Видеть звезды Александр Геннадьевич Больных Александр Больных Видеть звезды Староста сыто рыгнул и утер рот ладонью. Потом отряхнул крошки, запутавшиеся в бороде, и довольно вздохнул. – Хорошая у тебя каша. Мать робко улыбнулась. – Хорошая каша, – повторил староста, снова вздыхая. Было заметно, что он совсем не хочет вставать из-за стола. – Может, еще? – предложила мать. Староста грустно погладил себя по животу. – М-да. То есть нет, – остановил он метнувшуюся было к печке женщину. – Довольно. Но я разрешаю тебе принести завтра в мой дом горшок каши. И побольше. Крошка Енот, привлеченный аппетитным запахом, пушистым шариком мягко соскочил с печки и, внимательно принюхиваясь, начал подкрадываться к валявшимся под столом комочкам – староста ел неаккуратно. Когда он, стелясь по полу, подполз совсем близко, староста, следивший за ним из-под полуопущенных век, метко пнул Крошку в бок. Тот, обиженно взвизгнув, стремительно вылетел в открытое окно и, жалобно тявкая, нырнул в кусты. Староста обрадованно ухнул. – Как я его?! – Так ведь… – Хватит! – мясистая ладонь с треском легла на стол. – Хватит! Если я позволяю тебе кормить себя, это еще не значит, что я буду покрывать твоего сынка. Думаешь, я не знаю?! – Что с ним? – Это значит, тебя надо спрашивать! Что, видишь ли! Кто давеча хвастал, что видит… – Староста беспомощно пошевелил короткими толстыми пальцами, напрягся, наморщил лоб, жарко засопел. – А! Эти самые… звезды. – Что? – переспросила мать. – Вот и я говорю: что? Какие такие звезды? Мать покачала головой. – Никогда не слыхала этого слова. – «Не слыхала…» – сварливо передразнил староста. – Ты не слыхала, я не слыхал, никто не слыхал… Вот только из Города ко мне гонец прискакал, значит. Требуют твоего сына в Город. Ну, а что тама будет – не мне говорить, сама знаешь. А как не захочет – стражников пришлют, тогда всем плохо будет. – Но за что? Староста презрительно выпятил губу. – Молчи. Сказано – значит, исполнить. Он встал, с хрустом потянулся и важно огладил бороду, которой очень гордился. Еще раз вздохнул. – Вкусно. Скоро, значит, еще раз загляну. Я, конечно, не сказал ничего, ни про слова запретные, ни про то, что по ночам шляется… Не нужны лишние напасти на деревню. Но сыну ты так и передай: велено ему завтра же собираться и отправляться в Город без промедления. Чтоб послезавтра был в Магистрате. И никаких! А то я ему! – Староста помахал увесистым кулаком. Потом повернулся и, тяжело ступая, направился к двери. Уже открыв ее, остановился и напомнил: – Принеси, значит, горшок побольше. И чтобы горячая была. Я ведь того… молчал. Когда староста ушел, мать долго сидела неподвижно, глядя на захлопнувшуюся дверь. Потом решительно встала и, высунувшись из окна, позвала: – Крошка! Крошка! В кустах, подступавших к самому дому, что-то пискнуло, завозилось. – Иди сюда, Крошка, его больше нет. Крошка Енот тявкнул, выглянул из зарослей, но выходить не рисковал. – Давай-давай, трусишка! Он презрительно фыркнул, показывая, что ничегошеньки-то не боится, ленивой трусцой, вразвалочку подошел к окну, одним прыжком махнул на подоконник и уселся, расчесывая шикарные черно-белые бакенбарды. Он просто забыл что-то в лесу, а вот сейчас сбегал и вернулся. – Ладно, будет хорохориться. Староста плохой человек, но пока я ничего не могу сделать… – Крошка Енот поднялся на задние лапы, уперся передними ей в плечи и лизнул прямо в нос. – Ну-ну, прекрати, не маленький, – незлобливо отмахнулась она, потрепав его по загривку. – Ты знаешь, где Тайлон? Крошка Енот утвердительно пискнул. – Сможешь найти? Снова согласие. – Тогда беги и приведи. Немедленно приведи. Крошка еще раз тявкнул и, задрав хвост, слетел с подоконника, только ветки кустов чуть шевельнулись, смыкаясь за ним. Мать покачала головой, задула плошку и села у окна, вглядываясь в вязкую, непроницаемую черноту леса. Наверху было прохладно. Легкий ночной ветерок, который не мог пробраться внизу, путался в подлеске, здесь, пробегая по вершинам, начинал даже посвистывать. Он цеплялся за ветки и довольно шуршал листвой, когда удавалось раскачать какое-нибудь молодое деревце. Однако кряжистый старый дуб, серо-зеленый от возраста, покрытый неровными белесоватыми пятнами лишайников и такой толстый, что любая из его ветвей казалась настоящим деревом, сонно и презрительно поглядывал на беготню не в меру расшалившегося мальчишки. Лишь изредка, нехотя, он встряхивал двумя-тремя листьями на самой вершине и снова погружался в дремоту. Тайлон, удобно устроившийся в развилке двух исполинских ветвей, совсем не чувствовал ветра. Только влажная ночная прохлада заползала под меховую куртку, заставляя нервно ежиться. Зябко передернув плечами, Тайлон поплотнее запахивал воротник и не двигался с места. Он ждал. Небо, чуть окрашенное на самом горизонте слабыми отсветами уходящего заката в мутно-багровые тона, стремительно темнело, в то же время приобретая какую-то особенную прозрачность. Волокнистый сумрак, сквозь который нельзя было ничего увидеть, исчезал, стираемый взмахами невидимой руки, уступал место завораживающей, манящей черно-синей хрустальной бездне… Тайлону казалось, что перед ним открылся вдруг огромный колодец с кристально-чистой водой. Но он ждал другого. По небу словно прокатилась невидимая волна, гонимая ветром. Не этим слабым ветерком, а мощным шквалом, летящим где-то высоко-высоко… Тайлон смахнул выступившие на покрасневших от напряжения глазах слезы. Вот оно. Прямо над ним в недостижимой дали вспыхнул крошечный золотистый светлячок. Сначала робко, едва заметно, а потом все увереннее и ровнее сиял он, наливаясь радостным теплым светом. Он был похож на маленькое солнышко. Вслед за ним загорелся другой, своим холодным серебристо-голубым блеском напоминавший крошечную льдинку. Тайлон обрадованно улыбнулся. Эти два огонька каждый день вспыхивали первыми, и он уже твердо знал, где именно появятся Крупинка Солнца и Далекая Льдинка – так он прозвал огоньки. А потом одна за другой на небо высыпали мириады блестящих искорок. Они были самые разные: большие и маленькие, яркие и тусклые, пронзительно-белые, тепло-желтые, тревожно-красные, успокоительно-зеленоватые, разные… Тайлону никогда не надоедало любоваться ими. Каждый раз пестрая светящаяся мозаика складывалась в новый узор, напоминавший вчерашний, но уже чуть-чуть другой, ни разу не повторившийся. Огоньки как будто играли с ним в прятки – недавно я был там, а сейчас попробуй отыщи. И Тайлон искал, радуясь, когда удавалось обнаружить спрятавшегося хитреца, и огорчаясь, когда огонек пропадал. Плохо было лишь то, что не с кем поделиться этой красотой. Когда он попытался рассказать о ночных картинах Хомеру, тот посмотрел на него непонимающими глазами и сказал, что много раз выходил ночью по нужде, но никогда не замечал ничего подобного. А на следующий день, запинаясь и краснея, сообщил, что родители запрещают ему дружить с Тайлоном и лучше будет, если Тайлон перестанет приходить к ним. Мама тоже ничего не поняла, только перепугалась страшно и потребовала, чтобы Тайлон никому не рассказывал о том, что видел. И добавила, что ему это просто кажется, что ничего этого нет, что это ночные духи шутят. И вообще – пшеничные деревья уже зацветают, надо собрать червеца, иначе ничего не уродится. Словом, на следующую ночь Тайлон спал как убитый. Но он чувствовал, что мама чего-то недоговаривает, что-то скрывает. И спустя несколько дней снова тайком выскочил ночью в окно. Мама даже хотела его выпороть, но только вздохнула. И Тайлон продолжал убегать. Она лишь взяла с него слово, что он будет молчать. А что, ему самому, что ли, нужно, чтобы его за сумасшедшего считали? С тех пор он спокойно приходил к старому дубу, где облюбовал место, чтобы смотреть на небесные огоньки. Мама однажды назвала их… Как же… Как она тогда сказала?.. Звезды. Хорошее слово. Звезды. Звез-ды. Оно кажется таким же маленьким и лучистым, как сами небесные огоньки. Попробуйте, повторите. Звез-ды. Слово колючим шариком прокатится по языку и, звеня, упадет наружу. Огоньки тем временем заполнили все небо. Они весело переливались, подмигивая друг другу, и Тайлон слышал, как они разговаривают о чем-то своем, точно в небе звенит множество хрустальных колокольчиков. Иногда он даже пробовал сам заговорить с ними, но огоньки не замечали его попыток, не слышали. Наверное, далеко было, а кричать Тайлон опасался. Или, может быть, просто не понимали? Под дубом кто-то заскребся. Тайлон посмотрел вниз, но ничего не увидел. Впрочем, все равно уже пора было домой – чтобы успеть в школу, путь неблизкий, вставать приходилось очень рано. Тоже забота – тащиться в соседнюю деревню, слушать унылый сонный голос Учителя Мори, бубнящего что-то невнятное. Тайлон повис на руках, цепляясь за высохший сук, уверенно, не глядя, прыгнул вниз, на огромную ветвь, обхватить которую не смог бы и взрослый мужчина. Цепляясь за трещины в заскорузлой бугристой коре, он быстро начал спускаться знакомым путем, пройденным уже не один десяток раз. Когда чуть запыхавшийся Тайлон спрыгнул в траву, уже покрывшуюся прохладной ночной росой, чьи-то крохотные лапки схватили его за ногу. Тайлон вздрогнул было, но, опомнившись, поднял Крошку Енота на руки. – Ох и тяжелый же ты стал! Вырос, а все балуешься, как маленький. Крошка Енот лизнул его в ухо и заскулил, жалуясь. – Обидели? Кто? Неужели мама? Приятель недовольно пискнул. – Староста? Ну, мы ему еще покажем, вот увидишь. Крошка Енот сунулся носом Тайлону за воротник и довольно засопел, но, спохватившись, завозился, вырвался из рук и, спрыгнув на землю, затявкал, нетерпеливо подскакивая на месте. – Мама зовет домой? Крошка Енот утвердительно кивнул и затрусил в темноту, оглядываясь. Видя, что Тайлон не спешит, он вернулся, вцепился зубами в штанину, потащил за собой. – Нужно быстро? Хорошо, иду. – Ты опять ходил смотреть… смотреть… – мама никак не могла найти нужного слова. – На небо. Тайлон молча пожал плечами и накинулся на аппетитно дымящуюся в миске кашу. Мама укоризненно покачала головой. – Ты уже почти взрослый, мог бы и думать, что делаешь. Ты должен вести себя поосторожнее, мало ли, чего тебе хочется… Нужно уметь сдерживать желания. Крошка Енот, сидя на соседнем стуле, чуть склонив голову, заинтересованно следил за визитами ложки в миску, время от времени непроизвольно облизывался, жалобно подмаргивая блестящими черными глазками. Тайлон, не выдержав, кинул полную ложку каши на пол, и Крошку словно ветром сдуло. Жадно урча, он исчез под столам. – А у нас староста был, – как бы между прочим сказала мама. – Знаю, – отозвался невнятно Тайлон, не отрываясь от миски. – Крошка мне все рассказал. – Рассказал-то рассказал, – вздохнула мама. – Но не все. Он не мог сказать, зачем приходил староста. – А зачем? – без интереса спросил Тайлон, подливая в кружку молока. – Тебя вызывают в Город. Тайлон отодвинул миску и присвистнул. – Вот это да! – Добегался. – Интересно, кому это я понадобился? – Староста сказал, что тебя вызывает Магистрат. У Тайлона глаза на лоб полезли. – Вот это да… – только и смог выдавить он. – Здорово. – Уж куда лучше, – сухо заметила мать. – А что, посмотрю наконец, как живут люди в Городе. Ведь это интересно. Не всю жизнь торчать в нашей деревне. Не видишь ничего, кроме леса и плантации. Мать села рядом, грустно улыбаясь. – Ничего ты не понял. – Нет, почему? Откуда вот только Магистрат узнал, что я есть? Крошка Енот, видя, что больше ему ничего не перепадает, решил позаботиться о себе сам. Он влез на колени к Тайлону, опасливо оглянулся на маму и тихонько, как бы невзначай и ничего не имея в виду, вспрыгнул на стол. Немного поколебавшись, направился было к кружке с молоком, которое обожал до самозабвения, но Тайлон спихнул его на пол. Крошка Енот обиделся до глубины души, фыркнул и ушел в свой угол. Свернувшись клубочком на подстилке, он то и дело испускал душераздирающие жалобные вздохи, показывая, как несправедливо с ним обошлись, и намекая, что еще не поздно, почувствовав угрызения совести, исправить эту ошибку… К его удивлению, сегодня этот незамысловатый, но безотказный трюк не подействовал. – Откуда Магистрат узнал? Да от тебя самого. – Но я не разговаривал ни с кем из Советников! – Зато, несмотря на все мои предупреждения, – мать понизила голос, перейдя на полушепот, – слишком много болтал о звездах. – Но почему нельзя? – не понял Тайлон. – Даже само слово это запрещено, – хмуро сказала мать. Тайлон посерьезнел было, потом махнул рукой. – Подумаешь, что они мне сделают? Мать оперлась подбородком о сцепленные руки, с сожалением глядя на Тайлона. – А ты не знаешь, чем кончаются подобные визиты в Магистрат? Вспомни старого Атарна. Он тоже отправился туда, где он теперь? Нет его, и никто ни полслова о нем не слышал. Подвалы Ратуши велики, двери прочны, замки надежны, а стены толсты. Тайлон нахмурился. – Это ждет и меня? Только за то, что я говорил о звездах? – Да, только за это, – жестко отрезала мать. – Ну и ладно. Тогда я просто не пойду в Город. И всех делов. – Не пойдешь ты – в деревню явятся стражники. – Еще никто не мог отыскать меня в лесу, – презрительно махнул рукой Тайлон – Если эти станут искать – найдут обязательно. Ты по-прежнему не думаешь, откуда о тебе узнал Магистрат. И зря. В каждой деревне у него есть доглядчики. Уж им-то хорошо известны все тайные тропинки, все укрытия. Они как волки шныряют повсюду. Ходят среди нас, живут вместе с нами, улыбаются нам, говорят с нами. И служат Магистрату… Может быть, и сейчас кто-нибудь притаился под окном и слушает нас. Тайлон испуганно обернулся, вскочил, как ужаленный, и бросился к окну. Высунувшись по пояс, он попытался разглядеть что-нибудь и чем дальше вглядывался, тем больше верил, что там, за кустом, прячутся… Плотно закрыв ставни, он вернулся на место. – Никого нету, – неуверенно пробормотал он. – Скажешь тоже… Шуточки… – Когда бы шутки. – А если они найдут меня? – Ты невнимательно слушал. Я сказала: «если станут искать». Если. Скорее всего они просто спалят деревню и увезут с собой не тебя одного, а двадцать пять человек, как велит закон. Один отвечает за всех и все – за одного. Ты невнимателен везде, учитель должен был сказать вам об этом. – Что же мне делать? – всерьез перепугался Тайлон. – Бежать. И не теряя времени. Он облизнул пересохшие губы. – И все потому, что я говорил о звездах? – Потому, что ты видел их. Это было давно. Так давно, что никто уже точно и не помнит, как это было на самом деле. Люди говорят самое разное. На Планете был не один город, а много. Люди были другими, они больше знали, больше умели. Например, умели ездить на железных повозках гораздо быстрее, чем на лошадях. Плавать по морю на железных кораблях быстрее рыб. Они умели даже летать выше, чем птицы. Никто теперь не скажет, как они это умели, ведь умели же! Люди были сильными. Помогали им невиданные железные слуги, о которых нынче позабыли. Они могли даже улететь с Планеты, что не под силу и птицам. Были такие огромные воздушные корабли – ракеты. Поговаривают – Магистрат жестоко преследует эти слухи, смущающие умы, но иногда, шепотком… – что люди жили на Планете не всегда. Давным-давно они прилетели сюда на множестве ракет и начали строить такие же города, какие были у них на родине. Где она, эта родина, и почему люди улетели оттуда, не рассказывают даже предания. Может быть, в подвалах Ратуши в старинных книгах, которые и не книги вовсе, а маленькие разноцветные прозрачные камешки, написано об этом. Или, возможно, память об этом хранится на мягких коричневых лентах, лежащих в железных сундуках Дворца Хозяев. На этих лентах самый острый глаз не различит ни единой буквы, но, говорят, там записана вся история Планеты. Однажды на родине что-то случилось. Прилетела ракета с вестями, которых никто не узнал, а только Совет Хозяев приказал готовиться к войне. Никто не хотел – но приказали. Вроде кто-то угрожал Планете, собирался превратить всех людей в рабов. Было изобретено страшное оружие, уничтожавшее совершенно все. Совет Хозяев собирался применить его против сил зла, но что-то тогда не рассчитали, и оружие сработало раньше времени – на Планете. Прямо на земле вспыхнуло зеленое солнце. Огонь его не был горячим. Он не сжигал, а проглатывал людей, дома, деревья – все, что встречал на своем пути. Пылающий шар прокатился по Планете, оставив за собой серую пустыню. И тогда Магистрат уцелевшего города проклял Хозяев, стражники схватили их. Но Дворец Совета остался – как напоминание о том зле, которое несет с собою богатство. На этом Магистрат не остановился. По его Приказу были сравнены с землей все уцелевшие руины – ничто не должно было напоминать о Великой Беде. Железные лодки были утоплены в море, железные повозки сброшены в горные пропасти, железные птицы похоронены в глубоких пещерах. Особенно тщательно Магистрат уничтожал ракеты – их разбирали на куски и разбрасывали по всей Планете, чтобы никто и никогда не смог восстановить адские творения, принесшие на Планету несчастье. Немного погодя Магистрат объявил, что все зло проистекает от мерзкого наследия Старого Мира – противоестественных вещей, подчиняющих и порабощающих людей. Посмотрите, что они сделали с нашей Планетой, с нашей настоящей родиной… какое нам дело до той другой – далекой, может быть, вообще не существовавшей… Наша – вот она. Именно в тех местах, где впервые вспыхнуло зеленое солнце, возник Неправильный Мир. О нем ничего не известно – никто из рискнувших войти в него не вернулся. Бродят слухи, что там два солнца – синее и красное, что живут там невесть какие чудовища, ненавидящие людей. Но это лишь слухи, с которыми Магистрат тоже борется. После Великой Беды многие люди заболели неведомыми ранее болезнями. Лекарства были бессильны, смелые врачи умирали первыми, лечить больных стало некому… Страшное было время. Но в конце концов Магистрату удалось найти средство против новых болезней, его стали давать новорожденным, и дети перестали болеть. Со взрослыми было хуже – лекарство на них не действовало, были созданы огромные лагеря карантина, из которых мало кто вышел… Дети же перестали болеть. Но одновременно что-то случилось с их глазами – они больше не видели звезд, хотя вообще-то зрение не ухудшалось. Ни объяснить это, ни поправить не удалось. Магистрат объявил, что это и хорошо. Незачем людям видеть то, что не приносит никакой пользы, а только смущает умы. Там, на звездах, гнездится зло, там Старый Мир… зачем нам все это? И еще спросили Советники: хотите ли вы войны и повторения Великой Беды? Те, кому посчастливилось выжить, ответили: нет. Тогда Советники сказали: забудьте же о звездах, от них исходит свет несчастья. Тем более что ваши дети их и не видят. Дайте им жить спокойно, вашим детям, ведь вы хотите им счастья? Люди согласились. Само слово «звезды» стало запретным, следить же за небом никто не решался: на нем лежал отпечаток Беды. Но ходит по свету сказка, что где-то далеко-далеко, в самой середине Неправильного Мира, куда Магистрат не смог добраться, сохранилась одна ракета. Та самая, последняя… Она ждет, когда придет человек. Откроется железная дверь… А что будет дальше – не ведомо никому. – Откуда ты все это знаешь? Мать усмехнулась. – Так ли это важно? – Интересно ведь… Она встала. – Нет, слишком большое знание опасно. Старые легенды и так могут завести тебя дальше, чем в подземелья Ратуши. Если же ты будешь знать все… Ты сам можешь не выдержать. Впрочем, мы напрасно теряем время. Мать подошла к печи, пристально поглядела на нее, что-то вспомнила. Потом взяла большой хлебный нож и с размаха воткнула его между кирпичами. Сильно надавливая на рукоятку, обвела ножом один из кирпичей и, пачкаясь в известке и глине, вынула его. Тайлон с изумлением смотрел на нее – никогда раньше не видал в ней такой решительности и собранности, не мог даже представить… Вечно согнутая спина распрямилась, исчезли мелкие суетливые движения, она стала как-то выше ростом. Даже глаза изменились – из тускло-карих они превратились в золотистые. Мать сунула руку в образовавшееся отверстие, что-то разыскивая там. – Держи! – она кинула Тайлону сверкнувшую в слабом свете плошки маленькую металлическую пластинку на тонкой паутинке цепочки. – Что это? – Она поможет тебе найти дорогу к цели. Поможет не заблудиться, когда пойдешь по Неправильному Миру. – Но я туда не собираюсь! – Ты уже выбрал свою дорогу, видящим звезды нет места в этом мире. – Это амулет? – уважительно глядя на пластинку, спросил Тайлон. – Амулет? – Мать звонко рассмеялась. И смех у нее переменился! – Прости. Я не подумала, что тебе предстоит еще многому научиться. Но ты сможешь, ты у меня способный, – с внезапно прорвавшейся гордостью добавила она. – Недаром Магистрат так жаждет с тобой познакомиться. И она недобро прищурилась. Тайлон, удивленный тем, что пластинка почти ничего не весит, осмотрел ее и увидел крохотную защелку. Шкатулка! Но такой искусной и тонкой работы он еще никогда не видел. Пораженный внезапной догадкой, он шепотом спросил: – Это оттуда? Из Старого Мира? – Да. – Но ведь… – Не повторяй чужих глупостей, – остановила его мать. – Я достаточно наслушалась их… Вещи сами по себе не злы и не добры, они просто вещи – не более того. Все зависит от человека, владеющего ими. Заявить, что красивые, изящные вещи – порождение зла, мог только больной. Только ненормальный мог заявить, что жить плохо – лучше, чем жить хорошо! – Она кинула Тайлону теплую куртку. – Поспеши. – Но я нигде не бывал, кроме нашего леса! – Не потеряешься. Я же говорила, что лекарство избавило людей не только от болезней. Слишком много оно взяло в обмен на возможность жить спокойно, и еще не известно, так ли обязательно это было… Догадка сверкнула в голове Тайлона. – Так мне… мне не давали этого… лекарства? – Не кричи об этом на каждом перекрестке. Внезапный шорох и бряканье заставили их резко повернуться. Увидев, что именно их напугало, они невольно вздохнули с облегчением – это был всего лишь Крошка Енот. Ему надоело валяться – или же он просто выспался. Но, решив немного перекусить, он принялся действовать самостоятельно: забрался на стол и сейчас, брезгливо отряхивая лапки, сидел с самым невинным видом, рядом с молочной лужей. Вздыхая, он укоризненно поглядывал на опрокинутую кружку, явно не понимая, с чего бы это она упала, ведь лакал он очень аккуратно! – Мама, а можно я Крошку возьму с собой? Крошка Енот обрадованно пискнул – ругать его, похоже, не собирались. Спрыгнул со стола, шариком подкатился к Тайлону и, ловко цепляясь за одежду, мигом влез на руки. – Ладно, – согласилась мать. – Может быть, он даже поможет тебе когда-нибудь. – Обязательно поможет! – Тут немного еды, – она подала Тайлону мешок. Поколебавшись, протянула массивный нож в потертых кожаных ножнах, раньше Тайлон его не видел. – Возьми. Он тебе тоже пригодится, хотя и не желаю я этого. А теперь – прощай. Тайлон ожидал, что она обнимет его, может быть, даже всплакнет на прощание. Но мать лишь на секунду прижала его к себе и сразу резко оттолкнула. – Иди, тебе нужно спешить, мы потеряли много времени. Обо мне не беспокойся. Когда найдешь ракету – поймешь, что делать дальше. Еще не вполне осознав происшедшее – как-то слишком скоропалительно все получилось, – Тайлон медленно шел по единственной улице деревни. Старые, покосившиеся домики, крышами почти упирающиеся в землю – как бы стремясь закопаться, сделаться незаметнее… Деревья, плотно обступившие их… Придется ли ему еще раз увидеть все это? Впрочем, Крошка Енот, бежавший рядом, не разделял его грустных мыслей. Он то и дело с радостным воплем кидался в густую траву за шуршащими там мышами и вообще пребывал в отличном настроении. Приятная ночная прогулка вместе с лучшим другом – много ли нужно для полного счастья? Когда они проходили мимо дома старосты, Крошка взлетел на крыльцо – единственное в деревне – и, задрав хвост, отомстил за обиду. – Хулиган, – беззлобно ругнулся Тайлон. Но Крошка Енот и ухом не повел. Вскоре они миновали последние дома. Узенькая тропинка поворачивала вправо, к плантации пшеничных деревьев. Тайлон решительно зашагал прямо. Ни разу он еще не уходил ночью в лес – походы к старому дубу не в счет, ведь это было совсем рядом с домом. Но в просвете между деревьями, едва различимая среди их черных разлапистых силуэтов, мелькала маленькая золотая точка – Крупинка Солнца. Тайлон оглянулся в последний раз. В неверном, обманчивом ночном свете деревня выглядела почти красиво. Он вскинул мешок на плечо и решительно двинулся по пути, указанному звездой. Крошка Енот недоуменно закрутился на месте – уходить слишком далеко от вкусной каши явно не было им предусмотрено. Но Тайлон не возвращался, и Крошка, недовольно тявкнув, бросился вдогонку. Ходить помногу Тайлон не привык – жизнь в деревне не требовала этого, и, несмотря на наставления матери, за первую ночь он прошел гораздо меньше, чем хотелось бы. Хорошо еще, что звезда не подвела: почти сразу за околицей он натолкнулся на неизвестную тропинку. А вдобавок, если признаться честно, он никак не мог справиться со страхом. Ночной лес казался ему жутким и полным опасностей. Тайлон постоянно вздрагивал и останавливался, видя за каждым деревом чудовищ… Рассвело. Но и днем лес не стал приветливее. Он резко изменился и совсем не напоминал тот, что рос вокруг деревни. Высокие сосны сменились приземистыми, седыми от старости елями, мохнатые лапы которых переплетались в непроницаемую колючую стену. С потрескавшихся стволов свисали длинные блекло-серые полосы мха, тонкого и непрочного. Тайлону мерещилось, что стадо исполинских пауков заплело весь лес своими сетями, подкарауливая таких вот одиноких путников. И хвоя имела какой-то нездоровый, ядовитый оттенок… Главное же, на что обратил внимание Тайлон, – в лесу царила полная тишина. Не было слышно ни птичьих голосов, ни легкомысленного цоканья белки, ни деловитого стукотка дятла. Ничего. Ни единого звука! Хотя стояла середина лета, земля была по-осеннему грязно-рыжей от покрывавшей ее перепрелой хвои. Плотный, вязкий, удушающий запах чего-то нечистого висел в воздухе, застывшем и неподвижном. Проходя мимо угрюмо следящих за ним деревьев, Тайлон невольно прибавлял шаг, то и дело переходя на бег. Этот неровный ритм вконец измотал его, он брел, задыхаясь и вытирая пот, часто останавливался, но, подгоняемый неясной тревогой, шел дальше. Даже Крошка Енот, сначала любопытным челноком сновавший по сторонам, теперь притих и все чаще жался к ногам Тайлона. Путешествие совсем перестало ему нравиться, он жалобно скулил, убеждая друга вернуться домой, где им сразу нальют молока. Сколько они прошли – Тайлон не знал. Видя, что солнце уже перестало цепляться за верхушки елей, мокрый, как мышь, и смертельно уставший, он предложил: – Ну что, остановимся? Крошка Енот мгновенно выразил живейшее согласие, показывая, что пройдено более чем достаточно. – Но ведь мама велела идти как можно быстрее и не задерживаться! Нет, идти быстрее Крошка Енот решительно не мог. Он демонстративно лег поперек тропинки. Собственно, тропинкой назвать ее можно было лишь с большой натяжкой – так, едва заметный просвет между деревьями, где опавшая хвоя была слегка притоптана. Кем? Тайлон не знал этого и не стремился узнать, потому что мысли приходили такие, что рука сама начинала нащупывать рукоять ножа. Но больше всего хотелось повернуться и бежать… Крошка же вообще не хотел двигаться. Он вытянул лапки, закрыл глаза и вывалил язык, показывая, что скорее умрет, чем сделает еще хоть один шаг. – Маленький лентяй, – упрекнул его Тайлон. – У тебя четыре ноги, а у меня всего лишь две. Это мне надо бы лежать здесь, а не тебе! Крошка Енот приоткрыл правый глаз, слабо вильнул хвостом. – Ладно, остановимся. Но если попадем в беду, то лишь из-за твоей лени, симулянт! Ты меня уговорил, давай только отойдем в сторону, не сидеть же прямо посреди дороги. Крошка Енот моментально оказался на ногах и нырнул под ветви ближайшей ели. Тайлон заколебался – в чаще могли ждать любые неожиданности. Но выбора не было. Он попробовал пройти вслед за приятелем, сразу запутался в колючей плетенке и, поглаживая исколотое лицо, отступил. Пришлось опуститься на четвереньки – продвигаться иначе было просто невозможно. Крошка, однако, не совладал со своей ленью – Тайлон натолкнулся на него у ствола первой же ели. Он сидел, обернув хвост вокруг лап, и выжидающе облизывался. – Может, отойдем подальше? Крошка Енот энергично замотал головой. – Ты считаешь, достаточно? Нас не заметят? Да, Крошка считал именно так. И еще он считал, что наступило самое время подкрепиться, а потому выразительно поглядывал на мешок. – Смотри, второй раз я слушаюсь тебя. Но если с нами что-нибудь случится – тебе отвечать! Крошка Енот был согласен взять на себя любую вину – только дайте же ему перекусить. И побыстрее! Тайлон опустился на толстый ковер сухой хвои рядом с другом, с наслаждением вытянул гудящие ноги и снял мешок. Крошка Енот сразу сунулся туда. – Брысь, обжора! – отогнал его Тайлон. – Ты, наверное, воображаешь, что мы наедимся вволю? Крошка против этого совершенно не возражал. – Как бы не так! Неизвестно, сколько нам придется идти, надо экономить продукты. Мордочка Крошки при этих словах огорченно вытянулась, он даже всхлипнул от жалости к самому себе. Экономить еду! Кошмар! Да как можно придумать такое… Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=123570) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.