Иоланда – дочь Черного корсара Эмилио Сальгари Черный Корсар #3 Эмилио Сальгари Иоланда – дочь Черного корсара Глава I Таверна «У быка» В этот вечер таверна «У быка» была необыкновенно переполнена. Казалось, случилось или вот-вот случится что-то чрезвычайно важное. Это заведение не принадлежало к числу лучших в Маракайбо, в нем всегда толклись моряки, портовые грузчики, метисы и карибские индейцы, но сейчас, как ни странно, попадались люди, принадлежавшие к сливкам общества этой важной и богатой испанской колонии: крупные плантаторы, сахарозаводчики, судовладельцы, гарнизонные офицеры и даже кое-кто из членов правительства. Довольно обширный зал с закопченными стенами, величественным камином, скверно освещенный неудобными коптящими лампами, появившимися в конце шестнадцатого века, кишмя кишел народом. Никто, однако, не пил, и столики, беспорядочно расставленные у стен, были пусты. Стоявший в центре огромный, более десяти метров в длину, старинный стол орехового дерева был, напротив, окружен тройным кольцом людей, охваченных, казалось, сильным возбуждением. Каждый с жаром выкрикивал ставки: – Двадцать пиастров на Замбо! – Тридцать – на Вальенте! – Ваш Вальенте получит такую шпору в лоб, что свалится с первого удара! – Это Замбо ваш свалится! – А вы что скажете, дон Рафаэль? – Я ставлю на Плату, он покрепче того и другого и наверняка одержит верх! – Фига с два! Слабак ваш Плата. – Вольно вам говорить, дон Алонсо, а я подожду до его выхода! – Довольно! – Бойцов – на арену! – Закройте банк! Удар колокола возвестил, что ставки сделаны, и оглушительный гвалт сменился глубокой тишиной. Тем временем в зал поочередно вошли два человека и приблизились к огромному столу с разных сторон. На руках они несли двух великолепных петухов: одного черного с золотисто-синим отливом и другого рыжего с черно-белыми пестринками. Это были кареадоры – тренеры бойцовых петухов. Их профессия до сих пор была весьма прибыльна и высоко ценилась в старинных испанских колониях Южной Америки. В те времена страсть к столь варварскому развлечению достигла настоящего безумия, и буквально дня не проходило без петушиных боев. Не было недостатка и в судьях, чей приговор не подлежал обжалованию. Воспитание бойцовых петухов требовало, однако, неменьших забот, чем натаскивание псов для выпаса быков: птиц приучали драться друг с другом, едва те вылупливались из яиц. Давали им особый корм, состоявший чаще всего из кукурузы, зерна которой каждый раз строго отмеривались, для придания большей жесткости шпорам, а дабы последние не притуплялись, на них надевали кожаные колпачки с шерстяной подкладкой. При появлении обоих петухов раздалось громогласное ура. – Браво, Замбо! – Смелей, Вальенте! Судья, толстый сахарозаводчик, похоже, хорошо знавший запутанные правила этого состязания, тщательно взвесил обоих соперников, измерил их рост и длину шпор, дабы удостовериться в равенстве исходных данных, и затем громко провозгласил, что оба петуха абсолютно равноценны и что все в порядке. Петухов с разных сторон выпустили на стол. Как мы отмечали выше, это были два прекрасных экземпляра андалузской породы – лучшей по своим боевым качествам. Замбо на несколько дюймов был выше своего противника, его немного загнутый, как у сокола, клюв отличался крепостью, короткие когти – большой остротой. Вальенте выглядел более коренастым и сильным, ноги у него были кряжистей, шпоры – длиннее. Клюв, напротив, короче, но шире. На голове гордо возвышался багровый до синевы гребень, глаза дерзко блестели. Едва очутившись на свободе, оба петуха вытянулись во весь рост, захлопали крыльями и, распушив перья на шее, почти одновременно издали боевой клич, бросая вызов друг другу. – Будет дело! – сказал какой-то гарнизонный офицер. – А по мне, все скоро кончится, – промолвил дон Рафаэль, – и победу одержит Плата. – Тише! – закричали остальные. Пригнувшись чуть не до самого стола, оба петуха стали приближаться друг к другу, но тут их отвлек шум тяжелых шагов и стук палашей об пол. – Кто там лезет? – с досадой спросил судья. Недовольно ворча, все оглянулись на двоих мужчин, вошедших в таверну громко хлопнув дверью. Оба, конечно, не подозревали, что они мешают дерущимся петухам. С виду они походили на головорезов или авантюристов – и те и другие были нередкими гостями в заокеанских колониях Испании. На них были слегка помятое платье, широкополые фетровые шляпы с полуощипанными страусовыми перьями, высокие ботфорты из желтой кожи с широкими голенищами. Левой рукой они гордо опирались на палаши, которые, должно быть, наводили страх не на одного робкого буржуа из Маракайбо. Один из них был высоченного роста с угловатым лицом и рыжеватой шевелюрой, другой – гораздо приземистей и покрепче, с черной щетинистой бородой. И тот и другой отличались загорелой кожей, выдубленной солнцем и морскими ветрами. Услышав шиканье и ощутив на себе негодующие взоры, оба искателя приключений приподняли свои палаши и на цыпочках проследовали к столу, расположенному в самом темном углу, и попросили у мальчишки, тут же подбежавшего к ним, по кружке аликанте. – Да тут полно народу, – вполголоса проговорил тот, что пониже. – Может, тут и найдется нужный нам человек. – Не торопись, Кармо. – Не бойся, гамбуржец. – Хм!.. А зрелище что надо! Бой петухов! Давненько не видывал ничего подобного. – Надо бы к кому-нибудь подкатиться, но только не к офицеру. – Хватит нам и горожан, Ван Штиллер, – сказал Кармо. – Капитану все равно, лишь бы он был маракайбец. – Глянь-ка на того брюхатого: ни дать ни взять – богатый плантатор или сахарозаводчик. – Думаешь, он что-то знает? – Крупные плантаторы и торговцы вхожи к губернатору. К тому же, кто здесь не помнит Черного корсара? Мы тут такое вытворяли с этим отважным сеньором. – Проклятые войны! – воскликнул Кармо. – Не вернись он к себе в Пьемонт, останься здесь, до сих пор, наверное, был бы жив. – Молчи, Кармо, – буркнул гамбуржец. – И без тебя тошно. – Не верится, что он погиб. А вдруг капитану Моргану втерли очки? – Да нет, он узнал от земляка Черного корсара. Тот сам присутствовал при его гибели. – А где его уложили? – В Альпах: он геройски бился с французами, которые угрожали Пьемонту. Говорят даже, сам ринулся в объятия смерти. – Как? Раньше ты мне этого не говорил, Кармо. – Я сам только вчера узнал от Моргана. – Что же толкнуло его на этот безумный шаг? – Горестное известие о смерти жены, герцогини Ван Гульд, только что подарившей ему дочь. – Бедный наш предводитель! Добрая, смелая душа… Будут на свете еще флибустьеры, но таких, как он, не сыщешь. Но тут оба вскочили от дикого рева: люди, толпившиеся вокруг стола, пришли в настоящий раж. Одни ликовали, другие кляли все на свете, все размахивали руками, топали ногами, не находя себе места от возбуждения. Опорожнив единым духом стаканы, Кармо и гамбуржец подошли к зрителям, стараясь держаться поближе к толстому плантатору или сахарозаводчику, оказавшемуся тем самым доном Рафаэлем, который хотел поставить на Плату. Оба петуха, после ряда обманных движений и наскоков друг на друга, ринулись в яростную атаку, и Замбо, получив удар шпорой по голове, остался почти без своего великолепного гребня и одного глаза. – Чудесный удар пробормотал Кармо, который, казалось, понимал толк в этом" деле? Кареадор тут же подхватил пострадавшего, смочил ему раны крепкой настойкой, чтобы хоть на миг остановить ему кровь. Возгордившийся от победы Вальенте кукарекал во все горло, распускал хвост и хлопал своими роскошными крыльями. Бой, однако, только начинался, ибо Замбо нельзя было считать побежденным. Несмотря на вытекший глаз, он еще долго мог оспаривать победу и даже вырвать ее у противника. Ясно было, однако, что преимущество на стороне Вальенте, показавшего уже, на что он способен. Даже дон Рафаэль не устоял перед искушением. – Пятьдесят пиастров на Вальенте! – воскликнул он после недолгих колебаний. – Кто принимает пари? Кто… Легкий хлопок по плечу прервал его восклицание и заставил оглянуться назад. Кармо не убрал еще руку с плеча. – Что вам угодно, сеньор? – спросил то ли заводчик, то ли плантатор, нахмурив брови при виде такой бесцеремонности. – Хотите совет, – сказал Кармо. – Ставьте на раненого петуха. – Вы разве кареадор? – Какая вам разница. Если угодно, я ставлю на него двести пиастров… – На Замбо? – удивленно спросил плантатор. – Деньги вам, что ли, оттягивают карман? – Отнюдь. Напротив, я желаю выиграть. – И ставите на Замбо? – Да, и скоро вы увидите, как он отделает другого. Следуйте моему примеру, сеньор. – Хорошо, – согласился толстяк после некоторых колебаний. – Если просажу, то отыграюсь на Плате. – Ставим вместе? – Идет. – Триста пиастров на Замбо! – воскликнул Кармо. Все взгляды обратились к авантюристу, поставившему довольно крупную сумму на чуть ли не добитого петуха. – Принимаю, – крикнул судья. – Выпускайте бойцов. Через минуту оба противника оказались друг против друга. Замбо, весьма помятый и истекавший кровью, первым перешел в нападение. Он подпрыгнул выше Вальенте, но и на этот раз промахнулся и был отброшен назад. Вальенте, не терявший ни минуты, выпрямился во весь рост, затем с быстротой молнии ринулся на противника, стараясь налететь и размозжить ему голову когтями. Замбо, однако, быстро пришел в себя. Выставив вперед крылья и втянув голову, он внезапно так метко клюнул противника, что отхватил у него одну из бородок на горле. – Отлично! Молодец! – заорал плантатор. Но не успел он кончить, как залитый кровью Вальенте соколом налетел на противника. На какой-то миг обе птицы смешались в тесной схватке, затем покатились по столу и вдруг замерли. Замбо лежал под противником и не подавал признаков жизни. – Все пропало, – процедил сквозь зубы дон Рафаэль, обернувшись к Кармо. – Кто вам сказал? – усмехнулся авантюрист. – Гляньте-ка! Триста пиастров в наших карманах, сеньор. Замбо вовсе не собирался умирать. Не успели зрители поставить на нем крест, как он резко скинул с себя противника и с победным криком вонзил шпоры в тело побежденного. Вальенте лежал недвижно, с раскроенным черепом. – Ну как, сеньор, что скажете? – воскликнул Кармо, стараясь перекричать ругавших побежденного петуха. – Скажу, что у вас глаз – алмаз, – ответил плантатор, радостно потирая руки. Кармо получил триста пиастров и, разделив их на равные кучки, сказал: – Недурна нажива. – Вы неправильно поделили, – возразил дон Рафаэль. – Как так? – Я ставил только пятьдесят пиастров. – Пардон, разве мы не на пару играли? Забирайте свои пиастры: все по закону, в проигрыше один судья – он ставил на пришитого. – Неужели вы настолько богаты, чтобы бросаться деньгами? – сказал плантатор, изумленно глядя на Кармо. – Плевал я на них, вот и все, – ответил тот. – Я тоже хочу отплатить вам добром, сеньор. Поставьте на петуха, которого сейчас принесут. – Посмотрим. В этот момент вошел другой кареадор и поставил на стол великолепного петуха – выше Замбо, с роскошным хвостом и серебристо-белым опереньем. Это был Плата. – Ну как, сеньор? – сказал дон Рафаэль, обращаясь к Кармо. – Красавец, ничего не скажешь, – ответил искатель приключений, внимательно разглядывая птицу. – Ставите? – Да, пятьсот пиастров на Замбо. – На Плату, хотите сказать? – Сеньор, пятьсот пиастров на Замбо. Кто ставит против?.. – С ума сойти. – Кто идет на пари? – Ему, что, нет равных, вашему Замбо? – На сегодня нет. – Дьявол вы, что ли? – Ну, если не сам Вельзевул, то из его приближенных, – пошутил Кармо. – Ну, так будете ставить против меня? – Да, наполовину. Ставки были сделаны, и в огромном зале снова воцарилась тишина. Едва оказавшись нос к носу, петухи бешено схватились друг с другом: захлопали крылья, в воздух полетели перья. Казалось, оба были равны по силе, но Замбо, хотя и ослеп наполовину, не давал передышки противнику. Вскоре стол обагрился кровью. Оба бойца уже несколько раз пронзали друг друга шпорами, а фиолетовый гребень у Платы уже превратился в лохмотья. Время от времени, словно по взаимному согласию, оба останавливались, чтобы собраться с силами и отряхнуть с век кровь, слепившую им глаза. Затем с еще большей яростью бросались в атаку. После пятого приступа Плата оказался под Замбо. Зал огласился ревом проклятий: большинство ставили на нового петуха. Однако Плата сумел внезапно выскользнуть, но не увернулся от клюва противника, которым тот вырвал ему глаз. – Теперь хоть они сравнялись, – промолвил Кармо. – У обоих по одному глазу. Кареадор бросился к Плате. Влив ему в горло настойки, он промыл ему голову губкой, дабы удалить кровь, вспрыснул в пустую глазницу немного лимонного сока и снова выпустил на стол со словами: – Держись, голубчик. Но он слишком поторопился. Не успевший прийти в себя петух не смог устоять перед молниеносным натиском отважного Замбо и почти сразу свалился от мощного удара клювом, раскроившего ему череп. – Что я говорил, сеньор? – сказал Кармо, обращаясь к дону Рафаэлю. – Что, вы колдун или лучший кареадор в Америке? – На все эти пиастры, которые на нас свалились, мы можем себе позволить роскошь – распить бутылку хереса. Плачу я, если не возражаете. – Позвольте уж мне. – Как хотите, сеньор. Глава II Похищение плантатора К тому времени, когда принесли еще двух петухов, – бои здесь иногда затягивались на всю ночь, – Кармо, Ван Штиллер и тучный дон Рафаэль уселись за стол, стоявший в углу, и весело, как старые друзья, попивали отличный херес по два пиастра за бутылку. Испанец, которого везение в игре и несколько пропущенных стаканов привели в хорошее настроение, стрекотал, как сорока, похваляясь своими плантациями, сахарными заводами и давая понять обоим авантюристам, что он один из крупных шишек местной колонии. Внезапно он осекся и без околичностей спросил Кармо, продолжавшего подливать ему в стакан: – Но… сеньор мой, вы сами-то не отсюда? – Нет, мы только сегодня вечером прибыли сюда. – Откуда? – Из Панамы. – Ищете работу? У меня есть свободные места. – Мы труженики моря, сеньор. К тому же не собираемся здесь долго задерживаться. – Нужна партия сахара? – Нет, – ответил Кармо, понижая голос. – У нас секретное поручение от его высокопревосходительства председателя Королевского суда в Панаме. Дон Рафаэль вытаращил глаза и слегка побледнел от страха. – Сеньоры, – пробормотал он, – что же вы раньше об этом не сказали? – Тише, говорите шепотом. Мы должны притворяться искателями приключений, и никто не должен знать, кто нас послал сюда, – внушительно произнес Кармо. – Будете заниматься расследованием дел местного управления? – Нет, нам поручено узнать одну вещь, которая очень интересует сеньора президента. Кстати, вы могли бы кое-что нам разъяснить. Вы бываете в доме у губернатора? – Он приглашает меня на все приемы и балы, сеньор… – Называйте меня просто Манко, – сказал Кармо. – Итак, раз вы бываете у губернатора, то можете сообщить нам ценные сведения. – Я весь к вашим услугам. Спрашивайте. – Тут не место, – сказал Кармо, косясь на толпу. – Речь идет о крайне важных вещах. – Пойдемте ко мне домой, сеньор Манко. – У стен бывают уши. Не лучше ли прогуляться? – На улицах сейчас опасно: вокруг ни души. – Пойдемте к набережной: все ближе к кораблям. Вас это устраивает, сеньор? – Я сделаю все, чтобы угодить его высокопревосходительству. Вы замолвите ему словечко обо мне? – Не сомневайтесь. Осушив последнюю бутылку, они расплатились и вышли в тот самый миг, когда четвертый петух упал на стол под шпорами противника. Несмотря на минимум шесть опорожненных бутылок, Кармо и гамбуржец, казалось, не пили ничего, кроме воды, плантатор же еле держался на ногах, и все плыло у него перед глазами. – Будь наготове, я дам тебе сигнал, – прошептал Кармо на ухо гамбуржцу. – «Язык» что надо! Ван Штиллер кивнул в знак согласия. Кармо запанибратски взял толстяка под руку, дабы тот не выписывал кренделя, и все трое направились к пляжу по узким и темным улочкам, так как в те времена люди еще не задумывались о необходимости их освещения. Когда они вышли на широкий бульвар с пальмами, ведущий в порт, Кармо, не проронивший ни слова, встряхнул плантатора, который, казалось, спал на ходу. – Ну вот, можно и поговорить: вокруг никого. – Ах, да… председатель… секретное поручение… – пробормотал дон Рафаэль, открывая глаза. – До чего хороши аликанте и херес… Еще по стаканчику, сеньор Манко. – Мы уже не в таверне, дорогой сеньор, – сказал Кармо. – Будет желание, мы еще туда вернемся и разопьем бутылочку-другую. – Отличное… тонкое… – Достаточно, сами знаем, ближе к делу. Вы обещали сообщить нужные нам сведения. Имейте в виду, что мы от его высокопревосходительства председателя Королевского суда в Панаме, а с этим человеком не шутят. – Я человек верноподданный. – Хорошо, хорошо, сеньор. – Говорите, что вам надо? Я друг губернатора, большой друг. – Закадычный друг, это мы знаем. Скажите, но прежде прочистите хорошенько уши и как следует подумайте, что говорить. Правда ли, что здесь находится дочь пьемонтского кавалера знаменитого Черного корсара. Господин председатель Королевского суда хотел бы это знать. – Какое ему до этого дело? – изумился дон Рафаэль. – Не нам с вами об этом судить. Не так ли? – Верно. – Когда она сюда прибыла? – Дней пятнадцать назад. Ее взяли в плен на голландском судне, захваченном нашим фрегатом в кровопролитном сражении. – Зачем ее принесло в Америку? – Говорят, ехала за наследством своего деда Ван Гульда. У герцога здесь и в Коста-Рике были обширные владения, которые до сих пор не проданы. – Правда, что ее держат в темнице? – Да. – Почему? – Вы забываете, каких бед наделал в Маракайбо и в Гибралтаре ее отец. – Из мести, что ли? – Нет, чтобы не допустить к состоянию герцога. Это ведь кругленькие миллионы; которые губернатор собирается положить в свои и правительственные сейфы. – А если Пьемонт и Голландия потребуют выпустить ее на свободу? Вы же знаете, она не испанская подданная. – Пусть сунутся сюда, если посмеют. – Где она сейчас? – Мне это неизвестно, – заколебался дон Рафаэль. – Не желаете говорить? – Не хочется подводить губернатора, сеньор Манко. – Не верите нам? Дон Рафаэль остановился, затем отступил назад, со страхом глядя на обоих проходимцев и проклиная в душе петухов, бутылки и свою неосторожность. – Вы еще не представили никаких доказательств, что являетесь теми, за кого себя выдаете. – Вы немедленно получите доказательства, как только подниметесь на борт нашего корабля. Пойдемте с нами. Ничего не бойтесь. – Хорошо, только перейдем на соседний бульвар. – Там полно стражников, а нам нежелательно попадаться кому-нибудь на глаза. Пойдемте или… – сказал Кармо, угрожающе положив правую руку на эфес палаша. Бедный плантатор страшно побледнел, затем с неожиданной быстротой, которую никак нельзя было предположить в этом круглом бочонке, юркнул в кусты, разделявшие оба бульвара, крича во всю глотку: – На помощь! Убивают! Кармо глухо выругался. – Подлец! Он нас выдаст! Держи его, гамбуржец! В два прыжка они настигли беглеца. Одним ударом Ван Штиллер повалил его наземь. – Скорей кляп! Кармо рывком снял с пояса красный шерстяной шарф и обмотал им лицо плантатора, оставив снаружи только нос, чтобы тот не задохнулся. – На спину его, гамбуржец, и бегом к шлюпке. Черт побери! Стража! – Закинем его в кусты, Кармо, – посоветовал гамбуржец. Подхватив несчастного плантатора, они швырнули его в заросли макупи, широких листьев которых было более чем достаточно, чтобы скрыть тело. Не успели они пройти и несколько шагов, как послышался повелительный окрик: – Стой, стрелять будем! На бульвар выскочили два человека, и быстро двинулись к авантюристам, уже схватившимся за палаши, словно готовясь оказать сопротивление. Один из стражников был вооружен аркебузой, другой держал в руке алебарду. – Кто вы и куда идете? – спросил испанец с аркебузой. – Мы честные люди, – ответил Кармо. – Куда идем? Подышать воздухом. Тут столько комаров, на этом проклятом озере, что невозможно уснуть. – Кто звал на помощь? – Какой-то человек, за ним гнался другой. – Откуда? – Оттуда. – Врете, мы идем оттуда, и там никто ни за кем не гнался. – Видать, я ошибся, – примирительно согласился Кармо. – Уж больно вы смахиваете на контрабандистов, сеньоры. Следуйте за нами, но сначала сдайте ваше оружие. – Сеньор, – обиженно сказал Кармо, – мирных граждан не берут под стражу: они могут оказаться порядочными людьми. Это мы-то контрабандисты! Ничего себе шуточки, черт возьми! – Там разберемся, а пока выкладывайте оружие, – повторил стражник, поднимая аркебузу. – Шевелитесь или я открою огонь. Я не шучу. – Гром и молния, – сказал Кармо, обращаясь к Ван Штиллеру и вынимая палаш, словно собираясь вручить его стражнику. Но как только оружие оказалось у него в руке, он резко отскочил в сторону, дабы не получить пулю в грудь, и нанес смертельный удар. Почти в тот же миг гамбуржец, наверняка намотавший на ус слова, произнесенные товарищем, имевшие, конечно, определенный смысл, набросился на второго стражника, вовсе не ожидавшего неожиданного нападения. Ударом наотмашь он начисто перерубил ствол алебарды, а затем рукоятью палаша нанес ему несколько страшных ударов, от которых тот почти замертво свалился на землю. Оба испанца свалились друг на друга, не успев издать ни единого крика. – Отличный удар, Кармо! – сказал гамбуржец. – А теперь быстро отсюда. – Бежим. Фортуна дважды не улыбается. Оглядевшись вокруг и никого не заметив, оба прыгнули в заросли, схватили плантатора и со всех ног бросились к берегу. Полузадушенный и полумертвый от страха дон Рафаэль не оказал ни малейшего сопротивления, он даже не воспользовался появлением стражи, чтобы попытаться удрать. У берега находилась одна из тех продолговатых шлюпок, которые называются китоловными. На ней были небольшая мачта с реей и руль. Кармо и Ван Штиллер перебрались на нее, уложили плантатора между двух банок на середине лодки, связали ему ноги и руки и, прикрыв куском паруса, взялись за весла и отшвартовались. – Уже полночь, – промолвил Кармо, бросив взгляд на звезды, – а плыть еще далеко. Вряд ли доберемся раньше, чем завтра к вечеру. – Лучше держаться ближе к берегу: рейд охраняет каравелла. – Все равно проскочим, – возразил Кармо. – Не беспокойся. – Поднимем парус? – Позже. Вперед и поменьше шума. Китолов бесшумно и быстро тронулся в путь вдоль мола, прячась в тени высоченных пальм, которые на порядочном расстоянии покрывали берег. В порту все было тихо. Стоявшие на якорях корабли со спущенными парусами, казалось, обезлюдели. Испанцы в Маракайбо чувствовали себя в безопасности и не слишком заботились об охране. После последнего давнишнего набега флибустьеров с Тортуги во главе с Олоннэ, Черным корсаром и Баском были воздвигнуты форты, которые считались неприступными, а также большое число мощных батарей, простреливавших все пространство между берегом и островами, защищавшими город. Оба авантюриста, тем не менее, продвигались с осторожностью, так как ночью никому не разрешалось ни входить в порт, ни выходить из него. Они знали, что за островами курсирует большая каравелла, чтобы не пускать в порт подозрительные суда или задержать бегущих из него. Когда шлюпка миновала мол, Кармо и Ван Штиллер опустили весла и поставили маленький треугольный парус, окрашенный в черный цвет, дабы его невозможно было заметить в темноте. Попутный ветер дул с озера, берег и за молом был погружен в тень, отбрасываемую густыми мангровыми зарослями и высокими маурициевыми пальмами. – Пойдем низом? – спросил Ван Штиллер, расположившийся на корме, у руля, в то время как Кармо придерживал рукой шкот. – Пока да. – Каравеллу видишь? – Стараюсь отыскать. – Небось идет с потушенными огнями? – Уж как пить дать. – Не оказаться бы нам у нее на пути. – А, вот и она: огибает мыс островка. Рули прямо. Нас не заметят. Китолов с надутым парусом стрелой устремился вперед, прижимаясь все время к берегу. Через четверть часа он достиг утеса, закрывавшего с севера маленький порт, защищенный сверху небольшим фортом, построенным на вершине скалы, обогнул его незаметно для часового и направился к северу, чтобы через пролив, образованный полуостровом Синамайкой с одной стороны и островами Табласо и Сапара – с другой, выйти в залив Маракайбо. Теперь им нечего было бояться, они спокойно могли выдавать себя за рыбаков не вызывая подозрений. – Сбросим городскую одежду и станем моряками, – предложил Кармо. – Никто не придерется. Открыв сундучок, находившийся на носу, он вытащил из него большие куртки из серого сукна, шерстяные повязки и островерхие шапочки с голубой лентой. Закрепив руль и шкот, оба преобразились в рыбаков, затем установили по бортам сети с пробковыми поплавками. – Посмотри, как поживает наш друг, – сказал Кармо, окончив работу. Он приподнял полотно, покрывавшее плантатора, и снял шарф, закрывавший ему лицо. Дон Рафаэль глубоко вздохнул, но глаз не открыл. – Сон оказался сильнее страха, – промолвил со смехом авантюрист. – И херес и аликанте действительно на высоте. Капитан Морган будет очень рад нашей добыче и сам постарается развязать язык пленнику. – Лишь бы он не умер со страху, когда увидит себя в руках флибустьеров. – Постараемся смягчить ему удар. – Лучше бы он сразу выложил все, что знает о дочери Черного корсара. – Я бы все равно забрал его с собой. – На что Моргану маракайбец? – Дорогой мой, из этого дурака можно выудить ценные сведения о численности гарнизонов, о пушках, которые на вооружении в фортах. – Значит, будем штурмовать крепость? – Скорей всего! – Это крепкий орешек, дорогой Кармо. Видел укрепления, которые построили испанцы? Маракайбо теперь не тот, что мы брали с Черным корсаром и Олоннэ. – Но нас тоже немало, и пушек у нас довольно. Ради миллионов пиастров, которые нас ждут, стоит пойти на риск. – Лишь бы не выследили наш флот. – Бухта Амней хорошо укрыта, и никто не заметит наши корабли. К тому же наши начеку и не подпустят к кораблям шпионов. С приближением зари попутный ветер дул все сильнее, так что китолов все больше наверстывал упущенное время. Грациозно склонившись на правый борт и почти касаясь нижним флажком поверхности воды, он бесшумно рассекал спокойные воды широкой лагуны, оставляя за кормой полосу фосфоресцирующей пены. Оба флибустьера примолкли, но время от времени примались яростно чесаться, ибо на них налетали тучи москитов, нещадно жаливших обоих авантюристов. Вдали показался Табласо, один из двух островов, запирающих или, верней, ограждающих лагуну от волн залива. Стали уже видны красивые богатые плантации какао, сахарного тростника и расположенные в низинах селения индейцев. Селения эти, попадавшиеся в то время повсюду вдоль берегов залива и лагуны Маракайбо, но ставшие теперь редкостью, придавали необыкновенно прелестный вид всей округе, названной испанскими первооткрывателями Венесуэлой, то есть маленькой Венецией. Деревни часто сливались друг с другом, простираясь на сотни метров. Населены они были, однако, сотнями семейств, которые строили свои жилища в трехстах-четырехстах шагах от берега, а то и ближе. Лагуна становилась все оживленней. Каноэ, выдолбленные из ствола кедра, быстро скользили по воде с почти голыми индейцами, по озеру неторопливо ходили под парусами мелкие каравеллы, ожидая прилива, чтобы войти в крошечные порты островка. – С подветренной или наветренной? – спросил гамбуржец. – Держись ближе к берегу, – ответил Кармо. – Пойдем между Сапарой и берегом. Глава III Флибустьерский флот В восемь утра шлюпка вошла в пролив, образованный восточной оконечностью острова Сапара и берегом Капатариды, и двинулась в залив Маракайбо. Хотя оба флибустьера повстречались с двумя крупными военными каравеллами и даже с одним галеоном, никто их не задержал и не спросил, кто они и куда следуют. Сети, которые они выбросили за борт, должно быть, наводили испанцев на мысль, что это обычные рыбаки и связываться с ними не стоит. Едва выйдя из пролива, Кармо и Ван Штиллер повернули на восток и несколько отдалились от берега, изобиловавшего здесь мелями, на которых теснилось немало карибских селений. Но тут раздался раскатистый чих. Дон Рафаэль открыл глаза и делал отчаянные усилия, чтобы освободиться от пут, связывавших его по рукам и ногам. – Добрый день, сеньор, – приветствовал его Кармо. – Отменное, видать, было вчера аликанте. Несчастный плантатор вытаращил на него глаза и скрипя зубами хрипло проговорил: – Негодяи. – Негодяи? Боже! Вы ошибаетесь, сеньор, – возразил Кармо. – Мы гораздо порядочнее, чем вы думаете. Вы убедитесь в этом, когда ощупаете свои карманы, как только мы развяжем вам руки. – Что же вам от меня нужно? Зачем вы меня утащили с собой? Надеюсь, вы не станете опять рассказывать байки о председателе Королевского суда в Панаме. – По правде говоря, этот господин не имеет к нам отношения. Мы везем вас к не менее могущественному человеку, с которым тоже шутки плохи. – К кому же? – К весьма большому человеку, который тоже близко к сердцу принимает судьбу дочери Черного корсара и который сделает все для ее спасения. – Отнять ее у губернатора!.. Да он не выпустит ее из своих когтей. – Посмотрим, что он скажет, когда пушки разнесут в дребезги форты Маракайбо, – ответил Кармо. – Шестнадцать лет назад те же стволы уложили здесь весь гарнизон. Дон Рафаэль смертельно побледнел. – Так вы флибустьеры? – промямлил он. – К вашим услугам, сеньор. – Боже милостивый!.. Я пропал!.. – Не сейчас, по крайней мере, – с иронией сказал Кармо. – Кто ваш предводитель? – Морган. – Покоритель Портобелло? – Он самый. – Бедный я, бедный!.. – вздохнул несчастный. – Не падайте духом, сеньор, – подбодрил его Кармо. – Капитан Морган никого не съел, и безупречней джентльмена нет на свете. – Да, джентльмена, обрекшего на гибель монахов и монахинь Портобелло. Все вы мерзавцы! Сатанинское отродье! – Да, да, порождение ада, – поддакнул гамбуржец со смехом. – Так ведь говорят ваши святые отцы. – Сеньор, смените гнев на милость и съешьте бутерброд. У нас осталось немного сухарей, отличная утка, зажаренная вчера утром, а также пара бутылок вина – ничуть не хуже того, которое мы распили в таверне. Кармо вытащил из ящика провизию, разделил ее поровну на троих и развязал руки пленнику. Дон Рафаэль, у которого от морского ветерка слегка разгулялся аппетит, хотя и продолжал ворчать и таращить глаза, принялся за еду, не отказавшись от пары стаканчиков портвейна, с насмешливой любезностью предложенных ему Кармо. В полдень китолов находился уже в водах залива Коро, образованного с одной стороны венесуэльским берегом, а с другой – полуостровом Парагуаной. Гамбуржец, продолжавший сидеть у руля и ориентировавшийся по карманному компасу, направил лодку к мысу Кардон, уже маячившему на горизонте. Залив был пустынен. Испанские корабли редко отваживались заплывать так далеко, боясь угодить в лапы к грозным пиратам с Тортуги. Они оставляли хорошо защищенные порты, только если плыли не в одиночку или, по крайней мере, в сопровождении высокобортных кораблей. Весь день китолов шел все дальше на север, пользуясь попутным ветром и довольно спокойным морем. К закату солнца он подошел к бухте Амней, в то время совершенно необитаемой и редко посещаемой кораблями, искавшими в ней убежища лишь от сильных бурь. – Приехали, – сказал Кармо, обращаясь к дону Рафаэлю. Несчастный плантатор, рта не разевавший после завтрака, глубоко вздохнул и ничего не ответил. Проскользнув мимо подводных камней, едва выглядывавших из воды, шлюпка через несколько минут смело ринулась в бухту, в глубине которой виднелись какие-то темные силуэты с мачтами и реями. – Что это? Корабли? – спросил бледнея дон Рафаэль. – Это флот капитана Моргана, – ответил Кармо. – Даже флот? – Да, и он готов помериться силами с фортами Маракайбо. К кораблю адмирала, – приказал он затем, обращаясь к Ван Штиллеру. За скалистым утесом неожиданно возник огромный фрегат, преграждавший путь к другим кораблям, стоявшим на якоре в бухте. – Эй! – крикнул Кармо, сложив рупором руки. – Кто там? – донесся голос с корабля. – Береговые братья – Кармо и Ван Штиллер. Спустите трап. Китолов подошел с правого борта к кораблю и пришвартовался к веревочной лестнице, которая тут же была спущена вахтенными. – Мужайтесь, сеньор, и вперед! – сказал Кармо, развязывая веревки, которыми были спутаны ноги плантатора. – Да, навстречу смерти, – мрачно пошутил дон Рафаэль. Несмотря на дрожь в коленках, бедняга уцепился за лестницу и после бесконечных и все более глубоких вздохов очутился на флагмане пиратского флота. Плантатора окружили вооруженные до зубов люди с фонарями в руках и тут же принялись разглядывать его с нескрываемым любопытством. – Где капитан? – спросил Кармо. – У себя в каюте. – Посветите нам. Пойдемте, сеньор, и не тряситесь так сильно. Он взял плантатора под руку и, то подталкивая, то волоча его за собой, довел до капитанской каюты и вошел с ним в освещенный серебряной лампой салон с развешанным на стенах холодным и огнестрельным оружием. За столом сидел мужчина средних лет, отличавшийся крепким телосложением. У него были живые черные глаза. С большим вниманием он рассматривал лежавшие перед ним морские карты. При виде обоих мужчин он пружинисто привстал со стула. – Кого ты привел, Кармо? – Человека, сеньор, который может поведать все, что вы пожелаете узнать о дочери пьемонтского кавалера. Неожиданная радость на миг осветила гордые черты грозного корсара. – Она ведь там? – спросил он Кармо. – Да, капитан. – В руках у испанцев? – В плену у губернатора. – Спасибо, Кармо. Выйди и оставь меня с этим человеком. Глава IV Морган Морган после исчезновения Черного корсара не оставил Мексиканский залив и флибустьеров с Тортуги. Обладавший необычайной душевной силой, выдержкой, смелостью и широким взглядом на жизнь Морган не замедлил выделиться среди Береговых братьев. Те вскоре заметили, что этот человек способен повести их на великие подвиги. Оставаясь владельцем еще приличного состояния, он собрал уцелевших моряков с «Молниеносного» и немедленно отправился в море. Вначале он довольствовался нападением на одинокие суда, без сопровождения пустившиеся в плаванье у берегов Гаити и Кубы. Промысел этот, скорей опасный, чем прибыльный, длился несколько лет с переменным успехом, пока Моргану не предложили возглавить эскадру из двенадцати больших и малых кораблей с экипажем в семьсот человек и провести ряд крупных операций, чтобы нанести урон испанцам. Морган давно ждал случая, чтобы набрать достаточно сил для осуществления своих грандиозных планов. Он тут же отплывает из Тортуги, заявив, что идет на штурм Пуэрто дель Принсипе, одного из самых богатых, хотя и лучше всех защищенных городов Кубы. Один из испанцев, находившихся в плену на его корабле, с отчаянной смелостью бросается в море и, сумев доплыть до берега, предупреждает губернатора о грозящей городу опасности. Под рукой у губернатора было восемьсот солдат, и он знал, что может рассчитывать и на поддержку населения. Тогда он двинулся на корсаров и завязал с ними отчаянный бой, но спустя четыре часа солдаты обратились в бегство, оставив на поле сражения три четверти войска убитыми и ранеными. Сам губернатор пал в сражении. Ободренный победой Морган нападает на город и, несмотря на сопротивление граждан, овладевает им и предает его разграблению. Однако захватил он немного – жители успели спрятать в лесах лучшее из того, что имели. Узнав из перехваченного письма, что крупный отряд испанцев вышел из Сантьяго, чтобы изгнать захватчиков из города, флибустьеры накинулись на своего предводителя. Его стали обвинять в том, будто он втянул их в опасное и малоприбыльное дело. Между французами и англичанами – экипажи кораблей вербовались среди тех и других – вспыхнула ссора. Первые покинули Моргана, вторые, располагавшие восемью кораблями, поклялись, напротив, что последуют за ним в огонь и воду. В то время много было толков о сокровищах Портобелло, одного из самых богатых городов Центральной Америки, нажившегося на ограблении Панамы. Но он лучше всех был укреплен и находился под надежной охраной. В голове бесстрашного Моргана возникает идея – внезапно напасть на город и овладеть им. Эта мысль показалась настолько дерзкой, что флибустьеры только качали головами, когда Морган делился ею с ними. – Неважно, что нас мало, – заявил отважный корсар, – зато велика чаша доблесть. – Как не поддаться обаянию этого человека? – И корсары, поверив в способности своего адмирала, подняли паруса и двинулись к Портобелло. Ночью Морган бросил якорь в нескольких милях от города, оставил на кораблях небольшую охрану, посадил остальных на шлюпки, и флибустьеры тихонько подошли к фортам. Четверо моряков, высланных на разведку, овладели испанским часовым и привели его к Моргану. Тому удалось выжать из него сведения, необходимые для организации штурма. Затем часового отвели к одному из фортов, и он призвал гарнизон сдаться, если испанцы не желают расстаться с жизнью. В Портобелло были две крепости, считавшиеся неприступными. Каждая защищалась тремястами солдат и имела на вооружении изрядное число пушек. Морган нападает на первую и после кровопролитного сражения врывается внутрь во главе своих смельчаков, сгоняет ее защитников в огороженное место, подкладывает фитиль под пороховой склад, и испанцы взлетают на воздух вместе с крепостными укреплениями!.. Окрыленные первым нежданным успехом, флибустьеры устремляются на штурм второй цитадели, но здесь их встречает такой ураганный огонь, что многие начинают сомневаться в успехе дерзкого предприятия. Тогда Морган выводит из монастырей и церквей всех монахов и монахинь и, раздобыв дюжину длинных лестниц, заставляет святую братию перекидывать их через рвы, и под защитой монашеских спин снова ведет людей на штурм. Не внимая душераздирающим крикам монахов, испанцы не прекращают огня, решив до конца защищать крепость. Несчастная братия полностью гибнет на месте сражения. Флибустьеры и тут не падают духом. Им удается залезть на стену, оттеснить защитников и овладеть второй цитаделью. Но дело на этом не кончилось. Город обстреливался еще из третьего форта, в котором укрылся сам губернатор. Морган требует сдачи, обещая жизнь губернатору, но в ответ гремят выстрелы. Невзирая на ужасные потери и героическую оборону форта, флибустьеры, которым теперь и море по колено, карабкаются на стены с абордажными саблями и в руках и берут и это последнее укрепление. Так за один день, без каких-либо пушек, силами всего четырехсот людей отважному корсару удалось овладеть одним из самых значительных городов Америки, крупнейшим после Панамы средоточием драгоценных металлов в испанских колониях. Моргану досталась огромная добыча, и все же он имел наглость отправить двух пленников к президенту Королевского суда в Панаме с требованием уплатить сто тысяч пиастров за освобождение города!.. Под началом президента было полторы тысячи солдат. Он отправился в поход… но был разбит наголову и отброшен к берегам Тихого океана!.. Надеясь на подкрепления, он все же потребовал от Моргана очистить город. В ответ было сказано, что, если выкуп не поступит в ближайшее время, город будет сожжен дотла, а пленные – перебиты. И сто тысяч пиастров перекочевали в карман Моргану. Но Морган не привык почивать на лаврах. Когда в конце 1600 года в Европе вновь разгорелась война против Испании, Морган потребовал от губернатора Ямайки разрешить ему свободный проход в ее водах. Тот не только дал разрешение, но и предложил Моргану командовать тридцати-шестипушечным галеоном, чтобы разорять испанские колонии. Морган бороздит воды Сан Доминго, где было немало возможностей сильно поживиться, но корабль его с тремястами корсаров взлетает неожиданно на воздух, и сам он спасается только чудом. Склад с пороховыми бочками взорвали несколько французов, которых он заковал в цепи за то, что они переметнулись на сторону испанцев. Но поскольку у французов корабль был не хуже того, который Морган получил от губернатора Ямайки, то он завладел им и с триумфом вернулся на Тортугу, чтобы организовать новый большой поход. Он уже собрал немало кораблей, вооружил свыше девятисот флибустьеров и намеревался было отплыть к берегам Венесуэлы, сулившей богатую добычу, как вдруг узнал, что дочь его бывшего друга, Черного корсара, прибыла в Мексиканский залив и попала в плен к испанцам, собиравшимся ей отомстить за все то зло, которое семнадцать лет назад ее отец причинил владениям великого Карла V. Как мы говорили, Морган давно не получал никаких известий о своем храбром друге. Правда, много лет назад ему прислали кольцо со скрещенными гербами сеньоров Вентимилья и герцогов Ван Гульдов, из рода которых происходила возлюбленная корсара. Да иногда доходили неясные слухи о том, что бесстрашный корсар, женившись на дочери своего заклятого врага, уединился в одном из своих пьемонтских замков. Какой-то голландский моряк, захваченный испанцами в плен вместе с кораблем, на котором везли дочь Черного корсара, и чудом избежавший жестокой расправы, привез на Тортугу известие о ее пленении, вызвав огромное возмущение у флибустьеров, не забывших своего гордого предводителя, который столько лет вел их от победы к победе. Особенно негодовал Морган, хранивший глубокое уважение к своему прежнему капитану. До этого он не знал, что у Черного корсара родилась дочь, а сам он погиб, защищая родовые владения в Пьемонте. Морган велел отыскать голландского моряка, и тот подтвердил, что на захваченном испанцами корабле действительно находилась дочь флибустьерского капитана и что ее отвезли в Маракайбо. Моргану запала в голову мысль отправиться на ее спасение, даже если для этого придется предать огню и мечу все испанские города в Венесуэле. Он сделал предложение своим флибустьерам. Те были тертые морские бродяги, но могли снять с себя последнюю рубашку. Все единодушно поддержали капитана, и корабли двинулись в путь, решительно взяв курс на юг. К несчастью, в пути их застала буря и разметала корабли вдали от берегов Венесуэлы. Из пятнадцати лишь восьми удалось доплыть до бухты Амней, откуда Морган направил Ван Штиллера и Кармо в Маракайбо, чтобы лучше разузнать о судьбе дочери пьемонтского сеньора или захватить «языка», который мог бы им что-нибудь рассказать. Кармо покинул рубку, и Морган стал с интересом разглядывать плантатора. Бледный как полотно, тот едва стоял на ногах, прислонившись к стене. – Кто вы такой? – спросил он сухо. – Дон Рафаэль Токуйо, сеньор капитан. – Правда, что дочь владетельного господина Вентимилья, или, вернее, Черного корсара, содержится в плену в Маракайбо? – Да, так говорят. – Где она сейчас? – В руках у губернатора. Я уже об этом говорил вашим людям. – Расскажите, что вам известно. Плантатор не заставил себя долго просить и с дрожью в голосе повторил все, что рассказывал обоим флибустьерам, захватившим его в плен. – Это все? – спросил Морган, испытующе сверля его глазами. – Клянусь вам, капитан. – Вы не знаете, где содержится пленница? – Нет, заверяю вас, – ответил дон Рафаэль не совсем уверенно, что не ускользнуло от корсара. – Однако человек, вхожий к губернатору, должен бы знать больше. – Я не приближен к нему. – Как молода дочь корсара? – Мне говорили, что ей лет шестнадцать и что она вылитый отец. – Сколько сил у губернатора в Маракайбо? – Ах, сеньор… Морган нахмурил брови, и в его глазах блеснул угрожающий огонек. – Я не привык повторять одно и то же, – отрезал он, словно ножом. Морган хлопнул в ладоши, и в дверях появились Кармо и Ван Штиллер, которые, должно быть, далеко и не уходили. – Отведите этого человека на палубу, – сказал Морган. – Что вы хотите со мной сделать, сеньор? – взмолился испуганно дон Рафаэль. – Я маленький беззащитный человек. – Скоро узнаете. Оба флибустьера подхватили плантатора под руки и повели его на палубу. Морган шел следом за ними. Увидев капитана, стоявшие на вахте корсары прибежали с фонарями. – Спустите петлю с бизань-мачты, – шепнул им Морган. Один из моряков быстро поднялся по линю к парусам. – Будете говорить? – спросил Морган, обращаясь к пленнику, приставленному к бизань-мачте. Дон Рафаэль ничего не ответил. В нем проснулась гордость испанца, и он не чувствовал себя в силах пойти на предательство. Но вдруг у него подкосились ноги, и он издал ужасающий крик. Сверху тихо спустился канат, и Кармо по знаку Моргана накинул петлю на шею плантатора и стал потихоньку ее затягивать. – Тяни! – крикнул Морган. – Нет… нет… я скажу все! – завопил плантатор, схватившись руками за шею. – Как видите, я умею убеждать людей, – сказал корсар. – В городе шестьсот солдат, – поспешно проговорил дон Рафаэль. – Правда ли, что форт на мысу считается неприступным? – Говорят, да. Морган пожал плечами. – В Портобелло тоже считали, что живут за каменной стеной, и все же мы их одолели. Вы уверены, что дочь Черного корсара в городе? – Наверняка. – Этой ночью вы вернетесь в Маракайбо и передадите письмо губернатору. Помните, я сумею вас отыскать и воздать по заслугам, если вы не исполните мое приказание. Подать лампу. Вырвав страничку из записной книжки, Морган вынул карандаш из кармана и, прислонившись к стене, написал несколько строк. – Запомните хорошенько, что тут написано, – сказал он, обращаясь к дону Рафаэлю. – Если потеряете записку, повторите губернатору все слово в слово. "Господину губернатору Маракайбо. Даю вам двадцать четыре часа на освобождение и выдачу мне дочери сеньора Вентимилья и герцогини Ван Гульд, отец которой был в свое время губернатором Маракайбо и испанским подданным. В случае неповиновения я сравняю ваш город с землей, а если понадобится, то и город Гибралтар. Вспомните, на что были способны восемнадцать лет назад флибустьеры, которых вели в бой Черный корсар, Пьетро Олоннэ и Микеле Баск. Морган, адмирал эскадры с Тортуги". Кармо, – распорядился затем он энергично, – вели опустить на воду шлюпку с восемью гребцами и поднять на ней белый флаг. Они отвезут этого сеньора в Маракайбо. – Мне с Ван Штиллером сопровождать? – Вам надо отдохнуть, оставайтесь на борту. Ступайте, сеньор, и помните, что ваша жизнь висит на волоске. От вас самого зависит теперь ее спасение. С этими словами Морган вернулся к себе в каюту, а бедняга плантатор перешел в шлюпку, которую уже спустили на воду. Глава V Взятие Маракайбо По прошествии двадцати четырех часов на пиратские корабли, все еще стоявшие на якоре, не поступило никаких известий, но что хуже всего – не вернулась и шлюпка, хотя море по-прежнему оставалось спокойным и дул попутный ветер. Глубокое волнение охватило пятьсот корсаров, составлявших пиратский флот. Все боялись, что испанцы в Маракайбо не посчитались с белым флагом, поднятым на шлюпке, как это не раз случалось в прошлом. Даже Морган, обычно всегда спокойный, стал обнаруживать признаки явного раздражения – он все время хмурил лоб и нетерпеливо расхаживал по палубе. Кармо и Ван Штиллер были прямо-таки вне себя. – Их схватили и повесили, – повторял первый. – Никакого уважения к нашим парламентерам. А ведь мы воюющая сторона, поскольку Испания ведет войну с Францией и Англией. – Капитан за них покарает, дружище Кармо, – успокаивал гамбуржец. Прошло еще двенадцать часов в бесполезном и нетерпеливом ожидании. Морган с согласия Пьера Пикардца, своего помощника по командованию эскадрой, собирался уже отдать приказ о снятии с якоря, но тут в лучах заходящего солнца появилось утлое каноэ с каким-то человеком, тщетно старавшимся направить свою лодку в узкую бухту. Навстречу ему была выслана шлюпка с двенадцатью матросами, и через двадцать минут усталый гребец предстал перед Морганом на адмиральском корабле. Узнав в нем одного из восьми флибустьеров, которым было поручено препроводить плантатора в Маракайбо, моряки не смогли сдержать возгласов удивления и ярости. – Где твои товарищи? – спросил Морган после того как несчастный, едва державшийся на ногах, опрокинул кружку рома. – Повешены, капитан, – ответил флибустьер. – Висят на семи виселицах, воздвигнутых на Пласа Майор на том самом месте, где восемнадцать лет назад висел брат сеньора Вентимилья. В глазах адмирала сверкнула молния. – Повешены! – вскричал он ужасным голосом. – По приказу губернатора. – Невзирая на белый флаг? – Его тут же растоптали, едва мы сошли на берег как парламентеры. – И вы не сопротивлялись? – Сначала нам предложили сдать оружие, пообещав уважать нас как посланцев мира. – Сволочи!.. А тебя почему отпустили? – Отвезти ответ губернатора. – Он с тобой? – Вот, – сказал флибустьер, вынимая из-за пояса послание. Выхватив его из рук, Морган впился в него глазами. В записке было всего две строчки. "Жду в Маракайбо флибустьеров с Тортуги, чтобы повесить их всех до единого. Губернатор Маракайбо". Морган в гневе разорвал послание, а затем, обратившись к флибустьеру, спросил: – А о дочери Черного корсара он ничего не сказал? – Да, пускай забирает, если сможет. – И заберем, – отрезал Морган. Затем громовым голосом, донесшимся до моряков с остальных кораблей, воскликнул: – Поднять якоря и паруса. Завтра к вечеру Маракайбо будет в наших руках. – В Маракайбо!.. В Маракайбо!.. – донесся в ответ мощный гул голосов. Через полчаса все восемь кораблей вышли из бухты и направились к заливу Маракайбо. Корабль Моргана «Молниеносный», названный так в честь прославленного корабля Черного корсара, шел во главе эскадры. Это был трехмачтовый фрегат, крупней других по размерам, вооруженный тридцатью шестью пушками, среди которых было несколько для ближнего боя. Экипаж его состоял из восьмидесяти человек, не боявшихся ничего на свете. Остальные корабли – почти сплошь галионы, захваченные у испанцев, но вооруженные многочисленными пушками, камнеметами и мортирами, – следовали за ним сдвоенной колонной, держась на расстоянии пятисот-шестисот метров друг от друга, чтобы иметь достаточно места для маневра, не рискуя столкнуться. Все шли с потушенными огнями. Несмотря на новолуние, ночь была светла, ибо воздух в тропиках и на экваторе отличается необыкновенной чистотой. Морган, стоявший на капитанском мостике, внимательно вглядывался в горизонт: на днях ему сообщили, что три крупных испанских корабля отплыли с Кубы, чтобы отыскать и разгромить его, прежде чем он посягнет на города континента. Рядом с ним стоял его верный друг Кармо. Время от времени они перебрасывались словами. – Что-то меня одолевает сомнение, – промолвил Кармо. – Какое? – Не воспользуется ли нашим промедлением губернатор, знающий, куда и когда мы направляемся, чтобы упрятать дочь нашего друга в надежное место. Глубокая морщина обозначилась на лбу Моргана. – Если я не найду девицу, – сказал он угрожающе, – то не дам и пиастра за шкуру любого испанца из Маракайбо. Ты знаешь, я не уступаю в вежливости сеньору Вентимилья, но могу быть безжалостным и жестоким, как Пьетро Олоннэ, самый кровавый и беспощадный пират с Тортуги. – Этот подонок губернатор, о жадности которого я наслышан, в свое время был дружком Ван Гульда, тестя сеньора Вентимилья. Он способен упрятать девушку куда-нибудь подальше. – Это ему дорого обойдется! Я поступлю с ним покруче, чем Черный корсар с герцогом. Живым он от меня не уйдет. – Эх, сообщи нам дочь нашего старого предводителя о своем прибытии в Америку, то испанцам бы ее не видать. Самые славные флибустьеры с Тортуги сочли бы за честь взять ее под свою защиту. Странно, почему она не вспомнила, что у ее отца столько верных друзей на Тортуге, где ему и по сей день принадлежит дом с поместьем, которым я семнадцать лет управляю один. – Может, она хотела сделать нам сюрприз, и не попадись навстречу испанский фрегат, захвативший голландское судно, быть бы ей сейчас королевой Тортуги. – Эй!.. Смотри-ка, Кармо!.. – Что, капитан? – Какие-то огни движутся там на север. – Уж не те ли это корабли, которые посланы за нами в погоню? Говорят, это три больших высокобортных судна с экипажем из бискайцев, готовых помериться силами с гораздо более многочисленной эскадрой, чем наша. Так что осторожней с этим людом, капитан. – Огни движутся к северу, значит, мы не пересечемся с ними на пути, – возразил Морган. – Лишь бы это не был обманный маневр, чтобы напасть на нас с тыла, когда мы попадем под обстрел форта на мысу у Маракайбо, – сказал Кармо. – Вряд ли они подоспеют к тому времени. Предупреди Пьера Пикардца, чтобы он держался ближе к берегу, и вызови наверх всю команду. Пока исполнялись его приказы, Морган не спускал глаз с ярких точек, продолжавших удаляться от залива Маракайбо, вместо того чтобы спешить к городу на помощь. Увидев, что они исчезли в темноте, он с облегчением вздохнул, и на лбу у него разгладились морщины. – Если они вернутся, – пробормотал он, – то будет уже поздно. На рассвете мы подойдем к форту Барра, а там посмотрим, долго ли устоят испанцы. Восемь кораблей, входивших в эскадру, прижались к берегу, уходя как можно дальше от порывистого ветра. Вот уже показался остров Сапара, но на его берегах не было ни одного огонька, который свидетельствовал бы о том, что испанцы приняли меры предосторожности. За несколько часов до рассвета эскадра, так никем и не замеченная, вошла на полных парусах в залив Маракайбо и очутилась в проходе между полуостровом Синамайкой и западной оконечностью острова Табласо. Моряки стояли уже на своих местах за укрытиями вдоль борта и возле пушек, а капитаны – на мостиках с рупорами в руках. – Кармо, – сказал Морган, приглядываясь к показавшемуся уже форту Барра, – передай пушкарям, чтобы они не стреляли, даже если испанцы встретят нас огнем. Сумерки стали рассеиваться, когда эскадра внезапно появилась в водах, омывающих подножие форта. Корабли выстроились в одну линию с «Молниеносным» в центре. По сигналу тревоги испанский гарнизон высыпал из казарм и расположился на эскарпах. Солдаты, должно быть, были поражены, увидев перед собой эскадру, не замеченную даже каравеллами, несшими охрану у входа в залив. Губернатор, похоже, даже не дал себе труда предупредить командующего фортом о возможном нападении, настолько не поверил он угрозам Моргана. Испанцы, однако, не пали духом и встретили эскадру шквальным огнем, полагая, что легко ее потопят или заставят уйти из залива. Однако они имели дело со стреляным береговым братством. Несмотря на град ядер, пиратские корабли спокойно продолжали двигаться к берегу, вовсе не собираясь отвечать. Кое-где попадали уже мачты и реи, развалились укрытия, были убиты или ранены флибустьеры, но никто не смел нарушить приказ Моргана – настолько железной была дисциплина, царившая на пиратских кораблях. «Молниеносный» оказался уже в двух швартовых от берега и готовился спустить шлюпки на воду, как вдруг, словно по мановению волшебной палочки, неистовая пальба прекратилась. Когда рассеялся дым, поднимавшийся над бастионами, пираты, к своему удивлению, увидели, что возле пушек нет ни единой души. – Что бы это значило? – спросил себя Морган, ни на миг не покидавший капитанского мостика. – Сдаются они, что ли? Но ведь испанцы считают свой форт неприступным. Пьер! Флибустьер, носивший это имя и являвшийся, как мы говорили, одним из самых бесстрашных Береговых братьев и капитаном второго ранга, оставил румпель и приблизился к Моргану. – Что, по-твоему, означает эта неожиданная тишина? спросил его Морган. – Не пахнет ли тут ловушкой? – Надо проверить, – ответил без колебаний флибустьер. – Дайте мне сорок человек, держите наготове еще сотню, и я посмотрю, что там делается. Шлюпки были уже спущены на воду. Флибустьер отобрал себе людей и поплыл к берегу, в то время как другие корабли готовили часть экипажа к высадке, чтобы поддержать его предприятие. Постоянно опасаясь ловушки, Морган велел дать залп из всех двадцати пушек с правого борта. На передовые посты противника посыпался град ядер, но ответом было только молчание, нигде ни души. И вот, высадившись на берег, сорок корсаров, вооруженных одними пистолетами и палашами, карабкаются на скалы, стараясь опередить друг друга.. Добравшись до зубчатых стен, они забрасывают форт бомбами и, дождавшись взрыва, лезут друг другу на плечи, чтобы, одолев последние эскарпы, ворваться внутрь. Но перед ними одни лишь пушки да мушкеты, брошенные в спешке отступающим противником. Полагая, что пиратов нельзя остановить, гарнизон, напуганный огромным числом кораблей, поспешно ретировался в Маракайбо, решив в отместку взорвать пороховой погреб, а вместе с ним и дерзких врагов. По счастью, корсары находились еще на эскарпах, где их оглушил ужасный взрыв. С грохотом рухнули казематы, в зубчатых стенах образовались огромные бреши, не причинив, однако, вреда морякам с «Молниеносного». Услыхав страшный грохот, за которым последовали клубы дыма, моряки с других кораблей поспешили высадиться на берег, чтобы прийти на помощь своим товарищам, которых, как они считали, одолевают испанцы, но вместо этого до них донеслись победные крики. Узнав об отступлении гарнизона, Морган твердо решил напасть на город, прежде чем его жители успеют укрыться в лесах. Гибель форта немедленно вызвала панику среди "несчастного населения, которое в прошлом уже испытало ужасы разграбления, учиненного флибустьерами Черного корсара, Пьетро Олоннэ и Микеле Баско. Вместо того чтобы готовиться к обороне, люди поспешно бросились в леса, унося с собой все самое ценное. Среди гарнизона также царила паника, рассеять которую не в силах было присутствие губернатора и его военачальников. Имя Моргана, покорителя Портобелло, наводило страх на самых старых солдат, доказавших свою доблесть на полях сражений в Европе, завоевавших и уничтоживших такие империи, как государства ацтеков и индейцев в Мексике и Перу. Флибустьеры, оставив немногочисленную охрану на кораблях и погрузившись на шлюпки, быстро приближались к городу, готовые сокрушить все на своем пути. Возглавляли их Морган с Пьером Пикардцем и Ван Штиллером. При виде десанта испанцы, также обладавшие немалыми силами и поспешно окопавшиеся в траншеях, открыли сильнейший огонь из мушкетов, а два форта, прикрывавшие город с берега, стали палить из пушек. Но было слишком поздно. Ничто не могло остановить флибустьеров, которых не сдержали и не уничтожили мощные пушки форта Барра. Буканьеры, всегда изобиловавшие на пиратских судах и считавшиеся в те времена лучшими стрелками в мире, прицельными выстрелами заставили вскоре гарнизон покинуть траншеи и поспешно ретироваться. Десять минут спустя отряды Моргана заполонили улицы города. Они врывались в дома и беспощадно расправлялись со всеми, кто пытался оказать хоть малейшее сопротивление. Глава VI Дон Рафаэль Пока флибустьеры предавались грабежу, Морган с полусотней моряков направился к правительственному дворцу, где надеялся застать губернатора и где, как он думал, идут еще бои. Но там уже не было никого. Все сбежали, бросив открытыми ворота и опущенным подъемный мост. Только семь виселиц с телами семи корсаров, сопровождавших плантатора, печально маячили посреди обширной и пустынной площади. При виде их крик ярости вырвался из груди корсаров Моргана. – Спалим дворец губернатора!.. Отомстим, капитан, отомстим!.. Перережем всем глотку!.. Пьер Пикардец, входивший в состав отряда, воскликнул: – Катите бочки с порохом и поднимем на воздух дворец!.. Люди собирались уже броситься в разные стороны, но тут их остановил короткий, но энергичный окрик Моргана: – Командую здесь я!.. Ни с места или буду стрелять!.. Флибустьер бросился в озверевшую толпу, размахивая шпагой и угрожая пистолетом. – Безумцы! – заорал он. – Зачем мы сюда пришли? А если во дворце, в каком-нибудь укромном уголке, находится дочь Черного корсара? Мы что же, из глупой мести убьем и ее? При этих словах яростный гнев флибустьеров внезапно утих. Кто мог поручиться, что губернатор, прежде чем удариться в бегство, не упрятал в подвале девушку, ради спасения которой они совершили столь дерзкий подвиг? – Вместо того чтобы орать, – внушал предводитель пиратского воинства, – постарайтесь захватить побольше пленных. Кто-нибудь да проговорится, где дочь Черного корсара. – Золотые слова, – сказал Кармо, не отходивший от капитана. – Эй, гамбуржец, куда ты пропал? – Я здесь, откликнулся Ван Штиллер. – За дело, мой друг. Постараемся подцепить кого-нибудь покрупнее. Пока Морган с несколькими офицерами входил в правительственный дворец, чтобы перерыть его сверху донизу, а другие отправились кто куда на поиски испанцев, Кармо и гамбуржец, достаточно освоившиеся в городе во время своих вылазок в него с Черным корсаром, пошли по тропинке, петлявшей между оград каких-то садов. – Куда ты меня ведешь? – спросил гамбуржец, пройдя сотню шагов и никого не встретив. – Люди бегут не сюда. – Хочу заглянуть в таверну «Эль Торо», – ответил Кармо. – Ставлю пиастр против испанского дублона, что там мы кого-нибудь накроем. Наши вряд ли еще туда добрались. – У лагуны и впрямь не стреляют. – Прибавь ходу, гамбуржец. Морские пираты, едва приступившие к грабежу, находились еще в предместье, раскинувшемся за фортом Барра, и не добрались еще до центра города. С окраин неслись душераздирающие крики, сопровождавшиеся выстрелами, и поднимались столбы дыма. В близлежащих домах и садах царила, напротив, полная тишина. Население, должно быть, воспользовалось недолгим сопротивлением войск, чтобы поспешно покинуть город и укрыться в лесах или на островах лагуны. Хотя время от времени обоим друзьям и попадались одинокие мужчины и женщины, торопливо пробегавшие по садам, но они оставляли их в покое. Прошагав минут десять, они очутились на маленькой площади, на одном из домов которой висели огромных два рога. – Вот и таверна, – воскликнул Кармо. – Да, узнаю по рогам, – откликнулся гамбуржец. – Похоже, что и тут все сбежали. – И правда, никого не видно, да и двери распахнуты. – Тихо!.. – Что там? – Кто-то сюда идет. За таверной начиналась улица, и оттуда доносились голоса людей, словно запыхавшихся от бега. – Внимание, гамбуржец! – крикнул Кармо, устремляясь в ту сторону. Не успел он добежать до угла, как к нему в объятия упал какой-то человек. Кармо с силой прижал его к себе. – Сдавайся!.. – крикнул он угрожающе. В тот же миг на площадь вылетели восемь или девять негров, которые неслись куда-то с огромными тюками. Они с такой силой оттолкнули гамбуржца, что тот кубарем полетел в сторону, не успев даже взять мушкет наизготовку. – Гром и молния! – воскликнул Ван Штиллер. – Убивают! При звуках этого голоса человек, попавший в объятия к Кармо, поднял голову и тут же жалобно простонал: – Я погиб!.. – Ха, ха, – громко рассмеялся Кармо. – Плантатор!… Вот так встреча!.. Как вы поживаете, сеньор Рафаэль? Почувствовав, что объятия разжимаются, несчастный плантатор отступил на два шага. – Я погиб!.. Я погиб!.. – повторял он сдавленным голосом. – Ба!.. – воскликнул в этот момент Ван Штиллер, успевший встать на ноги. – Кого я вижу?.. Плантатор!.. Богатый улов, Кармо! Онемев от ужаса, дон Рафаэль смотрел то на того, то на другого, выдирая на себе волосы. – Горе мне! – вздохнул он потом. – Вы меня вздернете в отместку за повешенных губернатором на Пласа Майор. – А при чем тут вы? – Знаю, но ваш капитан вряд ли поверит. – Гм, гм, – произнес Кармо, получавший огромное удовольствие от происходящего и едва сдерживавшийся, чтобы не рассмеяться. – Не отчаивайтесь, сеньор. Вот и Ван Штиллер, который с радостью несет нам четыре бутылки, запечатанные чуть ли не во времена Ноя. Черт возьми! Ну и нюх же у этого гамбуржца!.. И минуты не прошло, как он отыскал погребок!.. Кармо взял было покрепче плантатора под руку, чтобы тот не вздумал бежать, как вдруг неподалеку раздались выстрелы из аркебуз, а из боковых улочек повалили жители с огромными тюками на плечах, в которых заключались, скорей всего, их последние пожитки. – До чего дожили!.. – воскликнул плантатор. – Нас убивают!.. – Так лучше нам укрыться в таверне, – сказал Кармо. – Береженого бог бережет!.. И шальная пуля минует. С этими словами он втолкнул плантатора в таверну, где гамбуржец кортиком отбивал горлышки четырем бутылкам. В зале было пусто, но все перевернуто вверх дном. Большой стол, на котором сражались петухи, был опрокинут на пол, стулья в беспорядке приставлены к стенам, табуретки валялись вперемешку с разбитыми горшками и бутылками. Прежде чем сбежать, хозяин, видать, старался перебить все, чего не мог унести с собой. – Был бы цел погребок, а на остальное наплевать, – проговорил Кармо. – Не так ли, гамбуржец? – Настоящее аликанте, – откликнулся Ван Штиллер, щелкая языком как настоящий знаток. – Точно такое мы пили вечером, когда смотрели бой петухов. – Смотри, чтоб другие не присоединились, это все, что у нас есть. Негодный трактирщик перебил все бутылки в погребе. Идиот! Гамбуржец наполнил чудом оставшийся целым стакан и поднес его плантатору. – Эликсир долголетия, сеньор испанец, – сказал он. – Помните, мы его пивали? Дон Рафаэль, чувствуя, что у него дрожат поджилки, залпом осушил стакан и пробормотал «спасибо». – Еще один, – предложил Кармо, в то время как гамбуржец стал пить из горлышка. – Хотите снова напоить, а потом повесить? – спросил дон Рафаэль. – Откуда вы знаете, что капитан Морган приговорил вас к смерти? – сердито спросил Кармо. – Значит, я смертник? – завопил дон Рафаэль, посинев от страха. – Хотите отомстить за гибель ваших пиратов? Несколько мгновений Кармо сверлил его взглядом. – Только вы можете спасти себя, – сказал он. – Что мне делать? Скажите! Я богат и могу заплатить большой выкуп капитану… – Выкуп заплатите нам, дорогой сеньор, – сказал Кармо. – Это мы взяли вас в плен, но сейчас речь не об этом, а о вашей шкуре. – А поточнее… – спросил дон Рафаэль. – Где спрятана дочь Черного корсара? – Как! – воскликнул удивленно плантатор. – Вы до сих пор ее не нашли? – Нет. – А я не видел ее бежавшим губернатором. – А, значит, губернатор сбежал, – насмешливо воскликнул Ван Штиллер. – Со всеми офицерами и на добрых конях, – ответил дон Рафаэль. – Сейчас он, наверно, уже далеко, и вряд ли вам его удастся догнать. – А дочери корсара там не было? – Нет. – Дон Рафаэль! – рявкнул вдруг Кармо и так крепко стукнул кулаком по столу, что подпрыгнули бутылки. – Имейте в виду, что вы рискуете жизнью. – Знаю и поэтому говорю без утайки. – Значит, она где-то здесь? – Более чем уверен. – А не прикончили ее случаем? – спросил бледнея Кармо. – Не думаю, чтобы губернатор посмел покуситься на родственницу. – Что вы говорите? – разом воскликнули оба флибустьера. Плантатор закусил губу, словно пожалев, что хватил лишнее, но затем, пожав плечами, проговорил: – Я не давал клятву хранить секрет. К тому же я в ваших руках и имею право защищать свою жизнь, как умею. Кармо хлебнул глоток аликанте и, скрестив руки на груди, впился глазами в лицо плантатора. – Дон Рафаэль, – сказал он, – выкладывайте все, как есть. О какой родственнице идет речь? – Вы можете меня дослушать? Кармо собрался было ответить, но на площади грянули выстрелы, и какие-то люди пробежали мимо в сторону садов. Увидев трактирную вывеску, пять или шесть флибустьеров с еще дымившимися аркебузами в руках заглянули в таверну. – Погребок! Ура! Айда дырявить бочки! – Назад, друзья! – воскликнул Кармо, преграждая им путь аркебузой. – Хм! – хмыкнул один из корсаров. – Опять эти неразлучники. Сами, что ли, все выпьете?.. Черт возьми!.. Да тут испанец, по вине которого вздернули наших!.. Сожжем-ка его на костре! – Это наш пленник, – осадил их Кармо. – Да будь он хоть дьявол, я не уйду, пока не проткну ему живот, – промолвил другой корсар. – Убирайся вон! – гаркнул Кармо, решительно наводя аркебузу на флибустьеров, ломившихся в таверну. – Этот человек – добыча адмирала. При этих словах корсары попятились назад, затем повернулись и побрели прочь! – настолько храбрые моряки, не признававшие ни законов, ни власти, боялись Моргана. – Продолжайте, – произнес Кармо, возвращаясь к плантатору. – Никто нам больше не помешает. Дон Рафаэль залпом осушил для бодрости стакан аликанте, а затем сказал: – История, которую я хочу вам поведать, известна немногим испанцам, а для вас она – и вовсе тайна. Но прежде чем перейти к делу, я хотел бы знать, чем была вызвана непримиримая вражда между сеньором Вентимилья, и герцогом Ван Гульдом, бывшим губернатором нашего города. Вы принимали участие в морских предприятиях и, возможно, были доверенными лицами грозного корсара, причинившего столько вреда нашим колониям, так что наверняка кое-что знаете, а это помогло бы нам понять, отчего нынешний губернатор питает такую ненависть к дочери сеньора Вентимилья. – Как! – вскричал Кармо. – Губернатор ненавидит дочь Черного корсара? Значит, не корысти ради захватил он ее в плен? – Нет, из кровной вражды, – мрачно произнес дон Рафаэль. – Герцог умер, но оставил после себя не менее беспощадного мстителя, чем он сам. – Что вы говорите? – воскликнул Кармо. – Ответьте сначала на мой вопрос, а потом я все расскажу. Глава VII Монастырь кармелитов Кармо, находившийся, казалось, во власти сильнейшего волнения, несколько минут молча не сводил глаз с плантатора. – Вражда между Черным корсаром и герцогом Ван Гульдом возникла двадцать два года назад и началась не в Америке, а во Франции. Сеньоры Вентимилья – а их было четыре брата – сражались тогда в войсках савойских герцогов, выступавших в союзе с Францией против Испании. Красавцы, смельчаки, все они пользовались славой благороднейших людей в Пьемонте. Однажды в какой-то фламандской крепости их осадили испанские войска. Во главе полка, в котором они служили, стоял герцог Ван Гульд, воевавший на стороне герцогов савойских. Несколько недель они упорно сопротивлялись, но однажды ночью испанцы с помощью предателя проникли в крепость и овладели ею. Один из братьев, попытавшийся преградить им путь, был сражен пулей. Предателем, открывшим ворота неприятелю, оказался Ван Гульд. – Я кое-что слышал об этой истории, – сказал дон Рафаэль. – Продолжайте. – Герцог, опасаясь гнева сеньора Вентимилья, попросил испанское правительство устроить его на службу в американские колонии, и его назначили губернатором в этот город. – Такова плата за предательство, – буркнул гамбуржец, стукнув кулаком по столу. – Герцог, – продолжал Кармо, – надеялся, что сеньоры Вентимилья забыли о нем, но он ошибался. Не прошло и полгода его губернаторства, как на Тортуге появились три корабля, которыми командовали три пьемонтских брата. Это были Черный, Зеленый и Красный корсары, которые поклялись, что не оставят в покое предателя и отомстят за брата, убитого в осажденной крепости. – Остальное известно, – сказал дон Рафаэль. – После неудачных попыток герцогу удалось схватить и повесить Зеленого, а потом Красного корсаров. А в это время Черный корсар, сам того не зная, влюбился в дочь своего смертельного врага, которую он принял за фламандскую принцессу. – Да, это так, – ответил Кармо. – И когда Черный корсар, поклявшийся на трупах братьев нещадно казнить всех, кто носил имя предателя, узнал, что любимая девушка – дочь герцога, то, он посадил ее в лодку и бросил одну посреди Мексиканского залива, несмотря на то, что надвигалась буря. Бог, однако, не дал погибнуть девице, и волны не поглотили, а прибили ее к южным берегам Флориды, населенным карибами, а те, очарованные чудесной красотой фламандки, не только не убили, но и провозгласили ее своей королевой. – А корсар убил герцога, правильно говорю? – перебил дон Рафаэль. – Нет, когда спустя несколько месяцев мы взяли на абордаж корабль герцога – дело было как раз в водах Флориды, – старый предатель, не желая сдаваться, взорвал пороховые запасы и вместе с кораблем утонул в Мексиканском заливе. – Но ведь и корсар был на борту? – И мы тоже, – ответил Кармо. – Корабль был уже в наших руках, как грянул взрыв, и мы все полетели в море. По счастливой случайности нам удалось спастись на обломках корабля, и спустя два дня мы пристали к берегам Флориды. Тут нас взяли в плен подданные герцогини – королевы карибов. Если нас тут же не убили, то только благодаря тому, что дочь Ван Гульда вовремя нас узнала и потому что в ней не угасла еще любовь к корсару. – А она не припомнила ему свою обиду? – спросил дон Рафаэль. – Наоборот. Как-то вечером оба сели в лодку, и долгие годы мы ничего не слышали о них. Позднее кто-то из итальянских флибустьеров рассказал, что в открытом море корсара и юную герцогиню подобрал английский фрегат, шедший в Европу, который отвез их в Пьемонт, где они поженились. Но счастье их, как вы знаете, длилось недолго. Десять месяцев спустя герцогиня умерла, произведя на свет дочку, и на следующий год корсар, так и не смирившийся с утратой своей подруги, подставил себя под пули в Альпах, где он сражался с французами, вторгшимися в Савойю и угрожавшими Пьемонту. – Если это так, – заметил дон Рафаэль, – то губернатору Маракайбо рассказали все правильно. – А ему какое дело до Черного корсара? – с удивлением спросил Кармо. – Самое прямое, ведь от отца он получил ужасное поручение. – Какое? – Отомстить за него. – Но кто же был его отец? – Герцог Ван Гульд. Крик изумления вырвался из уст Кармо и Ван Штиллера. Оба вскочили на ноги, не в силах сдержать волнение. – У герцога был сын?! – вскричали флибустьеры. – Да, от одной мексиканской маркизы. Его назвали графом Медина и Торрес, так как он не мог носить имя отца. – И он же губернатор Маракайбо? – не унимался Кармо. – Да, и он же захватил в плен Иоланду Вентимилья. От шпионов, которых он направил в Италию, он узнал, что молодая девушка села на голландский корабль, отправлявшийся в Америку, где намеревалась вступить во владение огромными землями, оставшимися от герцога, – сказал плантатор. – В проходы между Антильскими островами были посланы два крупных судна с поручением захватить голландский парусник, ибо граф Медина опасался, что дочь корсара отправится сначала на Тортугу и попросит флибустьеров помочь ей вернуть владения, отобранные испанским правительством по наущению губернатора Маракайбо. – А на каком основании? – В отместку за то зло, которое Черный корсар причинил испанским колониям, – сказал дон Рафаэль. – А кто управляет владениями? – поинтересовался Кармо. – Все тот же выродок, который в конце концов, приберет их к своим рукам, а стоят они не мало. – А разве герцогиня Ван Гульд, жена корсара, не добивалась их возвращения? – Конечно, но без всякого результата. – Сто чертей и одна бочка! – вскричал Кармо. – Теперь мне стало ясней, почему этот мерзавец так настойчиво удерживал Иоланду и не хотел с ней расстаться. Дорогой дон Рафаэль, – продолжал он, – вам представляется блестящая возможность спасти свою шкуру и имущество. Обещаю вам, мои товарищи вас не тронут, но надо, чтобы вы помогли нам отыскать эту девушку. Если, конечно, губернатор не утащил ее с собой… – Я уверен в этом, – подтвердил плантатор. – Значит, она где-то здесь поблизости. Но где? Вам это лучше знать. Сжав голову руками, дон Рафаэль умолк, словно над чем-то задумавшись. Внезапно он встал. – Я думаю, ее не могли поручить никому, кроме капитана Валеры. – Кто он такой? – спросил Кармо. – Близкий друг графа Медины и, похоже, его злой гений. – Где он живет? – В монастыре кармелитов. – А он не сбежал? – Скорей всего прячется в монастырских склепах. Там огромные подземные ходы, которые, говорят, ведут к лагуне. – Что это за человек? – Смелый воин, способный обеспечить надежную охрану. – Не будем терять время, – решил Кармо. – Если подземелье сообщается с лагуной, то негодяй уже вечером может удрать с девушкой. – Надо предупредить капитана, – сказал Ван Штиллер. – И взять с собой подкрепление, – посоветовал дон Рафаэль. – И двоих-то нас много, – отрезал Кармо. – Шпагой мы владеем не хуже дуэлянтов, не правда ли, Ван Штиллер? – Мы ученики Черного корсара, первой и славнейшей шпаги на Тортуге, – подтвердил гамбуржец. – Тогда в путь, – скомандовал Кармо. Осушив последнюю бутылку, они вышли. В это время мимо шли два флибустьера, согнувшись под грузом серебряной посуды и церковной утвари, которую они, вероятно, похитили в одном из соседних храмов. – Эй, друзья, – окликнул их Кармо. – Сообщите немедленно капитану Моргану, что мы напали на след Иоланды. Пусть он не беспокоится, если мы задержимся. – Счастливо, Кармо, – ответили корсары и быстро удалились. – Веди нас, дон Рафаэль, но не забывай, что ваша жизнь в руках девушки. – Знаю, – добродушно улыбнулся плантатор, – для ее спасения я сделаю все, что от меня зависит. Сделав знак флибустьерам следовать за собой, он направился узкой улочкой, по которой, видимо, легче было добраться до монастыря через посадки индиго и сахарного тростника. Поплутав по узким проходам, " отделявшим городские дома от плантаций и лагуны, дон Рафаэль вышел к старому зданию, почерневшему от времени и увенчанному двумя башенками с колоколами. – Монастырь кармелитов, – сказал дон Рафаэль. – Боюсь, там никого нет, – заметил Кармо, глядя на распахнутую настежь дверь. – Все сбежали. Вы же знаете, что английские корсары не щадят монастырскую братию. – Верно, – согласился Ван Штиллер. – Пошли? – спросил плантатор. – Конечно, черт возьми! – воскликнул Кармо. – Мне не терпится познакомиться с этим мерзавцем если он еще там. Толкнув полуоткрытую железную решетку, они очутились в обширном помещении с алтарем и зажженными свечами. Хотя флибустьеры Моргана сюда еще не добрались, повсюду царил ужасный беспорядок: на полу валялись скамьи и стулья, с алтарей было содрано все самое ценное, повсюду разбросаны иконы и распятья. – Монастырь-то большой? – полюбопытствовал Кармо. – Довольно-таки, – откликнулся дон Рафаэль. – Но думаю, не стоит искать в залах и кельях. Если капитан еще здесь, то он, скорей всего, в подземелье. – А где оно? – Под этой плитой, – сказал дон Рафаэль, показывая в угол церкви. – У капитана есть подручные? – Чего не знаю, того не знаю. – Ах, черт! – подосадовал Кармо – Может, зря мы не взяли подкрепление? Что скажешь, гамбуржец? – Да мы сами не робкого десятка и хорошо вооружены, – ответил Ван Штиллер. – К тому же сейчас не время отказываться от нашей затеи. – Это ты верно говоришь, дружище. Раз мы уж начали, то, что бы ни случилось, придется кончать. Подняв с полу толстую свечу – его примеру тут же последовал гамбуржец, – Кармо сделал из нее нечто вроде факела и направился к месту, указанному плантатором. – Надеюсь, дон Рафаэль, – сказал он, – вы не заманите нас в ловушку. Я пойду вперед, но мой товарищ будет следовать за вами со шпагой а руке. Предупреждаю вас, что он с первого раза пронзает человека, как букашку. Плантатор утвердительно кивнул головой и отер со лба пот. Подойдя к нише в стене, Кармо увидел круглую плиту с железным кольцом, которая, казалось, накрывала собой гробницу. На нем и впрямь была пластина с выбитыми буквами и гербом с изображением двух львов, взбиравшихся по диагонали. – Здесь, – сказал плантатор сдавленным голосом. Кармо просунул ствол аркебузы в кольцо и, подняв с помощью гамбуржца плиту, отвалил ее в сторону. Из отверстия так пахнуло плесенью и затхлостью, что оба флибустьера отшатнулись. – Жилым здесь не пахнет, – скривился Кармо. – Уверены, что ваш капитан скрывается здесь? – Да, – промямлил плантатор. – Кто вам сказал? – Губернатор и настоятель монастыря. – Да, вы много знаете, дон Рафаэль. Повезло же нам, что мы встретили вас на петушиных боях. – А не наоборот? – Вам, может, и нет, а нам – точно, – усмехнулся Кармо. – Ладно, полезли. Каменная лесенка, вившаяся винтом, вела в монастырские склепы. Кармо обнажил шпагу, зажег факел и смело полез вниз, стараясь не оступиться. Дон Рафаэль с ворчанием последовал за ним, последним спускался Ван Штиллер, держа мушкет наготове. Пройдя ступенек пятнадцать, оба флибустьера и плантатор оказались в склепе, в стены которого были вмурованы каменные гробы с гербами и надписями. – Монастырская усыпальница? – поморщился Кармо. – Да, – ответил дон Рафаэль. – Невеселое местечко. Теперь куда? – Вон туда. Этот ход наверняка приведет нас к убежищу капитана Валеры. – Он там с Иоландой? – Я же сказал, что не знаю. – Пошли, – сказал Кармо, обращаясь к гамбуржцу, – не хочу, чтобы про нас думали, что мы робеем. Он поднял над головой факел, чтобы лучше разглядеть, куда ступать, и решительно вступил в подземный ход, вытянув вперед шпагу. И здесь было полно гробниц и надгробных памятников, все больше каким-то испанским рыцарям в кирасах, шлемах и при шпагах. Спустя несколько минут они подошли к полузаржавленной железной решетке, которая была незакрыта. Сквозь нее виднелся еще один склеп, в конце которого Кармо и Ван Штиллер заметили на темном сыром полу тонкую полоску света. – Наконец-то, – прошептал Кармо и быстро погасил оба факела. – Ну как? Выполнил я свое обещание? – спросил дон Рафаэль? – Вполне, – похвалил его Кармо. – Надеюсь, мы отыщем там Иоланду. – Конечно. Подойдя осторожно к полоске света, флибустьеры увидели, что она пробивается из-под двери. Приложив глаз к довольно большой замочной скважине, Кармо стал вглядываться, затаив дыхание. Взору его предстала достаточно просторная комната со стенами, обитыми деревом. Обставлена она была весьма просто – несколько шкафов да старые кресла, обтянутые кордовской кожей. Посреди комнаты, за столом, сидели два человека, занятые, казалось, игрой в шахматы. Один из них выглядел дворянином и одет был в богатый испанский костюм. Другой смахивал на солдата: на нем были латы и стальной марион c пером. – Их всего двое, – шепнул Кармо, обращаясь к гамбуржцу. – А дверь незаперта? – Похоже, что нет. – Тогда вперед. Кармо с силой распахнул дверь, оказавшуюся не на запоре, и со шпагой в руках вломился в комнату. – Добрый вечер, сеньоры! – поздоровался он шутливо. Глава VIII Жестокая схватка При виде ворвавшихся в комнату двух корсаров вооруженных шпагами и аркебузой, оба игрока мигом вскочили на ноги, отбросив в сторону стулья. Тот, кого по виду можно было принять за дворянина, был довольно высокого роста, тощ, как бискаец, с непомерно длинными руками и ногами. На вид ему было лет сорок. Лицо его с резкими угловатыми чертами, пронзительным взглядом серых живых глаз не располагало к себе. Другой, скорей всего солдат, был низкорослым крепышом, загорелым, как индеец или метис. У него были черные, как уголь глаза и не столь жесткие черты лица, как у его напарника, хотя они чем-то напоминали хитрую, кровожадную морду кагуара. – Кто из вас капитан Валера? – все так же шутливо спросил Кармо, обнажая с дурацким поклоном голову. – Я, – ответил тощий, смерив Кармо взглядом с головы до ног. – А вы кто такой? – Вам очень надо знать? – Конечно, прежде чем проткнуть вас шпагой. – Это не так просто, сеньор, – усмехнулся флибустьер. – Имею честь представиться: мы – два корсара из команды капитана Моргана. – Какая сволочь привела вас сюда? – выругался испанец. Скосив на дверь глаза, Кармо увидел одного Ван Штиллера. Осторожный дон Рафаэль не посмел, видно, предстать перед капитаном, который, наверное, его знал. – Мы сами сюда пришли, – сказал Кармо, решив не подводить плантатора. – Чего вы хотите? – Только возвращения сеньоры Вентимилья, которую поручил вам граф Медина. – Кто вам сказал? – рявкнул капитан, быстро вынимая из ножен шпагу. – Осторожней с оружием, – предупредил Кармо, делая два шага вперед, а гамбуржец тем временем поднял аркебузу. – Вы нам угрожаете? – Мы на тропе войны, сеньор. Довольно! Поболтали, с нас хватит! Отдайте нам Иоланду. – Ко мне, Алькасар! – крикнул капитан. – Коли этих наглецов! Но солдат уже прыгнул вперед, обнажил шпагу и пинком опрокинул стол, свалив на пол подсвечник. Ван Штиллер выстрелил в капитана, но в полумраке промахнулся. – Шпагу в руку, Ван Штиллер! – предупредил Кармо. – Они сейчас полезут на нас. – Дон Рафаэль, зажгите факел! Но никто не ответил. – Гром и молния! – ругнулся Ван Штиллер, отступая к двери и размахивая шпагой, чтобы отогнать от себя испанцев. – Плантатор сбежал. – Продержишься хоть минуту? – спросил Кармо. – Да, дружище. Пятясь назад, Кармо добрался до двери. Памятуя, что оба факела валялись где-то в проходе у стены, он стал искать их на ощупь, чтобы зажечь – трут и огниво у него были в кармане. Гамбуржец, не рисковавший больше угодить под руку товарищу, тыкал шпагой во все стороны, молниеносно отбивал воображаемые удары и вопил во всю глотку. – А ну подойди, если жизнь недорога… Получай, капитан!.. Вот тебе, солдатская мразь!.. Дрожишь! Гром и молния!.. Да я из вас отбивную сделаю!.. Оба испанца, забаррикадировавшись столом, тоже лупили напропалую, чтобы удержать подальше противников, и подняли не меньше шума. – Ворюги!.. – Убийцы!.. – Вон отсюда, негодяи!.. – Вам нужна пиратская дочь? Вот она – с клинком в спине. Пока все трое сражались с призраками, не осмеливаясь сделать ни шага вперед, Кармо отыскал наконец факелы, но не плантатора, который воспользовался суматохой, чтобы унести ноги. – Посмотрим, что теперь скажут испанцы, – сказал Кармо, зажигая один из факелов. Распахнув дверь, он бросился в комнату. – Бросайте оружие или вам конец! Но испанцы и не подумали опускать шпаги, а встали в позицию. – Попробуйте только подойти! – закричали они. Кармо воткнул факел в щель в полу и двинулся вперед, бросив гамбуржцу: – Бери на себя солдата, а я капитана! – Идет, – ответил Ван Штиллер. Но прежде чем скрестить шпаги, Кармо сделал последнюю попытку. – Мы достойные ученики Черного корсара, самого лучшего фехтовальщика на Тортуге, – сказал он. – Мы убьем вас, не сомневайтесь. Но не лучше ли сдаться и отдать нам сеньору Вентимилья? – Такому негодяю, как ты, капитан Валера не сдается, – ответил испанец. – Увидишь, я выпущу тебе кишки. – Гром и молния!.. Нам обоим! Перепрыгнув через стол, за которым укрылись испанцы, Кармо скрестил шпагу с капитаном. Ван Штиллер обошел препятствие и напал на солдата, который вынужден был оставить укрытие, чтобы обезопасить себе тыл. Все четверо обнаружили глубокие познания в искусстве фехтования и показали себя отменными бойцами. Однако оба пирата, прошедшие школу Черного корсара, равного которому было не найти в то время, с первых же ударов заронили сомнение в души испанцев, надеявшихся быстро одолеть флибустьеров, известных больше меткостью стрельбы. Кармо яростно наседал на капитана, не давая ему ни минуты передышки. Он заставил его выйти из укрытия и отступить на три-четыре шага. Теперь оба сражались в углу комнаты. Ван Штиллер теснил солдата. Дважды он уже кольнул его, но грудь у испанца была защищена кирасой, и ему все было нипочем. Ясно было, однако, что солдату недостает ловкости капитана и что он долго не продержится. Видно было, что он зря теряет силы, нанося удары впустую. – Сдаешься? – спросил через некоторое время гамбуржец, заметив, что его противник отбивается не так ловко, как раньше. – Ни за что, – ответил тот. – Солдаты из рода Бардабо умирают, но не сдаются. Почти прижатый к стене солдат сделал неожиданный выпад, заклинив рукоять шпаги противника, и, пока шпага гамбуржца была в плену, попытался сделать ему подножку и свалить на пол. – Ах, подлец!.. – завопил гамбуржец. – Это не по правилам. Тогда умри!.. Резко отскочив в сторону, чтобы высвободить клинок, он молниеносно пронзил грудь солдата. – Туше, – пробормотал испанец слабеющим голосом. Он прислонился к стене, выронил шпагу, прошептал несколько слов и с вытаращенными глазами рухнул наземь. – Ты этого хотел, – промолвил Ван Штиллер. Потом бросился к Кармо. – Иду на помощь! – крикнул он. Капитан еще отбивался от флибустьера, но оказался прижатым к стене и имел весьма бледный вид. Переложив шпагу в левую руку, он пытался сбить с толку Кармо, который, не будучи левшой, вряд ли обрадовался этому. – Не забудьте про меня, – предупредил Ван Штиллер, нападая на капитана. – Нет, так не пойдет, – остановил его Кармо. – Предоставь мне закончить дело. При этих словах капитан, сделав последний шаг к стене, опустил шпагу. – Я считал вас, – сказал он, – разбойником, способным на подлое убийство, но вы оказались джентльменом. Другой бы на вашем месте не отказался от помощи друга. – Черный корсар научил меня благородству, – ответил корсар. – Ну как, сдаетесь? Капитан взял шпагу в руки и переломил ее о колено. – Я ваш пленник, – сказал он. – Не знаю, что нам делать с пленными, – возразил Кармо. – У Моргана их прорва. Мы же пришли за дочкой корсара. – Мне ее поручил губернатор, и без его указания я не могу ее выдать. – Да он сбежал после первых же залпов в неизвестном направлении. – Значит, город взят? – Три часа, как он в наших руках. – Тогда, сеньоры, раз сбежали все, включая губернатора, всякое сопротивление бесполезно. – Где сеньора Вентимилья? Поколебавшись немного, капитан заявил: – Я отдам вам ее, если пообещаете уговорить вашего капитана выпустить меня из города. – Даем слово, – сказал Кармо. – Морган вас отпустит. – Тогда берите факела и следуйте за мной. Ван Штиллер собрался идти, капитан вытащил из-за пояса ключ и направился к двери, видневшейся в глубине. – Не торопитесь, сеньор, – остановил его Кармо, все еще не веривший капитану. – Вы здесь один? – Здесь никого больше нет, – ответил тот. – На шум сбежались бы солдаты, и еще не известно, чем кончился бы тогда наш поединок. – Может, и так, – сказал Кармо. Капитан вставил ключ в скважину и, открыв дверь, вошел в довольно элегантный зал, освещенный люстрой в венецианском стиле. Стены зала были обшиты деревом, пол покрыт довольно толстым ковром, в глубине виднелся альков, красные занавески которого с выцветшей от времени золотой каймой были опущены. – Сеньора, – позвал капитан. – Вставайте! За вами пришли знакомые вашего отца. Они вас ждут. За занавесями кто-то изумленно и радостно воскликнул. Потом из алькова молнией выскочила девушка и уставилась на флибустьеров, стоявших перед ней. Это была прелестная девушка лет пятнадцати-шестнадцати, высокая, стройная, как тростник, с бледной, почти алебастровой кожей, унаследованной от своего отца – Черного корсара, и двумя огромными иссиня-черными глазами с длинными ресницами, отбрасывавшими тень на лицо. Распущенные волосы цвета вороньего крыла ниспадали ей на плечи и только под затылком были перехвачены маленькой ниткой жемчуга. Одета она была в простое белое платье с кружевами и тонким золотым шитьем на широких рукавах. Разглядев корсаров, она снова вскрикнула, обнажив при этом два ряда маленьких, как рисинки, и блестящих, как перламутр, зубов. – Сеньора Вентимилья, – немного смущенно промолвил Кармо, – отпуская неуклюжий поклон, – мы верные моряки вашего отца, которых прислал сюда его старый помощник капитан Морган… – Морган! – воскликнула девушка. – Морган!.. Капитан второго ранга с «Молниеносного»? – Точно так, сеньора. Вы слыхали о нем? – Мой отец слишком рано погиб, чтобы успеть рассказать мне о нем, – с большим сожалением сказала девушка, – но в его записях я часто встречала имя этого верного и доблестного корсара, следовавшего за отцом по морям и помогавшего ему расправляться с врагами. Где он сейчас? – Здесь, в Маракайбо, сеньора. – Морган здесь? Значит, флибустьеры С Тортуги заняли город?! – Сегодня утром. – Смогу я его увидеть? – Когда захотите. – А вы, капитан, разрешите? – обратилась она к испанцу. – Вы свободны, сеньора: губернатор бежал. – Ах, так, – воскликнула с легкой издевкой девушка. – Граф Медина испугался флибустьеров с Тортуги. А я-то думала, он храбрее. – Лучше сбежать, чем быть убитым. – Конечно, если люди не способны постоять за себя. Итак, я свободна? – И можете положиться на нас, сеньора, – сказал Кармо. – На вас, как вы раньше сказали? – На верных слуг вашего отца – Черного корсара. – Как вас зовут? – Кармо и Ван Штиллер. Девушка провела ладонью по лбу, словно вспоминая о чем-то далеком. – Кармо… Ван Штиллер… – сказала она затем. – Не вы ли сопровождали моего отца во Флориде… после того, как был взорван корабль моего деда герцога?.. В записках, оставленных отцом, мне часто встречались ваши имена… Сделав несколько шагов вперед, девушка протянула флибустьерам свои прекрасные руки с изящными пальчиками. – Позвольте пожать ваши руки, рыцари морских сражений, верные спутники отца в его печальной жизни скитальца. Оробевшие корсары заключили маленькие ручки в свои шероховатые мозолистые руки и что-то смущенно пробормотали. – А теперь, – заявила девушка, – я пойду с вами, если капитан не против. Она набросила на плечи длинную накидку из черного шелка с венецианскими кружевами, взяла изящную шляпу из темного фетра, украшенную черным пером, и, встав между обоими корсарами, заявила насмешливо капитану: – Привет графу Медине и Торрес. Скажите, что, если я ему нужна, пусть заглянет на Тортугу, если, конечно, хватит духу. Капитан ничего не ответил, но едва Кармо и Ван Штиллер с девушкой удалились, сказал: – Идиоты! Не убили меня… Ну, ничего, скоро обо мне услышат. А теперь – быстрей к губернатору и без всякой охранной грамоты. Глава IX Иоланда Вентимилья По выходе из монастыря кармелитов оба флибустьера и дочь Черного корсара наткнулись у дверей на дона Рафаэля. Честный малый задал чесу из страха, что оба корсара проиграют сраженье, а капитан заставит его дорого заплатить за измену. Однако он не решился пройти по городу, переполненному пиратами Моргана, которые за четверть часа могли доставить ему немалые неприятности. Поэтому он предпочел укрыться у входа в монастырь и дождаться появления капитана или корсаров, чтобы отдаться под покровительство победителей. – А! Так вы здесь, дон Рафаэль? – воскликнул Кармо, заметив скрюченную фигуру под дверью. – Вы не очень-то отличились, предоставив нам самим выяснять отношения с вашими соотечественниками. – Что вы хотите, ведь я безоружен. А… сеньора Вентимилья!.. Вот молодцы!.. Везет же людям! А остальным – хана? – Только одному – солдату, – ответил Кармо. – Ну, ладно, ведите нас во дворец губернатора, и по возможности в обход людных мест. – Тогда садами и полями, – предложил дон Рафаэль. – Вы ему верите? – спросила девушка Кармо. – Это наш старый знакомый, – усмехнулся флибустьер. – Не бойтесь его, он сам всех боится. Они пустились в путь, пробираясь через небольшие участки, засаженные индиго и хлопком, которые раскинулись в предместье города. Вокруг не видно было никого. Испанцы и черные рабы разбежались или попали в руки к флибустьерам Моргана, которые, судя по взломанным дверям и выкинутым на улицу обломкам мебели, успели уже здесь похозяйничать. После длинного перехода маленький отряд добрался до главной площади, на которой собралось большинство корсаров. Горы бочек, тюков хлопка, ящиков с сахаром, мукой и другими съестными припасами загромождали площадь, словно превратившуюся в огромный рынок. Сотни испанских пленных из числа самых знатных людей города толпились в стороне под охраной вооруженных до зубов корсаров. При виде Кармо и Ван Штиллера, шедших с девушкой и плантатором, многие флибустьеры бросились им навстречу. – Богатый улов, Кармо? – кричали они. – Губа не дура!.. Старик отыскал жемчужину!.. Где раздобыл красотку, проныра? – А вот он предатель, из-за которого вздернули наших, – орали многие, окружив дона Рафаэля. – Пусть-ка теперь попляшет с веревкой на шее! – Веревку!.. Веревку!.. – Ах, каналья, теперь не уйдешь! Десятки рук потянулись к несчастному плантатору, который шел ни жив ни мертв. Его собирались уже схватить, но Кармо со шпагой в руке, растолкав их, прикрикнул: – Прочь отсюда!.. Это моя добыча, и горе тому, кто ее тронет!.. – На виселицу!.. Не мешай, товарищ. Мы тебе все равно заплатим. – Это – собственность капитана, – отрезал Кармо. – За нее уже заплачено. Подайте назад. – А это – дочь Черного корсара. Возглас удивления и восхищения вырвался у всех из груди: шпаги и сабли опустились, а вверх полетели береты и шляпы. – Сеньора Вентимилья! – восклицали повсюду. Не моргнув глазом девушка хмуро и гордо рассматривала видавших виды морских волков. Она лишь слегка кивнула в ответ на почтительные приветствия флибустьеров. – Пойдемте, сеньора, – поторопил Кармо. – Нас ждет капитан. Толпа расступилась. Кармо и Ван Штиллер направились к дворцу губернатора, где остановился Морган. По своему обычаю, флибустьеры все перевернули в нем вверх дном, надеясь отыскать золото или припрятанные деньги. Мебель была сломана, ковры разодраны, потолки пробиты и обрушены. Разбит был даже паркет на полу. Кармо, хорошо знавший дворец – семнадцать лет назад он принимал участие в его разграблении вместе с флибустьерами Олоннэ, Черного корсара и Микеле Баска, – повел девушку в один из верхних залов, не столь сильно разграбленных, как остальные. – Подождите здесь, сеньора, – сказал он, – а ты, Ван Штиллер, встань у двери и никого не пускай. А я поищу капитана. Морган находился в большом зале Совета. Вместе с офицерами он занимался подсчетом награбленных денег, золота и драгоценных камней. При виде исчезнувшего Кармо, про которого было известно, что он идет по следу дочери Черного корсара, Морган немедля двинулся ему навстречу и заботливо спросил: – Ну, как? С пустыми руками? – Нет, нашли… – Иоланду?! – воскликнул потрясенный Морган. – Она здесь. – Цены тебе нет, Кармо. При разделе добычи получишь вдвое больше других, и гамбуржец столько же. Веди меня к ней. – Минутку, капитан. Я выведал одну тайну, связанную с губернатором Маракайбо. Дочь корсара, наверное, ее не знает, но вам лучше знать до встречи с ней. Морган отвел Кармо в отдельный кабинет и закрыл дверь. Когда флибустьер рассказал все то, что узнал от дона Рафаэля, изумлению капитана не было конца. – Граф Медина – сын Ван Гульда! – воскликнул он. – Если яблочко укатилось недалеко от яблони, то нам несдобровать. Надо стрясти его с дерева, прежде чем мы оставим Маракайбо. Люди его породы не знают пощады. Куда он скрылся, не знаешь? – Никто не знает, капитан. – Пока он на свободе, Иоланде придется бояться всех на свете, если, конечно, правда, что отец поручил ему мстить всем потомкам корсара. И, подумав немного, добавил: – Надо немедля идти на Гибралтар. Мне сказали, что испанская эскадра на рейде у форта Барра и в любой момент может явиться сюда, чтобы помешать нам выйти из лагуны. Я сегодня же прикажу своим грузиться, и вечером мы пойдем на Гибралтар. А теперь веди меня к девушке, мой храбрый Кармо. Я горю от нетерпения ее увидеть. Они вернулись в зал Совета. Морган поговорил несколько минут со своими соратниками и велел еще затемно грузиться на корабли вместе со всей командой, пленными и захваченными богатствами. Затем он вернулся к Кармо и вошел в салон, где находилась дочь Черного корсара. Едва оказавшись перед девушкой, адмирал не смог удержаться от возгласа восхищения: – Мне кажется, сеньора, – сказал он с галантным поклоном, – что передо мной вылитый Черный корсар. – Вы капитан Морган? – спросила девушка певучим голосом и уставилась большими черными глазами на флибустьера, уже давно очаровавшего ее своими отважными подвигами. – Да, – ответил флибустьер – Я был помощником вашего отца, сеньора. – Морган! – сказала Иоланда, не сводя ни на минуту глаз с отважного мореплавателя – Сколько раз это имя попадалось мне в записках отца! Вы знаете, что я уехала из Европы просить у вас защиты? – От кого, сеньора? – От графа Медины, лишившего меня бесспорных прав на наследство моей матери герцогини Онораты Ван Гульд. – Если бы до отъезда из Европы вы, сеньора, предупреди ли меня о своих намерениях, я бы оставил Тортугу и с солидным флотом встретил бы вас у входа в Мексиканский залив. Флибустьерам с Тортуги достаточно было бы узнать, что дочь Черного корсара плывет за помощью к Береговым братьям, чтобы все они вышли в море. У вашего отца, сеньора, несмотря на его преждевременную гибель, здесь еще много друзей, среди которых и я. – Да, – сказала со вздохом девушка – У отца было много близких среди рыцарей моря. – Сеньора, – порывисто воскликнул Морган, – не обидели ли вас испанцы? Ответьте, и даю вам слово, они понесут наказание. Иоланда пристально на него посмотрела и с улыбкой ответила «нет». – И губернатор? – Нет. – И все же я знаю, что он замышлял вас убить. – С какой стати? – Как-нибудь скажу. – Вы меня смутили. Правда, губернатор принуждал меня передать испанскому правительству все права на обширные владения, перешедшие к матери от герцога, моего деда. – И вы отказались? – Разумеется! – И он вам ничем не грозил? Девушка, казалось, на минуту задумалась, а потом сказала: – Он что-то твердил о недоведенной до конца мести. – Подлец! – вскричал Морган. – Кошка хотела поиграть с мышкой, а потом ее сожрать. – Неужели? – изумилась Иоланда. – Сеньора, говорят, губернатор сбежал в Гибралтар. Сейчас мои люди поднимаются на корабль, чтобы пуститься за ним в по гоню. Я не успокоюсь, пока этот человек не окажется в моих руках. Я предлагаю вам место на своем корабле, который носит грозное имя непобедимого «Молниеносного», прославившегося под командованием вашего отца. Поедете со мной? Вы будете под защитой Береговых братьев, и никому не удастся обидеть вас, не перебив нас всех до одного Согласны? – Я уверена в преданности флибустьеров, друзей моего отца, – ответила девушка. – Капитан Морган, душой я с флибустьерами. – Пойдемте, сеньора, и пусть испанцы попробуют вырвать вас у корсаров Тортуги. Глава X Взятие Гибралтара В тот же вечер пиратский флот покинул Маракайбо, оставив в городе лишь небольшой отряд, которому было поручено разыскать жителей, попрятавшихся в соседних лесах, и охранять вход в лагуну, чтобы замеченные ранее корабли не заперли выход из пролива. Морган надеялся взять Гибралтар с ходу, без особого сопротивления, как это сделали семнадцать лет назад Черный корсар, Олоннэ и Баск. Он знал, что город с тех пор стал еще красивей и богаче и что испанцы не теряли времени и сильно его укрепили. Морган был почти уверен, что граф Медина укрылся именно там, ибо на обширной лагуне Маракайбо не было тогда надежней места. В полночь флотилия в составе семи кораблей, за вычетом одного, оставленного наземному отряду, уже курсировала в лагуне и, пользуясь попутным ветром, быстро продвигалась к бухте Мочила, на берегах которой раскинулся город. Морган, как обычно, сам вел корабль, так как хорошо знал эти места. К тому же ему достаточно было нескольких часов отдыха, чтобы полностью восстановить свои силы – настолько крепкий был у него организм. Кармо и Ван Штиллер, его, так сказать, подручные и доверенные лица, составляли ему компанию, покуривая большие испанские сигары и болтая друг с другом. Ночь, довольно светлая, несмотря на отсутствие луны, позволяла кораблям держаться вдали от многочисленных островов, которые тогда гораздо больше, чем сейчас, мешали мореплавателям. Рулевые, с другой стороны, успешно шли ему в кильватер и держались друг за друга, так как впервые плыли в этих водах, изобиловавших подводными рифами и песчаными отмелями. Начало светать, когда флотилия подошла к зеленым берегам Мочилы. На еще темном горизонте поблескивали огоньки, обозначавшие вход в небольшой форт Барра. – Кармо, – сказал Морган, не отходивший всю ночь от руля, – ты еще помнишь эти места? – Да, капитан. – Будем держать на восток? – Да, на один румб. – Плантатор не говорил, какими силами располагает здесь гарнизон? – Вчера бедняга совсем лишился рассудка и не мог сказать ничего путного. – Ты с собой его взял? – Да, он у меня в каюте. Сам попросился на корабль, хотя мне он ни к чему. От этого бездельника нет никакого толку. – Ошибаешься, дорогой Кармо. Он еще нам сгодится – он из местной знати и знаком с губернатором. Я ему больше доверяю, чем всем остальным. – Он настолько струсил, что проку от него не больше, чем от последнего негра. Он вбил себе в голову, будто капитан Валера заметил, что это он привел нас с Ван Штиллером в монастырь, и теперь у него зуб на зуб не попадает. – Мы отпустим его без выкупа. – Если он решится от нас отстать, – сказал со смехом гамбуржец. – Поди разбуди его, – попросил Морган. Ван Штиллер вытряс трубку и спустя несколько минут вернулся на палубу, подталкивая в спину плантатора. Бедняга, казалось, совсем впал в детство. Ясно было, что пороху он в жизни не нюхал. – За вами еще один должок, – сказал Морган, увидев его перед собой. – Думаете, я вам простил, что вы вольно или невольно стали причиной гибели сопровождавших вас моряков? Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=130015) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.