Никогда не покидай меня
Гарольд Роббинс




Гарольд Роббинс

Никогда не покидай меня





Конец вместо начала


Я вернулся в офис после ленча в половине третьего.

– Контракт уже поступил от юриста? – спросил я секретаршу.

Она кивнула.

– Я положила его вам на стол, Бред.

Пройдя в кабинет, я сел за стол и взял документ. Полистал страницы. В плотных строчках, заполненных всевозможными условиями, оговорками и дополнениями, чувствовался профессионализм высочайшего класса. Я начал читать и испытал удовлетворение. Это было лучше, чем бренди после обеда.

Зазвонил телефон; не отрывая глаз от контракта, я снял трубку и услышал голос секретарши.

– Пол Реми, из Вашингтона, по второму аппарату.

– Хорошо, – я нажал кнопку селектора. – Пол, договор уже у меня на столе… – радостным тоном сообщил я.

– Бред! – резко перебил он меня.

В его голосе прозвучали ноты, заставившие мое сердце забиться чаще.

– Да, Пол?

– Элейн покончила с собой!

– Нет, Пол!

Произнесенные им слова потрясли меня.

Контракт выскользнул из моих пальцев, белые листы разлетелись по столу и ковру. Кто-то сильно сдавил мне грудь. Я дважды безуспешно попытался что-то сказать.

Я откинулся на спинку кресла. Комната медленно крутилась вокруг меня. Я закрыл глаза и беззвучно закричал: «Элейн! Элейн! Элейн!»

Потом невероятным усилием воли заставил себя вновь обрести дар речи. Не узнал своего дрожащего голоса.

– Как это случилось, Пол? Когда?

– Вчера ночью. Она приняла смертельную дозу снотворного, – ответил он.

Я сделал глубокий вдох. Самообладание постепенно возвращалось ко мне.

– Почему? – выдавил я из себя, зная ответ. – Она оставила записку?

– Нет. Ничего. Никто не знает причину.

Я перевел дыхание. Известие о смерти станет для всех полной неожиданностью. Мой голос окреп.

– Ужасная новость. Пол.

– Для всех нас – тоже, Бред. Последнее время она, казалось, начала оживать. Несколько недель тому назад Эдит сказала, что Элейн снова, похоже, обрела покой благодаря этой работе по профилактике полиомиелита, в которой ты ей помогал. По словам Эдит, Элейн снова нашла себя, делая что-то полезное для других.

– Знаю, – устало вымолвил я. – Знаю.

– Поэтому я и позвонил, Бред. Элейн симпатизировала тебе. Восхищалась тобой. Она не раз говорила Эдит, какой ты прекрасный человек.

Его слова причиняли мне боль. Я должен был заставить Пола замолчать – он мог убить меня.

– Я тоже считал ее замечательной женщиной, – подавленно произнес я.

– Мы все так считали. Нас поражало, откуда в ней столько мужества, столько сил, чтобы выстоять после случившегося. Теперь, наверно, мы этого никогда не узнаем.

Я сомкнул веки. Они никогда не узнают. Но я-то знал.

Знал многое. Слишком многое.

– Когда состоятся похороны?

– Послезавтра.

Он назвал кладбище и добавил:

– В одиннадцать часов. Она будет лежать рядом с мужем и детьми.

– Я приеду. Встретимся там. Если я что-то могу сделать…

– Нет, Бред. Все уже подготовлено, – сказал он. – Теперь никто не сможет сделать для нее что-либо еще.

Я опустил трубку. Его слова звенели у меня в ушах. Я сидел, уставясь на разлетевшиеся по столу и ковру листки. Машинально наклонился, чтобы поднять их, и вдруг внезапно на моих глазах появились слезы.

Я услышал, как открылась дверь, но не поднял головы. Передо мной стояла Микки. Она коснулась рукой моего плеча.

– Мне очень жаль, Бред, – сказала Микки.

Выпрямившись, я посмотрел на нее.

– Ты знаешь?

Она кивнула.

– Он сообщил мне, прежде чем я соединила его с вами, – тихо промолвила Микки. – Это ужасно.

Она протянула мне бокал.

Я взял его и поднес к губам. Микки стала собирать бумаги, валявшиеся на полу. Подобрав последние листки, она вопросительно посмотрела на меня.

Моя улыбка больше походила на гримасу.

– Ничего, – сказал я, – оставь договор здесь. Я просмотрю его позже.

Она положила аккуратную стопку на стол и направилась к двери.

– Никаких звонков, Микки, – предупредил я ее. – И никаких посетителей. Я занят.

Обернувшись, Микки кивнула; дверь мягко закрылась за секретаршей. Я подошел к окну и посмотрел в него. Мрачные серые здания врезались в холодное голубое небо. На клочке Мэдисон-авеню размером пятьсот на четыреста футов размещались помещения общей площадью в полмиллиона квадратных футов. Новые соседние дома казались крохотными. Этот городской пейзаж был частью большого бизнеса, которому я принадлежал.

Я стремился к этому миру с тех пор, как началась моя сознательная жизнь. Теперь я знал, чего он стоит.

Ничего. Абсолютно ничего. Один маленький человек на тротуаре стоит больше целого города.

Я не мог поверить в то, что она мертва. Совсем недавно мягкие губы Элейн касались моих, ее голос звучал у меня в ушах.

Элейн. Я произнес имя вслух. Некогда сладкое и нежное, теперь оно казалось кинжалом, вонзающимся в мое сердце. Почему ты сделала это, Элейн?

Снова раздалась трель телефона. Я вернулся к столу, раздраженно поднял трубку.

– Я же просил ни с кем меня не соединять, – рявкнул я.

– Ваш отец здесь, – тихо сказала Микки.

– Хорошо, – произнес я, поворачиваясь лицом к двери.

Он скованно вошел в кабинет. Отец почти всегда имел смущенный вид; уверенным в себе он казался лишь сидя за рулем автомобиля. Отец осторожно, изучающе покосился на меня своими темными глазами.

– Ты знаешь? – спросил он.

Я кивнул.

– Мне позвонил Пол.

– Я услышал по радио и сразу же приехал сюда, – пояснил он.

– Спасибо.

Подойдя к бару, я вытащил бутылку.

– Со мной все в порядке.

Я наполнил два бокала виски и протянул один из них отцу.

– Что ты собираешься делать? – спросил он.

Я покачал головой.

– Не знаю. Я сказал Полу, что приеду на похороны, но сейчас не уверен, что сумею это сделать. Не знаю, смогу ли смотреть на нее.

Его глаза по-прежнему изучали мое лицо.

– Почему?

Я молча уставился на него и вдруг взорвался.

– Почему? Тебе это известно не хуже, чем мне. Потому что я убил ее! Мне кажется, что я приставил револьвер к ее виску и нажал на спусковой крючок!

Я опустился в кресло, стоящее возле бара, и закрыл лицо руками. Отец сел напротив меня.

– Почему ты так считаешь? – спросил он.

Я посмотрел на него горящими глазами.

– Потому что я занимался с ней любовью, лгал ей, давал обещания, которые не мог выполнить; потому что она верила мне, любила меня и надеялась, что я никогда не оставлю ее. И когда я покинул Элейн, она потеряла свое место в этом мире, потому что ее миром стал я.

Он медленно отпил виски, посмотрел на меня и наконец произнес:

– Ты действительно убежден в этом?

Я кивнул.

Он на мгновение задумался.

– Тогда ты должен отправиться туда и попросить у нее прощения. Иначе ты никогда не обретешь покоя.

– Но как я смогу это сделать, отец? – едва не закричал я.

Он поднялся на ноги.

– Сможешь, – уверенно сказал отец. – Потому что ты – мой сын, Бернард. Ты унаследовал многие мои слабости и недостатки, но ты не трус. Тебе будет тяжело, но ты сумеешь вымолить у нее прощение.

Дверь закрылась за ним, и я снова остался один. Посмотрел в окно. Сумерки опускались на город. Вот в такой же день несколько недель тому назад я впервые встретился с ней.

Где-то в промежутке между тем днем и сегодняшним находился ответ. Я должен был отыскать его.




Глава 1


Бреясь, я следил за ее отражением в уголке зеркала. Сквозь распахнутую дверь ванной я видел, как она сидит на кровати. Длинные, каштановые, с медным отливом волосы волнами падали на изящные белые плечи. Она прекрасно сохранилась, с гордостью подумал я. Глядя на нее, невозможно было поверить, что через три недели мы будем отмечать двадцатилетнюю годовщину нашей свадьбы.

Двадцать лет. Двое детей – девятнадцатилетний сын и шестнадцатилетняя дочь. А она по-прежнему выглядит как девочка. Стройная, узкокостная, она носила сейчас одежду того же двенадцатого размера, что и в год свадьбы. Ее серые глаза остались такими же живыми, а губы – нежными, пухлыми, свежими даже без помады. Рот Мардж свидетельствовал о доброте и цельности ее характера; подбородок был округлым, чуть широковатым, он говорил о прямоте, честности его обладательницы.

Я увидел, как она встала с кровати и надела платье.

Ее девичья фигура почти не изменилась, она до сих пор волновала меня. Отражение Мардж исчезло из зеркала.

Я сосредоточился на бритье. Провел пальцами по щеке.

Плохо. Вечно так. Я всегда дважды проходил по одному месту, прежде чем оно становилось безукоризненно гладким. Я, взяв помазок, начал повторно намыливать щеку. Внезапно заметил, что мурлычу себе под нос.

Я удивленно уставился на собственное отражение. Я редко напеваю во время бритья, потому что не люблю эту процедуру. Я бы предпочел отпустить густую черную бороду.

Мардж всегда смеялась, когда я жаловался по поводу бритья.

– Почему ты не наймешься копать канавы? – спрашивала она. – Своим сложением ты больше походишь на землекопа.

И лицом тоже. Я твердо знал, что по внешнему облику человека нельзя делать заключения о характере его работы. Моя крупная, грубоватая физиономия относится к числу тех, что обычно ассоциируются с физическим трудом под открытым небом. Но я не помнил, когда, в последний раз работал на воздухе. Меня невозможно заставить что-либо сделать в саду.

Я продолжал бриться, напевая себе под нос. Я был счастлив – к чему отрицать это? Удивительно то, что я пребывал в этом замечательном состоянии после двадцати лет семейной жизни.

Освежив лицо туалетной водой, я сполоснул бритву и причесался. Еще одно очко в мою пользу. Я сохранил неплохие волосы, хотя за последние пять лет у меня появились седые пряди.

Когда я вернулся в спальню, она уже была пуста, но на кровати лежали свежая сорочка, носки, белье, костюм и галстук. Я улыбнулся. Мардж следила за моим гардеробом. Я предпочитал рискованные сочетания, но она утверждала, что они не годятся для человека моей профессии. Я должен иметь солидный вид.

Так было не всегда. Только последние восемь-девять лет. Когда-то я мог носить лошадиную попону и плевал на всех. Но теперь я – уже не рядовой пресс-агент. Став консультантом по связям с общественностью, я получал в год тридцать тысяч вместо трех и занимал кабинет в одном из небоскребов Мэдисон-авеню, а не сидел за письменным столом в клетушке размером с телефонную будку.

И все же, одевшись и посмотрев на себя в зеркало, я не мог не признать, что Мардж была права. Постаревший мальчишка имел респектабельный вид. Одежда преображала меня. Смягчала резкость моих черт и придавала облику основательность.

Когда я собрался завтракать, Мардж уже сидела за столом и читала письмо. Я подошел к ней и поцеловал в щеку.

– Доброе утро, милая, – сказал я.

– Доброе утро, Бред, – отозвалась она, не отрывая взгляда от листка бумаги.

Я посмотрел на него через плечо. Узнал знакомый почерк.

– Бред? – спросил я, имея в виду Бреда Ровена-младшего. Он учился на первом курсе колледжа и отсутствовал уже достаточно долго для того, чтобы писать лишь раз в неделю, а не каждый день, как сначала.

Она кивнула.

Я обошел вокруг стола и сел на свое привычное место.

– Что он пишет? – я поднял бокал с апельсиновым соком.

Она посмотрела на меня своими серыми глазами.

– Он сдал экзамены со средним баллом восемьдесят.

Проблемы у него были лишь с математикой.

Я улыбнулся.

– Беспокоиться тут не о чем. Я бы испытывал те же трудности, доведись мне учиться в колледже.

Когда я допил апельсиновый сок, Салли, наша служанка, подала бекон и яйца.

Обожаю две вещи. Яйца на завтрак и утренний душ.

В детстве и то и другое было для меня недоступной роскошью. Мы жили в Нью-Йорке. Отец водил такси. Он и сейчас крутит баранку, несмотря на свои шестьдесят четыре года. Мы не имели лишних денег. Единственное, что он позволил мне сделать для него, – это купить собственное такси. В чем-то он был странным стариком. После смерти мамы отказался перебраться к нам. «Мое место – на Третьей авеню», – сказал он.

Но дело было не только в этом. Он не хотел уезжать далеко от мамы. Какая-то частица ее существа оставалась в нашей квартире на Третьей авеню. Я уважал его чувства и не настаивал.

– Что еще пишет малыш? – спросил я. Почему-то я считал, что студенты колледжа обязательно должны в письмах домой просить денег. Тут Бред не оправдывал моих представлений.

Мардж посмотрела на меня с тревогой. Щелкнула пальцем по письму и заговорила:

– Он простудился во время экзаменов и до сих пор не может избавиться от кашля.

В ее голосе звучало беспокойство.

Я улыбнулся.

– Он поправится, – заверил ее я. – Напиши ему, пусть обязательно сходит к врачу.

– Он этого не сделает, Бред, – заявила она. – Ты его знаешь.

– Конечно, – отозвался я. – Все дети такие. Но простуда – это ерунда. Он выздоровеет. Бред – крепкий парень.

К столу подошла Джини. Она, как всегда, торопилась.

– Ты уже закончил, папа? – спросила она.

Я улыбнулся ей. Джини – моя девочка. Младшая.

Она напоминала мне Мардж, только была избалованной.

– Что за спешка? Я еще не пил кофе.

– Но, папа, тогда я опоздаю в школу! – запротестовала она.

Я посмотрел с любовью на дочь. Я сам ее испортил.

– Автобусы ходят все утро, – заметил я. – Тебе не обязательно ждать меня.

Она положила мне руку на плечо и чмокнула в щеку.

Замечательная это вещь – поцелуй шестнадцатилетней дочери. Не сравнимая ни с чем на свете.

– Но, папа, – произнесла Джини, – ты же знаешь, как я люблю ездить в школу с тобой.

Я усмехнулся, догадываясь, что она немного обманывает меня. Тут уж ничего не поделаешь. Мне это нравилось.

– Ты ждешь меня лишь потому, что я разрешаю тебе вести машину, – поддразнил я Джини.

– Не забывай, папа, что я без ума от твоего автомобиля с откидным верхом, – парировала она; ее карие глаза смеялись.

Я взглянул на Мардж. Она смотрела на нас с еле заметной улыбкой на губах. Она знала, чем все закончится.

– Что мне делать с этой девчонкой? – сказал я с наигранным отчаянием.

Продолжая улыбаться, Мардж ответила:

– Теперь уже поздно что-либо исправлять. Придется тебе ехать с ней.

Я залпом выпил кофе и встал.

– О'кей, – сказал я.

Джини посмотрела на меня с улыбкой.

– Я принесу твои пальто и шляпу, папа.

Она побежала в прихожую.

– Вернешься рано, Бред?

Я посмотрел на Мардж.

– Не знаю. Может, задержусь, чтобы обсудить с Крисом заказ сталелитейщиков. Постараюсь освободиться поскорей.

Она поднялась и, обойдя стол, подошла ко мне. Наклонившись, я поцеловал ее в гладкую нежную щеку.

Она подставила губы. Я поцеловал их.

– Не переутомляйся, мистер.

Она улыбнулась.

– Обещаю, мэм.

Со двора донесся гудок автомобиля. Джини уже выкатила машину из гаража. Я направился к двери. У порога обернулся и посмотрел на жену.

Она провожала меня улыбкой.

Я улыбнулся в ответ.

– Знаете, мэм, будь я на двадцать лет моложе, я бы, наверно, сделал вам предложение.




Глава 2


Я шел по дорожке к автомобилю. Вокруг меня умирал октябрь. Я провожал его с сожалением. Это было мое время года. Кто-то предпочитает зелень июня, а я люблю багрянец и золото осени. Эти цвета удивительным образом действуют на меня.

Наполняют жизненной силой.

Остановившись возле машины, я уставился на Джини. Она улыбалась, глядя на меня.

– Зачем ты опустила верх? – спросил я, надевая лежавшее на сиденье пальто.

– Что за удовольствие ездить на таком авто с поднятым верхом? – запротестовала она.

– Но, милая, – произнес я, садясь рядом с дочерью, – уже осень; лето закончилось.

Не успев ответить мне, она включила скорость и поехала. Затем произнесла:

– Не будь старым занудой, папочка.

Я едва сдержал улыбку. Поглядел на Джини. Она сосредоточенно управляла машиной. Я увидел розовый кончик языка, высунувшийся в тот момент, когда Джини выруливала на улицу. В этом месте у нее всегда был такой вид.

Она надавила педаль газа, и я почувствовал, что автомобиль набирает скорость. Бросил взгляд на спидометр. К концу квартала мы уже ехали со скоростью сорок миль в час; стрелка продолжала ползти вправо.

– Полегче, милая, – предупредил я.

Джини на миг оторвала взгляд от дороги и посмотрела на меня. Ее глаза говорили мне больше, чем она смогла бы выразить словами. Я почувствовал себя стариком, виновато прикусил язык и уставился на ленту асфальта.

Через несколько секунд мое настроение улучшилось.

Джини была права. Что за удовольствие ехать в таком автомобиле с поднятым верхом? Есть необъяснимая прелесть в езде по загородной дороге, мимо пламенеющей осенней листвы, под ясным небом, раскинувшимся над твоей головой.

– Что ты подаришь маме к юбилею, папа? – прозвучал неожиданно ее голос.

Я посмотрел на дочь. Глаза Джини по-прежнему следили за дорогой. Я еще не думал об этом.

– Не знаю, – признался я.

Она бросила на меня быстрый взгляд.

– Тебе пора определиться с этим вопросом, – сказала Джини с тем практицизмом, который типичен для женщин, когда речь идет о подарках. – Осталось меньше месяца.

– Да, – пробормотал я. – Надо поразмыслить.

У меня родилась идея.

– Может быть, ты знаешь, что бы ее порадовало?

Дочь покачала головой.

– Нет, ломай голову сам. Просто мне стало любопытно-Отчего? – спросил я.

Интересно, какие мысли таятся в этой хорошенькой маленькой головке.

Остановив машину перед светофором, она посмотрела на меня.

– Неважно.

Ее рот медленно растянулся в улыбке.

– Я подумала, не приедешь ли ты домой с букетом, купленным в последний момент.

Я почувствовал, как краска заливает мое лицо. Я не предполагал, что ее юные глаза подмечают так много.

– Мне никогда не удается придумать, что бы ей подарить.

Она посмотрела на меня.

– Неужели у тебя совсем нет воображения, папа?

Я смутился.

– Погоди, Джини. Я – очень занятый человек. Не могу думать обо всем. К тому же у мамы есть все, что ей нужно. Что еще я могу купить для нее?

Она снова включила скорость, и мы тронулись.

– Конечно, папа, – суховатым тоном произнесла она. – У мамы есть все необходимое. Новый холодильник, плита, стиральная машина.

Джини перевела взгляд на меня.

– Тебе не приходило в голову подарить маме что-нибудь нужное ей лично? Не обязательно полезное, но приносящее радость?

Я начал теряться в догадках. Она явно имела что-то в виду.

– Например?

– Скажем, норковую шубу, – быстро проговорила Джини, снова уставясь на дорогу.

Я удивленно посмотрел на дочь и недоверчиво произнес:

– Она хочет ее иметь? Она всегда говорила, что норковая шуба ей ни к чему.

– Ты меня удивляешь, папа. Какая женщина не мечтает о норковой шубе?

Джини рассмеялась.

– Я, право, не понимаю, что мама в тебе нашла. Ты напрочь лишен романтики.

Я невольно улыбнулся. Едва не спросил Джини, не верит ли она до сих пор, что ее принес аист, но понял, что нельзя так говорить с шестнадцатилетней девушкой, которой известны все факты жизни, даже если это твоя дочь. Я спросил ее серьезным тоном:

– Думаешь, мне следует подарить ей норковую шубу?

Кивнув, Джини остановила машину напротив школы.

– Тогда я так и поступлю, – сказал я.

– Ты не так уж безнадежен, папа, – произнесла она, закрыв дверь.

Я перебрался на сиденье водителя и поднял голову.

– Спасибо, – торжественно произнес я.

Она чмокнула меня в щеку.

– Пока, папа.


* * *

Я прибыл на работу к одиннадцати часам в прекрасном настроении. Дон обещал мне сделать для Мардж нечто потрясающее. У него сохранились ее мерки с лета, когда она шила себе платье из шелка. Я знал, что он не подведет. За шесть с половиной тысяч можно постараться.

– Где вы были, шеф? – спросила Микки, забирая у меня пальто и шляпу. – Пол Реми все утро звонит из Вашингтона.

– Ходил по магазинам.

Я направился в кабинет. Микки последовала за мной.

Я обернулся.

– Что ему нужно?

– Он не сказал, – ответила она. – Ему надо было срочно поговорить с вами.

– Позвони в Вашингтон, – сказал я, усаживаясь за стол.

Когда дверь закрылась за Микки, я задумался. Что нужно Полу? Я надеялся, что у него все в порядке. Работа профессионального политика, будь он семи пядей во лбу, способна преподносить любые сюрпризы. Пол был помощником президента.

Он мне по-настоящему нравился. Без его содействия я не поднялся бы до моего нынешнего положения. В некотором смысле он испытывал чувство ответственности за меня. Все началось в первые дни войны.

Меня признали годным к нестроевой, и в конце концов я оказался в рекламном отделе Управления военной промышленности. Там я впервые встретил Пола. Он руководил сектором, осуществляющим связь с прессой. Я попал к нему.

Это был счастливый случай. Мы тотчас нашли общий язык. До войны он был преуспевающим бизнесменом с западного побережья. Пол Реми продал свою фирму, чтобы занять государственную должность в Вашингтоне. Меня незадолго до этого уволили из кинокомпании, и я тоже отправился на поиски работы в столицу.

Он буквально ворочал горы, и я, по его мнению, тоже.

Когда война завершилась, Пол вызвал меня к себе в кабинет.

– Что ты теперь собираешься делать, Бред? – спросил он меня.

Помню, что я пожал плечами.

– Наверное, поищу новое место.

– Ты не думал открыть собственную фирму?

– Наш бизнес требует немалых средств. Мне он не по карману. Нет денег.

– Я знаю нескольких предпринимателей, которые заинтересованы в твоей помощи. Для начала тебе понадобится весьма небольшая контора.

Я бросил на него взгляд.

– Это – воздушный замок. Розовая мечта любого пресс-агента, – сказал я, опускаясь в кресло напротив Пола. – Однако продолжай. Не останавливайся.

Так все началось. Я арендовал маленький однокомнатный офис, нанял Микки, мою секретаршу, затем перебрался в более просторную контору и увеличил штат до двадцати пяти человек. У Пола было много друзей, а у них, в свою очередь, тоже имелись друзья.

Зазвонил телефон. Я снял трубку и услышал голос Микки.

– Мистер Реми на проводе, Бред, Я нажал клавишу селектора.

– Здравствуй, Пол. Как дела?

Я услышал приветствие Пола. Потом потекли обычные жалобы.

– Все становится только хуже, – завершил он свою тираду.

– Не сдавайся, босс, – ободряюще произнес я. – Никогда не знаешь, что принесет завтрашний день.

Он снова засмеялся, затем голос Пола стал серьезным.

– Могу я обратиться к тебе с просьбой, Бред?

– Конечно, Пол. Я к твоим услугам.

– Это касается одной из благотворительных затей Эдит, – сказал он.

Эдит, его жена, была славной женщиной, но обожала суетную вашингтонскую атмосферу, которая сильно влияла на нее. Мне уже доводилось кое-чем помогать ей.

Я делал это ради Пола. Я был его должником.

– Конечно, Пол, – сказал я. – С радостью. Говори.

– Я сам не очень-то в курсе, Бред, – отозвался он. – Эдит попросила меня предупредить тебя о том, что сегодня днем к тебе придет миссис Хортенс Э. Шайлер.

Она все объяснит.

– Хорошо, Пол, – сказал я, записав имя и фамилию на листке бумаги. – Я сделаю все, что нужно.

– И еще. Бред, – произнес Пол. – Эдит просит тебя отнестись к этой девушке с особым вниманием. Это важно для Эдит.

Меня забавляло, что Эдит употребляет слово «девушка». Она разменяла шестой десяток, однако все ее подруги-ровесницы были «девушками».

– Пусть Эдит не беспокоится. Примем по высшему разряду.

Он засмеялся.

– Спасибо, Бред. Ты знаешь, как близко к сердцу Эдит принимает все эти дела.

– Можешь на меня положиться, – отозвался я.

Мы обменялись еще несколькими фразами, и я положил трубку. Посмотрел на листок бумаги. Хортенс Э.

– Шайлер. Типичное имя для вашингтонской дамы. И выглядит она, должно быть, под стать ему. Я нажал кнопку.

Микки вошла в кабинет с блокнотом и карандашом.

– Займемся работой, – сказал я. – Сегодня утром мы и так потеряли массу времени.




Глава 3


В половине пятого, когда мы с Крисом вычисляли стоимость заказа, предлагаемого ассоциацией сталелитейщиков, зазвонил телефон. Я быстро подошел к столу и щелкнул клавишей.

– Никаких звонков, Микки, – раздраженно буркнул я и вернулся к черной доске, висевшей на стене. – Давай цифры, Крис.

Его бледно-голубые глаза поблескивали за стеклами очков с металлической оправой. Сейчас у Криса был почти счастливый вид. Как и всегда, когда он говорил о деньгах.

– Еженедельные публикации в четырех сотнях газет, – произнес он своим четким, немного гортанным голосом, – обойдутся в пятьсот пятнадцать тысяч долларов. Наши пятнадцать процентов комиссионных составят семьдесят семь тысяч. Работа художника, размножение и макетирование – тысяча в неделю, пятьдесят две тысячи в год.

– Прекрасно, прекрасно, – нетерпеливо произнес я. – Но справимся ли мы с этой работой? Я не хочу опять сесть в лужу, как год назад с заказом Мейсона.

Он спокойно посмотрел на меня. Я подрядился выполнить за тридцать пять тысяч работу, которая обошлась нам в шестьдесят тысяч. Крис сдержанно улыбнулся.

– За это ты мне и платишь, – заметил он. – Чтобы я удерживал тебя от подобных ошибок.

Я кивнул.

– Во что это обойдется нам?

– Четыре сотни в неделю, – ответил он. – Наш доход составит сто восемь тысяч.

Я улыбнулся Крису.

– Молодец, – сказал я, хлопнув его по плечу. – Теперь спланируем кампанию.

Позволив себе тень улыбки, он повернулся к доске с закрепленными на ней рекламными эскизами. Десять плакатов образовывали ровный ряд.

Я услышал, как за моей спиной открылась дверь, и обернулся. Микки направилась ко мне.

– Кажется, я просил меня не беспокоить, – выпалил я.

– К вам пришла миссис Шайлер, Бред, – невозмутимо произнесла Микки, не замечая моего раздражения.

Я растерянно уставился на нее.

– Миссис Шайлер? Кто это?

Микки посмотрела на визитную карточку, которую она держала в руке.

– Миссис Хортенс Э. Шайлер, – прочитала она и протянула карточку мне-. – Она сказала, что вы обещали ее принять.

Я взял визитку. Фамилия ничего мне не говорила.

– Я ни с кем не договаривался о встрече. Специально освободил вторую половину дня, чтобы поработать с Крисом.

Как-то странно поглядев на меня, Микки забрала карточку.

– Что мне сказать ей? – спросила она.

Я пожал плечами.

– Скажи что хочешь. Что я ушел в город или провожу совещание. Выпроводи ее. Нам надо закончить.

Я повернулся лицом к доске.

Из-за спины донесся голос Микки.

– Она сказала, что не обидится, если вы откажетесь принять ее, поскольку вас предупредили совсем недавно. Но завтра она должна вернуться в Вашингтон и хотела бы знать, когда вы сможете встретиться с ней.

Теперь я вспомнил. Это была одна из «девушек»

Эдит.

– Что же ты сразу мне не объяснила? Насчет нее утром звонил Пол. Придется принять миссис Шайлер.

Я задумался.

– Попроси ее подождать несколько минут. Извинись за задержку. Я позвоню тебе, когда освобожусь.

Лицо Микки выражало облегчение.

– Есть, шеф, – отчеканила она и вышла из кабинета.

Я посмотрел на Криса.

– Ладно, годится, – сказал я. – Остальное обсудим утром.

– У тебя будет мало времени на изучение плана до встречи с Мэттом Брэйди и другими членами комитета в два часа дня, – заметил он.

Я направился к столу.

– Ничего не поделаешь, Крис, – обронил я через плечо. – Если окажусь в цейтноте, придется играть с листа. Мне это не впервой.

Он неодобрительно посмотрел на меня.

– Эти ребята весьма зубастые.

– Не волнуйся, Крис. Они сделаны из того же теста, что и мы. Любят женщин, деньги, вино. У них нет крыльев. Мы подберем к ним ключик, как и ко всем прочим.

Договориться можно с кем угодно, надо только понять, что человеку нужно. Сумеем сделать это – получим заказ. Все очень просто.

Он покачал головой. Я нажал кнопку, мысленно посмеиваясь. Бедный старина Крис. Он жил в уходящем мире. Помню его реакцию, когда он впервые узнал о том, что я предложил клиенту женщину. Я испугался, как бы краска, залившая лицо Криса, не стекла на его белоснежный накрахмаленный воротничок.

– О'кей, Микки, – сказал я в переговорное устройство. – Пропусти старуху ко мне.

– Что вы сказали, Бред? – изумленно переспросила она.

– Я говорю – пропусти ко мне старуху. Что с тобой сегодня? Ты оглохла?

– Вы что, не видели ее прежде? – спросила Микки, еле сдерживая смех.

– Нет, – выпалил я. – И надеюсь не видеть в будущем.

Теперь Микки рассмеялась не таясь.

– Десять против одного, что вы измените свое мнение. Если этого не случится, я поверю вам, когда вы в очередной раз скажете, что решили отказаться от общения с женщинами.

В динамике раздался щелчок; я посмотрел на Криса.

– Она спятила, – заявил я.

Он вяло улыбнулся и шагнул к двери. Не успел он дойти до нее, как дверь начала открываться. Крис торопливо отпрянул в сторону, чтобы не удариться.

Я услышал голос Микки.

– Пожалуйста, сюда, миссис Шайлер.

Я начал медленно подниматься из-за стола. В кабинет вошла Микки. Крис посмотрел в приемную. Такого выражения на его лице я еще не видел.

Затем появилась она, и я понял, что означало это выражение. Все-таки его жилы наполнены кровью, а не долларовыми купюрами, подумал я.

Мое лицо тоже, очевидно, не осталось бесстрастным, поскольку Микки, закрывая дверь за собой и Крисом, лукаво улыбнулась. Я понял, что неуверенно иду навстречу посетительнице.

– Миссис Шайлер, – сказал я, протягивая руку. – Бред Ровен.

Она улыбнулась, пожимая мою руку.

– Рада познакомиться с вами, мистер Ровен, – тихо сказала миссис Шайлер. – Эдит много говорила мне о вас.

Ее голос напоминал перезвон колокольчиков.

Я посмотрел на нее. Мне довелось повидать множество женщин. Работая в кинокомпании, я общался с красивейшими женщинами мира. Это входило в мои служебные обязанности. Я мог иметь их в неограниченном количестве. Но эта дама была чем-то особенным.

В ней чувствовалась порода. Передо мной был бриллиант чистейшей воды. Золото высшей пробы. Большие белые орхидеи в витрине цветочного магазина. Нежное утреннее солнце. Июньская изумрудная зелень. Рубиновый портвейн после обеда. Любовная песня Билли Эпстайна.

Ее темно-каштановые волосы, коротко постриженные спереди, сбоку доходили до плеч. Темно-синие, почти фиолетовые глаза казались бездонными озерками.

Лицо было овальным, с высокими скулами, нежным, мягким ртом, скругленным подбородком, чуть вздернутым носиком. Ее ровные зубы сверкали белизной.

Я перевел дыхание и подтянул живот. Внезапно пожалел о том, что слишком редко играл этим летом в теннис и гольф, отчего у меня образовалось маленькое брюшко.

– Называйте меня Бредом, – сказал я, пододвигая к ней кресло. – Пожалуйста, садитесь.

Она села; по-прежнему находясь в состоянии легкого шока, я вернулся за мой большой стол, чтобы прийти в себя.

Я снова взглянул на миссис Шайлер. Она сняла перчатки, и я увидел ее руки – белые, тонкие, с нежно-перламутровым лаком на ногтях. На левой руке у нее было кольцо с крупным бриллиантом.

– Пол предупредил меня о вашем визите, – смущенно произнес я. – Но я не ждал вас так скоро.

Она снова улыбнулась. Комната озарилась светом.

– Называйте меня Элейн.

– Э-лейн, – повторил я за ней.

На лице миссис Шайлер опять появилась улыбка.

– Мне никогда не нравилось имя Хортенс.

Ее голос звучал по-дружески доверительно.

– Не могу простить это маме.

Я усмехнулся.

– Понимаю. Родители нарекли меня Бернардом. Все звали меня Берни.

Она достала сигарету из плоского золотого портсигара, и я едва не расшиб себе лоб, поспешив обойти стол и поднести ей огонь. Она сделала глубокую затяжку и медленно выпустила дым.

Я вернулся к своему креслу и сел; в душе у меня происходила борьба. Я не мог понять причину.

Она посмотрела на меня широко раскрытыми глазами.

– Эдит посоветовала обратиться к вам, потому что, – она тихо засмеялась, – вы – единственный человек в мире, способный помочь мне.

Я тоже позволил себе рассмеяться. Я начал успокаиваться. Почувствовал себя в своей тарелке. Старая, как мир, лесть. Снова посмотрел на миссис Шайлер. Понял, что выбило меня из колеи – я ожидал увидеть копию Эдит.

– Каким образом? – спросил я.

– Меня выбрали председателем нашего местного комитета по профилактике полиомиелита, и я подумала, что вы можете помочь мне спланировать эффективную кампанию, способную дать ощутимые результаты.

Она выжидательно посмотрела на меня.

Моя симпатия к ней мигом улетучилась. Как бы ни выглядела миссис Шайлер, прежде всего она была «девушкой» Эдит. Ее волновало только одно – как бы захватить побольше газетной площади. Я испытал разочарование.

Сам не знаю, почему это произошло. Все эти светские дамы одинаковы. Мечтают об известности, жаждут внимания прессы. Я поднялся.

– Буду рад помочь вам, миссис Шайлер, – сухо сказал я. – Если вы оставите моей секретарше ваш адрес и информацию о деятельности вашей организации или о вас лично, мы постараемся создать вам соответствующие имидж в прессе и широкое паблисити.

Она смотрела на меня с некоторым удивлением. Ее глаза выражали недоумение по поводу такого финала нашей беседы.

– Это все, что вы можете сделать, мистер Ровен? – недоверчиво спросила она.

Я раздраженно взглянул на нее. Меня тошнило от этих пустышек, которые приходили на заседания своих комитетов в норковых шубах.

– Разве вам нужно не это, миссис Шайлер? – с ядом в голосе произнес я. – Мы не можем заранее назвать суммарный объем публикаций, который нам удастся реализовать, но кое-что мы вам обеспечим. Вы ведь пришли сюда за этим?

Она плотно сомкнула губы. Глаза ее стали холодными, мрачными. Она встала, бросила сигарету в пепельницу. Взяла сумочку, лежавшую на кресле. Когда миссис Шайлер снова повернулась ко мне, ее лицо было таким же негодующим, холодным, как глаза.

– Вы не правильно меня поняли, мистер Ровен. Я не ищу личной известности. Я сыта ею. Я пришла сюда только за тем, чтобы разработать с вашей помощью план кампании по предупреждению полиомиелита. Я знаю, что такое терять близких, которых уносит эта болезнь, и поэтому взялась за эту работу. Я не хочу, чтобы другие матери и жены переживали то, что выпало на мою долю.

Она направилась к двери.

Я в полной растерянности смотрел вслед миссис Шайлер. Перед глазами мелькнул ее оскорбленный профиль.

– Миссис Дэвид Э. Шайлер! – вырвалось из моих уст.

Теперь я все вспомнил. Мысленно назвал себя идиотом. В прошлогодних газетах было много посвященных ей публикаций. Ее муж и дети умерли от полиомиелита.

Я остановил миссис Шайлер у двери, прежде чем она успела открыть ее. Прислонился к деревянной панели, преграждая путь миссис Шайлер. Она подняла глаза. Я заметил в них слезы.

– Миссис Шайлер, – с раскаянием в голосе вымолвил я. – Извините тупого болвана с Третьей авеню. Мне очень стыдно.

Она взглянула мне в глаза, вздохнула и молча вернулась к креслу. Достала золотой портсигар и раскрыла его. Поднесла сигарету к губам. Я увидел, что ее руки дрожат. Протянул зажженную спичку.

– Я очень виноват, – сказал я, когда отсвет золотистого огонька упал на лицо женщины. – Я принял вас за одну из тех дам, что ищут личной славы.

Она не отводила от меня взгляда. Голубоватый дымок стелился возле ее лица. Затем остались только глаза. Я утонул в переполнявшей их боли. С трудом сдержал желание обнять ее, утешить. Никто не должен испытывать таких страданий.

Ее голос прозвучал спокойно и мягко.

– Я прошу вас, Бред, если вы действительно поможете мне.




Глава 4


Зазвонил телефон. Это был Крис.

– Бухгалтер только что подвел баланс за прошлый месяц, – сказал он.

Я посмотрел на Элейн.

– Извините, – улыбнулся я. – Дела.

– Конечно, – кивнула она.

– Говори, – сказал я в трубку.

– Наш доход – двадцать одна тысяча; после уплаты налогов остается девять, – произнес он сухим, деловитым голосом.

– Хорошо. Продолжай.

– У тебя есть время? – с сарказмом в голосе спросил он.

– Да, есть, – холодным тоном ответил я.

Крис начал перечислять расходные статьи. Не слушая его, я смотрел на миссис Шайлер.

Она поднялась с кресла, прошла к стене и стала изучать плакаты. Мне нравилось, как она двигается, как держит себя, как наклоняет голову, рассматривая эскиз.

Должно быть, она спиной почувствовала мой взгляд. Внезапно повернувшись, миссис Шайлер улыбнулась мне.

Я ответил ей улыбкой; она подошла к столу и села Наконец Крис смолк, и я опустил трубку.

– Извините, – сказал я.

– Ничего, – отозвалась она. – Я понимаю.

Она посмотрела на плакаты.

– Какая необычная реклама. Вы не продаете ничего конкретного. Только разъясняете области применения стали.

– Что и требуется, – сказал я. – Это – часть кампании, которую мы готовим для сталелитейной ассоциации.

– А, кампания по обеспечению связей сталелитейщиков с общественностью, – произнесла она.

– Вы о ней знаете?

– Последние две недели я только о ней и слышу, – заявила она.

На моем лице появилось удивленное выражение.

– Мой дядя, Мэттью Брэйди, – председатель правления «Консолидейтид Стил». Последние две недели я провела в его доме.

Я присвистнул. Мэтт Брэйди был одним из немногих уцелевших стальных магнатов старой закалки. Пиратом с головы до пят. Умным, жестоким, безжалостным. Орехом, который нам предстояло расколоть. Даже Крис его боялся.

Она засмеялась.

– У вас такое забавное выражение лица. О чем вы задумались?

Я испытующе заглянул в ее глаза и решил, что с этой женщиной следует быть честным.

– Я подумал о том, что мой добрый ангел вновь спас меня. Я едва не выгнал из кабинета племянницу Мэтта Брэйди. Тогда я мог бы расстаться с надеждой получить заказ сталелитейщиков.

– Вы полагаете, что я бы поступила таким образом?

Она уже не смеялась.

Я покачал головой.

– Вы – нет. А вот я бы на месте вашего дяди – да.

Будь я Мэттом Брэйди, никто бы не смог безнаказанно обидеть вас.

Смех снова появился в ее глазах.

– Значит, вы не знаете моего дядю, – сказала она. – Когда речь идет о бизнесе, родственные отношения ничего для него не значат.

– Об этом я слышал, – сказал я.

О худших вещах, известных мне, я не стал говорить.

– Но он – добрый человек, и я очень люблю его, – быстро добавила она.

Я мысленно улыбнулся. У меня бы язык не повернулся назвать Мэтта Брэйди добрым. Того самого Мэтта Брэйди, который во время последнего экономического спада прижал к стене все мелкие сталелитейные компании, а затем поглотил их. Лишь Бог ведает, скольких людей он погубил одним этим альтруистическим поступком.

Я заглянул в мои записи.

– Довольно об этом, – сказал я. – Вернемся к нашим проблемам. Сложность проведения подобных кампаний заключается в том, что публика устала от всяких печальных историй и больше не желает их слушать. Но я думаю, что совместными усилиями мы справимся с этой задачей.

– Я сделаю все необходимое, – промолвила Элейн.

– Хорошо, – сказал я. – Тогда мы организуем серию интервью с вами для газет, радио и ТВ. Вы расскажете о вашем несчастье. Сдержанно, без надрыва. История из первых уст.

Тень легла на ее лицо. Я не видел ни в чьих глазах такой боли. Невольно взял миссис Шайлер за руку. Ее рука замерла в моей.

– Это необязательно, – поспешно произнес я, желая облегчить ее боль. – Есть другие пути. Мы найдем их.

Она медленно высвободила свою руку, опустила ее на колени. Сплела пальцы.

– Мы сделаем это, – сказала миссис Шайэтер. – Вы правы. Так будет лучше.

Ей нельзя было отказать в мужестве. Мэтт Брэйди мог гордиться своей племянницей.

– Вы – молодец, – сказал я.

Зазвонил телефон, я нажал клавишу.

– Да?

Из динамика донесся усталый голос Микки.

– Половина седьмого, шеф. У меня сегодня важная встреча. Я вам еще нужна?

Взглянув на часы, я удивился, что уже так поздно.

– Ты свободна, Микки. Я скоро закончу.

– Спасибо, шеф, – отозвалась она. – Можете оставить десятку на моем столе. Всего хорошего.

Я отжал клавишу и повернулся к Элейн. Она улыбнулась.

– Я не хотела вас задерживать. Бред, – сказала миссис Шайлер.

– А я – вас, – отозвался я.

– Теперь вы опоздаете домой к обеду, а мое время принадлежит мне, – заметила она.

– Мардж не обидится, – произнес я. – Она привыкла.

Миссис Шайлер подошла к сумочке.

– Тем не менее мне пора уходить, – сказала она.

Вынув помаду, Элейн принялась подкрашивать губы.

Я следил за ней.

– Но мы еще не закончили, – сказал я, не желая так скоро расставаться с ней. – А завтра вы возвращаетесь в Вашингтон.

Она посмотрела на меня поверх зеркальца.

– Я вернусь сюда на следующей неделе.

Элейн закрыла губную помаду.

– Не стоит откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня, – услышал я свой голос.

Она пристально поглядела на меня.

– Что вы предлагаете? – спросила миссис Шайлер.

Я с каждым мгновением все сильней удивлял самого себя.

– Если вы сейчас свободны, давайте пообедаем вместе, – произнес я. – Затем мы можем вернуться сюда и закончить разговор.

Посмотрев мне в глаза, она еле заметно покачала головой.

– Не стоит Этого делать, – сказала Элейн. – Я не имею права отнимать у вас вечер. Я и так вам помешала.

Я подошел к миссис Шайлер и подал ей короткую шубку.

– О'кей, – разочарованно произнес я. – А выпить вы не хотите?

Она повернулась и в упор посмотрела на меня.

– Какую цель вы преследуете, Бред?

Удивление на моем лице не было абсолютно искренним.

– Никакую. По-вашему, если мужчина предлагает женщине бокал вина, он обязательно преследует какую-то цель?

– Необязательно, – без тени улыбки сказала она. – Но вы не похожи на человека, который часто угощает женщин.

Я почувствовал, что краснею.

– Это правда.

Ее глаза по-прежнему изучали мое лицо.

– Тогда почему вы предложили это мне?

Я испытывал неловкость и смущение, точно паренек, который пригласил девочку на свидание и получил отказ. Постарался подыскать подходящий ответ.

– Потому что чувствую себя виноватым и хочу загладить свою вину.

Выражение ее лица смягчилось.

– В этом нет необходимости, Бред, – тихо произнесла она. – Я вас уже простила.

Я молчал.

– Всего доброго, Бред, – сказала Элейн, протягивая руку. – Спасибо.

Я взял ее руку – маленькую, легкую, с гладкой кожей.

– Всего доброго, Элейн.

– Я вернусь в понедельник, и мы можем встретиться, если это будет вам удобно, – произнесла она.

– В любое подходящее для вас время, – сказал я, все еще держа ее руку в своей.

Я чувствовал, как в моих висках пульсирует кровь.

Она посмотрела на свою руку и осторожно высвободила ее. Я заметил краску смущения, появившуюся на лице миссис Шайлер. Она направилась к двери.

– Если вы приедете в город рано, – произнес я ей вслед, – давайте вместе отправимся на ленч.

Остановившись, Элейн обернулась, посмотрела на меня.

– Где мы встретимся?

Отведя руки за спину, я оперся ими о стол.

– Зайдите сюда около часа дня.

– Договорились, – сказала она, по-прежнему без улыбки.

Я проследил за тем, как закрылась дверь. Обойдя стол, опустился в кресло. Уставился на дверь. В комнате еще ощущался аромат ее духов. Я сделал глубокий вдох, и запах исчез. Подавшись вперед, я позвонил домой, чтобы сообщить Мардж о том, что приеду обедать к восьми часам.


* * *

Всю дорогу до дома я думал об Элейн, и с каждой минутой злился на себя все сильней. Что на меня нашло?

Мне доводилось встречать женщин более красивых и более сексапильных.

За обедом я рассказал Мардж о миссис Шайлер и о том, как я вел себя во время ее визита.

Мардж слушала меня, как всегда, молча, внимательно; когда я закончил, она вздохнула.

– Что с тобой? – спросил я.

– Бедная женщина, – медленно произнесла она. – Бедная, несчастная женщина.

Мардж точно свет зажгла в темной комнате; я словно прозрел. Все встало на свои места. Она попала в точку.

Элейн Шайлер ничего для меня не значила. Я просто испытывал к ней жалость.

Я почувствовал себя лучше. Стал больше походить на самого себя. Причина ясна. Ложась спать, я уже был уверен в этом.

Но я ошибся и понял это, когда в понедельник Элейн переступила порог моего кабинета.




Глава 5


Утром в понедельник, придя в офис, я уже не испытывал волнения. Я все обдумал. Угощу Элейн ленчем, буду вежлив, окажу ей помощь, и на этом все закончится.

Улыбаясь, я приступил к разбору почты. Боже, какую глупость я едва не совершил! Мне следовало быть умнее. Годы уже не те. Сорок три – солидный возраст.

В жизни мужчины есть период, когда женщина играет важную роль, когда секс и любовь сливаются в одно понятие. Но такое бывает, когда ты молод, а не в сорок три. В этом возрасте появляются новые интересы Это и есть часть процесса взросления. Я видел, как он проходит у моих ровесников. В сорок три года секс и любовь отнимают слишком много сил, как физических, так и эмоциональных. Эти силы требуются человеку для другого – например, для бизнеса.

Помню, кто-то сказал: бизнес – американский заменитель секса. С годами мужчина ищет иные способы самоутверждения. Единственный выход его энергии – карьера предпринимателя. Поэтому для многих работа становится любовницей. В этом кроется причина несчастья многих жен, представляющая опасность для брака.

Ресурсы человека ограничены; до сих пор у меня хватало ума правильно оценивать мои возможности. К тому же Элейн – племянница Мэтта Брэйди; не стоит искать лишних неприятностей.

К часу дня я почти забыл о предстоящем ленче с Элейн. Утро выдалось напряженное, я завел слишком требовательную любовницу. Зазвонил телефон, я раздраженно нажал клавишу.

– Пришла миссис Шайлер, – прозвучал голос.

Микки.

Я резко вздохнул. Меня охватило волнение.

– Попроси ее зайти, – сказал я, вставая.

Да, я оказался умен, все просчитал. Элейн не имела для меня значения, но лишь до момента ее прихода.

Я понял это, нетерпеливо ожидая, когда откроется дверь. Мне хотелось приблизить этот миг, самому открыть ее. Я вышел из-за стола, но Элейн уже входила в кабинет.

Я думал, что такое не повторится. Это не могло повториться. Я точно впервые увидел миссис Шайлер, хотя уже знал, как она выглядит, и решил, что сумею выстроить защиту. И снова ошибся.

Элейн улыбнулась, и я едва не потерял дар речи.

– Здравствуйте, Бред.

Ее голос был тихим и ласковым.

На мгновение я заколебался, затем подошел к Элейн и взял ее за руку.

– Элейн.

Ее прохладные нежные пальцы обжигали мою ладонь.

– Элейн, – повторил я. – Очень рад, что вы пришли.

Она засмеялась, сказала что-то смешное, потом посмотрела мне в лицо, и слова застряли у нее в горле. В глазах Элейн появилась тень, и она отвела их в сторону.

– Извините, Бред, – почти шепотом произнесла она, отнимая руку. – Я не смогу пойти с вами на ленч.

– Почему? – выпалил я.

Она не смотрела на меня.

– Я забыла о ранее назначенной встрече. Зашла извиниться.

Я смотрел на нее. Восхитительный профиль Элейн волновал меня. Я почувствовал, как холод вытесняет охватившее меня волнение. Я вдруг рассердился.

– Вы шутите! – обвиняюще произнес я.

Она молчала.

Я шагнул к Элейн.

– Если у вас другое свидание, вы могли мне позвонить, – резко сказал я. – Вам не было нужды приходить сюда. В городе полно телефонов.

Она направилась к двери. Я испытывал злость, разочарование. Догнал ее, схватил за плечи, повернул к себе лицом.

– Почему вы говорите не правду? – спросил я, пристально глядя на Элейн.

В ее глазах заблестели слезы.

– Бред, я не обманываю вас, – тихо промолвила она.

Я не слушал ее.

– Чего вы боитесь, Элейн? – резко произнес я.

Она обмякла в моих руках, словно силы покинули ее.

Теперь слезы отчетливо проступили в глазах Элейн.

– Отпустите меня, Бред, – прошептала она. – Неужели вам мало моих несчастий?

Ее слабый голос растворил мою злость. Опустив руки, я отошел к столу. Сел в кресло.

– Ладно, Элейн, – сказал я. – Если хотите, можете уйти.

Она неуверенно посмотрела на меня.

– Извините, Бред.

Я не ответил.

Дверь закрылась за ней. Я тупо уставился на стол.

Она была права. Это было очевидно. Я просто искал осложнений на свою голову. Эта женщина была не из тех, с кем можно развлечься, а потом бросить. Тут либо все, либо ничего.

Я сунул сигарету в рот и закурил. Наверно, все обернулось к лучшему. В сорок три поздно предаваться юношеским мечтам.

День тянулся медленно; к пяти часам, когда зазвонил телефон, в моей душе не осталось ничего, кроме легкого сожаления о чем-то несостоявшемся. Я снял трубку.

– На проводе Пол Реми, – сказала Микки.

Я переключил аппарат.

– Как дела, Пол? – спросил я.

– Нормально, Бред. Сможешь сегодня пообедать со мной?

– Конечно, – удивленно ответил я. – Где ты, черт возьми?

– Я – в городе.

Он засмеялся, почувствовав мое удивление.

– Шеф поручил мне заняться укреплением его позиций. Эдит приехала со мной, чтобы походить по магазинам. Мне пришла в голову мысль пригласить тебя на обед. Правда, начать надо пораньше. Я улетаю девятичасовым рейсом.

– Замечательно, – сказал я как можно более радостным голосом. – Давай встретимся в шесть часов в «21». Пообедаем не спеша, а потом я отвезу тебя в аэропорт.

– О'кей, – отозвался он. – До встречи.

Опустив трубку, я выглянул в окно. Уже смеркалось.

После осеннего перевода стрелок сумерки наступают удивительно рано. Меня охватила усталость. Я испытывал желание поехать домой, забраться в постель и с помощью сна избавиться от смутного разочарования, оставшегося в душе. Но мне еще предстояло кое-что сделать.

Я позвонил жене.

– Я не приеду к обеду, милая, – сказал я, услышав голос Мардж. – Сюда прилетел Пол, я пообедаю с ним.

Хочешь составить нам компанию?

– Пожалуй, нет, – ответила она. – Пообедаю с Джини и лягу спать пораньше. Желаю вам хорошо провести время.

– Ладно, детка, – сказал я. – Пока.

Я стал досматривать расчеты по заказу сталелитейной ассоциации. Завизировал листы и отправил их Крису. Незадолго до шести часов покинул офис.

Вечер был холодным, а воздух – прозрачным. Сделав глубокий вдох, я решил, что пешая прогулка не повредит мне. Добрался по Мэдисон-авеню до Пятьдесят второй улицы и свернул к ресторану.

Метрдотель тотчас подскочил ко мне.

– Мистер Ровен, – пропел он. – Мистер Реми ждет вас. Сюда, пожалуйста.

Когда я подошел, Пол поднялся из-за столика. Эдит сидела справа от мужа. Пожав руку Пола и повернувшись к Эдит, я улыбнулся.

– Эдит, вот это сюрприз, – сказал я. – Мардж огорчится, что вы не предупредили нас о своем приезде.

Она ответила мне улыбкой.

– Это и для нас неожиданность, Бред, – произнесла Эдит. – Рада тебя видеть.

– Я – тоже, – сказал я, садясь за стол. – Ты с каждым разом выглядишь все моложе.

Она рассмеялась.

– Узнаю старину Бреда, – сказала Эдит.

Но я знал, что мои слова обрадовали ее.

Я заметил на столе четвертый прибор. Вопросительно посмотрел на Пола.

– Кто-то отсутствует? – спросил я.

Он раскрыл рот, но Эдит опередила его.

– Уже нет, – сказала жена Пола. – Она идет сюда.

Пол посмотрел поверх моего плеча, начал вставать, и я автоматически последовал его примеру. Потом обернулся.

Мне показалось, что мы увидели друг друга одновременно. Ее глаза на мгновение вспыхнули, затем огонь в них быстро погас. Чуть помедлив, она направилась к нашему столику.

Элейн протянула руку.

– Мистер Ровен, – вежливым светским тоном произнесла она. – Рада вас видеть.

Я пожал ее руку. Пальцы Элейн восхитительно дрожали. Придерживая стул за спинку, я помог ей сесть.

Эдит, улыбаясь, подалась вперед.

– Элейн в последний момент присоединилась ко мне за ленчем, а потом прошлась со мной по магазинам. У нее великолепный вкус. Мы скупили половину всех товаров, имеющихся в нью-йоркских магазинах.

– Надеюсь, ты оставила мне деньги на этот обед, – пошутил Пол.

Эдит что-то ответила ему, но я не расслышал слов.

Мне показалось, что стены здания вот-вот обрушатся на меня. Я смотрел на Элейн – на дымчато-синие глаза с застывшей в них болью, на нежные алые губы. Я мог думать лишь об одном – как приятно было бы поцеловать ее.




Глава 6


Около восьми часов, когда мы допивали кофе, к столику подошел швейцар.

– Ваш автомобиль у входа, мистер Ровен, – сообщил он.

– Спасибо, – отозвался я.

Перед уходом из офиса я позвонил в гараж и попросил пригнать машину сюда к восьми часам.

– Вы готовы? – спросил я, обведя взглядом своих соседей по столику.

– Да, – ответил Пол.

Эдит, достав пудреницу, занялась своим лицом; я повернулся к Элейн.

– Не хотите прокатиться с нами до аэропорта?

Она покачала головой.

– Я пойду спать. Устала. Спасибо за приглашение, мистер Ровен.

– Элейн, едем с нами, – вмешалась Эдит. – К десяти часам Бред доставит тебя в гостиницу. Немного свежего воздуха тебе не повредит.

Элейн неуверенно посмотрела на меня.

Я кивнул.

– Мы вернемся к десяти.

– Хорошо. – Она улыбнулась. – Поеду с вами.

Выйдя на улицу, женщины сели на заднее сиденье, а Пол устроился возле меня. Я периодически поглядывал в зеркало, встречаясь глазами с Элейн. Она тотчас отводила их в сторону. Спустя некоторое время я снова смотрел в зеркало и ловил ее взгляд.

Я рассказал Полу о трудностях, связанных с заказом сталелитейной ассоциации, а он мне – последние вашингтонские новости. Дорога пролетела незаметно. Мы прибыли в аэропорт за десять минут до отлета. Я припарковал машину, и мы подошли к регистрационной стойке. На прощание я обещал Эдит, что Мардж завтра ей позвонит. Затем Пол и Эдит направились к самолету, а мы с Элейн – к машине.

Мы не разговаривали. Я открыл дверь автомобиля, придержал ее, пока Элейн садилась, – потом, обойдя машину, сел за руль. Потянулся к замку зажигания, но рука Элейн остановила меня.

– Подождите минуту, – сказала она. – Пусть самолет взлетит.

Я откинулся на спинку сиденья и посмотрел на Элейн. Она наблюдала через лобовое стекло за самолетом. Элейн казалась грустной, одинокой.

– Что-нибудь не так? – быстро спросил я.

Она покачала головой.

– Нет, все в порядке. Просто я хотела увидеть, что они благополучно взлетели.

– Вы часто думаете о них? – сказал я; моя фраза прозвучала скорее как утверждение, чем как вопрос.

Она кивнула.

– Я их люблю, – просто ответила она. – Не знаю, как бы я пережила случившееся без поддержки Пола и Эдит.

Рев реактивного двигателя нарушил вечернюю тишину. Мы помолчали, пока самолет не растаял в темноте. Затем Элейн повернулась ко мне.

На ее губах появилась улыбка.

– Теперь все в порядке.

Я не шевельнулся. Я следил за ее лицом, освещенным тлеющим кончиком сигареты. Кожа Элейн отливала золотом; где-то в глубине глаз вспыхивали искорки.

Она тоже посмотрела на меня. Улыбка исчезла с ее губ.

– Я не думала, что снова увижу вас, – промолвила Элейн.

– Я – тоже, – отозвался я. – Сожалеете?

Она на мгновение задумалась.

– На самом деле точного ответа не существует, Бред. Я не знаю, что я чувствую.

– А я знаю, что я чувствую, – уверенно произнес я.

– Это другое, – без задержки сказала она. – Вы – мужчина. Вы иначе относитесь ко многому. Некоторые вещи не имеют для мужчины такого большого значения, как для женщины.

– Вы так считаете?

Я выбросил сигарету в окно, взял Элейн за плечи и притянул к себе. Потом поцеловал.

Ее губы не двигались, и все же они не были абсолютно застывшими; они не казались ни холодными, ни горячими; они не целовали меня, но все же отвечали на мой поцелуй.

Потом я посмотрел на лицо Элейн. Ее широко раскрытые глаза глядели на меня.

– Я хотел поцеловать тебя с первой минуты нашего знакомства.

Она чуть отодвинулась к двери и взяла сигарету. Я протянул ей зажженную спичку. Элейн сделала глубокую затяжку и откинула голову на подголовник. Она не смотрела на меня.

– При жизни Дэвида я ни разу не взглянула на другого мужчину. А он – на другую женщину.

Ее глаза были печальными, задумчивыми. Я молча наблюдал за Элейн.

– Во время войны, – продолжала она, – мы надолго расставались. Ты помнишь Вашингтон тех лет. Все помешались на сексе. Меня от этого тошнило.

Я по-прежнему молча смотрел на нее.

– И сейчас тошнит, – медленно произнесла Элейн.

Она посмотрела мне прямо в глаза. Лицо ее было подчеркнуто бесстрастным. Я выдержал ее взгляд.

– Ты по-прежнему любишь своего мужа? – спросил я.

Она опустила ресницы, спрятав глаза. Ее голое был полон страданий.

– Это нечестный вопрос. Дэвид умер.

– Но ты-то жива, – безжалостно заявил я. – Ты уже не ребенок, а взрослая женщина. У тебя есть потребность…

– В мужчинах? – перебила меня Элейн. – В сексе? – Она тихо засмеялась. – Думаешь, это важно?

– Важна любовь, – ответил я. – Любить и быть любимым – это потребность каждого человека.

Ее глаза снова встретились с моими.

– Ты хочешь сказать, что влюблен в меня? – недоверчиво спросила она.

Я задумался на мгновение.

– Не знаю, – медленно ответил я. – Возможно. Точно не знаю.

– Тогда что ты хочешь сказать, Бред? Почему тебе не сказать честно мне и себе, чего ты хочешь на самом деле?

Я смотрел на свои руки, избегая ее взгляда.

– Сейчас я знаю лишь одно – я хочу тебя.

Она молчала. Я поглядел на Элейн; забытая сигарета тлела в ее пальцах.

– Я захотел тебя тотчас, как увидел в первый раз.

Не знаю, что это такое, почему это произошло. Но я никого в жизни не желал так сильно, как тебя.

Ее лицо застыло.

– Бред, – тихо произнесла она.

Я повернул голову и поцеловал Элейн. Теперь ее губы ожили, они не казались холодными. Они были мягкими, нежными и немного дрожали. Я обнял ее. Наш поцелуй длился так долго, насколько у нас хватило дыхания.

Она положила голову на мою руку. Ее глаза ласково поглядели на меня. Они были бездонными, живыми, добрыми.

– Бред, – прошептала Элейн.

Я снова поцеловал ее.

– Да, Элейн?

Ее губы зашевелились.

– Давай не будем такими, как все. Не делай ничего такого, о чем ты пожалеешь.

– До сих пор, – торопливо заметил я, – мы говорили только обо мне. А как насчет тебя? Чего хочешь ты?

– Мои желания не столь важны, как твои, Бред, – вполголоса ответила она. – Ты можешь потерять нечто большее, чем я.

Я промолчал. Мне было нечего возразить Элейн.

Она снова заглянула мне в глаза.

– Как ты относишься к своей жене, Бред? Ты ее любишь?

– Конечно, люблю, – быстро ответил я и, почувствовав неловкость, добавил:

– Столь долгий брак, как наш, невозможен без любви.

– Тогда зачем тебе я, Бред? – тихо, без враждебности в голосе спросила она. – Тебе стало немного скучно?

Ищешь приключения? Новой победы?

Я в упор посмотрел на нее.

– Это нечестно. Я уже сказал – не знаю. Я не знаю, что за искра проскакивает между мужчиной и женщиной. Я никогда прежде никем не увлекался. Был слишком поглощен работой.

Я знаю, что хочу тебя, что мы можем дать друг другу нечто такое, чего еще не было ни в твоей, ни в моей жизни. Не спрашивай меня, откуда мне это известно – я не сумею объяснить. Не стану говорить, что не могу жить без тебя. Я могу жить без многого, что я не в силах получить. Это я тоже знаю.

Жизнь состоит из множества разочарований, но человек мирится с ними, как бы велики они не были. Скажу лишь одно – сейчас мне бы не хотелось заставить себя отказаться от тебя.

На ее губах появилась слабая улыбка.

– Ты честен, Бред. Другие мужчины пообещали бы нечто большее.

– Честность – единственная роскошь, сохранившаяся в нашем обществе, и подчас она обходится чрезвычайно дорого.

Она достала из золотого портсигара новую сигарету и зажгла ее; в глазах Элейн заплясали огоньки.

– Отвези меня в гостиницу, Бред, – попросила она.

Я медленно повернул ключ в замке зажигания. Когда мотор заурчал, я вырулил со стоянки и направился в город. По дороге мы не обменялись ни единым словом.

Остановив автомобиль возле отеля, я повернулся к Элейн.

– Я увижу тебя снова, Элейн?

– Не знаю. Бред. Не знаю, следует ли нам встречаться.

– Ты боишься меня? – спросил я.

Она покачала головой.

– Ты странный человек. Бред. Нет, я тебя не боюсь.

– Ты боишься, что влюбишься в меня?

– Нет. Этого я не боюсь, – твердо ответила Элейн. – Мне нечего бояться.

Открыв дверь, она вышла из машины. Снова посмотрела на меня.

– Но тебе, Бред, следует подумать. Ты не свободен и можешь осложнить себе жизнь.

– Это мои проблемы, – быстро отозвался я. – Мы еще увидимся?

– Прислушайся к моему совету, Бред, – мягко Сказала она. – Подумай обо всем.

– А если, сделав это, я все же захочу тебя увидеть? – настаивал я.

Она пожала плечами.

– Не знаю. Посмотрим. Спокойной ночи, Бред.

Элейн медленно направилась к гостинице.

– Спокойной ночи, Элейн.

Я проводил ее взглядом. Она вошла в гостиницу и скрылась в холле. Я включил скорость.




Глава 7


Когда я запер ворота гаража и направился к дому, было уже почти одиннадцать часов. Я увидел светящиеся окна нашей спальни, и меня охватила странная неловкость. Впервые я пожалел о том, что Мардж ждет меня.

Наверно, во мне зарождалось чувство вины. Мардж не ждет меня, просто она не может заснуть так рано, сказал я себе. Остановившись перед дверью, я закурил сигарету.

Элейн была права. Мне следовало подумать и разобраться в себе. Чего я хочу? Если у меня есть все, что мне нужно, зачем напрашиваться на неприятности? Женщины есть женщины.

Я сел на ступеньку крыльца и уставился на темное небо. Поблагодари Господа за все, что он подарил тебе, Бред. У тебя есть дом стоимостью в тридцать тысяч, свой стотысячный бизнес, замечательные сын и дочь, чуткая, добрая, понимающая жена, к которой ты привязан. У тебя есть все, о чем ты мечтал в годы бедности; зачем испытывать судьбу? Зачем менять свою жизнь?

Но что-то уже ело меня изнутри. Элейн. Ее лицо. Я видел его когда-то во сне. Оно было воплощением той красоты, которую я искал в женщине, не веря, что найду ее.

Я слышал эхо ее голоса – нежного и ласкового. Она была одинока так, как был одинок в молодости я, а мир – страшное место для одинокого человека. Она испытывала тот же страх, что когда-то мучил меня. Страх перед тем, что может преподнести тебе жизнь, страх, порожденный воспоминаниями об уже пережитом тобой.

Я видел, что нравлюсь ей. Знал это точно. Люди либо сразу испытывали ко мне чувство симпатии, либо этого не случалось вовсе. Я нравился Элейн. Мне показалось это еще в кабинете, когда я не дал ей уйти. Я снова почувствовал это сегодня, когда она зашла ко мне днем. А окончательно понял, когда поцеловал ее.

Не в первый раз. Во второй. Она ответила на мой поцелуй. Она хотела меня так же, как я хотел ее. В поцелуе Элейн была жадность, которая грозила высосать из меня все мои силы. Во мне пробудилась страсть, на которую я уже не считал себя способным. Пораженный ее силой, я слегка испугался. Вдруг понял, что ничем не отличаюсь от других мужчин. Не знаю, радоваться этому открытию или нет.

– Привет, – услышал я за спиной голос Мардж. – Что ты тут делаешь?

Я почувствовал, что она сжала мое плечо. Не поворачиваясь назад, коснулся ее руки.

– Думаю.

Я услышал шуршание ткани.

– Какая-то проблема, Бред? – сочувственно произнесла она, садясь на ступеньку возле меня. – Расскажи Маме. Вдруг она сможет помочь.

Я посмотрел на жену. Мне нравилось в ней умение и готовность выслушать. Но сейчас я не мог поделиться с Мардж моими мыслями. Я должен был разобраться в них сам.

– Никаких проблем, милая, – медленно произнес я. – Просто сижу тут и думаю о том, как приятно вырваться из города.

Она улыбнулась, и в уголках глаз собрались морщинки. Мардж встала, потянув меня за собой.

– В этом случае, любитель природы, – засмеялась она, – не забывай, что лето кончилось, и ты, сидя здесь, можешь простудиться. Лучше зайди в дом. Пока я сварю тебе кофе, ты расскажешь мне о том, как обедал с Полом и Эдит.

Я прошел вслед за ней через гостиную.

– С нами была миссис Шайлер. Я отвез их в аэропорт, а потом подбросил ее до отеля.

Мардж лукаво поглядела на меня.

– Берегись этих вашингтонских вдов, мой мальчик, – подразнила она меня. – Они заживо съедают молодых людей вроде тебя.

– Мне ее жаль, – сказал я, оправдываясь неизвестно за что.

Игривое настроение не покидало Мардж.

– Не перестарайся, жалея миссис Шайлер.

Она повернула ручку электроплиты.

– Помни, что у тебя есть жена и двое детей, о которых ты должен заботиться.

– Я об этом не забываю, – серьезно отозвался я.

Что-то в моем голосе заставило ее поднять голову и посмотреть на меня. Лицо ее стало серьезным. Подойдя ко Мне, она заглянула в мои глаза.

– Знаю, что не забываешь, – тихо произнесла она.

Ее губы коснулись моей щеки.

– Поэтому и люблю тебя.


* * *

Меня разбудило яркое утреннее солнце. Я удивленно уставился на потолок. Спальня как бы сместилась в сторону. Затем я все понял. Я лежал на кровати Мардж.

Я медленно повернул голову. Увидел возле себя лицо жены. Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами. Мардж улыбнулась.

Я ответил ей улыбкой.

Она что-то прошептала.

Я не расслышал ее слов.

– Что? – спросил я, нарушив утреннюю тишину спальни.

– Молодой любовник, – прошептала она. – Я уже почти забыла…

Я начал вспоминать ночь.

Она обхватила меня рукой за шею и притянула к себе.

– Ты – потрясающий мужчина, Бред, – зашептала мне на ухо Мардж. – Тебе это известно.




Конец ознакомительного фрагмента.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=121755) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.