Рука Оберона Роджер Желязны Хроники Амбера #4 «Рука Оберона» – четвертая книга из знаменитого цикла «Хроники Амбера», который по праву считается одной из выдающихся эпопей в мировой фантастике. Роджер Желязны Рука Оберона 1 Яркая вспышка озарения под стать этому особенному солнцу… И он был там… Красующийся на свету этого солнца узор, который я видел до сих пор только светящимся в темноте: Лабиринт. Великий Лабиринт Эмбера, наметанный на овальном уступе под странным небом-морем. И я знал, благодаря, наверное, тому внутри меня, что связывало нас, что этот должен быть настоящим. А это означало, что Лабиринт в Эмбере был только парным его Отражением. А это означало, что и сам Эмбер был только Отражением, хотя и особенным, потому что Лабиринт не перенесся за пределы царства Эмбера, Рембы и Тир-на Ног-та. И тогда, значит, место, куда мы прибыли, было, по закону первенства и конфигурации, настоящим Эмбером. Я повернулся к улыбающемуся Ганелону, с его плавившимся в безжалостном свете обликом и нечесанными волосами. – Как ты узнал? – спросил я его. – Ты же знаешь, Корвин, я очень хорошо угадываю, – ухмыльнулся он в бороду, – и я вспомнил все, что ты когда-либо рассказывал мне об Эмбере: как его Отражение и Отражение вашей борьбы отражаются на разных мирах. Я часто гадал, думая о Черной Дороге, не могло ли что-нибудь отбрасывать такое Отражение на сам Эмбер. И как я представлял себе, такое что-то должно было являться чем-то первоосновным, мощным и тайным. – Он показал на сцену перед нами: – Вроде этого. – Продолжай, – бросил я. Выражение его лица изменилось, и он пожал плечами. – Так, значит, должен был быть слой реальности более глубокий, чем ваш Эмбер, – объяснил он, – где и была сделана грязная работа. Ваш зверь-покровитель привел нас к тому, что кажется именно таким местом, и это пятно выглядит именно, как грязная работа. Ты согласен со мной? Я кивнул: – Меня так ошеломила, скорее, твоя восприимчивость, чем сам вывод, – заметил я. – Ты меня в этом обставил, – признался справа от меня Рэндом. – Но такое ощущение просочилось-таки, деликатно выражаясь, до моих печенок. Я почему-то верю, что там внизу и есть основа нашего мира. – Посторонний наблюдатель может иногда лучше понять положение, чем тот, кто является частью его, – заметил Ганелон. Рэндом взглянул не меня и обратил свое внимание обратно к этому зрелищу. – Как ты думаешь, все снова изменится, если мы спустимся посмотреть вблизи? – поинтересовался он. – Есть только один способ выяснить это, – произнес я. – Тогда, колонной по одному, – согласился Рэндом. – Я – первым. – Ладно. Рэндом направил своего коня направо, затем налево, снова направо, длинной серией подъемов и спусков, проведшей нас зигзагами через большую часть поверхности стены. Продолжая двигаться в том же порядке, который мы сохраняли весь день, я последовал за ним, а последним ехал Ганелон. – Кажется, теперь достаточно стабильно, – крикнул впереди Рэндом. – Пока. – Ниже в скалах я вижу отверстие. Я нагнулся вперед. На одном уровне с овальным плато находился вход в пещеру. Расположение его было таким, что, когда мы занимали позицию повыше, он был скрыт из поля зрения. – Мы проедем довольно близко от него, – промолвил я. – Быстро, осторожно и молча, – добавил Рэндом. Он вынул шпагу. Я вытащил из ножен Грейсвандир, а в одном повороте позади и надо мной Ганелон обнажил свое оружие. Мы не проехали мимо отверстия, а повернули еще раз налево, прежде, чем подъехали к нему. Мы двигались, однако, в десяти-пятнадцати футах от него, и я заметил неприятный запах, который не смог опознать. Кони же, должно быть, разобрались лучше и были по натуре пессимистами, потому что они прижали уши к головам, раздули ноздри и издавали тревожные звуки, противясь поводьям. Они, однако, успокоились, как только мы сделали поворот и снова начали двигаться прочь от отверстия. Они не страдали от приступов страха, пока мы не достигли конца нашего спуска и не направились к поврежденному Лабиринту. Они отказались приближаться к нему. Рэндом спешился. Он подошел к краю узора, остановился и пригляделся. Через некоторое время он, не оборачиваясь, проговорил: – Из всего, что мы знаем, следует, что повреждение было преднамеренным. – Кажется, так, – согласился я. – Также очевидно, что нас привели сюда не без причины. – Я бы сказал, что да. – Тогда не требуется слишком большого воображения, чтобы сделать вывод, что цель нашего пребывания здесь – определить, как был поврежден Лабиринт и что можно сделать для его ремонта. – Возможно. Каков же твой диагноз? – Пока никакого. Он двинулся вдоль периметра геометрической фигуры направо, где начинался эффект кляксы. Я бросил шпагу в ножны и приготовился спешиться. Ганелон протянул руку и взял меня за плечо. – Я и сам могу, – начал было я. – Но, Корвин, – сказал он, игнорируя мои слова, – посередине Лабиринта, похоже, есть маленькая неправильность. У нее вид чего-то такого, чему здесь не место. – Где? Он показал, и я проследовал взглядом за его жестом. Неподалеку от центра находился какой-то посторонний предмет. Палка? Камень? Случайно залетевший кусок бумаги? На таком расстоянии было невозможно точно сказать, что это. – Я вижу его, – проронил я. Мы спешились и направились к Рэндому, который к тому времени пригнулся над крайним правым концом узора, изучая обесцвеченность. – Ганелон заметил что-то у центра. Рэндом кивнул: – И я заметил. Я как раз пытался решить, как половчее подобраться и разглядеть получше. Мне как-то не по вкусу проходить разрушенный Лабиринт. С другой стороны, я гадал, чему я подставлю себя под удар, если попытаюсь пройти через замазанный участок. А ты что думаешь? – Прохождение того, что здесь есть от Лабиринта, потребует немало времени, если сопротивление тут сродни тому, что дома. Нас также учили, что сбиться там с пути – смерть, а это положение вынудит меня покинуть его, когда я доберусь до пятна. С другой стороны, как ты говоришь, я могу, ступив на черное, подать сигнал тревоги нашим врагам. Так что… – Так что ни один из вас не будет этого делать, – перебил Ганелон. – Я пройду Лабиринт. Затем, не дожидаясь ответа, разбежавшись, он прыгнул в черный сектор, пронесся через него к центру, остановился ровно настолько, чтобы подобрать какой-то небольшой предмет, повернулся и побежал назад. Спустя несколько секунд он стоял рядом с нами. – Это была рискованная затея, – буркнул Рэндом. Он кивнул: – Но если бы я этого не сделал, вы бы все еще обсуждали, как поступить. Он поднял руку и протянул предмет. – Ну, а теперь, что вы скажете об этом? Он держал кинжал. На него был насажен прямоугольник запятнанного картона. Я взял его у Ганелона. – Похоже на Карту, – предположил Рэндом. – Да. Я высвободил Карту и разгладил порванные края. Человек, которого я рассматривал, был наполовину знакомым. Это значит, конечно, что он был так же наполовину незнакомым. У него были светлые, прямые волосы, чуть резковатые черты лица, легкая улыбка и несколько мелкокостное телосложение. Я покачал головой: – Я его не знаю. – Дай-ка мне посмотреть. Рэндом взял у меня Карту и свел над ней брови. – Нет, – произнес он через некоторое время, – я тоже не знаю. Кажется почти так, будто мне следовало знать, но… нет. В этот момент лошади возобновили свои жалобы, и с куда большей силой. И нам нужно было лишь немного обернуться, чтобы узнать причину их беспокойства. Он выбрал именно этот момент, чтобы появиться из пещеры. – Проклятье, – прорычал Рэндом. Я согласился с ним. Ганелон прочистил горло и обнажил меч. – Кто-нибудь знает, что это такое? – прошептал он. Мое первое впечатление от зверя заключалось в том, что он был змееподобным, как из-за его движений, так и из-за того факта, что его длинный толстый хвост казался, скорее, продолжением его длинного тонкого тела, чем всего лишь довеском. Однако, он передвигался на четырех ногах с двумя сочленениями, с большими ступнями и грозными когтями. Его узкая голова была с клювом и раскачивалась из стороны в сторону, когда он приближался, показывая нам то один, то другой светло-голубой глаз. По бокам были сложены большие крылья, пурпурные и кожистые. Он не имел ни шерсти, ни волос, ни перьев, хотя на груди, плечах, спине и по всей длине хвоста блестела чешуя. От клюва-штыка до кончика хвоста он казался немногим большим трех метров. Когда он двигался, раздавалось легкое позвякивание, и я уловил отблеск чего-то яркого у него на шее. – Самое близкое к нему, что я знаю, – заметил Рэндом, – это геральдический зверь, грифон. Только этот лысый и пурпурный. – Определенно не наша национальная птица, – добавил я. Я вынул Грейсвандир и направил острие на одну линию с головой зверя. Зверь выбросил красный раздвоенный язык. Он поднял крылья на несколько дюймов и уронил их. Когда его голова качнулась вправо, хвост двинулся влево, затем наоборот, производя, когда он наступал, почти гипнотический текучий эффект. Его, однако, кажется, больше беспокоили лошади, чем мы, потому что курс его был направлен совершенно мимо нас, к месту, где стояли, дрожа и роя копытами землю, наши кони. Я двинулся преградить ему путь. В этот момент он встал на дыбы. Крылья поднялись и распустились, раскинувшись, словно пара обвисших парусов, поймавших вдруг порыв ветра. Он стоял на задних ногах и возвышался над нами, занимая, казалось, в четыре раза больше места, чем прежде. Затем он издал пронзительный, жуткий охотничий крик или вызов, от которого у меня долго звенело в ушах. С этим он резко опустил свои крылья вниз и прыгнул, становясь временно летучим. Лошади понесли и обратились в бегство. Зверь был за пределами нашей досягаемости. Только тогда я понял, что означала яркая вспышка и позвякивание. Это чудище сидело на привязи, состоящей из длинной цепи, тянувшейся назад в пещеру. Точная длина его поводка была в данную минуту вопросом, представляющим собой более, чем академический интерес. Я повернулся, когда он пролетел, шипя, хлопая крыльями и падая, мимо меня. Зверь не обладал достаточной инерцией, чтобы добиться настоящего взлета при таком коротком разбеге. Я увидел, что Звезда и Огнедышащий отступали к противоположному концу овала. С другой стороны коня Рэндома понесло в направлении Лабиринта. Зверь снова коснулся земли, повернулся, словно для того, чтобы погнаться за Яго, конем Рэндома, затем вновь стал изучать нас и замер. На этот раз он был намного ближе – меньше четырех метров – и склонил голову набок, показывая нам правый глаз, а затем открыл клюв и издал тихий каркающий звук. – Что скажешь, если мы набросимся на него сейчас? – предложил Рэндом. – Нет. Подожди. В его поведении есть что-то необычное. Пока я говорил, он уронил голову и опустил крылья. Затем он три раза клюнул землю и снова поднял голову, после чего частично собрал крылья. Хвост его резко дернулся, а затем более энергично завилял из стороны в сторону. Он открыл клюв и повторил каркающий звук. В этот момент нас отвлекли. Яго вступил в Лабиринт точно со стороны зачерненного участка. Углубившись в него на пять-шесть метров и оказавшись поперек силовых линий, он попался неподалеку одной из Вуалей, как насекомое на липучку. Он громко заржал, когда вокруг него взвились искры, и его грива поднялась и встала дыбом. Небо прямо над головой немедленно начало чернеть. Но собираться стало не облако водных паров. Появилась совершенно круглая формация, красная в центре, желтая ближе к краям, вращавшаяся по часовой стрелке. До наших ушей вдруг донесся звук, похожий на бой единственного колокола, за которым последовал рев трещотки. Яго продолжал рваться, сперва высвободив правую ногу, затем вновь запутав ее, когда освободил левую, издавая все время дикое ржание. искры к тому времени поднялись ему до холки, и он стряхивал их с холки и шеи, словно капли дождя, а вся его фигура испускала мягкое, маслянистое свечение. Громкость рева усилилась, и в сердце красной штуки над нами, начали мелькать маленькие молнии. В этот миг мое внимание привлек бряцающий звук, и, посмотрев вниз, я обнаружил, что пурпурный грифон прополз мимо и двинулся, чтобы расположиться между нами и шумным красным феноменом. Он пригнулся, словно гаргуйля, отвернувшись от нас и глядя на спектакль. Именно тогда Яго и освободил две передние ноги и встал на дыбы. К тому времени в нем было что-то нематериальное, наряду с его яркостью и омываемой искрами нечеткостью его контуров. Может, он и ржал в тот миг, но все прочие звуки были поглощены беспрестанным ревом сверху. С шумливой фигуры сверху спустилась воронка – яркая, сверкающая, поющая и теперь необыкновенно быстрая. Она коснулась вставшего на дыбы коня, и на мгновение его контуры до крайности расширились, становясь пропорционально этому эффекту все тоньше и тоньше, а затем он исчез. На короткий промежуток времени воронка оставалась неподвижной, словно совершенно сбалансированный волчок, а затем звук начал слабеть. Хоботок медленно поднялся до определенной точки, но на небольшое расстояние – наверное, в рост человека – над Лабиринтом. Затем он втянулся вверх столь же быстро, как и опустился. Вой прекратился, рев начал стихать. Миниатюрные молнии в кругу поблекли. Вся фигура начала бледнеть и замедлять движение. Миг спустя она была лишь кусочком тьмы, еще миг – и она исчезла. Насколько я мог видеть, нигде не осталось никаких следов Яго. – Не спрашивай меня, – сказал я, когда Рэндом повернулся ко мне. – Я тоже ничего не знаю. Он кивнул, а затем обратил свое внимание к нашему пурпурному спутнику, который как раз забряцал цепью. – А что вот насчет этого, Чарли? – спросил он, играя шпагой. – У меня возникло такое чувство, что он пытался защитить нас, – произнес я, сделав шаг вперед. – Прикрой меня, я хочу кое-что попробовать. – Ты уверен, что сможешь двигаться достаточно быстро? – осведомился он. – С этим боком… – Не беспокойся, – бросил я чуть веселей, чем было необходимо. Я продолжал идти. Он был прав насчет моего левого бока, где рана от охотничьего ножа все еще тупо побаливала и, кажется, замедляла мои движения. Но Грейсвандир по-прежнему был у меня в правой руке, и это был один из тех случаев, когда мое доверие своим инстинктам превышало все прочее. Я полагался в прошлом на это ощущение, и с хорошим результатом. Бывают времена, когда такой риск кажется просто необходимым. Рэндом переместился вперед и направо. Я повернулся боком и протянул левую руку так же, как протянули бы вы, знакомясь с чужой собакой. Наш геральдический спутник выпрямился и повернулся. Он снова оказался с нами лицом к лицу и изучал Ганелона слева от меня. Затем он рассмотрел мою руку. Он опустил голову и повторил клевательное движение, очень тихо каркнул – слабый булькающий звук – поднял голову и медленно вытянул ее вперед. Он вильнул своим огромным хвостом, коснулся клювом моих пальцев, а затем повторил представление. Я осторожно положил ладонь ему на голову. Виляние усилилось, голова оставалась неподвижной. Я мягко почесал ему шею, и тогда он медленно повернул голову, словно наслаждаясь этим. Я убрал руку и отступил на шаг. – По-моему, мы – друзья, – тихо прошептал я. – Теперь попробуй ты, Рэндом. – Шутишь? – Я уверен, что опасности нет. Попробуй. – А что ты сделаешь, если окажется, что ты не прав? – Извинюсь. – Великолепно! Он подошел и подал руку. Зверь остался дружелюбным. – Ладно, – промолвил Рэндом, спустя некоторое время. Он все еще гладил ему шею. – И что же мы доказали? – Что он сторожевой пес. – Что же он сторожит? – Очевидно, Лабиринт. – Тогда, на первый взгляд, – заметил, отходя, Рэндом, – я бы сказал, что его работа оставляет желать лучшего. Он показал на темный участок. – Что вполне понятно, если он также дружелюбен со всеми, кто не ест овес и не ржет. – Я полагаю, что он очень разборчив. Возможно также, что он был поставлен здесь для того или после того, как были нанесены повреждения, для защиты от дальнейших подобных действий. – И кто же его поставил? – Сам хотел бы знать. Явно кто-то из наших. – Ты можешь получше испытать свою теорию, позволив Ганелону приблизиться к нему. Ганелон не шевельнулся. – У вас может быть семейный запах, – проговорил, наконец, он, – и он благоволит только эмберитам. Так что, спасибо, я воздержусь от этого действия. – Ладно, это не так уж важно, твои догадки пока верны. как ты толкуешь эти события? – Из двух фракций, боровшихся за трон, – заметил он, – та, что состояла из Бранда, Фионы и Блейза, как ты говорил, лучше знает природу сил, действующих вокруг Эмбера. Бранд не сообщил тебе деталей – если ты не опустил каких-нибудь происшествий, о которых он мог рассказать, – но, по моим догадкам, именно это повреждение Лабиринта и представляет собой средство, благодаря которому их союзники получили доступ в наши владения. Один или несколько их и причинили эти повреждения, обеспечившие темный путь. Если этот сторожевой пес откликается на фамильный запах или какое-то другое средство опознания, каким обладаете все вы, то он действительно мог быть здесь все время и не счел подобающим выступить против вредителей. – Возможно, – согласился Рэндом. – Есть какие-нибудь идеи насчет того, как это удалось совершить? – Наверное, – ответил он. – Я дам вам возможность увидеть это, если вы согласны. – Что для этого требуется? – Идите сюда. Он повернулся и направился к краю Лабиринта. Я последовал за ним. Рэндом сделал то же самое. Сторожевой грифон крался рядом со мной. Ганелон повернулся и протянул руку. – Корвин, можно мне побеспокоить тебя относительно кинжала, который я добыл? – Бери. Я вытащил его из-за пояса и передал ему. – Повторяю, что для этого требуется? – вновь поинтересовался Рэндом. – Королевская кровь Эмбера, – ответил Ганелон. – Не уверен, что эта идея мне по душе, – буркнул Рэндом. – Все, что тебе требуется сделать, это уколоть им палец, – успокоил его Ганелон. Он протянул кинжал. – И дать капле крови упасть на Лабиринт. – И что случится? – Давай попробуем и увидишь. Рэндом посмотрел на меня: – Что скажешь? – Действуй! Я заинтригован результатом. Он кивнул: – Ладно. Рэндом взял кинжал у Ганелона и кольнул им кончик левого мизинца. Затем он сжал палец, держа его над Лабиринтом. Появилась крошечная красная бусинка, постепенно увеличившись в размерах, она задрожала и упала. Сразу же с места, где она коснулась поверхности, взвился дымок, сопровождаемый слабым потрескиванием. – Будь я проклят! – воскликнул явно заинтригованный Рэндом. Возникло крошечное пятнышко, постепенно расползшееся до размеров полудоллара. – Видите, – показал Ганелон, – вот как это было сделано. Пятнышко было и в самом деле миниатюрным подобием массивной кляксы подальше и правее от нас. Сторожевой грифон издал слабый визг и отступил, быстро поворачивая голову от одного из нас к другому. – Легче, парень, легче, – проронил я. Я протянул руку и снова успокоил его. – Но что могло вызвать такое большое… – начал было Рэндом, а затем медленно кивнул. – В самом деле, что? – вымолвил Ганелон. – Я не вижу никаких следов, отмечающих место, где был уничтожен твой конь. – Королевская кровь Эмбера, – высказался Рэндом. – Ты сегодня просто-таки переполнен озарениями, не так ли? – Попросим Корвина рассказать тебе о Лорене, месте, где рос черный круг. Я всегда настороже к действию этих сил, хотя тогда я знал их лишь издали. Эти дела стали для меня ясней с каждой новой вещью, что я узнавал от вас. Да, теперь у меня бывают озарения, когда я знаю больше об этих фокусах. Спроси Корвина, хорошая ли голова у его генерала. – Корвин, дай мне проколотую Карту, – попросил вместо этого Рэндом. Я вытащил ее из кармана и разгладил. Пятна казались теперь более зловещими. Меня также поразила еще одна вещь. Я не верил, что она была выполнена Дворкиным, мудрецом, магом, художником и одно время наставником детей Оберона. До этого момента мне и в голову не приходило, что кто-то еще мог оказаться способен произвести что-то подобное. Хотя стиль этой Карты казался каким-то знакомым, это была не его работа. Где же я раньше видел этот обдуманный штрих, менее спонтанный, чем у мастера, как будто каждое движение было очень продумано, прежде чем перо коснулось бумаги? И еще было что-то не так в ней – качество идеализации иного порядка, чем у наших собственных Карт, почти такое, словно художник, скорее, работал по старой памяти, с мимолетных встреч или по описанию, чем с живой натуры. – Дай Карту, Корвин, будь так любезен, – повторил Рэндом. Что-то в том, как он это сказал, заставило меня заколебаться. У меня появилось чувство, что он каким-то образом обошел меня в чем-то важном, чувство, которое мне совсем не понравилось. – Я здесь для тебя гладил эту старую уродину и только что пролил кровь ради общего дела, Корвин, а теперь дай ее мне. Я вручил ему Карту, и мое беспокойство усилилось, когда он держал ее перед собой в руке и хмурил брови. Почему это я вдруг поглупел? Может, медленно торжествует ночь в Тир-на Ног-те? Почему?.. Рэндом начал ругаться, выдав длинный ряд богохульств, непревзойденных ничем встреченным мною ранее за мою долгую военную карьеру. – Что это? – удивился я. – Не понимаю. – Королевская кровь Эмбера, – ответил он, наконец. – Понимаешь, кто бы ни сделал это, он прошел сперва Лабиринт. Потом они стояли там в центре и вступили с ним в контакт через эту Карту. Когда он ответил и был достигнут твердый контакт, они закололи его. Его кровь пролилась на Лабиринт, уничтожив его часть, как сделала здесь моя кровь. Он замолк, сделав несколько глубоких вздохов. – Это смахивает на ритуал, – заметил я. – Черт бы побрал ритуалы! – выругался он. – Черт побери их всех! Одному из них предстоит умереть, Корвин! Я собираюсь убить его… или ее. – Я все еще не… – Я – дурак, – сплюнул он, – раз не увидел этого сразу же. – Смотри! Посмотри внимательнее! Он сунул мне проколотую Карту. Я уставился на нее и по-прежнему ничего не видел. – А теперь посмотри на меня! – приказал он. Я посмотрел, затем вновь взглянул на Карту и понял, что он имел в виду. – Я никогда не был для него ничем, кроме шепота жизни в темноте. Но они использовали для этого моего сына, – печально сказал он. – Это должно быть изображение Мартина. 2 Стоя рядом с нарушенным узором Лабиринта и глядя на изображение человека, который мог быть, а мог и не быть сыном Рэндома, который мог умереть, а мог и не умереть от ножевой раны, полученной из точки внутри Лабиринта, я повернулся и мысленно сделал гигантский шаг назад, снова мгновенно прокрутив в памяти события, доведшие меня до этого пункта особого откровения. В последнее время я узнал столько нового, что события, происшедшие за последние пять лет, казалось, образовывали совершенно отличную историю, чем в то время, когда я переживал их. Я даже имени своего не знал, когда очнулся в «Гринвуде», в том частном госпитале в штате Нью-Йорк, где я провел две совершенно вылетевшие из памяти недели после автокатастрофы. Лишь недавно мне рассказали, что сама катастрофа была подстроена моим братом Блейзом сразу же после моего побега из Портеровской психолечебницы в Олбани. Я услышал эту историю от своего брата Бранда, который в первую очередь укатал меня в Портеровскую лечебницу посредством поддельных свидетельств психиатров. В Портеровской лечебнице я на протяжении нескольких дней подвергался шокотерапии, с результатами двусмысленными, но предположительно вызвавшими некоторое возвращение памяти. Очевидно, именно это и напугало Блейза до того, что он совершил покушение на мою жизнь во время побега, прострелив пару шин на повороте над озером. Это, несомненно, кончилось бы моей смертью, не будь Бранд лишь на шаг позади Блейза, явившись защитить свой страховой вклад – меня. Он сказал, что сообщил в полицию, вытащил меня из озера и оказал первую помощь, пока не прибыла подмога. Вскоре после этого он был захвачен в плен своими бывшими партнерами, Блейзом и нашей сестрой Фионой, заточившими его в хорошо охраняемую башню в дальнем Отражении. Было две группы, строивших заговоры и контрзаговоры с целью захватить трон, наступавших друг другу на пятки, дышавших друг другу в затылок и делавших друг другу все прочее, что могло выйти на таком расстоянии. Наш брат Эрик при поддержке братьев Джулиана и Каина готовились занять трон, долго остававшийся вакантным из-за необъяснимого отсутствия нашего отца Оберона, то есть необъяснимого для Эрика, Джулиана и Каина. Для другой группы, состоящей из Блейза, Фионы и, первоначально, Бранда, оно не было необъяснимым, поскольку они-то и были ответственными за него. Они организовали возникновение такого положения дел, чтобы открыть Блейзу дорогу к трону. Но Бранд совершил тактическую ошибку, попытавшись приобрести помощь Каина в их борьбе за трон, потому что Каин решил, что выиграет Больше, поддержав партию Эрика. Это оставило Бранда под пристальным наблюдением, но не выдало сразу же, кто именно его партнеры. Примерно в то же время Блейз и Фиона решили применить против Эрика своих тайных союзников. Бранд возражал против этого, страшась могущества этих сил, и в результате был отвергнут Блейзом и Фионой. Тогда, преследуемый всеми, он попытался полностью опрокинуть равновесие сил, совершив путешествие в Отражение, на землю, где Эрик много веков назад оставил меня умирать. Лишь позже Эрик узнал, что я не умер, но подвергся полной амнезии, что было почти также неплохо, и, поставив сестру Флору наблюдать за моей ссылкой, надеялся, что этим все и кончится. Бранд позже сказал мне, что он поместил меня в Портеровскую лечебницу в отчаянной попытке восстановить мою память в качестве предварительного шага к моему возвращению в Эмбер. Пока Фиона и Блейз разделывались с Брандом, Эрик вступил в контакт с Флорой. Она устроила мой перевод из клиники, куда меня отправила полиция, в Гринвуд с инструкциями держать меня на наркотиках, в то время, как Эрик начал подготавливать свою коронацию на Эмбере. Вскоре после этого идиллическое существование нашего брата Рэндома в Тексорами было прервано, когда Бранд сумел отправить ему сообщение, минуя нормальные семейные каналы – то есть Карты – прося об освобождении. Пока Рэндом, блаженно не участвовавший в борьбе за власть, занимался этим делом, я сумел сам освободиться из «Гринвуда» все еще относительно беспамятный. Приобретя адрес Флоры у напуганного директора Гринвудского госпиталя, я заявился к ней в дом в Винчестере, применил ловкий блеф и поселился, как гость, у нее дома. Рэндом в то же время менее чем преуспел в своей попытке выручить Бранда. Убив змеевидного сторожа башни, он вынужден был бежать от ее внутренних охранников, использовав один из странных движущихся камней этого Отражения. Однако охранники, крепкая шайка нелюдей, успешно гналась за ним через Отражения – подвиг, обычно невозможный для большинства неэмберитов. Тогда Рэндом бежал в Отражение Земли, где я вел Флору по тропам взаимопонимания, пытаясь в то же время найти надлежащую дорогу к просвещению относительно собственного положения. После того, как он пересек континент, в ответ на мои заверения, что будет под моей защитой, Рэндом явился в дом к Флоре, считая, что его преследователи были моими собственными союзниками. Когда я помог ему уничтожить их, он был озадачен, но не хотел поднимать вопрос, покуда я казался занятым какими-то личными маневрами в направлении к трону. Фактически он с легкостью попался на обман и препроводил меня обратно к Эмберу через Отражения. Эта авантюра оказалась в некоторых отношениях выгодной, в то время как в других отношениях намного менее удовлетворительной. Когда я, наконец, открыл истинное состояние своих дел, Рэндом и наша сестра Дейдра, встреченная нами по пути, проводила меня в зеркальное Отражение Эмбера в море, в Рембу. Там я прошел через Отражение Лабиринта и в результате восстановил почти весь объем своей памяти, решив таким образом также и вопрос, был ли я настоящий Корвин или всего лишь одно из его Отражений. Из Рембы я переправился в Эмбер, применив мощь Лабиринта для мгновенного возвращения домой. После неоконченной дуэли с Эриком я бежал через Карту во владения своего любимого брата и несостоявшегося убийцы Блейза. Я объединился с Блейзом в нападении на Эмбер, плохо организованном деле, которое мы проиграли. Блейз исчез во время последней схватки при обстоятельствах, на вид фатальных для него, но, чем больше я узнавал и думал об этом, вероятно, не таких уж и роковых. Это предоставило мне возможность стать пленником Эрика и невольным участником его коронации, после которой он меня ослепил и заточил в темницу. Несколько лет спустя в подземельях Эмбера произошла регенерация моего зрения, прямо пропорциональная ухудшению состояния моего ума. Только случайное появление старого советника отца, Дворкина, у которого с психикой обстояло еще хуже, чем у меня, дало возможность побега. После этого я занялся восстановлением сил и твердо решил быть более осмотрительным, когда в следующий раз нападу на Эрика. Я шел через Отражения к старой земле, где я некогда царствовал – Авалону – с планами приобрести там вещество, о котором среди эмберитов знал я один, единственный в своем роде химикалий, способный подвергаться детонации в Эмбере. По дороге я проходил через страну Лорену, повстречав там своего старого сосланного генерала Ганелона, или кого-то очень похожего на него. Я остался там из-за раненого рыцаря, девушки и местной угрозы, странно похожей на происходившее поблизости от самого Эмбера – растущего черного круга, каким-то образом связанного с черной дорогой, по которой передвигались наши враги, вещью, за которую я считал себя частично ответственным из-за проклятья, провозглашенного мною во время ослепления. Я выиграл битву, потерял девушку и отправился дальше в Авалон вместе с Ганелоном. Авалон, до которого мы добрались, находился, как мы быстро узнали, под защитой моего брата Бенедикта, имевшего свои собственные неприятности, с ситуацией, возможно, родственной угрозам Черного круга или Черной Дороги. Во время последней схватки Бенедикт потерял правую руку, но одержал победу в битве с адскими девами. Он предупредил меня сохранять свои намерения по отношению к Эмберу и Эрику в чистоте, а затем позволил нам воспользоваться гостеприимством его особняка, пока он еще несколько дней оставался в поле. Вот у него-то я и встретил Дару. Дара сказала мне, что она была правнучкой Бенедикта, чье существование хранилось в тайне от Эмбера. Она вытянула из меня сколько могла сведения об Эмбере, Лабиринте, Картах и нашей способности ходить по Отражениям. Она также оказалась крайне умелой фехтовальщицей. Мы стали заниматься любовью после моего возвращения из поездки через Отражения до места, где я приобрел достаточное количество неотшлифованных алмазов для уплаты за вещи, которые должны были мне понадобиться для моего нападения на Эмбер… На следующий день мы с Ганелоном забрали необходимые химические вещества и отправились в Отражение Земли, где я провел свою ссылку, чтобы приобрести автоматическое оружие и боеприпасы, изготовленные по моим указаниям. По пути у нас возникли некоторые трудности с Черной Дорогой, которая: казалось, расширила масштабы своего влияния среди миров Отражения. Мы оказались равны по силам представившимся затруднениям, но я чуть не погиб в поединке с Бенедиктом, преследовавшим нас в дикой гонке через Отражения. Слишком разгневанный, чтобы слушать какие-то аргументы, он теснил меня через лесок – все еще лучший фехтовальщик, чем я, даже держа шпагу в левой руке. Я сумел одолеть его только с применением трюка посредством принадлежностей Черной Дороги, о которых он не знал. Я был убежден, что он жаждал крови из-за романа с Дарой. Но это оказалось не так. В немногих словах, которыми мы обменялись, он отрицал, что знает что-либо о существовании такой особы. Вместо этого он погнался за нами, убежденный, что я убил его слуг. Ну, Ганелон и в самом деле обнаружил несколько свежих трупов в лесу у дома Бенедикта, но мы согласились забыть о них, не имея никакого представления о том, кто они такие, и никакого желания еще больше осложнять свое существование. Предоставив Бенедикта заботам брата Жерара, вызванного мною через его Карту из Эмбера, мы с Ганелоном проследовали дальше в Отражение Земли, вооружились, рекрутировали в другом Отражении ударные силы и направились атаковать Эмбер. Но по прибытии мы обнаружили, что Эмбер уже подвергнут атаке тварей, пришедших по Черной Дороге. Мое новое оружие быстро перетянуло чашу весов в пользу Эмбера, а мой брат Эрик погиб в той битве, оставив мне свои проблемы, свое недоброжелательство и Камень Правосудия – оружие, управляющее погодой, которое он использовал против меня, когда мы с Блейзом атаковали Эмбер. В этот момент появилась Дара, пронеслась мимо нас, проскакала в Эмбер, нашла дорогу к Лабиринту и, более того, прошла его – очевидное доказательство того, что мы и в самом деле состояли в каком-то родстве. Однако, в ходе этого испытания она продемонстрировала необычные физические трансформации. После прохождения Лабиринта она заявила, что Эмбер будет разрушен и исчезла. Примерно неделю спустя был убит брат Каин при обстоятельствах, устроенных так, чтобы выставить преступником меня. Тот факт, что я убил его убийцу, едва ли был удовлетворительным доказательством моей невиновности, потому что этот парень не мог засвидетельствовать это. Сообразив однако, что я видел раньше ему подобных существ в виде людей, преследовавших Рэндома до дома Флоры, я нашел, наконец, время посидеть с Рэндомом и выслушать историю его неудачной попытки освободить Бранда из его башни. Рэндом после того, как я покинул его несколько лет назад в Рембе, после того, как я перенесся в Эмбер и дрался на дуэли с Эриком, вынужден был по требованию Мойры, королевы Рембы, жениться на ее придворной даме Виале, прекрасной слепой девушке. Частично это было предназначено в качестве наказания Рэндому, который много лет назад бросил покойную дочь Мойры Морганту беременной Мартином, очевидным субъектом поврежденной Карты, которую сейчас держал в руках Рэндом. Странное для Рэндома дело – он полюбил Виалу и жил теперь с ней в Эмбере. Покинув Рэндома, я взял Камень Правосудия и отправился с ним в палату Лабиринта. Там я последовал полученным мной частичным инструкциям в целях настройки его для использования мной. В процессе его настройки неожиданно для себя я подвергся некоторым необычным ощущениям и приобрел контроль над его самой явной функцией – способностью управлять явлениями погоды. После этого я расспросил Флору относительно моей ссылки. Ее история оказалась правдивой и связывалась с теми фактами, которыми я обладал, хотя у меня возникло чувство, что она чего-то не договаривает относительно событий во время моей автокатастрофы. Она, однако, пообещала опознать убийцу Каина, как одного из индивидов того же типа, что и те, с которыми мы сражались с Рэндомом в ее доме в Винчестере, и заверила меня в своей поддержке во всем, что я могу в будущем затеять. В то время, когда я слушал рассказ Рэндома, я еще не знал о двух фракциях и их махинациях. Я тогда решил, что если Бранд жив, то его спасение было важнее всего, так как он явно обладал информацией, раскрытия которой кто-то не хотел. У меня возник замысел, как этого достичь, опробование которого было отсрочено лишь на время, требовавшееся мне и Жерару для возвращения тела Каина в Эмбер. Часть этого времени, однако, Жерар применил для избиения меня до бессознательного состояния просто на случай, если я позабыл, что он способен на такой подвиг, а также, чтобы придать весу своим словам, когда он уведомил меня, что лично убьет, если окажется, что я был автором нынешних горестей Эмбера. Это был, насколько я знаю, бой, демонстрировавшийся по самой закрытой для всех, кроме избранных, системе вещания, смотревшийся семьей через Карту Жерара – акт страховки, если я действительно окажусь преступником и решусь вычеркнуть его имя из списков живых из-за его угрозы. Затем мы поехали дальше в Рощу Единорога и выкопали труп Каина. В то время мы действительно видели легендарного Единорога Эмбера. Тем вечером мы собрались в библиотеке дворца в Эмбере. Мы, то есть Рэндом, Фиона, Жерар, Бенедикт, Джулиан, Дейдра, Льювилла и я. Там мы обсудили мою идею для нахождения Бранда. Это означало, что вся наша девятка попыталась дотянуться до него через Карту, его Карту. И у нас это получилось! Мы вступили с ним в контакт и успешно транспортировали его обратно в Эмбер. Однако, посреди суматохи со всеми из нас, столпившимися вокруг, когда Жерар перенес его через Карту, кто-то всадил в бок Бранду кинжал. Жерар немедленно избрал себя лечащим врачом и очистил помещение. Остальные из нас спустились в гостиную посудачить там и обсудить события. В то время Фиона и посоветовала мне, что Камень Правосудия может представлять опасность в случае его продолжительного ношения, предполагая возможность, что скорее он, а не раны, мог быть причиной смерти Эрика. Одним из первых признаков, как она считала, было искажение ощущения времени, кажущееся замедление временной последовательности, на самом деле представлявшее собой ускорение физиологических процессов. Я твердо решил быть с ним поосторожнее, поскольку она была более сведущей в этих делах, чем остальные, являясь некогда выдающейся ученицей Дворкина. И, наверное, она была права. Наверное, именно этот эффект действовал позже в тот вечер, когда я вернулся в собственные покои. По крайней мере, казалось так, словно человек, пытавшийся меня убить, двигался чуть медленнее, чем двигался бы я сам при схожих обстоятельствах. При всем этом удар оказался почти успешным. Клинок угодил в бок, и мир исчез. Истекая кровью, я очнулся в своей старой постели в своем старом доме на Отражении Земли, где я так долго жил, как Карл Кори. Я понятия не имел, как я вернулся. Я выполз из дома в метель, непрочно цепляясь за сознание. Я спрятал Камень Правосудия в старой куче хвороста, потому что мир вокруг меня и в самом деле, кажется, замедлялся. Затем я добрался до дороги и попытался остановить какого-нибудь проезжавшего водителя. Нашел меня там и отвез в ближайшую клинику один мой друг и бывший мой сосед Билл Рот. В клинике меня лечил тот же врач, который занимался мной несколько лет назад после моей автокатастрофы. Он подозревал, что я могу быть клиентом психиатра, так как старые данные отражали то же самое положение дел. Однако, Билл позже показал мне множество вещей в правильном свете. Он – адвокат и почувствовал любопытство во время моего исчезновения и произвел некоторое расследование. Он узнал о том подложном свидетельстве и о моих успешных побегах. Он даже знал детали об этих делах и о самой катастрофе. Он все еще чувствовал, что во мне есть что-то странное, но это не так уж сильно его беспокоило. Позже Рэндом связался со мной через Карту и сообщил мне, что Бранд пришел в себя и хочет со мной поговорить. С помощью Рэндома я вернулся в Эмбер и пошел проведать Бранда. Вот тогда-то я и узнал природу борьбы за власть, происходящую вокруг меня, и личности участников. Его рассказ вместе с тем, что рассказывал мне Билл на Отражении Земли, внес, наконец, некоторый смысл в происшествиях последних нескольких лет. Он также сообщил мне новые сведения относительно природы той опасности, с которой мы в настоящее время сталкивались. На следующий день я ничего не делал, внешне – в целях подготовки себя к визиту в Тир-на Ног-т, на самом же деле, чтобы выиграть добавочное время и оправиться от ранения. Взявшись, однако, за это предприятие, его приходилось выполнять. Я поднялся той же ночью в город на Небе, повстречав запутанный набор знаков и предзнаменований, ничего, наверное, не обозначавших, и забрал по ходу дела необычную механическую руку у призрака моего брата Бенедикта. Возвратившись из этой экскурсии на высоту, я позавтракал с Рэндомом и Ганелоном, прежде чем отправляться через Колвир домой. Мало-помалу, к нашему полному замешательству, тропа вокруг нас начала меняться. Все выглядело так, словно мы шли по Отражению – подвиг почти совершенно невозможный в такой близи от Эмбера. Когда мы пришли к такому выводу, то попытались изменить свой курс, но ни Рэндом, ни я не сумели воздействовать на изменение сцены. Примерно в это же время появился Единорог. Казалось, он хотел, чтобы мы следовали за ним. Мы так и сделали. Он провел нас через калейдоскопическую серию перемен, пока мы, наконец, не прибыли в это место, где он покинул нас в нынешнем положении. А теперь, со всей этой последовательностью событий, вертевшейся у меня в голове, мой ум двигался по периферии, протолкался вперед и вернулся к только что сказанным словам Рэндома. Я почувствовал, что снова слегка опередил его. Сколь долго может продлиться это положение дел, я не знал, но я понял, где видел работу той же руки, что выполнила пробитую Карту. Бранд часто рисовал, когда находился в одном из своих меланхолических периодов, и мне на ум пришла его любимая техника, когда я перебирал в памяти полотно за полотном, осветленные или затемненные им. Добавьте к этому его многолетнюю работу в прошлом с целью приобрести воспоминания у всех, кто знал Мартина; хотя Рэндом не узнал его стиля, я гадал, много ли времени пройдет, прежде чем он так же, как и я, начнет задумываться над возможностями и целями сбора информации Брандом. Даже если и не его рука вогнала клинок, он участвовал в этом акте, снабдив противника средствами. Я достаточно хорошо знал Рэндома, чтобы понимать, что он имел в виду то, что сказал. Он попытается убить Бранда, как только заметит связь, а это будет более чем неудобно. Это не имело никакого отношения к тому, что Бранд, вероятно, спас мне жизнь. Я считал, что полностью рассчитался с ним, вызволив его из той проклятой башни. Нет, не долги и не сантименты заставляли меня разыскивать средства увести Рэндома в сторону или отвлечь его. Это был голый, ледяной факт, что я нуждался в Бранде. Он так это устроил. Моя причина спасать его была не более альтруистическая, чем у него – вытаскивать меня из озера. Он обладал тем, в чем я сейчас нуждался: информацией. Он сразу же понял это. – Я вижу сходство, – обратился я к Рэндому, – и ты вполне можешь быть прав относительно того, что случилось. – Конечно, я прав. – Карта была пробита. – Явно. Я не… – Значит, он не был проведен через Карту. Следовательно, человек, сделавший это, установил контакт, но был не в состоянии убедить его пройти. – Вот как? В любом случае, контакт развился до грани достаточной твердости и близости, чтобы он сумел ударить его кинжалом. Он, вероятно, даже сумел достичь минимального ментального сцепления и удерживать его на месте, пока он истекал кровью. Малыш, вероятно, не имел большого опыта обращения с Картами. – Может быть «да», а может быть «нет», – промолвил я. – Льювилла и Мойра могли рассказать бы нам, много ли он знал о Картах, но я клоню к тому, что есть возможность, что контакт был прерван до наступления смерти. Если он унаследовал твою способность к регенерации, то мог и выжить. – Мог?! Мне не нужны догадки! Мне необходим точный ответ! Я мысленно взвесил все обстоятельства. Я считал, что знал нечто, чего не знал он, но, впрочем, мой источник был не самым лучшим, Я также хотел промолчать о такой возможности, потому что не имел шанса обсудить ее с Бенедиктом. С другой стороны, Мартин был сыном Рэндома, а я хотел отвлечь его внимание от Бранда. – Рэндом, у меня, может, что-то есть, – произнес я. – Что? – Прямо после того, как Бранда пырнули ножом, когда мы вместе болтали в гостиной, помнишь, разговор обратился к теме Мартина? – Да, но ничего нового не всплыло. – У меня было в то время, что добавить, но я воздержался из-за присутствия всех остальных, а также потому, что хотел обсудить это наедине с заинтересованной стороной. – С кем? – С Бенедиктом. – С Бенедиктом? Какое он имеет отношение к Мартину? – Не знаю. Вот почему я хотел хранить молчание, пока все не выясню. Да, и притом мой источник информации довольно сомнительный. – Продолжай. – Дара… Бенедикт становится злым, как черт, когда бы я ни упомянул ее имя, но пока что многое из того, что она мне рассказывала, оказалось верным – вроде путешествия Джулиана и Жерара по Черной Дороге, их ранения, их пребывания в Авалоне. Бенедикт признал, что все это было. – Что же она сказала о Мартине? В самом деле, как передать это, не показав на Бранда? Дара сказала, что Бранд на протяжении многих лет не раз навещал Бенедикта в Авалоне. Различие по времени между Эмбером и Авалоном было таким, что теперь, когда я думал об этом, казалось невероятным, что визиты эти выпадали на период, когда Бранд столь активно собирал сведения о Мартине. А я-то гадал, что его продолжало притягивать туда, поскольку они с Бенедиктом никогда особенно не дружили. – Только то, что у Бенедикта гостил визитер по имени Мартин, который, по ее мнению, был из Эмбера, – соврал я. – Тогда? – Некоторое время назад. Я не уверен. – Почему ты не рассказал мне этого раньше? – Это действительно не очень-то много и, кроме того, ты, казалось, никогда особенно не интересовался Мартином. Рэндом перевел взгляд на грифона, согнувшегося и булькавшего справа от меня, а затем кивнул. – Теперь интересуюсь, – бросил он, – Все меняется. Если он еще жив, я хотел бы увидеть его. Если же нет… – Ладно, – произнес я. – Самый лучший способ для обоих вариантов – это начать вычислять способ попасть домой. Я считаю, что мы увидели то, что нам полагалось увидеть. – Я об этом не думал, – откликнулся он, – и мне пришло в голову, что мы, вероятно, могли бы воспользоваться Лабиринтом, попросту направиться в центр и перенестись обратно. – Пройти по темному участку? – А почему бы и нет? Ганелон попробовал это сделать, и с ним все в порядке. – Минутку, – перебил Ганелон. – Я не говорил, что это было легко, и я убежден, что вы не сможете провести по этому пути лошадь. – Что ты имеешь в виду? – поинтересовался я. – Помнишь то место, где мы пересекли Черную Дорогу, когда бежали из Авалона? – Конечно. – Ну, ощущение, испытанное мною, когда я возвращал Карту и кинжал, было похоже на охватившее нас в то время расстройство. Это было одной из причин, почему я так быстро бежал. Я за то, чтобы сперва попробовать Карты, по теории, что эта точка совпадает с Эмбером. Я согласно кивнул: – Ладно. Мы вполне можем попробовать выбраться, по возможности, наиболее легким способом. Давайте, соберем вначале коней. Мы сделали это, узнав по ходу дела длину цепи грифона. Он вытянул ее, примерно на тридцать метров от входа в пещеру и сразу же принялся жалобно блеять. Это нисколько не облегчило нам умиротворение лошадей, но это же вызвало одну странную мысль, которую я решил держать при себе. Когда мы со всем управились, Рэндом вытащил свои Карты, а я достал свои. – Давай попробуем Бенедикта, – предложил он. – Ладно. Теперь можно вызывать кого угодно. Я сразу же заметил, что Карты стали на ощупь холодными. Я взял Карту Бенедикта и начал предварительную подготовку. Рэндом рядом со мной делал то же самое. Контакт возник почти тут же. – Что случилось? – спросил Бенедикт. Он обвел взглядом Рэндома, Ганелона и лошадей, а затем встретился глазами со мной. – Ты переправишь нас? – спросил я. – Лошадей тоже? – Всех. – Действуйте. Он протянул руку и я коснулся ее. Мы все перебрались к нему. Спустя несколько минут мы стояли с ним на высокой скалистой площадке. Холодный ветер трепал нам одежду, солнце Эмбера миновало полдень на заполненном облаками небе. Бенедикт был одет в жесткую кожаную куртку и штаны из оленьей кожи. Рубашка на нем была выцветшего желтого цвета. Обрубок правой руки закрывал оранжевый плащ. Он покрепче сжал длинные челюсти и присмотрелся ко мне. – Из интересного места вы поспешили убраться, – заметил он, – я уловил кое-что на заднем плане. Я кивнул: – С этой высоты открывается тоже интересный вид. Я заметил подзорную трубу у него за поясом и одновременно сообразил, что мы стояли на широком каменном карнизе, с которого Эрик командовал битвой в день своей смерти и моего возвращения. Я подошел посмотреть на черную полосу через Гарнат, тянувшуюся далеко внизу за линию горизонта. – Да, – произнес он. – Черная дорога, похоже, в большинстве пунктов стабилизировала свои границы. Однако, в немногих других она все еще расширяется. Впечатление было почти такое, словно она приближается к окончательному соответствию с каким-то планом. А теперь скажите-ка мне, откуда вы появились? – Я провел прошлую ночь в Тир-на Ног-те, – ответил я, – а этим утром мы сбились с пути, пересекая Колвир. – Это не легкое дело, – заметил он. – Заблудиться на своей собственной горе… Надо, знаешь ли, держать на восток. Это направление, с которого, как известно, восходит солнце. Я почувствовал, что лицо мое заливается краской. – Было происшествие, – я отвел в сторону взгляд. – Мы потеряли коня. – Какое именно происшествие? – Серьезное… для коня. – Бенедикт… 0 вмешался вдруг Рэндом. Он оторвал взгляд от того, что было, как я понял, пробитой Картой. – Что ты можешь рассказать мне о моем сыне, Мартине? Бенедикт несколько минут изучал его, прежде чем заговорить. – Почему такой внезапный интерес? – Потому что у меня есть причина считать, что он может быть убитым, – ответил он. – Если это так, то я жажду отомстить. Если это не так, то… Мысль, что это может случиться, вызвала у меня некоторое расстройство. – Если он еще жив, то я хотел бы встретиться с ним и поговорить. – Что заставляет тебя думать, что он может быть убит? Рэндом взглянул на меня. Я кивнул. – Начни с завтрака, – предложил я. – Пока он это делает, я найду вам обед, – вставил Ганелон, роясь в одной из седельных сумок. – Нам показал дорогу Единорог… – начал Рэндом. 3 Мы сидели и молчали. Рэндом кончил рассказывать, а Бенедикт смотрел на небо над Гарнатом. Лицо его ничего не выражало. Я давным-давно научился уважать его молчание. Наконец, он резко кивнул и посмотрел на Рэндома. – Я давно подозреваю нечто в этом роде, – произнес он. – Из всего, что создали отец и Дворкин за все эти годы, у меня возникло впечатление, что существовал первозданный Лабиринт, который они либо нашли, либо создали, расположив наш Эмбер всего лишь в одном Отражении от него, чтобы черпать его силы. Я, однако, так никогда и не получил никакого представления относительно того, как можно пройти в то место. Он вновь повернулся к Гарнату, показав подбородок: – И что, как вы мне говорите, соотносится с тем, что было сделано там? – Кажется, да, – ответил Рэндом. – Вызванное пролитием крови Мартина? – Я думаю, что так. Бенедикт поднял Карту, переданную ему Рэндомом во время рассказа. Тогда Бенедикт никак ее не прокомментировал. – Да, это Мартин. Он явился ко мне после того, как я покинул Рембу. Он оставался у меня долгое время. – Почему он пришел к тебе? – спросил Рэндом. Бенедикт слабо улыбнулся: – Он, знаешь ли, должен был куда-то отправиться. Его тошнило от своего положения в Рембе, он испытывал двойственные чувства к Эмберу, был молод, свободен и только что вошел в силу, пройдя через Лабиринт. Он хотел убраться подальше, повидать чего-нибудь новенькое, погулять по Отражениям, как и мы все. Я однажды брал его в Авалон, когда он был мальчишкой, чтобы дать ему погулять по суше летом, научить его ездить верхом, показать сбор урожая. Когда он вдруг оказался в таком положении, что мог отправиться в один миг куда угодно, выбор его был все же ограничен немногими известными ему местами. Верно, он мог придумать какое-то место в один миг и отправиться туда, практически создать его. Но он также сознавал, что ему еще многому нужно научиться, чтобы гарантировать свою безопасность в Отражениях. Он явился ко мне и попросил меня научить его пользоваться своим даром. И я его научил. Он провел у меня большую часть года. Я научил его драться, научил его работе с Картами и Отражениями, научил его всему тому, что обязан знать эмберит, если он хочет выжить. – Почему ты все это сделал? – спросил Рэндом. – Кто-то же должен был. Он явился ко мне, значит, мне и обучать. Это, впрочем, не значит, что я не привязался к мальчику, – добавил он. Рэндом кивнул: – Ты утверждаешь, что он пробыл у тебя почти год. Что с ним стало после этого? – Эта жажда странствий, которая известна тебе не хуже, чем мне. Коль скоро о обрел некоторую уверенность в своих способностях, ему захотелось применить их. Наставляя его, я сам брал его в путешествия по Отражениям, представил его в разных местах, знакомя с людьми. Но настало время, когда он захотел сам выбирать себе дорогу. В один прекрасный день он попрощался со мной и отправился в путь. – Ты видел его с тех пор? – Да. Он периодически возвращался, останавливался у меня на время порассказать о своих приключениях и открытиях. Всегда было ясно, что это лишь визит. Через некоторое время он становился непоседлив и снова отбывал. – Когда ты видел его в последний раз? – Несколько лет назад, по времени Авалона, при обычных обстоятельствах. Он появился однажды утром, оставался у меня, наверное, недели три, рассказал мне о том, что он видел и что он делал, говорили о многом, что он хочет сделать, а потом вновь отправился в путь. – Ты никогда больше не слышал о нем? – Напротив. были послания, оставленные у общих друзей, когда он проходил их Отражения. При случае он даже связывался со мной через Карту… – У него есть Колода? – перебил я. – Да, я подарил ему одну из своих лишних колод. – У тебя была Карта для него? Он покачал головой: – Я даже не знал о существовании такой Карты, пока не увидел эту, – произнес он. Он поднял Карту, взглянул на нее и отдал обратно Рэндому. – У меня нет способностей художника, чтобы изготовить такую. Рэндом, ты пытался связаться с ним через эту Карту? – Да, много раз с тех пор, как мы наткнулись на нее. Фактически, лишь несколько минут назад. Ничего. – Это, конечно, ничего не доказывает. Если все произошло, как ты предполагаешь, и он пережил это, то он мог решить заблокировать любые попытки контакта в будущем. Он знает, как это делать. – Произошло, как я предполагаю? Ты что-нибудь еще об этом знаешь? – Есть у меня мысль, – ответил Бенедикт. – Понимаешь, он появился несколько лет тому назад в доме одного друга в Отражении. Это была телесная рана, произведенная ударом ножа. Они рассказывали, что он явился к ним в очень плохом состоянии и не входил в детали того, что произошло. Он остался на несколько дней, пока не смог вновь передвигаться, и отбыл прежде, чем он действительно полностью оправился. Это было последний раз, когда они слышали о нем, и я тоже. – Разве тебе не было любопытно? – удивился Рэндом. – Разве ты не искал его? – Конечно, меня разбирало любопытство. Но человек должен иметь право вести собственную жизнь без вмешательства родственников, неважно, с какими намерениями. – Он выбрался из кризиса и не пытался связаться со мной. Он явно знал, что хотел делать. Он оставил мне послание у Теки, гласившее, что мне не нужно беспокоиться, когда я узнаю, что случилось. Он знает, что ему делать. – Теки? – переспросил я. – Совершенно верно. Мои друзья в Отражении. Я воздержался от высказывания того, что я мог бы сказать. Я думал, что они были просто еще одной частью рассказа Дары, потому что она так извратила истину в других областях. Она упоминала мне о Теки так, словно знала их, словно жила у них – все с ведома Бенедикта. Момент, однако, казался неподходящим для того, чтобы рассказывать ему о моем видении предыдущей ночью в Тир-на Ног-те и на то, что оно указывало на его родство с девушкой. У меня еще не было достаточно времени, чтобы подумать об этом деле и обо всем, что из него вытекало. Рэндом встал, подошел и остановился у края площадки, спиной к нам, сцепив руки позади. Постояв так с минуту, он повернулся и медленно подошел к нам. – Как мы можем вступить в контакт с Теки? – спросил он у Бенедикта. – Никак, – ответил Бенедикт, – если не съездим повидать их. Рэндом повернулся ко мне: – Корвин, мне нужен конь. Ты говоришь, что Звезда проехала через много Отражений… – У нее было тяжелое утро. – Не такое уж оно было и напряженное. По большей части это был просто страх, а теперь она, кажется, в полном порядке. Могу я одолжить ее? Прежде, чем я успел ответить, он обратился к Бенедикту: – Ты ведь проводишь меня, да? Бенедикт заколебался: – Я не знаю, что там можно узнать… – начал было он. – Все, что угодно! Все, что они могут вспомнить! Возможно, что-то не показавшееся в то время действительно важным, но важное сейчас, когда мы многое знаем. Бенедикт посмотрел на меня. Я кивнул. – Он может ехать на Звезде, если ты готов проводить его. – Ладно, – согласился Бенедикт. Он поднялся на ноги. – Пойду приведу своего коня. Он повернулся и направился к месту, где было стреножено крупное полосатое животное. – Спасибо, Корвин, – поблагодарил меня Рэндом. – Я дам тебе возможность оказать ответную услугу. – Какую? – Одолжи мне Карту Мартина. – Для чего? – У меня только что возникла одна мысль. Это слишком сложно, чтобы вникать в детали, если ты хочешь ехать. Вреда от этого, однако, никакого не будет. Он пожевал губу. – Ладно. Я хочу получить ее обратно, когда ты покончишь со своим делом. – Конечно. – Это поможет найти его? – Может быть. Он отдал мне Карту. – Ты теперь направишься во дворец? – спросил он. – Да. – Ты не мог бы рассказать Виале, что случилось и куда я уехал. Она будет беспокоиться. – Разумеется. Обязательно это сделаю. – Я буду хорошо заботиться о Звезде, не волнуйся. – Не сомневаюсь. Удачи тебе! – Спасибо. Я ехал на Огнедышащем, Ганелон шел пешком. Так он настоял. Мы следовали тем же путем, по которому я гнался за Дарой в день битвы. Наряду с недавним развитием событий именно это и заставило меня вновь подумать о ней. Я стряхнул пыль со своих чувств и внимательно изучил их. Я понял, что несмотря на игры, в которые она со мной играла, на убийства, которые она, несомненно, совершала или организовывала, меня все еще влекло к ней нечто большее, чем любопытство. Я не был по-настоящему удивлен, открыв это. Положение выглядело почти таким же, как и то, когда я в последний раз нагрянул с внезапной инспекцией в казармы эмоций. Тогда я гадал, сколько могло быть правды в моем последнем видении предыдущей ночью, в котором была изложена ее возможная линия происхождения от Бенедикта. Физическое сходство и впрямь существовало, и я был убежден более, чем наполовину, конечно же, в призрачном городе Отражение Бенедикта вполне допускало это, поднимая свою новую, странную руку в ее защиту. – Что там такое смешное? – спросил Ганелон. Он шагал слева от меня. – Рука, – ответил я, – что вернулась со мной из Тир-на Ног-та. Понимаешь ли, я тревожился из-за какого-то скрытого значения, какой-то непредвиденной силы судьбы в этой штуке, явившейся так вот в наш мир из того места тайн и снов. И все же она не протянула даже дня. Когда Лабиринт уничтожил Яго, не осталось ничего. Все ночные видения ни к чему не привели. Ганелон прочистил горло. – Ну, это было не совсем так, как ты, кажется, думаешь. – Что ты имеешь в виду? – Этой механической руки не было в седельной сумке Яго. Рэндом упрятал ее в твою сумку. Именно там была пища, а после того, как мы поели, он вернул посуду туда, где она была – в собственную сумку, но руку – нет. Места не было. – О-о-о, – произнес я, – тогда… Ганелон кивнул. – Значит, она теперь с ним, – закончил он за меня фразу. – И рука, и Бенедикт. Проклятье! Не очень-то мне нравится эта штука. Она пыталась меня убить. Раньше в Тир-на Ног-те ни на кого и никогда не нападали. – Но Бенедикт-то друг. Он на твоей стороне, если даже в данный момент у вас есть некоторые разногласия. Верно? Я не ответил. Он поднял руку и взял Огнедышащего под узду, остановив его. Затем он поднял голову, изучая мое лицо. – Корвин, что же все-таки произошло? Что ты узнал? Я колебался. И правда, что я узнал в небесном городе? Никто не был уверен, как действовал механизм, стоявший за видениями Тир-на Ног-та. Вполне могло быть, как подозревали некоторые, что это место просто воплощало твои невысказанные страхи и пожелания, наверное, смешивая их с бессознательными предположениями и догадками. Подозрения же, вызванные чем-то неизвестным, вероятно, лучше было держать при себе, чем распространять. И все же рука была достаточно материальной. – Я же говорил тебе, – заявил я, – что отсек эту руку у призрака Бенедикта. Значит, мы явно сражались. – Ты видишь в этом предзнаменование, что между тобой и Бенедиктом будет в конечном счете столкновение? – Наверное. – Тебе показали причину для этого, не так ли? Я устало вздохнул: – Да. Было указание, что Дара и в самом деле состояла в родстве с Бенедиктом, что вполне может быть правдой. Вполне возможно также, если это правда, что он этом не ведает. Следовательно, мы будем помалкивать об этом, пока не сможем это подтвердить или опровергнуть. Понятно? – Конечно. Но как же это может быть? – Именно так, как она говорила. – Правнучка? Я кивнул. – От кого? – От адской девы, известной нам лишь по слухам, от Линтры, дамы, стоившей ему руки. – Но ведь та битва произошла недавно. – Время течет по-разному в разных Отражениях, Ганелон. В дальних пределах это было бы возможно. Он покачал головой и расслабил руку, державшую узду. – Корвин, я действительно думаю, что Бенедикту следует об этом знать. Если это правда, то ты должен скорее дать ему шанс подготовиться, чем позволить ему неожиданно открыть это. Вы такая неплодовитая компания, что отцовство, кажется, разит вас сильнее, чем других. Посмотри на Рэндома. Он годами не признавал своего сына, а сейчас я чувствую, что он рискнул бы ради него своей жизнью. – Я тоже так считаю, – согласился я. – А теперь забудь про эту первую часть, но проведи вторую на шаг дальше в случае Бенедикта. – Ты думаешь, он примет сторону Дары против Эмбера? – Я предпочел бы уклониться от предоставления ему выбора, не давая знать, что он существует, если он существует. – Я думаю, ты оказываешь ему плохую услугу. Едва ли он эмоциональный ребенок. Свяжись с ним по Карте и скажи ему о своих подозрениях. таким образом, он, по крайней мере, скорее сможет подумать об этом, чем рискнуть, что он окажется неподготовленным к какому-то неожиданному столкновению. – Он мне не поверит. Ты видел, каким он делается, когда бы я ни упомянул о Даре. – Это само по себе может о чем-то говорить. Возможно, он подозревает, что что-то могло произойти, и отвергает это так горячо, потому что ему хотелось бы иного. – Прямо сейчас это только расширит трещину, которую я пытаюсь замазать. – Твое сокрытие правды от него сейчас может вызвать разрыв ее, когда он узнает. – Нет. Я считаю, что знаю своего брата лучше, чем ты. Он опустил поводья: – Хорошо. Надеюсь, ты прав. Я не ответил, а побудил Огнедышащего снова пуститься в путь. Между нами существовало невысказанное понимание, что Ганелон мог спрашивать меня обо всем, что хотел, и также молчаливо подразумевалось, что я выслушаю любой предложенный им совет. Частично это было потому, что его положение являлось уникальным. Мы не состояли в родстве. Он не был эмберитом. Свары и проблемы Эмбера стали его заботами только по желанию. Давным-давно мы были друзьями и союзниками в битве в стране, ставшей ему родной. По завершению этого дела он попросился поехать со мной помочь мне управляться с моими собственными делами и делами Эмбера. Таким образом, нас связывала только дружба, штука более крепкая, чем прошлые долги и правила чести, иными словами то, что давало ему право приставать ко мне с подобными делами, где я даже Рэндома мог послать к черту, коль скоро я принял решение. Я понимал, что мне не следует раздражаться, так как все сказанное им было предложено честно. Вероятнее всего, что это было старое военное чувство, восходившее к нашим самым давнишним отношениям так же, как связанное с нынешним положение дел: я не люблю, чтобы обсуждали мои решения и приказы. Я решил, что, вероятно, меня даже больше раздражал тот факт, что он в последнее время высказал несколько проницательных догадок и несколько основанных на них довольно здравых предложений, до чего, как я чувствовал, мне следовало додуматься самому. Никому не нравится признаваться в обиде, основанной на чем-то подобном. И все же, только ли в этом дело? Простая проекция неудовлетворенности из-за немногочисленных примеров личной недостаточности? Старый армейский рефлекс насчет святости моих решений? Или меня беспокоило что-то более глубокое и как раз теперь всплывшее на поверхность? – Корвин, – произнес Ганелон, – я тут поразмыслил… Я вздохнул: – Да? – Насчет сына Рэндома. Учитывая, как на вас все заживает, я полагаю вполне возможным, что он мог выжить и все еще где-то бродит. – Хотелось бы думать, что так оно и есть. – Не слишком торопись с такими пожеланиями. – Что ты имеешь в виду? – Как я понял, он имел очень мало контакта с Эмбером и с остальной семьей, учитывая, что вырос он в Рембе. – Да, я тоже так думаю. – Фактически, кроме Бенедикта и Льювиллы в Рембе, единственный, с кем он имел контакт, был тот, кто ударил его ножом. – Блейз, Бранд или Фиона. Мне пришло в голову, что у него, вероятно, сложилось искаженное представление о семье. – Искаженное, – допустил я, – но может быть, вполне оправданное, если я понимаю, к чему ты клонишь. – Думаю, что понимаешь. Кажется допустимым, что он не только боится семьи, но и имеет зуб на вашу компанию. – Такое вполне возможно. – Не думаешь ли ты, что он мог переметнуться к врагам? Я покачал головой: – Нет, если он знает, что они орудия тех, кто пытался убить его. – Но так ли это? Интересно знать… Ты говоришь, что Бранд испугался и попытался отказаться от какой-то там ихней договоренности с шайкой черной дороги. Если они так сильны, то я хотел бы знать, не могли ли Фиона и Блейз стать их орудиями? Если это так, то я могу представить себе Мартина, выискивающего что-то, что дает ему власть над ними. – Слишком детальное построение из догадок, – возразил я. – Враги, кажется, слишком много знают о вас. – Верно, но у нас имелась пара предателей, которые могли много рассказать им. – Могли ли они дать им все, что по твоим словам знала Дара? – Это хороший довод, – признал я, – но трудно сказать. Кроме случая с Теки, немедленно пришедшего мне на ум. Однако, я решил держать это при себе, чтобы выяснить, к чему он клонит, а не удаляться по касательной. Поэтому я сказал: – Мартин едва ли способен рассказать им многое об Эмбере. Ганелон с минуту помолчал, а затем спросил: – У тебя был случай проверить это дело, о котором я тебя спрашивал той ночью у твоей гробницы? – Какое дело? – Можно ли подслушивать с помощью Карт? – напомнил он. – Теперь, когда мы знаем, что у Мартина есть колода… Наступила моя очередь замолчать, пока небольшое семейство минуток перешло мне слева дорогу и показывая мне язык. – Нет, – наконец, произнес я. – У меня не было случая проверить это. Мы проехали немалое расстояние, прежде чем он произнес: – Корвин, той ночью, когда вы вернули Бранда… – Да? – Ты говоришь, что после ты проверил алиби у всех, чтобы выяснить, кто же это тебя ударил, и что любому из них было бы трудно выкинуть такой фокус в данное время. – Да, – вымолвил я. Он кивнул: – Теперь ты можешь подумать об еще одном своем родственнике. У него может отсутствовать семейная ловкость лишь потому, что он молод и неопытен. Мысленно усмехнувшись, я сделал ручкой безмолвному параду минуток, прошедших между Эмбером и мной. 4 Она спросила: «Кто там?», когда я постучал, и я ей ответил: – Корвин. – Минутку. Я услышал ее шаги, а затем дверь распахнулась. Виала, лишь чуть выше полутора метров ростом и очень худенькая брюнетка с изящными чертами лица и мягким голосом. На ней было надето красное платье. Ее незрячие глаза смотрели сквозь меня, напоминая мне о тьме прошлого, о боли. – Рэндом попросил меня передать, что он немного задержится, но беспокоиться незачем. Она посторонилась и открыла дверь настежь. Я не хотел, но зашел. Я не собирался буквально выполнять просьбу Рэндома – рассказать ей то, что уже сказал и ничего более. Лишь когда мы поехали каждый своей дорогой, я сообразил, что именно означала просьба Рэндома: он попросту попросил меня сообщить его жене, с которой я успел обменяться не более чем полудюжиной слов, что он отправился искать своего незаконного сына, парня, чья мать Морганта совершила самоубийство, за что Рэндом и был наказан принудительной женитьбой на Виале. Тот факт, что этот брак оказался удачным, все еще изумлял меня. У меня не было ни малейшего желания выдавать груз неприятных новостей и, заходя в комнату, я искал выход. Я прошел мимо бюста Рэндома, установленного на высокой полке в стене слева от меня. На самом деле я миновал его прежде, чем до меня дошло, что изображен был в самом деле мой брат. На противоположной стороне комнаты я увидел ее рабочий верстак. Обернувшись, я изучил бюст. – Я и не знал, что вы занимаетесь ваянием. – Да? Оглядев апартаменты, я быстро обнаружил другие образцы ее работ. – Здорово у вас получается, – похвалил я. – Спасибо. Не присядете ли? Я опустился в большое кресло с высокими подлокотниками, оказавшееся более удобным, чем оно выглядело. Она уселась на низкий диван справа от меня, подобрав под себя ноги. – Не хотите ли что-нибудь поесть или выпить? – Нет, спасибо. Я могу задержаться лишь ненадолго. Дело в том, что Рэндом, Ганелон и я немного сбились с пути по дороге домой, а после этой задержки встретились и поговорили. В результате всего этого Рэндом и Бенедикт вынуждены были предпринять еще одно небольшое путешествие. – Это надолго? – Вероятно, на сутки, может, немного дольше. Если его поездка сильно затянется, он, вероятно, свяжется с кем-нибудь через Карту, и мы дадим вам знать. – Бок мой начало покалывать, и я положил туда руку, мягко массируя. – Рэндом мне много рассказывал о вас. Я усмехнулся. – Вы уверены, что не хотите перекусить? Это будет нетрудно устроить. – Он рассказал вам, что я всегда голоден? Она рассмеялась: – Нет. Но если вы были столь деятельны, как вы утверждаете, то я полагаю, вы не выкроили времени на еду. – Тут вы наполовину правы. Ладно, если у вас завалялся лишний кусок хлеба, он, может, пойдет мне на пользу. – Прекрасно! Одну минутку. Она поднялась и вышла в соседнюю комнату. Я воспользовался случаем, чтобы от души почесать кожу вокруг раны, где внезапно возник убийственный приступ зуда. Я принял ее гостеприимство по этой причине, а частично из-за понимания, что я действительно проголодался. Лишь немного позже до меня дошло, что она все равно не могла видеть, как я набросился на свой бок. Ее уверенные движения и лишенные колебаний манеры ослабили мое сознание ее слепоты. Хорошо. меня порадовало, что она была способна так отлично нести свое бремя. Я услышал, как она напевает мотив: «Баллады о бороздящих воды», песню великого торгового флота Эмбера. Эмбер не был знаменит своим производством, да и сельское хозяйство не было нашей сильной стороной. Но наши корабли плавали по Отражениям, курсируя между везде и всюду, торгуя всем, чем угодно. Почти что каждый эмберит мужского пола, знатный или нет, проводил некоторое время на флоте. Те, кто королевской крови, давным-давно проложили торговые пути другим судам, плывущим следом, с морями двух дюжин миров в голове у каждого капитана. В минувшие времена я помогал в этом деле, и хотя мое участие никогда не было таким глубоким, как у Жерара или Каина, на меня произвели огромное впечатление силы глубин и дух людей, пересекавших их. Через некоторое время вошла Виала, неся поднос, нагруженный хлебом, мясом, сыром, фруктами и кубком красного вина. Она поставила его на близстоящий стол. – Вы что, собираетесь накормить полк? – Лучше понадежнее застраховаться. – Спасибо! Не присоединитесь ли ко мне? – Наверное, я съем какой-нибудь фрукт, – прошелестела она. Ее пальцы через секунду нашли яблоко. Она вернулась на диван. – Рэндом сообщил, что эту песню сочинили вы. – Это было давным-давно, Виала. – А сейчас вы что-нибудь сочиняете? Я покачал было головой, поймал себя на этой глупости и ответил: – Нет. Эта часть меня… отдыхает. – Жалко, у вас замечательно получается. – Настоящий музыкант в семье – Рэндом. – Да, он очень хороший, но играть и сочинять – это совсем разные вещи. – Верно. В один прекрасный день, когда станет полегче… Скажите мне, вы счастливы здесь, в Эмбере? Все ли вам по душе? Не нужно ли вам что-нибудь? Она улыбнулась: – Все, что мне нужно, это Рэндом. Он хороший человек. Я был страшно тронут, услышав, что она так отзывается о нем. – Тогда я счастлив за вас. И самый младший и самый маленький… Ему, возможно, пришлось немного хуже, чем всем остальным из нас. Нет ничего более бесполезного, как еще один принц, когда их уже и так целая толпа. Я был также виноват, как и остальные. Однажды мы с Блейзом засадили его на два дня на островке к югу отсюда… – А Жерар съездил и вызволил его, когда узнал об этом, – закончила она за меня. – Да, он мне рассказывал. Должно быть, это тревожит вас, если вы до сих пор помните это. – На него это тоже, возможно, произвело впечатление. – Нет, он давным-давно простил вас. Он рассказывал это, как анекдот. К тому же он вогнал шип сквозь каблук вашего сапога, проткнувший вам пятку, когда вы его надели. – Так это был Рэндом? Будь я проклят! А я-то всегда винил в этом Джулиана. – Вот этот случай тревожит Рэндома. – Как же давно все это было! – воскликнул я. Я покачал головой и продолжил есть. Меня охватил голод, и она предоставила мне несколько минут молчания, чтобы я преодолел его. Когда я взял над ним верх, я почувствовал побуждение что-то сказать. – Вот так-то лучше, намного лучше, – начал я. – Я провел в небесном городе необычную и утомительную ночь. – Вы получили знамения полезного характера? – Не знаю, насколько они могут оказаться полезными. С другой стороны, я полагаю, что предпочел бы, скорее иметь их, чем не иметь. А здесь ничего интересного не произошло? – Слуги говорили мне, что ваш брат Бранд продолжает выздоравливать. Он хорошо ел этим утором, что является ободряющим признаком. – Верно, – согласился я. – Теперь он, кажется, вне опасности. – Вероятно. Эта серия ужасных происшествий, которой подверглись вы все! Мне очень жаль. Я надеялась, что вы сможете приобрести во время ночи, проведенной на Тир-на Ног-те, какие-то указания на поворот к лучшему в ваших делах. – Это не имеет значения, – успокоил я ее. – Я не так уж уверен в ценности этого предприятия. – Тогда зачем же… Я изучал ее с возобновившимся интересом. Даже лицо ее ничего не выдавало, но правая рука подергивалась, постукивая и пощипывая материал дивана. Затем, внезапно осознав ее красноречие, она заставила руку лежать неподвижно. Она явно была личностью, самой ответившей на свой вопрос и желавшей теперь, чтобы она сделала это молча. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=121844) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.