Ловцы трепанга Эмилио Сальгари Эмилио Сальгари Ловцы трепанга Глава первая. У берегов Австралии В первых числах апреля 18… Года вдоль берегов залива Карпентария, крайней точки Австралии на северо-востоке, плыл один из тех причудливых кораблей, которые китайцы называют тс-ао-ш-ван, а европейцы – джонками. Джонки грубые и тяжелые, нос их округлен, корма высоко поднята и расширена, а высокие мачты оснащены громадными парусами. На борту джонки суетилось около тридцати человек, низкорослых, желтокожих, с раскосыми глазами и курчавыми волосами; одни из них были почти голыми, другие – одеты в широкие блузы и штаны из красной холстины. Некоторые из них бегали по палубе, другие – выстроились вдоль бортов, готовые броситься к снастям для выполнения маневра. На рубке стоял высокий человек, лет сорока, одетый по-европейски. Его энергичное лицо было обветрено и опалено солнцем Южных морей. Это был капитан джонки. Он внимательно разглядывал в подзорную трубу австралийский берег. Позади него стояли двое юношей: один – лет шестнадцати, другой – двадцати. Они, по-видимому, с нетерпением ожидали результатов наблюдений капитана. – Ну что, дядя? – вырвалось вдруг у младшего. – Я не вижу ни одного живого существа на берегу, – ответил наблюдатель. – А где же бухта? – Прямо перед нами, приблизительно в четыре милях. – Ты уверен, что не ошибаешься? – Моряк в таких случаях никогда не ошибается. Здесь я и ловил трепанг в прошлом году, я отлично помню местность. – Так почему же ты так внимательно рассматриваешь берега? – спросил второй юноша. – Я дорожу своей шкурой, да и вашей, мои дорогие племянники. – Чего же ты, собственно, боишься? – снова спросил первый юноша. – Мы находимся в стране дикарей, Ханс. Берега сейчас безлюдны, но каждый момент они могут закишеть австралийцами. – А они ненавидят белых? – О да! Они дики и не слишком дружелюбно встречают гостей. – Нам нечего их бояться: нас ведь не так мало. – К тому же у нас есть ружья и два камнемета[1 - Камнемет – маленькая пушка, легко переносимая; чаще всего она употребляется на морских судах для вооружения шлюпок при высадке. Камнеметами они называются потому, что снарядами для них служили камни, поднятые прямо с земли; в описываемое время из этой пушки стрельба производилась картечью на близком расстоянии. – Примеч. перев.]. – Да, конечно… Но мы не должны рассчитывать на наших малайцев, – возразил капитан, – все они как стая зайцев: при первом же выстреле они спрячутся в трюм. – Во всяком случае дикарям не так легко будет захватить корабль, да еще хорошо вооруженный. – На корабле-то нам нечего бояться. Но нам придется высадиться, чтобы установить на берегу котлы. – Какие котлы? – Я и забыл, что вы не имеете понятия о ловле трепанга. Вы ведь плавали только в спокойных водах, а море… – О! Дядя! – запротестовали юноши. – Морским волком не родятся, но я надеюсь, что со временем вы станете настоящими моряками. – Эй! Ван-Горн, держи прямо на тот мыс, – прервал разговор капитан, оборачиваясь к седобородому человеку, стоявшему на корме у румпеля, и указывая пальцем куда-то в пространство. – Ты видишь мыс? – Вижу, капитан Ван-Сталь, – отвечал рулевой, – мои шестьдесят лет все же не ослабили зрения. Джонка, продолжавшая огибать остроконечный полуостров, отделяющий Коралловое море от залива Карпентария, повернула нос к мысу, за которым берег, казалось, должен был образовать глубокую бухту. Побережье, с которого капитан не спускал глаз, упорно рассматривая в подзорную трубу, казалось бесплодным и пустынным. Берег образовал неглубокую дугу, окаймленную скалами, основание которых сливалось с коралловым массивом, омываемым волнами. Единственную его растительность составляли группы каучуковых деревьев, подлинных гигантов, достигавших чуть ли не шестидесяти метров в высоту, но почти не дававших тени, так как их листья свисали ребром. Капитан, вероятно, очень мало доверял царившему на берегу спокойствию; время от времени он настораживался, как будто ему удавалось уловить еще какой-то шум, кроме гула волн, разбивающихся о рифы. В несколько минут джонка, подгоняемая свежим северо-западным бризом, обогнула указанный капитаном мыс и вошла в широкую бухту. Песчаный и отлогий берег бухты постепенно поднимался, образуя гряду замыкавших его скал. – Это и есть та самая бухта, где начнется ловля трепанга? – спросили одновременно Ханс и Корнелиус. – Да, – ответил капитан и, свесившись через перила палубы, устремил взгляд на воду, по которой скользила джонка. – Здесь на дне, – сказал он, видимо довольный результатами своих наблюдений, – лежит целое богатство и для нас, и для нашего арматора[2 - Арматор – лицо, снаряжающее за свой счет корабль, в большинстве случаев – владелец корабля.]. – Так вот он где трепанг! – сказал Ханс. – Как я хотел бы уже увидеть ловлю! – Тебе не Долго осталось ждать, – успокоил его капитан, – так Вдруг странный крик донесся с берега, прервав капитана на полуслове: «Коо-мооо-эээ!» – Тысяча чертей! – вскричал капитан, хмуря брови. – Предчувствие меня не обмануло. – Это крик трепанга? – спросил Ханс. – У трепанга нет голоса, – сурово бросил ему капитан. – Значит, дикого животного? – спросил на этот раз Корнелиус. – Нет, много опаснее: это крики австралийцев. – Но где же они? – Мы-то их не видим, но они нас уже давно заметили, – сказал капитан и глубоко задумался. – Ты боишься нападения? – Нет, но я боюсь, что наш экипаж откажется высадиться на берег. – Капитан, вы слышали? – обратился к Ван-Сталю старый моряк, который, передав румпель малайцу, подошел к капитану. – Ну да, я слышал. Но я не отказываюсь от высадки. Дно бухты, как ковром, устлано трепангом. Готовьтесь к высадке. Потом, обернувшись к команде, капитан отдал приказ: – Убрать паруса! Бросай якоря! В этот момент со стороны прибрежных скал снова донесся тот же крик: «Коо-мооо-ээээ!» – Опять. Что это? Угроза? Или они хотят запутать экипаж? – Это их клич для сбора, – сказал Ван-Горн. – Я знаю. Тут за скалами скрывается, верно, целое племя. – Вы помните, капитан, в прошлом году одним только нам удалось взять отсюда груз, ибо только наше присутствие не было обнаружено туземцами. А два корабля, прибывшие сюда после нас, были вынуждены быстро убраться. Вспомните, капитан, и экипажи трех джонок, растерзанных дикарями мыса Йорк. – Да, я помню даже разбитый остов одной из джонок: море выбросило его на остров Эдуарда Пелью. – Туземцы, очевидно, ожидали прихода судов в этом году и сторожили берега. Да, они не оставят нас на этот раз в покое. – Я этого боялся. Но мы здесь – и сумеем защитить себя. – Будьте осторожны, капитан. Эти туземцы хитры, упрямы и способны вплавь добраться к кораблю, перерезать канаты, перерубить якорные цепи и бросить джонку на скалы. – Мы будем начеку. Мы возьмем с собой на берег камнеметы и ружья; под таким прикрытием наши ловцы будут работать спокойно. Пока длился этот разговор, малайцы успели убрать паруса и бросили два якоря, один с носа, другой с кормы, чтобы лучше обеспечить устойчивость джонки, остановившейся в двух кабельтовых от скалистого берега. – Если все обойдется благополучно, а я на это надеюсь, – говорил капитан, собрав перед высадкой матросов, – то через три недели мы заберем полный груз, а через шесть недель будем дома с хорошим уловом. Малайцы так же, как капитан и штурман, слышали крик с берега и поняли его значение. Поэтому они с явной неохотой выполняли приказы капитана: бросали якоря и убирали паруса, предпочитая убраться подальше от негостеприимного берега. Но они слишком хорошо знали своего капитана, его настойчивость и решимость. И им пришлось беспрекословно подчиниться тяжелой для них необходимости высадиться на пустынный берег и приступить к ловле трепанга под непрерывной угрозой нападения дикарей. Ван-Сталь был только капитаном, а не владельцем «Хай-Нам» – так звали джонку. Джонка принадлежала богатому торговцу трепангом с острова Тимор Лин-Кингу, который предоставил командование ею Ван-Сталю, давно уже заслужившему репутацию отважного и искусного моряка. Ван-Сталь не в первый раз пускался в плавание на «Хай-Нам», хотя и не питал особого доверия к этому судну неуклюжей постройки, оказывавшему, как и все джонки, слабое сопротивление иногда ужасающим капризам океана. За год до того как он бросил якорь у берегов земли Арнема, Ван-Сталь уже совершил экспедицию к северным берегам Австралии и вернулся с обильным уловом тех жестких моллюсков, которые так высоко ценятся на восточных рынках. После первого удачного плавания на «Хай-Нам» Ван-Сталь предпринял новое плавание – опять для ловли трепанга. В эту новую экспедицию он взял с собой своих племянников Ханса и Корнелиуса. Они были сыновьями славного капитана, погибшего несколько лет назад у острова Борнео при роковой для него встрече с пиратами султана Варуни. Предложение отправиться в плавание с Ван-Сталем братья встретили с энтузиазмом. Хотя они были еще молоды для такой опасной экспедиции, но Ван-Сталь мог вполне положиться на их отвагу и выносливость. С детства братья привыкли пробираться по лесным чащам Тимора, преследуя диких зверей, бесстрашно плавать по Молуккскому морю. Смелые экспедиции закалили их, и они были подготовлены к преодолению любой опасности. Так случилось, что «Хай-Нам» под командой капитана Ван-Сталя, со штурманом Ван-Горном, неизменным спутником капитана во всех его морских экспедициях, имея на борту двух юношей-моряков и тридцать малайцев команды и рыбаков, бросила якорь у пустынных берегов земли Арнема. Глава вторая. Ловцы трепанга Еще задолго до того как европейцы открыли земли, названные пятой частью света – Австралией, китайские корабли с ловцами трепанга уже избороздили моря у северных берегов Австралии и у Новой Гвинеи. Европейцы, явившиеся туда последними, не оставили все же без внимания этот промысел и занялись им наравне с китайцами. Будучи уже ловцами китов, кашалотов, тюленей, сельдей, трески, они стали еще и ловцами трепанга. И в описываемое нами время – в середине прошлого века – немало европейцев-моряков отправлялось из самых отдаленных гаваней, взяв курс на Коралловое море, к проливу Торреса или заливу Карпентария за трепангом, и при удачной ловле их труды щедро вознаграждались Правда, нередко случалось так, что некоторые корабли не возвращались назад или, вернувшись, недосчитывали многих людей из своего экипажа. Но это не ослабляло решимости других, хотя они знали, что дикари Австралии и папуасы всегда готовы воспользоваться то бурей, то темнотой ночи, чтобы разрубить цепи или канаты корабля и бросить его на подводные камни и скалистые берега – такой корабль представлял для дикарей богатую добычу. Тем не менее смельчаки ежегодно пускались в далекое плавание, идя на опасный, но выгодный промысел, и часто возвращались с богатым уловом трепанга. Впоследствии мы увидим, какие виды трепанга рассчитывал выловить в заливе Карпентария экипаж «Хай-Нам». Когда джонка была крепко поставлена на якоря таким образом, чтобы нос ее был направлен к выходу из бухты, чтобы в любое время быть готовой немедленно покинуть эти негостеприимные берега, Ван-Сталь велел спустить на воду большую шлюпку, предварительно вооружив ее камнеметом. Он сел в нее вместе со старым Ван-Горном и обоими юношами. Как только шлюпка оттолкнулась от борта «Хай-Нам», Ван-Сталь, склонившись за борт, стал пристально рассматривать сквозь прозрачные воды дно бухты. – Тут всего семь или восемь футов глубины, – сказал он довольным тоном, – пловцам не придется сильно уставать. – А где же трепанг? – спросил Ханс. – Все дно им устлано, – ответил капитан, – но нужен привычный глаз, чтобы разглядеть его между песками и водорослями. – Я вижу какие-то странные движущиеся цилиндры, – сказал Корнелиус, смотря в воду. – Это и есть трепанг. Но ты увидел только один из видов голотурий, которых мы собираемся ловить А их множество видов – все вместе они образуют то, что мы называем трепангом. – И великолепный трепанг! – воскликнул Ван-Горн. – Вон там я вижу банколунган, а там кикиран, талипан и еще дальше мунанг. – Ван-Горн, – прервал его капитан, ему не терпелось начать ловлю, – вызови пловцов. Ван-Горн дал знак уже ожидавшим на джонке малайцам, и десять человек, полуголых, с длинными крисами[3 - Крис – стальной кинжал с изогнутым лезвием и богато украшенной рукоятью у народов Индонезии и Малайзии.] за широкими поясами – ножи всегда необходимы в этих водах, так часто посещаемых акулами – спустились в шлюпку. В руках они держали нечто вроде сеток, которыми могли захватить довольно большое количество голотурий. – Живей, не теряйте времени, – крикнул им капитан, убедившись в том, что кругом не видно акул. Ловцы, выбранные среди лучших пловцов экипажа, одновременно, как один человек, бросились в воду. Юноши, сидя в шлюпке, с любопытством наблюдали за работой малайцев. Вода спокойная и прозрачная, как кристалл, давала возможность видеть каждое движение ловцов, и братья с интересом следили, как ловко малайцы хватали моллюсков и бросали их в сетку. Вскоре один из пловцов поднялся на поверхность, подплыл к шлюпке и протянул Ван-Горну свою сетку. Ван-Горн вывернул ее, и на дне шлюпки забарахталась дюжина крупных голотурий. Малаец, получив обратно свою сетку, нырнул во второй раз за новой добычей. – Вот он трепанг! – обратился капитан к своим племянникам, указывая им на странных животных, кишевших у его ног. – Да это какие-то шершавые цилиндры, а не живые существа, – брезгливо произнес Ханс. – Да, цилиндры, но снабженные щупальцами, которыми они очень ловко орудуют, – прибавил его брат. Капитан взял в руку одного моллюска. Этот причудливый обитатель моря был похож на какую-то кровяную колбасу, на одном конце которой находился венчик чувствительных щупальцев. На этой бесформенной массе нельзя было различить чего-либо, кроме конечного отверстия, которое представляло рот. Длина моллюска была сантиметров тридцать пять—сорок. По всему его телу, обтянутому жесткой кожей, то выскакивали, то исчезали ряды бугорков, служащие, очевидно, органами дыхания. – Теперь вы видите, что такое голотурия, – сказал капитан. – Как странно устроены эти существа, – сказал Корнелиус, – я не нахожу ни головы, ни глаз… – У них нет ни того ни другого. Нужно полагать, что они совсем лишены органов зрения и слуха. Их тело очень похоже на мешок, сшитый из крепких, очень жестких мышц, этот мешок не имеет никакого другого назначения, кроме непрерывного поглощения пищи. Голотурии живут многочисленными стаями на морском дне. Там они ползают, передвигаясь наподобие червей, при помощи покрывающих их тело выступов. Их пища – водоросли, фукус, но они не брезгуют и мелкими камешками и осколками кораллов. – Ну и желудок! – воскликнул Ханс. – При такой пище у них должен быть очень сильный пищеварительный аппарат. – Желудок голотурий представляет собой просто трубку, идущую от рта к противоположному концу тела. Пища только проскальзывает через эту трубку. – А на что же им щупальца, которые расположены вокруг рта? – Для того, чтобы захватывать или, вернее, притягивать к себе пищу: водоросли, камешки. – Мне кажется, что у некоторых нет щупальцев: как будто они вырваны. – Они и в самом деле вырваны. На голотурий часто нападают рыбы и отъедают их щупальца. Но голотурии не лишаются их навсегда: через некоторое время щупальца отрастают заново. Кроме того, голотурия может втянуть щупальца в себя при нападении на нее рыбы. Возьми в руки вон ту еще живую голотурию и попробуй слегка сдавить ее руками, – сказал капитан Корнелиусу. Корнелиус ваял голотурию в руки и слегка сдавил пальцами ее туловище. Моллюск тотчас сжался в круглый ком, из которого выплеснулась струйка воды, а вокруг рта разлилось какое-то черноватое вещество. Удивленный Корнелиус брезгливо выпустил голотурию из рук. – Это кишки животного, – смеясь объяснил капитан, – сжатие тела происходит у голотурии так резко и сильно, что вызывает выбрасывание внутренностей. – Значит, голотурия, даже если бросить ее теперь в воду, все равно подохнет? – Ничуть не бывало. Если бы ты выдавил даже все внутренности, они очень скоро образовались бы вновь. – Как странно! – воскликнули в один голос братья. – А вот посмотрите этот экземпляр, – обратился к ним капитан, беря в руки другого моллюска, из тех, которыми ловцы успели уже наполнить все дно шлюпки. Изо рта моллюска торчала еще живая рыбка, длиной в пять или шесть сантиметров. – Не удивительно ли… – Что тут удивительного, дядя? – прервал Корнелиус. – Эту рыбку голотурия просто не могла проглотить. – Ты ошибаешься. Эта рыбка не что иное, как спутник или, вернее, обычный гость голотурии. – Я не понимаю… – Сейчас объясню. Вот эти маленькие рыбки живут обычно внутри голотурий. Они проникают внутрь через рот, забиваются между внутренностями голотурии и ее кожей и чувствуют себя там, как дома. – И голотурии выносят их пребывание? – Конечно. Ведь им стоит только сократить мышцы, и непрошеные гости будут выброшены. Но голотурии оставляют рыбок в покое и таскают их в себе. – Вот чудеса! Ты считаешь, что их присутствие не мешает голотурии? – Нужно полагать, что нет, ибо голотурия ничего не делает для того, чтобы избавиться от присутствия рыбки. – Скажи, дядя, – спросил Корнелиус, – неужели эти голотурии так вкусны, что за ними отправляются в такие далекие экспедиции? – Их мясо несколько похоже на мясо раков, но оно очень жесткое: нужны очень крепкие зубы, чтобы его разжевать, так как оно не только жестко, но еще и эластично, как каучук. Любителей голотурий множество: этих животных предпочитают самой вкусной рыбе и платят за них очень дорого. – Значит, их ловля очень прибыльна? – Теперь уже не так, как раньше: голотурии, как и киты, становятся редки. В некоторых местах, где они изобиловали прежде, их совсем уже не осталось, так хищнически ловили их американцы и европейцы. Прежде, например, острова Сикава были излюбленным местом для ловли трепанга; но с тех пор как корабли стали вывозить оттуда тысячи центнеров трепанга за один сезон, они там совсем вывелись. Но довольно разговоров о трепанге, нужно приниматься за работу. Ван-Горн, спусти на воду вторую шлюпку и не забудь установить на ней камнемет. Пусть ловля продолжается, а мы поедем на берег устанавливать котлы. – А зачем котлы? – снова принялся за расспросы Ханс. – В них готовится то, что, в сущности говоря, и называется трепангом. – А дикари? – вспомнил Ханс. – Разве они оставят нас в покое и дадут установить котлы? – Я думаю, что сейчас они не стремятся приблизиться к нам. Им хорошо известно, что у белых всегда наготове ружья, а ружей они боятся больше всего на свете. Возвратившись на борт джонки, Ван-Горн отдал приказ, и через несколько минут вторая шлюпка закачалась на волнах. В нее уселись десять вооруженных ружьями малайцев и Ван-Горн. – Принесите котлы и топливо, – отдал распоряжение Ван-Горн остававшимся на борту малайцам. Два медных котла, каждый диаметром в один метр и высотой шестьдесят сантиметров, большая охапка дров, которых нельзя было достать на берегу, гарпуны и широкие уплавники были спущены в лодку. – Камнемет зарядили? – крикнул капитан. – Да, картечью, – ответил Ван-Горн. – Вперед! – скомандовал Ван-Сталь. Он пересел во вторую шлюпку и сделал знак Корнелиусу и Хансу следовать за ним. Проверив, все ли взято, Ван-Сталь дал знак; малайцы налегли на весла и принялись грести к берегу. Спустя несколько минут шлюпка доплыла до опоясывавшей берег гряды подводных камней. – Стоп! – скомандовал капитан, когда шлюпка подошла уже совсем близко к берегу. Стоя на носу шлюпки, капитан еще раз оглядел берег и амфитеатром спускавшиеся к берегу террасы скал. Несмотря на дважды донесшийся откуда-то клич дикарей, он не обнаружил на берегу ни одного живого существа и не уловил чутким ухом никакого шума. Только стая какатоэс – великолепных птиц с оперением, в котором чистейшая белизна мешалась с яркостью красного, и свешивающимся за головку хохолком – прыгала в ветвях маленького черного дерева, жалко росшего в расщелине между двумя скалами. – Опасности никакой? – спросил Ван-Горн. – Нет, старина, причаливай. После нескольких ударов весел шлюпка увязла в песке отлогого берега. Капитан, штурман и двое юношей вышли из шлюпки первыми, держа ружья наготове. За ними последовали малайцы; они выгрузили дрова, котлы и все остальное снаряжение. На берегу в нескольких шагах от места причала Ван-Сталь заметил две маленькие кучки камней и указал на них Ван-Горну. – Отлично! – воскликнул Ван-Горн. – Дикари их не тронули. – Что это? – спросил Корнелиус. – Печи, которые мы сложили в прошлом году. Хорошо, что они остались Целы. Ну, за работу, ребята! Малайцы наложили в печи дрова, зажгли их и поставили на огонь два громадных котла, предварительно наполнив их морской водой. Другая лодка с рыбаками и первым уловом подошла к берегу тотчас вслед за первой. Двадцать малайцев принялись за выгрузку голотурий. Менее чем за час пловцы подняли с морского дна более двухсот килограммов голотурий самых различных пород. Там были и тюбилез, с вытянутыми туловищами длиной в тридцать—тридцать пять сантиметров, с белыми животами, со спинами, покрытыми шероховатой известковой коркой коричневого цвета, – по большей части они встречаются на отлогих коралловых рифах на глубине трех или четырех метров. Был там и кикиран той же величины, что и тюбилез, но овальной формы, с черной кожей и в бородавках. Попадался и талипан, темно-красный, с рядами игл на спине; мясо талипана нежнее, чем у других видов голотурий, но оно требует особенно тщательного приготовления. Наконец, попалось некоторое количество мунанг, совершенно черных голотурий без игл, без бородавок, особенно ценных и вкусных. Были и более грубые породы: сопатое, батане, гангенанс попадались реже. Все голотурии были еще живы; они выпускали струи воды и конвульсивно сжимали свои туловища. Капитан ожидал, когда вода в котлах нагреется до определенного градуса, а пока велел весь улов снести поближе к печам. Чтобы удачно приготовить трепанг, нужен большой опыт: от времени нахождения голотурий в горячей воде и от температуры воды зависит сохранность трепанга. Если оставить голотурии в горячей воде дольше, чем нужно, они делаются пузырчатыми и пористыми, как губка; при недостаточно теплой воде голотурии теряют свою плотность и скоро портятся. Поэтому Ван-Сталь относился с особым вниманием к этой операции. Только тщательно измерив температуру воды, он отдал приказ малайцам: – Бросай! Малайцы выбросили в котел все количество моллюсков. Попав в кипящую воду, они сперва корчились в мучительных конвульсиях, а затем падали на дно котла. Капитан стоял у котла с часами в руке, отсчитывая минуты. – Восемь! Трепанг готов. Вынимай! Малайцы, погрузив уплавники в окутанные паром котлы, вытащили голотурии и разложили их на широком куске полотна, разостланном вблизи печи. Ханс и Корнелиус с любопытством склонились над голотуриями, чтобы лучше рассмотреть результаты операции. – Температура как раз в меру, – сказал Ван-Сталь. – Трепанг теперь плотен и эластичен, как резина; кожа подернута синевой, значит, мы доставим его в хорошей сохранности. – Дядя, разве недостаточно одной сушки на солнце? Я слышал, что именно так и приготовляют трепанг. – Да, сушка на солнце практикуется очень широко, но такой способ приготовления требует по крайней мере двадцать дней. Сушат трепанг и просто на огне; этот способ не требует много времени, но зато для него нужен большой запас дров, а на этом берегу… «Коо-мооо-эээ!» Этот дикий клич, уже дважды доносившийся из-за скал, в третий раз прервал капитана на полуслове. Ван-Сталь раздраженно повел плечами. – Только покажись! – проворчал Ван-Горн, как бы выражая мысль капитана. – Я покажу тебе, как мешать нашей работе. Глава третья. Война объявлена Вслед за услышанным, на этот раз вблизи, криком из-за скалы, уходившей к северному побережью бухты, внезапно показался человек. Он был немного выше среднего роста и так худ, что можно было пересчитать все его ребра; живот его выдавался вперед, ноги, почти совершенно лишенные икр, казались двумя палками, покрытыми кожей. Он производил отталкивающее впечатление, которое еще более усиливалось от резкого запаха нашатыря, распространявшегося далеко вокруг него. Череп его был сплющен, лоб сдавлен, челюсти резко выдавались вперед, уши оттопыривались, глаза были маленькие и неприятно блестящие, а огромный рот разрезал надвое все его худощавое лицо. Его можно было принять скорее за четвероногое животное, чем за человека. Разноцветная татуировка покрывала все его тело, отсвечивающее медью. Это отталкивающее существо быстро сбросило с себя шкуру кенгуру, покрывавшую его плечи и концы длинных, жестких волос, и, вытянув вперед маленькое копье с костяным наконечником, украшенное пучком пестрых перьев, направилось к рыбакам. Подойдя на расстояние десяти-двенадцати шагов от печи, туземец остановился и замер на месте, опершись на свое копье. – Что он от нас хочет? – спросили капитана Ханс и Корнелиус. – Он пришел, должно быть, требовать, чтобы мы убрались отсюда. Туземцы привыкли охранять свои земли от всякого постороннего вторжения. Но он ошибается! Я и не думаю последовать его совету, – пробурчал Ван-Сталь. С этими словами он направился к дикарю. – Чего ты от нас хочешь, смуглолицый туземец? – обратился капитан к дикарю, принимая добродушный вид. Но вместо ответа туземец неожиданно сделал прыжок и поспешно удалился; вскоре он скрылся за скалами. – Он еще вернется? – спросил Корнелиус капитана. – Очень возможно, – ответил капитан задумчиво. – Само собой разумеется, что он постарается обмануть нас. Но мы будем начеку; во всяком случае, при первых признаках опасности нам придется убраться на джонку. – Его племя, должно быть, где-нибудь здесь в окрестностях? – Не думаю. Этот берег слишком бесплоден, чтобы целое племя могло тут долго оставаться. Но там, далеко в глубь материка, дикарей должно быть не мало. – Они храбры? – Да, когда их побуждает к этому голод. Малайцы снова принялись за кипячение трепанга, а пловцы поплыли в море, чтобы снова нырнуть в воды бухты за новым запасом голотурий. Печи пылали, вода в котлах кипела, вываривая голотурий; уже вываренный трепанг лежал на полотне, над которым рыбаки успели натянуть нечто, напоминающее навес, чтобы укрыть трепанг от чересчур жгучих лучей солнца. Ханс и Корнелиус, взяв с собой ружья, направились к скалам; они хотели удостовериться в том, что дикари не движутся на лагерь рыбаков. Во время разведки юноши успели только подстрелить несколько какатоэс и, не обнаружив ничего подозрительного, возвратились в лагерь. Прошло два часа. Пловцы притащили новую партию моллюсков и на этот раз самых лучших сортов. Работа кипела. Внезапно из-за скал на берегу снова появился дикарь. Как и в тот раз, он был один; одеяние его имело странный и плачевный вид. С первого взгляда дикаря можно было принять за движущийся скелет. Все его тело было вымазано чем-то желтоватым, цвета охры, что придавало ему вид не человека, а только его остова. Оружия на этот раз у дикаря не было. Вместо копья он нес в левой руке большой кусок древесной коры, странный и по форме и по цвету. – Ваи-вайга, – зашептали малайцы кругом. – Как! – воскликнул Ван-Горн. – Он опять здесь? – Да еще в каком наряде, – подхватил Корнелиус, не понимая значения вторичного появления и одеяния дикаря. – С ним ваи-вайга, – объяснил ему Ван-Горн, – знак открытой вражды. – А зачем он так вымазался? – не унимался Корнелиус. – Таково их одеяние для войны. – А кора? – Это кора очень ядовитого дерева ваи-вайга, дерева смерти. Ван-Горн уже объяснил тебе, что она служит эмблемой войны, – сказал капитан. – И этот чудак решается явиться один? – воскликнул Корнелиус. – Дядя, позволь мне связать его и отправить на джонку. Юноша действительно был готов схватить австралийца, но Ван-Сталь удержал его. – Пусти меня. Если он решился показаться один, значит все племя где-то здесь поблизости. Ван-Горн, собери малайцев около шлюпок. А вы, – обратился он к своим племянникам, – будьте готовы открыть огонь из камнеметов. Пока экипаж собирался у берега, готовый в случае опасности быстро погрузиться в шлюпки, капитан, выпрямившись во весь свой мощный рост, с ружьем в руке, подошел к туземцу, который смотрел на него так дерзко, словно был уверен в своей неотразимости; он, очевидно, ожидал, что белые испугаются и сейчас же отступят. – Что ты хочешь? – спросил капитан на том смешанном языке, на котором говорят австралийцы в этих местах. – Чтобы белые покинули землю, принадлежащую детям Моо-Тоо-Уии, – отвечал дикарь. – Мы не убиваем ни твоих кенгуру, ни твоих эму, ни твоих диких собак, – сказал Ван-Сталь. – Что касается трепанга, то ни ты, ни твои братья – вы не умеете его ловить, да к тому же морская вода тебе не принадлежит. – Ты не хочешь уйти? Тогда я, вождь племени варамов, объявляю тебе войну. – Правда? – усмехнулся капитан. – Да, правда! – Посмотрим! – и сильным ударом Ван-Сталь бросил дикаря на землю, обхватил его потом обеими руками и, без труда подняв, отнес в шлюпку. – Свяжите этого воина, – сказал капитан матросам, – и отвезите его на джонку. Он останется нашим пленником до конца ловли. Так он, по крайней мере, будет спокойней и не сможет передать своим соплеменникам об объявлении войны. – Есть, капитан! – ответил ему Ван-Горн. – Мы так его свяжем, что до конца ловли он не увидит ничего, кроме стенок трюма. Против всех ожиданий дикарь не оказал ни малейшего сопротивления, только в его маленьких глазках заблестел недобрый огонек. Он дал себя связать и отвезти на джонку, не проронив ни слова. – Не думаю, чтобы он причинил нам много хлопот, – сказал Ханс. – Он – вождь, – возразил Ван-Сталь, – его соплеменники будут удивлены его отсутствием и отправятся на розыски. Я думаю, что, натолкнувшись на нас и увидев наши ружья, они откажутся от поисков и отправятся искать его в глубь полуострова. Впрочем, ловля была так обильна, что мы не надолго задержимся в этой бухте, а уезжая, мы возвратим ему свободу. – А есть еще берега, столь же богатые голотуриями? – Голотурий много на островах Эдуарда Пелью, – там мы пополним наш груз, если здесь нам помешают закончить ловлю. В третий раз шлюпка с пловцами подошла к берегу и на этот раз наполненная голотуриями. Воды бухты, в которой было много водорослей и фукуса, были настолько богаты голотуриями, что нужно было, так сказать, только нагнуться, чтобы набрать их вдоволь. Ловлю облегчало еще и то, что здесь попадались преимущественно лучшие сорта голотурий, которые никогда не живут на большой глубине. Благодаря этому рыбаки, не затрачивая много сил, поднимали из воды все новые и новые килограммы отличного трепанга. К вечеру все полотно было густо устлано вываренным трепангом. Первый день дал такую богатую добычу, что сразу окупил все труды и экипажа, и пловцов, и кипятилыциков. Ван-Сталь был вполне удовлетворен; если бы работа пошла и дальше так хорошо, потребовалось бы немного времени, чтобы джонка ушла, захватив полный груз. Трепанг не мог быть перенесен на джонку, так как он требует хорошей сушки на воздухе и выветривания перед погрузкой в трюм. Если же не дать ему хорошо высохнуть, он может испортиться. Поэтому склад трепанга и устроили на берегу, а для его охраны назначили несколько человек из команды, для которых капитан велел раскинуть палатки. Малайцы сперва решительно отказывались нести охрану склада, предпочитая оставаться на ночь на борту джонки, вдали от воинственных австралийцев. Чтобы ободрить их, Ван-Сталь велел зарядить камнеметы и заявил малайцам, что и он вместе со своими племянниками останется на всю ночь на берегу. Но в глубине души Ван-Сталь не был так спокоен, как старался показать команде. Зная, что австралийцы нападают только ночью, он велел окружить лагерь оградой из мелких камней и осколков кораллов, а джонку велел поставить ближе к берегу, чтобы к ней можно было скорее добраться в случае внезапного ночного нападения. Но все эти приготовления оказались излишними. Первая ночь на австралийском берегу прошла совершенно спокойно, несмотря на угрозы вождя дикарей. Тишина ночи нарушалась только мрачным завыванием диких собак, стаи которых охотились где-то вблизи за кенгуру и казуарами. Глава четвертая. Таинственные огни Пять дней прошло совершенно спокойно. Ничто не нарушало и не прерывало напряженной работы рыбаков; ловля продолжалась так же успешно, как и в первый день. Эта бухта была, по-видимому, мало известна и поэтому так богата голотуриями, что беспрерывно поднимаемые рыбаками из воды доверху полные сети далеко еще не исчерпали находившиеся на дне запасы. Громадные печи не оставались без работы; тонны голотурий беспрерывно проваривались в котлах. На берегу было расстелено уже не одно полотно, а у печей ожидали своей очереди груды только что поднятых со дна голотурий. Австралийцы не подавали признаков жизни. Капитан и двое юношей для успокоения рыбаков исследовали берега на далекое расстояние, но не встретили ни одного австралийца. Ван-Горн, со своей стороны, решился проникнуть на несколько километров в глубь полуострова, но и он повстречал там только стаи какатоэс и видел следы кенгуру и казуаров. Несомненно, вождь или мнимый вождь варамов своим хвастовством хотел только запутать белых. Если его племя существовало не только в его воображении, но и в действительности, то оно должно было находиться на далеком расстоянии от лагеря. Так полагал и капитан, и его спутники, но пленника они все же оставили связанным в трюме, так как он упорно грозил экипажу местью своих подданных. На шестую ночь неожиданное событие взволновало весь лагерь. В то время как рыбаки мирно спали в своих палатках, караульные, сидевшие у печей, заметили огонь на вершине одной из скал, приблизительно в трех милях от лагеря. Было три часа утра. Таинственный огонь то разгорался, то еле мерцал и переносился с места на место. Капитан и Корнелиус оставались в эту ночь на берегу, сменив Ван-Горна и Ханса, прокарауливших прошлую ночь и отдыхавших теперь на борту джонки. Караульные тотчас же разбудили капитана и рассказали ему о появлении странных огней. В одно мгновение все – и малайцы, и рыбаки, и капитан с Корнелиусом – были на ногах. Большая часть малайцев инстинктивно бросились к вытащенным на берег шлюпкам. – Не сигнал ли это? – спросил Корнелиус. – Боюсь, что это действительно сигнал, – ответил капитан, вглядываясь вдаль, где мерцал далекий огонек. – Но чей сигнал и кому? – Одного племени – другому. – Или нашему пленнику» Ведь они и не подозревают, должно быть, что он в наших руках. – Предполагать можно что угодно. – Они готовят нападение? – Как знать. Ты слышишь что-нибудь? – Нет. – Ты не боишься? – Нет. – Тогда бери ружье и ступай за мной. – Ты хочешь пойти в ту сторону, где виден огонь? – Нет. Я хочу только осмотреть окрестности, чтобы успокоить малайцев. Иначе придется прервать или совсем оставить ловлю. – А Ван-Горн? – Он явится сюда с Хансом. Отправив одного из малайцев на джонку, чтобы предупредить Ван-Горна об опасности, капитан направился в сопровождении Корнелиуса к прибрежным скалам. Ночь была еще темна, но далекий огонь служил им путеводной звездой. Осторожно пробираясь вперед, чтобы не попасть в какую-нибудь западню, они вскоре подошли к подножию скалистого холма и начали взбираться на него. Несмотря на неровности почвы и отсутствие протоптанных троп, капитан и Корнелиус быстро достигли его вершины. Они смогли теперь осмотреть противоположный склон холма и далекие скалы. Перед ними, насколько они могли разглядеть в слабом свете занимающейся зари, расстилалась волнистая равнина, местами перерезанная рощами. За этой равниной громоздились горы, описывая полукруг на протяжении около двух миль. Таинственный огонь горел на дальнем склоне этого хребта. С вершины холма он виден был лучше, чем с берега. Только теперь капитан увидел, что это был не еле мерцавший огонек, а пламя, временами разраставшееся до размеров большого пожара. Можно было подумать, что огонь охватил целую группу деревьев или гору хвороста. – Мне кажется, что я различаю среди огня людские тени, – сказал Корнелиус. – Да, там должны быть люди, – подтвердил капитан. – Может быть, это не люди, а обезьяны? – Нет. На австралийском материке обезьяны не водятся; да, кроме того, обезьяны сами боятся огня и не умеют его зажигать. Ты слышишь что-нибудь? – Ничего, кроме лая диких собак, и то очень далеко. – Да, правда, – рассеянно произнес капитан. «Дикари, – думал он, – хотят напугать нас. Но они ошибаются, если рассчитывают на то, что джонка поднимет паруса до окончания ловли трепанга». – Что мы предпримем, дядя? – прервал Корнелиус размышления капитана. – Э, черт возьми! Хотя я этого не хотел, но двинемся дальше. – Идем. – Ружье заряжено? Будь наготове. – Есть, капитан! В этих широтах день наступает очень быстро. Солнце уже освещало равнину, когда Ван-Сталь и Корнелиус начали спуск с холма. Корнелиус, более проворный, спускался первым, прокладывая путь: он то соскальзывал вниз, то перескакивал с камня на камень, то быстро сбегал с холма. Спуск прошел благополучно; у подошвы холма капитан остановился и стал пристально рассматривать местность. Перед ним расстилался маленький бассейн, нечто вроде пруда, берега которого поросли одним из видов камыша, растущим густой массой и достигающего иногда высоты в пять—шесть метров. – Не иди дальше, – сказал капитан Корнелиусу, – в камышах могут оказаться дикари. – Я не вижу и не слышу ничего подозрительного. – Смотри: как будто качнулась одна из лилий? – Где? – Вон там… Взглянув в ту сторону, куда показывал капитан, Корнелиус увидел возвышающийся над бассейном высокий, метров в восемь, стебель, увенчанный чашечкой цветка, который должен был иметь не менее полуметра в окружности. Хотя было совершенно безветренно, цветок дрожал на своем стебле, как будто за тростниками кто-то шевелился. – Правда, цветок колышется, – сказал Корнелиус и взвел курок своего ружья. – Там могут быть дикари, – остановил его капитан. – Я осмотрю тростники. – Не надо. Не подвергай себя опасности быть убитым копьем или бумерангом. – Бумеранг? Что это такое – стрела? – Нет, это не стрела. Это оружие пострашней стрелы. Оно представляет собой изогнутый кусок крепкого дерева; дикари так метко бросают его, что даже на большом расстоянии редко бьют мимо цели. Мы можем в этом слишком скоро убедиться… Но что это? – Что ты увидел? – Посмотри туда. Ты видишь там кустарники? – Да. – А когда мы шли сюда, ты их заметил? – Кажется, нет. – А я уверен в том, что там было все голо. – Не могли же они вырасти за несколько минут- – Я утверждаю, что их не было. – Что за чертовщина! – Скажи лучше – хитрость, это очень подозрительно. – Там что-то движется… Корнелиус с ружьем наготове, держа палец на спуске курка, решительно двинулся к кустарникам, которые тянулись ровной линией в пятидесяти шагах от камышей. – Да что это, наконец, оптический обман, или эти растения наделены способностью двигаться? Изумленный юноша ускорил шаг. Но расстояние между ним и кустарником оставалось неизменным. – Дядя, – закричал он, – кустарники бегут от меня! – Вижу, – ответил капитан, не менее Корнелиуса пораженный этим загадочным зрелищем. – Ты видел когда-нибудь движущиеся кустарники? – Никогда. И ни один натуралист не видел ничего подобного. – Так что же это значит? – Над нами насмехаются. – Кто? Не успел капитан ответить, как два странных существа выскочили из-за кустарников; они удирали по направлению к равнине такими странными и резкими прыжками, что их можно было принять за лягушек, если бы они бежали не так быстро. – Да это кенгуру, – сказал Ван-Сталь. – Сохрани пули, они нам еще пригодятся. – Для чего? – Перед нами австралийцы, и в немалом количестве. – Где же? Я не вижу ни одного. – Под движущимися кустарниками или за ними. Они вырвали где-нибудь кусты, взяли их в руки и, спрятавшись за ними или под ними, ползут как змеи. Они хотят, конечно, заманить нас в какую-нибудь ловушку. Мне вспоминается, что они не раз уже пускали в ход этот хитрый маневр. – Ты в этом уверен? – Я убежден в этом. Но мы не будем так глупы, чтобы последовать за ними: они явно хотят завлечь нас к подножию той горы. Я думаю, что за чащей эвкалиптов, вон там под горой, находится все племя; туземцы ждут только удобного момента, чтобы напасть на нас. – Как ты думаешь, знают ли они, что их вождь у нас в плену? – Может быть, подозревают. Как бы то ни было, пусти-ка пулю в ближайший куст. Юноша был хорошим стрелком, к тому же он хотел показать дяде, что он ничуть не боится. Он не заставил капитана дважды повторить приказ: приложился, прицелился и выстрелил. Тогда не только тот куст, в который выстрелил Корнелиус, но и все остальные кусты полетели в сторону, и пятнадцать австралийцев, проворных как обезьяны, вскочили на ноги, потрясая своими каменными топорами. Но Ван-Сталь не дал им сделать ни шага вперед: из обоих стволов своего ружья он выпустил в них два заряда крупной дроби, градом осыпавшей туземцев. Двух зарядов было достаточно, чтобы обратить туземцев в бегство. Все как один, воя от ужаса, бросились в лес. – Ну что, – сказал капитан, – я не ошибся? – Да, ты был прав. – Я думаю, что на некоторое время этого урока будет достаточно. – А потом? Как ты думаешь, они вернутся? – Не сейчас же. Но их визита нужно ожидать в одну из ближайших ночей. Я знаю австралийцев и их приемы войны. Нужно удвоить бдительность; их приход не должен застать нас врасплох. Вернемся, Ван-Горн и Ханс будут беспокоиться, если мы еще задержимся. Действительно, дальнейшие розыски были теперь бесполезны: в долине моряки рисковали попасть в новую западню. К тому же картина была ясна: австралийцы открыли пребывание белых на берегу и готовили на них нападение. Капитан не боялся сейчас преследования дикарей, ибо туземцы всегда предпочитают нападать ночью. Он и Корнелиус спокойно направились через горы к берегу. Подходя к лагерю, они с удивлением увидели, что работы остановились. Рыбаки, собравшись у шлюпок, горячо обсуждали что-то, а заготовщики трепанга даже не зажгли еще печей и о чем-то ожесточенно спорили со старым штурманом. –Что бы это значило? – спрашивал капитан, еще издали завидев взволнованные группы малайцев. – Не напали ли дикари на лагерь в наше отсутствие? – предположил Корнелиус. – Вряд ли. Ван-Горн и Ханс стреляли бы по ним, а мы не слышали ни одного выстрела. Пойдем скорей! Они быстро прошли расстояние, отделявшее их от лагеря, и подбежали сперва к заготовщикам, которые, окружив Ван-Горна и Ханса, голосили на разные лады. – Что за шум? – закричал Ван-Сталь, пробравшись в середину толпы малайцев. – Почему никто не работает? – Потому что они не хотят больше оставаться здесь, капитан, – отвечал Ван-Горн. – Они говорят, что не хотят быть съеденными дикарями ради прекрасных глаз хозяина. – Они испугались дикарей, чудаки! – добавил Ханс. – Мы хотим убраться отсюда, капитан! – сказал один из малайцев. – Нам осточертел этот берег, кишащий людоедами. – Я хочу увезти мои кости на родину, – крикнул другой, – а не отдать их дикарям, чтобы они их обглодали! – Домой! Мы хотим домой! – закричали со всех сторон. – А я, – прогремел капитан, – я хочу остаться. И я не хочу быть съеденным ради прекрасных глаз хозяина, но я и не дамся дикарям. Ах вы, тропические кролики! Пусть над вами разорвется тысяча бомб! Разве мы нанялись для увеселительной прогулки по морю? Нет? А раз нанялись на работу, то должны довести ее до конца. «Хай-Нам» поднимет паруса, когда весь трепанг будет готов. А пока – за работу! Что касается дикарей, то это моя забота оградить вас от их нападения. И я об этом ни на минуту не забываю. Скорей к котлам! Глава пятая. Ночное нападение Ван-Сталь был не только превосходный моряк, но и человек большой энергии. Всему экипажу это было хорошо известно. В этом столкновении с командой капитаном руководили, конечно, не интересы толстого Лин-Кинга, не знавшего уже счет своему богатству, но свойственная ему привычка все доводить до конца и не отступать ни перед какой опасностью, пока есть еще возможность сопротивляться. Его твердость оказала решительное действие на малайцев, впечатлительных, но далеко не храбрых. Рыбаки первые принялись за работу. За ними и заготовщики потянулись к печам и стали разжигать их. Но работа шла теперь вяло, не то что в предыдущие дни. Страх не покидал малайцев; если бы они не знали так хорошо твердого характера Ван-Сталя, они немедленно сбежали бы на джонку, бросив весь трепанг на произвол судьбы. Несмотря на ободрявшее их присутствие капитана, который старался шутками и бодрым словом рассеять страх, малайцы невольно обращали взгляд на скалы, словно боялись, что вот-вот там покажется орда туземцев. Капитан и его близкие тщательно скрывали свое беспокойство и принимаемые ими предупредительные меры против внезапного на-падения1 Они инстинктивно чувствовали, что там, в эвкалиптовых рощах, готовится что-то серьезное, угрожающее… «Может быть, – думали они, – туда стягиваются отряды дикарей и там готовится ночная атака». Хотя со стороны холмов и долины, до которых добрались во время разведки капитан и Корнелиус, не видно было ни одного живого существа, не донесся ни один крик, ни один сигнал, – некоторые признаки указывали на скопление там дикарей. В середине дня было замечено, что несколько стай птиц поднялись над рощами и улетели на север. То были хиониды, вид голубей, крупнее тех, что водятся в Европе, с совершенно белыми крыльями; соколы с оперением в черных и белых пятнах, какатоэс и еще один вид голубей, крупней фазанов, с блестящим синим, отсвечивающим медью оперением и крыльями, расцвеченными зеленым и желтым. Если птицы покидали лесистые места, то естественно было предположить, что их вспугнуло присутствие людей. Позже капитан и Корнелиус, которые снова взобрались на одну из высот, чтобы осмотреть равнину, увидели несколько варрангал, или диких собак динго, таких же сильных, как волк, но с длинным и пушистым хвостом, делавшим их похожими на лисицу. Эти четвероногие имели, должно быть, те же, что и птицы, основания покинуть места, обычно служившие им убежищем. Капитан и Корнелиус весь день пробыли вне лагеря; они бродили по скалам, подстерегая движение австралийцев. К вечеру из леса убежали эму – громадные птицы, с каким-то обрубком вместо крыльев. – Нам предстоит беспокойная ночь, Корнелиус, – сказал капитан, тревога которого к вечеру все усиливалась. – Ты боишься атаки? – Да. – Ну, дядя, ведь нас сорок человек и при надобности все будут хорошо вооружены. – Да, если считать малайцев… А что будет, если они при первой же атаке сбегут и оставят нас одних лицом к лицу с дикарями? – У нас есть камнеметы. – Я знаю; но этого будет недостаточно, чтобы остановить людоедов, которые обрушатся на нас. – Ты боишься их многочисленности? – На южных берегах Австралии людоедов частью уничтожили, частью они сами вымерли, но здесь, на севере, их племена еще очень многочисленны. Нам придется выдержать атаку многих сотен воинов. – Тяжелая задача, особенно если нельзярассчитывать на малайцев. – О да! – Мы можем скрыться на джонку – ведь у этих дикарей нет даже лодок. – Это правда: лодок у них нет. Но наш трепанг! Если дикари обнаружат наше богатство, они разграбят весь лагерь, и мы потеряем все, что добыли за семь дней! – А нельзя погрузить трепанг на джонку? – Нет, слишком рано. От содержащейся в нем влаги он испортится. – …И бросить его нельзя. Как ты думаешь, малайцы согласятся провести ночь на берегу? – Я их заставлю остаться. Если нас будет много, дикари, может быть, не решатся на открытое нападение; а четырех человек они не побоятся атаковать. Ну, спускайся, Корнелиус. Надвигалась ночь. Становилось все темней и темней. Небо покрывалось облаками, которых сгонял к заливу Карпентария теплый южный ветер. Было безлунно, звезды еле мерцали. Малайцы давно прекратили работы и, поужинав, беседовали с Ван-Горном и Хансом. Никто их них не хотел оставаться на ночь на берегу. Когда капитан с Корнелиусом подходили к лагерю, матросы уже успели спустить на воду вытащенные на берег шлюпки и начинали усаживаться в них. Но, увидев Ван-Сталя, они остановились в нерешительности. – Вы куда? – спросил капитан, невозмутимо заряжая ружье. – На джонку, – ответило несколько человек. – На борт? Стадо трусов! Вы бросили весь трепанг! Вылезай из лодок! Мы здесь – и будем охранять вас всю ночь. Ван-Горн, Корнелиус, Ханс, установите камнеметы на берегу. Если хоть один туземец приблизится к лагерю, открыть огонь! Старый моряк и юноши не заставили капитана дважды повторять приказ. В один момент они перенесли камнеметы на берег и зарядили их. Малайцы, боявшиеся капитана, быть может, больше нежели дикарей, стали высаживаться, все еще ворча и бормоча проклятия. По правде сказать, они чувствовали себя уверенней даже на берегу в присутствии голландцев, чем одни на джонке. Ван-Сталь, чтобы несколько приободрить их, велел вскрыть маленький бочонок sciamsein— рода водки, изготовляемой в Китае из рисовой закваски, и роздал малайцам по доброй чарке. Если капитан умел заставить бояться себя, то он умел заставить и любить себя. – Ну, – говорил он малайцам, – смелей, друзья мои! Дикари готовят атаку на нас. Покажем им, как защищаются моряки. Как ни бодры были слова капитана, они не произвели решительно никакого впечатления на малайцев. На ночь вместо того, чтобы устроиться в палатках около печей и холстов с трепангом, они легли поближе к шлюпкам. Действительно, голландцам трудно было рассчитывать на людей, которые были более склонны обратиться в бегство, чем оказать помощь атакуемым. Ван-Сталь, твердо установив это, не упустил ни одной предосторожности для защиты против ночной атаки. Прежде всего он велел направить обе пушки на два открытых прохода между скалами, откуда можно было ожидать появление дикарей. Потом он велел привезти с джонки сотню пустых бутылок; их разбили, а осколки разбросали вокруг склада с трепангом. Это было последнее средство, которое должно было оказать решительное действие на голые ноги дикарей. Закончив все приготовления, капитан спокойно стал поджидать появления туземцев. На первую вахту он стал вместе с Хансом и шестью наименее трусливыми малайцами. Ван-Горн и Корнелиус должны были сменить их на вахте после полуночи. Была полная тьма. Завывание ветра и всплески разбивающихся о прибрежные камни волн производили такой гул, что в случае ночной атаки не было бы возможности уловить шума надвигающейся толпы, как бы она ни была многочисленна. Ван-Сталь, самым добросовестным образом несший вахту, особенно внимательно всматривался в близкие к берегу скалы. Время от времени он посылал кого-нибудь из малайцев к складу трепанга: капитан боялся, чтобы дикари, подползая тихо, как змеи, не напали на лагерь врасплох. Посылал капитан малайцев и на берег удостовериться в том, что шлюпка – их последнее прибежище – была на месте. Но ни одна тень не промелькнула ни со стороны береговых рифов, ни со стороны опоясывавших берег скал. В полночь Ван-Горн и Корнелиус, с десятью другими малайцами, явились сменить Ван-Сталя и стать на вахту. – Ничего нового? – спросил Корнелиус капитана. – До сих пор ничего, но будьте внимательны. Я не спокоен и буду очень удивлен, если эта ночь пройдет без происшествий. И капитан проскользнул в одну из палаток вместе с Хансом, буквально валившимся с ног от усталости, а Ван-Горн и Корнелиус уселись в свою очередь у огня, не выпуская из рук ружей. Приблизительно через полчаса после смены вахты недалеко от костра послышалось какое-то рычание. – Варрангалы! – сказал, поднимаясь, Ван-Горн. – Странно: эти животные так дики, а подошли совсем близко к нам. – Они шли, верно, по какому-нибудь следу, – сказал Корнелиус. – Не думаю, что-то подозрительно. – А что это, как ты думаешь? – Не сигнал ли? – Ты ничего не видишь? – Ничего… Ночь так темна. В этот момент снова послышался тот же звук, но еще ближе. – Нет, это не крик варрангал, – сказал Ван-Горн. – Я не ошибся: это сигнал. – Ты думаешь, что дикари близко? – Корнелиус вскочил на ноги. – Тише… – Ты что-нибудь услышал? – Посмотри туда, возле печей. Видишь? – Тень! Она шевелится… – Еще тени: они спускаются со скал. – Правда. Подожди! Корнелиус, выйдя из освещенной костром полосы, растянулся на земле и навел ружье. Он готов был спустить курок, когда резкие крики раздались со стороны склада трепанга – крики не воинственные, не победные, а какие-то жалобные стоны. – А, – прошептал Ван-Горн, – осколки бутылок сделали свое дело. Огонь! И Ван-Горн склонился над ближайшим к нему камнеметом. Одновременно раздались выстрелы из обеих пушек: они осыпали картечью рыскавшие вокруг лагеря тени. Караульные малайцы выстрелили по ним из своих ружей. Тогда болезненные стоны слились с воплями ужаса. Тени всей массой бросились к склонам. Сколько же их было: сто, двести, четыреста? – никто не мог сказать точно, но толпы, казалось, были бесчисленны. Ван-Сталь, Ханс и спавшие в палатках малайцы, разом проснувшись, вскочили на ноги; но в то время как двое первых бросились с ружьями в руках к складу трепанга, чтобы отстоять его от атаки дикарей, остальные побежали к берегу, ища спасения в бегстве. – Вперед! – кричал капитан, но только шесть или семь малайцев последовали за ним. Ничтожная горсть людей бросилась на противника, который был в несколько десятков раз сильнее их. Но им было не до подсчета своих сил. Стреляя по убегающей толпе дикарей, они бросились вперед, между тем как Корнелиус и Ван-Горн, оставшиеся одни у орудий, осыпали убегавших дождем железа и свинца. Направленная с нескольких сторон атака дикарей была, по-видимому, отбита Часть туземцев, пробравшихся к складу трепанга, с израненными осколками стекла ногами, рассеялась, воя от боли; другие, упав на эти же осколки, разрывавшие их тела, рычали, пытаясь освободиться от них, но те еще глубже вонзались в тело. Охваченная ужасом толпа, не понимавшая, откуда и какая угрожает им опасность, сперва остановилась в нерешительности, потом, охваченная отчаянием, обратилась в бегство. Под грохот ружей и камнеметов туземцы быстро скрывались за скалами. – Такой урок они долго не забудут! – сказал Ван-Горн. – Теперь, я думаю, они дадут нам спокойно закончить работу. – Но что это там за движение у склада? – вдруг метнулся он. – Пойдем посмотрим. Ван-Сталь, а за ним оба юноши бросились к навесу, около которого барахтались несколько тяжелораненых австралийцев; некоторые из них были в агонии. Крик бешенства вырвался у Ван-Сталя: – А, негодяи! – Дядя, что случилось? – недоумевая, спросили Корнелиус и Ханс. – Все пропало… – Они разграбили склад? – Хуже того. Нам не в чем больше готовить трепанг! Дикари унесли оба котла, а у нас ведь нет других. – Котлы… – бормотали юноши. – Что делать? Работа только началась, у нас нет еще и десятой доли. – Догоним их, дядя, – предложил Корнелиус. – Кого? Грабителей? – Ну да! Не возвращаться же нам на Тимор с пустыми руками. – Они бегут в панике. Воспользуемся этим, – подхватил Ханс. – А малайцы, как ты думаешь, нам помогут? – спросил Корнелиус. – Да, малайцы!.. – усмехнулся капитан. – Да, малайцы! – с горечью подхватил присоединившийся к ним Ван-Горн. – Малайцы уже давно в шлюпках и не думают возвращаться на берег. – Тогда все пропало!.. – Нет, не все, – спокойно возразил Ван-Горн. – Дикарям котлы ни на что не нужны, они их взяли лишь для того, чтобы разорить наш лагерь. Кто знает, капитан, может быть, туземцы бросили котлы на дороге, ведь они так тяжелы и совершенно бесполезны для дикарей. – Ты прав, старина, – согласился Ван-Сталь. – Не будем терять времени: перережем путь дикарям. Если они и не бросили котлы, то оставят свою добычу, увидев преследование. Скорей… вперед! Глава шестая. Последняя атака Котлы нужно было вернуть во что бы то ни стало. Без котлов ловля была бы бесполезна: приготовлять трепанг рыбакам было больше не в чем. Правда, голотурии могли быть высушены на солнце, но это требовало слишком много времени, а оставаться долго на берегу при враждебности туземцев было невозможно. Ван-Горн правильно предположил, что австралийцы не станут обременять себя бесполезной и к тому же такой тяжелой ношей и бросят котлы, оттащив их подальше от лагеря. Во всяком случае нужно было торопиться: если бы дикари дотащили котлы до лесов на горных высотах, рыбакам не оставалось бы ничего другого, как, подняв паруса, оставить эти богатые голотуриями воды. Быстро, как только было возможно в полной ночной тьме, капитан подбежал к проходу между скалами, а следом за ним – Ван-Горн, Корнелиус и Ханс. Хотя дорога была крута и вся пересечена кустами, рытвинами и осколками скал, все четверо вскоре взобрались на самую вершину и начали спускаться в долину. Тьма была еще слишком густа, чтобы можно было различить вдалеке толпу дикарей. Но по доносившемуся гулу определили, что дикари бежали на восток, в сторону видневшихся на горизонте лесистых гор. – Они не дальше чем в миле от нас, – произнес капитан, долго вслушивавшийся в удалявшийся гул. – Постараемся нагнать их у леса, – предложил Корнелиус. – А далеко этот лес? – спросил Ван-Горн. – В четырех или пяти милях отсюда, так мы считали при первой нашей разведке. – Тогда скорее. Вы знаете, какие хорошие ходоки австралийцы. – Ну, и у нас ноги не хуже. – Когда мы будем в двухстах или трехстах метрах от них, открывайте огонь Но будьте осторожны: как бы нам не попасть в западню. Смотрите в оба» – сказал капитан. – И для того, чтобы обнаружить, не брошены ли котлы, – прибавил Ван-Горн. Все четверо продолжали путь, пробираясь вдоль берега пруда. Но как быстро они ни бежали, австралийцы продвигались, очевидно, быстрее их, так как голоса их все удалялись и удалялись. Капитан, не такой проворный, как его племянники, посылал грабителей ко всем чертям; Ван-Горн, фыркая, как тюлень, бежал позади, спотыкаясь на каждом шагу. С бесконечными трудностями они продвинулись менее чем за двадцать минут почти на милю. Вдруг старый моряк наткнулся на темную массу, издавшую металлический звон. Толчок был так силен, что старик растянулся во весь рост. – О! – воскликнул он, поднимаясь – Вот это так! Да это он! – Кто, старина? – спросил капитан, подбегая к нему и помогая ему встать. – Ну, кто был прав? Ведь я говорил, что дикари бросят свою бесполезную ношу, – торжествовал Ван-Горн. – Вот он, ваш котел! О него я себе нос разбил. – Вот это удача! А второй котел, верно, тоже здесь. – Или поодаль, если не у самого лагеря. Если дикари бросили один котел, то и второй они не унесли далеко. – Тише… – прервал его Корнелиус. – Что такое? – Я не слышу больше дикарей. – Может быть, они уже зашли в лес? – А если они заметили преследование?.. – Нам лучше прекратить погоню и вернуться на берег. Один котел у нас, а без второго мы как-нибудь обойдемся, если только не наткнемся на него на обратном пути. – Ложись! – крикнул вдруг Ван-Горн. – Ложись ничком! В воздухе послышалось что-то вроде все приближающегося и нарастающего сопения. Все четверо голландцев в один миг полегли на землю. Только Корнелиус и Ханс не подозревали, какой опасности они подвергались. Через несколько секунд над головами голландцев послышался глухой удар, словно твердое тело ударилось о землю, потом снова сопение, постепенно затихавшее, удаляясь. – Бумеранг! – сказал Ван-Сталь. – Эти негодяи остановились и спрятались где-то вблизи. – Бумеранг? – спросил Корнелиус. – Это не тот ли изогнутый кусок дерева, о котором ты мне уже рассказывал? – Да, и только что он мог разрубить голову кому-нибудь из нас. – Бумеранг возвращается к тому, кто его бросает? – Да, и к тому, кто – к счастью для нас – не смог на этот раз в темноте рассмотреть свою цель. Днем он не промахнулся бы. – Капитан, – прервал его Ван-Горн, – послушайтесь меня: вернемся. Скоро начнет светать. Если тогда дикари откроют, что нас только четверо, они не задумаются и нападут на нас. – А котел? Что делать с ним? – Котел понесем мы, а Ханс и Корнелиус будут нас охранять. Они достаточно хорошие стрелки, чтобы держать дикарей в отдалении. – Ты прав, друг. При свете мы не только подвергнемся опасности, но и не сможем унести котел, так счастливо найденный. Ханс, Корнелиус, будьте наготове. – Скорее, дядя! – воскликнул Ханс. – Мне кажется, с той стороны движутся какие-то тени. – В путь, Ван-Горн! Капитан и Ван-Горн схватили с двух сторон медный котел, который весил не меньше тридцати килограммов, и быстро зашагали по направлению к берегу. Корнелиус и Ханс, держась несколько позади, зорко вглядывались в тьму, предостерегая возможное внезапное движение дикарей. Теперь сомнений больше не было: австралийцы, заметив преследование, остановились и с крайней осторожностью готовились к новой атаке. Время от времени слышалось сопение бумеранга, но он не причинял никакого вреда; голландцев охраняла тьма, и под ее покровом они пробирались к лагерю, торопясь добраться туда до рассвета. Если бы дикари увидели, что голландцев только четверо, они несомненно открыто напали бы на них. Конечно, тяжелая ноша замедляла шаги, особенно при крутых подъемах и обходах встречавшихся препятствий. Четверка людей была уже около самого склона, спускавшегося к бухте, когда горизонт окрасился первыми лучами зари. Только теперь в слабом утреннем свете австралийцы обнаружили голландцев и установили их численность. Тогда, не скрываясь за кустами, они разом поднялись из-за прикрытий, готовые к новой атаке. – Ханс, Корнелиус! – закричал Ван-Сталь. – Готовы? Два ружейных выстрела раздались в ответ. Юноши открыли огонь, и их пули не пропали даром: со стороны туземцев послышались крики и стоны раненых. – Бегите! – кричал капитан стрелкам. – Рано, – отвечал Корнелиус. – Они в ста шагах от нас. Я хорошо их вижу, – сказал Ханс. – Огонь! – скомандовал Корнелиус. Снова раздались два выстрела и ответное рычание показало, что пули снова пробили брешь в рядах атакующих. Заряжая на ходу ружья, юноши отошли назад и догнали капитана и Ван-Горна, не выпускавших из рук драгоценного для них котла. – Я боюсь за вас: берегитесь их стрел и бумерангов, – крикнул им капитан. – Берег близок. Живей! Еще одно только усилие, Ван-Горн! – Я держусь, – отвечал капитану старый моряк. – Дикари! – вскричал Корнелиус. – Ко мне, Ханс! Австралийцы бежали на них, потрясая своими каменными топорами и копьями с костяными наконечниками. Их было не менее трех или четырех сотен человек, низкорослых, сухопарых, с выпяченными животами, с развевающимися по ветру длинными волосами; грудь у всех была в татуировке; с шеи свисали ожерелья из зубов хищных зверей. Вся их одежда состояла из едва покрывавших тела шкур кенгуру, но все они были раскрашены для боя, что придавало толпе фантастический и мрачный вид. Во главе воинов двигались вожди племени; их можно было узнать по воткнутым в волосах перьям какатоэс и свисавшим с поясов хвостам диких собак. Рядом с вождями шли вьереданы – колдуны, являвшиеся одновременно и жрецами и лекарями и возглавлявшие все общественные и религиозные церемонии. Эта ожесточившаяся дикая толпа туземцев, готовых обрушиться на четырех чужеземцев, все же не решалась еще на открытое нападение. Корнелиус и Ханс стреляли, заряжали свои ружья и снова стреляли, скрываясь за выступом скалы; они целились преимущественно в колдунов и вождей, зная, что смерть их должна вызвать смятение в рядах воинов. Меткий огонь прикрывал отступление Ван-Сталя и Ван-Горна, которые были уже недалеко от вершины холма. Всего на несколько минут нужно было отсрочить атаку туземцев, чтобы котел был водружен на прежнее свое место. Австралийцы, несмотря на меткий огонь юношей, не останавливались: боясь упустить свою добычу, они двигались вперед, а пули Ханса и Корнелиуса вырывали из их рядов одного воина за другим. Дикари метали стрелы и бумеранги, но те не долетали до юношей, скрытых скалой. Зловещие же крики туземцев, сопровождавшие каждый удачный выстрел юношей, показывали, как значителен был урон врага. Стрельба становилась все чаще и чаще; дикари подходили все ближе и ближе к скале. Когда первый бумеранг завыл над головами юношей, они оставили свои позиции и укрылись в ста метрах дальше, за заросшей кустарником скалой, и снова открыли огонь. Все новые и новые взрывы бешеных криков говорили о меткости стрельбы. Наконец не в силах более сдержать свою ярость, дикари лавиной двинулись на стрелков. Остановить их можно было только картечью. Юноши, разрядив в последний раз свои ружья, пустились наутек, рассчитывая теперь только на быстроту своих ног. К этому времени Ван-Горн и Ван-Сталь уже достигли склона и начали быстро спускаться к лагерю. – Живей, живей, ребята! – кричал капитан догонявшим его племянникам. Он понимал, какая опасность угрожала им. – Не бойся, – кричали они в ответ, – ноги нас вынесут. И действительно, дикари едва поспевали за юношами, которые несколько раз останавливались, чтобы дать еще один залп по своим преследователям. Но вот, обернувшись после выстрела, Ханс заметил, что Ван-Сталь остановился, и котел выпал у него из рук. В один момент юноша был около капитана. – Ты ранен, дядя? – спросил Корнелиус. – Нет, но слушайте… Слушай, Горн. Они были теперь над лагерем, на середине возвышающегося над пляжем склона. Все четверо замерли на месте, ловя доносившиеся из лагеря далекие звуки. И странное дело: в то время как позади слышался яростный рык дикарей, снизу, из лагеря, доносились взрывы хохота, хриплое пение, крики совершенно пьяных людей. – Что с малайцами? – вскричал Ван-Горн. – Не от страха ли они с ума спятили?.. – Нет, они попросту пьяны, – печально вымолвил капитан. – В моей палатке было пять бочонков рисовой водки. Бежим, не то все пропало! И, бросив на произвол судьбы котел, который звеня покатился, прыгая по камням, все кинулись к лагерю с сжатыми тоскливым предчувствием сердцами. Глава седьмая. Последнее усилие Капитан не ошибся. Какой беспорядок царил в лагере и какое зрелище открылось перед их глазами! Малайцы, предоставив капитану и его спутникам одним преследовать дикарей, не скрылись в джонку, а остались на берегу у палаток и склада трепанга. Но вместо того, чтобы охранять лагерь – как они это и должны были делать – и держаться наготове на случай опасности, малайцы, воспользовавшись отсутствием капитана, разграбили его палатку и склад провианта. Совершенно забыв о необходимой осторожности, они не позаботились даже о джонке, которую трепал сильный ветер, грозя бросить на рифы. В лагере началась оргия. Малайцы захватили весь запас консервов – коробки и остатки консервов были разбросаны теперь по всему берегу – выбили дно бочек с соленьями, пробили бочонки с водкой sciam—sein и напились почти до полной потери сознания. Некоторые из них, совершенно опьянев, спали вповалку и тяжело храпели, другие, еще державшиеся на ногах, прильнули к горевшему в громадной кастрюле пуншу. Они орали, пели, плясали, дрались, а посредине начальник рыбаков и боцман танцевали вокруг опрокинутых бочек под гул пьяной толпы. Все они, конечно, забыли и о дикарях, и о капитане, и о его спутниках; впрочем, голландцев они считали давно убитыми либо взятыми в плен дикарями. Ван-Сталь, вне себя от бешенства, бросился в самую гущу толпы и заорал, покрыв все голоса: – Несчастные! Что вы сделали? – Да? Это вы, капитан? – пробормотал боцман и направился к капитану. Он еле держался на ногах и покачивался во все стороны. – Так вы не умерли? – Нет, не умер! – зарычал капитан, замахиваясь кулаком на пьяного малайца. – Вы пьяны все? – Хи-хи! – захихикали в толпе. – У нас хороший sciam—sein. Очень хороший, очень вкусный… Мы не все выпили, мы тебе тоже оставили. – А крики дикарей? Вы не слышите их, что ли? – Дикари? Да-да… Но у нас есть вкусный sciam—sein, и мы будем его пить. – Да они съедят вас, как баранов! На борт! На борт! Боцман покачал головой и снова принялся танцевать вокруг бочек, пьяным голосом напевая какую-то песенку. Между тем Ханс и Корнелиус бросились к остальным малайцам, чтобы убедить их, заставить их сесть в шлюпки; но несчастные пьяницы не слушали никаких доводов, не понимая, что им угрожало. Только один из всех поднялся и, шатаясь направился к лодке, а остальные продолжали пить, петь и плясать. – Дядя, – подбежал к капитану Ханс, – с ними нет никакого сладу: они не хотят нас слушать. – О, негодяи! – кричал капитан, бешено тряся начальника рыбаков и боцмана, чтобы выбить из них хмель. – Мы все погибнем из-за вас. Ван-Горн, Ханс, Корнелиус, хватайте их и бросайте в шлюпки! Живей! – Да у нас времени не хватит перетащить их. Я слышу уже близко вой дикарей. – Не теряй времени. Хоть нескольких, да спасем! Все четверо бросились к малайцам, которые отбивались, что-то бессмысленное бормоча. Четыре пары сильных рук хватали их поперек тела и так сносили в шлюпки. На одну из шлюпок успели уже побросать человек десять или двенадцать. Но те с пьяным упорством не замедлили выползти из лодки и, шатаясь, снова направились к бочкам. – Только еще один глоток, – клялись они. В то время как в лагере шла борьба с перепившимися малайцами, на вершинах скал скапливались дикари. Теперь они лавиной хлынули вниз… Только услышав крики туземцев и увидев их копья и топоры, малайцы поняли наконец всю грозившую им опасность и сами бросились к лодкам. Но увы! Хмель привел их уже в такое состояние, что ноги совершенно не слушались их. Капитан и его спутники, успевшие вовремя добежать до шлюпок, лишь только оттолкнулись от берега, открыли бешеный огонь по туземцам. Напрасные усилия… Туземцы успели добежать до малайцев. Одни из них набросились на пьяных людей, нанося им жестокие раны своими топорами и копьями; другие бросились громить палатки и склад трепанга, осторожно ступая теперь между осколками. Несмотря на открытый по ним с лодки огонь, туземцы крепко держали свою добычу и не выпускали ее из рук, хотя картечь камнемета скашивала их рядами. Малайцы, даже совершенно пьяные, оказывали им сопротивление. Собравшись в кучу, они отбивались, насколько это позволяли их ослабевшие руки; им все же удавалось наносить удары, пустив в ход все, что можно было подобрать около себя: головешки из давно остывших печей, гарпуны, ножи. Но отбросить туземцев и присоединиться к капитану, от которого они были теперь отделены сплошной стеной диких воинов, малайцы не могли. Несколько воинов они успели ранить и даже убить; но за каждого раненого дикаря падало три или четыре малайца. Уже дважды Ван-Горн заряжал и разряжал камнемет; отбросить дикарей и спасти хоть несколько уцелевших малайцев – вот на что он рассчитывал. Уже дважды Ван-Сталь, велев подогнать лодку к берегу, пытался, но безуспешно, пробиться к своей команде и оказать ей помощь. И австралийцы с своей стороны, пытались пробраться к шлюпке и овладеть белыми так же, как они уже овладели малайцами. Нельзя было терять ни минуты. О спасении тех, кого дикари настигли у палаток и в большинстве уже павших, нечего было больше и думать. Капитан хотел спасти хоть тех малайцев, которые были во второй шлюпке, когда появились туземцы. – Ко мне, Ван-Горн! Сюда, Ханс, Корнелиус! – закричал капитан. – Спасем хоть этих несчастных. Все четверо ринулись на дикарей; они пустили в ход приклады своих ружей и, пользуясь ими как палицами, ломали ими копья и проламывали головы туземцев. Одно мгновение они, казалось, одержали верх; но в ряды туземцев вливались все новые и новые силы, которые с воодушевлявшими их криками с новой яростью бросались в бой. –Назад! К морю! – кричал Ван-Сталь малайцам, защищавшимся от дикарей на второй шлюпке, но те, совершенно потеряв рассудок, не видя перед собой никого, кроме дикарей, и не слыша ничего, кроме их криков, так и не услышали зова капитана. Отбившись от туземцев, капитан снова прыгнул в шлюпку, за ним Ван-Горн и юноши, а в последний момент к ним подоспел молодой малаец по имени Лю-Ханг, единственный прорвавшийся через ряды дикарей. Малаец был не так пьян, как его товарищи, и сумел, вооружившись гарпуном и нанося им удары во все стороны, проложить себе дорогу к капитану. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=131885) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом. notes Примечания 1 Камнемет – маленькая пушка, легко переносимая; чаще всего она употребляется на морских судах для вооружения шлюпок при высадке. Камнеметами они называются потому, что снарядами для них служили камни, поднятые прямо с земли; в описываемое время из этой пушки стрельба производилась картечью на близком расстоянии. – Примеч. перев. 2 Арматор – лицо, снаряжающее за свой счет корабль, в большинстве случаев – владелец корабля. 3 Крис – стальной кинжал с изогнутым лезвием и богато украшенной рукоятью у народов Индонезии и Малайзии.