Двор Хаоса Роджер Желязны Хроники Амбера #5 Корвин находит пропавшего много столетий назад своего отца Оберона – повелителя Янтаря. Чтобы сохранить равновесие мира, Корвин создает новый Образ Янтарной Вселенной и отправляется в Хаос в поисках сил,нарушающих равновесие мира. Эстафета вечной битвы переходит к юному Мерлину – сыну Корвина и Дары из Хаоса. Мерлин обучается на тени Земля и конструирует компьютерную гиперсистему по управлению тенями. Мерлин ищет своего пропавшего отца, как вдруг выясняет, что за ним – за Мерлином – идет охота... Роджер Желязны Двор Хаоса (Хроники Амбера-5) Карлу Йоку, первому читателю: От Лузитании до Эвклид-парка, От Саркобатус Флотс до Лебедя Х-1 Да будешь жить ты 10 тысяч лет, Да будет твой ум в безопасности, Да сломают мелкие божества свою общую ногу… 1 Эмбер: высокий и яркий, на вершине Колвира, в середине дня. Черная дорога: низкая и зловещая, тянущаяся через Гарнат от Хаоса до юга. Я: ругаясь, расхаживаю и иногда читаю в библиотеке дворца в Эмбере. Дверь в эту библиотеку: закрыта и заперта на засов. Взбешенный принц Эмбера уселся за стол, вернул свое внимание к открытому тому. Раздался стук в дверь. – Вон! – рявкнул я. – Корвин, это я, Рэндом. Открой, а? Я даже принес ленч. – Минутку. Я снова поднялся на ноги, обогнул стол, прошел через помещение. Рэндом кивнул, когда я открыл дверь. Он принес поднос, который поставил на столик рядом с моим столом. – Тут много еды, – заметил я. – Я тоже голоден. – Так предприми что-нибудь на этот счет. Он предпринял. Он разрезал мясо и передал мне часть на огромном ломте хлеба. Налил вина. Мы уселись и поели. – Я знаю, что ты все еще взбешен, – проговорил он через некоторое время. – А ты нет? – Ну, может быть, я больше привык к этому. Не знаю. И все же… Да. Это было своего рода внезапно, не так ли? – Внезапно? – Я сделал большой глоток вина. – Это просто точь-в-точь, как в былые дни. Даже хуже. Он мне действительно стал симпатичен, когда разыгрывал из себя Ганелона. Теперь, когда он вернулся к управлению, он стал таким же безапелляционным, как всегда, он отдал нам ряд приказов, которые не потрудился объяснить, и снова исчез. – Он сказал, что скоро свяжется. – Как я понимаю, в последний раз у него тоже было такое намерение. – Я не так уж уверен. – И он ничего не объяснил относительно другого своего отсутствия. Фактически, он ничего по-настоящему не объяснил. – У него, должно быть, есть свои причины. – Я начинаю сомневаться, Рэндом. Ты не думаешь, что его ум, наконец, мог сойти с резьбы? – Он был все же достаточно острым, чтобы одурачить тебя. – Это было комбинацией низкой животной хитрости и способности менять облик. – Это ведь сработало, не так ли? – Да, сработало. – Корвин, а не может ли быть так, что ты не хочешь, чтобы у него имелся план, могущий оказаться действенным, что ты не хочешь, чтобы он был прав? – Это нелепо. Я хочу покончить с этим безобразием ничуть не меньше, чем любой из нас. – Да, но разве ты не предпочел бы, чтобы ответ пришел с другой стороны? – К чему ты клонишь? – Ты не хочешь доверять ему? – Признаю. Я не видел его – как его самого – чертовски долгое время, и… Он покачал головой. – Я имею в виду не это. Ты рассержен, что он вернулся, не так ли? Ты надеялся, что мы его больше не увидим. Я отвел взгляд. – Это есть, – наконец сознался я. – Но не из-за свободного трона. Или не ТОЛЬКО из-за него. Дело в нем, Рэндом. В нем. Вот и все. – Я знаю, – сказал он. – Но ты должен признаться, что он обставил Бранда, что не так-то легко сделать. Он выкинул фокус, которого я до сих пор не понимаю, заставив тебя принести ту руку из Тир-на Ног-т, заставив меня каким-то образом передать ее Бенедикту, присмотрев за тем, чтобы Бенедикт оказался в нужном месте в надлежащее время, так, чтобы все сработало и он вернул себе Камень. Он также по-прежнему лучше нас в игре с отражениями. Он сумел это сделать прямо на Колвире, когда отвел нас к первозданному Лабиринту. Я такого не могу. И ты не можешь. И он был способен отлупить Жерара. Я не верю, что он сдал. Я думаю, он точно знает, что он делает, и, нравится нам это или нет, я думаю – он единственный, кто может управиться с нынешней ситуацией. – Ты пытаешься сказать, что мне следует доверять ему? – Я пытаюсь сказать, что у тебя нет выбора. Я вздохнул. – Полагаю, ты попал в точку, – сказал я. – Мне нет смысла злиться. И все же… – Тебя беспокоит приказ об атаке? Не так ли? – Да, среди других вещей. Если мы подождем подольше, Бенедикт сможет выставить в поле большие силы. Три дня – небольшой срок, чтобы приготовиться к чему-то подобному. Не в том случае, когда мы так неуверены насчет врага. – Но, может быть, это и не так. Он долго говорил наедине с Бенедиктом. – Это – другая вещь. Эти раздельные приказы. Эта секретность… Он доверяет нам не больше, чем вынужден. Рэндом рассмеялся. Также, как и я. – Ладно, – согласился я. – Может быть, я тоже не доверял бы. Но три дня, чтобы начать войну… – я покачал головой. – Ему лучше знать что-то, чего мы не знаем. – У меня сложилось впечатление, что это, скорее, упреждающий удар, чем война. – Да, только он не потрудился сказать, что мы упреждаем. Рэндом пожал плечами и налил еще вина. – Наверно, он скажет, когда вернется. Ты ведь не получил никаких особых приказов, не так ли? – Просто стоять и ждать. А что насчет тебя? Он покачал головой. – Он сказал, что, когда придет время, я узнаю. По крайней мере, в случае с Джулианом, он велел ему подготовить свои войска выступить по первому требованию. – О? Разве они не остаются в Ардене? Он кивнул. – Когда он это сказал? – После твоего ухода. Он вызвал сюда Джулиана по карте, и они уехали вместе. Я слышал, как отец сказал, что часть пути назад он проедет с ним. – Они отправились по восточной тропе через Колвир? – Да. Я видел их отъезд. – Интересно. Что еще я упустил? Он заерзал в своем кресле. – Вот эта часть и беспокоит меня, – сказал он. – После того, как отец сел на коня и махнул рукой на прощание, он оглянулся на меня и сказал: «И не спускай глаз с Мартина.» – Это все? – Это все. Но он смеялся, когда говорил это. – Я полагаю, просто естественное подозрение к новоприбывшему. – Тогда почему этот смех? – Сдаюсь. Я отрезал кусок сыра и съел его. – Может быть, неплохая идея, однако. Это может быть и не подозрением. Может быть, он чувствует, что Мартина нужно от чего-то защитить. Или то и другое. Или ни то, ни другое. Ты же знаешь, какой он иногда бывает. Рэндом встал. – Об этой альтернативе я не подумал. Пойдем сейчас со мной, а? – попросил он. – Ты был здесь все утро. – Ладно, – я поднялся на ноги, пристегнул Грейсвандир. – В любом случае, где Мартин? – Я оставил его на первом этаже. Он разговаривал с Жераром. – Тогда он в хороших руках. Жерар останется здесь или вернется к флоту? – Не знаю. Он своих приказов не обсуждает. Мы покинули помещение и направились к лестнице. По пути вниз я услышал оттуда шум какой-то мелкой суматохи и ускорил шаг. Посмотрев через перила, я увидел толпу стражников у входа в тронный зал, вместе с массивной фигурой Жерара. Все они стояли к нам спиной. Через последние ступеньки я перепрыгнул. Рэндом немного отстал от меня. Я протолкался вперед. – Жерар, что происходит? – спросил я. – Провалиться мне, если я знаю, – ответил он. – Посмотри сам, но входа тут нет. Он отодвинулся в сторону, и я сделал шаг вперед. Затем другой. И вот тут-то оно и было. Впечатление было такое, словно я толкался в чуть упругую, совершенно невидимую стену. За ней – зрелище, которое сплело воедино мою память и чувства. Я застыл, так как страх схватил меня за шею, сжал мне руки. А это, к тому же, дело нелегкое. Мартин, улыбаясь, все еще держал карту в левой руке, а Бенедикт, явно недавно вызванный, стоял перед ним. Девушка была поблизости, на возвышении, рядом с троном, лицом не к нам. Оба мужчины, похоже, разговаривали. Но я не мог услышать слов. Наконец, Бенедикт обернулся и, казалось, обратился к девушке. Через некоторое время она, похоже, отвечала ему. Мартин переместился налево от нее. Пока она говорила, Бенедикт поднялся на помост. Тогда я смог увидеть ее лицо. Разговор продолжался. – Эта девушка выглядит несколько знакомой, – сказал Жерар, выдвинувшийся вперед и стоявший теперь рядом со мной. – Ты мог ее мельком видеть, когда она проскакала мимо нас, – сообщил я ему. – В день смерти Эрика. Это Дара. Я услышал вызванный перерыв его дыхания. – Дара! – воскликнул он. – Значит, ты… – голос его растаял. – Я не лгал, – подтвердил я. – Она настоящая. – Мартин! – крикнул Рэндом, подошедший ко мне справа. – Мартин! Что происходит? Ответа не было. – Я не думаю, что он может тебя услышать, – сказал Жерар. – Этот барьер, кажется, полностью отрезает нас. Рэндом, напрягшись, поднажал вперед. Руки его упирались во что-то невидимое… Он предложил: – Давайте все толкнем его. Так что, я попробовал еще раз. Жерар тоже бросил свой вес на невидимую стену. После полминуты трудов, без всякого успеха, я отступил. – Без толку, – сказал я. – Мы не можем его сдвинуть. – Что это за проклятая штука? – спросил Рэндом. – Что тут держит? Что тут держит – у меня было предчувствие. Только оно, однако, относительно того, что могло происходить. И только из-за дежа вю характера всей сцены. Теперь, однако… Теперь я схватился рукой за ножны – удостоверяясь, что Грейсвандир все еще висела у меня на боку. Она висела. Тогда как же я мог объяснить присутствие своей, единственной в своем роде, шпаги, с ее видимым всем узором на клинке, висящей там, где она вдруг появилась, без поддержки, в воздухе перед троном, едва касаясь острием горла Дары? Никак. Но это было слишком похоже на случившееся этой ночью, в городе снов на небе Тир-на Ног-те, чтобы быть совпадением. Здесь не было никаких орнаментов – темноты, смущения, сильных тонов, испытываемых мною чувств. И все же сцена была во многом поставлена так же, как и той ночью. Она была очень похожей. Но не точно такой же. Бенедикт стоял не совсем тут – дальше назад. И поза его была иной. Хотя я не мог прочесть по ее губам, я гадал, задавала ли Дара те же странные вопросы. Я в этом сомневался. Сцена – похожая, и все же не похожая на пережитую мной – вероятно, была расцвечена на другом конце; то есть – если тут вообще была какая-то связь – воздействием в то время на мой ум сил Тир-на Ног-т. – Корвин, – сказал Рэндом. – Там, перед ней, похоже, висит Грейсвандир. – Да, похоже, не правда ли? – согласился я. – Но, как видишь, моя шпага при мне. – Ведь не может же быть другой точно такой же… так ведь? Ты знаешь, что происходит? – Начинаю чувствовать, словно могу и знать, – сказал я. – Что бы там ни было, я бессилен остановить это. Шпага Бенедикта вдруг высвободилась из ножен и схватилась с другой, столь похожей на мою собственную. Через минуту она сражалась с невидимым противником. – Врежь ему, Бенедикт! – крикнул Рэндом. – Это бесполезно, – сказал я. – Он будет обезоружен. – Откуда ты знаешь? – спросил Жерар. – Каким-то образом это я там сражаюсь с ним, – сказал я. – Это другой конец моего сна в Тир-на Ног-т. Не знаю, как он это устроил, но это – цена, заплаченная отцом за возрождение Камня Правосудия. – Не поспеваю за твоей мыслью, – сказал он. Я покачал головой. – Я не притворяюсь, будто понимаю, как это было сделано, – объяснил я ему. – Но мы не сможем войти, пока из зала не исчезнут два предмета. – Какие два предмета? – Просто следи. Шпага Бенедикта сменила руку, и его сверкающий протез метнулся вперед и закрепился на какой-то невидимой мишени. Две шпаги парировали друг друга, сцепились, нажали. Их острия двинулись к потолку. Правая рука Бенедикта продолжала сжиматься. Внезапно клинок Грейсвандир высвободился и двинулся мимо другого. Он нанес великолепный удар по правой руке Бенедикта, в место, где с ней соединялась металлическая часть. Затем Бенедикт повернулся, и на несколько минут действие было закрыто от нашего обзора. Затем поле зрения снова расчистилось, когда Бенедикт, повернувшись, упал на колено. Он сжимал обрубок своей руки. Механическая кисть висела в воздухе рядом с Грейсвандир. Она двигалась прочь от Бенедикта и опускалась, так же, как и шпага. Когда оба они достигли пола, они не ударились о него, а прошли сквозь него, исчезая из нашего вида. Я накренился вперед и, восстановив равновесие, двинулся в зал. Барьер пропал. Мартин и Дара добрались до Бенедикта раньше нас. Дара уже оторвала полосу от своего плаща и бинтовала обрубок руки Бенедикта, когда туда прибежали Жерар, Рэндом и я. Рэндом схватил Мартина за плечо, а я повернулся к нему. – Что случилось? – спросил он. – Дара… Дара говорила мне, что хочет увидеть Эмбер, – ответил он. – Поскольку я живу теперь здесь, я согласился провести ее и показать ей достопримечательности. Потом… – Провести ее? Ты имеешь в виду через карту? – Ну да. – Ну, видишь ли… – Дай-ка мне эти карты, – велел Рэндом и выхватил футляр из-за пояса Мартина. Он открыл его и начал перебирать карты, полностью углубившись в это занятие. – Затем я подумал сообщить Бенедикту, поскольку он интересовался ею, продолжал Мартин. – И тогда Бенедикт решил явиться и повидать… – Какого черта! – воскликнул Рэндом. – Тут есть одна твоя, одна ее и одна парня, которого я даже никогда не видел. Где ты их достал? – Дай-ка мне посмотреть на них, – попросил я. Он передал мне три карты. – Ну? – осведомился он. – Это был Бранд? Он единственный, о ком я знаю, что он теперь может делать карты. – Я не стал бы иметь никаких дел с Брандом, – ответил Мартин, – кроме, разве что, для того, чтобы убить его. Но я уже знал, что они были не от Бранда. Они были просто не в его стиле. Ни в стиле любого другого, чью работу я знал. Стиль, однако, в данный момент не очень занимал мои мысли. Их, скорее, занимали черты лица третьей персоны, того, о ком Рэндом сказал, что никогда его прежде не видел. А я видел. Я смотрел на лицо юноши, выехавшего на меня с арбалетом перед Двором Хаоса, узнавшего меня, а затем отклонившего выстрел. Я протянул карту. – Мартин, кто это? – спросил я. – Человек, который сделал эти добавочные карты, – пояснил он, – он заодно нарисовал и себя. Я не знаю его имени. Он друг Дары. – Ты лжешь, – заявил Рэндом. – Тогда пусть нам скажет Дара, – решил я и обернулся к ней. Она все еще стояла на коленях рядом с Бенедиктом, хотя кончила бинтовать его, и он теперь сел. – Как насчет этого? – поинтересовался я и обернулся к ней, махая перед ней картой. – Кто этот человек? Она взглянула на карту, потом на меня, и улыбнулась. – Ты действительно не знаешь? – осведомилась она. – Стал бы я спрашивать, если б знал? – Тогда посмотри на нее снова, а потом пойди и посмотри в зеркало. Он такой же твой сын, как и мой. Его зовут Мерлин. Меня нелегко потрясти, но в этом не было ничего легкого. Я почувствовал внезапное головокружение. Но мой мозг работал быстро. При надлежащей разнице во времени такое было возможно. – Дара, – произнес я, – чего ты все-таки хочешь? – Я сказала тебе, когда прошла Лабиринт, – ответила она, – что Эмбер будет разрушен. Чего я хочу, так это сыграть в этом свою законную роль. – Ты сыграешь в мою прежнюю камеру, – пообещал я. – Нет! В соседнюю с ней. Стража! – Корвин, тут все в порядке, – заступился за нее, поднявшись на ноги, Бенедикт. – Это не так плохо, как кажется, она может все объяснить. – Тогда пусть начнет сейчас же. – Нет. Наедине, в кругу семьи. Я сделал знак отойти явившимся по моему зову стражникам. – Ладно. Давайте соберемся в одной из комнат над залом. Он кивнул, и Дара взялась поддерживать его за левую руку. Рэндом, Жерар, Мартин и я последовали за ними из зала. Я оглянулся разок на пустое место, где сбылся мой сон. Вот, значит, каков его смысл. 2 Я прискакал на гребень Колвира и спешился, подъехав к своей гробнице. Я зашел внутрь и открыл гроб. Он был пуст. Хорошо. А то я уже начал сомневаться. Я наполовину ожидал увидеть себя, лежащим там передо мной; доказательство, что, несмотря на все признаки и интуицию, каким-то образом забрел не в то отражение. Я вышел наружу и погладил Звезду по носу. Сияло солнце, и бриз был холодным. У меня возникло неожиданное желание отправиться в море. Вместо этого я уселся на скамью и повертел в руках трубку. Мы поговорили. Сидевшая, поджав под себя ноги, на коричневом диване Дара, улыбаясь, повторила историю своего происхождения от Бенедикта и адской девы Линтры, рождения и воспитания при Дворе Хаоса, обширного неэвклидового царства, где само время представляло странные проблемы случайного распределения. – Рассказанное тобой при нашей первой встрече было ложью, – сказал я. – С какой стати я должен верить тебе сейчас? Она улыбнулась и принялась рассматривать свои ногти. – Я вынуждена была тогда солгать тебе, – объяснила она, – чтобы получить то, что хотела. – И что… – Знания о семье, Лабиринте, картах, об Эмбере. Завоевать твое доверие, иметь от тебя ребенка. – А разве правда не послужила бы тебе с таким же успехом? – Едва ли. Я явилась от врага. Мои причины получить это были не из тех, что ты одобрил бы. – Твое умение фехтовать?.. Ты тогда говорила мне, что тебя тренировал Бенедикт. – Я училась у самого Великого Князя Бореля, Высокого Лорда Хаоса. – И твоя внешность, – продолжал я, – она многократно менялась, когда я смотрел, как ты проходила Лабиринт. Как? А также, почему? – Все, кто происходит от Хаоса, способны менять облик, – ответила она. Я подумал о выступлении Дворкина в ту ночь, когда он представлялся мной. Бенедикт кивнул. – Отец одурачил нас своим обличьем Ганелона. – Оберон – сын Хаоса, – подтвердила Дара. – Мятежный сын мятежного отца. Но сила по-прежнему имеется. – Тогда почему же этого не можем делать мы? – спросил Рэндом. Она пожала плечами. – А вы когда-нибудь пробовали? Наверно, вы можете. С другой стороны, это могло вымереть с вашим поколением. Я не знаю. Однако, что касается меня самой, то у меня есть определенные любимые обличья, к которым я возвращаюсь в напряженные моменты. Я выросла там, где это было правилом, где другой облик был на самом деле чем-то господствующим. У меня это все еще рефлекс. Именно это вы и засвидетельствовали – в тот день. – Дара, – спросил я, – зачем тебе понадобилось то, что ты, по твоим словам, хотела – знания о семье, Лабиринте, картах, Эмбере? И сын? – Ладно, – вздохнула он. – Ладно. Вы уже знаете о планах Бранда – разрушить и вновь построить Эмбер? – Да. – Это требовало нашего согласия и сотрудничества. – Включая убийство Мартина? – спросил Рэндом. – Нет, – ответила она. – Мы не знали, кого он намерен был использовать в качестве средства. – Вас бы это остановило, если бы вы знали? – Ты задаешь гипотетический вопрос, – сказала она. – Ответь на него сам. Я рада, что Мартин все еще жив. Это все, что я могу сказать об этом. – Ладно, – сказал Рэндом, – что насчет Бранда? – Он сумел вступить в контакт с нашими лидерами посредством методов, узнанных им от Дворкина. У него были амбиции. Ему нужны были знания, силы. Он предложил сделку. – Какого рода знания? – Ну, хотя бы то, что он не знал, как уничтожить Лабиринт. – Значит, ответственны за то, что он все-таки сделал, были ВЫ, – сказал Рэндом. – Если ты предпочитаешь смотреть на это так. – Предпочитаю. на пожала плечами и посмотрела на меня. – Ты хочешь услышать эту историю? – Давай, – я взглянул на Рэндома, и тот кивнул. – Бранду дали то, что он хотел, – продолжила она свой рассказ. – Но ему не доверяли. Опасались, что коль скоро он будет обладать силой сформировать какой ему угодно мир, он не остановится на правлении исправленным Эмбером. Он попытается распространить свое господство и на Хаос тоже. Ослабленный Эмбер – вот что было желательно, так чтобы Хаос был сильнее, чем есть сейчас. Установление нового равновесия, дающего нам больше отражений, лежащих между нашими царствами. Было давным-давно усвоено, что эти два королевства не могут слиться, или одно – быть уничтожено, не расстроив также все процессы, находящиеся в движении между нами. В результате была бы полная статика или совершенный Хаос. И все же, хотя и видно было, что на уме у Бранда, наши лидеры пошли на соглашение с ним. Это была наилучшая возможность, какая представилась за долгие века. За нее надо было ухватиться. Чувствовалось, что с Брандом можно иметь дело, а под конец заменить, когда придет время. – Так, значит, вы тоже планировали обман, – заметил Рэндом. – Нет, если бы он сдержал свое слово. Но, впрочем, мы знали, что он не сдержит. Так что, мы предусмотрели ход против него. – Какой? – Ему бы позволили достичь своей цели, а потом уничтожили. Ему бы наследовал член королевской семьи Эмбера, который был бы также из первого семейства Хаоса, выросший среди нас и обученный для этого поста. Мерлин выводит свое происхождение из Эмбера даже с обеих сторон – через моего прадеда Бенедикта, и от тебя самого – двух самых вероятных претендентов на ваш трон. – Ты из королевского Дома Хаоса? Она улыбнулась. Я поднялся, отошел, уставился на пепел на каминной решетке. – Я нахожу несколько огорчительным быть участником проекта выведения нового вида, – произнес я, наконец. – Но как бы там ни было и, допуская – на минуту – что все сказанное тобой, правда, почему ты теперь все это нам рассказываешь? – Потому что, – ответила она, – я опасаюсь, что лорды моего королевства зайдут ради своей мечты так же далеко, как и Бранд. Наверно, даже дальше. То равновесие, о котором я говорила. Немногие, кажется, понимают, какая это хрупкая вещь. Я путешествовала по Отражениям неподалеку от Эмбера. Я также знаю Отражения, лежащие неподалеку от Хаоса. Я встречала многих людей и видела много вещей. Потом, когда я столкнулась с Мартином и поговорила с ним, то начала чувствовать, что перемены, которые, как мне говорили, будут к лучшему, будут не просто результатом перестройки Эмбера на более приятный для моих старейшин лад. Они вместо этого превратят Эмбер во всего лишь продолжение Двора, большинство Отражений испарится и присоединится к Хаосу. Эмбер станет островом. Некоторые из моих старейшин, которые все еще испытывают боль от того, что Дворкин вообще создал Эмбер, действительно желают возвращения к временам, прежде чем это случилось. К полному Хаосу, из которого возникло все. Я смотрю на выполнение условия, как на лучшее и желаю сохранить их. Мое желание – чтобы ни одна сторона не вышла победительницей в любом конфликте. Я повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Бенедикт качает головой. – Значит, ты ни на чьей стороне. – Мне хочется думать, что я на обеих. – Мартин, – обратился я, – ты в этом с ней? Он кивнул. Рэндом рассмеялся. – Двое вас? Против и Эмбера и Двора Хаоса? Чего вы надеетесь добиться? Как вы надеетесь способствовать этому шаткому равновесию? – Мы не одни, – заявила она, – а план не наш. Ее пальцы порылись в кармане. Когда она вынула их, что-то сверкнуло. Она повернула это на свет. Она держала перстень с печатью нашего отца. – Где ты его достала? – спросил удивленно Рэндом. – Да, где? Бенедикт шагнул к ней и протянул руку. Она отдала ему перстень. Он внимательно изучил его. – Это отцовский, – подтвердил он. – Как вы знаете, у него есть маленькие метки сзади, которые я видел раньше. Зачем он тебе? – Во-первых, убедить вас, что я действую правильно, когда сообщу вам его приказы, – ответила она. – Откуда ты вообще знаешь его? – заинтересовался я. – Я повстречалась с ним во время его затруднений некоторое время назад, – сообщила она нам. – Фактически, можно сказать, что я помогла ему избавиться от них. Это случилось после того, как я встретила Мартина и стала относиться к Эмберу более сочувственно. Но, впрочем, ваш отец тоже очень обаятельный и убедительный человек. Я решила, что не могу просто стоять и смотреть, как он остается пленником у моей родни. – Ты знаешь, как он вообще попал в плен? – Я знаю только, что Бранд добился его присутствия в достаточно далеком от Эмбера Отражении, чтобы его можно было взять. Я считаю, что это было связано с ошибочным поиском несуществующего магического инструмента, могущего исцелить Лабиринт. Теперь он понимает, что сделать это может только Камень. – То, что ты помогла ему вернуться… как это повлияло на твои отношения с твоим собственным народом? – Не слишком хорошо. Я временно без дома. – И ты хочешь иметь его здесь? Она снова улыбнулась. – Все зависит от того, как обернется дело. Если мой народ добьется своего, я с такой же скоростью вернусь – или останусь с тем, что сохранится от Отражений. Я вытащил Карту и взглянул на нее. – Что насчет Мерлина? Где он теперь? – Он у них. Я боюсь, что теперь он может быть их человеком. Он знает о своем происхождении, но они долгое время занимались его воспитанием. Я не знаю, сможет ли он вырваться. Я поднял Карту и пристально посмотрел на нее. – Бесполезно, – сказала она. – Они не функционируют между здесь и там. Я вспомнил, как трудна была связь по Карте, когда я находился на краю этого места. Но все равно попробовал. Карта стала холодной в моей руке и я потянулся. Возникло самое слабое мерцание ответного присутствия. Я попробовал усерднее. – Мерлин, это Корвин. Ты слышишь меня? – сказал я. Я, кажется, услышал ответ. Он, казалось, был: «Я не могу». А затем – ничего. Карта потеряла свою холодность. – Ты дозвался его? – спросила она. – Я не уверен, – сказал я. – Но думаю, что да. Но только на миг. – Лучше, чем я думала, – заметила она. – Либо условия хорошие, либо ваши умы очень схожи. – Когда ты размахивала отцовской печаткой, ты говорила о каких-то приказах, – заметил Рэндом. – Каких приказах? И почему он шлет их через тебя? – Тут дело в своевременности. – Своевременности? Черт подери! Да он только утром уехал отсюда! – Ему надо было закончить одно дело, прежде чем он был готов для другого. Он не имел представления, сколько на это уйдет времени. Но я была в контакте с ним как раз перед тем, как явиться сюда – хотя я едва ли была готова к приему, который получила – и теперь он готов начать следующую фазу. – Где ты с ним говорила? – спросил я. – Где он? – Я не имею представления, где он. Он вступил со мной в контакт. – И… – Он хочет, чтобы Бенедикт атаковал немедленно. Жерар, наконец, зашевелился в огромном кресле, где он сидел и слушал. Он поднялся на ноги, заткнул большие пальцы за пояс и посмотрел на нее сверху вниз. – Подобный приказ должен исходить прямо от отца. – От него и исходит, – заявила она. Он покачал головой. – Это не имеет смысла, зачем вступать в контакт с тобой – лицом, которому мы имеем мало причин доверять – а не с одним из нас? – Я считаю, что он в то время не мог дозваться вас. С другой стороны, он был способен дозваться меня. – Почему? – Он воспользовался не Картой. У него моей нет. Он воспользовался резонирующим эффектом Черной Дороги, схожим со средством, благодаря которому Бранд однажды бежал от Корвина. – Ты много знаешь о том, что происходило. – Да. У меня есть еще источники при Дворе, а Бранд переправился туда после вашей борьбы. Я кое-что слышала. – Ты знаешь, где наш отец сейчас? – спросил Рэндом. – Нет. Но я считаю, что он направился в настоящий Эмбер, посоветоваться с Дворкиным и вновь изучить повреждения первозданного Лабиринта. – Для какой цели? – Не знаю. Вероятно, чтобы решить, какой курс ему выбрать. Тот факт, что он дозвался меня и приказал атаковать, скорей всего означает, что он решил. – Давно вы связывались? – Всего несколько часов назад – по моему времени. Но я была далеко отсюда в Отражении. Я не знаю, какая тут разница во времени. Я слишком новенькая в этих делах. – Так, значит, это могло быть чем-то крайне недавним? Возможно, лишь несколько минут назад, – задумчиво произнес Жерар. – Почему он говорил с тобой, а не с одним из нас? Я не верю, что он не мог связаться с нами, если бы он пожелал. – Наверное для того, чтобы показать, что он смотрит на меня положительно. – Все это может быть полной правдой, – заявил Бенедикт. – Но я не двинусь без подтверждения этого приказа. – Фиона все еще у первозданного Лабиринта? – спросил Рэндом. – В последний раз когда я слышал, она разбила там свой лагерь, – подтвердил я. – Я понимаю, что ты этим хочешь сказать… Я взял Карту Фи. – Потребовалось больше, чем один из нас, чтобы выбраться оттуда, – заметил он. – Верно. Поэтому помоги мне. Он поднялся, подошел ко мне. Бенедикт и Жерар тоже приблизились. – В этом нет необходимости, – запротестовала Дара. Я проигнорировал ее и сосредоточился на тонких чертах моей рыжей сестрицы. Спустя несколько мгновений у нас возник контакт. – Фиона, – спросил я, видя по фону, что она все еще находится там, где сердце всего. – Отец тут? – Да, – ответила она, натянуто улыбаясь. – Он внутри с Дворкиным. – Слушай. Дело срочное. Я не знаю, знаешь ли ты Дару или нет, но она здесь… – Я знаю, кто она, но никогда не встречала ее. – Ну, она утверждает, что у нее есть приказ об атаке от отца. У нее есть в поддержку ее утверждения его перстень с печатью, но он об этом прежде не говорил. Ты знаешь что-нибудь об этом? – Нет, – ответила она. – Мы всего лишь обменялись приветствиями, когда он с Дворкиным пришли сюда посмотреть на Лабиринт. У меня тогда возникли некоторые подозрения, и это подтверждает их. – Подозрения? Что ты имеешь в виду? – Я думаю, что отец собирается попробовать отремонтировать Лабиринт. При нем Камень, и я подслушала кое-что из сказанного им Дворкину. Если он сделает такую попытку, то при Дворе Хаоса узнают о ней в тот же миг, когда он начнет. Они постараются остановить его. Ему желательно нанести удар первому, чтобы держать их занятыми. Только… – Что? – Это убьет его, Корвин. Уж это-то я знаю. Преуспеет он или нет, по ходу дела он будет уничтожен. – Я нахожу, что в это трудно поверить. – В то, что король отдаст жизнь за свое королевство? – Что отец сдаст. – Значит, либо он сам изменился, либо ты никогда по-настоящему не знал его. Но я-то верю, что он собирается попробовать это. – Тогда зачем посылать свой самый последний приказ с человеком, которому, как он знает, мы по-настоящему не доверяем? – Я бы предположила, чтобы показать, что он хочет, чтобы вы ей доверяли, коль скоро он подтвердит его. – Это, кажется, кружным путем делать дела, но я согласен, что нам не следует действовать без подтверждения. Ты можешь получить его для нас? – Попробую. Я вызову тебя, как только поговорю с ним. Она прервала контакт. Я повернулся к Даре, слышавшей только мою часть разговора. – Ты знаешь, что отец собирается сделать прямо сейчас? – спросил я ее. – Что-то связанное с Черной Дорогой, – ответила она. – На это он указывал. Однако, что и как не сказал. Я отвернулся. Я собрал Карты и положил их в футляр. Такой поворот событий мне не понравился. Весь этот день начался плохо, и с тех пор дела все время катились по наклонной, и к тому же лишь недавно миновало время обеда. Когда я говорил с Дворкиным, он описал мне результаты любой попытки отремонтировать Лабиринт, и они казались мне весьма ужасными. Что если отец попробует это сделать, потерпит неудачу и погибнет пытаясь? Где мы тогда окажемся? Прямо там, где теперь, только без лидера, накануне битвы – и вновь зашевелившейся проблемой наследования. Все это отвратительное дело снова вернется в наши умы, когда мы поскачем на войну. И мы все начнем свои личные приготовления к схватке друг с другом, как только разделаемся с общим врагом. Должен быть другой способ управиться с делами. Лучше отец живой и на троне, чем снова оживление интриг из-за наследования. – Чего мы ждем? – спросила Дара. – Подтверждения? – Да, – ответил я. Рэндом принялся расхаживать. Бенедикт уселся и проверил перевязку. Жерар прислонился к каминной полке. Я стоял и думал. Вот тут-то мне и пришла в голову одна мысль. Я немедленно оттолкнул ее, но она вернулась. Она мне не понравилась, но она не имела никакого отношения к целесообразности. Мне, однако, придется действовать быстро, прежде чем у меня будет шанс уговорить себя на иную точку зрения. Нет! Я буду поддерживаться этой. Черт бы ее побрал! Возникло шевеление контакта. Я ждал. Спустя несколько мгновений я снова посмотрел на Фиону. Она стояла в знаком месте, узнать которое мне потребовалось несколько секунд: в гостиной Дворкина, по другую сторону тяжелой двери в конце пещеры. И отец, и Дворкин были с ней. Отец сбросил свою личину Ганелона и снова был самим собой. Я увидел, что Камень у него на шее. – Корвин, – сказала Фиона, – это правда. Отец послал с Дарой приказ об атаке, и он ожидал подтверждения этой просьбы. Я… – Фиона, проведи меня. – Что? – Ты меня слышала. Давай! Я протянул правую руку, она протянула свою, и мы соприкоснулись. – Корвин! – крикнул Рэндом. – Что происходит? Бенедикт вскочил на ноги, Жерар уже двигался ко мне. – Вы скоро об этом услышите, – сказал я им и двинулся вперед. Я стиснул Фионе руку, прежде чем отпустить ее, и улыбнулся. – Спасибо, Фи. Здравствуйте, отец! Привет, Дворкин. Как там все? Я бросил быстрый взгляд на тяжелую дверь. Та была открыта. Затем я обошел Фиону и двинулся к ним. Голова отца была опущена, глаза сузились. – Что такое, Корвин? Ты здесь без увольнительной, – сказал он. – Я подтвердил этот проклятый приказ, теперь я жду его исполнения. – Его выполнят, – кивнул я. – Я пришел сюда не спорить из-за него. – Тогда из-за чего же? Я придвинулся поближе, рассчитывая свои слова так же, как расстояние. Я был рад, что он остался сидеть. – Некоторое время мы ездили, как товарищи, – проговорил я. – Будь я проклят, если ты мне не стал тогда симпатичен. Раньше, знаешь ли, никогда не был. Никогда, к тому же, не хватало духу сказать это прежде, но ты знаешь, что это правда. Мне хотелось бы думать, что именно так и могли бы обстоять дела, если бы мы не были друг для друга тем, кем приходимся. На самый краткий миг его взгляд, казалось, смягчился, когда я расположился там, где надо. – В любом случае, – продолжал я, – я собираюсь скорее поверить в того тебя, чем в этого, потому что есть нечто, чего бы я никогда не сделал для иного тебя. – Что? – Это! Я схватил Камень, сделав размашистое движение вверх и сорвал цепь с его шеи. Затем, резко повернувшись, я помчался через дверь из комнаты. Я рванул дверь, захлопнув ее за собой, и она со щелчком закрылась. Я не видел никакого способа заложить ее снаружи, так что побежал дальше, по знакомому пути через пещеру, по которому я в ту ночь следовал за Дворкиным. Позади я услышал ожидаемый рев. Я следовал поворотам. Споткнулся я только раз. Запах Винсера все еще висел в его логове. Я понесся дальше и последний поворот принес мне вид дневного света впереди. Я помчался к нему, перекинув через голову цепь с Камнем. Я почувствовал, как он упал мне на грудь, мысленно потянулся в него. Позади меня в пещере гремело эхо. ВЫБРАЛСЯ!!!! Я припустил к Лабиринту, чувствуя через Камень, превращая его в добавочное чувство. Я был единственным человеком, помимо отца или Дворкина, настроенным на него. Дворкин сообщил мне, что ремонт Лабиринта может быть полностью осуществлен человеком, прошедшим Большой Лабиринт в таком состоянии настройки, выжигающим пятно при каждом пересечении его, заменяя его запасом из носимого им в себе образа Лабиринта, стирая по ходу дела Черную Дорогу. Так лучше уж я, чем отец. Я все еще чувствовал, что Черная Дорога несколько обязана своей окончательной формой силой, приданной ей моим проклятьем Эмберу. Это я тоже хотел стереть. В любом случае, отец лучше справится с улаживанием дел после войны, чем когда-нибудь смогу я. Я понял в этот миг, что я больше не хотел трона. Даже если бы он был свободен, перспектива управлять все эти скучные века королевством, что могла меня ждать, была угнетающей. Может быть я ищу легкого выхода, если умру в этих условиях. Эрик умер, и я больше не ненавижу его. Другое обстоятельство, толкавшее меня на действия – трон – казалось теперь являющимся желанным только потому, что я думал, будто он так хотел его. Я отрекся и от того и от другого. Что осталось? Я посмеялся над Виалой, а потом засомневался. Но она была права. Старый Солдат был во мне сильнее всего. Это было делом долга. Но не одного долга. Тут было больше… Я достиг края Лабиринта, быстро последовал к его началу. Я оглянулся на вход в пещеру. Отец, Дворкин, Фиона – никто еще из них не появился. Хорошо. Они никогда не смогут поспеть вовремя, чтобы остановить меня. Коль скоро я вступлю в Лабиринт, им будет слишком поздно что-нибудь делать, кроме как смотреть и ждать. На мимолетный миг я подумал об уничтожении, но я оттолкнул эту мысль прочь, постарался успокоить свой ум до уровня, необходимого для этого предприятия, вспомнил свой бой с Брандом в этом месте и его странное оригинальное отбытие. Вытолкнул и эту мысль тоже, замедлил дыхание, приготовился. На меня нашла определенная летаргия. Время было начинать. Но я задержался на миг, пытаясь надлежащим образом сосредоточить свои мысли на лежащей передо мной грандиозной задачей. Лабиринт на мгновение проплыл перед моим взором. Сейчас! Черт побери! Сейчас! Хватит предварительных действий! Начинай! – велел я себе. – Иди! И все же я стоял, словно во сне, созерцая Лабиринт. Я забыл о себе на долгие минуты, пока рассматривал его. Лабиринт, с его длинным черным пятном, которое надо удалить… Больше не казалось важным, что это может убить меня. Мои мысли лениво текли, обдумывая его красоту… Я услышал звук. Это, должно быть, бегут отец, Дворкин и Фиона. Я должен что-то сделать, прежде чем они доберутся до меня. Я должен войти в него через мгновение… Я оторвал взгляд от Лабиринта и оглянулся на вход в пещеру. Они появились, прошли часть пути по склону и остановились. Почему? Почему они остановились? Какое это имеет значение? У меня было нужное для начинания время. Я начал поднимать ногу, делая шаг вперед. Я едва мог двигаться. Огромным усилием воли я едва дюйм за дюймом продвигал ногу вперед. Сделать этот первый миг оказалось тяжелей, чем идти по самому Лабиринту, ближе к концу. Но я, казалось, боролся не столько против внешнего сопротивления, сколько против медлительности своего собственного тела. Все выглядело почти так, будто я был парализован. Затем у меня возник образ Бенедикта рядом с Лабиринтом в Тир-на Ног-те, приближается насмехающийся Бранд. Камень горит у него на груди. Уже прежде, чем опустить взор, я знал, что увижу. Красный Камень пульсировал в ритме с моим сердцем. Черт их побери! Либо отец, либо Дворкин – или они оба – дотянулись через него в этот миг, парализуя меня. Я не сомневался, что любой из них мог сделать это и один. И все же, на таком расстоянии не стоило сдаваться без боя. Я продолжал толкать ногу вперед, медленно передвигая ее к краю Лабиринта. Коль скоро я сумею до него добраться, я не видел, как они… Дремота… Я почувствовал, что начинаю падать. На миг я уснул. Это случилось вновь. Когда я открыл глаза, то увидел часть Лабиринта. Когда я повернул голову, то увидел ноги. Когда я поднял голову, то увидел, что отец держит Камень. – Убирайтесь, – сказал он Дворкину и Фионе, не поворачивая головы. Они убрались, пока он надевал Камень себе на шею. Затем он нагнулся и протянул руку. Я взял ее и он поднял меня на ноги. – Это была чертовски глупая попытка, – сказал он. – Мне она почти удалась. Он кивнул. – Конечно, ты погубил бы себя и ничего не добился бы, – уточнил он. – Но, тем не менее, это было чертовски здорово проделано. Пошли давай прогуляемся. Он взял меня за локоть и мы двинулись вдоль периферии Лабиринта. Я смотрел, когда мы шли, на странное – без горизонта – небо-море вокруг нас. Я гадал, что произошло бы, сумей я начать проходить Лабиринт, что происходило бы в данный момент. – Ты изменился, – сказал, наконец, он. – Или же я никогда по-настоящему не знал тебя. Я пожал плечами. – Что-то и от того, и от другого, наверное. Я собирался сказать то же самое о тебе, не скажешь мне кое-что? – Что? – Насколько это было трудно для тебя, быть Ганелоном? Он хохотнул. – Совсем не трудно. Ты, может, увидел на миг настоящего меня. – Он мне нравился, или, скорее, ты, бывший им. Хотел бы я знать, что стало с настоящим Ганелоном? – Давно умер, Корвин. Я встретил его после того, как ты изгнал его из Авалона, давным-давно. Он был неплохим парнем, но я не доверился бы ему ни на грамм. Но, впрочем, я никогда никому не доверял, если был выбор. – Это в семье наследственное. – Я сожалел, что пришлось убить его. Не то, чтоб он предоставил мне большой выбор. Все это было очень давно, но я четко помню его, так что он, должно быть, произвел на меня впечатление. – А Лорена? – Страна? Хорошая работа, по-моему. Я поработал с нужным Отражением. Оно набрало силу от моего присутствия, как и всякое, если один из нас там надолго задерживался. Как было с тобой в Авалоне, а позже в том другом месте. А я позаботился о том, чтобы пробыть там долго, направляя свою волю на течение ее времени. – Я и не знал, что это можно сделать. – Ты постепенно наращиваешь силы, начиная со своей инициации в Лабиринте. Есть еще многое, что тебе придется узнать. Да, я усилил Лорену и сделал ее особо уязвимой для растущей силы Черной Дороги. Я позаботился о том, чтобы она лежала у тебя на пути, куда бы ты не пошел. После твоего побега все дороги вели в Лорену. – Почему? – Это был капкан, расставленный мной для тебя, а, может, испытание. Я хотел быть с тобой, когда ты встретишься с силами Хаоса, я так же хотел какое-то время попутешествовать с тобой. – Испытание? Для чего ты меня испытывал? И зачем путешествовать со мной? – Неужели ты не догадываешься? Я много лет наблюдал за всеми вами. Я никогда не называл наследника. Я намеренно оставлял вопрос запутанным. Вы все достаточно похожи на меня, чтобы знать, что в тот момент, когда я провозглашу одного из вас наследником, я подпишу его или ее смертный приговор. Нет, я умышленно оставил дела такими, какими они есть, до самого конца. Теперь, однако, я решил. Им будешь ты. – Ты там, в Лорене, связался со мной ненадолго, в собственном виде. Ты сказал мне тогда занять трон. Если ты принял свое решение в тот момент, зачем надо было продолжать маскарад? – Но я тогда еще не решил. Это было средством гарантировать, что ты продолжишь свое дело. Я опасался, что слишком сильно можешь увлечься той девушкой и той страной. Когда ты вышел из Черного Круга героем, ты мог решить остаться и обосноваться там. Я хотел посеять мысли, что заставили бы тебя продолжать свое путешествие. Я долго молчал. Мы прошли приличное расстояние вокруг Лабиринта. – Есть кое-что, что ты должен узнать, – сказал я. – Прежде, чем явиться сюда, я поговорил с Дарой, которая пытается сейчас очистить для нас свое имя. – Оно и ТАК чистое, – сказал он. – Я очистил его. Я покачал головой. – Я воздержался от обвинения ее кое в чем, о чем я некоторое время думал. Есть очень веская причина в том, почему я чувствую, что ей нельзя доверять, несмотря на ее протесты и твое подтверждение. Фактически две причины. – Я знаю, Корвин, но она не убивала слуг Бенедикта, чтобы занять свое положение в его доме. Я сам сделал это, чтобы гарантировать, что она подберется к тебе, как она подобралась как раз в нужное время. – Ты? Ты участвовал во всем ее заговоре? Почему? – Она будет тебе хорошей королевой, сынок. Я доверяю крови Хаоса, в смысле силы. Настало время для нового вливания. Ты займешь трон, уже обеспеченный наследником. К тому времени, когда Мерлин будет готов для него, его уже давно отучат от полученного им воспитания. Мы прошли весь путь до места черного пятна. Я остановился, присел на корточки и изучил его. – Ты думаешь, эта штука убьет тебя? – спросил я, наконец. – Я знаю, что убьет. – Ты не выше убийства невинных людей ради манипулирования мной. И все же ты пожертвуешь своей жизнью ради королевства… Я поднял на него взгляд и сказал: – Мои собственные руки чисты. И я, разумеется, не позволю себе судить тебя. Однако, некоторое время назад, когда я приготовился войти в Лабиринт, я подумал о том, как изменились мои чувства к Эрику, к трону. Ты делаешь то, что делаешь, я считаю, выполнял свой долг. Я тоже чувствую теперь долг – перед Эмбером, перед троном. Больше чем это, на самом деле. Намного больше, понял я именно тогда. Но я понял также и еще кое-что, нечто, чего долг от меня не требует. Я не знаю, когда и как это прекратилось и я изменился, но я не хочу трона, отец. Я сожалею, что это путает твои планы, но я не хочу быть королем Эмбера. Сожалею. Тут я отвел взгляд, снова посмотрел на пятно. Я услышал его вздох. Затем он сказал: – Я собираюсь отправить тебя сейчас домой. Седлай своего коня и бери провиант. Скачи в место за пределами Эмбера – любое место, хорошо изолированное. – К своей гробнице? Он фыркнул и тихо рассмеялся. – Подойдет. Езжай туда и жди моего волеизъявления. Я должен поразмыслить. Я встал. Он положил правую руку мне на плечо. Камень пульсировал. Он посмотрел мне в глаза. – Ни один человек не может иметь все, что он хочет так, как он этого хочет, – произнес он. И был эффект удаления, как от силы Карты, только действующей в обратную сторону. Я услышал голоса, затем увидел ранее мной покинутую комнату. Бенедикт, Жерар, Рэндом и Дара были все еще там. Я почувствовал, как отец выпустил мое плечо. Затем он исчез и я снова оказался среди них. – Что за история? – осведомился Рэндом. – Мы видели, как отец отправил тебя обратно, кстати, как он это сделал? – Не знаю, – ответил я. – Но он подтверждает все, что сказала нам Дара. Он дал ей перстень с печатью и послание. – Почему? – спросил Жерар. – Он хотел, чтобы мы научились доверять ей. – Бенедикт поднялся на ноги: – Тогда я пойду и сделаю, что он велел. – Он хочет, чтобы ты атаковал, а затем отступил, – сказала Дара. – После этого нужно будет только сдерживать их. – Долго? Бенедикт выдал одну из своих редких улыбок и кивнул. Он сумел достать футляр с Картами одной рукой, вынул колоду, достал данную ему мной особую Карту для Двора. – Удачи тебе, – пожелал Рэндом. – Да, – согласился Жерар. Я добавил свои пожелания и смотрел, как он растаял. Когда исчезла радуга его остаточного изображения, я отвел взгляд и заметил, что Дара молча плачет. Я никак не высказался об этом. – У меня тоже есть приказ – своего рода, – сказал я. – Мне лучше будет трогаться. – А я вернусь к морю, – сказал Жерар. – Нет, – услышал я от Дары, когда двинулся к двери. Я остановился. – Ты должен оставаться здесь, Жерар, и следить за безопасностью Эмбера. Никакой атаки с моря не будет. – Но я думал, что во главе местной обороны Рэндом. Она покачала головой. – Рэндом должен присоединиться к Джулиану в Ардене. – Ты уверена? – переспросил Рэндом. – Убеждена. – Хорошо, – сказал он. – Приятно знать, что он, по крайней мере, подумал обо мне. Сожалею, Жерар. Ошибка вышла. Жерар выглядел просто озадаченным. – Надеюсь, он знает, что делает, – сказал он. – Мы об этом уже говорили, – сказал я ему. – До свидания. Я услышал за спиной шаги, когда оставил комнату. Дара догнала меня. – Что теперь? – спросил я ее. – Я думала прогуляться с тобой, куда бы ты не шел. – Я просто собираюсь подняться на гору и взять кое-какие припасы. А потом отправлюсь в конюшню. – Я поеду с тобой. – Я поеду один. – Я все равно не смогу сопровождать тебя. Я еще должна поговорить с вашими сестрами. – Они включены, да? – Да. Некоторое время мы молча шли, затем она сказала: – Все это дело было не таким хладнокровным, каким кажется, Корвин. Мы зашли в кладовую. – Какое дело? – Ты знаешь, что я хочу сказать. – А, это. Ну, хорошо. – Ты мне нравишься. Однажды это может стать чем-то большим, если ты что-нибудь чувствуешь. Моя гордость вручила мне резкий ответ, но я проглотил его. За века кое-чему научишься. Верно, она использовала меня, но, впрочем, в то время, кажется, она не была целиком свободной деятельницей. Самое худшее, что можно было сказать, я полагаю, это то, что отец хотел, чтобы я хотел ее. Но я не позволил своему негодованию из-за этого перемешиваться с тем, какими действительно были или могли стать мои чувства. – Ты тоже мне нравишься, – поэтому сказал я, и посмотрел на нее. Она, кажется, в тот момент нуждалась в поцелуе, так что я поцеловал ее. – Теперь мне лучше подготовиться. Она улыбнулась и стиснула мне руку. А затем скрылась. Я решил не изучать свои чувства в данный момент. Я взял некоторые вещи, оседлал Звезду и поехал обратно через гребень Колвира, пока не прибыл к своей гробнице. Усевшись перед ней, я закурил трубку и наблюдал за облаками. Я чувствовал, что день у меня был очень насыщенный, а был ведь еще ранний полдень. Предчувствия играли моралите в гротах моего ума, ни одно из которых я не желал бы брать с собой на ленч. 3 Контакт возник внезапно, когда я подремывал. Я мгновенно поднялся на ноги. Это был отец. – Корвин. Я принял решение и время пришло, – сказал он. – Оголи свою левую руку. Я сделал это, покуда его фигура становилась все более материальной, выглядя в то же время все более и более царственно, со странной печалью на лице, такого рода, какой я никогда не видел там раньше. Он сжал мою руку своей левой рукой и вынул правой кинжал. Я смотрел, как он сделал надрез на моей руке, а затем вложил кинжал в ножны. Потекла кровь. Он подставил ладонь левой руки и поймал ее. Он выпустил мою руку, накрыл левую ладонь правой и отступил от меня. Подняв ладони к лицу, он дыхнул на них и быстро развел их в стороны. Красная хохлатая птица, размером с ворона, со всеми перьями цвета моей крови, стояла у него на ладони, потом переместилась к запястью, посмотрела на меня. Даже глаза ее были красными, и был знакомый вид, когда она, склонив голову набок, принялась рассматривАть меня. – Это Корвин, тот, за кем ты должен следовать, – сказал он птице. – Запомни его. Затем он пересадил ее к себе на левое плечо, откуда она продолжала глазеть на меня, не делая никакого усилия улететь. – А теперь ты должен ехать, Корвин. Быстро, – сказал он. – Садись на своего коня и скачи на юг, как можно скорее уходя в Отражение. Убирайся отсюда как можно дальше. – Куда мне ехать, отец? – спросил я его. – Ко Двору Хаоса. Ты знаешь дорогу? – В теории. Я никогда не забирался на такое расстояние. Он медленно кивнул. – Тогда трогай, – сказал он. – Я хочу, чтобы ты создал как можно большую разницу во времени между этим местом и собой. – Ладно, – согласился я. – Но я не понимаю. – Поймешь, когда придет время. – Но есть же более простой путь, – запротестовал я. – Я могу попасть туда быстрее и с намного меньшими хлопотами – просто связавшись с Бенедиктом по его Карте. – Не пойдет, – отверг отец. – Тебе будет необходимо выбрать более длинный маршрут, потому что ты будешь нести нечто, переправленное тебе по дороге. – Переправленное? Как? Он поднял руку и погладил перья красной птице. – Вот с этим твоим другом. Он не сможет пролететь весь путь до Двора, вовремя, то есть. – Что он принесет мне? – Камень. Я сомневаюсь, что буду сам в состоянии совершить передачу, когда закончу то, что я должен с ним сделать. Его силы могут нам оказать некоторую пользу в том месте. – Ясно, – сказал я. – Но мне все равно нет нужды проезжать все расстояние. Я могу прибыть по Карте и после того, как получу его. – Боюсь, что нет. Коль скоро я осуществлю то, что нужно здесь сделать, все Карты на некоторый период времени перестанут действовать. – Почему? – Потому что будет подвергаться изменению вся ткань существования. А теперь трогай, черт побери! Садись на коня и скачи! Я встал и постоял еще с миг. – Отец, неужели нет другого пути? Он просто покачал головой и поднял руку. Он начал таять. – Прощай. Я повернулся и сел на коня. Мне было еще что сказать, но было уже слишком поздно. Я повернул Звезду к тропе, ведущей на юг. 4 Хотя отец и умел играть с сутью Отражений на вершине Колвира, я никогда этого не мог. Мне для работы со смещениями требовались большие расстояния от Эмбера. И все же, зная, что это можно сделать, я чувствовал, что мне следует попробовать. Поэтому, продвигаясь на юг по голому камню и скалистым перевалам, где выл ветер, я пытался исказить ткань и бытие вокруг меня, когда направлялся к Гарнату. …Кучка голубых цветов, когда я обогнул каменный валун. Это взволновало меня, потому что они были скромной частью моей работы. Я продолжал налагать волю на надвигающийся мир при каждом повороте на моем пути. Тень от треугольного камня на моей тропе… Перемена ветра… Некоторые из тех, что помельче, и в самом деле срабатывали. Поворот тропы назад… Расщелина… Древнее птичье гнездо на скальном карнизе… Еще раз голубые цветы… Почему бы и нет? Дерево… Другое… Я почувствовал, как мощь шевелится во мне, когда я создавал позже изменения. Тут мне пришла в голову одна мысль относительно моей новообретенной силы. Казалось возможным, что прежде мне мешали производить подобные манипуляции чисто психологические причины. До недавнего времени я считал сам Эмбер единственной, неизменной реальностью, от которой принимали свою форму все Отражения. Теперь я понимал, что он был первым среди Отражений и что место, где стоял мой отец, представляло собой высшую реальность. Следовательно, хотя близость делала это трудным, она не делала невозможным производить в этом месте изменения. И все же, при других обстоятельствах, я поберег бы свои силы до тех пор, пока не достигну точки, где совмещение пойдет легче. Теперь, однако, на меня давила нужда в спешке. Мне придется постараться, поторопиться выполнить отцовский наказ. К тому времени, когда я достиг тропы, ведущей по южному склону Колвира, характер местности уже изменился. Я смотрел на серию, скорее, пологих склонов, чем крутых спусков, нормально отличавших дорогу. Я уже вступил в Отражения. Черная Дорога все еще пролегала словно черный шрам слева от меня, когда я направился вниз, но этот Гарнат, через который она была прорезана, был в слегка лучшем виде, чем тот, который я так хорошо знал. Контуры его были несколько мягче из-за комьев зелени, лежащих несколько ближе к мертвой полосе. Все выглядело так, словно мое проклятье на эту страну было слегка ослаблено. Иллюзорное ощущение, конечно, потому что уже был не совсем мой Эмбер. «Но я сожалею о своей роли в этом, – обратился я мысленно, полумолитвенно ко всему. – Я еду теперь исправить все это. Прости же меня, о, дух этого места!» Мой взгляд переместился в направлении Рощи Единорога, но она была слишком далеко на западе, замаскированная слишком многими деревьями, чтобы я даже мельком увидел ту священную поляну. Когда я спускался, склон становился все более ровным, переходя в серию пологих предгорий. Когда мы пересекли их, я позволил Звезде двигаться быстрее, курсом на юго-запад, а потом на юг. Все ниже и ниже. В большом отдалении слева искрилось и играло море. Вскоре на нашем пути появится Черная Дорога, потому что я спускался на Гарнат в ее направлении. Что бы там я не делал с Отражениями, я буду не в состоянии стереть ее зловещее присутствие. Фактически, самый быстрый курс, по которому я мог последовать, будет параллелен ей. Мы, наконец, выехали на дно долины. Арденский Лес возвышался далеко справа от меня, простираясь на запад. Необъятный и вызывающий почтение. Я скакал далее, создавая какие мог изменения, чтобы еще дальше унестись от дома. Хотя я сохранял Черную Дорогу под рукой, я оставался на приличном расстоянии от нее. Приходилось, потому что она была единственным, чего я не мог изменить. Я держал между нами кусты, деревья и взгорки. Тут я достиг внешних пределов и структура местности изменилась. Агатовые прожилки… Кучи сланца… Потемнение зелени… По небу плывут облака… Солнце мерцает и пляшет… Мы увеличили скорость. Земля погрузилась еще ниже. Тени удлинились, слились. Лес отступил. Справа от меня выросла скальная стена, а слева другая… Холодный ветер преследовал меня по неровному каньону… Блеснули полосы слоев – красный, золотой, желтый и коричневый. Дно каньона стало песчаным. Вокруг нас вились смерчи. Я еще больше нагнулся вперед, когда дорога начала подыматься. Стены наклонились друг к другу, сблизились. Дорога сужалась, сужалась… Я почти мог коснуться любой из стен. Их вершины сошлись. Я скакал по темному туннелю, замедляя ход, когда он темнел… Вспыхнув, возникали фосфоресцирующие узоры. Ветер издавал стонущий звук. Тогда наружу! Свет от стен ослеплял и всюду вокруг нас поднялись гигантские кристаллы. Мы проехали мимо, следуя вверх по тропе, ведшей прочь из этого района и через серию мшистых лощин, где лежали неподвижные, словно зеленое стекло, маленькие, совершенно круглые озерца. Перед нами появился высокий папоротник и мы проложили себе дорогу сквозь него. Я услышал отдаленный шум. Поворачиваем… Шагом… Папоротник теперь красный. шире, ниже… за ним розовеющая вечером огромная равнина… Вперед по бледной тропе… запах свежей земли… Далеко впереди – горы и темные тучи… Наплыв звезд слева от меня… Быстрые брызги влаги. В небе скачет голубая луна. Мерцание среди темных масс… Воспоминание и грохочущий шум… Запах грозы и порыв ветра… Сильный ветер… Тучи застилают звезды… Яркая вилка пронзает разбитое дерево справа от меня, превращая его в пламя… Ощущение зуда… Запах озона… Слой воды на мне… Ряд огней слева от меня… Лязг по уличной мостовой… Приближается странная машина… Цилиндрическая, пыхтящая… Мы избегаем друг друга… Меня преследует крик… В освещенном окне лицо ребенка… Лязг… Плеск… Фасады магазинов и домов… Начинается дождь, замирает, исчезает… Подымается туман, задерживается, густеет, пронизывается жемчужинами растущего света слева от меня… Местность смягчается, становится красной… Свет в туманной мгле делается ярче… Новый ветер сзади, потепление… Воздух разламывается… Бледно-лиловое небо… Оранжевое солнце несется к полудню… Содрогание! Вещь не мной созданная, совершенно непредвиденная… Земля под ногами двигается, но дело не только в этом. Новое небо, новое солнце, ржавая пустыня, где я только что оказался – все они расширяются и сжимаются, тают и возвращаются. Доносится звук треска, и при каждом таянии мы со Звездой оказываемся в одиночестве, среди белого ничто – персонажи без декораций. Мы ступаем по ничему. Свет льется отовсюду и освещает только нас. Мои уши заполняет постоянный треск, словно начавшийся весенний ледоход на русской реке, рядом с которой я однажды проезжал. Звезда, прошедшая много Отражений, издает испуганный звук. Я оглядываюсь вокруг. Появляются расплывчатые очертания, проясняются, становятся четкими. Мое окружение восстановилось, хотя судя по его виду кое-что смыто. Из мира выкачали кусочек. Мы делаем крюк, мчась к невысокому холму, поднимаемся на него, останавливаемся, наконец, на его вершине. Черная Дорога. Она, кажется, тоже изменила свое естество – но даже больше, чем все остальное. Она рябит под моим взглядом, кажется почти волнообразной, когда я слежу. Треск продолжается, становится громче… С севера приходит ветер, сперва мягкий, но нарастающий в силе. Поглядев в том направлении, я вижу образовавшуюся массу темных туч. Я знаю, что должен гнать, как никогда не гнал раньше. Крайности разрушения и созидания происходят в месте мной посещенном – когда? Не имеет значения. Волны двигались из Эмбера, и это тоже могло исчезнуть – а вместе с ним и я. Если отец не сможет все снова собрать? Я тряхнул поводьями. Мы поскакали на юг. Равнина… Деревья… Несколько разбитых зданий… Быстрее… Дым легкого пожара… Стена пламени… Исчезли… Желтое небо… Синие облака… Пролетает армада дирижаблей… Быстрее… Солнце падает словно кусок раскаленного железа в ведро с водой, звезды становятся полосками… Бледный свет на прямой тропе… Звуки изменяют тон от темных пятен, вой… Свет ярче, перспектива туманней… Серое, справа от меня, слева… Теперь ярче… Перед моими глазами ничего нет, кроме тропы, по которой скачу… Вой возрастает до визга… Формы сталкиваются… Мы скачем по туннелю Отражения… Он начинает вращаться… Поворот, поворот… Только дорога реальна… Миры уходят… Я освободил свое управление окружающей обстановкой и скачу теперь под напором самой энергии, нацеленной только на то, чтобы удалить меня от Эмбера и швырнуть к Хаосу. На мне ветер, а в ушах моих крик… Никогда раньше я не доводил свою власть над Отражениями до предела… Туннель становится гладким и бесшовным, как стекло… Я чувствую, что скачу в вихрь, водоворот, сердце торнадо… Звезда и я залиты потом… Мною овладевает дикое ощущение бегства, словно меня преследуют… Дорога сделалась абстрактной… В глазах у меня резь, когда я пытаюсь сморгнуть пот… Я не могу так долго скакать… Возникает биение в основании моего черепа… Я мягко натягиваю поводья и Звезда начинает замедлять свой бег… Стены моего туннеля из света становятся зернистыми… Скорей, пятна серого, черного, белого, чем однообразие оттенков… Коричневое… Чуть голубое… Зеленое… Вой, гул, громыхание… Тает… Ветер слабее… Силуэты появляются и исчезают… Все медленней, медленней… Нет никакой тропы. Я скачу по мшистой земле. Небо – голубое. Облака – белые. У меня сильно кружится голова. Я натягиваю поводья. Я был потрясен, когда опустил взгляд. Я стоял на краю игрушечной деревни. Дома, которые я мог бы поместить на ладони, миниатюрные дороги, ползущие по ним крошечные машины… Я оглянулся назад. Мы раздавили множество этих мелких жилищ. Я огляделся кругом. Слева их было меньше. Я осторожно повел Звезду в этом направлении и продолжал двигаться, пока мы не покинули этого места. Я чувствовал себя плохо из-за этого – чтобы это ни было – кто бы тут не обитал. Но я ничего не мог поделать. Я снова двинулся, проходя через Отражения, пока не вышел к тому, что казалось покинутым карьером, под зеленоватым небом. Здесь я почувствовал себя потяжелевшим. Я спешился, напился, прошелся немного пешком. Я глубоко вздохнул поглощавший меня влажный воздух. Я был теперь далеко от Эмбера, так далеко, как только можно за это время пути к Хаосу. Я редко раньше заезжал так далеко. Хотя я выбрал это место для привала, потому что оно представляло собой самое близкое к нормальности, за что я мог уцепиться, перемены скоро будут становиться все более и более радикальными. Я разминал затекшие мускулы, когда услышал высоко над собой в воздухе визг. Я поднял взгляд и увидел снижающийся темный силуэт. Грейсвандир рефлекторно оказался в моей руке. Но когда он опустился, свет упал на него под надлежащим углом, и крылатый силуэт занялся огнем. Моя знакомая птица покружила, покружила и опустилась на мою вытянутую руку. Эти пугающие глаза смотрели на меня со странной разумностью, но я не уделил им внимания, как мог бы сделать при ином случае. Вместо этого я бросил в ножны Грейсвандир и протянул руку к принесенному птицей предмету. Камню Правосудия. Из этого я узнал, что отцовские усилия, к чему бы они не привели, были закончены. Лабиринт был либо отремонтирован либо замазан. Он был либо жив, либо мертв. Выбирай пару из любой колонки. Последствия его акта будут теперь расходиться из Эмбера по Отражениям, как пресловутые круги на воде. Я достаточно скоро узнаю о них побольше. В то же время у меня есть приказ. Я надел цепь через голову и Камень упал мне на грудь. Я вскочил на Звезду. Птица из моей крови издала короткий крик и поднялась в воздух. Мы снова тронулись в путь. …По ландшафту, где небо белело, тогда как земля – темнела. Затем земля вспыхнула, а небо стало черным. Потом наоборот. И снова. …С каждым шагом эффект смещался и, когда мы двинулись быстрее, он вырос в стробоскопическую серию слайдов вокруг нас, постепенно перерастая в дергающийся мультфильм, а затем до гиперактивного качества немого фильма. Наконец, все стало неразличимым. Мимо промелькнули точки света, словно метеоры или кометы. Я начал испытывать ощущение пульсации, как от космического сердцебиения. Все вокруг меня начало поворачиваться, словно я попал в вихрь. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=121845) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.