Коммутация Леонид Александрович Каганов «Эту книгу можно назвать фантастикой. Точно с таким же основанием, как книги Борхеса, Мураками или Кортасара. Эту книгу можно назвать классической русской прозой. С тем же правом, как рассказы Чехова, Гоголя, Булгакова. Эту книгу можно назвать юмористической. Так же, как книги Зощенко, Гашека или Марка Твена. Но все это – Леонид Каганов. Если вы его еще не читали, то вы, наверное, просто неграмотный». Сергей Лукьяненко Леонид Каганов Коммутация Звезды с неба падают бисером. Я сижу на окне под звездами. Жду удачу, удача близится, Нависает удача гроздьями…     Группа «Смысловые галлюцинации» Желание определять болезни путем исследования мочи – смешное шарлатанство, позор для медицины и разума.     Вольтер Виктор Кольцов по кличке Гек проснулся с предчувствием беды за несколько минут до сигнала будильника. Предчувствие никогда не обманывало его – ни в детстве, ни в учебном спецкорпусе внутренней разведки, ни в годы оперативной работы, ни в последние два года, когда Гек ушел с оперативки и подался в службу охраны крупного банка. Но день прошел спокойно – Гек принял смену, съездил с боссом на собрание акционеров, поиграл в домино с другими телохранителями, вечером свозил босса в сауну и спокойно сдал смену. Ничего не произошло. Гек лег спать и снова проснулся до будильника с предчувствием беды. День у него был выходной, и Гек собирался позвонить какой-нибудь из знакомых женщин и весело провести вечер. Но предчувствие беды томило, поэтому Гек наскоро поколотил грушу в прихожей, принял ледяной душ, сходил к метро за газетами, а вернувшись, включил одновременно радио и телевизор. Гек анализировал политическую ситуацию. В мире все было тихо. Российскую экономику лихорадило, но не больше, чем обычно. Политические судебные процессы шли своим чередом, и ничего нового не происходило. Олигархи и лидеры партий провели неделю тихо. Президент ничего не отчудил. Военные действия в бывших республиках и напряженные обстановки на границах оставались ровно такими же напряженными, как и в последние годы, без изменений. И даже убийств за минувшую неделю почти не было. Лишь в одной сводке был упомянут пожилой алкоголик, неведомо зачем застреленный почти в самом центре Москвы. Гек до позднего вечера анализировал информацию и лишь под утро лег спать. Лег с предчувствием беды, которое уже немного притупилось. И в этот миг в прихожей раздался телефонный звонок. Сначала Гек решил, что это какая-нибудь знакомая, но тут же вспомнил, что они звонили ему на мобильный – по старой и давно уже ненужной привычке Гек старался без необходимости никому не давать своего городского номера. Телефон звонил не умолкая, это был старый аппарат с богатым колокольным звоном вперемежку с глухими ударами – иногда колотушка в аппарате промахивалась мимо звонков. Гек откинул одеяло, одним прыжком достиг прихожей и поднял трубку. – Кольцов у аппарата, – сказал он. – Ну, здравствуй, – раздался в ответ знакомый голос. – Леонид Юрьевич! Здравия желаю, товарищ генерал! – выпалил Гек. Леонид Юрьевич Гриценко много лет был его начальником в школе внутренней разведки. – Отставить кричать, – сказал Гриценко. – Как жизнь, боец? – Жизнь идет, товарищ генерал, – ответил Гек. – Работаем. – Где работаешь, боец? – поинтересовался Гриценко. – На гражданке. В сфере охраны, товарищ генерал. Платят хорошо. Работа спокойная… – Гек виновато смолк. Гриценко тоже помолчал. – Боец, ты ж вроде бизнесом собирался заняться, когда увольнялся? – Не сложилось, товарищ генерал… Стрелять умею. Задержание производить голыми руками умею. Анализировать информацию умею. А вот бизнесом – не умею. И в бандиты не хочу. – Ты вот что, боец. Во-первых, прекрати это «товарищ генерал». – Так точно! – ответил Гек и добавил: – Леонид Юрьевич. – А во-вторых, скажи-ка мне, как ты относишься к евреям? «А батя наш все такой же – умеет вопросом в тупик поставить!» – оторопело подумал Гек. – Ну как сказать… – начал он. – Ну сам-то я ничего против евреев не имею. Евреи… Ну и евреи. Тоже люди. У меня друг когда-то был еврей. Глеб Альтшифтер. И ничего, хороший человек. – А вот я так считаю, – перебил Гриценко. – Пусть евреи живут у себя в Израиле, а нам тут не мешают. Как думаешь, боец? – Так точно, пусть живут… – растерянно ответил Гек. – Старший лейтенант Кольцов, – начал Гриценко так торжественно, что Гек невольно выпрямился по стойке «смирно». – Как у нас с загрузкой? – Какой загрузкой? – Со свободным временем у нас как? Послужить Родине готов? – Но я же уже давно уволился… Да уже и не в той форме… Ну и это… – Мне больше некого просить, – перебил Гриценко. – Молодые мои бойцы не справятся. Не годятся они, очень сложное дело. – Да бросьте, Леонид Юрьевич, – сказал Гек. – «Умный-умный, а дурак» – это ж вы про кого всегда говорили? И что, сколько меня ни обучай, я все равно для оперативной работы непригоден, а только для силовых операций… И что… – Ты и есть умный-умный, а дурак, – сказал Гриценко. – Я всем своим бойцам так говорю, один ты всерьез воспринимаешь. Так как? Выполнишь? Гек молчал ровно минуту. Гриценко терпеливо ждал. – Слушаюсь, Леонид Юрьевич, – наконец ответил Гек. – Тогда к делу, – нетерпеливо сказал Гриценко, и Гек понял, что тот был уверен в ответе заранее. – Вчера убили алкоголика… – В Гвоздевском переулке, – сказал Гек. – Молодец боец! – похвалил Гриценко. – А говорил, не в форме! Только не в переулке, во дворе рядом с переулком. Пальнули из пистолета «ТТ» с глушителем. – Он был еврей? – спросил Гек и понял, что вопрос прозвучал глупо. – Нет, он был русский, – ответил Гриценко. – На четверть татарин. Не думай об этом. Это все настолько серьезно, что я тебе ничего не смогу рассказать. А сам все равно не догадаешься. А раз даже ты не догадаешься, то у меня есть надежда, что и вообще никто не догадается. И это меня радует. Понимаешь? – Так точно… – растерянно ответил Гек. – Продолжаю. У тебя есть три дня. За эти три дня тебе надо найти тех, кто убил алкоголика. Отобрать пакет. Доложить мне. Все. – Какой пакет? – спросил Гек. – Не думай об этом. Не нужно тебе это знать, поверь мне. Приступай к выполнению прямо сейчас. Завтра в девять утра заедешь ко мне в отдел, возьмешь любые документы, оружие, аппаратуру – все, что понадобится, без ограничений. Я могу на тебя надеяться? – Так точно, – сказал Гек и понял, что влип в очень серьезную переделку. – Леонид Юрьевич, а что, действительно дело настолько серьезно? – Мирового уровня, – сказал Гриценко, и в трубке раздались гудки отбоя. Несмотря на приказ приступить к выполнению немедленно, Гек сразу лег спать. Он пока совершенно не представлял, с чего начинать работу, и рассудил, что утром многое станет понятно. С утра Гек позвонил начальнику охраны банка и попросил срочный отгул, сославшись на личные обстоятельства. За два года работы в охране Гек еще ни разу не просил внеочередных отгулов, поэтому начальник удивился, но разрешил. Следующие два дня и так были у Гека выходными, поэтому как раз выходило три свободных дня. Ровно в девять Гек уже припарковывал свою «тойоту» на Старой Лубянке, а вскоре шагнул в дверь отдела Гриценко. В приемной все было как четыре года назад, ничего не изменилось, только вместо Валечки сидела незнакомая секретарша. Полчаса Геку пришлось ждать в приемной – у Гриценко был посетитель. Наконец распахнулась дверь и посетитель вышел – им оказался рослый иностранец со смуглым лицом и в восточной чалме. Гек ожидал, что Гриценко все-таки введет его в курс дела, но тот не сказал ему ничего нового, лишь подтвердил задание – найти тех, кто застрелил алкоголика. Гек хотел было заявить, что найти непонятно кого и непонятно зачем в огромной столице совершенно невозможно, но промолчал. Гриценко виднее. После этого Гек спустился в отдел матчасти и выписал себе удостоверение на имя старшего следователя Хачапуро-ва. Фотографию ему сделали тут же. В оружейный отдел Гек заходить не стал – его любимец, испанский пистолет «LLama» и так всегда висел в кобуре под мышкой. Гек, как работник службы охраны, имел специальное разрешение на его ношение. Гек уже и забыл, когда ему последний раз приходилось стрелять, не считая тренировок в тире. Он вообще всегда считал, что лучшее оружие в бою – это руки, ноги и голова. Несколько часов Гек провел за терминалом информато-рия Лубянки – наводил справки об убитом алкоголике. Ничего интересного выяснить не удалось – фамилия алкоголика была Калязин, звали его Спартак Иванович. Было ему пятьдесят семь лет, пил давно, жена ушла еще до перестройки, жил один, в Мытищах, детей не было. Работал сторожем на складе при заводе спортивного инвентаря в Бутово – на другом конце Москвы. Перед законом был чист, и никаких материалов на него не имелось. В данных ГУВД значился лишь один привод в вытрезвитель прошлой осенью. Ни о родственниках, ни о друзьях информации обнаружить не удалось. Гек выяснил, где хранится тело, – труп лежал в морге местной больницы. Гек сразу сделал вывод, что сам алкоголик не представляет для следствия ну совершенно никакого интереса, иначе Гриценко упрятал бы его как минимум в морг ведомственного спецгоспиталя. Тем не менее Гек отправился в районную больницу и там, после коротких препирательств с главврачом и возмутительно долгого ожидания старшей сестры, ушедшей на обед с ключами от морозилки, наконец осмотрел труп. Пуля вошла Калязину слева в самую верхнюю часть лба, где уже кончалась залысина и торчал клок седых волос. На лице остались следы пороховых газов – значит, стреляли с расстояния полметра, не больше. Вышла пуля из шеи, раздробив позвоночник. По крайней мере смерть Калязина была легкой и безболезненной. Вторая пуля вошла в левый бок и, очевидно, застряла где-то в легких. Все было ясно. Гек мысленно восстановил эту сцену. Вот старика подзывают к окошку машины, он наклоняется и получает пулю в лоб. Второй выстрел убийца сделал контрольный. Целился в сердце, но промахнулся. Убийца был полный дилетант – кто же делает контрольный в сердце? Да еще после того, как пробиты голова и позвоночник? Гек вышел из морга, сел в машину, полтора часа продирался через столичные пробки и наконец добрался до Мытищ. Гек нашел нужный дом и энергично взбежал на пятый этаж. Как он и думал, квартира Калязина была уже опечатана. Но идти в местное отделение не хотелось. Впрочем, сейчас важнее осмотра квартиры мог оказаться разговор с жильцами. Гек позвонил в соседнюю дверь. Никого. Перешел к дверям слева от лифта, позвонил – нервно загавкала собака. «Болонка. Старая, лет пятнадцать. Две двери. Внутренняя с утеплителем», – машинально отметил Гек и позвонил в последнюю дверь. Никого. Гек требовательно нажал кнопку еще раз – за потертым дерматином с торчащими по бокам клочьями пыльной ваты зудело глухо и противно. Казалось, будто сама кнопка дробится и осыпается под пальцем. Уже отпуская кнопку, Гек понял, что в квартире кто-то есть. Тогда он постучал костяшками пальцев по косяку и произнес басом: «Из прокуратуры беспокоят по поводу соседа». Тут же прямо под дверью заелозили тапки, переминаясь на месте. Звякнул замок, и дверь приоткрылась на цепочке. За дверью стояла пенсионерка с таким лицом, какое бывает только у тех, кто круглосуточно ожидает подвоха от людей и правительства. Гек представился следователем и раскрыл удостоверение. Пенсионерка выслушала Гека, кивнула и молча закрыла дверь, заперев замок на два оборота. В глубине квартиры зашаркали ее тапки. Опять дважды лязгнул замок, и дверь открылась снова – теперь старуха держала в руке громадную лупу. В эту лупу она так внимательно начала рассматривать удостоверение старшего следователя Хачапуро-ва, что Геку показалось, будто старуха уже догадывается, что оно фальшивое. – Фальшивое, – сказала старуха, вернула корочку Геку и собиралась захлопнуть дверь, но Гек подставил ботинок. – Значит, будем милицию вызывать, – сказал он, вынимая мобильник. – Это дело ваше. А только зачем милицию? – подозрительно спросила старуха. – Отказ от помощи следствию, – сказал Гек внушительно. – Выражение недоверия должностному лицу при исполнении. – Знаем мы вас, ворюг… – сказала старуха неуверенно. – Личное оскорбление или клевета. Статья 132 пункт «Б», до шести месяцев исправительных работ, – закончил Гек и поднес мобильник к уху. – Уже приходил старший следователь. И младший приходил, – сказала старуха. – У них другие книжки. С двуглавым орлом, а не со старым гербом. Гек внутренне похолодел, но взял себя в руки и укоризненно посмотрел на старуху. – Я из центральной прокуратуры, – сказал он веско. – А не из районной. Старуха немного помялась, побормотала неразборчиво, но цепочку отстегнула, распахнула дверь и пустила Гека на кухню. Про соседа рассказать она ничего толком не могла – особо не шумел, компаний не водил, пару раз стучался в дверь и просил одолжить двадцать рублей, но не дала. Зато на Гека свалилось огромное количество информации про дворовых подростков-мотоциклистов, которые вечерами орут под окнами и «врубают свой мотоцикл». Гек понял, что теряет время. – Спасибо за информацию, мы вас вызовем, – сказал он и захлопнул записную книжку, в которой не появилось ни одной новой строчки. Под бдительным взглядом старухи Гек вызвал лифт – старый, с ручными дверьми. Пока лифт ворочался на нижних этажах, старуха все стояла на пороге и сверлила Гека взглядом. Гек спустился вниз и вышел во двор, энергично хлопнув дверью подъезда, – и сразу повернул за угол под раскидистыми кустами сирени. Быстро обошел вокруг дома – глиняной тропинкой в кустах под нависающими балконами, где запах сирени мешался с запахом кошек, – и снова вышел к подъезду. Бесшумно поднялся на пятый этаж и прислушался. Старухина дверь была закрыта, и, что было очень кстати, в глубине работал телевизор. Гек глянул в верхний лестничный пролет, затем в нижний – никого. Тогда он шагнул к опечатанной квартире. Бумажку с невнятной печатью, напоминавшей старый синяк, уже кто-то сорвал – она держалась лишь одним краем, сквозняк трепал ее как белое знамя. Гек достал из кармана диверсионный нож и открыл в третьем ряду лезвий отмычку-пластинку. Замок был старый, советский – разболтанная личин-ка-«копейка» с зигзагообразной щелью для ключа. Гек вдруг вспомнил, что когда-то в детстве такой же замок был в его квартире. Когда он забывал ключи дома, то, возвращаясь из школы, каждый раз открывал его разогнутой скрепкой – без всякого диверсионного ножа. А вот вскрывать сейф в кабинете загородной резиденции премьер-министра Таджикистана было уже намного сложнее, пришлось возиться всю ночь… Когда же это было? Ну да, семь лет назад… Край титановой пластинки на микрошарнирах коснулся щели замочной скважины и послушно принял все ее зигзаги. Пластинка легко скользнула внутрь. Гек слегка надавил против часовой стрелки и потянул за поводок – внутри замка вдоль пластинки заскользила бородка, подбирая рельеф ключа. Пальцами Гек чувствовал щелчки – один за другим открывались штифты замка. Четвертый, пятый… Где же последний? Гек еще раз двинул поводком взад-вперед. Есть! Замок легко повернулся. Гек выждал секунду и приоткрыл дверь. Оттуда, из темноты, со свистом потянуло табаком и сырой картошкой. «Ишь как сквозит. Небось эти идиоты опера оставили окно раскрытым», – подумал Гек. Он спрятал диверсионный нож, боком протиснулся в темную прихожую и прикрыл за собой дверь. Сначала он не успел ничего увидеть, почувствовать или осознать. Но рефлексы включились сами – тело пружинисто бросилось вниз, а левая ладонь, вспарывая воздух, полетела вверх наискосок. Все заняло сотую долю секунды, и только после этого Гек понял, что его пытались ударить в шею – вырубить, – а он этот удар отвел. Рефлексы заработали снова: левое колено рывком подтянулось к животу, а правый кулак, который оказался ближе всего к цели, рванулся без замаха туда, где мелькнул квадратный контур чужого подбородка. И немного вбок – куда этот контур должен был вот-вот сместиться. Гека качнуло, и левая голень онемела, будто ее вмиг туго обмотали полотенцем. Правый кулак почти коснулся чужого подбородка и пулей летел дальше, сворачивая все на пути. Миг – и голова противника уже развернута в профиль, словно из ее бытия вырезали все промежуточные кадры. По коже левой голени покатился сноп мурашек – предвестник боли, плывущей издалека, но, как и положено боли, надолго опаздывающей. «Скорость прохождения болевых импульсов по нервным волокнам – метр в секунду, двигательных импульсов – в сто раз больше», – мигнула в голове фраза. Гек понял, зачем рефлексы подняли колено, – его собирались пнуть ногой в пах, но колено заблокировало удар. «При таком ударе нападавшему еще больнее…» – мелькнуло в голове. Рефлексы опять взорвались: корпус и плечи скрутились в спираль, локоть левой руки взлетел по дуге для удара. То ли сбоку, то ли сзади вдруг окатило тяжелым предчувствием. Не локоть! Не так!!! В этот момент мозг Гека наконец пришел в себя, взял ход боя под свой контроль и приказал рефлексам отключиться. Но было уже поздно. Каждой клетке тела стало ясно, что на этот раз рефлексы дали промашку– нельзя было атаковать, надо было защищаться, а теперь корпус до упора свернут вокруг своей оси, а локоть, локоть совсем не там, где он сейчас будет так необходим, и теперь некуда уйти с линии удара. Оставалось лишь одно. Гек открыл рот в яростной гримасе и, выжимая из легких всеми ребрами и диафрагмой остатки воздуха через сведенное судорогой горло, включил, словно повернул рубильник, свой истошный крик: «ка-и-и-и-И-И-ИИ-ИИИ-ИИИ!!!!!!» Оглушающий, сбивающий с ног пронзительный звук еще не успел разлиться в пространстве, он раздастся на миг позже, но все равно пригодится – это шок для любого нападающего, это честно выигранная десятая доля секунды… А еще в этот же миг Гек успел молниеносно сжать кулак, оставив выпрямленными указательный и средний палец. Два окаменевших пальца, будто сросшиеся в единое лезвие кинжала – из плоти и кости. И Гек бросил руку вверх и назад – над макушкой, туда, за спину – лезвием из двух пальцев, – за голову, за спину, откуда катилось тяжелое предчувствие… Мир не исчез сразу. Мир взрывался постепенно. Или так показалось Геку? Время тянулось как бескрайняя пустыня. Вселенная догорала медленно, как ядерный гриб на учебных видеолентах – неторопливо и непреодолимо. Сумрак коридора померк, и накатила полная чернота. Захлебнулся звук – смолк тот, кто кричал. Или это кричал Гек? Не стало никого. А потом возникло слово – «НАДО». Это было безумно тяжело, потому что нужны были силы, а сил еще не было, и Гека еще не было, не было ничего, было только слово – «НАДО». И тогда Гек рывком создал себя из ничего. А затем вторым рывком снова создал Вселенную вокруг себя. И тогда со всех сторон навалился крик, будто вывернули плавно рукоятку громкости. И появился свет. Оказалось, что Гек за все это время так и не закрывал глаз. А затем появился пол прихожей с идиотским узором на линолеуме. Этот узор стремительно летел навстречу. Гек выкинул вперед руки, сгруппировался, перекатился на бок, закинул руку под мышку и прыгнул на метр в совершенно непредсказуемую сторону. Он засекретил этот прыжок так, что до самого последнего мгновения сам еще не знал, куда прыгнет. Это оказалось лишним – в него никто не стрелял, никто его не бил. И когда он приземлился в углу прихожей спиной на пыльные картонные коробки, то Вселенная уже была светлой и обжитой, она была предсказуема и контролируема, а в руке была верная «LLama», снятая с предохранителя, и ствол ее смотрел именно туда, куда нужно. Перед Геком на полу прихожей валялся пистолет «ТТ», а чуть поодаль лежали два тела. Они были живы, но уже не опасны – из этого угла прекрасно контролировалась вся прихожая. Дверь в единственную комнату была приоткрыта, а еще где-то слева были кухня и санузел и наверняка балкон. Но Гек чувствовал, что, кроме этих двоих, лежащих на полу, в квартире никого нет. Он наконец сделал глубокий вдох. И сразу с тошнотворным гулом заныл и запульсировал затылок. На спину, за воротник упали теплые капли. Левая голень пылала, боль расходилась медленными волнами по всей ноге. Как бы не перелом. Гек прислушался к себе – дыхание восстановилось. И тогда он начал говорить – без интонаций, спокойно, размеренно, с вескими паузами, – старательно копируя генерала Гриценко, как тот обычно произносил эти слова: – По нашим организационным вопросам. Звонили мне из Рая. Не хватает двух великомучеников. Держу в руке горящие путевки. Мое имя Человек-рефлекс. Добровольцы – шаг вперед. Остальным – замереть. Двигаться – после моих приказов. Говорить – после моих вопросов. Дышать – медленно, без рывков. Тела лежали на полу не шевелясь. Один лицом вниз, другой – вверх. Лицо было широкое, почти квадратное и совершенно ничем не примечательное. Гек решил про себя, что такое лицо больше подошло бы не бандиту и не киллеру, а какому-нибудь роботу. Оба противника смотрелись года на двадцать два, но были удивительно рослые и накачанные, на голову выше Гека. Да и вообще рядом с такими тушами жилистый и худой Гек выглядел как школьник младших классов перед компанией призывников. Одеты амбалы тоже были одинаково – что-то вроде рабочих комбинезонов. – Значит, ты, дальний! – сказал Гек. – Лежать тебе еще в нокауте долго, если я все правильно помню. Потому что я напрямик щелкунчик твой пробил. Челюсть должна быть цела и позвонки на месте, потому что хруста я не почувствовал. Как же ты меня врасплох-то так застал, гадина? Где тебя так драться научили? А ногу свою ты об меня небось сильно отшиб, когда в пах пробить пытался… Или, может, у тебя щитки на ногах? Словно в ответ, левая голень оживилась, запульсировала и заныла. Гек поморщился и глянул перед собой – на полу лежал пистолет «ТТ». Рукоятка была в крови, на линолеуме вокруг краснели яркие пятна. Сразу кольнуло в затылке. «А ведь недавно эти пятна у меня внутри текли… хорошо текли…» – подумал Гек. Он уставился в упор на второго громилу и продолжил: – Теперь ты, ближний… А ведь я ж тебя, урода, сначала и не заметил. Как же так? Так не бывает, чтобы я не заметил. А ты со спины бросился, хотел меня оглушить… И ведь оглушил по полной программе. Только я тоже тебя достал напоследок. А поднялся я быстрее… Куда же я тебе попал-то? Бил я тебя в глаз двумя пальцами… Но бил вслепую, назад. И не попал. Если бы попал – ты бы сейчас лежал тихо-тихо. С дыркой в голове и в луже крови. Повезло тебе, жив остался. Гек быстро глянул на правую руку, в которой была зажата «LLama». Крови на пальцах не было. За воротник упало еще несколько капель. Гек чувствовал, что спина уже мокрая от крови. Голову надо срочно перевязать. Ближайшее тело на полу незаметно напряглось. Гек качнул пистолетом. – Да ты не стесняйся. Хочешь попрыгать, герой? Вот он, твой пестик, руку протянуть. Тело на полу расслабилось и обмякло. – Есть ко мне вопросы? – спросил Гек. В ответ раздался сдавленный хрип. Гек встал. Затылок пронзила боль. Прихожая слегка качнулась, но твердо вернулась на место. – Я спросил: есть ко мне вопросы? – рявкнул Гек. – Я жду ответа. Ответа два – «никак нет» и «так точно». Один правильный, другой – последний. Снова раздался хрип и клокотание. До Гека наконец дошло. – Слушай, я ж тебе горло пробил! – Гек нахмурился. – Ну не смертельно, в тюрьме подлечат. Тело стало медленно-медленно переворачиваться на спину. Гек поднял пистолет и спокойно наблюдал. Когда тело перевернулось на спину, Гек увидел лицо. Оно оказалось в точности таким же, как у первого амбала, – они были двойники. Гек даже не удивился. Какая сейчас разница? Ну пусть клонированные, пусть даже роботы… Хотя нет, не роботы – горло амбала было залито живой человеческой кровью. Глаза его были закрыты. Рука нарочито медленно-медленно ползла в нагрудный карман комбинезона. – Шансов нет, – сказал Гек. – Я успею раньше. Кем бы ты ни был, но у меня была лучшая в стране подготовка. Рука амбала замерла, затем снова двинулась, еще медленнее. Добралась до кармана и тут же поползла обратно. Вытянулась по полу в сторону Гека и медленно перевернулась ладонью вверх. Затылок пронзило острой болью. На ладони амбала лежал маленький кусок пластика с буквой «Д». Такой же магнитный пропуск был когда-то и у Гека. И у всех остальных бойцов школы внутренней разведки… Пока Гек пытался осмыслить случившееся, на лестнице раздался топот и дверь распахнулась, стукнув Гека по лицу. Затылок словно ждал этого момента, чтобы взорваться дикой болью. Последнее, что Гек увидел, – толпящихся в коридоре спецназовцев в бронежилетах и за их спинами лицо старухи соседки, любопытное и торжествующее. Гек пришел в себя, но виду не подал. Он медленно приоткрыл глаза ровно на миллиметр заученным движением – так чтобы не дрогнули ресницы – и осмотрелся. За ним никто не наблюдал. Комната, где он очнулся, больше всего походила на больничную палату, а незабываемая смесь запахов лекарств, хлорки и подгоревшей каши не оставляла никаких сомнений. Гек открыл глаза и откинул простыню. На голове что-то мешало. Он ощупал себя – голова была перебинтована. Перебинтованной оказалась и нога – она болела. Еще немного болел правый глаз, если его зажмурить. Боль отдавалась в бровь и в нос. Гек зажмурил поочередно оба глаза и обнаружил, что больной глаз видит немного расплывчато. Гек еще раз огляделся. Несомненно, это была больничная палата – стандартная койка, тумбочка, белые стены. Палата класса «люкс» – на одного человека, а еще за дверью должен быть небольшой тамбур с холодильником и санузлом. Более того – не просто больница, скорее военный госпиталь. Гек был в этом уверен, хотя пока не мог понять, откуда взялась эта уверенность. Что-то было здесь военное, не гражданское. Может, зеленая кайма под потолком? Гек повернулся к стене и, как и ожидал, увидел кнопку вызова медсестры. Гек нажал ее. Если это военный госпиталь ведомства Гриценко, то кнопки должны быть исправны… В коридоре послышались шаги, дверь распахнулась, и на пороге появился сам Гриценко в белом халате. Гек сделал каменное лицо, вжался в подушку и непроизвольным вороватым движением подтянул простыню до подбородка. Гриценко подошел вплотную к кровати и остановился, разглядывая Гека. – Ай, молодца! Кр-р-расавец боец… – заявил он с отвращением. Гек молчал. – Мне надо было послать на это задание гиппопотама из Уголка дедушки Дурова. Толку было бы больше. А шуму меньше. Раз в сто. Гек молчал. – Не сделать за вчерашний день ничего! Зато – раз – грубо взломать опечатанную квартиру, так чтоб соседка вызвала районную милицию! Два – как следует получить по башке и прочим местам! Три – переполошить весь дом дракой и воплями! Четыре – поднять на ноги спецназ, который вместе с районной милицией проводил рейд неподалеку! Пять – заработать официально оформленное задержание с изъятием огнестрельного оружия! Шесть – засветиться в центральном следственном госпитале с пробитой головой опять же в качестве задержанного! Семь – поднять на ноги все мое управление, чтобы тебя вытащить оттуда и привезти в наш госпиталь… Достаточно? Гек вздохнул и решил, что пора ответить. – Для сотрудника – достаточно. А я человек с улицы. Не сотрудник внутренней разведки. Охранник банка. Меня втравили в темную историю. Непонятно зачем. Ничего не объяснили. Никак не проинструктировали. Побили… Это ваши киборги? – Какие киборги? – удивился Гриценко. – Ну эти клонированные амбалы. Не знал, что внутренняя разведка занимается такими опытами. Они меня специально поджидали? Гриценко внимательно посмотрел на Гека. – Нет, Витя, ты все-таки умный-умный, но иногда та-а-акой дурак… Ты сам, часом, не киборг? Какие клонированные? Какие киборги? Это мои бойцы молодые, два брата-близнеца. Зачем ты их побил? Один с сотрясением мозга, у другого горло порвано, трахею всю ночь зашивали. – Они на меня первые напали… – угрюмо сказал Гек. Гриценко укоризненно промолчал. – Два близнеца? – спросил Гек. – Леша и Митя Казаревичи. – Казаревичи? Евреи? Гриценко вздохнул, подошел к окну и отдернул занавески. Комната залилась ярким солнечным светом. – Нет, ты не дурак, – сказал Гриценко задумчиво. – Ты полный идиот. Белорусы они. Что ты так озабочен евреями? Гек смущенно натянул одеяло на подбородок. – Я не озабочен. Это ж вы, Леонид Юрьевич, спрашивали, как я к ним отношусь. Говорили, что сами их терпеть не можете и что они должны убираться из нашей страны в свой Израиль… Вот я и удивился, что… Стоя у окна, Гриценко резко обернулся. – Я?! Это я говорил, что терпеть не могу евреев?! Это я говорил, что им надо убираться из нашей страны? Да ты с ума сошел или тебе Леша по голове слишком сильно заехал? Да знаешь ли ты, что я последние два месяца только и занимаюсь тем, что помогаю евреям решать их проблему? Да это не только проблема евреев, это и наша проблема, и грядущая беда для всего мира! Но в первую очередь, сейчас – это пока еще проблема евреев. И я ее решаю! И ты ее решаешь! А три дня назад события приняли такой оборот, что мне пришлось мобилизовать все силы и пригласить даже тебя, хоть ты давно уволился на гражданку! – Вы же сказали, что с этим делом только я один и справлюсь… – Может, ты один и справишься, – веско сказал Гриценко. – Хотя теперь я уже в это не верю. Я хотел, чтобы ты работал параллельно и абсолютно независимо. А работает над этим все ведомство внутренней разведки. И некоторые отделы других ведомств. И работают все мои бойцы. Иногда пересекаются… Идиоты… Гриценко замолчал, подошел к кровати Гека и уставился на него немигающими глазами. – Виктор, зачем ты полез в квартиру алкоголика? – А откуда мне брать информацию? Как вести расследование? – огрызнулся Гек. – Допустим. Что ты хотел там найти? – Откуда я знаю?! Предметы! Письма! Счета! Номера, записанные на обоях возле телефона. Записи на календаре… – А не проще на телефонном узле взять информацию абонента? – А не проще ли меня снабдить указаниями заблаговременно? Ладно, схожу на телефонный узел… – А ты не ори. Следователь хренов. Без тебя уже давно сходили Казаревичи. Тоже идиоты. Ну хорошо, ты решил побывать в квартире алкоголика. Но кто тебя просил ее взламывать, когда ты видишь, что она опечатана? Гек глубоко вздохнул и мысленно сосчитал до десяти. – Леонид Юрьевич, если вы меня собираетесь учить следственному делу, это надо было делать десять лет назад. Учите теперь своих Казаревичей. – Господи, – вздохнул Гриценко, – да разве этому я вас учил? Казаревичи, чтобы порыться в вещах убитого, вскрыли опечатанную квартиру. Сорвали пломбу и полезли внутрь. Деревенская простота и непринужденность! Два идиота. Через час пришел ты и полез вслед за ними. Идиот. Вдвойне идиот. Скажи честно, тебя не насторожила сорванная пломба? – Нет, – честно сказал Гек. – Почему? – спросил Гриценко. – А вы, Леонид Юрьевич, лучше скажите, почему вы мне подсунули корку удостоверения старого образца – с гербом, а не с орлом? – Я подсунул? – побагровел Гриценко. – Да кто же думал, что ты возьмешь старую корку? – А мне объяснили, как выглядит новая? – крикнул Гек. – А кто думал, что опытному бойцу надо объяснять элементарные вещи? – рявкнул Гриценко. – А кто думал звать на задание гражданского охранника, если нужен был опытный боец? – отрезал Гек. В палате повисла тишина. Гриценко медленно подошел к окну, открыл форточку и сделал глубокий вдох. Затем обошел палату и снова остановился у койки. Гек насчитал десять шагов. – Гек, – сказал Гриценко тихо, ровно и уверенно. – Мы все на нервах. Мы все делаем ошибки. Но мы должны работать. Если бы ситуация не была такой серьезной, я бы тебя не позвал. У меня хватает своих бойцов. Но я был вынужден. И я в тебя верю. Я сидел тут больше часа. Я ждал, пока ты придешь в себя, чтобы с тобой поговорить. Сейчас тебе принесут твою одежду, оружие и ключи от твоей машины. Она здесь, на стоянке. И ты отправишься работать. И вечером сообщишь мне первые результаты. Хоть какие-нибудь результаты! У нас осталось два дня. Может, больше. Скорее всего – меньше. Мы должны успеть. Если есть вопросы или неясности – обращайся сразу ко мне. – Обращаюсь, – угрюмо сказал Гек. – Вопросов нет. Есть одна большая неясность – как и где мне работать? Чтобы не наступать на пятки всяких казаревичей. Им ведь тоже, наверное, сейчас принесут одежду и они тоже отправятся работать, да? – Вопрос принял, – прочеканил Гриценко, – отвечаю. Определим твоим сектором двор, где был убит алкоголик. Пока достаточно. Определим два направления поиска: а) кто был свидетелем? б) почему именно в этом дворе застрелили алкоголика? Определим конечную цель – найти убийц или хотя бы их автомобиль. Пока достаточно? – Недостаточно, – сказал Гек. – Чтобы начать работать по вопросу «б», мне надо выяснить несколько более важных вопросов: а) кто он был такой, б) кому было выгодно его убить, в) почему его убийством занимается внутренняя разведка, а не местные менты, г) что мы ищем, д) что вообще за сумасшедший дом тут происходит, черт побери? Может быть, Леонид Юрьевич все-таки ответит мне на эти вопросы? – Ну хорошо, – кивнул Гриценко, подумав. – Ты прав. Аргументировал. Уговорил. Будь по-твоему. Оставим пока вопрос «б» в стороне. Занимайся только вопросом «а». Гриценко по-военному развернулся и вышел из палаты. То, что отражалось в зеркале над раковиной больничного санузла, Геку не понравилось. Из зеркала глядело небритое хмурое лицо со здоровенным синяком вокруг глаза и забинтованным лбом. Гек переступил с ноги на ногу – нога сильно болела и невольно прихрамывала при ходьбе. Гек уже выяснил у медсестры свой диагноз – никаких переломов, сильный ушиб, легкое сотрясение мозга, кожа на затылке рассечена и наложены швы. Бинт не снимать. Медсестра принесла одежду. Кожаная куртка и футболка оказались залиты кровью. Гек попросил другую одежду, а заодно бритву и зубную щетку. К его удивлению, медсестра вскоре принесла ему одноразовую бритву, запечатанную зубную щетку и синюю медицинскую спецовку – новую, твердую и накрахмаленную. Гек принял душ, побрился и оделся. Медсестра пришла снова, чтобы проводить его через вахту к выходу. Мысленно проклиная себя за то, что вообще ввязался в это гиблое дело, Гек вышел из дверей госпиталя. «Тойота» действительно была на стоянке. Заезжать домой времени не было, Гек остановился у ближайшего вещевого рынка и пошел по рядам. Удивительно, но никто на него не оглядывался, как будто каждый день по рынку ходили люди с синяком под глазом, замотанной головой и в непонятной спецовке на голое тело. Гек остановился у одного контейнера и тут же купил все, что надо, – темные очки, рубашку, длинный серый плащ и кожаную кепку, похожую на половину мяча с длинным козырьком. Усатый продавец-кавказец пустил его переодеться в дальний закуток за ширму. Гек вышел из контейнера, чувствуя себя прилично одетым и ничем не выделяющимся из толпы. Полноценным членом общества, который не похож ни на сбежавшего пациента, ни на банковского охранника, ни на тайного детектива. Гек поднял воротник пальто и глянул на часы. – Шерлок Холмс! – раздался сзади девичий голос. Гек обернулся. Две старшеклассницы с кульками семечек стояли и смотрели на него, хихикая. Гек опустил воротник, развернул кепку козырьком назад и быстрым шагом пошел вдоль рядов к выходу. Черт, все-таки сколько времени? Гек снова посмотрел на часы. – Эй! Молчек! Эй, в плаще, стоять! Тебе сказали! – прозвучал развязный голос. Гек обернулся – перед ним стоял немолодой усатый милиционер и жевал жвачку. – Куда побег? Документы! – сказал милиционер. Это было уже слишком. Гек сделал каменное лицо и уставился в глаза милиционеру. Медленно и с расстановкой произнес: – Ат-т-тойти. Пад-д-дойти. Пред-ставиться по уставу патрульной службы. Ат-дать честь. Фамилия. Звание. Вып-полнять! Милиционер открыл рот так, что стал виден комок жвачки на языке. Затем он потряс головой, сделал неопределенный жест руками – то ли попрощался, то ли отмахнулся, – попятился и скрылся в толпе. Гек быстро дошел до машины, сел, зло хлопнув дверцей, и рывком тронулся с места, кинув взгляд на панель с часами. На этот раз он узнал, сколько времени. Двенадцать часов, полдень. Гек собирался сразу ехать в Гвоздевский переулок, но передумал и поехал все-таки на Лубянку, в офис Гриценко. Полчаса ему понадобилось, чтобы поругаться с работниками отдела документов по поводу старой союзной корки и оформить новую – российскую. Затем он спустился в информационный зал и сел за компьютер. Гека интересовало все, что касается Гвоздевского переулка, – когда застроен, кому выдавались квартиры, какие рецидивисты там селились, какие притоны организовывались и какие преступления происходили за последнюю четверть века. Информация была обрывочной, но достаточной, чтобы понять, что в Гвоздевском переулке никогда ничего серьезного не происходило. Тогда Гек запросил список всех жильцов переулка. То ли сети были перегружены, то ли что-то не ладилось, но гувэ-дэшные базы не спешили с ответом. Гек, не зная, чем себя занять, сделал запрос о заводе спортинвентаря и товарах склада, где работал Спартак Иванович Калязин. Оказалось, что заводик в прошлом занимался нехитрым производством из прессованного пластика и дерева – выпускал клюшки, гамаки, хоккейные щитки и прочую пионерскую утварь, какой завалены прилавки любого спортмагазина. Насколько Гек понял из разрозненных отчетов налоговых ведомств, уже лет семь, как производство стало окончательно нерентабельным. Станки по обработке пластика постепенно вышли из строя, и наконец коллектив завода полностью приватизировал здание и начал сдавать его в аренду. Две фирмы пытались организовать офисы в цехах завода – фирма по продаже лесоматериалов и фирма по продаже фруктов. Видимо, место было совершенно непрестижным, и фирмы вскоре исчезли. Тогда на заводике невесть откуда появился новый директор и принес другую политику – заводик начал закупать импортный, в основном китайский, спортинвентарь и продавать по своей старой сети распространения – в спорт-магазины. Дело, видимо, пошло хорошо, и все помещения завода были переоборудованы в склады. Гек задумался. Может сторож-кладовщик иметь к этому какое-то отношение? Может. Хитрый и смекалистый кладовщик может крутить свой бизнес – с ведома, а то и без ведома начальства работать посредником, заключать сделки и иметь с этого неплохие проценты. В зависимости от оборота – даже очень неплохие проценты… Гек вспомнил фотографию Спартака Ивановича, в памяти всплыл кислый запах сырой картошки и табака в его квартире, коробки с пустыми бутылками в коридоре… Нет, на хитрого бизнесмена алкоголик совсем не был похож. Но и этот вариант не следовало упускать из виду. Гек запросил список фирм, с которыми склад заключал договоры за последние два месяца. Он понимал, что далеко не все сделки могли оформляться легально, поэтому в информационных базах окажутся лишь самые крупные и легальные поставки… Компьютер выдал список из шести фирм. Первое, что бросалось в глаза, – два пивоваренных завода. «Ого, – подумал Гек, – хорош спортивный склад…» Далее шли два «ООО» с незатейливыми названиями. Гек попросил подробную информацию и выяснил, что эти торговые фирмы занимаются импортом из Китая. Далее в списке партнеров значился Московский завод мягкой игрушки, а последней строкой в списке стояло ООО «Гамма-Бриз». Гек машинально набрал запрос и нажал клавишу ввода. Прошла секунда, и вместо стандартной информации о фирме на экране появился красный квадрат с надписью «Введите имя и пароль». Гек машинально набил «GEK», опустил взгляд на клавиатуру, на обтрепанные наклейки с красными русскими буквами и, не переключая регистр, быстро набрал: «НАД ВСЕЙ ИСПАНИЕЙ БЕЗОБЛАЧНОЕ НЕБО». На экране отпечаталось: «YFL DCTQ BCGFYBTQ,TPJ,KFXYJT YT,J». Гек нажал кнопку ввода. Компьютер отреагировал мгновенно: «Данные неверны! Повторите ввод». Гек привычно поднял руку, чтобы почесать в затылке, но затылок предостерегающе заныл. Гек опустил руку. Неужели ошибся при наборе? Гек набрал пароль снова – медленно и аккуратно. Компьютер выдал: «Данные неверны! У вас последняя попытка». Гек задумался. Он знал, что будет, если ошибиться в третий раз, – сигнал в информационный центр о том, что кто-то пытается взломать секретные базы. Рисковать не хотелось. Что-то с паролем? Но разве не этот пароль ввел Гек перед началом работы, чтобы попасть в сеть информатория? Гек почесал в затылке. Может быть, для получения особо секретных данных теперь нужен особо секретный пароль? Сейчас проверим. Гек цокнул языком и набрал запрос: «ВИКТОР КОЛЬЦОВ». Компьютер снова отреагировал красной рамкой: «Введите пароль». Информация о бойцах команды «Д», даже бывших, охранялась строго. Гек терпеливо ввел «GEK» и принялся набирать «над всей испанией безоблачное небо». Пароль сработал. Гек увидел свою анкету и хмыкнул. «Кольцов Виктор Евгеньевич, 31 год, не женат. Проживает по адресу…» «Тридцать один год», – мысленно произнес Гек. В раннем детстве самыми взрослыми людьми Гек считал школьников. Но когда сам пошел учиться – понял, что по-настоящему взрослые – это десятиклассники. Когда окончил школу, взрослыми казались те, кто вернулся из армии или окончил институт. Потом Гек убедился, что по-настоящему взрослый возраст – это тридцать лет. И вот теперь ему тридцать один. Может ли он назвать себя взрослым? Настоящим взрослым – всепонимающим, рассудительным, бескорыстно-добрым и напрочь лишенным неконтролируемых страстей и неожиданных капризов? А есть вообще в этом мире хоть один взрослый человек? Ректор института? Президент? Даже Гриценко иногда – ребенок ребенком. Все детские страсти – обиды, капризы, амбиции – все они никуда не делись, только игрушки год от года становились все серьезнее. В детстве Гриценко наверняка хвалился своими железными солдатиками и картонными танками… Гек живо представил себе, как толстый карапуз с загадочным и торжествующим лицом выносит к песочнице большую картонную коробку. Садится и начинает важно выкладывать из нее солдатиков, машинки, пушки из пластилина… А вокруг толпятся остальные карапузы двора, кусая губы от зависти, и не знают, что делать – то ли задобрить игруна, чтобы тот пустил в свою игру, то ли обругать его, чтобы не важничал, то ли напакостить. Например, облить водой из брызгалки. Теперь Гриценко хвастается перед всеми, особенно перед президентом, ведомством внутренней разведки. А прочие силовики соседних ведомств топчутся вокруг и пытаются то напакостить, то подружиться, чтобы поиграть вместе… За годы работы в этом ведомстве Гек насмотрелся на генеральские интриги. А ведь это не тридцать один, им всем за полтинник. А тридцать один – это совсем немного… Гек запросил подробности своей биографии и невольно погрузился в воспоминания. На экран вывалился длиннющий текст, Гек задумчиво прокручивал его. «Кольцов Виктор Евгеньевич… родился в Москве в семье научных работников… Кольцов Евгений Германович, профессор МГУ, океанограф, основные работы… Кольцова (Зверева) Мария Викторовна, океанограф, специалист по экологии Дальневосточного региона, основные работы…» Гек вздохнул. Ну почему даже в самых секретных анкетах встречаются идиотские ошибки? Что за «океанограф»? Океанолог! «…с раннего детства занимался в секции спортивной гимнастики… в школу дзюдо… вьетнамским боевым кунг-фу… учителем был Йо Фи Цо… по окончании школы поступил в Московский институт автоматики… 1-е место среди вузов по стрельбе… вел тренировки в школе Йо Фи Цо… работал охранником в ночном клубе… однокурсник, связанный с наркобизнесом, был убит при невыясненных обстоятельствах… желая отомстить за друга… в одиночку… по собственной инициативе… произведя самостоятельное расследование… преступная группа… выследил… устроил самосуд… где располагалась подпольная лаборатория… практически голыми руками… вооруженных огнестрельным оружием боевиков… двух оставшихся в живых членов преступной группы с тяжелыми ранениями… не оказал сопротивления при задержании… в связи с полученными травмами и сильной потерей крови доставлен в тюремный госпиталь… предварительное заключение… в ходе следствия по делу наркогруппы… обвинения по статьям… превышение необходимой самообороны… бандитизм… незаконное ношение огнестрельного оружия…» Гек зло цыкнул зубом. Подонки! Да не было никакого огнестрельного оружия! Был пневматический пистолет для детского тира, стрелял свинцовыми шариками. И был самодельный прицел из лазерной указки. И все это позволяло бить точно в глаз. А огнестрельное отобрал уже в лаборатории. Боевой трофей. Из чего стреляли, из того и получили. Гек снова нажал стрелку вниз. «…не было принято во внимание… от восьми до пятнадцати лет лишения свободы… переведен в изолятор… в ожидании решения суда… попал в поле зрения рекрутской службы внутренней разведки… предложено обучение в боевой группе школы внутренней разведки…» Да, если бы не Гриценко… «…дело Кольцова закрыто за отсутствием состава преступления… приступил к обучению… восьмилетний курс бойца команды „Д“… основная специализация – силовые операции… кличка Гек… успешно… с отличием… показательные задания… особо отмечен… боевые операции… „Аэропорт“… „Вихрь“… удостоен медали… „Горный ветер“… по личному приказу… „Сахалин-238“… удостоен ордена… „Чалма“… в связи с сокращением финансирования внутренней разведки… проект „Д“ свернут… предложена должность инструктора рукопашного боя в подразделении спецназа… в связи с отказом… рапорт об отставке… приказом об увольнении из рядов… у родителей, затем снимал квартиру в районе… совместный коммерческий проект… купил трехкомнатную квартиру… после развала ЗАО… торговый дом… игра на бирже… обменял на однокомнатную… долги… устроился на должность охранника…» Ого! Все, значит, Гриценко знал, зачем было спрашивать, чем, мол, теперь занимаешься? Гек заметил, что компьютер давно и противно пищит – файл закончился, и курсор все долбился в нижнюю грань экрана. Гек убрал палец с кнопки, писк прекратился. Да… Были времена… И тут до Гека дошло. Это что же получается? Сверхсекретная информация внутренней разведки – операции, сотрудники, клички – все это предоставляется обладателю пароля! А данные о какой-то несчастной фирме «Гамма-Бриз», сотрудничающей с жалким складом пива и клюшек на окраине города, в Бутово, – засекречены?! Часы на запястье бибикнули, сообщая о том, что начался новый час. Гек спохватился – не время перечитывать старые архивы. Гриценко определил направление работы – значит, надо работать только в этом секторе. Гек щелкнул по клавишам, вызывая окошко старого запроса. Информация о жителях переулка давно была готова. И даже слишком – четыре тысячи человек… Гек вызвал карту застройки квартала. Пятиэтажный старый дом опоясывал двор буквой «П». Это упрощало дело. Гек уточнил запрос, ограничившись жителями одного лишь дома. Шестьдесят четыре квартиры. Триста пятьдесят человек. Гек сократил временной диапазон и запросил информацию только за этот год. Сто восемь человек. Всего пятнадцать минут Геку понадобилось, чтобы прочесть их биографии, рассмотреть и запомнить фотографии, которые выдавал на экран компьютер. Гек запомнил всю информацию – сказалась старая выучка. Было даже приятно напрягать память, давно не знавшую подобных тренировок. Ничего подозрительного не было, ничего не показалось странным. Разве что выделялась неожиданно цветная фотография 16-летней девушки с длинными рыжими волосами. Кто ж у нее принял цветную фотографию на паспорт? И главное, в местном отделении не поленились отсканировать ее в цвете. Симпатичная девчонка. Гек запросил информацию об аренде подвальных и чердачных помещений. Ни подвал, ни чердак этого дома и двух соседних никогда не превращались ни в склад, ни в магазин, ни в молодежный клуб. А кто из жильцов сдает квартиры? Геку тут же вспомнилась одинокая 62-летняя домохозяйка Ирина Шевелева, проживающая одна в пятикомнатной квартире. На фотокарточке, сделанной в 45 лет, она выглядела очень деловитой и хваткой дамой. Что делать одинокой домохозяйке в пятикомнатной квартире? Только сдавать. Или бордель устроить. Гек ввел запрос о родственниках и получил адрес сестры Анастасии Шевелевой, 71 год, не замужем, проживающей в однокомнатной квартире на той же улице, через два дома. Гек был готов поклясться чем угодно, что Шевелева сдает свою квартиру, а сама живет у сестры. Но еще давным-давно, после операции «Вихрь», Гек зарекся клясться чем угодно и вообще делать категоричные выводы даже в самых очевидных случаях… Он ввел запрос о квартирах, которые за последние десять лет жильцы пытались сдавать, обратившись в бюро. Далеко не с каждого бюро удавалось вовремя получать данные, но какая-то статистика была. Квартира Шевелевой нигде не значилась, зато Гек записал адреса еще четырех сдаваемых квартир. Квартира, которую сдают, – всегда более подозрительна. Преступники часто предпочитают снимать квартиры. Потому что преступники… Какие преступники? Гек посмотрел на часы. Какие, к черту, преступники в этом доме, если искать надо свидетелей? Кто во дворе своего дома станет устраивать расстрелы алкоголиков из собственной автомашины? Гек собрал груду распечаток и выключил терминал. Здесь больше не оставалось полезной информации. Двор был маленький и запущенный. В одном углу стояли помойные баки, а за ними лежала здоровенная груда строительного мусора. На ней копошились трое детей самого мерзкого возраста. Во дворе было четыре подъезда. Прямо под окнами располагался небольшой палисадник, огороженный вбитыми в землю трубами и приваренной между ними арматурой. В палисаднике самоуверенно цвели кусты сирени, а среди них высился тополь черным корявым столбом – старое дерево, со всех сторон покрытое круглыми шрамами от обрубленных ветвей. Его верхушка на уровне второго этажа тоже была спилена. Ствол этого гигантского пня покрывали тонкие молодые прутья, которые тянулись вверх и, судя по всему, собирались во что бы то ни стало зеленеть и расти. На верхушке пня поросль торчала редким, но целеустремленным веником, словно дерево собиралось со временем нарастить утраченный ствол, только еще не решило, который из молодых прутьев годится для выполнения этой задачи. Геку пришло в голову, что именно на такой пень больше всего похоже его расследование – обрубленное со всех сторон и непонятно куда продвигающееся. По периметру двора шла полоса асфальта, на которой громоздились автомашины. А в самом центре возвышался над асфальтом клочок утоптанной глины, огороженный бордюром. Небольшой, размером с комнату. На нем располагалась нескладная покосившаяся рама сломанных качелей и лавка без спинки. Остатки утопших в земле бревен, сложенных ровным квадратом, выдавали старую песочницу. Этот совершенно лысый клочок земли, окруженный со всех сторон асфальтом, автомашинами, стенами, окнами и балконами, напоминал арену, на которой должны разворачиваться регулярные представления. Именно на эту затоптанную глину упал Калязин, расстрелянный из автомашины. Сейчас на лавке сидела старуха бомжиха и рылась в многочисленных сумках. Двор, несомненно, был обитаем. Гек встал в центр пятачка, поднял голову и медленно повернулся, обводя глазами окна. Ощущение цирковой арены не пропало, а усилилось десятикратно. Окна беззастенчиво разглядывали Гека. Если Калязин был убит здесь – а он был убит здесь, – то в каждой квартире должен быть хоть один свидетель. Но предчувствие подсказывало Геку, что со свидетелями все может оказаться совсем не так просто. Старуха, прекратившая копошиться в мешках, тревожно сверлила глазами спину Гека. Гек шагнул на асфальт и направился к крайнему левому подъезду, заранее нащупывая в кармане новое удостоверение следователя Хачапурова. Конечно, половина квартир оказались заперты – будний день, рабочее время. За одной дверью детский голос ответил, что взрослых нет дома, и дверь открыть отказался. Но все-таки до вечера Гек успел поговорить с двумя десятками обитателей дома. Все они уже беседовали с другими следователями и теперь повторяли сказанное. Никто из них ничего не видел. Несколько человек, у которых в то время были открыты окна, припоминали, как во дворе послышался шум мотора, визг тормозов, чавканье дверей, два негромких хлопка и снова шум мотора. Об убийстве они узнали только через несколько часов. Ни один из них не был в это время во дворе. Ни чей ребенок не игрался в это время на куче за помойкой. По-настоящему полезной оказалась лишь одна дама, которая не только находилась в тот день в своей квартире и не только слышала шум машины, но даже выглянула в окно. Она увидела лежащего человека и уезжающую иномарку белого цвета с тонированными стеклами. По ее словам, она еще долго смотрела на лежащего человека, пока под ним не собралась лужа крови. Тогда она позвонила в милицию. Про иномарку она не могла вспомнить ничего, кроме темных стекол. Она уже беседовала с четырьмя следователями, ей показывали фотографии машин, некоторые были похожи. Она помнила названия похожих машин – «Ауди-100», «Мерсе-дес-500» и «Жигули» последней модели. Точнее? У машины были совершенно непрозрачные, черные стекла. Машина была белая. Вы – пятый следователь, которому я это повторяю. Да, я понимаю, у вас работа. Я готова повторять свой рассказ, сколько понадобится. Я была бы рада вспомнить точнее. Но к сожалению, я совершенно не обратила внимания. И убитого никогда раньше не видела. И машины с такими черными стеклами никогда раньше во дворе не останавливались… Да, конечно, если что-то вспомню, я позвоню вам 02. Да, конечно, могу и лично вам позвонить. Секунду, где-то у меня была ручка, да, диктуйте… На задней странице потертой телефонной книжки, куда женщина записала телефон Гека, уже было два номера, тоже мобильные. Гек их запомнил на всякий случай. Обойдя все подъезды, Гек вернулся во двор. Двор был безлюден. Гек дошел до пятачка в центре и сел на лавку. Нужно быть совершенно безумным, чтобы решиться устроить бойню в таком месте. Или нужно быть совершенно уверенным в своей безнаказанности. Все было сделано быстро, убийцы из машины не выходили. Старик вышел, наверное, попрощавшись. Но его окликнули, подозвали к переднему окну, поспешно выстрелили два раза. Развернулись и уехали. Темные стекла. Номера наверняка фальшивые. Но зачем? Почему убийцам было не отвезти старика за город в какой-нибудь лес? Только если они спешили. Откуда и куда? Допустим, они взяли его в машину где-то в соседних переулках. Отобрали у него пакет, о котором говорил Гриценко. Заехали во двор, застрелили и помчались дальше… Взять на соседних улицах и убить в соседнем дворе – это большой риск. Скорее они везли его проездом. Но тогда зачем им понадобилось сворачивать с больших городских трасс и плутать по этим переулкам, в которых не так-то просто разобраться, не зная дороги… Гек поднял голову и снова оглядел окна. В них отражалось заходящее солнце. Проклятие. Столько окон и ни одного толкового свидетеля! Во двор вошел человек с «дипломатом» и направился к подъезду. Гек глянул на часы. Многие вернулись с работы, надо обойти оставшиеся квартиры по второму кругу. Да только будет ли толк? Ведь с ними уже беседовали местные участковые, и следователи, и люди Гриценко. Если бы что-то было известно точнее, наверняка Гриценко проинформировал бы Гека еще утром… Разве нет? Гек вдохнул воздух двора. Остро пахло майской прохладой и сиренью. Окна напротив отражали красный огонь заходящего солнца. В косых остывающих лучах стены казались еще более обшарпанными, чем днем, они были покрыты пятнами шелушащейся штукатурки, напоминавшей чешую. Не крутой домик. И жильцы не крутые. Кодовый замок на двери самого левого подъезда сломан. В остальных подъездах код подбирается со второй попытки. Кому нужен такой кодовый замок? Защита от полных идиотов? Кнопок десять. Из них надо нажать три одновременно. Это сколько комбинаций? Кажется, такая математика называется теорией вероятности. Это было так давно, в институте, до всех этих дел, в прошлой жизни… Если правда, что белок в клетках тела сменяется каждые семь лет, то математику изучал точно не Гек, а совсем другой человек. Гек задумался, представил себе замок и мысленно протянул к нему руку. Он приставил два пальца к первым кнопкам, а третьим пробежался по оставшимся. Восемь. Мысленно переставил второй палец на третью кнопку и третьим пальцем снова пробежался по оставшимся. Кажется, такой принцип? Гек раскрыл блокнот и начал считать. Если на каждую комбинацию три секунды, то… Потребуется шесть минут. Шесть минут на подбор кода замка?! А если еще внимательно посмотреть, какие три кнопки почернели, то замок открывается с первого раза. А ведь такие замки стоят по всей Москве. На что надеялись их создатели? В крутых домах такие не стоят. В крутых домах ставят американские замки с ключом-таблеткой. Подобрать такой ключ нельзя – внутри таблетки крохотный компьютер, который отвечает на сигналы замка особым образом. Ну а в самых крутых домах над входом в подъезд стоит малозаметная камера слежения. Она записывает изображение и хранит его несколько дней. И если вдруг в доме что-то случится, запись распечатывается и следствие получает портреты всех, кто входил в подъезд… Почему, ну почему здесь не стоит такой штуки? Хотя что от нее толку – в кадре был бы только узкий пятачок возле двери подъезда. А в подъезд никто не входил… Как знать, может, пройдет лет двадцать и такая камера будет стоять на каждом столбе? Или не позволят такое сделать? Начнут кричать, что это скрытое наблюдение, что это ущемляет… Яркий, даже сквозь стекло темных очков, солнечный луч ударил в правый глаз. Гек на миг зажмурился и снова открыл глаза. На втором этаже, на подоконнике самого крайнего окна блестела крохотная точка. По спине побежали мурашки. Гек еще не понял, что значит эта точка, но уже твердо знал, что она сейчас крайне важна. Прихрамывая, он пошел к окну. Луч сместился, и точка перестала слепить. Еще через несколько шагов Гек все разглядел. К подоконнику была приделана маленькая алюминиевая полоска-кронштейн. На ней, словно мячик для пингпонга, крепилась миниатюрная пузатая камера. От нее шел провод в глубь квартиры. Камера внимательно смотрела в глубь двора. Энергично входя в подъезд, Гек уже прикинул и вспомнил, чья это квартира, – это там ответил ребенок, что взрослых нет. Что-то там еще было необычное? А, ну да, кнопка звонка светилась изнутри мягким неоновым светом. Гек еще подумал, что тут наверняка живет какой-нибудь радиолю-битель-самодельщик из тех, что до сих пор выписывают журнал «Радио» и ищут единомышленников, выходя в эфир с помощью коротковолновой станции… Гек поднялся на второй этаж. Теперь, когда на лестнице сгустился полумрак, подсветка была очень кстати. Гек с удовольствием нажал на кнопку. За дверью послышались шаги, и мелодичный женский голос спросил: «Кто там?» Гек автоматически представился следователем центральной прокуратуры. Дверь открылась на цепочку. Здесь не очень приветствовали следователей. Женщина была красива. Еще красивее, чем на фотографии в двадцать пять лет. Петровская Арина Германовна, 29, врач-невропатолог, не замужем. Тонкие черты лица, ухоженное тело. Взрослая женщина из породы вечно молодых и красивых, которым может быть и двадцать пять, и сорок пять лет. Ей очень шел черный шелковый халат, напоминавший длинное японское кимоно. Гек потянул носом воздух. Каждая квартира имеет свой запах. В этой пахло вкусно – соевым мясом и яблоками. А еще чуть заметно – сандаловыми благовониями и тонкими духами. Здесь было очень необычно. Маска тупого следователя не годилась. Гек преобразился. Он придал своему лицу максимум обаяния, выбрал другой тембр голоса и немного изменил осанку– с военной на более штатскую. Трудно казаться обаятельным, когда у тебя подбитый глаз закрыт темными очками, а перебинтованная голова – дурацкой кепкой. Гек улыбнулся и показал удостоверение. – Добрый вечер, простите, что отвлекаю, мне необходимо задать вам пару вопросов. – По поводу убийства? Я уже говорила – меня не было дома, муж был на работе, ребенок у бабушки. Ага, есть муж. Было видно, что разговор ей неприятен, но на лице это никак не отражалось – она держалась приветливо. – Необходимо уточнить несколько вопросов, – сказал Гек. Женщина помялась. – Вы знаете, мы только что уложили ребенка… Давайте поговорим на лестнице? Гек отметил это «мы уложили». Неплохо бы повидать мужа. Не замужем… – Давайте мы тихонько – на кухне? – предложил Гек, достал из кармана блокнот и шагнул к двери. Арине Германовне ничего не оставалось, как пропустить его. Прихожая была темна и неинтересна. Было очень тихо, и в тишине, в далекой комнате дважды щелкнула компьютерная мышка. На полу блестел паркет. – Ботинки я сниму? – Проходите в ботинках. Арина пропустила Гека на кухню. Почему же ей так неприятен следователь в квартире? Что-то не то с этой квартирой. Кухня сверкала безукоризненной чистотой и была набита самой разнообразной техникой – микроволновка, инфракрасная плита, фирменный серебристый холодильник с небольшим пультом и окошком для льда… Хорошо зарабатывающий мужчина. Средний класс. А там, где не было техники, стояли плетеные вазы, резные подставки из можжевельника, висели маленькие метелки, пучки пряностей, связка чеснока, будто с витрины фирменного магазина… Заботливая женская рука. Арина внимательно и настороженно смотрела на Гека. Ох сложно будет тут работать, ох непросто. – Арина Германовна, – мягко начал Гек и увидел, как дрогнули ее большие зрачки. – Я действительно веду расследование по поводу убийства у вас во дворе. И мне хотелось бы поговорить с вашим супругом… Как Гек и ожидал, при слове «супруг» что-то мимолетно изменилось в ее лице. Так меняется лицо художника-мультипликатора, если его назвать мастером живописи. Непривычный, немного старомодный, не соответствующий реальности термин рождает мимолетное удивление, но в следующий миг – понимание: да, и впрямь обратились ко мне, с точки зрения этого человека я мастер живописи. Арина молча вышла из кухни. Значит, официально не расписаны, а живут давно и ребенок, видимо, общий. Почему не расписаны? В коридоре послышались шаги, и в кухню зашел высокий худой человек с открытым, располагающим лицом. На вид ему было лет тридцать – ровесник Гека. Он прикрыл за собой двери и взглянул на Гека белыми пронзительными глазами. Стоило Геку взглянуть в его глаза, и он понял – этот человек ненормальный. Не псих, нет. Ненормальный – в самом хорошем смысле этого слова. В смысле сильно отличающийся от нормального. Не безумный – наоборот, умный. Такая ненормальность свойственна всем гениям, но чаще она встречается у обычных людей без явных признаков гениальности. Гек хорошо знал эту породу – такие люди обычно умны, разносторонни и смекалисты. Они гуманисты, фантазеры и мечтатели. Они могут быть вполне успешны в повседневной жизни. Могут, если захотят, образцово-показательно справляться со служебными обязанностями. Но их беда, а может, счастье состоит в том, что слишком большой внутренний мир словно не умещается в черепной коробке, а оттого причудливо комкается и сгибается. И в каждой точке, где ломается внутренняя картина мира и прогибается восприятие реальности, как грибы растут многочисленные комплексы, а между ними ползают стаи внутренних тараканов. И поэтому такие люди неизбежно выделяются среди окружающих, просто не могут не выделяться. От такого человека можно ожидать чего угодно. Он может оказаться вегетарианцем. А может, наоборот, быть убежденным пожирателем сырого мяса или адептом еще более странной диеты. Он может удивлять соседей купанием в проруби, бегать босиком по снегу, обливаться водой на морозе или ночевать на балконе на ковре из гвоздей. Такой человек может оказаться непоколебимым трезвенником или, наоборот, идейным наркоманом, знатоком галлюциногенов и психоделиков, теоретиком фармакологии и мистики. Он может исповедовать идею счастливой любви – одной на всю жизнь до самой смерти. А может быть сторонником гарема или свободных отношений. А может быть ярым противником секса вообще. Главное, что любые странности такого человека всегда идейно обоснованы и аргументированы, и спорить с ним невозможно – его убежденность в истинности своего пути непоколебима. Он может всюду пропагандировать атеизм или, наоборот, истово веровать в какого-нибудь экзотического бога. Он может являться редким знатоком какой-нибудь полузабытой древней культуры или создать свое учение и вести за собой толпы учеников. Он может в совершенстве владеть мертвыми языками или обладать международным дипломом инструктора по какому-нибудь нелепому на вид, но грозному в умелых руках холодному оружию. Иными словами, такой ненормальный человек может все, что не может прийти в голову любому нормальному. Такие практически никогда не бывают преступниками, но терпеть не могут представителей любой власти. И найти подход к ним очень сложно. Гек любил таких людей. Он мысленно прокрутил десяток стандартных моделей предстоящего диалога и не нашел ни одной подходящей. Нужно было что-то ненормальное. – Виктор, – представился Гек и протянул руку. – Виктор Кольцов. – Кольцов? – задумчиво переспросил белоглазый, пожимая руку. – Знакомая фамилия. – Меня вы не знаете, – сказал Гек. – Но если учились в МГУ на биофаке, знаете моего отца, профессора Кольцова. Давайте сядем? Гек сел на плетеный стул. Белоглазый сел напротив через стол. – Нет, не знаю, – недоуменно сказал он. – Вы по поводу убийства? Первый шаг к взаимопониманию был сделан – одно дело легавый и совсем другое – сын профессора. – Виктор, – повторил Гек. – Иван, – спохватился белоглазый. – Иван Расторгуев. – А на самом деле? – неожиданно для самого себя выдал Гек. Белоглазый быстро поднял на него взгляд. Тяжелый взгляд. Гек улыбнулся. – Сидоров Никита, – сказал белоглазый. Гек опешил, но виду не подал. Он положил на стол удостоверение следователя Хачапурова. Никита взял его и внимательно осмотрел. Брови его недоуменно поднялись. Гек молча протянул ему свой паспорт. Никита раскрыл паспорт и опустил брови: – Хачапуров или Кольцов? – Кольцов, – сказал Гек и улыбнулся. – Никита, а можно глянуть на ваш паспорт? – У меня сейчас нету, – сказал Никита. Гек другого ответа не ожидал. Здесь нужна была прямолинейность и неожиданность. – Никита, я работаю на государственной службе. Занимаюсь делом убитого в вашем дворе человека. Кроме этого, меня ничего не интересует. Гек выдержал многозначительную паузу. Никита быстро глянул на Гека, и Гек продолжил: – У тебя установлена наблюдательная камера, и мне нужны ее снимки. Вот и все. Никита помолчал. – У меня нет снимков. Это веб-камера. Она транслирует в Интернет картинку двора каждые пятнадцать секунд. Все происходит в реальном времени. Картинка доступна на сайте. Сменяется автоматически четыре раза в минуту. Архивы не хранятся. Гек удивился: – А зачем это понадобилось? – Так… – Никита пожал плечами. – Просто. За автомобилем можно присматривать, он под окном стоит. Гек надул щеки и кивнул. – Ты не вегетарианец? – Нет. – Никита, снимки нужно найти. Это я тебя прошу. – А кто ты? Что за организацию представляешь? – вскинулся Никита. – А с тобой можно говорить честно? – спросил Гек и посмотрел ему в глаза. – Можно. Попробуй, – сказал Никита. – Тогда слушай. Я бывший сотрудник внутренней разведки. Давно отошел от дел. Но сейчас я работаю снова по контракту, веду это дело. Я закончу это дело и снова уйду на гражданскую работу. Меня совершенно не интересует, чем ты занимаешься и что у тебя в квартире помимо этой камеры. Меня ты больше никогда не увидишь. Мне нужны снимки. Гек откинулся на плетеную спинку. Попал или не попал? Так надо было или не так? Не на допрос же его вызывать повесткой с Лубянки… – Погоди пять минут, – нервно сказал Никита и вышел из кухни. «Уф-ф-ф, тяжелый тип», – подумал Гек. Впрочем, уже было все равно. Гек знал, что правдой или неправдой, а снимки он вытрясет. Никита вернулся минут через пять, лицо его стало спокойнее. Интересно почему? – Нашел снимки? – спросил Гек. – Пока нет, – кивнул Никита. – А чего ты из разведки ушел? – Жизнь тяжелая, – сказал Гек и снял темные очки. Лицо у Никиты вытянулось. Гек снял кепку. Лицо у Никиты вытянулось еще больше. – Ты думал, так все просто? – сказал Гек. – Хм… – Какой из меня разведчик? – ухмыльнулся Гек. – Видишь, первому попавшемуся дятлу рассказал, кто я такой. – Ты, я смотрю, очень непрост. – Никита улыбнулся, в белых глазах заплясали искры. – Ну а сам кто такой? – Гек положил руку на стол ладонью вверх, будто ответ следовало положить именно в руку. – Я хакер, – сказал Никита и подмигнул. – Пошли снимки поищем. – Ну пошли… Только не шуми, ребенок спит. Никита вышел из кухни, Гек пошел за ним. Комната Никиты поражала воображение. Такого количества техники Гек, пожалуй, не видел даже в техническом фургоне радиоперехватчиков. В углу комнаты стояла здоровенная компьютерная стойка-этажерка, обмотанная проводами. Не самоделка – фирменные аккуратные блоки. Их почти квадратный дизайн говорил Геку, что это дорогая профессиональная аппаратура. Этажерка чуть слышно гудела и моргала разноцветными огнями. Рядом с ней стояла здоровая тумба – Гек догадался, что это источник аварийного питания, на случай если в доме отключат свет. По углам и стенам были расставлены приборы. Не все были знакомы Геку, но среди них было как минимум два радиосканера. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=128338) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом. notes Примечания