Боги мира реки
Филип Хосе Фармер


Мир реки #5
Действие книги пятой, «Боги Мира Реки», начинается через несколько недель после событий, изложенных в «Магическом лабиринте». Поездка закончена и путешественники имеют власть над жизнью и смертью более чем миллиарда людей. Но они не одни…





Филипп Хосе Фармер

Боги мира реки


Все племена Земли и их судьбы – в Твоих руках;

Их цвета кожи и многочисленные языки – Твои;

Мы же – горсть из тех многих, коих Ты,

О великий Владыка хаоса, сделал разными.

    Древний египетский гимн

Между прочим, ад больше половины рая.

    «Люк Хэвергол»
    Эдвин Арлингтон Робинсон

Когда же Моисей ударил посохом в скалу, он забыл отступить с пути потока и потому едва не утонул в его водах.

    Книга Зохар




Глава 1


Лога трескался как яйцо.

В 10.02 изображение этика появилось на больших настенных экранах в комнатах его восьми гостей. Видеокамера находилась где-то под потолком, и они видели Логу только от голого пупка и выше – вплоть до точки в нескольких дюймах над его головой. Края стола почти совмещались с боковыми гранями экрана, поэтому за фигурой просматривались лишь узкие полоски пола и небольшая часть задней стены.

Лога походил на рыжего зеленоглазого Будду, который, прожив десяток лет на фабрике мороженого, давно перестал сопротивляться притягательности этого сладкого продукта. И хотя он потерял за последние три недели около двадцати фунтов, его торс по-прежнему бугрился от излишков жировых отложений.

Тем не менее, это был радостный Будда. Его лицо сияло от счастья, когда он обратился к своим гостям на эсперанто:

– Я только что сделал удивительное открытие! Оно решит проблему…Лога замолчал и встревоженно посмотрел направо. – Извините. Кажется, я что-то услышал.

– Вы и Фрайгейт становитесь параноиками, – проворчал Бертон.Мы обыскали башню вдоль и поперек, и ни в одной из 35793 комнат…

Экраны мигнули. Фигура Логи дернулась, вытянулась в длину, а затем сжалась до карликовых размеров. Бертон даже удивился. До сих пор он еще ни разу не замечал на экранах каких-либо помех и искажений. Однако через пять секунд изображение вновь стало устойчивым и четким.

– Яас? – спросил Бертон на языке этиков. – Чем вы так взволнованы?

Электронное изображение загадочно мигнуло.

Бертон испугался. Он сжал руками подлокотники кресла, и их неподатливая прочность убедила его в реальности происходивших событий. Хотя то, что он видел на экране, казалось абсолютно невозможным.

По лицу Логи поползли зигзагообразные трещины. Они тянулись от уголков губ и, пересекая щеки, уходили в волосы. Черные глубокие изломы проникали сквозь кожу и плоть, обнажая полость рта и кости черепной коробки.

Бертон вскочил с кресла.

– Лога! Что происходит?

Трещины побежали по шее, по плечам и рукам, по груди и выпиравшему животу. Кровь брызнула на стол и заструилась по лопавшейся коже.

А потом, по-прежнему улыбаясь, Лога начал разваливаться на куски. Он упал на бок справа от стула, и Бертон услышал звук, будто разбилось стекло.

Теперь на экране виднелась лишь рука Логи – вернее, несколько ее частей, похожих на бутылочные осколки с каплями вина. Плоть и кровь пузырились и с шипением превращались в прозрачные лужицы. Бертон оцепенел от ужаса, но крик Логи заставил его вскочить с кресла.

– Ай цаб ю!

После крика послышался глухой удар, словно на пол упало тяжелое тело.

Бертон активировал голосом другие видеокамеры, однако комната Логи оказалась пустой. У стола поблескивали красноватые лужи с останками этика.

Англичанин судорожно вздохнул.

На стене засветились квадраты экранов, и на них появились изумленные лица остальных семи землян. Темные глаза побледневшей Алисы расширились от испуга.

– Дик? Неужели это кричал Лога? Мне показалось, что я узнала его голос!

– Ты и сама видела, что с ним произошло! – ответил Бертон.Как же он мог кричать? В то время Лога был уже мертв!

Все заговорили, перебивая друг друга, и потрясение оказалось настолько большим, что каждый перешел на свой родной язык. Даже невозмутимый Нур сбился на арабские фразы.

– Тихо! – рявкнул Бертон, вскидывая вверх руки.

До него дошло, что он говорит по-английски. Но это не имело большого значения, поскольку его команду поняли все.

– Я знаю о происходящем не больше вашего. Однако ясно одно: кто-то пытается ввести нас в заблуждение. Предлагаю всем немедленно собраться у входа в апартаменты Логи. И прихватите с собой оружие!

Бертон вытащил из шкафа два небольших лучемета. Еще час назад он мог бы поклясться, что они ему больше никогда не пригодятся. Каждый из лучеметов имел обычную пистолетную рукоятку и толстый ствол, на конце которого располагалась сфера размером с большое яблоко.

С экрана донесся голос Алисы:

– Неужели этот кошмар никогда не кончится?

– Кошмары долго не длятся, – ответил он.

Ее большие темные глаза затуманились, и на заостренном лице появилось отрешенное выражение, которое с некоторых пор выводило Бертона из себя.

– Кончай, Алиса! – резко прикрикнул он. – Сейчас не время распускать нюни.

– Со мной все в порядке, – ответила она. – И ты это прекрасно знаешь.

– Я еще не встречал таких людей, у которых было бы все в порядке.

Бертон направился к выходу, и сенсорные датчики, узнав его, мигнули зелеными огоньками. Тем не менее, дверь оставалась закрытой до тех пор, пока он не произнес на классическом арабском языке особый пароль, означавший «Сезам, откройся!». Примерно в то же время Алиса в своей комнате шептала на английском:

– «„Кто ты?“ – спросила гусеница».

Бертон вышел в коридор, и дверь за ним бесшумно закрылась. Рядом находилось большое кресло из серого металла с мягкой обивкой алого цвета.

Как только он опустился на сиденье, спинка плавно изменила форму в соответствии с контурами его тела. Бертон ткнул пальцем в черный центр белого диска, расположенного на левом подлокотнике, и из такого же диска на правом подлокотнике появилась тонкая металлическая рукоятка. Едва он потянул ее на себя, как под массивным остовом вспыхнуло белое сияние. Кресло начало подниматься над полом и зависло на уровне двух футов. Легким движением управляющей рукоятки Бертон развернул транспортное средство в противоположном направлении, а затем, меняя скорость нажатием на черное пятно левого диска, полетел вперед по длинному коридору.

Он быстро промчался мимо настенных анимационных картин и присоединился к своим коллегам, которые, ожидая его, парили над полом в летающих креслах.

Бертон возглавил отряд и, слегка замедлив скорость, влетел в огромную вертикальную шахту, входное отверстие которой находилось в конце коридора. С легкостью, выработанной в результате большой практики, он поднялся по пологой дуге на следующий уровень, вылетел в другой коридор и через сотню футов остановился у входа в жилище Логи. Мягко опустив кресло на пол, Бертон встал и подошел к двери. Вскоре появились остальные. Встревоженно переговариваясь друг с другом, они неохотно покидали свои транспортные средства.

В трехстах футах от шахты коридор пересекался с другим проходом. На поверхности стен и на потолке располагались подвижные картины с имитацией трехмерного пространства. Над головой сияло безоблачное небо. Вдали темнела горная гряда. Джунгли на переднем плане расступались в стороны, и взору зрителей открывалась широкая прогалина, на которой находилась деревушка с дюжиной глиняных хижин. Около домов виднелись фигуры смуглых людей, одетых в просторные одежды, которые индусы носили около 500 года до нашей эры.

Неподалеку под деревом сидел стройный юноша в набедренной повязке. Вокруг него собралась дюжина мужчин и женщин, которые с восторгом слушали речи об истинном просветлении. Эта сцена не являлась выдумкой и изображала реального исторического Будду. Фильм был отснят агентом этиков – одним из тех мужчин и женщин, которые сидели рядом с великим мудрецом. По всей вероятности, видеокамера и система звукозаписи маскировались под видом перстней или бус.

И хотя беседа казалась едва различимым бормотанием, словесные команды зрителя могли не только сделать разговор слышимым, но и обеспечить перевод хиндустани на любой известный этикам язык.

По особой команде картина могла источать запахи, которые окружали агента во время съемок. Однако зрители обычно предпочитали обходиться без них и имели на то веские причины.

Прямо перед Бертоном находился пенек, на котором был нарисован священный символ – зеленый глаз внутри бледно-желтой пирамиды. В оригинальном фильме этот символ отсутствовал; он лишь отмечал вход в апартаменты этика.

– Если Лога заменил пароль для запоров двери, мы просто зря теряем время, – сказал Фрайгейт. – Нам никогда не пробраться внутрь.

– Но кто-то же к нему вошел, – напомнил Бертон.

– Возможно, вошел, – добавил Нур.

Бертон громко произнес имя этика – так громко, словно хотел активировать открывающие механизмы силой своего голоса. На стене появилась круговая трещина, достигавшая в диаметре десяти футов. Выделенный круг слегка подался внутрь, потом закрутился колесом и вкатился в широкий паз.

Фрагмент картины на нем, не теряя четкости изображения, вращался вместе с поверхностью двери.

– Значит, туда мог войти кто угодно! – вскричала Алиса.

– Какая фатальная небрежность, – согласился Бертон.

Смуглый мавр поморщил длинный нос и назидательно сказал:

– Человек, проникший в жилище Логи, мог изменить пароль и перенастроить механизмы замка.

– Как же это ему удалось? – спросил Бертон. – И для каких целей?

– А как и для каких целей делались все эти приборы?

Бертон осторожно прошел в отверстие, и остальные последовали за ним.

Комната представляла собой куб со стороной в сорок футов. Стена за столом сохраняла бледно-зеленую окраску, но на трех других мелькали сцены подвижных картин: на левой демонстрировалась планета, которую этики назвали Миром Садов; на правой – один из тропических островов погибшей Земли; на передней стене бушевала гроза, снятая на пленку с большой высоты. Темные грозовые тучи клубились, как штормящее море. Стрелы молний беззвучно носились от облака к облаку и исчезали во мгле.

Посреди картины, совершенно неуместные на фоне молний и туч, мерцали экраны мониторов. Они по-прежнему показывали комнаты восьми землян. На паркетном полу и полированном столе виднелись красноватые лужицы и мокрые пятна.

Бертон повернулся к Фрайгейту:

– Надо сделать анализ жидкости. Пусть компьютер определит состав.

Американец, недовольно фыркнув, направился к секретеру и начал искать какую-нибудь емкость, чтобы набрать немного жидкости. Бертон несколько раз обошел комнату по кругу, но не обнаружил ничего подозрительного. Его спутники проверили записи других видеокамер, однако тот, кто убил Логу, предусмотрительно отключил всю аппаратуру слежения.

Нур, Бен и Терпин приступили к осмотру ближайших помещений. Бертон велел компьютеру показать эти комнаты на экранах. Там никого не было, но поскольку трое его коллег направлялись туда на поиски улик, он хотел, чтобы они оставались под постоянным наблюдением. Убийца превратил Логу в жидкость, так почему бы ему не сделать то же самое и с остальными?

Бертон остановился около лужицы на полу и макнул палец в жидкость.

Осмотрев кончик пальца, он выпрямился и поднес руку к лицу.

– Неужели ты хочешь попробовать это на вкус? – спросила Алиса.

– Сказать по правде, не очень. В каком-то смысле Лога был довольно ядовитым существом. К тому же, это может показаться разновидностью каннибализма… или христианского причастия.Лизнув палец, он скривил губы и произнес:

– Масса мессы обратно пропорциональна вере, возведенной в квадрат.

Его поступок не произвел на Алису большого впечатления – в этом мире ей довелось повидать и более омерзительные вещи. Тем не менее, она поморщилась от отвращения, вызванного, в основном, его богохульными словами.

– На вкус, как обычная человеческая кровь, – добавил Бертон.

В комнату вошли Нур, Бен и Ли По.

– Мы никого не нашли, – сказал китаец. – Убийца исчез словно призрак.

– Дик, а что именно прокричал напоследок Лога? – спросила Афра Бен.

– Вряд ли этот крик принадлежал ему. Ты же видела, как он трескался и плавился. Покойники обычно не кричат и ведут себя довольно тихо.

– Но я узнала его голос, – возразила Бен. – Ладно, давай не будем спорить.

Мне просто хочется понять, что означает эта фраза?

– «Ай цаб ю.» На языке этиков она означает: «Кто ты?»

– То же самое спросила и гусеница, – прошептала Алиса.

– На что Алиса в Стране Чудес так и не нашла ответа,произнес Бертон.Все это смахивает на сумасшествие.

Фрайгейт подозвал их к приборной консоли в углу комнаты.

– Я поместил образец в прорезь идентификатора и велел компьютеру опознать человека по этим останкам. Вот, смотрите сами. В 1983 году наши криминалисты могли определять только группу крови, но этики…

По требованию Фрайгейта все ответы компьютера выдавались на английском языке. На экране появилась надпись. «СУЩЕСТВО ОПОЗНАНО: ЛОГА».

Ниже приводились результаты анализа. Вещество, взятое на пробу, имело те же элементы, что и человеческая плоть. Все пропорции совпадали, и единственное отличие заключалось в том, что некогда плотное тело находилось теперь в жидком состоянии.

– Я думаю, нам не следует слепо доверять компьютеру,произнес Нур.

Бертон повернулся и посмотрел на него.

– Что ты этим хочешь сказать?

– В программу компьютера можно вносить изменения. Кто-то мог сфабриковать результаты анализа и подсунуть их нам как ответ машины.

– То есть ты подозреваешь, что это сделал сам Лога?

Нур пожал худощавыми плечами.

– Или Лога, или тот неизвестный нам человек, который находится в башне.

Вспомни, что Питу послышался какой-то шум, когда мы праздновали нашу победу.

– Точно! – воскликнул Бертон. – Шаги в коридоре! Но Фрайгейт сказал, что это ему только показалось!

– А если не показалось?

Необходимость в использовании консоли отпала. Диалог с главным компьютером можно было вести в любом месте башни, поэтому Бертон задавал свои вопросы, стоя посреди комнаты. Часть стены перед ним превратилась в овальный экран, и бегущая строка сообщила, что никаких несанкционированных вторжений в жилище Логи не происходило. Это опровергало их предположение об изменении пароля и перепрограммировании дверного замка.

– В общем, я того же мнения, – сказал Бертон. – Хотя наш предполагаемый незнакомец мог ввести в компьютер и этот ответ. Но если он просчитал даже такой вопрос, тогда… о Боже, мы получили большую проблему!

– Я надеялся, что все прояснится само собой, – бормотал Фрайгейт. – Я думал, все станет простым и логичным. Хотя кому как не мне знать, что так никогда не бывает. – Он замолчал, а затем тихо добавил:

– Лога рассыпался на куски, словно Шалтай-Болтай. Но в отличие от него Шалтай-Болтай развалился на части уже после падения. И потом он превратился в воду, как злая Ведьма Запада.

Бертон, чья смерть приходилась на 1890 год, не понял последней ссылки.

Ему захотелось задать американцу несколько вопросов, но он отложил их до более спокойных времен.

Алиса предложила вызвать робота-уборщика, чтобы привести помещение в порядок. Однако Бертон, подумав немного, решил оставить комнату в том виде, в каком они ее нашли. Когда все вышли в коридор, он настроил механизмы замка на слово, известное лишь ему одному, и тщательно закрыл за собою дверь.

Отныне, если бы она оказалась открытой…

«И что бы ты тогда делал? – спросил себя Бертон. – В том-то и дело, что ничего!»

Тем не менее, он знал бы, что сюда кто-то входил.

– Мы должны притвориться, что поверили ответам компьютера,сказал Нур.

– Ты считаешь, что он выдает нам ложную информацию? – спросил Фрайгейт.

– Это вполне возможно.

– А что ты скажешь по поводу жидкости? – спросил его Бертон. – Между прочим, у нее вкус настоящей крови.

– Жидкость могли синтезировать в конвертере как ложную улику. Что касается крика Логи, то это, скорее всего, запись, которую воспроизвели для того, чтобы ввести нас в заблуждение.

– Но зачем тогда понадобилось убивать Логу в момент общей связи? – спросила Алиса. – Разве не логичнее было бы похитить его тайком? Мы бы подумали, что он просто покинул башню и улетел куда-то по своим делам.

– А с какой стати ему отсюда улетать? – вскричал Бертон.

– Не забывайте, что послезавтра мы хотели вернуться в долину, – сказал Ли По. – Если Лога планировал избавиться от нас, то ему оставалось подождать лишь два дня. Нет, эта жидкость… и вся история… В башне есть кто-то еще.

– Значит, нас теперь здесь десять, – с усмешкой произнес Нур.

– Десять? – удивленно переспросил Бертон.

– Считайте сами: мы, плюс неизвестный, который расправился с Логой – хотя я не представляю, как он это сделал в одиночку; плюс страх. Поэтому нас здесь по меньшей мере десять.




Глава 2


– В каком-то смысле мы сейчас как боги, – сказал Фрайгейт.

– Боги, заключенные в тюрьму, – ответил Бертон.

Кем бы они себя ни считали, их унылые физиономии абсолютно не походили на счастливые и самодовольные лики богов. Осмотрев жилище Логи, отряд землян отправился на верхний этаж башни, где в огромном ангаре располагалась стоянка воздушного и космического транспорта этиков. Здесь находилось около двухсот самолетов и кораблей, каждый из которых мог бы доставить людей в любое место долины. Однако для взлета им требовалось раздвинуть створки огромного люка, а компьютер, несмотря на все их приказы, упорно отказывался выполнять эту команду. К сожалению, механизмы люка не имели ручного управления.

Таинственный Незнакомец, превративший Логу в жидкость, внес в программу компьютера серьезные изменения. И теперь он контролировал не только транспорт башни, но и все входы и выходы.

Отряд землян остановился в углу огромного ангара. Монотонный серый цвет потолка, пола и стен навевал невеселые мысли о тюремных камерах. Перед ними возвышались мощные машины, похожие на блюдца, сосиски и жуков. Они словно замерли в задумчивом молчании, тоскуя о полетах и синему небу. Им тоже хотелось на волю. Но вот только с кем?

У противоположной стены, в тысяче футах от них, стояло самое большое космическое судно. Максимальный диаметр сигарообразного пятисотфутового корпуса равнялся двум пятым его длины. Этот корабль использовался для полетов на планету Садов, куда, по словам Логи, надо было лететь около ста лет по земному времени. Этик рассказывал, что благодаря компьютерам и автоматизации кораблем мог управлять любой человек среднего уровня развития, с начальными знаниями в науке и технике.

– Итак, у нас возникли серьезные и неотложные проблемы,произнес наконец Бертон. – Мы должны выяснить, кто расправился с Логой, а затем отменить изменения, внесенные в программу главного компьютера.

– Все верно, – сказал Нур. – Но прежде чем мы займемся этими вопросами, нам не мешало бы узнать свои пределы в работе с искусственным мозгом. Когда воин готовится к бою, он оценивает свои сильные и слабые стороны с той же тщательностью, с какой женщина рассматривает в зеркале лицо. Поступая таким образом, мы одолеем не только силу врага, но и его слабости.

– Если только он наш враг, – добавил Фрайгейт.

Остальные посмотрели на него с удивлением.

– Он прав, – заступился за американца Нур. – Не надо мыслить старыми категориями. Пришла пора научиться новому подходу.

– Но кем же еще может быть этот незнакомец? – спросила Афра Бен.

– Не знаю, – ответил Фрайгейт. – После всех хитростей и уловок Логи я даже на сотую часть процента не уверен в том, что он действовал на благо людей и поступал с нами по-честному. Этот неизвестный нам человек… мог покончить с ним по вполне обоснованной причине. Хотя…

– Если ему мешал только Лога, то теперь незнакомцу не о чем беспокоиться, – сказал Бертон. – Но тогда почему он скрывается от нас, как будто боится нашей мести? Неужели он не понимает, что на самом деле мы беспомощны как дети. Нам доступна невероятная технология, однако мы не знаем даже доли своих возможностей.

– Это не совсем так, – возразил Нур. – К тому же, Пит предлагает другой подход к оценке событий. Тем не менее, его вариант до поры до времени бесполезен, и нам следует считать незнакомца своим врагом, пока мы не убедимся в обратном. У кого-нибудь есть другие предложения?

Все молча пожали плечами.

– Я целиком согласен с тем, о чем вы говорили, – произнес Том Терпин.Однако мне кажется, что прежде мы должны защитить себя и создать надежную оборону, чтобы случай с Логой не повторился еще раз.

– Пожалуй, мы так и поступим, – сказал Бертон. – Но если незнакомец может аннулировать любую нашу команду…

– Нам надо держаться вместе! – перебила его Алиса. – Восемь против одного – это реальная сила! Мы просто должны не упускать друг друга из виду!

– Возможно, ты права, – ответил Бертон. – Во всяком случае нам следует обсудить твое предложение. Но сначала я предлагаю покинуть это мрачное и унылое место. Давайте вернемся в мой кабинет.

Внутренняя дверь ангара открылась. Они вылетели в коридор и направились к ближайшей вертикальной шахте. Следующий уровень располагался в пятистах футах ниже, и Бертон всю дорогу гадал о том, что могло находиться между двумя верхними этажами башни. В конце концов он решил спросить об этом у главного компьютера.

Открыв дверь своим паролем, Бертон пригласил спутников в комнату и приступил к обязанностям хозяина. Часть стены скользнула в паз, и большой складной стол, спрятанный в нише, перенесся в центр зала. Столешница раскрылась в круг, ножки вытянулись и зафиксировались в нужном положении, а затем стол плавно опустился на пол. Восемь человек расставили вокруг него стулья, и Бертон принес напитки, приготовленные конвертером, который преобразовывал энергию в любые материальные предметы. Чуть позже хозяин занял свое место, где мог бы сидеть король Артур, если бы этот круглый стол находился в тронном зале Камелота.

Бертон отпил глоток черного кофе и сказал:

– Идея Алисы довольно хороша. Однако она предполагает, что мы все какое-то время будем жить в одном помещении. Причем, это помещение не должно быть слишком большим. Я предлагаю перейти в тот многокомнатный номер, который находится около вертикальной шахты. В нем есть десять спален, лаборатория, компьютерный зал и большая столовая. Таким образом мы можем работать, отдыхать и присматривать друг за другом.

– А заодно действовать друг другу на нервы, – добавил Фрайгейт.

– Жить так близко от женщин – это большое искушение, – сказал Ли По. – Я ведь могу и не удержаться.

– Мы все соскучились по своим подругам, кроме Марцелина и, возможно, Нура, – отозвался Терпин. – И знаете, парни, это действительно будет непростой и трудный период!

– Между прочим, Алиса в таком же положении, – сказала Афра Бен. – Ей тоже нужен мужчина.

– Мы собрались здесь не для того, чтобы обсуждать мои проблемы, – резко оборвала ее Алиса.

Бертон постучал кулаком по столешнице и сердито прокричал:

– Давайте сначала о главном! – Когда наступила тишина, он тихо добавил:

– Несмотря на все неудобства и стесненность, мы должны выступить общим фронтом и создать сплоченный отряд. Поэтому я предлагаю не тратить время на ерунду, а приступить к разработке конкретных действий. Мы пережили вместе много бед и испытаний. И наша команда не раз справлялась с серьезными затруднениями. К сожалению, среди нас недавно возникли некоторые трения, но мы должны переступить через свои гордость и амбиции, поскольку, сражаясь в одиночку, нам не выжить в битве с опытным и хитрым противником. Есть ли такие, кто против предложенного сотрудничества?

– Но ведь любой, кто будет настаивать на жизни порознь, тут же навлечет на себя всеобщее подозрение, – напомнил Нур.

Бертон вновь ударил кулаком о стол, прерывая возникший ропот.

– Я понимаю, что никому из вас не нравится эта толчея в небольшом и закрытом пространстве. Однако мы терпели и худшее. Все зависит только от нас самих. Чем больше будет вклад каждого в общее дело, тем быстрее мы вернемся к своим личным интересам.

Алиса нахмурилась, и он понял, о чем она подумала. После их финального разрыва она избегала его общества, как только могла. И вот теперь…

– Считайте, что вас сажают в лучшую тюрьму, какая только есть в двух мирах, – пошутил Фрайгейт.

– Тюрьма всегда остается тюрьмой, какой бы хорошей она ни была,ответил Терпин. – Слушай, Пит, а ты когда-нибудь сидел по-настоящему?

– Только один раз в жизни, – ответил Фрайгейт. – Да и то несерьезно.

Бертон знал, что Питер говорил не правду. Фрайгейт оказывался в тюрьмах Мира Реки несколько раз – включая, мучительное рабство у Германа Геринга.

Впрочем, он опять мог ссылаться на какую-то метафору, о которой Бертон ничего не слышал. Фрайгейт был любителем метафор и веселых каламбуров – изворотливый остряк и милый лжец, который, оправдывая себя, обычно цитировал фразу Эмили Дикинсон: «Успех в потоке лжи». Хотя порою он говорил о себе, как о «писаке, который за неимением нужных слов описывает реальность тем, что привычно умещается в руке».

– Ладно, капитан, что мы будем делать дальше? – спросил Фрайгейт.

Прежде всего они решили осмотреть свои новые апартаменты и перенести туда вещи, которые считали необходимыми. Чтобы не расходиться по одному, осмотр проводили вместе, по ходу дела выбирая себе спальные комнаты. Алиса облюбовала самую дальнюю от Бертона комнату, и тот лишь свирепо усмехнулся, узнав, что рядом с ней поселится Питер Фрайгейт.

Американец никогда не скрывал своей влюбленности в Алису Плэзнс Лидделл Харгривз, и его безответное чувство считалось в их группе общеизвестным фактом. Между тем он влюбился в нее еще в 1964 году, когда, просматривая книгу о Льюисе Кэрроле, увидел две ее фотографии в возрасте десяти и восемнадцати лет. Позже Фрайгейт написал мистический рассказ «Валет червей», в котором тридцатилетняя Алиса изображалась в роли детектива-любителя. В 1983 году он организовал сбор публичных пожертвований для установления монумента на семейном кладбище Харгривзов в Линдхарсте, где находилась ее неприметная могила. Однако времена тогда были тяжелые, сбор дал лишь незначительную сумму, а потом Фрайгейт умер, так и не дождавшись завершения проекта. Тем не менее, он надеялся, что теперь над могилой Алисы возвышалось мраморное изваяние, на котором она изображалась сидящей за чайным столом в одной компании с Мартовским Зайцем, Соней и Болванщиком. Выше нее светило только солнце и сияла улыбка Чеширского Кота.

Встреча с реальной Алисой еще больше разожгла его любовь, вопреки тому, что могли бы ожидать циники. Чувства, навеянные грезами, обрели телесную основу, но он и словом не обмолвился о своей страсти ни самой Алисе, ни Бертону. Фрайгейт уважал и любил этих двух людей так сильно, что боялся необдуманным поступком бросить тень на их статус и честь. Тем более что Алиса не проявляла к нему ни малейшего расположения, хотя, в принципе, это ничего не значило, поскольку она в подобных случаях предпочитала скрывать свои чувства. В ней уживались две противоречивые личности – Алиса на людях и Алиса в личной жизни. Возможно, существовала и третья персона, но о ней она ничего не знала и не желала знать.

Несмотря на тревогу, вызванную утренними событиями, они обустроились на новом месте еще за два часа до ленча. Решив не выдвигать из ниши приборную панель, Бертон велел компьютеру воспроизвести экран и клавиатуру на голой стене. При желании он мог бы затребовать их на полу или на потолке, но это создало бы только дополнительные трудности. Кроме того, на полу лежал толстый ковер, который несведущий человек посчитал бы персидским или сирийским. Его смоделировали в Мире Садов, после чего информационная копия была отправлена в башню, где главный компьютер воспроизвел оригинал в масс-энергетическом конвертере.

Экран возник на ближайшей стене – примерно на уровне лица. Если бы Бертон ходил по комнате, изображение следовало бы за ним, перемещаясь на другие стены.

Назвав имя и идентификационный код Логи, Бертон потребовал указать то место, где находилось живое тело этика. Компьютер тут же ответил, что его тело, как таковое, нигде не обнаружено.

– Значит, он все-таки умер! – прошептала Алиса.

– Где информационная копия, снятая с тела Логи? – спросил Бертон.

Чтобы просканировать тридцать пять миллиардов записей, хранившихся в глубинах башни, компьютеру потребовалось всего лишь шесть секунд.

– Оно не обнаружено.

– О, мой Бог! – воскликнул Фрайгейт. – Неужели его запись стерли?

– Необязательно, – ответил Нур. – Компьютер мог дать нам такой ответ по указанию незнакомца.

Если мавр был прав, опрос компьютера не имел никакого смысла. Тем не менее, Бертон задал еще один вопрос:

– Кто-нибудь может приказать тебе не подчиняться последним приоритетным командам?

Нур засмеялся. Фрайгейт покачал головой и тихо произнес:

– Ну, ты, парень, и даешь!

На экране появился ответ: «НЕТ».

– Я приказываю тебе считать все мои будущие команды приоритетными,продолжал Бертон. – С настоящего времени все предыдущие команды отменяются.

«ОТКАЗАНО. НЕФУНКЦИОНАЛЬНО».

– Кто имеет право на изменение директив и команд? – спросил Бертон.

«ЛОГА. КГР-12У-373-Н».

– Но Лога мертв!

Надпись на экране не изменилась.

– Можешь ли ты подтвердить, что Лога мертв? – повторил Бертон.

«ОТВЕТ ВНЕ ОБЛАСТИ ПАМЯТИ».

– Кто может командовать тобой во время отсутствия Логи?

На экране появились имена восьми людей и их идентификационные коды.

Ниже каждого имени мигала надпись: «ДОСТУП ОГРАНИЧЕН».

– И насколько же нас ограничили?

Ответа не последовало, поэтому Бертон сформулировал вопрос по-другому.

– Укажи пределы доступа для восьми операторов, список которых ты только что представил.

Экран потемнел и через шесть секунд заполнился перечнем команд, которые компьютер соглашался принимать от каждого из них. Мерцающие буквы оставались на стене около минуты. Через шестьдесят секунд новая страница текста сменилась следующей, и к тому времени, когда на экране появилась строка под номером 89, Бертон понял, к чему привело его указание.

– Это может продолжаться часами, – сказал он остальным.Машина выдает нам подробный список всех доступных команд.

Приказав остановить показ, Бертон велел компьютеру отпечатать перечень в восьми экземплярах.

– Я даже не смею спрашивать о списке запретов. Боюсь, он может оказаться бесконечным.

Бертон потребовал проверить все 35793 помещения, и через пару минут компьютер доложил, что, кроме восьми землян, в башне не обнаружено ни одного живого существа. Как, впрочем, и мертвого тоже.

– Однако мы знаем, что Лога имел несколько тайных убежищ, незарегистрированных в памяти компьютера, – задумчиво произнес Бертон. – Он о них почти ничего не говорил, но одна из этих комнат нам все же известна. Вот только где искать остальные?

– Ты думаешь, что незнакомец прячется в одной из них?спросил Нур.

– Не знаю. Во всяком случае, это вполне возможно. Надо попробовать найти его тайные норы.

– Мы можем сравнить реальные размеры башни с теми параметрами, которые указаны на схемах, – сказал Фрайгейт. – Но, мой Бог! Такая работа займет несколько месяцев, и комнаты могут оказаться настолько хитро запрятанными, что мы их все равно не найдем.

– Кроме того, это почти также интересно, как очистка плевательниц,добавил Терпин.

Устроившись на круглом стуле у большого пианино, он начал наигрывать «Рэгтайм ночных кошмаров». Бертон подошел к нему и встал рядом.

– Нам очень нравится слушать твою игру, – сказал он, хотя на самом деле его раздражала музыка подобного типа. – Но сейчас мы обсуждаем жизненно важный вопрос, в буквальном смысле этого слова. Теперь не время развлекаться и переключаться на что-то другое. Нам необходим ум каждого из нас. Иначе мы все можем погибнуть из-за того, что кто-то не принял участия в обсуждении.

Руки Тома продолжали бегать по клавишам, как два больших паука. Он взглянул на Бертона, и его губы растянулись в улыбке. Долгое, утомительное и опасное путешествие уменьшило вес музыканта до ста семидесяти пяти фунтов.

Однако, попав в башню, он упорно поглощал еду и спиртное, и теперь его лицо снова сияло, как полная луна. Большие зубы казались ослепительно белыми на фоне темной кожи, которая, кстати, выглядела немного светлее, чем у самого Бертона. Темно-коричневые волосы не завивались маленькими кольцами, а ниспадали на плечи волнами. На Земле он мог бы сойти за белого, но вместо этого предпочел остаться в черном мире американских негров.

«Я простой ниггер, которого вы можете пнуть, когда захотите,как он иногда шутил, говоря о себе. – И даже в Хорошей Книге сказано, что, если белая нога бьет по черной заднице, в этом нет никакого греха, ибо то творится лишь пользы ради».

После этого он обычно заливался веселым смехом, совершенно не заботясь о том, как относился к его словам собеседник.

– Мне показалось, что легкое музыкальное сопровождение лишь украсит ваши умные речи. Сам-то я не очень рассудителен.

– У тебя прекрасные мозги, и они нам могут здорово помочь,ответил Бертон. – Кроме того, в нашей маленькой армии на счету каждый солдат. Если мы начнем разбредаться по углам, игнорируя реальную опасность, наш отряд превратится в дезорганизованную толпу.

– А ты, значит, будешь нашим командиром, верно? – с усмешкой спросил Терпин. – Ладно, парень, ты меня убедил.

Резко оборвав мелодию, он убрал руки с клавиш и поднялся.

– Веди нас, славный Макдафф.

Подавив вспышку гнева, Бертон отошел к столу. Терпин следовал за ним по пятам, вероятно, строя за его спиной смешные гримасы. Как только Бертон остановился у кресла, музыкант самодовольно занял свое место и с улыбкой уставился в потолок.

– Я предлагаю отложить обсуждение ситуации до того момента, когда мы все ознакомимся с содержанием списка, – произнес Бертон, указывая на устройство, которое складывало и брошюровало листы, вылетавшие из прорези в стене. – Мы можем составить реальный план действий только после того, как поймем свои возможности и ограничения.

– На это уйдет немало времени, – сказал де Марбо. – Похоже, здесь даже не книга, а целая библиотека.

– Тем не менее, нам придется с ней ознакомиться.

– Ты говоришь об ограничениях, и в этом есть резон, – произнес Нур. – Но даже при ограниченном доступе к компьютеру мы обладаем огромными силами, которые не снились даже величайшим королям Земли. Такие силы создают большие возможности, и потому их следует рассматривать как собственную слабость. Они будут подталкивать нас к злоупотреблениям и небрежности. И я молю Бога, чтобы нам хватило твердости противостоять их соблазнам.

– В каком-то смысле мы действительно подобны богам, – сказал мечтательно Бертон. – Люди, наделенные божественными силами, или, вернее, полубоги.

– Полудурочные боги, – поправил его Фрайгейт.

Бертон взглянул на него и с улыбкой сказал:

– Мы через многое прошли на Реке, и она молотила нас, как зерно, отсеивая мякину. Я надеюсь, нам удастся одолеть и это испытание. Хотя… поживем – увидим.

– Поэтому ищите врага не среди чужаков, а в самих себе,подытожил Нур.

И смысл его слов был понятен каждому.




Глава 3


Древнегреческий философ Гераклит утверждал, что судьбу определяет характер.

Бертон вспомнил об этом, расхаживая взад и вперед по своей спальне.

Впрочем, Гераклит немного ошибался, поскольку, несмотря на бесспорное своеобразие, характер каждого человека формировался под влиянием окружения.

Любое окружение тоже являлось уникальным, и каждое место во вселенной по-своему отличалось от других. Более того, характер человека можно было рассматривать как часть среды его обитания. Таким образом, судьбы людей зависели не столько от их характера, сколько от частных возможностей и воздействий окружения, которое включало в себя и весь человеческий род. Эго человека содержало в себе память о каждом месте, в котором тот когда-либо обитал. В каком-то смысле эти воспоминания состояли из более плотной эктоплазмы, и поэтому именно они определяли направления и пути, по которым двигался их передвижное обиталище, то есть человек, считавший себя независимым.

Еще один мудрец, на этот раз еврей, сказал, что «нет ничего нового под солнцем».

Древний проповедник никогда не слышал об эволюции и не знал, что под этим самым солнцем время от времени возникали все новые и новые виды. Кроме того, он не учитывал уникальности каждого новорожденного ребенка – существа доселе невиданного под солнцем и луной. Как и все мудрецы, проповедник говорил лишь полуистины.

И все же, он сказал правду, заявив, что есть время для действия и время для бездействия. Хотя некоторые греческие философы не согласились бы с ним, настаивая на том, что бездействие уже само по себя является действием.

Философские разногласия греков и евреев определялись их отношением к миру.

Гераклита интересовала абстрактная этика, а проповедника – ее практическое приложение. Первого озадачивал вопрос «почему», второго – вопрос «как».

Бертон решил, что в этом мире проще жить под лозунгом «как». Но для понимания всего потенциала человечества им требовалось исследовать «как» и «почему». Отбросив второе, они вели бы себя неверно и с первым.

Вместе с семью другими землянами он пробрался в башню, возведенную на полюсе посреди северного моря. Этот огромный водоем, диаметром в шестьдесят миль, окружала горная гряда, высота которой достигала двадцати тысяч футов.

Великая Река, впадая в море, отдавала ему почти все свое тепло, а затем вытекала с другой стороны, чтобы вновь продолжить свой бег по планете.

Густой туман, подобный мгле у входа в ад, скрывал башню до самой вершины, несмотря на то что она возносилась на десять миль от поверхности моря.

Основание башни находилось ниже вод – глубоко под землей на уровне пяти-шести миль.

Центральная шахта башни вмещала в данный момент несколько миллиардов ватанов. Этот термин, обозначавший искусственные души, этики заимствовали у существ, которые исчезли миллионы лет назад. Неподалеку от башни, глубоко под землей, располагались огромные помещения, где хранились записи тел тридцати пяти миллиардов землян, которые жили между 100000 годом до нашей эры и 1983 годом от Рождества Христова.

Когда в этом мире умирал кто-нибудь из людей, главный компьютер направлял соответствующую запись в конвертер, и тот воспроизводил воскрешенное тело на берегу Реки. Ватан, или невидимая синтетическая душа, которая содержала в себе все, что делало человека чувствующим существом, притягивалась к телу, как железо к магниту. В момент их соединения мужчина или женщина, умершие сутки назад, оживали.

Из тридцати пяти миллиардов людей Бертон умирал, пожалуй, чаще всех.

Как человек, переживший семьсот семьдесят семь смертей, он мог бы считать себя рекордсменом. Лишь несколько других отчаянных храбрецов вели на Земле и в Мире Реки такую же активную жизнь, как он. Ему явно недоставало триумфов и сладких мгновений, но зато с избытком хватало неудач и тревог. И хотя он любил говорить, что плохого и хорошего случалось с ним поровну, книга его жизни писалась, в основном, красными чернилами, то есть цветом крови. Весы его судьбы все время склонялись в сторону бед, но, несмотря на это, он отказывался объявлять себя неудачником. Бертон и сам не знал, что заставляло его сражаться и цепляться за жизнь. Возможно, он все еще надеялся выправить судьбу и внести в нее провозглашенное равновесие.

А что потом?

Он даже представить не мог своего будущего. Однако это «что потом?» питало пламя его свечи.

И вот, после сотен воскрешений, подгоняемый силами, которые ускользали от его понимания, Бертон оказался в огромной башне на вершине мира.

Насколько он знал, это здание воздвигли для того, чтобы дать землянам какой-то шанс бессмертия – не физической вечности, а возвращения к Творцу или, вернее, растворения в том, что породило их сознание.

Создатель, если таковой действительно имелся, по каким-то причинам не наделил разумные существа бессмертными душами. На самом деле это понятие, которое так долго фигурировало в религиях, оставалось прекрасной мечтой, то есть желанным, но нереальным явлением. Однако разум превратил сказку в быль, и этики создали души. По правде говоря, Бертон и другие земляне не возражали против их проекта. Людей возмущало лишь тот факт, что у них не спросили согласия. Этики никому не оставили выбора. Нравилось это человеку или нет, он все равно становился Лазарем. Более того, ему никто не объяснял причин и способа воскрешения.

По словам Логи, им просто не хватило бы времени для таких предварительных бесед. Если бы, к примеру, тысяча их агентов тратили по часу на опрос тысячи человек, то на все мероприятие потребовалось бы тридцать пять миллиардов часов. При увеличении числа агентов до пятидесяти тысяч на подобные интервью ушло бы полмиллиона часов. Причем, их людям пришлось бы работать по двадцать четыре часа в сутки примерно пятьдесят семь лет.

А что бы изменил подобный опрос? Почти ничего. От воскрешения отказалось бы, максимум, десять или двенадцать миллионов. Даже такой пессимист, как Сэм Клеменс, не задумываясь, выбрал бы жизнь, несмотря на свои заверения, что он нуждается лишь в вечном покое и безмолвии смерти. Ему наверняка захотелось бы взглянуть на другую планету, условия которой отличались от земных, а сотня различных доводов заставила бы его изменить свои взгляды на тщетность и суетность существования. То же самое касалось и всех других людей, которые по тем или иным причинам считали, что их жизнь на Земле была неудачной, жалкой и недостойной воспоминания.

– Нам приходилось рассматривать все человечество как однородную массу,рассказывал Лога. – Иначе мы просто не управились бы с таким количеством людей. Тем не менее, я настоял на нескольких исключениях, одним из которых стал ты. Много лет назад мы дали тебе возможность увидеть тела людей перед их воскрешением, и твой рассказ положил начало первому мифу в истории Мира Реки. Чуть позже наш человек посетил канадца Ла Виро и поделился с ним сведениями, на основе которых возникла Церковь Второго Шанса. Ее миссионеры, распространяя учение, раскрывали людям некоторые истины относительно их нового положения. Они ставили акцент на этических причинах воскрешения в этом мире и утверждали, что только духовное и моральное развитие личности может привести человека к окончательной свободе и бессмертию.

– Почему же вы сами не сказали нам правду? – спросил его Бертон.

И прежде чем Лога заговорил, он уже нашел ответ на свой вопрос.

– А-а, понимаю! По той же причине, по которой вы не могли провести предварительный опрос.

– Все верно. Но даже если бы мы появились в долине и рассказали вам об истинном положении дел, нам поверило бы только несколько процентов от общего числа людей. Более того, наши учения были бы извращены и по этой причине отвергнуты почти каждым человеком. Я не спорю, данный подход имел свои плюсы и минусы. Тем не менее, мы считали его наилучшим, поскольку помнили об ошибках, совершенных нашими предшественниками во время таких же процедур на других планетах. Помимо прочего, в День Воскрешения нам пришлось бы говорить с землянами на сотне тысяч языков, но и тогда нас многие просто бы не поняли. Весть об истинном пути развития разошлась по Миру Реки лишь после того, как Церковь Второго Шанса сделала эсперанто общим языком планеты.

– Я даже боюсь спрашивать о предыдущих проектах… – замялся Бертон. – Но все-таки скажи, какой вы имели там процент «продвинувшихся».

– В Мире Садов он составил три четверти от числа перенесенных туда людей, – ответил Лога. – Оставшуюся четверть… Одним словом, их записи были изъяты из памяти компьютера, когда отведенный им период подошел к концу.

– Они умерли, или их убили? – спросил Бертон.

– Многие из них действительно убили друг друга или покончили жизнь самоубийством.

– Многие, но не большинство. Я правильно тебя понял?

Лога пропустил это замечание мимо ушей.

– Всего в предыдущих проектах на стадию «продвижения» перешла одна шестнадцатая часть воскрешенных. Я имею в виду взрослых, а не детей. Каждый из этих проектов имел, по крайней мере, две фазы. Здесь мы оживили сначала тех, кто умер до 1983 года. Второй и заключительной фазой должна была стать работа с оставшейся частью человечества.

– Но после твоего вмешательства первая фаза растянется на более долгий срок, чем планировалось в начале эксперимента,напомнил Бертон.

– Мне кажется… Я уверен, что процент «продвинувшихся» будет намного выше, если воскрешенным дать больше времени. Я не мог примириться с духовной гибелью, на которую обрекались миллиарды претендентов, и, чтобы отсрочить их смерть, мне пришлось стать отступником и убийцей. Я предал своих товарищей, приговорив себя к тому, что уже никогда не буду «продвинувшимся». И моим единственным оправданием является тот факт, что я сделал это из любви к людям.

В физическое воскрешение верили и христиане и мусульмане. И вот оно действительно наступило. Однако замысел этиков больше соответствовал буддизму – они добивались слияния души с Всесущим Первоначалом.

Во время того разговора Лога уловил ход его мыслей и с улыбкой спросил:

– Скажи мне, Дик, только честно… Неужели ты действительно не веришь, что можешь стать «продвинувшимся»? Неужели надежды на это нет даже в самом сокровенном уголке твоего ума?

Бертон с удивлением посмотрел на Логу и, помолчав, задумчиво ответил:

– Вера есть, но не в то, о чем ты говоришь. Я просто не могу принять такие вещи, как переход на новый уровень бытия. Кроме того, нет никаких доказательств, что стадия «продвижения» существует.

– Она существует, Дик! Когда разумное существо умирает, достигнув особой стадии – давай назовем ее добротой, а не этическим совершенством,наши приборы больше не воспринимают его ватан, или то, что вы считаете душой.

– Это означает только исчезновение ватана, – произнес Бертон. – На самом деле ты не знаешь, что с ним происходит дальше.

– В конце концов мы снова возвращаемся к вере, не так ли? – с улыбкой спросил Лога.

– На Земле я часто видел, к чему приводит слепая вера, но это были, в основном, неприятные впечатления, – ответил Бертон.И вообще, почему бы нам не предположить, что ватан просто истощается? Каждая искусственная вещь имеет свой предел, и вряд ли ватан отличается в этом отношении от природных явлений. Кроме того, он может представлять собой какую-то особую и неизвестную нам форму материи. Почему же тогда не допустить, что ее видоизменение выходит за допустимые пределы вашей измерительной аппаратуры?

– Пойми, ватан действительно может переходить на другой уровень бытия! – настаивал Лога. – И он может сливаться с Неопознаваемым! Как, например, ты объяснишь, что ватан исчезает только тогда, когда его обладатель достигает высшей стадии этического продвижения? Почему остальные существа могут умирать хоть каждый день, а их ватаны всегда возвращаются в воскрешаемые тела?

– Здесь могут быть объяснения, о которых ты даже не подозреваешь.

– Сотни тысяч умов, более великих, чем наши, пытались найти другое объяснение! Но им не удалось этого сделать!

– Всегда может найтись умник, который сделает то, что не удалось другим.

– И все же тебе теперь придется полагаться на веру, – сказал Лога.

– Нет. Я буду полагаться на исторический опыт, логику и свои возможности.

Лога расстроился. Его глубокая вера в этический путь развития не допускала никаких сомнений, но он тревожился о том, что Бертон может упустить свой шанс и не выйти на стадию «продвижения».

И вот теперь оказалось, что на эту стадию не вышел сам Лога. Его телесная матрица была уничтожена, и он потерял любую возможность добиться финальной цели. Хотя вся вина за такой печальный конец ложилась на него самого. Если бы Лога не менял сроки проекта, его жизни ничто бы не угрожало, а матрица, записанная в памяти компьютера, гарантировала бы ему дальнейшее продвижение к тому мистическому событию, которое называлось «Великим продвижением».

Незнакомец, осудивший Логу на смерть и забвение, мог оказаться этиком, который уцелел во время массового убийства, когда Лога расправлялся со своими коллегами. Но почему тогда этот праведный мститель по-прежнему скрывался от землян? Неужели он их боялся? Или просто выжидал благоприятный момент, чтобы перестрелять их по одиночке и отправить в долину, где они больше не будут мешать выполнению первоначального проекта?

При полном контроле над работой компьютера этот человек мог сделать с восемью землянами что угодно. Но, возможно, его оборона имела какой-то изъян, о котором гости башни пока ничего не знали. Пока! И значит, незнакомец не будет рисковать. Он попытается избавиться от них как можно быстрее.

А что если исчезновению Логи способствовал один из них? Или двое, что более возможно?

Едва Бертон подумал об этом, как на экране появилось лицо Нура.

– Я хотел бы поговорить с тобой, – произнес мавр.

Бертон велел компьютеру наладить двустороннюю связь и встревоженно спросил:

– Что случилось?

Зеленый тюрбан мавра свидетельствовал о том, что его владелец совершил паломничество в Мекку. Конечно, выбор цвета мог оказаться случайным, но Нур был не из тех людей, которые относились к таким вещами небрежно. Его длинные черные волосы ниспадали на худощавые коричневые плечи. На узком лице застыла напряженная улыбка.

– Как я и ожидал, программа воскрешения Моната, всех этиков и их агентов по-прежнему задерживается. Однако случилось нечто непредвиденное и важное!

Он замолчал и посмотрел на Бертона.

– Так говори же! Не томи! – вскричал тот.

– Три недели назад Лога пообещал нам начать воскрешение восемнадцати миллиардов человек, чьи телесные матрицы дожидались этого. Мы все считали, что он действительно отдал такой приказ. Но это не так! По той или иной причине Лога изменил свое решение. Возможно, он хотел дождаться момента, когда мы покинем башню. В любом случае компьютер не воскресил еще ни одного человека.

На секунду Бертон потерял дар речи. Оправившись от изумления, он быстро спросил:

– Сколько там этих телесных матриц?

– В данный момент 18001337199. Хотя нет… Теперь еще на восемь человек больше.

– Мне кажется, ты…

Как это часто случалось и прежде, Нур уловил его мысль с полуслова.

– Да. Я убежден, что главный компьютер находится в подчинении незнакомца. Именно он и возобновил задержку воскрешения.

– Подумать только! Еще три недели назад мы считали, что долгая и тяжелая битва подошла к концу. Но вот мечты рассеялись, как дым. И с этих пор все наши проблемы могут иметь только личный характер.

Нур ничего не ответил.

– Ладно, – хрипло произнес Бертон. – Прежде всего мы должны проверить друг друга на «детекторе лжи». Пока мы не убедимся в надежности каждого из нас, все предположения о существовании незнакомца будут, мягко говоря, необоснованными.

– Это не понравится нашим друзьям, – с усмешкой сказал Нур.

– Но такой шаг диктует логика!

– Людям не нравится логика, когда она беспокоит их и становится опасной, – ответил Нур. – Однако нашим друзьям придется подчиниться и согласиться на проверку. Они не захотят попасть под подозрение.




Глава 4


Если человек не лгал, а говорил только правду, тест давал положительный результат. Если же человек лгал даже для того, чтобы выразить истину, результаты были отрицательными.

Несмотря на различие ответов, все восемь доказали свою непричастность к исчезновению Логи.

Каждый из них по очереди входил в небольшую комнату с прозрачными стенами и отвечал на вопросы Бертона или Нура. Электромагнитное поле, генерируемое внутри кубического помещения, выявляло ватан опрашиваемого человека, который крепился к макушке нитью алого света и парил над его головой. Сияющая сфера ватана раздувалась и сокращалась, вращалась, скручивалась в жгут и переливалась радугой ярких красок. Она сопутствовала телу с момента воскрешения и не оставляла его до самой смерти. Эта невидимая часть содержала в себе все, что делало человека чувствующим существом, дублируя содержание мыслей и наделяя разум тела так называемым самосознанием.

Бертон проходил тест первым и, как ему казалось, правдиво отвечал на вопросы Нура.

– Ты родился в Англии в городе Торки 19 марта 1821 года?

– Да, – ответил Бертон, и в тот же миг компьютер сделал снимок его ватана.

– Когда и где ты умер в первый раз?

– Я умер в Триесте воскресным днем 19 октября 1890 года. Эта часть Италии в ту пору принадлежала Австро-венгерской империи.

Компьютер сделал еще один снимок и сравнил обе фотографии. Вся процедура проверки проходила так же, как много лет назад, когда Бертона допрашивал Совет Двенадцати.

Нур взглянул на экран дисплея и сказал:

– Твой ответ подтверждает, что ты убежден в своих словах. Но как нам узнать, насколько он верен?

Здесь и коренился один из недостатков теста – если человек верил в правдивость своих слов, ватан указывал, что он говорил правду.

– Пока все точно, – произнес Фрайгейт. – Я читал биографию Дика, когда жил на Земле.

– Ты когда-нибудь обманывал других людей? – спросил Нур.

– Нет, – с усмешкой ответил Бертон.

На поверхности ватана возникла черная извилистая полоса.

– Субъект говорит не правду, – сообщил Нур компьютеру.

На экране появилась надпись: «ПРЕДВАРИТЕЛЬНО ПОДТВЕРЖДАЮ».

– Ты когда-нибудь лгал другим людям? – еще раз спросил Нур.

– Да.

Черная полоса, похожая на молнию, исчезла.

– Это ты способствовал исчезновению Логи?

– Нет.

– Ты знал о том, что кто-то планирует уничтожить Логу?

– Я ничего об этом не знал.

– Пока твоя искренность не вызывает сомнений, – сказал Нур, взглянув на экран. – Ты догадываешься о том, кто мог убить Логу?

– Нет.

– Ты рад, что Лога исчез?

– Вот же дьявол! – воскликнул Бертон.

Он мог видеть на экране изображение своего ватана. При последнем вопросе тот засиял оранжевым цветом, который на миг перекрыл все остальные оттенки.

– Ты не должен задавать такие вопросы! – сказала Афра Бен.

– Да, черт возьми, здесь ты перегибаешь палку! – возмущенно добавил Бертон. – Нур, ты такой же негодяй, как и все другие суфии!

– Итак, ты рад исчезновению Логи, – спокойно констатировал Нур. – Я это подозревал. Но твои чувства разделяют многие. Когда мы поменяемся местами, ты смело можешь задать мне этот вопрос. Возможно, где-то глубоко в своем животном уме я тоже рад его смерти.

– Ты, наверное, хотел сказать, в подсознании, – шепотом поправил его Фрайгейт.

– Как его ни называй, суть одна и та же – животный ум.

– А я не понимаю, чему здесь можно радоваться, – сказала Алиса.

– Так уж и не понимаешь? – язвительно вскричал Бертон.

Алиса отшатнулась и поспешно отошла в сторону.

Доказав свою непричастность к убийству, Бертон вышел из стеклянного куба и приступил к допросу Нура. Когда мавр очистил себя от подозрений, в комнату с прозрачными стенами вошла Алиса. Бертон не осмелился спрашивать ее о чувствах, вызванных смертью Логи. Но он сомневался, что гибель этика доставила ей какую-то радость. Скорее всего, она еще не задумывалась об огромных возможностях, которые сулила им башня, иначе ей стало бы ясно, почему некоторые из ее спутников к своему стыду находились в приподнятом настроении.

Когда остальные поочередно ответили на предложенные вопросы, Нур покачал головой и бесстрастно сказал:

– Во время допроса Лога тоже прошел этот тест, хотя он лгал налево и направо, словно заправский дипломат. Возможно, один из нас знает, как управлять своим ватаном?

– Я в это не верю, – ответил Терпин. – Чтобы обмануть тестирующие устройства, необходимы навыки и знания, которых у нас нет. Нам не удалось изменить ни одной команды в компьютере. Так что уж тут говорить об управлении ватаном! Я думаю, мы просто теряем время, оскорбляя друг друга беспочвенными подозрениями.

– Если я тебя правильно понял, ты сетуешь на то, что мы недостаточно умны, – сказал Нур. – Однако это не совсем верно. Мы умны и сообразительны, но нам не хватает определенных знаний.

– Об этом я и говорил. Мы пока еще тут ничему не научились.

– Три недели – это большой срок, – произнес Бертон. – За такое время усердный человек мог многое узнать от главного компьютера.

– Я не верю во всю эту чепуху, – ответил Терпин. – Компьютер не стал бы учить тому, как хитрить и переделывать команды Логи.

– Мы можем пройти сканирование наших мыслей за последние три недели,сказал Фрайгейт. – Оно займет много время, но, возможно, ответит на некоторые вопросы.

– Нет, я не согласна! – страстно возразила Алиса. – Это осквернение чувств, еще более мерзкое, чем изнасилование! Мне даже противно думать о таких вещах. И я не позволю рыться в своих мыслях!

– Мы понимаем ваши страхи, – сказал Нур. – Но…

Компьютер мог отобразить их воспоминания в виде непрерывного фильма, который прокручивался бы в обратном направлении вплоть до момента зачатия.

Процесс имел некоторые ограничения, поскольку мысли воспроизводились на экране как неопределенные образы и символы. Кроме того, память вела селекцию событий и часто исключала информацию, которую считала неважной для человека.

Тем не менее, такой пересмотр отражал почти все, что субъект проверки видел, говорил и слышал. При желании особые устройства передавали зрителю запахи, вкусовые и тактильные ощущения, а также эмоциональный настрой, которой присутствовал в воспоминании.

– Я не хочу, чтобы вы рассматривали меня, сидящую на унитазе,продолжала возражать Алиса.

– Никто из нас не хочет видеть там ни тебя, ни себя, – ответил Бертон и смущенно засмеялся.

Его смех напоминал шлепание камня, который прыгал по воде.

– Каждый из нас время от времени издает интимные и порою неприличные звуки, а некоторые, возможно, занимаются онанизмом от тоски. Я думаю, Марцелин и Афра тоже будут против демонстрации их ратных подвигов в постели.

Но нам и необязательно на все это смотреть. Мы прикажем компьютеру выбирать для просмотра только то, что нас интересует, а все остальное будет опущено как ненужный материал.

– Это пустая трата времени, – сказал Фрайгейт. – Судя по предыдущим действиям незнакомца, он наверняка предусмотрел сканирование воспоминаний.

– Я согласен с тобой, – ответил Бертон, – хотя наши мнения редко совпадают. Тем не менее, нам надо провести эту рутинную процедуру на тот случай, если убийца Логи понадеялся, что мы сочтем ее бесполезной.

– Он не стал бы так рисковать, – возразил Ли По.

– И все же я настаиваю на просмотре воспоминаний, – сурово произнес Бертон. – Нам придется выполнить его, если мы не хотим и дальше подозревать друг друга.

– Никакое сканирование доверию не научит, – угрюмо проворчал Фрайгейт.Впрочем, если это так необходимо…

Поначалу проверку решили проводить одновременно в восьми кубах. Однако возник вопрос: кто будет присматривать за каждым из них, чтобы предполагаемый злоумышленник не внес в компьютер очередные изменения и не скрыл факты, касавшиеся убийства Логи? Предложив поочередное тестирование, Бертон первым прошел процедуру. Компьютеру понадобилось три часа, чтобы просканировать его воспоминания за последние три недели. На протяжении всей проверки экран оставался пустым.

Такой же результат показало сканирование и остальных семи землян.

Последним кубическую комнату покинул Ли По. Поскольку проверка заняла двадцать пять часов, большинство ее участников успели выспаться и отдохнуть.

Бертон и Нур наблюдали за процедурой от начала до конца. Когда они решили отправиться спать, остальные уже вышли в общий зал. Прежде чем удалиться в свою спальню, Бертон сделал все возможное, чтобы предотвратить вторжение из коридора.

– Наш неизвестный противник может подобрать пароль и войти.

– Ты предлагаешь забаррикадировать дверь? – сладко зевая, спросил Фрайгейт. – Мы можем подпереть ее кроватью, а затем навалить сверху побольше мебели.

– Дверь открывается внутрь, поэтому идея с кроватью неплохая. Однако я планирую заказать у компьютера датчики и оборудовать входной проем тревожной сигнализацией.

Бертон сделал заказ и через пять минут вытащил из конвертора дюжину небольших предметов. Прикрепив датчики к двери и косяку, он подключил к ним провода, потом отрегулировал диск на одном из приборов и отступил на несколько шагов.

– Вот! – сказал он, любуясь своей работой. – Любой, кто войдет сюда, запустит в действие чертовски громкую сирену. Надеюсь, я все подключил правильно, но нам не мешало бы ее испытать. Пит, ты можешь выйти наружу, закрыть за собой дверь, а потом вернуться обратно?

– Конечно, могу. Главное, чтобы меня не утащил незнакомец, пока я буду стоять в коридоре.

Нажав кнопку, Бертон отключил прибор. Фрайгейт произнес пароль и вышел, закрыв за собою дверь. Бертон вновь нажал на кнопку и подкрутил регулятор громкости. Через несколько секунд дверь начала открываться. В тот же миг по комнате заметались ярко-оранжевые лучи, и тишину разорвал оглушительный вой.

В зал вбежали Афра Бен и де Марбо. Том Терпин, который мирно доедал свой завтрак, выскочил из-за стола и что-то закричал, размахивая руками. Из его рта вылетали кусочки пищи, но слова тонули в душераздирающих переливах сирены. Выключив прибор, Бертон услышал только завершение фразы:

– …вашу мать, совсем сдурели?

– Рано или поздно, используя компьютер, наш противник узнал бы пароль для открытия двери, – объяснял Фрайгейту Бертон.Поэтому я заказал прибор, который мы можем программировать сами. При введении кода наши тела будут загораживать от видеокамер наборное устройство. Таким образом, компьютер не получит данных о выбранной комбинации, и незнакомец останется с носом.

– Великолепно, – сказал Фрайгейт. – Но наши спальные комнаты имеют звуконепроницаемую изоляцию. Как мы услышим оттуда сирену?

Пол, стены и потолки были пронизаны проводами и кабелями, большая часть которых обычно не использовалась. Бертон мог приказать компьютеру произвести необходимую реконструкцию, чтобы звук сирены проникал во все комнаты. Однако это давало незнакомцу огромное преимущество. В один из дней он мог восстановить звукоизоляцию стен и захватить землян врасплох.

Бертон тяжело вздохнул, и Фрайгейт попытался его немного успокоить:

– Мы затребуем аппаратуру, которая будет реагировать на передвижение протеиновых тел. Датчики можно установить в дверях наших спальных комнат, и в случае вторжения каждый из нас получит сигнал тревоги. Для большего удобства мы предусмотрим дистанционное управление и будем включать и выключать приборы не голосом, а жестами. Я хочу напомнить, что незнакомец может подслушивать нас через компьютер. И если это так, он наверняка сейчас слышит наш разговор. Хотя, насколько мне известно, для получения изображения ему требуются видеокамеры. Поэтому нам остается лишь покрыть линзы краской или обернуть их материей.

– Да, без видеокамер он ничего не увидит, – ответил Бертон.Но объективы могут оказаться такими крошечными, что мы их просто не заметим.

– Скорее всего, так оно и будет. Я почти ничего не знаю о науке этиков и не могу судить о возможностях незнакомца.

– Тогда мы будем считать, что он может наблюдать за нами.

– А что если нам установить в этой комнате небольшую палатку. Мы могли бы вести там переписку, скрывая от незнакомца свои замыслы. Или пусть компьютер сделает нам звуконепроницаемый куб! И даже пол пусть будет покрыт звукоизоляцией! Но тут тоже есть слабое звено. В стены могут быть внедрены передающие устройства, которые невозможно обнаружить при поверхностном осмотре. Между прочим, видеоаппаратура может находиться и в ткани палатки.

– Неужели мы так беззащитны? – сердито рявкнул Бертон.

– Надо сделать все, что в наших силах. Возможно, этого будет достаточно.

– Ладно. Сигнализацию на двери мы все-таки оставим. Я запишу комбинацию на листке бумаги, и когда вы ее запомните, мы уничтожим запись.

– Бумагу надо уничтожить лучеметом, – подхватил его мысль Фрайгейт.Если ее просто сжечь или разорвать на части, компьютер может отыскать куски и пепел среди мусора, а затем реконструировать комбинацию шифра.

Бертон решил сделать особую накидку, которую следовало надевать каждому, кто набирал шифр. А чтобы на ней не оказалось микрообъективов, он предложил сшить ее из простыней.

– К сожалению, мы не можем полагаться на датчики биомассы,добавил Бертон. – Компьютер будет делать их под надзором незнакомца. И тот наверняка прикажет внедрить туда устройства отключения.

– Ты прав, – сказал Фрайгейт. – Но тогда он внедрит их и в твою сигнализацию на двери.

– Вот же черт! Значит, все, что нам дает компьютер, может в критический момент обернуться против нас?

– Еще как может! Включая и еду. Что если незнакомец прикажет компьютеру подсыпать в нее яд?

– О Боже! – воскликнул Бертон. – Неужели нет никакого способа справиться с этим дьяволом?

Нур, который уже несколько минут слушал их разговор, с улыбкой похлопал его по плечу.

– Если бы незнакомец хотел нас убить, он сделал бы это давным-давно.

Учитывая его мастерство в обращении с компьютером, я сначала думал, что он такой же этик, как и Лога. Но потом у меня появились сомнения. Почему он, например, не воскресил Моната и остальных обитателей башни? Любой этик посчитал бы это своим долгом. Приняв пассивную оборону, мы тем самым предоставили ему полную свободу, однако он и пальцем не пошевелил для того, чтобы вернуть проект в прежнее русло. Все это доказывает, что он…

Мавр замолчал, и Бертон, подождав немного, нетерпеливо спросил:

– Так что же это доказывает? О чем ты нам хотел сказать?

– Разве стал бы какой-нибудь этик уничтожать телесную матрицу Логи?

Определенно, нет. Значит, мы имеем дело с таким же человеком, как вы и я.

Если только…

– Что только?

– Терпение, мой друг. Мы не на конкурсе быстрых ответов. Я хотел сказать, что за всем этим может стоять сам Лога.

– Мы уже обсуждали такой вариант событий! – раздраженно проворчал Бертон. – Зачем бы он стал затевать весь этот переполох?

Нур пожал худощавыми плечами и поднял вверх длинные ладони.

– Я не знаю. И вряд ли Лога стер бы из памяти компьютера всю информацию о своем теле.

– Он мог оборудовать в одной из потайных комнат персональную камеру воскрешения, – произнес Фрайгейт.

– Вот это я и хотел сказать, – ответил Нур. – Однако такое поведение Логи не подается логическому объяснению. Кроме того, мне не дают покоя шаги, которые послышались Питу в коридоре. Кто мог проходить мимо той комнаты, где мы праздновали свою победу после починки компьютера? А вспомните, как забеспокоился Лога, когда Пит рассказал ему о шагах. Он выбежал в коридор, осмотрел все помещения и снизу доверху проверил вертикальную шахту. Вы сами видели, как он потом расспрашивал компьютер на своем языке. К сожалению, его речь была слишком быстрой, и мы не поняли сути вопросов.

– Чуть позже я спросил его, почему он так встревожился,добавил Бертон.Лога ответил, что он просто хотел успокоить Фрайгейта. По его мнению, тяжелые испытания сделали Пита параноиком, и именно поэтому он услышал шаги, которых на самом деле не существовало. Одним словом, Лога свалил всю вину на Пита и сказал, что его подозрительность заразна.

– Да-да, кто бы говорил! – ответил Фрайгейт. – Я еще не видел большего параноика, чем Лога!

– В таком случае мы сражались не на той стороне, – спокойно заявил Нур.Те, кто идут за безумцем, так же безрассудны, как и он. Впрочем, после драки кулаками не машут. Что мы будем делать в данный момент?

Саркастическое предложение Фрайгейта – навалить у двери баррикаду из мебели – по сути оказалось лучшим из возможных. Если бы они часто пользовались дверью, это стало бы досадным неудобством, но пока у них не было большого желания выходить из своего убежища.

Вскоре они избавились и от страха, что незнакомец отравит их воду или пищу. Получив упрощенные схемы конвертора, Фрайгейт и Нур приступили к их изучению. В принципе, противник мог отключить от преобразователей электрическое питание и тем самым обречь землян на голодную смерть. Однако сама еда производилась в конверторе без использования программ, которые могли бы подвергаться изменению. Короче говоря, подсыпать яд в блюда было невозможно. Тем не менее, вода для питья и ванных комнат поступала через трубы, проложенные в стенах. Это позволяло незнакомцу ввести в нее отравляющие и наркотические вещества.

Фрайгейт и Нур произвели реконструкцию систем водоснабжения, и теперь в качестве источника воды можно было использовать конверторы в спальных комнатах. Компьютер без заминок выполнил заказ на поставку необходимого оборудования, и все восемь землян приняли участие в прокладке гибких труб.

Советы компьютера и заказанные брошюры помогли разобраться в этом непривычном деле, и уже через несколько часов в их бачки и бокалы полилась вода, попадание яда в которую начисто исключалось.

– По-моему, мы начинаем впадать в детство, – сказал Ли По.Эта глупая затея абсолютно бесполезна. Незнакомец может прижать нас к ногтю тысячью и одним способом.

– Тем не менее, мы должны сделать все возможное, чтобы избежать его трюков, – ответил Нур. – Если только он их для нас готовит. И если он действительно существует.




Глава 5


– Пойду немного посплю, – сказал Бертон.

– А я сначала поем, – ответил Нур.

Маленький мавр выглядел таким же свежим, как после восьми часов сна. К тому времени в большой комнате собрались все, кроме де Марбо и Бен. Бертон поручил Нуру возведение баррикады, а сам, миновав небольшой коридор, вошел в свою комнату. Она состояла из трех обособленных частей: гостиной в двадцать четыре квадратных фута, роскошной спальни, совмещенной с кабинетом, и очень практичной душевой.

Вытащив из кобуры лучемет, Бертон расстегнул пояс и снял алый кильт, украшенный ярко-желтыми фигурами львов. Его ноги утопали в ковре, который не уступал по качеству лучшим персидским изделиям. Разноцветные узоры из трех сцепленных кругов создавали приятное и ненавязчивое сочетание. Стены имели светло-кремовый оттенок, но компьютер мог менять их цвет в соответствии с желанием жильца, а также воспроизводить и перемещать на основном фоне любые символы. Оформляя интерьер, Бертон заказал себе несколько картин, которые выглядели полотнами великих мастеров и совпадали с подлинниками вплоть до молекулярного уровня. Во всяком случае ни один искусствовед не отличил бы копии от оригиналов.

Немного поворочавшись в постели, Бертон уснул. Когда он открыл глаза, в его затуманенном мозгу остались лишь смутные обрывки ужасного кошмара. Ему приснилась гиена в два человеческих роста, с огромными клыками, которые выглядели как стальные изогнутые сабли. Бертон вспомнил, что сжимал в руке рапиру и отбивал атаки свирепого чудовища, а гиена хохотала ему в лицо, и в ее ухмылке он видел свою собственную усмешку.

– Что уж тут оправдываться, – прошептал он, опуская ноги на пол. – Эта гиена живет во мне, и она все чаще срывает с себя маску человека.

Он сам заправил постель, хотя такую работу мог сделать любой андроид.

По общей договоренности люди решили не впускать в свое жилище протеиновых роботов. Эти безмозглые создания подчинялись указаниям компьютера, а значит, незнакомец мог использовать их как оружие против землян.

Потратив час на энергичную зарядку, Бертон подошел к конвертеру и заказал себе завтрак. Через миг на подносе появилось кофе из лучших зерен, когда-либо произраставших на Земле, вареные яйца от несушек-медалисток, фрукты, напоминавшие по вкусу мускусную дыню, и в меру прожаренный тост из кисло-сладкого хлеба, покрытый восхитительным маслом и джемом, от которого вкусовые пупырышки входили в экстаз.

Реконструкция водоснабжения почти на сто процентов уменьшала вероятность отравления, но не исключала ее полностью. По мнению Фрайгейта, им следовало ожидать неприятностей в самое ближайшее время – если только незнакомец действительно намеревался их убить. Подумав об этом, Бертон тяжело вздохнул, а затем почистил зубы и принял холодный душ.

Открыв гардероб, он выбрал темно-зеленый кильт и широкую накидку с рисунком двух желтых экзотических птиц. Активировав настенный экран, Бертон осмотрел большую комнату. Ли По, Нур, Бен и Терпин сидели в креслах и изучали списки с перечнем доступных команд. Перед дверью громоздилась мебель, сваленная в кучу.

Бертон вышел в зал и после приветствия спросил у Нура о тех, кто отсутствовал. Мавр ответил, что они время от времени выходили в зал, а теперь, вероятно, отдыхают. Бертон устроился за пультом вспомогательного компьютера и активировал экраны Алисы, де Марбо и Фрайгейта. Сам он их видеть не мог, но этого пока и не требовалось. Все трое отозвались на его вызов и через несколько минут присоединились к остальным. Алиса появилась в алой китайской мантии, из-под каймы которой выглядывали загнутые носки зеленых парчовых туфель. Ее короткие темные волосы блестели, будто покрытые лаком. Из косметики она признавал только розовую губную помаду. Однако на этот раз ей пришлось припудрить лицо, чтобы скрыть темные пятна под глазами.

– Я плохо спала, – сказала она, усаживаясь в кресло. – Мне все время кажется, что за мной кто-то наблюдает. Я никак не могу успокоить себя и расслабиться.

– Будь андроиды под нашим контролем, мы могли бы заставить их обклеить спальни обоями, – произнес Фрайгейт. – Это блокировало бы видеокамеры, если только…

– Если… если… – заворчал Бертон. – Меня уже тошнит от этих бесконечных «если». Я по горло сыт жизнью в клетке, которую приходится делить… Как только нам станут известны наши ограничения в работе с компьютером, мы устроим тотальную облаву. Я больше не хочу прятаться в этой норе, как кролик. Мы люди, а не кролики! И людей не держат взаперти, как индюшек!

– То кролики, то индюшки, – прошептал Фрайгейт.

Бертон повернулся и сердито взглянул на него:

– Что ты, черт возьми, хотел этим сказать?

– Кролики и индюшки не имеют ни малейшего понятия о том, почему они оказались в клетке. Им и в голову не приходит, что их откармливают только для того, чтобы съесть. А ведь мы тоже не знаем, что хотел от нас Лога или что планирует сейчас тот, кто его убил. У кроликов и индюшек есть преимущество – они счастливы в своей наивности и глупости. А наша глупость ведет только к разочарованию и боли.

– Ладно, хватит плакаться, – сказал Нур. – Давайте вернемся к делу. На мой взгляд, этот перечень может оказаться неполным. Я думаю, что здесь имелись команды, которые незнакомец по тем или иным причинам удалил из списка.

Наступило долгое молчание. Китаец встал, подошел к конвертеру и заказал себе огромный бокал ржаного виски. Бертон поморщился, но ничего не сказал.

Упреки ни к чему бы не привели, а неповиновение Ли По лишь подорвало бы его авторитет.

Пригубив напиток, китаец рыгнул в знак одобрения и вернулся к своему креслу.

– Мне нужна женщина! – заявил он.

Бертон думал, что Алиса уже забыла о том, как краснеют. Но он оказался не прав.

– Ты опять начинаешь создавать проблемы, – заворчал англичанин. – Неужели нам сейчас надо все бросить и приступить к воскрешению женщин, которые умерили бы твой похотливый зуд?

Лицо Алисы покраснело. Афра Бен откинулась на спинку кресла и захохотала.

– Мы живем неестественной жизнью, – возразил Ли По. – Мой ян нуждается в инь.

Бертон усмехнулся, вспомнив, что слово «ян» в западноафриканских языках означало «человеческие экскременты». Китаец нахмурился и спросил его о причинах усмешки. В ответ на объяснение Бертона он хрипло рассмеялся и с вызовом сказал:

– Хорошо. Если тебя так позабавили мои сексуальные желания, то, возможно, и ты порадуешь меня небольшим поединком. Может быть мы потренируемся часок-другой на саблях или рапирах?

– Я с радостью размял бы кости, но, к сожалению, ты пьян,ответил Бертон. – Это будет неравный поединок.

Ли По начал крикливо хвастаться, что победит Бертона любым оружием – даже если напьется в два раза сильнее, чем теперь. Англичанин брезгливо отвернулся, и китаец, рухнув в кресло, заснул мертвецким сном. Чтобы избавить себя и других от его гнусавого храпа, Фрайгейт и Терпин потащили китайца в спальню. Им пришлось уложить его на полу в небольшом коридоре, поскольку дверь оказалась закрытой, а пароль мог произнести только обитатель комнаты.

– Еще пара дней в этой мышеловке, и мы все будем вести себя, как Ли По,сказал Терпин, вернувшись в зал.

Он подошел к конвертеру и заказал себе высокий стакан джина с ломтиком лимона. Афра, которая уже держала в руках бокал, поднялась с кресла и сказала:

– Предлагаю тост за сумасшествие! Вы называете это место тюрьмой, но оно в тысячу раз лучше Ньюгейта <Имеется в виду ньюгейтская долговая тюрьма в окрестностях Лондона.>. – Она знала, о чем говорила, поскольку дважды отбывала там срок.

Взглянув на француза, Бен подмигнула ему, и барон с улыбкой кивнул ей в ответ. Она действительно могла чувствовать себя счастливой, имея такого любовника, как де Марбо. Ее окружала роскошь, о которой она даже понятия не имела на Земле. У Бен было все, за исключением свободы. Но, похоже, о свободе эта веселая и уживчивая дама пока не беспокоилась.

Огромные возможности, указанные в перечне команд, настолько очаровали некоторых землян, что они и думать забыли об опасности. Там, где им следовало искать ограничения, они видели только высоты власти. Бертон понимал восторг и возбуждение своих друзей, но его беспокоило отсутствие интереса к тому, что могло поджидать их буквально за углом.

Очевидно, лишь Нур еще помнил о неизвестном враге. Остальные смеялись и радостно делились впечатлениями. При взгляде на их лица Бертону захотелось дать им всем хорошего пинка. Вместо этого, пытаясь вывести коллег из мира прекрасных грез, он звонко хлопнул в ладоши.

– Довольно резвиться, господа. Мы с вами находимся в смертельной опасности. Сейчас не время думать о чем-то другом, кроме сражения с противником. После победы можете заниматься чем угодно. Но повторяю – лишь после победы! Контролируя главный компьютер, незнакомец имеет огромное преимущество. Однако, узнав, как использовать команды против нашего врага, мы можем превратить искусственный мозг в своего союзника. Позвольте напомнить, что компьютер состоит не только из огромной кучи протеина, сваленного на дне центральной шахты. Компьютер – это еще и башня, в глубинах которой мы обитаем. Протеиновый мозг выполняет роль распределителя, однако основная часть схемы располагается в перекрытиях пола, потолка и стен. Мы находимся в сердце и нервах врага. И теперь нам остается найти лишь способ, чтобы нанести удары по этим нервам и сердцу. Или, наоборот, овладеть и воспользоваться ими, как своим оружием.

– Чтобы брать быка за рога, нужен бык, – с усмешкой произнесла Алиса. – А мы пока даже не знаем, где находится этот пресловутый незнакомец.

– Если только он вообще не окажется мышью, которую мы с перепугу приняли за быка, – добавил Нур.

– Если… если… – передразнил его Бертон. – Давайте наконец забудем об этих «если». И вообще, сколько можно болтать? Пора начинать действовать.

– Прекрасно, – ответил Нур. – Но каким образом? Все, о чем мы говорим или будем говорить, в конце концов дойдет до ушей незнакомца. Возможно, он следит за нами даже сейчас.

– А я сказал, хватит этих «если» и «возможно»! – взревел Бертон.

– Нам не удастся отказаться от этих слов, – со смехом отозвался Фрайгейт. – Мы не можем изменить себя, потому что сошли здесь с ума. Я со сдвигом, и ты со сдвигом. Но так и должно быть, иначе бы мы не попали сюда.

– Что за бред ты несешь? – спросил Бертон.

– Он цитирует беседу между Чеширским Котом и Алисой в Стране Чудес,ответила Алиса.

– Упоминание о невидимом быке напомнило мне улыбку Чеширского Кота,сказал Фрайгейт. – В каком-то смысле наш незнакомец и является этой улыбкой.

– Хотел бы я посмотреть на вас всех в армии! – проворчал Бертон и возмущенно махнул рукой.

Все замолчали. Но он знал, что это не продлится долго. Во всяком случае, не в этой компании.

– А ведь она нам может сейчас пригодиться, – произнес Фрайгейт.

– О чем ты говоришь?

– Об армии. Мы можем заказать у компьютера целую армию роботов и андроидов. Мы настроим их так, чтобы они не подчинялись командам Снарка, то есть нашего таинственного противника. Армия роботов будет защищать нас и охотиться за Снарком. Нам останется только произнести приказ, и они начнут хватать и убивать любого, кто не входит в нашу группу. Простая директива – кто не с нами, тот против нас. За пару дней андроиды и роботы сделают то, на что нам потребовались бы годы.

Бертон с удивлением посмотрел на американца и покачал головой.

– Ты слишком долго писал – как ее там… научную фантастику. От нее у тебя прокисли мозги.

– Но аппаратура башни способна и не на такое! – вскричал Фрайгейт. – А чтобы победить врага, нам понадобится сила и мощь! Я знаю, мои слова могут показаться странными, но мы можем и должны создать себе армию – хотя бы численностью в сотню тысяч солдат!

Послышался смех. Фрайгейт обиженно усмехнулся и сказал:

– Я, между прочим, серьезно.

Он подошел к пульту компьютера и, нажав на несколько клавиш, произвел серию простых вычислений. На экране появилось число: «107379».

– Я исхожу из расчета, что на каждую комнату нам потребуется по три андроида. Эту армию компьютер изготовит за несколько дней. Мы расставим роботов в помещениях и коридорах башни, и они будут наблюдать за теми местами, где могут оказаться тайники.

Нур с улыбкой похлопал его плечу.

– О, Пит! Я восхищаюсь твоей фантазией, но сожалею о том, что тебе недостает сдержанности и реального взгляда на вещи.

– Что ты этим хочешь сказать? – спросил Фрайгейт.Сдержанность хороша там, где она необходима. Разве не так? А что касается реальных взглядов, то армию можно сделать без особых проблем.

Компьютер мог изготовить и большее число солдат – с этим мавр не спорил. Но андроиды не имели разума, и каждое их действие требовалось программировать. По мнению Нура, армию пришлось бы разделить на маленькие отряды, чьи функции определялись бы отдельными программами. Для их управления понадобилось бы создать звено сержантов и офицеров, которые брали бы на себя инициативу в неучтенных ситуациях. Однако они тоже не знали бы, что им делать и следует ли что-то делать вообще.

– Кроме того, мы по-прежнему боялись бы за свою безопасность, – добавил Бертон. – Если незнакомец может менять команды компьютера, то вряд ли мозг робота будет для него большим секретом. Почему бы ему, немного подумав, не повернуть твою армию против нас?

– Возможно, незнакомец уже думает над этим, – сказала Алиса.Мне кажется, он наблюдает за каждым нашим шагом.

Она поежилась и испуганно осмотрелась по сторонам.

– У меня есть ответ на ваши возражения, – гордо произнес Фрайгейт. – Мы внесем изменения в невральную систему андроидов! Мы сделаем их частично механическими. То есть нам надо будет вставить в них механические устройства – типа наборной панели или клавиатуры – чтобы роботы принимали наши команды только механическим образом.

Мы приступим к программированию солдат уже после того, как получим от компьютера необходимое оснащение. Это устранит любую возможность вмешательства, и Снарк лишится своего главного козыря. Хотя… Вот же черт!

Он может ввести в тела андроидов особые нейронные устройства, которое будут отменять наши команды, набранные на клавиатуре.

– Хотите вы этого или нет, но нам надо признать, что мы находимся во власти этого Снарка, – сказал Нур. – Ему даже необязательно нападать на нас и подвергать себя риску. Отключив энергию от конвертеров, он мог бы уморить нас голодом. И если бы Снарк хотел нашей смерти, он давно бы покончил с каждым из нас. Тем не менее, мы до сих пор живы. Следовательно, можно ожидать, что это продлится и впредь. Более того, ограничив в какой-то мере наши возможности, незнакомец оставил нам доступ к большинству программ. В их перечне есть даже то, что может ему повредить, хотя он мог просто не заметить эти команды. Возможно, тем самым Снарк показывает нам, как мало мы для него значим.

– Но зачем это ему понадобилось?

– Здесь мы можем только гадать, – подытожил Фрайгейт. – Все ответы у него, а он нам вряд ли их скажет.

– Согласен, – произнес Нур. – Но пока вы все спали, я велел компьютеру отобразить на схеме тайный вход, который Лога предусмотрел во время строительства башни. Я имею в виду ту лазейку, которой мы воспользовались, чтобы пробраться сюда. По каким-то причинам Снарк не позволил нам улететь в долину. Возможно, он вообще не хотел, чтобы мы покидали башню. Решив выяснить этот вопрос, я попросил компьютер открыть потайную дверь, но он отказался выполниь мою просьбу. Моя догадка оказалась верной, и по воле незнакомца мы стали пленниками башни.

Вероятно, он когда-нибудь сам захочет, чтобы мы ушли. Однако до той поры путь на волю останется закрытым. И все же, эта огромная тюрьма предлагает нам больше сокровищ, чем Земля и долина вместе взятые. Я говорю не столько о физических предметах, сколько о знании и морально-духовных ценностях. Очевидно, нас оставили здесь в качестве учеников, чтобы мы могли воспользоваться этим богатством. И вместо того чтобы строить вокруг себя баррикады, нам надо просто принять предложенный дар.

Тем не менее, мы должны обрести полную свободу. Мы должны снять ограничения, которые внес в программу наш противник. К тому же, ломать – не строить. А незнакомец – не Бог.

– То есть ты предлагаешь нам вернуться в свои жилища и на время забыть о существовании незнакомца? – спросил Бертон.

– Да, пора перейти из этой маленькой тюрьмы в большую. Хотя Земля и Мир Реки – тоже в своем роде тюрьмы. Странно, но, попадая в достаточно большое пространство, люди уже не считают себя пленниками. Иллюзия свободы затмевает им разум. Они не понимают, что свободным является только тот, кто знает о всех ограничениях и возможностях своей тюрьмы.

– Ох, уж эта мудрость суфиев, – с презрительной усмешкой произнес Бертон. – А тебе не кажется, что твое предложение выглядит немного нелепо?

Сначала мы спрятались в нору, потом нам эта нора надоела, и тогда ты решил, что бояться некого и можно выползать наружу.

– Мы следовали своим инстинктам, – ответил Нур. – И это, конечно, плохо.

Но нам хотелось найти место, где бы мы чувствовали себя защищенными. В тот момент нам казалось, что опасность действительно велика. Однако, успокоившись, мы сделали переоценку ситуации.

– Которая снова лишила нас покоя, – добавил англичанин.Ладно, после твоих речей мне стало лучше, и я перестал считать себя пленником. Кроме того, меня уже тошнит от этой кучи у двери. Давайте расставим мебель по местам.

Он встал и направился к баррикаде.

– Прежде чем мы займемся этим, мне хотелось бы вам кое-что сказать,произнес Фрайгейт. – Нур не единственный, кто вел опрос компьютера.

Бертон остановился и повернулся к американцу.

– Как вы знаете, Лога приостановил воскрешение Моната,продолжал тот, – и позже Снарк подтвердил его команду. Тем не менее, телесная запись Моната по-прежнему находится в памяти компьютера. Я попытался отыскать его ватан в шахте, но он, как оказалось, исчез. А вам известно, что это означает. Монат перешел на следующий этап и стал «продвинувшимся».

По щекам Бертона покатились слезы, и внезапный порыв печали привел его в удивление. Только теперь он начал понимать, какие чувства испытывал к Монату.

Они встретились с ним после первого воскрешения, и с той поры этот странный на вид инопланетянин стал его спутником и верным другом. Он поражал Бертона своей душевной добротой, своим состраданием и мудростью. Несмотря на нечеловеческий облик, он был в сотню раз человечнее других людей, и, наверное, поэтому Бертон относился к нему, как к отцу, – вернее, как к мудрому учителю. Не мудрено, что Монат достиг стадии «продвижения». Но отныне их пути разошлись навеки.

Так зачем эти слезы и грусть? Он должен радоваться успеху друга. Разбив оковы плоти, Монат превратился в вольный дух. Он обрел абсолютное счастье и свободу.

Чем же вызвано это чувство потери? Неужели где-то глубоко в подсознании ему все еще верилось, что, несмотря на команду Логи, Монат воскреснет и выручит их из беды? Неужели он надеялся, что его наставник выйдет из конвертера, как Иисус из могилы или король Артур из глубин холодного озера?

Какие нелепые мечты. И все же, они жили в нем, ожидая своего часа, чтобы вырваться наружу.

Так уж случилось, что он не нашел в своем отце мудрого друга. Это место в его сердце занял Монат. И за все свои многие жизни Бертон не встречал более верного и искреннего существа, чем этот пришелец из другого мира. Он был… как бы лучше сказать… непорочным. Довольно странное слово, но именно оно вдруг выпрыгнуло из его сознания.

В любом случае Монат навсегда покинул этот мир, и более никто не мог предъявить ему каких-то претензий. Он достиг стадии «продвижения». Но что он там продолжал?

Пытаясь скрыть свои чувства, Бертон подошел к куче мебели и начал отодвигать большой тяжелый стол. К тому времени, когда к нему присоединились остальные, его слезы уже успели высохнуть.

Открыв дверь, он сделал глубокий вдох. Воздух в коридоре был таким же, как и в их убежище, но свобода делала его слаще.




Глава 6


Неподалеку от их комнат находилось помещение с плавательным бассейном, длина которого составляла шестьдесят, а ширина – тридцать метров. При отсутствии людей здесь царила абсолютная темнота, но стоило хотя бы одному человеку войти под высокие своды, как инфракрасные датчики тут же включали освещение. Над головой возникало безоблачное голубое небо, и жаркое солнце в полуденном зените роняло лучи на лес, в оправе которого плавательный бассейн казался лесным озерком. Вдали виднелись заснеженные вершины гор. Иллюзия была настолько полной, что, даже стоя в дюйме от стены, человек воспринимал деревья, как настоящие. Такими же реальными выглядели и птицы, которые летали среди ветвей, доставляя своим щебетом и свистом райское наслаждение.

Иногда между деревьями пробегали кролик или лиса, а в полумраке чащи скользили силуэты пантеры или медведя.

Проточная вода сохраняла температуру шестидесяти восьми градусов по Фаренгейту. Дно бассейна плавно понижалось от одного конца к другому, и глубина доходила до двенадцати метров. Землянам нравилось это место. Они часто собирались здесь, чтобы поплавать после завтрака.

Бертон изучал список доступных команд почти до одиннадцати утра. Войдя в огромное гулкое помещение, наполненное плеском воды и криками людей, он на секунду остановился у двери. В бассейне находились все, кроме Нура. Женщины были в бикини, мужчины – в плавках. На первый взгляд могло показаться, что они потеряли бдительность и не приняли никаких мер безопасности. Однако на краю бассейна лежали лучеметы, а на дне виднелось несколько лучевых винтовок, едва заметных на фоне красных, черных и зеленых извивов мозаичного пола.

Бертон нырнул в воду, переплыл бассейн туда и обратно, затем сел на ступеньку лестницы и подождал немного, пока рядом с ним не оказался де Марбо. Он окликнул его, и француз подплыл ближе. Пригладив мокрые черные волосы, барон сморщил вздернутый нос и прищурил веселые синие глаза. Бертон склонился к нему и прошептал:

– Я собираюсь совершить небольшой рейд по башне. Не хочешь присоединиться?

– Звучит привлекательно, – с улыбкой ответил де Марбо.Надеешься застать этого Снарка врасплох?

– Вряд ли у меня это получится, но чем черт не шутит. Чтобы вынудить его к каким-то действиям, я придумал план с подсадными утками. И роли уток будем выполнять мы.

– Я к твоим услугам, – произнес француз, вылезая из бассейна.

При своих пяти футах пяти дюймах он оспаривал у Нура право считаться самым маленьким мужчиной в группе. Тем не менее Бертон выбрал себе в спутники именно его. Француз отличался исключительной храбростью и имел огромный опыт в военных компаниях. Под началом Наполеона он участвовал во всех великих битвах императора и, проведя несколько сотен дуэлей, получил семнадцать ранений. Его отважная жизнь настолько воодушевила Артура Конан-Дойля, что тот написал серию рассказов, основанных на подвигах де Марбо. Барон прекрасно владел шпагой, отлично стрелял и обладал выдающимся хладнокровием.

Обсохнув под струями теплого воздуха, они сменили плавки на шорты и безрукавки. Бертон вложил в кобуру лучемет и, подойдя к краю бассейна, известил Терпина о том, что они решили совершить небольшую вылазку.

– Когда планируешь вернуться? – с набитым ртом невнятно спросил негр, поедая фаршированную куропатку в черничном соусе.

– Около шести вечера.

– Может, вам лучше ежечасно выходить на связь?

– Я так не думаю, – тихо ответил Бертон, взглянув на стену, будто та имела уши. – Незнакомец попытается вести за нами слежку. И мы не собираемся облегчать его задачу.

– Да-да, ты прав, – с улыбкой произнес Терпин. – Надеюсь, мы еще увидимся.

Он захохотал, и из его рта полетели кусочки мяса и хлеба. Бертон неодобрительно покачал головой. Во время трудного и опасного перехода к северному морю негр значительно сбавил в весе. Теперь же он, казалось, вновь хотел стать таким, каким был на Земле, – толстяком, чей вес приближался к тремстам фунтам. Терпин ел беспрерывно, и его страсть к еде не уступала пьянству Ли По.

– Мы полетим наугад. У меня нет ни малейшей идеи, куда заведут нас поиски.

– Желаю удачи, – ответил Терпин.

Бертон направился к двери и вдруг обнаружил, что француз куда-то пропал. Осмотревшись, он увидел его рядом с Афрой. Очевидно, барон объяснял ей причину намечавшейся отлучки, и, судя по их жестам, они уже о чем-то спорили. В отличие от остальных де Марбо повезло – он имел любовницу. Но это предполагало и некоторые неудобства. Ему приходилось отчитываться перед ней в свои делах, и теперь он отговаривал Афру лететь вместе с ними. В любое другое время Бертон не возражал бы против ее компании. Она могла дать фору многим мужчинам в ловкости, храбрости и хладнокровии. Но в данный момент он не хотел брать с собой больше одного спутника.

Через минуту расстроенный барон присоединился к Бертону.

– Она мне сказала довольно странную фразу, – печально поделился он. – Я никогда еще не слышал такого на английском. «Чтобы тебе всю жизнь трахаться с удирающей гусыней».Внезапно он рассмеялся и спросил:

– Забавно, правда? И разве такое можно сделать?

– Все зависит от синхронизации движений, – ухмыляясь, ответил Бертон.

Они покинули бассейн, и дверь за ними закрылась. Шум и голоса исчезли.

Огромный коридор наполнился безмолвием. Испуганное воображение рисовало за углом бесформенные фигуры, которые поджидали их, присев для быстрого и фатального прыжка.

Выполняя приказ Бертона, маленький француз наполнил кармашки кресел силовыми батареями для лучеметов. Устроившись в своих летательных аппаратах, они поднялись в воздух, и Бертон полетел к вертикальной шахте, которая находилась в конце коридора. Де Марбо держался в двенадцати футах позади него. С ловкостью, приобретенной за три недели практики, англичанин, немного притормозив, влетел в огромное отверстие и помчался вверх на следующий уровень.

Кресло вылетело из шахты на такой скорости, что Бертон едва не задел головой потолок. Когда он снизился до безопасной высоты, его ноги заскользили в двенадцати дюймах от пола. С обеих сторон на стенах мелькали подвижные картины. Остановив кресло у пересечения коридоров, Бертон предложил барону лететь вперед.

– Будем надеяться на твою интуицию.

Они осмотрели каждый коридор на этом этаже, но все двери оказались закрытыми. За одной из них мог скрываться Снарк. Хотя Бертон не верил в такую возможность. Компьютер должен был предупредить незнакомца о вылазке двух людей, и тот наверняка удрал бы на другой этаж, если бы они начали приближаться к его убежищу. Скорее всего, за ними сейчас следила сотня видеокамер.

Прочесав все коридоры, де Марбо остановил свое кресло у вертикальной шахты.

– Восхитительно! – воскликнул он. – Ветер бьет в лицо, и кресло летит вперед мимо декораций! Пусть наша погоня далека от скачки на лошадях, но она имеет и некоторые преимущества. Ни одной лошади не удалось бы взобраться вверх по этой шахте.

Бертон принял руководство на себя и поднялся на самый верхний этаж. В конце коридора располагался ангар, который они недавно посещали. Пролетев широкие ворота, оба землянина оказались на огромной стоянке, заполненной воздушными и космическими кораблями. Тщательный осмотр показал, что все они оставались на своих местах. Незнакомец по-прежнему находился в башне. Если только он не имел какого-то корабля, который размешался в потайном ангаре.

Бертон выругался и топнул ногой, поймав себя на вездесущем «если».

– Мы могли бы изъять из бортовых компьютеров навигационные карты,сказал он, – и это помешало бы Снарку воспользоваться космическим кораблем. Но я уверен, что у каждого файла есть свой дубликат. Незнакомцу потребуется лишь запросить у компьютера новые копии.

– Ты думаешь, он воспользуется космическим кораблем?

– Не знаю. Но мне хотелось бы подпортить его планы и тем самым хоть немного расстроить Снарка.

– Укус москита.

– Да. Боюсь, это все, на что мы способны. Однако москит иногда может довести человека до смерти, заразив его малярией.

В его словах не было никакой бравады. Он действительно верил, что в обороне Снарка имелись слабые места – по крайней мере, одна, пусть и небольшая, лазейка.

Вернувшись к вертикальной шахте, они спустились на следующий этаж и оказались в круглом зале, диаметр которого составлял сто пятьдесят, а высота – пятьсот футов. Сюда выходило двенадцать прямоугольных дверей, которые располагались на равных расстояниях друг от друга. Судя по схеме компьютера, каждая из них служила входом в треугольное помещение, по форме напоминавшее кусок пирога. Высота этих гигантских комнат равнялась четыремстам одному футу, а длина доходила до пяти целых четырех десятых мили. Острие заканчивалось дверью в стенах центрального круга.

Несколько дней назад, рассматривая схемы этажа, Бертон пообещал себе выяснить назначение двенадцати помещений. В тот момент он был занят другими делами, а потом забыл поговорить с компьютером на эту тему. Теперь же, находясь рядом с огромными комнатами, он и сам мог узнать, что в них находилось.

В центре каждой двери изображался золотой символ, который указывал на то, что данная собственность принадлежала члену Совета Двенадцати. Знак на ближайшей двери состоял из двух горизонтальных полос, пересеченных двумя длинными вертикальными линиями. Бертон знал, что это подобие двойного креста являлось символом Логи. Он произнес свой опознавательный код, и на двери засветился экран.

– Я хочу войти в комнату, – сказал Бертон. – Для этого нужен пароль?

На экране возник ответ: «ДА».

– Какой пароль необходим для того, чтобы открыть дверь?

Он ожидал, что компьютер откажет ему в доступе к этой информации.

Однако на экране появились надпись: «ТАК ГОВОРИТ ЛОГА».

– Пока все достаточно просто, – прошептал де Марбо.

Кодовый замок мог быть настроен только на голос Логи. Тем не менее, Бертон, надеясь на лучшее, четко произнес фразу на языке этиков.

Дверь открылась. Они вошли в небольшую, хорошо освещенную комнату. У дальней стены виднелась маленькая транспортная платформа, к которой вела лестница, покрытая ковром. Бертон и де Марбо поднялись на нее, и платформа плавно заскользила к большой прямоугольной двери. Створки входного проема разъехались в стороны; в тот же миг пространство перед ними озарилось мягким светом весеннего дня, и люди застыли в изумлении, не веря своим глазам.

Они находились в вершине треугольного сектора, но создавалась впечатление, что стены тянулись на несколько миль вправо и влево. Вдали за полоской нарисованного леса просматривался горизонт. Но пространство перед ними было действительно огромным, и расстояние до дальней стороны равнялось пяти целым четырем десятым мили.

– Это маленький мир, – тихо сказал де Марбо.

– Не такой уж и маленький.

Большую часть площади занимал огромный, хорошо ухоженный парк с постриженными газонами и тенистыми аллеями. Впереди, примерно в двух с половиной милях, возвышался высокий холм, на вершине которого находилось здание, сиявшее под лучами полуденного солнца. Вилла, скорее всего, существовала на самом деле, но иллюзия солнца, вне всяких сомнений, создавалась осветительной аппаратурой.

– Напоминает римский стиль, – произнес Бертон, рассматривая здание. – Но я готов держать пари, что, подлетев поближе, мы увидели бы множество структурных различий.

Их летающие кресла без труда прошли бы через дверь, однако Бертон решил не рисковать. Они вернулись в центральный зал и запросили у компьютера пароль на доступ в следующее помещение, которое принадлежало жене Логи.

Передняя комната ничем не отличалась от первой. Но внутренний вид смутил обоих людей. Ландшафт этого маленького мира представлял собой огромный лабиринт – непонятную и запутанную композицию из больших и малых зеркал.

Фигуры Бертона и де Марбо отражались в них на всем обозримом пространстве.

Свет, не имевший определенного источника, изливался отовсюду и фокусировался на далеком круге колонн, которые едва просматривались среди зеркал. Колонны тоже отражались, и оптическая систем помещала крошечные фигуры людей внутри странного и загадочного круга.

– И зачем все это нужно? – спросил де Марбо.

– Не знаю, – пожимая плечами, ответил Бертон. – Когда-нибудь мы это выясним, но только не теперь.

Следующий маленький мир воспроизводил ландшафт арабской пустыни. Под жарким солнцем тянулась огромная песчаная равнина с вереницей каменистых прогалин и барханов. Сухой воздух обжигал легкие и не шел ни в какое сравнение с приятной атмосферой двух первых помещений. Вдали, на расстоянии трех миль, виднелся большой оазис. Из густой травы поднимались высокие пальмы, посреди которых в лучах утреннего солнца сияли ручьи и голубое озеро. Неподалеку от двери на песке белели скелеты трех животных. Подойдя поближе, Бертон определил, что один из черепов принадлежал африканскому льву.

– C`est remarquable! <Потрясающе! (фр.)> – прошептал де Марбо, переходя от удивления на родной язык. – Три разных мира – лиллипутских, но вполне достаточных для каких-то особых целей. И все же у меня нет ни малейшего представления об их предназначении.

– Мне кажется, они задуманы для того… чтобы члены Совета могли проводить здесь время в уединении, – сказал Бертон.В некотором роде это места для отпусков и отдыха. Каждый из них оформил свой мир по собственному желанию, исходя из склонностей характера и навеянных грез. Они удалялись сюда для духовных и, конечно же, физических наслаждений.

Де Марбо захотел осмотреть остальные помещения, но Бертон сказал, что им следовало бы продолжить свой рейд. Достопримечательности башни могли подождать, а вот с незнакомцем шутить не стоило. Барон открыл рот, чтобы что-то сказать, но Бертон оборвал его на полуслове:

– Да, я понимаю твои чувства. Но мне хочется как можно быстрее разведать обстановку. В принципе, мы могли бы осмотреть всю башню, не выходя из своих комнат. Компьютер показал бы нам на экране любое помещение. Но я не уверен, что он давал бы полную информацию, и мы все время подозревали бы вмешательство и противодействие Снарка. Именно поэтому я и задумал наш рейд.

Мы немного полетаем по этажам, составим общее представлении о планировке башни, а позже перейдем к осмотру тех мест, которые заслуживают более пристального внимания.

– Ты меня не так понял, – ответил де Марбо. – Я просто хотел пожаловаться на свой желудок. Он, как мать-природа, не терпит пустоты и уже ворчит на меня от голода.

Они вернулись в центральную шахту, спустились на следующий этаж, пролетели по коридору до ближайшей двери и, открыв ее, вошли внутрь. В комнате у стены располагался небольшой конвертер. Де Марбо потребовал себе на ленч escargots bourguignonne <Улитки по-бургундски (фр.)>, французский хлеб и бокал белого вина.

Через тридцать секунд перед ним появился поднос, на котором рядом с заказанным блюдом находились серебряные столовые принадлежности, накрахмаленная салфетка и бокал. Когда аппетитный аромат достиг ноздрей барона, его голубые глаза расширились от восхищения.

– Sacree merde! <Вот же дерьмо! (фр.)> Я никогда еще не пробовал такой прекрасной пищи. От нее можно прийти в экстаз! Очевидно, этики использовали для своего эталона самое лучшее творение какого-то парижского повара. Ах, почему история не сохранила имени этого гения? Я воскресил бы его, чтобы поблагодарить за доставленное удовольствие!

– Да, еда у них отменная, – согласился Бертон. – Вершина кулинарного искусства! Однажды для разнообразия я даже заказал себе плохо приготовленное блюдо. А ты не находишь всю эту изысканность немного утомительной?

– Я? О, нет! – ответил де Марбо.

Взглянув на поднос Бертона, он трагически закатил глаза. Выбор был действительно незатейливым – пахта с печеньем, пирог с бараниной в сметане и высокий бокал холодного пива.

– Варвар! Мне казалось, что тебе не нравится пиво.

– Я пью его лишь под ветчину и мясные пироги.

– De gustibus non disputandum. <О вкусах не спорят (лат.)> Хотя такое мог сказать только идиот.

Бертон произнес условную фразу; из стены выдвинулся стол, и они приступили к еде.

– Delicieux! <Восхитительно! (фр.)> – вскричал де Марбо и громко почмокал губами.

Еще три недели назад он выглядел как скелет, обтянутый кожей. Теперь же его лицо округлилось, как полная луна. На пояс нависали небольшие жировые складки.

– Надо будет попробовать glace de viande, – произнес он с набитым ртом.

– Прямо сейчас?

– Нет. Я не свинья. Немного позже. Вечером.

На десерт француз заказал суфле из инжира и стакан красного вина.

– Чудесно! Просто чудесно!

Они освежились под душем и вернулись в свои кресла.

– После такого ленча нам следовало бы пройтись, – сказал Бертон.

– Ничего страшного. Перед ужином поработаем с саблями, и все обойдется.




Глава 7


Они пролетали коридоры, свет в которых включался за несколько секунд до их появления. Инфракрасные датчики, установленные в стенах, реагировали на тепло человеческих тел и запускали в действие особые реле, которые включали свет перед ними и отключали его при пролете кресел. Между прочим, эта система могла выдать незнакомцу их маршрут. Ему оставалось лишь вывести на экран структурную схему башни, а затем отобразить на ней освещенные участки коридоров. Но Снарк не мог наблюдать за экранами все двадцать четыре часа в сутки. Ему требовалось время на сон, еду и удовлетворение естественных нужд.

Хотя все тот же компьютер мог бы разбудить незнакомца в случае опасности, когда люди стали бы приближаться к его потаенной обители.

Спустившись по вертикальной шахте на один из нижних этажей, Бертон и де Марбо остановились посреди коридора. Они вылезли из кресел и подошли к прозрачной выгнутой стене, которая окружала огромный колодец. Его верхняя часть оставалась пустой, но в паре сотен футов под ними сияла и переливалась красками феерическая иллюминация, в центре которой находилась текучая масса, состоящая из крохотных светил. Де Марбо достал из ящика на стене две пары темных очков и протянул одни своему спутнику. Бертон надел их и в двенадцатый раз взглянул на самое великолепное зрелище, которое когда-либо видел. Под ним искрилось и блистало более восемнадцати миллиардов душ, собранных в одном месте.

Этики называли их ватанами – термином более точным, чем английское слово «душа». Каждый ватан являлся сущностью искусственного происхождения, которая притягивалась к своему физическому двойнику в момент зачатия, когда сперма и яйцеклетка объединялись и формировали зиготу человека. В течение всей жизни бессмертный ватан сохранял свою связь с гомо сапиенс и наделял того способностью самосознания.

Любой ватан оставался невидимым, пока не попадал в зону действия особой аппаратуры, которая в данном случае размещалась в поляризационном материале на стенках колодца. «Души» выглядели как разноцветные сияющие сферы, чьи протуберанцы вытягивались и сокращались, раскручивая внутренние ядра то в одну, то в другую сторону. Все это напоминало вихрь света, хотя на самом деле зрители видели не реальную картину, а лишь то, что мог охватить разум – подобие истины, воспринятой их нервными системами.

Ватаны парили, кружились, изменяли цвета, просачивались друг в друга и срастались, образуя «сверхдушу», которая через несколько секунд рассыпалась на отдельные сферы.

Сохраняли ли они сознание, когда обретали свободу от физических тел?

Могли ли они думать, паря и вращаясь в огненном вихре? Этого никто не знал.

А воскрешенные люди ничего не помнили о том времени, когда их ватаны отсоединялись от макушек голов.

Де Марбо и Бертон восхищенно смотрели на самое чудесное и неповторимое зрелище во всей вселенной.

– Мне даже трудно представить, что я сотни раз участвовал в этом спектакле, – прошептал англичанин.

– Хорошо, что этики догадались их сделать, – добавил француз. – В противном случае наши тела стали бы прахом тысячелетий, а после гибели Земли превратились бы в космическую пыль.

Далеко внизу виднелась огромная темная масса, едва заметная в сияющем зареве ватанов. Она казалась бесформенной, но Лога уверял их, что это не так.

– Вы видите вершину гигантской массы организованного протеина,объяснял он им суть вещей. – Это центральная часть нашего компьютера или, иными словами, живой, но неосознающий себя мозг, телом которого являются питающие камни, башня и камеры воскрешения.

Форма «мозга» не имела ничего общего с серым веществом, извлеченным из черепа человека.

– В какой-то мере он напоминает один из ваших готических соборов, с контрфорсами и шпилями, дверями и окнами, резьбой и декорациями внешнего оформления. Красивая вещь, на которую стоит взглянуть, поэтому обязательно полюбуйтесь им, если вам представится такой случай. Протеин находится в водном растворе с большим содержанием сахара. Если удалить этот раствор, мозг разрушится и превратится в серую вязкую жидкость.

Несмотря на сияние ватанов, огромные размеры мозга впечатляли даже на таком расстоянии. Его вершина располагалась тремя милями ниже, и два человека видели лишь маленький кусочек купола. По словам Логи, мозг занимал широкую часть «колбы», а ее «горлышком» являлся колодец.

Ни французу, ни англичанину пока не доводилось спускаться на уровень, откуда они могли бы рассмотреть весь мозг. Но это не входило в планы Бертона и теперь. Развернув кресло, он помчался на другую сторону башни и, влетев в шахту, на всей скорости понесся вниз. Де Марбо едва поспевал за ним. Во время своего первого подъема по шахте Бертон догадался посчитать этажи, которые они пролетали. Поэтому он знал, где находилась потайная комната Логи. Влетев в коридор, англичанин остановил кресло и подождал отставшего спутника. Француз, возбужденный быстрым полетом, весело прокричал:

– Что случилось, приятель? Потерял шпоры?

Бертон покачал головой и приложил палец к губам. Он не видел линз видеокамер, но незнакомец мог предусмотреть особые способы наблюдения. И даже если он не следил за ними сейчас, компьютер наверняка записывал их действия для дальнейшего просмотра.

Они вошли в большую лабораторию, оборудованную странными и непонятными приборами. Среди консолей и пультов Бертон увидел четыре огромных конвертера, чьи толстые стенки содержали все необходимые электрические цепи.

Фактически, нутро этих шкафов из них и состояло. Питание к преобразователям материи подавалось по оранжевым кабелям, которые стыковались со штеккерами в нижней части шкафов. Два конвертера намертво крепились к полу, в то время как другая пара имела небольшие колеса и могла перемещаться по лаборатории.

Бертон и де Марбо попытались сдвинуть один из шкафов с места, но у них не хватило сил.

Англичанин поманил за собой француза и, сев в кресло, полетел по коридору к шахте. Когда они промчались мимо того места, где скрывалась потайная комната Логи, де Марбо удивленно взглянул на своего спутника, но воздержался от вопросов. Значительно позже, после того как они дюжину раз поднимались и опускались по шахтам, носились по коридорам, выбранным наугад, и заглядывали в пустые залы и комнаты, барон уже не казался удивленным. Он выглядел усталым.

Тем не менее, при возвращении на их этаж, де Марбо вытащил из кармана кресла небольшой блокнот и что-то написал на листке. Бертон взял записку и, почти прижимая ее к груди, прочитал следующую фразу: «Когда ты мне расскажешь о своем плане?»

Вытащив из встроенного пенала карандаш, Бертон написал ответ: «Этим вечером».

Барон прочитал записку и с улыбкой прошептал:

– Значит, можно ожидать какого-то стоящего дела!

Он разорвал листок на мелкие клочки, положил их на пол и сжег огнем лучемета. После этого француз растер пепел ногой и, набрав в легкие побольше воздуха, сдул его остатки.

В тот же миг в стене открылся проем, и оттуда выкатилась цилиндрическая машина на колесах. Она без колебаний направилась к пятну золы, выдвигая из передней части суставчатую конечность, которая походила на совок. Машина обрызгала испачканное место особой жидкостью, и та, высохнув за несколько секунд, превратилась в множество крохотных шариков, которые «совок» втянул в себя, как пылесос. Через минуту машина вернулась в нишу, проем закрылся, а пятно на полу исчезло.

Решив еще раз посмотреть на работу автоматического уборщика, де Марбо плюнул на пол. Агрегат вновь выполз в коридор и, очистив ковер, начал возвращаться в свое логово. Француз пнул машину ногой. Та ускорила ход и невозмутимо исчезла в нише.

– По правде говоря, я предпочитаю роботов из протеина и костей, – сказал барон. – Эти механические штуки вызывают у меня дрожь и отвращение.

– А меня, наоборот, тревожат андроиды, – ответил Бертон.

– А-а, понимаю! Чтобы сорвать гнев или выразить эмоции, иногда полезно пнуть кого-нибудь под зад. Если это обычный робот, ты считаешь, что тут нет ничего плохого, но когда перед тобой андроид, тебе становится стыдно за свое желание. Несмотря на плоть и кровь, он всего лишь безмозглое существо, которое не имеет понятия об оскорблении и несправедливости. Ты знаешь, что он не ответит ударом на удар и даже не подумает о возмездии.

– Мне не нравятся их глаза, – сказал Бертон.

Де Марбо засмеялся.

– Они выглядят такими же мертвыми, как глаза моих гусар в конце долгой компании. Ты чувствуешь в них отсутствие жизни, которого на самом деле не существует. Андроиды абсолютно бестолковы, и, чтобы действовать, они используют лишь крохотную часть своих мозгов. Тем не менее, можно говорить о том, что мы видим перед собой людей, а не машины.

– Ты прав, – ответил Бертон. – Можно говорить о чем угодно и сколько угодно. Не хочешь присоединиться к остальным?

Француз посмотрел на часы.

– До ужина еще час. Возможно, я успею помириться с Афрой. Ты же знаешь, что мрачный сосед за столом портит не только настроение, но и аппетит. А для меня это самое страшное на свете.

– Скажи ей, что она тоже может поучаствовать в следующей фазе нашего плана. Я думаю, такое предложение улучшит настроение Афры. Только не говори ей о том, что мы делали, и постарайся обойтись без этого. – Бертон указал на блокнот.

Де Марбо поморщился и кивнул.

– Наш надзиратель пойдет на все, чтобы узнать о твоем замысле,произнес барон. – Но разве мы можем что-то от него скрыть? Едва ты бзднешь, как он уже об этом знает.

– Тогда мы заставим его наложить в свои штаны, – с усмешкой ответил Бертон, – образно выражаясь.

По общему согласию, каждый из восьми землян поочередно устраивал у себя прием гостей. Этим вечером ужин проходил у Алисы, и она встречала их в зеленом вечернем платье с глубоким декольте по моде 1890 года. Впрочем, Бертон сомневался, что она надела и те бесчисленные нижние юбки, которые дамы носили во времена ее земной молодости. Алиса уже привыкла к удобным одеждам речной долины – к широкому полотенцу, которое служило короткой юбкой, и легкому тонкому покрывалу, заменявшему бюстгальтер. Ее платье украшали драгоценности, воспроизведенные конвертером. В ушах поблескивали золотые серьги с жемчужными подвесками, а на руке виднелось золотое кольцо с большим изумрудом. Наряд завершали шелковые чулки, доходившие, вероятно, до колен, и элегантные зеленые туфли на высоких каблуках.

– Ты прекрасно выглядишь, – сказал он, склоняя голову и целуя ее руку.Конец девятнадцатого века, верно? Год моей смерти. Может быть, ты так тактично пытаешься намекнуть, что решила отметить это событие?

– Поверь, я не имела в виду ничего подобного, – ответила она. – И давай обойдемся сегодня без колкостей?

– Колкостей? – вклинился в разговор Фрайгейт. – Это слово вошло в обиход в 1934 году. Год твоей смерти, не так ли, Алиса?

– Слава Богу, первой и последней, – ответила она. – Но неужели нам обязательно говорить о таких вещах?

Фрайгейт склонился и поцеловал ее вытянутую руку.

– Мне ли спорить с тобой, Алиса? Скажи слово, и я отдам за тебя жизнь.

Нет, лучше ничего не говори. Я и так весь в твоей власти.

– Ты сегодня очень галантен, – сказала она. – И очень настойчив.

– Вот настойчивости ему как раз и не хватает, – фыркнув, ответил Бертон.Кроме тех случаев, когда он пьян. Голландская отвага.

– In bourbono veritas <Истина в бурбоне (пародия на латынь).>, – ответил американец. – Но ты ошибаешься, Дик. Я робок даже во хмелю. Не так ли, Алиса?

– Наша милая хозяйка – это замок на высоком холме,пошутил Бертон.Вернее, мощная крепость, окруженная широким рвом. Поэтому не пытайся ее минировать.

Бери штурмом!

Американец покраснел. Алиса, все еще улыбаясь, сказала:

– Прошу тебя, Дик. Не будь таким гадким.

– Хорошо, обещаю вести себя прилично, – ответил Бертон.

Холодно кивнув, он направился к столу.

– О Боже! Кто это?..

Стол накрывали два человека в ливреях слуг – хотя нет, два андроида. У одного из них было лицо Гладстона, у другого – Дизраэли.

– Дорогие гости! – сказала Алиса. – Сегодня вас будут обслуживать два премьер-министра Великобритании!

Бертон резко развернулся на каблуках. Его лицо пылало от возмущения; брови сердито нахмурились.

– Алиса! Мы ведь говорили об этой опасности! Снарк мог запрограммировать их на нападение!

Она спокойно встретила его вспышку гнева.

– Да, мы говорили об этом. Но ты сам сказал, что Снарк может добраться до нас тысячью и одним способом. Если бы незнакомец хотел нашей смерти, мы бы давно уже были мертвы. Однако он не сделал нам еще ничего плохого. Я считаю, что в такой ситуации два андроида не изменят положения.

– Совершенно верно! – громко прокричал китаец. – Браво, Алиса! Прими мои поздравления! Это воистину решительный шаг! Я и сам имел кое-какие планы насчет андроидов. И осуществлю их сегодня вечером! О, что это будет за ночь!

Ты больше не будешь мучиться, Ли По!

В глубине души Бертон признавал правоту Алисы. Однако она не имела права поступать так без предварительного и общего одобрения всей восьмерки.

По крайней мере, она могла бы посоветоваться с ним.

Возможно, если бы лидером группы был не он, а кто-то другой, Алиса так бы и поступила. Бертону казалось, что она использовала каждую возможность, чтобы навредить ему и бросить вызов. За тихими и мягкими манерами скрывалась сильная и упрямая натура.

В комнату вошли де Марбо и Бен. Судя по их потным и покрасневшим лицам, они либо только что покинули постель, либо оборвали бурную ссору. При втором варианте им довольно хорошо удавалось скрывать свои чувства. Оба шутили, пощипывали друг друга и непринужденно улыбались.

Поприветствовав их, Бертон отошел к столу, на котором вокруг чаши со льдом стояли бутылки и бокалы. Он отмахнулся от андроида с лицом Гладстона, когда тот приблизился к нему и предложил приготовить какой-нибудь напиток.

Следовало признать, что, воссоздавая по памяти черты премьер-министра, Алиса сделала очень хорошую работу. И она могла это сделать, поскольку министр часто обедал в доме ее родителей. Впрочем, Алиса, скорее всего, поступила по-другому. Она могла отыскать фотографию Гладстона в файлах компьютера, после чего конвертер, получив исходные данные, за несколько секунд воспроизвел бы это живое, но безмозглое существо.

– О Господи! – прошептал Бертон. – Она скопировала даже голос.

Попробовав виски, он нашел напиток просто великолепным. Как видно, для образца использовался лучший продукт, когда-либо созданный на Земле.

Бертон подошел к Нуру. Маленький иберийский мавр налил себе бокал светло-желтого вина, который, возможно, мог стать первым и последним за этот вечер. Заметив взгляд англичанина, Нур с улыбкой сказал:

– Пророк позволял любые алкогольные напитки, кроме финикового вина.

Позже его ретивые и усердные ученики распространили этот запрет на все спиртное. Лично я не вижу для себя вреда в крепленых напитках и не желаю подчиняться предписаниям упрямых фундаменталистов. Мне нравится китайское вино. Кроме того, будь я даже горьким пьяницей, Аллах не наказал бы меня так, как мне уже удалось наказать самого себя. Что же касается Магомета, то где он теперь?

Они заговорили о Мекке, и в этот момент андроид, похожий на Дизраэли, объявил, что ужин подан. Поскольку утром каждый гость заказал Алисе свои любимые яства, меню уже находилось в памяти компьютера. За долю секунды большой конвертер выполнил заказ, и расторопные слуги расставили на столе аппетитные блюда. Перед Бертоном появился овощной салат, осетрина по-московски и два пирога с ревенем. Напитки и вина подавались по мере надобности.

Чуть позже Бертон, Бен, Фрайгейт и Ли По закурили кубинские сигары. Нур довольствовался тонкой ароматной сигаретой. Англичанин подошел к французу, но тот, замахав руками, отступил назад.

– Избавь мои драгоценные легкие от этой отвратительной отравы!вскричал барон.

– Вдыхая ее, человек умирает счастливым, – с усмешкой ответил Бертон.Однако, как ты недавно говорил, non disputandum de gustibus. Как себя чувствует Афра? Ты сказал ей, что она может принять участие в предстоящей вылазке?

– Да, сказал, – ответил де Марбо. – К сожалению, все ее вопросы остались без ответов, так как я и сам не знаю, что это будет за вылазка.

Бертон передал ему записку. Француз прочитал ее и с удивлением взглянул на своего собеседника:

– Что?..

Он замолчал, затем поднялся на цыпочки, и его губы коснулись уха Бертона, который в свою очередь пригнулся к нему.

– Как я и говорил, мы готовы. Но… не мог бы ты намекнуть мне, что у тебя на уме?

– Лучше этого не делать.

– О-о! Как интригующе! – воскликнул де Марбо. – Возможно, твой план превзойдет все мои ожидания. Опасность, романтика и военная хитрость; открытая атака или внезапное окружение; угроза плена, неопределенность и сложная задача, требующая отваги, выдержки и стальных нервов.

– Можешь не волноваться, – ответил Бертон. – Как раз все это нас и ожидает.




Глава 8


Примерно около часу ночи Бертон припарковал свое кресло у апартаментов де Марбо и Бен. Как они и договаривались, барон оставил дверь открытой.

Бертон вошел в большую гостиную, в которой тут же вспыхнул свет, и, миновав небольшой коридор, постучал в дверь спальни. Оттуда раздался сиплый голос француза:

– Quelle? <Кто там? (фр.)>

– C`est moi, naturellement <Конечно же, я. (фр.)>, – ответил Бертон.

Через минуту, сонно потирая глаза, англичанка и француз вышли из спальни.

– Ты будешь должен мне шесть часов сна, – сказал де Марбо.Кстати, у тебя есть чем оплатить этот долг?

– Конечно, есть, дорогой барон. Шестью часами, потерянными мной. Но поскольку ты сам напросился на дело, я тебе ничего не должен.

Де Марбо успел надеть кильт, но на Афре были только кружевные трусики и бюстгальтер.

– Эй, моя капусточка! Ты собираешься идти в бой в этом наряде?

– А что? – задорно ответила она. – Для полуночных встреч это самая подходящая амуниция.

Француз засмеялся, обнял ее и поцеловал в щеку.

– Ах, моя дикая английская розочка! Ты всегда такая неожиданная и восхитительная!

Однако она ввела его в заблуждение. Афра вернулась в спальню и вскоре вышла оттуда в короткой юбке, тонкой блузке и высоких ботинках. К тому времени Бертон вытащил из конвертера три большие кружки бразильского кофе.

Глотая горячий напиток, он туманно и кратко намекнул своим друзьям на то, что им предстояло сделать.

– Сказать по правде, я ничего не понял, – признался де Марбо. – Но это хорошо, потому что тогда тебя не понял и наш враг – если он только наблюдает за нами. В каком-то смысле мы похожи на кота с колокольчиком на шее.

– Поэтому, прежде чем охотиться на Снарка, мы должны лишить его глаз и ушей, – ответил Бертон.

Он улыбнулся, увидев, как взметнулись вверх брови де Марбо.

– Ага! – взревел француз. – Мои предчувствия сбываются! О Господи! Я трепещу от возбуждения.

– Сначала нам придется потрудиться, – предупредил его Бертон. – И прежде чем мы закончим эту работу, вы оба будете валиться с ног от усталости.

– Только не я! В былые дни меня называли «человеком из железа»! Что касается Афры, то она крепка, как платина, и в два раза дороже кучи бриллиантов ее веса.

– Между прочим, этот вес становится все больше и больше,проворчала она, похлопав себя по бедрам.

Бертон сделал нетерпеливый жест, и влюбленная пара последовала за ним в коридор. По пути они на всякий случай прихватили два лучемета и ножи. Когда Бен и де Марбо устроились в своих креслах, Бертон махнул рукой, и их маленький отряд влетел в вертикальную шахту. Через несколько минут они уже мчались по коридорам этажа, который находился на одном уровне с поверхностью моря.

Вскоре Бертон остановил кресло, и де Марбо, подлетев к нему, прошептал:

– Мы почти рядом с потайной комнатой Логи. Куда теперь?

Бертон кивнул и указал на дверь ближайшего помещения – той самой лаборатории, которую они посещали днем. Афра осмотрелась и тихо сказала:

– Наверное, он сейчас удивляется, зачем мы сюда прилетели. Между прочим, я задаю себе тот же вопрос.

– Ричард – наш генерал, – ответил де Марбо, – и поэтому он не считает нужным объяснять нам, простым солдатам, свои мудрые планы. Это старая традиция настоящих полководцев.

Бертон игнорировал их ироничные замечания. Подойдя к большому конвертеру, он заказал три стремянки, пятьсот распылителей с черной краской, дюжину мощных ламп и небольшой генератор воздуха, работающий на атомной батарее.

– Mon Dieu! – воскликнул де Марбо. – Он решил превратить нас в маляров!

Что же тогда ожидать от него дальше?

Вытащив из раздаточной камеры первую партию деталей, Бертон закрыл дверь конвертера, подождал несколько секунд и, повторив процедуру разгрузки, вывалил на пол остатки заказанного снаряжения. Покончив с этим, он велел своим помощникам приступить к приему распылителей, а сам начал собирать стремянки.

Барон приподнял брови и взглянул на Афру, словно спрашивая: «Что дальше?» Она пожала плечами и принялась за работу. Де Марбо последовал ее примеру. Чуть позже, пропотев до последней нитки, он вытащил очередную партию баллончиков и устало сказал:

– Эй, моя капусточка! Неужели мы должны оплачивать своим потом ту божественную еду и изысканные вина, которые нам посчастливилось отведать вечером?

– Да, – переведя дыхание, ответила она. – Ты заплатишь нам за все!

Афра выпрямилась и внимательно осмотрела стену.

– Снарк, как Бог, следит за каждым нашим шагом, – сказала она. – Ему известно все, что мы тут делаем. И я лишь надеюсь, что, подобно Всевышнему, он будет безразличен к нашим забавам.

– В отличие от Бога, Снарк иногда должен спать, – возразил Бертон.Кроме того, он, как и все мы, ограничен своим телом. Его разум может быть великим, но это разум смертного, имеющий пределы.

– А возможно, его, как и Бога, просто не существует, – добавил де Марбо.

– Вполне вероятно, – ответил Бертон. – Вот! Твоя стремянка готова.

– Почему ты не привлек к этой работе андроидов? – спросил француз. – Они красили бы стены, а мы наблюдали бы за ними, сидя в креслах, как и подобает хозяевам, за которых потеют рабы.

– Мне не хотелось рисковать, – ответил Бертон. – Ладно, приступим к делу.

Начинайте покраску с этого угла и следуйте к дальнему концу стены.

Он велел компьютеру определить, какое количество распылителей понадобится им для окраски всего помещения. Заказав в конвертере две тачки, Бертон нагрузил одну из них баллончиками с краской и оставил ее около стремянок, с которых де Марбо и его леди красили потолок. Обеспечив коллег необходимым снаряжением, он запросил у компьютера двенадцать канистр с быстро твердеющим цементным раствором. Получив их в камере конвертера, Бертон перенес канистры в коридор, вернулся к пульту и сделал заказ на партию кирпичей, количество которых он подсчитал заранее.

Де Марбо, наблюдая за ним, покачал головой.

– Он обещал кровавую схватку, но я уже ему почему-то не верю.

Прежде чем браться за дело, Бертон решил открыть дверь в комнату Логи, хотя будь она даже трижды закрытой, он все равно закончил бы первую часть своего проекта. Постучав по стене, англичанин громко сказал: «Ах-К,ак!», и круг двери бесшумно вкатился в паз стены. Бертон полагал, что Снарк вмешается в ход операции, и поэтому, для большей уверенности, оставил кресло в отверстии. Теперь, если бы даже незнакомец захотел закупорить этот вход навсегда, дверь осталась бы открытой.

На старой и доброй Земле Бертону доводилось заниматься многими делами.

Однако кладка кирпичей в их число не входила. Тем не менее он часто наблюдал за арабскими рабочими, которые возводили кирпичные стены. В принципе, ничего сложного в этом не было. Выбрав место в нескольких футах от двери в комнату Логи, Бертон начал укладывать поперек коридора первый ряд. Раствор накрепко соединял кирпичи друг с другом. И к тому времени, когда он положил последний верхний ряд, построенная им стена превратилась в сплошной монолит.

Сделав лишь два небольших перерыва, чтобы попить воды, Бертон замуровал коридор в этом месте снизу доверху и от стены до стены. Затем он подкатил тачку с кирпичами ко входу в лабораторию и принялся за возведение следующей перегородки.

Афра вышла в коридор и доложила, что они с бароном завершили окраску стен. С ее лица стекал пот, и одежду покрывали мокрые пятна. Бертон последовал за ней в комнату.

– Сейчас проверим, что вы тут сделали, – сказал он, осматриваясь вокруг.Мы должны быть абсолютно уверены, что каждый квадратный дюйм стен покрыт краской. Хорошо, теперь разберитесь с потолком и полом, а когда все закончите, сообщите мне.

Издав шутливый стон, француз передвинул стремянку в угол и вскарабкался на нее. Бертон вернулся к кирпичной кладке. Работа шла споро, он укладывал ряд за рядом, и вскоре возведенная им стена перекрыла эту часть коридора. К тому времени, когда он клал последний кирпич, к нему подошел де Марбо.

– Все сделано, босс. Мы залили краской и пол, и стены, и потолок.

Видеокамеры незнакомца обезврежены. Снарк может глазеть на пустые экраны, сколько хочет. Отныне твои замыслы будут загадкой не только для меня, но и для него тоже.

Бертон вошел в лабораторию.

– Теперь надо покрасить окна на дверях конвертеров. Передвиньте всю мебель, которая двигается, и покройте краской те места, где она стояла.

– Под ними тоже? – спросил француз, указывая на два передвижных конвертера.

– Да.

– А как мы их столкнем с места? Возможно, я и похож на Самсона из Газы, но у меня нет его силы.

– Воспользуйтесь летающими креслами, – подсказал Бертон.

Барон хлопнул себя ладонью по лбу.

– О Господи! Какой же я тупой! Но это все от того, что я не привык к лакейской работе! Она иссушила мой разум до последней капли!

– Не печалься, – сказал Бертон. – Я уверен, что эта мысль пришла бы тебе в голову.

– Ты прав! Это не ратный труд, – ответил француз, словно его слова объясняли что-то.

Афра вышла в коридор вместе с Бертоном и осмотрела построенные стены.

– А как мы отсюда улетим?

– Кирпичики обычные. Сделаны из глины.

Бен взглянула на него и указала пальцем на лучемет. Бертон кивнул.

– После того как мы поймаем Снарка?

– Вряд ли.

Он посмотрел на часы.

– Нам еще многое надо сделать.

Афра вздохнула и покачала головой.

– Интересно, что же ты все-таки задумал?

– Ты все увидишь сама. Со временем.

Он установил стремянку, поднялся по ней к потолку и начал закрашивать верхний угол кирпичной стены. Закончив с этим делом, Бертон покрыл краской пол и стены коридора, а затем заглянул в дверь лаборатории. К тому времени Бен и де Марбо отсоединили силовые кабели от двух передвижных конвертеров, сдвинули шкафы и закрасили пустые места на полу. Прислонившись спинами к стене, его помощники сидели рядом с кучей пустых баллончиков и пили воду.

Афра курила сигару.

– Когда отдохнете, помогите мне докрасить коридор, – попросил Бертон.

Де Марбо тут же поднялся на ноги. Увидев работу англичанина, он замер на месте, и его глаза расширились.

– Клянусь голубой кровью великих королей! Ты покрасил даже кирпичную стену!

– Да. Кирпичи сделаны из простой глины – я специально проверил это в самом начале. Но Снарк мог вставить в некоторые из них свою аппаратуру наблюдения. Поэтому я хочу увериться, что он нас больше не увидит.

– Просто невероятно! – сказал де Марбо.

– Мы не можем рисковать.

– Ох, уж эти хитроумные британцы! Не удивительно, что мы проиграли вам войну.

Слова де Марбо следовало расценивать как комплимент. На самом деле он был искренне убежден, что к крушению империи привели ошибки и предательство корсиканских маршалов, которые окружали Наполеона. Если бы французскими войсками командовали честные и умные полководцы, империя никогда не знала бы поражений. То же самое, наверное, говорили и солдаты всех других армий, но, слушая доводы де Марбо, Бертон обычно старался не упоминать об этом.

К пяти часам утра они покрасили коридор и комнату Логи. К тому времени прекратилась подача света и воздуха, которые прежде исходили из стен и крошечных вентиляционных отверстий. Бертон предусмотрел такой вариант, заранее заказав мощные лампы и генератор воздуха.

– Voila! С`est fini! <Вот и все кончено! (фр.)> – воскликнул француз.

– Не совсем, – ответил Бертон. – Теперь нам надо передвинуть один из конвертеров в потайную комнату.

Они сделали это с помощью летающего кресла. Бертон, стоя рядом, управлял рычагами, а барон и Афра корректировали направление. Через десять минут вершина и бока конвертера со скрипом прошли сквозь круглое отверстие – в чем Бертон и не сомневался, поскольку днем он предусмотрительно сравнил размеры шкафа и двери. Установив конвертер в потайной комнате, они подсоединили к его к силовому кабелю.

– Дик, ты закрасил звуковые датчики, которые распознавали пароль на вход, – сказала Афра. – Что если нам еще раз понадобится сюда войти? Или ты решил оставить эту дверь открытой?

– В случае необходимости краску можно легко соскрести,ответил Бертон.

Осмотрев стены, француз удовлетворенно потер ладони.

– Мы вывели из строя все линзы и микрофоны. Снарк больше не видит и не слышит нас. Может быть, теперь ты скажешь нам, что собираешься делать дальше?

Свет ламп отбрасывал на их лица густые тени, и те выглядели странными и застывшими, как маски. Маски утомленных, но решительных людей. Голубые глаза де Марбо и Бен, казалось, сияли своим собственным светом. Их воля не знала усталости.

– Силовой кабель конвертера подведен к основной сети питания, – объяснял им Бертон. – Так как он не указан на схемах башни, любая мощность, потребляемая через него, не будет регистрироваться компьютером. Во всяком случае, пока Снарк не изменит программу. Таким образом, мы можем делать тут все, что угодно, а незнакомец ничего не будет знать. Но ведь он ожидает от нас какого-то подвоха. Возможно, он уже сейчас грызет ногти и гадает, чем мы тут занимаемся. В конце концов Снарк захочет взглянуть на все своими глазами. Он не выдержит и придет сюда.

– Не думаю, – возразила Афра. – Он может послать к нам андроидов.

– Не забывай, что человек любопытен, как обезьяна. Снарк сам захочет оценить серьезность наших намерений.

– Хм-м… Вполне возможно.

– Почему ты ничего не рассказал об этом остальным? – спросил де Марбо.

– Лишние слова часто мешают делу.

Француз взглянул на часы.

– Через два с половиной часа наши друзья встретятся за завтраком. В отличие от нас ты всегда участвовал в таких мероприятиях. Что если они начнут тебя искать?

– Наши коллеги ворвутся в мое жилье, перевернут там все вверх дном и наконец поймут, что я куда-то исчез. Потом обнаружится и ваше исчезновение.

– Они подумают, что нас схватил Снарк! – воскликнула Афра.Я представляю себе их чувства!

– Ничего страшного, – ответил Бертон. – Это вытряхнет их из летаргической дремоты. По крайней мере, они не будут скучать.

– Довольно грубо с нашей стороны, – заметила Афра.

– И они начнут нас разыскивать, – произнес де Марбо.

– Да, найти нас будет непросто, – ответил Бертон. – Учитывая, что им придется осмотреть 35793 комнат…

– Но они могут использовать компьютер, – прервал его барон.Машина просканирует все помещения и, обнаружив затемненный участок, сообщит им…Он замолчал, потер подбородок и с улыбкой закивал. – Теперь я все понял! Снарк не позволит этой информации попасть на экраны наших друзей.

– Если они воспользуются компьютером, ему придется как-то дезориентировать их, – согласился Бертон. – Во всяком случае я надеюсь, что они отвлекут его внимание на какое-то время.

– Да, но наши друзья сделали бы то же самое, попроси мы их об этом,сказала Афра. – И они не волновались бы так о нас.

– Их тревога и недоумение пойдут нам только на пользу. Ложь легко определить, и они вряд ли ввели бы Снарка в заблуждение. Я уже не говорю о том, что он может пропустить их голоса через детектор эмоций и просканировать ватаны. Такая техника позволит ему уловить каждое неискреннее слово.

– Он прямо как Бог на Страшном суде, – проворчала Афра.

– Зря ты так думаешь, – отозвался Бертон. – Снарк – не бог. И вы еще увидите, какой мы нанесем ему урон.

– Черт возьми! – вскричал де Марбо. – А что если он не придет? Что если мы просидим здесь целый день, как крысы, попавшие в ловушку?

– Когда в твою ловушку попадает крыса, ты ее можешь видеть. А Снарк нас больше не видит и не слышит.

Они устроились у стены в самом темном углу. Теперь им оставалось только ждать, во всем полагаясь на свое терпение. В апартаментах Логи имелся туалет и еще один находился в лаборатории. Предусмотрительный Бертон подключил конвертер к небольшому автономному компьютеру, поэтому они могли заказывать себе не только пищу, но и любые другие вещи.

Наступило семь часов. Их беседы стали редкими и немногословными. Свет ламп, глубокие тени и ожидание все больше и больше действовали на нервы. В семь тридцать Бертон предложил своим спутникам позавтракать и выспаться на большой постели, пока он будет охранять их покой.

В восемь часов Бен и де Марбо согласились на его уговоры. Они заказали себе легкий завтрак и, поев, отправились спать. Перед уходом француз принес Бертону поднос с едой и тихо сказал:

– Если хочешь, я останусь с тобой. В хорошей компании и время летит быстрее.

– Не беспокойся обо мне, – ответил Бертон. – Вряд ли Снарк предпримет что-нибудь в ближайшие два-три часа.

– Ты слишком самоуверен. Незнакомец может придерживаться другого мнения.

– Ладно, будем надеяться на лучшее.

Англичанин занял позицию у входной двери. Чтобы отогнать сон, он шагал взад и вперед вдоль стены, размышляя над планом операции. Бертон не знал, что могло произойти, и, наверное, это было его преимуществом. Тем не менее, он готовил себя к любой неожиданности.

Возможно, он действовал глупо и недальновидно, но ему нравились поступки, а не сытое бездействие. В уме роились верткие вопросы, на которые Бертон пытался найти один ответ. Что бы он делал на месте незнакомца?

Неужели оставил бы трех своих врагов без наблюдения? А как же его человеческое любопытство? Любопытство и страх? Разве он не гадал бы об их замыслах? Разве не запрашивал бы у компьютера список всего того, чем они могли навредить ему? Вернее, ему и башне?

Впрочем, нет. Снарк не стал бы запрашивать компьютер. Любая машина, даже самая умная, не имела творческого воображения. Информация на выходе никогда не превышала данных на входе. И на самом деле компьютер башни был глупее и слабее людей. Не всех, конечно, но многих.

"Ты слишком циничен, – сказал себе Бертон. – Но разве это не так? Разве миллионы и миллиарды людей не являются копией протеиновых роботов? Они отличаются от них только тем, что могут чувствовать печаль, разочарование и горе, любовь, веселье и радость, амбиции, гнев или жалость… Хотя на жалость и сочувствие способны немногие. Да и воображение есть не у всех.

Vive la difference!" <Фраза совершенно не к месту, поскольку в конце ХIХ века она являлась лозунгом, который провозглашал превосходство мужчин над женщинами. «Да здравствует разница!» (фр.)>.

Фрайгейт однажды сказал, что на звание людей могла претендовать лишь незначительная часть человечества. Желая остальным успеха, он не питал на их счет больших надежд. «И я первым согласен признать, что еще не дотягиваю до статуса человека».

Американец много говорил о принципах совершенства, но редко придерживался их сам. Нур тоже любил поболтать на такие темы и, надо признать, действительно следовал своей философии. А что он сам, Ричард Фрэнсис Бертон?

Попробовав заняться самоанализом, он усмехнулся и покачал головой.

Слишком огромными казались континенты и острова этой дикой Бертонии, населенной легионами дьяволов.

– Есть только одно великое путешествие, – говорил Фрайгейт,и оно является спуском в самого себя.

Он повторял мысль Генри Миллера, писателя из двадцатого века, который восхищал американских современников своим презрением к человеческим слабостям и недостаткам.

– Самая черная Африка, самый высокий Эверест и самая глубокая бездна Мирового океана находятся в нашем собственном уме. Так почему лишь немногие достигают этих высот и глубин?

– А почему рыбы, плавая в воде, не знают, что она мокрая?передразнил его Бертон.

Разговоры, разговоры, разговоры. Они ведут себя как болтливые попугаи.

Неужели язык – это оперение людей? И неужели кто-то может разрушить свои внутренние барьеры?

Внезапно раздался сильный грохот. Послышались треск и низкое гудение.

Бертон вскочил, быстро разворачиваясь в направлении шума. Его сердце заколотилось в груди, заглушая остальные звуки.

Выглянув в темный коридор, он увидел две полоски света, которые пробивались из комнаты Логи и приоткрытой двери лаборатории. Впрочем, нет!

Еще один луч света исходил из большой дыры в кирпичной стене. Посмотрев в отверстие, он мельком разглядел огромный механизм, похожий на опрокинутый цилиндр с коническим носом. Его темная масса неслась прямо на стену.




Глава 9


Бертон отпрыгнул в комнату и высунул голову из двери, пытаясь рассмотреть предмет. Механическое чудовище за большой дырой быстро катилось на десяти колесах по освещенному коридору. Тем не менее, для тарана кирпичной стены этой скорости явно не хватало. Возможно, Снарк не знал, что Бертон пользовался чудо-раствором, о котором строители на старой Земле могли только мечтать.

Англичанин прицелился в пятно за острым носом машины. Алый луч, похожий на длинный посох, уперся в серую броню. За пять секунд лучемет мог пробить двенадцатидюймовую стальную пластину, однако на поверхности цилиндра не осталось ни малейшего следа. Бертон быстро отступил назад и прижался к стене. В проем двери ворвался фиолетовый луч. За ним последовала целая россыпь алых и зеленых световых полос, а потом машина проехала мимо двери.

Осмелившись выглянуть в коридор, Бертон увидел, что стволы по бокам цилиндра стреляли вслепую под разными углами, выжигая на окрашенных стенах и черном потолке большие белые пятна.

Приблизившись ко второй кирпичной стене, машина остановилась и медленно двинулась назад. Залпы лучей из боковых орудий полыхали с интервалом в несколько секунд. Угол атаки постоянно менялся. Краска на стенах надувалась пузырями, лопалась и выгорала.

Бертон снова отступил под прикрытие стены. Луч скользнул в дверной проем и выжег белое пятно на потолке. За ним последовал сноп разноцветных лучей, которые под разными углами разрушали окраску перекрытий.

– Дик, как ты там? – прокричал де Марбо.

– Со мной все в порядке! – ответил Бертон. – Не подставляйся под огонь!

– Я не так глуп! – отозвался француз.

Однако он совершил невероятную глупость – по крайней мере, с точки зрения англичанина. Выбежав в коридор, де Марбо бросился к машине. Бертон велел ему вернуться, но барон без колебаний запрыгнул на заднюю часть самоходного устройства и ухватился за выступ на вершине цилиндра. Бертон со страхом ожидал очередного залпа. К счастью или, возможно, по приказу Снарка, стрельба прекратилась в тот момент, когда француз выбежал из двери. Позже Бертон пришел к выводу, что луч, выпущенный в него в самом начале, был только мерой устрашения, чтобы он не приближался и не преследовал машину.

По-прежнему отъезжая назад, машина миновала дверной проем в потайную комнату Логи. Де Марбо, цепляясь одной рукой за выступ, послал англичанину воздушный поцелуй.

– Прыгай вниз! – закричал Бертон. – Ты ничего с ней не сделаешь! Прыгай, пока она тебя не убила!

– Куда она, туда и я! – прокричал в ответ барон.

Однако уже через миг его браваде пришел конец. Машина резко остановилась. Ее колеса завизжали на мраморном полу, и она помчалась вперед.

Носовое орудие выпустило мощный луч. Фиолетовое копье вонзилось в кирпичную кладку и, пробив в ней большую дыру, расширилось и превратилось в конус.

Стена потрескалась и местами оплавилась. В ней возникло широкое отверстие, в которое могла пройти машина.

Де Марбо попытался спрыгнуть на пол, но сила инерции швырнула его на стену. Он с криком ударился о кирпичи и упал на мелкое крошево осколков.

– Сумасшедший лягушатник! – проворчал Бертон.

Машина скрылась за дальним поворотом. Как оказалось, она состояла из гибких сочленений, которые позволяли ей поворачивать в стороны почти под прямым углом.

Де Марбо приподнялся и сел, держась руками за голову. Бертон и Афра поспешили к нему на помощь.

– Ты ранен?

Француз поморщился от боли и печально улыбнулся.

– Ранена только моя гордость. О Боже! Я испугался! Мне показалось, что я даже кричал от страха!

Бертон помог ему подняться на ноги.

– Ерунда! – шутил де Марбо. – Всего лишь несколько синяков и шишек. Знали бы вы, сколько раз мне доводилось падать с лошади, сражаясь за нашего славного императора. Хотя надо признать, я еще никогда не вылетал из седла так быстро!

Афра обвила его шею руками и нежно зашептала:

– Упрямый сукин сын! Я перепугалась за тебя до смерти!

– О, нет! Ты такая мягкая и тепленькая, что я не могу назвать тебя трупом, – ответил он, прижимаясь к ней. – Только не дави на руку! Прости, что я не в силах обнять тебя, моя капусточка, хотя кому как не тебе знать мою огромную любовь и всеми признанную силу!

Она выскользнула из его объятий и кончиком пальца смахнула слезу.

– Ты опять называешь меня капустой, черт бы тебя побрал? Запомни, я не овощ, а женщина! Женщина, которая сердита на тебя и твой идиотский героизм!

– О-о! У розы появились шипы! Но ты простишь меня, не так ли?

Бертон осмотрел коридор, а затем повернулся к французу.

– Зачем ты запрыгнул на эту машину? – спросил он. – Я так и не понял смысла твоего поступка.

– Мне захотелось прокатиться на ней до берлоги нашего друга, чтобы познакомиться с ним и предложить ему сдаться в плен. Однако в пылу азарта я не заметил, что эта стальная гусеница сделала дыру в стене только для себя.

Для меня там места уже не хватало.

– Тебе повезло, что твои мозги не размазались по кирпичам,сердито сказал Бертон.

Он разделял гнев Афры, но его восхищала отвага француза.

– Зрелище было великолепным, но такой опытный солдат, как ты, мог бы вести себя немного поосмотрительнее.

– Вам обоим просто завидно – вот вы и ругаетесь. И ты, Дик, поступил бы точно так же, если бы додумался до этого.

– Возможно, ты прав, – с улыбкой ответил Бертон.

Указав на пятна обгоревшей краски, он многозначительно поднял брови.

– Снарк снова нас видит и слышит.

– Вот же черт! – воскликнула Афра. – Он еще раз показал, насколько мы слабы и беспомощны по сравнению с ним. Нам даже не удалось от него спрятаться!

– Да, но мы заставили Снарка действовать, – возразил Бертон.Он испугался и послал сюда управляемого робота, чтобы выяснить наши планы. А если он боится нас, то, значит, уважает.

– И ради этого я, как раб, красил стены? – возмутился де Марбо.Выходит, мои старания оказались напрасными?

– Твоя скачка выглядела потрясающе.

Француз самодовольно усмехнулся.

– Да. В общем-то, она заслуживает того!

Между тем Бертон не считал исход операции успешным. С помощью видеокамер, установленных на машине, Снарк мог увидеть открытую дверь в секретное убежище Логи.

– Что мы будем делать дальше? – спросила Афра. – Тихо разойдемся по своим комнатам, как плохие дети после порки?

Бертон не успел ничего ответить, так как справа от них послышался шум.

На пересечении коридоров появилось летающее кресло, оборудованное странным куполом из прозрачного пластика. Внутри него виднелась фигура мужчины, который сидел на корточках в смешной и нелепой позе. Он помахал рукой и что-то прокричал.

– Кто это? – спросил де Марбо.

– Фрайгейт, – ответила Афра, узнавшая американца по голосу.

Кресло подлетело к ним и опустилось на пол. Фрайгейт выбрался из своей крошечной кабины. Осмотревшись по сторонам, он удивленно присвистнул и спросил:

– Что тут у вас происходило?

Бертон вкратце объяснил ему суть дела. В свою очередь американец рассказал де Марбо и Бен, почему и с какой целью он соорудил на кресле защитный купол.

– Дик попросил меня прилететь сюда к восьми часам утра. А это хитроумное приспособление не позволяет инфракрасным датчикам улавливать тепло моего тела. Пока я нахожусь под куполом, компьютер не знает, где меня искать.

Француз укоризненно посмотрел на Бертона.

– Ты же говорил, что в деле участвуем только мы…

– Правда не всегда бывает полезной, – ответил Бертон. – Я решил привлечь еще двух помощников, но на всякий случай сохранил это в тайне. Мне не хотелось, чтобы вы с Афрой сболтнули что-то, обсуждая наши дела.

– Двух помощников? – спросил де Марбо. – А где второй?

– Согласно моему плану, Нур обследует коридоры с другой стороны,ответил Бертон, махнув рукой в том направлении, куда уехала машина.

– И какой в этом толк? – спросил француз. – Думаешь, ему удастся проследить путь машины до логова Снарка?

– Поживем – увидим.

Бертон повернулся к Фрайгейту:

– Раз уж ты ни о чем не докладываешь, сказать тебе, видимо, нечего.

– Я не заметил ничего подозрительного.

– Здесь целый лабиринт коридоров, и машина могла уехать в любом направлении. Давайте дождемся Нура.

– Если только его не поймает Снарк, – добавил Фрайгейт.

– Ах, как оптимистично! – заметила Афра.

– Пойми, мне только хочется учесть любую возможность, – начал оправдываться американец. – Разве я виноват, что плохих вариантов намного больше, чем хороших.

– На самом деле это не так. Просто ты привык замечать лишь темные стороны жизни.

Бертон взглянул на часы. Прошло уже пять минут с тех пор, как машина проломила стены и исчезла за поворотом. Он решил подождать еще полчаса, а затем вернуться на свой этаж, независимо от того, появится Нур или нет.

Бертон сомневался, что Ли По, Алиса и Терпин отправились их искать. Скорее всего, ожидая остальных, они заняли оборону в каком-нибудь небольшом помещении.

Из-за кирпичной стены раздался голос мавра:

– Не стреляйте! Это я! У меня для вас хорошие новости.

– Все в порядке, Нур. Можешь идти, – ответил Бертон.

Мавр прошел в широкое отверстие, на ходу снимая с себя колпак, перчатки и куртку, сделанные из пластика.

– Жарко!

Бертон заглянул в оплавленную дыру. Кресло Нура, оборудованное защитным куполом, стояло по другую сторону у стены. Судя по широкой улыбке мавра, он действительно принес хорошие вести.

– Я настиг Снарка у двери в потайную комнату. Мое кресло вылетело из темной части коридора, и мы увидели друг друга почти одновременно. Я приказал ей сдаться, но несмотря на мое предупреждение, она вытащила лучемет из кобуры. Мне пришлось нажать на курок, и луч попал ей в горло.

– Снарк оказался женщиной? – воскликнул удивленный Бертон.

– И довольно симпатичной, – ответил мавр. – Как вы знаете, незнакомцы бывают двух полов, но мы почему-то считали ее мужчиной. Вернее, вы. Я-то знал, что надо рассматривать обе возможности.

Нур предложил друзьям отправиться к месту событий, где он мог бы подробно объяснить им все, что там произошло. Они пролетели на своих креслах через пролом в стене, свернули направо и остановились в сотне футов от следующего пересечения коридоров. Незнакомка лежала на спине. Ее рот и глаза были открыты. На горле виднелась узкая сквозная рана с запекшимися краями.

Наряд женщины состоял из алой блузы, голубых шаровар и желтых сандалий.

Рядом с небольшим худощавым телом на полу лежал лучемет.

– Она относится к расе монголоидов, – сказал Нур дрожащим голосом, который выдавал его волнение. – Я не знаю, китаянка она или японка, вьетнамка или монголка, но вряд ли это имеет какое-то значение. Впрочем, ее национальность может определить Ли По.

Перед ними находился круглый дверной проем, запорная пластина которого скрывалась в пазу стены. Сквозь широкое отверстие просматривался зал, а дальше начинались комнаты, где незнакомка скрывалась от них, оставаясь прекрасно информированной обо всех передвижениях восьми гостей Туманной башни. Настенные экраны показывали каждое из восьми жилищ. На самом большом экране Бертон увидел Алису, Тома Терпина и Ли По. Они играли в карты в гостиной музыканта и, судя по выражениям их лиц, не слишком тревожились об отсутствии пяти друзей. Очевидно, они понимали, что Бертон претворял в жизнь какой-то тайный план, но на всякий случай в целях безопасности оставались вместе. Позже он узнал, что не ошибся в своих предположениях.

Конечно, после окончания операции его ожидали их упреки и слова обиды.

Но у него теперь имелся веский аргумент – победа над незнакомкой.

Накануне вечером Питер Фрайгейт и Нурэддин эль-Музафир ушли в свои спальни. Они полагали, что Снарк тоже отправится спать, велев компьютеру будить его лишь в тех случаях, когда кто-то из землян покинет пределы жилищ.

По мнению Фрайгейта, компьютер мог использовать для этого только инфракрасные датчики. Во всяком случае они надеялись на то, что в коридоре не окажется видеокамер, направленных на двери их жилищ.

Под утро Пит и Нур заказали в конвертерах защитные купола, а также пластиковые костюмы и накидки. В дневное время компьютер доложил бы об этом Снарку, но в такой час он просто занес информацию в память, чтобы его хозяин мог просмотреть составленное донесение за завтраком или за первой чашечкой кофе.

Одевшись в пластиковые костюмы, Нур и Пит покинули квартиры и установили на креслах защитные купола. Инфракрасные датчики на них не реагировали. Незнакомка упустила такую возможность и не предприняла мер против подобных трюков. В отличие от компьютера, она умела соображать, но по каким-то причинам не додумалась до этого.

– Нам просто повезло, и мы схватили удачу за хвост,подытожил Бертон.События могли принять и другой оборот. На самом деле наши шансы были не так велики.

– Значит, ты тоже считаешь это везение подозрительным?спросил Нур.

Бертон ожидал, что мавр разовьет свою мысль, но тот сказал:

– Когда я ее убил, хотя хотел только ранить… мне подумалось, что она могла настроить камеру воскрешения на автоматическое и немедленное воспроизводство. Идите сюда и взгляните на это…

Они вошли вслед за мавром в одну из комнат. В дальнем углу помещения находился конвертер, а в нескольких футах от него на полу лежало еще одно тело той же самой женщины. Консоль конвертера со встроенным автономным компьютером была разрушена огнем лучемета.

– Убив ее в коридоре, я тут же вбежал сюда, но тело незнакомки уже сформировалось, – рассказывал Нур. – Она метнулась к столу и начала искать оружие в выдвижных ящиках. Я приказал ей остановиться, но женщина нацелила на меня лучемет. Мне снова пришлось ее убить, и тогда, чтобы воспрепятствовать третьему воскрешению, я разрушил компьютер конвертера. К сожалению, луч уничтожил и ее телесную матрицу.

Он подвел Бертона к обломкам аппаратуры и показал ему оплавленный конус. Внутри виднелся почерневший предмет размером с клюкву. Полчаса назад он содержал в себе всю необходимую информацию для дубликации тела на субмолекулярном уровне.

– Меня терзают горькие мысли о том, что я навсегда лишил незнакомку возможности воскреснуть. Но, вероятно, в памяти компьютера есть копия ее телесной матрицы. Я даже уверен, что она там есть, но нам вряд ли удастся получить к ней доступ. По всей вероятности, женщина приказала машине не выдавать нам эту информацию.

– Мы проверим твою догадку, – сказал Бертон. – Хотя, наверное, ты прав.

– Но кто она? – спросил Фрайгейт. – И что она, черт возьми, здесь делала?

Лога говорил, что все этики и их агенты мертвы. Если это действительно так, то незнакомка относилась к какой-то третьей силе. Кем же она тогда могла быть?

– Одним из врагов Логи, – ответил Нур. – Иначе она не стала бы убивать его. С другой стороны, если незнакомка не имела ничего общего с этиками и агентами, зачем ей понадобилось совершать убийство? Возможно, она хотела завладеть башней и получить власть над всей планетой. Но почему в таком случае она решила расправиться и с нами?

– А что если Монат оказался более дальновидным, чем ожидал Лога? – медленно сказала Афра. – Что если он настроил аппаратуру с таким расчетом, чтобы незнакомка, его агент, воскресла после некоторых событий? Я имею в виду убийство этиков. Хотя вряд ли он мог предвидеть события с подобной точностью.

Бертон велел компьютеру опознать мертвую женщину, и тот ответил, что информация о ней недоступна. Машина затруднялась сказать, на каком основании появился этот запрет. Бертон попытался обнаружить телесную матрицу незнакомки, но компьютер отказался выполнять его команду.

– Еще одна тайна, – со стоном сказал Фрайгейт.

Затребовав схему этажа, Бертон попросил указать на ней помещение, в котором находилась цилиндрическая машина, таранившая их стены. Как он и ожидал, на экране появилась надпись, что информация по данному вопросу недоступна.

– Я просмотрел рисунки всех роботов, которые содержатся в башне,сказал Бертон. – Вернее, рисунки их моделей. Той машины среди них не оказалось.

– Незнакомка могла создать ее в каком-то гигантском конвертере – причем, специально для разрушения стен.

Нур и Фрайгейт принесли из коридора труп женщины и положили его рядом с телом у шкафа. Со стороны казалось, что на полу лежат две женщины-близняшки.

– Может быть, расщепить их в конвертере? – спросил Нур.

– Только одну, – ответил Бертон. – На второй мы проведем компьютерный экспресс-анализ.

– Хочешь посмотреть, есть ли в ее мозгу черный шарик?

Бертон поморщился. Нур словно читал его мысли.

– Да.

Американец и мавр уложили одно тело в конвертер и ввели программу расщепления. Камеру заполнило белое сияние, и когда они взглянули в окно двери, шкаф уже был пуст. Не осталось даже пепла.

Второй труп положили на стол, над которым нависло большое куполообразное устройство. Не излучая никаких видимых выбросов энергии, оно отобразило на экране тестовую серию снимков с внутренними органами незнакомки. Через минуту Бертон нашел среди них то, что хотел. На снимке в зоне лба виднелась крошечная черная сфера, которую этики вживляли в мозг каждого из своих агентов. После произнесения особого пароля она впрыскивала яд в тело носителя, и тот мгновенно умирал.




Конец ознакомительного фрагмента.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=120728) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.