Гробница
Джеймс Херберт




Джеймс Херберт

Гробница


«И сказал Господь Бог змею: за то, что ты сделал это, проклят ты пред всеми скотами и пред всеми зверями полевыми; ты будешь ходить на чреве твоем и будешь есть прах во все дни жизни твоей».

    Бытие 3:14




Самаритяне


За три тысячелетия до Рождества Христова первые шаги на пути к цивилизации были сделаны в Южной Месопотамии, в низовьях рек Тигра и Евфрата. Эта древняя земля между двух рек – «Шума» – была родиной шумеров. Их этническое происхождение до сих пор является загадкой.

Этот народ внес три огромных вклада в общий прогресс человечества, не считая создания первых земледельческих общин, руководимых твердой властью. Измерение времени в часах, сутках и месяцах, давшее начало современному календарю, и астрология – наблюдение за звездами, и их влиянием на земную жизнь, которая приводит нас к науке астрономии, – вот первые два вклада шумеров в культуру своей эпохи.

Но третий вклад был наиболее важным из всех, ибо высшие жрецы древней Месопотамии открыли путь к человеческому бессмертию. Этот путь не имел ничего общего с вечным единением человеческого духа с его земной оболочкой, но он позволял сохранить знания, накопленные человеком за всю его жизнь. Высшие жрецы создавали новый мир, изобретая «письменность»; еще ни одно выдающееся открытие, сделанное с тех пор людьми, не оказывало столь сильного влияния на их духовное развитие.

И мало что известно нам об этом древнем народе.

Приблизительно за 2400 лет до Рождества Христова шумеры были поглощены соседними племенами, стоявшими на более низких ступенях развития; полудикие завоеватели впитали в себя культуру побежденного ими народа, распространив ее на иные земли. Высочайшие достижения шумеров дожили до наших дней; однако в сокровищнице всемирной истории не сохранилось никаких легенд и преданий шумеров, позволяющих ответить на вопрос, откуда они пришли в эти земли, ибо все записи, если таковые существовали, были уничтожены или надежно спрятаны королями, князьями и высшими жрецами.

Возможно, это было сделано неспроста.




Глава 1

Утренние расчеты


Этот человек улыбался. Холлоран улыбался, хотя положение дел совсем не должно было располагать его к улыбкам.

Он должен был испугаться – душа должна была уйти в пятки от испуга. Но он не испугался. Он был спокоен – даже слишком спокоен для человека со здравым рассудком. Казалось, что… что все происходящее его забавляет. Словно он смотрел интересный спектакль, сидя в театральной ложе. Будто бы два «Армлайта» и «Уэбли» 38-го калибра, направленные на него, не являлись достаточной причиной для беспокойства.

Ничего, скоро эта слабая, едва заметная усмешка исчезнет с его небритого лица. Приближалась минута взаимной расплаты, страшной, ужасной расплаты.

Дуло револьвера Мак-Гиллига указало на фургон, стоящий в тени деревьев на обочине дороги:

– Ваш человек там.

По резкому, грубому голосу, которым он произнес эти слова, можно было догадаться, что манеры Холлорана раздражают его.

– А ваши деньги тут, – ответил Холлоран, слегка подтолкнув ногой объемистый кожаный чемоданчик, лежащий на земле.

Мак-Гиллиг в упор смотрел на своего противника. Когда он разговаривал с сыщиком по телефону, ему почудился легкий ирландский акцент в голосе Холлорана – в том, как он произносил некоторые слова и ставил ударения. Но сейчас перед ним стоял чистокровный бритт, вне всякого сомнения.

– В таком случае, нам хотелось бы получить их, – сказал Мак-Гиллиг. Как только он произнес эту фразу, первые лучи солнца пробились сквозь утренний туман, разгоняя серую мглу на склонах гор. С веток деревьев, с кустов, растущих вдоль дороги, падали крупные капли, а высокая трава пригнулась к земле после недавнего дождя. Но воздух был на удивление чист и прозрачен – вольный воздух, не оскверненный бриттами и их зловонием, как сказал бы Мак-Гиллиг. В миле отсюда проходила граница, за которой вся земля была поражена злокачественной опухолью. Ирландец считал свое оружие чем-то вроде скальпеля хирурга.

Мак-Гиллиг, командир бригады добровольческой Ирландской Республиканской Армии, и Холлоран застыли в напряженных позах, разглядывая друг друга. Никто не двигался.

Наконец Холлоран нарушил молчание:

– Сначала покажите нашего клиента.

Немного помедлив, Мак-Гиллиг кивнул одному из своих спутников – восемнадцатилетнему юнцу, уже успевшему совершить два своих первых убийства во имя Свободной Ирландии. Тот перевернул свой «Армлайт» дулом вверх и, прижав приклад к бедру, не спеша двинулся к фургону. Ему пришлось долго жать на ручку задней дверцы автомашины, и все же она никак не открывалась.

– Подсоби ему, – приказал Мак-Гиллиг второму военному, стоявшему слева от него. – Не беспокойся об этих двух: они не шелохнутся. – И он взвел курок своего «Уэбли»; щелчок, раздавшийся в зловещей тишине, прозвучал как грозное предупреждение.

Тем не менее его второй компаньон, который был постарше Мак-Гиллига и, очевидно, уступал своему командиру в храбрости, продолжал держать под прицелом двоих англичан, медленно отступая к фургону.

– Нам пришлось вкатить дозу вашему парню, – сказал Мак-Гиллиг Холлорану. – Чтобы успокоить его, вы понимаете. К завтрашнему утру он будет как огурчик.

Холлоран никак не отреагировал на это.

Задняя дверца фургона наконец распахнулась, и стало видно скорчившуюся фигуру внутри. Старший военный неохотно повесил винтовку на плечо и вместе с юнцом забрался в кузов. Они выволокли неподвижное тело из машины, поддерживая его и одновременно прикрываясь им от англичан.

– Давайте его сюда, ребята, и положите на землю позади меня, – крикнул им командир. И прибавил, обращаясь к Холлорану: – Теперь мне хотелось бы взглянуть на эти деньги.

Холлоран кивнул:

– Сначала я должен осмотреть своего клиента.

Тон Мак-Гиллига стал любезным:

– Вполне разумно. Ступайте вперед.

Небрежно взмахнув рукой, Холлоран подозвал к себе грузного, мускулистого мужчину – тот стоял в десяти шагах от него, прислонясь к взятому ими напрокат автомобилю. Разомкнув сложенные на груди руки, напарник Холлорана подошел ближе. Сам Холлоран ни на секунду не спускал глаз с командира ИРА.

Холлоран шагал впереди всех, за ним – его помощник, а следом с «Уэбли» в руках шел Мак-Гиллиг. Подойдя к распростертому на земле телу, грузный мужчина опустился на колени. Юноша-ирландец тоже наклонился над лежащим человеком.

Англичане не обменялись ни одним знаком, ни единым жестом.

– Деньги, – напомнил Мак-Гиллиг. Холлоран медленно наклонился, протянув руки к кожаному чемоданчику, стоящему у его ног. С легким щелчком расстегнулись две застежки.

Его помощник оглянулся, не поднимаясь с колен. Ни одного условного знака, никаких лишних движений…

Холлоран улыбнулся, и вдруг Мак-Гиллиг понял, что находится на волосок от гибели. Когда Холлоран еле слышно произнес – нет, тихо прошептал: «Иисус, Мария…» – Мак-Гиллиг вспомнил, где он слышал этот голос, этот еле заметный акцент.

Руки Холлорана были уже внутри чемоданчика.

А мгновение спустя они вновь появились над его крышкой, сжимая короткоствольный пистолет-пулемет.

Мак-Гиллиг не успел нажать на спуск своего «38-го», когда первая пуля, выпущенная из «Хекклер и Кох», раздробила ему переносицу, застряв в задней части черепа. Другой военный захлебнулся собственной кровью, раненный второй пулей, так и не сделав ни одного выстрела из своей винтовки. Ничего не подозревавший ирландский юнец все еще стоял, наклонившись к неподвижному телу на земле, когда третья пуля, вошедшая у правого виска, превратила все его лицо в кровавое месиво.

На всякий случай Холлоран переключил свой пулемет на автоматическую стрельбу, выпрямляясь в полный рост. Он был уверен в том, что за деревьями нет никакой засады, но осторожность еще никогда никому не мешала.

Он подождал пять секунд, прежде чем перевести дух. Его спутник, бросившийся ничком на землю в тот же миг, как только заметил улыбку на лице Холлорана, не поднимался еще несколько мгновений.




Глава 2

Ахиллесов Щит


Вывеска «Ахиллесова Щита» была скромной и лаконичной, весьма под стать тому делу, которым здесь занимались, – латунная дощечка, укрепленная на грубом кирпиче над входной дверью. В одном из углов блестящей металлической полоски размером не более 8х4 дюйма был выгравирован маленький прямоугольный треугольник – логограмма компании, обозначавшая щит греческого героя Ахиллеса: если бы древний воин был мудрее, то, отправляясь в битву, он прикрывал бы своим щитом только ту пятку, которая, согласно преданию, была единственным уязвимым местом на его теле. Кроме этого простого символа и необычного названия, в самой фирме не было ничего фантастического. Расположенная к западу от пристани св. Катарины, рядом с великолепной гостиницей и мелкой бухтой, где стояли парусники спортивного яхт-клуба, контора «Щита» занимала один из многочисленных заброшенных пакгаузов, впоследствии переоборудованных под офисы мелких частных организаций, небольшие магазины и кабачки «старого стиля». Эти частично перестроенные маленькие домишки приютились в готической тени моста старой крепости. Более неудачного соседства для процветающей фирмы нельзя было придумать. Трудно было отыскать взглядом неприметную вывеску на кирпичной стене; пожалуй, только частые посетители конторы могли знать, где она находится.

В просторном кабинете офиса на четвертом этаже сидели двое посетителей «Ахиллесова Щита». Одному из них частенько приходилось бывать здесь за последние шесть лет. Это был Александр Бьюкенан, учредитель солидной страховой компании «Эйкорн Бьюкенан Лимитед», имевшей свое представительство у Ллойда в Лондоне и несколько частных контор на улице Церкви-на-Болоте. Фирма «Эйкорн Бьюкенан» занималась страхованием частных лиц от похищения преступными группировками. И вела переговоры о выкупе заложников. Мужчина средних лет, пришедший вместе с Александром Бьюкенаном в контору под знаком щита Ахиллеса, Генри Квинн-Риц, исполнительный директор и вице-президент компании «Магма Корпорэйшн», был клиентом фирмы «Эйкорн Бьюкенан». Похоже, что сейчас ему было немного не по себе, хотя он сидел на роскошном мягком кожаном диване, – может быть, оттого, что ему не нравились испытующие взгляды, направленные на него.

Трое мужчин, пристально смотревших на «второго человека» «Магмы», были директорами «Ахиллесова Щита». Ни один из них ни единым словом или жестом не старался успокоить своего будущего клиента-бизнесмена. Проводя жесткий, резкий «перекрестный допрос», они нарочно заставляли слегка волноваться своих собеседников, чтобы те все время держали себя под контролем и предельно четко отвечали на заданные вопросы.

Первый из них, сидевший за широким письменным столом, с самого начала взял в свои руки инициативу беседы. Это был Джеральд Снайф, директор-распорядитель «Щита», занимающий официальный пост Управляющего фирмой, сорокадевятилетний майор авиационной службы специального назначения в отставке. На армейской службе ему довелось побывать во многих странах, обучая британских и иноземных солдат военному ремеслу. Он участвовал в боевых действиях в Омане, где прошли самые трудные годы его жизни; однако большинство его подвигов по ряду причин осталось неизвестно широкой публике: участие британских Вооруженных Сил в этом частном конфликте не было признано официально. Невысокий, крепкий, подтянутый, с чуть тронутыми сединой рыжеватыми волосами, он казался военным до мозга костей – и, вне всякого сомнения, он был им.

На обыкновенном жестком стуле возле стола управляющего сидел Чарльз Матер, кавалер ордена Британской Империи, шестидесятидвухлетний мужчина с необычайно живыми, ясными глазами. Его проницательный взгляд часто таил в себе искру иронии, как будто Матер хотел сказать, что не стоит относиться к жизни слишком серьезно – и это несмотря на его серьезную, не располагающую к веселым шуткам профессию. Представляя его клиентам как Плановика, а чаще – как теоретика, разрабатывающего стратегию операции, сотрудники «Щита» между собой прозвали его Заговорщиком. Он был высок и худ, держался очень прямо, но при ходьбе опирался на трость из-за тяжелого ранения в ногу, полученного в Адене уже в самом конце этой «неяркой» кампании: его «Джип» подорвался на мине. Только небывалая стойкость и сила духа и образцовая военная карьера помогли ему вновь вернуться в армию, без которой он просто не мыслил своего существования. Скрывая шрамы и подшучивая над своей «геройской» хромотой, он прослужил еще много лет, пока снайперская пуля не ранила его вторично в ту же ногу, разорвав сухожилия. Это случилось, когда он уже занимал должность командира соединения и руководил боевыми операциями в Ольстере, после чего он был вынужден принять преждевременную отставку и вышел на пенсию.

В этой чисто английской компании был только один человек, чье имя выдавало его немецкое происхождение, Дитер Штур, в прошлом – член Федерального уголовного суда, особого отдела немецкой полиции, созданного Федеральным правительством для контроля над террористическими и анархистскими группировками. Штур сидел рядом со Снайфом за широким столом. Он был моложе двух своих коллег; разойдясь с женой четыре года тому назад, он сохранил здоровый и бодрый вид преуспевающего человека. Его фигура не отличалась аскетической худобой, как у Чарльза Матера, – солидное плотное брюшко с трудом помещалось в сравнительно узких брюках. Волосы, изрядно поредевшие на макушке, еще были достаточно густыми, чтобы скрыть едва намечающуюся лысину. Этот серьезный, но несколько суетливый человек был практически незаменим в организационных делах и финансовых вопросах, в тщательной и детальной разработке плана операции и снабжении агентов оружием. Он работал прекрасно, невзирая на возникавшие все время трудности, с чем бы они ни были связаны: с властями других стран (лица, занимавшие ответственные должности, высокопоставленные чиновники и начальники полиции нередко пятнали себя участием в тайных соглашениях с террористами), или с условиями договора, заключенного с «объектом», обеспечивающими клиенту минимальную степень риска. Коллеги называли его Организатором.

Его лицо пересекал длинный изогнутый шрам, похожий на след от сабельного удара; возможно, то был знак махизма, который он с гордостью носил в кругу гейдельбергских студентов в те времена, когда герр Гитлер захватил власть, совершив свои первые преступления. Однако Штур был слишком молод для этого; он принадлежал к иному поколению, и его увечье не имело ничего общего с проявлением «рыцарской доблести». Этот рубец остался после глубокой раны, полученной им при падении с велосипеда во время загородной прогулки: он съезжал с высокого холма, отпустив тормоза.

Впереди показался грузовик; водитель с предельной осторожностью проезжал перекресток у подножья холма, и Штур, одиннадцатилетний школьник из маленького городка Зиген, пренебрегая всеми правилами, мчался прямо на грузовик, не сбавляя скорость. Когда он наконец сообразил, что столкнется с машиной, было уже поздно. Велосипед попал под колеса грузовика, а сам мальчишка, еле успевший резко повернуть руль в самый последний момент, вылетел из седла. Все же его зацепило откидным бортом кузова: кожа с лица была содрана, как если бы по ней провели скребком.

Глубокий шрам начинался у левого виска и спускался ко рту через всю щеку. Когда Штур улыбался, его лицо, обезображенное рубцом, перекашивалось на сторону. Штур знал об этом и старался улыбаться пореже.

Джеральд Снайф говорил посетителям:

– Вы понимаете, что нам потребуется полное досье на вашего человека: биография, сведения о его занятиях в прошлом, его характеристика на сегодняшний день, – словом, все, что может иметь хоть малейшее отношение к делу?

Квинн-Риц кивнул:

– Мы предоставим вам все сведения, которыми располагаем сами.

– И еще нам хотелось бы знать, какую роль играет этот человек в вашей корпорации.

– Он незаменим, – немедленно ответил вице-президент «Магмы».

– Звучит весьма необычно, – Чарльз Матер почесал своей тростью лодыжку. – Если бы вы сказали, что он неоценим, я мог бы это понять. Но незаменим?.. Не представляю себе подобного зверя в дебрях современного бизнеса.

Александр Бьюкенан, сидевший рядом со своим клиентом на кожаном диване, важно произнес:

– Если бы вы знали, на какую сумму застрахован наш «объект», вы согласились бы с господином вице-президентом.

– Не будете ли вы столь любезны назвать эту цифру?

Вопрос был задан мягким, корректным тоном; однако представитель страховой компании ни секунду не сомневался в том, что необходим правдивый ответ. Он взглянул на Квинн-Рица. Бизнесмен чуть наклонил голову в знак согласия.

– Наш человек застрахован на пятьдесят миллионов английских фунтов, – сказал Бьюкенан.

Ручка выпала из пальцев Дитера Штура. Снайф и Матер, лучше владеющие собой, лишь быстро переглянулись. Наступила тишина.

Чтобы сократить паузу, страховщик сделал банальное замечание:

– Внушительная сумма; надеюсь, вы согласны со мной, господа.

– Мне страшно даже подумать о размере страховой премии, – сказал Матер.

– Естественно, она пропорциональна сумме страховки, – ответил Бьюкенан. – Но я боюсь, что придется снизить ее; таким образом, если ваша фирма получит ассигнование из страхового фонда, премия «Магме» составит десять процентов вместо обычных двадцати.

– В таком случае, я полагаю, – обратился Матер к вице-президенту «Магмы», – что речь идет о безопасности вашего президента.

– Как раз нет, – ответил тот. – Этот человек не занимает в нашей компании никаких высоких должностей.

– Однако здравый смысл подсказывает нам, что он у вас не только чай заваривает, – сухо сказал Матер. – Я уверен, что господин Бьюкенан уже сообщил вам о наших правилах: имя «объекта» не появится ни на одном документе – ни на бланках страховой компании, ни в страховом договоре, даже если эти бумаги будут лежать в надежных сейфах. Мы соблюдаем строжайшую секретность – из соображений безопасности, как вы понимаете, – но можете вы хотя бы объяснить нам, какую функцию выполняет ваш человек внутри корпорации. Мы еще вернемся к вопросу о его имени, когда придем к полному согласию друг с другом – надеюсь, нам все-таки удастся достичь взаимопонимания.

Квинн-Риц поерзал на своем сидении, как будто он сидел на выпирающей пружине:

– Боюсь, что в данный момент я не имею права сообщить вам даже такую подробность. Когда будет заключен контракт, «Магма» предоставит всю необходимую информацию по первому требованию, не выясняя, зачем вам понадобились эти сведения.

– Мы уже привыкли к особой осторожности, которую проявляют наши клиенты, – заверил его Снайф. – Более того, здесь наши интересы полностью совпадают с вашими; мы вполне одобряем подобную осмотрительность. Но раз уж вы поняли, что придется предоставить нам полную информацию о вашем человеке, ничего – повторяю, абсолютно ничего – не скрывая, разрешите нам перейти к делу.

– Я отлично понял вас, – ответил вице-президент с легким поклоном. Надеюсь, что это действительно так, подумал Снайф. Потому что придется раскапывать мельчайшие детали и подробности биографии «объекта». Нас будет интересовать все – его жена, семья, друзья; его привычки, хобби, развлечения. Как он проводит свой досуг. Имеет ли любовницу. В особенности это. Любовница (или даже несколько любовниц) была слабым звеном в подобных делах. Обычно «объект» старался скрыть столь деликатную сторону своей личной жизни, пытаясь ускользнуть из-под контроля охраны для интимных свиданий с женщинами. «Щит» должен был знать, что представляет из себя «объект» как человек: упрямый или мягкий; здоровяк или болезненный и слабый; любящий и нежный или строгий и суровый; конформист или инакомыслящий; основные черты его характера и уровень его интеллектуального развития. Если он был женат и имел детей, то каким мужем он был, каким отцом? Снайф и его агенты должны были знать буквально о каждом его шаге – днем и ночью, ежечасно, ежеминутно. Можно ли организовать дело так, чтобы о каждом его передвижении как внутри корпорации, так и вне ее сразу же становилось известно оперативникам «Щита»? Было ли возможно предугадать дальнейшие действия «объекта», чтобы предупредить агентов заранее? Он уже знал об исключительной важности этого сотрудника для «Магмы» – страховой полис в пятьдесят миллионов фунтов стерлингов не оставлял никакого повода для сомнений, – но в чем была причина столь огромной суммы страховки? Что скрывалось за этой цифрой? Каковы были роль и служебное положение «объекта» в корпорации? Необходимо было получить ответ на эти и многие другие вопросы, прежде чем «Щит» начнет создавать сложную систему безопасности для своего клиента, выполненную по индивидуально разработанному плану. Но даже после этого система не гарантировала полного отсутствия разных досадных ошибок и сбоев, неизбежных во всякой работе.

Однако сперва требовалось уточнить одну очень важную деталь.

Снайф наклонился вперед, опираясь локтями на свой стол, сцепив руки; его большие пальцы вращались один вокруг другого.

– Почему именно сейчас? – спросил он. – Почему вы считаете, что в данный момент вашему сотруднику необходима защита?

– Потому что, – вежливо ответил ему Квинн-Риц, – он сам сказал нам об этом.

Снайф и Матер опять быстро переглянулись друг с другом.

– Ваш человек получал какие-то угрозы или предупреждения? – спросил Матер.

– Не совсем так.

Дитер Штур, с самого начала разговора делавший какие-то пометки в блокноте, отложил ручку:

– Может быть, ваша корпорация вовлечена в какое-нибудь сомнительное предприятие, из-за которого ваш сотрудник подвергает себя риску?

– В настоящий момент – нет.

Бьюкенан тут же взял слово:

– Джентльмены, вы, несомненно, знаете, что «Магма Корпорэйшн» – один из бесспорных лидеров среди коммерческих компаний. У нее имеются солидные капиталовложения за рубежом в горнодобывающей, промышленной и энергетической отраслях. Активы внешних капиталовложений составляют около шести миллиардов фунтов стерлингов, а годовой оборот средств – порядка сорока пяти миллиардов. Для того чтобы перечислить все дочерние компании корпорации «Магма», не хватило бы суток…

– Спасибо за информацию, Александр, но как это связано с темой нашего разговора? – грубовато оборвал его Снайф.

– Теперь вы окончательно можете убедиться в том, что «Магме» незачем пускаться в какие-то рискованные авантюры, которые могут считаться…

– Темными делишками? – услужливо подсказал Матер.

Штур улыбнулся; его левая бровь, изуродованная шрамом, поднялась высоко вверх, а рот искривился в усмешке.

– Подозрительными, – объявил, наконец, Бьюкенан.

– Простите, но я не имел в виду… – начал Штур, все еще улыбаясь.

– Ну что вы, конечно, я все понимаю, – кивнул Квинн-Риц. – Вам нужна полная картина, как говорится. Разрешите изложить это таким образом: человек, о котором идет речь, обладает определенными… способностями… – он чуть помедлил, прежде чем произнести это слово, – которые могут послужить предметом сильной зависти со стороны компаний, занимающихся коммерцией в той же сфере, что и наша корпорация. Поэтому он подвергался бы очень большому риску, если бы, скажем, зависть какой-либо из конкурирующих с нами компаний превзошла все возможные пределы.

– Но они всегда могут заплатить ему больше, чем вы, за ту же самую работу, – возразил Матер, слегка заинтригованный тем, что услышал от вице-президента.

– Только в том случае, – ответил Квинн-Риц с лукавой ноткой в голосе, – если они узнают о его существовании. – Он улыбнулся троим мужчинам, чьи головы разом повернулись к нему – очевидно, ему польстило их внимание. – Я прошу прощения за то, что вынужден объясняться с вами лишь намеками; видите ли, наш человек действительно обладает уникальным в своем роде умением, в котором с ним никто не может сравниться. Не только наши конкуренты, но даже многие из наших служащих ничего не знают о редких способностях этого человека. Его мастерство держится в строгом секрете внутри нашей компании.

Опершись на ручку своей трости, Матер стал смотреть в окно. Парившая в небе чайка в этот момент камнем бросилась вниз. Он успел заметить лишь быстрый взмах ее белоснежных крыльев в солнечном блеске.

– Все, что вы говорите, э-э-э… очень интересно, – сказал он, переводя взгляд на вице-президента «Магмы». – Да, – медленно повторил он, несколько растягивая слова, – очень, очень интересно. Но не будете ли вы любезны сообщить нам подробности?

Квинн-Риц поднял руки:

– Опять-таки, я боюсь, что не имею на то никакого права. По крайней мере до тех пор, пока вы не возьметесь за это дело. Мы тоже подчиняемся необходимости соблюдать осторожность. Я знаю, что это ставит вас в крайне неудобное положение, но мы выдвигаем довольно категорические требования, которые придется учесть при разработке вашего проекта. Есть несколько деталей, которые мы еще не обсуждали – они могут идти вразрез с планами вашей компании.

Перо Штура опять повисло в воздухе, не касаясь бумаги.

– Этот человек, – продолжал вице-президент, – все время находится под прикрытием надежной охраны, которая входит в его ближайшее окружение.

– А, – произнес Матер.

– Телохранители? – спросил Штур.

Квинн-Риц кивнул.

– Они хорошо обучены? – спросил Снайф.

– Вполне, я полагаю, – ответил Квинн-Риц.

– Тогда почему же «Магма» нуждается в наших услугах?

Вице-президент растерянно взглянул на Бьюкенана, который в это время смотрел в сторону.

– Там, где дело касается риска, на который мы вынуждены идти в силу различных обстоятельств, право решающего голоса принадлежит компании «Эйкорн Бьюкенан», – ответил он. – Эти личные телохранители могут быть профессионалами; однако мы будем более уверены в безопасности нашего сотрудника, если «Ахиллесов Щит» будет контролировать ситуацию. Для начала было бы неплохо проверить надежность его персональной охраны.

– Это проще простого, – заметил Штур. – Я могу разработать несколько операций, в которые будут вовлечены эти ребята. По крайней мере, вы сможете оценить их профессиональную подготовку и решите, можно ли им доверять; но в этом случае они должны будут полностью подчиняться нашим распоряжениям.

– Да, конечно, – подтвердил Квинн-Риц. – Ваша компания будет обладать всеми полномочиями, которые только пожелает иметь.

– Вот и прекрасно, – сказал Снайф. – В таком случае дела обстоят как нельзя лучше.

Бьюкенан смущенно кашлянул.

– Есть еще одна особенность, Джеральд, – наконец произнес он. По его смущенному тону легко было догадаться, что эта особенность вряд ли понравится Снайфу и его коллегам.

– Я уже объяснил господину Квинн-Рицу и господину президенту «Магма Корпорэйшн», что обычно «Ахиллесов Щит» использует как минимум трех агентов для поддержки непосредственной связи с «объектом», что полностью исключает всякую возможность появления слишком теплых, дружеских отношений между защитником и его подопечным.

– Да, обычно мы строго следим за выполнением этого правила. Мы должны быть уверены в том, что в случае провала, если клиент все-таки будет похищен, личные симпатии или другие столь же деликатные чувства не станут помехой в переговорах, которые нашему агенту придется вести с похитителями.

– Я понял вас, – подтвердил бизнесмен.

– К сожалению, – продолжал Бьюкенан, – «Магма Корпорэйшн» может допустить до персонального контакта со своим сотрудником лишь одного человека из «Ахиллесова Щита», в силу разных причин, которые она желает сохранить в тайне.

– Великий Боже! – воскликнул Матер, а Штур пробормотал себе под нос: – Verflucht!

– Это невозможно, – твердым тоном отрезал Снайф.

– Пожалуйста, поймите, – настаивал Квинн-Риц, – что это необычное условие, выдвинутое «Магмой», связано с сохранением профессиональной тайны нашей корпорации; оно касается только наших внутренних дел. А все внешние мероприятия, которые вы сочтете нужным провести в целях безопасности нашего человека, будут целиком и полностью доверены вам. Вы понимаете, что речь сейчас идет о предмете, составляющем строжайшую тайну – о роли, которую играет этот человек в нашей корпорации, – и чем меньше людей знает об этом, тем лучше для «Магмы».

– Я могу гарантировать вам полную конфиденциальность. По-моему, я уже неоднократно говорил об этом, – успокоил его Снайф.

– У меня нет ни малейших сомнений на сей счет. Однако в этом человеке заключается одна из главных причин столь большого успеха нашей компании на мировом рынке. Это наше «ноу хау», наше секретное оружие, если вам угодно. Нам не хотелось бы, чтобы этот секрет, – и даже сам факт, что мы обладаем каким-либо секретом – вышел из-под контроля нашей администрации, попав в руки посторонних лиц. Если ваша фирма будет сотрудничать с нами, ваш человек будет связан столь же строгими правилами относительно соблюдения тайны.

– Вы хотите сказать, что даже мы – все, кто находится сейчас в этой комнате, – ничего не должны знать об этом? – удивился Штур.

– Ничего не поделаешь. Таковы обстоятельства.

– Это необычно. Кроме того, это нарушает все привычные нормы, – сказал немец.

Смущение Квинн-Рица вдруг словно рукой сняло. Он расположился поудобнее на своем диване, приняв как можно более высокомерный и самоуверенный вид и сразу вспомнив о своем солидном положении, о том, насколько сильна его корпорация. Деловые переговоры, в которых необходимо защищать интересы своей фирмы, были его родной стихией. Этой троице из «Ахиллесова Щита» не удастся запугать его своими беззастенчивыми взглядами! Он твердо решил играть «на повышение». Будучи знатоком своего дела, он обладал особым чутьем бизнесмена, позволяющим ему ориентироваться даже в непривычной обстановке. Он знал, что, соблазненные двойной приманкой – разговорами о «секретности» и «тайне», весьма под стать их собственной скрытности, без которой в их профессии не обойтись, и размером обещанного денежного вознаграждения – они уже попались к нему на крючок.

– Необычно, да. Но очень существенно, поскольку президент нашей корпорации и я – мы оба заботимся об этом.

Последовала долгая пауза. Управляющий, Плановик и Организатор размышляли о том, что может скрываться под теми обстоятельствами, на которые ссылался вице-президент «Магмы». Матер первым нарушил общее молчание:

– На какой период вашему человеку потребуется страховка от неожиданных происшествий?

– Не более чем на несколько недель, – быстро ответил Бьюкенан.

– Основание? – спросил Снайф.

Бьюкенан оглянулся на Квинн-Рица. Тот ответил:

– Наш служащий считает, что будет подвергаться риску лишь в течение этого срока.

– Он, должно быть, весьма любопытный субъект, – заметил Снайф.

– Да, это действительно так. А теперь я попрошу вас ответить, заинтересованы ли вы в этой работе, господа? – Квинн-Риц обвел взглядом лица сидящих перед ним мужчин.

– Вы никак не облегчаете нашу задачу, – задумчиво ответил ему Снайф, – а совсем наоборот, делаете ее еще более трудной. Однако похоже, что это и вправду будет интересное дело. Хотя, конечно, сложно будет подобрать одного-единственного агента – обычно все наши люди работают в команде…

– Как раз нет, – тихо произнес Матер. – Я думаю, что с этим у нас не возникнет никаких проблем. Ведь у нас есть вполне подходящий парень – а, Джеральд?

Несколько секунд Снайф растерянно глядел на своего Плановика. И вдруг словно молния мелькнула в его глазах – очевидно, он понял, кого имел в виду Матер. Но едва Управляющий открыл рот, собираясь что-то сказать, как Плановик быстро кивнул головой:

– Да, – ответил за Снайфа Матер. – Да, я думаю, что именно он подойдет как нельзя лучше.




Глава 3

Магма


Холлоран на секунду задержался перед двадцатичетырехэтажным зданием, чтобы осмотреть его со всех сторон. Впечатляюще, подумал он – и действительно, здание производило глубокое впечатление, возвышаясь над обыкновенными серыми домами Сити подобием гигантской фантастической скульптуры из стекла и бронзы. Затемненные оконные стекла были непроницаемо черны, а металлический каркас здания сверкал в лучах восходящего солнца темно-золотистым блеском. Наружные лифты скользили вверх и вниз вдоль гладких стен; из их прозрачных капсул выглядывали бледные лица – пассажиры наблюдали за суетой на городских улицах с высоты птичьего полета. Все углы здания – а их было несчетное множество – грациозно закруглялись, образуя плавный, изящный контур. Мощные внешние опоры, удаленные архитектором на значительное расстояние от центра сооружения, придавали ему сходство с башней старой крепости; это сходство еще больше усиливалось оттого, что общая форма здания ничем не напоминала простую «коробку»: некоторые этажи выступали вперед, нависая над остальными наподобие балконов и карнизов. Штаб-квартира «Магмы» – капитальное сооружение, которое нелегко взять штурмом, размышлял Холлоран, глядя на здание. Несмотря на его ошеломляющее великолепие, подчеркнутое унылым однообразием соседних финансовых кварталов Лондона, в нем чувствовалось что-то мрачное и тяжелое, оставляющее приблизительно такое же впечатление, которое производит нависшая над городом огромная грозовая туча. Стены здания, сияющие металлическим глянцем, выглядели, пожалуй, чересчур мощными, подавляя все вокруг себя.

Он постоял на том же месте еще немного, рассматривая главный офис «Магмы», не обращая внимания на суету конторских служащих, торопливо проходящих мимо него, прежде чем перейти улицу и войти внутрь здания, сменив бодрящую свежесть весеннего утра на стерильную прохладу кондиционированного воздуха фойе.

Матер уже ждал его, сидя в одном из кресел, поставленных в ряд напротив конторки секретаря. Конторка в форме кольца была оснащена разнообразными средствами радио– и телекоммуникации. Человек в светло-голубой униформе медленно прохаживался внутри этого кольца, изредка нажимая на рычажки и кнопки: черно-белые изображения бесчисленных кабинетов, коридоров и комнат вспыхивали на матовой поверхности пульта связи. На экранах мониторов светились колонки цифр. Сюда стекались новости со всего света: биржевые курсы иностранных валют, сведения о крупнейших торговых операциях, новости, касающиеся внутренних дел компании, процентные ставки акций, динамика активных и временных вкладов, обменные опционы, индексы эмиссии и даже краткие сообщения последних известий, круглосуточно транслируемые Би-Би-Си.

Суетливая, кипучая деловая жизнь царила в просторном холле первого этажа огромного здания. Эскалаторы поднимали многочисленных посетителей и служащих офиса на второй этаж; скоростные лифты за стеклянными дверями везли пассажиров на самые верхние этажи. Рядом с креслами, в одном из которых удобно устроился Матер, были установлены кнопочные таксофоны на низеньких столиках – очевидно, хозяева старались обеспечить максимум удобств ожидающим делового свидания бизнесменам. Роскошные пальмы и экзотические растения, пластичные скульптуры, выполненные из того же блестящего материала, которым были отделаны снаружи стены здания, расставленные в зале для того, чтобы придать ему менее официальный вид, лишь отчасти заполняли пустоту фойе, где толпы людей спешили куда-то, встречались и расставались друг с другом или просто сидели, ожидая назначенного часа приема у какого-нибудь важного чиновника. Меж растений и скульптур тут и там виднелись застекленные витрины с образцами горных пород: рудами ценных металлов, различными минералами – кристаллическими и аморфными веществами – и даже с полудрагоценными камнями – словом, со всеми богатствами земли, которыми распоряжалась Империя «Магма».

Холлоран обратил внимание на несколько небольших групп, стоявших в разных концах фойе; эти собрания возникали спонтанно. Там велись разговоры вполголоса, вплетавшиеся в общий гул и шум, стоящий в обширном зале. Интересно, под чью дудку поют эти тихие голоса, подумал он. Вероятнее всего, центральный офис «Магмы» кишмя кишел ее секретными агентами, которые сбивали с толку представителей чужих компаний при помощи подобных интриг. На другом конце холла стояла стена, облицованная мраморными плитами, словно граница между свободным пространством фойе и деловыми кабинетами офиса. Вдоль нее располагались несколько дверей и сеть наружных подъемников, очевидно, предназначавшихся для тех, кто был готов наслаждаться великолепным зрелищем панорамы города, открывающимся с высоты, несмотря на головокружение от быстрого подъема в прозрачной клети. Матер заметил Холлорана и поднялся со своего кресла, опираясь на свою трость. Холлоран пошел к нему навстречу.

– Довольно пышно построено, не правда ли? – произнес Матер, когда они подошли поближе друг к другу.

– Даже пышнее, чем аэропорт в Тяньцзине, – ответил Холлоран, пожимая руку Плановика.

– Рад видеть вас, Лайам. Мне жаль, что ирландская операция прошла столь неудачно.

Холлоран молча кивнул.

– Пойдемте отметимся у дежурного и получим дальнейшие инструкции, – прибавил Матер и, повернувшись, захромал к секретарской конторке, за которой стоял человек в голубой униформе. Холлоран пошел следом, оглядываясь по сторонам.

Служащий офиса за круглой конторкой сразу обратил внимание на приближающуюся пару, и как только Матер и Холлоран поравнялись с ним, осведомился у них сухим, официальным тоном:

– Чем могу быть полезен?

– Матер и Холлоран, к сэру Виктору Пенлоку. Назначено на девять часов. Мужчина за конторкой даже бровью не повел; если он и был удивлен тем, что двое незнакомцев, стоящих перед ним, так запросто объявляют о назначенном приеме у самого президента Корпорации, то по его лицу этого никак не было заметно.

– Организация? – спросил он все так же холодно.

– Думаю, что эта информация не столь необходима. Вы согласны со мной? – ответил ему Матер.

Секретарь, очень молодой юноша в очках, с абсолютно невыразительной внешностью, сел за свой столик и забарабанил пальцами по клавишам компьютера. Зеленые полоски набранного текста отразились в стеклах его очков. Очень скоро лицо секретаря приняло менее строгое выражение, хотя его манеры остались столь же сдержанными, а тон – холодным и официальным. – Вам потребуются идентификационные карточки, – произнес он и нажал на кнопки какого-то механизма, расположенного под его конторкой и потому скрытого от глаз посетителей. Несколько мгновений спустя он уже выкладывал на стол две желтых полоски: на одной из них в верхнем углу заглавными буквами было напечатано имя Маттера, а на другой – Холлорана. Он сунул их в два пластмассовых клипса и подтолкнул к посетителям:

– Прикрепите их на лацканы ваших пиджаков, пожалуйста. Вам нужно подняться на девятнадцатый этаж. Вы можете добраться до двенадцатого этажа на внешнем подъемнике, а затем пересесть на внутренний лифт, который доставит вас на девятнадцатый этаж. Либо можете воспользоваться экспресс-лифтом – как вам будет удобнее, – он показал рукой на двери лифтов, расположенных позади его конторки.

– Мне больше нравится внешний подъемник, – весело объявил Матер. – А вы что скажете, Лайам?

Холлоран улыбнулся, вешая свой значок на грудь:

– Ничего не имею против. Они пошли сквозь толпу на первом этаже, гудящую, словно пчелиный рой в улье; Матер радовался, как ребенок, которого впервые взяли на праздничную ярмарку. В это время из спустившегося сверху лифта вышло несколько пассажиров. Матер и Холлоран направились к свободной кабине.

Войдя в нее, Матер быстро нажал на кнопку двенадцатого этажа, чтобы остаться лишь вдвоем с Холлораном в полупрозрачной капсуле подъемника.

Как только автоматические двери за ними закрылись, выражение лица старого Плановика резко изменилось – оно стало чересчур серьезным и сосредоточенным. Лифт плавно поднимался вверх, и сквозь толстые стекла кабины взгляду открывались знакомые пейзажи.

– Что же случилось, Лайам? – тихо спросил Матер.

Холлоран не отрываясь смотрел на суматошную толчею на городских улицах, постепенно уплывающих вниз, уменьшаясь в размерах, уступающих место широкой панораме города.

– По моим подсчетам, наш клиент умер в момент похищения или вскоре после этого. Мы знали, что у него было слабое сердце. В медицинской справке, полученной от их компании, упоминалось, что он перенес микроинфаркт около двух лет тому назад.

– Но вы не знали, что он мертв, пока не явились к ним с деньгами.

Холлоран кивнул. В это время за стеклом кабины открывался роскошный вид: воды Темзы сверкали, серебрились под солнечными лучами. На востоке возвышался величественный собор св. Петра, а на западе – Тауэр; вдалеке начинали смутно вырисовываться серые очертания башен, шпилей и мостов старого Лондона.

– У меня было предчувствие. Они не разрешили мне связаться с клиентом по телефону – сказали, что я должен поверить им на слово, и что он в полном порядке. Мне не приходилось выбирать…

– Убийцы, – произнес Матер. – Кровожадные ирландские разбойники.

– Они считают себя солдатами. Они ведут войну.

– Похищение людей и убийства? Беспорядочные поджоги? Очень странная война.

– Война всегда никогда не бывает нормальной.

Старик искоса взглянул на Холлорана, оторвавшись от созерцания красот пейзажа за окном:

– Я слишком хорошо знаю вас, чтобы подозревать в каких-либо связях с ИРА.

Холлоран следил за медленным полетом геликоптера, похожего на огромную стрекозу. Вертолет направлялся в аэропорт Батерси, строго придерживаясь определенного маршрута над рекой, повторяя все ее петли и изгибы, – очевидно, на тот случай, если произойдет неожиданная авария в воздухе, чтобы причинить как можно меньше ущерба людям, зданиям и машинам. – Я читал ваш рапорт, – вновь заговорил Матер. – Почему вы выбрали именно «Хекклер и Кох»? Ведь «Ингрем» компактнее, его легче спрятать.

– Одному из наших людей нужно было осмотреть клиента, и я должен был быть уверен, что его не зацепит. К тому же я не знал, сколько их будет против меня одного, поэтому я взял оружие, которое можно переключить с одиночных выстрелов на автоматическую стрельбу. Не повезло им, однако, с заложником. Напрасная жертва. Окажись он покрепче, их организация стала бы гораздо богаче.

– Как жаль, что его компания долгое время использовала нас только как посредников, не разрешая выходить за рамки этой роли. Если бы мы с самого начала контролировали ситуацию, – готов поспорить на что угодно, его бы не похитили. – Матер печально опустил голову. Потом добавил: – По крайней мере, нам удалось избежать огласки.

Холлоран мрачно усмехнулся. «Ахиллесов Щит» был меньше всего заинтересован в том, чтобы привлекать к себе внимание прессы и широкой общественности; его агенты всегда предпочитали оставаться «невидимками», анонимными исполнителями только им одним известных ролей. Слишком многие члены Парламента выступали за то, чтобы издать законопроект, запрещающий деятельность подобных организаций, связанную с защитой частных лиц от покушений, с посредничеством при выкупе заложников и прочими делами, относящимися к сфере полицейского контроля, мотивируя это тем, что частное предпринимательство в этой области скорее поощряет, чем сдерживает преступников. Он увез тело клиента подальше от места, где произошла перестрелка с ирландцами, и оставил его на обочине дороги в другом графстве, чтобы труп обнаружили какие-нибудь случайные прохожие. Благодаря этому два криминальных происшествия – вооруженная стычка с преступниками и мертвец, найденный возле шоссе – никак не были связаны между собой – по крайней мере, в глазах публики. Местные власти, с которыми у «Ахиллесова Щита» сохранились давние связи еще с тех пор, когда агентам «Щита» пришлось участвовать в нескольких операциях по освобождению заложников вместе с полицейскими, закрыли на все глаза (хотя администрация графства Гарда, естественно, вряд ли была довольна тем, что на ее территории произошло по меньшей мере три убийства).

– Вот мы и приехали, – сказал Матер, когда подъемник начал плавно замедлять ход, чтобы остановиться на площадке двенадцатого этажа. Двери открылись, и двое мужчин вышли из кабины.

Они очутились в холле, выглядевшем гораздо скромнее громадного фойе первого этажа, и куда менее шумном. Справа от них сквозь прозрачные оконные стекла была видна открытая терраса, заставленная белыми стульями и столиками. В этом месте стены здания отступали назад, освобождая место для смотровой площадки, откуда открывалось эффектное зрелище – вся южная часть Лондона лежала перед наблюдателями как на ладони. Однако сейчас терраса была пуста: солнце грело еще слишком слабо, и холодный пронизывающий ветер, царящий на такой высоте, сразу прогнал бы людей в теплое помещение. Несколько человек одиноко сидели в креслах, расставленных возле окон – очевидно, они ждали кого-то; иногда в холле появлялись служащие «Магмы»: некоторые держали в руках папки с документами, другие собирали посетителей офиса в небольшие группы, чтобы проводить их к лифтам следующей секции, доставляющим пассажиров на более высокие этажи, или же увести всю группу в один из длинных коридоров, разбегавшихся во все стороны от центрального лифтового холла двенадцатого этажа.

В стенной нише помещалась небольшая секретарская конторка. За ней сидели двое молодых людей, одетых все в ту же светлую голубую униформу. Возле конторки стояла молодая женщина, о чем-то беседуя с одним из них. Заметив Матера и Холлорана, выходивших из лифта, она тотчас же прервала разговор и поспешила к ним навстречу.

– Господин Чарльз Матер? – спросила она, обаятельно улыбаясь.

Старик поднял руку.

– А это господин Холлоран, – произнес он, указывая на своего спутника.

– Я Кора Редмайл. Сэр Виктор послал меня вниз, чтобы я провела вас к нему, – сказала девушка, пожимая руки обоим мужчинам.

Она была стройной, темноволосой, а цвет ее глаз казался то зеленым, то карим – в зависимости от освещения и от того, были ли слегка опущены или, наоборот, подняты ее длинные ресницы. На вид ей за двадцать, но нет еще тридцати, решил Холлоран. Когда девушка взглянула на него, ее улыбка стала чуть-чуть озорной.

– Как вам понравилось небольшое путешествие на внешнем подъемнике? Некоторые посетители чувствуют себя совсем плохо, когда лифт наконец добирается до двенадцатого этажа.

Холлоран лишь улыбнулся ей в ответ, и она слегка смутилась – ресницы чуть вздрогнули, опускаясь.

– Просто великолепно, моя дорогая, – ответил Матер. – Такой ясный день – как раз для того, чтобы шпионить за всем округом. Вам следовало бы брать плату за подобное удовольствие.

Она хихикнула, как девчонка:

– Вы льстите «Магме». Если вам будет угодно пройти со мной, мы поднимемся на девятнадцатый этаж. Господин Квинн-Риц ожидает вас у Сэра Виктора.

– Наверх, в орлиное гнездо! Замечательно! – заключил Матер.

Девушка повернулась, и они пошли следом за нею через весь холл. Легкая улыбка не сходила с ее губ. По пути к лифту и внутри кабины Матер не прекращал оживленно болтать со своей очаровательной спутницей:

– Вы личный секретарь сэра Виктора, как я полагаю.

– Нет, не сэра Виктора, – ответила она, воздержавшись, однако, от дополнительных пояснений.

– А, – протянул Матер, как будто ее реплика рассеяла все его сомнения.

Холлоран прислонился спиной к стене, чувствуя соленый привкус на губах: лифт поднимался с головокружительной скоростью. Он поймал взгляд девушки, устремленный на него – она тут же отвела глаза, как только заметила, что Холлоран смотрит на нее.

– Силы небесные! – воскликнул в это время Матер. – Вот это действительно едем так едем!

– Я могу снизить скорость, если вам угодно, – озабоченно сказала Кора, потянувшись к кнопке на панели.

– Нет-нет, зачем же! Я люблю острые ощущения.

Она улыбнулась шуткам Матера, снимая руку с кнопки. Ее взгляд снова задержался на Холлоране. В темном твидовом пиджаке с кожаными заплатками на локтях, в клетчатых брюках и вязаном галстуке он выглядел как провинциальный помещик; но его манеры резко отличались от манер йоркширского сквайра. И еще в его глазах иногда проскальзывало странное выражение, которому сразу нельзя было подобрать подходящего названия… Он был похож на человека, не раз в своей жизни совершавшего жестокие поступки. Но в то же время он был так спокоен, сдержан и мягок… Кора была озадачена. И заинтригована.

– Сколько охранников в здании?

Вопрос Холлорана застал ее врасплох, когда она предавалась своим мыслям. Она заметила, что он смягчает звонкие согласные – в его голосе чувствовался еле заметный акцент. Житель восточных провинций?.. Нет, скорее ирландец. С такой фамилией – Холлоран – он вполне мог оказаться ирландцем.

– О, я думаю, что сэр Виктор уже подготовил все эти подробности для вас, – ответила девушка, понимая, что, растерявшись, она немного запоздала со своим ироничным ответом.

Холлоран спокойно посмотрел на нее, долго не отводя взгляда.

– Вы знаете, зачем мы здесь?

Фраза была произнесена твердым тоном, и слабый ирландский акцент бесследно исчез; теперь она уже не была уверена в том, что он ей просто послышался.

– Да. Я буду помогать вам.

Матер удивленно поднял брови, глядя на Холлорана.

Послышался слабый щелчок, и лифт остановился. Двери плавно раскрылись, как занавес в театре, и показалось роскошное фойе: на полу лежал толстый ковер насыщенного лилового цвета, гессенские стенки были окрашены в нежные бледно-зеленые тона. На потолке были проделаны узкие окна, застекленные цветными витражами, из которых лился мягкий рассеянный свет; в полутемных коридорах, расходившихся направо и налево от холла, на паркете лежали разноцветные световые пятна. Недостаток естественного света возмещали настенные светильники – их размещение в было тщательно продумано, чтобы не нарушить гармоничного стиля помещения. Широкая секретарская конторка, сверкающая хромом и стеклом, стояла прямо напротив лифта; и как только Кора, Матер и Холлоран ступили на пышный ковер, навстречу им из-за конторки поднялась миловидная девушка.

– Доброе утро. Сэр Виктор готов принять вас. Прикажете подать вам чай или кофе?

– Чай, будьте так любезны, – сказал Матер.

– Какой вы предпочитаете?

– Я оставлю выбор сорта чая на ваше усмотрение, моя дорогая, хотя лично я очень люблю марку «Эрл Грей».

– Я подам «Эрл Грей». – Она перевела взгляд на Холлорана. Тот сказал: – Черный кофе. Сорт не имеет значения.

– Идите за мной, пожалуйста, – сказала Кора и повела их в темный коридор за конторкой.

В этом коридоре не было боковых дверей, но на стенах по обеим сторонам висели огромные цветные фотографии и схемы, нарисованные на матовом, подсвеченном изнутри стекле. Все они были посвящены лидерству «Магмы» в мировой индустрии и добыче полезных ископаемых; краткие подписи под фотографиями позволяли определить, в какой части света, в какой стране находился тот или иной объект, принадлежащий «Магме» или управляемый этой корпорацией: обширный каньон, где велась разработка боратов, – в Моравийской пустыне; завод, производящий фтористоводородную кислоту, – в Великобритании; добыча серого колчедана – в Испании; серебряные рудники, золотые прииски и изумрудные залежи – в Зимбабве; открытый медный рудник – в Южной Африке; нефтяные и газовые скважины – в Великобритании и во всех остальных странах мира. Были еще и другие богатства: олово, уран, алмазы, каменный уголь, руды различных минералов, в том числе драгоценных, среди которых попадались настолько редкие, что двое мужчин, видевшие их впервые за всю свою жизнь, с интересом разглядывали цветные фотографии. В конце коридора на матовом стекле светилась огромная карта мира; красными кружками на ней были обозначены территории, на которых Корпорация проводила разведку полезных ископаемых. Карта пестрела этими красными пятнышками, разбросанными по всей ее поверхности.

Матер и Холлоран почувствовали что-то вроде облегчения, когда после темного коридора они вышли в просторный зал, залитый ярким солнечным светом. У них создалось такое впечатление, словно только что закончилась долгая обзорная экскурсия по геологическому музею. Если всем посетителям, направляющимся к президенту корпорации, нужно было внушить благоговейный страх перед могуществом и силой «Магмы», то, пожалуй, лучшего средства для запугивания «противника», чем этот своеобразный музей в длинном коридоре, нельзя было придумать.

– В умении выставлять себя напоказ им, кажется, нет равных среди нас, – вполголоса пробормотал Матер, обращаясь к Холлорану.

– Корпорация «Магма» очень гордится своим участием в делах мирового масштаба", – сказала Кора; в ее голосе не чувствовалось ни малейшего намека на упрек или замечание.

– Это действительно так, – ласково улыбнулся ей Матер.

Широкие коридоры вели направо и налево из холла, и множество комнат, разделенных стеклянными перегородками, располагалось по обеим сторонам этих коридоров. Шторы на окнах были подняты, а двери многих комнат открыты, и оттуда доносились различные звуки: приглушенные разговоры, телефонные звонки, стук пишущих машинок… Кора быстро прошла через весь зал к широкой двойной двери, настолько массивной и крепкой, что Холлоран удивился, как у такой изящной девушки хватило сил открыть ее, слегка толкнув рукой.

Дверь легко, бесшумно отворилась. Кора остановилась возле нее, чтобы пропустить двоих мужчин вперед.

Они очутились в приемной, где за столиками сидели две секретарши, одна из которых словно только что сошла со страниц рекламного приложения к журналу мод, а другая, чье лицо было наполовину скрыто за тяжелой оправой массивных очков, хорошо смотрелась бы на обложке научно-популярного еженедельника. Обе были слишком заняты своими делами, чтобы обращать внимание на посетителей; они едва подняли глаза на вошедших в комнату людей.

Еще одна закрытая дверь впереди. Кора подошла к ней, легонько постучав, открыла и шагнула за порог. Прозвучало несколько слов – и вот она обернулась, кивком головы приглашая войти своих спутников.




Глава 4

Необходимо сохранять тайну


Приемная президента «Магмы» была просторной комнатой с высокими потолками; дальнюю ее стену почти целиком занимало огромное окно с чуть затемненным стеклом – издалека казалось, что стоит сделать неосторожный шаг, как тут же упадешь вниз с головокружительной высоты. Широкий дубовый письменный стол президента был единственным предметом традиционной обстановки приемных и канцелярий высокопоставленных чиновников. Остальная мебель, обтянутая черной кожей, имела современный вид; металлические части мягких вертящихся стульев и полукресел сверкали хромом. Стены были обшиты панелями из темного ясеня. Любовь президента к внешней эффектности обстановки была настолько очевидной, что, казалось бы, после шикарных фойе штаб-квартиры «Магмы», после всех чудес и диковинок, которые двое сотрудников «Ахиллесова Щита» успели увидеть, больше уже нечему было удивляться. Однако сам президент произвел на них впечатление ничуть не менее яркое, чем его роскошная резиденция.

Сэр Виктор Пенлок оказался высоким худощавым человеком с посеребренными сединой пышными волосами. На нем был двубортный костюм из добротной ткани с легким блеском, точь-в-точь под цвет его волос. Его фигура, стройная, прекрасно сохранившаяся, на первый взгляд казалась очень хрупкой: ни малейших признаков излишней полноты, ни одного изъяна, и тем более – расслабленных мышц живота, столь характерных для многих мужчин в его возрасте. Его лицо, длинное, узкое, с правильными строгими чертами, словно застыло в маске холодной учтивости, но яркие, живые голубые глаза были полны внутренним светом, свидетельствовавшим о незаурядном, проницательном уме этого человека. Когда он обменивался приветствиями с обоими мужчинами, те отметили, что у президента твердая, сильная рука. Сперва он подошел к Матеру, затем к Холлорану, пожимая им руки и пристально вглядываясь в их лица. Его глаза на минуту задержались на лице Холлорана:

– Как я понимаю, вы еще не встречались с господином вице-президентом, – сказал сэр Виктор.

Квинн-Риц выступил вперед:

– Я, кажется, уже имел честь предупредить вас, чтобы вы были одеты соответствующим образом. Вам придется работать один на один с клиентом.

– Мы решили… – неразборчиво произнес Холлоран, испытывая отвращение от влажной, липкой ладони, которую протянул ему Квинн-Риц.

– Прошу прощения? – переспросил заместитель председателя.

– Мы решили, что я оденусь так, как следует, после встречи с «объектом». Мы практически ничего не знаем о Нем. – Я приношу извинения, – прервал его президент. – Однако на то есть особые причины. – Он указал на стулья: – Прошу вас, садитесь, господа; мы постараемся посвятить вас во все подробности.

Председатель занял свое место за огромным столом; остальные уселись на стулья, расставленные в приемной. Холлоран заметил, что Кора сидела на стуле у стены, словно она не собиралась принимать участие в разговоре, а лишь играла роль безмолвного наблюдателя.

– К тому времени, как новые посетители «Магмы» добираются до моей приемной, – начал сэр Виктор, – они бывают настолько поражены огромным числом наших предприятий, расположенных в самых различных уголках земного шара, что это избавляет меня от необходимости читать им подробную лекцию о том, насколько велика и влиятельна наша компания. Достаточно сказать, что нас считают одной из сильнейших компаний в горнодобывающей, металлургической и энергетической отраслях. Вне всякого сомнения, вы уже обратили внимание на многие самостоятельные компании, входящие в наше объединение: мы позволяем им сохранять относительную автономию, так как в последние двадцать лет мы практически полностью отказались от жесткого, централизованного управления, перейдя к децентрализованной системе, стимулирующей деловую активность и рост прибыли отдельных компаний, учитывающей специфику производства в различных отраслях и особенности экономики той страны, где расположены наши филиалы.

– Помимо всего прочего, наши фабрики и заводы производят, обрабатывают и перерабатывают важнейшие металлы, начиная от алюминия и кончая цинком, без которых не обходится ни одна современная технология. Мы выпускаем целый ряд промышленных, строительных и инструментальных материалов, множество химических препаратов и некоторые изделия для машиностроительной отрасли, а также являемся одним из крупнейших в мире поставщиков энергетического сырья – газа, нефти, угля и даже обогащенного урана.

Он сделал паузу.

– Я сказал, что не собираюсь читать лекцию, не правда ли? Тем не менее, я постепенно приближаюсь к главной теме нашего разговора. Итак, вы имеете представление о том, чем занимаются «Магма» и ее дочерние компании, и о том, насколько велика их сеть. В нашей фирме работает более восьмидесяти тысяч человек, в том числе двадцать тысяч – в Великобритании. В дверь тихо постучали, и женщина в голубой форменной блузке и темно-синей юбке внесла поднос с горячим чаем и кофе. Сэр Виктор помолчал, пока она разносила напитки; и как только она вышла из комнаты и дверь за нею закрылась, продолжил:

– Поскольку «Магма Корпорэйшн» вынуждена делать крупные вклады капитала в нашей стране и в других странах, перед нами встают две серьезные задачи. Одна из них состоит в том, что большие колебания обменного курса разных валют существенно затрудняют прогноз экономической обстановки и вносят значительную неопределенность в сроки погашения займов. Холлоран заметил остекленевший взгляд Матера и поднес к губам чашку кофе, чтобы скрыть невольную усмешку. Сэр Виктор все говорил и говорил; его менторский тон – четкое произношение, монотонная речь, жужжавшая в ушах – заставлял слушателей сохранять серьезный, сосредоточенный вид.

– К сожалению, разрыв во времени между изучением рыночного спроса на данный вид продукции и непосредственными коммерческими операциями в нашей отрасли очень велик; к тому же освоение новых технологий зачастую требует полного пересмотра существовавшей ранее стратегии развития компании; это означает, что те решения, которые мы принимаем сегодня, отразятся на следующем поколении предприятий горнодобывающей промышленности. Иными словами, мы должны решать уже сейчас, что будет являться наилучшим вариантом развития для «Магмы», скажем, в ближайшие семь или даже десять лет. Вы можете оценить, насколько это сложно.

– Да, да, – подтвердил Матер. – По-моему, нужно быть оракулом, чтобы справиться с такой задачей.

Матер широко улыбнулся, но на лицах сэра Виктора его заместителя сохранилось все то же спокойное, серьезное выражение.

– Вы сейчас находитесь гораздо ближе к истине, чем сами об этом думаете, – сказал президент.

Брови Матера резко взлетели вверх, и он бросил быстрый взгляд на Холлорана.

Сэр Виктор откинулся на спинку своего вращающегося стула, повернувшись боком к своим собеседникам; казалось, ему внезапно пришла охота разглядеть какую-то мелкую деталь пейзажа за окном, открывающегося с высоты девятнадцатого этажа. Это был странный, эксцентричный жест, возможно, вызванный тем, что президент решил сменить неудобную позу, вынуждавшую его в одиночку противостоять целой группе людей, сидевших в приемной перед огромным дубовым столом главы «Магмы», словно студенты перед кафедрой преподавателя. Однако его голос остался столь же строгим и твердым, когда президент вновь заговорил после короткой паузы.

– Все, о чем я собираюсь рассказать вам, джентльмены, ни при каких обстоятельствах не должно выйти за пределы этих стен, – сэр Виктор снова повернулся лицом к посетителям, буквально впиваясь взглядом в их лица. – Я должен заручиться вашей клятвой хранить тайну.

– Организация, которую я имею честь представлять, гарантирует полную конфиденциальность всем своим клиентам, – тотчас же ответил ему Матер.

– В данный момент я обращаюсь не к «Ахиллесову Щиту», а персонально к вам и к господину Холлорану. Предмет нашей беседы не должен обсуждаться с кем бы то ни было, включая членов вашей организации. Прошу вас дать мне слово строго соблюдать это условие.

– Это выглядит очень странно и идет вразрез с установленными нашей компанией правилами, – возразил Матер. – Если наша задача – быть непроницаемыми, то в этом случае мы должны сотрудничать с…

– И вы будете это делать. В полной мере. Никто не ограничит вашей свободы принимать какие угодно решения и пользоваться какими угодно средствами. Но в этом деле существует несколько подробностей, несущественных при разработке ваших операций, которые ни в коем случае не должны стать всеобщим достоянием… – он поднял руку, призывая к молчанию Матера, уже готового в очередной раз возразить ему. – Более того, даже несколько избранных лиц мы не можем посвятить в свои тайны. В сущности, в самой «Магме» немного найдется людей, обладающих полной информацией по данному вопросу. Но я могу обещать вам, что строгие нормы секретности, которые вы будете вынуждены соблюдать, не потребуют от вас каких-либо дополнительных усилий; наша с вами договоренность относительно выполнения определенных правил будет иметь скорее неофициальный характер.

– Мне было бы не лишним посоветоваться со старшими коллегами, – сказал Матер с нотками сомнения в голосе.

– Давайте кое о чем договоримся сразу.

Взгляды всех людей в комнате моментально устремились на Холлорана, который произнес эту фразу.

– Я не хочу никого обидеть. – Он поставил пустую чашку из-под кофе на низенький столик рядом со своим стулом. – Но у нас есть несколько условий. Первое: если нас вовлекут в какие-нибудь незаконные дела, мы тотчас же выйдем из игры. Второе: вы должны будете рассказать нам абсолютно все, не скрывая ни малейшей детали. Если нас по какой-либо причине не устроит то, что мы услышим, «Ахиллесов Щит» откажется от сотрудничества с вашей Корпорацией. Как видите, все очень просто.

Квинн-Риц приготовился к буре, которую должны были вызвать резкие слова Холлорана, но сэр Виктор лишь улыбнулся в ответ.

– Разумно, – заметил он. – Благодарю вас за прямоту, господин Холлоран. Это сэкономит нам массу времени, – и затем прибавил, обращаясь к Матеру: – Вы полностью согласны с господином Холлораном?

Тот усмехнулся: он давно привык к грубоватой прямоте Холлорана.

– Прямых возражений у меня нет, – ответил он, притворившись слегка удивленным манерами своего товарища.

– Хорошо. – Президент уже не казался столь официальным, как в самом начале их разговора. – Одну-две минуты тому назад вы сказали, что для правильного предсказания, насколько прибыльным окажется в будущем вложение капитала в ту или иную отрасль, «Магме» необходим оракул.

– Это была всего лишь шутка, не более того, – вставил Матер. – Я заметил, что вы даже не улыбнулись.

– Мы и не думали смеяться над вашими словами. Полагаю, вы бы удивились, если бы я сказал вам, что несмотря на сложные методы экономического прогноза, вся наша плановая статистика, необходимая для разработки стратегии Корпорации, освоение новых территорий, включая спутниковую съемку территорий в инфракрасных и ультрафиолетовых лучах, результаты структурного анализа, новейшие компьютерные расчеты – все это, и даже более того – основная часть наших новых начинаний – почти полностью зависят от определенных индивидуальных возможностей одного человека?

– Это было бы большой неожиданностью для меня, – ответил Матер, ни секунды не раздумывая.

– Так же как и для наших соперников, узнай они об этом. Так же, как для журналистов, а тем более – для держателей наших акций. Полагаю, что подобное разоблачение произвело бы много шума в определенных кругах. Кое-кто смеялся бы над ним, как над очередной выдумкой прессы. Однако очень многие подумали бы, что в этом заключена известная доля правды. Во всяком случае, если подобная информация появится в печати, нашему человеку будет грозить серьезная опасность со стороны окружающих.

– Ваших соперников? Неужели?..

– Когда ставки столь высоки, а количество вновь открываемых месторождений полезных ископаемых с каждым годом уменьшается, и доступ к источникам сырья становится все более трудным и дорогостоящим, это обостряет конкуренцию, и ситуация все чаще напоминает соревнование, кто кому первым перережет горло в самом буквальном смысле слова.

– И именно потому вы хотите так надежно застраховать своего человека? – спросил Холлоран.

Сэр Виктор кивнул.

– Он уже получал какие-либо угрозы в свой адрес?

– Не совсем так.

– Послушайте, – включился в общий разговор Матер, – нельзя ли остановиться на минутку? Мне не совсем ясно, чем именно занимается этот ваш служащий, кто он и какова его роль в Корпорации. Вы, кажется, сказали, что он у вас первый мастер по части дальней разведки, этакий чародей, читающий по знакам, понятным только ему одному, будущее и прошлое всех дел земных. И не пора ли наконец сообщить нам, кто он? А то вся эта анонимная история только запутывает меня еще больше.

Холлоран знал, что память у старика достаточно острая, чтобы не пропустить ни одной детали в разговоре, который велся в этом кабинете. Подобный ход был хитрым трюком Плановика, часто помогавшим ему вытянуть из будущих клиентов нужную информацию, которую они неохотно сообщали посторонним.

– Мастер по части разведки – не слишком подходящее для него название; а что касается чародея – тут вы, пожалуй, правы, – сэр Виктор переглянулся со своим заместителем и даже не подавил короткий, сухой смешок, вырвавшийся у него. Холлоран снова заметил, что девушка, Кора, пристально смотрит на него.

– Господа, – произнес сэр Виктор уже вполне серьезным тоном, – вам пора встретиться c – как вы обычно их называете? Объектами? – так вот, вам пора встретиться с вашим «объектом». Думаю, после этого все станет ясно. По крайней мере, случай для этого вам представится.

С этими словами он встал и указал рукой на дверь, ведущую из его офиса. Матер и Холлоран тоже поднялись со своих стульев; оба сгорали от любопытства.




Глава 5

Белая комната


Он очень устал. Ему нужно было незаметно выбраться из Ирландии, не спеша продвигаясь на юг, к Вексфорду, а там нанять лодку до Ньюпорта в Уэльсе. Чтобы не привлекать к себе особого внимания, он шел до Вексфорда пешком, глубокой ночью. Море должно было быть бурным, но это беспокоило Холлорана меньше всего. На сердце у него лежал камень, а силы подходили к концу.

Он ненавидел терять людей. Всякий раз, когда случалось такое, он был подавлен, мрачен и зол. Переговоры об освобождении заложника растянулись на несколько недель, в течение которых Холлоран использовал весь арсенал ловких стратегических приемов, которым он научился за те годы, пока имел дело с террористами: когда следует изображать крутого парня, а когда нужно уступить; как увильнуть от прямого ответа; как притвориться растерянным и наивным простачком, клюнувшим на приманку бандитов. И при этом выгадать время и вытянуть у противника как можно больше информации. Главной целью, конечно, всегда было спасение жизни клиента, возвращение его целым и невредимым, насколько это возможно; захват группы его (или ее) похитителей играл при этом второстепенную роль. Если обстоятельства складывались не в его пользу, необходимо было провести дело так, чтобы похитителям не удалось наложить лапу на выкуп за заложника, так как в противном случае преступники становились менее уступчивыми и более жестоко обращались со своими новыми жертвами, не щадя жизней пленников. Естественно, что финансовый вопрос волновал и ту организацию или частное лицо, которое платило выкуп.

В отличие от обычных преступников (если таковые вообще существовали), террористы были весьма ловкими и изворотливыми, но в то же время их поведение оставалось непредсказуемым и сложным; почти всегда они оказывались невротиками по складу своей психики. Это, пожалуй, и являлось причиной частых вспышек жестокости, а иногда и прямого садизма, насилия и издевательств над пленниками; тем не менее, иногда с ними удавалось договориться, и они выпускали жертву из своих рук живой и невредимой. Однако добровольцы из ИРА такими не были. Вне всякого сомнения, им были присущи те же черты, что и остальным террористам, – жестокость, непредсказуемость, и еще целый ряд других, столь же неприятных качеств, но при этом они могли оставаться трезвыми и расчетливыми, а следовательно, еще более опасными. Их привычки напоминали закон волчьей стаи: они знали, что им не доверяют, и сами не доверяли никому. Это были бессовестные и безжалостные хладнокровные убийцы.

Вот почему Холлорана так часто выбирали для контакта с ними.

Новое задание, связанное с «Магмой», вызвало у него недоумение: не то чтобы он очень удивился, когда ему поручили вести это дело – он всегда лучше работал один, без напарников, когда ему приходилось полагаться только на самого себя, – он ломал голову над более конкретной загадкой: почему Корпорация допускает только одного защитника для работы внутри самой организации. При такой огромной сумме страховки вокруг «объекта» должна была бы находиться целая армия, не считая четырех персональных телохранителей. Неужели «Магме» было настолько важно сохранить выполняемую «объектом» функцию в строжайшей тайне?.. По-видимому, так.

Они вошли в другой лифт, расположенный рядом с дверью, ведущей в другую комнату президентского офиса, чтобы подняться на двадцать третий этаж. Квинн-Риц покинул их возле лифта, сославшись на важное совещание, на котором ему обязательно нужно было присутствовать.

– Всего-навсего две кнопки, – заметил Матер, глядя на панель, размещенную возле дверей в кабине лифта.

– Этот лифт предназначен для личного пользования и ходит только между девятнадцатым и двадцать третьим этажами, – объяснил сэр Виктор. – Очень немногие сотрудники имеют право пользоваться им.

– А что на верхних этажах – двадцать четвертом и двадцать пятом?

– Жилые помещения и машинные залы. Вся техника располагается наверху, под самой крышей.

Сколько может стоить фешенебельная квартира на самом верху небоскреба, в центре лондонского Сити? И кому она может принадлежать? Президенту? Или «объекту», если он действительно столь ценный сотрудник Корпорации? Холлоран молча размышлял. У него возникало множество подобных вопросов, но он не решался задать их вслух.

Блестящие темные стены кабины лифта отражали фигуры пассажиров, и эти тусклые отражения, словно привидения, двигались в мягком свете лампы, льющемся с потолка. Здесь царил полумрак, так что Матеру и Холлорану было гораздо легче представить себе, что они спускаются в какую-то глубокую шахту, чем то, что они поднимаются на самый верх громадного здания, почти в заоблачную высь.

Лифт плавно остановился, и двери раскрылись. Перед ними был коридор, столь же мрачный и слабо освещенный, как кабина лифта.

Атлетически сложенный мужчина возник перед самыми дверьми – он стоял в коридоре возле стены, скрестив руки на груди, словно дожидался, когда же они, наконец, доберутся до двадцать четвертого этажа. Заметив президента, он вытянулся, как по команде «смирно», не сводя глаз с сэра Виктора и его спутников. – Он готов принять нас? – спросил сэр Виктор, первым выходя из лифта, хотя по всем правилам вежливости полагалось пропустить вперед девушку и гостей «Магмы».

Тяжеловес у стены наклонил голову: – Он ждет. – В его тоне чувствовалось подобострастие, а легкий акцент выдавал в нем американца.

По его высокому росту и плотному сложению, а также по тому, насколько неловко сидел на нем деловой костюм, Матеру и Холлорану можно было легко догадаться, что перед ними один из личных телохранителей «объекта». У него были длинные волосы, связанные «конским хвостом» сзади; в сочетании со строгим стилем одежды эта прическа выглядела крайне нелепо. Охранник окинул посетителей угрюмым взглядом. Сперва Холлоран решил, что щеки этого здорового, крепкого парня покрыты очень ярким румянцем, но подойдя поближе, он разглядел, что на самом деле его лицо сплошь исчерчено густой сеткой тонких красных рубцов. Без лишних слов телохранитель пошел вперед по коридору, твердо держа дистанцию, так что между ним и его спутниками все время оставалось не менее шести шагов. Голые, темные стены тянулись по обеим сторонам коридора; задев одну из них кончиками пальцев, Холлоран почувствовал, что они обтянуты грубой, шероховатой материей, на ощупь напоминавшей мешковину. В коридоре было очень холодно, а мрак все сгущался по мере того как они продвигались вперед; казалось, конца не будет этому холодному, жуткому коридору.

Повернув направо, они увидели впереди тяжелую двойную дверь. Ее поверхность была такой же гладкой, как стенки кабины лифта, из которого они только что вышли; На минуту Холлорану показалось, что это не их собственные отражения двигаются в зеркальном глянце двери, а толпа привидений приближается к ним. Когда охранник, наклонившись, протянул руки вперед, чтобы нажать на ручку двери, очевидно, имевшей какой-то особый секрет, на блестящей поверхности двери появилось его цветное отражение, похожее на призрак или на сказочного великана, вот-вот готового схватить свою жертву, чтобы утащить ее в мрачное подземелье. Обе створки двери вдруг распахнулись, и телохранитель сделал шаг в сторону, чтобы пропустить своих спутников вперед.

Комната оказалась огромной и ослепительно-белой.

– Добро пожаловать в преддверье ада, – произнес чей-то голос.




Глава 6

Феликс Клин


Человек, который сказал это, мог быть всем кем угодно, но отнюдь не тем, кого ожидали увидеть Матер и Холлоран.

Он не был похож на важную персону, стоящую пятьдесят миллионов фунтов. Не похож на человека, определяющего будущее огромной, процветающей корпорации, филиалы которой были разбросаны по всему свету. Ничто в его внешнем облике не выдавало гения, а тем более – мага. «Объект» не оправдал их надежд.

Сперва их ослепил неожиданно яркий свет – резь в глазах долго не проходила, и они стояли, пораженные внезапным контрастом меж мраком и сверкающей белизной. Когда глаза постепенно стали привыкать к свету, то, щурясь и ежесекундно моргая, как совы средь бела дня, они, наконец, смогли осмотреться в новой, необычной обстановке.

Они попали в помещение, где не было ни одного окна, не стояло никакой привычной мебели – был только низкий, средних размеров помост в самом центре ослепительно белой комнаты. Если здесь имелись еще какие-нибудь выходы, то они, по-видимому, были тщательно замаскированы – их невозможно было различить, пока в глазах стояли слезы от слишком яркого освещения. Даже высокий потолок был белым.

По сравнению с обширным, абсолютно пустым пространством, фигурка человека, сидящего на краю помоста, казалась более чем ничтожной. На нем были джинсы и голубой хлопчатобумажный спортивный свитер, растянувшийся на локтях от долгого ношения. Он сидел, откинувшись назад, далеко вытянув скрещенные ноги, опираясь ладонями о поверхность небольшого возвышения позади себя, глядя на вошедших, остановившихся у дверей, и чему-то ухмылялся.

– Резкая перемена хорошо прочищает мозги, не правда ли? – сказал он, рассмеявшись своеобразным, тоненьким, нервным и визгливым смешком. – Такова идея, видите ли. Пустая память, отсутствие желаний, избавление от всего, что тяготит душу, чистый лист, ждущий, чтобы его заполнили образами… Я могу сейчас же сделать все абсолютно черным, если вы хотите, – в его взгляде отразилось нетерпеливое ожидание ответа.

– Не сейчас, Феликс, – быстро сказал сэр Виктор. – Не делайте этого, пожалуйста. Я хочу представить вам господина Матера и господина Холлорана из «Ахиллесова Щита» – той компании, о которой я уже беседовал с вами. Человек, названный Феликсом, встал и подошел к ним легкими, упругими шагами, заложив руки в задние карманы своих джинсов. Он был значительно ниже среднего роста, c покатыми, чуть сутулыми плечами. На вид ему можно было дать от двадцати пяти до тридцати пяти лет. Курчавые темные волосы, казалось, никогда не знали гребня. Смуглый, почти желтый цвет лица, крючковатый нос и большие, черные, блестящие глаза, глубокие, как омуты.

– Позвольте, я угадаю, – сказал он, снова ухмыляясь, и глядя куда-то поверх их голов. Холлорану почудилось что-то странное и необычное в огромных черных глазах Феликса – что именно, он пока еще не мог сказать, но был уверен, что не ошибается.

Тот сделал еще один шаг, и, остановившись перед ними, опустил свой взгляд; показывая пальцем на Матера.

– Вы – Матер. Вы Организатор – нет-нет, не так, вы «Плановик», так вас называют, верно? Я прав? Ну конечно, я прав. Прав, как… А вы… – он обернулся к Холлорану.

Его усмешка в тот же миг исчезла.

Немного погодя он вновь осклабился, но теперь в его ухмылке не было ни тени юмора.

– А вы – Холлоран, – произнес он чуть медленнее и менее возбужденно, – вы Мускул. Нет-нет, не совсем так. Вы – нечто большее, чем гора мышц. Вы выполняете свою работу как бездушный ублюдок.

Холлоран перевел свой взгляд на стоявшего перед ним низенького человека и внезапно понял, чем так поражали его глаза. Зрачки были неестественно расширенными. От ослепительного света они должны были сжаться в две крохотные точки. От его тела и одежды исходил резкий, непривычный запах. Курит наркотики? Очень может быть. Похоже, он принял изрядную дозу.

– Это Феликс Клин, – вставил сэр Виктор. – Тот, кого вы должны охранять.

Если Матер и был удивлен, то по его лицу этого никак нельзя было заметить – старик ничем не выдавал своих чувств. – Рад вас видеть, господин Клин, – сказал он.

– И это действительно так, – согласился Клин. – А вы, Холлоран? Вы рады меня видеть?

– Вы могли сами об этом узнать – ответил ему Холлоран.

Девушка, встречавшая гостей «Магмы» на двенадцатом этаже, быстро вошла в комнату:

– Предстоит о многом договориться, Феликс. Эти господа должны будут знать о каждом вашем шаге, куда бы вы ни отправлялись, и обо всех ваших планах на несколько дней вперед, чтобы их люди могли заботиться о вашей безопасности все двадцать четыре часа в сутки.

– Люди? – живо отреагировал Клин. – Мы договаривались лишь об одном человеке. Это Холлоран.

– Ему нужен дублер, – сказал Матер, которого уже начинали раздражать эксцентричные выходки и капризы молодого человека. – Он не может сидеть рядом с вами целые сутки напролет. Мы должны будем организовать дополнительную защиту вне вашей квартиры.

Клин все еще не сводил глаз с Холлорана:

– Хорошо, пусть будет так, – сказал он. – Позаботьтесь об этом, Кора, – вы знаете о каждом моем следующем шаге даже больше, чем я сам. Обсудите детали с Матером – он мозговой центр во всем этом деле. Мне бы хотелось остаться наедине с Холлораном на время. Поскольку он станет моим постоянным компаньоном, нам не помешает лучше узнать друг друга. Что вы сказали, Холлоран?.. У вас есть имя?

– Лайам.

– Да-а? Я буду звать вас Холлоран. Можете звать меня Феликсом. – Внезапная улыбка осветила его лицо, сразу ставшее по-детски наивным. Обернувшись к президенту «Магмы», он прибавил: – Послушайте, Виктор, мне хотелось бы переговорить с вами позже по поводу Бугенвиля.

– Медь? – спросил сэр Виктор.

– Ага. Наверно. Новое, еще не открытое месторождение.

– Это хорошая новость, если только вы не ошиблись на этот раз.

Клин тотчас же вышел из себя:

– Я не могу не ошибаться! Сколько раз вам повторять, что я ни в чем не могу быть уверен!

– Да-да, конечно, я прошу прощения, – извиняющимся тоном произнес президент. – Мы обсудим это позже. Когда вам будет удобно.

– Хорошо. А сейчас оставьте нас вдвоем с Холлораном. Нам нужно поговорить. Вы вернетесь, когда покончите со всеми делами, Кора.

Все вышли, и только телохранитель задержался у дверей. Клин щелкнул пальцами и указал ему на дверь – тот потоптался на месте еще несколько секунд, прежде чем последовать за остальными, плотно прикрыв за собой двойную дверь.

– Озадачены, Холлоран? – сказал Клин, отступая к низкому помосту в самом центре комнаты, и в то же время не сводя глаз со своего компаньона, так что ему приходилось двигаться задом наперед. Резиновые подошвы его белых теннисных туфель скрипели, скользя по гладкому, блестящему полу. – Да-а, держу пари, что так оно и есть. Как может столь ничтожная козявка, как я, указывать такому большому начальнику, как сэр Виктор, что ему следует или, наоборот, не следует делать? – Он вскочил на платформу и стоял на ней, расставив ноги, скрестив тонкие руки на груди.

– Мне было бы интересно узнать об этом, – ответил ему Холлоран, не двигаясь с места и почти не переменив позы. Звук собственного голоса показался ему глухим, словно тающим в пустом пространстве между ним и Клином.

– Да-а, а мне интересно знать, что вы за птица, Холлоран. Вы меня беспокоите, и это мне не нравится.

Холлоран пожал плечами:

– Вы можете попросить, чтобы к вам прислали кого-нибудь другого вместо меня. У «Щита» найдется много отличных оперативников, которые справятся с этим заданием ничуть не хуже. Но если вы действительно чем-то взволнованы, тем более вы должны быть готовы выполнять все то, что я вам скажу. Я буду охранять вашу жизнь, вы должны это запомнить.

– Как я могу забыть об этом? – Он спрыгнул с помоста и уселся на самый его край, ссутулившись и положив локти на колени; в этой позе он казался совсем маленьким, как десятилетний ребенок. – Вы уже подготовили те вопросы, которые хотите мне задать?

Холлоран подошел к нему и уселся рядом.

– Скажите мне прямо, что вы делаете в «Магме». Это вполне подойдет для начала.

Клин рассмеялся – внезапно и громко, по своему обыкновению.

– Как, разве старикашка не рассказал вам об этом? Вероятно, хотел поделикатнее ввести вас в курс дела. Ладно, Холлоран, сядьте здесь и слушайте, раз уж вы собрались просвещаться.

Он снова вскочил – казалось, ему никак не сидится на одном месте – и начал расхаживать взад и вперед перед своим терпеливым слушателем.

– Я пригласил вас в преддверье ада, верно? Вот что в действительности представляет из себя эта комната. В ней ведь нет ничего особенного, да? Пустота. Вакуум. Нечего бояться, не на чем остановить свой взгляд. До тех пор, пока я не сделаю вот что!..

Быстрым, как молния, движением он выбросил руку назад, на помост, дотянувшись до какого-то предмета, лежавшего позади Холлорана. Теперь он сжимал в одной руке прямоугольную пластину; внимательно приглядевшись, Холлоран отметил про себя, что она напоминает плоский прибор теле– или радиодистанционного управления, только кнопок на ней совсем не было заметно, и поэтому она была почти невидима на том месте, где лежала до того как Клин поднял ее. Нащупав сенсорные элементы, Клин нажал на кнопку прибора.

Комната мгновенно погрузилась в кромешную тьму.

Холлоран сделал инстинктивное движение, сдвинувшись чуть левее со своего места на низкой платформе, где они сидели вдвоем с клиентом. Откуда-то из непроглядной черноты до него донесся сухой смешок – жуткий, скрипящий звук, от которого у него мурашки поползли по спине, а мышцы напряглись, словно он приготовился к неожиданной атаке.

– Необычная пустота. Странная. Не правда ли? – раздался голос Клина. Холлоран повернул голову, безуспешно пытаясь определить, откуда исходил звук в этой густой и плотной, обволакивающей темноте.

– Она заполнена вещами… – голос Клина звучал уже где-то совсем близко, почти у самого плеча Холлорана.

– Плохими вещами… – шепнул Клин ему на ухо.

Холлоран встал и протянул руку, чтобы дотронуться до Феликса. Рука повисла в пустоте, не встретив никакого препятствия.

– А сейчас мы сделаем вот это… – произнес тот же голос.

Холлоран зажмурился от внезапной вспышки света. Осторожно приоткрыв веки, чтобы дать глазам время привыкнуть к нему, Холлоран увидел перед собой светящуюся рельефную карту Южной Америки, на которую не было нанесено ни единой пометки.

Свет, льющийся со стены с наведенным на нее изображением карты, резко очерчивал фигуру Клина – тот стоял в шести шагах от Холлорана; его рука, протянутая к карте, блуждала в поисках одному ему известной цели.

– Теперь это…

Раздался еле слышный щелчок. На стене появилась другая карта – Северная Америка рядом с Южной.

– Вот… Вот… Вот… – Клин выбрасывал руку вперед, и тотчас же там, куда он указывал, загорались все новые изображения – карты различных стран и континентов вспыхивали одна за другой, постепенно заполняя верхнюю половину стены и все свободное пространство вокруг. Индия, Африка, Испания, Австралия, Индонезия, Аляска, множество других стран и островов, названий которых Холлоран не знал – не мог даже определить, в какой части света они находятся. Они мерцали на стенах, словно фантастическая роспись в зеленых и коричневых тонах, с ярко-голубыми пятнами морей.

Клин ухмылялся, глядя на него; на его лице и верхней половине туловища переливались пятна мягкого света, словно картинки в калейдоскопе. – Снимки, сделанные со спутника, – пояснил он Холлорану. – Мы смотрим на матушку-Землю с небесных высот. А теперь взгляните сюда. – Он небрежно указал рукой с зажатым в ней прибором дистанционного управления на одну из рельефных карт.

Раздался легкий щелчок. Масштаб карты мгновенно увеличился в несколько раз; на ее плоскую, ровную поверхность были нанесены все подробности, какие только умещались в новом масштабе: города, поселки, реки и горы были обозначены в точности как на военном плане.

– Это уже что-то новенькое, правда, Холлоран? Или вы настолько поражены, что не можете вымолвить ни слова?

Снова щелчок.

Со стен разом исчезли все изображения, кроме одного. Это был остров, со всех сторон окруженный океаном.

– Знакомо вам это за место, Холлоран? Новая Гвинея… – карта стала еще более подробной – очевидно, это уже было предельное увеличение, которое позволяла сделать аппаратура – размытый радужный свет нечеткого изображения выходил за пределы экрана. – Папуа Новая Гвинея, сущая дыра, прямая дорога в ад. Однако здешние земли богаты некоторыми рудами. Холлоран увидел, как Клин идет к помосту – призрачному, слабо светящемуся сооружению, очевидно, обладающим способностью каким-то образом передавать электрическую энергию на расстояние. Низенький человечек присел в самом центре своей необычной кафедры, наклонившись вперед, к освещенному экрану.

– Медью, например, – произнес Клин, внимательно разглядывая карту. Его голос потерял свою былую живость и богатство интонаций, как только он погрузился в созерцание пестрой картины на экране. – Вот в чем заключается суть моей деятельности в «Магме». Она по-прежнему ведет разработку залежей медной руды в этих местах, но выход меди неуклонно понижается. Знаете ли вы, что спрос на медь вырос на десять процентов после длительной рецессии? По-видимому, вы не специалист в подобных вещах. Да и я, по правде сказать, плохо в них разбираюсь. Однако они сильно волнуют старого сэра Витю и его дружков. Это пахнет большими деньгами, как вы понимаете. Ну, похоже, что я нашел для них новое месторождение, довольно далеко от разработанного рудника. Сделал это сегодня утром, Холлоран, до того, как вы пришли. Холлоран изумленно поглядел на него.

– Вы нашли для них медь? Простите, я не понял вас.

Клин весело улыбнулся, похлопав пустой ладонью по платформе, на которой сидел:

– Вы ни в чем не виноваты. Кто может осуждать вас? Вы – в точности как подавляющее большинство людей: не имеете никакого представления о настоящей мощи человеческого ума, о силе человеческого желания. Рассудок – это болезнь, поразившая человечество, разве вы об этом не знаете? Она убивает живые чувства. О чем вы заботитесь, хлопочете день за днем? О пустяках. Примитивный, тупой телохранитель, вот вы кто.

– Тогда просветите меня, чтобы я мог узнать больше.

Щелчок.

И снова полнейшая темнота.

Холлоран отошел в сторону, стараясь как двигаться как можно более бесшумно.

Голос Клина, казалось, лишившегося своей телесной оболочки в темноте, долетел до него:

– Эта темнота тревожит вас, Холлоран?

Он не отвечал.

– Вас интересует, что скрыто в ней? Вы прекрасно знаете, что находитесь в пустой комнате – вы видели это при зажженном свете. Но сейчас вы уже не столь уверены в том, что комната пуста. Потому что ничего не видите. Потому что не можете оглядеться вокруг. И ваше сознание начинает работать за вас.

Сухой, сдавленный смешок донесся до ушей Холлорана.

– Вы меня слышите, и поэтому знаете, что я здесь, верно, Холлоран? Примерно в шести или семи шагах от вас? Но если я дотронусь до вас… Холодный палец задел щеку Холлорана.

– …это вас напугает. Потому что рассудок говорит вам: такого попросту не может быть.

Холлоран инстинктивно пригнулся. Он снова перешел на другое место, слыша, как шаркают по полу его собственные ботинки.

– Ведь напугает, черт подери, а?

Чей-то палец ткнул его в спину.

Холлоран сделал еще несколько шагов куда-то в темноту. Теперь он двигался вдоль стены, держась за нее одной рукой, чтобы не сбиться с пути, а в случае опасности повернуться к ней спиной, которую ему нечем было прикрыть. Он решил не останавливаться ни на минуту, таким образом сбивая невидимого противника с толку. Внезапно пальцы его протянутой руки коснулись чьего-то лица.

И тотчас же вспышка ослепительного света заставила его зажмуриться.


* * *

– Вы были совсем беспомощны. Мне удалось обвести вас вокруг пальца.

Они находились на невысоком помосте посередине комнаты с глухими стенами. Клин сидел неподалеку от Холлорана, ухмыляясь, не сводя больших, непроницаемо темных глаз со своего компаньона. Холлоран пытался успокоить свои взвинченные нервы. Он чувствовал запах пота, исходивший от человека, сидящего возле него, видел большие темные влажные пятна под мышками его хлопчатобумажного джемпера.

– Действительно, вы меня провели, – согласился он. – Но что все это значит?

– Всего лишь маленький урок о нереальности и подлинной сущности вещей. Вы сами попросили меня просветить вас.

– Однако я имел в виду совсем не это.

Клин хихикнул.

– Страх – вот что я внушил вам. И вы почувствовали страх.

– Может быть.

– Вы прекрасно знали, что кроме меня и вас в комнате никого не было.

Такое маленькое, хилое пугало, как я, против такого мощного, тренированного силача, как вы. Безрассудно, вы согласны со мной? Но тьма оказалась сильнее вашего разума. Она сделала вас слабым, уязвимым.

– Вы попросту сбили меня с толку. Я потерял ориентацию.

– Слишком мягко сказано.

– Однако это не проясняет ситуацию. Я так и не понял, какая связь существует между игрой в салочки в полной темноте и поисками меди по карте.

– А может быть, я просто демонстрировал свои возможности и проверял ваши. – Клин оставил свой грубоватый тон, и постепенно его манеры перестали казаться столь необычными и немного вульгарными. Резкие, почти издевательские выходки сменились добродушным подшучиванием. – Глупая затея, конечно, но мне хотелось оценить вашу реакцию на – как вы это назвали? – дезориентацию. В конце концов, моя жизнь будет находиться в ваших руках.

– Мы поговорим об этом чуть позднее. Расскажите мне о меди в Новой Гвинее. Каким образом вы обнаружили новое месторождение?

– С помощью своего сознания, разумеется. Интуиция, второе зрение, экстрасенсорное восприятие – называйте это как вам угодно. Я смотрю на карту и чувствую, где скрыты залежи минералов и руд. И даже источники, в которых концентрируется энергия, рассеянная по поверхности земли. Я могу указать, где они располагаются под земной корой. Нет-нет, я и не думаю хвастаться – я не всегда оказываюсь прав. Однако в большинстве случаев – примерно в трех четвертях от общего числа – я угадываю абсолютно точно. Этого вполне достаточно для «Магмы». Этого более чем достаточно для сэра Виктора Пенлока и его Совета директоров. Холлоран задумчиво склонил голову.

– Вы находите эти… эти месторождения с помощью своих чувств? Как предсказатель чувствует скрытые взаимосвязи между причинами и следствиями? Как ясновидящий определяет скрытые истоки?

– О, обнаружить подземные родники – что может быть легче! Даже «вы» смогли бы это сделать. Моя задача чуть-чуть сложнее. Скажем, после точных расчетов ученые-геологи задают мне правильное направление и тот район, где следует проводить поиски. Обычно это бывает достаточно большой участок – несколько тысяч квадратных миль. И я… ну, в общем, я концентрируюсь на тех предметах, которые мне нужно найти. Выбрасываю все остальное из головы. Эта комната помогает мне: ее пустота придает необходимую остроту моим чувствам. – Он обвел рукой комнату. Спустя несколько мгновений он убавил яркий свет с помощью дистанционного переключателя. Стены и пол в комнате сразу стали серыми и унылыми; Холлоран смог разглядеть едва заметные линии в тех местах, где экраны вплотную соединялись друг с другом. Еще он заметил маленькие сенсорные клавиши, расположенные рядами на поверхности прибора, который держал в руках Клин – очевидно, они служили для управления разными объектами, которые были скрыты от глаз. Комната имела сейчас непривлекательный вид – голые стены и отсутствие мебели делали ее совсем пустой.

– Теперь вы понимаете, почему я столь важен для Корпорации? – спросил Клин, глядя в пол прямо перед собой и массируя виски выпрямленными пальцами, словно пытаясь облегчить головную боль. – Имеете ли вы представление о том, как быстро и легкомысленно развитые страны тратят и используют свои невосполнимые природные ресурсы – горючие полезные ископаемые, минералы, металлы, лес, и даже плодородные земли? Мы по-варварски обращаемся со всеми этими богатствами, и они очень, очень быстро истощаются. Мы рыщем по всему миру в поисках топлива и металла, копаем, расходуя накопленные землей дары в невероятных количествах. Мы стали необычайно жадными и прожорливыми. Большие компании вроде «Магмы» не ведают границ в своей погоне за прибылью. Они готовы на все, только бы удовлетворить спрос на свою продукцию; им плевать на все законы, на все разумные ограничения их алчности – только бы не прекращался поток золотых монет в их широкий карман.

Он поднял голову и посмотрел на Холлорана. Его улыбка сделалась лукавой.

– Теперь они испугались. Чем труднее искать новые месторождения, тем более озабоченными становятся те, чья прибыль напрямую зависит от количества добываемого сырья. Все труднее извлекать полезные ископаемые из-под поверхности земли, и это их очень волнует. Вот почему мои способности являются ценнейшим имуществом для «Магмы». Даже пятьдесят миллионов фунтов едва ли компенсируют те потери, которые они понесут с моей смертью.

Холлоран встал и прошелся по комнате, засунув руки в карманы брюк. Обернувшись, посмотрел назад, на маленькую фигурку, настороженно наблюдающую за ним.

– Вы предлагаете мне поверить во всю эту историю, – задумчиво произнес он.

В ответ раздался резкий смех Клина.

– Вы мне не верите! Вы не верите в то, что я могу это делать! После всего, что я показал вам! Вы считаете, что я вас разыгрываю! Потрясающе! Он задрыгал ногами по восторга, в который, по-видимому, его привела реплика Холлорана.

Холлоран оставался невозмутимым.

– Я сказал, что в это трудно поверить, – угрюмо ответил он.

– Думаете, меня так уж беспокоит, во что вы там верите, а во что нет? – сказал Клин, успокоившись так же внезапно, как незадолго до этого рассмеялся. – Все, что вам положено, – это охранять меня, и ничего больше. Может быть, со временем я смогу оценить, насколько хорошо вы умеете это делать.

Он нажал на кнопку прибора дистанционного управления большим пальцем. Очевидно, за дверью раздался сигнал тревоги, потому что одна створка тотчас же распахнулась и телохранитель перешагнул через порог. – Холлоран сомневается, что ты хороший мастер своего дела, Монк, – обратился к охраннику Клин. – Хочешь устроить ему небольшую тренировку в качестве взаимного приветствия, чтобы представиться столь важной особе? Монк приближался к ним с угрюмым и мрачным видом.

Холлоран все еще стоял лицом к Клину.

– Я не провожу проверок, – сказал он Феликсу.

– В таком случае Монк, возможно, переломает вам кости, – ответил тот. Холлоран вздохнул и повернулся навстречу человеку, подходившему к ним легкими, неслышными шагами. Телохранитель шел свободной поступью, словно для простого обмена рукопожатиями; однако Холлоран заметил особый блеск в его глазах, не оставляющий никаких сомнений в намерениях этого человека по отношению к нему.

Последние два ярда тот преодолел стремительным броском вперед, к своему противнику.

И вдруг обнаружил, что Холлоран оказался за его спиной.

Монк почувствовал, как нога Холлорана ударила его по ягодицам. В тот же миг, сбитый с ног мощным толчком, потеряв равновесие, он упал на колени; оглушенный падением, телохранитель неуклюже, неловко копошился на полу. Опомнившись, снова поднялся, готовясь напасть на противника.

– Ублюдок. – Ругательство прозвучало на высокой, почти визгливой ноте, словно тихий, слабый звук исходил из сжатого горла.

– Боже, да это животное заговорило! – удивился Холлоран. Телохранитель кинулся на него.

– Феликс, остановите его! – раздался резкий голос Коры; Холлоран даже не повернул головы к дверям, откуда он прозвучал. Ему не хотелось наносить травму этому неуклюжему обезьяноподобному человеку, однако время для подобных игр еще не настало. Он снова ушел от атаки и ударил пригнувшегося противника коленом под нижние ребра, вложив в удар ровно столько сил, чтобы у его жертвы на несколько секунд перехватило дыхание.

Монк упал, с глухим уханьем выпустив воздух из легких; из его открытого рта вытекала слюна. Однако он оказался крепким орешком: через несколько секунд он снова начал подниматься; его лицо покраснело от злости. Холлоран приготовился нанести ему внезапный резкий удар по болевой точке на шее, чтобы привести поединок к относительно безвредному и быстрому концу.

Кора быстро встала между ними, повернувшись лицом к Клину.

– Прекратите это, Феликс, – решительно потребовала она. – Сейчас же! Холлоран заметил мгновенную вспышку ярости, молнией промелькнувшую в глазах «объекта». Однако Клин быстро справился с собой, и мгновение спустя он уже улыбался, как невинное дитя.

– Это просто небольшая проверка, Кора, – его тон был слащавым, почти жеманным. – Все в полном порядке. Оба живы и здоровы. Мне нужно было узнать, насколько силен новый парень, только и всего.

– Если бы он не был достаточно подготовлен, его бы нам не порекомендовали, – ответила она уже гораздо более мягко. Повернувшись к Холлорану, девушка прибавила: – Я прошу прощения за глупую сцену, этого не должно было произойти.

Монк в это время прижимал одной рукой свои ушибленные ребра, очевидно, испытывая сильную боль. Он переводил взгляд с Клина на Холлорана и обратно, ожидая дальнейших приказаний.

– Жди за дверью, – резко бросил ему Клин, явно недовольный действиями своего человека. Монк вышел из комнаты, двигаясь уже не столь непринужденно, как раньше, когда он входил в нее, вызванный сигналом тревоги. Клин обратился к Холлорану:

– Вы двигаетесь значительно быстрее других.

– Если этот был лучшим из всех, у вас возникнет масса проблем.

– О, он не лучший из моих людей, это всего лишь мой бык, мой буйвол. – Клин сошел с помоста; его движения были по-кошачьи быстрыми и грациозными. Его глаза казались темнее, чем прежде, и блестели ярче – очевидно, ему в голову пришла какая-то идея. – Вне всякого сомнения, вам с Корой надо обсудить множество вопросов, касающихся моей безопасности и вашей будущей работы в персонале охраны. Кора является моим доверенным лицом – о, нет, не просто личным секретарем посвященным во все тонкости моих дел сотрудником, но обладает гораздо большими правами и полномочиями. Так что чувствуйте себя с нею совершенно свободно – вы можете полностью положиться на нее. А сейчас мне нужно принять душ. Я начинаю вонять.

– Нам с вами предстоит многое обдумать, – сказал ему Холлоран.

– Поговорите об этом с ней. Мне необходимо отдохнуть. – Это прозвучало как приказ, и Холлоран нахмурился.

Девушка легко коснулась его руки; он взглянул на нее. Клин уже отошел от них, направляясь к дальнему углу комнаты. «Объект» нажал на кнопку прибора, который он ни на секунду не выпускал из рук, и дверь, которая до сих пор была незаметна, отворилась, плавно уйдя внутрь стены.

– Феликс и вправду должен немного отдохнуть, – произнесла Кора в то время, когда они с Холлораном вместе смотрели вслед невысокой фигуре, скрывшейся из глаз в этом отверстии. – Его необычный дар требует от него предельного напряжения всех сил.

Холлоран отметил про себя, что на светлом джемпере Клина были заметны пятна пота, хотя в комнате было холодно – довольно необычно для жилых помещений. И когда он дотронулся в темноте до кожи «объекта», она показалась очень холодной на ощупь.

Он припомнил все подробности той минуты и еще раз почувствовал, как все тело охватывает противная мелкая дрожь.

Потому что, когда пальцы его вытянутой руки коснулись лица Клина в той кромешной, непроглядной тьме, он ощутил, что кожа этого странного низенького человека была… морщинистой! Несмотря на возраст «объекта» – на вид ему не больше тридцати пяти. Этому никак нельзя было поверить, и однако он ясно помнил, как она внезапно оказалась под его пальцами – сухая, холодная, вся в мелких складках, столь неуместная на щеках молодого человека, почти юноши.

Рассудок говорил ему, что чувства на этот раз обманули его, что шок, который он испытал в тот момент, вполне мог создать подобную иллюзию. Внезапная вспышка режущего света стерла из его памяти все первоначальные образы и впечатления. Однако спустя некоторое время эта мысль – нет, скорее даже «ощущение» – вновь вернулось к нему. А ведь Клин, сам Клин, предупреждал его о том, что не следует полностью доверять своему рассудку.




Глава 7

Предчувствие клина


Кора едва притронулась к салату – все ее мысли вертелись вокруг Холлорана; казалось, пища ее совершенно не интересует. Столики на открытой террасе, с которой открывался чудесный вид на реку, постепенно начинали заполняться служащими офиса: приближался обеденный час, и все больше людей заходило сюда, чтобы перекусить и выпить стаканчик освежающего напитка или чашку кофе. Несколько ясных, теплых деньков, солнце, наконец проглянувшее после долгой, мрачной зимы, создавали у людей приподнятое настроение.

Первые прогулочные катера, открывшие новый сезон, были битком набиты розовощекими туристами; Темза сменила свой зимний свинцово-серый наряд и теперь поблескивала в голубоватой обновке, отражая высокое, чистое небо. Новые, современные здания выстроились вдоль ее берегов вперемежку со старыми, полуразвалившимися пакгаузами. Воздух еще был холодным, но в легком ветерке, прилетевшем с реки, чувствовалась свежесть наступающей весны, сметающей прочь прошлогодние листья и грязный снег, оставшиеся после холодов и слякоти.

Холлоран шел, огибая круглые столики, держа два стакана на уровне груди, чтобы случайно не задеть локтем кого-нибудь из посетителей, обедающих в этом уютном маленьком кафе.

Она смотрела, как он подходит к своему столику, испытывая чувство, похожее на страх. Она боялась его. Та небрежность, с которой он расправился с неожиданно напавшим на него Монком, удивила ее; случайный поединок показал, насколько жестоким и смертоносным может стать этот спокойный и скромный, ничем не примечательный с виду человек в экстремальной ситуации. На первый взгляд ничто не выдавало в нем горячей натуры. Скорее даже наоборот. Он был высок, но отнюдь не плотного сложения; его тело казалось худым, словно мышцы совсем не были развиты. Его одежда отличалась некоторой небрежностью, но даже по ней нельзя было судить и разгадывать привычки и характер Холлорана.

Таким он показался ей сначала. Однако чуть позже она заметила, как быстро светло-голубые глаза Холлорана могут менять свое выражение: вся теплота и сердечность мгновенно исчезала, оставался лишь блеск, подобный сверканию стального клинка. Она видела, каким холодным, почти ледяным, и в то же время изучающим, был его взгляд, когда сэр Виктор Пенлок представлял их с Феликсом друг другу. Это наверняка не укрылось от проницательных глаз Феликса.

Кора была встревожена и озадачена. Феликсу мог понадобиться этот загадочный, непостижимый человек; та взаимная неприязнь, которая, вероятно, уже успела возникнуть между ними, не играла здесь существенной роли. Было что-то надежное и успокаивающее в простых, не рассчитанных на внешний успех манерах Холлорана; его уверенность, сила и даже его неприступность внушали доверие. Он был человеком, рядом с которым чувствуешь себя в безопасности – разумеется, если ты не принадлежишь к числу его врагов. Кора поблагодарила его, обаятельно улыбнувшись, когда он поставил перед нею джин и тоник; она взяла неразбавленный джин, оставив в стороне тоник, хотя прекрасно знала, что такой напиток окажется слишком крепким для нее. Холлорана позабавила подобная смелость со стороны женщины; однако он ничего не сказал, и, отставив в сторону свой виски со льдом, с аппетитом принялся за салат и ветчину, лежавшие на его тарелке. Девушка решила последовать его примеру, но сдалась, отправив в рот лишь несколько кусочков. – Кажется, я сегодня не очень голодна, – сказала она извиняющимся тоном, сама удивившись тому, что ее фраза прозвучала почти как оправдание. Она поднесла к губам свой стакан и сделала небольшой глоток, очевидно, находя джин гораздо более подкрепляющим, чем листья салата и огурец. Холлоран кивнул, отхлебнув виски, чтобы составить ей компанию. Его улыбка была доброй и мягкой.

– В каком графстве Ирландии вы родились, господин Холлоран? – спросила Кора; тепло, разливавшееся по телу после второго глотка джина, подействовало на нее успокаивающе.

– Зовите меня Лайам, – ответил он. – Я родился не в Ирландии. Мои родители были ирландцами по крови, но родился я здесь, в Лондоне, хотя рос в Килкенни. Мой отец был капитаном Британской Армии, ему приходилось надолго отлучаться из дома. Моя мать и я в это время жили в поместье отца. – В конце концов вы тоже стали военным?

– Это был вполне естественный выбор. – Он отложил нож в сторону и краем вилки начал отрезать маленькие кусочки от ломтика сыра на своей тарелке. – Я хочу узнать много разных вещей о вашем начальнике, мисс Редмайл. В том числе и о его личной жизни.

– Зовите меня Кора…

– Хорошо, Кора. Расскажите мне о нем. Сколько времени вы уже работаете на него?

– Я пришла в «Магму» около пяти или шести лет тому назад, но не сразу стала сотрудником Феликса…

Он кивнул, подбадривая ее.

– Феликс сделал меня своим поверенным агентом три года назад. Я до сих пор не знаю, почему. Он увидел меня совершенно случайно, когда я принесла сэру Виктору какие-то бумаги из нашего отдела на семнадцатом этаже. Эти документы были очень важными; вероятно, они вдруг срочно понадобились кому-то из директоров, и я попала в кабинет сэра Виктора, прервав их заседание. Очевидно, Феликс выяснил, кто я и откуда, потому что позже он попросил, чтобы я стала его помощником. Я не слишком много знала о нем и о том, кем он был в это время, хотя кое-что слышала. Ходили слухи…

– Слухи?

– Да. Ничего особенного. Так, обычные конторские сплетни. Присутствие Феликса Клина в «Магме» всегда было неофициальным; вы не сможете найти его имени в каких бы то ни было документах нашей компании – даже на тех бланках, на которых выписывается выплачиваемая сотруднику сумма, даже в сорок пятом пункте.

– В этом есть что-либо незаконное?

– Нет, если только он не является официальным сотрудником «Магмы». Если же принимать в расчет установленные общие правила, он должен был бы платить за свои апартаменты в здании офиса.

– Хотя я готов побиться об заклад, что даже это нигде не записано, – сказал Холлоран.

– Официально квартира принадлежит самому сэру Виктору.

– Так значит, роль Клина в Корпорации действительно столь секретна? Ваш Совет директоров боится, как бы конкуренты не стащили его?

– Более того. Вы забыли о сотнях тысяч держателей акций «Магмы», большинство из которых составляют англичане. Представляете, что за шум поднимется, если они узнают, что их корпорацией управляет мистик?

– Приятно слышать это от вас. Я всерьез начал опасаться, что, пожалуй, скоро останусь единственным человеком во всем мире, незнакомым с новым способом ведения дел в большом бизнесе и потому безнадежно отставшим от жизни.

Кора рассмеялась, и это обрадовало его. Девушка все еще оставалась скованной и напряженной, хотя с тех пор, как она увела его из белой комнаты, прошло немало времени. Вероятно, тот маленький поединок между ним и телохранителем, свидетельницей которого ей пришлось стать, вывел ее из душевного равновесия. Позже, при дневном свете, он заметил темные круги у нее под глазами – эти пятна говорили о том, что в последнее время девушка плохо спит по ночам. Может быть, она тревожилась за своего босса, озабоченная грозящей ему опасностью, настолько серьезной, что им пришлось заплатить немалую сумму страховым агентам, чтобы обеспечить страховку от похищения, несмотря на то, что, помимо всего прочего, у Клина была своя персональная охрана, состоящая из четырех человек.

– Я делаю вывод – хотя он может показаться наивным после всего, что мне довелось узнать за один только день – что Клин получил для «Магмы» фантастические результаты.

– Вы еще не знаете всех его способностей! – она улыбнулась ему и отпила глоток джина из своего стакана.

– Когда же «Магма» открыла его талант? – Холлоран отложил вилку и наклонился вперед, положив скрещенные руки на край стола. – Я имею в виду, кто, кому, и когда сделал предложение?

Она отвела глаза, избегая прямого взгляда Холлорана.

– Я не имею права рассказать вам об этом. Прошу прощения, Лайам, но данные мне инструкции довольно жестко предписывают сообщать вам только те необходимые сведения, которые относятся к вашим планам относительно защиты человека по имени Феликс Клин.

– Чем вызваны такие ограничения?

– Причина в том, что только один человек будет допущен к близкому контакту с Феликсом; этот человек – вы. Благоразумие, осторожность, секретность – называйте это как вам угодно. Чем меньше люди будут знать о Феликсе Клине, тем легче будет сэру Виктору и его коллегам. Чем меньше будет посвященных, тем спокойнее Совету директоров. – Она вдруг спохватилась: – Я не слишком много на себя беру? Не подумайте обо мне как о высокомерной особе, приближенной к одному из главных лиц компании и строящей из себя важную персону… Вы уже приняли предложение «Магмы», не так ли?

– Да, конечно, – ответил он тихо, и она опять смутилась, заметив странное выражение, промелькнувшее в глазах Холлорана, когда он улыбнулся ей. – Но есть определенные правила, с которыми вашему боссу придется считаться и неукоснительно соблюдать. – Холлоран вытащил из внутреннего кармана своего пиджака сложенный лист бумаги. – Это список элементарных «нужно» и «нельзя», – сказал он, передавая его Коре. – Я должен быть уверен, что он сегодня же прочитает его. Если Клин согласится выполнять все это, позвоните в «Щит» и сообщите Матеру.

– А если Феликс не согласится?

– Тогда у нас возникнут дополнительные сложности. Возможно, «Ахиллесов Щит» вынужден будет принести вам свои извинения и отказаться от выполнения этого задания.

– Можно мне взглянуть на список?

– Пожалуйста. Вы войдете в перечень лиц, непосредственно относящихся к тому, о чем там говорится, и нуждающихся в надежной защите.

Кора развернула лист бумаги, и ее глаза заскользили вдоль строчек отпечатанного текста. Она кивнула головой:

– Вполне прямо и откровенно. И, по-моему, выглядит совсем несложно.

Холлоран протянул руку к бумаге:

– Третий пункт вот здесь. У Клина есть персональный шофер?

– Да. Это один из его телохранителей. Януш Палузинский.

– Знаком ли Палузинский с техникой вождения, применяемой для ухода от преследователей?

– Я… Я не знаю.

– Это очень важно.

– Простите. Я действительно ничего не знаю об этом. Палузинский работает у Феликса гораздо дольше, чем я.

– Хорошо. Если даже он не знаком с этой методикой, ему нужно будет лишь провести день или два с нашими водителями – они научат его всему необходимому. Это не составит особых проблем; опытный водитель-профессионал быстро овладеет всеми приемами. До тех пор пока личный шофер Феликса будет занят, я могу водить машину вместо него.

Кора снова посмотрела на исписанный лист.

– Условные сигналы? – спросила она.

– Мы разработали систему, благодаря которой каждый из нас может опознать «своего» по кодовым словам. Она удобна при телефонных разговорах, стуке в дверь, и тому подобных вещах. Мы придумали целый набор невербальных знаков, специально для экстремальных ситуаций, на тот случай, когда слова бесполезны или даже могут подвергнуть нас опасности – например, риску выдать наши планы противнику. Там еще должны быть специальные ключевые слова, которые предусмотрены на случай похищения, – например, с их помощью Клин может дать нам знать, что он ранен, может сообщить число участвующих в операции преступников, может быть, даже обозначить то место, куда его увезут – конечно, в том случае, если он будет находиться в сознании. Если он будет строго соблюдать все требования, изложенные в предыдущих пунктах, эти кодовые сигналы, надеюсь, не понадобятся.

Кора вздрогнула от резкого порыва холодного ветра, подувшего с реки. – Какая жуть, – сказала она.

– Несомненно. Так оно и должно быть. Достаточно впечатляюще, чтобы вы оба ни на минуту не теряли бдительности, зорко глядя по сторонам.

– Звучит не очень-то утешающе.

– Вы обратились в мою компанию за помощью, чтобы обеспечить Клину надежную охрану, а отнюдь не для того, чтобы создать иллюзию ложного комфорта. Я был откровенен с вами, Кора, и впредь не собираюсь вводить вас в заблуждение. Если какая-то преступная группировка – будь то террористы или простое хулиганье – задумает схватить кого-то, их ничто не остановит. Практически невозможно предотвратить хотя бы попытку покушения на намеченную жертву, и, к сожалению, при этом не всегда удается избежать ранений и даже смерти клиента. Все, что мы можем сделать, – это свести риск к минимуму. Я не хочу пугать вас, Кора, но часто бывает гораздо проще убить человека, чем похитить его, сохранив ему жизнь в расчете на приличный выкуп.

Она заметно побледнела.

Холлоран снова наклонился вперед и сжал ее руку чуть повыше запястья.

– Я не подумал, что это может вас напугать, Кора. Мы ведь только «обсуждаем» ситуацию похищения, не так ли? Ничто не угрожает жизни Клина? Никто не грозит ему?

Кора сделала вялый отрицательный жест, и он убрал свою руку назад.

– В чем дело, Кора? Что вас расстраивает? Как я понимаю, все, чем мы сейчас располагаем – это так называемое «ощущение» Клина, что ему грозит какая-то опасность; причем я сильно сомневаюсь, что она существует на самом деле: боюсь, это всего лишь вымысел, плод его фантазии.

– Вы не знаете Феликса. Вы не имеете ни малейшего представления о возможностях его психики. У него есть способности… – ее голос внезапно оборвался.

– Да, я понимаю, способности, которые являются секретом. – Холлоран перевел свой взгляд с ее лица на реку, сверкавшую под ярким солнечным светом. – Это пускай остается между Клином и «Магмой». Меня же волнует только одно – как защитить человека во плоти и крови, столь же уязвимого, как большинство из нас. Но если ему хоть что-нибудь известно о той специфической ситуации, в которой он находится – или воображает, что находится – будет лучше, если он расскажет обо всем мне. Что могло напугать его так сильно, Кора?

Она склонила голову, словно погружаясь в глубокое раздумье, но тут же снова высоко подняла ее. Ее пальцы вертели стакан, и солнечные зайчики плясали вокруг, двигаясь в такт колыханию жидкости на дне стакана. Люди за соседним столиком хохотали над анекдотом. Голос, усиленный мегафоном, долетал до террасы с прогулочного катера. Наконец, Кора поставила стакан на прежнее место.

– Вот уже несколько недель, – начала она, – начала она тихим голосом, нерешительно, запинаясь, словно каждая фраза давалась ей с трудом, – очевидно, ее беспокоило близкое соседство людей за ближайшим столиком, – Феликс озадачен чем-то похожим на предчувствие. Причем он никак не может разгадать, откуда исходит это ощущение нависшей опасности. Нечто нереальное… на первый взгляд это может показаться несерьезным. Сон, ночной кошмар, подробности которого он не может припомнить при пробуждении. Он знает, что это своего рода предупреждение; но ему пока не удалось проникнуть в суть образов, предстающих перед ним – момент откровения еще не настал. Это угнетает его… сводит его с ума. Нет, даже более того – Феликса охватывает панический страх… ужас…

– Он отнюдь не произвел на меня впечатления охваченного страхом человека, – заметил Холлоран.

– Он не хотел обнаружить свое состояние перед посторонним человеком. Феликс очень замкнутый и скрытный.

– Вы хотите сказать, что его не оставляет предчувствие близкой смерти?

Она отрицательно покачала головой:

– Нет. Нет, кое-что похуже этого.

Тень упала на стол, заставив их обоих вздрогнуть от неожиданности. Это бармен убирал грязную посуду со столика на поднос, где уже стояли пустые тарелки и стаканы.

– Чудесная погодка! – сказал бармен, поворачиваясь к ним спиной, очевидно, не дожидаясь ответа.

Девушка посмотрела на Холлорана, но больше ничего не прибавила к только что произнесенной ею фразе.




Глава 8

Телохранители


Снайф был недоволен.

– Так вы говорите, «Магма» затевает всю эту канитель потому, что у их человека – у того самого Клина – появилось какое-то там предчувствие? – он сердито смотрел на Холлорана, словно тот в чем-либо провинился перед ним. Сам Холлоран, похоже, был чем-то сильно озадачен. Он то и дело проводил тыльной стороной руки по щеке.

– Так оно и есть на самом деле, – ответил он.

Снайф откинулся на спинку своего стула и забарабанил пальцами одной руки по столу.

– Нелепо, – буркнул он. – Смешно.

– Только не для Корпорации, – сказал Матер, сидевший в мягком кресле напротив Холлорана, вытянув вперед поврежденную ногу (присутствуя на инструктажах и участвуя в совещаниях по планированию операций, он время от времени рассеянно поглаживал свое колено, словно хотел облегчить боль в ноющей старой ране). – Они почти слепо верят в необычайные способности этого человека; думаю, что и нам не помешает серьезно отнестись к его предчувствию, чем бы оно в конце концов ни оказалось.

Дитер Штур, сидевший на своем обычном месте – с краю стола Управляющего, легонько постукивал тупым концом карандаша по толстому мягкому блокноту, лежащему перед ним.

– Лично я не вижу здесь ничего, о чем нам следовало бы беспокоиться. Если они в «Магме» во что-то там верят, – это их дело, касающееся только Клина и президента с его Советом директоров. Мы можем выполнять свою работу, как всегда, и не обращать внимания на все остальное.

– Вы правы, вне всякого сомнения, – согласился Снайф, – но мне внушают подозрение эти странные дела. Это… – он покачал головой, сбитый с толку, озадаченный, – это нелогично. Непоследовательно. А что он за человек, Лайам?

– Непостоянный, – последовал ответ. – Я хотел сказать, что он крайне неуравновешенный – невротик, скорее всего. С ним может оказаться очень трудно работать; возникнут большие сложности.

– Понимаю, – лицо Снайфа стало еще более мрачным. – Что ж, раньше нам уже приходилось иметь дело с примадоннами. А его телохранители? Каковы они, на ваш взгляд?

– Я познакомился только с одним. Он был так себе.

Никто из присутствующих в комнате не спросил у него, на чем основан подобный вывод; все поверили ему на слово.

Матер заглянул в свою записную книжку:

– Я записал имена трех остальных. Одну минуту, я найду их – да, вот они: Януш Палузинский, его личный шофер, затем Азиль Кайед и Юсиф Даад. Они записаны у меня здесь как «вспомогательный обслуживающий персонал» – термин, как видите, весьма расплывчатый; полагаю, под этим может подразумеваться многое – от слуг до личной охраны.

– Великий Боже! – воскликнул Снайф. – Арабы?

– Из Иордании.

– А первый? Чех? Поляк?

– Януш Палузинский – поляк.

– А тот, с которым вы познакомились, Лайам, – кто он?

– Монк. Не слишком разговорчивый парень.

– Теодор Альберт Монк, – прибавил Матер, посмотрев в свою записную книжку. – Американец, судя по архивным записям «Магмы».

– Смешанный состав, однако, – произнес Снайф.

– Скорее всего, Феликс Клин случайно встречался с ними во время своих поездок, а познакомившись поближе, брал их к себе. Все они работают с ним уже много лет.

– Шоферу может понадобиться курс дополнительного обучения, – добавил Холлоран.

– Об этом надо позаботиться, – сказал ему Снайф. – Поверенный агент Клина, мисс… ах, да, мисс Редмайл… звонила мне сегодня утром, чтобы договориться… Дитер?..

– Я записал его на завтра. Мы отправим в «Магму» одного из наших специалистов – он должен подготовить Палузинского и проверить, насколько он освоил технику вождения, чтобы использовать ее в экстремальной ситуации. Личный автомобиль Клина недостаточно хорошо оборудован: пуленепробиваемые стекла и бронированный корпус – вот все, на что они полагаются. Я хочу, чтобы Палузинский провел на испытательной трассе как минимум два дня – после этого краткого инструктажа он по крайней мере не должен совершать необдуманных поступков, скажем, при покушении на жизнь «объекта». Похоже, все это время вам придется быть шофером Клина, Лайам. Холлоран кивнул.

– Кроме того, мисс Редмайл подтвердила, что ее начальник согласился с нашими предписаниями относительно тех действий, которые он должен или, наоборот, не должен совершать в течение нескольких недель, пока «Щит» будет охранять его жизнь, – продолжил Снайф. – Как я понимаю, вы обедали вместе с ней сегодня? – он смотрел прямо на Холлорана. – Если не считать чисто служебных отношений, кто она для Клина? Любовница?

Некоторое время Холлоран молчал, обдумывая ответ. Потом произнес:

– Возможно.

– Она – женщина того типа?

– Какого типа?

– Та, которая ложится в постель со своим боссом?

– Я не знаю.

– Но она красавица.

Холлоран кивнул.

– Тогда предположим, что это так.

Матер заметил короткую, но яркую вспышку гнева в глазах Холлорана, и это озадачило Плановика: обычно Лайам держал под жестким контролем все свои эмоции.

– Я не уверен, что это имеет прямое отношение к нашей теме, – вставил замечание Матер. – В конце концов, Клин не женат, а в досье, представленном нам «Магмой», не содержится упоминаний ни о каких его подругах… или друзьях, уж коли на то пошло.

– Она может оказаться уязвимым местом, даже провалить всю операцию. «Объект» сам может подвергнуть себя риску, если узнает, что ей грозит опасность. Тому есть множество подобных примеров, но всего, как правило, не предусмотришь… Ее уже проверяли?

– У меня есть с собой все ее документы, – сказал Штур. – Чарльз принес их сегодня утром из «Магмы», и я успел лишь бегло просмотреть ее досье. Она показалась мне достаточно надежной. Родилась и росла в Гемпшире; единственный ребенок в семье; отец был лектором в университете, мать – врачом в местной клинике; обоих уже нет в живых. До восемнадцати лет посещала частную школу; весьма способна – аттестат с семью хорошими и тремя отличными оценками – но в университет не поступала. Снимает квартиру в Пимлико; имеет значительную сумму на банковском счету – то, что было выручено от продажи дома, доставшегося ей в наследство от родителей, плюс ее собственные небольшие сбережения. «Магма» – ее первая и единственная работа, если не считать летних сезонных приработков, которыми она занималась, будучи еще студенткой; в Корпорации она сделала быструю карьеру, пройдя весь путь от самой низшей к высшей ступени… Я считаю, это выглядит замечательно. – Штур вынул черно-белую фотографию из папки с досье и поднял повыше, чтобы остальные могли взглянуть на нее.

Снайф даже не улыбнулся.

– Копайте глубже, Штур, даю вам на это еще несколько дней. Разузнайте, с кем она общается; раскройте всех приятелей, любовников; каковы ее политические и религиозные убеждения – ну, вы сами знаете, с какого конца к этому подойти. Она тесно связана с «объектом», а мы не можем рисковать.

Он немного помолчал, взъерошив пальцами свои короткие рыжеватые волосы.

– Ну, а теперь, – сказал он, обводя взглядом свою маленькую аудиторию, – перейдем к нашему дорогому господину Клину. Что, в конце концов, мы знаем о нем?

– Почти ничего, – ответил Штур. – Мне понадобится едва ли не полминуты, чтобы прочесть всю его биографию.

– Гм, вот этого-то я и боялся… Проклятая секретность может завести нас ох как далеко…

– Я думаю, «Магма» здесь ни при чем, – отозвался Матер. – После нашей утренней беседы с ее президентом стало ясно, что даже самой Корпорации фактически ничего не известно о прошлом Феликса Клина. У меня сложилось впечатление, что до тех пор пока он делает им большие деньги, его происхождение и излишние подробности его биографии не будут слишком интересовать его компанию.

– Не будет ли кто-нибудь любезен объяснить мне, наконец, что же он все-таки «делает» в «Магме»? – недовольным тоном сказал Штур.

– Прошу прощения, Дитер, – ответил ему Снайф, – но этого вам отнюдь не нужно знать для выполнения задания. Так они все выражаются в «Магме». Поэтому мне очень жаль, но больше я ничем вам помочь не могу; не обессудьте. Что там написано в его досье?

Штур фыркнул, но спорить не стал.

– Как я уже сказал, – не слишком много. Родился в Израиле, приехал в Англию одиннадцать лет тому назад, почти сразу же после этого стал работать на «Магму»…

– Еврей с двумя компаньонами-арабами?! – перебил его Снайф.

– Не всякий еврей – злейший враг арабов, – ответил Штур. – Он переехал в свои апартаменты в здании штаб-квартиры «Магмы», как только они были достроены, то есть около пяти лет тому назад. Кроме того, ему принадлежит загородная усадьба в Суррей, рядом с озером, вместе с двумя тысячами акров пастбищ и лесов. Разумеется, вам не нужно объяснять, что он обладает большим и лакомым куском земли – это же целое графство, если не больше. Очевидно, он очень богатый человек. Не женат; машину не водит; не курит и почти не пьет; о наркотиках здесь нет никаких упоминаний – а впрочем, тут их и не должно быть, – в азартные игры не играет. Все.

– Как?! – спросил Снайф, не веря своим ушам. – Там должно было быть гораздо больше.

Штур потянулся к папке с документами, на которой лежало досье на Кору Редмайл. Он открыл ее и показал один-единственный лист бумаги, сиротливо лежавший в папке.

– Я же говорил – тут мало что можно прочитать.

– Но там должна стоять дата его рождения, сведения об образовании, род его занятий до того, как он поступил на службу в «Магму». Неужели ничего не сказано о его общественной деятельности, о политических взглядах – нам очень важно иметь хотя бы самое общее представление о том, каковы они могут быть.

– Судя по этому документу, у него их просто нет.

– Чарльз?.. – обернулся к Матеру Снайф.

Матер поднял руку.

– Эта ситуация начинает тревожить меня. Даже разговор с президентом не дал положительных результатов. Я пытался вытащить из него информацию всеми доступными способами, но так и не получил ничего по-настоящему ценного. Как я уже сказал, похоже, они и сами очень мало знают об этом человеке; мне кажется, что не последнюю роль здесь играют желания самого Клина. Возможно, часть условий, оговоренных при его найме, содержит пункты, позволяющие ему сохранять тайну во всем, что касается его личной жизни. Если он доказал директорату «Магмы», насколько сильны его способности, я думаю, что их Совет мог закрыть глаза на некоторые пробелы в его личном деле.

– Итак, у нас есть довольно скудные сведения, и еще неизвестно, что нас ждет впереди; но давайте принимать вещи так, как они есть, – Снайф повернулся к Штуру и спросил с надеждой: – Уж хотя бы размер его жалования указан где-нибудь в этих бумагах?

– О том нет ни малейшего упоминания, – усмехнулся Штур.

– Мы можем узнать это из других источников. Не будем терять время попусту. На самом деле, конечно, они должны были дать нам намного больше информации, прежде чем мы взялись бы за их дело, но поверим им на слово – они обещали стать более откровенными, когда контракт будет подписан. Мы заключим наш договор сегодня, во второй половине дня – здесь мы немного забегаем вперед. Лайам, вы станете постоянным компаньоном Клина с восьми часов завтрашнего утра. Дитер, я хочу, чтобы вы представили мне подробный отчет обо всех происшествиях с участием террористов и похитителей людей за последний год, и, само собой разумеется, все материалы о «Магме» и ее дочерних компаниях, которые могут нас заинтересовать.

Штур сделал пометку в блокноте. После совещания ему нужно было связаться с организацией, располагающей базой оперативных данных об активности и дислокации наиболее известных террористических группировок. Используя специальный код, можно было включиться в компьютерную сеть, чтобы получить необходимую информацию.

– Я проведу небольшую проверку дочерних компаний «Магмы», – добавил немец. – Может быть, удастся обнаружить некоторые сферы их деятельности, где конкуренция стала наиболее напряженной и жесткой.

– Хорошо. Будем искать врагов – как в бизнесе, так и во всех остальных областях. Однако если Лайам прав, и Клин действительно невротик, все наши усилия могут оказаться бесполезной тратой времени и сил. Не исключено, что этот человек страдает тяжелой формой параноидной шизофрении. – Управляющий усмехнулся. – Впрочем, это нас не касается – пусть волнуются в «Магме», если на то пошло. Дело «Ахиллесова Щита» – создать надежную защиту, раз уж нас для этого наняли. Что вы нам скажете, Чарльз?

Матер перестал поглаживать свое колено.

– Все очень просто, – сказал он. – На некоторое время мы сформируем команду из четырех человек, которые будут работать вместе с Лайамом – нашим резидентом в «Магме», – две пары, сменяющие друг друга через каждые шесть часов. Еще нужно назначить дублера для Лайама на случай тревоги. У вас есть какие-нибудь персональные пожелания, с кем бы вы хотели работать, Лайам?

Холлоран покачал головой.

– Хорошо, – продолжал Плановик. – В полном соответствии с требованиями «Магмы», наши люди не будут контактировать с «мишенью», находясь на значительном расстоянии от ее резиденции. Они постоянно будут патрулировать границы поместья в Суррее; разумеется, мы договоримся с местной полицией, чтобы она не тревожила их понапрасну.

– Наши будут вооружены? – спросил Штур.

Возникла пауза. Снайф предпочитал, чтобы его агенты были «прилично экипированы» на случай «тяжелого боя»; однако английские законы запрещали ношение оружия частным телохранителям и сыщикам (закон, уже много лет проклинаемый многими, особенно иностранцами, въезжающими в эту страну). Наконец, Управляющий принял решение:

– Пусть Лайам возьмет с собой все «железо», какое сам сочтет нужным. Мне бы не хотелось давать санкции на то, что могло бы испортить наши особые отношения с полицией и Министерством Внутренних Дел, поэтому наш патруль пока останется невооруженным. Если они заметят хоть что-нибудь подозрительное, равно как и в случае определенных действий против нашего клиента, мы пересмотрим этот вопрос. Хотя мы вынуждены целиком полагаться на Лайама и личных телохранителей Клина во всем, что касается внутреннего наблюдения, нам нужен подробный отчет о системе безопасности внутри его квартиры…

Штур сделал очередную пометку.

– …и во всем здании «Магмы». Последнее меня особо беспокоит. Слишком много людей круглосуточно входят и выходят из здания. Конечно, мы можем поставить на дополнительные посты наших людей – например, разместить их на первом и двенадцатом этажах. Естественно, заранее предупредив об этом сотрудников службы безопасности «Магмы». Мы можем поставить свою охрану вокруг здания для дежурства в ночные часы, когда Клин будет находиться в своей резиденции.

– Мне тоже не внушает доверия само здание, – сказал Холлоран, и взгляды всех присутствующих тотчас же устремились на него. – Это крепость из стекла и металла, но, к сожалению, она уязвима.

– Будем надеяться, что никто не попытается добраться до «объекта» до тех пор, пока мы еще не приступили к выполнению задания, – заметил Матер. – Не то вот будет нам потеха!

Снайф, однако, не увидел в этом ничего забавного. Совсем ничего.




Глава 9

Приманка


Ах, как хорошо, наконец-то он стал похож на мальчика…

Мальчик чем-то взволнован, но держится вызывающе. Он очень бледен, этот мальчик, и, кажется, давно не мылся; без сомнения, в мятом полиэтиленовом мешке, который он несет в руках, умещаются все его нехитрые пожитки. На вид ему около шестнадцати лет. В Англии считается, что это совсем еще юный возраст для того, чтобы остаться без крыши над головой, без семьи. Интересно, что бы сказали благоразумные английские обыватели, узнай они о сиротах, поодиночке и целыми ватагами кочующих по улицам и городским рынкам Дамаска в поисках дневного пропитания, промышляющих воровством и попрошайничеством. Часто беспризорные юнцы связывались с отпетыми негодяями, преступниками и бандитами, потому что те давали им огнестрельное оружие… Самоуверенные, самовлюбленные англичане ничего не знали об этих вещах.

Мальчик улыбается неуверенной, нервной улыбкой. Может быть, он просто потерялся на этом огромном вокзале, где толпы незнакомых ему людей с пустыми, равнодушными глазами все спешат и спешат куда-то, проходят мимо него, задевают, толкают… Так же, как потерялся бы и в самом городе, если бы ушел отсюда, из вокзальной суеты и толкотни… А сейчас он думает, что наконец-то нашел себе товарища. Если только он понял… Ха, если только он услышал…

«Ajel», живее, Юсиф, не задерживайся на открытом месте, где сотни проезжих и прохожих все движутся и движутся сами не зная, куда. Вон полицейский патруль – они ищут таких бродяг, как этот мальчишка.

Сейчас он размышляет. Он колеблется. Может быть, оливковый цвет кожи, на который подросток поглядывает с опаской и недоверием, играет здесь особую роль. Английское воспитание, как же! Нетерпимость, привитая с раннего детства.

Говори потише, поспокойнее, Юсиф, мой друг. Он оглядывается, делает рассеянные жесты, бросает беглый взгляд на расписание отходящих и прибывающих поездов – табло, висящее высоко на стене, на котором ежеминутно появляются новые названия… Всего лишь несколько неосторожных жестов, но Юсиф уже настороженно оглядывается: не заметил ли кто-нибудь их с мальчиком? Нет-нет, не волнуйся, Юсиф, мой друг, я, Азиль, слежу за тобой. Я единственный, кто провожает взглядом вас обоих. Кроме того, мужчина, разговаривающий с заморышем, – не такая уж редкая сцена в вокзальной толчее. Окружающие не обращают на это никакого внимания. У каждого свои дела, своя личная жизнь.

Успокаивающим жестом он кладет руку на плечо маленького бродяги, и мальчик не уклоняется от этого прикосновения. Возможно, потому, что в разговоре были упомянуты деньги. Ах, я вижу, как мальчуган кивает головой! Должно быть, он сочетает в себе все качества глупца не от мира сего – и смелость, и наивность, и неопытность.

Мой друг возвращается, мальчик идет следом за ним. Они идут рядом, почти бок о бок. Не слишком близко, не как любовники, – о нет, – но как соучастники общего греха. Я вижу блеск в твоих глазах – этот свет исходит из самых недр твоей темной души, хотя внешне ты абсолютно спокоен. И развязную походку мальчишки; однако это всего лишь внешнее притворство, уловка, благодаря которой он старается выглядеть взрослее и нахальнее.

Я должен быстро сесть в машину. Я должен приготовиться, притаившись в темноте на заднем сидении. Мальчишка вряд ли почувствует укол иглы; он должен обнаружить мое присутствие только тогда, когда будет уже слишком поздно.

И потом он уснет глубоким, долгим сном.

А когда он проснется – будет развлечение нам и пища для господина. Скорее, Юсиф, «ajel», поторапливайся. Мне кажется, что точно такой же алчный блеск появился теперь и в моих глазах. Мое тело начинает ломить – я уже давно жду, скорчившись, на заднем сиденье.




Глава 10

Незваный гость


Монк удивился. Сегодня ночью никого не ждали. По крайней мере, его никто не предупреждал заранее.

Однако подъемник продолжал негромко гудеть, поднимаясь вверх. Похоже, кто-то из команды сэра Виктора, решил телохранитель. Иначе никто не мог воспользоваться лифтом Феликса: код, приводящий в движение единственный в здании лифт, который шел без пересадок с цокольного этажа на самый верх здания, был известен только ему и Клину. Даже эта цыпочка, Кора, ждала внизу до тех пор, пока кто-нибудь не спускался за ней.

Монк почувствовал, как у него застучало сердце: моментально представив себе Кору обнаженной, он смутился и постарался изгнать этот образ из своих мыслей.

Лифт остановился. Он проехал никак не более четырех этажей.

Несомненно, кто-то из кабинета сэра Виктора. Кто бы это мог быть?

Монк услышал, как открылась дверь.

Но из кабины никто не выходил.

Телохранитель отложил в сторону свой журнал и поднялся со своего стула в самом конце коридора. Он расстегнул кобуру на своем плече, но с места не двинулся, ожидая дальнейшего развития событий.

Не хотелось бы поднимать возню к ночи, подумал он, да, видно, придется. Сегодня и так выдался плохой день. Утром его подставили, проучили, как щенка, обозвали ленивой тушей, и он отнюдь не собирался продолжать играть эту роль нынешней ночью. Если какой-то сопляк перепутал кнопки лифта, поднимаясь на двадцать третий этаж, то пусть только высунет нос из кабины – ему сразу же пересчитают зубы.

Холл оставался пустым, но двери лифта почему-то никак не закрывались. Монк бесшумно крался по коридору, держась одной рукой за рукоять пистолета. Этот большой, неуклюжий человек двигался на удивление легко и тихо, незаметно подбираясь к лифту. Мягкий ковер на полу заглушал его шаги. В коридоре царили полный мрак и тишина – в точности так, как нравилось Феликсу, – и только далеко впереди на полу лежало бледное пятно света, лившегося из бокового прохода.

Он до сих пор не слышал тихого звука закрывающихся дверей лифта, словно кто-то находился внутри, нажимая на кнопку, останавливающую лифт. Монк вытащил свой «Смит и Вессон».

Он остановился всего в двух шагах от прохода. Ровный прямоугольник света, падающего из прохода, лежал на полу; в нем не было видно ни одной тени.

Он собрался с силами, готовясь к мгновенному броску вперед и затем в сторону, подняв руку с зажатым в ней револьвером. Но потом решил изменить тактику, подумав, что его огромное, массивное тело станет слишком хорошей мишенью на те несколько секунд, которые понадобятся, чтобы добраться до кабины лифта. Монк отнюдь не был дураком, готовым подставить себя под пулю или под удар ножа…

Он опустился на колени, а затем встал на четвереньки и пополз вперед, держа пистолет почти возле самого носа; его локти и колени утопали в ворсе ковра. Вряд ли кому-то придет в голову, что человеческое лицо может появиться ниже уровня его колен, думал Монк.

Он дополз уже до самого угла и осторожно высунул свою большую голову за блестящее металлическое ребро, заглядывая в кабину и одновременно готовясь навести зажатый в выдвинутой чуть вперед руке револьвер на незваного гостя, нарушившего ночной покой.

В кабине никого не оказалось. Он осмотрел каждый ее уголок. Кабина была пуста. Так он думал до тех пор, пока…

…Чьи-то сильные пальцы не схватили его длинные волосы, рывком заставив Монка упасть вперед, распластавшись на животе. Его руку с револьвером прижимал к ковру чей-то башмак. Стальные пальцы все еще держали его за волосы, да так, что чуть не вырывали их пряди с корнем. Что-то тяжело ударило его сзади по шее, и мысли Монка стали путаться, прежде чем он погрузился в сон.


* * *

Януш Палузинский сидел за стойкой бара на кухне, намазывая масло на хлеб длинным широким ножом. Возле его тарелки стоял высокий стакан, до половины наполненный водкой.

Он поправил ремешок своих наручных часов – из-под широкой ленты виднелись цифры нанесенной на кожу татуировки – и принялся резать на куски ростбиф с кровью – сочное мясо было красным, недожаренным ровно настолько, чтобы показаться чуть сырым на вкус. Разрезая его, Палузинский размышлял о том, не будет ли Феликс – «мой пан», называл он мысленно Клина, придавая легкий оттенок цинизма этому обращению, – не будет ли снова его «пан» кричать ночью во сне. Ужасный вопль, леденящий кровь в жилах у каждого, кому приходилось его слышать. Что могло сниться этому человеку, доводя его до жуткого, душераздирающего воя, от которого он сам просыпался в холодном поту? Какие страхи овладевали им в ночных грезах? Как далеко он находился от полного умопомешательства?

Нет. О, нет. Януш оборвал себя на этом. Он не должен даже плохо «думать» о своем хозяине. Феликс мог узнать. Феликс мог «почувствовать». «Феликс. Феликс. Феликс.»

Даже это имя могло вызвать тупую ноющую боль в голове Палузинского. Поляк провел тыльной стороной руки по лбу, и нож в его руке блеснул под ярким светом лампы. Обычно все огни в квартире – даже на кухне – должны были гореть меньше чем вполнакала, регулируемые специальными реостатами. Но сейчас Феликс спал, и он не мог об этом узнать. Хотя иногда… Иногда он узнавал о таких вещах, о которых по всем нормальным законам он не мог знать, о которых ему невозможно было догадаться. Тогда он обвинял их, и они должны были пресмыкаться перед ним, раболепствовать, трепеща от страха, ведь Феликс – Господин, Хозяин и поработитель – мог заставить их страдать; иногда это были жестокие муки, а иногда только неприятное ощущение, проходящее через несколько часов. Палузинский всегда чувствовал, что именно эта характерная черта их рабства доставляет двум арабам удовольствие, чуть ли не наслаждение. А Монк был слишком туп, чтобы ощущать что-либо подобное; его неповоротливые мозги еле шевелились под тяжелыми костями черепа.

Но Януш был особенным, как он сам себе это представлял. Януш знал или догадывался о некоторых вещах… Все остальные были круглыми дураками. Нет, пожалуй, арабы не были дураками. Они верили…

Палузинский сделал большой глоток неразбавленной водки, отвинчивая крышку банки с горчицей. Он засунул в банку конец ножа; затем, окунув лезвие в горчицу почти до половины, вытащил нож обратно и стал намазывать нарезанное мясо. Он положил дымящееся мясо между двумя ломтями хлеба, щедро намазанными маслом, и давил на верхний ломоть своей широкой ладонью до тех пор, пока густая вязкая жидкость не потекла с обоих краев. Двадцать минут тому назад гориллу нужно было сменить, думал он, откусывая здоровенный кусок от своего бутерброда. Монк – вполне подходящее имя для такой обезьяны, как эта. Долгие часы неподвижно сидеть, тупо уставившись в пустоту коридора должно быть самым подходящим занятием для подобного идиота. Но для Януша это было сущим мучением. Пыткой. Новым истязанием, выдуманным для него Феликсом. Даже терзающую тело боль было бы легче перенести, чем такую смертельную скуку.

Что же сделало Феликса таким нервным? Этот человек был сумасшедшим, вне всякого сомнения. Но в то же время он был гениален! И помешанный, и гений?.. Свихнувшийся суперэкстрасенс?.. «Дерьмо!» Да, так оно и есть… Но почему вы так испуганы сейчас, «мой шеф»? Вы, все время живущий среди теней, не доверяющий яркому свету, если только он не нужен вам для особых целей? Какие новые страхи преследуют вас по ночам?

Палузинский чавкал, жуя мясо и хлеб, его губы блестели от масла. Он дал минутку передышки своим челюстям, еще раз хлебнув водки из стакана, приправив огненной жидкостью кашицу из мяса и хлеба во рту. Его маленькие глазки скрывались за стеклами очков в тонкой металлической оправе; веки были прикрыты, как полуопущенные шторы в комнате – шторы, за которыми таятся секреты… Он смотрел куда-то перед собой – возможно, на край банки с горчицей или чуть ближе; но его мысли блуждали так далеко, что он не видел предметов, стоящих на столе – возможно, он еще был погружен в те скрытые ощущения, отблеск которых случайно мог бы отразиться в его глазах, не будь они опущены вниз. Он сидел, механически пережевывая пищу, словно завороженный, погрузившись в странное оцепенение.

Что-то потревожило его, вырвав из состояния углубленного размышления бог знает о чем. Что это было?

Звук! Движение?.. Палузинский насторожился. Он необычайно тонко ощущал присутствие посторонних, и практически всегда мог обнаружить чужака в любом помещении. Годы суровой жизни, когда ему приходилось спать в придорожных канавах, есть сырые овощи, которые он выкапывал прямо из земли, все время пугливо озираясь по сторонам – не увидел ли кто? – постоянно бояться, что его обнаружат, и тогда… что тогда с ним сделают?.. – все это настроило его напряженные нервы на то, чтобы замечать малейшее движение, чуть заметное смещение, даже самый слабый ветерок.

Его пальцы сжали рукоять ножа. Кто-то находился в комнате позади него.

Монк? Он не мог ослушаться приказа Феликса наблюдать за коридором нижнего этажа, до тех пор пока Палузинский не сменит его на этом посту. Никак не верится, чтобы Монк мог оставить свое место. Юсиф и Азиль? Но они не должны были возвращаться этой ночью из загородного поместья, подготавливая его к приезду их дорогого хозяина и господина… Кто же это? Палузинский плавно поднялся со своего сиденья и протянул руку к внутреннему карману куртки, висевшей на спинке стула. Рука нащупала толстый, круглый металлический ломик длиной приблизительно с лезвие его ножа, зажатого в кулаке другой руки. Он подкрался к выключателю света и повернул его против часовой стрелки. Кухня сразу погрузилась в полумрак. Со своей позиции поляк мог осмотреть довольно широкий участок гостиной. Он выругался про себя, проклиная сумрак, царящий в просторной комнате, откуда только что ему послышался слабый шорох. Тусклое освещение, темный цвет обоев и мебели играли на руку предполагаемому противнику; Палузинский никак не мог различить чью-нибудь тень в этой полутьме, как ни напрягал свое зрение. Ему нужно было подождать, пока затаившийся чужак не выдаст себя каким-нибудь неосторожным движением, или рискнуть – войти в гостиную и поискать незваного гостя, чтобы потом разделаться с ним. Терпения Палузинскому было не занимать – те долгие месяцы, которые он провел, скрываясь и прячась в полях Англии, обучили его науке упрямого выжидания; но ведь у него еще были определенные обязательства перед Феликсом… Он должен был показать, на что способен! Во что бы то ни стало!

Затаив дыхание, Палузинский, вооруженный ломиком и ножом, двинулся вперед, к открытому проходу.

Опасность – если только она действительно существовала – могла подстерегать поляка повсюду. Противник мог притаиться в таком месте, где Палузинский не мог заметить его, глядя из кухни, и затем неожиданно напасть сбоку или даже со спины. Откуда ждать удара? Вот дилемма. С какой стороны нападет на него неизвестный враг?.. Если, конечно, ему не почудился этот шорох; если кто-то «действительно» прятался в той комнате, – так тихо, спокойно и пусто было в ней…

Он пригнулся и кинулся внутрь прохода, рассчитывая на быстроту и внезапность – с ломиком наперевес в одной руке, сжимая в кулаке другой свой длинный нож, направленный острием вверх, готовясь пырнуть противника ножом или оглушить тяжелым железным прутом. Он круто повернулся, проскочив дверной проем, и встал, широко расставив ноги, упираясь одной ногой в пол позади себя, стараясь удержать равновесие и одновременно занять удобную позицию как для того, чтобы отразить возможную атаку, так и для того, чтобы самому стремительно броситься на врага.

В этом вовсе не было нужды. Никто не прятался ни за косяком двери, ни в других темных углах гостиной.

Однако кто-то был за длинной черной тахтой, совсем рядом с ничего не подозревавшим телохранителем. Если Палузинский и почувствовал присутствие чужого человека в комнате, как он думал сам, то на этот раз даже его особое чутье не помогло ему заметить – или даже «ощутить» – тень, внезапно возникшую подле него…

Он мог почувствовать, как чьи-то пальцы впились ему в шею, нажав на болевые точки, однако позже он так и не мог припомнить подробностей схватки – все произошло слишком неожиданно. Определенно, движения незнакомца должны были быть быстрыми как мысль, чтобы упредить возможную реакцию телохранителя на шок, испытанный после того, как твердая, сильная рука нанесла ему рубящий удар ребром ладони. Палузинский почувствовал, как внезапно слабеют его руки и ноги: импульс, бегущий от травмированных нервов к мозгу, достиг своей цели.


* * *

Клин был внутри самого себя.

Он плыл по кровеносным сосудам среди клеток самых разных оттенков красного: от темно-вишневого до ярко-алого, увлекаемый быстрым течением сквозь узкие проходы и перешейки, ныряя в круглые пещеры, открывающиеся перед ним, приближаясь к источнику этого кипучего потока, который сейчас был для него всего лишь далеким ритмичным эхом, раздающимся где-то далеко впереди, в лабиринте тесных тоннелей, заполненных хаотически двигающимися красными клетками.

Вместе с ним в потоке прозрачной жидкости мчались и другие, чужеродные тела – уродливые черные формы, вызывающие болезни и разрушение. В свою очередь этих паразитов пожирали, поглощали, растворяли в своих утробах шаровидные частицы – глобулы, охранявшие организм от вторжения инородных клеток. Но глобулы-защитники почему-то решили, что и он сам тоже является инородной клеткой, представляющей опасность для организма, что ему не место среди полезных частиц, что он посторонний, а следовательно, вредный элемент. Это было его собственное тело, по которому он мысленно путешествовал, и, однако, его приняли здесь за врага.

Он пронзительно закричал на гигантские глыбы, приближающиеся к нему, чтобы они убирались прочь, оставив его в покое, что он безвреден и никому не причинит зла. Но они были жестко запрограммированы на то, чтобы сражаться со всем, чего не было предусмотрено в их системе, не на жизнь, а на смерть. Лишенные сознания, в своих действиях они руководствовались лишь заданной, четкой, отлаженной программой. Две клетки-защитницы набросились на него, как только стремительным потоком его внесло в более широкий тоннель. Он почувствовал, как спину и руки обжигает кислота, просачивающаяся сквозь кожу.

Он уже был совсем близко, совсем недалеко от своей цели; течение стало еще более быстрым, вокруг становилось все теснее, а четкий ритм ударов раздавался все громче, все сильнее, постепенно перейдя в громовые раскаты, звучавшие в ушах подобно канонаде. Сейчас у него было только одно желание – чтобы громадное сердце поглотило его.

Вместо этого его пожирали слепые, примитивные, безмозглые создания, одноклеточные организмы, понятия не имевшие о разных вещах, выходящих за пределы их функционального назначения. Тело Клина разлагалось на составные части под действием химических веществ, извергаемых клетками-убийцами. Где-то там, где-то поблизости…

Его собственный истерический хохот доносился до него, как сквозь глухую стену.

Где-то совсем рядом…

Рокочущий шум впереди – тук-тук, тук-тук – оглушил его, вначале испугав, а затем вселив надежду…

Где-то здесь…

Он почти проник в этот источник.

Он обязательно должен добраться до него, пока еще не поздно.

Тук-тук, тук-тук.

Здесь!..

И, однако, совсем не внутри сердца.

Уносимый назад, увлекаемый чем-то снаружи, едва осознавая причину этого поспешного отступления, он понял, что стремительно движется куда-то вверх…

И внезапно проснулся.

Кроме него, в спальне находился кто-то еще. Клин собрался позвать на помощь, но что-то плотно зажало его рот. Сильная, угрожающая рука. Он почувствовал, как кровать прогибается под избыточным весом. Кто-то стоял над ним, опираясь коленями о край матраца. Другая рука охватила его глотку, словно собираясь задушить.

– Будь это кто-нибудь другой – вы уже сто раз успели бы умереть, – прошептал голос Холлорана возле самого его уха.




Глава 11

Опасное столкновение


Холлоран посмотрел в зеркальце заднего обзора.

Голубой «Пежо» все еще был там, держась далеко позади; от сделанного по индивидуальному заказу «Мерседеса», который вел Холлоран, его отделяло по крайней мере четыре или пять автомобилей. Дублер Холлорана в «Гранаде» ехал прямо за «Мерседесом».

Он потянулся к радиотелефону, укрепленному под щитком «Мерседеса», и нажал на кнопку переговорного устройства.

– Гектор-один, – тихо сказал он в микрофон.

– Гектор-два, мы вас слышим, – прозвучал ответ из приемника. – Видим «хвост».

Клин привстал с заднего сиденья, наклонившись вперед – его лицо было совсем рядом с плечом Холлорана. В его расширенных глазах светилось предвкушение чего-то необычного.

– Быстро отрываемся, – решил Холлоран. – Пока держитесь поближе. Все, – он положил микрофон обратно в гнездо.

– За нами следят? – спросил Клин с тревогой и ожиданием в голосе.

Кора, пристроившаяся рядом с Феликсом на заднем сиденье, выпрямилась, ее мышцы заметно напряглись, а Монк, занимавший переднее пассажирское кресло в салоне автомобиля, – верхом на дробовике, как он сам не без удовольствия мысленно подшучивал над собой – повернул свой массивный корпус, чтобы взглянуть на своего «хозяина», а потом – в затемненное заднее стекло автомобиля. Пальцы телохранителя автоматически легли на рукоять револьвера, висевшего у него на поясе.

– Не нужно этого делать, – предостерег Холлоран. – Если хотите увидеть их, лучше смотрите в боковое зеркало.

– Все равно этого никто не увидит, – заупрямился Монк; тот факт, что всего лишь день назад Холлоран дважды заставил его выглядеть не лучшим образом, не давал ему покоя.

– Они могут видеть наши тени сквозь заднее окно. Повернитесь лицом к лобовому стеклу и уберите руку с оружия.

– Живо выполняй, что сказано, – приказал Клин. И тут же прибавил, обращаясь к Холлорану: – Где их машина?

– Голубой «Пежо». Сзади, через несколько машин. Похоже, он следует за нами с тех пор, как мы выехали из Лондона. Мне кажется, что это уже не первый наш «хвост» – он сменил другую машину, которая пошла сзади нашей еще в Сити, вероятно, заметив нас где-то около здания «Магмы». – В самом деле, с самого раннего утра, когда они покинули штаб-квартиру «Магмы», чтобы отвезти Клина в его загородное поместье на уикэнд, Холлорана не покидало смутное ощущение тревоги – может быть, опасности, подстерегавшей их где-то поблизости. Но он так и не смог обнаружить слежки до тех пор пока они не выехали на окраину города.

– Вы уверены? – спросила Кора с ноткой сомнения в голосе, однако в то же время еле сдерживая свое желание оглянуться и посмотреть через плечо на оживленный поток автомашин, двигающихся по шоссе. – Эта дорога – единственное шоссе, ведущее на юг, и здесь всегда оживленное движение. Наверняка многие из этих машин проедут вместе с нами еще не один десяток километров. – Кора, – сказал ей Клин, – если он говорит, что кто-то следит за нами, значит, так оно и есть – я ему верю.

Поразительная легкость, с которой Холлоран прошлой ночью проник в здание, произвела сильное впечатление на Феликса. Одетый в светлую блузу и темные брюки, очень похожие на фирменную униформу «Магмы», Холлоран не спеша прогуливался возле ее здания, незаметно проскользнув на территорию автопарка. Там он отсиживался до тех пор, пока большинство дневного обслуживающего персонала не закончит работу, уступая место вечерней смене. В это самое время, пользуясь общей суетой, когда люди непрерывно выходили из здания, он разведал, как пробраться на верхние этажи. Все было сделано практически у всех на виду – никто не заподозрил ничего опасного или подозрительного в одиноком, медленно идущем против общего движения человеке. Затем – какая-нибудь пустая комната, чулан или туалет – Холлоран не вдавался в подробности, когда разговаривал с Клином – где можно было подождать до наступления ночи, а там – прямой путь до апартаментов президента. Запертые двери лишь на несколько минут задерживали его, но не могли служить серьезной преградой. Телекамеры, следящие за коридорами? Это совсем не проблема. Лишь некоторые холлы и коридоры просматривались в столь поздний час; к тому же в назначенное время «Ахиллесов Щит» произвел тщательно продуманную диверсию. Всего лишь почтовый курьер на мотоцикле, постучавшийся в стеклянную главную дверь здания – маневр, позволивший отвлечь внимание двоих охранников, следящих за экранами мониторов. В руке у мотоциклиста был пакет, и один из дежурных пошел к двери – выяснять, что там происходит, а его коллега остался следить за ним через камеру наружного обзора, готовый в любую секунду нажать на кнопку сигнала тревоги, по которому тут же на подмогу явятся еще двое охранников, патрулирующих здание, а заодно и местная полиция получит сигнал о том, что возле здания «Магмы» неспокойно. В те несколько минут, которые ушли на разборку с маленьким ночным происшествием, дежурный возле монитора не спускал глаз со входной двери, возле которой стояли двое – его напарник и курьер. Последний долго спорил со служащим «Магмы», настаивая на том, чтобы охранник расписался на бланке, подтверждающем получение срочной почты, еще до того, как он передаст ему пакет. Все это время экраны мониторов оставались без присмотра. С помощью такой нехитрой уловки Холлорану удалось незаметно пробраться через участки, за которыми велось наиболее интенсивное наблюдение. Конечно, он подвергал себя определенному риску, но естественная реакция людей в здании на вторжение извне помогла уменьшить этот риск. Остальное было уже просто (конечно, не для каждого, а для Холлорана или для человека, ни в чем не уступавшего оперативнику «Ахиллесова Щита»): воспользоваться секретным лифтом, «усмирить» Монка и Палузинского, войти в спальню Клина. Никакой возни (а в «Магме» наутро поснимали головы с сотрудников, когда специалисты из «Ахиллесова Щита» устроили их системе безопасности проверку действием).

«Будь это кто-нибудь другой – вы уже сто раз успели бы умереть». Клин запомнил слова Холлорана. Не так уж он прост, этот Холлоран, думал Клин. Не так уж покладист.

Он улыбнулся, и Кора удивилась, отчего так внезапно вспыхнули его глаза.

«Мерседес» сбавил скорость, замигал левый индикатор поворота, и машина свернула с шоссе, а затем снова стала плавно набирать скорость. Пейзаж за окном изменился – теперь они ехали по проселку мимо полей и живых изгородей; изредка в зелени показывались небольшие сельские домики. Кора отметила про себя, что Холлоран то и дело поглядывал в зеркало заднего обзора, однако его задумчивый, сосредоточенный взгляд не выдавал никакого волнения, никакой тревоги – ровным счетом ничего. Холлоран предупредил Монка, чтобы тот не оборачивался назад, и она точно выполняла эту инструкцию. Машина двигалась с постоянной скоростью, и по манерам Холлорана Кора так и не смогла догадаться, следует ли за ними этот голубой «Пежо», или Холлоран ошибался насчет слежки.

Через несколько минут Холлоран вновь включил радиопередатчик.

– Гектор-один.

– Гектор-два. Прием.

– "Хвост" все еще за нами, держится на значительном расстоянии.

– Так. Мы засекли троих в кабине. Хотите, чтобы мы их задержали?

– Нет. Никаких выступлений до тех пор, пока мы окончательно не будем уверены в слежке. Впереди деревня. Притормозите где-нибудь по дороге – пусть они потеряют время. Держитесь подальше, но тут же подъезжайте, если они сделают первый ход.

– Ладно. Все.

Дома быстро промелькнули за окном, когда они проезжали через эту деревушку – всего несколько домиков по обеим сторонам дороги. Холлоран заметил автозаправочную станцию – теперь он точно знал, где притормозит его дублер. Он глянул в зеркальце и увидел, как «Гранада» замедляет ход и заворачивает на площадку станции. Вскоре в зеркальце показался голубой «Пежо», и Холлоран слегка нажал ногой на педаль акселератора, давая своим противникам прекрасную возможность посостязаться в скорости, а может быть, и в искусстве вождения автомобиля.

Он выбрал более длинную дорогу до поместья, но сейчас им оставалось не более пятидесяти минут езды. Если эти люди были враждебно настроены, он хотел заставить их разыграть свою карту, пока они еще находились на порядочном расстоянии от дома – Холлоран принадлежал к тому сорту людей, которые предпочитают оставлять беду за порогом.

Он слегка ослабил нажим педали акселератора, заставляя возможного преследователя приблизиться. «Пежо» увеличил скорость, быстро догоняя «Мерседес»; теперь его отражение занимало почти всю поверхность зеркала заднего обзора.

Холлоран верил, что «укрепленный» автомобиль, который он вел, не подведет их в случае опасности. Двери, багажник, крыша и моторное отделение были покрыты плитками из кевлара – керамического сплава на основе окиси алюминия, материала более легкого и никак не менее прочного, чем старомодные листы из пуленепробиваемой стали, которые лишь увеличивали вес автомобиля, делая его громоздким и неуклюжим и ограничивая его возможности. Стекла машины, сделанные из толстого, слоистого стекла, не пробивали ни пули, ни даже взрыв ручной гранаты. Ячеистые шины этой маленькой бронированной крепости не спускали воздух, даже если их прокалывало в нескольких местах – машина не сбавляла скорость и мчалась дальше, а самозаклеивающаяся ячейка накачивалась сжатым воздухом на полном ходу. Даже баки и запасные баллоны с горючим состояли из полностью изолированных, герметичных ячеек – на тот случай, чтобы пламя не перекинулось на соседние отсеки, если бак случайно будет пробит. Французский автомобиль был уже возле них – едва ли не в полуметре от их крепкого бампера.

– Откиньтесь назад, – негромко сказал Холлоран Клину, который по-прежнему чуть не тыкался носом в плечо Холлорана. – И слегка пригнитесь, ногами можете упереться в спинку переднего сиденья, как будто вы отдыхаете. Кора, они будут приближаться с вашей стороны – не бойтесь, сохраняйте полное спокойствие. Чтобы поцарапать эту старую калошу, нужно выстрелить из базуки или из противотанкового ружья.

– Прибавьте скорость! – взволнованно твердил Клин. – Не позволяйте им идти бок о бок с нами!

– Сидите смирно, – хладнокровно ответил ему Холлоран. – Не исключено, что они нам ничем не угрожают.

– Зачем рисковать? Мне это не нравится, Холлоран!

– Положитесь на меня.

Кора отнюдь не была уверена в том, что в тоне, которым Холлоран произнес эту фразу, не звучала легкая насмешка.

В это время Монк опять вытащил свой револьвер. Холлоран даже не поглядел в его сторону, но сказал:

– Спрячьте-ка подальше свою опасную штучку и выкиньте всякие глупости из головы. Не вздумайте пользоваться ею до тех пор, пока я не скажу вам. Они плавно проезжали крутой поворот. Голубой «Пежо» вышел на середину дороги, почти догнав их «Мерседес».

Холлоран невозмутимо продолжал инструктировать телохранителя.

– Положите локоть на подоконник ветрового стекла и держите на виду левую руку. Вам приходилось видеть, как актеры в театре изображают беспечность?

Американец что-то буркнул себе под нос.

– Хорошо, – продолжал тем временем Холлоран. – Вот они и здесь. Видите вон ту церковную колокольню далеко впереди? Я хочу, чтобы вы глаз с нее не сводили. Нашим друзьям не на что будет посмотреть, даже если они будут подглядывать за нами.

За поворотом дорога сделалась прямой, как стрела; ровный путь лежал прямо перед ними, протянувшись по крайней мере на целый километр. «Пежо» чуть отставал, держась вровень с задним колесом «Мерседеса». Холлоран неторопливо оглянулся назад и плавно нажал на тормоз, вежливо пропуская вперед голубой автомобиль. Руки Холлорана крепко сжали руль автомашины, когда «Пежо» медленно проплывал мимо его машины. Он всей кожей ощущал на себе взгляд чужого водителя; его чувства обострились до такой степени, что, казалось, он чуял запах молодой травы, смешанный с парами бензина, хотя все окна машины были плотно закрыты, слышал глухое шуршание шин своего автомобиля по твердой, неровной поверхности, чувствовал каждое движение механизмов под капотом «Мерседеса». На несколько мгновений ощущение нависшей над ними опасности полностью овладело его сознанием. Холлоран широко улыбнулся водителю голубого «Пежо», кивком головы указывая на дорогу впереди – жест означал, что путь свободен.

«Пежо» неожиданно дал газ, вырвавшись вперед – сейчас он набирал скорость даже быстрее, чем когда догонял их у автозаправочной станции. «Хвост» вскоре превратился в голубую машину, удаляющуюся прочь от них по проселочной дороге.

– Дерьмо собачье, – пробурчал Монк.

– Вы зря пугали нас, Холлоран, – жалобным, капризным тоном заявил Клин. – Скотина, ты напугал…

– Сидите тихо, не вставайте, – предупредил Холлоран.

Впереди показался еще один поворот; за ним скрывалась голубая машина. Клин прикусил язык. Он шлепнулся обратно на свое сиденье и сказал:

– Ваша правда. Они там.

«Пежо» стоял, развернувшись поперек дороги, полностью преграждая им путь. Вдоль одной стороны проселка тянулась изгородь, вдоль другой стояли деревья – не проедешь. В кабине голубого автомобиля никого не было – вся команда, сидевшая в нем, теперь пряталась за его кузовом.

Пронзительно завизжали тормоза «Мерседеса», и на бетонной дороге остались две широкие черные полосы – следы от резиновых шин. Холлоран тотчас дал обратный ход, до упора выжимая педаль акселератора. Его пассажиров резко бросило вперед, а потом откинуло назад на мягких, удобных сидениях.

Револьвер выскользнул у Монка из рук и упал на пол. Монк согнулся пополам, шаря коротенькими толстыми пальцами по полу, пытаясь дотянуться до своего оружия – пристегнутый ремень безопасности мешал ему нагнуться пониже. Кора почувствовала, как сила инерции при обратном ходе машины толкает ее вперед. Клин привстал со своего места; его голова появилась где-то между передним и задним рядами кресел.

Холлоран увеличил скорость, глядя через плечо в заднее окно; пальцы обеих рук вцепились в руль. Автомобиль мчался к первому повороту на полном ходу. Чуть притормозив, Холлоран резко повернул руль, и «Мерседес», накренившись на одну сторону, так что пассажиры на заднем сидении чуть не попадали друг на друга, описал дугу; голубой «Пежо» остался стоять на дороге, скрывшись из вида. Холлоран еще раз повернул руль – теперь машина ехала по прямой, плавно ускоряя ход.

Внезапно Холлоран нажал на тормоз, делая крутой разворот. «Мерседес» великолепно слушался руля; совершив поворот на 180 градусов, он остановился как вкопанный.

Холлоран дал полный газ. Снова резкий рывок – и вот уже их автомобиль с бешеной скоростью мчится прочь от подстерегавшей за поворотом засады. Через несколько минут им навстречу вылетела «Гранада», и Холлоран свернул с середины дороги на ее левый край. Обе машины, повстречавшись, остановились бок о бок друг с другом. Холлоран начал оживленно переговариваться со своим дублером задолго до того, как боковое окно «Мерседеса» полностью открылось.

– Противники остались за поворотом. Остановите их, когда начнут гнаться за нами.

– Вы хотите, чтобы мы занялись ими? – прокричал в ответ водитель «Гранады».

– Нет, здесь вы ничего не сможете сделать – я заметил у них пистолеты. Я поеду домой другим путем.

Обе машины одновременно тронулись с места – весь разговор занял не более нескольких секунд.

– Теперь я в безопасности? – раздался капризный, взволнованный голос Клина.

– Пока еще не совсем, – ответил Холлоран, глядя в зеркало заднего обзора, наблюдая за тем, как «Гранада» исчезает за поворотом. Затем он сконцентрировал свое внимание на широком участке дороги, открывавшемся впереди. Не пользовались ли их преследователи дополнительной подмогой? Не ждали ли их впереди еще худшие неприятности? К ним приближался фургон, за которым было еще два автомобиля. Холлоран нажал на кнопку, закрывая окно кабины «Мерседеса», и приготовился показывать очередные мастерские номера в вождении машины – резко тормозить или, наоборот, набирать скорость – в зависимости от того, чего потребуют от него обстоятельства. Колонна машин спокойно прошла мимо, но Холлоран на всякий случай еще раз заглянул в зеркало заднего обзора. Никто не пытался догонять их сзади – по крайней мере, «хвоста» не было видно – а фургон и легковые машины продолжали плавно удаляться от «Мерседеса». Холлоран почувствовал некоторое облегчение – нервное напряжение, казалось, начинало спадать.

Лицо Клина снова появилось возле самого плеча Холлорана.

– Почему вы не приказали своим ребятам перестрелять этих ублюдков? – возмущенно спросил Феликс.

– Мы в графстве Суррей, а не на Ближнем Востоке, – ответил ему Холлоран. – На перестрелки здесь смотрят крайне неодобрительно. Кроме того, сейчас наши люди не вооружены. Хотя в будущем, я полагаю, оружие может им пригодиться.

– Послушайте, Холлоран… – начал Клин, но включившийся приемник радиотелефона перебил его фразу:

– Гектор-два.

Холлоран протянул руку к микрофону:

– Гектор-один. Какие новости?

– Они удрали еще до того, как мы завернули за поворот. Мы погнались за ними, но впереди оказалась развилка – они могли поехать в любую сторону. Думаю, они засекли нас еще раньше, и поэтому не стали держаться где-то поблизости или пытаться преследовать вас после того, как вам удалось оторваться.

– Вы заметили номер?

– Конечно, еще когда они проезжали мимо гаража.

Так же как и сам Холлоран, разумеется; но повторять номер машины вслух они не стали – они были достаточно опытными агентами, чтобы совершать такие промахи.

– Позвоните на базу, – сказал Холлоран своему дублеру, – пусть они там используют свои каналы, чтобы провести проверку.

– Сделаем. Автомобиль вполне мог оказаться краденым, поскольку это был «Пежо», а не какая-нибудь другая машина. Сомневаюсь, что они взяли его в прокате автомобилей.

– Согласен. Проверьте все-таки на всякий случай. Прощупайте все окрестности на милю вокруг, а затем возвращайтесь домой. Все.

– До встречи. Все.

Холлоран вел машину аккуратно, не превышая предельной скорости; везде, где это было возможно, он выезжал на середину дороги, чтобы следить за встречной полосой и одновременно не упускать из виду то, что происходит у него за спиной. Всякий раз, когда дорога в очередной раз делала крутой поворот, он настороженно оглядывался по сторонам, хотя ни впереди, ни сзади им, кажется, ничто не угрожало. Инстинкт, этот могучий противовес рассудку, говорил ему, что опасность еще не миновала.

– Кто были эти люди, Феликс? – взволнованно спросила Кора.

– Откуда мне знать? – последовал ответ. – Убийцы, бандиты!

– Не волнуйтесь, – успокоил его Холлоран, – не думайте об этом. Мы уже скоро доберемся домой.

Клин прилип к боковому окну.

– Правда?.. Скорее бы. Однако же мы едем совсем не той дорогой!..

– И тем не менее она приведет нас прямо домой. Я наметил несколько разных маршрутов сегодня утром, еще до того как заехал за вами. Мои ребята поехали другим путем; мы встретимся с ними уже в самом конце. Монк, вы можете спрятать свой пистолет, он вам больше не понадобится.

Телохранитель неохотно подчинился.

– Я говорил вам, Кора, – сказал Клин, глотая слова от волнения; дыхание его стало учащенным и прерывистым, – я вам всем говорил, что мне грозит опасность. Я вам всем говорил! – Сейчас он опять был тем самым Феликсом Клином, которого Холлоран впервые увидал в белой комнате – заносчивым, нервным, взвинченным, болтливым. – Я чувствовал опасность. Черт побери! Разве не так? Ублюдки!.. Холлоран, я хочу, чтобы ваших охранников стало больше. Меня могли ранить! Мне грозила опасность!

– Разве не вы сами просили нас ограничиться малыми силами?

– Да-а, да, вы правы. Вы блестяще справляетесь с делами. Вы сегодня выручили нас. Вряд ли необходимо усиливать охрану. Верно… Я что-то неважно себя чувствую.

Кора мгновенно повернулась к нему.

– Оставьте меня в покое! – огрызнулся Клин, откидываясь назад на мягком сиденье. – Я устал, мне нужно отдохнуть. Всем вам вечно чего-то от меня нужно, все вы хотите слишком многого от меня… ждете чего-то невозможного. Дайте мне отдохнуть, понятно?

Холлоран услышал, как хлопнула крышка коробочки с пилюлями, как таблетки застучали о ее борта, перекатываясь в ней.

– Феликс, – заботливо сказала Кора, – примите их, они успокоят вас.

– Вы думаете, мне хочется пить наркотики в «такое» время? Вы хотите вконец меня обессилить?

Звонкий шлепок – и таблетки рассыпались по полу.

– Я собрался с силами, слышишь, ты, сука? Может, эти ублюдки хотят убить меня, а ты подсовываешь мне свои дурацкие наркотики!

– Это всего лишь «Валиум», Феликс, очень слабое лекарство. Вам нужно успокоиться.

Кресло Монка вздрогнуло – это Клин ударил по нему ногой. Однако телохранитель продолжал глядеть в окно как ни в чем ни бывало.

Голос Клина стал высоким и резким, почти визгливым.

– Ты знаешь, что я с тобой сейчас сделаю, Кора? Ты знаешь?.. Я сейчас выкину тебя вон, прямо на дорогу, вон из машины! И оставлю, где придется! Ты этого дождешься, Кора, ты у меня дождешься… Что ты тогда будешь делать, а?! На кой ты мне нужна, такая…

– Не надо, Феликс… – тихий голос девушки был полон страдания. – У тебя опять был ночной кошмар, ты не соображаешь, что ты сейчас говоришь.

– Я не соображаю? Я?.. Ты думаешь, я еще стану церемониться с такой падалью, как ты?..

Холлоран услышал резкий, короткий звук, как будто хлопнули в ладоши, а затем – слабый вскрик испуганной женщины. Он плавно остановил «Мерседес», свернув на обочину дороги, и обернулся лицом к Клину, небрежно облокотившись о спинку водительского кресла. Кора сидела, прижавшись лбом к оконному стеклу; слезы ручьями бежали из ее глаз, а на щеке отчетливо был виден красный след.

– Клин, – спокойным, твердым тоном сказал Холлоран, – вы начинаете заводиться. Я не могу спокойно выполнять свои обязанности при таком шуме. Я прошу вас сидеть тихо, не мешая мне сосредоточиться и следить за обстановкой, если, конечно, вам хочется, чтобы вас довезли до дому живым и невредимым. Если к концу нашей поездки вы захотите избавиться и от меня тоже, вам достаточно будет просто позвонить в нашу организацию – меня тотчас же сменят. Во всяком случае, я возражать не стану. Баба с возу – кобыле легче, вы поняли, что я имею в виду? Ну как, договорились?

Клин уставился на него, открыв рот, и на какой-то краткий миг Холлорану показалось, что в его глазах, столь быстро менявших свое выражение, промелькнула какая-то мысль или просто слабый отзвук тех чувств, которые сейчас испытывал этот неуравновешенный, переменчивый человек. Холлоран не мог подобрать подходящего названия для этого странного, отчужденного взгляда. Ему не раз приходилось стоять лицом к лицу с убийцами и фанатиками; он имел дело с вооруженными бандитами, вымогателями, грабителями и даже с детоубийцами. Он научился безошибочно распознавать их по особенному блеску в их глазах – этот блеск выдавал людей с ненормальной психикой, резко выделяя их лица из сотен других лиц. Но такого странного, завораживающего мерцания, какое лилось из глубины огромных черных глаз Клина, ему прежде никогда не доводилось видеть. Взгляд Феликса был почти гипнотическим.

Клин глядел на него раскрыв рот до тех пор, пока что-то не вывело его из того странного состояния, в котором он находился – по крайней мере, блеск в его глазах исчез и лицо приняло нормальное выражение – может быть, Феликс просто испугался, как бы кто-нибудь случайно не прочел его мысли. Опомнившись, он вздрогнул и состроил вежливую мину. Затем рассмеялся неожиданно звучно и громко – этот смех ничем не напоминал его обычное нервное хихиканье.

– Как скажете, Холлоран, – ответил Клин вежливым, приятным голосом, в котором прозвучало желание угодить Холлорану. – Да, как вы сами скажете. Холлоран повернулся обратно и взялся за руль. «Мерседес» резко тронулся с места и помчался дальше по извилистому проселку. И все время, пока они добирались до своей цели, Холлоран поглядывал в зеркало заднего обзора, но теперь его взгляд останавливался не на ровной полосе дороги, оставшейся у них за спиной, а на низкорослом человеке, который отдыхал, откинувшись на спинку своего сиденья, закрыв глаза.

А Монк краем глаза следил за Холлораном со своего переднего пассажирского кресла.




Монк

Путешествия пилигрима


Как ни верти, это было паршивое имя. Но никто из детей, с которыми он вместе играл, не додумался добавить две буквы в самом конце, чтобы получилось еще забавнее. Они звали его Гориллой. До тех пор пока ему не исполнилось четырнадцать лет. В четырнадцать «горилла» вырвалась из своей клетки.

Тео (или Теодор Альберт, как звала его мама: «Теодор Альберт тебя нарекли при крещении; значит, Теодор Альберт тебя следует звать, мой голубчик», – приговаривала она всякий раз, разделяя на пробор его волосы и приглаживая их мягкой ладонью, прежде чем проводить его от дверей до пикапа, в котором уже ждал старый добрый дядюшка Морт, чтобы отвезти его в школу.) – Тео совсем не был буйным, непослушным шалопаем.

«Ты шикарно выглядел бы, мальчуган, – непременно выговаривал ему дядюшка Морт, – если бы ты не был таким толстым». А в Костевилльском колледже изо дня в день повторялось одно и то же: мальчишки всех возрастов неуклюже переваливались перед ним на полусогнутых ногах, согнувшись в три погибели и свесив руки вниз, так что пальцы чуть не волочились по земле, подражая обезьяньей походке, и передразнивая его хрипловатый высокий голос (еще одно непоправимое несчастье). В конце концов он не удержался и «задал им перцу» – нет, все это неправда: он всегда плакал, когда его обижали, он всегда ревел, потому что был сопливым маменькиным сынком, – он знал об этом, и его мучители тоже об этом знали; он никогда не поднимал свои пухлые кулачки на дразнивших его шалунов, а мальчишки говорили, что он накладывал в штаны от испуга всякий раз, когда собирался дать сдачи, но… Но в те годы, когда он учился в колледже Западного Честера, – да, именно после того, как Тео устроил знаменитый пожар в своей школе, – он уже не был трусом и сопляком! В то утро все говнюки как один собрались в актовом зале на церемонию вручения премий (ему-то никогда ни одной награды не доставалось); и вот в один роковой миг перешептывания между соседними рядами, подталкивание друзей локтями и приглушенное хихиканье девчонок сменилось общим многоголосым воплем, когда огонь перекинулся на верхний этаж и обезумевшая толпа хлынула к дверям, где уже бушевало пламя. В общей суматохе каждый пытался поскорее выбраться с этой раскаленной адской сковородки; люди давили друг друга, пробираясь туда, где, как им казалось, у них был хоть какой-то шанс на спасение. Однако серьезные ожоги получили только трое человек; еще пятнадцать погибли или были изувечены, когда, сбитые с ног мятущейся толпой, они попали под обрушивающиеся балки здания (любопытно, что среди пострадавших не было учителей – факт, вызвавший наибольшее негодование родителей).

Этот день стал поворотным пунктом в судьбе Теодора Альберта Монка, тем самым знаменательным «днем, когда он вырвался», когда он понял, что у каждого человека в этом мире есть воля и сила, и каждый из нас в какой-то степени наделен властью над всеми остальными – надо только дождаться своего момента, «Времени Ч», часа расплаты. Совсем необязательно быть Альбертом Эйнштейном или Чарльзом Атласом (или даже этим проклятым Чарли Брауном), чтобы решиться на Поступок, предрешающий участь остальных. Вытягиваешь вперед указательный палец, а большой поднимаешь вверх, словно взведенный курок пистолета, вот и все. Бинго. Лото. Это произойдет не сразу и не здесь, конечно; но час возмездия все равно настанет. После этого могут пройти многие дни, недели, а может быть, даже и месяцы, – случай обязательно представится, он не уйдет от тебя. Нужно лишь застигнуть их врасплох, чтобы избежать подозрений. Чтобы самому остаться в безопасности.

Сперва он пробовал свою силу на разных мелких тварях – лягушках и мышах (лови их, дави их), затем наступила очередь старого косоглазого кота, бабушкиного любимца (подсыпать гербициды в блюдечко с молоком – это так просто и так незаметно!), потом – бродячей собачонки (он заманил ее половинкой бутерброда с колбасой в старый холодильник, брошенный кем-то ржаветь на помойке, и плотно захлопнул дверцу; когда через две недели он вновь пришел на то же место и открыл камеру, тяжелый смрад, исходивший оттуда, вызвал у него приступ рвоты). Дальше – больше. Пришло время и для уголовщины.

Четверых он пришил (ему нравилось само звучание блатного словечка «пришил») – двух парней и двух цыпочек. И никто ничего не узнал.

Когда он смотался в Филадельфию, к этому списку добавились еще двое, а если считать желтомордого, то трое. В Лос-Анджелесе чуть-чуть не добавилась еще одна (под влиянием момента чертова девка дралась, как разъяренная дикая кошка – может быть, именно это еще больше возбуждало его – и ее острые каблучки-шпильки, которыми она топтала его, чуть не выбили ему левый глаз, нанеся ему столько мелких ран и ушибов, что он был вынужден спешно ретироваться, прося пощады и скуля, как побитый пес; но в то же время про себя он думал, что вряд ли кто-нибудь еще мог испытывать столь сильное сексуальное возбуждение с таким множеством ссадин и синяков на теле).

После этого наступила полоса неприятных событий. У легавых теперь были его приметы – они знали, кого искать. Девка видела его несколько раз, вволю «оттягивающегося» в компании Шпенглера Стеклянного Глаза, незадолго до того, как между ними вспыхнула ссора (если бы «шпилька» этой проститутки проехалась по его лицу чуть левее, то, верно, кличку Стеклянный Глаз получил бы и он сам). Старина Шпенглер знал имя своего собутыльника, знал и то, из каких краев он родом. То, что он был «под газом», конечно, было отнюдь не самой важной из всех причин его необъяснимых преступлений; хотя возбуждающие средства, конечно, сыграли определенную роль, все же основной мотив следовало искать не здесь. Нет, даже не двое парней и двое цыпочек – одного утопил, двоих сжег в машине (воткнул зажженный трут в канистру с бензином, лежавшую под мягким задним сиденьем, где обычно обнималась влюбленная парочка), а «на десерт» – изнасилование и удушение своей жертвы (а может, это было сделано еще в самом начале – сейчас он никак не мог припомнить последовательности тех происшествий) – совсем не эти четверо убитых были главной причиной возвращения молодого преступника в «Coasteville». Однажды при весьма загадочных обстоятельствах его мать, старого дядюшку Морта и сестренку с братишкой обнаружили в одной постели, кишащей клопами, где гнили остатки пищи недельной давности, в которых уже копошились личинки мух. Все считали, что Рози Монк, которому только что исполнилось шестнадцать лет, этот полудегенерат (потому что он был неразговорчив и неуклюж, словно орангутан, – это случилось еще «до» господина Смита), шатавшийся где-то поблизости и столь неожиданно пропавший, был главным виновником всего этого бедлама. В их тупые головы никак не укладывалось, что такую здоровую дылду (Теодор Альберт, Горилла, успел изрядно поднакачать свои мускулы за последние два года, когда пришло Время "Ч") могли похитить.

Итак, легавые снова висели у него на хвосте, взяв след через много лет после самого происшествия. Может быть, те «фараоны» почуяли, что между этим неуклюжим увальнем-гигантом и теми нераскрытыми убийствами существует какая-то связь? В самом деле, почему бы не взяться за него, почему бы не «накрыть» убийцу матери, человека, жестоко избившего своего дядюшку, и не прощупать, нет ли за ним каких-либо прошлых «заслуг». Они могли припомнить, что толстяка всюду недолюбливали.

Побег. В Вегас. Несколько пустячных приключений по дороге; большинство из них сейчас уже забыто. В этом городе великолепия он сошелся с двумя отчаянными парнями, Слаймболом и Райвесом, в: набитые кошельки, шумные попойки и продажные девки по ночам, кражи со взломом днем – так они «трудились» до тех пор, пока не нарвались на наемных убийц – «шакалы» навалились на них целой стаей, разозленные тем, что трое заезжих молодчиков из, не знающие блатных правил, резко сокращают их собственную «прибыль». Эта самая «наука вежливости» была преподана Монку как-то ночью здоровенным баском, у которого между пальцев одной руки были приклеены лезвия бритвы, так что при ударе тыльной стороной руки или ладонью острые края, высовывающиеся наружу, впивались в кожу – тонкие красные линии прочертили крест-накрест щеки Теодора Альберта, в конце концов превратившись в одну зияющую рану. В это время пятеро остальных громил вершили свою расправу над Слаймболом и Райвесом, переламывая им пальцы рук и ног, отрезая уши и всячески измываясь над ними. Самого Монка они пощадили, очевидно, решив использовать его для каких-то своих дел, потому что он оказался на редкость крепким парнем, и к тому же он здорово поживился два месяца тому назад, разорив одну девицу – вряд ли за такой короткий срок он мог успеть пропить все эти «бабки».

Но здоровенный баск, который «проучил» Монка, никак не мог рассчитывать на то, что вскоре его стальные лезвия повернутся против него самого. Когда настало "Время "Ч", Монк сделал одну простую вещь, которой его успели научить – он харкнул мокротой прямо в глаза этому идиотски ухмыляющемуся парню (старый добрый дядя Морт, когда был в ударе, учил своего «маленького мальчика» плевать в собак на улице прямо из окон пикапа). Пока негр приходил в себя от первого шока, колено Монка угодило ему промеж ног, заставив согнуться пополам. Остальное было уже совсем простым делом: вооруженные острыми лезвиями пальцы баска пошли в ход, чтобы перерезать вену на его собственной шее.

Вне всякого сомнения, после такой неудачи у пятерых громил из банды, пустившей кровь троим приятелям, уже изрядно спустившей пары по поводу крупной суммы, уплывающей из их рук, резко переменились планы относительно обезьяноподобного «рокового мэна» (так живо описывала Монка их девка-наводчица). Этот тип требовал к себе самого серьезного отношения. Они пошли на него с длинными ножами и топориками, которыми в то время были вооружены сержанты британской армии, и не используй Монк тело того черномазого, еще хлюпающего кровью, как прикрытие, быть бы ему сейчас большим филе из гориллы.

Да, повезло и на этот раз – он выиграл в «орлянку» со смертью, хотя не все прошло так уж благополучно: его сильно поранили (но тем двоим покойникам, которых он оставил на месте потасовки, наверняка повезло куда меньше). Нож, вогнанный под лопатку почти по самую рукоять, вряд ли помогает бежать по улице, особенно когда нужно оставлять как можно меньше следов. К счастью, ему помог один пустоголовый придурок, с которым его не связывало ничего, кроме нескольких взаимных услуг и до которого он в конце концов добрался, пробежав несколько кварталов. Не обошлось без причитаний, когда, то ли визгливо хихикая, то ли всхлипывая, его приятель дрожащими руками взялся за рукоять ножа, чтобы вытащить его из раны. Дрожь и тоненькое, визгливое квохтанье… Этот наркоман платил за недолгие часы полученного удовольствия спазмами в дыхательном горле, так что вместо нормальной человеческой речи у него получались весьма комичные высокие звуки.

Итак, Монк остался в живых, но теперь по его следам шли и «фараоны», и блатные. Он обчистил аптеку, чтобы иметь наличные на дорогу, оставив перепуганного аптекаря, что-то тихо бормотавшего себе под нос, посреди его пилюль и снадобий.

Старый облупленный «Додж», который он увел, довез его лишь до окраины города; потом мотор стал «кашлять» и окончательно заглох.

Плечо горело, словно его прижигали раскаленным железом; раны загноились, и порезанные щеки Монка, истекающие дурно пахнущей жидкостью, были облеплены мухами. Монк поплелся дальше по шоссе номер 95 (возможно, он направлялся к Боулдеру – мысли путались у него в голове от жара и терзающей плечо боли). Большой палец оттопырен, а остальные сжимались в кулак всякий раз, когда он слышал шум мотора за своей спиной (пальцы рук складывались совсем не как во Время "Ч" – словно обнимая рукоять пистолета, – а просто рефлекторно отвечая на возможную угрозу). Но кому нужен бродяга с темным пятном на спине и щеками, перепачканными томатной пастой? Скорее всего, это просто какой-то пьяница идет, пошатываясь, по обочине. Конечно, ни один нормальный человек не остановит свой автомобиль ради такого попутчика.

И все-таки одна машина притормозила у обочины.

Черная машина с затемненными стеклами плавно остановилась позади него – бесшумно, мягко, словно гигантский стервятник, приземляющийся на лошадиный труп.

Монк медленно повернулся лицом к машине – измученный терзающей его болью и смертельно уставший, он двигался тяжело и неуклюже (отказавший «Додж» остался на дороге примерно в восьми километрах позади). Его волосы, связанные на затылке в «конский хвост», были пыльными и грязными, а щеки покрыты алыми пятнами, напоминающими размазанный томатный сок. Он обернулся, и на его лице появилась кислая гримаса. Сперва ему показалось, что в машине сидят Крупные Шишки, которые стоят над шишками помельче (если хочешь держать в руках всю округу, изволь сам позаботиться об этом). Он весь сжался, ожидая, что вот сейчас приоткроется окно автомобиля, и из него покажется тупорылый ствол револьвера, как голова гадюки, неспешно выползающей из своей норы.

Окна машины оставались закрытыми. Ее задняя дверца вдруг широко распахнулась, но оттуда ему не угрожало никакое оружие.

Он скосил глаза, чтобы заглянуть внутрь машины, но не смог разглядеть в этом полумраке ничего, кроме неясных, призрачных очертаний человеческой фигуры на заднем пассажирском сидении.

Ему послышалось, что чей-то голос поблизости произнес:

– Тебя подвезти, Тео?

(Это был первый и единственный раз, когда Клин назвал его по имени.)




Глава 12

НИФ


– Вот здесь, Лайам, – сказала Кора, наклонившись вперед и приподнявшись с заднего пассажирского сиденья. – Посмотрите вперед и чуть влево – видите ворота?

Клин, откинувшийся на спинку мягкого кресла, и, кажется, задремавший, тотчас же проснулся, и на несколько секунд, никак не более, встретился взглядом с Холлораном через зеркало заднего обзора «Мерседеса». Холлоран первым отвел глаза, удивляясь неожиданному усилию, которое ему пришлось совершить для этого.

Высокие деревья и густой кустарник росли по обеим сторонам дороги, а далеко впереди виднелась широкая зеленая полоса с редкими небольшими просветами, теряющимися среди зелени; это был поистине вековечный, сумрачный, нескончаемый лес. Высокая старая каменная стена, показавшаяся из-за деревьев слева, поражала непривычный взгляд: казалось, что она выросла прямо из-под земли, как эти живые стволы вокруг нее, что ее грубых потрескавшихся камней не касались человеческие руки, а сама стена была лишь частью единого организма огромного леса. Над ее верхом неясно вырисовывалось кружево сплетенных ветвей деревьев, стоящих по другую сторону стены; некоторые ветки свешивались вниз, тянулись, словно извивающиеся щупальца, готовые схватить неосторожного прохожего.

Холлоран заметил проход неподалеку слева – лес расступался, открывая взгляду небольшое окно. Холлоран убавил скорость, сворачивая на подъездную аллею; дорога стала неровной, и «Мерседес» чуть покачивался на ходу. Ржавые решетчатые железные ворота, к которым подъезжал их автомобиль, выглядели хмуро и неприступно, как и окружающий их лес. Надпись, выдавленная в мягкой стали, гласила: НИФ.

– Подождите немного, – распорядился Клин.

Холлоран остановил автомобиль и стал ждать, поглядывая по сторонам. Два высоких столба, изрядно пострадавших от ветра, дождя и времени, поддерживали дверцы ворот; на их верхушках застыли каменные скульптуры каких-то диковинных зверей (может, то были грифоны? сложно сказать…); их пустые глазницы свирепо уставились на машину; их пасти, позеленевшие от лишайника, растущего на камне, раскрылись в беззвучном сердитом оскале. Через эти ворота, заметил про себя Холлоран, ничего не стоит перебраться. Так же как и через стену, между прочим. Ни колючей проволоки наверху, ни, насколько он мог об этом судить, электронной системы сигнализации. И, конечно, самое великолепное укрытие на всем пути от дороги к стене, какое только мог бы пожелать противник, собравшийся проникнуть в дом – эти кусты и деревья. Охрана жизни клиента обещала быть весьма сложной задачей.

Он взглянул дальше, за ворота.

Там стояло двухэтажное каменное здание – что-то вроде сторожки или охотничьего домика; его стенам, несомненно, сильно досталось от дождей и ветров. Окна были черны, как душа дьявола.

Холлоран нахмурился, когда это неожиданное сравнение пришло ему в голову:

…"черны, как душа дьявола".

Эта фраза запомнилась ему с детских лет, проведенных в Ирландии, только тогда она прозвучала несколько иначе: «душа, преданная дьяволу». Произнес эти слова его Отец О'Коннелл, задавая мальчику трепку за отвратительную проделку, которую Лайам совершил вместе с двумя братьями Скалли (младший из двух братьев-сорванцов, горько раскаиваясь, сознался в своем грехе, напуганный смертельной опасностью, грозящей его душе, попавшей под влияние Холлорана). Лайама пороли за кощунство, за осквернение собора св. Жозефа: под его руководством приятели, пробравшись ночью в храм, оставили дохлую кошку, которую они нашли раздавленной на обочине дороги, в церковной дарохранительнице. Когда на следующее утро Отец О'Коннелл пришел за священным сосудом, он увидел, что внутренности несчастного животного вытекли на мягкий белый шелк, которым были обиты стенки чаши, а мертвые, тусклые кошачьи глаза слабо поблескивают под лучами солнца.

Безвозвратно пропала душа Лайама, говорил священник, сопровождая каждую фразу несколькими взмахами своей огромной руки, держащей розгу, и нет ей надежды на спасение. Душа его столь же безобразна и «черна, как душа, преданная дьяволу». Исчадие самого Ада, негодяй, который непременно окончит свой неправедный путь в…

Холлоран моргнул, и греза, во власти которой он только что находился, бесследно развеялось. Почему его вдруг так растревожило воспоминание о детской шалости? За ним водились грехи куда похуже этого.

– Ворота заперты? – ирландский акцент еще раз прозвучал в речи Холлорана, когда он задавал Клину вопрос; по его задумчивому тону было видно, что мысли его сейчас заняты прошлым.

– В некотором смысле да, – ответил Клин.

Холлоран обернулся и глянул на улыбающегося медиума через плечо.

– Подождите, – повторил Клин.

Холлоран выпрямился на своем сидении и стал смотреть вперед сквозь металлические прутья решетки. Домик показался ему абсолютно мертвым и пустым, в нем не было заметно никакого движения; никто не подошел к воротам по дорожке, посыпанной гравием. Прищурившись, он различил – вернее, ему «показалось», что он различил – движение какой-то неясной тени в темном окне верхнего этажа. Тень шевельнулась – и замерла; больше его обостренному зрению не удалось подметить ничего.

– Открой, Монк, – приказал Клин своему телохранителю.

Ворча, словно рассерженный пес, верзила-американец открыл боковую дверцу автомобиля и боком, пригнувшись, вылез наружу. Проворно подойдя к воротам, он лениво поднял руку, чтобы толкнуть одну створку, тут же опустив руку обратно. Низ дверцы со скрипом проехался по неровной поверхности дороги. Столь же плавным, небрежным движением Монк открыл другую створку и встал сбоку от ворот, словно часовой на посту, в то время как Холлоран медленно въезжал в приусадебный парк. «Мерседес» плавно остановился, и Монк опять затворил ворота.

Холлорана рассердила эта глупая сцена, разыгранная лишь для того, чтобы открыть ворота. Несколько мгновений спустя он подумал, что, верно, кто-то находящийся в доме открыл электронный затвор ворот, пока они стояли снаружи. Однако, проезжая ворота, он не заметил ничего похожего на такой механизм.

– Я так понимаю, что в доме есть кто-то, кто может остановить непрошеных гостей, если это потребуется? – спросил Холлоран, но Клин лишь неопределенно улыбнулся в ответ.

Холлоран, уже порядочно раздраженный этими выходками, собрался было повторить свой вопрос, как вдруг позади за воротами раздался резкий визг тормозов машины. Быстро обернувшись, он увидел машину своего напарника, возвращавшуюся обратно к просвету в густой зелени и вскоре свернувшую на аллею.

– Скажите Монку, чтобы он снова открыл ворота, – сказал Холлоран.

– Никак невозможно, – покачал головой Клин. – Вы сами знаете правила, Холлоран.

В голосе медиума послышались веселые нотки, словно нервное напряжение, не оставлявшее его всю дорогу, бесследно исчезло – очевидно, он чувствовал себя уже совсем дома.

– Это ваше личное дело! – выбравшись из «Мерседеса», Холлоран пошел обратно к воротам, и Монк нехотя приоткрыл одну створку, выпуская его наружу. Двое агентов «Щита» ждали возле «Гранады».

– Едва не проскочили этот дом, – сказал один из них, когда Холлоран подошел поближе.

Холлоран кивнул:

– Не сразу заметишь. Как там «Пежо», Эдди?

– Скрылся. Никаких следов. Холлоран ничуть не удивился. – Вы получили ответ с Базы? – Как мы и думали, машину угнали. С платной автостоянки в Хитроу, прошлой ночью. Обычная история – владелец машины оставил свой пропуск на выезд в салоне автомобиля.

– Сообщим куда следует? – спросил второй агент, во время разговора не спускавший глаз с дороги.

– Это пусть Снайф решает. Лично я думаю, что наш клиент не слишком обрадуется, если мы сейчас втянем в это дело полицию. Посмотрим. Если произойдет что-то серьезное, тогда, может, мы и сами будем настаивать на их вмешательстве.

Оба оперативника усмехнулись, очевидно, представив себе в деталях, насколько «серьезной» должна быть та ситуация, которую подразумевал Холлоран.

– Не прочесать ли нам эту рощицу? – спросил Эдди, указывая на приусадебный парк впереди за стеной.

Холлоран покачал головой.

– "Запретная зона" для вас обоих. Охраняйте дороги вокруг и особенно следите за тем «Пежо». Почем знать, может быть, они рискнут испытать судьбу еще раз. Я все время буду носить с собой радиотелефон, чтобы вы могли предупредить меня в любой момент, если заметите что-то подозрительное. Пока все, что я здесь видел, не слишком утешает: это место довольно рискованное, поэтому будьте начеку. Через три часа возвращайтесь сюда, к главным воротам, чтобы вас могла сменить следующая бригада.

– К тому же персональная охрана не слишком многочисленна, не так ли? – добавил помощник Эдди, ни на секунду не отрывая своего взгляда от дороги. – Кстати, теперь мы уже точно знаем, что договор подписан.

– У нас нет выбора, – ответил Холлоран. – Так захотел наш «объект». Может быть, Снайфу и Матеру удастся переубедить его через страховых агентов; но пока все должно идти в строгом соответствии с условиями, оговоренными в контракте. Я подойду сюда к тому времени, когда прибудет новая смена, и мы обменяемся впечатлениями.

Он повернулся и зашагал к воротам, а два агента «Щита», переглянувшись, пожали плечами. Холлоран сообщил им не слишком утешительные подробности, но они полностью полагались на его здравый смысл. Если он хочет, чтобы операция шла именно так, а не иначе, то они не станут с ним спорить. Они сели в машину и поехали обратно по аллее. Холлоран вошел внутрь и услышал, как скрипнула, а затем тяжело стукнула створка ворот за его спиной. Эти звуки почему-то вызвали у него нелепое ощущение, что поместье теперь закрыто, и закрыто надолго. Монк сердито, с затаенной обидой смотрел на него, когда он проходил мимо, и Холлоран подумал о том, что отношения между ними скорее всего будут очень натянутыми. Это было совсем некстати; если волею случая в операцию вовлекались люди со стороны, не имеющие никакого отношения к «Щиту», Холлоран обычно выдвигал требование, чтобы они по крайней мере были надежными помощниками. Не обращая никакого внимания на верзилу, он подошел к «Мерседесу» и снова уселся за руль, сразу включив мотор. Монк сменил свою неторопливую, величественную поступь на более быстрый шаг, когда сообразил, что может остаться за бортом машины.

– Какая часть периметра поместья огорожена стеной? – спросил Холлоран у телохранителя, неуклюже возившегося на своем сиденье рядом с ним.

Вместо Монка ответила Кора:

– Почти вся северная граница. Все остальные стороны обнесены проволочной оградой и живой изгородью.

Это уж точно никуда не годится, подумал Холлоран, но вслух ничего не сказал. Прежде чем тронуться с места, он еще раз оглянулся на домик у ворот, надеясь мельком увидеть, кто же наблюдал из окна за въездными воротами. Но окна дома оставались все такими же темными и непроницаемыми. Ни слабого проблеска света, никаких признаков жизни.

Машина тронулась с места, мелкие камешки заскрипели под колесами. «Мерседес» медленно ехал по петляющей лесной дороге, ведущей вглубь поместья. Несколько плавных поворотов – и вот уже сторожка скрылась из виду за деревьями и кустами. Только теперь Холлоран перестал поглядывать в стекло заднего обзора на это загадочное двухэтажное каменное здание, целиком сосредоточив свое внимание на серой ленте лежащей перед ним дороги.

Он нажал на кнопку, и стекло бокового окна рядом с его креслом плавно опустилось вниз. В салон автомобиля ворвался легкий ветерок, неся с собой свежие запахи весеннего леса. Он вздохнул полной грудью, наслаждаясь этой приятной прохладой, только сейчас ощутив, насколько душным и спертым был воздух в машине. Ему показалось, что недавнее нервное напряжение и пережитый страх оставили в машине свой едва уловимый неприятный запах.

Лес в поместье был смешанным – в основном здесь росли дуб, ива, бук и ель; деревья каждого вида росли в мирном соседстве с другими, но трудно было сказать, какой из видов преобладал над остальными. Кроны, венчавшие высокие стволы, нависали над дорогой, создавая прохладную тень; воздух был сырым и прохладным. По обеим сторонам дороги качались молодые зеленые побеги папоротника, потревоженные движением машины.

Внезапный промельк яркого цветного пятна впереди заставил напрячься успокоенные лесной тишиной нервы Холлорана. Он так и не успел разглядеть, что это было – машина петляла между деревьями, и поэтому угол обзора постоянно менялся. Вот опять на какое-то мгновение между деревьев, подернутых зеленой дымкой, показалось что-то красное. Дорога описала плавный полукруг и пошла под уклон, прямо к широкому лугу, а вскоре показался и дом; за ним раскинулось голубое озеро. Необозримый зеленый травяной ковер, на краю которого стоял дом, со всех сторон огораживали поросшие лесом холмы. Оглядывая их, Холлоран решил, что по этим лесистым склонам неприятелю будет очень легко пробраться почти к самому дому.

Затем он внимательно посмотрел на само здание – издалека оно казалось беспорядочным скоплением неправильных фигур. Предположительно времена Тюдор, подумал Холлоран; некоторые пристройки доделывались чуть позже, без оглядки на законы симметрии. Скаты крыш располагались под разными углами и на неодинаковой высоте; изогнутые дымоходы нелепо торчали на кровлях, и даже самый искушенный взор не мог бы заметить хоть какой-нибудь последовательности в их расположении. Башенки самых разных форм и размеров окружали это странное сооружение, а с другой стороны к дому примыкало крыло, верхние этажи и крыша которого возвышались над всеми остальными пристройками и даже над самим главным корпусом здания.

Общее впечатление, которое оставлял этот дом, было не из приятных – во многом благодаря слишком яркому, почти кричащему цвету кирпича. Старые стены издалека казались испещренными ярко-красными пятнами; эта краснота временами показывалась даже на крытой черепицей крыше. Коньки крыш были обшиты деревом, и верхушки многих башенок тоже окаймляла сероватая деревянная резьба, сочетающаяся с красноватым цветом стен дома.

Несмотря на массивное, безвкусное главное здание усадьбы, само поместье производило приятное впечатление – тишина и одиночество лугов, раскинувшихся между невысокими холмами, синева чистых вод озера придавали ему своеобразную чарующую прелесть. Холлоран начал переоценивать «стоимость» своего клиента с точки зрения принадлежащих ему богатств. Они снова ехали по ровной земле; справа раскинулось озеро, слева был виден парадный подъезд – он все увеличивался в размерах по мере того как они приближались к дому; по ту сторону озера возвышались тихие невысокие холмы графства Суррей. Холлоран остановил машину снаружи крытой подъездной галереи – чуть позади белого «Ровера», припаркованного возле крыльца. Сама галерея заметно выдавалась вперед; булыжная мостовая под ее кровлей вела прямо ко входной двери дома. Обе ее створки сейчас были распахнуты настежь; две фигуры, облаченные в странные широкие одеяния, одновременно возникли в дверном проеме, склонив головы в покорном полупоклоне. Они кинулись к задней дверце «Мерседеса»; один из них с явным нетерпением распахнул ее перед Клином.

Как только Клин вышел из машины, спины двоих арабов согнулись в еще более глубоком поклоне. «Махаба, Мауаллем», – прозвучало их приветствие на непонятном языке.

Холлоран услышал, как один из слуг-телохранителей Клина что-то тихо и так же непонятно пробормотал, когда сам он, приподнявшись с водительского сиденья, выбирался из автомобиля. Он увидел, что Клин улыбнулся в ответ; в черных глазах медиума промелькнула вспышка какого-то дикого удовольствия, без малейшей доли сердечности и теплоты.

«Юсиф миних», – тихо ответил он, певуче растягивая гласные в каждом слоге.

Холлоран открыл другую заднюю дверцу, помогая выйти Коре, в то время как Монк пошел к багажнику машины. Телохранитель ловко поймал ключи, брошенные ему Холлораном, и полез в багажник за вещами. Кора, казалось, едва держалась на ногах, и Холлоран подхватил ее под руку.

– С вами все в порядке? – негромко спросил он. Ему показалось, что девушка как-то странно, то ли испуганно, то ли изучающе глядит вперед, на дом, к которому они подъехали; однако он решил, что это может быть всего лишь запоздалая нервная реакция на то, что ей пришлось испытать в дороге. – Что?.. Ах, да, я прекрасно себя чувствую, – она выпрямилась, снова принимая вид стройной, уверенной в себе молодой женщины. – Разрешите мне поблагодарить вас за то, что вы сделали там, на дороге. Вы действовали очень быстро и ловко.

– Поговорим об этом позже, когда войдем в дом. Похоже, вам не помешало бы выпить чего-нибудь крепкого.

– Это вполне естественно, – сказал Клин, глядя на них через верх крыши машины. – Готов поспорить на что угодно, вы тоже согласитесь на глоток чего-нибудь освежающего после той встряски, которую вам задало дорожное приключение, – он радостно улыбался и выглядел как будто бодрее и моложе; от его дорожной паники не осталось и следа.

– Давайте скорее войдем в помещение, – предложил Холлоран, настороженно оглядывая дорогу, по которой они только что подъехали к дому, и всю окрестность.

– Не о чем беспокоиться, – беззаботно заявил Клин, – Здесь, в поместье, мне нечего бояться.




Конец ознакомительного фрагмента.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=121386) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.