Цитадель Огня Марк Энтони Последняя руна #2 Это – мир за гранью. Сумрачный, сумеречный параллельный мир, где стоят высокие замки и царят высокие боги, где грядущее повинуется закону тайных рун и закону могущественных заклинаний. Здесь обитают чудовищные монстры. Здесь в дворцовых коридорах плетутся тончайшие интриги, рождаются дерзкие заговоры, льется кровь и творится будущее Это – мир за гранью. Мир, который века и века стоял рядом с миром нашим – неведомый, недоступный, чуждый. Но однажды граница меж Землей и миром за гранью перестала существовать. И тогда… И тогда за человеком, способным бродить между мирами, начали охотиться и секретные службы Земли, и силы Зла, возродившиеся в «мире за гранью»… И тогда на ничего не подозревающие города нашего мира обрушилась страшная болезнь, от которой нет ни спасения, ни исцеления… И тогда настала необходимость снова пройти по тонкому мосту между временем и пространством – туда, где стоит великая магическая Цитадель Огня… Марк ЭНТОНИ ЦИТАДЕЛЬ ОГНЯ «Берегись – он пожрет тебя!» ЧАСТЬ ПЕРВАЯ КАСЛ-СИТИ ГЛАВА 1 Раскаленный ветер швырял в горы пригоршни жара, прожигая до самых костей. Сухая трава, сгоревшая, не успев набрать силу, шелестела в канавах вдоль шоссе. Апрель умер под лучами равнодушного солнца, прихватил с собой май; наступил июнь, но долина в предгорьях казалась бурой и безжизненной, словно приближался конец сентября. Лето задушило весну в колыбели – в этом году уже никому не суждено было увидеть зеленое дитя. Из трепещущего горячего марева выступил человек, точно взвились в обожженный воздух хлопья пепла из невидимого костра. Демон пыли несколько раз нетерпеливо взметнул, потянул к себе обрывки черного одеяния, в которое кутался худой, измученный незнакомец, и приплясывая спрятался ему за спину. Человек с трудом удержался на ногах и сделал шаг вперед. – Где ты, Джакабар? Его голос прозвучал в тишине, будто хриплый зов стервятника, на потрескавшихся губах выступила кровь. Человек вскинул голову, вглядываясь в мерцающий горизонт черными, словно обсидиан, диковинными глазами, лишенными зрачков и белков. Затем поднял руку, пытаясь прикрыть от жестокого солнца похожее на выжженную пустыню лицо. У него над головой, в пронизанном ослепительными солнечными лучами воздухе, возникло какое-то движение. – Джакабар? За далекой серебристой завесой, повисшей над дорогой, появилась тень, промчалась сквозь серебристую пелену и устремилась к человеку. Зверь приближался с головокружительной скоростью, с каждым ударом исполненного страха сердца становился все больше и вскоре заполнил собой все вокруг – человек не видел ничего, кроме зверя, слышал лишь его оглушительный рев. Солнечные блики играли на алой жесткой шкуре, чудовище прижалось к земле, будто приготовилось к прыжку, и издало пронзительный стонущий вой, наполнивший сознание человека и парализовавший его. Он даже не пытался бежать, ожидая, что вот сейчас стальные челюсти сомкнутся на его теле, разорвут плоть, переломают все до единой кости. Неожиданно порыв горячего, с привкусом гари ветра поднял в воздух мелкие камешки, впившиеся в незащищенную одеждой кожу. Жалкая, сухая трава склонилась к земле, словно приветствуя наводящего на все живое ужас императора, но тут же выпрямилась – мир замер. Человек оглянулся, пытаясь рассмотреть дорогу у себя за спиной, а чудовище вдруг съежилось, померкло и умчалось прочь. Взгляд человека снова устремился вперед, он забыл про зверя. Все его существо поглотил жаркий огонь, выжег память и мысли, всё, чем он был. Человек отчетливо представил себе, как языки пламени облизывают его иссушенную точно древний пергамент кожу. Скоро. Прошло очень много времени. Осталось совсем чуть-чуть. Он попытался сдвинуться с места, но земля не отпускала. Тогда человек напряг все свои силы и поднял ногу. Черные нити расплавленной смолы протянулись от изношенного сапога в небольшую ямку, образовавшуюся на поверхности дороги. Человек вытащил другую ногу и устремился вперед. Он не знал, в какой диковинной стране оказался. Знал только, что должен обязательно найти Джакабара. – Берегись, – прошептал человек, – он пожрет тебя. Человек медленно, спотыкаясь, брел по горной дороге, оставляя за собой следы, постепенно сливающиеся с расплавленным асфальтом. ГЛАВА 2 Теперь ему казалось, будто он вовсе никуда и не отлучался. – Скоро он будет здесь, – прошептал Тревис Уайлдер, стоя на пороге салуна «Шахтный ствол». Опершись на перила, он повернулся на запад и, глядя вдоль Лосиной улицы, принялся рассматривать высокие горы, которые, словно суровые стражи, охраняли маленький городок. Касл-Пик. Впрочем, за годы своей жизни гора успела получить несколько имен. В 1880-х добытчики серебра называли ее пиком леди Шпоры, в честь знаменитой в те времена шлюхи. Легенды утверждают: когда гангстер из Криппл-Крик отказался оплатить ее услуги, леди Шпора застрелила его во время дуэли, проведенной по всем правилам, прямо посреди Лосиной улицы. Довольно скоро после знаменательного события она умерла от холеры и была похоронена так же, как жила и работала – в ботинках на высоких каблуках и со шпорами. Еще раньше на картах, составленных, чтобы заманить мечтателей в поросшие высокой травой прерии, гора называлась Арго, хотя единственным золотом, которое кому-либо удалось найти в Касл-Пике, был теплый солнечный свет на рассвете и закате. За несколько лет до золотой лихорадки 1859 года она превратилась в гору Джеффри, получив имя одного из членов небольшой экспедиции, предпринятой в 1820-м, – как-то вечером лейтенант Джеффри взобрался на ее вершину, прихватив с собой бутылку виски. К тому моменту, когда пять лет спустя Шайлер П. Джеффри умер от заражения крови в своей квартире в Вашингтоне, его имя благополучно соскользнуло со склонов горы, оставив о себе в качестве напоминания лишь пустую бутылку из-под виски. Индейцы юты, наблюдавшие за бледнолицыми с поросших лесами кряжей, окрестили гору Хмурой из-за туманного облака, которое постоянно окутывало ее вершину. Если люди, жившие здесь до них, и давали горе какие-нибудь свои названия, они канули в прошлое вместе с ними. А еще раньше… никаких имен. Одна гора. Много названий. В конце концов пик и городок получили имя мистера Саймона Касла, сколотившего состояние в издательском деле на востоке и приехавшего сюда, на запад, чтобы воплотить в жизнь свою мечту – создать новое великое королевство. Он построил отель «Сильвер-Палас» и оперный театр, а через восемь лет вернулся в Филадельфию после того, как его жена умерла от туберкулеза, а в особняк из песчаника ударила молния и сожгла его дотла. Касл-Пик. Имя осталось. По крайней мере до тех пор, пока никто не придумал другое. А потом, когда здесь снова не останется людей и долина сможет в одиночестве предаваться своим мечтам, гора станет просто горой. Тревис вцепился руками в перила. Закрыл серые глаза, прятавшиеся за очками в тонкой металлической оправе, и представил себе: высоко на склонах гор оживают юные осины, перешептываются на ветру, шелестят серебристыми листочками, потом раздается глухое покашливание каньона, а стройные сосны начинают отплясывать веселую тарантеллу. Скоро он будет здесь. Тревис всегда, в любом мире, мог предсказать, когда задует ветер. – Я знал, что ты вернешься, – сказал Макс тем памятным январским днем, когда Тревис перешагнул порог «Шахтного ствола», так и не сняв потрепанную после долгих странствий одежду чужого мира. Было утро, и в салуне, кроме двух посетителей, никого не оказалось. – Я знал, Тревис, даже несмотря на… даже когда Джейс сказала, что ты погиб в пожаре вместе с Джеком. Я тут за всем присматривал… для тебя. За баром, страховкой, вел книги… Макс замолчал, не в силах больше произнести ни слова, но Тревис и так все понял. – Все замечательно, Макс, – проговорил Тревис и обнял друга. – Все отлично. Вот так Тревис вернулся домой. Последующие дни показались ему необыкновенными и одновременно ускользающе хрупкими. В каком-то смысле Тревис чувствовал себя здесь не менее чужим, чем на Зее, когда путешествовал в компании Фолкена по прозвищу Черная Рука. Канализация, водопровод в доме, электричество и грузовики представлялись ему чем-то чужим, окруженным экзотическим ореолом. Но, как и на Зее, Тревис знал, что скоро привыкнет к своей прежней жизни. Нужно только время. В отличие от любопытного барда, никто в Касл-Сити не поинтересовался, где Тревис пропадал больше двух месяцев и почему вернулся назад. Впрочем, жители городка не склонны задавать слишком много вопросов. Им все равно, где ты был, важно, что сейчас ты здесь. Джейсин Уиндом единственная попыталась выспросить Тревиса о случившемся, но даже и ее вопросы, острые, точно стрелки на ее форменных брюках, имели вполне определенную направленность. – Ты был в «Обители Мага» в ночь пожара? – спросила Джейс как-то раз, когда зашла вечером в салун. Сидя на табурете с прямой, словно натянутая струна, спиной, она взяла в руки блокнот и карандаш и приготовилась записывать. – Был, – ответил Тревис. – Знаешь, отчего возник пожар? – Джек дрался с каким-то типом, который влез к нему. Я был снаружи – Джек приказал мне бежать. Когда я обернулся, дом уже горел. – А тебе не удалось рассмотреть, кто к нему забрался? – Нет, не удалось. Тревису довелось столкнуться с ними лишь через некоторое время. В Белой Башне вязателей рун он заглянул в их страшные глаза и увидел там смерть. Но об этом Тревис рассказывать не стал. Он ждал новых вопросов, но Джейс захлопнула блокнот и встала с табурета. – Все, Тревис. Я тебе позвоню, если шериф Домингес захочет тебя еще о чем-нибудь спросить, – сказала она и направилась к двери. – Вы его нашли? – Тревис посмотрел Джейс в глаза. – Нашли Джека? Она поджала губы, потом коротко кивнула. – Его похоронили на кладбище Касл-Хайтс. – Я обязательно туда схожу. Спасибо, Джейс. Помощница шерифа зашагала к двери, впрочем, сначала она нашла глазами Макса. Они обменялись такими взглядами, что Тревис сразу понял – Джейсин удалось-таки захомутать своего жеребца. Он уже заметил, что Макс сменил рабочие штаны на джинсы. Собственно, может, и не так плохо измениться ради другого человека. Иногда Тревис жалел, что ничего подобного в его жизни не случалось, хотя, как он ни старался, ему не удавалось представить себе, каким бы он стал и ради кого захотел бы меняться. Скорее всего это не имеет никакого значения. Важен процесс, сам факт превращения в новую личность. После разговора с Джейс ему стало легче, дни потекли размереннее и спокойнее. Владельцы сдали его домик на окраине города какой-то семье, и потому Тревис поселился в пустых комнатах на втором этаже над «Шахтным стволом». Старая квартира была узкой, в ней постоянно разгуливали сквозняки, а кухня могла похвастаться только плитой и раковиной, но он решил, что на первое время этого хватит. Неожиданно Тревис понял, что его требования к жизни изменились – он привык путешествовать налегке. Макс припарковал потрепанный зеленый пикап Тревиса позади салуна, и наступил день, когда Тревис набрался смелости и попытался его завести. Он вставил ключ в замок зажигания и весело рассмеялся, когда мотор тихонько заурчал и ожил. И вот потянулись дни, наполненные заботами о «Шахтном стволе». Книжный клуб Мойры Ларсон продолжал собираться в салуне каждую неделю – только теперь напыщенные романы о классовой эксплуатации сменили остроумные, живые произведения Ивлина Во. Пижонистые ковбои с ранчо перешли с солодового виски на мартини. А Молли Накамура по-прежнему терпеливо учила посетителей бара складывать жесткие листки бумаги так, чтобы из них получались хамелеоны и обезьянки, и, как и прежде, умудрялась несколькими ловкими движениями превратить мутанта в произведение искусства. Короче говоря, Тревис легко и с удовольствием вернулся к своей прежней жизни. Время от времени, вытирая стойку бара, подметая пол или собирая пустые стаканы из-под пива, он вдруг ловил себя на том, что смотрит в окно, на скалистые склоны гор и думает о ветре, который там разгуливает. И о странствиях. Твое странствие подошло к концу, Тревис. Ты вернулся домой, туда, где твое место. Он открыл глаза и вздохнул. Над головой шипели электрические провода, по тротуару, весело резвясь и приплясывая, мчался мусор – разноцветный сверкающий предвестник непогоды. Тревис подставил лицо спешащему в город ветру и приготовился отдаться во власть его прохладных, надежных объятий, вновь ощутить тысячи самых разных возможностей, которые ветер несет на своих крыльях. Затрепетала трава, растущая вдоль дороги, клочья газет распустили щупальца, принялись угрожающе шевелить ими, подчиняясь неистовым порывам, туристы отчаянно вцепились в свои шляпы с яркими значками… … а потом опустили руки и зашагали дальше. Одинокий порыв обжигающего ветра промчался по Лосиной улице и умер, тяжело вздохнув на прощание. Провода доиграли свою симфонию, трава снова погрузилась в неподвижный сон, а щупальца газет прильнули к тротуару. На лбу Тревиса выступили капельки пота, которые тут же с радостью слизнул горячий воздух, оставив на коже сухие соленые следы. Не было ни прохладных объятий, ни тысяч возможностей. Только солнце продолжало поджаривать мостовую, деревья и землю под ногами, пока все вокруг не пропиталось ароматом древних, высушенных костей. Подобное случилось впервые. Такой жары, такого сердитого неба, такой безрадостной долины Тревису еще не приходилось здесь видеть. Он поднял руку и погладил кусочек гладкой кости, висевшей на кожаном ремешке у него на шее. Ее поверхность прочертили три параллельные линии. Тревис медленно провел по ним пальцем. Да, словно он никуда и не уходил. Но ведь он знает, что это не так. И все в его жизни переменилось. Тревис вздохнул, спрятал талисман и вернулся в салун. ГЛАВА 3 Прохладный воздух «Шахтного ствола» ласково коснулся разгоряченного лица Тревиса. Он встал за стойку, открыл холодильник, достал бутылку лимонада и прижал ее к пылающей щеке. Первое ледяное прикосновение оказалось неожиданным, и он вздрогнул, но уже в следующее мгновение счастливо вздохнул и закрыл глаза. – Знаешь, Тревис, люди сделали одно потрясающее открытие – пить гораздо легче и приятнее, если сначала снять с бутылки крышку. – Люди такие зануды. Макс фыркнул, и Тревис открыл глаза. Его помощник держал в руках поднос с чистыми стаканами. – Странный ты какой-то, Тревис. – Слава Богу. А то я уже решил, что начал терять форму. Макс театрально закатил глаза и принялся расставлять стаканы. Тревис скрестил на груди руки, прислонился к стене и стал с интересом наблюдать за тем, как работает его помощник. Следует отдать ему должное, Макс за время отсутствия Тревиса действительно следил за порядком в салуне. И не просто следил, дела шли превосходно. И хотя Макс явно гордился своими достижениями, он без колебаний передал бразды правления в руки Тревиса, когда холодным январским днем тот вернулся. А Тревис с радостью окунулся в свои обязанности владельца заведения. Как и все в его прежней жизни, привычные заботы дарили тепло и ощущение уюта. Но, как и во всем остальном, что-то неуловимо изменилось. Салун целых два месяца принадлежал Максу – и не важно, что говорится в официальных документах. Тревис открыл ящик, вытащил сложенный листок бумаги и положил его перед Максом на изрезанную ножом стойку бара. – Это еще что такое? – Сам посмотри. Бухгалтер в отставке взял листок и нахмурился. – Тревис, только не говори, что ты снова решил заняться нашими финансовыми бумагами? Я только привел их в надлежащий… – Он замолчал и с несчастным видом посмотрел на Тревиса. – Нет, Макс, – рассмеявшись, ответил Тревис. – Я не занимался нашими бухгалтерскими книгами. Если честно, я даже не знаю, куда ты их припрятал. Кроме того, это твоя обязанность как моего партнера. – Партнера? – удивленно моргая, переспросил Макс. – Ну, ты им станешь, если подпишешь бумаги. – Тревис протянул ему ручку. – Давай, дружище. Макс поколебался немного, но ручку взял. С благоговением, точно ему совершенно случайно удалось завладеть древней картой, на которой обозначено место, где спрятано сокровище, он развернул документ, положил его на стойку и старательно вывел на нем свое имя рядом с именем Тревиса. Затем, сложив бумагу, отдал ее Тревису. – Спасибо. Тревис убрал бумагу обратно в ящик, а затем, с самым серьезным видом глядя на Макса, проговорил: – Ты это заслужил, Макс. «Шахтный ствол» принадлежит нам обоим. Макс кивнул и широко заулыбался. – Получается, что теперь мне тоже будут сюда звонить? – Я понимаю, ты взволнован, но это еще не повод вести себя так, будто у тебя крыша поехала, – заявил Тревис, положив руку на плечо друга. Прежде чем Макс успел ему ответить, Тревис, насвистывая веселый мотивчик, скрылся за дверью задней комнаты. Партнер, подумаешь! Тревис вовсе не обязан прекратить над ним подшучивать. Днем Тревис отправился в универмаг «Маккей», чтобы купить новые петли для задней двери салуна, которая отчаянно скрипела. По пути назад он заглянул в кафе «Москито», где одна чашка кофе плавно превратилась в три по мере того, как приходили все новые посетители, непременно желавшие угостить Тревиса. Покинув благословенную прохладу кафе, Тревис отчаянно пожалел, что ему не хватило ума заказать кофе со льдом. Заляпанное ржавыми пятнами солнце лениво подползало к бастионам Касл-Пика, словно за день оно настолько устало и отяжелело, что держалось на небе из последних сил. Над Лосиной улицей переливалось разноцветными бликами волнующееся жаркое марево. Тревис платком не первой свежести вытер пот со лба. Добравшись до «Шахтного ствола», он заметил рядом со стареньким «вольво» Макса «Харлей-Дэвидсон». На черном блестящем боку красовался кельтский крест, а с ручки свисали потрепанные ветром и давно потерявшие свой цвет перья и костяные бусы. Мотоцикл показался Тревису знакомым, но он никак не мог вспомнить, где и когда его видел. Тревис быстро нырнул в уютный полумрак салуна. Посетители уже начали собираться, и его приветствовал нестройный гул голосов. «Дочери фронтира», в своих обычных комбинезонах с красными полосами, собрались на очередную встречу. Их голубые, похожие на сладкую вату, волосы слиплись от жары, но они ничего не замечали. Двое из них играли в пул с симпатичными гладко выбритыми молодыми людьми – судя по рубашкам «Док-Мартене», из Денвера, – на лицах которых застыло изумление. Так бывает со всеми, кто оказывается достаточно глуп и связывается с «Дочерьми фронтира». Жители Касл-Сити предпочитали не иметь с этими акулами никаких дел. Около музыкального автомата под заунывное пение Пэтси Клайн танцевали тустеп Дейвис и Митчелл Бэрк-Фейверы. Они, как обычно, щеголяли в одинаковых ковбойских рубашках с геометрическим рисунком и безупречных джинсах «Рэнглер», их выдубленные ветром лица почему-то всегда вызывали у Тревиса ассоциацию с суровыми равнинами высокогорий. Раз в неделю парочка приезжала в город со своего ранчо, расположенного к югу от Касл-Сити, чтобы немного развлечься. Их движения поражали четкостью и безупречной синхронностью, благодаря которым они стали победителями в соревнованиях по тустепу в Сан-Франциско лет десять назад. По дороге к стойке Тревис задержался, чтобы полюбоваться их мастерством, и невольно тяжело вздохнул. Большую часть своей жизни он провел наедине с самим собой. Интересно, суждено ли ему когда-нибудь так почувствовать другого человека? Он не знал. Иногда надеялся, что судьба преподнесет ему столь бесценный дар. Впрочем, Тревис прекрасно понимал, что в танцах ему ничего не светит – природа обделила его какими бы то ни было способностями. Кто-то вскрикнул, и, повернувшись к стойке, Тревис увидел, что Макс пытается смешать коктейль с мартини для пижонистых парней с ранчо. Один из них, владелец ухоженной бородки, хмуро поглядывал на непослушную жемчужного цвета луковку, которая резво спрыгнула с вилочки для оливок и принялась весело кружить по полям его старательно отглаженной черной шляпы. Тревис бросился на выручку. Через несколько минут ковбои получили коктейли и отправились за свой любимый столик играть в домино. Макс перебросил через плечо полотенце и с чувством сказал: – Спасибо, Тревис, я твой должник. – Ясное дело. – Тревис засунул руку под стойку и вытащил книгу рецептов коктейлей с мартини. Протянув ее Максу, он заявил: – Для начала почитай… И замолчал, увидев, что в дверях салуна «Шахтный ствол» появились рыцарь, дама и варвар. – Тревис? Казалось, голос Макса доносится откуда-то издалека, будто тот стоит в конце длинного туннеля. Тревис молча наблюдал за тем, как диковинная троица лавирует между столиками. Этого не может быть. Они не могли здесь появиться. Дама, одетая, несмотря на страшную жару, в зеленое бархатное платье, шагала, гордо вскинув голову и не глядя по сторонам. Корсет так высоко поднял ее грудь, что она располагалась перпендикулярно к телу, а розовая кожа покраснела от солнца. Коротышка рыцарь производил впечатление очень сильного человека. По лицу, на котором застыло мрачное выражение, ручьями стекал пот, кольчугу, пожалуй, трогать голыми руками не стоило – чтобы не обжечься. Варвар со спутанными грязными волосами, закутанный в тяжелые меха, плелся за рыцарем и дамой. Они направлялись прямо к Тревису. Неужели они всё знают? Не могут они ничего знать. Им здесь делать совершенно нечего. Их место в другом мире. Троица наконец добралась до стойки. Рыцарь положил руку на рукоять меча и заявил: – Мне «Курс», стаканчик «Шардоннэ» и… – Он посмотрел на варвара. – А тебе что? – Ирландский портер, – ответил тот. Дама нахмурилась. – Как ты можешь пить эту ядовитую гадость, Тед? Варвар ухмыльнулся, на грязном лице сверкнули ровные белые зубы. – А ты попробуй. Тревис тупо пялился на них, пытаясь понять, что же здесь все-таки происходит. Только сейчас он заметил сотовый телефон на поясе рыцаря, яркий ремень на платье дамы и сандалии с нейлоновыми шнурками и резиновой подошвой на ногах варвара. Как же он мог забыть?! Еще вчера он видел яркие палатки и ларьки к востоку от городских окраин. Сейчас июнь. Время Средневекового фестиваля. На закате солнца в салун заваливалась компания пропотевших рабочих, чтобы пропустить стаканчик после тяжелого дня. Макс потянул его за рукав. – Что-то случилось, Тревис? Он никак не реагировал на просьбу рыцаря, и тот нахмурился. – Нет, Макс, все чудесно. Тревис быстро занялся напитками, и довольный рыцарь бросил на стойку двадцатку. – Ну и жарища, – сказал он. Варвар окинул взглядом пунцовую грудь дамы и ухмыльнулся. – Боевые трофеи, Сара. Она поправила платье и поморщилась. – Да уж. Все из-за Алана, который забыл зонт. – Извини, – пробормотал рыцарь, и троица отправилась искать свободный столик. Тревис смотрел им вслед и не сразу заметил удивленного взгляда Макса. Его партнер задумчиво покачал головой, но ничего не сказал, а через некоторое время, так же молча, отвернулся, чтобы достать новый бочонок с пивом. А Тревис тем временем бросил мимолетный взгляд на сапоги из оленьей кожи, торчавшие из-под джинсов: те самые, что приказала сшить для него леди Эйрин, одно из немногих напоминаний о Зее. А еще у него остался амулет из кости – руна надежды, – который он носил на шее, и половинка монеты, подаренная братом Саем. Именно она помогла Тревису вернуться домой, и теперь он всегда держал ее в левом кармане. Тревис закрыл глаза и увидел высокие крепостные укрепления среди обнесенного каменной стеной огромного поля. Иногда ему отчаянно хотелось рассказать кому-нибудь о том, где он в действительности побывал. Но единственный человек, который понял бы его, мертв. Мне так тебя не хватает, Джек. Открыв глаза, Тревис взял поднос с грязными стаканами и отправился к раковине. По дороге он бросил мимолетный взгляд на экран телевизора, но не смог понять, что же там рекламируют. Мелькали картинки, пейзажи, улыбающиеся люди занимались самыми разными делами – катались на лодках, гуляли, готовили обед. А над ними или за окном висела яркая полная луна, проливая ослепительно серебряный свет на совершенно очумевших от счастья людей. Реклама закончилась, экран потемнел, а в следующее мгновение появился логотип компании: полная луна постепенно превратилась в стилизованную заглавную букву «О». – «Дюратек», – послышался убаюкивающий, ласковый мужской голос. – Миры возможностей рядом с вашим домом. Тревис нахмурился. Ерунда какая-то. Он показал на телевизор и попросил Макса: – Выруби их. Уж лучше радио. Макс выключил телевизор, и тут же ожил допотопный радиоприемник. Через секунду зазвонил телефон. Макс так стремительно к нему бросился, что Тревис даже не успел сдвинуться с места. – «Шахтный ствол», – произнес Макс в трубку и наградил Тревиса ехидной улыбочкой. – Нет, но я являюсь совладельцем, и смогу вам помочь… – Затем он повернулся к Тревису спиной и заговорил так, чтобы тот его не слышал. Тревис застонал. Теперь, когда Макс стал его партнером, жизни ему не будет. Ну что ж, делать нечего. Он занялся грязными стаканами. У него за спиной звучала музыка: древние звуки, летящие по сверхсовременным проводам. После громоподобного грохота рекламного ролика мелодичная песня ласкала слух. Тревис улыбнулся, подумав о том, как старое и новое легко сосуществуют друг с другом. А вдруг два совершенно разных века могут встретиться друг с другом? Словно два разных мира. Он почувствовал, что кто-то смотрит ему в спину, и резко обернулся. Она наблюдала за ним. Зеленые с дымчатым отливом глаза сияли под идеально очерченными бровями. Тревис поставил стакан, который держал в руке, и женщина, удобно устроившаяся на табурете у стойки, улыбнулась ему. В ее коротко остриженных темных волосах искрились огненные отблески. Черная кожаная куртка, джинсы и сапоги. Он разглядел татуировку на шее – змея в форме восьмерки, вцепившаяся в собственный хвост. – Дейдра? Дейдра Атакующий Ястреб? – Мой нежный рыцарь, – проворковала она. Затем потянулась через стойку и поцеловала его, заставив почувствовать себя оленем, застигнутым врасплох яркими огнями прожекторов. ГЛАВА 4 Тревис познакомился с ней три года назад. Июль подходил к концу, когда обезумевшие от счастья насекомые, только появившиеся на свет, слегка успокоились и тянули свою заунывную песнь, а облака лениво проплывали по ослепительно синему небу, вспоминая время от времени о своих обязанностях и наполняя долину оглушительными раскатами грома. Как-то вечером она зашла в салун под медные литавры разбушевавшегося ветра. Тогда у нее еще были длинные волосы, которые сияющим водопадом омывали плечи. Тревис сразу заметил, что на ней все те же черная кожаная куртка и сапоги с квадратными носами, а на плече висит тот же деревянный футляр с инструментом. Она сообщила, что ее зовут Дейдра Атакующий Ястреб и что она бард. Она участвовала в Средневековом фестивале. Фестиваль подошел к концу, и Дейдра решила немного подзаработать в Касл-Сити, прежде чем снова отправиться в путь. – Горы дарят мне песни, – заявила она. – Мне так трудно с ними расстаться. Когда она доставала старенькую мандолину и принималась наигрывать какую-нибудь мелодию, у Тревиса захватывало дух – ничего красивее он никогда не слышал. Тревис убрал коробки с небольшой эстрады у пианино, когда-то служившей чем-то вроде сцены для водевильных номеров, и поставил посередине стул. Следующие две недели Дейдра Атакующий Ястреб играла на своей мандолине в «Шахтном стволе». В ее жилах текла ирландская кровь и кровь американских индейцев, и завораживающая своей простотой музыка сочетала в себе традиции и тех, и других ее предков. После представления, устроенного в вечер ее появления, молва о Дейдре быстро облетела город, и каждый вечер в бар набивались желающие послушать мадригалы тринадцатого века, кельтские баллады и мифы индейских племен, которые она рассказывала нараспев поразительным, таящим в себе волшебство голосом. Тревис редко виделся с ней в те дни; Дейдра оказалась такой же неуловимой, как и ее музыка. Пару раз она останавливала свой мотоцикл, когда встречала его на Лосиной улице. – Садись, мой нежный рыцарь, – говорила она. Мой нежный рыцарь. Она стала называть так Тревиса после того, как он поведал ей историю про старые очки, принадлежавшие когда-то гангстеру по имени Тайлер Кейн и подаренные ему Джеком. Он устраивался у Дейдры за спиной, мотор издавал душераздирающий рык, и они летали по каньону, склоняясь на поворотах к самой земле. Как-то раз вечером они остались после закрытия салуна, разговаривали, пили виски, делились друг с другом мечтами. В какой-то момент, когда повисло смущенное молчание, Тревис протянул руку, чтобы погладить ее волосы. Но на полпути замешкался и неловко подхватил свой стакан. Потом даже самому себе он не смог объяснить, что ему помешало; почему он не позволил своим пальцам коснуться мягкого шелка ее волос, почему не прижал к себе, не поцеловал, и они не занимались любовью на одеяле, брошенном на усыпанный свежей стружкой пол салуна. Но ведь любовь это сила, верно? А Тревис прекрасно знал, что сила штука опасная. Вечером следующего дня Дейдра выступила перед теми, кто пришел ее послушать, а потом Тревис услышал рев ее мотоцикла, мчащегося по Лосиной улице. Больше он се не видел. И вот она появилась вновь. – Мне следовало догадаться, что это твой скакун, – сказал Тревис, глядя на нее через стойку бара. – Если честно, он новый. Я купила его прошлым летом. – Потом, весело усмехнувшись, проговорила: – Выиграла в покер у парня из «Ангелов ада», в Лос-Анджелесе. – Напомни мне, что я дал себе слово не садиться играть с тобой в карты, – прищурившись, попросил Тревис. – Не волнуйся, Тревис, я тебе поддамся. Пару раз. Он посмотрел на деревянный футляр у нее на плече. – Ты будешь у нас играть, Дейдра? – Может быть. Все зависит от ставок. Тревис открыл древнюю кассу, вытащил ящичек для денег и высыпал мелочь на стойку. – Пятьдесят два доллара и семнадцать центов подойдет? Дейдра встала, собрала деньги и засунула в карман. – Считай, что оплатил одно выступление, Тревис, – заявила она и грациозно, точно лесной олень, направилась к маленькой сцене у пианино. Примерно тогда же Макс положил трубку, хотя Тревис догадался, что разговор закончился несколько минут назад. – Твоя подружка? Ты хорошо ее знаешь? Тревис налил две кружки обжигающего кофе. – Едва ли. – Ну конечно, – заметил Макс. – Поцелуй выдал тебя с головой. В Нью-Йорке малознакомые люди приветствуют друг друга именно так. – А я не сказал, что совсем ее не знаю. Макс ехидно улыбнулся, и его усы сделали нахальную стойку. – Ты уж реши, хотя бы для себя, компаньон. Тревис уже собрался объяснить Максу, что на западе не принято употреблять слово компаньон, но передумал. Из опасений, что новое знание его убьет. Тревис отнес чашки к сцене, поставил их на пианино, а сам уселся верхом на скамью. – Знаешь, а я рад тебя видеть, – сказал он. – Правда? – чуть приподняв бровь, спросила Дейдра. И снова Тревис вспомнил тот вечер, когда отчаянно хотел к ней прикоснуться и не решился. – Правда. Я так хотел… хотел, чтобы… Чего он хотел? Тревис не знал. Улыбка скользнула по губам девушки. – Я много лет назад научилась не жалеть о сделанном выборе. Она достала мандолину из футляра и начала настраивать ее, уверенно перебирая пальцами струны. Очень старый инструмент, сделанный из темного дерева, похоже, многое повидал на своем веку. – Ну и как же зовут ту счастливицу, которой удалось покорить твое сердце? – спросила Дейдра. Тревис покачал головой. Тогда Дейдра бросила насмешливый взгляд в сторону Дейвиса и Митчелла Бэрк-Фейверов, которые сидели за столом в уголке, касаясь друг друга плечами и сблизив головы. – Ладно, как зовут счастливчика? Тревис рассмеялся и снова покачал головой. Улыбка на лице Дейдры сменилась понимающим выражением. – Ясно, решил идти по жизни в одиночку. – По-моему, ты говорила, что не стоит жалеть о принятых решениях? – пожав плечами, сказал Тревис. – А ты уже сделал свой выбор? Тревис потер правую руку. Он не знал, как ответить на ее вопрос. Наконец, кивнув в сторону мандолины, проговорил: – Знаешь, у меня был друг, которому понравился бы твой инструмент. Он торговал антиквариатом. Джек часто повторял, что понять «сегодня» можно, только взглянув на него из другого, очень далекого времени или места. Дейдра тронула струны, которые издали мелодичный звон. – История имеет огромное значение для народов моих родителей. Эта мандолина принадлежала деду моей матери. Он привез ее из Ирландии. Каждый раз, когда я на ней играю, я думаю о нем и о том, какой он был храбрый, ведь совсем не просто решиться пересечь океан и поселиться в совершенно чужой стране. – Она заиграла грустную мелодию. – Твой Джек мудрый человек. Тревис так и не смог привыкнуть к тому, что всякий раз при упоминании о Джеке у него сжималось сердце. – Да, он был мудрым человеком. Помнишь, я тебе рассказывал, что он подарил мне очки. – Да, которые раньше носил гангстер. Дейдра улыбнулась и заиграла похоронную мелодию. Тревис расхохотался. Он отлично помнил тот день, когда Джек подарил ему очки. Он разбирал одну из коробок, помогая Джеку привести в порядок чердак в «Обители Мага», и случайно на них наткнулся – пыльные, дужки вывернуты, стекла разбиты. Он показал их Джеку. – Значит, вот где они прятались. Хорошо, что ты их нашел, Тревис. Мне кажется, они должны принадлежать тебе. Тревиса тогда удивили его слова. Впрочем, Джек часто говорил необычные и даже загадочные вещи, и Тревис, пожав плечами, взял подарок. Дейдра подняла голову и окинула его задумчивым взглядом. – А знаешь, интересно, что ты решил смотреть на мир именно через эти очки. – Думаешь? Мне иногда кажется, что быть плохим парнем очень даже весело. – Он изобразил кривую ухмылку и напустил на себя свирепый вид. – Эй, дамочка, это ограбление. – Страшно, – заявила она, в зеленых глазах зажглись огоньки. – Но я серьезно, Тревис. Почему ты выбрал очки гангстера? Почему не шерифа или рейнджера? Тревис поскреб рыжеватую щетину на подбородке. – Понятия не имею. Наверное, дело в том, что я не герой. – Правда? – Правда. Даже в детстве я никогда не мечтал стать сказочным героем. Я никому не говорил, но мне ужасно хотелось, чтобы их всех сожрали чудовища. – Он изобразил кровожадную улыбку. – Вот тролль, прячущийся под мостом, – это я. Дейдра наградила его пронзительным взглядом. – Звучит так, будто заговорило твое второе «я». – Второе «я»? – Темная сторона твоей души, демон, злой дух – называй как хочешь. – Она взяла чашку с кофе и принялась греть руки. – Возможно, какая-то частичка тебя знает, что ты мог бы стать гангстером. Тревис посмотрел на свои руки. Он не видел ее, зато прекрасно чувствовал – знак Джека, руну рун, пульсирующую под кожей ладони. – Нет, я никогда не смог бы сделать то, что творили они. – Осторожнее, Тревис. Душа человека – это огромный, бездонный океан. Каждый из нас способен совершать поступки, которые нам самим кажутся чудовищными. И это нормально. Но если ты вздумаешь отрицать реальность, темная сторона может взять верх, не спрашивая твоего согласия. – Не понимаю. – Хорошо, давай по-другому. Сто лет назад шериф не слишком отличался от гангстера. Каждый зарабатывал себе на жизнь при помощи револьвера. Разница в том, что один использовал пистолет, а другой становился рабом своего оружия. Тревис удивленно уставился на Дейдру. Она не могла знать, что чувствует человек, который вдруг понимает, что наделен могуществом и может уничтожить другое живое существо. – Извини, Тревис. Я не собиралась читать тебе лекцию. Кроме того, наше второе «я» не всегда несет в себе зло. Иногда чудовища могут стать героями. Возьми, например, «Красавицу и чудовище». Он поднял голову и криво улыбнулся. – Даже не пытайся испортить мне настроение. Дейдра поднесла чашку к губам, но Тревис все равно заметил, что она улыбнулась. Он встал и заявил: – Мне пора к моим посетителям. – Твоим посетителям? – чуть склонив голову набок, спросила Дейдра. – С тех пор, как пару лет назад умер Энди Коннелл. – Ну, в таком случае помогу-ка я тебе немного подзаработать. – Дейдра взяла мандолину и пробежала пальцами по струнам. – Спасибо за гостеприимство, Тревис. Ты хорошее чудовище. – Ну, на твоем месте я не стал бы заходить так далеко, – громко рассмеявшись, проворчал Тревис. В ответ она одарила его загадочной улыбкой, которая стояла у него перед глазами, пока Тревис шел к стойке. ГЛАВА 5 По-видимому, новость о том, что Дейдра Атакующий Ястреб снова появилась в «Шахтном стволе», разлетелась по всему городу со скоростью света, и к закату солнца в салун набились зрители, пришедшие из самых дальних уголков долины послушать ее музыку. Тревис наблюдал за Дейдрой из-за стойки бара, вспоминал другого барда, жившего очень далеко отсюда, и по его лицу блуждала грустная улыбка. Не проходило дня, чтобы он не подумал о Фолкене, Мелии, Грейс и всех тех, с кем познакомился на Зее. Впрочем, это не совсем так, верно? Потому что в последнее время случались дни, когда, погрузившись в заботы о салуне, Тревис вовсе не вспоминал о Зее. А вдруг когда-нибудь он совсем о ней забудет? Или убедит себя в том, что случившееся плод больного воображения, результат психической травмы, полученной в результате гибели лучшего друга, – убедительная и вполне реалистичная выдумка человека, который два месяца где-то скитался, охваченный горем, и пытался найти смысл там, где его никогда не было? Нежное пение мандолины смолкло, и тут же разразился гром аплодисментов. Тревис обвел взглядом салун, где яблоку негде было упасть, и покачал головой. Дело не в том, что не можешь снова вернуться домой. Просто, когда возвращаешься, оказывается, что в твоем доме что-то неуловимо изменилось. Как могла Дороти выносить жалкие черно-белые пейзажи Канзаса, побывав на ослепительных от разноцветных красок дорогах страны Оз? Только ведь он любит свой дом, даже такой бесцветный и скучный. Тревис снова улыбнулся, счастливый человек, знающий, где его место. Макс вышел из подсобки с чистыми стаканами в руках. Тревис взял у него половину, и в этот момент снова заиграла мандолина и зазвучал сказочный голос Дейдры: Нам в этой жизни суждено Всю жизнь по кругу мчать. Лишь одного нам не дано — На месте постоять. Спешим с восхода на закат Настранствоваться всласть И возвращаемся назад — На миг к корням припасть. Я шел по южным берегам И горько возрыдал; Бродя по северным снегам, Судьбину проклинал. Ходил на запад, на восток, Везде одна беда: Наступит ночь и всходит в срок Манящая звезда. Давно уж юность отцвела Зеленою весной, И зрелость летом отошла, Украсив сединой. Листвою осень шелестит И, взор туманя мой, О чем-то тихо говорит С грядущею зимой. Но в этой жизни суждено Нам всем по кругу мчать, И одного лишь не дано — На месте постоять. Тревис уронил стаканы на стойку, и несколько штук разбилось. Аплодисменты смолкли, зрители завертелись на своих местах, пытаясь понять, что произошло. Тревис молча смотрел на Дейдру, завороженный музыкой, не в силах пошевелиться. Откуда она знает эту песню? Дейдра, сидевшая в дальнем конце салуна, заметила его реакцию и нахмурилась. Она встала, положила мандолину и начала пробираться к Трсвису между столами и стульями. Короткое мгновение, и вот уже тут и там возникли разговоры, кто-то сунул монетку в музыкальный автомат, какая-то женщина попросила у Тревиса пива, но руки не слушались его. К счастью, Макс стоял рядом и не заметил потрясения, написанного на лице Тревиса. Он обслужил клиентку. Дейдра подошла к стойке. – Кто научил тебя этой песне? – спросил Тревис севшим голосом. Она удивленно смотрела на него своими миндалевидными зелеными глазами. – Что-то случилось, Тревис? Он вцепился в край стойки так, что побелели костяшки пальцев. – Песня. Где ты ее слышала? – Пару лет назад меня научил один бард. Пол закачался под ногами Тревиса. Фолкен? Неужели она знакома с Фолкеном Черной Рукой? Невозможно! Так же невозможно, как путешествие в другой мир? Невозможно, как существование волшебства? – Бард? – облизнув пересохшие губы, переспросил Тревис. – Именно. Я познакомилась с ним на Фестивале Возрождения в Миннесоте. Мы… ну, я… – Высокие скулы Дейдры окрасились легким румянцем, словно их коснулась кисть художника. Тревис поморщился. Она не знакома с Фолкеном. Дейдра услышала балладу от другого барда, а он поставил ее в неловкое положение своими вопросами. Интересно, откуда тому известна песня – ну, кто знает? Впрочем, дорога между Зеей и Землей открыта в оба конца. Разве песня не может перебраться из одного мира в другой, если это доступно человеку? А попав на Землю, она быстро стала достоянием странствующих музыкантов. Дейдра протянула руку и коснулась его пальцев. – Тревис, что-то не так. В чем дело? Он открыл рот, понимая, что должен объяснить, сказать хотя бы что-нибудь, но никаких разумных мыслей в голову не приходило. Впрочем, в этот момент дверь салуна с грохотом распахнулась, и Тревис резко вскинул голову. Посетители, все как один, повернулись к входу. Сначала Тревис решил, что незнакомец тоже явился со Средневекового фестиваля, как та диковинная троица, поразившая его воображение. В первый момент тяжелое черное одеяние показалось ему монашеской рясой, впрочем, он сразу заметил, какая она потрепанная и грязная, вся в пыли. Чем больше Тревис смотрел на невероятного посетителя, тем меньше его костюм напоминал костюм монаха. Скорее уж судьи. Или палача. Человек в черном ворвался в гудящий людскими голосами салун, и Тревис понял, что он вряд ли имеет отношение к фестивалю. Скрюченные, точно когти, пальцы, иссушенное ветрами, пергаментное лицо покрыто шрамами. Губы шевелятся, словно он произносит безмолвные слова заклинания. Незнакомец наткнулся на стол, те, кто за ним сидел, вскочили на ноги и испуганно шарахнулись в сторону. Макс поспешил к нему навстречу, Тревис за ним. Мужчина протянул руку к стоявшей рядом женщине и свистящим шепотом произнес несколько слов. Кажется: «Где он?» Женщина испуганно вскрикнула и отшатнулась. Тревис тихонько выругался. Хорошо бы позвонить помощнице шерифа Джейсин Уиндом, но телефон далеко. Разговоры в салуне начали стихать, странный тип наводил на посетителей ужас. Тревис смахнул пот со лба – в салуне почему-то стало невыносимо душно. Макс подскочил к незнакомцу и протянул к нему руку. Тот что-то прошипел и ускользнул, прежде чем Макс успел к нему прикоснуться. Почему-то Тревис подумал, что он ужасно похож на змею. Макс убрал руку за спину и пролепетал: – Извините, я… – Где он? – В голосе незнакомца появились металлические нотки. – Где Джакабар? – Кто? – ничего не понимая, переспросил Макс. – Я должен найти Джакабара. – Руки диковинного гостя взметнулись в воздух, словно напуганные птицы, он вцепился в свое одеяние, начал его рвать прямо на себе. – Где Джакабар из Грейстоуна? Тревис замер на месте. Что? Макс задумчиво почесал затылок. – Вы имеете в виду Джека Грейстоуна? Тревис попытался вмешаться, сделал вдох, но раскаленный воздух обжег легкие, и он задохнулся. Он видел, что люди вокруг него вытирают пот, удивленно рассматривают свои влажные рубашки. – Боюсь, Джек покинул нас прошлой осенью, – проговорил Макс. – Как? – спросил незнакомец визгливым шепотом. – Как он ушел? Я должен знать! – Он погиб во время пожара. В антикварной лавке. Мужчина в черном одеянии закрыл глаза, и на лице у него появилось благоговение, смешанное с болью. – Да. Пожар. В конце концов огонь заберет всех нас… Незнакомец открыл глаза, и только сейчас Тревис заметил, что у него нет белков. Только черные, точно дыры, или вырезанные из оникса зрачки. Кто-то налетел на Тревиса, пихнул в плечо, поднялась невообразимая неразбериха, люди толкались, пытаясь поскорее выбраться на улицу. – Послушайте, мистер, – начал Макс. – Повернитесь и… – Ты! Его крик прозвучал, словно пистолетный выстрел. Остатки посетителей бросились к выходу. В результате перед Тревисом образовалась толпа, сплетение тел, его оттолкнули, отбросили в сторону, точно попавшийся на дороге предмет мебели. Когда народу стало поменьше, Тревис поднял голову и увидел, что странный тип уставился на него своими невозможными черными глазами и указывает пальцем, точно обвиняет в страшном преступлении. – Ты призвал меня сюда. Ты наследник Джакабара! Тревис сжал правую руку в кулак и почувствовал ожог, как будто схватил горсть раскаленного угля. Безумец бросился к нему, бессмысленно размахивая руками, точно марионетка, оказавшаяся во власти допившегося до белой горячки кукловода. Макс попытался его перехватить. – Эй, ты, держись подальше… Шипение, запах горящей плоти. Макс взвыл и отдернул руку, лицо его превратилось в маску невыносимой боли. Мимо промчались последние посетители – салун опустел, и странный человек оказался на расстоянии вытянутой руки от Тревиса. От его черного одеяния поднимались серые призрачные змейки. Дым. Оно тлело. – Тревис, – прозвучал тихий голос у него за спиной. – Отойди. Дейдра. Тревис видел ее краем глаза. Хотел сделать, как она сказала, но черные глаза незнакомца околдовали его, не давали пошевелиться. – Ключ, – прошелестел сухой голос. Тревис тряхнул головой. Ему вдруг показалось, что у него плавится мозг. – Я не… не понимаю. Изборожденное, страшное лицо разгладилось, на него снизошел мир. – Да, я должен отдать ключ тебе. – Скорее, Тревис, – выкрикнула Дейдра. – Отойди от него. Макс, в глазах которого застыла боль, прижался к стене. Тревис понял, что ему не убежать. Ослепительный невыносимый жар жег кости, поглотил его тело. Усилием воли он разлепил непослушные губы и прошептал: – Кто… Кто ты? Незнакомец улыбнулся, словно острый нож располосовал его лицо, и протянул руку. Тревис смотрел, не в силах отвести глаза, как от черного рукава поднимается к потолку дым. – Берегись – он пожрет тебя! – Тревис! Крик Дейдры разорвал смертоносный жар. Тревис отскочил назад и налетел на стол. А когда поднял голову, человек вдруг напрягся и замер на месте. В следующее мгновение руки взметнулись вверх, незнакомец откинул голову назад и издал душераздирающий вопль. – Келефон! Джакабар! Помоги мне! Человек в черном превратился в пылающий факел. ГЛАВА 6 Солнце осторожно пробиралось в долину, когда помощница шерифа Джейсин Фиделия Уиндом села за руль полицейского грузовичка и отправилась к югу от города, в сторону кладбища Касл-Хайтс. Ослепительное солнце еще только добралось до восточного склона Сигнальной гряды, а небо уже несколько часов радовало глаз чистым голубым сиянием – горы просто обожали порезвиться на рассвете. Джейс открыла окно, и внутрь тут же ворвался горячий воздух. Раннее утро, а уже жарко. К полудню станет невыносимо. Помощницу шерифа это беспокоило. Нет, Джейс совсем не беспокоила жара. Несмотря на невыносимую, тяжелую погоду, она не сменила тщательно отутюженные брюки цвета хаки, форменную рубашку и галстук на что-нибудь более легкое. Джейс не боялась лишний раз попотеть. Но вот для многих жара настоящее бедствие. От нее страдают фермеры и домашний скот, старики и дети. Если так будет продолжаться и дальше, ей придется все чаще проделывать тяжелый путь вверх по склону, на кладбище Касл-Хайтс. Джейс проверила, не соскользнула ли во время резких поворотов с соседнего сиденья черная урна. В ее обязанности не входила доставка на кладбище останков неизвестного, но Кайл Эванс, местный коронер, отправился в Нью-Джерси на похороны матери, и потому на долю Джейс выпало проследить за погребением необычного незнакомца, объявившегося вчера в их городе. Впрочем, она относилась к этому спокойно. Служить и защищать. Именно такие слова Джейс, когда ей исполнилось двадцать пять лет, произнесла в присутствии шерифа Домингеса два года назад. Джейс считала, что любая работа, которая облегчает жизнь другим людям, как раз и входит в ее обязанности. Она завернула за поворот, не сводя глаз с дороги, обсаженной высокими деревьями. Джейс ехала, строго соблюдая все ограничения, послушно сбрасывая скорость, если того требовали желтые дорожные знаки, ее маленькие сильные руки уверенно и четко, без лишней суеты управлялись с машиной. Джейсин считала, что в жизни следует делать вес, как полагается, как того требуют правила, и неукоснительно их выполняла. Несмотря на то что Джейс приходилось каждый день сталкиваться с людьми, нарушающими законы, она их не понимала. Кто-то кричал и сыпал ругательствами, когда она выписывала штраф или надевала наручники, другие жаловались на то, что законы их душат, мешают жить. Иные плакали, сетуя на несправедливость. Но Джейс твердо знала, что они ошибаются. Мир без правил лишен смысла. Законы не ограничивают человека. Они дарят ему, насколько возможно, счастье, спокойствие и красоту. Артисты создают свои произведения, руководствуясь законами сочетаемости цветов, оттенков, перспективы. Музыка основана на математической логике. Физика помогает людям удержаться на поверхности земли, а не взлететь, точно воздушный шарик, в космическое пространство. Джейс редко снились сны, но время от времени к ней являлся кошмар, который вселял в нее ужас. Она в крошечной лодчонке, в которую вцепился свирепый ветер. Только вот бескрайнее море не похоже ни на что, виденное ею до сих пор, – оно не темное и не светлое, не жидкое и не твердое. Налетает стремительная, сердитая волна, вгрызается в утлое суденышко, разрывает его на части. Она пытается плыть, ищет спасения, но никак не может понять, где верх, а где низ. Здесь Джейс просыпалась, задыхаясь, не в силах унять дрожь, и долго смотрела в потолок, потом оглядывалась по сторонам, видела свою кровать, четкие очертания стен и пола, и снова закрывала глаза. Джейс прекрасно понимала вселенную, в которой правит порядок, но во сне она попадала в мир, где ей приходилось сражаться с морем хаоса… Наверное, ее отец тоже увидел этот страшный мир и не выдержал потрясения, потому что однажды, когда Джейс училась в пятом классе, она вернулась домой из школы и обнаружила, что отец повесился на балке в гараже. Асфальт уступил место гравию, Джейс сбросила скорость и аккуратно миновала два последних поворота. Она остановилась на парковочной площадке, взяла урну с прахом и выбралась наружу. Кладбище Касл-Хайтс представляло собой печальное зрелище. Вот уже сто тридцать лет большинство жителей графства Касл хоронили своих близких, которым пришла пора отправиться на вечный покой, на более дорогих и ухоженных кладбищах Денвера. Безымянные могилы давно заросли сорняками, деревянные таблички сгнили и превратились в прах, кусты дикой малины накрыли невысокие холмики колючим покрывалом. Тут и там виднелись надгробные камни, застывшие под самыми необычными углами. Казалось, будто кладбище вот-вот сорвется с места и соскользнет вниз по склону, в долину, где и найдет успокоение. Джейс посмотрела на урну, которую держала под мышкой. Печальный случай – даже имени не напишешь на надгробной доске. Но от пострадавшего не осталось ничего, что помогло бы выяснить, кто он такой, даже зубов. Только кучка пепла и несколько обгоревших костей. Джейс проверила описание, данное ей Тревисом Уайлдером, в базе данных на тех, кто числился в розыске, но ничего существенного ей обнаружить не удалось. Она решила, что поищет еще, но сомневалась, что в этом есть смысл. Как ему удалось организовать самосожжение? Еще одна загадка. Огонь был таким сильным, что в кремации не возникло никакой необходимости. Однако «Шахтный ствол» нисколько не пострадал. Лишь на полу осталось черное выгоревшее пятно, да в воздухе витал запах дыма. И еще рука Макса Бейфилда. Макс сказал, что прикоснулся к незнакомцу перед тем, как запылал огонь, но Джейс знала, что он ошибается. Макс прекрасно разбирался в цифрах, но устройство мира его слабое место. Впрочем, она считала, что это по ее части. Люди не загораются внезапно, без всякой на то причины, и не получают ожогов, если нет огня. Скорее всего необычный гость салуна облил себя каким-нибудь воспламеняющимся химическим составом и поджег на виду у большого скопления людей. Только вот зачем? Как Джейс ни старалась, она не могла отыскать разумного ответа. Впрочем, она уже давно поняла, что человеческая душа таит в себе массу загадок, проникнуть в суть которых не дано никому. Ему хотелось быть уверенным, что именно она его обнаружит, Мод. Я знаю, что говорю страшные вещи, но я твоя сестра, а это правда. Она всегда ставит свой велосипед в гараж, когда возвращается из школы. Никогда не оставляет его под дождем. Джейсин такая хорошая девочка. Он должен был знать. Благослови, Господи, бедняжку… Порыв ветра поднял в воздух клубы раскаленной на солнце пыли. Джейс убрала прядь коротких волос за ухо и оглядела кладбище. Где же представитель похоронного бюро? Дейл Стокер, следивший за порядком на Касл-Хайтс последние двадцать лет, умер прошлой весной. Но ведь должен же кто-то его заменить, разве нет? – Эй, есть тут кто-нибудь? Ветер подхватил ее голос и унес куда-то, в одному ему известные дали. Джейс открыла железную калитку. В самом центре кладбища имелось небольшое возвышение, сторож, наверное, где-то по другую сторону и потому не слышал, как она подъехала. Помощница шерифа прошла мимо заброшенных, давно забытых могил. Надписи на большинстве надгробных камней стерлись, и разобрать имена стало невозможно. Впрочем, на нескольких сохранилось некоторое подобие букв, истертых ветром и непогодой, они проглядывали сквозь толстый слой времени под лучами утреннего солнца. Золотодобытчики, которым не повезло ничего найти, молодые люди, чьи тела вернулись сюда из Нормандии в гробах, женщины, жившие во времена Депрессии. Вдруг она остановилась возле одной из могил, присела на корточки, отодвинула густые заросли травы и прочитала надпись на потрескавшемся камне: НАТАНИЭЛЬ ЛЮК ФАРКУАР 1853-1882 Прекрасный человек Замечательный отец «Да простит тебя Господь» Забыв о том, зачем пришла сюда, Джейс задумчиво разглядывала надпись. Разве прощение Бога имеет значение? А как насчет тех, кто любил Натаниэля Люка Фаркуара? Простили ли они его? Если он и в самом деле был прекрасным человеком и замечательным отцом, почему его убили в возрасте двадцати девяти лет? Хороший человек ведет себя осторожно и старается сделать все, чтобы вырастить детей, а не оставляет их сиротами. Его не будут закапывать в землю на старом кладбище. Джейс собралась встать, но в последний момент остановилась и потрогала рукой прогретый солнцем камень. – Могу я вам помочь, мэм? – прошелестел у нее за спиной незнакомый голос. Джейс быстро убрала руку, встала и повернулась – проделав все это одним изящным движением. Ей потребовалось усилие воли, чтобы не выхватить из кобуры пистолет. Перед ней стоял высокий мужчина – намного выше ее самой, а Джейс уже в двенадцать лет могла похвастаться своими пятью футами и двумя дюймами. Несмотря на жару, он кутался в длинное потрепанное шерстяное одеяние, которому самое место в каком-нибудь гробу. Рубашка незнакомца цвета старой слоновой кости, казалось, была одного цвета с его желтыми зубами. – Итак, – сказал могильщик, и на его изможденном лице появилась широкая улыбка. Скрипучий, словно проржавевшее железо, голос прозвучал как-то неестественно ласково. – Насколько я понимаю, вы представитель закона. – Он опирался на ручку лопаты большими, костлявыми руками. Джейс открыла рот, чтобы ответить, но не смогла произнести ни слова, и молча кивнула. Что-то в этом человеке ей показалось необычным. Как правило, ей удавалось понять, что представляет собой ее собеседник, примерно секунд за пять, но сейчас она была в полном замешательстве. Мужчина сдвинул широкополую черную шляпу, вытер лоб грязным платком и водрузил шляпу на место. – Вы его знали? – кивнув в сторону могилы, спросил он. – Этот человек умер около века назад, сэр, – ответила Джейс, стараясь справиться с охватившим ее изумлением. Могильщик пожал плечами, словно данный факт не имел существенного значения. Джейс нахмурилась, она не встречала стоявшего перед ней мужчину в городе. Интересно, когда он приехал в Касл-Сити? Кроме того, покойный Дейл всегда отличался сдержанностью. Могильщики не слишком общительны – или они предпочитают общество мертвых обществу живых? Джейс протянула ему урну. – У меня тут груз, с которым я хотела бы расстаться. Могильщик еще крепче вцепился в ручку своей лопаты и расхохотался: грубый, неприятный звук разорвал кладбищенскую тишину. – Ну и сказанули вы, мадам помощница шерифа. – Извините, я вас не понимаю. – И нечего извиняться. – В воздух снова поднялся столб пыли, окутал плечи необычного могильщика, который не сводил глаз с далекого горизонта. – У каждого из нас имеется груз, с которым мы с радостью расстанемся. – Он снова повернулся к Джейс и одарил ее мрачным взглядом. – Разве нет? Джейс прикусила губу, не зная, что ответить. Ей совсем не нравился этот человек. В его словах не было ни порядка, ни смысла. Она протянула ему урну с прахом пострадавшего. Могильщик вонзил лопату в землю и взял из ее рук ящик, обхватив его тонкими худыми пальцами. На изборожденном морщинами лице промелькнула печаль. – Он пришел издалека, – прошептал могильщик. – Но теперь он отдохнет. Но даже и долгожданный конец несет в себе боль. Больше всего на свете Джейс хотелось поскорее убраться восвояси. По спине струйками стекал пот, пылали щеки. Но она считала, что должна проследить, чтобы все было сделано, как полагается. – Значит, вы о нем позаботитесь? Могильщик оторвался от созерцания урны с прахом и, казалось, удивился, что она все еще здесь. – Не беспокойтесь, – медленно кивнув, проговорил он. – Я за ним присмотрю, дочь моя. Джейс вздрогнула и замерла на месте, боясь пошевелиться. Кладбище окутала белесая дымка, а в голове прозвучали слова из далекого прошлого. Бог позаботится о нем, Джейсин. А почему Он не позаботился о нем раньше, ваше преподобие? Почему не защитил его? Жизнь устроена совсем не так просто, Джейсин. Иногда с очень хорошими людьми случается плохое. Это несправедливо. Бессмысленно. Его деяния не всегда понятны нам, смертным. Но так не правильно. Джейсин, ты не должна сомневаться в Его… Слова заглушил какой-то грохот. Белая дымка растаяла, на ее место пришли самые разные оттенки коричневого и ярко-синего; земля и небо. Джейс поняла, что все еще стоит посреди кладбища. Девушка оглянулась, но странный человек исчез. Куда же он подевался? Ведь она отвлеклась всего на одно короткое мгновение. Джейс опустила глаза и увидела на земле лопату – видимо, падая, та ударилась о землю, и этот звук вывел ее из задумчивости. Рядом с лопатой виднелся квадрат свежевскопанной земли, очищенной от травы, темно-красной, богатой железом. Поблизости стояло маленькое гранитное надгробие с одним-единственным словом, которого Джейс не поняла: МАЙНДРОТ Джейс задыхалась. Невозможно. Солнце ни на миллиметр не сдвинулось со своего места на небе; прошло всего одно короткое мгновение. Однако она не сомневалась, что, если ей вздумается взять лопату и раскопать свежий холмик земли, она найдет там черную урну с прахом покойного незнакомца. Девушку затошнило, как всякий раз, когда ей снился сон о море. Бросив последний взгляд на могилу, она поспешила к своему грузовичку, отчаянно дрожа, несмотря на страшную жару. ГЛАВА 7 Снова все изменилось. На сей раз он не слышал никаких колокольчиков. Вместо них появился какой-то человек в черном, совсем как раньше, только жизнь Тревиса больше не будет прежней. – Тревис? Он поднял голову, услышав тихий голос. Дейдра замерла по другую сторону стойки бара, на лице у нее читалось беспокойство. Тревис почувствовал что-то влажное в руке и увидел, что сжимает мокрую тряпку. Наверное, он вытирал стойку, а потом задумался, да так и остался стоять, глядя в пространство перед собой. Берегись – он пожрет тебя. Он попытался изгнать из памяти шелестящие, словно сухие листья на ветру, слова, и не смог. Что они означают? Это предупреждение – только вот о чем? И почему тот странный человек произнес их, обращаясь к Тревису? Ты. Ты призвал меня сюда. Тревис сжал руку с тряпкой, на стойку бара потекла вода. Он боялся признаться самому себе, что знает ответ на этот вопрос. Дейдра потянулась к нему, погладила по руке, и он выпустил тряпку. – Пора открываться, Тревис. Нужно только немного проветрить. У тебя нет запасного вентилятора? Поставили бы его на северном окне. Тревис кивнул, хотя считал, что открывать салун бессмысленно. Он сомневался, что кто-нибудь из завсегдатаев рискнет прийти сюда снова. Сколько бы он ни тер пол, сколько бы ни проветривал помещение, ему никогда не избавиться от черного пятна на полу и горьковатого запаха дыма – никогда. А на мягком от жары асфальте Лосиной улицы остались следы человека, превратившегося в пепел. Они будут вечно напоминать о его страшной смерти. Тревис знал, что, если ты отмечен Судьбой, тебе не спастись и не дано ничего забыть. Впрочем, он ничего не сказал Дейдре. Она оказалась незаменимой помощницей в те жуткие три дня, что прошли после появления незнакомца. Казалось, девушка излучала ослепительное сияние, которое разгоняло мрак, царивший в салуне. – В кладовке, по-моему, есть вентилятор. Пойду принесу, – сказал он. Через пару минут Тревис вернулся с вентилятором, весь в пыли, довольный. Дейдра расставляла стулья и вытирала столы. Она распахнула дверь на улицу, но посетителей, похоже, не намечалось, если не считать, конечно, пыли и обжигающе горячего ветра. Тревис поставил вентилятор на окно и включил, только проку было немного, он лишь поднял в воздух столбы пыли. – А как Средневековый фестиваль? – спросил он, помогая Дейдре оттащить от стены стол. – Я выступаю там только по выходным, – ответила она и, взяв в обе руки по стулу, ловко поставила их около стола. – Точно? Того, что я тебе заплатил, маловато за такую работу. Мне не хочется, чтобы из-за меня ты теряла деньги. Дейдра стряхнула пыль с рук. – А я и не теряю. На такой-то жаре! Люди с солнечным ударом не слишком щедро платят за песенки. Кроме того, тебе не следует обо мне беспокоиться, – сказала она, чуть понизив голос. Дейдра незаметно показала ему в угол, и Тревис проследил за ее взглядом. Ага, кто-то все-таки пришел пропустить стаканчик. Тревис вздохнул и подошел к маленькому столику, стоящему в самом углу. – Макс, почему ты не дома? Что ты здесь делаешь? Его партнер усмехнулся и стал ужасно похож на гончего пса. – Я не уверен, что ты тут без меня справишься, Тревис. Вот и решил проверить, все ли у тебя в порядке. Неожиданно он поморщился и погладил правое запястье, прячущееся под толстым слоем белых бинтов. – Макс… – Все нормально, Тревис. Правда. – Макс положил левую руку на стол. – Просто я… я не могу дома, не могу один. Тревис кивнул. Особенно отчетливо слова незнакомца звучали в голове, когда он оставался один. Больше всего Тревиса беспокоила боль, которая застыла на лице его всегда жизнерадостного, улыбающегося партнера. Как Максу удалось получить столь сильный ожог, Тревис не понимал. Он же едва прикоснулся к человеку в черном. А когда они довезли Макса до окружной больницы, оказалось, что у него пострадала вся ладонь. На лбу у Макса выступили капельки пота, его била дрожь, несмотря на страшную жару. Значит, у него температура, и ему требуется отдых. А может быть, поможет какое-нибудь другое средство? Одновременно с воспоминанием Тревису пришла в голову идея. Он увидел леди Мелию, завернутую в одеяла, рядом с развалинами Белой Башни. Фолкен сделал для нее отвар, и она сразу перестала дрожать. – Я сейчас приду, – сказал он Дейдре. – Мне нужно… нужно кое-что взять. Дейдра посмотрела ему в глаза и молча кивнула. Макс, ни на что не реагируя, уставился в пространство. Тревис бросился в кладовку и, перепрыгивая через две ступени, помчался по лестнице в свою комнату, длинную, узкую, пышущую жаром от раскаленной железной крыши. Подбежав к старенькому секретеру, стоявшему у стены, сдвинул его в сторону и засунул палец в небольшое отверстие в одной из грубо отесанных сосновых досок. Затем сильно потянул, и в руках у него остался кусок доски. Тревис пошарил в черной пасти тайника и вытащил туго свернутый узел. Подойдя к старой железной кровати, он осторожно достал и отложил в сторону заляпанные грязью бриджи, зеленую куртку, залатанную в нескольких местах, серебристый плащ и стилет с алым камнем в рукояти. Он задумчиво провел рукой по видавшей виды одежде. Казалось, прошла целая жизнь с тех пор, как он ее носил, а на самом деле всего несколько месяцев. Тревис достал из кармана куртки пригоршню листьев, которые давно высохли, потемнели и стали хрупкими. Куда подевался чудесный зеленый цвет, так радовавший его в тот день, когда он любовался ими в тенистой прохладе Таррасского Придорожного круга? Впрочем, даже сейчас, рассыпаясь у него в руках, листья издавали сладковатый, немного резкий запах. Тревис собрал их по дороге в Кейлавер, решив использовать вместо зубной щетки. Вот и нашлось им другое, более разумное применение. Тревис оставил два листочка, а остальные убрал в карман куртки, снова свернул узел и спрятал его в тайнике. Поставил секретер на место и поспешил в салун. Дейдра устроилась на табурете и тихонько наигрывала на мандолине нежную мелодию. Макс, полуприкрыв глаза, сидел, без сил привалившись к столу. Впрочем, Тревис так и не понял, что заставило его погрузиться в печальную задумчивость – музыка или боль. Тревис подошел к бару, раскрошил листья в кружку и залил их кипятком. Дейдра подняла голову, не прерывая игры. – Тебе не кажется, что сейчас жарковато для чая? – Это не чай. Ну, скажем, не совсем чай. Он дал листьям немного настояться, а потом отнес кружку Максу. – Эй, Макс, я принес тебе кое-что выпить. Макс заморгал, но уже в следующее мгновение узнал Тревиса. Слабая улыбка коснулась его губ, когда он сказал: – Доктор Салливан говорит, что мне не стоит употреблять алкоголь. Но, думаю, ради одной кружечки пивка можно сделать исключение. – Это не пиво, Макс. Давай, пей. Двигаясь, словно в замедленной съемке, Макс взял кружку и поднес ее к губам. Сделал маленький глоток, вскинул на Тревиса удивленные глаза и допил остальное. Затем поставил кружку на стол, и на щеках у него появилось некое подобие румянца, озноб стал меньше. Макс вытер усы здоровой рукой. – Спасибо, Тревис. Мне уже лучше… Тревис кивнул и взял кружку, чувствуя, как напряжение начало постепенно отпускать. Макс, конечно, еще не поправился, но по крайней мере в глазах уже нет лихорадочного блеска. – Что это, Тревис? – послышался тихий голос у него за спиной. Тревис повернулся. Он не заметил, когда девушка перестала играть. – Да так, кое-какие травы, – ответил он. Дейдра взяла в руки кружку и поднесла к лицу. – Я немного разбираюсь в лечебных травах – мой прадед был шаманом – но мне эти листья не знакомы. – Она подняла голову. – Как они называются? – Ну… – Тревис в последний момент удержался, чтобы не сказать «аласай». А что, если бы она спросила, на каком это языке? – Их называют «зеленый скипетр». – А откуда они? – Мне их дал Джек Грейстоун. Дейдра наградила его внимательным взглядом, затем пожала плечами и поставила кружку на место. Тревис с облегчением выдохнул. – Пойду проверю, как там у нас с пивными бочками, – заявил он. Ближе к вечеру в салун заехала помощница шерифа Джейс Уиндом. Тревис ошибся в своих пессимистических предположениях. По мере того как день начал клониться к закату, в салун потянулись посетители, кое-кто из местных жителей и завсегдатаев бара. Впрочем, народу все-таки собралось не так много, как в прежние дни. Однако Тревис был благодарен всем, кто решился прийти, и с радостью угостил бы их бесплатно, только никто не соглашался. Подойдя к стойке, Джейс коротким уверенным движением прикоснулась к своей шляпе. – Привет, Тревис. Вот, решила зайти посмотреть, как идут дела. Она мельком взглянула на Макса, застывшего за столом в углу салуна, и Тревис понял, почему она пришла. Интересно, когда они скажут ему то, что он уже и так знает? Он не мог понять, почему они так старательно скрывают друг от друга свои чувства. Но секреты – штука диковинная, а причины, по которым люди их хранят, часто оказываются просто немыслимыми. Тревис налил Джейс чашку горячего кофе. – Удалось что-нибудь узнать, Джейс? Она сделала большой глоток кофе и покачала головой. – Никто не смог определить личность пострадавшего. Да и осталось от него так мало, что лаборатории просто не хватило данных. Похоже, нам не суждено разгадать его тайну. – Она поставила кружку. – Лично я думаю, что он находился под воздействием какого-то запрещенного законом вещества, когда заявился к тебе. ЛСД. Героин. Электрия. Тревис долил кофе в ее кружку. – Электрия? – Новый искусственный наркотик, – кивнув, пояснила Джейс. – Он появился на побережье около года назад и начал стремительно распространяться. Тот, кто его употребляет, погружается в состояние эйфории. Специалисты также говорят, что он притупляет чувство опасности. Я не знаю, чем облил себя наш неизвестный гость, но, думаю, он считал, что ничего плохого с ним не случится. Тревис вздрогнул, и в голове у него снова возник пронзительный голос незнакомца и его странные слова. В конце концов огонь заберет нас всех. Нет, помощница шерифа ошибается. Тот человек знал, что он сгорит. Кроме того, наркотик не объясняет оставшиеся следы на асфальте. Тревис достал из холодильника бутылку воды и подтолкнул ее к Джейс. – Не отнесешь Максу? Доктор говорит, ему нужно побольше пить. Джейс взяла бутылку и направилась в угол, где устроился Макс. Тревис проследил за ней взглядом, а затем против собственной воли посмотрел на темное пятно на полу. – Человек-Факел. Тревис поднял глаза на Дейдру. Сегодня она надела белую коротенькую майку с черными джинсами, но ее кожа все равно блестела от пота. Татуировка на шее напоминала сверкающее нефритовое ожерелье: змея, пожирающая свой хвост. – В каком смысле? – спросил он. Дейдра посмотрела ему в глаза. – Такой герой имеется во многих мифах и культурах. Человек-Факел. Сожженный Бог. Принесенный в жертву король. Снова и снова нам рассказывают о мужчине или женщине, которых поглотил огонь. Трсвис почувствовал, как в горле застрял комок, но он заставил себя не обращать на него внимания. – Зачем? Почему истории о таких людях повторяются, почему их продолжают рассказывать? – Ну, точно я не знаю. Наверное, главная идея в перерождении. Феникс, Шива, Христос. – Дейдра провела пальцем по змее у себя на шее. – Нужно умереть, чтобы стать кем-то другим. Тревис снова посмотрел на обожженный пол. – Но кем? – А это тебе решать. В конце мы должны сами выбрать, кем станем. Дейдра взяла мандолину и отправилась на маленькую сцену. Тревис вздохнул, затем схватил поднос и отправился собирать грязные стаканы из-под пива. Краем глаза он заметил какое-то движение и, обернувшись, увидел, как мимо открытой двери салуна медленно проехал черный спортивный фургон с тонированными стеклами. На боку у него красовался знак – полная луна, превращающаяся в стилизованную заглавную букву «О». Тревис успел даже прочитать надпись под ним: «ДЮРАТЕК» МИРЫ ВОЗМОЖНОСТЕЙ – РЯДОМ С ВАШИМ ДОМОМ Он вспомнил рекламный ролик, улыбающихся людей и снова удивился необычному девизу неизвестного товара. Он всегда с нетерпением ждал возможностей, которые приносит ветер. Но иногда они могут пугать – эти возможности. Фургон покатил дальше по Лосиной улице и скрылся из виду, а Тревис снова занялся грязными стаканами. ГЛАВА 8 Дейдра Атакующий Ястреб вышла из отеля «Сильвер-Палас», выбивая воинственную барабанную дробь по дощатому настилу своими черными мотоциклетными сапогами. Время подошло. Она набросила на плечо черную кожаную куртку и окинула взглядом безлюдную Лосиную улицу. Было еще очень рано, и небо казалось черной бездонной чашей. Впрочем, предрассветная прохлада медленно отступала, начинался новый день, но Дейдра чувствовала себя вполне уютно в коротенькой маечке и черных джинсах. Через пару часов на город навалится жара, от которой нет спасения. Дейдра засунула руку в карман и нащупала маленький листок бумаги, который обнаружила в своем гостиничном почтовом ящике. Нужно спешить. И все же она остановилась и, опираясь о перила, приветствовала наступление дня. Как часто в суматохе дел людям не хватает времени, чтобы остановиться на мгновение, произнести молитву, подумать о своей жизни или просто посмотреть на окружающий мир. Однако Дейдра всегда умела подарить себе несколько минут покоя и радостного созерцания – даже если ее ждали очень важные дела. Она считала, что мир заслуживает большего внимания, чем ему обычно оказывают. Дейдра посмотрела вперед и позволила себе быть. В коротко остриженных черных волосах вспыхивали золотистые искорки – эффект, который дарила им хна. Косметику Дейдра не признавала, лишь чуть подводила тушью свои поразительные, словно затянутые серой дымкой нефритовые глаза. Одно ее ухо украшал крест, другое – анк. На шее висел медвежий коготь, подаренный дедом в день его смерти. Медведь даст тебе силу, дитя. Не забывай о нем, когда ты одна и напугана. Дейдра коснулась рукой когтя и улыбнулась. В ее жилах текла кровь трех индейских племен, среди предков даже был один легендарный герой – по крайней мере так утверждала бабка-ирландка. Однако она оказалась далеко от своих родных мест. Но она там, где ей следует быть. И теперь принадлежит к новому племени. Девушка вышла на улицу; ее «харлей» стоял за углом. Ей нравилось, что можно спокойно оставить мотоцикл на улице и не беспокоиться об угонщиках. В Париже и Афинах все иначе. Да и в Лондоне тоже. Одним уверенным изящным движением она уселась на своего скакуна, запустила мотор и помчалась по улице. Как правило, Дейдра надевала шлем, но не здесь и не сейчас. Сегодня ей хотелось почувствовать, как ветер треплет волосы, касается их ласковыми пальцами. Никакой, даже самый потрясающий любовник не дарил ей такой радости, не умел заставить сердце замирать от сладостного восторга. Мимо проносились фасады домов, и вскоре город остался позади, Дейдра мчалась по узкой дороге, а впереди высились горы. И она вдруг вспомнила последние несколько лет своей жизни. С тех пор как Дейдра в первый раз приехала в Касл-Сити, ей довелось побывать в самых разных местах, и она видела множество чудес. Бродила в катакомбах под Тауэром в Лондоне. Размышляла, сидя в компании каменных горгулий Нотр-Дама. Карабкалась на гигантские пирамиды Тикаля в джунглях. И чувствовала себя крошечной букашкой рядом с великолепием Софийского собора. А еще она заглянула в бессмертные глаза египетских фараонов в безмолвных пирамидах. Однако ничто не наполняло ее сердце таким благоговением и восторгом, как горы Колорадо. Их красота не имеет никакого отношения к творению рук человека, слабого, смертного, ограниченного в возможностях, способного создавать произведения, которые рано или поздно поглотит Время. Великие древние горы не нуждаются в людях, но щедро одаривают их своим великолепием и поражают вечным, непреходящим величием. Только здесь Дейдра сочиняла свои лучшие баллады, потому что горы делились с ней вечной, сказочной музыкой. Она была счастлива, что смогла сюда вернуться, пусть и ненадолго. Дейдра мчалась вперед и вскоре увидела впереди крошечную рыжую точку, которая, впрочем, быстро приняла очертания машины – старой «вольво» с помятым бампером. Когда Дейдра узнала машину и водителя, они уже проскочили мимо. Она оглянулась через плечо, «вольво» притормозила, затем съехала с шоссе и направилась к небольшой проселочной дороге. Машина скрылась за деревьями, оставив в память о себе клубы пыли, затянувшие дымным облаком утреннее небо. Интересно, куда это направляется Макс Бейфилд, да еще так рано? Ему бы сидеть дома и лечиться. Ожог на руке не проходил, более того, казалось, даже становился хуже. Дейдра забеспокоилась, боль иногда заставляет людей вытворять странные вещи. Несколько мгновений она раздумывала, не поехать ли за ним, но потом вспомнила, что ее ждут дела. Она снова посмотрела на дорогу – и как раз вовремя, впереди ждал крутой поворот. Долина осталась внизу, и шоссе постепенно привело ее «харлей» в извивающийся змеей каньон. Вчера она сказала Тревису, чтобы он не ждал ее сегодня, что она должна выступать на Средневековом фестивале. Возможно, она заедет туда чуть позже, чтобы ее слова не стали ложью и, точно проклятая стрела, не вернулись назад, чтобы наказать. Однако сейчас целью девушки был вовсе не фестиваль. Вскоре дорога вывела ее к мосту, и она остановила мотоцикл. Дейдра нашла и полюбила это место много лет назад и часто приезжала сюда, когда ей хотелось побыть в одиночестве. Она вытащила из багажника какой-то предмет, подошла к мосту и посмотрела на склон, усыпанный камнями. Дейдра помнила, как река Гранитная мчалась по этим скалам, спеша поскорее добраться до океана. Сейчас между камнями с трудом пробирался тоненький, бессильный ручеек, а над неподвижными лужами резвились тучи насекомых, наполняя все вокруг пронзительным жужжанием. Но в тоненьких осинках, растущих вдоль русла высохшей реки, имелась своеобразная красота, которая позволяла смириться с потерей. Дейдра вскинула голову, убедилась, что над ней чистое небо, затем подняла предмет, который держала в руке – небольшой телефон, – и включила его. Нажав одну-единственную кнопку, она приложила телефон к уху, и через три секунды услышала голос человека, находящегося на другом конце света. – Контакт установлен, – сказала она. Ей что-то ответили, девушка кивнула, на лице у нее появилось волнение. – Да, полагаю, так и будет. Если вы правы, Аномалия Первой степени. Голос в трубке зазвучал резче. Дейдра поморщилась, облизнула губы и заставила себя ответить, сохраняя спокойствие. – Я здесь именно затем, чтобы подтвердить это. Вопрос. Она провела рукой по коротким волосам. В небе парил ястреб. – Нет, я еще не убеждена. Пока нет. Но я видела кое-что – лечебную траву. Он использовал ее, чтобы заварить болеутоляющий чай для своего партнера. Я хорошо разбираюсь в травах, это растение я не знаю. – Дейдра кивнула. – Да, я взяла из чашки листик. И уже послала с курьером в Лондонскую лабораторию на анализ. Ответ получу сегодня. Она еще несколько секунд слушала – план остался прежним. Ее собеседник собрался завершить разговор. – Подождите, – прервала его Дейдра. – В салуне произошло… нечто необычное. Мгновенное возгорание. Четыре дня назад. Личность жертвы не установлена, но случай очень характерный. Мне кажется, он имеет отношение к остальным. Она немного послушала, потом кивнула. – Да. Но у меня будет возможность понаблюдать. Я помогла ему привести бар в порядок после происшествия, и он ждет, что я вернусь. Прозвучал новый вопрос, и на сей раз Дейдра не смогла скрыть раздражения. – Нет, я не забыла Третий Закон и Клятву. Я наблюдала, а еще сделала для него то, что должен делать старый друг, – и все. В телефоне прозвучало еще несколько слов. Сердитых. Дейдра заставила себя успокоиться. – Если вы считаете, что так будет правильно. Раздался щелчок, и связь прервалась. Дейдра нажала на кнопку и опустила телефон. Итак, началось. Назад дороги нет. Она надеялась, что поступает правильно. Ты же знаешь, что так надо, что это единственный путь, Дейдра. Ты понимала это, когда давала Клятву в Лондоне. Наблюдать – Верить – Ждать. Так должно быть. Дейдра вздохнула. Если не терять времени, можно успеть на фестиваль, а значит, получится, что она сказала Тревису правду. Она повернула голову и собралась подойти к своему мотоциклу… … и замерла на месте. – Привет, – сказала девочка. Детский голосок, звонкий и чистый, словно серебряная ложечка коснулась тончайшего фарфора. Дейдра удивленно заморгала, нахмурилась. На вид девочке было лет восемь-девять, темные волосы обрамляли маленькое миловидное личико. А еще Дейдра сразу обратила внимание на старомодное черное шерстяное платье и такие же старомодные ботинки на пуговках. Дейдра подняла глаза. Поблизости не видно никаких машин, кроме ее мотоцикла. Ну и как же девочка здесь оказалась? Как ей удалось пройти десять ярдов по гравию, не издав ни единого звука? И что ей нужно? – Наблюдать, – проговорила малышка. – Верить. Ждать. Дейдра вздрогнула. Наверное, девочка подслушала ее разговор, а она произнесла последние слова вслух. – Ты заблудилась? – спросила она. – Нет, – ответила крошка звенящим голосом. – А вы? По спине Дейдры пробежал холодок, она вспомнила истории, которые вечерами рассказывал у костра ее прадед – о духах, селившихся в камнях, и тенях, вдруг оживавших на ветвях деревьев, чтобы поболтать с зазевавшимся путником. Солнце повисло над границей каньона, но платьице девочки по-прежнему окутывали сумерки. – Я не понимаю, – призналась Дейдра. Фиолетовые глаза смотрели серьезно и внимательно. – Ищи их, когда отправишься в путь. Дейдра присела на корточки, чтобы заглянуть малышке в глаза. – Ты о чем? Что я должна искать? – Огонь и чудо, – прошептала девочка. Тишину разорвал пронзительный крик, и Дейдра подняла голову. Ястреб опустился ниже, в лучах солнца блеснули красноватые перья, Дейдра заглянула в маленькие блестящие глазки. Но уже в следующее мгновение ястреб взмыл в воздух и исчез. Дейдра снова опустила голову, зная, что не увидит девочки. Ведь не зря же она слушала истории своего прадеда. ГЛАВА 9 Солнце, точно огромный ожог, сияло над вершиной Касл-Пика, поливая долину раскаленным алым жаром. День умирал, и все с нетерпением ожидали его смерти в надежде, что она принесет облегчение. Тревис шагал по Лосиной улице, встретив по пути нескольких местных жителей и пару туристов. В это время года в Касл-Сити, как правило, бурлила жизнь, но привычный полноводный поток отдыхающих превратился в жалкий ручеек, высохший под лучами обжигающего солнца, совсем как Гранитная река. Тревис решил пока не открывать «Шахтный ствол». Спешить ему было некуда. Посетители если и появятся, то лишь после захода солнца, когда в долине станет немного прохладнее. Да и Макса с Дейдрой нет в салуне. Вчера вечером Дейдра сказала, что будет играть на фестивале, и весь день он представлял себе, как малиновые от жары денверцы покупают раскаленных железных дракончиков и вгрызаются в истекающие жиром индюшачьи ножки под палящими лучами безжалостного солнца. Ничего не скажешь, развлечение что надо. Так и солнечный удар получить недолго. Мысленно он пожелал Дейдре удачи. Что касается Макса – Тревис заехал к нему по дороге, но оказалось, что в квартире у партнера темно и пусто, а машины нигде не видно. Тревис и сам не знал, что подтолкнуло его, но он вылез из своего пикапа и подошел к входной двери, решив заглянуть внутрь. Занавески были задвинуты неплотно, и сквозь щелку он увидел страшный беспорядок – повсюду разбросана одежда, газеты, грязная посуда. Сначала Тревис решил, что ошибся квартирой – Макс отличался патологической аккуратностью, – но потом проверил номер. Нет, он не ошибся. По дороге к своему пикапу Тревис вдруг заметил в паутине сухой травы что-то блестящее. Обрывок глянцевой бумаги, скорее всего от брошюры, но что за товар в ней рекламировался, он так и не понял. Пожав плечами, Тревис засунул бумажку в карман и сел за руль. Тревис думал, что найдет Макса в «Шахтном стволе», но в салуне напарника тоже не оказалось. Тревис шагал по Лосиной улице, а внутри у него все обрывалось от страшных предчувствий. Тогда он сжал зубы и заставил себя успокоиться. С Максом все в порядке. Подумаешь, ожог. Ничего страшного, и нечего беспокоиться, Тревис. Неудивительно, что у него все перевернуто вверх дном, разве можно содержать квартиру в порядке с одной рукой? Тревис направился в сторону универмага «Маккей». В кармане у него лежали дверные петли, которые он купил четыре – неужели только четыре? – дня назад. Они не подошли, и он собирался обменять их на другие. Подойдя поближе, Тревис заметил около универмага черный спортивный фургон и замедлил шаг. Может, это он проезжал мимо салуна на днях? Или другой, просто очень на него похожий? Непонятно. Блестящая черная краска, без единой царапины или вмятины. Тонированные стекла, непроницаемые, словно ночь. Полная луна на боковой дверце отливает кроваво-красным в лучах заходящего солнца. Мимо Тревиса прошел какой-то паренек с ранчо, нечаянно задел его плечом, и только тогда Тревис понял, что стоит на месте и, как дурак, пялится на грузовик. Он смущенно пробормотал извинения и, открыв скрипучую дверь, оказался в знакомой суете универмага «Маккей». Маккей открыл его в 1890-м, и с тех пор универмаг каждый день гостеприимно принимал покупателей, за исключением, конечно, праздников и Великой Депрессии. Ян Маккей, сын первого владельца, продал магазин в сороковых, но около десяти лет назад его внучка, Оника Маккей приехала в Касл-Сити, чтобы составить свое генеалогическое древо, не смогла устоять перед очарованием долины и выкупила универмаг, который когда-то открыл ее прадед. За прошедшие годы магазин почти не изменился. Огромные торговые центры, торгующие со скидками, наводнили другие городки в горах, однако «Маккей» остался в целости и сохранности и продолжал стоять, прикрываясь своей железной крышей и глядя на мир зеркальными стеклами витрин. Высокие, добротные полки точно так же ломились от самых разных товаров, как и во времена серебряной лихорадки, канувшие в далекое прошлое – хотя сейчас чесночницы и соус «карри» пользовались гораздо большей популярностью, чем кирки и бутыли с ртутью. Тревис вдохнул пропитанный пылью и специями воздух и улыбнулся, подумав, что, наверное, так пахнет сама история. По крайней мере кое-что никогда не меняется. Он вернулся в отдел скобяных изделий, нашел пару новых петель и поспешил к выходу. По воздуху плыл нежный, мелодичный звон колокольчиков. От потрясения Тревис замер на месте. Он уже однажды слышал этот серебристый перезвон в Касл-Сити. Именно тогда все и началось… – Спасибо за то, что посетили «Маккей», – прозвучал у Тревиса над головой мелодичный голос. Мужчина с полиэтиленовым мешком в руках появился из-за угла, улыбнулся Тревису и поспешил к боковому входу. Тревис зашел за угол и обнаружил источник поразившего его звука. Древняя медная касса, занимавшая целый прилавок с незапамятных времен, исчезла. А на ее месте затаилось продолговатое, приземистое существо из черной пластмассы. В привычный гул магазина снова ворвался пронзительный звон, и Тревис понял, что колокольчики тут ни при чем – только электронный прибор издает такой безжизненный и такой безупречный звук. Другая клиентка – молодая женщина – замерла у прилавка. По другую его сторону стояла Уонита Заблудившаяся Сова. Сегодня она заплела в толстую косу свои черные с проседью волосы, надела джинсы и свободную рубашку с ярким геометрическим рисунком. За очками с толстыми стеклами поблескивали мудрые карие глаза. Уонита легко коснулась каждой покупки, затем едва заметным движением дотронулась до черного чудовища на прилавке. Бледное сияние залило ее суровое лицо, и снова зазвучал звонкий сигнал, напомнивший Тревису звон колокольчиков. – Семнадцать долларов и тридцать два цента, – сказала Уонита. Значит, она все-таки подсчитывала стоимость покупки. Молодая женщина протянула ей кредитную карточку. Уонита взяла ее и провела над прямоугольным устройством, ни разу к нему не прикоснувшись. Снова послышался звон. Уонита вернула карточку владелице, сложила покупки в блестящий полиэтиленовый мешок и кивком попрощалась с женщиной, которая направилась к двери. – Тебе помочь, Тревис? Он покачал головой, сообразив, что снова, как дурак, уставился на Уониту, ничего не замечая вокруг себя. Он подошел к прилавку и положил на него петли. – Привет, Уонита. Мне нужно поменять петли. Она кивнула и прикоснулась к петлям – нет, неверно. Она аккуратно тронула бумажные ценники. Тревис мрачно за ней наблюдал. – А куда подевалась старая касса? – Эта лучше. Только сейчас он заметил у нее на руке что-то вроде черного нейлонового браслета на липучке. На тыльной стороне находилась маленькая черная коробочка. Уонита прикасалась к диковинному сооружению на прилавке, раздавался звон, и одновременно на браслете вспыхивали буквы. Тревис нахмурился еще сильнее. – Он использует мое тело в качестве провода, – пояснила она. – В каком смысле? – Когда я прикасаюсь к какому-нибудь товару, она запоминает. – Она показала на коробочку у себя на запястье, затем на черное устройство, стоящее на прилавке. – А когда я дотрагиваюсь до этой штуки, она прислушивается к моему телу и узнает, что я трогала. А потом все складывает. Неожиданно Тревис все понял. Он вспомнил, как пару месяцев назад они с Максом смотрели по телевизору передачу «Канала Чудес». Вечер выдался спокойный, посетителей было немного, и они могли позволить себе расслабиться и отдохнуть. Рассказывали про новые технологии. И, среди прочего, о приспособлении, которое использует для передачи данных человеческое тело и не нуждается ни в каких проводах и кабелях. Зона персональной связи – ЗПС – так назвал эту штуковину диктор с монотонным тоскливым голосом. Но те приборы выглядели неуклюжими и пугали своими размерами. По сравнению с изящным устройством на руке Уониты они казались чудовищами, сбежавшими из выставочного зала научных работ учеников средней школы. – Очень полезная штука, – сказала Уонита. – В каком смысле? – спросил Тревис. – Какая от него магазину польза? Она пошарила под прилавком и извлекла на свет брошюру, которую тут же вручила Тревису. – Почитай, может, найдешь что-нибудь и для себя. Он посмотрел на книжицу и чуть не расхохотался. Наверное, ему следовало удивиться, когда он увидел полную луну и стилизованную букву «В», но Тревис нисколечко не удивился. «Дюратек». Значит, вот чем они занимаются – одна из тысяч возможностей, которые они предлагают. – Последнее время миссис Маккей очень нервничала, – сказала Уонита. – А теперь к ней вернулась надежда. Она говорит, что наши дела давно не шли так хорошо. Она даже зарплату мне прибавила. Тревис выглянул в огромное окно. В сгущающихся сумерках по Лосиной улице носились обрывки бумаг и еще какой-то мусор, похожий на сухие клочья травы. «Нет, Уонита, ты ошибаешься. Дела вовсе не так хороши, как ты думаешь. Как раз наоборот. Кто эти люди, так внезапно появившиеся в нашем городе? Что им известно про настоящие возможности, которые дарит человеку Судьба?» Тревис посмотрел на полную луну на обложке. Он уже видел испещренные одним и тем же знаком двери домов, когда его жизнь круто переменилась. Тревис смял книжонку, засунул ее в карман и направился к двери. – Тревис? Ты забыл петли. Уонита сунула ему в руки гладкий блестящий пакет, Тревис вышел из универмага, и на него тут же навалились пропитанные густым жаром и пылью сумерки. Тревис принялся отчаянно вертеть головой в поисках черного фургона, чтобы спросить у его владельцев, зачем они явились в город и с какой стати собрались тут все поменять. Но фургон исчез. Тревис вздохнул и зашагал в сторону «Шахтного ствола», пора было открывать салун. ГЛАВА 10 Макс позвонил в «Шахтный ствол» без четверти двенадцать ночи. Тревис, стоявший у стойки, быстро схватил трубку. – Макс? Это ты? Шипение на другом конце провода постепенно превратилось в осмысленные слова. – … я, конечно, Тревис. Голос Макса показался Тревису каким-то неживым, с металлическими призвуками, словно он разговаривал с ним, сидя в длинной стальной трубе. Тревис встал спиной к залу, чтобы не мешал шум. Вернувшись из универмага, он обнаружил, что у дверей салуна собралась толпа посетителей, с нетерпением ожидавших открытия заведения. Да и сейчас, несмотря на поздний час, половина столиков была занята. Тревис подумал, что люди иногда бывают даже слишком добрыми и великодушными. Он положил коврик на черное пятно на полу, но запах все равно остался. – Макс, я… – Он заговорил тише. – Я начал волноваться, когда ты не объявился сегодня. – Тревис, а ты беспокоишься, когда какая-нибудь из «Дочерей фронтира» сломает ноготь, открывая банку с пивом? Тревис не удержался и фыркнул. Да, это настоящий Макс, даже если голос у него какой-то искусственный. – Где ты? Я… ты дома? Возникли статические помехи, а затем послышался голос Макса: – … чудесно, Тревис. С каждым днем все лучше и лучше. Правда, я не шучу. Тревис знал, что должен верить своему другу, но не мог забыть лихорадочного блеска в его глазах. – Ты давно видел помощницу шерифа? – облизнув губы, спросил Тревис. Послышалось едва различимое шипение, а потом наступила тишина. – Макс? Ты?.. – Да. Да, видел… Неожиданно его прервал такой пронзительный вой, что Тревис невольно отодвинул трубку от уха, опасаясь оглохнуть. – Макс? Где ты? Что это было? Снова какие-то шумы и помехи, а потом послышался едва различимый голос Макса: – Мне пора. – Подожди! Ты придешь в салун завтра? – Может быть. Точно не знаю. Но мы скоро увидимся, Тревис. Честное слово. Тревис вцепился в телефон, будто надеялся таким способом удержать друга. – Макс, скажи мне только… На сей раз шипение сменилось монотонным жужжанием, кто-то набирал номер. Тревис повесил трубку. Только когда Молли Накамура попросила налить ей еще чаю, он сообразил, что стоит и тупо пялится на телефонный аппарат. Тревис заварил ароматный чай и протянул ей чашку. Молли серьезно кивнула и вернулась за свой столик, где давала урок оригами. Тревис начал складывать в раковину грязные стаканы, но тут краем глаза заметил, что на стойке что-то лежит. Он протянул руку – гладкие бумажные крылья, черное тело и острый, изогнутый клюв. Тревис похолодел, несмотря на то что секунду назад умирал от жары. Это подарок, Тревис. Молли не может ничего знать. Здесь это всего лишь птица… Он осторожно положил бумажного ворона на стойку. Два часа спустя последние пижоны-ковбои, которые с трудом держались на ногах, отправились восвояси. Тревис перевернул стулья на столы и подмел пол, жалея, что сегодня нет Дейдры. Просто для компании, да и нежная песенка на мандолине сейчас пришлась бы очень даже кстати. Он быстро закончил уборку. Уже поздно. Пора закрыть дверь, отправиться к себе наверх и попытаться уснуть. Тревис снял ключи с крючка на стене и вдруг замер на месте, оглядываясь по сторонам. У него возникло диковинное ощущение, будто он смотрит на незнакомую, чужую жизнь. Куда-то подевалось привычное, радостное ощущение тепла и уюта. Сегодня ему казалось, что здесь все не так. Не правильно. Жара, городок, Макс. Что происходит в Касл-Сити? Что происходит с тобой, Тревис? Если бы его спросили, он не смог бы сказать, чей голос сейчас прозвучал у него в голове, его собственный или тот, что давал ему советы в трудную минуту и ужасно напоминал Джека. Но Тревис не слышал его с тех пор, как вернулся на Землю. Впрочем, кто бы ни произнес эти слова, в них заключалась истина. Может быть, не Касл-Сити изменился, а ты, Тревис? И все-таки что-то здесь не так. Тревис не знал, что происходит, но отчетливо понимал, что события последних дней связаны между собой – странная погода, человек в черном и знак полной луны. Только вот что их объединяет? Тревис покачал головой. Он еще не забыл, как совсем недавно рассчитывал получить ответы на мучившие его невероятные вопросы в старом шатре, который переливался в ночи яркими огнями. Но где он, этот шатер? Может быть, они смогут тебе помочь… Или следует искать ответы в другом месте? Засунув руку в карман, он вытащил смятую брошюру. Полная луна переливалась в свете неоновых огней салуна. «Дюратек». Что они могут для него сделать? Как изменят его жизнь? Тревис поколебался пару секунд, но потом все-таки открыл книжонку. И замер от потрясения. Перед его глазами замелькали яркие картинки, смеющиеся люди, красочные пейзажи. Он снова засунул руку в карман и нащупал там маленький обрывок, который нашел возле дома Макса. Тревис сразу понял, откуда он взялся, но все равно приложил к обложке. – Что ты делаешь, Макс? – прошептал он. – Что делаешь? Тревис вложил в брошюру обрывок, свернул ее, постоял немного, затем взял бумажного ворона – он так и лежал на своем месте на стойке, – разгладил его и засунул между листками книжонки. Все это он убрал в карман, схватил ключи и шагнул к входной двери. Тревис так и не понял, почему не повернул ключ в замке, почему потянул за ручку, открыл дверь и вышел в сумрак ночи. Иногда судьба сама принимает за нас решения. А порой чувство опасности. Агатовый фургон почти полностью слился с ночью, его присутствие выдавали лишь отблески лунного света на гладких боках. Тревис едва различал бледные очертания полной луны, висящей слишком низко для небесного светила. Тревис остановился на краю дощатого настила. Хлопнула дверца машины, послышались шаги, скрипнул гравий. Из черной тени вышел мужчина и остановился в пятне света перед салуном. – Я ждал случая с вами поговорить, – сказал незнакомец. Тревис вцепился в перила, не в силах справиться с охватившим его ужасом. – Кто вы? Мужчина улыбнулся, но едва заметно, словно собственным мыслям. Тревис присмотрелся внимательнее: невысокий, красивый, со светлыми волосами и аккуратной бородкой, под шелковой рубашкой перекатываются могучие мышцы, голубые глаза внимательно смотрят на собеседника сквозь стекла очков в металлической оправе, точно такой же, как и у самого Тревиса. – Миры возможностей, – ответил мужчина. – Рядом с вашим домом. Тревис покачал головой: – Что все это значит? Что вы продаете? – Всё. Разве вы не видели наши рекламные ролики? – Его смех – мягкий и влекущий – дурманил голову. – Конечно же, видели. Пропустить их невозможно. Наш отдел маркетинга работает безупречно. Все, чего хотят люди, в чем нуждаются, о чем даже боятся мечтать – вот что мы продаем. – Возможности, – пробормотал Тревис. – Целые миры возможностей. – Мужчина помолчал немного. – Впрочем, вы же знакомы с другими мирами, не так ли, мистер Уайлдер? Ночь, точно испуганный зверек, почуявший опасность, замерла на месте, боясь пошелохнуться, по спине Тревиса стекал пот. Каких слов он ждал от странного незнакомца? Мужчина отошел от своего автомобиля и приблизился к перилам, у которых стоял Тревис. Голубые глаза за стеклами очков смотрели внимательно и серьезно. – Вы знаете, что это значит, мистер Уайлдер? Вы понимаете важность своего открытия? Для нашего мира, для всех нас? Тревису казалось, будто рот у него забит песком, он не мог произнести ни звука, а когда все-таки сумел справиться с собой, его слова прозвучали как-то жалко и не слишком убедительно. – Понятия не имею, о чем вы говорите. Ласковая улыбка на лице незнакомца превратилась в кривую усмешку. – Как раз наоборот, вы отлично все понимаете, даже лучше, чем многие другие, мистер Уайлдер. Вы собственными глазами видели, чем может одарить нас другой мир. – О чем вы? Мужчина сделал шаг вперед, приблизился к Тревису. – Вы действительно не понимаете? Какая ирония! Вы там побывали, но, словно слепец, не смогли ничего увидеть. – Он пожал плечами. – Давайте посмотрим на проблему с другого бока. Что, по-вашему, подумали викинги, когда их украшенные резными драконами корабли подплыли к пустынным берегам Гренландии? Какие мысли бродили в голове Христофора Колумба, узнавшего, что открытые им острова не имеют никакого отношения к Индии? Как вы полагаете, на что рассчитывали мужчины и женщины, решившиеся пересечь океан, чтобы поселиться в Джеймстауне? Тревис молча смотрел на своего собеседника. А тот развел руки в стороны и продолжал: – Новый мир, мистер Уайлдер. Вот о чем я говорю. История человечества представляет собой длинные периоды бессмысленного, бесполезного существования, расцвеченного потрясающими открытиями новых миров. Сегодня люди думают, будто их больше не осталось. Давайте на время забудем о космических кораблях и межзвездных путешествиях. – Он сложил руки и заявил: – Мы с вами знаем, что они ошибаются. – Оставьте меня в покое, – потребовал Тревис. Незнакомец уже подошел к краю дощатого настила. – Прошу вас, мистер Уайлдер. Я ваш друг. Разве вам не хотелось все это время поговорить с человеком, который сумел бы понять, что вам пришлось испытать? С человеком, которому вы могли бы рассказать все? Да. Да, больше всего на свете. Но этот человек там не был. Он все равно не поймет. Тревис убрал руки с перил. – Я попросил вас оставить меня в покое. – Хорошо, мистер Уайлдер, – вздохнув, проговорил незнакомец. – Я вижу, вы еще не готовы меня выслушать. Но позвольте дать вам совет. Знаю, вы мне не доверяете. И не сомневаюсь, что вам кажется, будто среди ваших знакомых есть люди, на которых вы можете положиться. – Он чуть склонил голову набок. – Однако до конца разобраться в чужой душе невозможно, мистер Уайлдер. Свои самые сокровенные секреты люди хранят очень старательно и никогда никому не открывают. Все чего-то ищут. По крайней мере я сказал вам то, что хотел. Тревис понял, что задыхается. Несмотря на поздний час, стояла страшная, невыносимая жара. Что пытается сказать ему этот странный человек? Но тот лишь кивнул и повернулся к своему фургону. Не отдавая себе отчета в том, что делает, Тревис поднял руку. – Подождите… Его слова утонули в реве двигателя, ворвавшемся в тишину ночи. Тревис поднял голову и увидел, как ослепительно белый луч прорезал ночной мрак. Он прикрыл глаза рукой, а когда опустил ее, увидел мотоцикл. Дейдра открыла визор шлема, в неоновом свете сверкнули зеленые глаза. – Тревис, садись! Он стоял, не в силах пошевелиться, но уже в следующее мгновение страх и потрясение столкнули его с места, и он выскочил на тротуар. Светловолосый незнакомец рассмеялся и, перекрикивая рев мотора, заявил: – А вот та, что ищет даже сейчас! Тревис бросился к Дейдре. – О чем он? – Не слушай его, Тревис, – сурово проговорила она. Тревис искоса посмотрел на незнакомца. Тот упер руки в бока, лицо его посерьезнело. – Не забудьте то, о чем я вам сказал, мистер Уайлдер. – Что происходит? – спросил Тревис, повернувшись к Дейдре. – Поедем со мной, если хочешь понять. Несколько коротких мгновений Тревис не мог пошевелиться, казалось, его пригвоздили к месту два взгляда – Дейдры и странного незнакомца. Однако до конца разобраться в чужой душе невозможно… Сбросив оцепенение, Тревис уселся на сиденье мотоцикла. Едва он успел обхватить Дейдру за талию, как она нажала на стартер и машина сорвалась с места. «Харлей» устремился вперед, точно разъяренный китайский дракон, оставив позади только мрак и пустоту. ГЛАВА 11 Дейдра выключила двигатель, и мотоцикл остановился. Тишина тут же окутала ночь, точно мягкое бархатное покрывало. Трсвис откинул с лица волосы, спутанные ветром, и увидел испещренное сумеречными тенями здание бывшего оперного театра. Оно давно пустовало, но во времена своего расцвета театр принимал знаменитых теноров и сопрано Европы, а еще поговаривали, будто бы сам президент Мак-Кинли смотрел здесь парижское шоу со стриптизом. Но даже и сейчас, старое и давно заброшенное, здание поражало своей элегантностью и изяществом, а колонны в стиле греческого Возрождения матово поблескивали в свете уличных фонарей. Около часа они мчались вперед по пустынным дорогам; Тревис сидел, прижавшись к Дейдре и боясь пошевелиться, но в какой-то момент они, видимо, свернули, поскольку остановились в конце Лосиной улицы, не больше чем в полумиле от салуна. Тревис разжал руки и с трудом слез с «харлея». Ему казалось, что мир продолжает стремительно проноситься мимо, ускользает из-под ног. Впрочем, может быть, так и было. Дейдра легко соскочила с мотоцикла, одновременно умудрившись снять шлем. Потом тряхнула короткими черными волосами и посмотрела на Тревиса. – Как ты, в порядке? Первые слова с тех пор, как она велела ему сесть на мотоцикл. Тревис собрался ответить, но понял, что не может найти подходящих слов. В данный момент он не слишком отчетливо представлял себе, что значит в порядке. Дейдра отвернулась и принялась всматриваться в ночной сумрак. Неожиданно Тревис подумал, что она, похоже, лучше него знает, что происходит. – Почему здесь? – окинув взглядом останки оперного театра, спросил он. – Ты должен кое с кем встретиться. С этими словами Дейдра начала подниматься по широкой мраморной лестнице. Тревис стоял на месте, не зная, что делать. Когда-то, во время представления диковинного «Апокалипсического шоу», брат Сай сказал ему, что у человека всегда есть выбор. Сейчас у Тревиса возникли сомнения относительно справедливости его слов. Тревис догнал Дейдру, когда та остановилась перед дверью. – Закрыто, – сказал он. – Театра больше нет… Он замолчал, увидев, что девушка достала из кармана какое-то пластмассовое устройство в форме речного камушка. Нажала на кнопку, послышался щелчок, и одна из двойных дверей чуть приоткрылась. Дейдра убрала устройство в карман и вошла внутрь. Тревис вздохнул и последовал за ней в холл. Они быстро миновали темный участок и вскоре подошли к границе громадного открытого пространства. Глазам Тревиса предстал океан потрепанных облезлых кресел, дальше виднелась сцена, залитая ярким светом единственного прожектора. Дейдра облокотилась о резные перила. – Они нашли его, – сказала она, и ее голос гулким эхом разнесся по пустому залу. Тревис не понял, к кому она обращается, но уже в следующее мгновение со сцены ответил голос, усиленный акустикой оперного театра. – Философы будут недовольны. Дейдра так сильно сжала перила, что побелели костяшки пальцев. – Плевать на Философов. Смех, прозвучавший в ответ на ее слова, прокатился по зрительному залу. – Будь осторожна, Дейдра Атакующий Ястреб. У Философов везде уши. Не стоит забывать об этом. Из окутанных тенями кулис в круг света вышел какой-то человек. – Добро пожаловать, Тревис Уайлдер. Тревис тряхнул головой в надежде, что мысли хотя бы немного прояснятся, внутри у него все похолодело. Боги, складывается впечатление, что его знает целая куча незнакомых ему людей. Кто они такие? Он посмотрел на Дейдру, но та не сводила напряженного взгляда со сцены. Неожиданно она тоже стала ему чужой. – Чего вы хотите? – спросил Тревис и удивился тому, как его неуверенный, дрожащий голос взмыл к самому потолку зала. – Помочь, – ответил незнакомец. Тревис вздохнул. Несмотря на волнение, он заметил, что тот не сказал: «Помочь тебе». – Идем, Тревис, – прикоснувшись к его руке, позвала Дейдра и зашагала по проходу к сцене. Тревису ничего не оставалось, как последовать за ней. Пока они шли к сцене, незнакомец удобно устроился на краю оркестровой ямы. Тревису показалось, что он его ровесник, лет тридцати или немногим больше – судя по седым прядям в черных кудрявых волосах. Чувственные губы, орлиный нос, многодневная щетина. Он был в мятых хлопчатобумажных брюках и белой полотняной рубашке с закатанными рукавами. Незнакомец ужасно напоминал киногероя из какого-нибудь черного боевика 40-х годов. На сцене рядом с ним лежал плотный конверт. – Кто вы? – спросил Тревис. Мужчина протянул руку и представился. – Адриан Фарр. Тревис никак не отреагировал на его жест. Он имел в виду совсем другое. Впрочем, Фарр нисколько не обиделся, сделав вид, что просто собирался взять конверт. – Чего вы хотите? – повторил свой вопрос Тревис. Фарр улыбнулся. Кривые зубы придавали его лицу необычное обаяние. – Мы ищем разные диковинные вещи, – ответил он. – Чудесные. Тревис задержал дыхание. Все чего-то ищут… Он с трудом выдохнул, собрался задать еще вопрос, но понял, что не знает, с чего начать. Фарр вынул из конверта фотографию и протянул Тревису. – Вам знакома эта женщина, мистер Уайлдер? Тревис заметил, как сильно у него дрожит рука, словно внутреннее чутье подсказало ему, кого он увидит. Женщина на снимке, величественная и одновременно испуганная, бежала вниз по лестнице, прижав руку к груди и глядя перед собой изумрудно-зелеными глазами. Только сейчас Тревис все понял. Он поднял голову и встретился взглядом с Фарром. – Вы Ищущие, верно? – Повернувшись к Дейдре, он сказал: – Оба. Брови Фарра полезли вверх, а Дейдра открыла было рот, но так ничего и не сказала. Тревис невесело ухмыльнулся. Приятно осознавать, что у тебя в запасе тоже имеется парочка сюрпризов. – Нечего на меня смотреть, – заявила Дейдра, когда Фарр повернулся к ней. – Я ему ничего не говорила. Фарр кивнул: – Нам следует иметь в виду, что мистер Уайлдер знает больше, чем мы предполагаем. Дейдра протянула руку, будто хотела прикоснуться к Тревису, но потом убрала ее. – Как ты?.. Он улыбнулся и провел пальцем по фотографии. – Это Грейс. Грейс Беккетт. Она рассказала мне про Ищущих. И про вас, Адриан Фарр. – Значит, вы знакомы с Грейс Беккетт. – Голос Фарра прозвучал излишне напряженно. Тревис все-таки не сдержался и расхохотался. Он вспомнил все, через что им пришлось пройти вместе с Грейс, что они пережили и что делали. – Можно сказать и так. Он протянул фотографию Фарру. Со всех сторон, словно безмолвные актеры, к ним подступали тени. – Выходит, ты явилась в «Шахтный ствол» вовсе не затем, чтобы петь свои баллады, – взглянув на Дейдру, проговорил Тревис. Мимолетная улыбка коснулась ее губ и исчезла. – И чтобы петь тоже. Те несколько дней, что я пела в салуне три года назад, значат для меня гораздо больше, чем ты можешь себе представить. Наверное, я надеялась еще раз пережить те волшебные ощущения. Впрочем, ты прав. Есть и еще одна причина, заставившая меня вернуться в Касл-Сити. – Сгоревший человек, – прошептал Тревис. Фарр убрал фотографию в конверт. – Ты не ошиблась, Дейдра. Он действительно очень хорошо все чувствует. Дейдра встретилась глазами с Фарром. – Ты ему скажешь? Или я? – Думаю, я справлюсь. Тревис поправил очки, принадлежавшие когда-то гангстеру. – Что вы собираетесь мне сказать? Фарр поднялся на ноги, и тут выяснилось, что он на несколько дюймов ниже Тревиса, но тому почему-то показалось, будто он смотрит на Фарра снизу вверх. От этого человека исходило ощущение спокойной силы, тут он чем-то напоминал Фолкена Черную Руку. – Почему мы вас искали, мистер Уайлдер. ГЛАВА 12 Только когда Дейдра взяла его за руку и подвела к первому ряду кресел, Тревис понял, что едва держится на ногах. Когда он опустился на мягкое сиденье, в воздух поднялся столб пыли. Глянув на Ищущих, Тревис увидел в глазах Дейдры беспокойство; выражение, появившееся на лице Фарра, он прочитать не смог. Фарр достал из кармана брюк изящный серебряный портсигар, вынул сигарету и поинтересовался, искоса взглянув на Тревиса: – Не возражаете, если я закурю? – Я не диктую другим людям, как им следует жить. – Хороший совет, мистер Тревис, – кивнув, согласился Фарр. – Постараюсь его запомнить. – Он закурил, и ароматный дым гибкими змейками устремился к потолку. – Выслушайте меня очень внимательно. Сегодня к вам подошел один человек. Он не назвал своего имени, но оно не имеет значения. Важно, кого он представляет. Повторяю, в наши намерения входит спасти вас, мистер Уайлдер. Больше ничего. Не разговаривайте с ними. Сила и убежденность, с которой Фарр произнес эти слова, удивили Тревиса, заставив вжаться в спинку кресла. – «Дюратек», – прошептал он. Дейдра присела рядом с ним на корточки. – Да. тот человек был из корпорации «Дюратек». Они… Фарр поднял руку. – Подожди, еще рано, Дейдра. Сначала мы должны кое-что рассказать мистеру Уайлдеру. Дейдра встала и коротко кивнула. Фарр прислонился спиной к сцене. – Нас действительно интересует человек в черном одеянии, который сгорел в вашем салуне. Вот уже некоторое время мы занимаемся изучением схожих случаев. Впрочем, у нас весьма разносторонние задачи, и мы приехали в Касл-Сити не из-за него. – А что с ним произошло? – Тревис вдруг понял, что не может выдавить из себя ни слова. – Как ему… Фарр снова взял в руки конверт, достал из него несколько фотографий и протянул Тревису. Несмотря на то что ему отчаянно не хотелось делать этого, он заставил себя посмотреть и увидел черные обугленные тела, застывшие в самых невероятных позах. Почему-то вспомнилась телевизионная передача, посвященная гибели Помпеи. Тысячи людей оказались погребенными под обжигающим пеплом Везувия. Через девятнадцать веков археологи смогли воспроизвести картину их гибели – мучительная боль и безжалостный всепоглощающий огонь. Фарр протянул руку, и Тревис с облегчением вернул ему фотографии. – Что с ними происходит? – спросил он. – Мы и сами хотели бы понять, – сделав очередную затяжку, сказал Фарр. – На протяжении нескольких веков зарегистрированы случаи спонтанного возгорания, но то, что происходит сейчас, отличается – некоторыми деталями. Исследования показали, что имели место очень высокие температуры. Но при этом практически ни у кого из жертв тело не пострадало. Более того, мы сумели выявить заметные изменения в морфологии, химическом составе и даже структуре ДНК. Человек, погибший в вашем заведении, представляет собой одно из немногих исключений, поскольку от него не осталось ничего. В большинстве остальных случаев жертва скорее не сгорала, а… изменялась. Тревис посмотрел на Дейдру, и в его серых глазах за стеклами очков появилось изумление. – Человек-Факел. Но ты ведь сказала, что это миф. – Только миф является оксюмороном, Тревис, – грустно улыбнувшись, ответила Дейдра. – Мифы отражают те аспекты нашей жизни, которые скрыты от чувств и здравого смысла. В определенной степени они реальнее мира, на который мы смотрим. Фарр погасил сигарету и бросил ее в ржавую банку из-под сардин. – В последние несколько месяцев началась настоящая эпидемия случаев спонтанного возгорания. Кое-кто из членов нашей организации считает, что они имеют отношение к неожиданно сильной жаре, обрушившейся на наш континент. Другие… думают иначе. События, о которых мы говорим, еще не стали достоянием широкой общественности. Но это ненадолго. – Почему? – спросил Тревис, твердо зная, что не хочет слышать ответ. Фарр помрачнел. – На прошлой неделе я стал свидетелем того, как воспламенился пациент больницы в Канзас-Сити, несмотря на все старания докторов. Его случай оказался нетипичным, потому что он жил еще несколько часов. Тревис закрыл глаза. Нет, он ничего не хочет об этом знать. Но уже в следующее мгновение он заставил себя посмотреть на Фарра. – Что… чем он?.. – Чем он стал? – Фарр покачал головой. – Не знаю. Однако больничные анализы подтвердят наши выводы. Очень скоро поползут слухи. Но я отвечу на ваш вопрос: перед самым концом его кожа приобрела базальтовый оттенок. А когда медсестра попыталась сделать ему укол, свидетели утверждают, что он к ней прикоснулся, и медсестру охватило пламя. Сейчас она находится в реанимации. Доктора сомневаются, что она выживет. – А какое я имею к этому отношение? – с трудом сглотнув, спросил Тревис. – Никакого. Точнее, мы сначала так думали, – ответил Фарр. – Нам казалось, что данные события не связаны с вашим случаем. Вполне возможно, что так и есть. Но я уже давно научился серьезно относиться к совпадениям. Что-то здесь не так – дело не только в Ищущих, не только в людях, гибнущих в огне. – Но если вы приехали в Касл-Сити не из-за сгоревшего в моем салуне человека, то зачем? Фарр искоса посмотрел на Дейдру. – Мне кажется, тут ты справишься лучше меня. Дейдра устроилась на ручке кресла рядом с Тревисом. – Ты сказал, что разговаривал с доктором Беккетт. Значит, тебе известно, что с ней произошло прошлой осенью в Денверском мемориальном госпитале, когда… – … когда она убила человека с железным сердцем, а Адриан помог ей бежать от другого такого же, служившего в Денверском полицейском участке. – Тревис знал, что ему не следует радоваться удивлению, промелькнувшему на их лицах, но ничего не мог с собой поделать. Дейдра едва заметно кивнула. – Полагаю, Грейс сказала тебе, что Ищущие заинтересовались этим необычным случаем. После событий в полицейском участке мы попытались с ней связаться, но не смогли. Мы обнаружили машину, которую ей дали. За городом. Касл-Сити. С тех пор мы пытаемся понять, куда она отправилась. – Она попала в мир под названием Зея, – тихо проговорил Тревис. Фарр и Дейдра обменялись напряженными взглядами. Дейдра подняла руку, но Фарр едва заметно покачал головой, и она кивнула. – Вот. – Фарр достал из конверта еще одну фотографию. – Посмотрите. Тревис протянул руку, опасаясь, что ему предстоит снова увидеть скорчившиеся, сгоревшие тела. Он смотрел на бурый снимок Лосиной улицы – повсюду грязь, лошади, фургоны, тут и там группы мужчин в мятых шерстяных костюмах, женщины в темных, бесформенных платьях. – Снимок сделан в Касл-Сити в 1897 году, – пояснила Дейдра. – Я нашла его в архиве библиотеки графства. Тревис прищурился. – И на что я должен смотреть? – Вот сюда. – Фарр показал на человека в нижнем левом углу старой фотографии. – На этого человека. По краям снимок потерял четкость, но Тревис сумел разглядеть пожилого, благообразного мужчину в темном пиджаке и пальто. Седая бородка аккуратно подстрижена, но волосы разметал ветер. Мужчина вглядывался в даль пронзительными умными глазами. У Тревиса возникло ощущение, будто кто-то вогнал ему в сердце острую иглу. Он поднял глаза и пролепетал: – Но… Это же Джек. – Да, – подтвердил Фарр. – Мы уже некоторое время ищем вашего друга Джека Грейстоуна, мистер Уайлдер. – Вы опоздали, – не выпуская из рук фотографии, сказал Тревис. – Мне очень жаль, Тревис, – встретившись с ним взглядом, проговорила Дейдра. В оперном театре повисла тишина. – Я бы выпил чашечку кофе, – вдруг сказал Фарр. – Кто со мной? Спустя несколько минут они уже стояли на сцене. Тревис вцепился в пластиковый стаканчик с кофе из термоса Фарра. Сначала он решил, что сцена пуста, но оказалось, что это всего лишь иллюзия, возникшая из-за направленного луча прожектора. В задней части он разглядел стол, заваленный бумагами, несколько переносных компьютеров и еще какое-то электронное оборудование. Тревис сделал глоток кофе, обжег язык, но ему было все равно. – Дейдра, что происходит? Что это? – Что я могу ему сказать? – спросила Дейдра у Фарра. – Все, что посчитаешь нужным. Только не забывай о Девятке и Единице. Дейдра задумалась, потом кивнула и посмотрела на Тревиса. – Я узнала про Ищущих осенью того года, когда побывала в Касл-Сити. – Она принялась расхаживать по сцене, ее ботинки выбивали по деревянному полу барабанную дробь. – Я отправилась в Ирландию в надежде найти там вдохновение, потом немного попутешествовала по Англии, Уэльсу и Шотландии. Около недели играла в пивной в Эдинбурге. Там я и познакомилась с Адрианом. Однажды после моего выступления мы с ним разговорились, и он рассказал мне поразительные вещи о… возможностях. Возможностях, которые интересовали и меня. – Она улыбнулась. – Через неделю он привез меня в Штаб Ищущих в Лондоне. – Мне повезло, что я тебя нашел, – сказал Фарр. – Ищущим повезло. Дейдра задумчиво смотрела куда-то в пространство. – Я всегда знала, что существуют другие миры, что иногда они оказываются совсем рядом с нашим. Эту веру подарили мне родители. – Она снова посмотрела на Тревиса. – Стоило мне познакомиться с Ищущими, я сразу поняла, что я из их числа. – И ты ищешь другие миры, – подытожил Тревис. Ему ответил Фарр: – Как я уже сказал, мистер Уайлдер, нас интересуют самые разные вещи. Но вот уже пять веков Ищущие находят, описывают и изучают свидетельства о существовании других миров. – Все не так заманчиво, как может показаться, – грустно улыбнувшись, проговорила Дейдра. – Став Ищущей, я обнаружила, что в основном их работа состоит в чтении старых скучных документов и внесении данных в компьютер. – Однако именно читая скучные документы, ты сумела обнаружить ключ, который помог разобраться в деле, поставившем нас в тупик еще сто лет назад. Дейдра взяла со стола папку. – Здесь идет речь о человеке, известном Ищущим как Джеймс Сарсин. Мы не знаем его настоящего имени, поскольку у него их много. Однако когда Ищущие впервые о нем услышали, его звали именно так. В то время он торговал в Лондоне книгами. В начале правления королевы Елизаветы. – Дейдра оторвала глаза от папки. – Кстати, речь идет о королеве Елизавете I и 1564 годе. Но уже тогда было ясно, что человек, называвший себя Сарсин, прожил в Лондоне или его предместьях около двух веков. Тревис покачал головой: – Но это же… Он замолчал на полуслове. Невозможно. Бессмысленное слово. Разве он не убедился на собственном опыте, что возможно и не такое? Дейдра достала несколько листков бумаги из папки. – Перед тобой копии документов о передаче права собственности на книжную лавку мистера Сарсина в Лондоне, датированные с 1532 по 1851 год. Если ты посмотришь на них внимательно, то заметишь, что примерно каждые пятьдесят лет хозяин «Книжной полки королевы» умирал, а его владения переходили в другие руки. Тревис начал перелистывать страницы, с трудом разбирая слова – мешали цветистый стиль и слишком изысканное написание букв. Но опыт работы с рунами помог ему сосредоточиться и разобрать имена: Оливер Сарсин, Жак Гри-Пьер, Луи Гри-Пьер. – Ну и что тут такого необычного? – Ничего. Пока не посмотришь вот сюда. – Дейдра вытащила из папки еще один листок. – Все документы написаны во времена чернил и гусиных перьев. Иногда человек, который ставил на документе свою подпись, нечаянно размазывал чернила, оставляя отпечатки пальцев. Вот здесь сравнительный анализ отпечатков, взятых с документов 1592, 1651 и 1799 годов. Тревис посмотрел на документ. Он не особенно разбирался в данном предмете, но даже ему бросилось в глаза, что на увеличенных участках трех отпечатков пальцев одинаковый рисунок. – Вы хотите сказать, что какой-то человек жил в Лондоне более трех веков, время от времени делал вид, будто он умер, и оставлял в качестве наследства свою лавку самому себе, чтобы соседи не заподозрили неладное. Глаза Дейдры сияли. – У тебя все получается как-то уж слишком просто. – Ищущие давно заподозрили, что мистер Сарсин имеет отношение к другим мирам, – сказал Фарр. – Поэтому мы за ним наблюдали, надеясь узнать больше. – А вам не приходило в голову, что его можно спросить? Фарр поставил чашку с кофе. – Ищущие предприняли несколько попыток вступить в диалог с мистером Сарсином. Однако он категорически отказался разговаривать. Нам стало ясно, что Сарсин знает о нашем существовании, и ему известно, что именно нас интересует, но он не пожелал нам помочь. Затем, примерно в 1850 году, «Книжная полка королевы» сгорела дотла. Мистер Сарсин исчез, и дело закрыли. А потом Дейдра кое-что нашла. – На самом деле все получилось по чистой случайности, – пожав плечами, заявила Дейдра. – Я просматривала старые документы и заносила сведения из них в компьютер. В Лондоне. Мне в руки попало письмо – имевшее непосредственное отношение к материалам, собранным Ищущими, когда они занимались делом Сарсина. Должна заметить, что урожай у них получился совсем небогатый. Письмо без обратного адреса было адресовано какому-то знакомому Сарсина, жившему в Лондоне. Узнать, откуда оно послано, не представлялось возможным. Дейдра поискала в папке, достала пожелтевший листок бумаги и начала тихо читать: Боюсь, мой друг, я не могу сообщить вам свой нынешний адрес, однако скажу, что нашел это место совершенно случайно и что расположено оно в поразительной по красоте долине. Местные жители называют высокие, изрезанные хребтами горы на западе Хмурыми, но лично мне – и я не сомневаюсь, что вы меня поймете, – они кажутся похожими на величественный замок. Вполне возможно, что в конце концов я решу осесть здесь надолго. Тревис похолодел. – Хмурая? Разве не так индейцы юты называют Касл-Пик? – Так, – подтвердила Дейдра. Наконец Тревис все понял. – Это Джек. Он был Джеймсом Сарсином. Вот почему вы приехали в Касл-Сити, верно? – Ты же видел фотографию, – сказала Дейдра. – Джек Грейстоун прожил в Касл-Сити больше века и совсем не постарел. Мне кажется, ты не хуже нас знаешь почему. – Не хотите ли присесть, мистер Уайлдер? – Фарр показал на стул около стола. Тревис кивнул и опустился на стул, невольно сжав правую руку в кулак. Он знал, что Джек был волшебником с Зеи, но дано ли ему когда-нибудь до конца понять, кем на самом деле являлся его друг? И что он с ним сотворил? – Как ты себя чувствуешь? – спросила Дейдра, легко коснувшись его плеча. Тревис внутренне усмехнулся. И почему люди постоянно задают ему этот вопрос после того, как их стараниями земля начинает уходить у него из-под ног? Фарр устроился на краю стола. – Как только нам стало известно, кто такой Джек Грейстоун, мы подумали, что Грейс Беккетт перед своим исчезновением приехала в Касл-Сити не случайно. Дейдра знала, что вы дружили с Грейстоуном. Предпринятое нами расследование показало, что и вы тоже куда-то пропали в ту же ночь, что и доктор Беккетт. Теперь, надеюсь, вы понимаете, почему мы ужасно хотели с вами поговорить? Тревис не сводил глаз с папки на столе. – Вы поразительный человек, мистер Уайлдер, – проговорил Фарр, во взгляде его появилось напряжение. – Думаю, вы и сами это понимаете. Джеймс Сарсин и Грейс Беккетт очень интересовали Ищущих, поскольку оба определенно являются путешественниками из других миров. А вы связаны с обоими. По правде говоря, я пойду дальше и выскажу следующее предположение – вам тоже довелось побывать в другом мире. – А почему вас так сильно занимают другие миры? – спросил Тревис. – Что такое жизнь без новых открытий, нового знания и нового опыта? – тихо проговорил Фарр. – Мы ученые, мистер Уайлдер. Разве желание удовлетворить свое любопытство не достаточное объяснение нашему интересу? Тревис провел рукой по лежащей на столе папке. Незнакомец, что подошел к нему сегодня около салуна, наверняка готов отдать многое, чтобы заполучить информацию, содержащуюся внутри. – А они? – подняв голову, спросил он. – Те, другие? – «Дюратек», – произнесла Дейдра так, словно ее тошнило от одного только упоминания этого имени. – Другие миры ищем не только мы, – ответил Фарр. – Но нами двигают совершенно разные устремления. Я уже сказал, что мы ученые, и нас интересует знание ради самого знания. – А чего хочет «Дюратек»? – облизнув пересохшие губы, спросил Тревис. Дейдра невольно сжала руки в кулаки. – Использовать, поглотить, подвергнуть насилию. – Я не понимаю. – Подумайте сами, мистер Уайлдер, – наклонившись к нему, заговорил Фарр. – Целый новый мир ресурсов, которые никто не разрабатывает, местное население, не испорченное благами цивилизации, отставшей от нашей на несколько веков. Речь идет о Третьем Мире. Только там не будет ни законов, ни ограничений, ни международных общественных организаций, к мнению которых следует прислушиваться и которым необходимо подчиняться. Целый мир с его богатством, а достанется оно тому, кто обнаружит его первым. Тревис несколько мгновений рассматривал Фарра, а потом его взгляд устремился в далекие дали. И он увидел, как гибнут серебристые валсиндары из Зимней Пущи, падая на землю под ударами безжалостных топоров. И израненные горы Голта, окутанные клубами дыма. Он увидел, как девять башен Кейлавера превращаются в пыль, став жертвой бездушных железных чудовищ, которые могут только разрушать. Они спасли доминионы от Бледного Властелина. Неужели же им суждено попасть во власть другого, не менее жестокого господина? – Нет, – сказал Тревис. – Этого нельзя допустить. – В таком случае помогите нам, – попросил Фарр. – Пожалуйста, Тревис, – прикоснувшись к его руке, добавила Дейдра. Тревис посмотрел на папку, открыл ее, дотронулся до старых бумаг – принадлежавших Джеку. Он никогда не стремился играть значительную роль в жизни других людей. Но ему ее навязали вместе с силой, подаренной Джеком. Впрочем, брат Сай прав. Человеку не дано выбирать, что с ним произойдет в следующее мгновение. Но зато он может решать, как с этим поступить. – Хорошо, я… И замолчал, заметив, что из папки торчит уголок листка бумаги. Тревис смог разобрать только несколько слов, но и их хватило, чтобы он поспешно выдернул листок. Стихотворение… нет, песня. Слова записаны неровными строчками, почерком далеким от идеала, однако Тревис их сразу узнал и без труда прочитал начало: Нам в этом мире суждено Всю жизнь по кругу мчать… Он положил листок на стол и поднял глаза. По-видимому, на лице Тревиса появилось такое выражение, что Дейдра и Фарр невольно отступили на шаг назад. Однако Дейдра быстро оправилась и спросила: – Что случилось, Тревис? – Вы хотели меня использовать, – едва слышно сказал он. Фарр удивленно посмотрел на Дейдру, которая пыталась найти подходящие слова. Тревис встал. – Песня. Ты сказала, что слышала ее от барда в Миннесоте. И обманула меня. – Он захлопнул папку. – Ты нашла ее в бумагах Джека. И спела в салуне, чтобы посмотреть на мою реакцию. – Извини, Тревис, – смущенно проговорила Дейдра. – Я не собиралась тобой манипулировать. Но я хотела наверняка выяснить, узнаешь ли ты ее. Другого пути я не видела. Она протянула к Тревису руку, но он отшатнулся. До конца разобраться в чужой душе невозможно… – Другой путь был, Дейдра, – сказал он. – У человека всегда есть выбор. Ты могла спросить меня. Она потянулась к нему, но Тревис сделал еще шаг назад. – Тревис, пожалуйста, не уходи. – В темных глазах появился страх – за себя или за него, Тревис не знал. Фарр не сдвинулся с места. – Нам предстоит сделать грандиозное открытие, мистер Уайлдер. И мы его сделаем. Вам не удастся вечно прятать свое знание. Помогите нам, помогите ради добра, которое мы хотим творить. Иначе восторжествует зло. Неожиданно Тревис разозлился. Да кто они, чтобы просить его о таких вещах? Ведь речь идет не о каком-нибудь необычном артефакте, который они мечтают отыскать. Решается судьба целого мира и живущих там людей. Они собираются засунуть его под увеличительное стекло и разглядывать, точно диковинное насекомое, нечаянно попавшее к ним в руки. Разве это лучше, чем задушить его металлом и пластиком? – Нет, – проговорил он. – Вам этого не понять. С моей помощью вы туда не попадете. Ни вы – и никто другой. Прежде чем они смогли ему ответить, Тревис развернулся и, промчавшись по окутанному тенями оперному театру, выскочил в ночь. ГЛАВА 13 – Нужно его догнать. Дейдра схватила шлем и вытащила из кармана кожаные перчатки с обрезанными пальцами. – Значит, ты уверена, что тебе до конца ясна природа явления, которое мы здесь обнаружили, – чуть приподняв одну бровь, спросил Адриан. Дейдра принялась натягивать перчатки. – Нет, мы не можем знать этого наверняка, но сейчас важно другое. Тревису угрожает опасность. Неизвестно, на что пойдет «Дюратек», если доберется до него. Адриан сложил руки на груди, его губы искривила язвительная усмешка. – Думаю, сейчас Тревис о нас не самого лучшего мнения. – В таком случае я намерена его переубедить. Дейдра собралась надеть шлем. – Хорошо. Я свяжусь с Ищущими и сообщу им, что ты считаешь Третий пункт Установления несущественным. Не сомневаюсь, что они будут только счастливы его вычеркнуть. Дейдра поморщилась и опустила шлем. Адриан шагнул к ней и проговорил: – Ищущий наблюдает и никогда не вмешивается. Ты уже нарушила это правило, когда вмешалась в разговор мистера Уайлдера с представителем «Дюратека». Ты собираешься еще больше усложнить положение? В прошлом Философы были склонны прощать тех, кто забывал о существовании Третьего пункта Установления – один раз, – но в дальнейшем демонстрировал раскаяние. Однако я совершенно точно знаю, что они не поощряют злостных нарушителей. – Отлично. В таком случае я буду присматривать за Тревисом как друг, а не Ищущая, – заявила Дейдра. – А теперь ты забываешь Клятву, – рассмеявшись, сказал Фарр. Дейдра разглядывала его несколько коротких мгновений, а потом опустила голову. – Ищущий прежде всего должен оберегать интересы Ищущих. – Значит, все-таки помнишь. Девушка положила шлем, гнев ушел, уступив место холодному ужасу, печали и беспомощности. Сейчас она ненавидела Адриана. Но лишь потому, что он был совершенно прав. Дейдра долго думала, прежде чем дать клятву верности Ищущим три года назад, в подвале огромного особняка шестнадцатого века, в предместье Лондона. Сегодня Ищущие стали ее жизнью. И хотя порой она считала, что они придерживаются слишком строгих законов, ограничивающих свободу членов организации, Клятва и Третий пункт Установления существуют для того, чтобы защитить как самих Ищущих, так и тех, с кем они имеют дело. Просто иногда складываются гораздо более сложные ситуации, чем могли предусмотреть старые правила, впервые записанные в Книге пять веков назад средневековым обществом алхимиков, назвавшихся Философами. Дейдра прислонилась к сцене. – И что же, просто возьмем и отпустим его? – Пока отпустим. Установление в данном вопросе не дает нам шансов. Мы не имеем права заставить мистера Уайлдера вступить с нами в диалог. В наших силах только наблюдать. Потому что цель Ищущих – посмотреть, что будет делать человек, связанный с другими мирами – по собственной воле. Наша деятельность не должна влиять на его решения, иначе знание, которое мы от него получим, может оказаться извращенным. И не забывай наш девиз: Наблюдать – Верить – Ждать. – Чего ждать? Адриан немного помолчал, потом ответил: – Когда опасность, о которой ты говоришь, станет настолько реальной, что ее увидят даже Философы. Дейдра выпрямилась. Разумеется. Он всегда именно так и поступает. Ведь ему удалось вступить в контакт с Грейс Беккетт и не навлечь на себя гнев Философов. – Девятый пункт Установления, – сказала она вслух. – Отлично, – криво ухмыльнувшись, похвалил ее Адриан. – Наконец-то ты решила использовать голову по назначению. – Подойдя к столу, он достал фотографию Грейс Беккетт и провел по ней пальцем. – Девятый пункт Установления. Главная цель Ищущих – не допустить, чтобы другому человеческому существу был причинен вред. Положив снимок, он повернулся и окинул Дейдру серьезным взглядом. – Именно Девятый пункт позволяет нам сохранять человеческие качества и лицо. Он помогает нам справиться с самонадеянностью и не допускает бессмысленных игр с судьбой – в случаях, когда кому-нибудь взбредет в голову использовать полученное знание не по назначению. – Адриан показал на электронное оборудование, расставленное на столе. – Мы наблюдаем, систематизируем, изучаем. Все по правилам, прямо как в операционной. Но если жизни другого разумного существа угрожает опасность, все пункты Установления отходят на задний план, остается только Девятый. Дейдра провела рукой по волосам. Звучит, конечно, неплохо. Но ей казалось, что этого недостаточно. Она хотела действовать – немедленно. – И сколько же мы будем ждать? – Если ты не ошиблась, Дейдра, недолго. Совсем недолго. Дейдра внимательно посмотрела на своего коллегу. С самого начала она понимала, что Адриан Фарр не так прост, как может показаться на первый взгляд, сейчас она убедилась, что не ошиблась. Добиться высокого положения среди Ищущих удается далеко не каждому, для этого должна быть очень уважительная причина. Поговаривали, будто бы Фарр обнаружил портал, ведущий в другой мир – совсем недавно закрывшийся, – в пирамиде майя на Юкатане. В сочетании с тем, что он распознал Аномалию Первой степени, встретившись с Грейс Беккетт, это давало многим повод утверждать, что Фарр готовится подняться до статуса Философа. Разумеется, Ищущие, с которыми Дейдре довелось встречаться, почти ничего не знали о Философах. А уж о том, работал ли кто-нибудь из них простым агентом Ищущих, прежде чем стать членом тайного круга, направляющего деятельность организации, и подавно. Несмотря на то что все приказы поступали от имени Философов в письменном виде – а в последнее время с использованием электронных средств, – за три года Дейдре ни разу не удалось ни увидеть, ни вступить в контакт с кем-нибудь из них. Впрочем, она вполне могла и не знать, что разговаривает с представителем высшего руководства. Среди рядовых членов Ищущих бытовало мнение, будто Философы находятся среди них, только тщательно скрывают свое истинное положение. Она подошла к столу. Фарр перелистывал небольшую, переплетенную в кожу книжицу. Ищущие обнаружили ее около века назад среди руин «Книжной полки королевы». Следовательно, когда-то она принадлежала Сарсину. Страницы, не пострадавшие от огня, неплохо сохранились, а символы, написанные на них, внешне походили на руны и не имели отношения ни к одной из систем письма, принятых на Земле. Фарр провел пальцем по рисунку, изображавшему меч, клинок которого украшали диковинные руны. Кое-что они все-таки утаили от Тревиса – между человеком, известным под именами Джеймс Сарсин и Джек Грейстоун, и Грейс Беккетт существовала связь. Дейдра взяла в руки фотографию Грейс и коснулась пальцем трапециевидного кусочка металла, висевшего на цепочке у нее на шее. Символов на снимке не было видно, однако Дейдра изучила их в увеличенном виде и знала, что они полностью совпадают с рисунком. Не вызывало сомнений, что кулон доктора Беккетт является частью меча, изображенного в книге. Как Грейс Беккетт получила кулон – причем не вступая в контакт с Джеком Грейстоуном, – оставалось загадкой. – И что все это значит? – вздохнув, спросила Дейдра. Вопрос был чисто риторическим, и она не ожидала, что Адриан ответит. – Это значит, что нам не хватает знания, – сказал он, не поднимая головы. – Что, несмотря на тщательные наблюдения и века, потраченные на изучение и анализ проблемы, мы беспомощны перед загадками, которые пытаемся решить. – Но дети ведь учатся, Адриан. Мы тоже можем учиться. Мы будем наблюдать за Тревисом. – Дейдра сжала руки в кулаки. – И пробьемся к нему раньше «Дюратека». – Возможно. А как насчет тех, кто доберется до него прежде нас всех? Дейдра нахмурилась, уронила руки. – В каком смысле? Адриан молча захлопнул книгу. ГЛАВА 14 Небо пылало. Тревис устроился на полуразрушенной стене – кирпичи почернели и потрескались от дыма и жара – и наблюдал за тем, как осторожно пробирается в долину рассвет. С трудом повернув затекшую от долгого сидения шею, он принялся разглядывать руины вокруг: останки печной трубы, кусок обгоревшей стены, разбросанные тут и там обломки мебели, такие же истерзанные и обугленные, как и все, что когда-то удалось достать из-под пепла в Помпеях. Почему он пришел на пепелище «Обители Мага»? Лишь когда робкие лучи рассвета принялись перекрашивать небо из чернильно-черного в серое, Тревис понял, куда его принесли ноги после побега из старого оперного театра. Впрочем, наверное, в этом был смысл. Ведь именно здесь все началось. Здесь вспыхнул первый пожар. Где Джакабар из Грейстоуна? В ушах Тревиса снова зазвучал шипящий голос незнакомца, словно тот неслышно подкрался к нему и прошептал свой вопрос на ухо. Джакабар из Грейстоуна – Джек Грейстоун. И никто другой. Кого еще мог искать тот страшный человек в черном? Если у Тревиса и были какие-то сомнения, документы, которые ему показали ночью Дейдра и Фарр, полностью их развеяли. Тревис сжал правую руку в кулак и уставился на развалины лавки древностей. Неожиданно он почувствовал, как его охватывает гнев, обжигающий, точно полуденное солнце. – Это несправедливо, Джек, – прошептал он. – Ты не имел права так со мной поступить. На меня свалились проблемы, от которых ты ушел, но я же ничего не понимаю. Какие-то люди тебя ищут, а находят меня. Что мне делать? Ты легко отделался, вот что я тебе скажу, Джек! Из-за Касл-Пика выглянуло солнце. Тревис поднял голову и посмотрел прямо в его раскаленный глаз, отчаянно жалея, что не сгорел тогда вместе с Джеком. Какая-то тень закрыла солнце, и легкий ветерок коснулся лица Тревиса. Несколько секунд он ничего не видел, словно ослеп, но постепенно глаза привыкли, и Тревис различил перед собой женщину и девочку. Он снял очки и спрыгнул со стены. Женщина и девочка были в черных, точно уголь, платьях, а их лица казались бледными лунами на дневном небосклоне. Тревис взглянул на черные волосы малышки, и у него возникло ощущение, будто их окутывает ночной мрак, а локоны женщины, озаренные лучами солнца, сияли ослепительным медным блеском. Тревис задохнулся от изумления. Впрочем, и это имело свой смысл. В прошлый раз, когда его жизнь круто изменилась, он тоже с ними встретился. – Саманта, – прошептал он. Девочка посмотрела на него своими взрослыми фиолетовыми глазами. – Мы искали тебя, – сказала она звенящим детским голоском. Несмотря на необычность происходящего, Тревис улыбнулся и с горечью произнес: – И не только вы. Женщина протянула руку и взяла девочку за плечо. – Значит, это он? Мы его нашли? – Да, сестра Миррим, – ответила малышка. – Это он. Тревис поднял голову и только сейчас заметил тонкую полоску ткани, скрывающую глаза незнакомки. – Что с ней произошло? – спросил он, повернувшись к Саманте. – Она заглянула в огонь, чтобы увидеть, что прячется внутри. – И ослепла, – покачав головой, проговорил Тревис. Малышка Саманта посмотрела на него, и розовый бутончик ее губ расцвел мудрой улыбкой понимания. – Не беспокойся за сестру Миррим. Она обладает другим зрением. Другими глазами. Тревису казалось, будто он кружится на карусели, мир вокруг отчаянно вращался, и он никак не мог сосредоточиться на происходящем. – Я не понимаю. Девчушка протянула руку. На крошечной ладони лежал бумажный черный ворон. Тревис отшатнулся, прижался к стене. Неужели все начинается снова? – Я вижу, – прошептала сестра Миррим. – Ночные птицы пали на землю, у них обожжены крылья. Темные силы наступают, и от их шагов земля покрывается пеплом. – Повисшие вдоль тела руки ожили, пальцы скрючились, стали похожи на когти диковинной птицы, голос сестры Миррим звучал, точно монотонное заклинание. – Тот, что умер и был забыт, снова обрел могущество. Он покорил сердце огня и… нет! Этого не может быть! Он держит в руке пламенеющий меч и собирается разорвать небесный покров, чтобы добраться до звезд, и тогда весь мир утонет в крови! Тревис не сводил глаз с сестры Миррим, его захлестнул холодный влажный ужас. Алые слезы потекли из-под повязки, залили щеки. – Ты должен идти, – сказала малышка Саманта. Тревис оторвал взгляд от сестры Миррим и посмотрел на девочку. Бумажный ворон исчез – на маленькой ладошке осталась лишь горстка пепла, ветер подхватил его и развеял. – Куда? – с трудом разлепив губы, прошептал Тревис. – Куда я должен идти? В исполненных вековой мудрости фиалковых глазах вспыхнули искорки, но голос звучал еле слышно, словно малышка уже была далеко. – Ты должен умереть, чтобы стать другим. Тревис протянул к девочке руку: – Нет, подожди…. Яркая вспышка света ослепила Тревиса, и он отвернулся от обжигающих лучей солнца. Прошло всего несколько мгновений, но когда он снова посмотрел на обожженную землю, где только что стояли малышка Саманта и сестра Миррим, оказалось, что они исчезли. Тревис отчаянно сражался с диким смехом, который рвался из его груди, понимая, что хохот, который разорвет тишину утра, окончательно лишит его присутствия духа. Хорошо им рассуждать, тем, кто ушел. А что делать ему? Как быть тем, кто остался? Как поступить? Но тут он вспомнил глаза сестры Миррим и понял, что несправедлив. Им – кому? – тоже нелегко. Тревис отошел от разрушенной стены и замер на месте. Он не знал, куда идти. Наверное, малышка Саманта ответила на его вопрос, только он ничего не понял. Несколько мгновений он раздумывал, не вернуться ли в салун, но там его наверняка поджидает «Дюратек». И Дейдра с ее Ищущими. Он повернулся спиной к Касл-Сити и зашагал по пустому, сожженному безжалостным солнцем полю. Скорее всего не важно, в какую сторону он пойдет, главное, чтобы его не нашли. Тревис добрался до шоссе из города и продолжал идти вперед. Иногда достаточно просто двигаться, и тогда становится легче. Неожиданно его взгляд наткнулся на газетный автомат, торчащий возле дороги рядом с дюжиной простых почтовых ящиков. Тревис присел на корточки и сквозь поцарапанную пластмассовую дверцу прочитал: НЕСКОЛЬКО ДЮЖИН ЛЮДЕЙ ПОДВЕРГЛОСЬ ДОБРОВОЛЬНОМУ САМОСОЖЖЕНИЮ ПРИЧИНА НЕИЗВЕСТНА Врач дал название необычной эпидемии – «Новая Черная смерть» Под заголовком была помещена фотография: черное, истерзанное огнем тело. Как две капли воды похожее на тела на снимках, которые показал Тревису Адриан Фарр. Тревис шумно выдохнул и принялся читать статью. Ученым еще предстоит выяснить причину, заставляющую людей подвергаться добровольному самосожжению. За последние шесть недель на Среднем западе произошло несколько таких случаев. Кое-кто утверждает, будто у нас разразилась новая эпидемия самоубийств, жертвы которых выбрали для себя единый – неизвестней нам – пример для подражания. Однако ни в одном из случаев не использовано горючее вещество. Свидетели утверждают, что пострадавшие вели себя весьма необычно и демонстрировали все признаки лихорадки перед тем, как… Продолжение статьи было напечатано на одной из внутренних страниц, а здесь Тревису удалось прочитать лишь небольшую заметку о том, что употребление среди молодежи наркотика под названием «электрия» достигло пугающих масштабов. Тревис порылся в кармане джинсов, но обнаружил там лишь горстку мелких монет. Впрочем, он не особенно огорчился, понимая, что ничего нового газета ему не расскажет. Он знал, куда должен отправиться, причем как можно быстрее. Возможно, это действительно что-то вроде «Черной смерти». Может быть, болезнь, которая передается через прикосновение. Он засунул монеты обратно в карман и вскочил на ноги, вглядываясь в горизонт. – Держись, Макс, – прошептал он. – Ты должен выстоять. Тревис подумал было забрать свой пикап, но тот по-прежнему стоял возле салуна. Он решил, что быстрее дойдет до квартиры Макса пешком. Перебравшись через старое проволочное ограждение, Тревис быстро зашагал по пустому полю на юг от дороги. Через несколько минут он взобрался на вершину холма и увидел впереди железнодорожные пути, ведущие в Касл-Сити. По другую сторону от них шла дорога к дому Макса. Он сбежал по усыпанному мелкими камешками склону к железнодорожному полотну. Около ста лет назад поезда проезжали через Касл-Сити три раза в неделю, они везли пассажиров, самые разные товары, оборудование и уголь. Но последний поезд побывал здесь лет двадцать назад, и с тех пор железная дорога превратилась в безмолвное, безжизненное место: кладбище, где похоронены мечты о богатстве, и повсюду валяются старые вагоны, словно трупы, которые никто не дал себе труда предать земле. Тревис осторожно прошел по проржавевшим рельсам, миновал полуразрушенное здание депо и перебрался на другую сторону железнодорожного полотна. Отсюда до дома Макса оставалось около мили. Неожиданно он наткнулся на высокую железную сетку. Тревис смотрел на ограждение и ничего не понимал. Впрочем, он почти сразу же вспомнил, что сетку поставили пару лет назад, когда мальчишка забрался в один из вагонов поиграть и закрыл за собой дверь на замок. Его тело нашли лишь спустя несколько недель. Тревис отошел на шаг назад и окинул взглядом ограждение, которое заканчивалось острой, точно бритва, колючей проволокой. Ее края покрывала ржавчина, издалека похожая на кровь, но Тревис не сомневался, что перелезть не удастся – проволока по-прежнему оставалась острой и очень опасной. Значит, придется вернуться назад и снова обойти депо. Но тогда получается, что выгоднее идти в город и забрать пикап. Тревис потрогал рукой сетку, просто так, он не собирался на нее лезть. Он уже понял, что повернет назад. Оставалось надеяться, что он успеет к Максу вовремя. Впрочем, вполне возможно, что он ошибся, и его приятель просто получил сильный ожог, когда прикоснулся к человеку в черном. А вдруг Макс сидит у себя дома, лечится и набирается сил, а когда Тревис постучит к нему в дверь, лишь посмеется над его страхами? Или Тревис снова заглянет к нему в окно, только на сей раз увидит картину, похожую на снимок в газете? Тревис покачал головой, заставил себя не думать о таких страшных вещах и зашагал прочь от ограды. – Привет, Тревис. Тревис резко развернулся и с изумлением уставился на сетчатое ограждение. За ним, там, где только что красовались сухие уродливые сорняки, стоял мужчина. В следующее мгновение Тревис заметил за одним из вагонов черный бок фургона. Как они поняли, что его следует искать именно здесь? – Посмотрите, что у вас в кармане, – сказал мужчина. Он был по-прежнему одет в безупречный черный костюм, аккуратная бородка и гладко зачесанные светлые волосы поражали воображение – прямо хоть сейчас отправляй на открытие какой-нибудь художественной выставки в Нью-Йорке. Только вот под глазами залегли тени, а щеки портила неопрятная щетина. По-видимому, ночь и для него не прошла бесследно. – Карман, Тревис. Я знаю, вы хотите задать мне вопрос. Посмотрите в кармане, там вы найдете ответ. Тревис несколько секунд поколебался, затем засунул руку в карман джинсов и вытащил все ту же горсть монет, что рассматривал у газетного автомата. – Не понимаю. Мужчина улыбнулся – очень ласково. Тревис всегда завидовал таким людям: невысокий, прекрасно сложен, очень красивый. Иногда высокий рост доставлял ему массу неудобств. – Вон та, – сказал незнакомец. – Выпущена в Денвере в 1966 году. Посмотрите внимательно – не тяните. Тревис поднес монету к глазам. Сначала он не заметил ничего необычного. Затем понял, что она немного толще остальных, а по краю идет едва заметный шов. Он подцепил его ногтем, и монетка развалилась на две половинки. Внутри тонкой медной оболочки прятался силиконовый чип, засверкавший точно бриллиант в лучах утреннего солнца. – Но вы же не подходили ко мне близко, – удивленно пробормотал Тревис. – И не мог его вам подбросить? Верно, я к вам не подходил. Но ведь в салуне бывает много посетителей, разве не так? Вы вполне могли, сами того не заметив, положить монету в карман, когда относили заказ. Тревис, ничего не понимая, молча качал головой. Бессмыслица какая-то! Вчера в салуне были только местные. – Я же говорил, Тревис, – заявил незнакомец и развел руки в стороны. – Чужая душа потемки. Вот и ответ. Его снова подставил кто-то из знакомых. Тревис повернулся и забросил монетку с передатчиком как можно дальше в заросли сорняков. Раздался мелодичный звон, и наступила тишина. – И что же вас так задержало? – насмешливо поинтересовался он. – Горы оказывают неожиданное воздействие на радиосигналы, особенно после наступления темноты. Мы не смогли вас отыскать до восхода солнца, а потом уже старались не терять время попусту. Тревис мрачно ухмыльнулся и показал на ограждение. – Похоже, на вашем пути возникло препятствие. Мужчина пожал плечами и спокойно заявил: – Мы пытаемся предусмотреть самые разные повороты событий. Данная операция планировалась несколько месяцев. Но даже мы не в силах предвидеть вес осложнения. Боюсь, наша карта Касл-Сити несколько устарела. – Когда вы объедете ограждение, меня здесь уже не будет, – перестав улыбаться, сказал Тревис. – А вдруг у меня в машине найдутся кусачки? – Если бы они у вас были, вы бы ими воспользовались. – Отлично, Тревис, – рассмеявшись, похвалил незнакомец. – Вы неплохо соображаете. Поразительный человек. – Он вцепился руками в сетку, и его глаза сверкнули за стеклами очков. – Мне необходимо поговорить с вами. Как же я хочу вас выслушать, узнать о том, чем вы занимались, где побывали, что видели! – Зачем? – спросил Тревис. – Чтобы решить, какой горный хребет начать разрабатывать первым? – Значит, вот что вам сказали Ищущие? – А разве это не так? Костяшки пальцев незнакомца побелели, так сильно он вцепился в ограждение. – Ищущие слепы и надменны. Они считают, что у них благородные цели. Какая чушь! – Он опустил руки и сделал глубокий вдох. – Послушайте, Тревис. Ищущие называют себя учеными, и тут они говорят правду, но они худший вид этого отряда людей. Думаете, они хотят узнать что-то новое и понять? Ничего подобного. Ищущие убеждены, что они уже во всем разобрались. Им нужны лишь доказательства собственной правоты. – А вы-то откуда столько про них знаете? – Потому что когда-то я был одним из них, – глядя Тревису в глаза, ответил незнакомец. Тревис открыл рот, но понял, что не может найти подходящих слов. – Сейчас я вам все объясню, – продолжал мужчина. – Ищущие думают, что имеют единоличное право владеть каждым новым миром, который им удается обнаружить – только избранным дано его увидеть, изучать, систематизировать. «Дюратек» отличается от них. Вот почему я расстался с Ищущими. Мы считаем, что новые миры должны принадлежать всем, а не горстке ученых, засевших в своих высоких, недоступных простым смертным башнях. Мы хотим подарить их людям. – Иными словами, вы намерены их эксплуатировать. Продавать. – Слова, Тревис. Это всего лишь слова. Так говорят Ищущие. – Послушайте, – проговорил незнакомец взволнованно, срывающимся голосом. – Я знаю, у меня мало времени. Позвольте сказать вам вот что: два мира стремительно сближаются. Наш и другой, чужой. Вам это известно лучше многих. Они все равно встретятся – вы не в силах помешать. Но вы в состоянии помочь нам ускорить процесс, установить контроль и проделать все так, чтобы потери были минимальными. – Я не понимаю, – пробормотал Тревис. Его собеседник покачал головой. – Что вас интересует? Станем ли мы разрабатывать ресурсы нового мира, добывать полезные ископаемые, строить фермы на земле? Вы об этом меня спрашиваете? Ответ – да. Я уже сказал, что не собираюсь вас обманывать. Мы же говорим не о заповеднике. В наши намерения не входит окружить его надежной изгородью, вроде той, что сейчас разделяет нас. Вовсе нет. – Он провел рукой по сетке. – Мы за взаимовыгодный обмен. Подумайте о том, что мы сможем им предложить. Работу. Технологии. Достижения медицины. Нам уже удалось обнаружить несколько других миров. Сейчас впервые мы можем избежать ошибок. Но нам нужна ваша помошь. – Он отошел от решетки на шаг. – Выбирать вам. Тревис не шевелился. Ветер жалобно завывал, пролетая над давно брошенными старыми вагонами. Разве когда-то отсюда не начинался путь в новый мир благополучия и процветания? Незваные гости прогнали индейцев, убили бизонов и разворотили внутренности гор в поисках сокровищ, которые они отправляли в свой мир, на восток. Серебра и золота больше нет, а страшные незаживающие раны по-прежнему уродуют склоны гор. Да, выбирать ему. У него всегда остается такое право. – Нет, – холодно проговорил Тревис. – Нет, я не стану вам помогать. То, что вы собираетесь сделать, неправильно. Даже если вы постараетесь вести себя разумно, вам не удастся совершить равноценный обмен. Вы не сможете дать столько, сколько возьмете. В глазах незнакомца появилось сожаление. – Мне печально слышать ваши слова, Тревис. Знаете, я надеялся, что мы станем друзьями. Впрочем, сейчас это не имеет значения. С вашей помощью или без нее мы получим то, что хотим. Мы всегда добиваемся своего. Потому что мы шагаем рука об руку с историей, мы на стороне справедливости. – Он поднял руку, словно салютуя Тревису. – Удачи вам, Тревис. Только помните, вам нас не остановить. – Если вам действительно нужен новый мир, отправляйтесь в преисподнюю, – прошипел сквозь стиснутые зубы Тревис. Быстро развернувшись, прежде чем незнакомец успел ему ответить, он зашагал между старыми вагонами и вскоре оставил сетчатое ограждение за спиной. Тогда Тревис побежал. ГЛАВА 15 Тревис прятался в пышущих жаром тенях восточной окраины Лосиной улицы и потешался над самим собой. Неужели так чувствуют себя разбойники? Или преступники, скрывающиеся от правосудия? Наверное, только ведь у него нет в мыслях ничего дурного. Там, где начиналась долина, воздух вздрагивал и мерцал, извиваясь в дикой пляске над потрескавшимся старым асфальтом. День окутал долину душным золотым покрывалом, спрятав в легкой дымке солнце, неподвижно висящее на небе. Казалось, вечер никогда не наступит. Впрочем, Тревис знал совершенно точно, что сумерки рано или поздно напомнят о своих правах и прогонят жару. Из кармана рубашки он вытащил смятый листок бумаги. Тревис долго плутал по городу, прячась в тени и стараясь оставаться незамеченным, и в конце концов около полудня добрался до квартиры Макса. Страх встретить кого-нибудь из знакомых пересилил осторожность, и Тревис сделал то, о чем даже не думал с тех пор, как вернулся на Землю. Он произнес имя руны. Альт – руна теней. Тревис тут же почувствовал покалывание в правой ладони, в ушах загудело, но звук доносился словно издалека и скоро смолк. Ему показалось, что вокруг сгустились тени – и все. Однако даже столь незначительный результат отнял у него много сил, и Тревис понял, что едва держится на ногах. Значит, его возможности здесь значительно ограничены по сравнению с тем, на что он был способен на Зее. Ему бы следовало испытать облегчение – Тревис с самого начала не стремился стать рунным мастером, считая, что со столь могущественной силой следует обращаться почтительно. Она ведь может и навредить. Но приходилось признать, что в данных обстоятельствах дополнительные возможности пришлись бы весьма кстати. Помогла ли ему руна и видел ли его кто-нибудь, Тревис не знал, но до дома, где жил Макс, ему удалось добраться без происшествий. Впрочем, когда он шел к двери, чутье подсказало ему, что его партнера нет дома. Собрав всю свою волю в кулак, Тревис заглянул в окно, представляя себе самые невозможные картины, но на сей раз шторы были задвинуты, и он ничего не увидел. Он вздохнул с облегчением и тут же выругал себя. Наверняка Макс в полном порядке – иначе и быть не может. Тревис повернулся, собираясь уйти, и только тут заметил рядом с дверной ручкой желтый листок бумаги, вырванный из блокнота. Шагая по долине, он уже в десятый раз перечитал записку, написанную аккуратным, немного квадратным почерком Макса: Тревис. Поскольку ты держишь в руках мою записку, значит, я не ошибся, и ты действительно решил ко мне зайти. Извини, что нам с тобой никак не удается встретиться. Меня снова не будет целый день – доктора и все такое, – но давай встретимся в салуне вечером, когда сядет солнце. Я помогу тебе открыть наше заведение. Макс. Тревис ухмыльнулся – точно так же, наверное, улыбается труп, когда раскаленный воздух и безжалостный ветер пожирают его тело. Давай встретимся в салуне вечером, когда сядет солнце. Ужасно похоже на слова героя вестерна, что-то вроде апокалипсической демонстрации силы в загоне для скота. Но это же всего лишь записка, Макс не мог знать, что произошло с Тревисом за последние полдня. Его партнер болел, сейчас ему стало лучше, и он собирается снова приступить к работе. Впрочем, вполне возможно, что это и будет самой настоящей демонстрацией силы. Тревис не сомневался, что они следят за салуном, поджидая его где-нибудь неподалеку от «Шахтного ствола». «Дюратек» и Ищущие. Тревис сложил записку и убрал ее обратно в карман. Услышав гул мотора, он резко вскинул голову. На Лосиной улице появилась темная машина. Тревис напрягся, готовый в любую минуту сорваться с места и броситься прочь, хотя, куда бежать, он не знал. Автомобиль промчался мимо: голубой пикап. Тревис вздохнул с облегчением и тут же прижал руку к животу. «Интересно, где кончается ужас и начинается голод?» Он не ел целый день. И устал прятаться. И тогда Тревис принял решение. Возможно, не самое умное. Но до заката оставалось еще три часа, а он не мог торчать на одном месте до бесконечности. Если его поймают, он не сможет ничем помочь Максу, но зато ничего не скажет врагам про Грейс и Зею. Неужели ты думаешь, что у них нет способов заставить тебя разговориться, Тревис? Они же всегда получают то, что им нужно. Он так и сказал, и ты знаешь, что это правда. Нет, Тревис не мог поверить. Если бы он поддался своим сомнениям на Зее, Бледный Властелин заморозил бы все доминионы. Но ведь там у него не было хитроумной телевизионной рекламы, персональных сетей, микропередатчиков. Тревис огляделся по сторонам. На Лосиной улице никого. Жара разогнала жителей городка по домам, где они могли хотя бы спрятаться от ослепительного сияния солнца. Тревис быстро шагал по тротуару, изо всех сил делая вид, что не спешит. До кафе «Москито» оставался всего один квартал. Он засунул руки в карманы и ссутулился, ожидая в любой момент услышать визг тормозов, звук открываемой дверцы и сердитый голос, окликающий его по имени. Сосчитав последние шаги до кафе, Тревис с облегчением нырнул внутрь. Его приветствовал такой успокаивающий, привычный гул голосов и звон посуды, что страх немного отступил, и Тревис подумал, что здесь он до определенной степени в большей безопасности, чем когда прячется в тени домов. По крайней мере тут все знакомые. Увидев его, посетители улыбались, молча кивали, кто-то махнул рукой. Тревис поднял руку, собираясь помахать в ответ, но передумал. Его соседи, завсегдатаи салуна… А может ли он с уверенностью сказать, что действительно знает этих людей? Вчера вечером кто-то из них подсунул ему передатчик «Дюратека». А если он тоже здесь? – Ты один, дорогой? Тревис вздрогнул. Чуть склонив голову набок, на него смотрела Долорес Микер; она держала в руке меню и жевала неизменную резинку. Тревис нервно кивнул и пошел к ней в дальний угол кафе. Неожиданно он заметил помощницу шерифа Джейс Уиндом, устроившуюся около стойки. Поколебавшись несколько мгновений, Тревис тронул ее за плечо. Джейс резко развернулась на табурете и потянулась к пистолету на бедре. Ее глаза смотрели холодно и жестко. Тревис отшатнулся, но Джейс уже узнала его, и ее взгляд потеплел. – Тревис… я тебя не заметила. – Извини, Джейс… Я не нарочно тебя испугал. Джейс встала, и Тревис увидел, что ее шляпа с изображением медвежонка Смоки лежит рядом с нетронутой голубой тарелкой фирменного блюда кафе. Что-то в ней было не так. Как правило, во всех движениях и словах Джейс сквозила уверенность и четкость. Сегодня она казалась какой-то заторможенной и тусклой. – Тревис, милый, тебе нужно поговорить с помощницей шерифа? – спросила Долорес, ловко надув из резинки огромный шар. – Всего минутку, – ответил Тревис. – Я положу меню вон в той кабинке, – кивнув, сказала Долорес. – И подойду, когда ты будешь готов сделать заказ. Тревис выдавил из себя улыбку, и Долорес ушла. Улыбка тут же погасла, когда он заглянул в лицо Джейс. – Что такое, Тревис? Случилось что-нибудь? Он с трудом сглотнул, а затем постарался задать свой вопрос так, будто ответ не слишком его беспокоил. – Просто я… ты не видела сегодня Макса? Джейс изо всех сил пыталась скрыть свою реакцию, но Тревис все-таки заметил, что она напряглась, а ее взгляд переместился куда-то ему за спину. – В последние семьдесят два часа я не разговаривала с мистером Бейфилдом. Ты его партнер, Тревис. Уверена, тебе лучше, чем мне, известно, в каком состоянии он находится. Кроме того, я являюсь представительницей закона, а не врачом. Я ничего не могу для него сделать. Тревиса поразил ее резкий тон, впрочем, он почти сразу понял, что они с Максом тут ни при чем. На стойке рядом с тарелкой лежала газета, в которой Джейс красным карандашом обвела снимок очередной жертвы эпидемии – полуобгоревший труп какого-то человека. – Бессмыслица какая-то, верно, Джейс? – В последнее время со смыслом вообще стало туговато, – пробормотала она. Тревис не знал, что ответить. Он многое хотел бы ей рассказать, только не мог найти подходящих слов. – Если я увижу Макса, то передам, что ты о нем беспокоишься, Джейс. Она кивнула, избегая его взгляда, а затем вернулась к тарелке с остывшей едой. Тревис же быстро направился к столу в кабинке, опустился на скользкий виниловый стул и уткнулся в меню, оставленное Долорес, – скорее, чтобы спрятаться от посетителей, а не решить, что же он будет есть. Тревису казалось, что после всех потрясений он не сможет проглотить ни крошки, однако вышло как раз наоборот. Привычные действия успокаивали. Не важно, что с человеком происходит и где он находится, ему необходимо есть. Долорес принесла ему пирог с мясом, пюре, овощи, рогалики и яблочный пирог. Тревис съел все. Неожиданно кто-то остановился около его стола. – Тревис? Он отодвинул тарелку. – Все, Долорес. Правда. Давай счет и… Она села напротив и сложила руки перед собой. Внутри у Тревиса все сжалось от страха, и он пожалел, что съел так много. Быстро окинув взглядом зал, он увидел, что на них никто не обращает внимания. Да и с какой стати? В Касл-Сити всем известно, что они с Дейдрой Атакующий Ястреб друзья. – Хорошо, что я тебя нашла, Тревис. – Наверняка получишь несколько дополнительных очков за то, что сумела отловить человека, побывавшего в другом мире. Уверен, старина Фарр поставит тебе высший балл. Дейдра покраснела, но Тревис видел, что она не обиделась. – Наверное, я это заслужила. Ты прав, Тревис, иногда ученые становятся жертвой своих изысканий и забывают, что имеют дело с живыми людьми. Но я имела в виду совсем другое. Я рада, что они… что ты в порядке, Тревис. – Она протянула к нему руку. – Я за тебя боялась. Тревис отдернул руку. – Я отлично могу о себе позаботиться, – сказал он, но его голос прозвучал не слишком уверенно. Сейчас Тревис чувствовал себя таким же одиноким, как в те, первые дни на Зее, когда шагал через Зимнюю Пущу, оставив позади мир, который так хорошо знал. – Мне хочется в это верить, Тревис, – покачав головой, проговорила Дейдра. – Ты очень умен, и у тебя сильный характер. Но ты не знаешь, с чем столкнулся. Просто не можешь знать. Тревис опустил глаза и провел пальцем по ладони правой руки. – А если знаю, Дейдра? – Он поднял голову. – Может быть, мне известно гораздо больше, чем всем вам? Девушка посмотрела на него своими изумрудными глазами, словно затянутыми легкой дымкой. – Тревис, пожалуйста, выслушай меня, – попросила она едва слышно, дрогнувшим голосом. Может быть, она и вправду за него боится? Тревис встретился с ней взглядом. Дейдра наклонилась вперед и прошептала: – Мы все испортили, Тревис. Точнее, виновата я одна. Теперь я понимаю, что мне следовало довериться тебе и рассказать правду. Но я хочу, чтобы ты понял – «Дюратек» будет вести с тобой переговоры до тех пор, пока у них будет оставаться надежда получить то, что им нужно, не прибегая к силе. Однако они готовы пойти на самые крайние меры, чтобы завладеть необходимой им информацией. Они считают, что одна человеческая жизнь – небольшая цена за целый новый мир. Дейдра засунула руку в нейлоновый мешок, который висел у нее на плече, достала оттуда билет на самолет и подтолкнула его к Тревису. – До Лондона. Перед кафе стоит белый седан. Когда выйдешь, сразу же садись в машину, тебя отвезут в международный аэропорт Денвера. Водитель проследит, чтобы ты сел в самолет. В Лондоне тебя встретит Адриан Фарр и доставит в Лондонский штаб. Там мы снова сможем поговорить. – Зачем? – не сводя глаз с билета, спросил Тревис. – Здесь тебе угрожает опасность. В Лондоне Ищущие защитят тебя. Ты сможешь оставаться в Штабе столько, сколько захочешь – и уехать, когда пожелаешь. Я тебе клянусь. Мы не станем тебя задерживать – в отличие от «Дюратека». – Дейдра покачала головой. – Я знаю, тебе трудно осознать происходящее. Поезжай в Лондон, беги от них, чтобы получить возможность подумать. Тревис протянул руку и коснулся края билета. Как легко. Он уедет отсюда, от жарких, пыльных улиц Касл-Сити, отправится в Лондон – прохладный, сырой, древний город. В конце концов, ведь именно Ищущие помогли Грейс спастись от людей с железными сердцами. Тревис вздохнул и потянул к себе билет. Дейдра облизнула губы. – Есть кое-что еще, Тревис. Мы не все тебе рассказали. Про Джека Грейстоуна и про самосожжения. Если ты поедешь в Лондон, мы покажем, что нам удалось найти. «Дюратек» никогда не станет делиться с тобой сведениями, которые им известны. Тревис поднял на нее глаза и прищурился. Значит, Дейдра все-таки доверяет ему не до конца. Он выпустил билет из пальцев. Что еще утаили от него Ищущие? Какую информацию они будут выдавать ему строго рассчитанными дозами, чтобы заставить вести себя так, как им нужно? Прежний Тревис позволил бы им использовать себя в собственных целях. Но тот Тревис остался на Зее, на замерзших пустошах ущелья Теней. Он язвительно ухмыльнулся. – Значит, вот какова твоя вторая натура, Дейдра. Та, что умеет лгать. Дейдра широко раскрыла глаза, собралась ответить, но не смогла найти подходящих слов. – Тревис, мне пришлось… – Нет, – тихо, но твердо проговорил он. – Мы сами выбираем, чем нам стать. Не ты ли мне это сказала? Почему я должен верить вам, а не «Дюратеку»? Они мне не лгали, Дейдра, – в отличие от тебя. – Тревис, ты не можешь пойти к ним, – побледнев, проговорила она. – Почему? – глядя ей в глаза, спросил Тревис. Девушка сделала глубокий вдох, затем кивнула и заговорила со спокойной уверенностью в собственной правоте: – Прежде чем уйти, ответь мне вот на какой вопрос: если бы ты, гуляя в горах, случайно нашел сказочное сокровище времен испанских завоевателей – сундук, полный чудесных вещей, утерянных многие века назад, – кого бы ты позвал? Представителей музея, мечтающих изучить и сохранить исторические ценности? Или компанию, которая заберет золото и расплавит его, чтобы использовать для собственных нужд? Скажи, что бы ты сделал? Тревис спокойно посмотрел ей в глаза и ответил: – Я бы взял лопату и закопал сундук. Дейдра открыла рот, но не смогла найти подходящего ответа. – Прощай, Дейдра, – сказал он и пошел прочь. Тревис почти добрался до задней двери, когда увидел, что Дейдра двинулась вслед за ним. Но в этот момент к ней бросилась Долорес Микер, размахивая счетом за обед Тревиса. Дейдра не остановилась, но дорогу ей преградила Джейс Уиндом, и Долорес удалось ее догнать. Последнее, что увидел Тревис – Дейдра роется в карманах, достает деньги… Она бросила в его сторону взгляд, в котором отчаяние мешалось с мольбой. Тревис отвернулся и вышел на пышущую жаром улицу. ГЛАВА 16 Солнце еще висело над могучими плечами Касл-Пика, но Тревис больше не мог ждать. Он целый час прятался среди куч мусора, скопившегося позади здания, где когда-то помещалась пробирная лаборатория Касл-Сити. Стоя на коленях в пыли, Тревис возился со старыми медными весами, которые извлек из-под груды старого хлама. В прежние времена сюда приходили старатели, чтобы взвесить свои мечты в мешочках с золотым песком. Но как Тревис ни старался, ему никак не удавалось заставить стрелки сдвинуться с места. Камни, стекла, кусочки железа – весы больше не желали работать. Все, что он раньше считал реальным, стало эфемерным, словно лишилось своей сущности и плоти. Тревис зашвырнул весы обратно в кучу мусора, поднялся на ноги и отряхнул руки. Ну что же, пора посмотреть судьбе в глаза. До «Шахтного ствола» было совсем недалеко, и он зашагал по аллее, параллельной Лосиной улице, прячась среди контейнеров для мусора, пустых ящиков и коробок, останков старых машин, сошедших с конвейера во времена, когда Гитлер еще сидел в своей Германии и ничего такого не замышлял. Пару раз в просветы между зданиями Тревис видел улицу и катившие по ней машины, однако ни белых, ни черных среди них не заметил. И вот наконец он пришел. Тревис поднялся по ступенькам, ведущим к задней двери салуна, но, взявшись за дверную ручку, заколебался. Еще рано, Макс наверняка не пришел, и дверь должна быть закрыта. Он повернул ручку, дверь распахнулась. Внутри Тревиса приветствовал благословенный мрак, словно он оказался перед входом в древнюю пещеру. Тревис шагнул внутрь, оставив за спиной последние клочья дня. Несколько мгновений он стоял, не шевелясь, чтобы привыкли глаза, и вскоре начал различать знакомые очертания: картонные коробки, пустые бочонки, поломанные стулья, огромный силуэт старого железного бойлера. Тревис осторожно миновал все препятствия, проскользнул в дверь и вошел в зал. Здесь оказалось немного светлее – дневной свет сумел протиснуться внутрь сквозь маленькие оконца, – и Тревис сразу его увидел. Макс сидел за столом, склонившись над чем-то, спиной к Тревису, длинные спутанные волосы рассыпались по плечам. Он тихонько что-то бормотал, словно молился или произносил заклинание. Неслышно ступая по полу ногами, обутыми в сапоги из оленьей кожи, Тревис прошел мимо пустых стульев и остановился около стола, за которым сидел Макс, но тот не обращал на него никакого внимания – партнер Тревиса что-то считал или сортировал, склонившись над старым деревянным столом. – Что это, Макс? Тревис произнес свой вопрос почти шепотом, но его слова разорвали тишину салуна, словно пожарный колокол. Макс поднял испуганные глаза, в которых плясал дикий огонь; спутанные волосы торчали во все стороны, закрывая лицо. Тревис приготовился к самому страшному, но все равно вид Макса поразил его настолько, что он невольно сделал шаг назад. – О Макс… Глаза Макса метались, будто вырвались из-под контроля и больше ему не подчинялись. Наконец он собрался с силами и взглянул на своего партнера. – Тревис? Его голос напоминал голос путника, много дней блуждавшего по пустыне без единой капли воды, да и выглядел Макс не лучше. Кожа потемнела и обтягивала скулы, потрескавшиеся губы кровоточили. Тревис с удивлением заметил, что одежда Макса – всегда отличавшегося исключительной аккуратностью – в беспорядке, а грязный старый бинт на правой руке покрывает желтая корка. Однако он не почувствовал никакого неприятного запаха – если не считать аромата сухой, прокаленной на солнце земли, который окутывал Макса. На столе стояла пластмассовая бутылочка для лекарств, рядом лежали две кучки блестящих красных пилюлек, помеченных белой молнией. Тревис посмотрел на таблетки. – Макс, что ты делаешь? Макс ухмыльнулся, и Тревис с тоской вспомнил прежнюю веселую улыбку человека, всегда радующегося жизни. – Ты же меня знаешь, Тревис… я просто обожаю считать. Макс собрал все таблетки и высыпал их в бутылочку. Одна из них соскользнула со стола и покатилась по полу. И тут, к неописуемому ужасу Тревиса, Макс резво вскочил со стула и, упав на четвереньки, бросился за ней в погоню. Схватив пилюльку дрожащей рукой, он быстро запихнул ее в рот, проглотил, не запивая, и закрыл глаза. Через несколько мгновений он перестал дрожать и с облегчением выдохнул. Потом открыл глаза, и Тревис заметил, что они прояснились; Макс немного пришел в себя. – Вот так-то лучше, – проговорил он и, ухватившись за стол, начал подниматься с пола. Тревис протянул руку, чтобы ему помочь. – Нет! Не прикасайся ко мне! Его вопль походил на рык раненого зверя. Тревис отшатнулся и прижал руку к груди. Макс с трудом поднялся на ноги, но глаза его горели лихорадочным огнем. – Что с тобой происходит, Макс? – с тихим стоном спросил Тревис. На лице Макса промелькнуло удивление, потом страх. Впрочем, наверное, между ними не такая уж и большая разница. – Я не знаю, Тревис. Мне кажется, будто я становлюсь прозрачным. И легким. Все, что прежде представлялось мне реальным или важным, словно окутано туманом. Город, салун, люди. Я их почти не различаю. Зато другие вещи… стали такими яркими, такими отчетливыми, что я удивляюсь, почему не замечал их раньше. – Какие вещи, Макс? О чем ты говоришь? Но Макс только улыбнулся и покачал головой. Тревис перевел взгляд на бутылочку с таблетками. – Что ты принимаешь, Макс? Их тебе прописал доктор? – Но на бутылочке не было этикетки, и, прежде чем Макс успел ему ответить, Тревис все понял. Он никогда не видел таких пилюлек раньше, но что еще может означать белая маленькая молния? – «Электрия», верно? Макс взял бутылочку, устроил ее на сгибе локтя левой руки, немного повозился с пробкой, но все-таки сумел ее закрыть. – Я не имею понятия, откуда они узнали, Тревис. Я и сам почти сумел забыть. Да, конечно, я попробовал «электрию» в Нью-Йорке. Но ведь я тогда занимал пост главного бухгалтера в одном из процветающих рекламных агентств города. У нас происходило столько разных событий, что без таблеток невозможно было обходиться – а руководство компании это даже приветствовало. – Он рассмеялся, на мгновение превратившись в прежнего Макса. – Если ты не принимал наркотик, тебя отправляли к нашему доктору, чтобы он выписал рецепт. С тех пор прошло много времени. Я оставил свое прошлое, когда… когда приехал сюда. – Кто, Макс? – спросил Тревис и подошел к другу. – Кто дал их тебе? – Они меня знают, Тревис, – не поднимая головы, проговорил Макс. – Они все про меня знают, а я не имею ни малейшего понятия, кто они такие. Конечно, я видел рекламные ролики. Но так и не понял, что они предлагают. Не думаю… нет, вряд ли наркотики. Тревис вздрогнул, словно в него ударила молния, и слово вылетело еще прежде, чем он успел что-нибудь осознать. – «Дюратек». Макс убрал бутылочку в карман джинсов. – Я не хотел. Не хотел принимать таблетки. Но рука… ничего не помогало. Доктор прописывал самые разные лекарства – и все бесполезно. А они… снимают боль. По крайней мере на некоторое время. – Он опустил голову и прошептал: – Прости меня, Тревис. Тревис попытался сморгнуть слезы, навернувшиеся на глаза. Поднял руку, но тут же вспомнил и убрал ее за спину. – Все в порядке, Макс. Все будет хорошо. Боль кого угодно лишит сил. Это же всего лишь таблетки. Мы тебя вылечим. Макс поднял голову. – Нет, Тревис. Речь не об «электрии». Я не за это прошу у тебя прощения. – Тогда за что, Макс? – За то, что собираюсь сделать. Пронзительный вой разорвал тишину салуна, и Тревис замер на месте. Он уже слышал этот звук в тот раз, когда разговаривал с Максом по телефону. Макс отстегнул небольшой предмет со своего ремня. Пейджер. Посмотрев на загоревшийся экран, он кивнул, положил пейджер на стол и встретился глазами с Тревисом. – Они едут. Из полумрака салуна возникли невидимые руки и сжали горло Тревиса, он начал задыхаться. Сделав шаг назад, он наткнулся на стулья, которые разлетелись в разные стороны. Макс не шевелился, на его лице застыло выражение спокойной покорности. Тревис изо всех сил старался сделать вдох и не мог. Как же тяжело дышать! Какая невыносимая жара, она его убьет. Ловушка. Он угодил в хитроумно подстроенную ловушку. – Сколько? – едва слышно спросил он. – Сколько у меня осталось? Макс прижал к груди больную руку. Спутанные волосы скрывали его лицо. – Три минуты. Самое большее – четыре. Они должны были приехать до тебя и ждать здесь, но ты пришел слишком рано. Они просчитались. Думаю, они решили, что ты будешь прятаться до наступления темноты. Тревис сердито ухмыльнулся, вспомнив про сетчатое ограждение у старого железнодорожного полотна. – Даже они совершают ошибки. – Но не часто, – кивнув, подтвердил Макс. Тревис перестал улыбаться и сжал кулаки, но не от ярости – на лице у него застыла маска ужаса. Сначала Джек. Потом Дейдра. Теперь Макс его предал – добродушный, мягкий весельчак Макс. Что происходит? Неужели все на свете скрывают правду, которая, словно отравленный меч, покинувший ножны, причиняет боль? Но ведь и у тебя есть тайны, Тревис Уайлдер, разве не так? Он заставил себя расслабиться и взглянуть Максу в глаза. – Прости меня, Тревис. – Потрескавшиеся губы Макса едва шевелились. – Мне ужасно жаль, что так все вышло. Я тебе не говорил, как… какой ужас я пережил. Мне казалось, что я не выдержу. Когда они пришли, когда дали мне таблетки, я решил, что это подарок судьбы. «Электрия»… знаешь… – Он потряс головой. – Тебе не понять. Я словно ожил и вновь обрел надежду. А потом они сказали, что больше не собираются бесплатно снабжать меня наркотиком, что я должен кое-что для них сделать. – Макса отчаянно трясло. – Они приказали мне написать ту записку. Тревис знал, что должен бежать, что нужно как можно скорее выбираться из салуна, и не мог сдвинуться с места. Макс с мольбой протянул к нему тонкие, дрожащие руки. Затем быстро убрал их и обхватил свое сгорбившееся тело, словно они представляли собой невероятную ценность или страшную опасность. Неожиданно Тревис понял, что гнев ушел, его сменило – что? Не страх, не жалость. И не просто печаль. Значит, понимание. Макс снова вздрогнул, и Тревис почувствовал, как от его тела исходят волны жара. Макс облизнул потрескавшиеся губы распухшим языком. – Меня пожирает огонь, правда, Тревис? Совсем как тех людей, что я видел на фотографиях в утренних газетах. Как человека в черном плаще. Того, что сгорел в нашем салуне. Тревис собрался запротестовать и не смог. – Мы что-нибудь придумаем, Макс. Мы обязательно тебя вылечим. Снаружи стоит мой пикап. Я отвезу тебя в Денвер. Мы пойдем в больницу, там о тебе позаботятся. Хорошо? Пошли отсюда, и… В окно ворвались кровавые лучи закатного солнца и визг тормозов. На короткое мгновение в глазах Макса зажегся огонек надежды – ему так хотелось верить Тревису, но потом он покачал головой, поник и прошептал: – Ты опоздал, Тревис. – Нет, не верю. Еще одна машина остановилась около салуна. Значит, тот человек не один. Тревис быстро огляделся по сторонам в поисках пути к спасению. – Макс, откуда они придут? Его верный друг и партнер молчал, словно окаменел. – Откуда, Макс? Тот вздрогнул, очнулся, прошептал: – С улицы. Они приказали мне закрыть заднюю дверь. – Но ты ее не закрыл. Хорошо. Значит, у нас есть шанс спастись. Идем. Он направился к кладовой и с радостью потащил бы Макса за собой, но не решился. Кто знает, как передается неведомая болезнь. Впрочем, через несколько секунд Макс бросился вслед за ним. С улицы послышался топот ног. Тревис влетел в темную кладовку, пошарил вслепую, нашел лопату и, закрепив ее концы за трубы по обе стороны, заблокировал дверь. – Бесполезно, Тревис, – сказал Макс. – Тебе их не остановить. – Я и не собираюсь, – ответил Тревис, поворачиваясь, – нам только нужно… – Он не договорил, тихонько вскрикнув. – Что такое, Тревис? – Я… тебя вижу, Макс. Макс поднял руку и принялся ее разглядывать. В темном помещении стало видно, что тело Макса окружено алым сиянием. Он светился. Макс удивленно покачал головой. – Что со мной происходит? Тревис собрался ему ответить, но понял, что и сам не знает. В этот момент с другой стороны двери раздался грохот. Затем наступила тишина, послышались приглушенные голоса. Три человека. Тревис снова посмотрел на Макса. Страх наконец победил все остальные эмоции. – Они здесь. Макс опустил руку и едва заметно кивнул. – Да, конечно… я все понял. Теперь я знаю, что происходит. И что должен сделать. – Ты это о чем? Макс сдвинулся с места, но в темноте Тревис не видел, что он делает, лишь различал очертания его тела. Макс наклонился, поискал что-то в углу, затем снова выпрямился, в руке он держал какой-то предмет. Блеснул заблудившийся луч света, и Тревис понял, что это топор. – Нет! Он опоздал. Макс поднял топор и замахнулся. Тревис отскочил в сторону, но лезвие прошло в нескольких футах от его головы. Раздался звон металла, затем послышалось шипение, словно последний вдох умирающей змеи. Топор упал на пол, а Макс без сил прислонился к стене. Тревис почувствовал сладковатый запах. Макс разбил трубу старого бойлера. Комната быстро заполнялась газом. Около двери в кладовку послышались шаги. Люди за дверью услышали грохот, попытались открыть дверь. Она чуть поддалась, но лопата держала достаточно надежно. – Макс? – Уходи, Тревис. – Макс, что ты задумал? В дверь принялись колотить, лопата немного сдвинулась с места, но еще держалась. – Уходи, ты должен. – Голос Макса звучал спокойно и уверенно, словно ему наконец удалось обрести мир. – Спасибо тебе за все, что ты для меня сделал, Тревис. – Макс! Тревис был в отчаянии. Все повторялось. Однажды друг уже приказал ему бежать. Он не мог бросить Макса. Не мог – и все. Новый удар сотряс дверь в кладовку. Ручка лопаты сломалась. – Давай, Тревис. У тебя еще есть время. Открой дверь и уходи. Запах газа стал сильнее, Тревис задыхался. Пройдет совсем немного времени, и они умрут от удушья. Они должны отсюда выбраться – оба. Он сделал шаг вперед, нащупал ручку двери. По другую сторону, всего в нескольких дюймах его ждал свежий воздух. Но Макс не сдвинулся с места, и Тревис оглянулся через плечо. Еще один удар. Лопата разлетелась на кусочки, и дверь распахнулась. На пороге стоял невысокий человек со светлой бородкой, в очках, как у Тревиса. Он отряхнул руки и улыбнулся. У него за спиной маячили две тени. – Давай, Тревис! Макс вытянул левую руку ладонью вверх в сторону разбитой трубы. Агент «Дюратека» отвел от Тревиса глаза, чтобы посмотреть, что делает Макс, и нахмурился. Макс закрыл глаза, затем открыл их, и на лице у него появилось выражение, схожее с экстазом. И тут Тревис увидел, что у него на ладони расцвел пурпурный цветок. Человек на пороге побледнел. Тревис быстро повернулся, распахнул дверь и выскочил на улицу. У него за спиной хохотал Макс. А в следующее мгновение мир взорвался огненным каскадом. ГЛАВА 17 Небо затянули темно-красные тучи, когда Тревис выбрался на последний участок дороги, вьющейся по склону холма, к югу от города. Он знал, что это невозможно. Чтобы попасть сюда от дымящихся развалин «Шахтного ствола», нужен по меньшей мере час, а ему казалось, что прошло всего несколько минут – солнце так и не скрылось за горизонтом. Впрочем, может быть, теперь всегда будет закат, и день будет вечно умирать в огненных сполохах. Он шагал, засунув руки под мышки. Так они меньше саднили, да и кровь почти остановилась. Когда Тревис вывалился из задней двери салуна, он пролетел по ступенькам и свалился на землю, выставив вперед руки. Мелкий гравий и осколки стекла располосовали ладони, несколько штук даже засели под кожей. Было больно, но вполне терпимо, а безумный полет спас его. Он несколько секунд лежал, а на него сыпался дождь из горящих обломков и раскаленного металла. И хотя Тревис не помнил взрыва – казалось, будто все произошло в гробовой тишине, – у него до сих пор в ушах стоял легкий звон. Потом жар стал невыносимым, и Тревис вскочил на ноги, сделал несколько шагов и повернулся, чтобы взглянуть на пылающую преисподнюю, которая всего минуту назад была его жизнью, его существованием, его домом. Прошло несколько секунд, прежде чем он сумел осознать, что же произошло. Большая часть задней половины салуна превратилась в руины. Сохранились лишь цементные ступени, ведущие к двери, именно они и прикрыли Тревиса от взрывной волны. И тут раздался второй взрыв. Посыпались стекла, расцвели языки пламени, отчаянно стремящиеся воссоединиться с пылающим небом. Огонь принялся лизать дома, стоящие рядом с «Шахтным стволом», и Тревис понял, что они тоже обречены. Однако каким-то непостижимым образом сила второго взрыва победила огонь – по крайней мере частично. И тут Тревис услышал вой сирен. Он знал, что должен остаться, рассказать, что Макс Бейфилд погиб, а с ним еще три человека, чьих имен он не знает. Но разве теперь это имело значение? Все равно уже ничего не изменишь. Максу он помочь не сможет. А «Дюратек» сам позаботится о своих служащих. Вой сирен нарастал, и Тревис похолодел от страха. А что, если сюда мчатся новые представители «Дюратека»? Он останется поговорить с командиром бригады пожарных и с шерифом, а они возьмут и объявятся? Макс пожертвовал собой, спасая другу жизнь, а он преспокойненько отдастся им в руки? Спасибо за все, что ты для меня сделал, Тревис. Все, что Тревис для него сделал. Ведь именно из-за него погиб этот милый, добрый человек. А тот страшный незнакомец в черном явился к нему, и ни к кому другому. И еще «Дюратек». Что ж, по крайней мере Макс больше не страдает от боли. С печальным предсмертным стоном обрушилась крыша «Шахтного ствола», и в воздух, словно прощальный фейерверк, поднялся ослепительный столб искр. Глаза у Тревиса болели от дыма и непролитых слез, но плакать он не мог. – Прости меня, Макс, – прошептал он. Затем во второй – и последний – раз в жизни Тревис повернулся и побежал прочь с места, где погиб его друг. Алый полог продолжал укутывать небо, когда Тревис взобрался на вершину холма и посмотрел назад, туда, откуда пришел. Внизу, будто причудливая карта, раскинулась долина. В самом ее центре поднимался черный столб дыма: «Шахтный ствол», точнее, то, что от него осталось. Тревис перевел взгляд чуть южнее, на горстку коричневых домов: там жил Макс. Потом на северо-запад, где тонкой карандашной линией пролегла старая железная дорога, посмотрел на разбросанные прямоугольники никому не нужных вагонов. И, наконец, мимо черной ленты шоссе, на окраину городка. Останки «Обители Мага». Дом Джека Грейстоуна. Именно там все началось. Только неправда все это. Тревис взглянул на восток, но картина, которую он надеялся увидеть – поля, раскинувшиеся до укутанного дымкой горизонта, старая ферма, обесцвеченная годами печали и дождем, – скрывалась от его взора. Но они там были, где-то далеко, за рыжими склонами Сигнального хребта и долиной. Вот где началось его путешествие. Его взгляд снова вернулся назад: лавка древностей, железная дорога, дом Макса, «Шахтный ствол». На мгновение Тревис пытался сообразить, что он делает, а потом понял – прощается. И куда же мне идти? Этот же вопрос он задал малышке Саманте, когда разговаривал с ней и сестрой Миррим. И вот сейчас он вспомнил ее ответ. Ты должен умереть, чтобы стать другим. И тогда он понял, куда должен идти. Тревис открыл старые ржавые ворота, вошел внутрь и аккуратно прикрыл их за собой. И зашагал по усыпанной гравием дорожке в глубь кладбища Касл-Хайтс. Ветер напевал жалобную песнь, обнимая старые, побитые непогодой надгробия, а Тревис осторожно пробирался между древними безымянными могилами. Он довольно быстро нашел то, что искал. В самом центре кладбища на небольшом возвышении из земли и сухой травы стоял мужчина. Казалось, он взобрался туда, чтобы лучше видеть окрестности. Высокий, с прямой спиной, будто телеграфный столб, в черном костюме. Тонкой рукой мужчина придерживал широкополую шляпу, которую упорно пытался сорвать ветер, и смотрел вдаль – не на залитый огненным сиянием горизонт на западе, а на восток, откуда наступала ночь. Тревис шел, не останавливаясь, мужчина не шевелился, словно не замечал его или ему было все равно. А может быть, он знал о его приближении и терпеливо ждал. – Кто вы? – спросил Тревис. Брат Сай продолжал изучать небо на востоке, однако на бледном, изрезанном морщинами лице появилось подобие улыбки. – Я тоже рад снова тебя видеть, сынок. Тревис сжался. Поразительно, как тихий, ласковый голос может так больно жалить. Он обошел холмик и оказался перед проповедником. – Скажите мне. Молчание. А потом: – Мы те, кого забыли, сынок. Но мы-то себя помним. Разве этого недостаточно? Тревис задумался. Ему хотелось сказать: нет, недостаточно, но он промолчал. Может быть, старик прав. Он знал про Джека, про Дейдру, про «Дюратек». Однако знание ничего ему не дало. Возможно, пришло время тайн, которым следует остаться тайнами. – Зачем вы здесь? – спросил он, потому что ничего другого придумать не смог. Полы широкого черного плаща брата Сая трепал ветер. День умирал, и с неба сыпались мерцающие искры сумерек. – Два мира сближаются. Когда горит один, горит и другой. – Я не понимаю, – сказал Тревис с сомнением. «Новая Черная смерть» – так, кажется, написано в газете. Но ведь в наше время не бывает новых болезней. Они всегда приходят откуда-то. – Зея нуждается в тебе, сынок. Они даже сейчас призывают тебя. Неужели ты не слышишь? Тревис сжал окровавленные руки в кулаки, но у него уже не осталось сил на гнев, так страшно он устал. – Мне все равно. Сейчас я мечтаю только об одном: позаботиться о самом себе – для разнообразия. Не хочу я спасать мир. Брат Сай впервые за все время пошевелился: откинул голову назад, расставил худые руки в стороны и расхохотался. Его лицо превратилось в добродушную комическую маску, а адамово яблоко так натянуло кожу на шее, что, казалось, вот-вот выскочит наружу. Тревис уставился на него, не в силах оторвать глаз от завораживающего зрелища. Наконец проповедник успокоился, плечи старика печально поникли, словно смех отнял у него слишком много сил. – Я сказал что-то смешное? – прищурившись, поинтересовался Тревис. Брат Сай вытер слезы. – Ты здорово пошутил, сынок. Тревис только покачал головой. – Неужели не понимаешь? – Брат Сай хлопнул в ладоши. – Спасешь мир, спасешь и себя. Никакой разницы, сынок, никакой. Но Тревис все равно ничего не понял. Он жалел, что не может рассмеяться, как проповедник, ему казалось, будто его сердце сгорело, превратилось в серый пепел. – Здесь у меня больше ничего не осталось, – сказал он. Брат Сай кивнул, снова став серьезным, он понял, что хотел сказать ему Тревис. – Тогда тебе пора. Он показал на две могилы неподалеку от холмика, на котором стоял. Первая казалась совсем свежей. На ней было установлено гранитное надгробие с одним-единственным словом: МАЙНДРОТ Интересно, это имя? – подумал Тревис и посмотрел на другую могилу. Пустой прямоугольник шести футов глубиной, рядом в землю воткнута лопата, словно ждет своего часа. Сначала Тревис не заметил никакого надгробия, но в следующее мгновение удивленно зажмурился, когда понял, что ошибся. На камне были вырезаны следующие слова: ТРЕВИС РАЛЬФ УАЙЛДЕР «В смерти наше начало» Тревис хотел было расхохотаться, но смех застрял в горле и не желал выбираться наружу. Да, разумеется. Умереть, чтобы стать другим. Каким? Он посмотрел на проповедника и кивнул. Скоро он узнает. – Сними сапоги, сынок. Тревис колебался. Разве гангстеры не мечтают умереть в сапогах? – Давай, сынок. У нас мало времени. Тревис поднял голову. Пурпурное, быстро темнеющее небо лишь в нескольких местах прорезали алые нити. Тревис наклонился и снял сапоги. – И остальное, сынок. Все. Нагими мы появляемся на свет и нагими должны его покинуть. Тревис расстегнул рубашку, скинул ее прямо на землю. Затем стянул футболку, грязные, в пятнах сажи, джинсы, носки, трусы – все, кроме талисмана из кости, висевшего на шее. И вот он стоит, совершенно обнаженный, перед проповедником, а горячий ветер швыряет в него пригоршни пыли, словно совершает варварский ритуал крещения. Брат Сай наклонился, взял сапоги и швырнул их в вырытую могилу. В следующее мгновение, будто по мановению волшебной палочки, в руках у него появилась одежда Тревиса, которую он отправил вслед за сапогами. Лишь в последний момент проповедник засунул руку в карман Тревисовых джинсов и вложил Тревису в ладонь маленький, жесткий предмет: половинку серебряной монеты. – Она тебе пригодится, – сказал проповедник. Несмотря на жару, Тревиса трясло. – Я боюсь. Брат Сай понимающе кивнул: – Как и все мы, сынок. Как и все мы. Спустилась ночь, и черную вуаль неба украсили крошечные алмазы звезд. – Ну, сынок, давай, пока у нас еще есть время. Тревис повернулся и посмотрел на разверстую пасть могилы, с нетерпением ждущую, чтобы сожрать его. Он осторожно опустился на край и начал сползать вниз. Яма оказалась глубже, чем ему показалось вначале. Здесь было страшно темно и душно. Тревис лег на дно и свернулся в клубочек, точно маленький ребенок. Пора спать. Где-то у него над головой, над краем могилы, прошелестел тихий голос: – Прах к праху, пыль к пыли… И тут Тревис почувствовал, как на него падают комья земли. Нет, не земли… Дождь. Долгожданный, прохладный, такой восхитительный. ЧАСТЬ ВТОРАЯ АЛАЯ ЗВЕЗДА ГЛАВА 18 Грейс изо всех сил старалась удержаться в седле своей лошади, в то время как замок у нее за спиной постепенно исчезал в дымке. Утренний воздух был напоен влагой и ароматом юной жизни, теплое солнце тонкими ласковыми пальцами гладило лицо. Повсюду, куда ни бросишь взгляд, тянулись изумрудные поля, расцвеченные золотистыми искорками, и так до самого сердца Кейлавана. Великолепный день для прогулки верхом – наконец-то лето пришло в эти края, и представить себе, что оно когда-нибудь кончится, было невозможно. Грейс еще не забыла злющего, безжалостного холода, который на правах полноправного хозяина разгуливал по Кейлаверу всего несколько месяцев назад. И отлично помнила, как стучали ее зубы по утрам и вечерами, когда она забиралась в холодную постель. Но однажды, в самом начале месяца эрендат – по ее подсчетам получалось, что он соответствует земному марту – она выглянула в окно и увидела темные проплешины на уже ставшем таким привычным белом покрывале, укутавшем землю. К концу следующего дня снег растаял, и весь мир превратился в одну громадную лужу. К Празднику Начала так сильно потеплело, что торжества перенесли в верхний двор, куда легкий теплый ветерок доносил сладковатый аромат распускающихся в саду цветов. Однако весна быстро закончилась, уступив место венценосному золотому лету, уверенно воцарившемуся в доминионах. Впрочем, король Бореас не собирался никому уступать своей власти. Грейс наклонилась в своем отделанном серебром седле и едва заметно отпустила поводья. Ее лошадке – стройной, длинноногой, цвета юного меда – этой весной исполнилось два года, и уговаривать ее не пришлось. Лошадь сорвалась с места и помчалась вперед, в каскаде брызг перелетела через мелкий ручей и начала резво взбираться по склону холма. Грейс закрыла глаза и отпустила свое сознание на свободу. Если хорошенько настроиться, можно почувствовать, как мимо проносится земля, яркие цветы, мелкие животные разбегаются кто куда – совсем как в разноцветном калейдоскопе, где одна картинка мгновенно сменяет другую. Она вздохнула, затем открыла глаза и натянула поводья. Лошадь замедлила свой бег, а потом остановилась и повернула голову. Грейс рассмеялась – теперь она много смеялась, словно так было всегда, впрочем, наверное, так и есть, подумала она. Лорд Харфен, королевский обер-церемониймейстер, предупредил ее, что молодая кобылка любит побегать. – Ладно, Шандис, пока хватит, – прошептала Грейс и погладила лошадь по выгнутой шее. Король Бореас подарил ее Грейс по случаю наступления весны, и она сама выбрала имя – «Солнечная Ягода». Шандис тихонько фыркнула, словно хотела сказать, что совсем не устала, но если ее хозяйке нужен повод, чтобы отдохнуть, что же, она не возражает. По крайней мере так показалось Грейс. Впрочем, будучи человеком образованным, она понимала, что глупо, а иногда даже опасно персонифицировать существа, которым природа не дала души. Двухлетняя кобыла наделена таким же чувством юмора, как и способностью играть в бейсбол. Впрочем, наука и образование не имели никакого отношения к тому, как отчаянно забилось сердце Грейс, когда лорд Харфен вывел к ней подарок короля, а Шандис робко подошла к ней и ткнулась носом в протянутую руку. Раздались раскаты грома, но не с безоблачного неба, а из-за спины Грейс, со стороны холма. Обернувшись, она увидела четверых всадников – двух женщин и двух мужчин. Они галопом промчались по заросшему травой склону и резко остановили своих лошадей рядом с ней. Эйрин отбросила волосы с раскрасневшегося лица, голубое платье неровными складками окутывало седло. – Грейс, ради всех святых, с чего это ты устроила такую гонку? – спросила юная баронесса. – Ты же знаешь, пастушьи узелки трудно рассмотреть, пока они не расцветут. А уж если мчишься, точно ветер, то вообще ничего не увидишь. Вторая женщина подъехала почти вплотную к Грейс. Ее длинные, угольно-черные волосы тугими локонами обрамляли лицо, кожа цвета мэддока поражала восхитительным мягким сиянием. На красивых чувственных губах играла загадочная улыбка – впрочем, леди Лирит всегда выглядела загадочной и таинственной. – Может быть, леди Грейс искала вовсе не пастушьи узелки. Грейс улыбнулась стройной кареглазой колдунье. – Может быть, – ответила она, стараясь напустить на себя немного таинственности. Дарж так шумно вздохнул, что его поникшие усы сердито встопорщились. Рыцарь из Эмбара, чье лицо избороздили морщины – знак прожитых лет и приключений, – возвышался над всеми остальными, сидя на своем скакуне по имени Черногривый. Несмотря на теплый день, он надел на прогулку тяжелый серый плащ. – Миледи, – заявил он, обращаясь к Грейс, – во время прогулок нам следует держаться вместе. Одинокому путнику может угрожать опасность. – Прошу меня простить, милорд, но я осмелюсь вам возразить – ее светлость способна сама о себе позаботиться, – добродушно произнес последний член маленького отряда, рыцарь по имени сэр Гарфетель, сильный, широкоплечий молодой человек – впрочем, не слишком высокого роста. Хотя вместо бороды его щеки украшала едва заметная поросль, Гарфетель сидел на своем коне уверенно и держал поводья твердой рукой. И тем не менее Грейс по-прежнему про себя – да и не только – продолжала называть его Гарфом. Как-то раз, несколько месяцев назад он догнал ее, когда она гуляла в верхнем дворе замка, и принялся смиренно умолять, чтобы Грейс произвела его в рыцари. Грейс его просьба привела в ужас. Ведь что бы ни говорили Эйрин и Бореас, она никакая не герцогиня и с ее стороны будет чистейшим обманом произвести несчастного в рыцари. Как и многие представители дворянства, Гарф являлся вторым или третьим сыном в семье и не имел никакого права на титул и земли, а потому искал лорда или леди, которые наградили бы его званием рыцаря в обмен на верную службу. Однако Грейс нечего было ему дать, что она и сообщила весьма твердым голосом, попросив оставить ее в покое. Гарф, разумеется, не послушался. И в последующие две недели Грейс постоянно на него натыкалась, поскольку он с упорством, достойным лучшего применения, преследовал ее, уговаривая взять к себе на службу. В конце концов она сама подошла к нему и прямо спросила: – Почему я, Гарф? Вопрос вызвал у него самое искреннее изумление. – Какой же рыцарь не мечтает служить самой благородной и самой красивой даме в доминионах? Грейс испустила тяжкий стон. – Будь твои слова правдой, я бы не знала, куда деваться от рыцарей, желающих посвятить свою жизнь исполнению моих самых дурацких желаний. – Вроде сэра Даржа, миледи? – с таким невинным видом спросил Гарф, что сыграть такое было невозможно. Грейс не нашлась, что ответить. На следующий день она поговорила с королем Бореасом, и они пришли к соглашению. Гарф служил сэру Беливару, одному из придворных короля, и тот с неописуемым энтузиазмом порекомендовал произвести Гарфа в рыцари. Грейс даже решила, что стареющий Беливар счастлив отделаться от обузы под именем Гарф. Бореас, как и всякий король, имел в своем распоряжении некоторое количество свободных земель – оставшихся без наследников или принадлежавших когда-то лордам, бесследно исчезнувшим из королевства, – и он пожаловал Грейс небольшое поместье в западном Кейлаване, которое она, в свою очередь, передала Гарфу. Церемония посвящения в рыцари состоялась в первый день месяца вардата. На рассвете они собрались в верхнем дворе замка. Гарф, босиком, в белой рубахе, преклонил колени перед Грейс, а король Бореас, Эйрин, Дарж и Беливар стояли у нее за спиной. В эту минуту он был так похож на юного неопытного мальчишку, что Грейс заколебалась, но Дарж спокойно кивнул ей, и она быстро взяла себя в руки. Грейс вцепилась в тяжелый меч, взятый в оружейной палате Бореаса, и, опасаясь неловким движением отрубить несчастному претенденту на звание рыцаря голову, сумела тем не менее уверенным движением хирурга коснуться сначала одного его плеча, а потом и другого. – Встаньте, сэр Гарфетель, – сказала она, прекрасно осознавая абсурдность происходящего и с трудом сдерживая смех. Но в этот момент солнце поднялось над стенами замка и залило золотым сиянием Гарфа, который выглядел таким гордым и благородным, что в горле у нее застрял комок, и на глаза навернулись слезы. – Не плачьте, миледи, – попросил он. Грейс расхохоталась и вытерла глаза. И почему все рыцари говорят ей одно и то же? Дарж вывел во двор серого в яблоках скакуна, который тихонько фыркал, и Гарф тут же забыл о своей новой госпоже, потому что с первого взгляда влюбился в этого статного красавца. Грейс бросила на Даржа благодарный взгляд. Она помнила про меч, но напрочь забыла о том, что у рыцаря должен быть еще и боевой конь. – Спасибо, – одними губами сказала она. Он кивнул, и хотя Грейс не смогла разобрать его слов, поскольку губы Даржа скрывали роскошные усы, ей показалось, что он ответил: Всегда к вашим услугам, миледи. Сейчас Дарж повернулся в своем седле и наградил Гарфа мрачным взглядом. – Вы слишком легкомысленно относитесь к опасности, сэр Гарфетель. А что, если наша госпожа окажется слишком далеко от нас, и на нее нападут разбойники? – Леди Грейс их околдует, – ответил Гарф. – А догнав ее, мы увидим, как она грозит им пальчиком, а разбойники с веночками на головах водят вокруг нее хороводы. Лирит прижала обе руки к лицу, и даже Эйрин – которая так редко теперь смеялась – улыбнулась словам Гарфа. Однако Дарж казался еще мрачнее обычного. Грейс понимала, что должна что-нибудь сказать. Она знала, что главной обязанностью благородной дамы является предотвращение ссор и конфликтов. – Я благодарю вас за веру в мои силы, сэр Гарфетель, – проговорила она, – но сэр Дарж, разумеется, совершенно прав. Я проявила легкомыслие, когда позволила себе забыться и оставить вас далеко позади. – А я бы с удовольствием полюбовалась на танцующих в веночках разбойников, – заметила Лирит. Грейс бросила на нее удивленный взгляд. Иногда она не понимала, когда Лирит шутит, а когда говорит серьезно. Может быть, для нее это одно и то же? Лирит прибыла в Кейлавер почти сразу после отъезда королевы Иволейны. Заканчивался месяц дурдат и, хотя зима еще не собиралась отступать и вовсю буйствовала в доминионах, многие правители, приехавшие в Кейлавер на Совет Королей и оставшиеся после того, как его переименовали в Военный Совет, решили вернуться в свои доминионы. Иволейна покинула замок короля Бореаса последней, и Грейс с Эйрин, закутавшись в теплые плащи, отороченные мехом, вышли в нижний двор, чтобы попрощаться с ней. Королева сидела на своем белом скакуне такая же царственная и ослепительная, как и в день, когда Грейс впервые увидела ее у ворот Кейлавера – как же это было давно! Сначала они попрощались с советницей королевы Трессой. Дородная рыжеволосая колдунья на удивление легко спрыгнула со своей лошади, чтобы заключить обеих в теплые материнские объятия. Грейс почувствовала, что сейчас расплачется, и быстро повернулась к королеве, чтобы пожелать ей счастливого пути. После всего, что с ними произошло, она так и не сумела поближе узнать Иволейну, холодную и неприступную, словно звезды на небосклоне. – Мы будем продолжать занятия, ваше величество, – пообещала Эйрин. Глаза цвета льда засияли, и Иволейна ответила: – Да, сестры. Конечно, будете. Через неделю, в первый день эрендата, к воротам замка подъехала Лирит в сопровождении двух толорийских рыцарей. Она сказала, что ей необходимо переговорить с леди Грейс и леди Эйрин, прежде чем испросить гостеприимства короля Бореаса. – Здравствуйте, сестры, – поздоровалась с ними Лирит, не успев войти в замок. – Королева Иволейна приказала мне, не теряя времени, отправиться сюда, чтобы помочь вам с вашими занятиями. Я прибыла из Ар-Толора. Грейс думала, что слова колдуньи приведут ее в ужас. Король Бореас ничего не знал о том, чем они с Эйрин занимаются; до сих пор им удавалось скрывать от него свои вновь приобретенные умения. Однако услышав слова Лирит, она почувствовала облегчение. Ты же хочешь побольше узнать, Грейс, верно? И не важно, что это знание может оказаться опасным, не важно, что Бореас прикажет отрубить вам головы, как только ему станет известно, что вы затеяли. Ты готова на все, чтобы ваши занятия продолжались, ведь так? Ответа на все эти вопросы не требовалось – ни тогда, ни сейчас. Гарф направил своего скакуна на вершину холма и, прикрыв глаза рукой, принялся внимательно разглядывать раскинувшийся внизу пейзаж. – Что вы ищете, сэр Гарфетель? – поинтересовался Дарж. – Дым от костра, вокруг которого собрались головорезы? Следы дикого кабана? Или болото, гибельное для наших коней? – Место, где можно остановиться, чтобы перекусить, – ответил юный рыцарь. Грейс улыбнулась. В отличие от Даржа, Гарф отличался поразительной практичностью. Всадники сидели на своих конях и оглядывали окрестности в поисках подходящей лощины или укрытия, которое, с одной стороны, защитит их от ветра, а с другой – даст возможность напоить лошадей. Неожиданно Эйрин вскрикнула. Грейс повернулась к баронессе, думая, что та увидела подходящее место, но обнаружила, что Эйрин смотрит не на золотисто-зеленые поля, а на нее. – Что такое? – удивленно спросила Грейс. – Земля, – пробормотала Эйрин. – Она такого же цвета, что и твои глаза, Грейс. – Верно, – кивнув, подтвердила Лирит. Грейс собралась ответить, но поняла, что не может найти подходящих слов. – Ну, если у миледи Грейс глаза такого же цвета, значит, она королева этих прекрасных мест, – рассмеявшись, заметил Гарф и, изобразив сидя в седле изящный поклон, провозгласил: – Да здравствует Королева лета! Выглядело это глупо, и Грейс покачала головой, собираясь запротестовать. Однако она не успела произнести ни слова, потому что неожиданно на небе загорелось второе солнце. Оно промчалось у них над головами, разбрасывая во все стороны причудливые тени, а в следующее мгновение возникла ослепительно белая вспышка и тут же исчезла на севере. Первым в себя пришел Дарж. – Огнедышащий дракон, – прошептал он. Только сейчас Грейс сообразила, что видела падающую звезду. Впрочем, она никогда не слышала, чтобы они падали средь бела дня. – Какая яркая! – прошептала Эйрин. Лирит посмотрела на небо и проговорила: – Красиво. – Будем считать, что это хороший знак, – улыбаясь, заявил Гарф. – Теперь я не сомневаюсь, что мы найдем отличное место для пикника. Дарж мрачно посмотрел на юного рыцаря. – Как пожелаете, сэр Гарфетель. Впервые за многие месяцы Грейс стало не по себе. – Пошли, – сказала она, выругав себя за глупые страхи. – Должна сказать, что я страшно голодна. Они вместе спустились вниз по склону и помчались вперед, навстречу лету. ГЛАВА 19 Никого не удивило, что идеальное место для отдыха и завтрака нашел именно Гарф. Они остановили своих лошадей у основания холма настолько идеально конической формы, что он вряд ли был естественного происхождения. Среди зеленых полей Кейлавана таких удивительных насыпей встречалось великое множество, их построили варвары, которые жили здесь до возникновения доминионов и до того, как императоры Тарраса пришли сюда под своими золотыми знаменами. Впрочем, возможно, холмы являлись творением рук неизвестного народа, населявшего эти края еще раньше, – того самого, что возвел Круг Камней к северу от замка. Грейс окинула взглядом место, выбранное Гарфом для стоянки. Склоны холма полого сбегали к ручейку, заросшему по берегам ивами и зеленым тростником. В воздухе звенела мелодичная его песнь, и Грейс вдруг поняла, что ужасно хочет пить. Она знала, что вода в ручейке почти наверняка грязная и вонючая, но у него был такой чистый прохладный голос. Грейс подождала, пока Дарж спрыгнет с лошади, чтобы помочь ей. И не в том дело, что она считала это его обязанностью, просто грациозно соскользнуть с лошади, не запутавшись в подоле длинного платья и не уткнувшись носом в землю, оказалось абсолютно непосильной для нее задачей. Сколько Грейс ни старалась, ничего у нее не получалось. По правде говоря, она предпочла бы эластичные брюки для езды на велосипеде, но приходилось мириться с тем, что есть. Впрочем, Грейс оказалась способной ученицей и ловко сидела в седле, хотя у нее и не было особого опыта. Жаль, что ты не можешь так же управляться с людьми, как с лошадьми, Грейс. Она поморщилась, эта мысль ей не понравилась. Впрочем, голос, прозвучавший у нее в голове, был слабым, а слова хоть и горькими, но пустыми. Грейс по-прежнему не хватало легкости в общении с другими людьми, но она знала, что так будет всегда. Зато теперь она понимала, что не нужно быть идеальным, чтобы иметь друзей. Когда кто-то к тебе хорошо относится, он перестает видеть твои недостатки или готов принимать тебя такой, какая ты есть. Грейс перекинула одну ногу через седло, изо всех сил стараясь не запутаться в море фиолетовой ткани, потом Дарж подхватил ее своими сильными, надежными руками и бережно поставил на землю. Она благодарно улыбнулась ему. Кайрен права в одном: от мужчин все-таки есть некоторая польза. При мысли о Кайрен улыбка погасла. Порой, шагая по какому-нибудь коридору в замке, Грейс казалось, что она вот-вот наткнется на зеленоглазую красавицу в откровенном платье и с коварной улыбкой на коралловых губах. Однако если прошлое ушло в тень, его прикосновение мимолетно, словно облако, на минуту закрывшее солнце. Дарж подошел к Лирит, чтобы помочь ей, и Грейс оглянулась на Эйрин. Если руки Гарфа и дольше, чем того требуют приличия, задержались на ее осиной талии, Эйрин, казалось, ничего не заметила. Он сделал шаг назад и поклонился, но юная баронесса уже от него отвернулась. – Прекрасно, сэр Гарфетель, – заявила Лирит и развела руки в стороны, словно хотела обнять живописную поляну и насладиться теплом ее жизни. Грейс посмотрела на толорийскую колдунью, и Лирит улыбнулась ей. Улыбка таила в себе загадку, но в ней не было и подобия легкомыслия Кайрен. Лирит направилась к берегу ручья, изящная и стремительная; казалось, она прекрасно себя чувствует в коричневом платье для верховой езды, которое ее нисколько не стесняло. Оба рыцаря, захватив седельные сумки, последовали за ней. Грейс задержалась, пропуская их вперед, и Эйрин осталась с ней, будто поняла, что та хочет поговорить. – Мы можем ей доверять? – спросила Эйрин, прежде чем Грейс успела раскрыть рот. – Понятия не имею, Эйрин. А мы вообще можем доверять колдуньям? – Они уже не в первый раз обсуждали эту тему. – Иногда мне кажется, что мы и себе не должны слишком доверять. – Я себе доверяю, – заявила Эйрин. Грейс остановилась и взглянула на подругу. Ее слова, произнесенные очень тихо, звучали жестко и уверенно. Она искала на лице Эйрин следы гордости, гнева или печали – проявления чувств, которые помогли бы ей найти правильный ответ, но, как и всегда, прекрасное бледное лицо юной баронессы оставалось для Грейс закрытой книгой. – Она гордится и старается показать, что у нее есть свои тайны, – продолжала Эйрин, обхватив себя левой рукой – правая, тонкая и высохшая, как всегда, пряталась под искусно накинутой на плечи шалью. – Я говорю о Лирит. Иногда мне кажется, что ей доставляет удовольствие дразнить нас. Знаешь, ее улыбочки… она специально так себя ведет. Грейс задумалась. – Нет, не думаю. Лирит совсем не похожа на Кайрен. Разумеется, у нее полно своих тайн, которые она старательно от всех скрывает. Но мне кажется, мы можем найти к ним ключ. Именно это она и пытается нам сказать. – Может быть. – Эйрин нахмурилась, но спорить не стала. Грейс внимательно посмотрела на подругу, не в силах понять, что с ней происходит. С Эйрин что-то случилось, тогда, во время страшных и имевших решающее значение для судьбы доминионов событий в канун Дня Среднсзимья, но что именно, Грейс не знала, а баронесса за все прошедшие месяцы ни разу не заговорила об этом. Впрочем, загадки и тайны есть не только у Лирит. Все мы что-то скрываем, не правда ли, Грейс? Она вздохнула и зашагала вперед, Эйрин рядом с ней. Несмотря на скрытность Лирит, уроки с ней проходили успешно – хотя и довольно медленно. К их удивлению и радости, Лирит, в отличие от Иволейны, начала не со скучного собирания трав и не усадила их за прялки. Первый урок состоялся на следующий день после ее появления в замке – Лирит учила их плести паутину вокруг Духа Природы. Ничего подобного Грейс испытывать не доводилось, и она с наслаждением погрузилась в новые для себя ощущения, слушала будто окутанный туманом голос Лирит, которая произносила заклинание, и представляла себе, как серебристо-зеленые нити Духа Природы соскальзывают с ее пальцев и превращаются в мерцающее покрывало таинственной силы. Затем Лирит рассмеялась, и очарование исчезло. Грейс открыла глаза и увидела, что Эйрин потрясена не меньше ее. На следующий день они повторили упражнение. А потом снова и снова. И так много дней подряд до тех пор, пока прикосновение к Духу Природы не перестало приносить щемящую радость, а превратилось в тоскливую обязанность, которую Грейс с трудом заставляла себя исполнять. Она по нескольку часов кряду плела паутину – плотно закрыв глаза, сжав зубы, страдая от гула в голове, – и тогда Лирит легко прикасалась к ее плечу, и нити магии рассыпались, соскальзывая с ее пальцев. – Попытайся еще раз, – говорила Лирит, и Грейс начинала все сначала. Впрочем, какими бы скучными, однообразными и утомительными ни представлялись им уроки, Грейс и Эйрин ни разу не опоздали ни на один из них. Иногда Грейс казалось, будто король Бореас знает, чем они занимаются. Причина появления Лирит в замке звучала по меньшей мере не слишком убедительно. Она доставила устное послание от королевы и попросила у Бореаса позволения остаться в Кейлавере, чтобы погостить у кузена. Однако никто не знал имени загадочного кузена и ни разу не видел Лирит в его обществе. Что-то относительно появления Лирит в замке беспокоило Грейс; она пыталась и не могла понять, что же это такое. И вдруг, словно вспышка молнии, на нее снизошло озарение. Она схватила Эйрин за руку. – Что такое, Грейс? – Помнишь, Лирит прибыла в Кейлавер через неделю после отъезда королевы Иволейны? На лице баронессы появилось озадаченное выражение. – От Ар-Толора до нас всего неделя пути. – Да. Получается, что Лирит покинула Ар-Толор тогда же, когда Иволейна уехала из Кейлавера. Эйрин протестующе подняла руку. – Бессмыслица какая-то. Лирит сказала, что говорила с королевой Иволейной, и та приказала ей отправиться сюда. – Именно, – посмотрев ей в глаза, подтвердила Грейс. В васильковых глазах Эйрин вспыхнуло понимание. – Совсем как мы, Грейс, – прошептала юная баронесса. – Когда мы разговаривали на… ну, тогда. Грейс кивнула. Только сейчас они с Эйрин больше не могли переговариваться друг с другом, минуя Дух Природы, как тогда, в канун Дня Среднезимья. Максимум, что им удавалось, это услышать едва различимый шепот, который вполне мог быть игрой воображения. Каким-то непостижимым образом происходящие тогда события, имевшие жизненное значение для судьбы доминионов, наделили их возможностями, которые впоследствии исчезли. Но из страха Грейс с Эйрин не рассказали о случившемся Лирит. Королева Иволейна запретила им предпринимать самостоятельные попытки использовать свою силу. – Пойдем, – позвала Грейс. – По крайней мере на одну загадку ответ мы получили. У обеих одновременно возник один и тот же вопрос. Научит ли Лирит этому их? ГЛАВА 20 День клонился к вечеру. Даже летом рано или поздно наступает ночь. Вскоре их небольшому отряду придется вернуться в замок, где ждет стража, которая закроет за ними ворота. Грейс закрыла глаза. Она устроилась на одеяле и, слушая бесконечную песнь насекомых, радовалась ласковому теплу уходящего дня. Летний воздух пьянил точно искрящееся вино, и Грейс наслаждалась лепетом воды в ручье и ощущением прогретой солнцем травы. Она почувствовала такое счастье, что не смогла сдержать блаженного стона. Вряд ли Грейс смогла бы найти подходящие слова, чтобы описать это мгновение, напитанное покоем или силой – она не знала, – но ей ужасно хотелось, чтобы оно еще немного продлилось, жаль было расставаться с чувством чистого восторга, омывшим душу. – Близится ночь, миледи, – прозвучал рядом рокочущий бас. – Полагаю, скоро на охоту выйдут хищники – как четвероногие, так и двуногие. – Тише, Дарж, – не открывая глаз, попросила Грейс. Послышался тихий стон, затем наступило молчание. Грейс не шевелилась, пытаясь вернуть пережитые несколько секунд назад ощущения. Но момент прошел и унес с собой волшебство. Солнце нырнуло за линию деревьев, и сразу же стало заметно прохладнее. День скинул свое золотистое покрывало и набросил серо-зеленый плащ сумерек. Насекомые постепенно угомонились, и наступила тишина. Грейс вздохнула и подняла голову. Дарж внимательно вглядывался в горизонт своими глубоко посаженными карими глазами. – Видишь кого-нибудь? – спросила Грейс. – Нет, – ответил рыцарь. – Боюсь, они свалились в… В яму? Сорвались в пропасть? Или, что и вовсе маловероятно, угодили в гадючье гнездо. Впрочем, Грейс не суждено было узнать, чего опасался Дарж, поскольку в этот момент они увидели на вершине невысокого холма, довольно далеко, трех человек. Один из них, широкоплечий, но не слишком высокий – Гарф – помахал им рукой. Значит, день и правда подошел к концу. И вдруг сердце Грейс наполнилось такой невыносимой печалью, что она чудом сдержала слезы. И тут же выругала себя за глупость – Дарж и так постоянно из-за всего беспокоится, не хватало еще взвалить на его плечи свои идиотские страхи. Грейс поднялась на ноги, когда троица начала спускаться вниз по склону. Когда Гарф и его спутницы подошли достаточно близко, Грейс заметила на плече юного рыцаря корзинку, наполненную букетиками пурпурных цветов. Значит, Лирит все-таки оказалась права – пастушьи узелки действительно начинают цвести. Гарф ухмыльнулся и высоко поднял корзинку, гордясь добычей. Грейс рассмеялась и помахала ему рукой. Стоявший у нее за спиной Дарж что-то пробормотал, но она не расслышала его слов. Грейс забавляло его отношение к их занятиям, которое заметно отличалось от чувств Гарфа. Спокойный, уверенный в себе эмбарец никогда не задавал никаких вопросов ни ей, ни Эйрин – ни даже Лирит – и всем своим видом показывал, что не очень понимает, но не особенно заботится о том, как они проводят свободное время. Однако когда приходило время уроков с Лирит, Дарж, как правило, уходил, стараясь не попадаться им на глаза. Неужели все мужчины с опаской относятся к колдовству? Но ведь Дарж ведет себя совсем не так, как король Бореас, верно, Грейс? Ты же видела, как отреагировал король всего лишь на слово «колдунья» – впал в бешенство. Грейс прекрасно понимала, что Бореас просто боится. Она знала, что отношения между колдуньями и представителями культа Ватриса напоминают дружбу кошек и собак, без присущей им сердечности. Однако Дарж не придерживался установлений культа воинов – да и вообще никакого культа. Его гораздо больше занимали вопросы логики, а не религии, и он часто допоздна засиживался над своими химическими опытами. Грейс полагала, что он считает колдуний безмозглыми дурочками, которые тратят время на составление бессмысленных стишков и любовных зелий, не имеющих никакой связи с чистой наукой. Разумеется, Грейс и сама занималась наукой, но Даржу этого не понять. Здесь, на Зее, целительство – привилегия женщин, и многие считают, что без колдовства и ворожбы тут не обходится. А вот юный Гарф воспринимал занятия Грейс и Эйрин с легким налетом любопытства. «Как пожелает миледи», любил он говорить, когда она его о чем-нибудь просила – не важно, о чем. Грейс подозревала, что если бы она велела Гарфу собрать траву, необходимую для того, чтобы облететь башни замка, он бы усмехнулся и спросил, сколько травы нужно. А если бы они вместе с Лирит и в самом деле поднялись в воздух, он бы захлопал в ладоши от восторга. Казалось, Гарф совершенно искренне считает, что Грейс способна сотворить любое заклинание. Грейс надеялась, что ей такая уверенность не грозит. – Он хороший человек, – сказал Дарж. Грейс посмотрела на рыцаря, но тот упорно избегал ее взгляда. – Я слышал, нынешней осенью Бореас намерен выбрать для леди Эйрин мужа, – продолжал Дарж мрачно. – Надеюсь, это будет человек, похожий на сэра Гарфетеля. Значит, заметила не только она. Их спутники уже пробирались по камням через ручей, хотя Грейс еще не слышала голосов. Даже находясь от Лирит и Эйрин на расстоянии, обозначенном приличиями, Гарф шагал, слегка повернувшись к Эйрин и склонив в ее сторону голову. Мечтательная улыбка озаряла его лицо, глаза сияли. – Интуиция подсказывает мне, что я больше не самая благородная и прекрасная дама в доминионах, – печально улыбнувшись, сказала Грейс. – Я не понял, миледи? – Все в порядке, Дарж. – Грейс покачала головой. – А скажи мне, король знает? Дарж пожал своими немного сутулыми плечами. – Понятия не имею, миледи. Мысли короля Бореаса мне неизвестны. – В таком случае, может быть, мне следует просветить его на сей счет. Эйрин весело рассмеялась и прижала руку к груди. Ее звонкий голосок, чистый, точно пение ручья, разорвал тишину сумерек. Грейс не слышала, что ее так развеселило, впрочем, это не имело никакого значения. Грейс дала себе слово поговорить с Бореасом завтра. Человек, способный подарить баронессе радость и наполнить ее жизнь счастьем, – настоящий Дар судьбы, и Бореас непременно с ней согласится. Неожиданно в голову ей пришла новая мысль, и Грейс спросила: – А ты, Дарж? Когда ты начнешь подыскивать себе жену? – Старики не женятся, – ответил он. Грейс попыталась придумать ответ, но, как всегда, слова, исцеляющие раны, оказалось найти труднее, чем те, что ранят. А потом момент прошел, к ним присоединились их спутники, и Гарф с жалобным стоном сбросил на землю корзинку с травами. Инстинкт врача тут же взял верх над всеми остальными заботами, и Грейс быстро спросила: – Что случилось, сэр Гарфетель? – Полагаю, лучше называть меня сэр Вол, миледи, – с изысканным поклоном заявил Гарф. – Сегодня милым дамам требовалось вьючное животное, а не рыцарь. Только сейчас он весело ухмыльнулся, и Грейс поняла, что Гарф ее разыграл. Она сделала глубокий вдох, а потом медленно выдохнула. Поразительно, как самые разные мелочи до сих пор выводят ее из равновесия. – Надеюсь, когда-нибудь, сэр Гарфетель, – совершенно серьезно проговорила Лирит, – вы объясните нам разницу между волами и рыцарями. Гарф громогласно расхохотался, а в глазах Лирит засверкали искорки, словно на ночное небо высыпали звезды. – Становится поздно, – сказал Дарж. – Нам пора возвращаться. Гарф тут же успокоился. – Пойду приведу лошадей. Грейс нежно улыбнулась обоим рыцарям. Да, конечно, герцогиня она не настоящая, но зато ей здорово повезло, что ее оберегают такие замечательные мужчины. Дарж помог Грейс взобраться в седло, затем повернулся к Лирит, однако толорийка уже сидела на своем скакуне и даже успела аккуратно расправить складки платья. Возможно, колдовство тут ни при чем, но Грейс дала себе слово освоить это невозможное искусство. Она несколько минут сражалась со своим платьем, но оно не желало слушаться и упрямо складывалось в отвратительный узел прямо у нее под мягким местом. В такие минуты Грейс люто ненавидела Лирит и ничего не могла с собой поделать. Гарф помог Эйрин сесть на ее белую кобылу. – Спасибо, – пробормотала баронесса. – Рад служить миледи. Баронесса склонила голову, но Грейс успела заметить, что ее губ коснулась довольная улыбка. Они скакали по долине, а справа от них стелились длинные черные тени. Затем путники взобрались на вершину холма, и Грейс увидела Кейлавер. По ее представлениям, до замка осталось около лиги, впрочем, она так и не научилась измерять расстояния в новой для себя системе мер. Для нее все, что было больше мили и меньше десяти, равнялось примерно лиге. Они спустились в узкое ущелье и потеряли замок из виду. Над головами нависли гранитные уступы, стало холодно, вокруг метались фиолетовые тени. Грейс поразил зеленый ковер, устилавший дно долины, и она подумала, что какой-нибудь ботаник из Денвера пришел бы в неописуемый восторг от разнообразия кустарников и деревьев, но лично ей казалось, будто все они похожи на сосны и невысокие дубы. Вскоре путники начали подниматься вверх по склону, собираясь выбраться из ущелья. Грейс услышала его в тот момент, когда Дарж поднял руку, безмолвно приказывая отряду остановиться. Они застыли на своих лошадях, прислушиваясь. И вот он раздался снова – незнакомый Грейс низкий, ритмичный звук. Дарж взглянул на Гарфа, и юный рыцарь тут же положил руку на рукоять меча. Грейс с трудом сглотнула, так поразило ее жесткое выражение, появившееся на лице юноши. Несмотря на веселый нрав и добродушие, в свои двадцать два года он уже был настоящим воином. Звук плыл, распластавшись на влажных крыльях ночного воздуха, но где он рождался, понять было невозможно. Эйрин искоса посмотрела на Грейс, и в ее голубых глазах вспыхнула тревога. Лирит сидела, прикрыв веки, словно прислушивалась к чему-то. Грейс собралась задать вопрос, но ей хватило одного взгляда Даржа, чтобы повременить с расспросами. Может быть, эмбарец не зря боялся разбойников. Дарж неслышно соскользнул со спины Черногривого и сделал три шага вперед по тропинке. И тут кусты слева от него затрещали, и оттуда выкатился разъяренный меховой шар. Зверь набросился на Даржа, прежде чем Грейс сообразила, что происходит. Лошади испуганно заржали и попятились. Медведь развел свои огромные лапы в стороны, словно намереваясь заключить Даржа в объятия, но рыцарь сжался в комок и повалился на землю. Эйрин приглушенно вскрикнула от ужаса. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=127128) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом. notes Примечания