Здесь водятся чудовища
Кристофер Сташеф


Наследники чародея #4
Кристофер Сташеф – человек, который сумел сказать собственное – бесконечно оригинальное – слово там, где сделать это, казалось бы, было уже практически невозможно. То есть – в жанре иронической фэнтези. В «сагах» о высоких замках, сильно нуждающихся в ремонте, и прекрасных принцессах, из последних сил правящих разваливающимися по швам королевствами, о веселых обольстительных ведьмочках, гнусных до не правдоподобия монстрах – и, конечно, о благородных героях, чье единственное оружие в мире «меча и магии» – юмор, юмор и еще раз юмор!

Вы – поклонник обаятельных приключений «чародея поневоле» Рода Гэллоугласа и его сыновей – «прирожденного гения от магии» Магнуса и «магаромантика» Джефри?

Тогда вам, вне всякого сомнения, понравятся и приключения младшенького из Гэллоугласов – Грегори, взбалмошного и доброго «мага-интеллектуала», любимца семьи и объекта охоты многочисленных врагов. Приключения увлекательные, озорные – и БЕСКОНЕЧНО СМЕШНЫЕ!





Кристофер Сташеф

Здесь водятся чудовища





* * *


Алуэтта выглянула из окна, пока Грегори воскурил фимиам в их медитативной комнате.

– Интересно! – пробормотала она.

– Что ты там увидела интересного, милая? – Грегори подошел к ней сзади, чтобы посмотреть туда же. Его рука невольно потянулась к женскому бедру, обтянутому атласом, но силой воли он заставил себя сдержаться и устоял: не следовало отвлекать человека перед медитацией, даже если этот человек – твоя невеста.

Еще больших волевых усилий ему стоило обратить взор к поляне перед башней, в которой находились их покои. Он с трудом оторвался от созерцания прелестного профиля, излучавшего счастье и покой: наконец-то, после десяти лет такой жизни.

– А так было хорошо! Только вдвоем, совершенно одни, как на необитаемом острове, – сказала она Грегори. – Зачем они приперлись? Разве они не могут просто приходить сюда учиться? Вот уже пятая семья строится, – Алуэтта указала на площадку перед башней из слоновой кости, где недавно выросли сразу четыре коттеджа с крепкими соломенными крышами. Здесь в основном селились молодые. Быстро заселяя эти места, «старожилы» помогали отстраиваться вновь прибывающим. Они уже установили посты и плели изгороди между ними.

– Не могут, – вздохнул Грегори с видимым сожалением. – Потому что лишь немногие из деревни уразумели свою жажду знаний, а их хозяевам и правителям совершенно небезразлично, что они делают зимой.

– Их можно понять, – задумчиво сказала Алуэтта. – Ведь мои приемные родители вовремя отдали меня в школу и всячески поддерживали мою тягу к знаниям, как огонь в очаге… Да что там говорить – меня почти силком заставляли учиться.

Тут ее настроение несколько омрачилось при воспоминаниях о счастливом детстве, обернувшемся тяжелым отрочеством. Она поежилась и состроила гримаску (которую Грегори немедленно нашел обворожительной, как и все, что исходило от нее).

– Я могу привыкнуть к новым соседям, но не испытываю никакого желания становиться владелицей поместья. Помещицей – фи! У меня и без того хватает проблем.

В самом деле, несмотря на свою молодость, обязанностей на ней лежало немало. Она прошла обучение и тренировки на секретного агента межзвездной организации анархистов – и была должным образом подготовлена для выполнения оперативных заданий. Это значит она могла выступать в роли наемного убийцы, быть шпионом, и диверсантом; при необходимости подобраться к кому угодно, используя для этого в том числе обольщение и женские чары. Алуэтта понимала, что ее используют, и она давно стала игрушкой в чужих руках – но с успехом применяла это в своих целях, чтобы стать главой шпионской организации.

Ее последним заданием были наследники Гэллоугласса – то есть Грегори, его старшие братья и сестра.

И поскольку, несмотря на ее недюжинные способности проективного телепата, Гэллоуглассы оказались сильнее, она стала заниматься матримониальными каверзами. То есть, попросту говоря – кружить головы молодым людям брачного возраста.

Лучше всего у нее получилось с Магнусом – старшим из братьев. Она эмоционально сломила его, внушив ему страх перед половой близостью. Затем Алуэтта попыталась отбить у Корделии ее поклонника, принца Алена, который мог возвести ее на трон – превосходная позиция для дальнейшей политической игры и саботирования правительства. Но Корделия оказалась ей не по зубам, и столь же прочной была привязанность Алена.

Тогда она попыталась заманить в сети среднего сына Гэллоуглассов – Джеффри, но тот взял в плен молодую разбойницу Ртуть, весьма темпераментную особу, и при этом сам угодил в ее силки.

И все же с одним из них у нее получилось неплохо – но для успешного выполнения задания ей надо было сразить хотя бы две цели из четырех, сделать все возможное, чтобы оторвать Грегори от его любимых книг, и наложить на него оковы любви. В последнем она преуспела. Несмотря на то, что его пытливый ум разгадал все коварные замыслы и разоблачил ее как шпионку, Грегори не переставал испытывать к ней самые нежные чувства. Она заслуживала казни, но тут вступилась сестра Грегори Корделия, вместе с матерью сумевшая реабилитировать преступницу. Гвендолен с помощью все той же телепатии проникла в женский мозг и отыскала там заложенную анархистами программу киллера, сумев расшифровать и уничтожить ее. После этого всем стало ясно, что перед ними не убийца, а человек с изувеченной психикой. Тогда-то Алуэтта и порвала с анархистами окончательно.

Полная раскаяния и чувствуя себя совершенно никому не нужной, она поняла, что только любовь может спасти ее. Тогда она пустилась в странствия с Грегори, во время которых влюбилась в него, не в силах устоять перед благородством и интеллектом, а затем стала его спутницей и помощницей. Алуэтта помогала ему строить башню из слоновой кости, где они предались совместному изучению экстрасенсорных сил и способностей, создававших из людей так называемых «магов», или «ведунов» по терминологии Грамария. В процессе научных занятий они изучали друг друга – причем все глубже и неотвратимей. Мысль о женитьбе не согревала ее, но еще больше Алуэтте не хотелось покидать башни и деревенской школы. Тем более, она уже привязалась к Грегори.

Но теперь не время для любви – надо было учиться!

Отвернувшись от окна, Алуэтта направилась в центр комнаты. Ее ум нащупал пучок нейронов и она опознала возможный источник телекинеза – силы, способной перемещать неодушевленные предметы с помощью мысли.

Грегори так и не выяснил, что такое ESP – характеристика мозга или же просто разновидность мышления.

Во время их совместных исследований он выяснил, что этот источник имеет наследственное происхождение.

Однако, он был согласен предоставить изучение всех этих нейронов и синапсов Алуэтте, а сам в это время .пытался проследить извилины мысли, формы мозговых колебаний, превращавшие людей Грамария в колдунов и чародеев, способных летать при помощи того же телекинеза, исчезать и появляться в другом месте, читать чужие мысли и внушать их с таким успехом, будто человеческий мозг не более, чем бумага, на которой можно прочесть все что угодно и написать, что вздумается, или хотя бы вынести на полях свои заметки, а также оживлять и одушевлять странный лишайник, произрастающий в Грамарий, так называемый «ведьмин мох». Они уже прочитали все что возможно на эту тему, правда, книг в этой области было написано не так уж много, и расспросили всех, кто мог что-либо об этом знать. Теперь было собрано достаточно сведений: оставалось только привести все в порядок, организовать и систематизировать – короче говоря, пища для размышлений имелась с запасом.

Итак, они расселись по углам, скрестив ноги в медитативных позах. Грегори был рад, что Алуэтта перед ним, и он ни на минуту не теряет ее из виду – так что ему не пришлось выбирать другой предмет для концентрации, кроме самого любимого. С другой стороны, не будь ее рядом – и какая тут медитация, мысли о ней не оставляли бы его в покое: что с ней, как она, не угрожает ли ей кто? Так что они всегда медитировали вместе, сложив руки на коленях, закрыв глаза и вызывая в памяти проблемы, которые предстояло разрешить во время транса.

Их рассудки поплыли загадочными лабиринтами ассоциаций и корреляций, выискивая паттерны и производя их проверку, сортируя и отвергая, в надежде на внезапное озарение, как только скопится достаточно положительного материала.

Тут Алуэтта порывисто вздохнула, глаза ее раскрылись и она обвела взором комнату. В ее глазах застыл ужас, который только что вторгся в ее ум.




ГЛАВА ПЕРВАЯ


Стон Алуэтты мгновенно вывел Грегори из оцепенения. Изображения ментальных конструкций немедленно рассыпались в куски: он даже не успел облечь их в форму мысли. В тот же миг он очутился рядом, растирая ей ладони, чтобы вернуть к реальности и говоря при этом нарочито тихим (дабы не спугнуть и не вызвать шок), но настойчивым голосом:

– Милая моя! Милая, вернись! Чтобы там ни случилось, здесь ты найдешь спасение.

Взор Алуэтты был прикован к его лицу, ужас исказил ее прекрасные черты. Наконец она узнала жениха, и это вывело ее из транса окончательно. Уткнувшись, как ребенок, ему в плечо, она все еще содрогалась в руках Грегори.

– Все это не более, чем сон, игра воображения. Сама знаешь: всего лишь прежние кошмары, которые приняли новую и неожиданную форму, – успокаивал он ее. – Это не имеет ничего общего с действительностью.

Еще некоторое время в ней оставалось напряжение (он это чувствовал) – затем она упала в его объятия и горько зарыдала. Грегори гладил ее по спине и плечам, удивляясь своему фантастическому везению – что именно ему выпала счастливая судьба держать в руках и обнимать это милое существо, это прекрасное создание.

Он чувствовал, как наполняется силой и гордостью от того, что единственный на свете может успокоить и утешить ее.

Наконец рыдания стихли. Ему удалось приподнять ее подбородок и вытереть слезы с лица краем рукава.

– Бедняжка, представляю, что тебе пришлось испытать! Какой-нибудь очередной сбой, попытка оживления программы?

– Это было вторжение… – проговорила Алуэтта.

– Вторжение? Откуда?

– Вторжение извне. Я его предчувствую. Я как будто слышала чей-то зловещий голос.

Грегори посмотрел на нее в волнении.

– И этот голос произнес: «Тут будут чудовища!»

– И все?

– И все… Как же ты не понимаешь! Это была атака на ментальном уровне..

Ее ногти вцепились ему в руку – она даже не замечала, что причиняет ему боль – но Грегори был готов терпеть сколько угодно.

– И тогда появились целые племена монстров, жутких и безобразных, покрытых слизью и чешуей, с усиками и щупальцами, вооруженные странным неизвестным оружием, которого не знают на этой планете, способным разрубать наших людей напополам! А за ними армии всадников варваров, которые гонят своих лошадей, чтобы предать наши земли огню и мечу. И не просто завоевать, но разграбить и обесчестить, да еще и поработить всех до единого! – И она вновь разразилась рыданиями.

В сознании ее при этом по-прежнему блуждали остатки кошмара: какие-то гигантские слизни с лицами, в которых с трудом угадывались человеческие черты, с жадно распахнутыми ртами: они выдергивали мечи из ножен всеми четырьмя конечностями; существа, похожие на разъяренных медведей, восседавшие на рогатых ящерах и размахивающие по сторонам боевыми топорами; невероятной величины насекомые с человечьими головами и крыльями, острыми, как отточенная бритва…

Грегори опустился на колени, словно сраженный этим видением, успевшим коснуться его сознания. Он еще крепче прижал ее к себе. Наконец, справившись с собой, он произнес:

– Это всего лишь кошмар, и ничто более, просто глубоко заложенный в подсознание кошмар…

– Ничего подобного! Это было послание! – решительно возразила Алуэтта. – Не спрашивай, откуда мне это известно, но это так. Они всегда так начинают: кошмар – лишь предвестник. Сначала они только пугают, чтобы ослабить противника духовно – но потом все начинается наяву. Это вторжение. Их цель – запугать, пока страх не ослабит тебя настолько, что ты уже не можешь оказать сопротивления.

Грегори обождал немного, дав ей выговориться, а затем начал спокойно, однако с железной решимостью:

– Если это в самом деле послание или предупреждение, то и я должен с ним ознакомиться – мы же медитировали вместе.

– Нет! – Алуэтта закрыла лицо ладонями. – Нет, мой добрый и нежный друг. Достаточно того, что я видела этот кошмар… – я-то с малолетства привычна к кровопролитию и убийствам! В такой уж среде мне пришлось вырасти, где этим никого не испугаешь. И если со мной такое случилось – если это даже меня так потрясло – то что будет с тобой? Мне даже подумать страшно.

– На деле я крепче, чем, может быть, кажусь с виду, – уверил ее Грегори. – Но, если в самом деле нашим землям кто-то угрожает, то одного часового будет недостаточно, чтобы поднять тревогу. Если хочешь, будь со мной, веди меня, поддерживай – но дай быть все время с тобой – даже там…

– Даже там?

– Даже там, за гранью реальности. Я не могу оставлять тебя, любимая, ни на миг, даже в твоих ужасных снах, полных резни и агонии. Я должен присутствовать при этом.

Он отвел взгляд туда, где только что колыхались остатки тяжелого сновидения и уже издалека услышал ее вопль:

– Нет! Грегори, не надо!

Но было уже поздно.

Он очутился в какой-то мглистой местности, где туман Поднимался над холодной предрассветной землей, словно над болотом. Из почвы торчали сухие безлиственные деревья, как остатки скелета, зарытого в землю, обнаженного ветрами и дождями. Эти деревья едва просматривались сквозь рябь тумана, который стал концентрироваться – и вдруг закрутился вихрем, образуя в воздухе спираль. В нем замелькали все те же искаженные нечеловеческие лица и клинки неземной выделки. Это были настоящие демоны, они хотели крови и жертвы.

Видение исказилось, запульсировало, покрылось рябью – и Грегори увидел, как монстры окружают кольцом деревню, и захватывают ее так быстро, что никто даже косой не успевает взмахнуть. Увидел, что эти клинки и лезвия странных форм делают с ее жителями, увидел, на что способны воины, следовавшие за монстрами, и что они сотворили с немногими из уцелевших – и у него похолодела кровь. И все это время в ушах его звучал далекий и звонкий голос: «Грегори, вернись! Заклинаю тебя, не надо!»

Затем видение истончилось, исчезло в воздухе, выветрилось из ума, став чем-то отдельным, как далекое и полузабытое сновидение – и тогда он увидел перед собой Алуэтту.

Она не переставая кричала ему в лицо, словно забыв про технику осторожного вывода из медитации:

– Очнись, Грегори!

И он, повинуясь этому голосу, последовал за потоком ее мыслей. Он чувствовал себя так, словно плывет в какой-то зловонной склизкой луже по гнилому, утопающему в тине и водорослях морю, похожему на болото, из которого торчат мертвые остовы затонувших кораблей – плывет на далекий свет, сулящий чистый воздух и освобождение от кошмара.

Затем он оказался совершенно чистым, без пятнышка на одежде, в зале для медитаций, вздохнул и поежился, убеждаясь, что вокруг него реальный мир.

Он посмотрел вниз: это была рука Алуэтты. Она гладила его. Она привела его в чувство.

– Скажи, любимый, – произнесла девушка нежным и трепетным голосом. – Ведь такое способно потрясти даже волшебника?

Грегори кивнул и снова судорожно вздохнул, после чего, наконец, обрел дар речи:

– Такого мне еще не приходилось видеть. А уж мне, поверь, выпало насмотреться в свое время всякого, когда нашей семье пришлось спасать наш народ от оккупантов и захватчиков.

– Почище тех, что ты увидел в моем сознании? – прошептала она.

И он снова кивнул:

– Орды чудовищ и безжалостных варваров, не знающих пощады, собирались не просто захватить весь наш благословенный край, Грамарий, но и перерезать всех его жителей. Они также пришли из… какой-то воронки, водоворота в тумане – и если бы ты знала, что они сделали с теми, кто попался им на пути или не успел спрятаться… Но лучше тебе этого не знать. Никогда. – Он содрогнулся. – Заклинаю небеса – чтобы нам не увидеть этого снова!

– Но это не сон, не фантазия, ведь мы с тобой знаем.

Грегори взволнованно обернулся к Алуэтте. И заглянул в ее глаза, как на самое дно чаши. Он обнаружил там не только приязнь и расположение, не только нежность, но и решимость встретить врага.

– Наш путь труден, Грегори. Мы должны выследить их и отправить всех до единого обратно в этот водоворот, утопить их в мерзком омуте, где они возникают и откуда приходят в наши сны… Иначе нам всем несдобровать.

Грегори примолк, кивая и дожидаясь, пока она договорит. Затем кивнул еще раз и заключил:

– Да. Ты и я. Мы вместе. Только так. Давай же проведем остаток дня в готовности встретить противника лицом к лицу.

– Пасть к пасти, было бы уместнее сказать.

– Пусть так. Но встретим.

Она сжала его ладонь еще крепче, словно пыталась спрятать там свое сердце.

– Удивительная жестокость!

– Да уж.

– С кем нам предстоит встретиться – даже подумать страшно…

– Мы должны служить своей стране, – согласился Грегори. – Давай-ка пойдем, подготовимся как следует. У меня тут возникла мысль – нам надо познакомиться с этими чудовищами поближе. И я знаю, где можно почерпнуть знания о них.

Остаток дня они провели над старинными манускриптами, разглядывая диковинные рисунки и витиеватый готический текст под ними. Днем они строили планы, а ночью занимались любовью с такой решимостью и отчаянием, словно только это одно могло спасти их от наваждений и миражей, живших в их подсознании.

Грегори пообещал Алуэтте закатить шикарную свадьбу, как только наступит подходящее время, и когда они оба окажутся к этому готовы. Она же настаивала, что он должен в первую очередь пообещать это самому себе.

Она, мол, не нуждается – не чувствует в этом такой необходимости… впрочем, если он, конечно, настаивает, и если ему будет приятно… что ж, тогда она согласна. Конечно, хитрая девушка лукавила: тайком, в глубинах никем еще не познанного девичьего сердца, она считала себя достаточно привлекательной и достойной парой даже для принца благородных кровей. Само собой, Грегори давно уже хотел связать свою жизнь с ней навеки, а не просто поразвлечься. И собирался устроить свадьбу в самом недалеком будущем.

И никто из них не сомневался в своих обязательствах перед будущим супругом.

Проснувшись на следующее утро, Грегори взглянул на чашку чая, над которой поднимался пар, и произнес:

– Вчера у нас состоялось первое заседание военного совета?

– Да, – рассмеялась она поощрительно. – Будем считать, что так.

– И…

– Если двоих можно назвать армией, – сказала бывший главный агент анархистов Грамария, – то мы не самая худшая.

– Согласен, – хмуро усмехнулся Грегори. – В таком случае, я должен поставить задачу на день: сказать своему воину, куда мы идем и зачем.

Алуэтта замерла, поскольку, если речь шла о воине, то первое, что пришло ей в голову – это старший брат Грегори – Джеффри и ее бывшая соперница Ртуть.

Грегори отвлеченно и рассеянно смотрел в сторону.

Но это была не простая рассеянность – он посылал брату телепатическое сообщение, зашифрованное кодом, известным лишь членам его семьи. Но для Алуэтты это был секрет Полишинеля – она давно научилась дешифровывать послания друга и любовника буквально на лету – раньше, чем они выходили из его мозга.

«Грегори, братец! – раздался рев восторга. Это был Джеффри. – Как там делишки?»

«Чудовищно, братец, – отвечал Грегори. – Мы идем поохотиться. Догадываешься, на кого?»

"Как? Чудовища? Опять? Погоди, погоди, а как же я? Вы что, собираетесь охотиться без меня?

«Они не из этого мира, – откликнулся Грегори, – так что шутки в сторону».

«Что, дело так серьезно?»

«Серьезнее некуда».

В тоне Джеффри появилась некоторая заинтересованность.

«Ну, тогда покажи мне их».

И Грегори показал.



Возбужденный Джеффри шел по коридору огромного родового замка, громко топая сапогами. Стража у дверей апартаментов наследника не рискнула остановить его – лишь один сказал осторожно:

– Соблаговолите обождать минуту, мой лорд, мы известим о вашем прибытии, – в то время как другой уже стукнул жезлом по ту сторону створки дверей, объявляя во всеуслышание:

– Лорд Джеффри к Вашему Высочеству!

Принц Ален с улыбкой отложил перо.

– Ну, что ж, впустите!

Когда Джеффри появился на пороге, Ален встал из-за стола со словами:

– Что творится в мире, мой друг? Охота на волков или… – и тут он, присмотревшись, заметил странное выражение на лице Джеффри:

– Да что, в самом деле, стряслось!

– Мой сбрендивший братец, – отвечал Джеффри, – и эта бестия, с которой он помолвлен… ну, ладно, пусть будет – жена. Так вот, ей, видите ли, мнятся какие-то кошмары.

– Кошмары?

– Да, они занимаются медитациями и увидели там что-то в трансе – а теперь собираются пуститься во все тяжкие по землям королевства, чтобы найти подтверждение своему бреду.

Ален привстал: все, что касалось земель королевства и его людей, в первую очередь, касалось его самого.

– Так и что это еще за кошмары, не будешь ли ты столь любезен пояснить, о неугомонный воин?

Джеффри хмыкнул:

– Монстры!

– Монстры?

– Какие-то чудовища, которые появляются прямо из тумана и атакуют внезапно, стремительно и беспощадно.

– Это уже интересно. Значит, говоришь монстры, – Ален задумался, подперев подбородок рукой, увенчанной тяжелым перстнем с печатью.

– Да, монстры. А за ними следуют еще какие-то орды кровожадных варваров на страшенных жеребцах, готовые растерзать и поработить народ Грамария.

Ален побледнел. Вся краска схлынула с его лица.

– И есть какие-нибудь подтверждения столь… странным грезам?

– Лично я не могу и не хочу верить во все это, – ответствовал Джеффри, подбоченясь, – Но не хотелось бы, чтоб нас застигли врасплох. Как тогда, помнишь?

Ален кивнул.

– Я тебя понял. Продолжай.

– Если эти чудовища в самом деле вырвутся на волю, я не хочу, чтобы мой брат оказался перед ними один, почти безоружный и без необходимого подкрепления. Его невесту я не беру в расчет.

Никто из них не нашелся, что сказать: оба помолчали, подавленные мыслями. Никто не стал говорить того, что и так подразумевалось, – оба не доверяли Алуэтте.

– Что ж, – наконец подал голос Ален. – Раз ты едешь, то и я с тобой. – В его голосе была решимость.

– Ты? Но зачем?

– Ты защищаешь брата, а я – свой народ.

Джеффри нахмурился:

– Но мы не можем рисковать наследником трона.

– Опять старая песня? – вздохнул Ален. – Я устал слушать ее с колыбели. Теперь ты повторяешь эти слова следом за матерью.

– И все же я твой вассал и должен защищать тебя, – отвечал упрямый Джеффри. – А защищать – это значит не позволять тебе пускаться в опасные для жизни твоего высочества предприятия.

– А моя обязанность – всегда приходить на помощь вассалам. – возразил Ален. – Тебе, а также моему народу.

– Но что, если… – Джеффри вовремя прикусил язык.

Но было поздно: Ален подозрительно прищурился:

– Ты хочешь сказать: «если меня убьют?» Но кто знает, сколько ему отпущено на этом свете? Хочешь знать, кто будет править после меня? Пойдем, сейчас ты получишь ответ!

Но тут наследник нахмурился.

– А то, может, подождешь, пока я поговорю…

Тут явно не имелись в виду король или королева – они бы и речи о том не допустили.

– Здесь есть еще кое-кто, кому ты должен рассказать об этом.

– И я расскажу ей, можешь не сомневаться. Отчего-то мне думается, что от твоей сестрицы исходит больше опасности, чем от чудовищ, которые видятся твоему брату. Пожелай мне удачи, товарищ.



Диармид был ладным молодым парнем годами четырьмя моложе своего единоутробного брата, почти не уступая ему ростом, с такими же белокурыми волосами и разве что более серьезным выражением лица – но на этом сходство заканчивалось. Диармид был сухопар и строен, в то время как Ален плечист и кряжист; младший брат был скрытен и никогда не выдавал своих чувств, в отличие от Алена, который во всем привык действовать напролом.

– Снова поединок, братец? – Диармид заранее улыбался. – Ну что ж, счастливо развеяться.

– Благодарю, – блеснул ответной улыбкой Ален. Но его лицо моментально приняло серьезное и даже суровое выражение. – Помнишь ли ты, брат, что если я не вернусь, тебе предстоит стать наследником?

Младший принц пожал плечами:

– Да не допустят этого Небеса! Это что же – значит, мне придется расстаться с любимыми книгами и принимать послов соседних держав, без конца обсуждая дела с судебными крючкотворами и сутяжниками?

Смотри, береги себя, братец, мне больше по душе поместье Логайр, где народ говорит по делу и не тратит время на словоплетение.

– Еще один ученый, – сказал Ален в замешательстве. – Надо присматривать за тобой, братец, или ты тоже пристроишь себе домик под сенью башни Грегори и проведешь остаток дней, как школяр.

Диармид вспыхнул:

– Не искушай, братец.

Ален тут же пошел на попятную, решив больше ни словом не заикаться о башне из слоновой кости. Он быстро переменил тему разговора:

– Не представляю себе, как ты сможешь управлять герцогством, и управлять добротно, отводя на это всего шесть часов в день!

Диармид пожал плечами:

– На то есть советники. Достаточно выбрать надежных людей.

– М-да, все же, я полагал, у тебя, с твоей пытливостью и любовью к знаниям, окажется больше способностей к власти.

– Не надо, монсеньор, – вмешался Диармид. – Лучшее и самое очевидное доказательство моей способности к управлению страной – это как раз именно то, что меня не заботят особенно ни эта страна, ни этот народ.

– Диармид! – воскликнул Ален, потрясенный таким цинизмом до глубины души.

Диармид вновь только пожал плечами:

– Я лишь исполняю свой долг, братец, и у меня нет желания изображать из себя идеального правителя. Ты же, напротив, души не чаешь в народе и готов проводить часы за разрешением дел, для которых требуются всего лишь минуты. – Он встряхнул головой, словно удивляясь непонятливости брата. – В самом деле, не понимаю тебя – и ведь это при том, что у тебя несравненно больше способностей к правлению.

– Благодарю и на этом, братец, – Ален похлопал его по плечу. – Утешь же наших родителей на время моего отсутствия. Будь им верной опорой и надеждой.

– Не премину, братец, – пообещал Диармид. – Оставь мне эту бумажку, которую ты наверное уже написал.

– Бумажку?

– Ну да, то, над чем ты корпел последние несколько часов.

Ален покачал головой и со вздохом передал ему свиток, после чего оставил брата, протиснувшись дюжими плечами в дверь – и тут же чуть не столкнулся с Корделией.

Диармид задумчиво и мрачно посмотрел ему вослед.

Если эти кошмарные видения смогли оторвать Грегори от научных занятий, значит они чего-нибудь да стоили.

– И, значит, Ален мог столкнуться с опасностью, которую он еще недооценивает. Пока. Но тут принцу пришла в голову неожиданная мысль: почти афоризм, который следовало записать: «Кровь гуще, чем чернила»

Пусть он лишится всех своих книг, но он не позволит Алену поступать столь опрометчиво, подвергая риску жизнь наследника престола. Он тайно последует за ним и будет опекать старшего брата, чтобы ни случилось. Он ведь всего лишь один из братьев.

И потом, ему, в самом деле, не хотелось становиться королем!



Принцу Диармиду легко было рассказывать – он все ловил на лету, зная, какое имеет влияние на брата рыцарь Джеффри. Так что Диармид и не сомневался, что дело, скорее, в склонности молодых людей к странствиям и путешествиям, чем в реальной угрозе королевству. С Корделией дело обстояло совсем по-иному.

– Как? За месяц до нашей свадьбы? Тебе, что, раскроили череп на поединке – как ты вообще допускаешь такие мысли?

Трудно было вставить хоть слово в поток сыпавшихся обвинений – у Алена просто дыхание перехватило от ее красноречия. Похоже, невеста разошлась не на шутку, а ее лицо находилось всего в нескольких дюймах… Он с усилием отвлекся от потока тревожных размышлений на этот счет и сурово осадил ее:

– Женщина! Если мой народ в опасности, я должен защитить его!

– Ого-го, надо же! В опасности! «Если»! – это всего лишь «если» – и больше ничего. Твои предположения, даже если бы они хоть на толику оправдались – только предположения и догадки. А как ты посмотришь на то, что я окажусь перед алтарем в одиночестве, пока вы с моим братцем-повесой будете рыскать где-то по землям королевства?

– В высшей степени сомневаюсь, что это займет больше недели, – убеждал ее Ален, и тут же вспомнив наставления Джеффри насчет того, как обращаться с женщинами, перешел на более куртуазный тон:

– Если честно, я просто теряю голову, находясь рядом с вами, о прекраснейшая, в предвкушении грядущего супружества. Мне необходимо немного проветриться.

Корделия в момент оттаяла.

– За такими словами всегда следуют поцелуи, – прошептала она, придвигаясь ближе.

Ален поймал намек на лету, и поцелуй – который никто бы не осмелился назвать коротким и непродолжительным, мгновенно запечатлелся на ее устах. Но когда он закончился, у Алена вырвался стон.

Корделия моментально закипела:

– Значит, мои поцелуи причиняют тебе только страдания?

– Вовсе нет, – поторопился объяснить Ален. – Но они зажгли во мне боль, которая не утихнет за месяц и день.

– День? – Корделия уставилась на него, почти оскорбленно. – Что это значит – что еще за день?

– Поелику я подозреваю, что ты будешь изнурена к концу дня нашего бракосочетания…

Глаза Корделии зажглись огнем совсем иного рода.

Она мигом прижалась щекой к его груди, захихикав:

– Будь уверен во мне, любовничек. У меня куда больше сил, чем тебе кажется.

Из груди Алена вырвался новый, жалобный стон.

Корделия мгновенно оказалась (непонятно как) в трех футах от него, с потупленным взором – чистый портрет простой скромной девушки, славной своим целомудрием.

– Я не должна была насмехаться над тобой в этом случае. Мне самой больно, когда ты так страдаешь. – Она подняла глаза и их взоры опять встретились.

Корделия вновь закипела, едва он ее отпустил. Казалось, эти уста можно было сомкнуть только вечным лобзанием.

– И, конечно же, с моей стороны было бы не правильно удерживать тебя от исполнения долга. Так что ступай и убедись, что с твоими людьми и людьми Грегори все в порядке. Иначе ты вконец изведешься.

– Не переживай, любимая, – медовым голосом заключил Ален. – Если ты все еще не доверяешь Алуэтте, будь хотя бы уверена во мне.

– Мне все кажется, что она очаровала вас обоих в злополучный час, – вынесла свой приговор Корделия. – Но это мое мнение. Иди, любовь моя. Но смотри, не задержись в пути – иначе тебе предстоит столкнуться с таким чудовищем, которое даже моему братцу не приснится!



Ртуть отрабатывала затупленным копьем приемы поединка на «квинтине» – столбе со щитом, закрепленным на перекладине, в который надо попасть с разгону. Ударяя шпорами в бока скакуна, она пошла на новый круг – и развернулась как раз вовремя, чтобы увидеть летящего на нее Джеффри с походными торбами, притороченными к седлу, и огнем в глазах. Сердце ее тревожно забилось, и Ртуть пустила коня легким галопом ему навстречу.

– Джеффри! Что случилось?

– Мой братец-недоумок, – выдохнул он, – вместе с Алуэттой разбудил какой-то древний кошмар.

– Погоди, что это значит? Какой еще кошмар?

– Монстры из водоворота, которые скрываются в тумане и намерены захватить Грамарий. Теперь они – Грегори с Алуэттой – пустились во все тяжкие на их поиски, а мне оставили предупреждение – быть готовым ко всему.

– Так они, стало быть, пустились на поиски приключений? – воскликнула Ртуть. – За месяц до свадьбы Корделии?

– Грегори сказал, что свадьба под угрозой. – Хмуро отвечал Джеффри.

Заметив перемену тона. Ртуть нахмурилась:

– Стало быть и ты заподозрил что-то неладное.

Помолчав, Джеффри неохотно кивнул, признаваясь в своих сомнениях.

– Дело неладно, но мне кажется, здесь какое-то очередное коварство Алуэтты. Возможно, она пытается сорвать семейные торжества и оттянуть время свадьбы.

Ртуть поморщилась, вспомнив, на что способна Алуэтта и представив, чем это могло кончиться.

– Мы должны выбраться из этой неразберихи в ближайшую пару недель. Но ничего не бойся, любимая, – перегнувшись в седле, он поцеловал ее. – Я доставлю Алена домой к свадьбе, чего бы это не стоило, даже если придется оглушить его и привезти в беспамятстве к аналою. Чтобы он там себе не думал. Вперед! Счастливо!

С этими словами он развернул коня и поскакал к воротам, оставив Ртуть наедине со своими мыслями.

Она смотрела ему вслед, не зная, плакать ей или смеяться. Неуверенно прикусив губу, она могла признаться себе, что ни сколько не разделяет страхи жениха.

Тем не менее, ударив шпорами, она подъехала к воротам замка и, передав поводья конюху, поспешила вверх по ступеням к покоям Корделии.

Ртуть застала принцессу в дорожном платье. Корделия собирала вещи, пакуя седельные сумки.

– Далеко ли собралась, невестка? И что скажет принц, если узнает о твоих намерениях?

– Никто ничего не узнает, я уже позаботилась об этом, – отвечала Корделия, вытянув губы ниточкой. – И он ничего не узнает, пока я ему не понадоблюсь.

– Звучит здраво, – заметила Ртуть – А что, если этого не произойдет?

– Чего?

– Что, если все-таки узнает?

Корделия пожала плечами:

– А что произойдет? Да ничего. Он все равно не сможет ничего с этим поделать. Тем более, хуже от этого не будет ни мне, ни ему. – Она подняла глаза на подругу. – Я вижу, Джеффри с тобой тоже уже раскланялся?

– Да уж, – поморщилась Ртуть. – Причем так быстро, что я и пикнуть не успела. – «Народ в опасности!», видите ли.

Она сама была дочерью эсквайра и с детства усвоила, что безопасность народа и государства всегда на первом месте. Простые люди воздавали ей тем, что охотно вступали в ее разбойничий отряд, когда ей осталось только выбирать между постелью своего господина и лесной чащобой.

– В любом случае Алену ничего не свалится на голову, прежде чем я об этом узнаю, – заявила Корделия.

– В самом деле, – согласилась бывшая разбойничья атаманша. – С чего это мы должны торчать дома, дожидаясь женихов? – она сложила губы бантиком. – Когда мы можем на равных правах пуститься за ними следом и посмотреть, чем они там занимаются.

– Вот это здорово, – откликнулась Корделия. – представляешь, как это заденет их, если они узнают, что мы их «пасем»?

– Решат, что мы их держим за олухов, которые могут влипнуть в любую историю. Ну и что? Даже если так, большой беды в этом не будет. Да и случись что в дороге, лишние руки им не помешают. Тем более – прикрытый тыл.

– Тем более, что своих невест назвать «лишними руками» у них язык не повернется, – едко выдавила Корделия. – Пусть только попробуют.

Ни одной из дам при этом не пришло на ум, что они могут попасть в ситуацию, из которой им не выбраться и вчетвером.

– Но остался всего месяц до твоего бракосочетания! – выдвинула Ртуть последний контраргумент. – А как же приготовления к свадьбе – кто этим займется?

– Какой толк от этих приготовлений, если жених не вернется в назначенный срок! Я что, одна поведу за собой свадебный кортеж? – оборвала ее Корделия. Наклонившись к подруге, она доверительно сообщила:

– И потом, говоря начистоту, не лежит у меня душа заниматься всем этим: платьем, банкетом и списками гостей!

– Но как же твоя мать…

– Она уже свою свадьбу отгуляла, и не сомневаюсь, что мое решение она одобрит. – Корделия уставилась на миг куда-то в сторону, как будто прислушиваясь к посторонним звукам за стеной.

Ртуть поняла, что обе телепатки, мать и дочь, обсуждают сейчас как раз этот вопрос и поежилась.

Наконец Корделия отрывисто кивнула, всовывая в дорожную сумку последнюю скатанную тряпку.

– Мама – за. Она одобряет мое решение и берет на себя заботы о свадьбе.

С этими словами она подняла брови на Ртуть:

– Ну, а ты едешь со мной?

Ртуть не могла сдержать улыбки:

– Ну, конечно. Разве я могу бросить свою будущую родственницу?

Так наследники Гэллоуглассов пустились в поход:

Грегори с Алуэттой впереди, не зная, что на расстоянии одного дня пути за ними следуют Ален и Джеффри, а еще на полдня отставая спешат Корделия и Ртуть.

Но никто из них даже не догадывался, что следом за всей этой процессией едет Диармид с полудюжиной слуг-оруженосцев верных ему настолько, что никто и словом не обмолвился о том, куда они следуют за рыцарем и господином, сказав только, что их вызывает герцог Логайрский.

И конечно, Диармид был уверен, что рассчитал все идеально – когда на следующий день он не появился за столом, слуга, отправленный королем, нашел записку Алена. Он четко рассчитал реакцию родителей. На расстоянии дня пути за ним будет следовать отец с рыцарским отрядом.




ГЛАВА ВТОРАЯ


Утром на следующий день Алуэтта и Грегори взбирались по высоким обрывистым холмам в совершенно незнакомой местности. По пути им начали попадаться все более приземистые деревья, полоса придорожной травы становилась все уже, а на ссохшейся глине произрастал лишь колючий кустарник да какие-то пожухлые стебли. Дорога стала крутой, так что им пришлось спешиться и вести коней в поводу. В итоге, когда они достигли хребта, то оказались в тактически невыгодном положении перед огром-людоедом, вылезшим из-за камня, лежавшего на их пути. Видимо, огр устроил засаду.

Его кривые ноги больше походили на корни столетнего дуба; плечи-бочонки, голова на короткой шее и косматая грива пыльных слипшихся волос довершали отвратительный облик. Двухдюймовые клыки торчали из пасти, как будто вырубленной топором – и крошечные глазки сверкали из двух других грубо прсверленных отверстий. Руки, толстые, как дубовые колоды, были столь длинны, что заскорузлые пальцы огра карались колен. Из одежды на нем были только рваная туника и изъеденные молью чулки.

Чудище зарычало, замахнувшись на них огромной дубиной, и засеменило по склону навстречу путникам, кровожадно посверкивая поросячьими глазками.

Грегори замер.

– Из какого кошмара взялась эта дрянь?

– Из твоего, – оборвала Алуэтта. – Посторонись.

Пусть им займутся лошади!

Зловонный запах огра коснулся ноздрей скакунов, и они с ржанием встали на дыбы: боевые кони были приучены сражаться, а не бежать при столкновении с созданиями подобного рода.

Огр завопил в ответ, отбиваясь дубиной от копыт, но одно из них уже пришлось по плечу, отшвырнув его к Алуэтте. Поросячьи глазки тут же остановились на ней, и он яростно бросился на путницу, крутя своей палкой в воздухе.

Грегори с криком выскочил перед ним. Дубина огра метнулась к нему. Грегори уклонился, и дерево просвистело над головой. Затем, чудовищной величины нога ударила его прямо в живот и подбросила в воздух. Грегори покатился под ноги монстру.

– Кайтифф! – воскликнула Алуэтта, выхватывая из-за пояса кинжал.

Огр с рычанием повернулся. Взревев, он махнул дубиной – но кинжал уже пронзил волосатую грудь едва заметным глазу движением. Казалось, это застало его врасплох – такого оборота он не ожидал – но тут же пришел в себя и вырвал клинок из груди. Несмотря на хлеставшую из раны кровь, он продолжал наступать, рыча еще яростнее. Но Алуэтта вовремя успела отскочить в сторону. Огр оглянулся по сторонам в замешательстве и рухнул, рассыпаясь, точно статуя из сырой непропеченой глины. Через несколько секунд от великана осталась лишь серая невзрачная куча.

Алуэтта перевела дыхание и заметила:

– Надо быстрее соображать, любовничек!

– Эта тварь угрожала тебе! Он мог раздавить!

Алуэтта пришла в замешательство: она никогда не видела своего жениха таким сердитым и разгневанным.

Она тут же поняла причину и потянулась обнять его:

– Мне никогда никто не сможет ничего сделать, любимый, – мягко сказала она.

– Но эта дубина! – лицо Грегори потонуло в ее волосах. – Он же мог тебя изувечить! – пробубнил Грегори.

– Я намного проворнее – и огру меня никогда не достать, – сказала она, успокаивая его. – Но ты молодец. И кто бы мог подумать, что из кочки мха может появиться такое чудовище?

Грегори пожал плечами:

– То же происходит со всеми монстрами в Грамарии. Какая-нибудь бабуся, не зная даже, что она проективный телепат, рассказывает внукам сказки о ночных скитальцах, и куски ведьмина мха в лесу неподалеку движутся друг другу навстречу, пока не соберутся в достаточном количестве, чтобы породить на свет монстра, о котором она рассказывает.

На самом деле эта штука представляла собой скорее не мох, а плесень и по неведомой причине была чувствительна к телепатическим волнам, то есть мыслям, передающимся на расстоянии. Естественный отбор сделал ее такой – выживали именно экземпляры, реагирующие на внушение. Тренированный эспер мог сделать из этого растительного оборотня все, что угодно, включая жизнеподобные формы, поскольку и сам ведьмин мох представлял собой живое существо.

Нетренированный же мог превратить такой мох и вовсе во что угодно – временами с катастрофическими последствиями.

– Стоило попытаться, – объяснил Грегори. – Если бы диссоциация не сработала, я мог бы отшвырнуть его в сторону с помощью телекинеза.

Алуэтта подумала о ненависти, которая сверкнула в его глазах – она не сомневалась, что у него хватит силы отбросить в сторону эту громадную моховую кочку с такой же легкостью, как прутик с дороги. Мысль об этом не только пугала, но и воодушевляла: она чувствовала, что любовь к ней явилась причиной взрыва такой эмоциональной силы.

Итак, устояв перед ее коварством, он, тем не менее, втюрился по уши. Она потянулась к нему навстречу для поцелуя. Грегори на миг замер, а затем затрепетал.

Она поймала его дыхание, улыбнулась, ответив таким же лучистым взором, и сказала:

– Пора двигаться, пока еще чего не случилось. Этот огр может вернуться, и тогда его будет намного труднее остановить – он все опустошит на своем пути. Надо выяснить, каким ветром занесло сюда это создание, и принять меры.

Грегори ответил удивленным взглядом:

– Время ли об этом сейчас думать? Нам надо спешить – и найти источник бед, которые могут грозить королевству. – Он повернулся, бороздя взглядом землю под ногами.

Что ж, ему нельзя было отказать в предусмотрительности. Глядя на вещественные доказательства – отпечатки страшных ног в затвердевшем грунте дороги, клочья мха и прочие свидетельства страшного присутствия, Алуэтта услышала тревожный шум и, подняв голову, увидела перед собой физиономию пострашнее первой.

Пальцы ее впились в руку Грегори:

– Не двигайся, милый. Только подними глаза, только посмотри!

Грегори глянул и точно прирос к месту.

Перед ним была чудовищная карикатура на женщину. Седая косматая пакля вместо волос, лицо изрезанно морщинами так, что в нем с трудом различались глаза и рот. На огрессе был надет гигантский мешок-балахон с прорезями для рук и шеи.

– Это наверное мать того монстра! – вскричала Алуэтта.

Грегори тут же вспомнил о разъяренной медведице, которую однажды повстречал в лесу во время охоты.

Изо рта старухи, раскрывшегося словно в усмешке, показались желтые пеньки зубов. Замахиваясь дубиной, она издала рев, а когда дубина обрушилась вниз, в глазах полыхнула ярость.

Они вовремя отпрыгнули в стороны, и дубина ударилась в землю как раз в том месте, где они только что стояли.

– Моя очередь! – крикнула Алуэтта и обернулась к зловещей карге-людоедке. В ее сознании вспыхнули молекулярные связи, разрывающиеся от вибрации. – Но гигантская дубина вновь взмыла вверх, и она услышала зов Грегори:

– Быстрее, любовь моя! – Он выхватил меч, спеша к ней.

И тут оружие монстра обрушилась вниз.

– Грегори! – завизжала Алуэтта, полностью теряя самообладание и концентрацию мысли – но ее возлюбленный вовремя успел отскочить, и дубина просвистела в воздухе, а лошади вторили душераздирающему крику нового огра.

Алуэтта едва не потеряла сознание, но собралась и с усилием сосредоточилась на мысли о тающем на солнце снеговике.

Лошади оскалились на огра, прижавшись друг к другу боками. Карга взвыла в бессильной ярости, палка вновь засвистела, но кони рванули и дубина ударила им по копытам. Звякнули подковы.

Огр с воплем упал и разразился криками ярости.

Старуха пыталась отмахнуться от боевых лошадей единственным оставшимся у нее оружием, не понимая, что опускается с каждым шагом все ниже и ниже, пока не обнаружила, что ног у нее уже нет. Только тогда она посмотрела вниз и попятилась, но было поздно: вскоре старуха превратилась в лужу все той же серой слякоти – и от нее остался лишь мох, как и от ее сына.

Алуэтта вздохнула с облегчением.

– Здорово! – Грегори с гордостью обнял ее.

– Как живая. И такой финал… растворилась, – потрясенно пробормотала девушка.

– Причем так внезапно, что не успела даже ничего почувствовать, – заметил Грегори. – И потом, любовь моя, чем было это создание всего неделю назад?

– А я? Чем была я? Твоим врагом?

– Забудь об этом. Она обратилась все в ту же кучку мха, чем и была с самого начала.

Дрожь Алуэттат приутихла.

– И еще – мы не могли оставить это чудовище в живых, чтобы оно нападало на скот и крестьян. – С практичностью домохозяйки отметил Грегори. – Все же это было более милосердно, чем убивать ее мечами либо копытами лошадей.

– Так-то оно так, – улыбнулась Алуэтта, и слезы высохли на ее щеках. – Благодарю Небеса, что у меня есть такой великий утешитель.

Он просиял в ответ и склонился еще ниже, чтобы поцеловать ее.

Когда они пустились в путь, их кони шли бок о бок, так что они могли ехать, не выпуская руки друг друга.

«Как она добра», – с ликованием рассуждал Грегори. – «Какое сердце! Она оплакивает даже врага, ужасного и кровожадного огра».

Не прошло и часа, как на дороге им встретилось крестьянское семейство. Они шли рядом с повозкой, запряженной буйволами: на повозку был свален их нехитрый скарб. Лица поселян были хмурыми и печальными.

Алуэтта натянула поводья:

– Постойте, добрые люди! Что выгнало вас из дому? По какой причине вы двигаетесь по дороге со столь хмурым видом?

– По той, что на хутор напали разом три огра, леди, – отвечала женщина, утирая рукавом заплаканные раскрасневшиеся глаза. – Заели нашу коровушку, а потом чуть было не добрались и до нас.

– Да не допустят этого Небеса! – воскликнул Грегори.

– Хвала Небесам, что они не устремились за нами в погоню, – рассудительно заметил глава семейства.

– Не переживайте, – сказала ему Алуэтта. – Двое из них уже пустились по вашему следу, но быстро закончили свое существование.

– В самом деле? – Супруги обменялись недоуменными взорами, в которых были испуг и неожиданная радость, смешанная с удивлением, а двое детей уставились широко открытыми глазами на «тетю».

– Но как такое могло случиться? – обратилась хозяйка к Алуэтте. – Кто мог расправиться с этими чудовищами?

– Разве есть в этих краях рыцари, способные поражать чудовищ в поединке? – спросил ее супруг. – И какое же нужно оружие, чтобы их уничтожить? – недоумевал он.

– Магия, – коротко ответил Грегори, чтоб им сразу стало понятно. – И владеют ею не рыцари, а колдуны.

– Колдуны!

– Еще точнее – ведьма, – он лукаво посмотрел на Алуэтту, гарцевавшую перед изумленными супругами.

Семья тут же сбилась в тесную кучку, и дети спрятались за родителей.

– Спокойно, спокойно, – с улыбкой сказала Алуэтта. – Это была добрая ведьма, почти что фея. Сами понимаете, злая колдунья не станет истреблять кровожадных монстров, ведь они – ее помощники. Да и вообще, колдуньи уже нет – она ушла своей дорогой, так что вы не встретите ее, – она показала хлыстом назад, – на своем пути.

– Ну, если вы так говорите, леди, то что ж… – Супруг отступил от семьи, сделав несколько доверительных шагов вперед. – Так вы, значит, видели ее?

– Кого?

– Ну, эту добрую колдунью.

– Мельком. Так, издалека, со стороны. – согласилась Алуэтта.

– Ну, тогда, если еще раз встретите ее, передайте ей наше огромное крестьянское спасибо. Поблагодарите ее от нас, простых сельчан.

– Эй, ты что! – закричала его супруга. – К таким существам даже приближаться опасно, сам знаешь!

Алуэтта поглядела на нее, затем встретила сияющий взгляд Грегори. Щеки ее вспыхнули огнем, и она опустила взор, полный смущения.

– Прекрасны ваши слова, как прекрасно любое проявление благодарности. Ступайте же с миром и не бойтесь никаких ведьм и огров – они уже не встретятся вам на пути.

– Но как же третий? – спросила супруга фермера. – Ведь их было трое. Мы не рискнем приблизиться к нашей хижине, пока в этих краях гуляет такое чудовище!

– И где вы последний раз его видели? – спросил Грегори.

– Так возле нашей халупы и видели, – отвечал крестьянин.

– Это уже дело, – отметила Алуэтта, – по крайней мере ясно, где он слоняется. – И откуда взялась эта нечисть? С какой стороны они пришли?

Родители только руками развели и закачали головами: мол, знать не знаем и ведать не ведаем, откуда могла взяться такая напасть. Однако маленькая девочка пискнула:

– Я видела, откуда.

– Тихо, Эсси! – шикнул на нее мальчик постарше.

Эсси обернулась к нему:

– Чоги, если мама с папой запретили нам туда ходить, то вовсе не потому, что боялись огров!

– Это как? – нахмурилась мать.

Эсси потупилась, заведя руки за спину и заканючила:

– Просто там растет сладкий крыжовник…

– Ничего себе – ведь я же запретила вам строго-настрого! Там река выходит из берегов после дождей!

Не хватало еще, чтобы вы нанесли в дом всякой грязи!

– А мы всегда чистим ботинки перед порогом, – пробормотал Чоги.

– И все равно, – начала мать, но тут ее перебила Алуэтта:

– Разреши, добрая женщина, – сказала она, поднимая руку в длинной перчатке по локоть, – послушать эту историю до конца. Если здесь есть поблизости третий огр, и к тому же не последний, мы, по крайней мере, должны узнать, откуда они берутся.

Все семейство вдруг замерло, потрясенное этой мыслью, что поблизости может гулять не один, не два, а того и гляди, целый десяток огров. И вообще неизвестно, сколько их еще может появиться.

– Наверное вам лучше всего сейчас направиться к замку вашего повелителя, – сказал Грегори, – куда вы, вне сомнения, направлялись. А потом придет время и можно будет безбоязненно вернуться к родным пенатам.

Когда эти края будут очищены от чудовищных огров.

– Если наш дом еще уцелеет после этого нашествия, – произнесла женщина со слезами в глазах.

Супруг обнял ее и прижал к своей широкой груди, утешительно похлопав по спине:

– Ничего, старуха, даже если они раскатают его по бревнышку, у меня есть трое верных друзей, которые помогут мне выстроить новый за день. Да и сама подумай, зачем ограм дался твой дом?

– А зачем им понадобилось приходить сюда и творить всякие пакости? – плаксиво спросила жена. – Кто знает, что ими движет?

– Голод, – просто ответила Алуэтта. – Не сомневаюсь, они вышли на охоту. – И с этими словами повернулась к детям. – Так значит вы ходили к реке за сладким крыжовником? И что же вы там увидели?

– Туман, – откликнулся Чоги. – Там всегда туман, Утром над рекой. Но в этот раз он был такой густой и плотный, как… кисель.

– И стоял необычно высоко, – присоединилась Эсси, – Обычно туман поднимается слоями, а тут он стоял прямо как скала, возвышаясь над речкой, так что даже солнца за ним не было видно.

– И весь изнутри светился странным светом, – уточнил Грегори.

– Точно, – кивнула девочка. – Это была настоящая стена тумана, как в крепости! И огры вышли как бы из ворот этой крепости.

– Мы как раз только успели зайти за кусты крыжовника и спрятались за ними, – поспешил объяснить Чоги, боясь, видимо, что сестренка расскажет все без него. – И затаили дыхание, когда огры проходили мимо.

– Ну, да! – презрительно фыркнула Эсси. – Затаили. Да мы просто вздохнуть боялись. Мы так испугались, что перестали дышать.

– А я не боялся, – гордо ответил Чоги.

– Ага! Каким местом ты дышал, интересно! Ты весь трясся, как крыжовник, когда его обрывают.

Чоги покраснел и открыл было рот, чтобы решительно возразить сестре, но Алуэтта опередила его.

– Так значит, вы сидели в кустах, пока монстры не исчезли?

– Да, леди, – повернулся к ней Чоги, обрадованный, что разговор перешел со скользкой темы о его храбрости в несколько иную сторону.

– И оттуда вышло всего трое?

Чоги кивнул.

– Тогда мы побежали домой и рассказали все маме и папе, – сказала девочка.

– А еще что-нибудь видели, когда вы припустили оттуда? – поинтересовался Грегори.

– Нет, – смущенно нахмурился Чоги. – Мы оглянулись уже на склоне, на самом верху, когда туман рассеялся и исчез.

– Ну, туман всегда рассеивается утром, – с чувством превосходства заметила Эсси.

Чоги покраснел:

– Но не так же быстро! Тем более, когда он стоял стеной!

– Да, это странно, – заметила Алуэтта, сосредоточенно сводя брови. – И часто у вас такое случается?

Дети замотали головами.

– Нет, никогда, только в то утро. А тут как раз пришел домой папа и сказал, что видел огра, который ковылял через поле, – продолжала Эсси, – и тогда мы собрали пожитки на телегу и двинулись в дорогу.

– Мудрый поступок, – сказал Грегори.

Алуэтта обернулась к нему.

– Наверное, раз там один остался.

– Похоже на то, – заметил Грегори. – И все же надо быть настороже.

Алуэтта кивнула в ответ и снова повернулась к семье.

– Спасибо за новости, люди добрые. Спешите в замок под защиту своего лорда. Но смотрите, будьте внимательны. Огры могут попасться на дороге.

– Будьте осторожнее сами, леди, – сказала жена. – Мы оглянулись на повороте и видели, как он выламывает дерево.

– Дубину наверное себе готовит.

Грегори и Алуэтта обменялись взглядами; Грегори кивнул.

– Стало быть, за ним.

Он пришпорил коня.

– Берегитесь! – крикнула ему вслед женщина-поселянка. – Вы мчитесь прямо ему в пасть!

– Что поделаешь, – откликнулась Алуэтта. – Должен же кто-нибудь заниматься этим.

– Неужели вы собираетесь туда? – всполошился крестьянин. – Если это так, то умоляю вас, джентльмен и мамзель, не делайте этого!

– Не бойтесь за нас, – сказала, тронутая таким вниманием Алуэтта. – Ведьма, которой удалось истребить тех двух, справится и с третьим.

– Так что, она, стало быть, мчит за нами, эта ведьма? – отшатнулась в ужасе женщина, хватаясь за свою повозку. Эсси с Чоги испуганно оглянулись по сторонам.

– Не бойтесь, – сказала Алуэтта. – Она и сейчас прикрывает ваше отступление.

– Где? – фермер с женой стали испуганно озираться.

Но Эсси и Чоги, видимо, более понятливые, чем их родители, уже уставились на Алуэтту: глаза их были как блюдца, и Эсси показывала на нее дрожащим от страха пальчиком:

– Вот она!

– Даже если так, – подъехал Грегори, хватая Алуэтту за руку, – Эта ведьма едет со мной, так что вам нечего бояться, добрые люди. Я не боюсь огра и вам бояться нечего. – С этими словами он тронул лошадь вперед, не выпуская руки любимой. Алуэтта смущенно улыбнулась напоследок семье, и затем устремила свои мысли тому, что ожидало ее впереди.



Третьего огра они обнаружили, услышав топот гигантских ног по дороге. Грегори успел выкрикнуть:

– Берегись!

Он хлестнул лошадь Алуэтты, которая тут же шарахнулась в сторону, и повернул заодно своего скакуна вправо. Его конь заржал, уловив чуткими ноздрями едкий запах, исходивший от чудовища. Громадная дубина в целый ствол дерева просвистела мимо, задев ногу. Грегори показалось, что хрустнула кость, и он сжал зубы, проглотив крик боли, готовый вырваться у него. В глазах мелькнули красные искры, которые он тут же потушил усилием воли. Огр запнулся и опал, затрепетав и рассыпаясь всей тушей на дороге, превращаясь в бесформенную массу, когда Алуэтта завопила:

– Кайтифф!

Ей понадобилось некоторое время, чтобы объехать на скакуне эту сверзившуюся на них тушу, медленно оседающую, расточаясь в туман.

– Свинья! Змея! Ублюдок ящерицы и коровы! Он ранил моего любимого! Как ты, дорогой? Останься же навек плесенью, чудище! Накладываю на тебя заклятие. Нет, не плесенью ты будешь, а слизью, мерзость болотная!

Гора стала расплываться слизью по дороге. Лошади попятились, брезгливо переставляя копыта. Лужа постепенно испарялась, превращаясь в туман, быстро исчезающую мглу, которую можно увидеть над предрассветным болотом.

– Спокойно, спокойно, дорогая! – воскликнул Грегори, едва не теряя сознание от боли. – Со мной все в порядке!

– Какое там в порядке! Да он тебя изувечил! – Алуэтта бросилась от бывшего огра к нему и осторожно тронула разбитое колено. – Как ты себя чувствуешь? К чему такая безумная отвага – ведь ты знаешь, я могу расправиться с этими существами в считанные минуты. Ты должен был уступить и позволить это сделать мне. Давай я исцелю твою рану.

– С коленом все в порядке, – морщась, отвечал Грегори.

Но она не поверила, продолжая ощупывать, вызывая тем самым мучительную боль.

Грегори только покачал головой, преодолевая слабость в помутившемся сознании.

– Больно?

– Ничуть. Конечно, заехал он по ноге порядочно, наверное ссадина осталась, но не больше того.

– Дай-ка я посмотрю: сдается мне, не все в порядке с твоей ногой, – и она провела рукой по внутренней стороне бедра. Грегори сжал зубы, пытаясь погасить стон.

От нее не укрылась тень, промелькнувшая по его лице – и Алуэтта стала внимательно обследовать пострадавшую конечность, ощупывая ее по спирали. – Больно? А здесь?

Грегори задержал дыхание, помутневшими глазами взирая на происходящее.

Алуэтта укоризненно кивнула и улыбнулась, оставляя наконец его ногу в покое.

– Ну, раз удовольствие ты испытываешь не менее остро, чем боль, значит, повреждений и в самом деле нет. Но я с тобой вовсе не собираюсь заигрывать, так что выбрось все шалости из головы – говорю сразу.

– Да я ничего такого и не подумал, – запротестовал Грегори с видом оскорбленной невинности, – тем более, когда мы направляемся, можно сказать, прямо в пасть чудовищу.

– А что, разве не так? – Алуэтта, хмурясь, посмотрела на расстилавшуюся впереди дорогу. – Ведь это тот же самый туман, из которого появляются огры.

Грегори кивнул.

– Похоже, в самом деле где-то шалят эсперы.

– Шалят?

– Ну да. Шалят воображением. Обычно это впечатлительные существа – они и не такого навоображают;

– Но как может эспер сотворить туман? – хмурясь, спросила Алуэтта – но тут же сама ответила на этот вопрос:

– Ну, конечно же, водные молекулы слипаются с частицами пыли! Это же так просто!

– Так нечестно, ты уже заранее знала ответ.

Глаза Грегори просияли.

– Погоди, это еще не все! – Алуэтта продолжала раздумывать. – Любой, кто хоть что-нибудь понимает в точных науках, мог бы с этим справиться! И потом, туман формируется, когда влажный воздух охлаждается, и молекулы прилипают друг к другу – значит, когда тепло, они должны прилипать к чему-то другому!

– И твой телекинез вполне соответствует задаче.

– Уймись. И кончай пожирать меня глазами!

– Как знаешь, мой друг, – Грегори повернулся спиной к дороге со скрытой усмешкой.

За его спиной Алуэтта позволила себе улыбку: лукавую и довольную. Грегори был одурманен ею почище всякого фантастического тумана. Его ум, дух, тело – всецело принадлежали ей и временами это даже начинало досаждать – до того они были близки и зависимы друг от друга. Когда-нибудь, кто знает, может и они начнут уставать друг от друга, как бывает в супружеской жизни.

Но пока этого не наступило. Алуэтта искоса метнула критический взгляд на любимого и поняла, что с ее обожателем такое наступит еще нескоро. Она еще успеет устать от его восхищения.

Пройдя еще милю по дороге, они встретили сразу несколько семейств, которые шли с целым караваном повозок, беспокойно оглядываясь. Едва завидев скачущих на них всадников, поселяне сочли за лучшее помахать им рукой с криками: «Берегитесь!», «Опасность!»

– В чем дело? – спросил Грегори, натягивая поводья и осаживая скакуна. – Что там впереди? Что-то случилось?

– Стена тумана идет сюда! – воскликнула какая-то женщина, сотрясаясь в истерике.

– И нет сомнения, что тени нападут после захода солнца, – добавил какой-то насмерть перепуганный мужичок.

Алуэтта взирала на это в замешательстве.

– Странно. Ведь огры приходят рано утром.

– Огры? – . – ошарашено посмотрели на нее беженцы. – Что и они тоже пришли на поля?

– Всего несколько часов назад, – вступил в разговор Грегори. – Но оставьте ваши страхи, огры уже разбиты наголову, и, кроме мокрого места, от них ничего не осталось.

Это напугало всех еще больше, они сбились в одну плотную кучку, как стадо перед грозой.

– Что же за монстр появился в нашей округе, способный истреблять огров? – наконец осторожно подал голос один.

– Да так, простая ведьма.

– Ведьма? – вскричали они в один голос.

– Ну да, обыкновенная ведьма. Которая защищает простой народ, вроде вас, – пояснил Грегори.

Алуэтта зарделась, но возражать не стала.

– Так что же… она пойдет этой дорогой? – спросила одна из женщин, выкатив глаза от испуга.

– Ну, а если? – резко сказала Алуэтта. – Если в самом деле такое случится, может вы расскажете, какие опасности могут встретиться ей на пути?

– Только те, о которых мы сказали, – перебил ее мужчина. – Хотя знаете, мамзель, мы нашли несколько истерзанных овец в это утро, у самого берега реки.

– У реки? – Алуэтта тут же повернулась к Грегори. – Водный дух, как думаешь?

– Скорее чудовище, – откликнулся он. – Хотя, может, всего лишь крокодил.

– Крокодил в бабушкиных сказках обычно становится драконом, – заметила Алуэтта.

– Дракон! – тут же закричали остальные, услышав слово, которое едва не повергло их на землю.

– Спокойно, спокойно, добрые люди. Не нервничаем! – примирительно прокричала Алуэтта. – Мы же не говорим, что это был дракон – речь только о том, чем это могло быть.

– Ничего себе, – заметила женщина, – «могло быть».

Да минет нас такое «могло», а также прочее барское тягло.

– Ладно, чего там, успокойтесь, сейчас пойдем и проверим. – Грегори натянул поводья. – Когда встанете на ночлег, друзья, разбейте лагерь на вершине холма и обязательно выставите дозор.

– Будет сделано, сир! – заверил его человек с воинской выправкой (Видать по всему бывший солдат, – подумала Алуэтта). – Но неужели вы собираетесь пойти против столь страшной…

– Я надеюсь на ведьму, которая уже сразила несколько огров. Она придет мне на помощь, как уже приходила не раз, – сказал Грегори, – а, может быть, и еще на одного волшебника. Вообще-то я надеюсь на чудо.

Люди вновь стали опасливо переглядываться.

– И волшебник еще? А где же он?

– Ладно тебе, – Алуэтта взяла его за руку. – Пошли уж, волшебник. Отведи нас к берегу реки.

– Как скажешь, ведьмочка, – откликнулся Грегори, и они тронули коней, оставив удивленную толпу за собой.



Заходящее солнце уже скользило над миром, когда они прибыли к берегу реки – и сразу же увидели перед собой густую и плотную, непроницаемую стену тумана, посверкивающую, точно красное золото в последних лучах заката.

– До чего красиво, аж дрожь пробирает, – поежилась Алуэтта. – Неужели такая красота может рождать столь мерзких тварей?

Глаза Грегори засияли нездешним светом. Очевидно, он подключил телепатию, пытаясь изучить непроницаемую стену тумана, проникая за нее.

– Что может прятаться там, за ней?

Через некоторое время он вздрогнул:

– Они там. Подобных монстров я еще не встречал – но все они наперечет – их немного. Должно быть, мы сумеем с ними справиться.

– А может все же лучше дождаться подмоги? – В качестве главного агента Алуэтта в самом деле в любой момент могла вызвать на помощь сотрудников спецслужб.

– Позовем, если понадобится, – задумчиво пробормотал Грегори, – но думаю, пока здесь хватит и нас двоих. Ну что, в путь?

– Вперед! – Алуэтта пришпорила скакуна и двинулась вперед.

Золотистый туман сомкнулся вокруг них кольцом, и кони стали проявлять беспокойство.

– Почуяли чудовищ, – сказала Алуэтта.

– Мерзость невообразимая, – Грегори зажал нос от болотного смрада. – Похоже на запах разлагающейся тины. Премерзкий, причем.

И тут лошади замерли как вкопанные.

Грегори попробовал понукать коня, но тот лишь ударил копытами и опустил голову. Что значило: «Иди дальше сам, раз тебе так приспичило».

– Они поумнее нас, – заметила Алуэтта. – Недаром заартачились, и, ты знаешь, мне тоже отчего-то не по себе, милый.

– Ладно, попробуем вести их в поводу!

Грегори спешился и, взяв под уздцы, пошел впереди лошади. Конь сначала уперся, но потом медленно и осторожно двинулся следом за хозяином.

– Под ногами захлюпало! – предупредила Алуэтта и тут же воскликнула:

– Ноги вязнут. Это река или болото?

– То, что было рекой. Такой она значится и на карте. – Грегори замер на миг, удивленный донельзя, как такое могло произойти. – Похоже, мы забрались слишком далеко – это уже не берег. Под нами речное дно!

– Как? – воскликнула Алуэтта – она видела лишь слабые очертания любимого в тумане. Грегори стоял перед ней как призрак, вытканный из того же золотистого вещества. Она тут же помимо воли и больше повинуясь инстинкту, схватилась за него. – А что с водой? Она утекла?

– Вода всегда утекает, – философски заметил Грегори, – она никогда не стоит на месте. А то, что река обмелела, может значить только одно…

– О, даже не говори этого. Ты хочешь сказать, что вся вода уходит в этот магический туман…

И тут они оба, не договариваясь, посмотрели на то, что было перед ними и попробовали двинуться только на шаг вперед. Алуэтта поняла, что ее правый сапог безнадежно увяз в илистом дне реки.

– Грегори! – закричала она, не помня себя от страха. – Что делать?

– Сейчас, дорогая, не дергайся, сейчас я помогу тебе… – Но едва он попробовал обернуться к ней, как понял, что его ноги постигла та же участь.

– Слушай, что со мной? Я даже не могу пошевелиться.

– Сейчас, – Алуэтта лихорадочно задергалась. Грязь дошла ей почти до самых колен.

– 0-ой! – жалобно завопила она.

– В чем дело? – удрученно отозвался Грегори.

– Я уже не вижу ног. Я тону!

– Должно быть, мы попали в трясину, – пробормотал Грегори, чертыхаясь про себя – допустил такое – угодил в ловушку, да еще и Алуэтту за собой увлек.

Он попробовал напрячь свои способности к левитации, но это было равнозначно попытке вытащить себя за волосы из болота. Нога даже не шелохнулась в топкой грязи.

– Это не просто трясина, – говорила, задыхаясь от ужаса, Алуэтта. – Это колдовство!




ГЛАВА ТРЕТЬЯ


– Ну, а теперь… – начал Грегори решительно.

– Что теперь? – безнадежно откликнулась Алуэтта.

– Теперь я просто должен вызвать помощь.

– Просить о помощи?

– Да. Ничего не поделаешь.

И он стал наводить телепатическую связь с братом и сестрой, разыскивая их.

Алуэтта присоединилась к нему в отчаянии, почувствовав всю безнадежность положения, в которое они буквальным образом влипли. Стараясь при этом оставаться спокойной, она произнесла:

– Эй! Есть кто там? Кто-нибудь, помогите!

– В чем дело, братец? – Откликнулся голос из тумана. – Что там с тобой стряслось? Что за напасть?

Грегори замер:

– Джеффри? Как ты сюда попал?

– Ну, ты же звал меня, разве не так? Продолжай подавать голос или мы не найдем тебя в этом тумане!

– Мы? – удивилась Алуэтта. – В голосе ее был страх.

– Принц и его вассалы, – донесся до нее голос, в котором девушка без труда опознала Алена. – Погромче пойте, мадемуазель, или мы промахнемся!

Алуэтта ответила слабым стоном.

Плечо Джеффри высунулось из тумана. От их вида он тут же скорчил гримасу, но из учтивости удержался от смеха. – Ален, тут нужен длинный сук или ствол!

Наши друзья завязли по уши.

– Как скажешь.

Принц вынырнул из тумана, изумленно посмотрел на страдальцев и брезгливо передернул плечами, хотя понимал, что это невежливо.

– Такой дубины хватит?

– Да, хвала Небесам, что она оказалась под рукой! – И Грегори протянул сук Алуэтте.

– Помоги мне, Джеффри, – сказал Ален. – Рычаг не на моей стороне.

– На моей стороне вообще редко кто выступает, – Джеффри склонился, поудобнее ухватываясь за ствол.

– Крепче держись, дорогая, – сказал Грегори, одарив напоследок девушку сочувствующим взглядом.

«Всякому понятно, что неприятно выступать в роли жертвы, да еще попавшей в западню – тем более – в такую грязную, – подумал он. – Но было бы гораздо хуже, если бы тебя спасали Корделия вместе с Ртутью – твои бывшие соперницы».

Одарив его благодарным взором, Алуэтта ухватилась за ветвь.

Джеффри с Аденом потянули. Некоторое время казалось, что сила, приложенная двумя крепкими мужами, не давала результата, затем, понемногу, сначала едва заметно Алуэтта начала выползать из своей липкой ловушки, которая, без всякого сомнения, не приди помощь вовремя, засосала бы ее на самое дно.

– Это удача, просто удача, – прокряхтел Джеффри, – что ты не ушла глубже.

– Ничего себе удача, – тут же откликнулся Грегори, вступаясь за невесту. – Сам бы попробовал зайти сюда хоть на пару шагов, в эту топь!

Дюйм за дюймом, понемногу, они выволокли Алуэтту на безопасное место. Она отползла на ярд, не в силах встать с колен, и даже не поднимая глаз.

– Благодарю вас, сэры, – выдохнула она.

– Всегда к вашим услугам, – суровым голосом ответил Ален. – Рад был оказаться чем-то полезным.

– Таких слов редко дождешься от наследного принца! – Джеффри похлопал его по плечу. – Теперь давай тянуть вторую рыбку.

Ален вновь протянул сучковатый ствол. Грегори ухватился и тут же поморщился, едва они потянули. Трясина выпускала неохотно: он чувствовал, что она утягивает его обратно с такой же силой, с какой брат вместе с другом – пара молодых здоровых людей – пытаются вытащить. Затем раздалось мощное «чмок», известившее об освобождении – трясина словно смачно поцеловала напоследок обреченного, которого не желала выпускать, и он стал медленно пробираться к берегу, стараясь не влипнуть где-нибудь и не провалиться еще раз.

– Снова вместе! – радостно завопил Джеффри, хватая его за шиворот и вытаскивая на сухое место.

Грегори выполз на коленях на песок, с облегчением чувствуя, что спасен.

– Еще никогда так не радовала меня твердая почва под ногами! – признался он, по-прежнему в возбуждении от пережитого.

– Однако, я начинаю сомневаться в тебе, – Джеффри окинул брата критическим взором. – Как думаешь, Ален? Может лучше отправить младшенького домой? Пусть подрастет и подучится?

Но взор Алена был уже прикован к женщине, которая сидела в грязной одежде и перепачканных башмаках, едва удерживаясь от рыданий.

– Как, должно быть, прискорбно видеть перед собой столь симпатичные предметы гардероба в столь плачевном состоянии, не так ли? Но не принимайте это близко к сердцу, мадемуазель. Вещи – всего лишь вещи, а, значит, они могут быть вычищены и выглажены.

– Да, Ваше Высочество, – глухо отвечала Алуэтта, безучастная к его утешениям.

– Ценю вашу галантность, – продолжал вкрадчиво Ален, – однако, если нам предстоит стать родственниками, вам надлежит называть меня по имени.

– Я не могу! – всхлипнула Алуэтта, и слезы хлынули из ее глаз горячим потоком. – Я заслуживаю порки от вас, а не такой доброты и участия!

Грегори был рядом, всего в двух шагах, он тут же бережно обнял ее.

– Да, дорогая, знаю – доброта и галантность могут ранить иногда еще сильнее, чем ненависть. И все же, принц в самом деле расположен к тебе.

– Это так, – все тем же строгим и суровым голосом отвечал Ален. – Рад был бы найти среди жителей своей страны столь, кхм…. дружественное расположение друг к другу, какое вы испытываете к Грегори.

Алуэтта захлебнулась в рыданиях, слова ее потонули в потоках слез. Ее смутило не столько сказанное принцем, сколько его искренность и доброжелательность.

Вмешался Джеффри:

– Я ломал копья и скрещивал мечи со многими противниками, которые впоследствии становились друзьями, и, надеюсь, вы стали одним из моих друзей, то есть – подруг.

– Да, да! – воскликнула Алуэтта. – Поверьте мне, я, в самом деле…

Она не могла выговорить этого слова. Это прозвучало бы слишком слащаво и сентиментально, даже на фоне только что произошедшего здесь – ведь им с Грегори, в самом деле, спасли жизнь ее бывшие соперники и даже враги.

– Так пойдем, сладкая цыпочка, – сказал Грегори, Ты не станешь ломать копье о доспехи моего брата, теперь я в этом уверен!

Напряжение наконец разрядилось, и Алуэтта разразилась неожиданным смехом.

Джеффри тоже ухмыльнулся.

– Что ж, теперь, я полагаю, мне следует называть тебя сестрицей? А ты, наверное, станешь называть меня плутишкой и безобразником?

– Я стану называть тебя храбрым и галантным рыцарем, – Алуэтта наконец отважилась поднять на него глаза. Затем она вновь обратилась к своему жениху. – Неужели мне предстоит жить в столь дружной семье, с такими добрыми родственниками?

– Эх, – крякнул Джеффри.

– Будь подобрей и поласковей с нами, – сказал Грегори, – и это будет славное начало для завязывания добрых родственных отношений. Ну, что теперь, полагаю, в дорогу?

– Отчего бы нет? – охотно откликнулся Джеффри. – Куда же вы направлялись, позвольте вас спросить, когда мы… хе-хе, немного отвлекли вас от дел?

Грегори пожал плечами в рассеянности.

– Даже не знаю, братец. Крестьяне, встретившиеся нам по пути, направили нас сюда, в эту плотную стену тумана. Где он начинается, мы видели, но где кончается – не знаем. Но именно отсюда, как они все говорят, возникают огры.

– Огры? – переспросил Ален, напряженно оглядываясь по сторонам.

– Мы не видели никаких огров, – хмурясь, сказал Джеффри. Затем чело его прояснилось. – Мы только обнаружили на пути три громадных моховых кочки!

Это был ведьмин мох. Здорово вы с ними разделались!

Работа что надо. Мне она, правда, не по плечу. Надеюсь, эти твари не успели причинить вам вреда?

– Это все работа Алуэтты. – сказал Грегори. – И сама она не пострадала ничуть.

– В самом деле? – округлились глаза Джеффри.

– Зато он пострадал, – вмешалась Алуэтта. – Последнее встретившееся нам на пути чудовище угодило ему дубиной по колену! Похоже, Грегори раздробило ногу. Я готова была разорвать этого монстра в клочки.

– Думаю, у вас получилось не хуже, – но голос Алена при этом был странно холоден.

Алуэтта сверкнула глазами. Она забеспокоилась: что послужило причиной столь внезапной перемены чувств? Ее неукротимый гнев или сверхъестественные телекинетические способности?

Джеффри сосредоточенно нахмурился:

– Так ты серьезно ранен, братец?

– Так, царапина. Пустяк, – откликнулся Грегори, – хотя, кажется, кость задета.

– Надеюсь, что до этого не дошло, – вмешалась Алуэтта, положив руку ему на плечо. – Я исследовала рану – ничего серьезного. Это всего лишь ушиб. Такое лечится.

Джеффри вопросительно посмотрел на нее, как будто все еще силясь определить, кто перед ним – друг или враг?

– Учти, предстоит еще долгое время пробыть в седле, – предупредил он брата. – Так значит, говоришь, в туман? Ну что ж, в туман так в туман.

– Да, но осторожно, – предупредил Грегори и снова повернулся к Алуэтте. – Ты сможешь повести моего коня, я собираюсь помедитировать и осмотреться по сторонам. Чтобы увидеть, что ждет нас впереди с помощью телепатической разведки.

Меньше всего сейчас Алуэтте хотелось, чтобы любимый покидал ее. Остаться наедине с двумя бывшими врагами – не представлялось ей самой удачной перспективой на день.

– Давай лучше я, – сказала она, – Вы, – торжественно обратилась она к жениху, – вы, сэр волшебник" поведете меня, а я буду осматривать местность.

– Грегори лучше всех из нас справится с этим, – резонно заметил Джеффри. – Ведь даже имя его означает «наблюдатель».

– Я много наблюдал в своей жизни и мало действовал, – заметил Грегори, – пока не появилась она, моя возлюбленная. – Грегори сжал ее ладонь.

– Нет, братец, – продолжал он, – Алуэтта справится с этой задачей не хуже меня.

Ален задумчиво посмотрел на нее, и Алуэтта с трудом выдержала проницательный взгляд принца. Сейчас она легко могла прочитать его мысли: «Она знает, что говорит». И все же за этими словами было другое, когда он заговорил. Неохотно, но благожелательно:

– Не знал, что вы столь искусны в чародействе, леди, что даже можете соперничать с Грегори.

– Лишь в некоторых вещах. Ваше Высочество, лишь в некоторых вещах.

Она смутилась под его взором.

– В путь, и помните, отныне я для вас – всего лишь «Ален». Больше никаких «высочеств». Тон его несколько смягчился, подобрел. – Садитесь в седло и будьте нашим впередсмотрящим, когда мы двинемся сквозь море тумана, туда, где кончается это облако, сползая к земле.. Пока мы не выберемся из тумана.

Джеффри тем временем подвел ее коня со словами:

– Ничего, никто не станет упрекать тебя за то, что ты не вытащил хозяйку из болота. Неси ее дальше с честью.

Алуэтта вскарабкалась в седло. Хотела бы она ему поверить так же, как, наверное, поверил конь. Что и ее никто больше попрекать не будет. Хотя сделанного не воротишь, что было, то было, и пусть все вышло так из-за путаницы и непонимания, но… Она, в качества агента Финистер, всего лишь выполняла возложенную на нее задачу, а главный агент – это уже совсем иное дело – другая фигура. Другой человек.

И все же она понимала, что уже ничего не может поправить в своей жизни, не может начать ее заново.

Даже если бы ее никогда не крали у матери, не заливали уши враньем, не обманывали потом все время, не растили во лжи и неверии, самый воздух вокруг нее в течении всей предыдущей жизни был насквозь пропитан не правдой. Все-таки прошлое влияет на будущее.

Конечно, ее утешало, то, что она еще кому-то нужна.

И верила, что эта любовь может изменить ее жизнь.

Или хотя бы скрасить ее.



В пути Грегори и Алуэтта тихо переговаривались между собой.

– Есть старинная поговорка, дорогая, что шанс бывает лишь раз, а дважды – может быть только совпадение.

– А третий раз – это уже происки врага? – в смущении обернулась к нему Алуэтта. – Но три огра – это определенно одна беда, а не три!

– Вопрос не в бровь, а в глаз, – смущенно хмыкнул Грегори. – Но туман все же существует. Что, если это волшебный туман, и монстры выходят оттуда? И, может быть, оттуда появится еще что-то? – загадочным тоном проговорил он.

– Эка невидаль! Мы загоним их обратно. Растворим, рассыплем в водяную пыль. – Алуэтта пожала плечами. – Или ты предпочитаешь дать им странствовать по нашим землям?

– Нет – меня просто интересует, что в этом тумане есть такого, что порождает эту дрянь.

– Тоже мне загадка! Нам уже приходилось иметь с этим дело – просто конденсат – капли воды собираются в…

– Да, – перебил ее Грегори, – но кто собирает их, кто лепит?

Алуэтта собралась было ответить, но остановилась, озадаченно сведя прелестные бровки.

– Значит, ты хочешь сказать, есть кто-то, стоящий за всем этим – за монстрами и туманом?

– Вот именно! – воскликнул Грегори. – Ведь так было уже в двух случаях.

– Но это может быть совпадением, – сказала она.

Однако по лицу Алуэтты было видно, что она сама в это не верит. – Туман может быть обычным, естественным и природным явлением. Огры могут появляться откуда угодно, а детям много ли надо – они увидели и решили, что одно как-то связано с другим. Случайность – да и только. Так рождаются мифы – из детских сказок и дикарских небылиц.

– Дети могут увидеть что угодно и где угодно, – согласился Грегори. – Пожалуй, все наши сомнения решит встреча с четвертым монстром. Посмотрим, откуда возьмется он. Хотя, возможно, тем, что мы его ищем, мы его и создаем.

– Вполне возможно, – со вздохом согласилась она.

Грегори посмотрел на нее и понял, что она уже в трансе.

– Я должен поделиться этими сомнениями с братом, – сказал он.

– Делай, как знаешь, – откликнулась она, отстранение кивнув.

Грегори подскакал к ехавшему чуть поодаль Джеффри.

Как только он отвернул коня, Алуэтта тут же пришпорила своего.

Ален подъехал поближе к двум братьям и пустил скакуна вперед, следом за Алуэттой. Но сообразив, что она вошла в состояние транса, не стал отвлекать ненужными вопросами.

Но Алуэтта уже сама заметила его, и в ее глазах блеснула тревога:

– Ваше Высочество! Я не думала….

– И не требуется, – перебил ее Ален. – Мадемуазель, – торжественно продолжил он, – вы озадачили нашего общего врага, за что я весьма признателен. Вам удалось выяснить что-нибудь на этот счет – кто за всем этим стоит или скрывается?

– Время для ответа еще не наступило, – огорченно откликнулась Алуэтта. – Мы знаем пока еще слишком мало.

– Но достаточно, чтобы задаться таким вопросом?

Алуэтта подняла на него глаза:

– Откуда вам это известно. Ваше Высочество? Вы что, умеете читать мысли?

– Нет, но я достаточно времени провел с семейством Гэллоуглассов, и умею читать знаки.

Алуэтта развернула коня, искоса наблюдая за ним.

– Полагаю, это догадки леди Корделии, не правда ли?

– Да, – откликнулся Ален, – Она постоянно высказывает такие предположения – а я привык доверять ее интуиции, причем безоговорочно.

Алуэтта нахмурилась, не понимая, затем заметила улыбку, игравшую на его устах.

– А-а, так это шутка! – воскликнула она, выставляя на него указательный пальчик.

– Мне тоже пришлось объясняться, – признался Ален. – Я спросил, не хочет ли она, чтобы я наговором сделал ей горб, но она ответила, что Нотр Дам не ее стихия.

Алуэтта сначала пораженно посмотрела на него, и затем прыснула в ладошку.

– Вижу, вам знакома история про звонаря, – сказал, улыбаясь, Ален. – Но мне эта книга была незнакома, пока Корделия не заставила ее прочесть.

– Что я слышу, милорд – заставила! – воскликнула она притворно. – Как можно так обращаться с наследным принцем!

– Ну, перед свадьбой все приемлемо. Между женихом и невестой устанавливаются особые отношения, вы согласны?

Она смутилась.

– И потом, это занятная книжица, – добавил он.

– А звон свадебных колоколов не наводил вас на те же мысли? – спросила Алуэтта с несколько смущенной улыбкой.

– Это другое дело, – признал Ален с усмешкой. – Не лишайте нас этой радости, леди, – вашего веселого свадебного набата.

– Таким, вероятно, был ваш ответ Корделии, – упрекнула его Алуэтта.

– Имеете в виду, теперь я должен звенеть внутри нее?

Алуэтта снова как-то искоса посмотрела на него, словно бы в нерешительности, и вдруг откровенно расхохоталась.

– Вот уж не думала, принц, что вы способны на подобные шутки!

– Шутки? – переспросил Ален. – Нет, леди, здесь никто шутить не собирается – речь идет совсем не о шутках. Какие могут быть шутки. Юмор я понимаю, но постоянные розыгрыши – удел придворного шута. У меня несколько иная должность при дворе. Когда шутка удачна, я могу только аплодировать, и поэтому…

– Язык? – спросила Алуэтта с таинственной усмешкой. – Что я слышу, принц Ален! Должно быть, вы собираетесь выжать последнюю каплю смеха их этих ваших колоколов?

– Вот это мысль! Верная догадка, – восторженно вскричал Ален. – Как верно сказано! Я знал, что ваша вражда – это не всерьез. И все ваши интриги были просто игрой, не так ли?

– Ax! Но все же она мне удалась!

Так два бывших врага продолжали свой путь, перебрасываясь шутками и остротами, сыпля каламбурами и приправляя их анекдотами. Их возраст облегчал взаимопонимание. Но пока Ален развлекал свою спутницу прибаутками, брат Грегори продолжал допытываться о том, что произошло на дороге.

– Неужели она впрямь сразила трех огров? – дивился Джеффри.

– Первого я просто превратил в кашу, – отвечал брат, – но остальных уложила она – одного за другим.

На это ушло несколько мгновений. Она была в таком гневе…

– Она так опасна? И что же вывело ее из себя? – Джеффри сам ответил на свой вопрос:

– Ну, понятно, этот монстр едва не расплющил тебя в седле – и тут набросилась Алуэтта. Помощь поспела вовремя. И все же я одного не могу понять, братец: кто она – твоя невеста или медведица, которая охраняет своего медвежонка.

– Мать из нее получилась бы замечательная, – гордо сказал Грегори.

– В таком случае, попрощайся со своими научными Щтудиями на несколько лет, – предупредил Джеффри. – Она не из тех женщин, что взваливают на себя все заботы по дому.

– Да я и не дам ей принять на себя непосильное бремя, – спокойно ответил Грегори. – Тем более, помню с детства, из рассказов Магнуса: мать, являющаяся по природе своей эспером, имеет больше способностей в воспитании детей. Без заботы не бывает материнства.

– Но ее власть над ведьминым мхом, – покачал кудлатой головой Джеффри, – вот что приводит меня в смятение. Я знаю, что она потрясающий проективный телепат, но, оказывается, она еще и столь искусна в телекинезе!

– Да нет, – отвечал Грегори. – Дело не в этом. Просто она, как сильный проективный телепат, растворяет монстров в пыль по своему желанию.

– Неплохо, – проговорил Джеффри, – "когда такая сила на твоей стороне.

– Страшно? – понимающе усмехнулся Грегори. – Я тоже сначала побаивался. Но она будет охранять любого, кто дорог мне, с той же яростью, что и меня. Так что это НАША медведица, Джеффри.

– Все же начинаю думать, что именно твоя, братец, – не без сарказма заметил Джеффри.

Грегори ответил только улыбкой.

Тогда брат задал другой вопрос.

– А может она выследить в этом тумане то, что мы ищем?

– А что она делает по-твоему? – Грегори показал на пики холмов вдали, высовывающиеся из тумана. – Вот он откуда. Видишь, как хлещет.

Джеффри на миг замер, вглядываясь вдаль, затем неторопливо кивнул.

– Думаю, ты прав, братец. Давай доберемся туда и посмотрим.



Дорога петляла по склону: это была разбитая тропа с камнями, стертыми копытами лошадей и колесами повозок, так что путники без особого труда проскакали в царстве тумана к самой вершине. Они уже почти достигли ее, когда где-то вверху раздались крики, отразившиеся эхом в горах. Ален и остальные едва успели выдернуть оружие из ножен, когда на них набросились из засады.

В этот раз их врагами оказались не монстры. Здесь были мужчины и женщины с пестрыми раскрашенными лицами – точно в масках. На них были передники-юбки из дубленой кожи и темного цвета повязки из домотканого материала. Орали они точно берсерки, размахивая деревянными щитами и кремневыми топорами.

Ален и Джеффри встретили атаку, отразив ее щитами и мечами, прорычав ответные угрозы.

Лицо Алуэтты вытянулось.

– Берегись, дорогая! – крикнул Грегори.

Ответом ему был только вопль. Он увидел, как толпа навалилась на его возлюбленную. На оставшихся трех мужчин градом посыпались каменные топоры и булыжники из пращи. Сколько они не рубили их мечами, на место павшего вставал новый воин-дикарь. Было что-то непостижимое и загадочное в этой неистребимости.

– Прочь! – прокричал Грегори, когда земля и камень взорвались пред ними. Испуганные горцы шарахнулись в сторону, но тут же снова полезли в драку.

– На помощь! – раздался крик Алена.

Грегори бросился на зов. Горцы обступили принца-наследника.

Лишь миг колебался Грегори, потом метнул вперед заклинание огня, добавив:

– Гори вы все ясным пламенем!

Столбы огня немедленно вырвались из земли, окружив принца. Обожженные горцы тут же отступили.

Грегори развернулся, высматривая похитителей невесты.

Вот трое споткнулись и упали, но еще трое бросились на сопротивлявшуюся девушку. Один закричал, сгибаясь пополам – она удачно попала ногой в пах.

Наконец им надоело, и они просто огрели ее по голове дубиной. Алуэтта свалилась, как подкошенная.

Грегори почувствовал, что сам превращается в берсерка. Он издал дикий вопль такой силы, что многие дикари похватались за уши или попадали. Другие затряслись от страха. Казалось огонь, внезапно вызванный магом из-под земли, стал гореть в их головах. Те, кто несли Алуэтту, рассыпались по сторонам, как горох, но осталось двое, и они семенили вперед, унося свою добычу.

Тропа перед ними вспыхнула, но они, не сбавляя хода, перепрыгнули костер и помчались дальше. Булыжники стали трястись, высвобождаясь из плотно укатанной дороги, и покатились с горы. Перепрыгивая через них и уклоняясь, дикари уносили Алуэтту.

За ними устремились и остальные горцы, оставляя поле боя.

– Бегут! – закричал Ален. – Мы обратили их в бегство!

– За ними! – прокричал Джеффри.

Но похитители уже исчезли с глаз долой, унося добычу в каменный лабиринт гор.

Вскоре братья Гэллоуглассы стояли на самой вершине горы, вглядываясь в каменный лабиринт – множество щелей и трещин, поросших лишайником. Где укрылись горцы – понять было невозможно.

– Опоздали!

Грегори упал на колени и застонал.




ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ


Джеффри опустил руку ему на плечо.

– Мужайся, брат! Мы найдем ее, найдем во что бы то ни стало, и ни один ее волосок не пострадает. Мы перевернем эти горы, если понадобится.

– Я сам раскрошу эти горы до последнего камешка! – лицо Грегори было искажено горем и злобой. – Я пересчитаю им кости! И пусть только тронут ее, пусть только попробуют причинить ей не то что боль, но и малейшее неудобство – и каждый из них умрет медленной и мучительной смертью.

Джеффри озадаченно покачал головой: еще ни разу не видел он младшего брата в такой ярости. Никогда этого кабинетного мага, ученого, школяра не сотрясала такая необузданная свирепость. Только сейчас он понял, как страстно влюблен Грегори. До самого этого момента он не верил, что Грегори, как все остальные, способен страдать и любить.



Первое, что ощутила Алуэтта, придя в себя – это жуткая головная боль. Она попыталась вновь закрыть глаза, чтобы уйти от боли, как от наваждения, но не тут-то было – боль не уходила и не отпускала ее. В отчаянии она усилила производство эндорфинов. Боль не уходила, но странно сдвинулась, как будто на дальнюю сторону невидимого барьера, словно она разделила себя и боль, перестала отождествлять себя с нею.

Она знала, что такая попытка спасет ее ненадолго.

Зато теперь она могла думать безболезненно и хотя бы соображать. Что случилось? Двигаясь по эндорфинному туману, Алуэтта наткнулась на опухоль посреди мозга, где-то в области макушки, или, как выражаются в простонародье, «кумпола». Ничего удивительного, что так сильно болело. Вот это удар! Она двинулась вдоль этой зоны, приводя капилляры в порядок, растворяя тромбы и очищая мелкие кровеносные сосуды, наполняя их свежей кровью и заставляя кровеносную систему работать в соответствии с возникшими потребностями в дополнительном притоке кислорода. Постепенно самочувствие возвращалось в нормальное русло.

Когда боль несколько спала, она стала размышлять над причиной травмы – кто это ее так двинул и чем.

Может быть, она упала со скалы или с коня и ударилась о камень? Нет, все не то. Память медленно возвращалась, точно сбежавший супруг – какая-то орда дикарей, одетых одинаково – в юбки. Горцы. Горское племя. Но куда же они подевались? И, раз уж на то пошло, где она вообще находится?

Наконец ей удалось переключить внимание на внешний мир – а что творится там? Тут же послышались смех, хвастливые разговоры, бахвальство, кичливые возгласы, короче, типичная атмосфера охотничьих разговоров на привале. «Какой-то диалект», – подметила Алуэтта, но это ее не смутило. Она прекрасно разбиралась в местных наречиях. Точнее, они просто не представляли для нее проблемы – когда читаешь мысли, совсем не обязательно владеть языками.

Но раз она в стане врагов, то как ей освободиться – и вообще, возможно ли это? Она попыталась пошевелить руками и ощутила сопротивление. Ноги тоже были связаны, и теперь она явственно почувствовала во Рту кляп, который невозможно было вытолкнуть: под челюстью был завязан узел.

Стало быть, дикари знали, кто перед ними, и не оставили ведьме ни единого шанса.

Но откуда они могли узнать, кто она? Они что, наблюдали за ней из кустов? Или слух о чародейке, уничтожающей огров, уже пошел по всей округе? Она чуть заметно приоткрыла трепещущие веки и посмотрела сквозь ресницы. Перед ней сидел некто – видимо, один из горцев. Большая боевая дубина лежала у него на коленях. Видимо, ему был дан приказ глушить ее, как только она попытается применить свои чары.

Горец даже не смотрел в ее сторону – он смеялся и чокался с кем-то деревянным кувшином.

Алуэтта покосилась, повела глаза в сторону – и разглядела его друзей – освещенные костром силуэты. Она почти не различала лиц за языками пламени.

Интересно, что за народ? Она попыталась определить это по акценту. Ослабив поток эндорфинов, Алуэтте удалось лучше сконцентрироваться над задачей.

Головная боль сразу усилилась, набрав ту же разрушительную силу, что была вначале, когда она очнулась.

Алуэтта не была знатоком диалектологии, но вот гортанные «ха» и «ка», выпадение «эл» и передненебной аффрикаты «те», а также несколько непривычно искаженные гласные наводили на определенные предположения. Вскоре она распознала таки этот диалект и мигом поняла все, что они говорили:

– Эй, а ведь Занплока будет доволен нами.

– Вот уж точно!

– А как же, парень? Поймать такую лихую колдунью! Это козырь в нашей игре.

– Ничего, второй нас не тронет, пока его краля у нас в руках. Представляешь, какой выкуп можно стребовать с их семьи? Это же похищение невесты.

– По нашему, по-горски.

– Так выпьем же за наши обычаи, друг.

– Ой, хорошо сказал!

– Верховный чернокнижник, верховная ведьма и весь их выводок в наших руках. Мы держим их за горло. И учти, это ведьма крутая, она из породы независимых и явно проходила подготовку в спецлагере. От нее того и жди сюрприза. Ты уж с ней повнимательней, а чуть что – и дубинку не стесняйся пускать в дело.

– Попляшет она у меня! С таким кляпом во рту еще ни одной ведьме не удавалось произнести заклинание, даже самое короткое. А что такое ведьма без заклинаний? Только выставочный образец.

– Ах-хаха-ха-ха! – рассмеялись все вокруг костра.

«Ладно, ладно, хорошо, очень хорошо, просто прекрасно, – думала Алуэтта, – посмотрим, ребятки, чья возьмет, и кто кому поджарит пятки. Только вот вы еще не знаете, что „ведьмы“, или подготовленные эсперы могут читать мысли, двигать предметы, внушать видения и чувства, причем, не открывая рта. И магических пассов для этого им делать не надо, и вставать, как для посыла молнии, тоже. На самом деле, чем больше вы думаете, что я бессильна, тем лучше для меня».

Так что она продолжала лежать, слушая, как сгрудившиеся у ее тела горцы обсуждали свою победу.

– Но мы можем не только отряд коронных ведьм и магов разогнать вот этой штучкой! – прогудел один из них. – Если Занплока прав, мы заставим равнинный народ очистить эти горы – всех этих рабов и их хозяев-дворян!

– Да! И править этими землями, как наши предки в старину!

– Мы – и народ Занплоки!

– На самом деле, ему надо только собрать армию.

Он здесь не останется, он двинется дальше покорять земли, а править будем мы! Занплока обещал!

Какой-то колдун, по всему видать, перебежчик, пообещал им этот край за помощь в борьбе против короля и его народа. Боже, как они глупы и наивны – они поверили его обещаниям! Алуэтте на миг стало жаль наивных горцев с их детскими заблуждениями и мечтами, не имевшими ничего общего с действительностью.

Интересно, кто же этот Занплока? Что еще за фрукт?

Говорить она не могла, и спросить бы у нее не получилось. Она решила подождать, пока они не устанут и не улягутся на ночлег – трогать ее, видимо, не будут.

Подождем, решила она, пока пиршество не утихнет, и горцы не захрапят сладким сном на свежем воздухе.

Она попыталась телепатически связаться с Грегори, сообщить ему, где она (а где она, в самом деле?) – ну, хотя бы сказать, что с ней все в порядке – пускай не мучается, и не сделает с горя и отчаянья какого-нибудь опрометчивого шага. «Бедняжка», – с нежностью подумала она. Но связь на телепатическом уровне оказалась невозможной из-за обострившейся головной боли.

Придется обождать до лучших времен. Тогда она стала пробовать читать мысли тех, кто сидел рядом.

И много узнала об их быте, повседневной жизни и бесхитростных заботах простонародья, обитателей гор и расселин, но не отыскала никаких сведений о колдуне по имени Занплока.

Все. Больше у нее не было сил. Малейшее напряжение причиняло неистовую боль – словно каждый нерв ее был обнажен и воспален.

Она обследовала путы, которые стягивали ее запястья и щиколотки. Да, вязать они умели на славу. Какие изощренные узлы! А ведь народ не имел никакого отношения к мореходству – все их предки жили в горах.

После очередной попытки она обнаружила, что узел слегка ослаб. Наконец ей удалось снять его усилием воли. Она тут же растерла запястья, восстанавливая кровообращение, пока колотье в пальцах не унялось.

Наконец она осторожно приподнялась и села – в лагере все спали, и ее охранник бдительно дремал рядом, клюя носом и кончиком дубины одновременно.

Вставала она медленно, опасаясь, как бы очередной приступ головной боли, сокрушительной и нестерпимой, не поверг бы ее обратно наземь. Наконец ей удалось развязать – уже руками – ремни на лодыжках.

Это заняло значительно больше времени, чем если бы она воспользовалась телекинезом, зато не болела голова.

Усилием воли подавив стон, она выпрямила ноги.

Покрутив онемевшими стопами, она растерла икры.

Наконец встала на ноги, и отползла в сторону от костра, под покров ночи. Теперь главное – скрыться в лесу, где ее не обнаружат, по крайней мере, до рассвета.

Она не собиралась причинить им зла, даже за все, что они с ней сделали…

– Кто там? – вдруг раздался зычный голос. Это был охранник. Проползая мимо него, она задела кончик дубины, свисавшей с колен.

– Кто там ползет, раздери меня горные козлы? – прорычал он.

Алуэтта чертыхнулась и прокляла тот день, когда была изобретена первая дубина: она перебудила поллагеря. И это все из-за одного трезвого часового. Трезвый дозорный – беда для пленного.

– Лови ее, – кричал этот тип. – Хватай! Не выпускайте!

Вот сразу человек десять вскочили и бросились за ней во тьму, точно свора псов, с рычанием и проклятиями.

Алуэтта метнулась к деревьям, едва держась на ногах, которые еще не оправились от пут. Услышав тяжелый топот за спиной, она резко обернулась. Часовой издал торжествующий клич, замахиваясь дубинкой и целя ей в висок. Она тут же нырнула под это оружие, схватила его за руку и полу туники и провела прием: бросок через бедро с падением в папоротник.

Но это задержало ее – и остальная свора успела наброситься следом. Вот какая-то женщина в сером взмахнула дубинкой: Алуэтта блокировала удар, но боль тут же пронзила предплечье. Она поймала оружие другой рукой и выкрутила, одновременно ударив женщину снизу ногой и производя подсечку, и тут же повернулась в сторону, отражая следующий удар нападавших левой Рукой. Вот она съездила по чьей-то макушке, подпрыгнув и ударив ногой вниз, но увидела дубину с железным наконечником, метнувшуюся справа и еще одну Дубину, пролетевшую слева, с отчаянием понимая, даже увернувшись и блокировав удар перехваченной дубинкой, что они одолеют ее не умением, а числом.

И тут два грозных женских голоса прорезали ночь.

Два силуэта в сумерках вносили порядок в эту сутолоку сгрудившихся горцев. Одна женская фигура вертела длинной дубинкой, как ветряная мельница, другая ловко управляясь мечом, нанося удары из-за щита, разбрасывая горцев по сторонам.

Алуэтта замерла – еще секунду сомневаясь в происходящем и не веря собственным глазам, но наконец поняла, что ей пришли на помощь. Вот уже второй раз.

Через несколько минут три женщины стояли спина к спине, обороняясь, тесным кругом. Горцы навалились на них скопом, одновременно со всех сторон. Алуэтта трахнула одного дубиной, но тут же получила кулаком в лицо.

Ночь внезапно вспыхнула искрами, но сквозь рев в ушах она продолжала слышать крики фурий. Когда ее зрение прояснилось, она увидела перед собой женщину, ударившую ее. Теперь она бесчувственно лежала на земле.

Вот заревел еще один горец. Алуэтта вскинула глаза, атакующий уже шел на нее справа. Хватило короткого взгляда – и его череп треснул – дикарь рухнул, хотя она даже не прикоснулась к нему дубиной. Теперь Алуэтта была уверена в себе: она двигалась в сумерках; проворная и почти неуловимая. Ее дубина сокрушила кому-то плечо, пришлась по голове, размозжила голень, раздробила колено, отбила поясницу, – но вот еще двое, а за ними еще. На нее набросились со всех сторон – но вот и они уже попятились с помятыми щитами.

И вдруг воцарилась тишина. Окружившие со всех сторон горцы уставились на женщин с ненавистью. Алуэтта тяжело дышала, она еще не оправилась от удара, которым ее оглушили, а тот же дюжий горец-стражник злобно посверкивал глазами в ответ.

Дубина слева! Пролетела мимо, задев по щеке заехав в челюсть его соседу.

– 0-воу! – провыл мужик. – Ты чего это, Кастья?

– Я тут не при чем, – запротестовала женщина-горянка, – это я только…

Тут и другой взвыл – его огрели дубиной по плечу, и третий присоединился, получив от своих по колену.

– Это ведьмины проделки! – завопила женщина, выпучив глаза от страха. – Бежим!

Все разом развернулись – и бросились врассыпную.

Только один имел несчастье задержаться перед тремя женщинами, замахиваясь дубиной. Произошла следующая сцена: дубина взлетела вверх – и ну охаживать его то одним, то другим концом! Она вращалась у него перед глазами со скоростью пропеллера. Наконец он взвыл дурным голосом и дал деру, схватившись за побитые бока. А его собственная дубинка – за ним вдогонку, не уставая награждать хозяина новыми тычками и подзатыльниками.

– Ну хватит, сестрицы, – сказала одна из спасительниц Алуэтты. – Этот уже не вернется.

Алуэтта узнала голос. Заранее предчувствуя, она повернулась лицом к своим нежданным помощникам.

– Я… должна поблагодарить вас…

– Да уж! – отозвалась Ртуть. – А почему «должна»? Раз такое дело, можно было просто начать с благодарности.

– Ну что ты набросилась на бедную девушку, – вмешалась Корделия. – Ей и так уже досталось со всех сторон. Видишь, какая шишка вскочила на голове? И рука у нее болтается – точно плеть. Так недолго остаться на всю жизнь калекой, не правда ли? – участливо говорила Корделия. – Кто ж потом возьмет такую замуж?

Это была месть. Тонкая, расчетливая женская месть, которая может надевать маску жалости, участливости, чего угодно. Женщины веками оттачивали свое оружие, и оно у них куда острее и пронзительнее, чем обычное, которым пользуются в бою мужчины.

– Дай-ка я посмотрю, что у тебя с рукой…

Алуэтта только вздохнула.

– Похоже на растяжение, – заметила Корделия, – немного разбухла локтевая связка… Держись, Алуэтта. Постой-ка! – она стала рассматривать локоть.

Интересно получается, Корделия назвала ее по имени, а вот Ртуть – только «сестрицей». Видимо, не простила. Впрочем, бывших киллеров-ассасинов никогда не жаловали в их новых семьях.

Выпустив ее руку, Корделия отступила назад.

– Ничего, до свадьбы заживет.

– С-спасибо, – выдавила Алуэтта. – Какими судьбами вы оказались здесь? Неужели… вы шли меня спасать… – она не выговорила: «после всего, что случилось» – всем и так было понятно.

– Скоро мы станем членами одной семьи, – изрекла Ртуть, дернув плечом. – А это значит «один за всех – и все за одного».

– Когда-нибудь и я надеюсь оказать вам эту услугу, – пылко сказала Алуэтта. – Подарить жизнь.

– Успеешь, с-сестрица… Если не жизнь, то, по крайней мере, свободу, – ехидно прошипела Ртуть.

– Я обязана тебе большим.

– Не сомневаюсь, мы собрались в добрый час и вовремя подоспели, – Ртуть хмуро оглядела лагерь. – Как ты оказалась здесь, в такой компании?

– Мы с Грегори узнали от одной крестьянской семьи, что три огра при невыясненных обстоятельствах вынырнули из странного тумана, – объяснила Алуэтта.

– Надеюсь, это были всего лишь кочки ведьминого лишайника? – поинтересовалась Корделия.

– Да, мы обратили их в слизь, из которой они и возникли.

Ртуть брезгливо хмыкнула:

– И это называется поединком? С кем? С какой-то неодушевленной слякотью?

– Ну и что? – перебила ее Корделия. – Удалось вам выследить, где они там прячутся в тумане и откуда приходят?

– Да, но при этом мы залезли по уши в болото.

Ртуть осклабилась.

Алуэтта зарделась:

– Ваши женихи вытащили нас оттуда.

Ртуть и Корделия обменялись удивленными взорами.

– Значит, мы их опередили?

– Если с ними чего-нибудь не стряслось, – нахмурилась снова Ртуть. – Они же умеют следить мыслью?

– Меня им было не выследить, – сказала Алуэтта. – Горцы стукнули меня по голове, завязали челюсти узлом, вбили кляп в горло – так что я не могла подать им сигнала. Горцы лишили меня сил и способностей.

Ртуть вскинула брови.

– Может они просто отволокли тебя в сторону, слишком далеко от торной дороги, – предположила Корделия. – Так ты, говоришь, была без сознания?

– Да, несколько часов я пролежала сама не своя.

– Порядочное время, – сухо сказала Ртуть. И тут лицо ее помрачнело:

– Что они с тобой сделали?

– Всего лишь взяли в заложницы, – поспешила уверить ее Алуэтта. – Потом они напились так, что сомневаюсь, что были на что-то способны.

– Ну и, – озорно блеснули глаза молодой разбойницы, – за кубком ведь чего только не выболтаешь – может, они рассказали тебе поподробнее о своих планах?

– Похоже, их кто-то нанял для этого дела. – Отозвалась Алуэтта. – Какой-то колдун по имени Занплока.

Ртуть прищурилась на Корделию, которая отвечала таким же задумчивым взором.

– Никогда не слышала такого имени.

– Я тоже, – призналась Корделия.

– Странно, – подала голос Алуэтта, – но кто бы это ни был – он или она, этот человек использует горцев в своих интересах" Они считают, что делают это ради спасения собственного народа. Судя по разговорам налетчиков, я поняла, что они хотят очистить земли от равнинных жителей и жить, как в прошлом, вольным горным племенем.

– Очистить от равнинных жителей? – изумилась Ртуть.

Ей, разбойнице, не могли даже прийти в голову такие глобальные перспективы вольной жизни.

– Да. Оттуда начнет свое движение армия колдуна, – отозвалась Алуэтта. – И когда она уйдет на завоевание остальных земель, равнина останется горцам – так им обещал колдун. А они говорят, что издревле этой землей владели их предки.

Ртуть пожала плечами:

– Может оно и так – не в первый раз мирные поселяне бунтуют и готовы встать под любые знамена, когда речь заходит о таких вопросах, как отцовские земли.

– Возможно, – откликнулась Корделия, – но они глупцы, если думают, что армия победителя вернет им эту территорию. Не для того начинаются войны, чтобы потом раздавать завоеванные земли направо и налево.

Все новое подгребет под себя новый властитель края.

Так уж повелось.

– Это уж точно, – Ртуть обернулась к Алуэтте и вкрадчиво спросила:

– Но ты же была атаманшей этой шпионской организации убийц – как же ты могла этим не воспользоваться? Такой случай упустила!

Гнев закипел в груди Алуэтты:

– Я больше не имею с ними ничего общего. И кем бы я ни была, простолюдином или родственницей дворянина, я буду сражаться за то, что принадлежит мне по праву!

– Верно сказано! – одобрила Ртуть. – А что, если собственность, которую ты так горячо отстаиваешь, украдена?

– Что если в самом деле", – парировала Алуэтта, – ты к тому же бывшая атаманша разбойников?

Ртуть показала ей все свои белоснежные зубы.

– Но тебе и в тысячу лет не нажить того, чего добилась я!

– Всего-то в тысячу? – откликнулась Алуэтта. – Я надеюсь прожить гораздо больше. Когда на свете не станет уже многих… – тут у нее заныл низ живота, она почувствовала, что теряет самообладание, и их хрупкое перемирие под угрозой – но гордость не позволяла идти на попятный.

Ртуть только плечами пожала.

– Сотню – может быть. Я не доживу, чтобы увидеть это. Пусть мои дети сражаются за то, что завоевала их мать!

Алуэтта уставилась на нее, как завороженная. Как хорошо эта Ртуть умела держать себя в руках!

– А что если у них не будет прав – отстаивать свое? – вмешалась Корделия.

– Да ну? – фыркнула Ртуть. – Мы же говорим об армии завоевателей, леди! Зачем им ваши права?

Алуэтта кивнула.

– Права определяют завоеватели. Они оставляют их тем, кто не принял участия в сражении или слишком поздно пришел к дележу.

Корделия поежилась:

– Увы – бедная земля и несчастные горцы, которых так жестоко подставляют! Надо найти этого злодея Занплоку. Хотя бы узнать, кто это!

– И где мы будем искать этого коварного волшебника? – спросила Алуэтта.

– Наверняка где-то в тумане, порождающем монстров, – ответила Ртуть. – Пока не было в наших землях этого пришлого колдуна, не было и тумана. Как только мы услышали о Занплоке – тут же возникли и огры.

Ей такая логическая связь представлялась вполне убедительной.

– Но где его искать? – развела руками Корделия. – Туман может быть везде: и на земле, и на воде, и, если хотите, в горах.

– Может этот туман появляется там, где появляется колдунья? – Корделия показала на Алуэтту.

Та вспыхнула, ибо не любила, когда ее так называли.

– Если они несли Алуэтту прямиком в эти туманы…

– Тогда мы можем их выследить, – закончила за нее Ртуть. – Надо только поймать одного и допросить как следует.

– Прекрасно!

Ртуть похлопала по ножнам.

– Давайте нападем на след этих горцев, леди, и в пути подумаем над доводами, которые могли бы убедить их рассказать нам все, что им известно.

Корделия желчно посмотрела на ее ножны.

– Мы так и сделаем, если ты перестанешь постоянно навязывать свое мнение.

– А просто останешься с нами, – закончила Алуэтта с улыбкой, в уголках которой притаилась змея.

– Наши вопросы будут поубедительнее твоего меча, – торопливо пояснила Корделия.

Алуэтта оглянулась по сторонам, на пики гор и указала на одинокое приземистое деревце.

– Вон оттуда они пришли.

Ртуть, посмотрев под ноги, кивнула:

– Память у тебя работает исправно. Передай ей от меня спасибо. Следы налицо.

Сложив ладони у рта, она издала звук, походивший на ржание. Окрестности отозвались эхом – и пара лошадей вышла из-за деревьев.

– Отчего же вы пешими бросились в бой? – удивилась Алуэтта.

– Главное – неожиданность, – пояснила Ртуть. – А наши кони привлекли бы ненужное внимание раньше времени, и атака могла сорваться. Садись вперед, леди.

Забирайся в седло – и за ними!

Алуэтта пригорюнилась. Не очень-то ей хотелось скакать на одном коне с той, что постоянно в ней сомневалась, изводя подковырками и намеками, но ничего не возразишь – со стороны Ртути было мудрым посадить ее вперед, не допуская врага за спину.

Тихое доверчивое ржание, подкрепленное уверенным стуком копыт, послужили ей ответом на все сомнения.

Затем и ее собственная лошадь, сминая траву, поскакала ей навстречу, издалека безошибочно опознав хозяйку.

– Она потеряла мой след среди горских запахов, – радостно объяснила Алуэтта, – и потому только сейчас смогла отыскать меня.

– Да и тебе было не до того, – сухо заметила Ртуть. – Ну, дамы, в таком случае, по седлам.

Они пустились вниз по склону холма, причем Алуэтта заметила, что остальные стараются держаться поодаль – и за ней. Никто не хотел пускать ее себе за спину. Вздохнув, она решила, что они боятся, как бы из-за слабости после плена она не свалилась с лошади.

Через несколько минут Алуэтта прищурилась и посмотрела на небо.

– Что там такое? – озабоченно спросила Ртуть.

– Мы направляемся к югу, – сказала Алуэтта, а прежде этого, шли с Грегори в северном направлении.

Это смутило и решительную разбойницу.

– Вообще в этом есть определенная доля смысла, если горцы пришли из того места, где они поджидали вас в засаде – А если нет? – Алуэтта вздохнула:

– Ну, что ж, придется до поры до времени поворачивать вспять. Надеюсь, что эти следы приведут хотя бы в их логово.

– Возможно и приведут, – сказала Корделия, – но логово должно быть неподалеку от места засады.

– Тогда зачем они отнесли меня туда?

Три женщины впали в молчание, поглядывая друг на друга, на окрестности, и пытаясь сообразить, что же делать и как решить эту загадку.

Наконец Корделия рискнула высказать предположение:

– А может они несли тебя своему вожаку, с которым должны были встретиться, где-нибудь… скажем, в тумане?

– Звучит неглупо, – заметила Ртуть. – Вполне вероятно.

– А на свете ничего невозможного не бывает.

– Это точно.

Алуэтта пожала плечами.

– Еще раз должна поблагодарить вас за то, что вовремя пришли на помощь, дамы. Благодаря этому я не встретилась с этим Занплокой прежде времени – не узнав о нем некоторых подробностей.

– Мудро, – признала Ртуть. – Торопиться в пасть чудовищу не следует, если не знаешь хотя бы как у него устроены зубы. И сколько их осталось. Ну что ж, давайте тогда проследим их путь до логова.

На том и порешили.

Не прошло и часа, как они вышли на благоухающую поляну, полную горных трав и невзрачной, но душистой растительности. Горные цветы не отличались красотой, зато как ароматно пахли! Женщины сразу вспомнили о букетах, которые им дарили кавалеры, а также об оставшихся дома духах – Алуэтта могла прочитать это в их мыслях, они были похожи как две капли воды на ее собственные. Но вдруг она устыдилась этого нечаянного порыва – ей стало неловко, словно она подслушивала разговор за дверью или подглядывала в замочную скважину. Такого с ней давно не бывало – с тех пор, как она поняла, что владеет даром чтения мыслей. «Странно, – подумалось ей. – Что со мной сегодня происходит? Неужели это путешествие так повлияло на меня?»

Алуэтта стала поворачивать голову, ловя направление ветра («пустить нос по ветру», как назвали бы это моряки). Она обоняла ветра, пропахшие различными настоями: лиственными, морскими и соломенными, доносившиеся с разных сторон. Вот запах очага или костра.

– Вот они! Ошибки быть не может! Именно здесь они и напали. Это запах засады, запах пота поджидающих людей.

Ртуть обошла указанное место, утвердительно покачивая головой:

– Место выбрано с толком: деревья, за которым можно спрятаться – рукой подать, и есть открытое место, удобное для нападения. Есть где помахать дубинами или чего у них там еще?

– Каменные топоры.

– А-а, ну, тоже неплохо, – со знанием дела сказала она.

«Сама небось немало таких засад устроила», – промелькнуло у Алуэтта.

– В общем, сказать могу одно – их предводила – не дурак, это точно.

– Но где, – подала голос Корделия, – наши люди?

Женщины оглянулись, этот вопрос застал их врасплох. И тут Ртуть заметила что-то на земле.

– Смотрите, – сказала она, приподнимая какую-то тряпицу. – Тут отпечаток подошвы Джеффри – я ее ни с чем не спутаю. – Значит, они где-то здесь.

– Могли быть полдня назад, – добавила Алуэтта. – Не забывай, что после стычки прошло никак не меньше времени.

– А вот это Грегори, – заметила приблизившаяся Корделия. – У нас с ним один сапожник. – Вот тут! – указала она. – Здесь стоял Грегори и, судя по примятой траве…

– Но Джеффри стоял здесь раньше, – настояла ..Ртуть. – Они дрались.

– О, Боже мой! – воскликнула Корделия. – Неужели поединок! Опять нас не поделили?

– На них же напали, ты забыла?

Но Корделия уже как ни в чем ни бывало обмахивалась платком.

– Смотри, как все истоптано. Нападавших было несколько десятков, не меньше. Может быть, даже несколько сотен.

– А вот следы тех, кто похитил меня, – воскликнула Алуэтта, тоже заинтересовавшись этим исследованием. – Смотрите, вот они понесли меня туда и туда… погодите… но что значат эти овалы в траве?

Ртуть подошла поближе, чтобы взглянуть на результаты поисков Алуэтты:

– Леди, ваш жених, очевидно, упал на колени. Видимо, горячо переживал потерю.

Алуэтта вскинула на нее ресницы:

– Ты правда так думаешь?

Ртуть только хмыкнула.

– Да уж, не сомневаюсь. Кому бы еще так жестоко переживать о вашем уходе, родная.

– К чему эта ирония – «родная»?

– Да ты же теперь вроде как приходишься мне родней. Что ж тут неясного?.. А вот это уже интересно, – неожиданно переключилась Ртуть.

– Что такое? – метнулись к ней две товарки, почуяв перемену в голосе.

– Корделия, что ты скажешь?

– А что я должна сказать?

– Ну, это?

– Где?

– Ну, да вот это!

– Что?

– Это! Следы твоего жениха?

Корделия кивнула.

– Королевский сапожник. Это его клеймо четко отпечаталось посередине подошвы. Интересно, куда же он направлялся. Судя по расположению следа… так, вот носок ботинка… скажем двигался он так… – она примерилась, словно тень, идущая за невидимкой, повторяя чьи-то чужие, непредсказуемые движения.

– Вон туда! – Ртуть воодушевленно ткнула пальцем во вполне конкретном направлении. Было видно, что она ничуть не сомневается. – И отпечатки Джеффри сопровождают эти следы. Теперь мы знаем, куда они пошли.

– Так значит Грегори, – радостно защебетала Алуэтта, также повторяя движения возлюбленного (только у Ртути они были угловатыми и медвежьими, как и походка Джеффри, а у нее – напротив – легкими, почти птичьими) и подлетела на несколько шагов вперед. – Вот туда пошел, здесь погоревал обо мне, потом встал и направился., вон туда? Но вот он, примкнул к остальным!

– Теперь они вместе.

Все трое двинулись к деревьям, за которыми, по их предположению, исчезли их возлюбленные.

По следам они вышли на полянку с осенней листвой.

Здесь следы становились неразличимы, но…




Конец ознакомительного фрагмента.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=128616) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



notes


Примечания