Принцесса Диана
Венди Берри


Благодаря стараниям прессы красота, обаяние и открытость принцессы Уэльской Дианы сделали ее самой знаменитой женщиной нашей планеты. Ее трагическая гибель вызвала шквал эмоций, породила много споров и дискуссий, оставила после себя целый ряд неразрешимых вопросов и загадок.

В книге, автор которой – служанка в загородной королевской резиденции, увлекательно и правдиво рассказывается о последних годах жизни «народной принцессы» и ее венценосного супруга накануне их развода.





Венди БЕРРИ

ПРИНЦЕССА ДИАНА





Книга, которую вы собираетесь прочесть, была запрещена в Англии. В соответствии с британскими законами персонал, обслуживающий королевских особ, не имеет права публиковать свои заметки.

В Соединенных Штатах Первая поправка к Конституции гарантирует свободу слова и прессы. Поэтому мы рады возможности представить вам размышления и наблюдения из дневника Венди Берри.

Стремясь опубликовать эту книгу как можно быстрее и дать возможность читателю взглянуть изнутри на происходящее в королевской семье, мы сразу же отправили полученную рукопись в печать.

Это означает, что в тексте не было сделано никаких изменений, сохранены стиль, а также отдельные выражения и слова, использованные автором.







Предисловие


Неожиданная смерть знаменитости, искренне обожаемой окружающими, всегда представляется непостижимой. Тех, с кого публика не сводит восхищенных глаз, часто считают почти что небожителями, людьми, которых никогда не коснутся несчастья и тяжкие болезни и которым уготовано едва ли не бессмертие.

Смерть таких легендарных личностей, как Элвис Пресли, Джон Леннон и Грейс Келли, в свое время вызвала боль, гнев, шок, непонимание, мысли о несправедливости судьбы и бессилии природы.

Известие о трагической гибели принцессы Дианы – молодой красивой женщины, за чьей жизнью, затаив дыхание, следил с момента ее бракосочетания весь мир, тоже потрясло своей бессмысленностью. Предугадать ее преждевременную кончину, а тем более поверить в то, что этой женщины когда-нибудь не станет, не мог никто.

Говорили и писали о принцессе Диане разное, но подумать о ее возможной смерти – не осмеливались. Ее красота была сама по себе антитезой смерти. Красоте в окружающем нас мире отводится место не только почетное, но до известной степени неизменное и постоянное, поскольку она выражает стремление природы к самосовершенствованию, а совершенное во всех отношениях ее творение должно жить вечно.

Сказать, что же именно делало Диану столь важной особой в глазах тех, кто живет за пределами Британских островов, довольно трудно. Отношение окружающих к ней было отнюдь не однозначным и не единодушным.

Единственное, в чем мнения о ней совпадали, – это бесспорное признание ее красоты и обаяния. Одного этого уже немало. Красота Дианы действительно была достойна восхищения – подобные ей люди рождаются в нашем подлунном мире нечасто.

Считают, что ей было присуще поистине королевское благородство – даже в большей степени, чем настоящим особам королевской крови. В мире она пользовалась даже большей популярностью и известностью, чем сама английская королева, – она была юной королевой своей родной страны, да и всех других стран мира. В глазах небританцев она стала символом Британии, как и ее прославленные земляки – «Битлз», музыканты из легендарной ливерпульской четверки.

Диана вполне соответствовала тому образу принцессы, который возникает в нашем представлении благодаря прочитанным еще в детском возрасте сказкам.

Ее брак распался за несколько лет до трагического происшествия в парижском тоннеле. Сегодня трудно представить, как сложилась бы ее судьба в дальнейшем и чем закончился бы ее роман с Доди аль-Файедом. Скорее всего она продолжила бы свою благотворительную деятельность – по-прежнему утешала бы бедных и убогих; оставалась бы хорошей матерью своим детям. Ее все так же исправно снимали бы фоторепортеры на светских раутах – открыто, официально. Безжалостные папарацци явно не прекратили бы охотиться за ней во время отдыха. В более зрелом возрасте Диана автоматически стала бы матерью британского короля и ее наверняка в конечном итоге допустили бы обратно в лоно королевской семьи.

Как бы она выглядела? Волосы, видимо, украсила бы благородная седина, а лицо – коварные морщинки. В глазах, вне всякого сомнения, осталась бы прежняя доброта и легкая грусть.

Ее размолвки с Чарльзом и скандалы вокруг ее имени скорее всего были бы забыты.

Небесам было угодно, чтобы она стала легендой и мифом XX столетия, одновременно и общественным деятелем, и непрофессиональной топ-моделью. Ей посчастливилось стать самой знаменитой женщиной нашей планеты, познакомиться с талантливыми и не уступавшими ей в популярности людьми, ей довелось надолго остаться в памяти своих современников.

Из всех бесчисленных снимков Дианы, растиражированных на весь мир, наверняка запомнились бы те, что были сделаны во время ее свадебной церемонии, которой радовался весь свет. В те дни ее счастливая безмятежная улыбка наводила на невероятную по своей смелости мысль о том, что жизнь прекрасна и удивительна.

Предлагаемая вниманию читателей книга является еще одной попыткой по-новому взглянуть на принцессу Диану, узнать о подробностях ее личной жизни в годы, предшествовавшие разводу с принцем Чарльзом.




1985





Глава 1. «Любовный переполох»


Его Королевское Высочество принц Чарльз Филип Артур Георг Виндзор, принц Уэльский, граф Честер, герцог Корнуолл, герцог Ротсей, граф Кэррик, барон Ренфру, принц Шотландии и его жена в тот день рано легли спать.

В половине одиннадцатого они уже были в постели в своем элегантном загородном доме Хайгроув. Через несколько минут Диана сняла длинную белую ночную рубашку… Их поцелуи становились все более обжигающими. Они засмеялись, когда в порыве страсти принцесса задела ногой фотографию с видом своего фамильного имения Алторп, стоявшую на прикроватном столике.

Внезапно дверь распахнулась, и в спальню ворвались двое полицейских с оружием в руках.

– Что, черт побери, вы делаете? – крикнул Чарльз, натягивая простыню на себя и жену. – Убирайтесь отсюда немедленно!

Сконфуженные «гости» быстро ретировались. Принц накинул темно-синий купальный халат с фамильным гербом и проследовал за ними в холл первого этажа.

– Вам лучше объясниться, и побыстрее! – рявкнул он. Тихими извиняющимися голосами детективы рассказали, что произошло. Услышав их объяснения, принц расхохотался.

Уронив фотографию, Диана случайно нажала ногой на одну из кнопок сигнализации, расположенную всего в нескольких дюймах от кровати. Она ничего не заметила, поскольку сигнал тревоги включился не в самой комнате, а на полицейском посту рядом с домом. Поэтому охрана немедленно принялась выполнять инструкции на случай чрезвычайного происшествия. Двое бросились в спальню, а остальные вызвали по радио подмогу: наследник трона в опасности…

Эту историю во всех пикантных подробностях мне рассказали почти сразу же после того, как в ноябре 1985 года я была принята на работу в Хайгроув в качестве экономки. Происшествие, естественно, тщательно скрывали, чтобы избежать огласки. Но тем не менее этот случай в течение нескольких месяцев служил предметом разговоров среди прислуги.

В Хайгроуве неукоснительно соблюдались жесткие меры безопасности. В каждой комнате имелась одна или несколько кнопок включения сигнала тревоги. Поначалу горничные, вытирая пыль, по ошибке часто касались их, хотя трудно было не заметить эти солидные золотистые металлические пластинки с маленькой красной кнопкой посередине. Поскольку сигнализация срабатывала регулярно, охранники хорошо знали свое дело, и уже через несколько секунд Чарльз и Диана были взяты в кольцо.

Несмотря на ночное время, многие покраснели от смущения. Не каждому удается увидеть обнаженного принца Чарльза во время занятий любовью с принцессой.

Действительно, «любовный переполох» стал легендой среди обслуживающего персонала, и за все время работы мне не приходилось быть свидетелем подобных случаев.


* * *

Хайгроув – чудесное поместье. Оно отлично подходит для счастливого семейного гнездышка. Принц и принцесса рассматривали его как свое загородное убежище, где можно отдохнуть после рабочей недели. В первые годы моей работы они приезжали сюда почти каждый уик-энд.

Оба очень любили своих детей, Уильяма и Гарри. Как и в любой семье, их отношения переживали взлеты и падения. Зимой 1985 года они были довольны друг другом, если не считать редких ссор, а также слез и сцен, устраиваемых Дианой. Эти конфликты стали предвестниками агонии брака принца и принцессы, длившейся целых восемь лет.

Поглощенная собственными проблемами – разводом и необходимостью поднять на ноги четверых сыновей, я тем не менее часто задумывалась, что же не так во взаимоотношениях принца и его жены. Постепенно, по прошествии нескольких лет, мы стали понимать, что их брак под угрозой и что принц продолжает вести холостяцкую жизнь. Но до начала 90-х годов казалось невероятным, что они могут расстаться или даже развестись, так что альтернативой для них было одно: проглотить обиды и попытаться справиться с трудностями. Так, по крайней мере, считали большинство из нас.

В первые годы жизни в Хайгроуве у каждого из супругов было свое занятие: у Чарльза – его сад, у Дианы – маленькие сыновья. Им без труда удавалось проводить целые дни отдельно друг от друга.

В их отношениях чувствовалась некоторая напряженность, и иногда было очевидно, что они просто не ладят, но, как правило, принц и принцесса внешне оставались взаимно вежливы. Диана обращалась к Чарльзу «мой муженек», а он называл ее «дорогая». Оба очень старались соблюдать приличия, особенно перед гостями. Но позже даже и это не гарантировалось.

Диана не умела долго скрывать свои чувства и могла отвратительно вести себя с обслуживающим персоналом. Слезы не трогали ее, и у нее была репутация человека, способного сделать жизнь слуг совершенно невыносимой.

Мягкая, добрая и сострадающая Диана – это только одна составляющая гораздо более сложной и противоречивой личности. Сторона, которая никогда не демонстрировалась публике, оказалась не очень приятной и совсем не вписывалась в известный всем образ. Частая смена настроений делала принцессу непростым в общении человеком. Действительно, никогда нельзя было предугадать ее реакцию или предвидеть, как следует держать себя с ней, – совсем не то, что принц Чарльз, который, хотя и был подвержен вспышкам гнева, всегда оставался прямым и честным с теми, кто работал в доме. Тем не менее, если он настаивал на каких-то изменениях, никто был не в силах переубедить его, и он мог быть непримиримым и безжалостным. Когда он добивался своего, все шло хорошо, но никто не мог, положа руку на сердце, утверждать, что с ним легко ужиться.

Все мы были приучены не сплетничать с посторонними об отношениях Чарльза и Дианы, и вскоре скрытность стала нашей второй натурой. Обслуживающий персонал Хайгроува и Кенсингтонского дворца [1 - Кенсингтонский дворец – один из королевских дворцов в Лондоне. В настоящее время там живут некоторые члены королевской семьи. С 1951 года часть здания занята под Музей истории Лондона. (Здесь и далее – примечания переводчика.)] вынужден был, хотя и неохотно, принять ужасные скандалы и сцены как неотъемлемую часть брака наследника престола. Как бы то ни было, одно несчастье влечет за собой другие, и проблемы супружеской пары были способны отравить атмосферу во всем доме.

Все было прекрасно, пока персонал держался вместе. Мы здорово сплотились перед лицом несчастья. Позже, когда нужно было сделать выбор и встать на сторону принца или принцессы, обстоятельства изменились. Каждому из нас было нелегко принять решение, но мы дорожили своей работой, а их все более независимое друг от друга существование подталкивало к такому размежеванию.

Первый вопрос, который задавал приходящий на дежурство, звучал так: «В каком они настроении?» В зависимости от ответа камердинера или слуги мы уже знали, предстоит ли спокойная смена или, как говорил бывший дворецкий Хайгроува, Пол Баррел, «будет штормить».

Конечно, мой старший сын Джеймс и его друзья, уже работавшие в Кенсингтонском и Букингемском дворцах [2 - Букингемский дворец – главная королевская резиденция в Лондоне.], предупреждали меня. Они все знали о проблемах Дианы с питанием, о ее жуткой неуверенности и перепадах настроения. Они также знали о том, каким жестоким и упрямым может быть Чарльз, когда все идет не так, как ему хочется. Но я считала эти рассказы обычным преувеличением, поскольку поступившие на королевскую службу люди склонны придавать всему слишком большое значение. Поэтому я решила воздержаться от каких-либо выводов, пока сама не увижу, как это выглядит изнутри.

Я вспоминаю, как Джеймс рассказывал о начале своей службы при дворе. Прибыв в конце лета 1982 года в Абердин, он буквально дрожал от страха. Волнение от того, что он получил место лакея, внезапно переросло в панику, когда он осознал, чем ему придется заниматься на протяжении следующих шести недель в Балморале [3 - Балморал – замок в графстве Абердиншир. Построен королевой Викторией. С 1852 года – официальная резиденция английских королей в Шотландии.] – прислуживать королеве, принцу Филипу и остальным членам королевской семьи. Новичка вводили в курс дела постепенно.

В тот первый вечер на семейном обеде присутствовали королева, принц Филип, конюший и фрейлина королевы.

– Я впервые наблюдал за ними в домашней обстановке, – рассказывал Джеймс. – И, честно говоря, был в шоке. В королевской семье, сидящей за столом и беседующей о пустяках вроде пеших прогулок и верховой езды, не было, разумеется, ничего необычного. Необычным было количество прислуги – лакеи, дворецкий, паж королевы, повара, кондитеры и официанты выполняли каждый каприз обедавших.

Я вспоминаю, – продолжал он, – что при виде этой сцены в моей голове всколыхнулись до сей поры глубоко запрятанные республиканские мысли. Не будет преувеличением сказать, что я был потрясен, увидев, сколько прислуги требуется всего для четырех человек. Кондитеры, например, находились здесь, потому что кто-то заметил, что на десерт съел бы немного пудинга с маслом. Повара следили за тем, чтобы все блюда подавались вовремя и имели нужную температуру. Для меня все это было откровением, а одно правило я запомнил на всю жизнь: четверо всегда справляются с делом лучше, чем один.


* * *

Осенью 1985 года я подыскивала работу, которая могла бы обеспечить достаток мне и четверым моим детям. В 1979 мой брак распался, и я возобновила учебу в колледже, сдав за два года три экзамена ступени «О» и два – ступени «А». Затем после трехлетнего обучения в колледже Св. Катарины в Ливерпульском университете получила диплом преподавателя английского языка. Я преподавала английский студентам и бизнесменам-иностранцам.

Мы жили в удобном доме в Формби под Ливерпулем, но постоянно испытывали финансовые затруднения. Поэтому когда мой сын Джеймс сообщил, что в Хайгроуве освободилось место экономки, я ухватилась за эту возможность.

Джеймс служил во дворце в качестве лакея, а затем камердинера принцев Эндрю и Эдварда. Когда он приезжал в Кенсингтонский дворец, то регулярно общался с принцессой Дианой. Впервые он повстречался с ней в Балморале, когда, к изумлению остальных лакеев, добился большого успеха.

– Всю королевскую семью, – рассказывал он мне, – обслуживающий персонал и многих местных жителей каждый год приглашают на традиционный Охотничий бал. Королева и королева-мать обожают этот праздник и всегда присоединяются к танцующим рил и другие шотландские танцы.

Джеймс и прочие слуги пришли на бал прямо с работы и не успели снять ливреи. Именно перед одетым в униформу Джеймсом Берри появилась принцесса Диана, когда зазвучала музыка.

– Я болтал с одним из лакеев, когда людское море расступилось, – оживившись, продолжал он, – и передо мной возникла очень бледная, стройная и прекрасная принцесса Уэльская, облаченная в длинное белое платье.

«Вы ведь Джеймс, новый лакей? – тихо произнесла она. – Не хотите ли потанцевать?»

Я поставил стакан и довольно самоуверенно взял ее руку. Человек, с которым я выпивал, изумленно взглянул на меня. Каждый втайне надеялся, что его когда-нибудь пригласят, и кое-кто после нескольких лет службы был весьма разочарован, что этого все еще не случилось. Первый танец был ужасен, по крайней мере с моей стороны – трудно сосчитать, сколько раз я наступал ей на ногу или вел не в том направлении. Когда музыка смолкла, я почувствовал облегчение, но едва собрался предложить Диане покинуть площадку для танцев, как она остановила меня: « Не так быстро, Джеймс. Еще один танец, если не возражаете». Мы рассмеялись, и напряжение спало. Мы больше не обсуждали этот случай, но всегда помнили о нем. Мы принадлежали к одному поколению, и спустя какое-то время мне удалось, подобно некоторым другим слугам, завоевать ее доверие.

В один из дней в начале сентября 1985 года Диана беседовала с Джеймсом в коридоре первого этажа Кенсингтонского дворца. Джеймс как раз нес чай в ее гостиную. Диана поделилась впечатлениями о «просто восхитительном» шоу Эндрю Ллойда Уэббера и вскользь заметила, что они с принцем подыскивают для Хайгроува экономку.

– Это довольно трудно, Джеймс, ведь мы не можем просто дать объявление. Может быть, ты знаешь кого-нибудь, – сказала она.

Джеймс ответил, что поищет подходящую кандидатуру: на такого рода службу обычно поступали по рекомендации.

– Честно говоря, я не завидую человеку, который займет эту должность, – добавила Диана, невесело усмехнувшись. – В Хайгроуве постоянно идет дождь, и к тому же там масса работы по дому. Но дети любят его, и я приезжаю туда из-за них. Очень важно, что мальчики имеют возможность проводить выходные дни в подобном месте.

Когда она уже повернулась, чтобы уйти, Джеймс назвал мое имя. Принцесса видела меня раньше (в 1983 году я провела неделю в Балморале) и знала, что я познакомилась и подружилась кое с кем из обслуживающего персонала, включая камердинера Чарльза, Майкла Фоусета, а также Пола и Марию Баррел, которые позже работали со мной в Хайгроуве.

– Ты уверен, что твоя мать заинтересуется? – спросила она, склонив голову набок. – Если да, то пусть напишет полковнику Кризи и приедет на собеседование.

В понедельник 14 октября, через четыре дня после того, как я отправила письмо инспектору двора полковнику Кризи, меня пригласили в Лондон на собеседование. Похоже, Диана уже поговорила с ним, поскольку наше общение оказалось простой формальностью.

Я купила новый синий костюм и села в поезд, отправляющийся из Саутпорта в Лондон. В пути его задержали на полчаса. Я была в панике, потому что встречу назначили на десять утра, а я опаздывала больше чем на двадцать минут, и в какой-то момент вообще засомневалась, стоит ли туда являться. Но затем, решив, что мне нечего терять, я вошла в боковые ворота Букингемского дворца, и меня провели в кабинет полковника Кризи.

Офицер держался необыкновенно вежливо и предложил мне сигарету. Поначалу я колебалась, поскольку знала, что при дворе курить не принято. Полковник, высокий полный мужчина немногим старше сорока, казалось, читал мои мысли.

– Не беспокойтесь, миссис Берри, – мягко произнес он, протягивая пачку сигарет. – Это не проверка. Я тоже курю.

Он посмотрел мое досье.

– Вы сами прекрасно знаете, что не обладаете опытом в подобных делах. Но принцесса сказала мне, что вы должны получить эту работу, если хотите. Я не могу противиться ее желаниям. Кстати, в случае вашего согласия, она хотела бы побеседовать с вами.

Удивленная такой неофициальностью, я спустилась во двор, где меня встретил шофер принца Тим Уильямс на каштановом «скорпио». Он отвез меня к Кенсингтонскому дворцу и высадил у бокового входа. Дверь открыл Гарольд Браун, дворецкий.

– Привет, Венди. Как дела? – тепло приветствовал он меня и провел внутрь. – Добро пожаловать во дворец.

Гарольд, успешно делавший карьеру придворного, был одет в темно-синий пиджак с золотыми пуговицами с изображением герба принца Чарльза.

– Принцесса разговаривает по телефону, – добавил он. – Так что у нас есть время выпить по чашке чаю.

Не знаю, каким я представляла себе дворецкого, но была приятно удивлена простотой обращения этого, очевидно занимавшего очень важный пост, человека с бледным лицом. Позже мне стало известно, что Гарольд, который, по слухам, состоял членом секты «Плимутская братия» [4 - «Плимутская братия» – секта; духовенства не признает; ее члены собираются по воскресеньям для совместной трапезы. Образовалась в Плимуте около 1830 г.], мог держать под контролем абсолютно все, включая смену занавесок или установку новых полок в помещениях для прислуги. В отличие от некоторых довольно заносчивых и самонадеянных лакеев с забавными манерами и жестами, Гарольд всегда держался спокойно и уверенно.

Беседуя о Хайгроуве, он провел меня в буфетную для прислуги, располагавшуюся справа от главного входа. Проходя мимо стоящего в холле холодильника, я была поражена, заметив, насколько комнаты для обслуживающего персонала похожи на помещения не очень богатой частной школы. По нескольким ступенькам можно было спуститься в кухню первого этажа. В воздухе стоял запах молока и тостов.

Стоя на лестнице, ведущей в ту половину дома, где жила королевская семья, я вновь почувствовала ужасное волнение. Понравлюсь ли я принцессе? Что она скажет? Смогу ли я рассуждать разумно? В конце концов, я впервые встречалась с ней.

– Не нервничайте. Она действительно очень мила, – сказал Гарольд, сжав мою руку и направляясь доложить обо мне. – И помните, что к ней нужно обращаться «Ваше Королевское Высочество» или «мэм».

Меня проводили в гостиную принцессы. Она стояла у камина, уставленного открытками и семейными фотографиями. Дверь за мной закрылась.

– Вот вы какая, Венди, – улыбнулась Диана и протянула руку. – Я так много слышала о вас от Джеймса. Проходите и присаживайтесь.

Передо мной стояла очаровательная молодая женщина лет двадцати или чуть больше, в простом летнем платье. Она смотрела на меня огромными, глубокими голубыми глазами, в которых светилась улыбка. У нее была великолепная кожа и величественная осанка. Все это производило ошеломляющее впечатление.

Я заметила еще одну деталь, которую не передавали многочисленные фотографии принцессы. Она оказалась гораздо более худощавой и стройной, чем я ожидала. Когда она повернулась и указала мне на стул, я увидела, какой болезненно-хрупкой выглядит ее спина – сквозь тонкий шелк платья заметно проступали лопатки.

– Я очень рада, что вы хотите работать у нас в Хайгроуве, – произнесла она довольно тихим голосом. – Но прежде чем вы приступите к своим обязанностям, я должна вас кое о чем проинформировать. Во-первых, в Глостершире очень влажный климат. Временами мне кажется, что дождь никогда не кончается. Полагаете, вы справитесь с этим? Это прекрасное место для мальчиков и моего мужа, у них масса занятий на свежем воздухе, но, боюсь, это не по мне. Но если вы любите деревню, вам там понравится.

Диана очертила круг моих обязанностей:

– Дом отапливается дровами, и, к сожалению, многочисленные печи требуют ежедневной чистки. Кроме того, у вас будет множество ежедневных забот по управлению домашним хозяйством, с которыми, я уверена, вы прекрасно справитесь. Вы также должны будете взять на себя и подготовку комнат для гостей. Вам предоставят флигель, расположенный в конце подъездной аллеи. Поскольку он находится прямо у главной дороги, вероятно, придется вставить рамы с двойными стеклами. Если не считать этого обстоятельства и сырости, вам он должен понравиться. Думаю, вам следует съездить туда с полковником Кризи, прежде чем принять окончательное решение.

Беседа продолжалась четверть часа, и я была поражена, как мило и естественно она держалась. Я была очарована и чувствовала себя уютно. Это было мое первое соприкосновение с обаянием Дианы, этим грозным и мощным оружием, которым она успешно пользовалась.

Улыбнувшись и еще раз пожав мне руку, Диана встала и позвонила в колокольчик, висевший в углу комнаты. Гарольд проводил меня вниз к машине, где ожидали полковник и Тим Уильямс.

– Все в порядке? – бодро спросил инспектор. – Сейчас мы отправимся в Хайгроув. По дороге остановимся, чтобы перекусить.

Мы подъехали к придорожному кафе. Инспектор расплатился, и мы с ним заняли столик для курящих. Тим Уильямс сел отдельно. Это было обычным явлением во дворце. Занимая должность инспектора, полковник был важной персоной при дворе. Я, назначенная экономкой, оказалась на иерархической лестнице выше шофера.

Об этом никогда не писали, но все знали и соблюдали негласные правила. Новичкам приходилось пробираться по настоящему минному полю потенциальных обид, прежде чем они могли разобраться, где чья ступенька. Работа на королевских особ – возможно, самую замкнутую касту в мире – порождала и жесткий порядок подчинения среди слуг. Таким образом, камердинер принца Чарльза всегда считался более важной и влиятельной персоной, чем его коллега, служивший у принца Эндрю; няня принца Уильяма пользовалась большим уважением, чем няня принцессы Беатрис.

Во второй половине дня мы прибыли в Хайгроув, расположенный в крошечной деревушке Даутон. Машина въехала через боковые ворота, где нас взмахом руки приветствовал полисмен, узнавший автомобиль и Тима Уильямса. Мы остановились на заднем дворе, чтобы осмотреть дом снаружи.

Купленный в 1980 году за 750 000 фунтов у члена парламента от консервативной партии Мориса Макмиллана, Хайгроув был и продолжает оставаться радостью и гордостью Чарльза. Поместье занимает 347 акров земли графства Глостершир и находится менее чем в восьми милях от дома принцессы Анны, Гэткомб-Парка, и недалеко от Бадминтона. Его обширный парк издавна был приписан к Боуфортскому охотничьему обществу [5 - Боуфортское охотничье общество – названо по имени главы общества герцога Боуфортского. Обычно его члены охотятся в Боуфортшире.], и данное обстоятельство сыграло важную роль в том, что Чарльз попросил герцогство Корнуолл приобрести эти угодья. Сооруженный между 1796-м и 1798 годом, дом был существенно перестроен после пожара в конце девятнадцатого века. От Букингемского дворца его отделяет 120 миль, но всего лишь семнадцать – от дома Камиллы и Эндрю Паркер Боулз в Аллингтоне, рядом с Чиппенхэмом.

Камилла регулярно посещала Хайгроув до и после женитьбы принца на Диане. Раньше, оставаясь в его загородном доме, она даже брала с собой своего постоянного повара. Близость Хайгроува к Аллингтону не ускользнула от Дианы, которая через несколько недель после помолвки попыталась убедить Чарльза подыскать другую загородную резиденцию. Он остался глух к ее просьбам и даже рассердился, когда этот вопрос был поднят вновь. Принц не терпел, когда обсуждались его намерения и действия относительно Хайгроува.

Полковник Кризи нажал на кнопку звонка задней двери, и мы вошли внутрь. Нас не встретил ни дворецкий, ни лакей – полковник сказал, что они заняты по дому, поскольку принц проинформировал прислугу, что они с принцессой намерены проводить здесь больше времени.

Внутри мне бросились в глаза богатое убранство комнат и чистота. Вместе с инспектором и Нестой Уайтленд, тогдашней экономкой, у которой был рак легких, мы расположились в столовой для прислуги. Я взглянула на мрачные бежевые стены, явно нуждавшиеся в покраске, и на плетеные стулья, перевезенные сюда из квартиры Дианы на Колхерн-Корт, где она жила до замужества.

Джоан Бодмен, приходящая помощница Несты, провела меня на кухню, в центре которой стоял внушительный разделочный стол, и показала большую голубую плиту «Ага», на которой, в основном, готовилась пища. Рядом располагались двухконфорочная электроплита-гриль, еще одна большая плита, а также микроволновая печь. Через основную кухню мы прошли в буфетную дворецкого. Там был установлен телефонный коммутатор, через который шло большинство частных звонков принца и принцессы. Затем, нервно покашливая, Джоан провела меня через холл и показала столовую, гостиную и кабинет принца.

Несмотря на то, что хозяева отсутствовали, меня поразило состояние кабинета Чарльза. По полу были разбросаны листы бумаги, на стульях лежали раскрытые книги, а кипы журналов напоминали острова в каком-то фантастическом океане.

– Ничего здесь не трогайте! – рассмеялась Джоан. – Если ручка лежит на полу, обойдите ее.

Позже я не раз рвала юбку, пытаясь переступить через груды книг и бумаг.

Когда мы поднялись по ступенькам на второй этаж, мне объяснили, что только я, камердинер и слуга имеют доступ в спальни принца и принцессы. Дворецкому не разрешалось входить в покои королевской семьи. Это была ревностно охраняемая территория камердинера.

На мой удивленный взгляд по поводу того, что у супругов раздельные спальни, последовал загадочный ответ:

– Именно так. Скоро вы сами все увидите.

Я больше не стала задавать вопросов и просто заглянула в две комнаты, где в этот момент отсутствовали личные вещи Чарльза и Дианы, ибо любимые мелочи путешествовали вместе с хозяевами.

– Комнаты необходимо поддерживать в постоянной готовности на случай, если кто-нибудь из них милостиво решит неожиданно приехать, – с сарказмом добавила Джоан.

В комнате Дианы стоял большой диван, заваленный мягкими игрушками, среди которых были необъятных размеров медведи коала, войлочная лягушка, два огромных пингвина и плюшевые мишки. Мы прошли в ее ванную со шкафчиками и овальным столиком, на котором под стеклом лежали фотографии. Все полочки были заставлены сувенирами, привезенными Дианой из путешествий.

– Тут кругом ее безделушки, – предупредила Джоан. – Она любит окружать себя подобной ерундой.

Я заметила множество снимков Дианы и ее семьи в обычных деревянных, кожаных и фарфоровых рамках.

Еще один лестничный пролет, и мы оказались в детской, где все еще стояла кроватка Гарри.

– Вы должны будете менять постель няне и Уильяму, а также следить за состоянием спален хозяев и их гостей.

В то время няней была Барбара Барнс, и некоторые ее личные вещи были аккуратно расставлены на столике. Игровая комната оказалась просто громадной. В дальнем ее конце виднелся шкаф, заполненный игрушками, конструкторами «Лего» и настольными играми.

Перед тем как пройти к флигелю, я познакомилась с мужем Несты, Пэдди Уайтлендом, грумом и управляющим делами Чарльза. Он ввалился в кухню в старых, пропахших лошадьми брюках и протянул мне грязную руку. Мне он сразу понравился, хотя с первого взгляда было ясно, что это парень не промах.

За последующие несколько лет я многое узнала о Пэдди и его особых отношениях с принцем – тайных и доверительных. Но тогда передо мной стоял грубоватый ирландец, который, пользуясь покровительством Чарльза, чувствовал себя в Хайгроуве совершенно свободно. Он рассмеялся, когда услышал, что я была актрисой и преподавателем, и сказал:

– Здесь у вас будет чему поучиться.

Я очень удивилась, обнаружив в построенном в 1798 году флигеле оснащенную по последнему слову техники кухню. Несмотря на то, что помещение предназначалось для обслуживающего персонала, кухонное оборудование здесь было лучше, чем в доме.

– Свадебные подарки, – улыбнулся полковник Кризи. – Их было так много, что мы не знали, куда все девать. Часть оставили в коттедже, где живет камердинер Кен Стронак.

На обратном пути в Лондон я сказала полковнику, что согласна на эту работу.

– Чудесно! – воскликнул он. – Я рассчитывал на это. Кстати, жалованье составляет 5600 фунтов в год, вам понадобится собственная машина, а приступить следует 1 ноября.




Глава 2. Первые дни


– Здравствуйте! Вы, вероятно, Венди? Будьте добры, приготовьте ведро и губку. Гарри стало плохо в машине.

Так состоялось мое знакомство с принцем Чарльзом. Это случилось ближе к вечеру в пятницу в ноябре 1985 года. Он только что приехал из Лондона. В «бентли», за рулем которого сидел шофер, находился сам принц и его телохранитель Колин Тримминг. Диана с детьми ехала в длинном лимузине марки «форд», который сопровождала полицейская машина. Их ожидали с минуты на минуту. Они передали по радио, что бедного Гарри опять укачало.

Это был мой первый уик-энд в Хайгроуве, и несмотря на помощь Джоан и миссис Пэдди, как обычно называли Несту, я очень нервничала.

– О, Бог мой, Ваше Королевское Высочество! – вовремя вспомнила я правильное обращение. – Сейчас все приготовлю.

Выглянув в окно, я увидела въезжающие во двор остальные машины.

– Я просто не знаю, что с мальчиком. Ему всегда становится плохо во время длительных автомобильных поездок, – добавил принц, указывая на шкаф, в котором могли храниться ведра. – По крайней мере, это произошло не в моей машине и не над моими документами. В прошлый раз мои наброски предстоящей речи пришли в полную негодность.

Он усмехнулся, вспоминая тот случай, а затем указал рукой в сторону окна:

– А вот и они. За дело!

Быстро наполнив ведро, я поспешила вслед за принцем к длинному красному лимузину, в котором сидели Диана, няня и мальчики. Одетая в черные леггинсы и джемпер Диана засмеялась, передавая Гарри няне, Барбаре Барнс:

– Подержите его минутку, пожалуйста. Его вырвало прямо на меня…

Няня осторожно взяла Гарри и отнесла в детскую, чтобы переодеть.

Тем временем Уильям, крупный трехлетний мальчуган, выпрыгнул из другой дверцы и бросился навстречу отцу. Принц взял на руки и закружил визжащего от радости сына.

– Уильям, ты уже знаком с Венди? – спросил Чарльз некоторое время спустя.

– Нет, папа, – ответил мальчик, когда принц поставил его на землю.

Уильям был одет в бежевые шорты и синий джемпер. Он подошел ко мне, протянул руку и сказал взрослым голосом:

– Привет, Венди. Меня зовут Уильям. Как поживаете?

Он улыбнулся и повернул голову, чтобы убедиться, что отец видит его, а затем убежал в детскую.

Диана уже вошла в дом и поднялась в комнату. Фэй Маршалси, дежурившая в тот день горничная, а также камердинер Чарльза Кен Стронак, мой сын Джеймс (дворецкий для путешествий) и шеф-повар Мервин Уичерли прибыли раньше на двух машинах. Задний двор стал напоминать автомобильную стоянку отеля. Мне сказали, что гостей не ожидается и это будет тихий семейный уик-энд. Тем не менее королевских особ сопровождали десять человек, включая полицейских.

В этот вечер принц и принцесса решили, что поужинают вместе в гостиной за карточным столом. Стол надо было накрыть к восьми часам вечера, и Мервин все заранее приготовил. Овощи, обычно собираемые с грядок Хайгроува, уже были очищены и лежали в холодной подсоленной воде. Их следовало поместить в микроволновую печь в последнюю минуту. С цыплятами у шеф-повара тоже будет немного работы.

Мервин, мускулистый атлет, подрабатывавший в качестве вышибалы в лондонских ночных клубах, любил все делать с размахом. Он не только был в два раза крупнее любого из работавших в доме, но и любил готовить в два раза больше еды, чем было необходимо. Около семи часов весь приехавший обслуживающий персонал и я собрались в гостиной для прислуги на втором этаже, окна которой выходили в сад, и выпили по рюмке джина. Затем мы поужинали в столовой первого этажа. На столе стояла пицца, которой завидовал бы любой итальянский ресторан. К пицце подали картофель в мундире, капустный салат и майонез.

Когда наш ужин закончился, пришла пора Мервину приниматься за приготовление пищи для Дианы и Чарльза. Поскольку они, как обычно, собирались расположиться в гостиной, поднос с едой им принесет Джеймс.

Пока они принимали ванну, Джеймс разложил квадратный карточный столик, накрыл его белой льняной скатертью, убедился, что огонь в камине горит ровно, и очистил корзины для бумаг.

Одетый в полосатые брюки из грубой материи, рубашку и свитер, Чарльз спустился в гостиную один. Джеймс вернулся на кухню и сказал Мервину, что Диана отказывается от цыпленка и ограничится одним салатом. Мервин пожал плечами и пробормотал:

– Как хочет. Похоже, это один из тех самых уик-эндов…

Тем временем Джеймс достал из большого холодильника маленькую бутылочку из-под «Швепса», наполненную коктейлем из джина и мартини.

– Принц распорядился подать его мартини сейчас, а обед через двадцать минут. Все в порядке, Мерв? – спросил он, переливая содержимое бутылочки в хрустальный бокал.

Через двадцать минут в приоткрытой двери кухни показалась голова Дианы.

– Надеюсь, что не обидела тебя, Мервин, – тихо произнесла она. – Мне сегодня действительно не хочется цыпленка.

Она выглядела виноватой.

– Все в порядке, мэм, – солгал Мервин. – Я приготовил для вас чудесный салат.

Затем она повернулась ко мне:

– Надеюсь, вам помогают, Венди. Поначалу может быть страшновато, правда?

В девять двадцать пять вечера Диана поднялась к себе в комнату. Чарльз остался читать в гостиной до одиннадцати. Когда принцесса удалилась, я вернулась в комнату для прислуги, чтобы выпить с приехавшими из Лондона. Все это было очень странно. Никто не обсуждал напрямую взаимоотношения принца и принцессы, но, описывая поездку в Хайгроув, они обменивались многозначительными взглядами.

На следующее утро я принялась за работу в семь часов. Мне нужно было привести в порядок гостиную, очистить камины, вымыть холл и убрать в комнатах принца и принцессы, когда они встанут. Мне сказали, что ни при каких обстоятельствах шум, производимый уборкой, не должен никого разбудить, так что ковры пришлось чистить вручную.

В кухне уже были Мервин и Кен, который, хотя и пил до поздней ночи, выглядел таким же свежим и бодрым, как и все мы, выспавшиеся и отдохнувшие.

К семи двадцати я в основном вытерла пыль внизу и приготовила камины. Кен возился с чайником.

– Нужно приготовить бергамотовый чай для принца, – сказал он и громко добавил: – Он всегда пьет его, когда проснется, но я не позволяю ему спускаться вниз.

Я осталась внизу, а Кен поднялся в комнату принца с подносом, на котором стояла фарфоровая чашка с блюдцем. У Чарльза были крепкие зубы, но он, тем не менее, старался не употреблять сахара. Поэтому Кен клал ему в чай ложечку меда.

В это же время Фэй вошла в соседнюю спальню и разбудила Диану.

Через несколько минут послышались ужасные стоны и кряхтение, сопровождаемые ритмическим стуком. Чарльз выполнял свои ежедневные подтягивания на перекладине, установленной в дверях ванной. В последующие месяцы и годы я всегда могла определить, когда он проснулся, по включенному радио, обычно «Радио-4», и по бухающим звукам утренней разминки.

Подтягивание было не единственным упражнением, которое выполнял принц перед тем, как принять ванну. Иногда он делал упражнение для пресса. При этом Кен или Майкл, сменный камердинер, садились ему на лодыжки, а одетый в одни боксерские трусы Чарльз, лежа на специальном мате в «голубой» комнате для гостей, заставлял себя сорок раз принять положение «сидя».

Жаль, но мне ни разу не довелось увидеть немного смущенного Кена, облаченного в аккуратный синий пиджак и фланелевые брюки, сидящим на ногах Чарльза, пока тот занимается зарядкой.

В ноябре было уже довольно холодно, и Диана лишилась возможности поплавать утром, что она всегда делала в летние месяцы. В то первое утро она приняла ванну и около восьми тридцати, небрежно одетая, спустилась вниз. В это время я чистила ковер в гостиной ручной щеткой.

– О, Венди, ради Бога, зачем вы пользуетесь этой штукой? – воскликнула она, входя в комнату.

Я объяснила, что начала работать в семь часов и не хотела никого будить.

– Тогда почему бы вам не начинать уборку после восьми, а до этого заниматься другими делами, – сказала она. – Мы с принцем не обращаем внимания на шум, когда уже встали. С таким древним приспособлением уборка всего дома займет много часов.

С этими словами она вошла в столовую, где на буфете с прошлого вечера остались нарезанные фрукты, злаки, льняное семя. Большой обеденный стол накрыли к завтраку пластиковой скатертью. Приборы были расставлены на одном конце – для принца во главе стола, а для Дианы слева от него. Принцессе были приготовлены половинка розового грейпфрута и две упаковки йогурта. На дальнем краю стола лежала подборка утренних газет: «Таймс» для принца, а также «Мейл», «Экспресс» и новая любимая газета принцессы «Тудей». По воскресеньям Чарльз читал «Санди Таймс», а Диана предпочитала «Мейл он Санди» и «Санди Экспресс».


* * *

Барбара Барнс обычно готовила завтрак себе и мальчикам наверху, куда продукты доставлялись накануне вечером. Таким образом Чарльз и Диана могли несколько часов провести вдвоем. Это не всегда удавалось, поскольку Уильям иногда спускался в комнату Дианы и забирался к ней в постель после того, как рано утром успевал побывать в кровати Барбары.

Хотя Барбара – стройная привлекательная женщина со светло-каштановыми волосами – могла очень холодно держаться с остальным персоналом, она действительно умела находить общий язык с мальчиками, особенно с Уильямом. Она была старомодной нянькой в том смысле, что ее первейшей заботой (даже если она об этом никогда не говорила) был наследник престола. Она не пренебрегала Гарри, но все замечали особую заботу и внимание по отношению к старшему сыну.

После девяти часов Чарльз и Диана перешли с газетами в гостиную и попросили еще кофе. Я поднялась наверх вместе с Фэй, чтобы привести в порядок кровати и ванные комнаты супругов.

В Хайгроуве существовало правило: прислуга могла входить в комнаты хозяев только в том случае, если дверь была открыта. Закрытая же означала, что внутри кто-то есть, и он не хочет, чтобы его беспокоили. В ветреные дни это правило приводило к неразберихе, поскольку никто не знал, находится ли кто-нибудь в комнате или дверь захлопнулась от сквозняка.

Постельное белье в спальнях Дианы и Чарльза менялось всякий раз, когда они приезжали, то есть каждые выходные. Если они оставались в доме и в будни, то простыни менялись раз в пять дней. То же самое относилось к «голубой» и «зеленой» спальням. Исключение делалось лишь тогда, когда белые простыни нуждались во внеочередной стирке. С Дианой это случалось довольно часто. Постель оказывалась измазанной косметикой или была полна крошек от печенья и шоколада, когда она или мальчики грызли сладости в кровати.

На прикроватном столике Дианы располагалась целая коллекция фотографий детей, ее отца, графа Спенсера, в костюме для отдыха, а также братьев и сестер. Стоящий рядом комод был уставлен маленькими китайскими безделушками. Когда Диана приезжала на выходные, прислуга также распаковывала портативные весы и музыкальный центр.

Затем я прошла в ванную комнату Дианы и вымыла большую белую ванну, ополоснув ее при помощи установленного душа. Этим утром, выходя из ванной, она, очевидно, задела одну из висевших на стене картин. Я поправила картину и водворила на место электрическую зубную щетку «Браун». Этот прибор, подобно аналогичному устройству в кабинете зубного врача, выпускал сильную струю воды на зубы и десны. Принцесса пользовалась жидкостью для чистки зубов фирмы «Листрин», а Чарльз – «Флорис Роуз».

Она также держала противозачаточные таблетки в стаканчике около раковины. Диана добросовестно принимала их каждый день, даже когда не было и намека на то, что они с Чарльзом провели ночь вместе.

Затем, подняв с пола одно из больших банных полотенец и повесив его на вешалку, я прошла в комнату Чарльза и навела порядок там. На туалетном столике принца лежал раскладывающийся футляр из коричневой кожи, в который были вставлены фотографии Уильяма, Гарри, Дианы и королевы-матери.

Рядом стоял походный будильник и лежал блокнот, в который принц вносил записи о делах на предстоящий день, в том числе и домашних. Например, в тот день в блокноте крупными угловатыми буквами было выведено: «Охотничий ужин – в какое время?» На блокноте лежала работающая от аккумуляторов электробритва. Стол был усыпан срезанными волосками. Очевидно, этим утром принц брился прямо в постели, планируя предстоящий день. На другом конце кровати высилась груда книг в твердых обложках, большинство из которых практически не раскрывалось.

Осторожно убрав потрепанного плюшевого мишку, повсюду сопровождавшего принца, я застелила постель, взбила подушки и положила мишку поверх покрывала.

В ванной висел комплект льняных полотенец для рук с гербом Чарльза, сотканных и вышитых специально для него какими-то монахинями из Америки. Полотенца, как и игрушечного медведя, принц всегда возил с собой. К сожалению, их было всего четыре, и, сделанные из льняной ткани, они загрязнялись после каждого использования. Моей обязанностью было менять их иногда по десять раз в день. Мне приходилось постоянно стирать и гладить эти проклятые полотенца, и представьте себе мой ужас, когда одно из них пропало!

На умывальнике стояла зубная паста «Маклинз» в маленьком серебряном футляре, который плотно охватывал дно тюбика и позволял выдавливать его содержимое до последней капли. Когда приходило время выбрасывать пустые тюбики или флакон от жидкости для полоскания рта, я должна была сообщить об этом камердинеру или личному слуге, чтобы тот произвел необходимую замену.

Быстро наведя порядок в комнатах принцессы и принца, я поднялась в детскую, чтобы помочь Барбаре убрать постели мальчиков и взглянуть на ковер, куда Уильям – никто никогда не называл его «Уилсом» – пролил немного напитка из черной смородины. Мы с Барбарой пришли к выводу, что необходимо сменить кремовый ковер в детской на что-нибудь более практичное.


* * *

Этот первый уик-энд должен был служить образцом для многих других, последовавших за время первых лет моей работы в Хайгроуве. Принц и принцесса приезжали почти каждые выходные, с гостями или без. Обычно они прибывали в пятницу вечером, а в воскресенье после ланча Диана с мальчиками возвращались в Лондон. Чарльз обычно оставался на ночь и в понедельник отправлялся прямо по своим делам.

В отсутствие гостей субботние дни обычно посвящались детям. Чарльз брал их с собой на прогулки по полям, а Диана возила за покупками в Тетбери. Они походили на любую другую семью из высшего общества. Родители безумно любили мальчиков. Нас всегда ужасно возмущало, что принца считали холодным и суровым отцом. Уильяму нравилось, надев старые джинсы и грубые ботинки, сопровождать его, когда Чарльз обсуждал с садовниками изменения в планировке парка.

Чарльз старался сделать пребывание детей в загородном доме возможно более увлекательным и с ранних лет приучал Уильяма к лошадям. Конюх Хайгроува, Мэрион Кокс, катала его на Смоки или Триггере, в то время как Гарри, которому было четырнадцать месяцев, с интересом наблюдал за братом.

Диана чувствовала себя в Хайгроуве менее свободно. В ту первую субботу вскоре после ленча она появилась в кухне.

– Я просто пришла за чашкой чая, – сказала она, подходя к чайнику. – Не беспокойтесь, я налью сама.

На кончике носа у нее висела капелька воды, которую она не успела вытереть.

– Я ужасно замерзла, – слабым голосом пожаловалась она. – И мне совсем не хочется весь день проводить вне дома.

Ожидая, пока закипит чайник, она уселась на кухонную табуретку и принялась болтать.

– Думаете, вам здесь будет удобно? Я попросила принца заглянуть к вам во флигель и посмотреть, все ли в порядке. Около шести часов вас устроит?

Налив чашку чаю, она направилась в свою гостиную. Через несколько минут оттуда послышались звуки классической музыки. Диана провела там полдня, листая журналы, слушая музыку и болтая по телефону с друзьями, пока Чарльз занимался с мальчиками на свежем воздухе.

Погода ухудшилась, и когда наступили сумерки, принц, Уильям, Гарри и Барбара вернулись в дом. Затопленные еще до ленча камины жарко горели, и мальчики пришли в гостиную Дианы посмотреть телевизор. Чарльз поднялся к себе, чтобы сменить заляпанную грязью одежду. Через пять минут он спустился и тоже направился в гостиную.

В кухне опять зазвенел звонок, и Джеймс поставил чайник на огонь. Настало время принести принцу его дневную чашку бергамотового чая и стаканчик солодового виски. Рядом с чашкой и блюдцем Джеймс поставил на поднос маленькую бутылочку виски, из которой принц наливал сам. Там было примерно в три раза больше той порции, которую обычно подают в пабе, но Чарльз всегда выпивал все – для здоровья, как он говорил, а не потому, что чувствовал потребность успокоить нервы.

Ближе к вечеру, когда я сидела у себя во флигеле и наслаждалась сигаретой, раздался стук в дверь. Передо мной стоял принц, одетый в изящные зеленые брюки, толстый свитер и ботинки на толстой подошве. Из-за его спины выглядывала Диана в джинсах и свободной куртке.

– Привет, Венди, я хотел бы убедиться, что у вас есть все необходимое, – мягко сказал Чарльз.

Они вошли внутрь, сняли обувь и остались в одних носках. Хотя все это было совершенно естественно, мне каждый раз становилось смешно, когда впоследствии я вспоминала, как принц с принцессой босиком ходили по моей квартире.

Чарльз медленно обошел флигель, изредка кивая, в то время как я рассказывала Диане, что собираюсь делать со своим новым домом. Внезапно он остановился около батареи в гостиной.

– Кажется, здесь вода, Венди? – спросил он серьезным тоном, как будто это была жизненно важная проблема. Опустившись на четвереньки, он нащупал руками плинтус около батареи. – Мокро. Вне всякого сомнения.

Вежливо отказавшись от выпивки, принц и принцесса вернулись в прихожую.

– Нам нужно вернуться к очередному произведению Мервина, – сказал Чарльз. – Мы оба здорово устали и хотим поужинать пораньше.

Они рассмеялись и, взявшись за руки, направились к дому.

Я вспоминаю, какими счастливыми и довольными они выглядели в тот вечер. И как это не походило на предыдущий вечер, когда Диана, похоже, плакала. Возможно, надежда еще не оставила их. Может, напряженность в отношениях была вызвана случайной размолвкой и они еще будут счастливы друг с другом? По крайней мере, я надеялась на это.




Глава 3. Счастливое Рождество


Маленькие ломтики жареной баранины упали на пол кухни. Большие и сочные куски принцесса отрезала от кости и пальцами отправила в рот. Она с жадностью набросилась на остатки ленча для обслуживающего персонала.

– Потрясающе! – проговорила она с набитым ртом. – Я всегда знала, что вы питаетесь куда более разнообразно, чем мы.

Слегка загорелая и одетая в простенький светлый шерстяной свитер и толстые брюки в полоску, Диана выглядела великолепно. Несколько недель назад они вернулись из поездки в Австралию, и она все еще находилась в приподнятом настроении. Был субботний вечер, и принцесса рассказывала о премьере фильма «Назад в будущее», состоявшейся в прошедший вторник в лондонском «Эмпайре» на Лестер-Сквер.

– Там было так забавно, – улыбнулась принцесса, и крошечный кусочек мяса упал на пол. – Так много репортеров. Думаю, они сделали пару удачных снимков. Вы видели их?

Я подошла к одному из шкафов в буфетной и вернулась с кипой газет, в которых были напечатаны фотографии.

– О, дайте посмотреть! – взволнованно воскликнула Диана, роняя нож. – Вряд ли я их уже видела.

Диана, ее телохранитель, сержант Барри Мэннеки, Мервин и я сидели за столом, пили чай, чашку за чашкой, и рассматривали фотографии. Диана оживилась. Ее глаза заблестели, и она опять говорила без умолку.

– Ну-у, – протянула она, взглянув на одну из страниц. – Барри, ты это видел? Здесь я просто ужасна!

Фотография Дианы в вечернем платье была сделана в необычном ракурсе, так что ее плечи выглядели немного сутулыми, а нос длинным.

– Почему они напечатали именно эту? – простонала она. – Ведь есть же столько удачных. Почему они всегда стараются сделать из меня страшилище?

Примерно час мы сравнивали фотографии, обращая внимание принцессы на хорошие и стараясь убедить ее, что менее удачные вовсе не так ужасны, как ей кажется. Понемногу это занятие начинало надоедать.

– Вы уверены, Венди? – взмолилась она, когда я сказала, что одна из ее несколько неуклюжих поз напоминает мне телодвижения манекенщицы из последнего номера журнала «Вог». – Вам не кажется, что я здесь похожа на ведьму?

Когда она вышла, мы с Мервином переглянулись.

Вечером, когда Диана отправилась в свою комнату, а Чарльз обложился бумагами в кабинете, я поднялась в гостиную для персонала, чтобы поболтать с Барри Мэннеки. Барри был любимым телохранителем Дианы, и все, включая меня, обожали его. Это был весьма колоритный и приятный в общении человек. Коренастый, общительный и веселый, Барри казался идеальным телохранителем для Дианы. Он занимал, хотя и неофициально, довольно привилегированное положение, поскольку явно пользовался благосклонностью принцессы. Она внимала каждому его слову и отчаянно кокетничала с ним, что свидетельствовало об их довольно близких отношениях.

Ходило много слухов об их якобы имевшей место любовной связи, но я уверена, что все это ложь. Для Дианы Барри был просто другом, которому она могла доверять и на которого могла положиться. Кроме всего прочего, она вверяла ему свою жизнь и нуждалась в его моральной поддержке при появлении в обществе.

Я быстро поняла, что Диане необходимо постоянное ощущение уверенности и спокойствия, и Барри был одним из немногих, кто мог дать ей это. Однажды, когда мы намеревались уехать из Хайгроува по делам и собрались в холле, она повернулась к нему и с ослепительной победной улыбкой (поскольку заранее знала ответ) спросила:

– Как я выгляжу, Барри? Эти сережки мне идут?

Она одернула и разгладила облегающее вечернее платье, провела рукой по подстриженным утром волосам и повторила:

– Я прилично выгляжу?

– Потрясающе. Вам это прекрасно известно, – рассмеялся Барри, подходя к дверце автомобиля. – Впору самому влюбиться.

– Ты ведь уже влюбился, правда? – кокетливо заметила Диана. – Садись в мою машину, пожалуйста.

Именно к Барри, сыну лондонских пролетариев, обращалась Диана со своими проблемами. Именно Барри поддерживал ее и успокаивал, когда она плакала. Он был благоразумен и никогда не хвастался своей близостью к принцессе. Но их взаимоотношения задевали самолюбие других офицеров, особенно Колина Тримминга, личного телохранителя принца, который считал, что Барри переходит границы дозволенного.

Позже Барри говорил мне, что Тримминг предупреждал его, чтобы он особенно не сближался с принцессой, и советовал «прекратить все это».

– А что я могу поделать? – спрашивал он, проводя рукой по своим редеющим светло-каштановым волосам. – Смешно думать, что я могу быть кем-то иным, кроме как телохранителем.

Он рассказал, как однажды за несколько часов до официального приема с Дианой случилась истерика.

– Она повторяла, что не выдержит этого, и с плачем упала мне на руки. Я обнял ее и успокоил. А что еще мне оставалось?

Я никогда не узнаю, ревновал ли принц и знал ли он вообще о дружеских отношениях Дианы со своим телохранителем. Но полицейские обязаны были докладывать Колину обо всем, что происходило во время их дежурства. Поэтому каждый раз, когда Диана похлопывала Барри по руке или нежно спрашивала: «Ну что бы я без вас делала?», это заносилось в отчет. В конце концов ее дружеские жесты были неправильно истолкованы, что привело к падению Барри. Его перевели на другую должность. Два года спустя он погиб в автокатастрофе.

Колин Тримминг был чрезвычайно надежным человеком, и принц прибегал к его услугам в особо важных случаях. Именно он сопровождал Чарльза во время его визитов к Камилле. Их взаимное доверие никогда не подвергалось сомнению. Диана побаивалась его, поскольку понимала, что за всеми ее действиями внимательно наблюдают. Куда бы она ни пошла, с кем бы ни побеседовала, все докладывалось Триммингу, а затем передавалось Чарльзу.

– Как будто живешь в каком-то ужасном полицейском государстве! – часто полушутя признавалась мне она.

В тот вечер, прежде чем уйти к себе во флигель, я зашла в холл, чтобы проверить, выключен ли свет. На столе лежала записка Чарльза, адресованная его камердинеру Майклу Фоусету. На особой тисненой бумаге принца было написано: «Пожалуйста, убедитесь, что свет выключен. Нужно сменить лампочку с правой стороны каминной доски – ту, которая освещает картину с инициалами P и W на раме». Внизу стояла подпись – большое «Ч». Смешно, что такая важная особа королевских кровей беспокоилась о том, чтобы другие экономили электроэнергию.


* * *

То воскресное декабрьское утро было похоже на другие. Я чистила камины и требовала, чтобы Пэдди принес еще дров.

– Не клади их слишком много, – ворчал он. – А то некоторые комнаты становятся похожи на турецкую баню.

Вчера, наконец, мне прислали из Букингемского дворца специальное руководство, в котором перечислялись обязанности экономки, обслуживающей членов королевской семьи. Теперь я мысленно повторяла их. Инструкции были довольно просты.




Обязанности экономки членов королевской семьи.

Дни, когда хозяева отсутствуют.

Пропылесосить всю мягкую мебель, карнизы и занавески. Протереть зеркала, картины и стеклянные поверхности. Вытереть пыль с деревянных предметов, пропылесосить ковры. Вымыть спальни и другие помещения для персонала, сменить постельное белье и сдать все необходимое в стирку.

Перед приездом хозяев.

Поставить цветы, повесить полотенца, открыть окна и ставни.

В присутствии кого-либо из членов семьи.

7:00. Тщательно вытереть пыль на первом этаже и подмести ковры, где это необходимо. Расставить все по местам, выбросить мусор из корзин, взбить подушки, раздвинуть занавески. Накрыть завтрак персоналу (а затем убрать со стола).

Пока Их Королевские Высочества завтракают, привести в порядок спальни, застелить постели и сменить полотенца (за недостатком времени можно выполнить работу вчерне, а позже вернуться к ней). Приступить к уборке детской – постели, ванные комнаты, полотенца. Вытереть пыль, пропылесосить, проверить цветы.

Накрыть ленч для персонала и затем убрать со стола. Во время ленча Их Королевских Высочеств проверить ванные комнаты, кабинет, гостиные.

Перерыв.

18:00. Проверить помещения первого этажа, ванные комнаты для гостей (выбросить мусор из корзин, взбить подушки, вымыть тазы, расправить полотенца). Накрыть обед для персонала, а затем убрать со стола.

Пока Их Королевские Высочества принимают ванну, вновь убрать кабинет, гостиную и постелить постели. Затем привести в порядок ванные комнаты (тазы, ванны, туалеты, при необходимости заменить полотенца).

Закрыть окна, включить свет и задернуть занавески (если нужно).

Общие правила.

Если в доме находятся какие-либо посторонние работники, к ним должен быть приставлен кто-нибудь из персонала, а все личные вещи и фотографии членов королевской семьи должны быть убраны.


* * *

Уильям и Гарри позавтракали в детской с Барбарой, а Чарльз и Диана спустились в гостиную. Атмосфера была накалена до предела. Когда унесли кофе, мы услышали крик Дианы: «Ради всего святого, Чарльз!» Затем хлопнула дверь, и послышались быстрые шаги спешащей укрыться в своей спальне принцессы. Это был, к сожалению, один из «тех самых» дней.

Я уже поднялась наверх, чтобы убрать спальни, но, к несчастью, начала с комнаты Чарльза. Укладывая плюшевого мишку на рыжее покрывало, я услышала, как Диана вбежала в комнату, бросилась на свою широкую кровать и разразилась безудержными рыданиями. Я оказалась перед непростой дилеммой. Чувства подталкивали меня войти в соседнюю дверь и успокоить ее. Но такие действия были бы восприняты как «нарушение границ». Я вспомнила одного из слуг, который поддерживал довольно близкие отношения с принцессой и успокаивал ее в подобных случаях. Кончилось тем, что его перевели на другую работу. Диана плакала так же, как и любая другая девушка, переживающая первые трудности взрослой жизни, и эти слезы знакомы всем родителям, вырастившим дочерей.

Я взглянула на плюшевого мишку принца – древнюю залатанную мягкую игрушку, которая всегда сопровождала хозяина, упакованная камердинером в пластиковый пакет из-под рубашки. Я заметила, что из левой передней лапы медведя вылезает вата, и отметила про себя, что необходимо отослать его няньке Чарльза, Мейбл Андерсен, единственной женщине, которой позволялось чинить игрушку. Она наложит на поврежденное место замшевую заплатку.

Глядя на нуждающегося в ремонте мишку и слушая доносящиеся из комнаты Дианы всхлипывания, я вдруг почувствовала, что нахожусь в центре какой-то ужасной трагедии.

Спустившись вниз, я увидела, что Барбара привела Уильяма и Гарри, который все еще был в подгузнике, в столовую. С криком: «Папа!» – Уильям бросился к отцу. Принц, сидевший в столовой в одиночестве после истерики Дианы, подхватил сына на руки. Газеты Дианы «Мейл он Санди» и «Санди Экспресс» лежали нетронутыми на столе.

До ленча оставался еще час, и я отправилась поболтать в комнату Фэй Маршалси. Фэй склонилась над гладильной доской, а на ее кровати были разложены вещи принцессы, которые та должна была надеть днем. Взбалмошная Фэй, чьей главной заботой в жизни было встретить подходящего человека и выйти замуж, жаловалась на трудности работы в Хайгроуве и на то, сколько сил ей приходится тратить.

– Знаешь, иногда я жалею, что устроилась сюда, – говорила она, осторожно разглаживая складки на юбке из плотной ткани. – Конечно, поначалу это выглядело очень привлекательно, но в действительности все мы здесь для того, чтобы прислуживать чрезвычайно избалованным особам, которые, когда не плачут, ужасно придираются. И жалованье у нас не особенно велико, правда?

Я не ответила, услышав шум в коридоре. Приложив палец к губам, я выглянула из комнаты и увидела Диану, идущую на цыпочках. Очевидно, она вертелась поблизости и слышала последние слова Фэй.

– О Господи! – пробормотала Фэй, когда принцесса удалилась. – Вот это влипла…

Я быстро поняла, что обслуживание королевских особ было делом беспокойным как для персонала, так и для самих членов семьи. И хозяева, и слуги могли пожаловаться на огромное количество слухов и невозможность ничего утаить, живя в таком большом доме. Диана великолепно умела босиком подкрадываться к двери и подслушивать, о чем слуги сплетничают за ее спиной. Очевидно, она все слышала, поскольку через несколько минут в комнате Фэй зазвонил телефон. Фэй должна была НЕМЕДЛЕННО явиться к принцессе.

Позже она рассказала о полученном ужасном нагоняе. Войдя в оклеенную розовыми обоями комнату Дианы, она нашла там стоящую у окна и рассматривающую задний двор принцессу. Диана говорила медленно и тихо, тщательно контролируя себя.

– Вы понимаете, Фэй, как вам повезло, что вы работаете здесь? Вы знаете, во что нам обходится ваше содержание. Мы предоставляем вам жилье и стол. Где бы вы были без нас?

Разволновавшись, Диана заговорила громче и на повышенных тонах:

– Как вы осмелились жаловаться, когда для вас делается так много?

Казалось, принцессу не беспокоило то, что она подслушивала жалобы служанки. Она хотела, чтобы Фэй извинилась за свои слова. В тот день принцесса была сильно разозлена, и Фэй вышла от нее очень расстроенной.

Тем не менее Диана имела основания для упреков. Несмотря на небольшое жалование и некоторые ограничения, накладывавшиеся на работавших при королевском дворе, мы пользовались многими льготами и привилегиями, недоступными обычным людям. В то время у большинства из нас были приличные дома, счета за обслуживание которых оплачивались канцелярией принца. При необходимости мы могли в любое время дня и ночи вызвать водопроводчика или электрика и отослать счет в канцелярию. Еда была бесплатной, причем повара принца и принцессы готовили также и для персонала. Еще одним источником радости для прислуги были предоставляемые известными магазинами и фирмами скидки, размер которых доходил до 80 процентов.

Естественно, такие же скидки предоставлялись и членам королевской семьи. Чарльз мог не обращать внимания на многие вещи. Но когда дело касалось лосьонов, он бывал необычайно пристрастен и в полной мере использовал щедрость торговцев. Он просил своего камердинера разложить образцы продукции на кровати в «голубой» комнате. В каждой из ванных комнат лежал большой кусок прозрачного мыла, но однажды Чарльзу вдруг разонравился его запах, и он приказал все выбросить. Никто так и не понял, что заставило его изменить свое мнение.

Вершиной всего этого были подарки, посылаемые принцу и принцессе в Хайгроув или Кенсингтонский дворец. Когда это случалось, то устраивалась бесплатная раздача вещей персоналу после того, как Чарльз и Диана сделают свой выбор. Остальное сжигалось в больших печах на заднем дворе. Я никогда не переставала удивляться, сколько подарков и предметов одежды выкидывалось или уничтожалось. Даже через несколько месяцев пребывания в Хайгроуве я приходила в ярость от такой расточительности. Каждый месяц Пэдди или его помощник относили в печь большие черные пластиковые мешки с одеждой и утварью. Когда однажды я спросила Фэй, заметит ли кто-нибудь, если мы возьмем всего одну симпатичную блузку, она ответила:

– Следить за этим – одна из моих основных обязанностей. Мне приказано делать все, чтобы вещи лучше были сожжены, чем попали в руки того, кто попытается продать их как принадлежащие королевской семье.

Фэй выглядела довольно грустной, когда наблюдала, как одежда, стоившая сотни фунтов, превращается в дым.

До Рождества оставалось несколько недель, и из питомника в Тетбери для принца и принцессы доставили две елки – естественно, бесплатно. Я начинала понимать, как этим довольно богатым людям удается сохранить свои деньги: они никогда ни за что не платили!

Пэдди и Фэй вернулись с елками. Ту, которая была повыше, установили в холле, а вторую – наверху в детской. Когда я принялась распаковывать коробки с игрушками, то удивилась, какими они были обычными и простыми: ярко раскрашенные фигурки животных, звезды, фонарики и много дешевой блестящей мишуры. Поэтому наряженная елка в холле выглядела, честно говоря, хуже, чем я ожидала. Хотя внизу не требовалось особой красоты и таинственности – это было оставлено для мальчиков в детской.

В воскресенье 15 декабря, за неделю до вечеринки для персонала, всем выдали по двадцать фунтов, чтобы мы купили себе рождественские подарки. Я помню, как странно было выбирать подарок для самой себя. Мне было бы гораздо приятнее получить конверт с премией и сувенир, выбранный лично боссом. Я поехала в Тетбери и купила ручку «Паркер», которую аккуратно упаковала и передала дворецкому.

В тот день незадолго до полудня мы выстроились в ряд в зелено-красной гостиной, в которой стоял запах дизельного топлива, поскольку она находилась рядом с бойлерной. Чарльз, Диана, Уильям и Гарри ходили вдоль строя и, шутя и болтая, вручали подарки. Диана и Чарльз полностью погрузились в это занятие. Казалось, в тот момент они действительно были рады находиться среди своих служащих всех рангов, от дворецкого до сезонного садовника, раздавать подарки и желать всем счастливого Рождества.

Затем мы все перешли в холл, где был накрыт ленч, приготовленный и сервированный сотрудниками одного из ресторанов компании «Лайонз и Ко ». Вся операция была по-военному четко организована полковником Кризи. К девяти часам утра кухню следовало полностью освободить, так что не должно было возникнуть никакой «путаницы» в тарелках и приборах.

Вино подавалось в неограниченном количестве, и к концу трапезы большинство ее участников расслабились и почувствовали себя свободно. Уильяма и Гарри отослали в детскую, но Чарльз и Диана остались и переходили от стола к столу. На них были забавные шляпы, они смеялись, шутили и казались совершенно беззаботными. Все это резко отличалось от обычных домашних драм.

После кофе Чарльз произнес речь. Он извинился за некоторые свои эксцентричные поступки, отпустил несколько шуток и закончил словами:

– Как вам известно, мы с Дианой высоко ценим все, что вы для нас делаете. Мы просто не могли бы обходиться без вас. Но вы должны помнить, что являетесь нашими представителями и что все ваши поступки отражаются и на нас. Спасибо, и счастливого Рождества!

Когда все зааплодировали, Пэдди повернулся ко мне и сжал мое колено.

– Значит, остаешься? – сказал он, подмигнув. – Не так плохо, правда?




1986





Глава 4. Сара и Эндрю


Яркий утренний свет пробивался сквозь небольшие окна спальни Дианы. Мы с Эвелин Дагли, горничной принцессы, меняли постель. Хотя январский мороз посеребрил инеем деревья в саду, в комнате было душно, поскольку отопление Хайгроува включили на максимальную мощность.

Я разгладила руками простыни и замерла. Мои пальцы коснулись двух кусочков розового воска, похожих на противных блестящих слизняков. Я подняла глаза на Эвелин.

– Наверное, прошлой ночью они спали вместе, – фыркнула она. – А это затычки для ушей. Принцесса вынуждена пользоваться ими, потому что принц храпит.

Находка позабавила меня. Мне было интересно, вставляет ли она затычки в уши прямо в присутствии Чарльза или дожидается, пока он заснет. Очевидно, Эвелин что-то сказала принцессе, поскольку днем Диана остановила меня в коридоре.

– Я слышала, вы удивились моим затычкам, Венди, – хихикнула она. – Дело в том, что я не выношу его храпа. А чем пытаться заснуть, заткнув уши пальцами или прикрыв голову подушкой, лучше взять их. Я позаимствовала идею из длительных полетов. Неплохо придумано, правда?

Я смотрела, как она вприпрыжку побежала в гардеробную, чтобы надеть сапожки для прогулки. Все это выглядело таким забавным и несерьезным, но именно храп позже стал поводом для того, чтобы не ложиться спать вместе, как поступают многие супружеские пары. Это привело к тому, что они всегда ночевали каждый в своей спальне. Принцесса могла заявить, что собирается лечь рано и не хочет, чтобы муж через несколько часов беспокоил ее.

Я пришла к выводу, что именно в 1986 году, в тот период своей семейной жизни, они упустили возможность серьезного примирения. Приложи они тогда максимум усилий, их брак сложился бы удачно. В 1986 году Диана все еще делала попытки проявить любовь и нежность к мужу Она могла выбежать в сад и неожиданно обнять его. Беда была в том, что он редко отзывался на ее искренние порывы в тот момент, когда ей это было нужно.

Иногда, казалось, он был смущен таким проявлением чувств и довольно холодно и рассеянно отвечал на ее ласки, как будто мысли его были заняты совсем другим. Когда это случалось, она терялась, а затем убегала в дом и пряталась в своей гостиной. Чарльз в заляпанных грязью брюках и сапогах кричал ей вслед:

– Дорогая, вернись! Конечно, я хочу обнять тебя.

Рядом стояли смущенные Уильям и Гарри.

В другие дни уже Чарльз старался быть нежадным, подкрадываясь к Диане сзади, обнимая и целуя в шею. Тогда наступала ее очередь отвергать ухаживания, бормоча:

– Не здесь… Нас могут увидеть…

Находящаяся поблизости прислуга мгновенно исчезала, якобы вспомнив о накопившихся делах. Все боялись стать свидетелями еще одной ссоры между супругами.


* * *

В холле послышался смех, и раздался звонкий женский голос:

– Эй! Здесь есть кто-нибудь?

Это было в субботу днем, 25 января. Только что приехала Сара Фергюссон.

– И где же он? – спросила Ферджи.

– Кто? – ухмыльнулась Диана. – Чарльз или Эндрю ?

– Не Эндрю, глупая, – ответила Сара, – а Чарли, твой муженек.

– О, его нет. Я же говорила тебе об этом еще в прошлые выходные. Здесь только мы с тобой, Эндрю и мальчики. Я даже не взяла с собой Барбару.

– Тогда где здесь можно выпить? – пошутила Сара, и они захихикали, как четырнадцатилетние школьницы.

Поскольку няня не приехала, я сказала, что могу взять на себя обязанности Эвелин, если Диана позовет ее помочь с Уильямом и Гарри. Я вышла в холл поздороваться с Сарой Фергюссон и отнесла ее старый потрепанный чемодан в отведенную ей «зеленую» комнату. Расстегнув чемодан, я разложила на кровати одежду Ферджи: пару старых джинсов, твидовую юбку и несколько не поддающихся описанию блузок. Все это упаковывалось в спешке и оказалось сильно измято, а некоторые вещи выглядели не очень чистыми. К счастью, в этот момент появилась Эвелин, и я оставила ее разбираться с нуждающейся в глажке одеждой.

– Только посмотри на это, – пробормотала она, показывая на груду нижнего белья, скорее серого, чем белого. – Да поможет нам Бог…

Спускаясь вниз, я услышала, как вошел принц Эндрю. Он был одет в плотные полосатые брюки, клетчатую рубашку и темно-желтый свитер. Принц тепло расцеловал Диану в обе щеки, а затем, издав радостный крик, заключил Сару в медвежьи объятия и сочно поцеловал в губы.

– Понятно, кто здесь пользуется большим успехом, – засмеялась Диана.

Уильям и Гарри любили дядю, и Эндрю знал это. Он беззастенчиво дурачился перед ними, вовлекая развеселившихся детей в различные проказы. Во время прогулок по саду они стреляли в Сару и Диану из водяного пистолета. Позже, когда Диана укладывала мальчиков спать, Эндрю отвлекал их, издавая забавные звуки и строя смешные гримасы, смешившие Уильяма.

В то время как Сара казалась простой и довольно безобидной девушкой, от Патрика и других людей, работавших в Букингемском дворце, я слышала ужасные истории об Эндрю. Он, подобно Чарльзу, был сильно избалован и требовал, чтобы все в доме угождали ему и исполняли малейшее его желание. Мне объяснили, что в этом нет его вины – просто он являлся продуктом системы, которая позволяла получить практически все, что он захочет.

В его характере было что-то детское, никак не вязавшееся с обликом этого плотного двадцатишестилетнего мужчины. Джеймс потом рассказывал мне, что Эндрю был очень похож на своего отца, герцога Эдинбургского, и, вне всякого сомнения, являлся любимым сыном королевы. Ему по наследству передались резкость и прямота, которые могли несколько обескураживать, пока ты не понимал, что это всего лишь способ выходить из щекотливого положения. В отличие от Эдварда, Эндрю держался настоящим мужчиной, чье типичное для Виндзоров чувство юмора находило выход в грубых, жестоких и неприличных шутках. Под стулья гостей постоянно подкладывались взрывпакеты, а испускание газов было у него главной темой розыгрышей.

Джеймс также говорил, что если Эдвард стеснялся одеваться и раздеваться в присутствии слуг, то Эндрю получал удовольствие, разгуливая нагишом по комнате и раздавая указания, пока прислуга торопливо убирала мокрые полотенца и разбросанную по кровати грязную одежду.

Джеймс вспоминал, как в один из уик-эндов он с Эндрю и его телохранителем собирались на охоту. Принц только что вышел из ванны, когда прозвенел звонок.

– Входите, входите, – крикнул Эндрю, когда Джеймс постучал в дверь. – Куда подевались эти проклятые черные носки – те самые, с полоской наверху?

Он стоял в центре комнаты совершенно обнаженный и вытирал волосы полотенцем. Другие, использованные, валялись в углу у туалетного столика. Джеймс посмотрел вниз, а затем поднял глаза – разговоры о легендарном мужском достоинстве принца оказались явно преувеличенными.

Он совершенно серьезно полагал, что слуги должны быть практически невидимыми, поскольку их обязанностью было служить, а не обсуждать его поведение. Поэтому служба у него считалась не самым приятным занятием в Букингемском дворце. Особенно огорчала работавших у Эндрю горничных и камердинеров его неаккуратность. По утрам приходилось собирать разбросанные по всей комнате мятые и грязные пижамы, которых у него было великое множество.

Вот один из примеров его грубости. В тот вечер Диана и Сара читали мальчикам сказки на ночь. Телефонный вызов по ошибке переключили не на буфетную, а в гостиную, где Эндрю просматривал журналы. Фрэнсис Симпсон, экономка Кенсингтонского дворца, не узнала его голос. Когда она спросила меня, Эндрю рявкнул: «Не та комната, идиотка!» – и бросил трубку.

Эндрю казался полной противоположностью Эдварду, который, приезжая в Хайгроув – один или с подружкой, – всегда был в высшей степени очаровательным и вежливым. Если Эндрю неизменно первым проходил в дверь, то Эдвард останавливался, отступал в сторону и пропускал вас, кем бы вы ни были.

В тот вечер, когда Уильям и Гарри мирно спали в детской, Эндрю, Диана и Сара обедали за карточным столом в гостиной. После ужина мы поднялись в гостиную для персонала и могли слышать доносившийся снизу смех. Впервые за долгое время я почувствовала в доме атмосферу настоящего счастья.

Утром выяснилось, что гости провели довольно бурную ночь. Все говорило о том, что Эндрю и Сара решили воспользоваться обеими спальнями. Перестилая широкие простыни на поистине королевских размеров кроватях, я невольно вздохнула. Приезд Сары и Эндрю означал массу дополнительной работы. Персонал Букингемского дворца предупреждал меня, что постельное белье придется менять каждый день на всем протяжении их визита.

Пребывая в Хайгроуве без мужа, Диана расцвела, как никогда раньше. Внезапно она заинтересовалась садом и окружающими землями, сопровождая мальчиков и Сару с Эндрю во время прогулок, тогда как раньше предпочла бы остаться дома.

С помощью грума Мэрион Кокс Уильям научился уже довольно ловко сидеть на своем пони Смоки и с радостью демонстрировал взрослым первые успехи. Диана одела сыновей в соответствующие джинсы и свитера, и все катались верхом до самого ленча. Мальчики сидели вместе со всеми в столовой, что им очень нравилось, поскольку обычно они ели вместе с няней у себя в детской. Днем пошел дождь, и дети вместе со взрослыми бродили по всему дому, без стеснения заходя друг к другу в комнаты, как члены одной большой семьи.

Наблюдая за Дианой в кругу ее сверстников, я подумала о том, что Хайгроув вполне мог бы стать счастливым семейным гнездом, как того поначалу хотел Чарльз. Но, к несчастью, супруги вели себя свободно и естественно только отдельно друг от друга. Стоило им оказаться вместе, как все их проблемы всплывали на поверхность.

Утром в понедельник незадолго до отъезда Сара заглянула на кухню и попросила принести ей еще писчей бумаги. Я была удивлена, насколько приятно и в то же время обыкновенно она смотрелась без косметики. В длинной юбке, джемпере и с волосами, стянутыми в хвостик на затылке, она больше походила на школьницу, чем на герцогиню.

– Мне нужно отослать несколько писем… на бумаге с гербом Хайгроува, – хихикнула она. – Я обещала подруге, которая будет ужасно рада.

Если бы Сара Фергюссон смогла остаться такой простой и милой старшеклассницей!.. Замужество привлекло к ней всеобщее внимание и дало такие привилегии, о которых она даже и не мечтала. Этого оказалось достаточно, чтобы вскружить ей голову.

В тот понедельник в половине третьего Диану забрал красный королевский вертолет. Поднимаясь по трапу, она повернулась и помахала стоявшей в отдалении прислуге. Принцесса выглядела счастливой и довольной хозяйкой своей судьбы, примирившейся с отсутствующим Чарльзом.


* * *

Все было совсем по-другому, когда в следующие выходные Диана и Чарльз приехали в Хайгроув. На улице дул холодный сильный ветер, но и он не мог сравниться с царящей внутри ледяной атмосферой. Ничто не напоминало о спокойствии предыдущего уик-энда, и казалось, что Диана в любую минуту готова разразиться слезами.

Как и большинство работавших в доме, я старалась держаться нейтрально и не делать никаких заключений о том, что происходит между ними во время громких ссор. Мне просто хотелось, чтобы они помирились и облегчили жизнь себе и нам. Но именно в те выходные в начале февраля я начала понимать, какое отчаяние и беспомощность испытывают принц и принцесса, вынужденные сосуществовать в браке, неотвратимо расползающемся по всем швам.

Безразличие принца могло сокрушить кого угодно. Однажды днем, когда мальчики играли с няней в детской, Диана выбежала вслед за мужем, направлявшимся в гараж взглянуть на свой «астон-мартин». Когда они ступили на скользкую деревянную крышку угольной ямы, Диана поскользнулась и упала. Чарльз продолжал идти, даже не оглянувшись на сидевшую на земле и всхлипывающую жену.

Позже Пэдди посмеивался над тем, как Диана «приземлилась на задницу», но мне вся эта сцена показалась необыкновенно удручающей. Похоже, принц становился настолько безразличным к жене, отчужденным и невнимательным, что длительное примирение между ними было невозможно.

Каким бы трудным и непостоянным ни был характер принцессы, какая бы часть вины за разваливающийся брак ни лежала на ней, сердце мое было на стороне Дианы. Но несмотря на злость и боль, это «королевское шоу» все тянулось и тянулось – ради детей, королевы и всей страны.


* * *

Прекрасные отношения Барбары и мальчиков благотворно сказывались на поведении детей: не было никаких слез и сцен, когда родители уезжали кататься на лыжах. Утром принцев поднимали и одевали как обычно. Иногда Уильям отказывался от перчаток и плаща, но Барбара спокойным голосом объясняла ему, что в таком случае он весь день будет сидеть дома.

Чарльз и Диана предупредили персонал, чтобы мы не позволяли мальчикам грубить и баловаться. Но нам разрешили только ругать их. Диана была категорически против телесных наказаний и сама очень редко шлепала сыновей. Если бы она узнала, что кто-то другой делал это, то разразился бы ужасный скандал.

Самым волнующим для мальчиков было время после половины седьмого вечера, когда они готовились ко сну. Одетые в полосатые бело-зеленые пижамы, братья лежали в обнимку с игрушечными медведями и ждали звонка от родителей. Диана не любила оставлять их одних, и Барбара была обязана предоставлять подробный отчет обо всем, что происходило в течение дня.

Барбара привыкла к своему положению, была очень горда тем, что является королевской нянькой, и не понимала, почему Диана хочет принимать участие в воспитании детей, в то время как другие члены королевской семьи перекладывали все заботы на прислугу. С октября 1985 года Уильяму наняли персональную няньку, которой удалось подружиться с ним, но Барбара по-прежнему считала своим долгом следить за тем, чтобы внешний вид и манеры мальчика соответствовали ее представлению о будущем короле.

– Он нуждается в особом воспитании, потому что он не такой, как все, – часто говорила Барбара. – Напрасно Диана думает, что он сможет жить точно так же, как все.

В то время уже можно было заметить растущее взаимное недовольство Дианы и Барбары. Со временем это вылилось в настоящее сражение, победителем в котором вышла Диана.

Барбара была вынуждена терпеливо выслушивать объяснения принцессы, желавшей, чтобы мальчиков одевали в ту одежду, которую она сама для них выбрала, а не наряжали в костюмы, делавшие их похожими на пришельцев из другой эпохи. Няня тихо ворчала по поводу ужасного состояния их ботинок или дырок на их любимых брюках после того, как дети проводили выходные с матерью.

– Лучше мы снимем это, правда, Уильям? – говорила она после отъезда Дианы. – Все равно это свалится с тебя, если мы не переоденемся.

Уильям и Гарри называли ее «Баба» и обожали, несмотря на то, что она могла быть очень строга с ними.


* * *

Как только принц с принцессой вернулись домой после пребывания на лыжном курорте, Чарльз улетел в Техас. Перед отъездом он обошел со мной весь дом, уточняя, о чем следует переговорить с дизайнером Дадли Поплаком, который раньше обставлял большую часть комнат. В конце нашей получасовой беседы у меня в руке оказались два листа бумаги, исписанные подробными инструкциями.

– Кстати, я договорился о том, что вы начнете посещать в Лондоне курсы по аранжировке цветов и составлению букетов. Вам это будет нетрудно, – добавил он, – поскольку мне известно, что это ваше любимое занятие. Я просто подумал, что вам, наверное, интересно пообщаться с профессионалами.

Такое внимание к мелочам было типично для принца. Когда он ушел, я подумала, что немногим мужчинам, не говоря уже о принце Уэльском, могла прийти в голову мысль послать свою экономку в Лондон на курсы!

Расхаживающий по Хайгроуву Чарльз показался мне более оживленным, чем когда-либо раньше.

– Принц выглядит счастливым, – как-то заметила я одному из полицейских после того, как Чарльз уехал в Америку.

– Догадываюсь, почему, – ответил он, многозначительно усмехаясь.

– Наверное, влюбился, – равнодушно сказала я.

– Возможно. Но в кого?




Глава 5. «К бою»


Прошло уже пять месяцев с тех пор, как я поступила на работу в Хайгроув, и у нас с Пэдди начали устанавливаться дружеские отношения. Его бедная жена Неста была тяжело больна раком, но он по-прежнему приходил каждый день, и ничего не делалось без его разрешения. Пахнущий лошадьми и говорящий с ирландским акцентом Пэдди постоянно ходил за мной по всему дому.

– Вы не видели этот дворец в прежние времена, – сокрушался он. – До того, как принцесса наложила на него свои ручки. Чудесные были дни! Это дом принца, и ему здесь хорошо. Вот почему она не должна здесь ни во что вмешиваться.

Грубоватый на язык, но очаровательный плут, Пэдди так привык к принцу и его друзьям, что считал Диану посторонней. Он работал в Хайгроуве еще в те времена, когда Диана в сопровождении Эндрю и Николаса Сомса приезжала сюда в октябре 1980 года. Тот факт, что следующий день Диана провела наедине с принцем, почти никому не известен, но Пэдди присутствовал здесь во время этого давнего уик-энда.

Его преданность принцу не знала границ, и Чарльз всегда помнил об этом. Они могли часами беседовать во время охоты или верховых прогулок, когда Пэдди выполнял обязанности грума. И именно Пэдди был осведомлен о секретах Чарльза и всей королевской семьи гораздо больше, чем любой придворный. Еще он обладал каким-то мистическим шестым чувством относительно всего, что касалось безопасности высоких особ, и узнавал о непрошеных гостях еще до того, как раздавался сигнал тревоги.

Хотя в Хайгроуве принимались строгие меры безопасности, нельзя было полностью исключить возможность внезапного нападения. На этот случай в доме была оборудована специальная комната, где можно было укрыться и расположение которой не мог заметить случайный наблюдатель.


* * *

Несмотря на то, что их семейный союз неудержимо распадался, Чарльз и Диана старались провести в Хайгроуве с детьми как можно больше выходных. Чтобы скрыть свои неприязненные отношения с женой (и в целях безопасности), принц приезжал в отдельной машине. За ним следовали Диана и дети с нянькой. Все чаще Чарльз появлялся на день раньше Дианы, а покидал дом на следующий день после того, как в воскресенье после полудня она возвращалась в Лондон. Диана, чье настроение было крайне переменчивым, обычно выглядела усталой. Иногда она, кивнув головой, спрашивала, где принц, иногда нет.

Единственное, что оставалось неизменным после подобных совместных уик-эндов, – это то, что Диана уезжала в ужасном настроении. Сбегая с заднего крыльца, она из-за неудержимых слез иногда даже не могла попрощаться. Дети, расстроенные ссорой, следовали за ней в сопровождении Барбары.

Обычно через несколько секунд выскакивал Чарльз, демонстративно тыкался губами ей в щеку и говорил:

– До свидания, дорогая! Надеюсь, завтра ты будешь чувствовать себя лучше.

Заплаканная, Диана смотрела в сторону и произносила:

– Пока.

Потом она садилась в машину и брала Гарри, на колени.

Все уик-энды были похожи один на другой. И хотя на наших глазах разыгрывалась ужасная драма, персонал был вынужден делать вид, будто ничего не происходит, и поддерживать порядок в большом доме.

– Чем раньше он избавится от всего этого, тем лучше, – как-то произнес Пэдди, когда мы пили чай на кухне.

Все поняли, что он имеет в виду Диану, но никто не поддержал разговора.


* * *

Каждый из новичков, поступавших на работу в Хайгроув, знакомился с остальным персоналом и проходил своеобразную процедуру проверки. Прекращались всякие пересуды по поводу королевской семьи, пока все не были абсолютно уверены в новоприбывшем. Но и тогда мы старались соблюдать осторожность. Королевские особы требовали от прислуги абсолютной лояльности, и до молчаливого согласия Дианы на дружеские беседы с Эндрю Мортоном большинство из нас сохраняли эту лояльность.

И хотя нам было известно о скандалах, слезах и переживаниях, мы придерживались установленной линии поведения, когда нас спрашивали, правда ли то, что пишут в газетах. Стандартным ответом новичкам был:

– Нет, думаю, у них все прекрасно.

Иногда добавлялось следующее:

– Ну, в отношениях каждой супружеской пары есть свои взлеты и падения.

Весна закончилась, и наступило раннее лето. Чарльз и Диана все чаще отправлялись в поездки отдельно друг от друга, но по выходным возвращались с мальчиками в Хайгроув. Они вместе проводили уик-энды до 21 апреля, дня шестидесятилетия королевы.

Это было волнующее время для маленького принца Уильяма, которому недавно исполнилось четыре года. Ему предстояло принять участие в благотворительном празднике в Виндзоре [6 - Виндзор – замок, одна из официальных загородных резиденций английских королей в г. Виндзоре. Выдающийся исторический и архитектурный памятник. Строительство замка начато при Вильгельме Завоевателе.] и ехать в карете с королевой. Барбара объяснила ему, насколько это важно, и мальчик воспринял все очень серьезно. Он еще и еще раз спрашивал, кто там будет и что он должен делать. Уильяму нравилась та важная роль, которая отводилась ему в торжественной церемонии.

Диана, растроганная тем, что ее сын проявляет такой энтузиазм, накануне вызвала в Хайгроув своего парикмахера, чтобы подстричь Уильяма.

Позже, когда все уехали в Виндзор, я сидела у себя во флигеле и смотрела окончание торжеств. Не успела я выключить телевизор, как раздался телефонный звонок.

– Венди, слава Богу, вы здесь! – это был Кен Стронак, камердинер принца. Он звонил из Виндзорского замка. – Я пытаюсь кого-либо найти, но во всем доме никто не отвечает. Вы должны помочь нам в очень важном деле.

Заикаясь от волнения, он добавил:

– Принц забыл подарок для королевы на столе в своем кабинете. Вы увидите маленькую коробку шоколадных конфет, завернутую в золотистую бумагу. Он хочет, чтобы ее немедленно доставили в Виндзор. Но поскольку все шоферы заняты, а я сбиваюсь с ног здесь, то я бы попросил вас привезти ее.

Я взглянула на свой старенький «ниссан», припаркованный у флигеля, и подумала о девяноста двух милях, отделяющих Виндзор от Хайгроува. Я спросила Кена, почему бы не купить другую коробку, а не заставлять меня совершать это дорогостоящее путешествие.

– Нужна именно эта коробка, – объяснил Кен. – Он говорит, что это особые конфеты.

Скрепя сердце я согласилась, хотя считала все это обычной тратой времени и денег. Принц часто заставлял прислугу проезжать полстраны, чтобы привезти ему забытые вещи. Иногда он даже отправлял шофера за овощами. Вряд ли Чарльз когда-нибудь задумывался о дороговизне или бессмысленности своих распоряжений или о своем лицемерии, когда произносил речи о необходимости экономить бензин, а на следующий день отправлялся в поездку на «бентли», сжигавшем галлон топлива на десять миль.


* * *

Незадолго до своего официального визита в Канаду и Японию принц и принцесса провели ночь в Хайгроуве. Напряженность в их отношениях достигла наивысшей точки, что не предвещало ничего хорошего в предстоящем путешествии. Приехав поздно вечером, Диана сразу отправилась спать, отказавшись поужинать с Чарльзом в гостиной. Утром, вернувшись после ежедневного купания, она молча прошла через дверь террасы. Настроение ее было скверным, что выражалось и внешне: брови хмурились, глаза сверкали. В коридоре у двери своей комнаты она наткнулась на принца, но когда он попытался заговорить с ней, Диана бросилась к себе в спальню и захлопнула перед его носом дверь.

– Диана, ты не должна так поступать со мной, – сказал Чарльз растерянным голосом. – Что, ради всего святого, с тобой происходит?

– Оставь меня в покое! – крикнула Диана из-за закрытой двери. Больше они в этот день не разговаривали.

Внизу, в кухне и буфетной, мы чувствовали себя не в своей тарелке. Атмосфера была мрачной, поскольку следствием подобных сцен зачастую являлось грубое обращение с обслуживающим персоналом.

Во время кризисов Чарльз и Диана вели себя по-разному. Чарльз, который изредка мог вспылить, утратив обычное спокойствие, становился более осторожным и сдержанным даже в самый разгар ссоры с женой. И даже если Диана давала ему пощечину или называла «напыщенным старым пердуном», он старался сохранить достоинство.

Принцесса после скандала могла на много дней впасть в ужасную депрессию, общаясь с окружающими при помощи угрюмых односложных ответов. Другая ее реакция – слезы и крик на прислугу. Бедная Эвелин чаще других ощущала это на себе.


* * *

Летом, до и после женитьбы Эндрю на Саре Фергюссон, семья продолжала собираться на выходные в Хайгроуве. Погода улучшилась, и Диана находила свое пребывание в доме более сносным, несмотря на то, что затишье больше походило на вынужденное перемирие, чем на окончательное примирение между нею и Чарльзом.

Принцесса обычно минут десять плавала до завтрака, а затем возвращалась в спальню, чтобы принять ванну. Чарльз, как правило, ждал до полудня, а затем брал с собой в бассейн мальчиков. За все годы работы в Хайгроуве я не могу вспомнить случая, чтобы Чарльз и Диана плавали вместе.

Часто в гости приезжали друзья: член парламента Николас Сомс с женой, Хью и Эмили Ван Катсем, бывший король Греции Константин с королевой Анной-Марией и матерью королевы Дании. Иногда приглашались лорд и леди Кинг, которые очень подружились с королем Константином. Сорокашестилетний Константин полностью соответствовал нашим представлениям о заморском монархе, который чтит древние традиции.

За несколько недель до семейного праздника в Балморале приехал Дадли Поплак. Мы обошли дом, обсуждая состояние ковров, картины и меблировку.

Дадли, крупный и чуть полноватый мужчина, нравился принцессе, которая восхищалась его чувством юмора и знаниями. Интересы их были схожи, и, я думаю, поэтому она пригласила именно его.

Втроем мы шутили и смеялись, разглядывая ужасное пятно на ковре, которое явилось результатом забав Уильяма, или последние «настенные» рисунки Гарри. Обычно ровный и невыразительный, голос принцессы изменился, когда она начала подшучивать над внушительными «габаритами» Дадли. Она заговорила более свободно и раскованно, что обычно случалось только в беседах с близкими друзьями.


* * *

Из гостиной принцессы доносились громкие голоса.

– Тебе прекрасно известно, что единственная вещь, которой мне не хватает в Хайгроуве, – настаивала Диана, – это несчастный теннисный корт!

Уже несколько месяцев принцесса просила построить корт. И подобно многим мужьям, которые чувствуют необходимость в более пространном объяснении, нежели короткое «нет», Чарльз мотивировал свой отказ дороговизной.

– Это несерьезно! – кричала Диана, не осознавая, что повторяет слова Джона Маккинроя. – А как насчет тех тысяч фунтов, которые ты тратишь на свой поганый сад или другие увлечения? Кажется, ты не понимаешь, сколько усилий я прилагаю, чтобы потакать твои вкусам. А как насчет моих желаний?

Затем последовали угрозы:

– Я согласилась против своей воли опять поехать с тобой в этот чертов Балморал, но еще вполне могу передумать. Я делаю это ради тебя. Почему бы тебе не забыть о своем эгоизме и не подумать обо мне?

Я никогда не понимала, отчего Чарльз был так против теннисного корта, хотя его и не интересовала сама игра. Несмотря на сложный характер Дианы, ее было нетрудно успокоить, и подобный жест восстановил бы статус-кво. Кроме всего прочего, с появлением теннисного корта она, возможно, захотела бы проводить больше времени в Хайгроуве и приглашать туда своих друзей. Им было бы чем заполнить долгие летние дни в деревне.

Угроза относительно Балморала была вполне реальной, и в конце концов Диана отказалась от традиционного плавания на «Британии» [7 - «Британия» – специальное судно военно-морского флота Великобритании, используемое членами королевской семьи, в том числе для визитов за границу.] к Западным островам, которое всегда предшествовало празднику. Она заявила, что больше не поднимется на борт яхты, и не изменила своего решения.

Было прекрасно видно, с какой неохотой Диана отправлялась в Шотландию на ежегодную встречу королевской семьи, и дни перед поездкой выдались довольно напряженными. Это место вызывало у нее неприятные воспоминания. Балморал и особенно дом королевы-матери, Биркхолл, неоднократно использовался Чарльзом в его холостяцких забавах. И хотя отношения Дианы с остальными членами королевской семьи оставались хорошими, чувствовалось, что между ней и королевой нет настоящей любви и искренней привязанности.

В начале августа, накануне отъезда, Диана, беседуя со мной на кухне, сказала:

– Я действительно могу обойтись без этого праздника, Венди. У меня найдется достаточно других дел, но я дала слово.

Я посоветовала ей не переживать и сказала, что она может прекрасно провести время в течение короткой остановки в Лондоне. Эта мысль, похоже, немного подбодрила ее, и она переключилась на Уильяма.

– Теперь, Венди, вам должно стать ясно, что необходимо останавливать его, когда он расшалится, – сказала принцесса, с трудом скрывая замешательство при воспоминании о вчерашнем случае. Уильям стрелял из водяного пистолета в нового, очень добросовестного охранника у ворот. До того как его сменили, несчастный офицер был вынужден целых два часа простоять на посту в мокрой форме. Уильям, находивший все это очень забавным, продолжал стрелять, пока не кончилась вода в пистолете.

Часовой неофициально сообщил о происшествии, и Уильяму попало от няньки. Сама страдавшая от бесчисленных ограничений, связанных с принадлежностью к королевской семье, Диана поначалу долго смеялась над проделкой сына, но Чарльз занял другую позицию.

– Им просто непозволительно так вести себя, – заявил он жене. – И еще хуже, что они видят, как ты смеешься над этим.

Принц вызвал Уильяма к себе в кабинет и устроил ему головомойку. Тот немного всплакнул, а затем отправился навстречу новым приключениям.

Позже принц позвал меня, чтобы поговорить о щенке, которого ему обещала леди Селисбери.

– К сожалению, первые дни меня здесь не будет, – сказал он. – Кен привезет щенка завтра. Это охотничий терьер, девочка, и я решил назвать ее Тиджер. Это будет лучшая собака в Хайгроуве, и я надеюсь, что вас не затруднит присмотреть за ней в мое отсутствие.

Он помолчал и, усмехнувшись, добавил:

– Вне всякого сомнения, она изгадит весь дом, так что если вы с Пэдди впустите ее внутрь, придется там все менять.

Кен Стронак появился с маленькой Тиджер на следующее утром. Как и предупреждал Чарльз, она оставляла лужи во всех комнатах. Это была собака принца, и Диана ею совсем не занималась. Принцесса вообще не интересовалась домашними животными, если только они не принадлежали мальчикам, но и в этом случае ее интерес быстро проходил.

Чарльз с Кеном заранее приготовили и расставили везде бутылочки с разведенной содой и промокательную бумагу.

– Я хочу, чтобы она свободно бегала везде, – сказал принц, – и это вам пригодится. Если вы будете за ней приглядывать, она скоро привыкнет жить в помещении.

Очень мило, подумала я. Именно мне придется воспитывать ее. Первые несколько недель я, не выпуская из рук соду, ходила за собакой по всему дому и вытирала лужи, а пятна на коврах в спальне и гостиной оставались вплоть до моего отъезда в 1993 году.


* * *

Я не видела принцессу до сентября, когда она прилетела из Шотландии на похороны бедняжки Несты Уайтленд. Я только что получила с утренней почтой извещение о том, что мое жалованье повышается с 6070 до 6320 фунтов, когда позвонила Джоан Бодмен и сообщила о смерти Несты.

Неста, которая оставила работу в Хайгроуве вскоре после моего приезда, проиграла свое длительное сражение с раком. Пэдди остался один с обрушившимся на него горем. Принц в это время был в поездке по Америке и не мог участвовать в погребении, так что вместо него на мессу в церкви Спасителя в Тетбери прибыла Диана.

Телохранитель принца Колин Тримминг приехал 4 сентября, чтобы обеспечить безопасность на церемонии. Диана прилетела на следующий день, одетая в черное и очень печальная. Хотя она была рада покинуть Балморал, но предпочла бы более приятный повод…

Она взяла Пэдди за руку, когда они вошли в маленькую деревенскую церковь, и на целый час их разногласия, казалось, были забыты. Какие бы чувства она ни испытывала к давнему наперснику Чарльза, Диана вела себя необыкновенно тактично и внимательно. Ее мягкость и искреннее сочувствие были очень трогательны, хотя и удивительны, если учесть, что их с Пэдди взаимоотношения были далеки от дружеских.

Мой сын Джеймс со страхом и беспокойством ожидал возвращения в Балморал, и я поинтересовалась, в чем дело. Он разговаривал по телефону с другими слугами и знал, что ссоры между Дианой и Чарльзом не прекращались.

– Это делает жизнь просто ужасной, – потихоньку жаловался он мне. – Никто не знает, что делать. Пару раз принцесса даже обращались к психиатру, чтобы тот помог разобраться в их трудностях.




Конец ознакомительного фрагмента.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=125530) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



notes


Примечания





1


Кенсингтонский дворец – один из королевских дворцов в Лондоне. В настоящее время там живут некоторые члены королевской семьи. С 1951 года часть здания занята под Музей истории Лондона. (Здесь и далее – примечания переводчика.)




2


Букингемский дворец – главная королевская резиденция в Лондоне.




3


Балморал – замок в графстве Абердиншир. Построен королевой Викторией. С 1852 года – официальная резиденция английских королей в Шотландии.




4


«Плимутская братия» – секта; духовенства не признает; ее члены собираются по воскресеньям для совместной трапезы. Образовалась в Плимуте около 1830 г.




5


Боуфортское охотничье общество – названо по имени главы общества герцога Боуфортского. Обычно его члены охотятся в Боуфортшире.




6


Виндзор – замок, одна из официальных загородных резиденций английских королей в г. Виндзоре. Выдающийся исторический и архитектурный памятник. Строительство замка начато при Вильгельме Завоевателе.




7


«Британия» – специальное судно военно-морского флота Великобритании, используемое членами королевской семьи, в том числе для визитов за границу.