – Здесь и далее примеч. пер.].

– Подарите нам танец, мисси!

Просьба Донована была поддержана хором голосов. Девушка, стоявшая на столе, приподняла подол голубого платья и заткнула его за пояс, показав всем пышные нижние юбки и стройные ножки в белых чулках.

Сбросив туфельки на высоких каблучках, она кокетливо повела плечами. Джастин одобрительно заулыбался. Все еще не замеченный слугами, он не без удовольствия поглядывал на красивые ножки, мелькавшие в кружевных оборках нижних юбок.

От быстрых движений убранные в прическу длинные волосы плясуньи – цвета воронова крыла – рассыпались по плечам. Джастин нахмурился. Что-то шевельнулось в его памяти. И тут она посмотрела на него. Граф увидел волевой подбородок, смеющиеся розовые губы, маленький, чуть вздернутый носик… И кожа… Кожа была белой-белой, как подвенечное платье девственницы. А потом взгляды их встретились, и Джастин заметил, что глаза у нее фиолетовые, как анютины глазки. Прямые черные брови… Необычайно густые ресницы… Но вот она заметила его, глаза расширились и стали огромными, как блюдца. Джастин был поражен. Резко выпрямившись, он отошел от двери, а его воспитанница – его воспитанница! – остановилась и застыла на месте с грацией марионетки, у которой отрезали поддерживающие ее веревочки.

– Немедленно слезай! – взревел граф, направляясь к девушке. Не дай Бог она еще больше откроет свои ноги.

Не дожидаясь его помощи, Меган соскочила со стола и обежала его, прежде чем повернуться к разгневанному опекуну. Музыка мгновенно стихла. Глядя горящим взором на бесстыдницу, Джастин чувствовал на себе полные ужаса взгляды нескольких десятков пар глаз. В салоне повисла гнетущая тишина. Открыв было рот, чтобы язвительно поблагодарить Меган за выступление, Джастин тут же закрыл его, решив повременить с обвинениями. Впрочем, судя по выражению ее лица, девушка не разделяла его чувств.

– Поговорим в библиотеке через час! – процедил Джастин сквозь зубы.

Меган ничего не ответила, лишь упрямо вздернула подбородок.

Едва сдерживаясь, граф повернулся на каблуках к замершим от страха слугам.

– М… милорд! – запинаясь, пробормотал Донован, спеша к господину. Миссис Донован, закусив нижнюю губу, поспешила вслед за мужем. Прочие слуги с надеждой поглядывали на управляющего и его супругу, но у всех был такой вид, словно они хотели оказаться невидимыми. – Мы… мы не ждали вас, милорд…

– В этом я не сомневаюсь, – бросил Джастин.

– Милорд… Мы… Я… – Донован никак не мог найти слов, чтобы объяснить необъяснимое.

Джастин перебил его.

– Чтобы ванна была готова через десять минут, – заявил он своему вспотевшему от ужаса управляющему таким тоном, что все замерли. – А минут через двадцать после ванны я буду обедать. – Граф перевел взгляд с Донована на его несчастную жену. – А что до остальных… – Хозяин поочередно посмотрел на всех присутствующих. – С остальными у меня разговор будет завтра. Со всеми! А сейчас ступайте заниматься своими делами!

– Слушаюсь, милорд! – прошептал Донован.

Не желая больше слушать его бормотание, граф резко повернулся и вышел из салона.

Ванна оказалась готова с головокружительной быстротой, особенно если принять во внимание, что дело происходило в Ирландии. Донован, отдуваясь, сам таскал ведра с горячей водой. (Можно было не сомневаться, что остальные слуги тряслись от страха в кухне, опасаясь попасться хозяину на глаза.) Когда фарфоровая ванна, доходящая графу до бедер, была наполнена водой, он стянул с себя мокрую одежду, а затем уселся на край гигантской кровати, которая служила многим поколениям графов Уэстон.

– Помоги мне, пожалуйста, – обратился Джастин к Доновану, кивнув на свои сапоги.

Управляющий со всех ног бросился на помощь хозяину.

– Вы разве без слуги приехали, милорд? – осмелился спросить Донован.

Джастин сурово посмотрел на него.

– Да, – коротко бросил он, вытягивая ногу.

Донован промолчал, услышав лаконичный ответ хозяина. Ухватившись руками за сапог, он подставил свой увесистый зад, чтобы граф мог упереться в него другой ногой. Джастин так и сделал, но снять мокрый сапог оказалось нелегко. Когда наконец дело было сделано, Донован решился завести разговор.

– Милорд, – начал он, оборачиваясь к хозяину, мрачный взгляд которого не побуждал к дальнейшей беседе. – Милорд, – упрямо продолжал управляющий, – я хотел бы объясниться.

– А ты полагаешь, что есть объяснения? Я был бы рад согласиться с тобой.

– Ну да, милорд, разумеется, есть! Как же! Видите ли, у мисси был день рождения, и мы…

– День рождения мисси? – опять перебил его граф. – Какой еще мисси? Одной из кухарок?

Донован вновь обернулся к господину. Глаза его были полны удивления.

– Да нет же, милорд! Мисс Меган! Вашей воспитанницы! – добавил он обиженным тоном, будто граф забыл о существовании девушки. – Нам просто хотелось отпраздновать ее день рождения! Он ведь не каждый день бывает у человека, не так ли, милорд? Бедняжка Меган! Она же сиротка, милорд, ни папы, ни мамы у нее нет! Не то чтобы вы не заботились о ней, милорд, – торопливо добавил управляющий, решившись бросить еще один взгляд на хозяина. – Но вы же такой занятой джентльмен, милорд, и у вас нет времени заниматься какими-то там днями рождения…

Джастин холодно остановил его:

– К твоему сведению, Донован, моя воспитанница, мисс Меган, получила от меня весьма щедрый подарок по случаю своего дня рождения, который был три месяца назад. И если она сказала, что день рождения ее сегодня, то просто надула вас, так-то вот.

Донован оторопел.

– Ох нет, милорд! Не хотите же вы сказать, что…

– Да, Донован! Именно это я и хочу сказать и еще добавить при этом, что завтра у меня со всеми будет серьезный разговор. А теперь я буду благодарен тебе, если ты разведешь огонь в камине и займешься моими вещами, а меня самого оставишь в покое. Да, и не забудь принести еду. Я голоден! А с тобой мы поговорим завтра, – повторил он, заметив, что на лице управляющего появилось облегчение, когда он заговорил более мягким тоном. По сути, граф уже был готов принять объяснение управляющего, но не хотел, чтобы слуги слишком рано узнали об этом. Секрет управления поместьем, в котором он бывал от силы недели две в год, граф видел в страхе или, если хотите, в благоговении слуг перед ним.

– Да, милорд, – пробормотал Донован, опускаясь на колени перед очагом.

Джастин тяжело вздохнул: больше всего ему хотелось оказаться в своем лондонском доме. Вечно что-то случается в этой Ирландии! Донован закашлялся, стараясь раздуть пламя в камине. Вскоре от поленьев пошел едкий дым. Джастин снова вздохнул и, несмотря на дождливую погоду, велел управляющему открыть одно из узких высоких окон. Уж лучше подхватить простуду, чем умереть от удушья. Наконец Донован ушел, и Джастин забрался в ванну.

Оказаться в горячей воде было настоящим блаженством. Джастин откинулся на закругленный край ванны, чувствуя, что постепенно успокаивается. Правда, ванна была маловата для него, так что колени графа высовывались из воды, но даже это не рассердило его. Взяв кусок мыла, он принялся намыливать руки и грудь. Внезапно ему вспомнились перепуганные физиономии слуг. Неожиданно для себя Джастин ухмыльнулся. Весь этот эпизод можно было бы счесть весьма забавным, если бы не развязное поведение его воспитанницы, демонстрирующей всем свои ноги. Подумать только, женщина из его семьи посмела так поступить! Леди! Это было ужасно! Если только в свете прослышат об этом, скандала не миновать. Да, ей слишком многое дозволялось. Она должна узнать наконец, что он умеет управляться и с розгами.

Что и говорить, слуги не имели права так распоясываться, но в конце концов это же не их вина. Им самим и в голову бы не пришло так вести себя. Можно не сомневаться: в эту безумную затею их втянула маленькая ведьмочка, его воспитанница, и она за это ответит полной мерой.

Вот когда они встретятся в библиотеке, он выскажет ей все, что думает по этому поводу, и ее попка отведает его хлыста. Возможно, хотя бы это заставит ее вести себя, как подобает настоящей леди.

От размышлений Джастина оторвал стук в дверь.

– Заходи! – крикнул граф, подумав, что это Донован принес ему поднос с ужином.

Так оно и было. Донован поставил поднос на туалетный столик, стоявший возле кровати. Движения управляющего были такими вкрадчивыми, словно он боялся даже шорохом вызвать новый приступ гнева своего господина. Джастин едва сдерживался, чтобы не сказать Доновану, что вообще-то не держит на слуг зла и не считает их виновными в недавнем происшествии. Но, взвесив все, граф все же решил подождать до утра, чтобы за ночь слуги хорошенько обдумали свое поведение.

Бросив несколько несчастных взглядов на господина, Донован на цыпочках вышел из комнаты. Джастин, тщательно вымывшись, снова с наслаждением откинулся на край ванны, блаженно прикрыв глаза.

Через несколько мгновений он услышал, что дверь вновь отворилась. «Донован», – мысленно заключил граф, не считая нужным даже взглянуть на управляющего. Наверняка тот просто что-нибудь забыл или пришел еще раз извиниться перед ним. Дверь закрылась, и до Джастина донесся звук тихих шагов по ковру. Надо сказать, старания этого человека двигаться потише раздражали графа даже больше, чем шум.

– Донован… – проговорил Джастин, устало открывая глаза.

Увиденное заставило его резко выпрямиться, отчего часть воды с шумом выплеснулась из ванны. Он почувствовал, что краска заливает его лицо и шею – от негодования, злости и… – черт побери! – от смущения. Потому что вместо Донована он увидел Меган – ее фиолетовые глаза внимательно смотрели на него. Очень красивые, надо признаться, глаза, но какие-то… недобрые.




Глава 2


– Я хочу поговорить с тобой!

Она стояла у кровати, сложив на груди руки, всего в каких-нибудь пяти футах от него. Голос ее звучал довольно враждебно, но все же тон ее свидетельствовал о показной уверенности. Было заметно, что она растеряна. Меган еще не доводилось видеть голого мужчину, поэтому она, к собственному удивлению, смутилась. Но, зайдя так далеко, девушка твердо решила не сдаваться и сказать все, что намеревалась. Вот только такого поворота событий она не ожидала. Поэтому ей надо было держаться – не покраснеть от стыда, не убежать из спальни да и вообще не сделать ничего такого, что сделала бы на ее месте любая девушка, увидевшая своего воспитателя нагим.

Сам же воспитатель, оторопев, глазел на Меган. Она же с некоторым удивлением увидела, что граф гораздо привлекательнее и… моложе, чем ей казалось. И вдруг она поняла, что на его смуглом лице написано смущение. Стало быть, он – так же, как и она, – чувствует себя неловко! Меган немного успокоилась. Так, может, идея поймать льва в его логове вовсе не так уж плоха? Девушка решилась на это только потому, что испытывала перед слугами чувство вины: ведь это она уговорила их устроить праздник. Ей очень хотелось повеселиться, потому что до этого праздников в ее жизни не было. И что в этом плохого? К тому же кто мог ожидать, что этот невыносимый граф, воспитатель, бросится на ее поиски и собственной персоной заявится в дом в самый разгар невинного веселья?

– Могу я узнать, что ты здесь делаешь? – справившись со смущением, заговорил граф ледяным тоном.

Меган продолжала пристально смотреть на Джастина, не обращая больше внимания на его наготу. Больше того, ей вдруг пришло в голову, что, возможно, она случайно выбрала наиболее подходящий момент для беседы. Граф явно чувствовал себя не в своей тарелке, так что ей легче будет справиться с его возмущением.

– Я же сказала, что хочу поговорить с тобой, – подчеркнуто небрежным тоном проговорила девушка, усаживаясь на край кровати. Ее глаза невольно скользили по его мощному торсу. У Джастина были широкие плечи, под загорелой кожей переливались развитые мускулы. А она-то считала его стариком! Но вид у него был весьма забавный: граф, скрючившись, едва помещался в крохотной ванне, его побагровевшее лицо было покрыто двухдневной черной щетиной. Глаза редкого золотистого оттенка смотрели на нее с удивлением, правда, потом во взгляде проступила суровость.

– Ты окажешь мне любезность, если немедленно выйдешь отсюда и дождешься меня в библиотеке, как я и просил! – Ледяной тон Джастина как-то не вязался с почти ласковым блеском в его глазах.

Девушка задумчиво смотрела на него, и ей вдруг пришло в голову, что сильные и храбрые мужчины небось трясутся от страха и спешат выполнять приказания графа, когда он разговаривает с ними таким тоном. Что ж, похоже, ее опекуну придется понять, что она сделана из более прочного материала. Раз уж она что-то задумала, то доведет дело до конца, вот так-то!

– Но у меня нет ни малейшего желания оказывать вам любезность, граф, – заметила Меган, встретив разъяренный взгляд графа.

Поначалу у Джастина был такой вид, будто он просто не верит своим ушам, но потом он вцепился в край ванны с такой яростью, что Меган на мгновение испугалась, а вдруг опекун встанет из ванны и силой выставит ее вон. Однако она тут же подумала, что граф, пожалуй, не решится посягнуть на ее скромность, а стало быть, останется ее пленником и не посмеет даже шевельнуться, как будто она связала ему ноги и руки веревкой.

– Ты понимаешь ли, несносная девчонка, что значит – явиться в спальню джентльмена?! – сурово вопросил он.

Склонив, как птичка, головку набок, девушка задумалась. Он был разъярен и опасен, и Меган, так ему казалось, должна трястись от страха. Но ведь он, в конце концов, заменил ей отца, и ему должно подчиняться. Только вот… страха не было.

– Разумеется, нет, милорд. Я ведь хорошо воспитанная молодая леди, поэтому, конечно, даже в толк не возьму, что это такое, – смиренно ответила Меган. На щеках ее заиграли ямочки.

Она заметила, что ее ответ удивил графа, потому что в его глазах через мгновение заиграли искорки смеха. Но потом его губы угрожающе сжались: он явно собирался напомнить Меган, что она его воспитанница, а не просто озорная девчонка.

– Будь я на вашем месте, мисс, я бы немедленно убрался из комнаты, – ледяным тоном заявил граф. – Обещаю, что ты сильно пожалеешь, если не сделаешь этого тотчас же.

В его голосе прозвучала явная угроза, и Меган вызывающе вздернула подбородок.

– То есть я должна почувствовать раскаяние, не так ли? – осведомилась она. – Но я еще не сказала того, ради чего пришла сюда.

– Так говори, черт побери! – взревел Джастин. Его терпение было на исходе.

Граф кипел от ярости, его взгляд метал молнии. Колени графа торчали из воды, и Меган мысленно отметила, что они крупные, мускулистые, да к тому же покрыты густой черной порослью. Его грудь тоже курчавилась волосами, но темные волосы на груди явно были гораздо мягче, чем на ногах. Густая черная шевелюра – чуть-чуть светлее ее собственных волос – украшала его голову. Но жесткие волосы опекуна были скорее волнистыми, чем кудрявыми. В это мгновение капли воды сверкали на них, как бриллианты.

– Ну-у?! – рявкнул он.

Меган едва не подпрыгнула на месте от неожиданности: она поняла, что граф ждет, когда она наконец объяснит, что же привело ее к нему в спальню.

– Я не хочу, чтобы ты ругал Донована и миссис Донован да и вообще всех слуг за то, что случилось. Это моя вина. – Вспомнив о цели своего прихода, девушка опять заговорила смело, даже задиристо.

– Ага, ты не желаешь, чтобы я ругал собственных слуг? – сардонически ухмыльнулся граф. – Уверен, что ты даже простишь меня, если я чего не понял. А ты не считаешь, что я должен тут же отреагировать на твои слова?

Меган сердито посмотрела на опекуна, но, вспомнив испуганные лица слуг, которых она оставила на кухне, решила сделать еще одну попытку. Не могла же она допустить, чтобы они потеряли работу лишь потому, что были так добры к ней! Куда им деваться?

– Я сказала Доновану, что у меня день рождения, – призналась девушка. – И спросила его, нельзя ли отпраздновать его здесь… Мне ведь никогда… никогда не отмечали день рождения…

Девушка не заметила, что в ее голосе зазвучала печаль, и это тронуло Джастина. Он даже почувствовал укор совести, вспомнив свой официальный подарок на день рождения Меган: пару жемчужных серег, выбранных Стэнтоном и отправленных им же девушке в пансион. Все честь по чести, но ведь действительно совершенно бездушно.

Не слыша ответа хмурого графа, девушка с трудом сглотнула комок в горле. Ну не может же он учинить разгон слугам, многие из которых исправно служили ему долгие годы?

– Ты не должен обвинять в этом их! – в отчаянии воскликнула она.

Глаза их встретились, губы Джастина сжались.

– Я хочу, чтобы ты кое-что запомнила навсегда, – заявил Джастин. – Тебе не следует говорить мне, что я что-то должен или не должен делать. Я буду поступать так, как считаю нужным, а ты будешь мне подчиняться. Это ты должна знать!

Глаза девушки загорелись.

– А остальное, – продолжал Джастин, – я скажу тебе в более приемлемой обстановке. А теперь немедленно убирайся отсюда!

Граф сердился все сильнее, и было отчего: вода в ванне становилась все холоднее, ужин остывал, грозя нанести его организму серьезный урон. Похоже, ее ничуть не смущала его нагота, едва скрытая мыльной водой. А ему-то всегда казалось, что молодая леди должна попросту хлопнуться в обморок, увидев голого мужчину. Подумав об этом, Джастин пришел к выводу, что воспитанница не стесняется его либо потому, что ей уже доводилось видеть кавалеров в таком виде, либо потому, что она вообще весьма необычная молодая особа. Во всяком случае, очевидно, впереди у него немало проблем.

– Ты даже не хочешь слушать меня, не так ли?! – горячо вскричала девушка. – Ты никогда меня не слушал! Думаешь только о том, как раздавать приказания направо-налево!

И вдруг, к ужасу Джастина, Меган упала на кровать и разразилась горькими рыданиями.

– Послушай… ради Бога, – пробормотал граф, в смущении глядя на воспитанницу.

Меган продолжала плакать, ее хрупкие плечи вздрагивали от рыданий. Джастин, кряхтя, выбрался из ванны и натянул прямо на мокрое тело халат. Потом, не обращая внимания на расплескавшуюся по полу воду, подошел к кровати.

– Меган, – пробормотал Джастин, протягивая руку, чтобы погладить девушку, – не стоит так убиваться, я не собираюсь наказывать слуг.

Не обращая внимания на его замечание, девушка продолжала плакать так горько, словно ее сердце готово было разорваться от горя. Джастин вздохнул, чувствуя себя настоящим чудовищем. Черт побери, он и пальцем не дотронулся до нее, а она тут рыдает как помешанная.

– Меган, – проговорил он более уверенным тоном, – ну довольно. Перестань плакать.

Но девушка никак не унималась, и тогда граф перевернул ее на спину.

– Отстань от меня! – завопила она, усаживаясь. – Я не плачу! Я никогда не плачу! – Рыдания мешали ей говорить, слезы, ручьем текущие из глаз, заливали нежные щеки. А ее глаза походили на влажные, вымокшие под дождем фиалки. Глядя на дрожащие розовые губы воспитанницы, Джастин даже испытал нечто вроде раскаяния.

– Я вижу, – серьезным тоном проговорил он, едва сдерживая улыбку.

Меган снизу вверх поглядела на него, похоже, и не собираясь успокаиваться.

– Не смей смеяться надо мной! – У нее был такой разъяренный вид, что граф удивился.

И вдруг, яростно сжав губы, девушка бросилась на опекуна с кулаками, щиплясь и царапаясь, как дикая кошка. Правда, Джастину удалось без труда ухватить ее за руки и держать на расстоянии от себя – так, чтобы она не могла дотянуться до него.

– Успокойся же, – проворчал он, пораженный той силой, с какой она пыталась вырваться от него.

Осознав, что ей не справиться с могучей хваткой Джастина, девушка постепенно утихомирилась. Откинув голову назад, она смотрела на графа, который продолжал держать ее за запястья.

– Пусти меня! – закричала она, сверкая глазами.

Джастин с интересом наблюдал за тем, как фиалковые глаза становились темнее при каждой вспышке гнева. Но надо признать, эти глаза были прекрасны.

– Я ненавижу тебя! – добавила она, и слезы вновь потекли по ее щекам.

– Господи! – выдохнул Джастин. Битва еще не началась, а он уже устал от нее. Он толком не понимал, чем вызван этот потоп, впрочем, это даже не имело значения. Какой бы ни была причина, все равно сцена была невыносима. Поморщившись, Джастин взял девушку на руки, как берут маленьких детей, и, прижимая к себе, отнес к одному из кресел, стоявших у камина. Усевшись, он усадил девушку на колени, успокаивающе похлопывая ее по спине. Та не сопротивлялась. Вообще, кажется, она была не против вот так замереть у него в объятиях, спрятав лицо на груди.

– Ну-ну, успокойся, – говорил он, поглаживая ее шелковистые волосы. – Все хорошо, поверь мне.

В ответ на ласку Меган обвила его шею руками и крепко прижалась к нему. Она продолжала всхлипывать, и ее горячие влажные губы то и дело касались кожи на его груди. Джастину стало немного не по себе, ведь не ребенка же, в конце концов, он держит на коленях, но тут же подума\, что воспитанница относится к нему как к отцу, поэтому и считает, что он должен утешать и гладить ее, когда ей плохо. Поэтому граф продолжал успокаивать Меган, нашептывал ей на ушко слова утешения, пока она не отпустила его шею и не замерла у него на коленях.

– Прости, пожалуйста, – наконец проговорила она, выпрямляясь и задумчиво глядя на Джастина.

А он вдруг почувствовал, что улыбается ей. К собственному удивлению, он вдруг понял, что девушка очень приятна ему; у него возникло к ней какое-то новое чувство, словно он дядюшка, а она – его родная любимая племянница.

– Я правда никогда не плачу, – продолжала Меган, опуская глаза, обрамленные пушистыми ресницами. Джастин заметил, что на ее щеках появился стыдливый румянец. А потом, грустно улыбнувшись, девушка добавила: – Обычно не плачу. – Она опять заглянула ему в глаза, взмахнув неправдоподобно длинными ресницами.

Джастин улыбнулся еще шире.

– Да ты не смущайся, ничего страшного, – вымолвил он, – я и так был весь мокрый.

Он был вознагражден еще одной улыбкой, правда, уже не такой печальной, как прежняя.

– Ты правду говоришь? – спросила она. – Прости за то, что помешала тебе мыться.

– Я прощаю тебя на этот раз, – проговорил Джастин. – Только чтобы больше такое не повторялось. – Он говорил очень серьезным тоном, но на губах его играла улыбка.

Меган доверчиво улыбнулась ему в ответ:

– Не будет, обещаю. По правде говоря, у меня нет привычки входить в комнату джентльменов, когда они принимают ванну, только уж очень я была огорчена.

– Буду надеяться, что ты не слишком часто будешь огорчаться. – Это было сказано таким тоном, что Меган рассмеялась.

– А ты мне нравишься, – заявила девушка так, словно только что сделала интересное открытие. – Ты совсем не такой, каким я тебя помнила. Знаешь, ты всегда казался мне каким-то… далеким. Словно тебе до меня нет совсем никакого дела.

Джастин почувствовал еще один укол в сердце.

– Прости, если я вел себя таким образом, что у тебя могло сложиться подобное мнение обо мне. – Граф смотрел воспитаннице прямо в глаза. – Надеюсь, меня хотя бы немного оправдывает отсутствие опыта общения с детьми.

– Но я уже не ребенок, – заметила Меган.

Оглядев ее хрупкое тело с манящими выпуклостями, Джастин вынужден был согласиться.

– Да, – пробормотал он. – Но еще совсем недавно ты была ребенком.

– Что ж, раз уж все так переменилось, может, нам стоит забыть о недавней размолвке и начать все сначала? – предложила девушка. – Я изо всех сил постараюсь вести себя, как подобает молодой леди. Мисс Чевингтон всегда говорила, что у меня это получится, стоит только постараться. Я бы так и вела себя, если бы ты не был так далеко. Хотя мы и не родственники, но ты – моя семья, ведь больше у меня никого нет.

Последние слова Меган произнесла с такой искренностью, что Джастин почувствовал себя сущим негодяем. Но эти слова помогли ему справиться с растущим возбуждением – его мужское естество не могло не реагировать на близость хорошенькой девушки. Ее глаза припухли от слез, на ресницах все еще сверкали слезинки, кончик носа слегка покраснел, а розовые капризные губки, казалось, так и манили к себе. Черные как вороново крыло локоны рассыпались по ее хрупким плечам. Строгое, с высоким целомудренным воротником, голубое платье намокло с той стороны, которой она прижималась к нему. Оно соблазнительно облегало ее грудь – слишком высокую для юной девушки, как показалось Джастину. Зато талия под налитой грудью казалась на удивление тонкой.

Джастин заметил, что Меган улыбается ему. У него перехватило дыхание, а руки инстинктивно сжали подлокотники кресла, потому что в безотчетном порыве он едва не обнял ее. Ясно, что девушка не понимает, какой опасности подвергается. Можно не сомневаться, что Меган воспринимает его как древнего, но оказавшегося на удивление добреньким защитника. Что ж, по сути, так оно и есть. Впрочем, Джастин тут же вспомнил о множестве других женщин, которые иначе относились к нему, и кривая усмешка тронула его губы.

– Ну так что? – нетерпеливо спросила девушка, и граф понял: она ждет ответа на свое предложение.

– Во-первых, чтобы не было больше никаких диких танцев, – вымолвил он. – Уверен, тебе известно, что молодая леди не должна показывать свои ноги.

– И не ноги, а только лодыжки, – поправила его воспитанница, озорно улыбаясь.

Джастин улыбнулся ей в ответ, но продолжал с видом зануды читать ей нравоучение:

– И не смей больше убегать с цыганами и покидать пансион – словом, не делай ничего такого, чего леди должна стыдиться. Может, я не припомню сейчас чего-то важного, но ты сама все поймешь. Согласна?

Меган улыбнулась еще шире, и на щеках ее вновь появились милые ямочки.

– Согласна, – кивнула она, усмехнувшись. – Знаешь, я все это делала лишь для того, чтобы ты… заметил меня. Не так уж это и радует – все время иметь дело с чьим-то секретарем. Хотя, должна признаться, Чарльз всегда был добр ко мне.

– Мне кажется, ты ему нравишься, – заметил граф.

– Да.

Откинувшись на спинку кресла, Джастин с невозмутимым видом смотрел на нее. Мало того что его воспитанница очень красива, она еще и хитра! Почему же он раньше ничего этого не замечал? И тут ему пришло в голову, что прежде он вообще толком и не смотрел на нее. Их предыдущие встречи проходили в гостиной очередного пансиона, в котором она училась, и обязательно в присутствии Стэнтона или наставницы Как правило, он спрашивал ее об успехах и интересовался, не нужно ли чего-нибудь. Девушка так же равнодушно отвечала опекуну – обычно она говорила, что ей ничего не нужно, потому что все необходимое у нее есть. Пару раз, правда, Джастину показалось, что ее глаза молят его о чем-то, но он всегда был слишком занят своими мыслями, чтобы обращать внимание на такую ерунду.

– Прости меня, пожалуйста, дорогая, – вдруг попросил граф.

Меган вытаращила глаза.

– За что же? – недоуменно спросила она.

– Не очень-то хорошим опекуном тебе я был, не так ли? – Джастин невесело усмехнулся. – Но я постараюсь исправиться. Обещаю. Когда тебе исполнится восемнадцать, я привезу тебя в Аондон и устрою тебе такую жизнь, о которой только может мечтать девушка. Ты выучишься танцевать и флиртовать, будешь ходить на все балы и непременно разобьешь сердца дюжине кавалеров.

Меган недоверчиво покачала головой.

– Ты правда так считаешь? Что-то мне кажется, что я не очень-то смогу. Разбивать сердца, – пояснила она.

Глаза Джастина блеснули.

– В этом можешь не сомневаться, – пробормотал он, крепче сжимая колени под ее хрупким телом. – И раз уж мы с тобой заговорили о том, чего молодая леди делать не должна, то я вынужден сказать, что ей не следует сидеть на коленях у мужчины.

Личико девушки залилось румянцем – кажется, она лишь сейчас обратила внимание на то, что по-прежнему сидит у опекуна на коленях. Соскользнув на пол, она как-то неуклюже встала перед креслом, опустив голову и глядя на свои сцепленные впереди руки. Теперь она стала похожа на невинную ученицу, какой и была на самом деле. Джастин почувствовал, что сам себя раздражает. Торопясь убрать девушку с колен, он и не подумал, что обидит ее.

– Прости, пожалуйста… – пролепетала она. – Я не думала…

– Не стоит и говорить об этом. – Поднявшись с кресла, Джастин посмотрел на ее склоненную головку. Ее макушка даже не доходила ему до плеча. Граф еще больше разозлился на себя – несмотря на созревшее тело, она все еще была ребенком и относилась к нему, как к отцу. Он решил, что не должен ни на мгновение забывать об этом. Впрочем, оправдывая себя, он подумал, что он, Джастин Брант, известный ценитель женской красоты, так неожиданно для себя открыл еще одну красавицу, которая, ко всему прочему, была его воспитанницей. – В конце концов, я сам усадил тебя на колени, – проговорил граф, приподнимая вверх ее подбородок и улыбаясь ей. – Так что если кто и вел себя неподобающим образом, так это я.

Она поспешно улыбнулась ему в ответ. Так они и стояли, бессмысленно улыбаясь друг другу, пока в животе Джастина внезапно не заурчало.

– Ох, я ведь отрываю тебя от ужина, – пролепетала Меган. – Я пойду.

Джастин отпустил ее. Он едва не пригласил ее отужинать вместе, но вовремя подумал, что негоже молодой девушке находиться наедине с мужчиной так поздно. Одумался и промолчал. Репутация молодой леди должна быть вне подозрений. Если только кто-то из слуг узнает, что они были вдвоем в его спальне, да еще она видела его обнаженным в ванне, то сплетен не оберешься, и их отношения навсегда окажутся омраченными. Все станут подозревать их в самом дурном.

– Меган, – заговорил Джастин, испытывая неловкость за то, что вынужден предупреждать воспитанницу.

Девушка уже сделала несколько шагов по направлению к двери, но, услышав голос графа, обернулась:

– Да, милорд?

– Дорогая, знаешь, лучше тебе никому не говорить о том, что ты была у меня в спальне. Даже Донованам. Я знаю, что, возможно, ты всего еще не понимаешь, но…

– Ты хочешь сказать, люди могут подумать, что мы любовники? – перебила его Меган.

Джастин почувствовал, как у него открылся рот. На какое-то мгновение он просто лишился дара речи. Черт возьми, он покраснел, как сопливый юнец! Ее слова заставили его мгновенно и очень живо представить себе такое, отчего он вздрогнул.

– Ты задала недопустимый вопрос! – резко бросил он, все еще испытывая дрожь.

Но похоже, его восклицание ничуть не смутило Меган.

– Я знаю, – чуть улыбнулась она, – молодые леди должны прикидываться, что им ничего не известно о таких вещах. Но мне почему-то показалось, что с тобой я могу быть откровенна. Разве не так?

Граф почувствовал себя утомленным. Не день, а просто кошмар какой-то! Уж как это произошло, он даже не понимал, но чувствовал, что все неприятности так или иначе связаны с этой взбалмошной девчонкой, которая теперь с таким невинным видом смотрит на него фиалковыми глазами. Джастин вспомнил о своем плане заставить ее вести себя как положено, но вынужден был признаться себе, что воплощение его в жизнь, вероятно, будет связано со множеством трудностей. Все дело в том, что Меган так красива…

– Разумеется, ты можешь быть откровенна со мной, – тряхнув головой, как ни в чем не бывало заявил граф. Ему нужно было время, чтобы прийти в себя и обрести обычную уверенность. – А теперь беги к себе в комнату, детка. Мы поговорим обо всем завтра.

– Хорошо, – с ангельской улыбкой сказала девушка. – Доброй ночи, милорд.

– Доброй ночи, – ответил Джастин.

Но только Меган взялась за ручку двери, как кто-то изо всех сил забарабанил в нее с другой стороны. Девушка и Джастин застыли на месте.

– Подождите! – крикнул граф, встревоженно взглянув на воспитанницу.

Девушка, испуганно закусив нижнюю губу, медленно пятилась от двери.

– Я принесла сковородку с углями, чтобы согреть вашу постель, милорд, – раздался из-за двери голос миссис Донован. – А то простыни наверняка влажные.

– Погодите минутку, миссис Донован, – ответил Джастин. Ему хотелось сказать женщине, что он не желает согревать свою постель, но он опасался, что та заподозрит неладное. – Полезай под кровать, – прошептал он, обращаясь к Меган.

Изумленно покосившись на него, девушка захихикала.

– Только тихо! – предупредил граф, подталкивая Меган к кровати. – Не хватало еще, чтобы она нашла тебя здесь. Забирайся туда и, ради Бога, не издавай ни звука.

– Беспокоитесь о моей репутации, милорд? – ухмыльнулась девушка, но граф ничего не ответил ей.

Дождавшись, пока Меган скроется под кроватью, Джастин пересек комнату и уселся в кресло перед камином. Откинувшись на спинку, он разрешил миссис Донован войти.

Бросив на хозяина мимолетный взгляд, женщина отвернула одеяло и сунула сковороду между простынями. Судя по ее молчанию, миссис Донован думала, что граф заставил ее ждать за дверью в отместку за недавнее веселье на так называемом дне рождения Меган. Джастин с радостью успокоил бы женщину, если бы не воспитанница, спрятанная под кроватью. Он опасался, что она вдруг выскочит оттуда, как чертенок из табакерки.

Взбив подушки, миссис Донован повернулась к господину.

– Хотите еще чего-нибудь, милорд? – осведомилась она. Ей очень хотелось угодить графу.

Джастин склонил голову, желая сказать, что все в порядке, но миссис Донован не двигалась с места.

– Может, вам не понравилась еда? – спросила она, взглянув на поднос с нетронутым ужином.

Джастин вздохнул: ему было известно, что женщина гордилась – и справедливо – своими кулинарными способностями. Он ничуть не сомневался, что еда была очень вкусной.

– Вовсе нет, миссис Донован, – поспешно произнес он. – Просто я что-то вдруг неважно себя почувствовал. Такая долгая дорога…

Лицо миссис Донован смягчилось. Она сама не любила путешествовать, так что ей было понятно чувство хозяина.

– Вам следовало сказать мне об этом, милорд, – проговорила женщина, приближаясь к господину и с тревогой глядя на него. – Я бы приготовила вам один из моих знаменитых отваров. Ничто не успокаивает желудок лучше, чем они.

– В этом нет необходимости, миссис Донован. – Джастин опасался, что она заметит его смущение и легкую дрожь. Как-то, еще мальчиком, Джастин приезжал в Маамз-Кросс-Корт и наелся зеленых яблок. Тогда миссис Донован напоила его одним из этих своих лечебных отваров, и лечение оказалось более тяжелым, чем болезнь. Даже ради репутации своей воспитанницы он не хотел бы испробовать отвар еще раз.

– Хорошо, милорд, раз вы так считаете, – послушно кивнула миссис Донован, но в душе явно была не согласна с хозяином и охотно поспорила бы с ним, если бы набралась смелости. – Так что, с вашего разрешения, я отнесу поднос вниз. Когда человек себя плохо чувствует, даже запах еды ему неприятен.

Помешкав еще немного, миссис Донован взяла поднос и понесла его к двери. Джастин с ужасом смотрел на исчезающий ужин. Мало того что день был отвратительным, так теперь еще придется укладываться спать на голодный желудок.

Едва миссис Донован вышла из комнаты, Меган вылезла из-под кровати. Она была в пыли с ног до головы – видно, горничные не утруждали себя мытьем полов под кроватью, но ухмылялась во весь рот. Прищурив глаза, Джастин смотрел на нее, даже не вставая с кресла.

– Думаю, ты просто счастлива, – холодно промолвил он. – Из-за тебя я лишился и обеда, и ужина.

– Мне очень жаль. – Улыбка исчезла с ее лица. Подойдя к нему, девушка обеспокоенно посмотрела на опекуна. – Ели ты и впрямь очень голоден, то я попозже сумею проскользнуть в кухню и принести тебе еды. Я часто проделывала это в пансионе.

– Пожалуй, один вечер я смогу обойтись и без еды, – заявил граср. – А теперь ступай к себе. Быстро!

– Ты уверен?.. Не сомневайся, я сумею раздобыть еду, – заверила его девушка.

– Уверен! – твердо произнес граф. – Уходи, пока миссис Донован не вздумала вернуться сюда с одним из своих отварчиков. А если она это сделает, то, клянусь, тебе несдобровать.

Меган, уже испытавшая на себе действие снадобий миссис Донован, усмехнулась, представив себе физиономию опекуна, пьющего этот мерзкий отвар. Взглянув на нее, Джастин улыбнулся. Меган заливисто расхохоталась.

– Давай-ка живо уходи! – повторил он, поднимаясь с кресла.

Меган направилась к двери.

– И ради Бога, не попадайся никому на глаза! – предупредил ее Джастин.

– Не беспокойся, – бросила через плечо Меган, на лице которой все еще играла улыбка. Взявшись за ручку, она проговорила: – Честное слово, я не хотела, чтобы все так получилось. И вовсе не это имела в виду.

– Что – не это? – не понял граф.

– Я не испытываю к вам дурных чувств, милорд, – промолвила она и, не дождавшись ответа, выскользнула из спальни.




Глава 3


Сойдя на следующее утро вниз, Меган мурлыкала под нос какую-то мелодию. Ночью дождь перестал, а мягкое сентябрьское солнце было под стать ее настроению. У девушки было такое чувство, словно она заново родилась, а та особа, которой она была прошлой ночью, исчезла, уступив место кому-то другому. Наконец-то Джастин приехал к ней и, кажется, впервые за все долгие годы своего опекунства заметил ее.

По сути, жизнь ее была бесконечной чередой пансионов. Ей так хотелось добиться внимания Джастина, хотелось знать, что она хоть немного интересует его. Но увы… Со временем она стала бояться его. Видимо, граф считал каждое свое слово законом, которому она должна беспрекословно подчиняться, нравится Меган это или нет. На письма, которые она каждую неделю аккуратно писала Джастину под неусыпным оком классных дам, девушка так же регулярно получала ответы Чарльза Стэнтона.

Встречалась Меган с Джастином по два раза в году. Маленькой девочкой она до ощущения тяжести под ложечкой волновалась перед встречей с опекуном, надеясь, что уж на этот раз все будет иначе – граф, возможно, окажется чуть более ласковым и хотя бы улыбнется ей. Не исключено даже, мечтала Меган, что Джастин сводит ее куда-нибудь и угостит миндальным печеньем и мороженым, как это делали другие отцы, приезжавшие к своим дочерям в школу.

Но ничего подобного не происходило, и Меган в конце концов пришла к выводу, что ей и не стоит ждать от жизни чего-то хорошего. Снова и снова повторяла она себе, что должна быть благодарна ему хотя бы за то, что он вообще взял на себя заботы о ней. Ведь остальные девочки в пансионах были знатного происхождения, и, если бы не Джастин, Меган пришлось бы довольствоваться должностью горничной при одной из своих нынешних соучениц, которые явно кичились своим благородным происхождением. Меган не раз доставалось от них, но и она не спускала им обид и насажала подружкам немало синяков, за что прослыла невоспитанной особой, из которой вряд ли получится настоящая леди. В конце концов Меган стала думать о Джастине как о суровом человеке с холодным сердцем, но все же мечтала, что в один прекрасный день, когда она вырастет и станет настоящей красавицей, опекун смягчится и даже будет гордиться ею. Утешаясь надеждами на будущее, девушка тем не менее не могла смириться с равнодушием графа.

А потом, когда Джастин вообще перестал навещать ее, Меган начала злиться. Она готова была пойти на все, лишь бы привлечь его внимание. Прошлым вечером, когда она увидела, что граф смотрит на нее, стоя у дверей, Меган испытала настоящий триумф. Наконец-то ей удалось достичь задуманного – опекун смотрел на нее.

Гнев послужил причиной того, что девушка бросилась в его спальню. Увидев его в ванне, она едва не сбежала прочь. Но Меган смогла взять себя в руки и, высоко подняв голову и проявив настойчивость, заставила Джастина выслушать себя. Его холодное отношение к ней не удивило ее, но гнев кипел в девушке с такой силой, что она готова была убить графа. Но выдержка оставила ее, и она разрыдалась, как малое дитя. А потом невыносимый Джастин был так добр с ней! Когда он успокаивал ее, держа у себя на коленях, Меган почувствовала себя в полной безопасности. Такого ощущения она никогда не испытывала. Ей стало казаться, что он все-таки интересуется ею, и это перевернуло весь ее мир.

– Доброе утро, Меган! – крикнула ей миссис До-нован из столовой, где она сидела за завтраком.

Меган пришлось тряхнуть головой, чтобы вернуться мыслями к реальности, а потом она побежала к женщине, прыгая через три ступеньки и не обращая внимания на длинные муслиновые юбки. С веселой улыбкой подбежала она к миссис Донован.

– Разве его светлость еще не встал? – удивленно спросила Меган.

На столе стоял всего один прибор.

– Можешь не волноваться, моя дорогая, он уже поел и ушел. Похоже, до обеда мы его не увидим.

– Ох! – невольно вырвалось у Меган, когда она усаживалась за стол.

Все вдруг показалось ей серым. А она-то с таким нетерпением ждала, когда сможет впервые позавтракать в компании своего опекуна. Впрочем, накануне Джастин лег спать не поужинав, поэтому, наверное, он и вскочил в такую рань. Наверняка он умирал от голода. На лице Меган промелькнула улыбка, когда она вспомнила, как громко урчало у него в животе.

– Думаю, тебе не стоит слишком волноваться, детка, – проговорила миссис Донован. – Мне показалось, что его светлость совсем не сердится. Бог ты мой, он даже сказал моему Тому, что готов забыть это происшествие, так что, наверное, он и на тебя не будет уж очень серчать.

– Уверена, что вы правы, миссис Донован, – улыбнулась Меган.

Пожалуй, ее вчерашний неожиданный и не совсем приличный визит оказал свое магическое действие, а на большее девушка и не надеялась. Подумав об этом, Ме-ган еще раз улыбнулась миссис Донован, а потом принялась за завтрак, отдав должное бекону и яйцам.

Едва с едой было покончено, девушка услышала, что входная дверь распахнулась, а потом в коридоре стали слышны громкие шаги. Джастин вернулся. Утерев губы салфеткой, Меган бросилась ему навстречу. Но, добежав до двери, она вдруг вспомнила, как вчера, рыдая, сидела у него на коленях, уткнувшись лицом в его грудь, и, оробев, остановилась.

Джастин в этот момент передавал шляпу и перчатки Доновану. Меган, еще не замеченная графом, стала внимательно разглядывать его. Широкоплечий, узкобедрый и мускулистый, он казался особенно красивым рядом с кругленьким Донованом. Его лицо с чеканными чертами загорело и обветрилось. Джастин был чисто выбрит, и девушка смогла увидеть, что у него квадратный подбородок и крепко сжатый, решительный рот. Меган была поражена. Почему же за долгие годы знакомства она никогда не обращала внимания на его красоту? А потом граф повернулся к ней лицом. У девушки голова пошла кругом. Правда, опыта общения с мужчинами у нее почти не было, но она понимала: Джастин великолепен. Меган почувствовала, что краснеет.

Заметив ее смущение, граф удивленно вздернул брови.

– Доброе утро, Меган, – холодно, как ей показалось, произнес он. – Надеюсь, ты хорошо спала?

Вроде бы обычное светское приветствие, но щеки девушки стали еще более пунцовыми. Она едва не плакала. Какой, должно быть, дурочкой он ее считает! Вчера вечером она вела себя как девица легкого поведения, а сегодня заливается краской смущения, как ученица.

– Да… да, – заикаясь, пробормотала она. С каждой минутой Меган чувствовала себя все хуже. – А… а вы, милорд?

– Я спал как убитый, – добродушно заметил граф, внимательно глядя на свою подопечную.

Окончательно оробев под его прямым взглядом, Меган беспомощно стояла у дверей. Она и не представляла себе, до чего хороша в своем детском белом платьице с завышенной талией, подхваченном голубым поясом. Волосы она не убрала в прическу, а лишь прихватила лентой – их черное облако доходило ей до пояса. Меган робко опустила глаза, оттененные длинными ресницами, и Джастин никак не мог понять, чем же вызван этот внезапный приступ робости. Похоже, подумал он, Меган вспомнила о том, что происходило в его спальне, и эти воспоминания, к удовольствию графа, заставляли ее краснеть. А то он был готов уже думать, что его воспитаннице вообще неведомо чувство стыда.

– Однако не могу сказать, – начал граф, – что сон мой был спокойным. – И заговорщически зашептал: – Обстоятельства вынудили меня совершить разбойный налет на кладовую в середине ночи. Трепещу от ужаса, ожидая, когда миссис Донован обнаружит пропажу доброй половины баранины и учинит расследование, дабы выяснить, кто же вор.

Как граф и ожидал, Меган рассмеялась его шутке и подняла на него глаза. Полные удивления глаза – фиалки удивительной красоты. И Джастин вновь вынужден был напомнить себе, что должен не замечать их дивной прелести. Он заменил отца этому очаровательному существу и может относиться к Меган только как к дочери.

– Ты уже позавтракала? – сухо спросил он.

Меган вздрогнула, и улыбка мгновенно исчезла с ее лица. Девушка кивнула.

– Тогда я попрошу тебя пройти со мной в библиотеку, – сказал Джастин. – Нам надо потолковать. – И, не дожидаясь ее ответа, граф двинулся вперед по коридору.

Меган заспешила вслед за ним – она была напугана внезапным изменением настроения опекуна. Что произошло? – спрашивала она себя. Только что граф улыбался ей, шутил, а потом вдруг помрачнел, стал холоден и равнодушен.

Отворив дверь в библиотеку, Джастин отступил в сторону, пропуская воспитанницу вперед. Закрыв дверь и пройдя в конец комнаты, он уселся за массивный старинный стол красного дерева, который служил многим поколениям Брантов. Кивком головы он указал Меган на кресло.

Откинувшись на спинку стула, Джастин бросил внимательный взгляд на девушку. Глаза их встретились. И вот уже в который раз у графа появилось странное чувство: зря он не отправил на поиски Меган своего секретаря Стэнтона.

– Не вижу необходимости возвращаться к нашему вчерашнему разговору, – начал Джастин, глядя на резной потолок. – Но я хочу поговорить о твоем будущем. Я почти уверен, что мне удастся уговорить мисс Чевинг-тон взять тебя обратно, или, если хочешь, можешь выбрать любую другую школу, какая тебе понравится. Не сомневаюсь, что Стэнтон сможет все это уладить. – Когда он опустил взгляд, в его глазах уже прыгали искорки смеха.

А у Меган было такое чувство, словно ее больно ударили. Девушка моляще взглянула на опекуна:

– Но ты же говорил, что мы поедем в Лондон и я буду выходить в свет.

– Так оно и будет, моя дорогая. Но это лишь тогда, когда тебе исполнится восемнадцать лет. Пока же тебе лучше вернуться в пансион. Как я уже сказал, я готов принять во внимание твои пожелания, так что ты вольна выбрать любой пансион – какой захочешь.

– Нет! – выкрикнула Меган. Глаза ее запылали яростным огнем.

Джастин удивленно уставился на нее.

– Прошу прощения, мисс… не понял? – с подчеркнутой вежливостью переспросил он.

– Я сказала: нет! – упрямо повторила девушка.

– Может, сочтешь нужным обосновать свое заявление? – осведомился Джастин. Он был сдержан по одной причине: граф не привык, чтобы его не слушались, – это удивляло его. Обычно, если он принимал решение, все повиновались ему без возражений.

– Я не вернусь в пансион! – В ее глазах сверкало бешенство. Меган чувствовала себя так, будто ее самым коварным образом предали. Вчера вечером ей вдруг показалось, что он наконец понял ее, осознал, как она одинока, как нуждается в чьем-то внимании. А теперь стало ясно: Джастин всего лишь посмеялся над ней и теперь готов, как всегда, забыть о ее существовании через пять минут после их встречи. Девушке стало так больно, что она едва не плакала.

– Может, у тебя есть иные предложения? – холодно осведомился граф, довольный своей сдержанностью. Он хотел даже накричать на девушку, но вспомнил, как она рыдала в его объятиях, и взял себя в руки. В глубине души он даже был готов признать, что допустил ошибку, избегая все эти годы общества Меган, собирался исправить свою оплошность, но совсем не был готов к ее полному неповиновению.

– Ты мог бы взять меня с собой в Лондон! – вскричала девушка.

Подумав о своей холостяцкой жизни в Лондоне, граф покачал головой. Так дело не пойдет. Вот если бы Алисия была ему хорошей женой и жила вместе с ним – тогда другое дело. Но в нынешнем положении…

– Прости, но это невозможно, – покачал головой граф, глядя на девушку.

Глаза Меган были полны слез, губы упрямо сжались.

– Признайся, что я просто не нужна тебе! – закричала Меган, вскакивая со стула. – И никогда не была нужна! А я-то было подумала, что неверно судила о тебе все эти годы! Но нет! Я была права! Ты холодный, жестокий и злой человек!

– Сядь! – Джастин даже не повысил тона, но его приказ, словно удар бича, отрезвил девушку.

Ее бешеный ирландский темперамент, не признающий преград на своем пути, был усмирен.

– Вот что, с меня довольно, – сквозь зубы процедил Джастин. – Я уже сказал, что готов простить твое вчерашнее безобразное поведение, я даже могу понять, что послужило ему причиной. Но я не потерплю непослушания, запомни это. Надеюсь, я достаточно ясно выразился?

Меган никогда и никому не позволяла брать над собой верх, и для своего кошмарного опекуна она не собиралась делать исключения. Глядя прямо в глаза Джастину, девушка вызывающе вздернула подбородок.

– Я не вернусь в пансион, – упрямо повторила она. Глаза ее горели ненавистью, и она даже не скрывала своих чувств.

– Черт побери, ты сделаешь так, как я сказал!

– Я не вернусь в пансион, – отчеканила Меган.

Джастин вскочил со стула и проворно обежал вокруг стола. Схватив девушку за запястья, он рывком поднял ее. Меган вскрикнула от боли, но граф, не обращая на это внимания, пытался заглянуть ей в глаза. Меган отвернулась от него.

– Ты делаешь мне больно, – проговорила она холодно, когда Джастин еще сильнее сжал пальцы.

Опекун был разъярен до такой степени, что казалось, ему доставляет удовольствие делать девушке больно. Меган стало страшно. Ведь он мог побить ее или наказать любым другим способом – он имел на это право.

– Прости, – внезапно проговорил он сдавленным голосом.

Отпустив Меган, граф уронил руки. С облегчением девушка подумала, что Джастин, хоть и разозлился, был не из тех мужчин, которые в гневе могут причинить женщине боль. Это умозаключение придало ей силы. У нее вдруг возникла уверенность, что опекун ничего дурного не сделает. Так что в некоторой степени они равны.

– И все-таки ты будешь слушаться меня, – хмуро бросил Джастин.

Меган чувствовала исходящий от него слабый запах лошадиного пота и сигар, от которого голова девушки шла кругом. Как ни странно, этот настоящий мужской запах успокаивал ее, если только она действительно хотела успокоиться. Но это было не так. Джастин – высокий и сильный мужчина – возвышался над ней, но это даже нравилось Меган, приводило ее в трепет.

– Если ты отправишь меня в пансион, я опять убегу оттуда, – пригрозила она.

Выругавшись про себя, Джастин вновь схватил ее за кисти. Не причиняя на сей раз боли, он слегка встряхнул ее руки. Меган смело посмотрела ему в глаза.

– Если ты сделаешь это, моя девочка, то я выдеру тебя, поверь мне, – зловеще прошептал он.

Судя по его решительному виду, можно было не сомневаться: граф выполнит свое обещание. Безнадежность собственного положения привела ее в ярость, ирландская кровь вновь закипела в жилах.

– Но почему ты не можешь взять меня с собой в Лондон? – яростно вскричала она. – Я уже слишком взрослая для пансиона! Я больше не ребенок, я уже женщина!

Оглядев ее с ног до головы, граф вынужден был признать, что Меган не погрешила против правды. Она и в самом деле уже стала женщиной – во всяком случае, на вид. Однако ее ум оставался умом капризного ребенка, который любой ценой хочет получить желаемое. Но этого Джастин как раз и не мог допустить.

– Я уже сказал тебе, что это невозможно, – резко ответил он. – Вот на следующий год, когда тебе исполнится восемнадцать, мы поговорим. А пока придется вернуться в пансион. И давай больше не возвращаться к этой теме.

Говорить так с Меган было все равно что поднести горящую спичку к пороху: девушка взорвалась.

– Ты не заставишь меня! – завопила она, вырываясь из тисков его рук.

Чтобы не выпустить Меган, граф крепче прижал ее к себе. И на короткое мгновение она ощутила силу и тепло его тела, почувствовала, как его мускулистая грудь прикоснулась к ее груди. А потом, к его изумлению, ей удалось отпрянуть от него настолько, что девушка смогла приподнять ногу и изо всех сил ударить графа по голени.

Ей было ничуть не менее больно, чем ему. Но Джастин едва вздрогнул, а вот Меган готова была взвыть от боли. Ее выходка вновь разозлила его, во всяком случае, девушка увидела, что глаза опекуна вспыхнули.

– Ах ты, маленькая… – выдохнул Джастин, не договорив, впрочем, до конца.

Не успела Меган и слова молвить, как граф, схватив ее в охапку, обошел с ней вокруг стола и уселся на стул, уложив ее поперек колен. Меган визжала и царапалась, как дикая кошка, но он крепко держал ее. Почувствовав, что опекун задирает ей юбки, девушка принялась брыкаться изо всех сил, но ничто не могло остановить Джастина. Отвесив ей три шлепка, граф резко встал, поставив Меган на ноги.

– Скотина! – взвизгнула она, вырываясь от него.

Граф спокойно смотрел на воспитанницу, в глазах его светилось что-то непонятное. Но она отчетливо увидела, что скулы Джастина постепенно багровеют, и поняла, что он просто сатанеет от ярости.

– Отправляйся собирать вещи! – приказал он и, отвернувшись, уставился на лужайку. Казалось, он едва сдерживает гнев. – Мы уедем сразу после ленча.

– Никуда я не поеду! – вскричала Меган, понимая, однако, что не заставит опекуна изменить свое решение. Пожалуй, впервые в жизни девушка решила поступить благоразумно, поэтому она промолчала и, опустив голову, побрела прочь из комнаты.

Как только Меган ушла, Джастин глубоко вздохнул и уселся за стол, глядя невидящим взором на остывшие угли. Он вовсе не собирался шлепать ее, видит Бог, он никогда не бил женщин, но поведение Меган, напоминающее поведение испорченного ребенка, разъярило его. Так чего еще ждать? Но… Едва его рука прикоснулась к ее нежному и мягкому бедру, он почувствовал столь горячее желание, что испугался. Ему до боли захотелось не бить, а ласкать это трепещущее тело. Отвращение к себе заставило его прекратить шлепки, зато теперь Джастин еще острее ощутил необходимость уберечь девушку от возможных неприятностей, с которыми она могла встретиться в ее возрасте. Но все же стыд жег его, потому что он теперь думал о Меган совсем не так, как опекун должен думать о своей воспитаннице. За последние двадцать из своих тридцати шести лет граф хотел многих женщин и почти всех получал. Но никогда еще никто не возбуждал его так сильно.

Джастин все еще смотрел на камин, когда в комнату вошел Донован. Увидев господина, управляющий резко остановился, а потом, извинившись, попятился назад.

– Тебе что-нибудь нужно, Донован? – устало спросил Джастин. Его не столько раздражало желание Донована ускользнуть незамеченным, сколько собственное замешательство.

– Нет-нет, милорд, – торопливо заверил его управляющий, угодливо улыбаясь хозяину. – Просто я думал, что ваша светлость уехали с мисс Меган.

Джастин вопросительно поглядел на Донована. Можно не сомневаться: тот заявился в библиотеку для того, чтобы приложиться к бутылке виски, которую граф хранил в нижнем ящике своего стола.

– Что ты хочешь этим сказать?! Куда это я мог поехать с мисс Меган? – резко спросил он. – Кстати, она пошла наверх.

Лицо Донована стало еще печальнее, чем было минуту назад.

– Прошу прощения, ваша светлость, но мисс Меган вышла из дому через черный ход совсем недавно. На ней было платье для верховой езды. Она сказала что-то о вас, поэтому мы – я и миссис Донован – заключили, что вы едете вместе кататься. Видите ли, ваша светлость, – продолжал управляющий, – на ней же было платье для верховой езды, так что… поэтому… ну вот, мы и решили, что…

– Какого черта! – взревел граф, вскакивая на ноги. У него был столь разъяренный вид, что Донован испуганно попятился к двери. – Маленькая дрянь! Уж на этот-то раз я исполосую ее задницу! – Оттолкнув Донована, граф бросился наверх, перепрыгивая через две ступеньки. Остановившись на мгновение, он обернулся и крикнул управляющему: – Вели оседлать мне коня! И хорошего, а не ту клячу, на которой я сюда приехал!

По подсчетам Джастина, у Меган было двадцать минут форы – он и так запаздывал, к тому же ему надо было переодеться.

Джем, молодой конюх, видел, что госпожа ускакала в сторону крохотной деревушки, расположенной в нескольких милях от Маамз-Кросс-Корта. На этот раз Джастин не мог ошибиться – Меган негде было спрятаться от него. Так что не прошло и часа – а ему оседлали одного из самых быстрых коней в конюшне, – как граф увидел впереди на дороге свою воспитанницу. Та ехала на небольшом сером жеребце.

Расстояние между ними быстро сокращалось. Приблизившись к девушке, граф не мог не отметить грацию, с которой она сидела в седле. Меган не слышала своего преследователя до тех пор, пока он не оказался в каких-нибудь сорока футах от нее. Услышав стук копыт, девушка испуганно оглянулась. На лице ее попеременно отразились страх, гнев и отчаянная решимость. Пришпорив жеребца, она издала воинственный вопль, напоминающий клич индейцев, и вырвалась вперед. Джастин лишь ухмыльнулся, пуская коня чуть быстрее. Уж на этот раз, настигнув беглянку, он научит ее уму-разуму. И никакие слезы и уговоры не помогут.

Он с самого начала знал, что силы их неравны. Мало того что его конь был быстрее и крупнее жеребца Меган, он сам был куда более искусным наездником. Не прошло и нескольких секунд, как он настиг девушку. Она скакала, пригнувшись к шее лошади, но оба знали, что она проиграла. Наградив воспитанницу диковатой ухмылкой, граф ухватил ее жеребца за поводья.

– Нет! – вскричала она, пытаясь вырвать уздечку, но было уже поздно: Джастин крепко держал ее.

Обе лошади замедлили бег.

– Нет! – снова воскликнула девушка и, подняв вверх хлыст, что есть силы ударила коня опекуна по крупу.

То, что было дальше, произошло в какое-то короткое мгновение. Конь Джастина, возмущенный столь непростительной выходкой, резко встал на дыбы. Сам Джастин, сидевший чуть боком, так как держал в руках поводья еще одного коня, резко вылетел из седла и упал на землю. Меган завизжала от страха. Испуганный конь помчался прочь, едва не ударив хозяина копытами по голове. Соскочив со своего жеребца, девушка бросилась к графу и опустилась возле него на колени.

Джастин лежал на спине, как-то неестественно согнув ногу. Кровь отхлынула от его лица, и оно стало белым как бумага. Меган, трясясь как осиновый лист, с ужасом подумала, что граф, ее опекун, должно быть, погиб.




Глава 4


Положив подбородок на подтянутые к груди колени, Меган сидела на высоком кресле у кровати Джастина. На ней была только ночная сорочка из тонкого льна, которая, конечно же, не согревала ее в прохладной спальне графа. Даже огонь в камине не мог обогреть большой комнаты. Чтобы не так мерзнуть, девушка прихватила с собой стеганое одеяло. Накинув его на плечи, Меган ждала.

Она слышала каждый вдох и выдох графа. Он не приходил в себя с тех пор, как свалился с лошади. Meган так страдала от чувства собственной вины, что, казалось, даже испытывала физическую боль. Доктор, посетивший больного еще засветло, заверил Меган, что граф не умрет, но это мало радовало девушку. Граф был тяжело ранен при падении, так сказал доктор. От ушиба он был без сознания, но, ко всему прочему, у него оказалась сломана нога, и он еще не скоро поправится. Доктор сказал Меган, что самым опасным был именно перелом, а остальное, включая ушиб головы и многочисленные синяки, – это, дескать, сущая ерунда. Но, несмотря на слова доктора, Меган чувствовала себя ужасно.

Миссис Донован по настоянию Меган около часа назад отправилась спать. Несмотря на предложение доброй женщины посидеть возле графа (а все сходились во мнении, что его нельзя оставлять на ночь одного), Меган настояла на том, чтобы жена управляющего шла спать, заверив ее, что сама последит за состоянием опекуна. Раз уж она стала виновницей его положения, то теперь постарается как можно лучше ухаживать за ним, чтобы сгладить свою вину. И любое наказание примет как должное.

Огромную спальню графа освещали единственная тусклая свеча да еще огонь в камине. Углы комнаты погрузились во мрак. Испуганно озираясь, Меган подумала, что довольно глупо было украшать резные панели физиономиями ухмыляющихся горгулий и демонов. Уж она бы точно глаз не сомкнула, если бы ее комната была полна таких чудищ.

Погрузившись в раздумья, девушка рассеянно смотрела на лежащее на кровати неподвижное тело. Граф задышал чаще, и она перевела взгляд на его лицо. Джастин зашевелился. Его длинное туловище, казавшееся таким неуклюжим из-за перебинтованной ноги, дернулось. Вскочив со стула, Меган с тревогой склонилась над опекуном. И с удивлением увидела, что его золотистые глаза смотрят на нее.

– Какого черта?.. – пробормотал он, хмурясь. Его взору предстало ее тело, едва прикрытое тонкой тканью ночной сорочки.

Меган с облегчением вздохнула. Она едва не расплакалась от радости.

– Лежите спокойно, милорд, – тихо проговорила она. – Вы ранены.

Джастин еще раз окинул взглядом ее тело, розовеющее под ночной рубашкой в свете отблесков огня.

– Я помню…

Меган удивилась: он говорил, как здоровый человек.

– Мне так жаль, – вздохнула она, беспомощно всплескивая руками.

Джастин шевельнулся, попробовав удобнее устроиться на подушках, но его лицо тут же скривилось от боли. Меган инстинктивно положила руку ему на плечо – обнаженное, как и все его тело. После ухода доктора все решили, что не стоит тревожить больного и натягивать на него рубашку.

Граф покосился на ее руку – такую маленькую, прохладную и белую на фоне его загорелой кожи.

– Знаешь, – заговорил он, – в следующий раз, когда у тебя будет настроение убить кого-нибудь, ты хотя бы предупреждай, чтобы смертник мог подготовиться.

Глаза Меган наполнились слезами. Она испуганно отдернула руку, словно его кожа жгла ее, но он тут же потянулся к ней.

– Я просто поддразнил тебя, – промолвил граф и, превозмогая острую боль, прижал к себе ее руку. – И не беспокойся: я не меньше тебя виноват в случившемся. Подумать только! Я оказался таким плохим наездником.

Меган усмехнулась, но слезы все еще стояли в ее глазах. И тут, толком не осознавая, что он делает, Джа-стин поднес ее руку к своим губам и слегка коснулся ее пальчиков. Он уловил слабый аромат жасмина – мешочек с цветами жасмина всегда лежал в белье девушки. Прикрыв глаза, Джастин вдохнул этот аромат. Но, взяв себя в руки, он открыл глаза и отпустил руку девушки.

– Тут есть вода? – ворчливо спросил он.

Меган смотрела прямо на него, и, казалось, ничто не смогло бы оторвать ее от этого занятия. Нет, подумал он, ни за что она не должна узнать, какие чувства он испытывает к ней. Если только девушка догадается, какое действие оказывает на своего опекуна, их добрым отношениям придет конец.

– Я дам тебе воды. – Девушка направилась к маленькому ночному столику, на котором миссис Донован оставила кувшин с водой и снотворное, принесенное доктором, на случай если больной будет испытывать сильную боль. Дрожащими руками Меган наполнила водой стакан – ей казалось, что ее руки до сих пор чувствуют прикосновение губ Джастина. Ей в жизни еще не доводилось испытывать таких чувств, и она едва сдерживалась, чтобы не поднести пальцы к собственным губам и не погладить их.

Меган повернулась к кровати, держа в руках стакан. Джастин мрачно наблюдал за ней, и девушка решила, что он хмурится из-за сильной боли.

– Позволь мне помочь тебе, – предложила она, когда стало ясно, что граф не сможет пить, лежа на спине.

Джастин отмахнулся от нее.

– Подложи-ка мне под голову еще одну подушку, – буркнул он.

Стараясь угодить опекуну, Меган сделала так, как он просил, и граф с жадностью осушил стакан воды.

– Как ты себя чувствуешь? Тебе очень больно? – заботливо спросила девушка, когда граф вернул ей стакан.

Лицо Джастина исказила гримаса боли, и он устало откинулся на подушки.

– Если не считать моей ноги, которая, судя по этой неудобной штуковине, привязанной к ней, видимо, сломана, головы, до которой невозможно дотронуться – так она болит, и многочисленных ссадин и синяков, я, пожалуй, чувствую себя неплохо.

Его шутка, которую сопровождала кривая улыбка, заставила Меган тоже улыбнуться, но она тут же вновь горестно всхлипнула.

– Мне правда очень жаль, – сказала она. – Учителя всегда говорили мне, что я сначала делаю что-то, а уж потом думаю о том, что совершила. Но поверь, я не хотела сделать ничего плохого. Я просто… Просто не подумала о последствиях своего поступка..

– Что ж, если ты и вправду не намеревалась прикончить меня, то, пожалуй, я должен тебя простить, – сказал Джастин с глубокомысленным видом, но в глазах прыгали чертики. – К тому же можешь даже не говорить о своем неуправляемом темпераменте. Мой ничуть не лучше, и у меня с ним возникает немало проблем.

– Я заметила, – согласилась Меган.

– Да уж, я полагаю, ты должна была это заметить.

– Доктор Райан оставил тебе снотворное – на случай если вдруг боль станет невыносимой. Выпьешь его? – Меган со всей ответственностью решила выполнять обязанности сиделки. Ее лоб прорезала глубокая морщинка, она задумчиво прикусила нижнюю губу.

Джастин был в восторге. «Она очаровательна», – в сотый раз с тех пор, как увидел ее в голубом салоне, подумал он. Личико девушки с круглым подбородком и изящно очерченными скулами имело тот обворожительный цвет, какой можно видеть лишь у изысканных фарфоровых статуэток. На фоне ее гладкой кожи нежного персикового цвета густые ресницы и брови казались неправдоподобно черными. Ее волосы, заплетенные в косу, были переброшены через плечо, а выбившиеся из прически кудряшки темным облаком обрамляли лицо, с которого на Джастина смотрели преданные глаза.

– Разве у тебя нет халата? – спросил Джастин, глядя на ночную рубашку Меган, украшенную многочисленными оборочками, которые, впрочем, не могли скрыть от его жадного взора изящных линий девичьего тела.

– Есть, но он остался в пансионе, – ответила Меган, удивленная неожиданной сменой темы разговора.

Джастин по-прежнему не сводил с нее глаз.

– Боже мой, – воскликнул он, – неужто тебя так ничему и не научили в этих пансионах?! – Похоже, он был очень расстроен, но Меган никак не могла понять почему.

– Милорд, – недоуменно спросила она, глядя на графа, – какое отношение пансион имеет ко всему, что случилось?

Хмуро поглядев на воспитанницу, Джастин увидел столько чистой невинности в ее глазах, что ему осталось только тяжело вздохнуть.

– Это не важно, – коротко бросил он. И еще раз вздохнув, поинтересовался: – Где же миссис Донован?

– Я отправила ее спать, – объяснила Меган. – Она старенькая, поэтому очень устала.

– Стало быть, ты решила побыть моим ангелом-хранителем? – насмешливо улыбаясь, спросил граф. Губы Джастина на мгновение крепко сжались от боли, как мысленно заключила Меган. – Что ж, ты тоже можешь отправляться спать. Не волнуйся, мне хуже не станет, если я останусь один.

– А вдруг тебе что-нибудь захочется? Ты же не сможешь встать, – возразила девушка.

Покосившись на воспитанницу, Джастин увидел, что она дрожит и, чтоб хоть немного согреться, обхватила себя руками.

– Ты мерзнешь. Ступай к себе, – решительно произнес граф.

Губы Меган упрямо сжались – это ее выражение Джастин уже знал.

– На стуле лежит мое одеяло, – заметила она. – Завернусь в него и буду тихонько сидеть. Но учти, никуда не уйду!

Судя по блеску в глазах Меган, уговаривать ее было бесполезно, к тому же Джастин был не в настроении пускаться в спор. Вздохнув, он решил сдаться.

– Ладно уж, черт побери, – пробормотал он, не глядя на воспитанницу. И, закрыв глаза, добавил: – Давай мне твое снотворное!



Когда Джастин проснулся, за окном сиял день, мягкие лучи осеннего солнца заливали комнату золотистым светом. Увы, великолепный ирландский пейзаж, который радовал глаз своими красками, был ему недоступен. С облегчением граф заметил, что кресло, в котором ночью сидела Меган, занято миссис Донован.

Обрадовавшись пробуждению господина, пожилая женщина принялась хлопотать возле него. Собственно, все свелось к тому, что миссис Донован поправила простыни и поставила перед графом поднос с завтраком, главное же – она не смущала покой Джастина.

Поев, граф отослал миссис Донован, велев ей позвать ее супруга, чтобы тот помог ему привести себя в порядок и надеть халат.

Когда Меган появилась в спальне, граф уже был одет и сидел, держа в руках раскрытую книгу. Услышав шум, он строго глянул на воспитанницу. Доктор Райан, осмотрев больного, сказал, что ему придется еще несколько дней пролежать в постели. Нога действительно болела, и Джастину оставалось лишь повиноваться. Да он бы и не смог ходить без костыля, а костыль мог быть готов лишь через три дня. Все это раздражало графа. Но еще больше бесила его миссис Донован, которая, видя, что господин находится в таком беспомощном положении, стала обращаться с ним как с малым ребенком. Больше того, экономка опять называла его «мастер Джастин», чего не делала с тех пор, как он получил титул, а случилось это, когда ему стукнуло шестнадцать лет. Уговаривая графа съесть ложечку супа, добрая женщина сюсюкала, Джастин злился, но, по ее мнению, лишь потому, что утомился, и тогда она принялась уговаривать его соснуть часок-другой. Только потом миссис Донован удалилась.

Происходило это часа за три до появления Меган – время вполне достаточное, чтобы граф соскучился в одиночестве.

Не обратив внимания на хмурый вид опекуна, девушка стремительно влетела в спальню. Юная, одетая в яркое платье, она была так хороша, что Джастин не мог отвести от нее взгляда. Подойдя к кровати, Меган положила руки на резную спинку.

– Мне опять уйти? – улыбаясь, спросила она.

Джастин скорчил смешную гримасу. С темными всклокоченными волосами, мерцающими золотистыми глазами, граф, опиравшийся на гору подушек, казался очень большим и внушительным.

– Это из-за тебя я оказался в таком положении, так хотя бы развлекай меня, – проворчал он.

Не сдерживаясь, Меган рассмеялась:

– Миссис Донован сказала, что ты похож на ежа, который пугает всех своими иголками. Теперь-то я понимаю, что она имела в виду.

– На вашем месте я бы не был так ядовит, мисс, – заявил граф. – Прошу не забывать, что я не на веки прикован к постели. – Несмотря на грозный тон Джастина, губы его дрожали от еле сдерживаемого смеха. «Плутовка», – мелькнуло у него в голове. Потом, все же не желая сдаваться, граф добавил с укором: – Ты, похоже, получаешь огромное наслаждение от всего этого. Пока я лежу тут, прикованный к постели, тебе не надо возвращаться в пансион.

Улыбка исчезла с лица Меган.

– Не стану скрывать, я этому рада, – проговорила она. – Но мне, право, жаль, что с тобой случилась такая беда. Я бы с радостью сделала все, чтобы искупить свою вину, но это, увы, невозможно.

Она была так искренне расстроена, что Джастин не смог больше притворяться. Ему вовсе не хотелось напоминать ей о несчастном случае, и он даже устыдился того, что завел о нем разговор.

– Да нет, отчасти ты можешь искупить вину, – вымолвил он. – Пой или еще как-нибудь развлекай меня, потому что я умираю от тоски.

Девушка нерешительно улыбнулась.

– Милорд, вижу, вы невнимательно читали мои письма из пансиона, а также плохо просматривали сведения о моих успехах в учебе. Дело в том, что пою я из рук вон плохо, даже лягушкам на болоте я бы не смогла составить конкуренцию.

Джастин с сомнением посмотрел на воспитанницу, но та, к его удивлению, была вполне серьезна. А он-то всегда полагал, что все воспитанные молодые девушки умеют замечательно петь.

– Неужто дела и в самом деле так плохи, а? – ухмыляясь, спросил он. – Что ж, слава Богу! Ни хромым, ни глухим тебе меня не сделать. А теперь загляни-ка в шкаф. Там должна быть колода карт. Принеси ее. Если ты не возражаешь, я поучу тебя играть в баккару.

– Совсем не возражаю, милорд, – спокойно отвечала Меган, направляясь за картами.

Следующие два часа они провели, азартно играя в карты, причем Меган умудрилась проиграть своему безжалостному опекуну сумму, равную ее двухгодичному содержанию.

– Подумать только, – нарочито серьезным тоном проговорил Джастин, просматривая долговую расписку Меган. – Никакого мороженого, никаких безделушек, лент и кружев – словом, ничего такого, чем вы, женщины, так любите потешить себя и на что просаживаете уйму денег. Вообще-то, боюсь, тебе придется наняться горничной или найти какую-то другую работу, иначе ты не сможешь мне выплатить долга. В конце концов, – добавил он замогильным голосом, – не станешь же ты ждать, что я оплачу твои векселя. А то, чего доброго, люди станут судачить, что я сам виноват. Скажут еще, что это я приобщил тебя к азартным играм.

– Что ж, – усмехнулась девушка, – тогда мне останется только продать серьги, которые ты прислал на мой день рождения. Иначе я не заплачу тебе долг.

Джастин подмигнул ей:

– Неужто ты это сделаешь? Раз так, боюсь, мне придется забыть о долге. Сплетники не успокоятся, если заподозрят, что ты была вынуждена продавать украшения, чтобы заплатить карточные долги! А все злобные мамаши запретят своим сынкам даже близко подходить к тебе. Так опасно иметь дело с опытным игроком!

Меган сморщила носик.

– Боюсь тебя разочаровать, но в таком случае мы окажемся связанными навеки. Я не стала бы так уж веселиться на твоем месте.

– Такой оборот дела мне и в голову не приходил Кажется, выхода у меня нет, и я вынужден простить тебе долг А то что-то не хочется старому дядьке быть привязанным к дерзкой, непослушной девчонке! Это может до смерти надоесть! – Говоря это, Джастин саркастически улыбался, и Меган вполне поняла истинный смысл его слов.

– Ты такой смешной, – улыбаясь, проговорила она.

– А с чего ты взяла, что я говорю несерьезно?

На мгновение девушка, казалось, задумалась.

– Но… не можешь же ты и вправду… – Она осеклась, вопросительно глядя на опекуна.

Выражение лица Джастина смягчилось.

– Не беспокойся, нет, конечно. – Граф хотел было сказать еще что-то, но его перебил тихий стук в дверь.

Это была миссис Донован.

– Я принесла вам ужин, мастер Джастин, – заговорила она, входя в комнату. – Может, сейчас еще чуть рановато для ужина, но я подумала, что вы, должно быть, голодны, ведь вы так мало съели за ленчем. – При виде Меган, пристроившейся с краешку на кровати графа, выцветшие голубые глазки миссис Донован расширились. Щеки девушки раскраснелись, глаза блестели, да и у Джастина был довольный вид – он просто не был похож сам на себя. Заметив разбросанные по одеялу карты, добрая женщина обо всем догадалась.

– Надеюсь, детка, ты не станешь играть с ним в эти дьявольские игры, – силясь улыбнуться, обратилась экономка к Меган. – Брантам всегда везло в карты, видать, сам сатана им подыгрывал. Да уж, это у них в крови. – Она поставила поднос на столик, стоявший возле кровати.

– А мне-то всегда казалось, миссис Донован, что дьявол сам себе подыгрывает, – проговорила Меган с таким ангельским выражением, что Джастин, не удержавшись, расхохотался.

– Верно, деточка, но старайся не забывать об этом, – произнесла миссис Донован, искоса поглядывая на графа.

Тот все еще усмехался.

– Спасибо за ужин, миссис Донован, – примирительно кивнул граф.

Женщина покачала головой, покосившись на поднос с дымящимися, накрытыми крышками блюдами.

– Чем благодарить, мастер Джастин, вы бы лучше поели как следует, – укоризненно заметила она. – Это хорошая еда, и она полезна вам. Вы должны набираться сил.

Кивнув господину и подмигнув девушке, миссис Донован выплыла из спальни. Как только Джастин снял с одного из блюд крышку, Меган вскочила с кровати и, опустив глаза, стала разглаживать складочки на юбке. Она не забыла предостережение опекуна: Донованы не должны знать, что она ходит в спальню к графу, иначе сплетен не оберешься. Во всяком случае, порядочные девушки не бывают наедине с мужчинами в их комнатах.

– Пожалуй, я оставлю тебя. Ешь, – вымолвила девушка, чувствуя, как краска заливает ее лицо.

Джастин удивленно взглянул на нее. В окно еще проникал серый свет, но комната уже погрузилась в полумрак, так что он не смог разглядеть выражения ее лица. Но что-то помогло ему понять, что Меган чувствует себя не в своей тарелке.

– А почему бы тебе не задернуть шторы, не зажечь свечи и не присоединиться ко мне? – предложил граф, размышляя, что же могло смутить воспитанницу.

Меган медлила с ответом, и опекун еще пристальнее пригляделся к ней.

– В чем дело, Меган? – поинтересовался он. – Надеюсь, дело не в этих дурацких долговых расписках? Поверь, я шутил. Я не собираюсь брать твоих денег.

– Мне это известно, милорд, – тихо ответила девушка.

– Тогда что же тебя тревожит? – нетерпеливо спросил Джастин. – Только не отвечай, что все в порядке. У тебя такой же спокойный вид, как у сороки, над которой парит ястреб.

Меган слегка улыбнулась.

– Дело в том… – сбивчиво начала она. – Помнишь тот самый первый вечер… Я пришла сюда… – Меган замолчала на полуслове, а затем торопливо договорила: – Ты говорил, что Донованы не должны видеть меня здесь. Им в голову может прийти что-нибудь непристойное. Однако и вчера вечером, и сегодня… Похоже, миссис Донован вовсе не против того, чтобы я была здесь. Вот я и думала, в чем же разница.

Джастин усмехнулся:

– Все очень просто, дорогая моя. Когда ты пришла сюда в первый раз, я был в добром здравии. Зато сейчас я совершенно беспомощен – во всех отношениях, и это полностью меняет дело. Ты имеешь полное право навещать больного опекуна в его спальне. По сути дела, все бы сочли невежливым, если бы ты этого не сделала. Слуги решили бы, что ты бессердечная. Если хочешь, объясню проще: я в таком состоянии не могу ничего… сделать с тобой.

Казалось, Меган была удивлена или не совсем поверила графу.

– Ты бы и так ничего не сделал, – пожала она плечами.

Джастин неуверенно поглядел на нее.

– Да уж, не сделал бы. – Если в его голосе и слышалось сомнение, то Меган ничего не заметила.

Убедившись в том, что в ее присутствии здесь, в спальне опекуна, нет ничего предосудительного, девушка с удовольствием приняла его приглашение отужинать вместе. Ела она неаккуратно, громко чавкала и размахивала куриной ножкой при разговоре, что несколько удивило графа. С текущим по подбородку соусом и сверкающими от возбуждения глазами девушка казалась удивительно юной – именно в такой Меган Джастин признал ту перепачканную девчонку с лохматой головкой, какой он увидел ее двенадцать лет назад и которая за эти годы превратилась в очаровательную женщину. Граф с удовольствием слушал свою воспитанницу, когда она высказывала свое мнение решительно обо всем – начиная от образования и кончая политической ситуацией в мире. К его удовольствию и удивлению, ум Меган не уступал ее красоте. Разумеется, суждения ее были в чем-то наивны, что-то она воспринимала слишком серьезно, но в целом очень здраво судила обо всем.

Джастину оставалось лишь дивиться себе: столько лет рядом с ним было такое удивительное – красивое и умное – существо, а он почти ничего не знал о своей воспитаннице. Ему следовало давным-давно поближе познакомиться с девочкой, а не ждать, пока она вырастет. Кроме всего прочего, это помогло бы ему справиться с собой сейчас.

За несколько следующих дней, проведенных в обществе опекуна, Меган по-настоящему расцвела. Граф не скрывал своего восхищения воспитанницей, а в ответ на щеках Меган играл нежный румянец и глаза блестели. Девушка решила, что Джастин – самый лучший из всех когда-либо виденных ею мужчин, правда, не так уж много мужчин она и видела. Пастор, который по воскресеньям проводил в пансионе церковную службу, братья и отцы ее подруг – вот, пожалуй, и все представители сильного пола, с которыми Меган довелось встречаться. Зато в Джастине было все, о чем мечтала девушка: он был добрым и веселым, сильным и ласковым. Мужественная внешность дополняла портрет. Правда, Меган было известно, что он стар – Джастин говорил, что ему тридцать шесть или что-то около того, и, по меркам девушки, это был весьма преклонный возраст. Впрочем, когда граф смеялся или поддразнивал ее, Меган тотчас забывала о разнице в возрасте. Она решила, что иметь такого мужчину опекуном – большое счастье. Будь у нее даже волшебная палочка, она ничего не стала бы менять в этом человеке.

Большую часть дня они проводили вместе – играли в карты или Меган читала Джастину вслух, хотя он мог бы и сам это делать. Он сказал, что ему нравится слушать звук ее голоса. И еще они болтали. Меган вообще не выходила бы из его комнаты, но граф настаивал на том, чтобы она прогуливалась по нескольку часов в день. Джастин твердо заявлял, что он устал, что ему нужен отдых, а ее болтовня утомляет его, поэтому она должна ненадолго оставлять его в покое. Однако Меган подозревала, что опекун лукавит и вовсе не отдыхает, когда ее нет; больше того, казалось, он скучает по ней, потому что, когда она возвращалась, граф очень радовался.

Общество Меган было и развлечением, и своего рода испытанием для Джастина. Ее свежая красота с каждым днем все сильнее притягивала его, поэтому графу все труднее было держать себя в руках и не забывать, что перед ним – его воспитанница. Все в ней нравилось Джастину. То она казалась взбалмошным ребенком, то вдруг превращалась в умудренную опытом женщину. Ему нравилось следить за ходом ее мыслей; Джастин все лучше узнавал свою подопечную – он знал, что на ее щечках появляются милые ямочки, когда она улыбается, а хрипловатый смех всегда звучит по-разному – то бархатисто-низко, то как веселый колокольчик. Джастин понимал, что ступает в опасные воды. Впрочем, он был уверен, что сумеет держать себя в руках и подчинит воле настойчивый зов своей плоти. Но управлять собой полностью он сможет лишь тогда, когда срастется сломанная кость, а пока он вынужден коротать время в обществе воспитанницы. Правда, графу и не хотелось расставаться с ней, хотя он понимал, что, поправившись, вынужден будет уехать – это единственный разумный выход из положения.

Граф уже решил, что, если Меган по-прежнему будет противиться возвращению в пансион, он не станет настаивать, хотя еще не сказал ей о своем решении. Джастин задумал запугать или подкупить тетушку Софронсию, которая вечно нуждалась в деньгах, и поселить Меган у нее. Он решил нанять девушке гувернантку, чтобы та помогла его подопечной восполнить пробелы в образовании. Сам же он будет как можно чаще навещать Меган. Но все это в будущем, потому что болезнь еще держала графа прикованным к постели. Так что же плохого в том. что он несколько недель порадуется обществу приветливой и милой воспитанницы?

Через неделю после несчастного случая доктор Райан привез Джастину костыль. Можно, конечно, было сделать это и раньше, но доктор прекрасно знал графа и догадывался, что тот оставит постель, как только появится возможность передвигаться, а ему пока нужен покой.

Сам же граф был так рад, что наконец может встать, что даже забыл пожурить доктора за то, что тот медлил с доставкой костыля. С помощью доктора Райана Джастин немедленно поднялся с постели и постоял, опираясь на костыль. Когда после получасового визита доктор откланялся, граф уже мог свободно стоять и даже делать несколько шагов по комнате. Райан предупредил непоседливого больного, чтобы тот не вздумал ходить по лестнице – еще одна травма может привести к тому, что граф навсегда останется хромым. Джастин пообещал, что ходить будет лишь по спальне и коридору.

Во время визита доктора Меган совершала верховую прогулку, и опеку над ним взяла миссис Донован. Она потребовала, чтобы граф лег в постель. После того как он раз пятнадцать прошелся по комнате, Джастин действительно устал, хотя и не хотел в этом признаваться. Все же скрепя сердце он согласился отдохнуть, но наотрез отказался ложиться в постель. Поэтому экономке пришлось придвинуть к окну большое кресло, в котором граф мог сидеть, наслаждаясь великолепным видом.

Сделав все, что, по ее мнению, было необходимо, и даже обернув ноги господина одеялом, миссис Донован решилась наконец удалиться, оставив графа наедине с собственными мыслями. Откинувшись на высокую спинку кресла, Джастин стал без особого интереса наблюдать за тем, как гуси, гогоча, суетились на лужайке.

Но вскоре в поле зрения графа появилась Меган. Юбку черного костюма для верховой езды девушка беззаботно перекинула через руку, оставив открытыми пышные нижние юбки и аккуратные черные ботинки.

Улыбнувшись, Джастин невольно приподнялся в кресле, чтобы получше разглядеть воспитанницу. С растрепанными волосами, в костюме, который удачно подчеркивал ее точеные формы, Меган была очаровательна. Граф засмеялся, когда увидел, как гуси заспешили к девушке в надежде получить от нее угощение. Улыбаясь, Меган покачала головой, показывая птицам пустые руки. Похоже, гуси остались недовольны и, погоготав еще немного, стали разбредаться. Тогда девушка, подобрав юбки, побежала в дом.

Едва она исчезла из поля зрения, Джастин, вздохнув, закрыл глаза. Наверняка, решил он, она скоро придет.

Так и оказалось. Меган ворвалась в комнату, едва постучав в дверь.

– И что же сказал доктор Райан? – задыхаясь от быстрого бега, спросила она, глядя на пустую кровать.

Джастин довольно усмехнулся, заметив, какой радостью загорелись ее глаза, когда она увидела его в кресле.

– Он сказал, что, похоже, тебе не удалось искалечить меня, – ухмыльнулся граф.

В ответ девушка показала ему язык.

– Очень смешно, милорд, – бросила она.

Джастин улыбнулся еще шире, когда Меган танцующей походкой приблизилась к нему. Розовощекая, улыбающаяся, она была как ласковый солнечный свет, заставляла его вспомнить дни беззаботной юности. Когда девушка приблизилась к креслу, Джастин, не сдержавшись, решил поддразнить ее. Притворившись, что испугался, он стал обеими руками отмахиваться от нее. Меган удивленно смотрела на него.

– Прежде чем ты снова поднимешь на меня руку, я молю тебя не убивать меня, ведь у тебя нет больше мотивов для этого: я решил не отправлять тебя в пансион.

Джастин довольно заулыбался, увидев, какой радостью засияли глаза воспитанницы.

– Ох, Джастин! – воскликнула она.

Не успел граф возразить против столь фамильярного обращения, как Меган заставила его забыть об этом: выражая свою радость, она закружилась на месте, отчего ее юбки взлетели высоко вверх, и она тут же бросилась в объятия Джастина.

– Осторожнее, – буркнул он, обхватывая руками ее талию.

Граф засмеялся, но смех замер на его устах, когда нежные губы воспитанницы дотронулись до его щеки. Желание опалило его; Джастин подумал: достаточно чуть повернуть голову, чтобы накрыть ее губы своими губами.




Глава 5


Щека Джастина чуть царапнула ее кожу – он брился утром, но щетина отрастала слишком быстро, ведь время перевалило за полдень. Приоткрытыми губами Меган ощущала солоноватый вкус его кожи. Ставший уже знакомым запах его тела – смесь аромата сигар, мыла и пота – окутал ее, когда девушка с восторгом бросилась обнимать опекуна. Ее руки коснулись его могучей шеи, стали поглаживать курчавые волоски на затылке. Ее поцелуй был поцелуем невинного ребенка, Меган даже не сочла нужным отстраниться от Джастина после того, как поцеловала его.

Меган ощутила, что его пальцы все сильнее сжимают ее талию – она бы даже могла почувствовать боль, но боли почему-то не было. А потом он очень нежно поцеловал ее в губы.

Поначалу Меган была потрясена его поступком – она не то что к поцелуям, а даже просто к прикосновениям не привыкла, тем более никто и никогда не обнаруживал физического влечения к ней. Девушка широко распахнула глаза, заметив, как внимательно смотрит на нее Джастин. Подумав, Меган улыбнулась опекуну, решив, что ему доставил удовольствие этот поцелуй. Золотистые глаза Джастина сияли все ярче – казалось, их свет вот-вот проникнет в самую душу девушки, а потом он издал какой-то звук – не то стон, не то низкий смешок. Затем он прижал к себе девушку, усадив на здоровую ногу и обняв за талию. Ее головка покоилась на широком плече графа, она слышала бешеное биение его сердца. На губах Меган вспыхнула и погасла улыбка, когда она посмотрела на Джастина и встретила его завораживающий и серьезный взгляд.

– Я напугал тебя? – чуть хриплым голосом спросил Джастин. Казалось, ему трудно говорить.

Удивленно пожав плечами, Меган неуверенно покачала головой. Какое бы чувство у нее ни вызвал этот поцелуй, его нельзя было назвать страхом.

– Я не причиню тебе вреда, – пообещал Джастин, наклоняясь к ней.

И Меган поверила ему. Ее пальцы доверчиво покоились на мягкой парче его халата, когда он снова поцеловал ее, а потом начал осыпать мелкими поцелуями ее щеки, виски, лоб, нос и подбородок. Девушка спокойно лежала в его объятиях, испытывая необыкновенное блаженство.

– Закрой глаза, дорогая, – тихо попросил он, дотронувшись до век Меган кончиками пальцев. Она повиновалась и, ощутив на своих губах вкус его поцелуя, почувствовала, как сладостное томление наполняет собой все ее существо.

– Джастин… – только и смогла выдохнуть Меган, когда граф на мгновение оторвался от нее.

Воспользовавшись этим, Джастин еще сильнее прижался своими губами к ее губам, кончик его языка скользнул в нежную сладость ее рта. Его руки все крепче прижимали девушку к себе.

Впервые в жизни Меган так явственно ощутила разницу между мужчиной и женщиной. Он был таким твердым, а она мягкой, он был сильным, она – слабой, он хотел ее, а она могла так много дать ему. Его поцелуи лишали ее рассудка, сводили с ума… Она уже не думала о том, что хорошо, а что плохо, ее тело было готово подчиниться любому его желанию.

– Джастин, – еще раз позвала Меган.

Джастин вновь застонал, а потом впился в ее губы страстным поцелуем. Девушка обвила его шею руками, все крепче прижимаясь к Джастину. Оторвавшись от ее губ, он стал целовать шею и грудь Меган. Когда он принялся расстегивать мелкие пуговки на ее лифе, Меган выгнулась дугой, наслаждаясь его прикосновениями. Его губы дотронулись до ее груди, и девушке показалось, что мир завертелся вокруг них. Тем временем жадные руки графа скользнули по ее ногам и стали осторожно стягивать панталоны.

И вдруг что-то заставило Меган вернуться в реальный мир – она представила себе, какую картину являют их сплетенные тела.

– Джастин, прекрати! – выкрикнула девушка.

Она сама себе была ненавистна. На мгновение ей показалось, что опекун не внемлет ее просьбе. Но она ошиблась. Судорожно вздохнув, Джастин принялся поправлять одежду воспитанницы. Не в силах смотреть на него, Меган опустила глаза и увидела красные пятна на своей белой коже в тех местах, где он целовал ее.

Руки ее тряслись от волнения, так что она даже не смогла застегнуть пуговицы на лифе платья. Тяжело вздохнув, Джастин принялся ей помогать, отчего Меган зарделась еще сильнее, когда почувствовала прикосновение его пальцев к своей коже.

– Прости, пожалуйста, – пробормотал он, когда девушка привела в порядок свою одежду.

Решившись взглянуть на него, Меган увидела, что глаза опекуна горят, а губы крепко сжаты. Девушка быстро отвернулась. Ей хотелось соскочить на пол, но она опасалась, что ноги не удержат ее, поэтому Меган осталась сидеть на коленях у Джастина. Девушка не сомневалась: в случившемся виновата она одна. Это она первая поцеловала его. Это ее улыбки и жесты позволили ему считать ее доступной. Наверняка он решил, что она развратная женщина. Среди девочек в пансионе считалось, что девушка должна скромно держаться с мужчинами, иначе те дадут волю рукам и бедняге не миновать беды. Видимо, беда к ней и пришла, как иначе объяснить ее поведение? Ведь она дрожала и вздыхала в объятиях Джастина. Что ж, так ей и надо, думала Меган.

– Меган, ты слышишь меня? – донесся до нее голос опекуна. Похоже, он сумел совладать с собой, потому что говорил гораздо спокойнее. – Посмотри мне в глаза! – Взяв воспитанницу за подбородок, он приподнял ее лицо.

Часто мигая, Меган обратила на него взор, а потом стала смотреть на его крепко сжатые губы. Она была не в силах глядеть в золотистые глаза. Подумать только, столько лет она добивалась его внимания, а теперь, когда дело, кажется, пошло на лад, когда за последнюю неделю они стали настоящими друзьями, она взяла и все испортила! Меган презирала себя за это и считала, что Джастин наверняка тоже испытывает к ней презрение.

– Ради Бога, не будь такой! – вскричал граф, сильнее сжимая подбородок воспитанницы.– Это была моя вина! Моя, а не твоя, ты слышишь?! Меган!

С его стороны было очень благородно взять вину за случившееся на себя. Меган осмелилась еще раз поднять на опекуна глаза и увидела, что тот хмур как туча. Губы ее задрожали. Внезапно девушке захотелось убежать от него, забиться где-нибудь в угол и плакать, плакать…

– Пожалуйста, отпусти меня, – пролепетала она.

Граф еще крепче сжал ее, а затем медленно отпустил. Двигаясь, как лунатик, девушка встала и медленно побрела к двери. Джастин пытался задержать ее, но Меган лишь отмахнулась. Ее глаза были полны слез.

– Меган, подойди сюда! – взревел граф, но она словно не слышала его. – Меган!

Выйдя из комнаты, Меган вздрогнула, разобрав гневные слова, несущиеся ей вслед.




Конец ознакомительного фрагмента.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=119864) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



notes


Примечания





1


Рил – хоровод. – Здесь и далее примеч. пер.