Игры патриотов
Том Клэнси


Джек Райан #1
Принц и принцесса Уэльские по чистой случайности не стали жертвами группы ирландских террористов. Потому что лишь по чистой случайности бывший морской пехотинец оказался рядом с местом событий. Ему удаётся предотвратить покушение… Но террористы не прощаютврагам своих поражений. Когда задержанному преступнику удаётся бежать из-под ареста, смертельная угроза нависает не только над отставным лейтенантом морской пехоты, но и над всей его семьёй…





Том Клэнси

Игры патриотов


Посвящается Ванде





Глава 1

СОЛНЕЧНЫМ ДНЁМ В ЛОНДОНЕ


В течение получаса Райан дважды чуть не распрощался с жизнью. Он вышел из такси за несколько кварталов до места, куда направлялся. Был ясный день, солнце уже низко стояло в синем небе. Он не один час просидел на жёстких стульях с прямыми спинками, и теперь ему хотелось пройтись, чтобы размяться. На проезжей части было относительно немного машин, на тротуарах – не так уж много пешеходов. Это его удивило. Впрочем, вечером тут точно будет столпотворение, решил он. Улицы этого города прокладывались ещё тогда, когда никаких автомобилей и в помине не было, так что можно не сомневаться, что в часы пик здесь яблоку негде упасть. «И всё-таки, – подумал Джек, – по Лондону можно преотлично ходить пешком». И он двинулся вперёд своим обычным бодрым шагом, не изменившимся со времён, когда он был морским пехотинцем. Планшет похлопывал по бедру в такт его шагам, он механически фиксировал этот ритм.

Ещё не дойдя до перекрёстка и увидев, что машин нет, он решил перейти улицу. Автоматически взглянув сперва налево, потом направо и опять налево – как это было заучено с детства, – он ступил на мостовую… и едва не был раздавлен в лепёшку двухэтажным красным автобусом, прогремевшим мимо него в каком-нибудь полуметре.

– Прошу прощения, сэр.

Райан обернулся и увидел полицейского, тут же вспомнив, что их здесь зовут констеблями.

– Будьте, пожалуйста, осторожны и переходите улицу только на перекрёстке. Обращайте также внимание на надпись на мостовой, куда смотреть. Это специально для туристов, а то из-за наших правил движения мы рискуем их потерять.

– Откуда вам известно, что я турист? – Теперь американский выговор, бесспорно, выдавал его.

Полицейский снисходительно улыбнулся.

– По тому, как вы смотрели не туда, куда нужно. Да и одеты вы на американский манер. Будьте осторожны, сэр. Всего доброго. – Дружески кивнув, он отошёл, а Райан озадачился: что уж такого американского было в его новой тройке?

Дойдя до перекрёстка, он и в самом деле увидел, что на мостовой белой краской было написано: «Смотри направо», куда указывала и стрелка – для безграмотных. Дождавшись зелёного света, Райан двинулся через дорогу, стараясь не ступать на линии перехода. Когда он возьмёт напрокат машину, надо будет быть особенно внимательным. Англия – одна из последних стран в мире, где люди ездят не по той стороне улицы. Необходимо время, чтобы привыкнуть к этому, подумал он.

«Но вообще-то мне здесь нравится», – с удовольствием заключил он, окинув мысленным взором свой первый день в Англии. Он привык наблюдать и умел делать обобщения на основе нескольких мимолётных штрихов. Райан шагал по деловой части Лондона. «Здешняя деловая публика одета получше, чем американская, – подумал он. – Не считая, конечно, всех этих панков, с их стоящими дыбом оранжевыми и лиловыми волосами». В архитектуре, правда, всего намешано – от Октавиана Августа до Мис ван дер Роз, однако большинство зданий все же по-старомодному уютны – не то, что в Вашингтоне или Балтиморе, где давно уже прямые линии бездушных стеклянных коробок задавили город. Город был Джеку по душе, как и его вежливые обитатели. Райан приехал не столько в отпуск, сколько по делам и, судя по первым впечатлениям, его пребывание здесь обещало быть приятным.

Правда, кое-что вносило дисгармонию. Например, зонтики в руках почти всех пешеходов. Ещё накануне Райан поинтересовался прогнозом – день обещали ясный.

Более того, он даже был назван жарким, хотя речь шла о каких-нибудь шестидесяти восьми градусах по Фаренгейту. Тёплый денёк для этого времени года, что и говорить, но – «жаркий»?.. «Интересно, – подумал он, – у них это тоже называется „индейским летом“? Вряд ли. А зачем тогда зонтики? Что они здесь, не верят службе погоды? Не потому ли полицейский вычислил, что я американец?»

Вот чего он ещё не учёл, хотя и следовало бы, так это обилия «роллс-ройсов». За всю свою жизнь он видел их раз-два и обчёлся, а тут их было не то чтобы на каждом шагу, но более чем достаточно. Сам-то он обычно ездил на стареньком «фольксвагене». Остановившись у газетного киоска, чтобы купить «Экономист», Райан долго путался в британских монетах – продавец взирал на него со снисходительным терпением, тоже, конечно, угадав в нём янки. На ходу Райан принялся проглядывать газету, как вдруг обнаружил, что забрёл куда-то не туда.

Остановившись, он начал припоминать план города, который изучил прежде, чем покинуть гостиницу. Насчёт того, чтобы помнить названия улиц, – с этим у Джека было плохо, зато у него была прекрасная зрительная память на карты. Пройдя до конца квартала, он повернул налево, прошёл ещё два квартала, потом – направо и вышел к парку Сент-Джеймс. Взглянув на часы, он убедился, что у него было в запасе ещё пятнадцать минут. Дальше он зашагал под уклон, миновал памятник герцогу Йоркскому и перешёл улицу возле длинного беломраморного здания эпохи классицизма.

Обилие зелени тоже было приятной особенностью Лондона. Парк был изрядных размеров, и трава аккуратно подстрижена. Похоже, что осень выдалась не по сезону тёплой – листья ещё не начали опадать. Однако не слишком много народу вокруг. «Впрочем, – пожал плечами Джек, – ничего удивительного. Сегодня среда. Средина недели. Детишки в школе, а прочий люд трудится. Тем лучше». Райан нарочно приехал после туристского сезона. Он не любил толпу. И это осталось тоже со времени службы в морской пехоте.

– Па-а-па-а!

Райан вздрогнул и увидел свою дочку – она неслась к нему со всех ног.

Салли, как обычно, со всего размаху налетела на отца. И тоже, как обычно, за Салли спешила Кэти Райан, не в силах угнаться за этим ураганом. Вот Кэти действительно выглядела настоящей туристкой. Через плечо у неё висел фотоаппарат, рядом болтался футляр от него.

– Ну, как дела, Джек?

Он поцеловал жену. «Наверное, британцы не ведут себя так на улице», подумал он.

– Прекрасно, детка. Со мной обращались, словно я важная шишка. Все мои записки здесь, – он похлопал по планшету. – Неужели ты ничего не купила?

Кэти улыбнулась.

– Тут все с доставкой на дом. – Её улыбка означала, что она рассталась со значительной частью той суммы, которую они выделили на покупки. – И мы нашли кое-что действительно стоящее для Салли.

– Ого! – Джек наклонился, чтобы заглянуть дочке в глаза. – Что же это такое?

– Это сюрприз, – ответила она, вертясь и повизгивая, как то и полагается детям её возраста. – Пап, а у них тут пруд с лебедями и пекиланами!

– Пеликанами, – поправил Джек.

– Большие, белые! – Салли обожала пеликанов.

– Ага, – согласился Джек. Он взглянул на жену. – Сделала хорошие снимки?

Кэти похлопала по камере.

– Ещё бы! Весь Лондон уже запечатлён. Или ты хотел, чтобы мы провели в магазинах весь день?

Она любила снимать и знала в этом толк.

– Вот это да! – сказал он, скользнув взглядом по вымощенной красными плитами улице, вдоль которой тянулись вязы. – Мол, наверное? – Точно он не помнил, как это называется, а жену, бывавшую в Лондоне много раз, спрашивать не хотел. Дворец – метрах в трехстах от них – оказался солиднее, чем он ожидал, но довольно скучного вида, к тому же его чуть ли не целиком скрывал какой-то мраморный монумент. Машин тут было больше и двигались они живее. – Где мы ужинаем сегодня?

– Может, поймаем такси и махнём в отель? – Кэти взглянула на часы. – А то можно и пешочком.

– Там должен быть хороший ресторан. Но ещё рано. Раз хороший ресторан, то уж непременно заставят ждать до восьми-девяти вечера.

«Ещё один „роллс-ройс“, – отметил про себя Джек. Они свернули к дворцу. Он предвкушал ужин, но, право, лучше бы без Салли. Малолетки и шикарные рестораны плохо сочетаются. Слева от него взвизгнули тормоза. „Интересно, есть ли в отеле няньки для детей постояльцев?“ – подумал он, и в тот же момент раздалось: .

ТР-РА-АХ!

При звуке взрыва Райан подпрыгнул. Взрыв раздался всего метрах в двадцати пяти от него. «Граната» – мелькнуло у него в голове. В воздухе просвистели осколки и тут же зачастил автомат. Обернувшись, он увидел покорёженный «роллс-ройс», а перед ним перекрывший дорогу чёрный лимузин. Стоявший у правого крыла лимузина человек стрелял из АК-47, целясь в переднюю часть «роллс-ройса», другой бежал к левой задней его двери.

– Ложись! – Райан схватил Салли за плечо и прижал её к земле. Резко дёрнув Кэти за руку, он уложил её рядом с Салли. Метрах в пятнадцати от «роллс-ройса» в беспорядке сгрудилась дюжина машин, защищая Райанов от огня. Движение на дальнем конце улицы было блокировано лимузином. А человек с «Калашниковым» все поливал и поливал огнём «роллс-ройс».

– Сукины дети! – Райан смотрел, не веря собственным глазам. «Эта чёртова Ирландская армия! Наверняка, убивают кого-нибудь стоящего», – пронеслось у него в голове. Он слегка подвинулся влево. Краем глаза ухватил лица тех, кто толпился на улице, – на каждом лице чернело полукружье перекошенного от ужаса рта. «Это правда! – подумал он. – Прямо передо мной, словно в кино про чикагских гангстеров. Два негодяя убивают в открытую. Запросто. Прямо так». Сукины дети! – снова выругался он.

Он сдвинулся ещё чуть влево – под прикрытием переднего крыла одной из застрявших на улице машин. Теперь ему стал виден тот, что стоял у левой задней двери «роллс-ройса», – он стоял, вытянув руку с пистолетом, словно ожидая, что из двери машины вот-вот кто-то выскочит. Корпус «роллс-ройса» прикрывал Райана от автоматчика – он как раз присел, что-то там колдуя над своим «Калашниковым».

Тот, что с пистолетом, стоял спиной к Райану. В каких-нибудь пятнадцати метрах от него. Он не двигался, не спуская глаз с машины. Спиной к нему. Позже Райан не мог припомнить, как в тот момент работало его сознание.

Пригнувшись, он бросился вперёд, все стремительнее набирая скорость и устремив глаза в одну точку – спину того, что стоял у машины. Точь-в-точь, как его учили на тренировках в футбольной команде, ещё в школе. Он думал лишь об одном – чтобы тот так и стоял не двигаясь, хотя бы ещё несколько секунд. За полтора метра до цели Райан пригнулся и прыгнул, оттолкнувшись от земли обеими ногами. Его тренер был бы доволен.

Результат оказался что надо – террорист был захвачен врасплох. Спина его изогнулась, как лук, и Райан сперва услышал, как хрустнули кости, когда тот рухнул лицом вперёд, а потом – с удовлетворением, – звук тупого удара головы о бампер машины. Райан присел на корточки возле тела. Рядом валялся пистолет.

Райан схватил его. Марка была ему незнакома. Что-то вроде 9-миллиметрового «Макарова». Курок был на взводе, предохранитель спущен. Пистолет удобно лёг в правую руку – левая почему-то не очень слушалась, но Райану было некогда об этом думать. Взглянув на распростёртое перед ним тело, Райан выстрелил, целясь в бедро. Потом, держа пистолет на уровне глаз, он, пригнувшись как можно ниже, выглянул из-за кузова «роллс-ройса».

Второй террорист палил теперь по машине из пистолета;

«Калашников» валялся на мостовой. Райан набрал полную грудь воздуха и вывернулся из-за «роллс-ройса», целясь террористу в грудь. Тот оглянулся и тут же, слегка покачнувшись при развороте, навёл пистолет на Райана. Они выстрелили одновременно. Райана сильно толкнуло в левое плечо, и в то же время он увидел, что попал в грудь террористу. Его откинуло назад, словно ему в грудь со всей силы заехали кулаком. Райан вновь прицелился и выстрелил. Пуля попала террористу под подбородок, и из его затылка вырвалось мокрое розовое облачко.

Он рухнул на мостовую, даже не дёрнувшись, словно марионетка, у которой враз обрезали все нити. Райан опять прицелился ему в грудь, но тут взгляд его упал на голову террориста.

– О Боже!

Адреналин стремительно улетучился из его крови. Бег времени замедлился, обретя нормальный темп. Кружилась голова. Он судорожно втягивал воздух ртом.

То, что двигало им мгновение назад – что бы это ни было, – теперь, казалось, испарилось, и он чувствовал, что вот-вот упадёт. Чёрный лимузин попятился, а затем, набирая скорость, рванул по улице и вильнул в ближайший переулок, налево. Райану и в голову не пришло запомнить его номер. Он был ошеломлён стремительным развитием событий, таким стремительным, что сознание за ними не поспевало.

Тот, в кого он всадил две пули, был мёртв – глаза его были открыты, и в них застыло удивление. Из затылка его натекла лужица крови, сантиметров тридцать в ширину. Райан похолодел, увидев в его левой руке гранату. Он наклонился, чтобы убедиться, что чека на месте. Разогнуться стоило немалых усилий. Потом он повернулся к «роллс-ройсу».

Первая граната разворотила весь передок. Приплюснутые к земле колеса смотрели в разные стороны. Шофёр был мёртв. На переднем сиденье скорчилось тело другого человека. Переднее стекло разнесло вдребезги. Лица у водителя не было сплошная красная дырчатая масса. На стеклянной перегородке, отделяющей шофёра от пассажиров, пятна крови. Джек обогнул машину и заглянул в заднее окно. На полу распростёрся какой-то человек, а из-под него виднелся кончик женского платья. Райан постучал рукояткой пистолета по стеклу. Человек чуть шевельнулся, а потом вновь замер. По крайней мере, он был жив.

Раин взглянул на свой пистолет – магазин был пуст. Его дыхание было прерывистым, ноги подкашивались, руки тряслись, а раненое плечо то и дело заливали волны резкой боли. Он оглянулся по сторонам и увидел нечто, заставившее его забыть о боли…

По направлению к нему бежал солдат, а за ним – в нескольких метрах полицейский. «Из дворцового гарнизона», – подумал Джек про солдата. Он был без меховой форменной шапки, однако винтовки со стальным штыком не потерял.

«Интересно, заряжена ли винтовка?» – мелькнуло у Райана. И тут же пришла другая мысль, – что выяснять это было бы дорогим удовольствием. «Этот парень, – сказал он себе, – профессионал из ударных частей. Он научился заряжать винтовку настоящими пулями ещё до того, как его отправили в школу, где муштруют дворцовую стражу, на которую всегда с таким любопытством глазеют туристы. Не исключено, что он знает, как обращаться с оружием. Не хуже морского пехотинца. Как он так быстро оказался тут?»

Райан медленно вытянул руку с пистолетом, нажал на разрядник, и магазин со стуком упал на землю. Затем он повернул пистолет так, чтобы было видно, что он пуст, и, бросив его на мостовую, шагнул в сторону. Он попытался было поднять руки вверх, но левая не двигалась. Солдат бежал грамотно – голова чуть задрана вверх, глаза рыскают туда-сюда, но в то же время ни на секунду не упускают из виду Райана. Он остановился в трех метрах от Райана, нацелив штык прямо ему в горло, как то и требуется в инструкциях по рукопашному бою. Его грудь часто вздымалась, но лицо было, как безжизненная маска. Сзади трусил полицейский со своим радио – он что-то кричал в него, и лицо его было багровым.

– Вольно, солдат, – сказал Райан со всей возможной твёрдостью. Никакого впечатления. – Мы уложили парочку негодяев. А я не из их компании.

Лицо солдата не изменилось. Конечно, мальчик был профессионалом. Райан знал, о чём он думает, – о том, как потом выдернуть штык из тела своей жертвы.

Но у Джека не было сил уклониться.

– Папа-папа-папа!

Райан обернулся – к нему со всех ног неслась, огибая сгрудившиеся машины, Салли. В глазах девочки был ужас. На мгновение она замерла в нескольких метрах от него, но тут же ринулась вперёд и, обхватив обеими руками ноги отца, крикнула солдату: «Не трогай моего папу!»

Солдат ещё изумлённо переводил глаза с дочери на отца, как к ним осторожно приблизилась Кэти, выставив вперёд и вверх ладони и таким образом показывая, что у неё нет оружия.

– Солдат, – сказала она голосом, привыкшим отдавать команды, – я – врач и должна осмотреть раненого. Опустите винтовку!.. Ну!..

Констебль, ухватив солдата за плечо, что-то сказал ему. Тот слегка расслабился, и штык чуть-чуть ушёл в сторону. К месту действия спешили несколько полицейских, ревела сирена санитарной машины. Ситуация, как бы там ни было, понемногу приходила в норму.

– Ты ненормальный, – сказала Кэти.

На рукаве нового пиджака Райана было тёмное пятно, перекрасившее серую шерсть в темно-малиновый цвет. Все его тело сотрясала дрожь. Он едва держался на ногах, а тут ещё Салли, повисшая на нём… Он покачнулся, едва не упав. Кэти подхватила его под руку и помогла опуститься на землю, усадив его так, чтобы спина опиралась о машину. С профессиональным спокойствием Кэти осмотрела рану и пропальпировала её. Отнюдь не нежно. Достав из его брючного кармана платок, прижала его к ране.

– Неважно, – сказала она, не обращаясь ни к кому.

– Папа, ты весь в крови!

Салли взмахивала руками, как птенец. Джек хотел было дотянуться до неё рукой, чтобы показать, что все в порядке, но тот метр, что их разделял, был все равно что тысяча километров.

Теперь вокруг толпилось с десяток полицейских, многие из них с трудом переводили дыхание. Трое, с пистолетами в руках, обшаривали глазами собравшуюся вокруг толпу. Появились ещё двое солдат в красных мундирах дворцового гарнизона. Потом – полицейский сержант. Но прежде чем он вымолвил хоть слово, Кэти отчеканила приказным тоном:

– Вызовите санитарную машину – да поскорей!

– Уже в пути, мэм, – ответил сержант с поразительной вежливостью. – Давайте-ка мы сами займёмся раненым.

– Я – врач, – отрезала она. – Есть у вас нож?

Сержант снял штык с винтовки дворцового охранника и наклонился, чтобы помочь ей. Сперва они разрезали пиджак и жилет, а потом – рубашку, чтобы обнажить плечо Райана. Пропитавшийся кровью платок Кэти отшвырнула в сторону.

Джек запротестовал.

– Замолчи, Джек. – Взглянув на сержанта, она кивнула в сторону Салли: – Уведите её отсюда.

Сержант жестом подозвал охранника. Тот сгрёб Салли в охапку и, бережно прижав к груди, отошёл с ней в сторону. Джек видел, что малышка заливается слезами, но всё это было как бы очень далеко от него. Он почувствовал, что кожа его похолодела и покрылась влагой. Шок, что ли?

– Черт, – мрачно выговорила Кэти.

Сержант протянул ей бинт. Она прижала его к ране, и он тут же стал красным. Она накладывала повязку, а Райан стонал. Болело, словно ему саданули топором по плечу.

– Джек, за каким чёртом ты пытался влезть в это? – проговорила она сквозь зубы, путаясь с повязкой.

Райан вдруг разозлился и, на миг забыв о боли, прорычал:

– Я не пытался – я влез и уделал их! – Выпалив эти слова, он совсем обессилел.

– Ага, – процедила Кэти. – Из тебя кровь льётся, как из поросёнка.

Народ все прибывал с разных сторон. Казалось, воет по крайней мере сотня сирен; из машин выскакивали люди – кто в форме, кто без. Какой-то полицейский чин – видать, старший – начал отдавать распоряжения. Сцена была весьма впечатляющей. Райан фиксировал происходящее с отрешённостью постороннего, как бы со стороны. Вот он сидит, привалившись, к «роллс-ройсу», его рубашка пропиталась кровью, словно та выплеснулась из кувшина. А Кэти, чьи руки в крови мужа, все пытается получше приладить повязку. Его дочь заходится в рыданиях на руках дюжего солдата, который вроде бы что-то там напевает ей на каком-то непонятном языке. Салли не спускает с него расширенных глаз. Отрешённой части его сознания все это представлялось очень впечатляющим, но вот нахлынула очередная волна боли и вышвырнула его на берег реальности.

Подошёл полицейский – тот самый, что был, судя по всему, старшим.

– Сержант, – скомандовал он, окинув взглядом «роллс-ройс» – а ну-ка, оттащите его в сторону. Кэти огрызнулась:

– Можете открыть машину с той стороны, черт побери! У меня тут раненый!

– Её заклинило, мэм. Давайте я помогу.

Они склонились над Райаном, и тут он услышал звук другой сирены. Втроём они подхватили его с земли и оттащили чуть-чуть в сторону, чтобы командир их смог открыть дверь машины. Оттащить-то оттащили, да недалеко – когда дверь открыли, она краем своим ударила его по плечу. Он заорал от боли, и это было последнее, что он услышал, теряя сознание.

В глазах все двоилось, сознание словно заволокло туманом, оно работало с перерывами, поставляя обрывочные, вырванные из временного контекста сведения о несвязанных между собой вещах. Вот он в какой-то машине. Его покачивает из стороны в сторону, и волны боли захлёстывают грудь, а вдали какой-то кошмарный, атональный звук – впрочем, не так уж он и далеко… Два лица – вроде бы смутно знакомые. И Кэти, кажется, тоже тут. Хотя нет, это какие-то незнакомцы в зелёном. Всё было в зыбком тумане, кроме жгучей боли в плече и груди. Он сомкнул глаза, и все исчезло. Он оказался совсем в другом месте.

Потолок был белым – глазу почти не за что уцепиться. Почему-то Райан знал, что он под воздействием лекарств. Он это чувствовал, но не мог понять, с какой стати его накачали лекарствами. Понадобилось несколько минут, чтобы сообразить, что потолок сделан из звукопоглощающих плиток, обрамлённых металлическим каркасом. На некоторых из этих плиток были капли воды, и что-то такое они ему напоминали. Но что? Другие были из прозрачной пластмассы и излучали мягкий флюоресцирующий свет. Под носом у него было что-то прицеплено, и через какое-то мгновение он почувствовал, что в ноздри его втекает прохладный газ. Кислород?

Понемногу начали включаться в работу и другие органы чувств. С перебоями, с провалами они начали поставлять центру – голове – различного рода информацию. К груди были пластырем прикреплены какие-то штуковины, которые невозможно было разглядеть. Пластырь чувствительно прихватил волосы на груди – Кэти, подвыпив, так любила играться с ними… Давало о себе знать левое плечо… Хотя – нет, никаких признаков жизни в нём. Все тело словно свинцом налито – и на сантиметр не подвинуться.

«Больница, – решил он спустя несколько минут. – Почему я в больнице?»

Джек долго пытался сосредоточиться на этой мысли, пока наконец не вспомнил, почему он тут. А когда вспомнил, то происшедшее понемногу стало выплывать из лекарственного тумана.

«В меня, кажется, тоже стреляли?» – Райан медленно повернул голову направо. Возле кровати висела на металлической стойке бутыль с физиологическим раствором, резиновый шланг от неё шёл под простыню, к его руке. Он напрягся, чтобы ощутить кончик катетера – где-то он должен был входить в локоть правой руки, – но так ничего и не уловил. Во рту было сухо до шершавости. «Мне ведь продырявили не правую руку…» – Затем он попытался повернуть голову налево. Но что-то мешало этому – что-то мягкое, однако неподатливое. Что именно – не так уж и важно. Даже собственное состояние его не очень-то занимало. То, что было вокруг, интересовало его больше. Взглянув чуть вверх, Райан увидел нечто вроде телеэкрана и ещё какую-то непонятную электронику. «Экран ЭКГ, что ли? В общем что-то вроде этого», – заключил он. Судя по всему, он был в хирургической палате, весь обмотанный проводами, точно космонавт.

– Ага, мы проснулись, – откуда-то издалека прозвучал голос. Райан упёр подбородок в грудь и только тогда увидел сестру лет пятидесяти. Лицом она была похожа на Бетти Дэвис, только вся в морщинах – должно быть, много лет то и дело что хмурилась. Он хотел сказать что-то, но рот был словно замазкой залеплен.

Получилось нечто среднее между хрипом и кваканьем. Пока он размышлял над тем, что же за звук вырвался из его рта, сестра исчезла.

Минуту спустя появился мужчина – тоже лет пятидесяти, высокий и худой, в зелёном одеянии хирурга. На шее у него висел стетоскоп. Что-то ещё было у него в руках, но что именно Райан не мог понять. Он выглядел довольно усталым, но всё же удовлетворённо улыбался.

– Ну-с, – сказал он, – мы проснулись. Как мы себя чувствуем?

На этот раз у него вырвался только хрип, но хотя бы без этого кваканья.

Врач – или кто он там был – жестом подозвал сестру. Она подошла к Райану со стаканом воды – на самом донышке. Он втянул её через стеклянную трубочку, но этого было слишком мало для глотка – он впитал её, как губка.

– Спасибо. Где я?

– В хирургической палате для выздоравливающих. Это больница св. Томаса. Вы здесь после операции на левом предплечье и плече. Я ваш хирург. Мы трудились над вами часов шесть, и, похоже, – добавил он рассудительно, – вы будете жить.

Райан был для него прежде всего лишь частью удачно проделанной работы.

Райан лениво подумал, что английский юмор, столь восхитительный в иной ситуации, был слишком сух в данных обстоятельствах. Он начал было сочинять, что бы такое сказать врачу, но тут увидел Кэти. Сестра с лицом Бетти Дэвис двинулась к ней, чтобы выпроводить из палаты.

– Прошу прощения, миссис Райан, но только медицинскому персоналу…

– Я – врач, – сказала Кэти и вытащила из кармана удостоверение личности.

– Глазной институт Вилмера, больница Джонса Хопкинса, – прочитал хирург и, протянув ей руку, одарил дружелюбной улыбкой. – Приветствую вас, коллега. Меня зовут Чарлз Скотт.

– Это верно, – слабым голосом подтвердил Райан. – Она – хирург, доктор медицины, а я – историк, тоже доктор…

Но никто, вроде бы, не обратил внимания на его слова.

– Сэр Чарлз Скотт? Профессор Скотт?

– Он самый.

Приятная улыбка.

«Каждый любит, когда его узнают», – подумал Райаи.

– Один из моих учителей, профессор Ноулис, – ваш знакомый.

– А-а, Деннис? Как он поживает?

– Прекрасно, доктор. Он сейчас ассистент профессора ортопедии, – сказала Кэти и перевела разговор на профессиональную почву. – А рентген вы делали?

– Вот он, – доктор Скотт извлёк из просторного конверта снимок и поднёс его к световой панели. – Он сделан до операции.

Кэти сморщила нос.

– Черт побери. – Она надела небольшие полукруглые очки, которыми всегда пользовалась, когда надо было что-то попристальней разглядеть, и которые Райан терпеть не мог. Он видел, как она слегка поворачивала голову из стороны в сторону, изучая снимок. – Я не знала, что это так плохо.

Профессор кивнул.

– Именно. Ключица, похоже, была сломана ещё до выстрела. А пуля прошла вот тут – совсем рядом с плечевым сплетением, так что нерв почти не задет… И всё же она понаделала дел… – Он скользнул карандашом по снимку – на что он там указывал, Райану не было видно. – Потом она развалила тут все в верхней части плечевой кости и застряла уже на выходе, как раз под кожей. Чертовски мощная штука, девятимиллиметровка. Так что, как видите, площадь поражения довольно значительна. Нам пришлось попотеть, пока мы собрали воедино все эти осколки. Но нам это удалось. – Теперь доктор Скотт пристроил рядом другой снимок. Кэти некоторое время молча изучала их.

– Прекрасная работа, доктор!

Сэр Чарлз улыбнулся чуть шире, чем прежде.

– Полагаю, что услышать такое из уст хирурга больницы Джонса Хопкинса комплимент. Эти металлические штифты, боюсь, навсегда тут, так же как и шуруп, но прочее заживёт вполне нормально. Как видите, все большие осколки кости водворены на надлежащее место, и у нас есть все основания надеяться на полное выздоровление.

– Каковы будут последствия?

Вопрос был задан спокойным тоном. Кэти умела быть умопомрачительно бесстрастной, когда дело касалось её работы.

– Трудно сказать, – задумчиво сказал доктор. – Похоже, что незначительные. Но мы не можем гарантировать полное восстановление функций – площадь поражения была всё-таки слишком большой.

– Не расскажете ли вы об этом и мне тоже? – сказал Райан, норовя прозвучать как можно более сурово, но это у него не вышло.

– Я имею в виду, мистер Райан, что подвижность вашей руки, по-видимому, будет ограниченной – пока трудно сказать, до какой степени. А кроме того, отныне у вас всегда будет собственный барометр. Перемену погоды вы будете чувствовать раньше всех.

– Сколько он пробудет в гипсе? – поинтересовалась Кэти.

– Месяц, по крайней мере, – сказал хирург, как бы извиняясь. – Это неудобно, я знаю, но плечо должно быть в полном покое, хотя бы в течение месяца. Потом мы изучим ситуацию и, возможно, перейдём к нормальному гипсу ещё… ну, ещё на месяц, полагаю. Пока все идёт нормально, никаких аллергий – у него отличное здоровье, и вообще он в хорошей физической форме.

– Со здоровьем у Джека все в порядке, за исключением того, что у него в голове не хватает пары шариков, – сказала Кэти усталым голосом. – Он бегает трусцой. Никаких аллергий – если не считать аллергии на амброзию. И вообще он выздоравливает быстро.

– Точно, – подтвердил Райан. – Следы её укусов проходят обычно через неделю. – Он думал, что это ужасно смешно, однако никто не засмеялся.

– Хорошо, – сказал сэр Чарлз. – Итак, доктор, вы видите, что ваш муж в надёжных руках. Я оставлю вас наедине на пять минут. А потом ему надо отдохнуть, да и вам это, кажется, тоже не помешает. – И он ушёл, а за ним и Бетти Дэвис.

Кэти подошла к нему, превратившись из бесстрастного медика в озабоченную жену. Райан вновь подумал – в который раз – что с женой ему несказанно повезло.

У Каролины Райан было маленькое круглое личико, короткие светлые волосы и самые красивые в мире голубые глаза. Но помимо глаз, был ещё и ум.

Каролина была личностью, и этой личностью он восхищался. Он никогда не мог понять, чем он покорил её. Ему было больно сознавать, что даже в лучшие свои дни привлекательностью он не отличался. К тому же, когда они познакомились, он носил бороду. Тяжёлая чёрная борода на вытянутой худосочной физиономии. Точно ворона. А она – кошечка. Райан попытался дотянуться до её руки, но все эти повязки не пускали. Кэти взяла его руку в свои.

– Люблю тебя, детка, – сказал он мягко.

– О Джек. – Кэти попыталась обнять его, но это было невозможно из-за гипса. – Джек, какого черта ты полез в это дело? Он уже приготовил ответ.

– Все позади, и я остался жив, не правда ли? Как там Салли?

– Надеюсь, наконец заснула. Она внизу, с полицейским. – Кэти и в самом деле выглядела усталой.

– Как ты думаешь, Джек, каково ей? Господи, ведь тебя чуть не убили у неё на глазах. Ты обеих нас напугал до смерти.

Веки её были красными, волосы растрёпаны. «Впрочем, – подумал Джек, причёска у неё никогда не держится. Особенно под докторской шапочкой».

– Да, я знаю. В любом случае, я вряд ли впутаюсь в такое дело в ближайшее время, – проворчал он. – Не говоря уже о том, что в ближайшее время я вообще ни на что не буду способен.

Она улыбнулась. Приятно было видеть, как она улыбается.

– Ну и хорошо. Тебе теперь надо беречь силы. Надеюсь, этот урок чему-то тебя научит. И не говори мне обо всех этих ещё не опробованных гостиничных постелях, простаивающих впустую, – она сжала его руку и проказливо улыбнулась.

– Через несколько недель мы, похоже, что-нибудь придумаем. Как я выгляжу?

– Кошмарно, – рассмеялся он. – Я вижу, этот доктор – важная персона?

– В каком-то смысле. Сэр Чарлз Скотт – один из лучших в мире ортопедов. Он учитель профессора Ноулиса. Тебе просто повезло. Ты бы вообще мог без руки остаться. О Боже!..

– Полегче, детка. Все же в порядке, в конце концов.

– Слава Богу.

– Сильно болеть будет, да?

– Не слишком, – улыбнулась она. – Ну ладно, мне пора – надо уложить Салли. Приду завтра.

Она наклонилась и поцеловала его – со всеми лекарствами, которыми его накачали, с этим кислородным шлангом, пересохшим ртом и всем прочим. Это было здорово. «Господи, – подумал он, – Господи, до чего же я её люблю». Кэти ещё раз сжала его руку и ушла.

Вместо неё явилась Бетти Дэвис. Замена была неравноценной.

– Нам ещё нельзя двигаться, доктор Райан. Сейчас я вам подам судно.

Она исчезла прежде чем он нашёлся, как возразить. Вильсон проводил её оценивающим взглядом. «Полицейские и сестры», – подумал Райан. Его отец женился на медсестре – они встретились в неотложке, куда он доставил раненого.

Сестра по фамилии Киттивэйк – как сообщала бирка на её груди – появилась вновь с «уткой» из нержавейки, неся её словно некий драгоценный дар, каковым она и была в данных обстоятельствах. Это Райан признал. Она подняла одеяло, и Райан внезапно понял, что больничный халат вовсе ничего не прикрывает и что, хуже того – сестра собирается помочь ему воспользоваться «уткой». Правая рука его нырнула под одеяло и завладела «уткой».

Слава Богу, он мог справиться с этим делом сам.

– Не могли бы вы… в общем, выйти на минутку? – Она ушла, прикрывая улыбкой разочарование. Он подождал, пока дверь полностью закроется и только тогда приступил к делу, облегчённо вздохнув и не обращая внимания на Вильсона.

Досчитав до шестидесяти, Киттивэйк снова появилась в дверях.

– Спасибо, – сказал Райан и протянул ей сосуд. Она вышла, но тут же вернулась. Теперь она пристроила ему в рот градусник и, ухватив за запястье, проверила пульс. Градусник был электронным, так что она справилась секунд за пятнадцать. Райан спросил, какая у него температура, но в ответ получил только улыбку. Улыбка не сходила с её лица и пока она вписывала показания градусника в его график. Потом она, не переставая сиять, поправила одеяло. «Маленькая госпожа Эффективность, – сказал Райан про себя. – Она ещё надоест мне до зуда в заднице».

– Что-нибудь ещё, доктор Райан? – спросила она, сияя карими глазами и излучая всем своим свежим, точно утренняя роса, обликом свет. Райан не мог долго злиться на хорошеньких женщин и ненавидел их за это. Особенно медсестёр, свежих, словно утренняя роса.

– Кофе? – спросил он с надеждой.

– Завтрак только через час. Принести вам чашку чая?

– Прекрасно, – солгал он, чтобы избавиться от неё хоть ненадолго. Она выпорхнула из палаты, по-прежнему сияя.

– Больницы! – проворчал Райан, когда она скрылась.

– Ну, знаете ли… – сказал Вильсон, на которого сестра произвела сильное впечатление.

– Вам-то что – вам-то тут не будут менять пелёнки, – угрюмо заметил Райан и откинулся на подушку. Он знал, что сопротивляться бесполезно. Сопротивляться бесполезно. Ему уже дважды приходилось лежать в больницах, и оба раза там были юные хорошенькие сестрички. И чем больше он ворчал, тем сильнее они старались быть всепобедительно приятными – на их стороне было время, время и терпение, достаточные, чтобы любого подмять. Он вздохнул, сдавшись. Не стоит тратить силы на это.

– Так вы, значит, полицейский? Спецотдел?

– Никак нет, сэр. С-13. Отдел борьбы с терроризмом.

– Сможете вы дополнить вчерашнюю картину? Я кое-что пропустил.

– Что именно вы помните, доктор? – Вильсон придвинул свой стул поближе к кровати. Райан отметил, что он не выпускал дверь из поля зрения, а правая рука его была наготове.

– Я видел… нет, слышал взрыв. Похоже на ручную гранату. Я повернулся, а там два парня поливают «роллс-ройс». ИРА, думаю. Я прикончил двоих, а третий бежал к машине. Тут набежала полиция, я потерял сознание и очнулся в больнице.

– Это не ИРА, это АОО – Армия освобождения Ольстера, маоисты. Те ещё гады. Один из тех, кого вы прикончили, был Джон Майкл Маккрори, тот ещё тип, из Лондондерри – бежал в июле из тюрьмы. Это он в первый раз вынырнул на поверхность. В первый и последний, – холодно усмехнулся Вильсон. – А второй мы пока ещё не разобрались, кто он. Так оно во всяком случае было три часа тому назад, когда я заступил сюда.

– Армия освобождения Ольстера? – удивился Райан. Вроде бы он это название слышал. – У того, которого я пристрелил… У него был автомат, а когда я наскочил на него, он уже был с пистолетом. Почему так?

– У него, дурака, заело. Он загнал два полных магазина – впритык, точно так, как показывают в кино. У нас в спецчастях специально учат этого не делать. Похоже, он обо что-то шмякнул автомат, вероятно, когда выскакивал из машины. И второй магазин погнулся вверху – его и заело. Так что вам чертовски повезло. Вы знали, что у него был «Калашников»? – Вильсон в упор уставился на Райана.

Джек кивнул.

– Не слишком умно, а?

– Полный кретинизм, – сказал Вильсон как раз в тот момент, как в дверях появилась Киттивзйк с подносом, на котором стоял чайник.

Бросив на полицейского подчёркнуто неодобрительный взгляд, она поставила поднос на столик, подкатила его к кровати Райана и изящно наполнила чашку.

Вильсону пришлось самому позаботиться о себе.

– Ну, а кто же всё-таки был в машине? – спросил Райан. Реакция была странной.

– Как, вы не знали? – поразилась сестра.

– У меня не было времени, чтобы узнать.

Райан высыпал в чашку два пакетика коричневого сахару. Он было начал размешивать его, но замер, услышав слова Вильсона:

– Принц Уэльский с принцессой и ребёнком.

– Что? – вскинул голову Райан.

– Вы в самом деле не знали? – допытывалась сестра.

– Вы это серьёзно? – тихим голосом спросил Райан. «Впрочем, вряд ли они стали бы так шутить», – подумал он.

– Серьёзней некуда, черт побери, – продолжал Вильсон. Голос его был слишком ровен для таких слов, которые как раз и свидетельствовали о том, как глубоко он был всем этим взволнован. – Когда бы не вы, они все погибли бы. Так что вы, доктор Райан, – герой, черт побери.

Он допил свой чай и потянулся за сигаретой. Райан поставил свою чашку на столик.

– А почему они ездят прямо так? – спросил он. – Без полиции, секретной охраны – или как она у вас там называется? Без сопровождения?

– Вероятно, это была незапланированная поездка. Трудно сказать. Организация охраны королевской семьи – это не по моей части. Я полагаю, однако, что соответствующему отделу придётся кое-что пересмотреть.

– Их не ранило?

– Нет. Но шофёр убит. И Чарли Уинстон, агент из ГДО – Группы дипломатической охраны. Я его знал. У него жена и четверо детей. Большие уже.

Райан сказал, что в том «роллс-ройсе» надо было бы поставить пуленепробиваемые стекла.

– Там были эти стекла, – ответил Вильсон. – Из пластика особого состава. Но, к сожалению, никто не ознакомился с инструкцией. Гарантия только на год. Выяснилось, что солнечный свет каким-то там образом снижает уровень сопротивляемости этого пластика. Так что в этом смысле стекла «роллс-ройса» мало чем отличались от обычных, и наш приятель Маккрори влепил в них тридцать пуль, разнеся стекло вдребезги и прикончив шофёра. Но внутренняя перегородка была, слава Богу, вне досягаемости солнечного света и потому сохранила нужные качества. Последнее, что успел сделать Чарли, – нажать на кнопку и поднять перегородку. Это-то, вероятно, и спасло его хозяев, но не беднягу Чарли. Он успел выхватить пистолет, но вряд ли у него было время, чтобы выстрелить хоть раз.

И тут Райан вспомнил: пассажирское отделение «роллс-ройса» было испачкано не только кровью. Голову шофёра разнесло на куски, и мозги забрызгали задние сиденья. Шофёр, видимо, сперва поднял перегородку, не думая о самозащите…

«Что ж, – подумал Джек, – за это-то им и платят. Ну и работёнка, черт побери!»

– К счастью тут появились вы – в очень подходящий момент. У них ведь были гранаты, вы знаете?

– Да, я видел одну, – Райан допил свой чай. – О чём же я, черт подери, думал в тот момент?

«Ты ни о чём не думал. Вот об этом ты и думал», – мелькнуло у него.

Киттивэйк, заметив, что Райан побледнел, спросила:

– Как вы себя чувствуете?

– Ничего, – ответил он. – Раз я действовал не думая, следует считать, что сейчас мне вполне хорошо, – мне ведь положено было быть мёртвым.

– Ну, могу вас заверить, что тут вам это не грозит, – она похлопала его по руке. – Позвоните мне, если что-нибудь понадобится, – и, сияя улыбкой, она вышла из палаты.

– А тот что, так и скрылся? – спросил Райан. Вильсон кивнул.

– Машину нашли у станции метро, за несколько кварталов оттуда. Машина краденая, конечно. Бесследно скрыться было нетрудно. Нырнул в метро и все. Доехал до Хитроу, а там – самолётом… скажем, в Брюссель. А уж оттуда можно и в Ольстер лететь, а потом на машине – домой. Это один способ. Есть и другие, и все их перекрыть невозможно. Вчера он, вероятнее всего, потягивал пиво в своей любимой пивной и смотрел новости по телевизору.

Вам удалось его разглядеть?

– Нет, только силуэт. Я даже не сообразил запомнить его номер. Прямо сразу же этот, в красном мундире, ринулся на меня со штыком, – сказал Райан, передёрнувшись. – Клянусь Богом, я думал, он проткнёт меня, как поросёнка. У меня даже мелькнуло: вот я сделал нечто правильное и убит своим же.

Вильсон рассмеялся.

– Вы даже не представляете, как вам повезло. Теперь ведь дворец охраняют как раз ребята из Уэльской гвардии.

– Ну и что?

– Полк Его королевского высочества. И он у них командир. А тут вы с пистолетом – как же ещё ему вести себя? – спросил Вильсон, вминая остаток сигареты в пепельницу. – Другая удача – ваша жена с дочерью. Они бросились к вам, и это немного охладило того парня, а тут как раз подоспел наш человек… А потом ещё сотня моих парней – мы оцепили весь район. Я надеюсь, вы способны оценить это, доктор. Трое убитых, двое раненых, принц с принцессой вроде как застрелены… Ваша жена, кстати, осмотрела их там же и сказала, что с ними все в порядке – ещё до появления «скорой помощи»… Ребёнок, сотня свидетелей, и каждый со своей версией случившегося. Проклятый янки – американский ирландец, конечно! А жена его утверждает, что он – прямо-таки ангел, – снова рассмеялся Вильсон. – Настоящий хаос! Прежде всего, – продолжал он, – надо было доставить королевскую семью в безопасное место. Этим занимались полиция и охрана, наверное, взывая к небесам, чтобы им теперь представился случай проявить храбрость. Они, говорят, до сих пор пребывают в мрачном состоянии духа. Их нетрудно понять. Далее, ваша жена категорически отказалась покинуть вас, пока вы не были доставлены сюда, под опеку врачей. Женщина, говорят, сильного характера.

– Она – хирург, – пояснил Райан, – и привыкла, чтобы всё было, как она скажет. Все хирурги таковы.

– После того как она убедилась, что вы в надёжных руках, мы отвезли её в Скотленд-Ярд. А тут ещё весёленькая работа по выяснению вашей личности. Связались с юрисконсультом американского посольства, и он стал наводить справки через ФБР, плюс запросил данные на вас в управлении морской пехоты.

Райан вытащил сигарету из пачки Вильсона, тот щёлкнул зажигалкой. Райан всегда кашлял от дыма. Но сейчас ему надо было закурить. Кэти ему за это устроила бы весёлую жизнь, но иногда сигарета стоит скандала.

– Понимаете, – продолжал Вильсон, – мы, собственно говоря, с самого начала не верили, что вы можете оказаться одним этих. Только маньяк мог взять с собой на такого рода дело жену с ребёнком. Но проверка-то все равно ведь нужна.

Райан кивал, соглашаясь. От сигареты у него кружилась голова. «Как это им пришло в голову проверять через морское управление?.. Ах, да – моя карточка о членстве в Ассоциации морских пехотинцев…»

– Так или иначе, мы в конце концов во всём разобрались. Ваше правительство выслало нам все, что нужно. Наверное, – Вильсон взглянул на часы, – все уже получено.

– С моей семьёй все в порядке?

Вильсон как-то странно ухмыльнулся.

– За ними очень неплохо ухаживают, доктор Райан. Даю вам слово.

– Меня зовут Джек.

– Хорошо. Друзья зовут меня Тони.

Они пожали друг другу руки.

– И как я уже говорил, вы – герой дня. Интересуетесь, что там в газетах? – спросил он, протягивая Райану «Дейли миррор» и «Таймс».

– О Боже!

Чуть ли не всю первую страницу «Дейли миррор» занимала цветная фотография Райана – сидит, без сознания, привалившись спиной к «роллс-ройсу». Вся грудь залита кровью.

ПОКУШЕНИЕ НА ИХ КОРОЛЕВСКИЕ ВЫСОЧЕСТВА МОРСКОЙ ПЕХОТИНЕЦ СПАС ПРИНЦА УЭЛЬСКОГО И ЕГО СЕМЬЮ

Дерзкая попытка убийства принца и принцессы Уэльских вблизи Букингемского дворца была предотвращена благодаря доблести американского туриста.

Джон Патрик Райан, историк, а в прошлом лейтенант морской пехоты США, буквально с голыми руками вмешался в побоище возле Мола, происходившее на глазах у сотен жителей Лондона, ошеломлённых случившимся. Райан, тридцатиоднолетний житель Аннаполиса (Мэриленд), сумел обезвредить одного из нападавших и, завладев его оружием, застрелил второго. В завязавшейся перестрелке Райан был серьёзно ранен. Его доставили в больницу св.Томаса.

Операция, сделанная хирургом сэром Чарлзом Скоттом, прошла успешно.

Третий террорист, как сообщают, успел скрыться.

Все эксперты едины во мнении, что, когда бы не героический поступок Райана, Их высочества были бы убиты.

Райан перевернул страницу и увидел ещё одну свою фотографию, сделанную при более счастливых обстоятельствах. На ней он был запечатлён в день окончания училища в Куантико. Он не мог удержаться от улыбки при виде всего этого сверкающего великолепия: голубой мундир со стоячим воротничком, две золотые нашивки и кортик. Это был один из самых его удачных снимков.

– Как он к вам попал?

– Ну, ваши коллеги по службе помогли. Кстати, один из ваших кораблей авианосец или что-то в этом роде – как раз сейчас в Портсмуте, и ваши былые товарищи, небось, хлещут вовсю пиво.

Райан рассмеялся. Затем он взялся за «Таймс» – там тон был посдержанней.

Сегодня днём принц и принцесса Уэльские едва избежали смерти. Три, а может, и четыре террориста, вооружённых гранатами и автоматом «Калашников», устроили засаду на их «роллс-ройс». Тщательно разработанный план провалился лишь благодаря смелому вмешательству Дж.П.Райана, бывшего лейтенанта морской пехоты США, в данное время историка…

Райан перескочил на передовицу, под которой стояло имя издателя. Она взывала к мести, превозносила Райана, Америку и морскую пехоту, а также словами, достойными папской энциклики, – воздавала должное Божественному Провидению.

– Читаете о себе?

Райан поднял глаза – возле него стоял, изучая прицепленный к кровати график, сэр Чарлз Скотт.

– Впервые в жизни попал в прессу, – сказал Райан и отложил газеты.

– По заслугам. Я вижу, вы выспались, и это пошло вам на пользу. Как самочувствие?

– Сравнительно неплохо. Как мои дела?

– Пульс и температура нормальные. Почти. Цвет лица неплохой. Если нам повезёт, вы обойдётесь без послеоперационной инфекции, хотя я не стану вам этого обещать наверняка, – сказал доктор. – Сильно болит?

– Болит, но терпеть можно, – не очень уверенно ответил Райан.

– Последний раз вам ввели обезболивающие два часа назад. Я надеюсь, вы не из числа тех пустоголовых, которые отказываются от болеутоляющих?

– Увы, я из их числа, – сказал Райан. – Я, доктор, – медленно продолжал он, – прошёл через это дважды. В первый раз меня накачали ими до предела, и выйти из этого состояния… Мне бы не хотелось повторения этого. Вы понимаете, что я имею в виду?

Райан прослужил в морской пехоте всего три месяца – всё кончилось после того как вертолёт, на борту которого он находился, рухнул у берега Крита во время натовских учений. У него была повреждена спина, и его направили в медицинский центр ВМС в Бетесде, возле Вашингтона. Тамошние врачи переборщили с болеутоляющими, и потом он недели две мучился. Ощущения были не из приятных, и Райану не хотелось бы вновь испытать их.

– Ну, что же, – сэр Чарлз понимающе кивнул головой, – вам видней.

Он что-то отметил в графике, а потом, увидев, что в палату вошла медсестра, сказал ей:

– Поднимите ему постель – чуть-чуть.

Сестра подняла головную часть кровати, рука Райана, подвешенная к раме, чуть опустилась, и он почувствовал себя удобнее.

Доктор взглянул на его пальцы.

– Пошевелите, пожалуйста… Так, хорошо, очень хорошо. Я полагаю, что нерв не повреждён. Я пропишу вам нечто очень слабенькое, только чтобы избавить вас от слишком сильных болей. И я буду настаивать на том, чтобы вы принимали то, что я вам назначу, – он, повернув голову, посмотрел Райану в глаза. – У меня пока ещё не было пациентов, ставших наркоманами, и я не намерен начинать их счёт с вас. Не надо упрямиться – боль, всяческое неудобство, напряжение задержат ваше выздоровление… Если, разумеется, вы сами не хотите проваляться тут несколько месяцев.

– Понял вас, сэр Чарлз.

– Отлично, – улыбнулся тот. – Если вам понадобится что-нибудь посильнее, я весь день в больнице. Просто позвоните сестре Киттивэйк.

Сестра заулыбалась, предвкушая этот момент, и спросила:

– Как насчёт того, чтобы немного подкрепиться?

– Как вы себя чувствуете? Можете что-нибудь съесть? «Если нет, то Киттивэйк с восторгом поможет мне все это выблевать», – подумал Райан.

– Доктор, за последние тридцать шесть часов я съел только завтрак да лёгкий ленч.

– Хорошо. Мы вам дадим что-нибудь жиденькое. – Он опять что-то отметил в графике и бросил на сестру быстрый взгляд, в котором читалось: «Следите за ним». Сестра кивнула в ответ.

– Ваша очаровательная жена сказала, что вы довольно упрямы. Ну что же, посмотрим. Пока у вас все более или менее хорошо. Надо благодарить ваш выносливый организм… ну и моё искусство как хирурга тоже, – усмехнулся он. – После завтрака санитар вам поможет умыться перед приходом так сказать более официальных визитёров. Нет, нет – я не имею в виду ваших близких. Не так скоро. Вчера они здорово намучились. Я дал вашей жене снотворное – надеюсь, она приняла его, – сэр Чарлз со всей серьёзностью заглянул Райану в глаза. – То, что я вам сказал ранее – это не просто так. Чувство неудобства, напряжение действительно замедлят ваше выздоровление. Прислушайтесь к моим рекомендациям, и через неделю вы расстанетесь с постелью, а через пару – мы вас, возможно, и вовсе выпишем. Но вы должны точно выполнять мои предписания.

– Понятно. И спасибо. Кэти сказала, что вы отлично починили моё плечо.

Скотт попытался показать, что не придаёт значения этим словам, однако на губах его чуть обозначилась улыбка.

– Надо окружать своих гостей должной заботой. Вечером я загляну посмотреть, как у вас дела. – И он ушёл, на ходу давая какие-то распоряжения сестре.


* * *

Полиция явилась в 8.30. К этому времени Райан уже управился с завтраком и умылся. Завтрак поверг Райана в уныние, и Вильсон покатывался со смеху от его комментариев по этому поводу. Но Киттивэйк была так удручена его недовольством, что он напрягся и съел все, включая и пареный чернослив, который ненавидел с детства. Только потом он сообразил, что её огорчение было, вероятно, наигранным, чтобы заставить его проглотить эту пакость. «Сестры, – напомнил он себе, – они хитрые». В восемь пришёл санитар и помог ему умыться, а потом подержал перед ним зеркало, пока он брился, вздрагивая при каждом порезе.

Четыре пореза. Он привык к электробритве и уже несколько лет как не держал в руках опасной бритвы. К половине девятого Райан снова почувствовал себя человеком. Киттивэйк принесла ещё чашку кофе. Он был так себе, но всё-таки кофе.

Полицейских было трое – видать, важные шишки, судя по тому как вскочил Вильсон и засуетился, предлагая им стулья, а потом, извинившись, скрылся в коридоре.

Джеймс Оуинс – похоже, старший по рангу – вежливо осведомился о здоровье Райана. Он напомнил ему отца – кряжистый, широкоплечий человек. Судя по большим, грубым рукам, он был из тех, кто пробился в начальники после многих лет трудной службы простым полицейским, обеспечивающим закон и порядок на улицах.

Старший инспектор Уильям Тейлор был моложе своего коллеги из отдела борьбы с терроризмом. Ему было лет сорок и выглядел он поизысканней. Оба офицера были хорошо одеты, и у обоих глаза покраснели от усталости.

Но лучше всех был одет самый молодой из них – Дэвид Эшли. Он походил на Райана ростом и сложением, разве что был лет на пять старше. Он представился сотрудником министерства внутренних дел и держался спокойнее всех.

– Вы уверены, что вам это уже под силу? – спросил Тейлор.

Райан пожал плечами.

– Надеюсь… Да и незачем терять время.

Оуинс извлёк из портфеля магнитофон и пристроил его на прикроватном столике. Воткнув в магнитофон два микрофона, он один нацелил на Райана, а другой – в сторону своих коллег. Нажав кнопку, он объявил, какой сегодня день-месяц-год, час и место записи.

– Доктор Райан, – спросил он официальным тоном, – известно ли вам, что эта беседа фиксируется?

– Да, сэр.

– Есть ли у вас возражения по этому поводу?

– Нет, сэр. Могу я задать вопрос?

– Конечно, – сказал Оуинс.

– Надеюсь, я ни в чём не обвиняюсь? Если я ошибаюсь, то мне надо связаться с моим посольством и попросить адво…

Став объектом внимания столь высокопоставленных полицейских чинов, Райан почувствовал изрядное беспокойство, но ему не удалось договорить до конца – его остановил смех мистера Эшли. Он заметил, что оба других офицера смотрят на Эшли, как бы уступая ему право ответить на слова Райана.

– Доктор Райан, – начал тот, – вы все перепутали. Заявляю официально, что вы ни в чём не обвиняетесь. Вознамерься мы это сделать, нам пришлось бы уже сегодня вечером искать себе другое место службы.

Райан кивнул, пряча овладевшее им чувство облегчения. Он, конечно, знал, что его не в чём винить, но при всём том помнил, что закон – такая штука, в которой мало здравого смысла. Оуинс начал зачитывать вопросы из своего жёлтого блокнота.

– Сообщите, пожалуйста, ваше имя и адрес.

– Джон Патрик Райан. Мой почтовый адрес – Аннаполис, Мэриленд. Наш дом в Перегрин Клифф, милях в десяти к югу от Аннаполиса, на берегу Чесапикского залива.

– Вы где-то работаете? – спросилл Оуинс и что-то черкнул в своём блокноте.

– Полагаю, вы можете записать, что я работаю в двух местах. Преподаю историю в Военно-морской академии в Аннаполисе, время от времени читаю лекции в Военно-морском колледже в Ньюпорте и иногда консультирую на стороне.

– И это все? – спросил Эшли с дружеской улыбкой. «Дружеской ли?» – Джек размышлял о том, сколько они успели разузнать о его прошлом за эти пятнадцать или сколько там? – часов, и на что именно этот Эшли намекает. «Ты – не полицейский, – подумал он. – Но кто ты на самом деле?» В любом случае, ему надо было придерживаться легенды о том, что он время от времени был консультантом в «Майтек корпорейшн».

– Какова цель вашего визита в Англию? – продолжал Оуинс.

– Комбинация отпуска с исследовательской работой. Я собираю материал для новой книги, а Кэти нуждалась в некотором отдыхе. Наша дочь дошкольница, так что мы решили поехать именно сейчас, после туристского сезона.

Райан взял сигарету из пачки, оставленной Вильсоном. Эшли щёлкнул золотой зажигалкой.

– У меня в пиджаке – правда, я не знаю, где он, – есть рекомендательные письма вашему Адмиралтейству и Королевскому военно-морскому колледжу в Дартмуте.

– Мы нашли эти письма, – сказал Оуинс. – Боюсь, их будет трудно прочесть, да и пиджаку вашему пришёл полный конец. Что не сделала кровь, довершили ваша жена и наш сержант штыком. Так, когда вы оказались в Великобритании?

– Сегодня четверг, верно? Мы вылетели во вторник ночью из вашингтонского аэропорта Даллес. Прибыли где-то в полвосьмого утра, в отеле были в полдесятого или около того, позавтракали в номере и легли спать. Перелёты всегда выбивают меня из колеи – разница во времени… В общем, я тут же вырубился.

Это было не совсем так, но Райан считал, что им вовсе не обязательно знать все.

Оуинс кивнул. Они уже знали, почему Райан не любит летать.

– А вчера? – спросил он.

– Я проснулся около семи, кажется, позавтракал и просмотрел газету – все это в номере, – а потом просто валялся на кровати где-то до полдевятого. Я договорился с женой встретиться возле парка около четырех пополудни, а потом отправился на такси в Адмиралтейство – это оказалось недалеко, мог бы и пешком дойти. Как я уже сказал, у меня было рекомендательное письмо к адмиралу сэру Александру Вудсону, который заведует архивами ваших ВМС. Он уже в отставке, правда. С ним мы спустились в затхлый подвал. Он дал мне все материалы, которые мне были нужны, – подборку кое-каких радиодепеш, собственно, обмен депешами между Адмиралтейством и адмиралом Джемсом Сомервиллем. Он командовал вашим флотом в Индийском океане в начале сорок второго года, а это как раз тема моей книги. Так что я провёл три часа, вчитываясь в поблекшие копии радиодепеш и делая всякие выписки из них.

– Пользуясь вот этим? – спросил Эшли, показывая Райану его планшет.

Джек прямо-таки выхватил его из рук Эшли.

– Слава Богу! – воскликнул он. – Я был уверен, что он потерялся.

Открыв планшет и положив на столик, он нажал несколько клавиш на электронной панели.

– Ага, работает!

– Что именно представляет из себя это устройство? – поинтересовался Эшли.

Все трое встали, чтобы посмотреть на планшет.

– Это моя любимая игрушка, – заулыбался Райан. Открыв планшет, он продемонстрировал клавиатуру, как на пишущей машинке, и крохотный, жёлтого цвета экран. Снаружи он выглядел всего лишь как обычный, хотя и дорогой, одетый в кожу планшет, около двух с половиной сантиметров толщиной. – Это портативный компьютер, «Модель-Си», выпускается в Кембридже. Один мой приятель мастерит их. У него микропроцессор МС-68000, память – два мегабайта.

– Нельзя ли переложить это на понятный язык? – спросил Тейлор.

– Прошу прощения. Микропроцессор это то, что и делает всю работу. Два мегабайта значат, что компьютер способен запомнить до двух миллионов знаков – достаточно для целой книги. И вот мой бывший школьный приятель теперь мастерит эти бесценные малютки. Он взял у меня взаймы, чтобы начать это дело. Дома-то я работаю с «Эппл», а этот беру с собой в поездки.

– Мы поняли, что это какой-то компьютер, но наши ребята так и не разобрались, как он работает, – сказал Эшли.

– Предохранитель. Вы вводите ваш личный код – без знания его все блокируется. И если вы приступите к нему без кода, он просто не работает точка.

– Вот оно что! – подал голос Эшли. – И надёжно?

– Это вам надо спросить у Фреда. Не исключено, что как-то прочитать то, что хранится в памяти, всё-таки можно. Сам-то я не очень знаю, как работают компьютеры, я просто пользуюсь ими, – пояснил Райан. – Так или иначе, вот мои выписки.

– Вернёмся к вчерашнему дню, – сказал Оуинс, обдав Эшли холодным взглядом.

– Мы дошли до полудня.

– О'кей. Потом пришло время ленча. Какой-то человек на первом этаже посоветовал мне бар – в двух кварталах от архива. Названия я не помню. Я взял сандвич и пиво и во время еды все забавлялся со своей игрушкой. Что-то с полчаса. А потом ещё с часок я проработал в Адмиралтействе. Ушёл я оттуда около двух. Предварительно поблагодарив адмирала Вудсона – очень хороший человек. Потом на такси отправился… я не помню адреса, он на конверте одного из моих рекомендательных писем. К северу от… от Риджент Парк, кажется. К адмиралу сэру Роджеру Де Виру, который служил под началом Сомервилля. Его не оказалось дома. Горничная сказала, что его нет в Лондоне – получил неожиданное сообщение о смерти кого-то из своих близких и уехал на похороны. Так что я оставил записку, поймал такси и поехал в центр, туда, где мы с женой договорились встретиться. Но остановил такси за несколько кварталов и решил пройтись пешком…

– Почему? – спросил Тейлор.

– Главным образом потому, что я одеревенел от всех этих сидений – в Адмиралтействе, в самолёте, в такси. Надо было подразмяться. Я обычно бегаю по утрам, и мне этого не хватает…

– Где вы вышли из такси? – спросил Оуинс.

– Названия улицы я не знаю. На карте, думаю, показал бы вам.

Оуинс кивнул, давая понять, что Райан может продолжать.

– Тут меня чуть не переехал двухэтажный автобус, и полицейский посоветовал мне не быть ротозеем.

Оуинс удивился этим словам и что-то записал в блокноте. Похоже, они об этом инциденте не знали.

– Я купил журнал и без двадцати четыре – или около того – мы встретились с Кэти. Они с Салли тоже пришли раньше времени.

– А как она провела день? – спросил Эшли. Райан был уверен, что они и так уже все знали.

– По магазинам, в основном. Кэти бывала здесь не раз и без ума от лондонских магазинов. Последний раз она была в Лондоне года три назад, на конференции хирургов. Я тогда не смог поехать с ней.

– Оставила вас с ребёнком дома? – спросил Эшли с улыбкой, в которой была доля сарказма.

Райан почувствовал, что Оуинс раздражён.

– Нет, она была у дедушки с бабушкой. Тогда ещё мать Кэти была жива. Сам я в то время готовился к докторской диссертации, в Джорджтауне, – занят был беспредельно. Чтобы получить степень, мне понадобилось два с половиной года, и в тот последний год я как угорелый метался между университетом и семинарами в Центре стратегических и международных исследований. Так что эта поездка рассматривалась как отпуск, – состроил гримасу Райан. – Первый настоящий отпуск со времён нашего медового месяца.

– Что вы делали в момент нападения на «роллс-ройс»? – вернулся к основной теме Оуинс.

Все трое, казалось, даже подались вперёд, ожидая его ответа.

– Ничего особенного. Мы толковали о том, где бы нам поужинать. И тут я услышал взрыв гранаты.

– Вы сразу определили, что это граната? – спросил Тейлор.

– Да, – кивнул Райан. – У них очень специфический звук. Я терпеть не могу эти чёртовы штуковины, но в морской пехоте, в Куантико, нас учили пользоваться ими. Как и стрельбе из пулемёта. Там нам демонстрировали оружие стран Восточного блока. Так что я знаю АК-47. По звуку он отличается от наших автоматов, и это полезно знать в бою. Странно, что у них обоих не было «Калашниковых».

– Насколько нам известно, – сказал Оуинс, – тот, кого вы ранили, вывел машину из строя при помощи противотанковой винтовочной гранаты. Таковы результаты расследования. Так что, судя по всему, у него была новая модель «Калашникова» – АК-74. Калибр у него поменьше, и он может использоваться как гранатомёт. По-видимому, у него не было времени отцепить гранатомётное приспособление, и он продолжал стрельбу уже из пистолета. А кроме того, вы же знаете, у него была ещё и ручная граната.

Райан не знал о винтовочной гранате, к тому же у него вдруг выпало из памяти, какие он вообще знает типы ручных гранат.

– Тоже противотанковая? – спросил он.

– Вы же в этом разбираетесь, не так ли? – заметил Эшли.

– Я ведь был в морской пехоте. Они называются, вроде бы, РКГ – или что-то в этом роде. Могут проделать дыру в лёгкой бронированной машине и подорвать грузовик, – ответил Райан и подумал: «Где они раздобыли эти штучки-дрючки и почему не пустили их в ход?.. Что-то ты упустил, Джек».

– А потом? – спросил Оуинс.

– Прежде всего я заставил лечь на землю жену и дочку. Уличное движение замерло почти сразу после того взрыва. Я, приподняв голову, пытался понять, что происходит.

– Зачем? – спросил Тейлор.

– Понятия не имею, – ответил Райан задумчиво. – Привычка может быть… Желание узнать, что там, черт побери, делается… Можете назвать это глупым любопытством. Я увидел, что один парень поливает огнём «роллс-ройс», а второй что-то там суетится позади машины, словно бы готовясь перехватить любого, кто вознамерится выскочить из неё. Я понял, что если двинусь влево, то смогу подобраться поближе к месту действия. Меня прикрывали машины на улице. И вот я вдруг оказался всего метрах в пяти оттуда. Автоматчик был где-то за «роллс-ройсом», а другой, с пистолетом, стоял спиной ко мне. У меня был шанс, и я решил воспользоваться им.

– Почему? – опять прозвучал вопрос. На этот раз спрашивал Оуинс, очень тихо.

– Вопрос что надо. Я не знаю. В самом деле, – ответил Райан и замолчал на какое-то время. – Это меня взбесило. Все, кого я до того момента встречал в Лондоне, были симпатичными людьми, и вдруг два эти мудака убивают людей прямо у меня на глазах.

– Были ли у вас какие-то догадки насчёт них? – спросил Тейлор.

– Разве трудно догадаться? И это бесило меня тоже. Гнев – наверное, как раз он и движет людьми в бою, – Райан задумался. – Надо будет обдумать это. Так или иначе, как я сказал, у меня был шанс, и я им воспользовался. Это оказалось легко. Конечно, мне повезло, – сказал Райан и остановился на миг, заметив, что при этих словах брови Оуинса поползли вверх. – Тот, с пистолетом, – дурак. Он даже не оглядывался проверить, что там сзади. Уставился в свою зону обстрела и все – дуб дубом. Надо же всегда смотреть, что по сторонам. Я застал его врасплох, – усмехнулся Райан. – Мой тренер по футболу был бы доволен – я, действительно, врезал ему как надо. Только надо было бы надеть щитки, а то вот доктор говорит, что я сломал себе ключицу. Он довольно сильно ляпнулся. Я схватил его пистолет и выстрелил в него. Вы хотите знать, почему?

– Да, – сказал Оуинс.

– Я не хотел, чтобы он поднялся.

– Он потерял сознание и пришёл в себя только через два часа. У него сильнейшее сотрясение мозга.

«Знай я, что у него граната, я бы не в жопу ему стрелял!..» – подумал Райан.

– Откуда мне было это знать? Я должен был справиться ещё с автоматчиком, и мне было вовсе ни к чему, чтобы у меня за спиной был этот гад. Поэтому я его и обезвредил. Я мог бы всадить пулю ему в затылок – в Куантико, когда приказывают «обезвредить», то имеется в виду убить. Мой отец был полицейским. Но сам я в этом не разбираюсь. О том, как действует полиция, я в основном знаю из телевидения, а это, ясное дело, в основном чушь. Все, что я понимал в тот момент, это то, что нельзя, чтобы этот парень угрожал мне с тыла. Нельзя сказать, что это слишком оригинально, но в тот момент мысль эта казалась мне вполне толковой. Крадучись, я обошёл машину сзади. Смотрю – тот парень ведёт стрельбу из пистолета. Ваш Вильсон уже объяснил, что с этим мне просто повезло. Впрочем, не такой уж я безумец, чтобы идти на автомат с крошечным пистолетом. Он увидел меня. Мы выстрелили практически одновременно – просто я оказался более метким. – Райан замолчал. Это было не совсем то, что он хотел сказать.

«Разве так оно было на самом деле? – подумал он. – Но если ты сам не знаешь, то кто же знает?» Он на себе испытал, что в критические моменты время то сгущается, то растягивается – и при этом чуть ли не одновременно. «И это ведь тоже, наверное, искажает воспоминания? Что ещё мог я тогда сделать?» Он покачал головой:

– Трудно сказать, – продолжал он вслух. – Возможно, мне надо было сделать что-то другое. Может, надо было крикнуть: «Брось оружие!» или: «Ни с места!» – как в кино. Но на это просто не было времени. Это же один миг – или он или я… Понимаете, что я имею в виду? Вам… вам не до того, не до размышлений, когда у вас всего полсекунды, чтобы принять решение. Наверное, тут срабатывают тренаж и инстинкт. Сработал мой тренаж в морской пехоте. А там вас не учат, как арестовывать. Конечно, клянусь Всевышним, я не хотел кого бы то ни было убивать, у меня просто не было иного выхода. – Он снова умолк. – Почему он… не бросил оружие, не бежал? Он же видел, что я взял его на мушку. Он должен был понимать, что тут моя взяла.

Райан откинулся на подушку. Собственный рассказ слишком ярко оживил в памяти случившееся. «Это ты ведь его убил, Джек, Он мёртв, раз и навсегда. У него ведь тоже были инстинкты, не так ли? Но твои сработали лучше. Так почему же это не успокаивает тебя?»

– Доктор Райан, – спокойно произнёс Оуинс, – мы опросили шесть свидетелей, которые видели все. Сравнивая их показания с вашими, следует сказать, что вы описали ситуацию с поразительной чёткостью. Учитывая обстоятельства дела, я… мы не считаем, что у вас была какая-то возможность действовать иначе. Со всей определённостью, какая только возможна в такого рода обстоятельствах, можно утверждать, что вы действовали абсолютно верно. И если вас беспокоит то, что вы произвели второй выстрел, то забудьте об этом – это неважно. Ведь первая ваша пуля попала ему прямо в сердце.

– Да, – кивнул головой Джек, – я видел это. Второй раз я выстрелил чисто автоматически, рефлекторно. Пистолет сам пошёл вниз и – бах! Без всякой мысли… Странно, как работает мозг в такие минуты. Словно одна часть вашего тела делает дело, а другая только наблюдает. «Наблюдающая часть» видела, что я влепил прямо в яблочко, а «действующая часть» продолжала своё дело, пока он не рухнул на землю. Вероятно, я ещё и ещё жал на курок, но там уже не было патронов.

– Вас в морской пехоте, в самом деле, хорошо научили стрелять, – заметил Тейлор.

Райан покачал головой.

– Это отец меня научил, когда я ещё был пацаном. В морской пехоте теперь не очень то придают значение стрельбе из пистолетов – они больше для вида. Если уж неприятель на расстоянии пистолетного выстрела от тебя, то, значит, надо отходить. У меня там была винтовка. Так или иначе, тот парень был от меня всего метрах в пяти.

Оуинс опять что-то пометил в своём блокноте.

– Их машина рванула с места почти тут же. Мне было не до того, чтобы разглядывать водителя. Это мог быть мужчина, а может, и женщина. Единственное, в чём я уверен, это был белый. Машина газанула по улице и скрылась за углом.

– Это было такси. Вы заметили это? – спросил Тейлор.

– А ведь действительно! Мне как-то не пришло это в голову. Вот глупость! Их же, этих такси, миллион. Так что ничего удивительного…

– Точнее – их восемь тысяч шестьсот семьдесят девять, – сказал Оуинс. – Пять тысяч девятьсот девятнадцать из которых чёрного цвета.

И тут Райана озарило:

– Скажите, это была попытка убийства или похищение?

– Трудно сказать. Во всяком случае, политическое крыло ВГИРА – Временной группировки ИРА – «Шин Фейн» – выступило с заявлением, что не имеет никакого отношения к случившемуся.

– И вы верите этому? – спросил Райан. Все ещё под воздействием болеутоляющих, он не заметил, как ловко Тейлор уклонился от прямого ответа.

– Да, мы склонны верить. Всё-таки они не настолько безумны. Политическая цена за такие акции слишком высока. Они усвоили это после убийства лорда Маунтбеттена. Хотя это даже не ВГИРА сделала, а ИНАО – Ирландская национальная армия освобождения. Так или иначе, они на этом потеряли массу денег – недополучили от тех, кто им симпатизирует в Америке, – сказал Тейлор.

– Судя по газетам, ваши сограждане…

– Подданные, – поправил Эшли.

– Неважно… Ваш народ довольно сильно взбудоражен этой историей.

– Это верно. Просто поразительно, как террористам всегда удаётся ошеломить нас. Всякий раз они придумают что-то новое, – заметил Оуинс. Несмотря на бесстрастность тона, приличествующую профессионалу, Райан почувствовал, что глава отдела борьбы с терроризмом готов собственными руками оторвать голову тому бандиту, что сумел скрыться. И руки его были достаточно сильными для такого дела. – Ну, а что дальше?

– Убедившись, что парень мёртв – ну, этот, второй, – я посмотрел, что там в машине. Шофёр… Ну, вы сами знаете, что с ними стало – с ним и с охранником. Это был ваш человек, мистер Оуинс?

– Чарли – мой друг. Он прослужил в охране королевской семьи три года… – сказал Оуинс так, словно Чарли был жив, и у Райана мелькнула догадка, что, вероятно, когда-то они работали вместе. В полиции – он это знал – завязывается особенно прочная дружба.

– Ну, остальное вам известно. Надеюсь, кто-нибудь поблагодарит того, в красном мундире. Он, слава Богу, задумался хоть на мгновение, а тут как раз подоспел ваш человек и охладил его пыл. И мне, и вам было бы ни к чему, если бы он проткнул меня штыком.

– Это уж точно, – согласился Оуинс.

– Кстати, его винтовка была заряжена или как? – спросил Райан.

– Если была, – спросил Эшли, – то почему он не стрелял?

– Когда кругом толпа, не больно-то постреляешь, даже если и можешь как следует прицелиться, – сказал Райан. – Так была она заряжена или нет?

– Мы не можем обсуждать вопросы, связанные с охраной дворца, – сказал Оуинс.

«Я знал, что она заряжена», – сказал самому себе Райан.

– А откуда он прибежал? Дворец ведь от того места довольно далеко…

– Из Клеренс-хауз – такое, знаете, белое здание, оно примыкает к дворцу Сент-Джеймс. Для нападения террористы выбрали плохое время – или, может, плохое место. У юго-западного крыла этого здания – пост охраны. Во время атаки как раз шла смена караула – она там каждые два часа. А следовательно в тот момент там был не один солдат, а целых четверо. Полицейские во дворце услышали взрыв и стрельбу, и сержант, крикнув охраннику, чтобы тот следовал за ним, помчался к воротам выяснить, что там происходит.

– Он-то, верно, и поднял тревогу? Поэтому все остальные и примчались так быстро.

– Нет, это Чарли Уинстон, – сказал Оуинс. – В «роллс-ройсе» есть электронная сигнальная система… Рассказывать об этом кому-либо не обязательно. Она-то и подняла на ноги весь штаб. А сержант Прайс действовал исключительно по собственной инициативе. Но ему не повезло, так как охранник оказался спортсменом, так что ему все препятствия нипочём. Прайс попытался было угнаться за ним, но упал и сломал себе нос. И всё-таки он примчался на место действия, да ещё при этом успел передать по рации сигнал тревоги.

– И слава Богу, что он появился вовремя. Этот охранник напугал меня до чёртиков. Надеюсь, что сержанта тоже как-то наградят.

– Для начала – медаль и личная благодарность Её высочества, – сказал Эшли.

– Доктор Райан, нас смущает один момент. Вы оставили военную службу из-за травмы, однако врачебный осмотр её признаков не обнаружил.

– Я, вы знаете, после военной службы занялся маклерским бизнесом. И когда кое-чего добился в этом деле, отец Кэти сделал мне одно деловое предложение. Тогда-то я и познакомился с Кэти. Я отказался от приглашения перебраться в Нью-Йорк, зато с Кэти у нас пошло все лучше и лучше, и вскоре мы обручились. Я тогда носил корсет, так как спина время от времени давала о себе знать. И вот меня какого опять прихватило – уже после помолвки, – и Кэти заставила меня пройти проверку в больнице Джонса Хопкинса, у одного из её учителей. Некий Стэнли Рабинович, профессор нейрохирургии. Он провозился со мной три дня, всякие там тесты, знаете, – и сказал, что может полностью починить меня, сделать как новеньким.

– Оказалось, что врачи в Бетесде опростоволосились с моим диагнозом. Я без претензий к ним. Они отличные врачи, но Стэн, конечно, лучше. И, как он сказал, так оно и есть. Он в ту же пятницу вскрыл меня, а два месяца спустя я уже был почти как новенький, – сказал Райан. – Так обстоят дела с моей спиной. Мне просто повезло влюбиться в прелестную девушку, которая к тому же училась на хирурга.

– Ваша жена, действительно, человек многообразных талантов, – согласился Оуинс.

– Однако вы сочли её слишком настойчивой, – заметил Райан.

– Ну, не то чтобы… Просто в момент стресса люди поворачиваются не самой лучшей стороной. Зато ваша жена прямо там же обследовала Их высочества, чем сослужила нам немалую службу. Она отказалась оставить вас, пока вы не оказались под опекой врачей, но за это её трудно винить. Наша процедура установления личности показалась ей, думаю, чересчур долгой, и, естественно, она начала беспокоиться за вас. Мы могли бы справиться с этим поживее…

– Не надо извиняться, сэр. Мой отец ведь тоже был полицейским, так что я знаю, как это бывает. Вполне понимаю, что установить мою личность было не так-то просто.

– На это ушло более трех часов, в частности из-за того, что время было неудачным. В пиджаке мы нашли ваш паспорт и права – к счастью, с фотографией.

Где-то около пяти мы связались с юрисконсультом вашего посольства – в Америке это полдень. Время ленча. Он позвонил в балтиморский отдел ФБР, а они в свой черёд, – коллегам в Аннаполис. Процедура опознания личности довольно проста, но сначала им надо было разыскать кого-нибудь в вашей Военно-морской академии, кого-нибудь, кто знал вас там. Потом они нашли агента из бюро путешествий, который заказывал вам билеты и гостиницу. Ну и так далее. Но большинство всех этих людей были на ленче – так что мы потеряли добрый час. Одновременно американское посольство направило запрос по месту вашей былой службы в морской пехоте. В общем через три часа мы получили о вас довольно обширную информацию, включая и отпечатки пальцев. У нас были отпечатки, оставленные вами на самолётном билете и на регистрационной форме, которую вы заполнили в отеле, и они, разумеется, совпали с теми, что в вашем армейском деле.

– За три часа? Вот это да! – «Черт побери! – подумал он, – здесь вечер, там – полдень, и всё-таки они провернули все это за три часа».

– Ну, и пока все это тянулось, нам пришлось несколько раз приступать с расспросами к вашей жене, пока мы не убедились, что она вспомнила все виденное…

– И она всякий раз твердила одно и то же, не так ли? – спросил Райан.

– Именно, – сказал Оуинс и улыбнулся. – Это, знаете ли, прямо из ряда вон выходящее что-то…

Райан усмехнулся.

– Из ряда вон, но не для Кэти. В некоторых вещах, особенно в медицине, она – настоящая машина. Я удивлён, что она не вручила вам ещё и плёнку со снимками.

– Она тоже это сказала, – ответил Оуинс. – Снимки в газетах – это один японский турист сделал. Звучит, как выдумка романистов, не так ли?.. Кстати, возможно, вам интересно узнать, что в вашей армейской части о вас довольно высокого мнения, – сказал Оуинс и сверился со своими записями. – Вы были отличником на курсе, да и отчёты об уровне вашей подготовки весьма лестные.

– Итак, вы удовлетворены? Я оказался хорошим парнем.

– Мы не сомневались в этом с самого начала, – сказал Тейлор.

– Однако в случаях тяжких преступлений приходится быть особенно дотошным. А этот случай – довольно запутанный.

– Меня тревожит одно обстоятельство, – сказал Джек. На самом деле, его тревожило ещё и многое другое, но голова у него работала слишком вяло, чтобы свести все это воедино.

– Что именно? – спросил Оуинс.

– Какого черта ваши… Их высочества, так что ли?… Что они делали на улице? И при одном охраннике только… Погодите, – Райан склонил голову набок.

– Эта засада, – продолжал он медленно, чтобы справиться с напором мыслей, – она ведь была спланирована, это не случайное нападение. И они подстерегли их что надо. Ведь им надо было перехватить конкретную машину в конкретном месте. Кто-то все это рассчитал для них. Так что в атом деле участвовало больше народу, не так ли? – спросил Райан. Гробовое молчание было ему ответом. Но в другом ответе он и не нуждался. – У кого-то была рация… их ведь надо было информировать о маршруте машины и о моменте, когда именно она оказалась в зоне атаки. Даже и это ещё не все – ведь надо было ещё учесть ситуацию с транспортом на улицах…

– Вы всего лишь историк, доктор Райан? – спросил Эшли.

– В морской пехоте учат, как устраивать засаду. Если вам надо устроить засаду на конкретный объект… то прежде всего вам нужна разведывательная информация, во-вторых, надо правильно выбрать место, а в-третьих, вы расставляете дозорных, чтобы те дали знать о приближении объекта атаки… Это всего лишь азбука. Почему именно тут, почему именно Сент-Джеймс парк? Почему Мол? – «Террорист действует из политических побуждений. Объект атаки и место её осуществления выбираются для достижения наибольшего политического эффекта», добавил он про себя. – Вы, – продолжал он вслух, – так и не ответили на мой вопрос: было ли это покушение на жизнь или попытка похищения?

– Мы и сами ещё толком не знаем, – сказал Оуинс. Райан оглядел своих гостей. Своими словами он коснулся больного места. «Машину они вывели из строя при помощи противотанковой винтовочной гранаты, а кроме того, – размышлял Райан, – у них были ещё и ручные гранаты. Если бы они просто хотели убить… эти гранаты сделали бы из машины лепёшку, вместе со всей её броней. Зачем тогда вообще пистолеты? Нет, если бы это было покушение на жизнь, они бы это провернули в два счета. Так что вы солгали мне, мистер Оуинс. Это была попытка похищения, и вы это знаете».

– А почему всего один охранник в машине? – «Что именно сказал Тони? – рассуждал про себя Райан. – Незапланированная поездка? Первейшее условие успешности засады – добротные разведданные… Но нельзя же докапываться до этого тут, идиот!» – обругал он себя.

Положение спас Оуинс.

– Ну-с, мне кажется, мы все обсудили, – сказал он. – Мы, вероятно, ещё навестим вас завтра.

– А что террористы?.. Я хочу сказать, тот, раненный?

– Он не больно-то разговорчив. То есть вообще не желает с нами общаться, даже имени своего не сообщил. Обычная история с этими типами. Мы всего лишь несколько часов назад выяснили, кто он. В полиции за ним ничего не числится.

Правда, он подозревался в участии в двух мелких делах, но не более того. Он быстро поправляется и недели через три, – холодно сказал Тейлор, – предстанет перед королевским судом. Суд присяжных, полагаю, приговорит его к заключению в надёжной тюрьме до конца его дней.

– Всего через три недели? – удивился Райан.

– Дело-то яснее ясного, – сказал Оуинс. – У нас есть три фотографии, сделанные тем самым японцем. На них этот тип запечатлён возле машины с пистолетом в руке. А кроме того, у нас ещё есть девять надёжных свидетелей. Так что с ним не будет никакой возни.

– И мне предстоит увидеть все это собственными глазами, – констатировал Райан.

– Само собой! Вы – наш главный свидетель, доктор. Чистая формальность, но без неё никуда. И никаких попыток разыгрывать сумасшествие – не то, что у вас, – парень, который стрелял в вашего президента? Этот с отличием окончил университет, из хорошей семьи.

Райан покачал головой.

– Ну, не жутко ли? Но ведь большинство подонков не из таких?

– Вы что-то знаете о террористах? – спросил Эшли.

– Только то, что читал о них, – быстро среагировал Райан. – «Это промах, Джек. Надо замазать его», – тут же подумал он.

– Ваш Вильсон сказал, что АОО – маоисты.

– Верно, – сказал Тейлор.

– Безумие какое-то! Даже китайцы уже перестал быть маоистами… Кстати, как там моя семья?

Эшли рассмеялся.

– Наконец-то. Оставаться в отеле для них было бы не слишком уютно, не так ли? В общем, они в весьма безопасном месте.

– Можете о них не волноваться, – включился Оуинс. – Им ничего не грозит. Даю вам слово.

– Ну а всё-таки – где они? – не унимался Райан.

– Боюсь, мы не имеем права говорить это, – сказал Эшли. Они обменялись между собой каким-то загадочными взглядами. Оуинс взглянул на часы, потом обвёл быстрым взглядом своих коллег.

– Ну-с, – сказал он, выключая магнитофон, – мы не станем больше надоедать вам, тем более, что вы только-только после операции. Позже мы навестим вас, чтобы уточнить кое-какие детали. А пока, сэр, примите благодарность от всего Скотленд-Ярда за то, что проделали за нас нашу работу.

– Как долго ещё мистер Вильсон останется со мной?

– Трудно сказать. Весьма возможно, что АОО вами не очень-то довольна, сказал Оуинс. – И мы будем в весьма неприятном положении, если они попытаются убить вас и окажется, что у вас нет никакой охраны. Мы не думаем, что это вероятно, но осторожность не помешает.

– Ну, что же, – согласился Райан. И подумал: «Я тут весьма удобная мишень. Даже третьеклассник может проткнуть меня леденцом».

– С вами желает пообщаться пресса, – сказал Тейлор.

– Дрожу от нетерпения. – «Только этого мне не хватало», – добавил он мысленно. – Но нельзя ли это немного отложить?

– Проще простого, – сказал Оуинс. – Состояние вашего здоровья не позволяет… Но вам следует привыкнуть к этой мысли. Вы ведь теперь нечто вроде общественной фигуры.

– К чертям собачьим! – фыркнул Райан. – Я люблю жить незаметно. – «В таком случае надо было не высовываться из-за того дерева, тупица! – обругал он себя. – Теперь расхлёбывай!»

– Вы не можете отказывать им до бесконечности, – мягко заметил Тейлор.

Джек глубоко вздохнул.

– Вы правы, конечно. Но не сегодня. Да и завтра не слишком хотелось бы. «Пусть эта шумиха сперва уляжется», – мелькнула у него глупая мысль.

Они покинули палату – полицейские и Эшли, которого Райан определил как шпиона – то ли из разведки, то ли из контрразведки. Зато появились Вильсон с Киттивэйк.

– Они вас утомили? – спросила медсестра.

– Надеюсь, что выживу, – сказал Райан. Чтобы убедиться в этом, Киттивэйк сунула ему в рот градусник.

Через сорок минут после ухода полиции Райан с удовольствием засел за свой игрушечный компьютер, просмотрел старые заметки и принялся за новые. Кэти вечно (и справедливо) жаловалась, что когда её муж читает или хуже того – пишет, мир может провалиться в тартарары, а он этого и не заметит. Это было не вполне так.

Краем глаза он заметил, что Вильсон вдруг вытянулся по стойке смирно, но не оторвался от компьютера пока не закончил абзац. Закончив же его, он увидел перед собой Её величество – королеву Соединённого Королевства Великобритании и Северной Ирландии – и её мужа герцога Эдинбургского. Едва его мысли приняли связный характер, он сперва проклял в душе тех, кто не предупредил его об этом визите, а потом подумал, что, вероятно, выглядит смешным – лежит, разинув рот…

– Здравствуйте, доктор Райан, – приятным голосом сказала королева. – Как вы себя чувствуете?

– Э-э, вполне ничего, спасибо, э-э… Ваше величество. Не присядете ли?.. В смысле – садитесь, пожалуйста, – промямлил он и попытался устроиться попрямее в постели, но вспышка боли в плече остановила его. Зато боль помогла ему собраться с мыслями, одновременно напомнив, что пора уже принять новую дозу обезболивающих.

– Мы не хотели бы вам мешать, – сказала королева. Однако Райан почувствовал, что она не намерена уйти прямо вот сейчас и тут же сформулировал ответ.

– Ваше величество, визит главы государства никак не может быть помехой чему бы то ни было. Я весьма польщён.

Вильсон бросился за стульями, а потом исчез за дверью. На королеве был персикового цвета костюм, чья элегантная простота, должно быть, проделала изрядную дыру даже в её бюджете. На герцоге был костюм темно-синего цвета покрой его наконец-то заставил Райана понять, почему Кэти хотела, чтобы он купил кое-что из одежды именно в Лондоне.

– Доктор Райан, – сказал королева официальным тоном, – мы желаем выразить вам глубочайшую благодарность от нашего собственного имени и от имени нашего народа. Мы у вас в неоплатном долгу.

Райан слегка склонил голову в поклоне, более всего мучаясь мыслью, что выглядит он просто ужасно.

– Я был рад услужить вам, мадам. Но, по правде говоря, я ведь ничего такого не сделал. Любой на моём месте поступил бы так же. Просто я оказался ближе всех к месту происшествия.

– Полиция на этот счёт иного мнения, – заметил герцог. – И после того как я побывал сам на месте происшествия и ознакомился со всеми обстоятельствами, я склонен согласиться с мнением полиции. Думаю, что вы – герой, хотите вы того или нет.

Джек вспомнил, что герцог был когда-то морским офицером – и, наверное, неплохим, судя по его виду.

– Что вас на это подвигло, доктор Райан? – спросила королева. Она не спускала внимательных глаз с его лица.

Джека осенила догадка.

– Простите, Ваше величество, вы спрашиваете, почему я сделал это или же зачем американцу ирландского происхождения надо было делать это? – Он всё ещё никак не мог разобраться в себе, все ещё прокручивал в памяти события того дня.

«Почему ты это сделал? Поймёшь ли ты это когда-нибудь?» Он заметил, что догадка его попала в самую точку и продолжал:

– Ваше величество, я не могу касаться проблемы Ирландии. Я – гражданин США, и нам не до чужих проблем, благо своих хватает. Выходцы из Ирландии неплохо преуспели в Америке. Нас везде полно – и в бизнесе и в политике, хотя более типична ситуация, когда ирландец – это либо полицейский, либо пожарный. Да и мой отец полжизни прослужил в полиции. Кстати, конница, покорившая Запад, на треть состояла из ирландцев, да и по сию пору многие из нас носят военную форму – особенно много ирландцев в морской пехоте. У половины местного отдела ФБР – там, где я живу, – ирландские фамилии: кто Талли, кто Салливан, кто О'Коннор, кто Мэрфи. Я это к тому, Ваше высочество, что в Америке мы – силы порядка, цемент общества. И что же? Сегодня самые прославленные в мире ирландцы – это маньяки, которые подкладывают взрывчатку в машины, убийцы, сеющие смерть ради каких-то политических соображений. Мне это не нравится, и мой отец тоже, уверен, был бы не в восторге от этого. Он всю жизнь очищал улицы от такого рода животных, помещая их в надлежащее место – в клетку. Сегодняшнего положения мы добились тяжким трудом – слишком тяжким, чтобы приходить в восторг от того, что теперь о нас думают как о народе террористов, – улыбнулся Джек. – Я думаю, мне понятны чувства итальянцев в связи с мафией. Конечно, я не хочу сказать, что все эти соображения в ясном виде наличествовали в моей голове вчера, но так или иначе они сыграли свою роль. Я просто не мог остаться в стороне, спокойно наблюдая за убийством и не пытаясь сделать хоть что-то. И когда мне представился шанс, я воспользовался им.

Королева задумчиво кивнула. Некоторое время она смотрела на Райана с дружелюбной улыбкой, а затем обернулась к мужу. Они понимали друг друга без слов. Для этого, подумал Райан, они уже достаточно долго прожили вместе. Когда она вновь повернулась к нему, он понял, что какое-то решение уже принято.

– Итак, как нам следует вознаградить вас?

– Вознаграждение? – Райан покачал головой. – Большое спасибо, но это не нужно. Я рад, что что-то сделал для вас. И этого достаточно.

– Нет, доктор Райан, этого недостаточно. Одна из приятнейших особенностей моего сана в том, что я могу отдавать должное достойным. Корона не может предстать в глазах своих подданных неблагодарной. – В глазах королевы мелькнул весёлый огонёк, видимо, слова эти напомнили ей что-то забавное.

Райан был очарован простотой этой женщины. Ему случалось читать, что кое-кто считает её не слишком умной, и теперь убедился, что это было не так. В этих глазах светился живой ум. И остроумие тоже.

– А посему, доктор Райан, – продолжала королева, – решено, что вы будете произведены в рыцари и кавалеры ордена Виктории.

– Как?.. Прошу прощения, мадам, – Райан заморгал, переваривая услышанное.

– Орден Виктории учреждён относительно недавно – как знак отличия для оказавших личную услугу короне. Вы, безусловно, относитесь к этой категории. Впервые за много лет наследник престола был спасён от верной смерти. Как историку вам, возможно, интересно узнать, что наши учёные не могут прийти к единому мнению относительно аналогичного, последнего по времени, прецедента. Так или иначе, отныне вы будете известны как сэр Джон Райан.

И снова у Райана мелькнула мысль, что он, верно, смешон со своей отвисшей челюстью.

– Ваше величество, законы Америки…

– Мы знаем, – мягко прервала она его. – Наш премьер-министр сегодня же обсудит этот вопрос с вашим президентом. Мы полагаем, что ввиду особенной природы данного случая и в интересах англо-американских отношений, этот вопрос будет решён благоприятно.

– Кроме того, уже были прецеденты, – вступил в разговор герцог. – После второй мировой войны ряд американских офицеров был удостоен этой чести. К примеру, ваш адмирал Нимитц стал рыцарем и кавалером Ордена Бани. И генералы Эйзенхауэр, Брэдли, Паттон тоже.

– Дабы не нарушить американский закон, звание рыцаря будет, вероятно, рассматриваться как почётное, но для нас оно вполне реально.

– Хорошо, – выдавил из себя Райан, подыскивая достойные случаю слова. – Ваше величество, коль скоро это не противоречит законам моей страны, я сочту для себя большой честью принять эту награду.

Королева просияла.

– Значит, этот вопрос решён. А теперь: как вы себя чувствуете? На самом деле.

– Бывало и хуже, мадам. Я не жалуюсь, хотя мне бы и хотелось выписаться отсюда поскорее.

Герцог улыбнулся.

– Ранение представляет вас в ещё более героическом свете. Немного драматизма никогда не мешает.

«Особенно, если это не ваше плечо, мой благородный герцог», – подумал Райан. Вдруг его поразила мысль…

– Простите, – сказал он, – это рыцарство… Это значит, что моя жена будет зваться?..

– Леди Райан, конечно, – снова одарила его рождественской улыбкой королева, Джек заулыбался во весь рот.

– Знаете, когда я женился на Кэти, отец её был просто вне себя – он считал, что я своими книгами по истории никогда ничего не достигну. Может, теперь он изменит своё мнение. – Он был уверен, что Кэти не станет возражать против титула леди Райан. Нет, она не будет возражать, ничуть.

– В конце концов, не так уж и плохо?

– Совсем нет, сэр. И простите, если я вёл себя так, словно не рад этому. Просто все это, боюсь, несколько сбило меня с толку. – Все это чёртово дело полностью сбило меня с толку", – покачал он головой. – Могу я задать вам вопрос, сэр? – спросил он.

– Безусловно.

– Полиция скрывает от меня, где они держат мою семью.

Они рассмеялись от всего сердца. Потом королева сказала:

– Полиция считает, что не исключена возможность мести. Поэтому было решено предоставить им более надёжное место. В данных обстоятельствах мы решили, что лучше всего разместить их во дворце – это самое малое, что мы могли сделать для них. Когда мы отправлялись сюда, ваша жена и дочь крепко спали, и мы строжайше наказали, чтобы их не тревожили.

– Во дворце?

– Уверяю вас, мы вполне можем разместить гостей, – сказала королева.

– О Боже, – пробормотал Райан.

– У вас есть какие-то возражения? – спросил герцог.

– Моя дочка, она…

– Оливия? – удивилась королева. – Она – чудный ребёнок. Когда мы впервые увидели её прошлой ночью, она спала, как ангел.

Оливия – второе имя Салли, в память о её бабушке – было уступкой семье Кэти, уступкой, которая не сработала и мира не принесла.

– Салли, – сказал Райан, – действительно ангел, когда спит. Но днём это ураган, и к тому же она большой мастер все ломать. В особенности ценные вещи.

– Как можно говорить такое о ребёнке! – королева притворно ужаснулась. – Это чудная девочка! Полиция говорит, что вчера она завоевала множество сердец в Скотленд-Ярде. Так что, боюсь, что вы преувеличиваете, сэр Джон.

– Да, мадам. – Не стоило спорить с королевой.




Глава 2

ЦВЕТЫ И СЕМЬИ


Вильсон промахнулся в своей оценке. Побег продолжался куда дольше, чем предполагали в Скотленд-Ярде. Возле города Йорк, в шестистах милях от Лондона, на посадку шёл самолёт авиалинии «Сабена». Занимавший место 23-Д пассажир Боинга-737 был лицом внешне непримечательным. Его песочного цвета волосы были коротко подстрижены, костюм его – приличный, хотя и помятый – соответствовал облику средней руки служащего, который весь день-деньской проработал и не успел толком выспаться перед полётом. Наверняка, бывалый путешественник, судя по тому, что весь багаж его уместился в один саквояж. Если бы его спросили о том, чем он занимается, он бы – с акцентом жителя юго-западной Ирландии – довольно подробно поведал об оптовой рыботорговле. Акцент он умел менять с той же лёгкостью, с какой другие меняют рубашки. Полезный талант, поскольку, благодаря телевидению, местный говор Белфаста, откуда он был родом, узнавали во всём мире. В самолёте он читал «Таймс», и темой, занимавшей всех пассажиров, было сообщение о покушении, которому была посвящена вся первая страница.

– Ужасно, – согласился он с соседом, занимавшим кресло 23-Е, бельгийским торговцем инструментами, которому было невдомёк, что он-то подразумевал под «ужасным» нечто иное.

Все долгие месяцы разработки планов, кропотливый сбор информации, отработка операции прямо под носом у британцев, три маршрута отступления, радиосвязь – все насмарку из-за этого чёртова американца. Он так и сяк изучал его фото на первой странице.

«Где ты теперь, янки? – думал он. – Джон Патрик Райан. Историк! Говенный учёный! Бывший морской пехотинец – солдафон, сующий нос куда не надо! Джон Патрик Райан. Католик, небось, чёрт бы тебя драл? Да, Джонни чуть-чуть не заплатил тебе сполна… Жалко Джонни. Хороший был парень, надёжный. Любил оружие и был предан Делу».

Самолёт наконец замер. Стюардесса отворила дверь, и пассажиры поднялись с мест и потянулись за своими вещами на верхних полках. Он взял свой саквояж и медленно двинулся вместе со всеми вперёд. Он старался настроиться на философский лад. Уже три года как он был «игроком», и насмотрелся, как операции бывало проваливались по самым смехотворным причинам. Но эта была особенно важной. И так ведь тщательно её разработали. Он покачал головой и сунул газету под мышку:

– «Надо ещё раз попытаться, вот и все. Мы можем позволить себе быть терпеливыми. Один провал, – убеждал он себя, – мало что значит. На этот раз повезло тем. Нам бы чуть-чуть везенья – хотя бы разок. – В проходе образовалась пробка. – Что с Сином? Не надо было брать его с собой. Он участвовал в разработке операции с самого начала. Он знает слишком многое об Организации. – Сойдя на землю, он перестал тревожиться. – Син никогда не расколется. Кто угодно, но не Син с его-то девчонкой, которая уже пять лет как в могиле от шальной пули десантника.»

Его, конечно, никто не встречал. Все другие участники операции уже вернулись, снаряжение с уничтоженными отпечатками пальцев, выброшено на помойку. Только он и рисковал быть опознанным, однако он был уверен, что этот Райан не сумел толком рассмотреть его. На всякий случай он ещё раз прокрутил в памяти события того дня. Нет. Только удивление да боль были на его лице.

Американец не мог ничего разглядеть, иначе его словесный портрет уже был бы в газетах – с описанием лохматых волос и очков – и то и другое фальшивое.

Закинув саквояж за плечо, он направился к месту парковки, шаря в кармане в поисках ключей. В Брюсселе эти ключи взбудоражили детектор металла в аэропорту – то-то смеху! Он улыбнулся впервые за весь день. А денёк был ясный, солнечный – настоящая ирландская осень. У него был новенький БМВ – отличная машина. Раз уж выступаешь в роли бизнесмена, то надо чтобы все ей соответствовало. И он выехал на дорогу, ведущую к убежищу – дому, где ему ничего не грозило. Голова его уже была занята разработкой следующих двух операций. Обе они потребуют массу времени, но время было единственным, чем он располагал в неограниченном количестве.


* * *

Было довольно легко угадать, когда приходило время для очередной порции обезболивающих. Райан бессознательно сгибал левую руку. Это не ослабляло боли, но вроде бы чуть-чуть перемещало её куда-то в мышцы и сухожилия. Однако, как он ни старался, боль мешала ему думать. Он помнил всю эту телевизионную дребедень, где детектив или иной какой записной герой, будучи ранен в плечо, полностью выздоравливал к моменту, когда фильм прерывался ради очередной рекламы. Плечо во всяком случае, его, а не киногероя – это сложная конфигурация костей, которую пуля, всего лишь одна пуля слишком легко может разрушить. По мере приближения часа приёма болеутоляющих он все отчётливее чувствовал, как кости зазубренными концами трутся друг о друга при каждом его вздохе, и даже мягкое касание пальцами правой руки клавиатуры компьютера отдавало в плечо. Пришлось отказаться от компьютера. Райан лежал, уставясь глазами на настенные часы.

Впервые он с нетерпеньем ждал появления Киттивэйк, которая дарует ему химическое блаженство.

Но это лишь до момента, когда он вспомнил о своих страхах. Тогда, в Бетесде, спина у него так болела, что вся первая неделя была сущим адом. Он понимал, что теперешняя рана не шла ни в какое сравнение с той, но тело ведь не помнит прошлой боли, оно ощущает теперешнюю – сейчас и тут. Он заставил себя вспомнить, что тогда болеутоляющие средства свели его муки к терпимому пределу… но только потому, что врачи там оказались слишком щедры на дозы.

Ведь отвыкание от морфина было куда страшнее самой боли. Это тянулось целую неделю, когда потребность в морфине, казалось, превратила все его тело в некую абсолютную пустоту, в глубине которой где-то там обреталось его «я», одинокое, покинутое и жаждущее… Райан встряхнул головой. Боль стрельнула в левую руку, и он заставил себя принять её как должное. «Я не хочу повторения этого. Никогда».

Дверь отворилась. Но это была не Киттивэйк – до приёма лекарств оставалось ещё четырнадцать минут. Райану показалось, что там, за дверьми, кто-то в военной форме. И точно. В палату вошёл офицер лет тридцати с корзиной цветов, за ним – другой, и тоже с цветами. Одну корзину украшали алые и золотистые ленты – дар морской пехоты, – другая была без лент – от посольства США.

– Это ещё не все, – сказал один из офицеров.

– Тут не очень-то много места, – сказал Райан. – Может лучше дадите мне карточки, а цветы распределите по другим палатам? Я уверен, что тут полно любителей цветов. – «А зачем мне эти джунгли?» – добавил он про себя. Вскоре возле Райана высилась груда карточек, писем и телеграмм. И оказалось, что читая их, он почти забыл о боли.

Появилась Киттивэйк. Она дала ему лекарство и, скользнув взглядом по цветам, поспешила прочь, не вымолвив ни слова.

Через пять минут её молчание разъяснилось.

Следующим визитёром был принц Уэльский. Вильсон снова вскочил. Лекарство уже начало действовать. Плечо уплывало куда-то вдаль, но зато чуть кружилась голова, как от пары рюмок спиртного. Возможно, этим частично объяснялось то, что последовало далее.

– Привет, – сказал Джек. – Как поживаете, сэр?

– Спасибо, хорошо, – принц вымученно улыбнулся. Он выглядел предельно усталым, глаза были грустными. Плечи под серым пиджаком старомодного покроя поникли.

– Садитесь, сэр, – пригласил Райан. – Вы выглядите так, словно ночью вам досталось больше чем мне.

– Спасибо, доктор Райан, – он снова попытался улыбнуться, но у него ничего не вышло. – А вы как себя чувствуете?

– Терпимо, Ваше высочество. А как ваша жена… Простите… Как себя чувствует принцесса?

Слова давались принцу с трудом.

– Мы оба сожалеем, что она не смогла прийти вместе со мной. Она ещё не вполне пришла в себя – шок, вероятно. Это испытание… было очень тяжёлым для неё.

,Мозги шофёра забрызгали ей лицо. Что же, можно назвать это тяжёлым испытанием", – подумал Райан.

– Я видел это. Насколько я понимаю, ни вы, ни она не были, слава Богу, ранены. И ваш ребёнок ведь тоже?

– Да. И все благодаря вам, доктор.

Джек попытался пожать одним плечом. Боли почти не было.

– Рад быть полезным, сэр. Жаль лишь, что меня самого подстрелили.

Попытка внести в разговор весёлую ноту обернулась неловкостью – он поперхнулся. Не надо было этого говорить вообще и таким тоном в особенности.

Принц не без любопытства взглянул на Джека, но потом в глазах его снова обозначилось безразличие.

– Если бы не вы, мы бы все были убиты… И от имени нашей семьи и моего лично… в общем, мы благодарны вам. Я знаю, этих слов недостаточно… – он с трудом подыскивал нужные слова. – Но лучше у меня не выходит. Вчера я почти совсем не мог говорить, – закончил он, уставившись на ножку кровати.

«Ara!» – подумал Райан. Принц поднялся со стула, намереваясь уйти. «А что мне теперь делать?» – напрягся Райан.

– Сэр, присядьте на минутку и давайте поговорим об этом ещё чуть-чуть. Хорошо?

Принц повернулся к нему. Казалось, он вот-вот скажет что-то, но затем лицо его снова приняло отсутствующее выражение, и он шагнул к двери.

– Ваше высочество, я, право, думаю…

Никакой реакции. «Нельзя, чтобы он ушёл таким вот. Ладно, если хорошие манеры не помогают…»

– Стойте! – жёстко сказал Джек. – Принц обернулся, крайне изумлённый. – Сядьте, черт побери! – указал Райан на стул. – «По меньшей мере, я завладел его вниманием. Интересно, лишат меня рыцарства или нет?..»

Принц слегка покраснел, что несколько оживило его лицо. Секунду поколебавшись, он всё-таки сел, хотя и с неохотой.

– А теперь слушайте, – горячо заговорил Райан. – Мне кажется, я знаю, что вас гложет, сэр. Вам плохо оттого, что вчера вы вели себя не как Джон Уэйн и не расправились с террористами собственными руками, не так ли?

Принц промолчал, но выражение его глаз красноречиво свидетельствовало, что Райан попал в самую точку.

– Какая чушь! – фыркнул Райан. Тони Вильсон, в углу палаты, стал бледным, как смерть. Райан его понимал.

– Вам бы следовало лучше в этом разбираться… сэр, – заспешил Райан. – Вы ведь были в военных училищах, не так ли? Вы ведь пилот, вы прыгали с парашютом и даже командовали кораблём?

Принц кивнул. «Самое время дожать его», – подумал Райан.

– Тогда кому-кому, а вам так думать непростительно. Ведь вы же не дурак, правда?

– Что именно вы имеете в виду?

«Намёк на гнев, – отметил Райан. – Хорошо».

– Думайте головой. Ведь вас учили анализировать обстановку, не так ли? Давайте разберёмся. Рассмотрим вчерашнюю тактическую ситуацию. Вы оказались в ловушке – в машине, – а рядом двое или трое вооружённых до зубов негодяев. Машина бронирована, но вам из неё не выскочить. Что вам делать? По-моему, у вас были три возможности. – Раз. Можно было просто сидеть там, окаменеть и обмочить штаны. Так случилось бы с большинством нормальных людей, захваченных врасплох. Это, вероятно, нормальная реакция. Но с вами этого не случилось. Два. Вы могли выбраться из машины и что-то предпринять, так?

– Да, должен был бы.

– Неверно! – Райан энергично замотал головой. – Прошу прощения, сэр, но это ошибочная идея. Тот, которого я приложил, ждал, что вы поступите именно так. Ваша нога и земли не успела бы коснуться, как он мог бы всадить вам в голову увесистый кусок свинца. Вы, судя по всему, в довольно хорошей форме. Вероятно, у вас хорошая реакция, но пулю ещё никто не сумел перегнать, сэр! Это решение погубило бы и вас, и всю вашу семью. Три. Ваш последний шанс – держать оборону и молиться, чтобы вовремя прибыла помощь. Вы знаете, что вы рядом с домом. Вы знаете, что кругом полно полиции и войск. Так что вы знаете, что время на вашей стороне, если вы сумеете продержаться пару минут. В то же время надо сделать все, чтобы уберечь своих близких. Вы толкаете их на пол и прикрываете своим телом, так что террористам, чтобы убить их, надо сперва прикончить вас. Именно это вы и сделали, – закончил Райан и помолчал с минуту, чтобы дать собеседнику обдумать сказанное. – Вы поступили именно так, как следовало. Черт побери! – забывшись, Райан подался вперёд всем телом, но плечо тут же дало о себе знать, и он снова откинулся на подушку. Видно, не так уж и много дали ему этих обезболивающих. – О Боже, – больно! Смотрите, сэр: вас прихватили там, и набор ваших возможностей был довольно вшивым. Но вы пораскинули мозгами и выбрали единственно верный путь. Лучшего в той ситуации просто не было. Поэтому вам не из-за чего пребывать в дурном расположении духа – повторяю: не из-за чего. Если не верите мне, спросите Вильсона. Он полицейский.

Принц взглянул на Вильсона, и тот откашлялся, прочищая горло.

– Простите, Ваше высочество, – сказал он, – но доктор Райан совершенно прав. Мы в Отделе борьбы с терроризмом вчера обсуждали это… эту проблему и пришли именно к этому выводу.

– И долго вы обсасывали этот вопрос, Тони? – обратился нему Райан.

– Минут десять, – ответил Вильсон.

– Это, Ваше высочество, целых шестьсот секунд. А вам на то, чтобы все обдумать и начать действовать было дано сколько? Пять? Три? Не слишком много времени для решения, от которого зависит жизнь и смерть. Сэр, я вам скажу, что действовали вы чертовски верно. Вам пошло на пользу все то, чему вас когда-то учили. И если бы вы сейчас анализировали не своё поведение в тот день, а кого-нибудь другого в той же ситуации, вы пришли бы к тому же выводу. Как пришли к нему Тони и его коллеги.

– Но пресса…

– Да пошлите вы её подальше. – Райан откинулся на подушку прикидывая, не слишком ли далеко он зашёл. – Что газетчики вообще знают – о чём бы то ни было? Сами они не делают ничего, достойного сообщений, они всего лишь пишут о том, что делают другие. Вы можете сесть за штурвал самолёта, вы прыгали с парашютом… Я, к примеру, терпеть не могу летать, а о том, чтобы прыгать с парашютом, я даже и думать не хочу… Вы командовали кораблём. Плюс к этому вы ездите на лошадях, то и дело рискуя свернуть себе шею, и, в конце концов, вы теперь ещё и отец семейства, не так ли? Разве всего этого мало, чтобы доказать миру, что вы настоящий мужчина. Вы же не сопливый новичок, сэр. Вы профессионал. Ну так и действуйте соответственно.

Принц теперь сидел уже чуть попрямее. Джек видел, что он обдумывал только что услышанное. Губы принца тронуло некое подобие улыбки – свидетельство, что слова Джека имели какое-то воздействие.

– Я не привык, чтобы со мной говорили так напористо.

– Ну, так велите отрубить мне голову, – усмехнулся Райан. – Мне казалось, что вам надо было кое-что объяснить, но прежде всего надо было заставить вас выслушать меня, не правда ли? Я не собираюсь извиняться, сэр. Вместо этого я предлагаю вам посмотреться вон в то зеркало. Бьюсь об заклад – тот, кого вы увидите там, выглядит лучше того, кого вы видели сегодня утром во время бритья.

– Вы в самом деле верите в то, что говорите?

– Безусловно. Все, что вам нужно, сэр, так это взглянуть на ситуацию со стороны. Положение ваше вчера было куда труднее всех ситуаций, которые мы разбирали в Куантико, и всё же вы сумели выкарабкаться. Послушайте, я вам расскажу кое-что.

– Это был мой первый день в Куантико, первый день офицерских курсов. Нас выстроили, и вот появился инструктор строевой подготовки, сержант Вилли Кинг, громадных размеров негр – позже мы его прозвали Сын Конго. Он оглядел нас снизу доверху и сказал: «Девочки, у меня есть для вас хорошие вести, но есть и плохие. Начнём с хороших: если вы докажете, что способны пройти эти курсы, вам больше ничего в жизни доказывать не придётся, – потом помолчал секунду-другую и продолжал: – Плохая весть это то, что вам придётся доказывать это мне!»

– Вы были в числе первых на этих курсах, – сказал принц. Его тоже проинформировали о прошлом Райана.

– Там я шёл третьим. Первым я был позже, на офицерских курсах. Да, я был ничего. Курсы те, я вам скажу… Только сон нам давался там легко – к тому времени, как ты добирался до постели, ты уже с ног валился. Но, знаете. Сын Конго был почти прав. Коль скоро ты прошёл через Куантико, ты знаешь, что кое-что ты уже сделал. С тех пор мне пришлось трудно только в одном случае, но никакая морская пехота тут ничем бы не помогла, – Райан выдержал паузу. – Имя этому случаю Салли. Но ваша семья и вы сами в порядке, сэр. Допустим, я помог этому, но и вы тоже. А если какой-нибудь газетчик считает иначе, у вас ведь есть Тауэр, не так ли? Я помню, что пресса писала о вашей супруге в прошлом году. Да если бы, черт побери, кто-нибудь осмелился так отозваться о Кэти, я бы заставил его запеть иначе.

– В каком смысле? – спросил принц.

– Ну, в смысле, не стал бы с ним церемониться, – засмеялся Райан. – Когда ты важная фигура, то проблема, полагаю, в том, что тебе не к лицу ввязываться в драку. Это хуже некуда. Этим газетчикам не мешало бы поучиться хорошим манерам. Ведь люди вашего круга имеют, в конце концов, право на частную жизнь, как и все мы, простые смертные.

– А что вы скажете по поводу ваших манер, сэр Джон? – спросил принц, наконец-то по-настоящему улыбнувшись.

– Меа maxima culpa, мой принц! Тут вы правы.

– И всё же – когда бы не вы, нас не было бы в живых.

– Просто я не мог остаться в стороне, когда убивают людей. Если бы вы оказались на моём месте, то, готов спорить, вы сделали бы то же самое.

– Вы в самом деле так думаете? – удивился принц.

– Вы шутите, сэр! Всякий, способный прыгнуть с парашютом, способен и на все прочее.

Принц встал со стула и подошёл к настенному зеркалу. То, что он увидел там, ему явно пришлось по душе.

– Хорошо, – пробормотал он, обращаясь к зеркалу. И, вернувшись назад, высказал своё последнее сомнение:

– Ну, а если бы вы были на моём месте?

– Я, наверное, намочил бы в штаны, – ответил Райан. – Но вы ведь тут в лучшем положении, чем я, сэр. Вы ведь думали о возможности такой ситуации не один год, верно? Вы фактически выросли с этим. А кроме того, вас ведь и учили кое-чему. Может, тоже в морской пехоте?

– Да.

– Вот видите, – сказал Райан. – Так что вы как-то проигрывали в голове разные варианты такой ситуации. Конечно, они захватили вас врасплох, но тренаж всё-таки сказался. Вы вели себя отлично. Честно говорю. Присядьте на минутку, может, Тони нальёт нам немного кофе.

Тони налил им кофе – чувствовалось, что он всё ещё не в себе от присутствия столь знатной персоны. Принц Уэльский отхлебнул глоток-другой, а Райан закурил очередную сигарету из пачки Вильсона.

– Это ведь вредно вам, – неодобрительно покачал головой принц.

Райан только рассмеялся.

– Ваше высочество, с первого дня пребывания в вашей стране со мной много чего случилось! Сперва меня чуть не раздавил автобус, потом едва не выпростал мне мозги этот чёртов маоист, а затем чуть не насадил на шампур парень из дворцовой охраны. Так что, – помахал сигаретой Райан, – это самое безопасное из всего, что со мной случилось тут. Ну и отпуск у меня получился!

– Что же, в этом есть свой резон, – признал принц. – И чувство юмора тоже.

– Наверное, валиум – или что они тут дают – помогает. И зовите меня Джеком. – Он протянул руку. Принц пожал её.

– Вчера я видел вашу жену и дочку – вы тогда были ещё без сознания. Я слышал, ваша жена превосходный врач. А ваша дочка просто прелесть.

– Спасибо. А как вам нравится быть отцом?

– Когда впервые берёшь в руки своего ребёнка…

– Да. Вот в этом-то вся и штука, – сказал Райан и вдруг замолчал.

«Вот оно! – подумал он. – Четырехмесячный младенец. Если бы они похитили принца с принцессой, правительство не пошло бы на уступки террористам. Ведь у политиков и полиции, наверное, уже разработаны планы на такой случай. Они бы разобрали этот город по кирпичикам, но не стали бы – не смогли бы – вступать в переговоры с террористами. Для взрослых это скверно, но младенец – дело другое… Тут, черт побери, есть о чём торговаться! Что за люди эти…»

– Сволочи, – прошептал Райан.

Вильсон побледнел, но принц догадался, о чём думал Джек.

– Простите?

– Они не собирались вас убивать. Я даже, черт побери, уверен, что не за вами они на самом деле охотились… – Райан задумался. Напрягшись, он пытался вспомнить все известное ему об Армии освобождения Ольстера. Не так уж и много это ведь в конце концов не его сфера. Всего несколько оперативных сводок разведслужбы вперемешку с чистой воды домыслами. – Готов спорить, они вас вовсе не собирались убивать. И прикрыв своим телом жену с ребёнком, вы похерили их план… Может… может, вы сделали этот неожиданный ход и спутали им весь график.

– Что вы имеете в виду? – спросил принц.

– От этих чёртовых лекарств так туго соображаешь! – сказал Райан – не столько принцу, сколько себе. – Сообщила ли вам полиция о намерениях террористов?

Принц выпрямился на стуле.

– Я не могу…

– И не надо, – обрезал его Райан. – Сказали вам, что это вы, именно вы спасли всю вашу семью?

– Нет, но…

– Тони?

– Меня предупредили, что вы очень умны, Джек, – сказал Вильсон. – Боюсь, большего я сказать не имею права. Ваше королевское высочество, возможно, доктор Райан прав в своей оценке.

– Какой оценке? – озадачился принц. Райан объяснил. На это потребовалось всего несколько минут.

– Как вы, Джек, пришли к этому выводу? Райан все ещё так и сяк обкатывал эту гипотезу.

– Я – историк, сэр. Это моя работа – вычислять. А до того я был биржевым маклером – тоже все вычислял. Это не так уж и сложно, когда вы обдумаете это сами. Вы натыкаетесь на явные несоответствия, а потом стараетесь разобраться, в чём тут дело. Все это, – заключил он, – не более чем мои домыслы, но, готов биться об заклад, что коллеги Тони пришли к тому же выводу.

Вильсон промолчал. Он всего лишь откашлялся, что было вполне красноречивым ответом.

Принц замер, уставившись в свою чашку. На лице его уже не было следов страха и стыда. Теперь оно выражало холодный гнев.

– Да, у них был этот шанс, не так ли?

– Да, сэр. Думаю, если они это попробуют ещё раз, им будет куда труднее. Верно, Тони?

– Очень сомневаюсь, что они ещё раз решатся на такое, – сказал Тони. – Мы после этого, конечно, усилим сбор разведданных… Армия освобождения преступила некую красную черту. Успех усилил бы их политическую позицию, но они ведь провалились, не так ли? Это навредит им, подорвёт «народную» поддержку. Кое-кто из знающих их начнёт переговоры… не с нами, конечно, вы же понимаете, но кое-что из того, что они будут обсуждать, рано или поздно дойдёт до нас. Они были отщепенцами и раньше, а теперь и подавно…

«Извлекут ли они из этого должный урок? – задумался Райан. – И если да, то какого рода урок? Вот в чём вопрос». Джек знал, что тут возможны лишь два взаимоисключающих ответа. Он взял это себе на заметку, чтобы обдумать позже, дома. Для него это не было всего лишь академическим интересом, его плечо было тому доказательством.

Принц поднялся.

– Вы должны извинить меня, Джек. Но у меня ещё масса дел.

– Снова появитесь на людях?

– Если я буду прятаться – они выиграли. И теперь, после разговора с вами, мне это ещё очевиднее. И вообще, мне есть за что быть благодарным вам. Я имею в виду не только вчерашнее.

– Вы бы и сами с этим разобрались рано или поздно. Но чем раньше, тем лучше, не так ли?

– Нам надо ещё увидеться.

– С удовольствием, сэр. Хотя, боюсь, я тут надолго застряну.

– Мы скоро отправляемся за границу – послезавтра. Это официальный визит в Новую Зеландию и на Соломоновы острова. Возможно, вы уже уедете, когда мы вернёмся.

– По силам ли вашей супруге такая поездка, Ваше высочество?

– Думаю, что да. Доктор сказал, что ей именно нужна перемена обстановки. Вчера ей пришлось многое пережить, но, – улыбнулся он, – мне, полагаю, было куда тяжелее.

«Согласен, – подумал Райан. – Она молода и скоро полностью придёт в себя». По крайней мере, у неё будет о чём вспоминать. Прикрыть своим телом от пули это на пользу семейным отношениям".

– Она, конечно, знает, что вы от неё без без ума, сэр.

– Это верно, я её люблю, – сказал принц очень серьёзно.

– Из-за этого обычно и женятся, сэр, – сказал Джек. – Даже и мы, простые люди.

– Вы поразительно непочтительны, Джек.

– Прошу прощения, – улыбнулся Райан. И принц улыбнулся тоже.

– Не стоит извиняться, – принц протянул Райану руку. – Спасибо вам, сэр Джек, за многое.

И он покинул палату, выпрямив спину и печатая шаг.

– Знаешь, Тони, разницу между им и мной? Я могу сказать, что был в морской пехоте, и этого достаточно. Но этот бедолага должен каждый Божий день доказывать это каждому встречному-поперечному. Наверное, это участь всех, кто вечно на виду у публики. Да я бы, – помотал он головой, – ни за какие коврижки не поменялся с ним.

– Он родился для этого, – возразил Вильсон.

– В этом, – сказал Джек, обдумав его слова, – и разница между вашей страной и моей. Вы считаете, что человек рождён для чего-то определённого. Мы же полагаем, что он должен сам дорасти до этого. Это совсем иное дело, Тони.


* * *

– Я думаю, мне надо пойти на это, – сказал Эшли, вновь пробегая глазами телекс. Вызывало тревогу то, что его называли по имени. Руководители Временной группировки ИРА знали не только то, кто он такой, но и то, что в службе безопасности именно он вёл это дело. – Как, черт побери, они это пронюхали?

– Согласен, – сказал Джеймс Оуинс. – Раз они так жаждут побеседовать с нами, они, вероятно, намерены сообщить что-то важное. Конечно, тут есть элемент риска. Вам следует взять кого-нибудь с собой.

Эшли уже думал об этом. Конечно, не исключено, что его могут оставить заложником… Но, странное дело, ВГИРА вела себя, соблюдая определённый кодекс.

В рамках этого кодекса всё было честно – в соответствии с их собственным представлением о честности, конечно. Наметив кого-то в качестве жертвы, они расправлялись с ним безжалостно, но вот с наркотиками они не связываются. Их бомбы убивали детей, но похищением детей они не занимались. Эшли покачал головой.

– Не стоит. Наши люди ведь уже встречались с ними, и никогда не было никаких проблем. Поеду один, – заключил он, направляясь к двери.


* * *

– Папа! – Салли ворвалась в палату и остановилась как вкопанная возле постели, норовя сообразить, как ей туда вскарабкаться, чтобы поцеловать отца.

Ухватившись за боковые прутья, она, поставив ногу на раму, подтянулась. Когда её крохотное тельце перегнулось через край матраца, Райан помог ей сесть на постель.

– Привет, папа, – Салли поцеловала его в щеку.

– Ну, как ты сегодня?

– Хорошо. А что это такое?

– Это гипс, – ответила Кэти. – Я думаю, что тебе надо в уборную.

– О'кей, – согласилась Салли и спрыгнула с постели.

– Я думаю, уборная вон там, – сказал Джек. – Но я не уверен.

– А ну-ка, Салли, давай быстрее, – сказала Кэти. Позади Кэти стоял какой-то человек – лет под тридцать, атлетически сложенный и, разумеется, хорошо одетый. К тому же, как заметил Раин, довольно привлекательный.

– Добрый день, доктор Райан, – сказал он. – Меня зовут Уильям Гревилл.

– Какого полка?

– Двадцать второго, сэр.

– Специальная лётная служба?

Гревилл кивнул и улыбнулся со сдержанной гордостью.

– Когда о вас заботятся, то посылают лучших, – пробормотал Джек. – Вы один?

– Ещё шофёр – сержант Михаэльсон из группы охраны дипкорпуса.

– Почему вы, а не кто-то другой?

– Ваша жена выразила желание осмотреть окрестности. Мой отец в некотором роде присматривает за кое-какими замками, и потому Её высочество подумала, что вашей жене хорошо бы иметь… эскорт, знакомый с предметом. Мой отец бывало брал меня с собой, так что я побывал чуть ли не во всех старинных домах Англии.

Эскорт. Это как раз то самое слово, – подумал Райан, припоминая, что это такое – «Специальная лётная служба». Вся их связь с самолётами состояла в том, что они с них прыгали или подрывали их.

Гревилл продолжал:

– Кроме того, наш полковник просил меня пригласить вас на обед в нашей части.

Райан кивнул на свою руку.

– Спасибо, но с этим придётся подождать.

– Мы понимаем. Ничего, сэр. Когда вы сможете, мы будем рады видеть вас.

– Просто мы тут хотели обскакать пехоту, – улыбнулся Гревилл. – В конце концов, то, что вы сделали, больше по нашей части. Ну, ладно, я все равно должен был передать вам это приглашение.

Райан посмотрел в сторону уборной.

– Вы уж за ними получше присматривайте… Лейтенант?

– Капитан, – поправил Гревилл. – Будет сделано, сэр.

Кэти с Салли вышли из уборной, и Гревилл удалился в коридор.

– Ну, как он тебе? – спросила Кэти.

– Его папа – граф! – объявила Салли. – Он симпатичный.

– Что?

– Его отец – виконт-чего-то-там, – объяснила Кэти, подходя к постели. – Ты выглядишь куда лучше.

– И ты, детка, – он потянулся навстречу её поцелую.

– Джек, ты курил!

Ещё до женитьбы она изводила его с этим куревом. «Вот чутьё, черт побери!» – подумал Джек.

– Не пили – у меня был трудный день.

– Слабак! – припечатала она с отвращением.

Райан уставился в потолок. «Для всего мира я – герой, а из-за одной-двух сигарет она считает меня слабаком». Приходится ему прийти к выводу, что нет в мире справедливости.

– Дай мне передохнуть, детка.

– Где ты их раздобыл?

– У меня тут сиделка – полицейский. Он куда-то вышел.

Кэти поискала глазами пачку сигарет, чтобы уничтожить её.

Джек припрятал её под подушкой. Наконец Кэти села, и Салли взобралась к ней на колени.

– Как ты себя чувствуешь?

– Болит, но терпеть можно. Как прошла ночь?

– Ты знаешь, где мы?

– Слышал.

– Я прямо Золушкой стала, – усмехнулась Кэти. Джек пошевелил пальцами левой руки.

– А я, кажется, тот, кто превратился в тыкву. Полагаю, тебе удастся объездить тут все, что мы запланировали. Я рад.

– Ты, правда, не против?

– Одна из целей нашего отпуска была в том, чтобы оторвать тебя от всех этих больниц. Помнишь? И потом – зачем возвращаться домой с неиспользованной фотоплёнкой?

– Было бы куда приятней поездить с тобой.

Джек кивнул. Ему тоже очень хотелось побывать во всех этих замках. Как и для многих других американцев, сословная система Англии была неприемлема для Райана, но это не мешало ему восхищаться аристократическим стилем жизни со всеми его атрибутами. Теперь, правда, подумал он, когда он сам стал рыцарем, отношение его может ко всему этому измениться, если только он позволит себе отнестись к этому званию слишком серьёзно.

– Не упускай из виду и хорошую сторону ситуации. У тебя есть гид, который расскажет тебе все о замке лорда Джонса на берегу моря или там реки. И кроме того, у тебя будет масса времени для всего этого.

– Да-а. Полиция говорит, что мы тут задержимся куда дольше, чем предполагали. Придётся мне объясняться с профессором Левиндовским, – поёжилась она. – Они должны понять.

– Ну и как тебе на новом месте? Лучше, чем в отеле?

– Тебе это нужно видеть самому. Нет, не видеть, а пожить там, – рассмеялась Кэти. – По-моему, гостеприимство тут – национальный спорт. Им надо ввести этот предмет в школе и чтобы каждый квартал были экзамены. Догадайся, с кем мы обедаем сегодня?

– А мне и не надо догадываться.

– Джек, они такие милые.

– Я это заметил.

– А что это такое – «Специальная лётная служба?» Это вроде десантника?

– Да, что-то вроде этого, – неуверенно ответил Джек. Кэти могла воспротивиться необходимости всё время быть под надзором вооружённого человека. К тому же человек этот был обучен пользоваться оружием без всяких угрызений совести, как не угрызается ею волк, пуская в ход зубы. – Почему ты не спрашиваешь меня о том, как я себя чувствую?

– Я ещё по дороге в палату ознакомилась с твоей историей болезни, – объяснила Кэти.

– Ну и как?

– Отлично, Джек. Я вижу, ты можешь двигать пальцами. Я беспокоилась об этом.

– Почему?

– Плечевое сплетение – это узел нервов… Пуля прошла всего в трех сантиметрах от нервного узла. Именно поэтому ты и можешь теперь шевелить пальцами. Кровотечение было таким сильным что я решила, что перебита плечевая артерия, – она совсем рядом. Это тебя парализовало бы надолго. Но, – улыбнулась она, – ты счастливчик. Только кости поломаны. Это больно, но они заживут.

«Врачи такие всегда объективные, – сказал Райан самому себе. – Даже те, на ком ты женат. Теперь она скажет, что боль мне на пользу».

– Боль хороша тем, – продолжала Кэти, – что она сигнализирует о сохранности нервов.

Джек закрыл глаза и покачал головой.

– Джек, я так горжусь тобой, – сказала она, взяв его за руку. Он открыл глаза.

– Хорошо быть замужем за героем, а?

– Ты всегда был для меня героем.

– В самом деле?

Раньше она такого никогда не говорила. Что уж такого героического в профессии историка? Кэти ничего не знала о других его делах – впрочем, в них тоже ничего особенно героического не было.

– Да. С того дня, как ты сказал моему отцу… ну, ты знаешь. А кроме того, я ведь тебя люблю, не забывай.

– Да-да, мне припоминается, как ты об этом говорила недавно.

Кэти состроила гримасу.

– Ты лучше пока об этом не думай.

– Ясно, – сгримасничал он в свой черёд. – Больной должен беречь силы и так далее. А что случилось с теорией семейного счастья, которое помогает выздоровлению?

– Вот что я имею за то, что разрешаю тебе читать свои журналы. Терпение, Джек!

В палату вошла Киттивэйк, но, увидев всю семью в сборе, тут же ретировалась.

– Я попытаюсь быть терпеливым, – сказал Джек, с тоской глянув на дверь.

– Кобель ты, – заметила Кэти. – Я тебя наизусть знаю. Это правда. «Вот что имеешь, когда любишь свою жену». Кэти погладила его по лицу. – Чем ты сегодня брился? Ржавым напильником, что ли?

– Ах, да… принеси мне бритву. И, может, мои записи тоже?

– Принесу или передам через кого-нибудь, – сказала она подняла глаза на Вильсона, вошедшего в палату.

– Тони, это моя жена Кэти и дочка Салли. Кэти, это Тони Вильсон, моя сиделка-полицейский.

– Не видела ли я вас вчера?

Кэти никогда не забывала ни одного лица. Впрочем, полагал Джек, она вообще никогда ничего не забывала.

– Возможно. Но поговорить нам не удалось – слишком уж все мы были заняты. Как вы себя чувствуете, леди Райан?

– Простите? – удивилась Кэти. – Леди?

– Они что же, не сказали тебе? – хмыкнул Джек.

– Не сказали что?

– Ну и как тебе нравится быть женой рыцаря? – спросил Джек, введя её в курс дела.

– Значит, у тебя, папа, должна быть лошадь? – с надеждой поинтересовалась Салли. – Можно мне будет кататься на ней?

– Это вполне законно, Джек?

– Мне сказано, что их премьер-министр будет сегодня обсуждать этот вопрос с нашим президентом.

– О Боже, – вздохнула леди Райан. Но спустя мгновение она уже улыбалась.

– Держись за меня, детка, – расхохотался Джек.

– Ну, а что же про лошадь, папа? – приставала Салли.

– Я пока не знаю. Посмотрим, – сказал он и зевнул. Райан не видел практической пользы от лошадей – разве что скачки да, может, на предмет списаний с налогов. «Ну, зато я теперь обзавёлся шпагой», – сказал он себе.

– Мне кажется, что папочке пора вздремнуть, – заметила Кэти. – А мне надо кое-что купить для сегодняшнего обеда.

– О, нет! – простонал Райан. – Опять целый гардероб!

Кэти усмехнулась.

– А кто в этом виноват, сэр Джон?


* * *

Они встретились в Дублине на О'Коннел стрит, в ресторанчике «У Фланагана».

Это было неплохое заведение, хотя туристы порой пренебрегали им, благо поблизости был «Макдональдс». Эшли уже сидел со стаканом виски, когда за стол к нему подсел человек. Второй и третий засели в кабинке на той стороне зала и вели наблюдение оттуда. Эшли пришёл один. Это была не первая такого рода встреча, и Дублин считался более или менее нейтральной территорией для этих целей. Те двое были на страже на случай появления людей из республиканской полиции, которую звали «Гарда».

– Добро пожаловать в Дублин, мистер Эшли, – сказал представитель Временной группировки Ирландской освободительной армии.

– Благодарю, мистер Мэрфи, – ответил офицер контрразведки. – Фотография из вашего досье не очень-то соответствует оригиналу.

– Я тогда был молод и глуп. К тому же – тщеславен. Нельзя сказать, чтобы я в те времена слишком часто брился, – объяснил Мэрфи и принялся изучать меню. Мясо тут отличное, а овощи всегда свежие. Летом здесь полно этих чёртовых туристов – из тех, что уже не хотят картошки во фритюре, – и цены из-за них, как всегда, взлетели вверх. Слава Богу, в это время года они уже у себя, в Америке, оставив этой бедной стране изрядное количество своих сбережений.

– Что вы хотели мне сообщить?

– Сообщить?

– Ведь это вы просили о данной встрече, – напомнил Эшли.

– Цель её – заверить вас, что к вчерашней кровавой истории, завершившейся провалом, мы никакого отношения не имеем.

– Это я мог вычитать и в газетах. Что я уже и сделал.

– Мы сочли, что личный контакт будет более убедительным, мистер Эшли.

– Почему мы должны верить вам? – спросил Эшли, потягивая виски. Говорили они тихо-мирно, хотя и тот и другой прекрасно знали, что именно думает о нём собеседник.

– Потому что мы не настолько безумны, – сказал Мэрфи. Подошёл официант и принял заказ. Вино выбрал Эшли – бордо. За обед платил он. И теперь Эшли находился всего в сорока минутах полёта от Лондона. Просьба о встрече прозвучала по телефону ещё на рассвете. Позвонили британскому послу в Дублине.

– Это точно? – дождавшись, когда официант ушёл, спросил Эшли, вперясь в холодные голубые глаза по ту сторону стола.

– Королевское семейство решительно не для нас. Хотя с политической точки зрения они просто превосходны, – улыбнулся Мэрфи, – мы с некоторых пор усвоили, что нападение на них принесёт нам больше вреда, нежели пользы.

– В самом деле? – Эшли выговорил это на сугубо английский манер. Мэрфи вспыхнул от злости; оскорбление было элегантным.

– Мы – враги, мистер Эшли. Я бы предпочёл не обедать с вами, а прикончить вас. Но даже враги могут вступать в переговоры, не так ли?

– Продолжайте.

– Мы к этому не причастны. Даю вам слово.

– Слово марксиста-ленинца? – улыбнулся Эшли.

– Вы умеете провоцировать, мистер Эшли, – улыбнулся и Мэрфи. – Но сегодня это ни к чему. Я здесь с миссией мира и взаимопонимания.

Эшли чуть было не расхохотался, но сдержал себя, прикрыв усмешку стаканом.

– Мистер Мэрфи, я бы не стал плакать, если бы наши парни сцапали вас, но должен признать, что вы достойный противник. И не лишены обаяния.

«Ах уж эта английская учтивость, – подумал Мэрфи. – Именно поэтому мы и победим в конце концов, мистер Эшли».

«Нет, не выйдет», – подумал Эшли. Ему уже приходилось видеть такое выражение лица.

– Что мне сделать, чтобы вы поверили мне? – спросил Мэрфи.

– Имена и адреса, – тихо сказал Эшли.

– Нет. Это невозможно для нас, и вы это знаете.

– Если вы хотите достичь какого-то взаимопонимания, то надо начинать с этого.

Мэрфи вздохнул.

– Вы, конечно, знаете, как мы организованы. Вы что же, думаете, мы можем нажать на кнопку какого-нибудь там вшивого компьютера, и он выдаст список имён? Мы и сами-то толком не знаем, кто это сделал. Есть какие-то люди, которые от нас отпадают. Многие уезжают на юг и растворяются там, больше опасаясь нас, чем вас. И, – прибавил Мэрфи, – на то есть причины. Тот, которого вы поймали, Син Миллер, – мы даже и имени-то его никогда не слышали.

– А Кевин О'Доннелл?

– Этот да. Он, возможно, глава. Он как сквозь землю провалился четыре года тому назад – вы же отлично это знаете… После… э-э, ну, вы знаете эту историю не хуже меня.

"Кевин Джозеф О'Доннелл, – напомнил себе Эшли. – Тридцать четыре года. Рост – шесть футов, вес – сто шестьдесят фунтов. Не женат. Впрочем, эти данные, возможно, устарели. Мастер добиваться своих целей у «Временных». Да и более безжалостного шефа безопасности «Временные» никогда не имели, но они его попёрли, когда оказалось, что он пользовался своей властью для устранения из Организации нежелательных ему политических элементов. Сколько их было, прежде чем командующий бригадой узнал все это, – десять, пятнадцать? Убитых или изувеченных… Поразительно то, – подумал Эшли, – что ему вообще удалось бежать».

– Мне непонятно, почему вы считаете нужным защищать его и его группу. – Он знал, в чём тут дело, но почему бы и не прощупать почву, если есть хоть какой-то шанс на удачу.

– Если мы начнём капать, что станет с Организацией? – спросил Мэрфи.

– Это не моя проблема, мистер Мэрфи, но я вас понимаю. И всё же, если вы хотите, чтобы мы поверили вам…

– Мистер Эшли, сейчас вы затронули самую суть проблемы. Если бы ваша страна когда-либо вела с Ирландией дела в духе взаимного уважения и доверия, нам бы сегодня не пришлось сидеть тут, не так ли?

Эшли задумался. Но всего лишь на секунду – он ведь уже столько раз раздумывал об исторической подоплёке Раздора. Кое-какие умышленные политические ходы вперемешку с историческими случайностями… Кто мог предугадать первую мировую войну? А она-то и блокировала решение вопроса о самоуправлении, а потом консерваторы использовали этот вопрос как сокрушающий молот для победы над лейбористами. И кого теперь за это проклинать? Все давно мертвы и забыты. Этим занимаются только замшелые академики, сами знающие, что их исследования ничего не дают. Слишком поздно теперь. Есть ли вообще выход из этой кровавой трясины? – спросил он себя и отрицательно покачал головой. Это не его сфера. Это для политиков. Для той самой породы, что выстроила башню Раздора, кирпичик за кирпичиком.

– Я вам только одно скажу, мистер Эшли…

Появился официант. Они тут поразительно быстро обслуживали. Откупорив бутылку, он плеснул чуток в стакан Эшли – на пробу. Англичанин поразился – вино было превосходным.

– Вы мне только скажете… – напомнил Эшли, когда официант ушёл.

– Сбор информации у них отличный. Настолько отличный, что невозможно в это поверить. И поступает она с вашей стороны Ирландского моря, мистер Эшли. Но мы не знаем, от кого и как. Был тут один парень, который узнал. Он, умер четыре года назад, – Мэрфи приступил к салату. – Ага, я же говорил вам – овощи тут свежие.

– Четыре года?

– Вы что же, не знаете этот случай? – Мэрфи поднял глаза на Эшли. – Это для меня сюрприз, мистер Эшли. Да. Его звали Мики Бэрд. Он работал с Кевином. Он тот самый парень, который… в общем, можете сами догадаться. Мы как-то с ним побеседовали за стаканчиком, в Дерри, и он сказал, что у Кевина теперь чертовски хороший источник информации. А на следующий день он уже был мёртв. Ещё через день от нас скрылся и Кевин. С тех пор мы его не видели. Если мы его найдём, мы возьмём на себя вашу работу – пусть тело подберут ваши убийцы из СЛС. Устраивает вас такая «игра по правилам»? Мы не можем, так уж помогать вам, но он тоже в списке наших врагов, и, если вы его найдёте, но не захотите пачкаться сами, мы сделаем это для вас. При условии, конечно, что вы не станете мешать парням, которые будут этим заниматься. Согласны?

– Я передам ваши слова по назначению, – сказал Эшли. – если бы это зависело от меня, я бы согласился. В этом вопросе, мистер Мэрфи, думаю, мы можем вам верить.

– Благодарю вас, мистер Эшли. Ведь это было не страшно, не так ли?

Обед был превосходным.




Глава 3

ИГРОКИ


Телевизионная группа устанавливала освещение, а Райан все пытался отделаться от голубых точек, крутившихся перед глазами. Почему газетные фотографы не могли подождать, пока телевизионщики наладят свои мощные лампы?

Все интересуются, как он себя чувствует, но даже приступ удушья не выпроводил бы их отсюда.

Могло быть и хуже, конечно. Доктор Скотт довольно настойчиво заявил газетчикам, что его пациент нуждается в отдыхе, и сестра Китивэйк была тут как тут, сердито таращась на пришельцев. Так что репортёров было не больше, чем могла вместить палата. Включая и телевизионную группу. Это все, что Джеку удалось выторговать. Операторы и техники оккупировали пространство, которое в ином случае было бы заполнено куда более дотошными корреспондентами.

В утренних выпусках «Таймса» и «Дейли телеграф» сообщалось, что Райан был (а может, и есть) сотрудником ЦРУ. (Это было не совсем верно.) А потому ему не положено, мол, представать перед публикой. Райан припомнил, что говорили в Лэнгли об утечке информации.

– Готово, – сказал осветитель. И минуту спустя доказал, что не обманывал, включив три «солнечных» прожектора.

Как Джек ни щурился, на глазах все равно выступили слезы.

– Ужасно яркие, – посочувствовал один из репортёров, пока прочие без передышки щёлкали своими «Никонами».

– В каком-то смысле да, – ответил Джек. К его халату прицепили двухголовый микрофон.

– Скажите что-нибудь, – попросил звукооператор.

– Как вам нравится в Лондоне, доктор Райан?

– Ну, как вам сказать?.. Я не склонен верить жалобам о том, что американские туристы не хотят посетить Англию из-за страха перед террористами.

«Экий ты, однако, прохвост.» – сказал он себе и усмехнулся.

– В самом деле! – рассмеялся репортёр. – Все в порядке? – спросил он оператора и звукотехника.

Райан глотнул чаю и отодвинул пепельницу, чтобы она не попала в кадр.

Народ был в основном английский, кроме телекорреспондента Эн-би-си да лондонского корреспондента «Вашингтон пост». Впрочем, как было условлено, материал будет предоставлен в распоряжение и всех прочих средств информации.

Для настоящей пресс-конференции просто-напросто не было места. Заработала камера.

Они начали с обычных вопросов. Затем камера нацелилась на его руку. Потом, подумал Джек, они этими кадрами будут иллюстрировать дикторский рассказ о том, как его подстрелили. Немного драматизма никогда не мешает, как ему уже раз было сказано. Он подвигал пальцами левой руки – для камеры.

– Доктор Райан, американская и британская пресса сообщают, что вы сотрудник ЦРУ.

– Я прочитал об этом сегодня утром. И удивился не менее других, – сказал Райан с улыбкой. – Это какая-то ошибка. Я недостаточно красив, чтобы быть шпионом.

– Итак, вы отвергаете это сообщение? – спросил корреспондент «Дэйли миррор».

– Да. Это не правда. Я преподаю историю в Военно-морской академии в Аннаполисе. Это легко проверить. На прошлой неделе я принимал экзамены. Можете спросить моих студентов, – сказал он и снова – ради камеры – подвигал левой рукой.

– Это сообщение поступило из неких высоких кругов, – заметил парень из «Вашингтон пост».

– Если вы немного займётесь историей, вы узнаете, что высокопоставленные лица тоже допускают ошибки. Полагаю, что именно это и имеет место в моём случае. Я преподаю. Я пишу книги. Я читаю лекции… Верно, как-то раз я читал лекцию и для ЦРУ, но это была та же лекция, что и в Военно-морском колледже. Ничего секретного в ней не было. Возможно, отсюда и возникли эти слухи. Проверьте, я вам говорю. Мой кабинет – в Лихи-холл в Военно-морской академии. Думаю, что тут кто-то попал пальцем в небо. – «Именно, что в небо», – подумал он и продолжал:

– Я могу разыскать вам текст той лекции – не так уж это и сложно.

– По душе ли вам то, что вы оказались в центре внимания? – спросил кто-то из британского телевидения.

«Спасибо за то, что сменили тему», – мысленно поблагодарил его Райан.

– Ничего, можно пережить и это. Хотя я и не кинозвезда, ибо, повторяю, внешностью не вышел.

– Вы слишком скромны, доктор Райан, – заметила женщина-репортёр.

– Будьте осторожны – моя жена может неверно истолковать ваши слова, – парировал он, вызвав общий смех. – Хоть внешностью я и не вышел, ей я вроде бы нравлюсь. И с меня этого довольно. Леди и джентльмены, при всём моем уважении к вам, я вынужден признаться, что был бы рад вновь кануть в неизвестность.

– Думаете, вам это теперь удастся?

– Это зависит от удачи. И от того, позволит ли это мне ваша братия.

– Как, вы думате, следует поступить с террористом Сино Миллером? – спросил корреспондент «Таймса».

– Это дело суда. Я вам для этого не нужен.

– Считаете ли вы, что нам нужна смертная казнь?

– У нас она есть. Что касается вашей страны, это должны решать те, кому народ отдал свои голоса. И вы, и мы ведь живём в демократических обществах, не так ли? Тем, кого вы избрали, надлежит выполнять волю избирателей. – «Это не совсем так на практике, но такова теория…» – подумал он.

– Так вы поддерживаете эту идею? – не унимался «Тайме».

– В определённых случаях, после всестороннего рассмотрения дела судом – да. А теперь вы, разумеется, спросите меня об этом случае, так? Это спорное дело. И вообще, я не специалист. Вот отец мой – он был полицейским, а я всего лишь историк.

– А что вы как американец ирландского происхождения думаете о Раздоре? – пожелал узнать «Дейли телеграф».

– У нас в Америке достаточно своих проблем – ваших нам не надо.

– Так вы считаете, что нам следует решить эту проблему?

– А как вы полагаете? Разве не для того и существуют проблемы?

– У вас наверняка есть предложение на этот счёт. Большинство американцев напичканы предложениями.

– Моё дело – преподавать историю. А предложения – пусть этим занимаются другие. Я предпочитаю быть чем-то вроде репортёра, – улыбнулся Райан. – Я критикую тех, кто когда-то давно принял те или иные решения. Но это вовсе не значит, что я знаю, как надо действовать сегодня.

– Однако во вторник вы знали, как действовать, – напомнил «Таймс».

Райан пожал плечами.

– Да, думаю, что это так, – сказал Райан с телеэкрана.


* * *

– Умён мерзавец, – пробормотал себе под нос Кевин Джозеф О'Доннелл и отхлебнул из стакана пива. Его оперативная база располагалась куда дальше от границы, чем это кому-нибудь могло прийти в голову. Ирландия – маленькая страна, и расстояние там – понятие относительное, особенно для тех, у кого есть все им необходимое. У его бывших соратников из ВГИРА было множество надёжных явок возле границы, откуда было удобно перебираться за кордон – хоть в ту, хоть в эту сторону. Но не для него. И тому была масса причин. Там было полным-полно стукачей и британских разведчиков, плюс ещё диверсанты из СЛС, которые не брезгают ни похищениями, ни убийствами тех, кто сделал ошибку, став чересчур известным. Им ведь близость границы тоже на руку. Но более всего опасна сама ВГИРА, которая тоже не спускает глаз с границы. Хотя он изменил свой облик, претерпев небольшую пластическую операцию и перекрасив волосы, бывшие коллеги все же могли узнать его. Но не здесь. Да и до границы, в конце концов, не так уж было далеко в стране длиной в какие-нибудь три сотни миль.

Он отвернулся от телевизора и уставился в окно – в морскую темь. Вот показались огни парома, идущего из Гавра. Море было прекрасно, как всегда. Даже во время шторма, когда видимость – хуже некуда, ощущаешь мощь стихии, мощь этих серых водяных валов, атакующих скалистый берег. Но сегодня было ясно, воздух прозрачен и студён. Вид открывался до самого горизонта очерченного звёздами.

Вон ещё судовые огни – какое-то торговое судно… спешит на восток. О'Доннеллу льстила мысль, что этот величественный дом некогда принадлежал английскому лорду. Ещё более он был доволен тем, что покупку эту провернул через подставную корпорацию и что все вопросы удалось свести к минимуму благодаря наличным и респектабельному адвокату. До чего же податливо это общество – да и любое, если ты располагаешь хорошими средствами… и толковым советником. До чего все они мелки. Никакого политического кругозора. «Нужно знать своих врагов», повторял себе О'Коннелл десятки раз за день. Впрочем, врагом было не «демократическое» общество. Врагами были те, с кем приходилось иметь дело, идти на компромиссы, быть культурным, ходить застёгнутым на все пуговицы, сотрудничать.

«Глупцы, самоубийственные, невежественные глупцы, заслуживающие смерти», вот что он думал о них.

Придёт день, когда все они исчезнут, как то судно, соскользнувшее за горизонт. История – это наука, поступь неизбежности. О'Доннелл точно знал это.

Отвернувшись от окна, он принялся смотреть в огонь, жарко полыхавший в камине. Во время оно над ним висели оленьи рога и картины. С лошадьми.

О'Доннелл был уверен – именно лошади. Владелец этого дома, думал он, был существом, имевшим все, что желал. В его пустую голову никакая идеология никогда не проникала. Он себе посиживал на стуле, вроде вот этого, потягивал из стакана виски, таращился в огонь – любимая собака у ног – и болтал с соседом о сегодняшней охоте, договариваясь об охоте завтрашней. «Снова дичь или теперь лисица, Берти? Давно уже не охотились на лисиц, пора бы снова, как ты думаешь?»

Что-нибудь в таком духе. Интересно, охотился лорд только в сезон или ему было плевать – что настроение подскажет, то и делал? Теперешний владелец этого дома такой охотой не занимался. Какой прок убивать того, кто не вредит ни тебе, ни твоему делу? И потом, охота это для британцев да для местных джентри. За местными ирландскими джентри он не охотился, он даже не удостаивал их презрения, не говоря уж о каких-то акциях против них. Во всяком случае, пока.

«Деревья не ненавидишь, – говорил он себе. – Их просто игнорируешь, пока не приходит время срубить их». Он снова повернулся к телевизору.

Этот Райан всё ещё был на экране, дружески беседуя с идиотами из прессы.

Чёртов герой. «Чего ты сунул свой нос куда не следует?» Это что-то вроде рефлекса, рассудил О'Доннелл. «Чёртов кретин, лезущий не в своё дело. Наверняка ведь, даже и не знал, что там было. Да и никто не знал и не знает».

Американцы. Эти дураки из «Временной» все ещё обожают толковать с типами, вроде этого, пускать пыль в глаза и притворяться, будто они представляют Ирландию. Разве янки вообще хоть что-то понимают? Эти «Временные» твердят своё:

«Мы не можем позволить себе обижать американцев». Чёртовы американцы, со всеми их деньгами и заносчивостью, со всеми их рассуждениями о том, что такое хорошо и что такое плохо, с их инфантильным представлением о судьбе Ирландии. Как детишки, принарядившиеся по случаю первого причастия. Такие чистенькие. Такие наивные. Толку от их жалких денежных подачек – нуль. Сколько бы по этому поводу ни плакались британцы, О'Доннелл знал, что за последние три года ВГИРА даже и миллиона не выудила из Америки. Все, что эти американцы знают об Ирландии, они почерпнули из фильмов да из полузабытых песенок, исполняемых в день святого Патрика. Ну и время от времени дуют ирландский виски – из патриотизма. Что они знают о жизни в Ольстере, о гнёте империалистов, о том, как Ирландия порабощена загнивающей Британской империей, которая, в свой черёд, порабощена Америкой?

Что они вообще знают? «Но мы не можем обижать американцев». Глава Армии освобождения Ольстера разделался со своим пивом и поставил стакан на край стола.

Для Дела, которому он себя посвятил, фактически не так уж много и надо было. Чётко очерченная идеологическая цель. Несколько хороших людей. Друзья, хорошие друзья с доступом к хорошим ресурсам. Вот и все. Зачем путаться с американцами? А все эти политические игры – люди «Шин Фейн», баллотирующиеся в парламент!.. Экая чушь! Они ждут… Да что там – надеются дождаться признания британских империалистов. И уже провозглашают, что важнейшие наши политические цели недостижимы. А после этого народ ещё удивляется, почему «Временным» ничего не удаётся. Их идеология обанкротилась, а в Бригаде слишком много народу.

Стоило британцам заловить кое-кого из них, как раскололись и позаложили всех своих товарищей. Для такой работы нужна особая преданность Делу, которая по плечу лишь элите а следовательно, единицам. Насчёт такой элиты у О'Доннелла было все в порядке. «И ещё нужен верный план, – сказал он сам себе, при этом тонко улыбнувшись. У него был такой план. – Из-за этого Райана, – напомнил он себе, – мой план не изменился».

– Смотри, этот сукин сын так и светится самодовольством! – обратился он к человеку, находившемуся в комнате, но всё время молчавшему.

Откупорив ещё одну бутылку пива, О'Доннелл наполнил стакан.

– Сину, – сказал он, – надо было поглядывать назад, и тогда этот поганый герой был бы трупом. А дело наше увенчалось бы успехом. Проклятье!

– Ничего, сэр, ещё не все потеряно, – сказал его гость.

– На пустяки мы свою энергию не тратим, нет, – сказал О'Доннелл и покачал головой. – «Временные» уже десять лет только и занимаются, что ерундой. И вот до чего это их довело.

– А что если он из ЦРУ? Что если они проникли в наши ряды, и он был там, потому что?..

– Не будь дураком, – оборвал собеседника О'Доннелл. – Если бы они пронюхали, то вся лондонская полиция, переодевшись в штатское, поджидала бы нас там. – «И я бы знал об этом заранее», – подумал он, не сказав этого вслух.

Об источнике его информации знал лишь ещё один человек из Организации, и он был в Лондоне.

– Это просто вопрос удачи, – сказал О'Доннелл. – На этот раз она оказалась на их стороне. Зато нам повезло в твоём деле, не так ли, Майкл?

Как и всякий ирландец, он верил в удачу. Никакая идеология не способна была отменить этой веры. Никогда.

Собеседник О'Доннелла был моложе его. Он сидел и думал о восемнадцати месяцах, проведённых в блоке Эйч тюрьмы Лонг-Кеш. По телевизору уже тарахтели о чём-то другом.

О'Доннелл пожал плечами. Везенье. Везенье и все. Этому богатому американцу с его длинным носом просто очень повезло. Операция могла бы провалиться и из-за любого другого непредвиденного обстоятельства – прокола шины, севшей батареи в радио или из-за внезапного ливня. Его преимущество в том, что тем Удача нужна всегда, а ему, О'Доннеллу, надо, чтобы повезло всего один раз. Обдумав только что виденное по телевизору, он пришёл к выводу, что на Райана не стоит тратить силы. «Не надо обижать американцев, – снова вспомнил он, на этот раз с удивлением. – Почему? Разве они не враги? Святой Патрик, теперь и ты тоже думаешь, как те идиоты из ВГИРА. Терпение – самое важное качество подлинного революционера. Надо выждать нужный момент – и тогда ударить со всей решимостью».

Он ждал следующего сообщения своей разведки.


* * *

В Берлингтонском пассаже, в самой фешенебельной части Пикадилли, находился магазин редких книг. Он был зажат между ювелиром и портным – из тех, что обслуживают в основном туристов, прячущихся в пассаже от дождя. В магазине стоял запах, привлекавший книголюбов, как цветочный аромат – пчёл: пыльный запах иссохшейся от времени бумаги и кожаных переплётов. Хозяин магазина – он же и продавец – был сравнительно молод. Пиджак его тут и там был испачкан пылью. День он начинал с того, что проходился по полкам метёлочкой из перьев, но это не помогало – книги, казалось, только и делали, что выделяли из себя все новые порции пыли. Он так привык к ней, что она стала ему нравиться. Он любил все в этом магазине. Оборот тут был невелик, но всё же прибыль магазин приносил, причём прибыль эта зависела не столько от туристов, сколько от небольшого числа постоянных покупателей из наиболее богатых слоёв лондонского общества. Мистер Деннис Кули много разъезжал, порой ему приходилось вдруг бросать все и лететь на очередной аукцион, где распродавалась библиотека какого-нибудь усопшего джентльмена. В таких случаях он оставлял магазин на попечение одной юной леди, которую можно было бы назвать хорошенькой, если бы она чуть больше занималась своей внешностью. Сегодня у Беатрис был выходной.

У мистера Кули был старинный стол из тикового дерева – в тон общей атмосфере магазина – и даже дряхлый вращающийся стул с жёстким сиденьем – в качестве свидетельства, что ничего современного в этом магазине быть не может.

Даже бухгалтерские книги заполнялись от руки. Никаких электронных калькуляторов. В потрёпанной временем конторской книге, начатой в тридцатых годах, были зафиксированы тысячи сделок, а книжный каталог наличествовал в виде карточек в деревянных ящичках. В одном каталоге книги значились по названиям, в другом – по авторам. Все записи производились авторучкой, кончик пера которой был золотым. Табличка со словами «Не курить» была единственной данью времени.

Запах табака мог испортить непередаваемый аромат книг. На бланках магазина значилось, что он поставляет книги членам королевского семейства. Пассаж был всего в десяти минутах ходьбы от Букингемского дворца. Над стеклянной дверью магазина висел серебряный колокольчик прошлого века. Он зазвенел.

– Доброе утро, мистер Кули.

– Доброе утро, сэр, – ответил Деннис и поднялся навстречу одному из своих завсегдатаев. У Денниса был такой нечётко выраженный акцент, что посетители не могли толком угадать, из какой части страны он родом. – У меня есть первое издание Дефо. То самое, насчёт которого вы звонили в понедельник. Прибыло как раз вчера.

– То самое, из библиотеки в Корке, о которой вы говорили?

– Нет, сэр. Я думаю, оно прежде находилось в поместье сэра Джона Клаггетта. Я раскопал его в Кембридже.

– Первое издание?

– Никаких сомнений, сэр, – ответил Деннис, почти не интонируя фразу.

Шифрованные фразы были и постоянными, и изменяющимися в то же время. Кули часто бывал в Ирландии, как в Южной так и в Северной, скупая книги у наследников умерших коллекционеров или у перекупщиков. Когда посетитель упоминал какое-нибудь графство Ирландской республики, этим он указывал место, куда надо доставить информацию. Спрашивая о том, какое это издание – первое или второе, – он сигнализировал о важности этой информации. Кули достал книгу с полки и положил её на свой стол. Покупатель бережно взял её и пробежался пальцем по титульному листу.

– В век бумажных обложек…

– В самом деле, – поддакнул Кули. Любовь обоих к переплётному искусству была неподдельной. Со временем хороший переплёт только хорошеет. – Кожа прекрасно сохранилась, – добавил он.

Посетитель хмыкнул в ответ, соглашаясь.

– Я возьму её. Сколько?

Кули не ответил ничего. Вместо этого он достал из ящичка карточку с данными книги и протянул её покупателю. Тот бросил на неё беглый взгляд.

– Идёт, – сказал он, сел на стул и открыл портфель. – У меня для вас ещё одно дело. Это раннее издание «Векфильдского священника». Я набрёл на него прошлом месяцем в маленькой лавчонке в Корнуолле, – он протянул книгу Кули.

– Катастрофа, – сказал тот, с одного взгляда определив состояние книги.

– Сумеет ваш человек реставрировать её?

– Трудно сказать… Кожа потрескалась, некоторые страницы загнулись, а переплёт истрепался донельзя.

– Подозреваю, что на чердаке, где она валялась, текла крыша, – как бы между прочим заметил покупатель.

– Вот оно что! – «Настолько важна эта информация?», – спрашивал глазами Кули. – Преступная небрежность, – сказал он.

– Я не вижу другого объяснения, – пожал плечами покупатель.

– Посмотрим, что можно будет сделать. Он ведь не чудотворец, знаете ли. «Настолько это важно?» – Кули опять взглянул на покупателя.

– Я понимаю. И всё же постарайтесь, – сказал тот. «Да, это очень важно» означал этот ответ.

– Конечно, сэр, – Кули открыл стол и вытащил ящичек с наличными.

Этот покупатель всегда платил наличными. Само собой. Он достал из кармана бумажник и отсчитал пятьдесят фунтов. Кули пересчитал деньги, потом положил книгу в картонную коробку и перевязал её шпагатом. Никаких тебе целлофановых мешочков. Продавец и покупатель обменялись рукопожатием. Сделка состоялась.

Покупатель сперва направился к Пикадилли, потом свернул направо, по направлению к Грин-парку, а затем – к дворцу.

Кули вытащил из. книги конверт и сунул его в ящик стола. Внеся соответствующую запись в конторскую книгу, он позвонил своему агенту в бюро путешествий и заказал билет, сказав, что ему нужно срочно в Корк, где у него встреча с перекупщиком редких книг. Ему и в голову не пришло заглянуть в конверт. Это его не касалось. Чем меньше знаешь, тем лучше – на случай ареста.

Кули натаскивали профессионалы, и прежде всего ему втолковали правило о том, что знать надо лишь то, что нужно. Он должен был передавать секретную информацию, и обязан был знать, как это надлежит делать. Но ему вовсе не нужно было знать, какого рода эта информация.


* * *

– Добрый день, доктор Райан.

Голос был типично американским, с бостонским выговором, вполне памятным Джеку ещё со студенческих лет. Приятно было слышать этот выговор. Его обладателю было за сорок, он был атлетического сложения, с чёрными волосами, уже поредевшими. Под мышкой у него была коробка с цветами. Кто бы он ни был, дверь ему открыл стоявший в коридоре полицейский.

– Добрый день. С кем имею честь…

– Дэн Мюррей. Юрисконсульт при посольстве. ФБР, – объяснил он. – Прошу прощения за то, что не мог прийти раньше – слишком был занят.

Мюррей показал своё удостоверение полицейскому, замещавшему Тони Вильсона, у которого был выходной. Полицейский, извинившись, удалился. Мюррей уселся на его стул.

– Выглядите хорошо.

– Вы могли оставить цветы в проходной, – сказал Райан, рукой обведя палату. Как он ни отбрыкивался от цветов, их было полным-полно – из-за них почти и стен не было видно.

– Ага, так я и предполагал. Как тут кормёжка?

– Больница есть больница.

– Это я тоже предполагал, – Мюррей развязал красную ленту и открыл коробку. – Как насчёт гамбургера с жареной картошкой?

Джек рассмеялся и тут же потянул к себе пластмассовую тарелку со всей этой вкуснятиной.

– Я тут уже три года, – сказал Мюррей. – Время от времени я заскакиваю в забегаловки, где тебя обслуживают сходу – чтобы напомнить себе, откуда я родом. От баранины ведь устаёшь. Хотя здешнее пиво вполне ничего. Я бы захватил с собой пивка, да… вы же знаете.

– Я вам обязан по гроб жизни, Мюррей. Даже и без пива.

– Дэн.

– Джек.

Джека одолевало искушение наброситься на гамбургер, как волк, пока не заявилась медсестра и не учинила скандал.

– Местные говорят, что вы побили все рекорды скорости с выяснением моей личности.

– Ничего особенного. Между прочим, вам привет от посла. Он тоже хотел зайти, но у них сегодня вечером большой приём. И мои друзья из соседней комнаты тоже шлют вам привет.

– В каком смысле «из соседней комнаты»?

– Те, на кого вы никогда не работали, – агент ФБР поднял кверху брови.

– А-а, – Джек проглотил несколько ломтиков картофеля. – Откуда, черт побери, выплыла эта история?

– Из Вашингтона. Один репортёр пригласил на ленч одного помощника одного деятеля – неважно какого. Они ведь все болтуны. Очевидно, он запомнил ваше имя по какому-то рапорту и не мог заткнуть своё поддувало. Из Лэнгли меня просили передать вам, что они извиняются. Я видел все это по телику. Вы неплохо отлаивались.

– Я говорил лишь правду. Почти. Все мои чеки шли через «Майте Корпорейшн».

– Однако, насколько я понимаю, рабочее время вы проводили в Лэнгли.

– Ну да, – уютная комнатушка на третьем этаже: письменный стол, компьютер и грифельная доска. Вам приходилось бывать там?

– Разок-другой, – улыбнулся Мюррей. – Я тоже по части терроризма. Я, кстати, видел копию рапорта. Добротная работа. сколько из этого пришлось на вашу долю?

– В основном это моя работа. Но не так уж это и трудно было.

Просто я нащупал новый подход, и все теперь видится несколько иначе.

– Доклад мы передали британцам. Я имею в виду, что он поступил сюда пару месяцев назад, и мы дали его английской разведке. Насколько мне известно, он им понравился.

– Значит, их полиция знает это.

– В этом я не уверен. Впрочем, сегодня-то почти наверняка знают. Оуинс всё время пытается докопаться.

– И Эшли тоже.

– Довольно противный парень, но чертовски умён. Он из «Пятёрки».

– А что это? – поинтересовался Райан.

– MI-5 – военная разведка. Мы называем её просто «Пятёркой». Так что он, – фыркнул Мюррей, – преисполнен чувства причастности к чему-то значительному.

– Я так и думал, что он что-то вроде этого. Двое других начинали как простые полицейские. Это бросается в глаза.

– Кое-кого отчасти удивило, что человек, написавший «Агенты и разведывательные органы», вдруг попал в террористическую заваруху. Поэтому Эшли и пришёл.

– Что мы знаем об этих типах из АОО? – спросил Джек. – В Лэнгли я ничего особенного о них не видел.

– Не больно-то много. Их босса зовут Кевин О'Доннелл. Когда-то он был во Временной группировке Ирландской освободительной армии, сокращённо – ВГИРА. Начинал с того, что бросал камни на улицах, а потом, как мы предполагаем, пробился в начальники контрразведки. Насчёт этого дела ВГИРА на уровне. Без этого им никак. Британцы всегда норовили проникнуть в Организацию. Есть сведения, что он слишком увлёкся чисткой собственных рядов, но всё же успел смыться, прежде чем они ему дали «анальгин» – средство от головной боли за номером триста пятьдесят семь. Просто исчез, и с тех пор пребывает в нетях.

Все, что мы знаем, – это отрывочные сообщения о том, что вроде бы он был в Ливии, вроде бы, изменив внешность, вернулся в Ольстер, вроде бы швыряет налево-направо деньгами. Хотелось бы знать, откуда они у него?.. Единственное, что нам точно известно, это то, что он весьма вредоносная гадина. – Его организация? – продолжал Мэрфи. – Она, наверное, невелика, что-нибудь около тридцати человек. Похоже, он получил пополнение в результате побега из тюрьмы Лонг-Кеш этим летом. Бежали одиннадцать человек – матёрые ребята, из «Временных». Двоих КПО – Королевская полиция Ольстера – поймала, и они сказали, что шестеро из одиннадцати двинулись на юг – вероятно, к Кевину. Это его отчасти огорошило. Они должны были бы вернуться к своим – во Временную группировку, – но кто-то уговорил их попробовать чего-нибудь новенького. Иные из них – настоящие подонки. В общей сложности на них висит пятнадцать убийств. Тип, которого вы пристрелили, единственный, кто после побега всплыл на поверхность.

– Что, они настолько серьёзны? – спросил Райан.

– Да ведь парни из ИРА – лучшие в мире террористы! За исключением этих ублюдков в Ливане. В общем, они отлично организованы, у них отличная выучка, а кроме того, они верят. Вам ясно, что я имею в виду? Они в самом деле болеют за своё дело. Степень их преданности Делу просто невероятна – пока сам не увидишь, не поверишь.

– Вы занимались ими?

– В некотором смысле. Я имел возможность присутствовать на кое-каких допросах, конечно, по ту сторону экрана, через который мне видно, а им нет.

Один из этих типов вообще отказывался говорить целую неделю, даже имени своего не называл. Просто сидел там, как сфинкс. Слушай, я охотился за взломщиками, похитителями детей, шпионами, гангстерами – за кем угодно. Но эти, из «Временной», – настоящие профессионалы. Хотя их всего-то человек пятьсот – не больше чем в каком-нибудь мафиозном семействе Нью-Йорка. И местная КПО, то есть полиция, считает, что ей ужасно повезло, если удаётся предать суду хотя бы полдюжины в год. Право на месть ими блюдётся с такой жёсткостью, что и сицилийцы былых времён удивились бы. Но всё же полиция кое-что знает о них. С Армией освобождения Ольстера – ещё хуже. Мы располагаем всего несколькими снимками да парой имён – и это все. Почти как с исламским «Джихадом». Вы знаете лишь дела их, не более того.

– И что же они делают? – спросил Райан.

– Они, похоже, специализируются на самых рискованных операциях по самому высшему разряду. Почти год ушёл только на то, чтобы установить, что они вообще существуют. Сперва мы полагали, что это спецгруппа ВГИРА. На самом деле они аномалия в террористическом сообществе. Они не делают сообщений для печати и не стремятся к завоеванию популярности. Они не размениваются на мелочи и невероятно искусно умеют заметать следы. Для этого нужны хорошие деньги, и кто-то им эти деньги даёт. Нам известно, что по крайней мере девять крупных акций – дело их рук. Есть ещё подозрения насчёт парочки других дел – но это под вопросом. Только три их операции провалились – не так уж и много. Им не удалось убить судью в Лондодерри – ракета не сработала. В феврале этого года они попытались ударить по полицейским казармам, но кто-то заметил, как они закладывают взрывчатку и позвонил в полицию. Но эти сукины дети, похоже, прослушивали переговоры полиции по радио и успели вовремя смыться. Там нашли потом восьмидесятидвухмиллиметровый миномёт и ящик мин. И третья неудачная операция – та, которую вы им провалили. Эти гады все более наглеют. Но зато теперь мы отловили одного.

– Мы? – удивился Райан. – Это не наша война.

– Мы говорим о терроризме, Джек. Все хотят покончить с ним. Мы каждый день обмениваемся информацией со Скотленд-Ярдом. Так или иначе, тот парень у них сейчас в клетке, и они будут пытаться его разговорить. Они его подцепили на один крючок. АОО – это группа отверженных. Так что ему уготована участь парии, и он это знает. Ему предстоит отсидка в тюрьме особо строгого режима, вероятно, на острове Уайт, – а публика там, я вам скажу, та ещё. И хотя к политике большинство из них равнодушно даже обычные грабители и убийцы будут, вероятно… В общем, все они такие патриоты, что диву даёшься. Они терпеть не могут шпионов, как и совратителей малолетних. Этот тип посягнул на королевскую семью, то есть на нечто, что пользуется тут всеобщей любовью. Так что ему предстоят весьма тяжкие времена. Думаете, надзиратели оторвут лишний раз жопу от стула, чтобы с ним там чего-нибудь не сделали? Ему придётся заняться новым видом спорта под названием выживание. Только после того как он вдоволь хлебнёт, с ним. начнут разговаривать. Рано или поздно ему придётся решать, насколько он предан своему делу. Возможно, ему придётся кое-чем поступиться. С некоторыми так уже бывало. Вот на это мы и делаем ставку. Инициатива у преступников, а у нас зато организация и система. Когда они делают промах, инициатива оказывается в наших руках.

– Да, – кивнул Райан, – так все разведки работают.

– Именно. Без точной информации мы как без рук. Все, что мы можем, – это выжидать и надеяться на удачу. Но дайте нам хоть один стоящий факт, и мы перевернём весь мир. Это как разбирать каменную стену – труднее всего вытащить первый кирпич.

– Но откуда они получают информацию?

– Мне сказали, что вы этим вопросом сильно заинтересовались, – заметил Мюррей с улыбкой.

– Я не верю, что засада была устроена наудачу. Кто-то должен был подсказывать им, где и как. Та поездка была неожиданной, и всё же они оказались в нужном месте и вовремя.

– Откуда, черт побери, вы все это узнали?

– Неважно откуда. Люди говорят.

– Кому было известно об этой поездке?

– С этим разбираются. Не менее интересно другое: зачем они ехали? Конечно, может, это совпадение.. Принц, как и королева, получает информацию по политическим вопросам и вопросам национальной безопасности. И вот кое-что сдвинулось в ирландской ситуации, переговоры между Лондоном и Дублином… И он поехал, чтобы ознакомиться подробнее со всем этим. Это все, что я могу сказать вам по этому поводу.

– Ну, – фыркнул Райан, – вы же меня проверяли!.. Неужели не убедились, что я надёжен?

– Неплохой заход, – усмехнулся Мюррей. – Если бы мы вас не пооверили, я бы не стал рассказывать вам так много. Мы ещё сами пока многого не знаем. Как я сказал, это могло быть просто совпадением. Но вы верно нащупали самое важное звено. Это была незапланированная поездка, и кто-то всё-таки капнул о ней, чтобы устроили засаду. Только так это и могло случиться. Считайте это секретной информацией, доктор Райан. Она не должна выйти за пределы этой палаты.

Мюррей был любезен. Но и очень серьёзен, когда дело касалось службы.

Джек кивнул.

– Само собой разумеется. Но скажите, Дэн, это была попытка похищения?

Мюррей состроил гримасу и затряс головой.

– Я занимался похищениями с полдюжины раз, и каждое дело довёл до суда. Только раз заложник погиб – это был ребёнок. Они пристрелили его в первый же день. Похитителей приговорили к смертной казни. Я, кстати, присутствовал при казни, – холодно сказал Мюррей. – Похищение – крайне рискованное дело. Им ведь надо потом куда-то прийти, чтобы забрать деньги. Там-то их обычно и ловят. Насчёт слежки у нас обставлено – не поверите! И потом мы шлем туда своих людей – в то же мгновение. Но в этом случае… объект обмена весьма впечатляющ. Тут фигурировали бы не деньги, а… Наверняка, они потребовали бы освобождения кое-кого из «политических» заключённых. Некоторые материалы подтверждают такое предположение. А это невероятно усложняет для них проблему отхода, хотя, надо сказать, что эти типы из АОО всегда заранее подготавливают пути отступления. Я бы сказал, что вы, вероятно, правы, но всё же со всей определённостью это трудно утверждать. Оуинс и Тейлор не вполне уверены в этом, а наш друг молчит.

Это для нас большой сюрприз.

– Вы говорите, они никогда не делают публичных заявлений? Не может ли так быть, что как раз в этот раз они собирались сыграть иначе? И потому для первого своего заявления готовили нечто зрелищное, – задумчиво сказал Райан.

– Неплохая гипотеза, – кивнул Мюррей. – Это сослужило бы им хорошую службу. Но, как я уже сказал, разведданные у нас тощие. Почти все из вторых рук – из Временной группировки. Поэтому мы их и подозревали. Мы точно так и не знаем, чего эта АОО добивается. Каждая их операция имеет… как бы это сказать? В общем, они действуют, как бы по определённому образцу. Но по какому именно, никто ещё не сумел установить. Впечатление такое, что их действия политически вовсе не против нас нацелены, но тогда в этом нет никакого смысла. Если у них вообще можно отыскать какой-то смысл, – проворчал Мюррей. – Трудно разобраться, как работают мозги у этих чёртовых террористов.

– Есть какая-то вероятность, что они начнут охоту за мной или?..

Мюррей покачал головой.

– Маловероятно, да и охрана у вас весьма надёжная. Вы знаете, с кем ваша жена и дочь ездят повсюду?

– СЛС. Я спросил.

– Этот малый входит в олимпийскую команду по стрельбе из пистолета, и я слышал, что у него есть и другого рода опыт, из тех, что никогда не попадают в газеты. Эскорт из службы охраны дипломатического персонала тоже на уровне, и куда бы они ни поехали, везде их будет сопровождать спецмашина. То, как вас охраняют, тоже вполне впечатляет. В вашей безопасности заинтересованы большие люди. Так что можете на этот счёт не волноваться. А когда вернётесь домой, все это останется позади. Ни одна из этих групп никогда не действовала на территории США. Мы представляем для них слишком большую ценность. Помощь, поступающая им из Америки, имеет для них не столько финансовое, сколько психологическое значение. Когда они появляются в Бостоне, они словно вновь оказываются в материнском чреве – все это пиво, которое им все выставляют… И они чувствуют там себя хорошими ребятами. Нет, если они начнут безобразничать на нашей улице, думаю, в Бостоне они утратят статус достойных ребят. Это единственное действительно слабое место у «Временных» и прочих, но, к несчастью, мы мало что можем из этого выжать. Каналы поставок оружия из Америки мы почти перерезали, но они, чёрт возьми, почти все получают теперь с другой стороны. Или сами делают оружие. Взрывчатку, например. Все что нужно – это мешок удобрений с аммиаком, и вот уже у вас весьма приличная бомба. Вы же не можете арестовать фермера за то, что у него в грузовике удобрения, верно? Конечно, это пахнет не так элегантно, как пластиковая бомба, но зато такую бомбу куда легче сделать. Насчёт же прочего – любой может раздобыть автоматы АК-47 и РПГ, их полно всюду. Нет, от Америки им нужна именно моральная поддержка, и кое-кто готов им её оказывать, даже в конгрессе. Помните битву по поводу договора об экстрадиции? Поразительно! Ведь эти ублюдки убивают людей – Мюррей замолчал. И те, и другие, – сказал он минуту спустя. – Фанатики-протестанты ничуть не лучше. «Временные» наносят удар, потом Ольстерские добровольческие силы отправляются на машине в ближайший католический квартал и обстреливают всякого, подвернувшегося под руку. Сейчас много убийств происходит именно по принципу наугад. Наверное, треть убитых – просто люди, случайно оказавшиеся не на той улице. Это порочный круг, и там почти уже не осталось нейтральных. Кроме полиции. Я знаю, что Королевская полиция Ольстера тоже вела себя скверно, но сейчас с этим почти покончено. Закон должен быть законом для всех, но порой это легко забывается, как это было в Миссисипи в шестидесятые годы. То же, в сущности, было и в Северной Ирландии. Сэр Джек Хермон старается преобразовать КПО в профессиональные полицейские силы. Там ещё полно всякого отребья – ещё с прежних времён, – но постепенно дело налаживается. Им позарез надо реорганизоваться. Полиция теряет людей на обоих фронтах. Недавно, к примеру, один погиб от рук протестантов. Они забросали его дом гранатами. Поразительно, – покачал он головой. – Я был там всего пару недель назад. Моральное состояние у них будь здоров – особенно среди новых ребят. Я не знаю, как это у них получается… Впрочем, нет – знаю. Это у них тоже миссия. Полиция и суды должны восстановить справедливость, и народ должен видеть, что они стремятся к этому. На них там вся надежда. Они да кое-кто из церковных деятелей. Может, здравый смысл победит когда-нибудь. Но не больно-то обнадеживайся – на это потребуется много времени. Благослови Господи Томаса Джефферсона и Джима Медисона! Иногда я вздрагиваю от мысли, как порой мы бывали близки к таким же сектантским страстям. Это вроде войны между мафиями, в которой каждый может участвовать.


* * *

– Ну что, судья? – адмирал Джеймс Грир выключил телевизор, как только там заговорили о другом, и обратился к директору ЦРУ.

Судья Артур Мур, постучал сигарой по стеклянной пепельнице.

– Мы знаем, что он – парень сообразительный. И похоже, он знает, как вести себя с репортёрами. Но он импульсивен, – сказал Мур.

– Ну-ну, Артур, он ещё молод. Мне нужны тут люди с какими-то свежими идеями. Уж не скажете ли вы, что вам не понравился его доклад? Только-только включился в игру и уже выдал кое-что стоящее.

Судья Мур поднёс сигару к губам и улыбнулся. За окном кабинета заместителя директора ЦРУ моросило. Из-за холмов Потомакской долины не было видно реки, но зато просматривался Дальний берег – тоже в холмах. Вид куда более приятный, чем асфальтовая площадка для парковки.

– Проверили прошлое? – спросил он.

– Мы не слишком копались, но ставлю бутылку вашего любимого виски – с ним все в порядке.

– Не бейтесь об заклад, Джеймс! – Мур уже ознакомился с бумагами на Джека, которые прислали из морской пехоты. Без этого он не прошёл бы в ЦРУ. Они уже подступались к нему, но он отвepг их предложение. – Думаете, он справится?

– Вам, судья, и в самом деле надо бы познакомиться с парнем. Я раскусил его за первые десять минут, когда он был здесь в июле.

– Это вы устроили утечку информации?

– Я? Утечку? – усмехнулся адмирал Грир. – Однако смотреть, как он с этим справился, – одно удовольствие. И глазом не моргнул, когда они подкинули этот вопросец. Кстати, – адмирал взял со стола телекс из Лондона, – парень задаёт верные вопросы. Эмиль говорит, что на его человека, Меррея, он тоже произвёл хорошее впечатление. Просто позор, если такой человек тратит время на преподавание истории.

– Даже в вашей альма-матер?

Грир улыбнулся.

– Да, это, конечно, жаль. Но так или иначе, а он мне нужен тут, Артур. Я хочу поднатаскать его, подготовить… Он нашей породы.

– Но, кажется, он много мнения.

– Он его изменит, – сказал Грир тоном, исполненным спокойной уверенности.

– О'кей, Джеймс. Как вы думаете подойти к нему?

– Никакой спешки. Прежде всего я хочу как следует покопаться в его прошлом. И кто знает? Может, он сам придёт к нам.

– Это невозможно, – усмехнулся судья Мур.

– Он придёт к нам за информацией об этой АОО, – сказал Грир.

Судья задумался на миг. Он знал умение Грира разбираться в людях, читать в них, как в открытой книге.

– Это вполне возможно, – сказал он наконец.

– Наверняка. Не сразу… Мюррей говорит, что ему придётся остаться там, чтобы участвовать в суде. Но через две недели после возвращения он явится сюда с просьбой помочь ему разобраться с этой АОО. Если он придёт, я обращусь к нему с предложением – если вы не возражаете, Артур. Кроме того, я хочу поговорить с Эмилем Джекобсом из ФБР и сравнить наши досье на этих типов из АОО.

– О'кей.

И они перешли к другим вопросам..




Глава 4

ПРИВИЛЕГИИ И ПЛАНЫ


День, когда Райан вышел из госпиталя, был счастливейшим в его жизни, не считая дня рождения Салли, четыре года тому назад. В шесть вечера он кое-как оделся – что было нелегко с этим гипсом – и плюхнулся в кресло на колёсах.

Кресло это раздражало его, но, как в американских больницах, так и в английских это было железным правилом: пациентам не разрешается ходить. А то кто-нибудь вообразит, что они уже вылечились. Полицейский выкатил его коляску в коридор.

Райан даже не оглянулся.

В коридоре толпился весь персонал этажа и кое-кто из больных, с которыми он познакомился за последние полторы недели, пока учился заново ходить с этой тяжеленной гипсовой штуковиной. Раздались аплодисменты, вогнавшие Джека в краску. А когда к нему потянулись с рукопожатиями, он и вовсе стал пунцовым. «Я же не космонавт с „Аполло“, – мелькнуло у него. – Британцы вроде бы должны быть посдержанней».

Медсестра Киттивэйк произнесла небольшую речь о том, каким примерным пациентом он был. «Это было одно удовольствие и честь…» Джек снова залился краской, когда она, закончив речь, вручила ему цветы, сказав, что это для его очаровательной жены, и поцеловала его от имени всех. Джек тоже поцеловал её. В конце концов, она была хорошая девушка. Киттивэйк обхватила его, вместе с гипсом и прочим, и слезы потекли из её глаз. Тони Вильсон тоже оказался тут и подмигнул Джеку, имея в виду слезы Киттивэйк. Джек пожал не меньше десятка рук, и полицейский наконец вкатил коляску в лифт.

– В следующий раз, если ваши парни подберут меня раненным на улице, – сказал Джек, – оставьте меня там умереть.

Полицейский рассмеялся.

– Ну и неблагодарный же вы!

– Это верно.

Когда выехали в вестибюль, он обрадовался, что там не было никого, кроме герцога Эдинбургского и стайки людей из отдела безопасности.

– Добрый вечер, сэр, – сказал Райан и попытался встать с кресла, но его качнуло назад.

– Привет, Джек! Как вы?

Они пожали друг другу руки, и на какой-то момент Джек испугался, что герцог сейчас возьмётся сам толкать его кресло.

Это бы не лезло уже ни в какие ворота… Но вот полицейский откатил его коляску, а герцог пристроился рядом.

– Сэр, мне станет вдвое лучше, – сказал Райан, указывая на дверь, – как только мы выберемся отсюда.

– Голодны?

– После больничной еды? Я могу съесть одну из ваших лошадей.

Герцог улыбнулся.

– Мы найдём для вас что-нибудь повкусней.

В холле Джек зафиксировал семерых охранников. На улице ждал «роллс-ройс»… и, по меньшей мере, ещё четыре машины с группой людей, которые не выглядели как обычные прохожие. Было слишком темно, чтобы разглядеть, что делается на крышах, но там, конечно, тоже была охрана. «Ну, что же, – подумал Райан, – они усвоили урок обеспечения безопасности. И все равно – позор. Это ведь значит, что террористы одержали победу. Если они заставили общество измениться, даже чуть-чуть, значит, они кое-чего добились. Ублюдки».

Полицейский подкатил его прямо к «роллс-ройсу». "

– Могу я встать теперь?

Гипс был такой тяжёлый, что Джек тут же потерял равновесие и чуть не шлёпнулся прямо в машину, однако все же удержался на ногах и сердито замотал головой, когда кто-то бросился ему на помощь. Он постоял так секунду, вытянув руку, точно краб клешню, и прикидывая, как бы ему половчее усесться в машину.

Оказалось, что удобнее всего сперва просунуть туда руку в гипсе, а потом втиснуться и самому. Герцогу пришлось войти с другой стороны. Они оказались довольно тесно прижаты друг к другу. Райан никогда прежде не ездил в «роллс-ройсе», и оказалось, что там не так уж и просторно.

– Вам удобно?

– Как бы мне этой штуковиной не высадить стекло, – ответил Райан и, откинувшись назад, закрыл глаза и заулыбался.

– Вы, я вижу, и в самом деле счастливы распрощаться с больницей.

– По этому поводу, сэр, можете держать пари на один из ваших замков. Это уже третий раз, как я оказался в такой ремонтной мастерской, и с меня хватит.

Герцог дал знак шофёру, и они двинулись – две машины впереди, две сзади.

– Сэр, могу я узнать, что намечается на сегодня? – спросил Райан.

– Право, ничего особенного. Небольшая вечеринка в вашу честь в кругу немногих близких друзей.

Джек подумал, что это может значить – «круг близких друзей»? Двадцать? Пятьдесят? Сотня? Он будет ужинать в… «О Боже, дай мне сил!»

– Сэр, вы, право, так добры к нам.

– Чепуха. Помимо того что мы в долгу перед вами – и в немалом долгу, Джек… Помимо этого, весьма приятно встречаться с новыми людьми. Я даже прочитал в воскресенье вашу книгу. Великолепная книга. Пришлите мне следующую. А королева отлично сошлась с вашей женой. С женой вам очень повезло, как и этой маленькой проказницей. Она – прелесть, Джек. Просто прелесть.

Джек кивнул. Он часто задавался вопросом, за что ему так повезло.

– Кэти говорит, что побывала тут чуть ли не во всех замках и очень благодарна вам за тех людей, которых вы к ней приставили. Я тоже чувствовал себя лучше, зная, что она под охраной.

Герцог махнул рукой – не стоит, мол, об этом говорить.

– Как идёт работа над вашей новой книгой? – спросил он.

– Вполне прилично, сэр.

Единственный плюс от пребывания в больнице состоял в том, что у него было время все подробно обдумать. Его компьютер пополнился теперь ещё двумя сотнями страниц, и Райан нащупал ещё один подход к оценке действий других людей.

– Я, кажется, усвоил одну штуку в результате этой эскапады. Сидеть перед компьютером – совсем не то, что смотреть в пистолетное дуло. Перед дулом решения принимаются несколько иначе.

Герцог похлопал его по колену.

– Не думаю, чтобы кто-нибудь усомнился в правоте ваших решений.

– Возможно. Всё дело в том, что мной двигал инстинкт. Если бы я сознавал, что делаю?.. И потом, инстинкт ведь мог подсказать мне и что-то другое, – он посмотрел в окно. – Я считаюсь специалистом по военно-морскому флоту, в частности по вопросу о том, как принимаются решения в стрессовой ситуации. Однако я вовсе не в восторге от собственных решений. Проклятье! – воскликнул он и, немного успокоившись, заключил:

– Сэр, невозможно забыть, когда убил кого-то. Это не забывается.

– Не надо сосредоточиваться на этом, Джек.

– Да, сэр, – Райан снова отвернулся к окну. Герцог смотрел на него так же, как отец когда-то. – Совесть – это цена, которую мы платим за нашу мораль, а мораль – это цена цивилизации. Мой отец бывало говаривал, что у многих уголовников не работает совесть. Наверное, это то, что отличает нас от них.

– Именно. Такого рода рефлексия – здоровая, в сущности, вещь, но не надо пережимать. Все это теперь позади, Джек. Я всегда полагал, что американцы предпочитают смотреть вперёд, а не оглядываться назад. Если вы не можете позволить этого себе с профессиональной точки зрения, то хотя бы постарайтесь сделать это на личностном уровне.

– Понял, сэр. Спасибо.

«Если бы я мог сделать так, чтобы не было этих снов». Чуть ли не каждую ночь он вновь оказывался возле Мола. Почти три недели подряд. О таком они не рассказывают по телевизору. Человеческое сознание казнит само себя за убийство другого человека. Оно помнит обо всём, и снова и снова прокручивает то событие.

Райан надеялся, что когда-нибудь это все же прекратится.

Машина свернула налево, на Вестминстерский мост. Джек толком так и не знал, где именно находилась больница – где-то около вокзала, невдалеке от Вестминстера, судя по тому, что там был слышен Большой Бен.

– Знаете, – сказал он, – работа-то само собой, но мне ещё хотелось и поездить по вашей стране. Теперь уже нет на это времени.

– Джек, вы что же – в самом деле думаете, что мы вас отпустим, не оказав вам гостеприимства? – удивился герцог. – Конечно, у нас замечательные больницы, но не для этого же приезжают сюда туристы. Мы для вас подготовили кое-что.

– Ого!

Райан попытался угадать, где именно они в данный момент были, припоминая карту Лондона. Ara – Бердкейдж-Уок! Это ведь совсем рядом с тем местом, где его подстрелили… Там и тот пруд, что так понравился Салли. Мимо головы сидевшего спереди офицера охраны проплыл Букингемский дворец. Одно дело знать, что ты направляешься туда, и совсем другое, когда дворец все ближе и ближе к тебе тут уж трудно справиться с эмоциями.

Они въехали на территорию дворца через северо-восточные ворота. Прежде Джек видел дворец лишь издалека. С улицы охрана дворца не очень-то впечатляла, но за оградой были такие пространства, что не вдруг скажешь, что именно там скрывается. Там запросто мог размещаться целый полк! Вероятнее всего, конечно, – обычная полиция и разная электроника, с сюрпризами, разумеется. Он решил, что, учитывая былой печальный опыт, да плюс ещё последний по времени инцидент, дворец должен охраняться не хуже Белого Дома. А то и лучше, поскольку и здание самого дворца, и прилегающая к нему территория намного больше.

Было слишком темно, чтобы все рассмотреть как следует. Вот «роллс-ройс», скользнув под аркой, вкатил во внутренний двор и остановился возле входа.

Часовой чётко вскинул винтовку на караул. Слуга в ливрее распахнул двери машины.

Райан вылез из машины задом. Слуга бросился ему помогать.

– Вам надо потренироваться, Джек, – заметил герцог.

– Боюсь, что вы правы, сэр, – согласился Джек и последовал за ним к дверям.

– Скажите, Джек, во время нашего первого визита присутствие королевы вас, кажется, смущало более, нежели моё. Почему?

– Вы ведь, сэр, были морским офицером, не так ли?

– Ну и что? – озадаченно повернулся к нему герцог.

– Сэр, – усмехнулся Райан, – я работаю в академии, в Аннаполисе, где морских офицеров полным-полно. И ещё я ведь был в морской пехоте. Если я буду смущаться перед каждым офицером. у меня отнимут мой кортик.

– Ну и наглец!

Они расхохотались.

Райан ожидал, что дворец произведёт на него большое впечатление. Но, как бы он ни готовился к этому, трудно было справиться с охватившим его волнением.

Когда-то владельцы этого дворца правили доброй половиной мира. Сюда стекались сокровища со всех концов света. Повсюду шедевры живописи и скульптуры. Стены обиты шёлком цвета слоновой кости. Ковры, покрывавшие и мраморные полы и паркетные, конечно, имперского цвета – пурпурного. Умея считать деньги, Джек попытался было прикинуть, сколько все это может стоить, но вскоре отказался от этой задачи в силу её невыполнимости. Одни только картины были столь бесценны, что продажа их вызвала бы переполох на мировом рынке произведений искусства.

Даже одни только рамы… Райан покачал головой, жалея, что нет времени постоять возле каждой картины. «Тут и пять лет проживи, всего толком не осмотришь», подумал он. Стараясь не слишком глазеть по сторонам, он спешил за герцогом.

Однако им все более овладевало замешательство. Для герцога это был его дом может быть, слишком большой, чтобы быть уютным, но всё же тут он был дома, и все здесь было ему привычно, знакомо. Рубенс на стенах был частью интерьера, столь же привычной, как фотографии жены и детей у любого чиновника в конторе.

Глядя на всё это невиданное богатство и имперский размах, хотелось съёжиться, исчезнуть. Одно дело – не растеряться на улице… В морской пехоте его всё-таки натаскивали на это… Но… здесь.

«Успокойся, Джек, – сказал он себе. – Да, это королевская резиденция. Но они англичане, а ты – американец». Не помогло. Это все же была королевская резиденция.

– Ну вот мы и пришли, – сказал герцог, повернув направо. – Это Музыкальная гостиная.

Размером она была с гостиную в доме Райана – это было единственное, чем она походила на его дом, обошедшийся ему в триста тысяч долларов. Потолок здесь был выше и отделан золотом. В гостиной собралось человек тридцать. Едва Райан и герцог вошли как разговоры смолкли, и все уставились на Райана и его руку.

Герцога они, судя по всему, уже и раньше не раз видели.

Джеку больше всего на свете захотелось улизнуть отсюда. Но. надо было хотя бы выпить чего-нибудь.

– Прошу прощения, Джек, но мне надо отлучиться. Я вернусь через несколько минут.

«Весьма благодарствую, – подумал Райан, вежливо кивнув головой. – А что теперь?»

– Добрый вечер, сэр Джон, – сказал человек в форме вице-адмирала королевского флота. Райан напрягся, чтобы не издать вздох облегчения. Слава Богу, его передали под опеку человека, знающего что тут и как. Вероятно, это было предусмотрено для новичков. Они пожали друг другу руки, и Райану почудилось что-то знакомое в лице вице-адмирала.

– Я – Безил Чарльстон. «Ага!» – подумал Джек.

– Добрый вечер, сэр. – Он видел его в Лэнгли и цэрэушники сказали, что это – глава британской разведки, некогда известной как MI-6.

– Не хотите ли промочить горло, сэр? – услышал Джек. – Приветствую вас. Я – Билл Холмс. – И он протянул Джеку бокал шампанского.

– Вы вместе работаете? – спросил Райан отпив глоток.

– Судья Мур сказал, что вы – умный парень, – заметил Чарльстон.

– Судья – кто, простите?

– Хорошая работа, доктор Райан, – улыбнулся Холмс, прикончив свой бокал. Насколько мне известно, вы в своё время играли в футбол – американский, конечно. В юношеской университетской команде, не так ли?

– В юношеской университетской – да. Для основного состава я не дорос, – сказал Райан, стараясь не показать охватившего его беспокойства. «Юношеский университет» было названием проекта, для работы над которым в качестве консультанта его пригласили в ЦРУ.

– И вы ничего не слыхали о парне, который написал «Агенты и разведывательные органы»? – улыбнулся Чарльстон. Райан оцепенел.

– Адмирал, я не могу говорить об этом без…

– Экземпляр этой книги за номером шестнадцать лежит на моём письменном столе. Судья просил меня передать вам, что вы можете говорить о «дымящемся компьютере».

Райан вздохнул. Слова эти принадлежали Джеймсу Гриру. Когда Райан представил проект под названием «Ловушка для канареек» замдиректору ЦРУ, адмирал Джеймс Грир в шутку назвал этот проект «дымящимся компьютером». «Вы можете говорить…» Возможно, что и так. Инструкции, полученные им в ЦРУ такой ситуации не предусматривали.

– Прошу прощения, сэр, но никто не давал мне разрешения говорить об этом.

Чарльстон вдруг стал серьёзным.

– Не извиняйтесь. Надо серьёзно относиться к засекреченным материалам. Написанная вами работа – великолепный образчик исследовательского подхода к делу. Как вы, знаете, наша проблема в том, что у нас слишком много информации и извлечь из неё необходимое довольно трудно. Нелегко промывать всю эту руду, чтобы добыть из неё золото. Для человека нового в нашем деле ваш доклад первоклассная работа. Чего я не знал, так это проекта названного судьёй «Ловушкой для канареек». Он сказал, что вы можете лучше него объяснить, что это такое, – Чарльстон жестом подозвал слугу и взял с подноса ещё бокал шампанского. – Вы, конечно, знаете, кто я?

– Так точно, адмирал. В июле я видел вас в Управлении. Вы как раз выходили из лифта на седьмом этаже, а я – из кабинета замдиректора, и мне сказали, кто вы.

– Хорошо. Теперь вы знаете, что все это сугубо между нами. Так что это такое «Ловушка для канареек»?

– Ну, вы ведь знаете обо всех этих проблемах в ЦРУ, связанных с утечкой информации. Когда я заканчивал черновой вариант своего доклада, меня осенило, как сделать каждый экземпляр доклада единственным в своём роде.

– Они это делают уже не первый год, – заметил Холмс. – Только и нужно, что тут и там передвинуть запятую. Нет ничего легче. Если газетчики сваляют дурака и напечатают фотокопию документа, мы можем определить, через кого к ним попал материал.

– Все это так, сэр. Но репортёры – народ тоже ушлый. Они усвоили, что нельзя демонстрировать фотокопии такого рода материалов, дабы не подставить под удар свои источники. Не так ли, сэр? – спросил Райан. – Я нащупал новый подход к этому делу. В моих «Агентах и разведорганах» четыре раздела, в каждом разделе – заключительный параграф, написанный в довольно драматическом стиле.

– Да, я обратил на это внимание, – сказал Чарльстон. – Совсем не похоже на материалы ЦРУ. Больше на наши смахивают. У нас, видите ли, доклады пишут люди, а не компьютеры. Продолжайте.

– Есть шесть разных вариантов заключительного параграфа, и в каждом пронумерованном экземпляре моей работы сочетание этих параграфов уникально. Существует свыше тысячи возможных комбинаций, но лишь девяносто шесть из них использованы в копиях моего доклада – и каждая копия пронумерована. Смысл в томо, что заключительные параграфы столь… ну, цветисты, что ли, чтобы они служили приманкой репортёру, чтобы ему захотелось процитировать их. Стоит ему процитировать несколько строк из двух-трех параграфов, как мы вычислим, из какой именно это копии, и, следовательно, – через кого она к нему попала. Теперь они используют даже более тонкий способ такого рода ловушки. Это можно сделать при помощи компьютера. Программа «Тезаурус» даёт вам богатый набор синонимов, так что вы можете каждую копию документа сделать единственной в своём роде.

– Хоть раз эта ловушка сработала? Они вам говорили? – спросил Холмс.

– Нет, сэр, не говорили. Я не имею ничего общего с проблемами обеспечения безопасности. «И слава Богу», – подумал он.

– Да, она сработала, – сказал сэр Безил, помолчав минуту. – Идея чертовски проста… и чертовски блестяща! Но ведь в вашем рапорте было ещё и некое содержание, не так ли? Сообщили ли вам, что ваш доклад чуть ли не во всех пунктах совпадает с проведённым нами в том году исследованием?

– Нет, сэр, не сообщили. И, насколько мне известно, документы, с которыми я работал, поступали только от наших людей.

– Значит, вы пришли к выводам совершенно самостоятельно? Фантастика!

– Ошибся ли я в чем-нибудь существенном? – спросил Райан адмирала.

– Вам следовало бы попристальней приглядеться к тому парню из Южной Африки. Конечно, это в основном наша сфера, и, возможно, вы не располагали достаточной информацией. В данное время мы очень внимательно приглядываем за ним.

Райан допил свой бокал и задумался. О мистере Мартенсе было много материалов… «Что же я пропустил?» Спросить об этом он не мог. Во всяком случае, не сейчас. Неприлично. Но можно было спросить так:

– Разве южно-африканцы?..

– Боюсь, уровень их сотрудничества теперь уже не тот, что был, и Эрик Мартенс для них – немалая ценность. Их трудно винить за это, знаете ли. Он умеет добывать для их военных то, что им нужно, и это ограничивает правительство в смысле оказания на него давления, – объяснил Холмс. – Нельзя упускать из виду и связи с Израилем. Время от времени они отклоняются от заданного пути, но у нас, как и у ЦРУ, слишком много общих интересов, чтобы раскачивать лодку чересчур сильно.

Райан кивнул понимающе. Оборонная промышленность Израиля старалась извлечь как можно больше доходов из продажи оружия, и это время от времени шло вразрез с интересами его союзников. «Я помню о связях Мартенса, но всё же я упустил что-то важное… Но что?», – продолжал он размышлять.

– Не считайте, пожалуйста, это критикой, – сказал Чарльстон. – Это ведь первая ваша работа, и она просто великолепна. ЦРУ должно взять вас к себе. Это был один из редких докладов ЦРУ, от которого меня не клонило в сон. Вы, как минимум, могли бы, научить их аналитиков, как писать. Не сомневаюсь, что вам предложили остаться там, не так ли?

– Предлагали, сэр. Я решил, что для меня это не подходит.

– Подумайте ещё раз, – сказал сэр Безил. – Идея «юношеского университета» очень хороша, не хуже «команды-Б» – программы семидесятых годов. Мы тоже делаем это – приглашаем учёных со стороны, чтобы они по-новому взглянули на все те данные, которые сыплются на нас со всех сторон. Судья Мур, новый директор ЦРУ, – просто струя свежего воздуха. Великолепный человек. Дело знает отлично, но он слишком долго был в стороне от этого, чтобы родить какие-то новые идеи. Вы – их породы, доктор Райан. Это ваше дело, мой дорогой.

– Я в этом вовсе не уверен, сэр. Моя научная степень по истории…

– Так же, как и моя, – сказал Билл Холмс. – Степени не имеют значения. В разведке нас интересует подходящий склад ума. И вы, похоже, таковым обладаете. Нет, мы вас вовсе не вербуем. Но я буду разочарован, если Артур и Джеймс вас упустят. Подумайте об этом.

«Я уже думал, – сказал сам себе Райан. Он кивнул в ответ на слова Холмса, а сам все думал про своё. – Но мне нравится преподавать историю».

– Вот он – герой дня! – присоединился к ним ещё один человек.

– Добрый вечер, Джеффри, – сказал Чарльстон. – Доктор Райан, это – Джеффри Уоткинс из Иностранного отдела.

– Как Дэвид Эшли из министерства внутренних дел? – протянул руку Райан.

– На самом деле, я провожу большую часть своего времени именно тут, – сказал Уоткинс.

– Джефф – офицер связи между Иностранным отделом и королевским семейством. Он организует брифинги, следит за протоколом и чинит всем всяческие препоны, – объяснил, улыбаясь, Холмс. – И сколько лет уже, Джефф?

Уоткинс нахмурился, подсчитывая.

– Уже более четырех лет, вроде бы. А кажется, словно неделя прошла. И никакого блеска, на самом-то деле. В основном я таскаюсь тут с папкой, где всякие документы, да прячусь по углам.

Райан улыбнулся. Он понимал этого Джеффа.

– Чепуха, – возразил Чарльстон. – Одна из лучших голов в отделе. Иначе его не стали бы тут держать. Уоткинс смущённо отмахнулся.

– Я тут слишком занят.

– А как же иначе? – заметил Холмс. – Кстати, вас уже несколько месяцев не видно в теннисном клубе.

– Доктор Райан, служащие дворца просили меня выразить вам благодарность за ваш поступок, – сказал Уоткинс.

Джеффри Уоткинс был человеком лет сорока, ростом сантиметра на три ниже Райана. Его аккуратно подстриженные чёрные волосы уже начали седеть на висках, кожа была бледной, как у всякого, кто редко бывает на солнце. Более всего он походил на дипломата. Улыбка его была столь совершенной, что, казалось, он разучивал её перед зеркалом. Такая улыбка могла выразить что угодно. Или – что более верно – ничего. Однако в его голубых глазах светилось любопытство попытка разгадать, из какого теста слеплен этот Джон Патрик Райан. Объект сего любопытства уже здорово устал от всех этих испытующих взглядов, но приходилось терпеть.

– Джефф в какой-то мере эксперт по Северной Ирландии, – сказал Холмс.

– В этих делах никто не эксперт, – покачал головой Уоткинс.

– Я был там вначале, ещё в шестьдесят девятом году. Я тогда был в армии, младшим офицером… ну, это не важно. Как по-вашему, доктор Райан, мы должны подходить к этой проблеме?

– Мне вот уже три недели задают этот вопрос. Откуда же мне знать?

– Все ещё в поисках новых идей, Джефф? – спросил Холмс.

– Должна же где-то наличествовать верная идея, – ответил тот, не спуская глаз с Райана.

– У меня таковой нет, – сказал Джек. – А если она у кого-то и есть, как вы об этом узнаете? Я преподаю историю – преподаю, а не творю её.

– Просто учитель истории, и вдруг эти двое падают на вашу голову…

– Мы хотели проверить, правда ли, что он работает на ЦРУ, как о том сообщили газеты, – вклинился Чарльстон.

Джек понял намёк. Уоткинсу вовсе не было положено знать все, тем более о былых контактах Райана с Управлением. Другое дело, если он сам об этом догадывался. Но – правила есть правила. «Вот поэтому-то я и отверг предложение Грира, – вспомнил Джек. – Из-за этих дурацких правил. Нельзя говорить ни с кем о том-то и о том-то. Даже с собственной женой. Безопасность. Безопасность. Безопасность… Чушь! Ясно, что кое-что должно храниться в тайне, но если никому нет доступа к этой тайне, какой же от неё толк? Кому нужна тайна, если вы не можете использовать её?»

– Знаете, так хорошо было бы вернуться в Аннаполис. Курсанты, по крайней мере, не сомневаются в том, что я – преподаватель.

– Верно, – заметил Уоткинс и про себя подумал: «И глава „Интеллидженс сервис“ интересуется вашим мнением о Трафальгарском сражении. Так кто же вы всё-таки, доктор Райан?»

Оставив в 1972 году военную службу и поступив в Иностранный отдел, Уоткинс часто играл в популярную среди мидовских служащих игру под названием: «Кто шпион?» С этим Райаном он никак не мог понять что к чему, и это его интриговало. Уоткинс обожал игры. Всякие.

– Чем вы занимаетесь теперь, Джефф? – спросил Холмс.

– Вы имеете в виду – что я делаю после двенадцатичасового рабочего дня? Умудряюсь ещё что-то читать. Сейчас вот перечитываю «Молль Флендерс».

– Серьёзно? – спросил Холмс. – А я несколько дней тому назад взялся за «Робинзона Крузо». Если хочешь отключиться, нет лучшего способа, чем классики.

– А вы, что скажете о классиках, доктор Райан? – спросил Уоткинс.

– Читывал когда-то. Образование-то я получил у иезуитов, так что… Они без старья никуда. «Разве „Молль Флендерс“ – классика? – мелькнуло у него. Это не латынь и не греческий. Да и не Шекспир…»

– «Старьё». Что за непочтительность! – рассмеялся Уоткинс.

– Вы когда-нибудь пытались читать Вергилия в оригинале? – спросил Райан.

– Arma virumque cano, trojae qui primus ab oris?..

– Мы с Джеффом вместе учились в Винчестере, – пояснил Холмс. – Contiquere omnes, intenteque ara tenebant… – И оба выпускника частных университетов залились смехом.

– У меня тоже был хороший балл по латыни, но сегодня, увы, я ничего не помню, – сказал Райан, как бы оправдываясь.

– Как всякий провинциальный человек, – сказал Уоткинс. Райан заключил, что Уоткинс ему не по душе. Он подначивал его, провоцируя на резкость. Райану эта игра уже давным-давно приелась. Он был вполне доволен тем, чем он был, и для выяснения своих индивидуальных особенностей не нуждался в такого рода любительских допросах.

– Прошу прощения, но у нас отчасти другая шкала ценностей.

– Ну, само собой, – ответил Уоткинс. Улыбка его оставалась в точности прежней. Это удивило Джека, хотя он и не мог понять почему.

– Вы ведь живёте неподалёку от Военно-морской академии, не так ли? Там, кажется, был недавно какой-то инцидент? – спросил сэр Безил. – Я где-то читал об этом, но подробностей так и не уловил.

– Это не был акт терроризма – скорее, обычная уголовщина. Двум курсантам показалось, что они засекли торговцев наркотиками, и они вызвали полицию. Арестованные оказались членами местной мотоциклетной банды. Неделей позже другие члены банды решили отомстить морякам. Где-то часа в три утра они прокрались мимо охраны – это были гражданские охранники – и проскользнули в Банкрофт-холл. Они, видно, считали, что там, как в каком-нибудь студенческом общежитии. Однако курсанты, нёсшие ночную вахту, засекли их и подняли тревогу. Ну, тут и началось. Они заблудились – там одних коридоров километра три, – и их загнали в угол. Поскольку это случилось на территории, принадлежащей государству, вмешалось ФБР, а оно не любит тех, кто пытается сводить счёты со свидетелями. Так что эти банды на какое-то время поутихнут. Хорошо, что в результате всего этого увеличили число морских пехотинцев в охране Академии. Теперь вы можете легко туда войти и легко выйти.

– Легко? – спросил Уоткинс. – Но…

– Если морячки расставлены по внешнему обводу, то, значит, больше ворот остаются открытыми.

– Конечно. Я… – начал было Чарльстон, но что-то вдруг отвлекло его.

По комнате прошло какое-то движение. Чарльстон с Холмсом отвернулись от Райана, а Уоткинс и вовсе куда-то испарился. Райан обернулся – в дверях появилась королева. Возле неё был герцог. А вот показалась и Кэти, держа приличествующую дистанцию, она шла за королевой, чуть в стороне. Королева направилась к Райану.

– Вы теперь выглядите намного лучше.

Джек попытался отвесить поклон так, чтобы не задеть своей закованной в гипс рукой королеву. Труднее всего было, оказывается, хранить равновесие – эта штука сильно тянуло его влево.

– Благодарю вас, Ваше величество. Я чувствую себя намного лучше. Добрый вечер, сэр.

Стоило обменяться с герцогом рукопожатием, как сразу чувствовалось, что имеешь дело с мужчиной.

– Ещё раз здравствуйте, Джек. Будьте как дома. Сегодня мы тут без всяких формальностей. Без приветствий, без протокола. Так что можете расслабиться.

– Шампанское помогает мне в этом.

– Ну и чудесно, – заметила королева. – Я думаю, мы дадим вам возможность поговорить с Каролиной.

И они с герцогом отошли в сторону.

– Полегче со спиртным, Джек.

Кэти было в белом платье – она прямо-таки сияла. Платье было таким великолепным, что Райан даже забыл спросить, во сколько оно обошлось. У неё была красивая причёска. Более того, сегодня она воспользовалась и косметикой, что как врач далеко не всегда могла себе позволить. Но главное было другое: это была его Кэти. Не обращая внимания на присутствующих, он поцеловал её.

– Джек, мы же не одни…

– Плевать, – тихонько шепнул он ей. – Ну, как ты, детка?

В её глазах прыгали чёртики от желания выплеснуть новость, но тон был профессионально сух:

– Беременна.

– Ты уверена? Когда?

– Я уверена, дорогой, потому что, во-первых, я – врач, а во-вторых, у меня уже две недели нет месячных. А насчёт «когда» – помнишь, мы приехали сюда и уложили Салли спать?.. Все эти непривычные гостиничные кровати, Джек. С ними всегда так, – она взяла его за руку.

Ему нечего было сказать ей. Он обнял её за плечи своей здоровой рукой и сжал их. «Если у неё задержка на две недели… А у неё ведь всегда точно, как швейцарские часы… значит, я снова буду отцом!»

– На этот раз я постараюсь мальчика, – сказала Кэти.

– Это не так уж и важно, детка.

– Я вижу – вы сказали ему, – королева подошла к ним по-кошачьи тихо.

Герцог, заметил Райан, беседовал с адмиралом Чарльстоном. О чём, интересно.

– Поздравляю, сэр Джон, – сказала королева.

– Благодарю вас, Ваше величество. И вообще – спасибо за все. Нам никогда не воздать вам должное за вашу доброту. Вновь – рождественская улыбка.

– Это мы пытаемся воздать вам должное. Судя по тому, что сказала мне Каролина, у вас будет хотя бы одно приятное воспоминание о нашей стране.

– Не только это, но и много других, мадам, – сказал Джек в духе принятой тут игры, с правилами которой он уже начал осваиваться.

– Каролина, ваш муж всегда так галантен?

– По совести говоря, нет, мадам. Вероятно, мы захватили его в момент слабости, – сказала Кэти. – Или это влияние здешней Цивилизации.

– Ну и слава Богу. А то, знаете, он наговорил мне таких ужасных слов об Оливии. Вы знаете, что сегодня она отказалась идти спать, не поцеловав меня? Девочка прелестна, просто ангел! А ваш муж так плохо отзывался о ней…

Джек вздохнул. Он легко представил себе, как оно там всё обстоит. За эти три недели Салли, вероятно, научилась делать грациознейшие книксены. Дворцовая прислуга, наверное, дерётся за возможность услужить ей. Салли всегда была папиной дочкой. Она умеет командовать окружающими – натренировалась на папочке.

– Возможно, я преувеличил, мадам.

– Это была настоящая клевета, – в глазах королевы мелькнули весёлые искры.

– Оливия ничего не сломала. Ничего. И я должна сказать вам, что она прекрасная наездница. На редкость.

– Простите?

– Уроки верховой езды, – объяснила Кэти.

– На лошади?

– А на чём же ещё? – спросила королева.

– Салли – на лошади? – спросил Райан, взглянув на жену.

Ему это было отнюдь не по душе.

– И делает великолепные успехи, – поспешила на помощь Кэти королева. – Это вполне безопасно, сэр Джон. Верховая езда – для ребёнка это прекрасно. Она приучает к дисциплине, координации и ответственности, «Не говоря уже о прекрасной возможности сломать шею, которая ещё довольно хрупка, – подумал Райан. – Но, – вспомнил он, – с королевой не спорят. Тем более в её же дворце».

– Вам сейчас, конечно, не до верховой езды, – сказала королева, – но ваша жена чудесно выглядит на лошади.

– У нас теперь хватает земли, Джек, – сказала Кэти. – Тебе это понравится.

– Я упаду, – мрачно сказал Райан.

– Тогда вскарабкаетесь снова, пока не получится, – сказала королева, у которой был более чем пятидесятилетний стаж верховой езды.

«Это то же, что и на велосипеде, только с велосипеда не так высоко падать. А Салли и на велосипед ещё рано, – подумал Райан. Он нервничал, когда Салли ездила даже на трехколесном велосипеде. – Господи, она так мала, что лошадь и не почувствует, что у неё там что-то на спине».

Кэти прочла его мысли.

– Дети должны расти. Ты не можешь защитить её от всего.

– Да, дорогая, я это знаю. – «Но защищать – это мой долг, черт подери!» подумал он.

Несколько минут спустя вся эта публика потянулась в Голубую гостиную прекрасный зал с колоннами, – а затем, через двойные зеркальные двери, – в столовую.

Контраст был потрясающим: после бледно-голубой гостиной – комната, где стены покрывал алый, как пламя, шёлк. Сводчатый высокий потолок был цвета слоновой кости с золотом, а над камином белоснежного мрамора висел портрет…

Чей? Несомненно, короля. Вероятно, восемнадцатого или девятнадцатого века, судя по белым лосинам… или как их там называли? Над дверью красовалась монограмма королевы Виктории. «Чего только не видела эта комната», – подумал Райан.

– Вы, Джек, будете сидеть справа от меня, – сказала королева.

Райан окинул взглядом стол. Места было достаточно – можно не волноваться, что он толкнёт королеву своей клешнёй. Это бы уж ни в какие ворота не лезло.

Позже он так никогда и не мог вспомнить, что там было на столе. А гордость не позволяла ему спросить об этом Кэти. Есть одной рукой ему было не привыкать, но он никогда ещё не делал этого публично, и ему казалось, что все смотрят на него. В конце концов он – янки, диковинка для них всех даже и без своей клешни.

Он то и дело напоминал себе о необходимости быть осторожным, не налегать на вино и следить за своим языком. Временами он поглядывал на Кэти, сидевшую напротив, возле герцога – она явно была всем довольна. То, что она чувствовала себя непринуждённее, чем он, отчасти злило. «Я тут, как белая ворона, – подумал он. – Интересно, – мелькнуло у него, – оказался бы я тут, если в я был полицейским или рядовым солдатом? Вероятно, нет. А почему?» Он не знал. Ибо не сознавал, что нечто в самом институте аристократии противоречило его американскому подходу к жизни. И в то же время ему льстило то, что теперь он рыцарь. Это противоречие вселяло в него какую-то неясную тревогу. «Все это внимание к твоей персоне действует развращающе, – подумал он, отпивая очередной глоток вина. – Хорошо бы от всего этого отделаться, наконец. Или нет? Я знаю, что это не моё. Но хотел бы я, чтобы это стало моим?» В вине ответа не было.

Надо было искать его где-то в ином месте.

Райан глянул на жену – казалось, она чувствовала себя здесь превосходно.

Кэти выросла в богатой семье, в большом доме, где то и дело устраивались приёмы, где все говорили друг другу о том, какие они важные люди. Это была жизнь, которую он отверг, и она вместе с ним. Они были счастливы тем, что имели. Но она была так весела сейчас – не значит ли это, что она тоскует по Другому образу жизни?.. Райан нахмурился.

– Все в порядке, Джек? – спросила королева.

– Да, мадам. Простите меня – боюсь, мне трудно привыкнуть ко всему этому сразу.

– Джек, – сказала она тихо, – мы все вас любим именно таким, какой вы есть. Постарайтесь не забывать этого.

Ничего добрее этих слов он в жизни не слыхал. Возможно, аристократизм это в большей степени образ мыслей, нежели конституция. Его бы тестю поучиться этому, подумал он. Его тестю вообще многому тут надо было бы поучиться.

Три часа спустя он наконец оказался в комнате, отведённой им с женой.

Справа к спальне примыкала гостиная. Постель была уже постелена. Он распустил галстук, расстегнул пуговицы на воротнике рубашки и издал долгий вздох облегчения.

– А ты ведь не шутила насчёт превращения тыквы в карету.

– Я знаю, – сказала Кэти.

Она погасила ночник. Только свет далёких уличных фонарей просачивался сквозь тяжёлые оконные занавеси. В полумраке белело платье Кэти, но лица не было видно, угадывался лишь рот да блестели глаза. Все прочее было в его памяти. Он обнял её здоровой рукой, проклиная гипсовую клешню, не дававшую ему обнять Кэти покрепче. Она положила голову ему на плечо, и щека его ощутила мягкость её волос. Минуты две они стояли молча. Быть вместе в ночной тиши – это было так много.

– Люблю тебя, детка.

– Как ты себя чувствуешь, Джек? – в этом вопросе было нечто большее, чем обычно.

– Неплохо. Я вполне отдохнул. Плечо не так уж болит теперь. Если что – аспирин помогает.

Это было оптимистическим преувеличением, но Джек уже притерпелся к боли.

Она сняла с него пиджак и взялась за рубашку.

– Я и сам могу.

– Замолчи, Джек. Я не намерена ждать всю ночь, пока ты разденешься.

Он услышал, как протяжно жикнула молния на её платье.

– Помочь тебе? – спросил он. В темноте раздался смех.

– Мне это платье ещё понадобится. И будь поосторожней со своей рукой.

– Я пока ещё никого ею не пришиб.

– Ну и отлично. Так и впредь действуй.

Шорох шелка. Она взяла его за руку.

– Иди сюда, сядь.

Он сел на край кровати – Кэти рядом. Он обнял её за талию и скользнул дальше, к животу. «Да, – подумал он, – это тут. Растёт прямо сейчас, пока мы сидим здесь. Поистине – есть Бог и есть чудеса на этом свете».

– Надо же, – нежно сказал он, – у нас будет ребёнок.

Кэти провела рукой по его лицу.

– Да. Поэтому мне нельзя больше пить, особенно после сегодняшнего вечера.

Но сегодня мне хотелось попраздновать.

– Я правда люблю тебя.

– Я знаю, – сказала она. – Откинься назад.




Глава 5

СУДЫ И ТРЕВОГИ


Райан сидел на мраморной скамье возле судебного зала номер два в Олд Бейли. Предварительный опрос свидетелей шёл уже два часа. Он пытался было поработать с компьютером, но не мог сосредоточиться и в какой-то момент обнаружил, что просто глазеет по сторонам.

Охрана в тот день была усилена. Снаружи у всех на виду было расставлено множество полицейских, другие – в форме и в штатском – расположились по ту сторону Ньюгейт-стрит на крышах домов, словно коршуны, высматривающие зайцев.

«С той разницей, что зайцы не бегают с автоматами и базуками», – подумал Райан.

Каждый, кто входил в здание суда, проверялся детектором, столь чувствительным, что он реагировал даже на фольгу в пачке сигарет. И чуть ли не всех обыскивали.

Не избежал этого и Райан, причём дотошная бесцеремонность всех этих касаний-похлопываний настолько его поразила, что он заметил шмональщику, что для первого свидания тот зашёл слишком далеко. Посторонние допущены в Большой зал не были. Слушание менее важных дел перенесли в прочие залы заседаний, дабы ничто не мешало процессу: Корона против Миллера.

Раньше Райану не приходилось бывать в суде. Он усмехнулся при мысли, что даже ни разу не был оштрафован за превышение скорости – жизнь его была до сей поры столь скучной! Мраморные полы в этом здании, которому было уже сто шестьдесят лет, придавали ему сходство с кафедральным собором. На стенах красовались афоризмы, вроде:

«БЛАГОДЕНСТВИЕ НАРОДА – ВОТ ВЫСОЧАЙШИЙ ЗАКОН». Цицерон.

«Вполне уместные слова для храма законности, – подумал Райан. – Интересно, – размышлял он далее, – что думает об этом Армия освобождения Ольстера? Они, небось, тоже оправдывают свою деятельность заботой о народном благоденствии. А кто не оправдывает? – спросил он себя. – Кто из тиранов не оправдывал таким образом свои преступления?»

В зале сидело ещё с полдюжины свидетелей. Джек не вступал с ними в разговоры. Инструкции были недвусмысленны: даже намёк на беседу может дать защите повод заявить о наличии сговора между свидетелями. Обвинение делало всё возможное, чтобы его позиция с процедурной точки зрения была образцово-показательной.

Однако в ведении этого дела были существенные противоречия. Нападение произошло всего четыре недели назад, и то, что процесс уже начался, было крайне быстро даже по британским стандартам. Меры безопасности были исключительно жёсткими. Допуск на галерею для публики контролировался строжайшим образом. И в то же время дело рассматривалось как сугубо уголовное. Слова «Армия освобождения Ольстера» не произносились. Прокурор ни разу не употребил слово «террорист». Полиция откровенно игнорировала политический аспект этого дела.

Убиты двое, в суде слушается дело об убийстве первой степени. Точка. Даже пресса подыгрывала этому, исходя из теории, что нет для обвиняемого большего унижения, чем лишить его святости звания политического преступника и именовать обычным уголовником. Джек подозревал, что тут есть ещё и какие-то другие соображения, связанные с политикой или разведкой, но об этом вообще никто не упоминал. Естественно, что защите, если бы она стала именовать подсудимого террористом, это никак не помогло бы. Одним словом, для прессы и суда это было дело об убийстве.

Однако правда была совершенно иной, и это не было секретом. Но настолько-то Райан знал юристов, чтобы понимать, что они редко интересуются правдой. Правила игры для них куда важнее. Поэтому они не будут выяснять мотивы преступления и королевскую семью не вызовут в суд. Все сведётся к письменному свидетельству, что члены королевской семьи не могут опознать оставшегося в живых преступника.

Равным образом и Кэти не вызвали в качестве свидетеля. Всего обвинение располагало восмью свидетелями, не считая судебных экспертов, допрошенных накануне. Райан был свидетелем номер два. Ожидалось, что суд продлится максимум четыре дня. Как Оуинс сказал ему в больнице, с этим парнем нянчиться не будут.

– Доктор Райан? Будьте любезны следовать за мной.

К нему и тут относились как к важной персоне. Судебный пристав в рубашке с короткими рукавами и при галстуке провёл его через боковую дверь в зал заседаний. Полицейский, отворив дверь, отобрал у него компьютер. «Спектакль», пробормотал себе под нос Райан.

Зал номер два был отделан дубовыми панелями. На них пошло столько дубов, что, будь это в Америке, это вызвало бы протест защитников природы. Сам же зал оказался поразительно мал – не намного больше гостиной в доме Джека. Сходство дополнялось и столом, стоявшим посредине. Там, где размещался судья, было нечто вроде сооружённой из резного дерева крепости, которая примыкала к свидетельской трибуне. Достопочтенный судья Джастис Уиллер восседал на одном из пяти стульев с высокими спинками. Он был великолепен в своём багряном облачении и в парике из конского волоса, локоны которого ниспадали на его узкие плечи. Ложа присяжных заседателей была слева от Райана. Восемь женщин и четверо мужчин сидели там с напряжёнными лицами. Над ними – галерея для публики, высоко, словно хоры, и под таким углом, что людей там почти невозможно было разглядеть.

Защитники находились справа от Райана – в чёрных мантиях и жабо. На головах тоже парики, но поменьше, чем у судьи. Все это создавало какую-то религиозную атмосферу, и Райан, произнося слова присяги, чувствовал себя не слишком спокойно.

Прокурор Вильям Ричардс был ровесником Райана, да и сложением походил на него. Он начал с обычных вопросов: имя, профессия, место жительства, когда прибыли в страну и с какой целью? Когда дошло дело до вопросов о стрельбе, Райан, не глядя, понял, что зал охватило общее волнение.

– Доктор Райан, можете вы описать то, что произошло потом?

На это у Райана ушло минут десять. Он стоял лицом к присяжным и старался не смотреть на них.

Казалось бы, чего ему тут бояться, но именно это чувство он испытывал.

Рассказывая о событиях того дня, он смотрел поверх их голов – на деревянные панели. Он снова переживал все случившееся, и к концу рассказа сердце его колотилось быстрее обычного.

– Доктор Райан, можете вы опознать человека, которого вы сбили с ног? – наконец спросил Ричардс.

– Да, сэр. Это подсудимый. Вот он, – указал Райан. Только теперь Райан действительно рассмотрел его. Его звали Син Миллер – не такое уж ирландское имя, с точки зрения Райана. Ему было двадцать шесть лет, он был невысок, худ, в аккуратном костюме и при галстуке. Когда Райан указал на него, он как раз улыбался кому-то на галерее – какому-нибудь родственнику, вероятно. Все эти недели Райан думал о том, что же это за человек, задумавший и осуществивший такое преступление. Какие именно качества отличают его от большинства цивилизованных людей? Какие качества могут позволить совершить такое?

Худощавое, в рытвинах от прыщей лицо, было совершенно нормальным. Он вполне мог сойти за мелкого служащего любой конторы. Отец Райана всю жизнь имел дело с преступниками, но для Райана они оставались загадочными существами. «Чем он отличаешься от других? Что делает его таким, какой он есть?» – снова и снова задавал себе эти вопросы Райан. Его так и тянуло спросить Миллера об этом, хотя он и знал, что, даже если и получит ответ, вопрос все равно останется неразрешённым. Тогда он посмотрел в глаза Миллера. Он хотел там найти… проблеск человечности что ли – нечто подтверждающее, что перед ним действительно человеческое существо, другое, отличное от него, но в сущности такое же. Прошло каких-то две секунды, но ему они показались долгими – он все смотрел и смотрел в эти блекло-серые глаза и увидел там… Пустоту. Абсолютную пустоту. И тогда Джек начал что-то понимать.

– Запишите, – обратился судья к стенографисту, – что свидетель опознал подсудимого Сина Миллера.

– Благодарю вас, сэр, – закончил свою часть допроса Ричардс.

Райан воспользовался моментом и высморкался. Он обзавёлся насморком на прошлой неделе.

– Вам удобно, доктор Райан? – спросил судья. И Джек сообразил, что стоит, навалившись всем телом на кафедру.

– Простите, сэр. Этот гипс…

– Бейлиф – стул для свидетеля, – распорядился судья. Судебный пристав принёс стул – самый обычный, деревянный, – и Райан сел. Чего ему действительно не хватало, так это крючка, чтобы подвесить левую руку. В общем, он более или менее уже привык к тяжести гипса, но постоянный зуд под этим панцирем просто сводил его с ума, и ничего нельзя было с этим поделать.

Со своего места поднялся адвокат – движения его были отработанно изящны.

Это был Чарльз Аткинсон, более известный как Красный Чарли, поскольку он любил выступать защитником по делам радикалов. Аткинсон был толстяком с маленькой головой, слишком маленькой для такого увесистого тела. Парик съезжал ему на лицо. «Защита террористов, должно быть, хорошо оплачивается, – подумал Райан. Вот чем следует заняться Оуинсу. Откуда ваши деньги, мистер Аткинсон?»

– Могу я начать, ваша светлость? – спросил адвокат, обращаясь к судье и присяжным, как того требовала форма, и направился к Райану. В руках у него была пачка бумаг.

– Доктор Райан… Или, может, лучше – сэр Джон?

– Как вам угодно, сэр, – махнул рукой Райан. Его предупредили насчёт этого Аткинсона. «Очень умная сволочь»,. – так о нём было сказано. В маклерском деле Райану порой приходилось иметь дело с умными сволочами.

– Насколько известно, вы были лейтенантом американской морской пехоты?

– Да, сэр, это верно.

Аткинсон глянул в свои бумаги, потом – на присяжных.

– Кровожадная толпа, эти морские пехотинцы, – пробормотал он.

– Простите, сэр? Кровожадные? – спросил Райан. – Вы ошибаетесь. Большинство тех, кого я знал, больше по пиву ударяют.

С галереи донёсся смех, и Аткинсон опять повернулся к Райану. Улыбка его была ядовитой. Райана предупреждали, чтобы он опасался софистики Аткинсона и умения ставить тактические ловушки. «К чертям собачьим! – сказал он себе. – Ну, давай, ты, мудила!»

– Простите меня, сэр Джон. Это фигурально. Я хотел сказать, что американские морские пехотинцы имеют репутацию людей агрессивных. Не так ли?

– Это легко оснащённые пехотные части, специализирующиеся на морских десантных операциях. Нас довольно хорошо натаскивали, но по существу мы ничем не отличаемся от любых других солдат. Морская пехота всего лишь обучается действовать в особо трудных условиях, – ответил Райан, надеясь хотя бы отчасти выбить Красного Чарли из равновесия. В фильмах морских пехотинцев изображали этакими забияками. Но в Куантико им втолковывали, что, если ты действительно на уровне, тебе не надо рваться в драку – обычно достаточно сказать, что ты морской пехотинец.

– Штурмовые подразделения?

– Да, сэр. В сущности верно.

– Следовательно, вы были командиром штурмового подразделения?

– Да, сэр.

– Ну, не будьте так скромны, сэр Джон. Какого рода людей отбирают в командиры подобных подразделений? Агрессивных? Решительных? Храбрых? Эти качества у такого командира наверняка должны быть развиты больше, чем у рядового, не так ли?

– Вообще-то, из всех качеств, которыми судя по «Руководству для офицера морской пехоты» должен обладать офицер, я более всего ценю честность, – сказал, улыбаясь, Райан.

Аткинсон к такому ходу не был готов.

– Это верно, – продолжал Райан, – я действительно командовал взводом, но мой капитан сразу же объяснил мне, что прежде всего я должен выполнять его приказы, а также полагаться на опыт взводного сержанта. Так что я не только и не столько командовал, сколько учился командовать. Так, собственно, в любом деле – вы ведь не лезете с нововведениями в первый день службы.

Аткинсон слегка нахмурился – все складывалось не совсем так, как он ожидал.

– Из ваших слов, сэр Джон, вытекает, что лейтенант морской пехоты – это всего лишь вожак бойскаутов. Но надеюсь, вы не это имели в виду? – спросил он с сарказмом.

– Нет, сэр. Извините. Я не намеревался произвести такое впечатление, но, право, мы и не банда сверхагрессивных варваров. Я должен был выполнять приказы, проявлять агрессивность лишь в той мере, в какой этого требует ситуация, и при этом уметь выносить самостоятельные суждения, как то и надлежит офицеру. Но я прослужил всего три месяца, а потом был ранен. Морские пехотинцы следуют приказу. Разумеется, приказы отдают офицеры, но второй лейтенант – самый низший офицерский чин. Вы получаете больше приказов, нежели отдаёте их. Я вижу, вы никогда не служили, – поддел его Райан.

– Так чему именно они там вас обучали? – спросил Аткинсон. Голос его стал злым – то ли он вправду вышел из себя, то ли прикидывался.

Ричардс взглянул на Райана – в глазах его была тревога. Он особенно настаивал, чтобы Райан не вступал в спор с Красным Чарли.

– Ну, основным командирским навыкам. Учили, как командовать людьми в полевых условиях, – ответил Райан. – Как реагировать в данной тактической ситуации. Как использовать вооружение, которое находится в распоряжении взвода. Как организовать поддержку артиллерии и воздушных сил…

– Как реагировать?

– Да, сэр, это часть программы, – Райан старался отвечать как можно подробнее, следя за тем, чтобы голос его был ровен и дружелюбен – голос человека, всего лишь сообщающего некую информацию. – Я никогда не был в ситуации, хоть отчасти напоминающей боевую. Если не считать того, о чём мы тут говорим сегодня… Но наши инструкторы совершенно чётко говорили нам, что, когда кругом свистят пули, там уже нет времени для раздумий. Вы должны знать, как действовать, и действовать быстро, иначе погибнут ваши солдаты.

– Отлично, сэр Джон. Итак, вас учили быстро и решительно реагировать на ситуацию?

– Да, сэр, – ответил Райан, чувствуя какую-то западню.

– Говоря о несчастном случае, который рассматривается в этом суде… Вы показали раньше, что, когда раздался взрыв, вы смотрели в другую сторону. Это так?

– Да, сэр.

– И когда вы повернулись в сторону взрыва?

– Как я уже говорил, прежде всего я уложил жену и дочку на землю. Затем я посмотрел, что там произошло. Сколько это заняло?.. Не меньше одной секунды, от силы – три. Но, прошу прощения, такие подробности трудно запомнить в такой ситуации – у меня ведь не было секундомера.

– Итак, когда вы наконец посмотрели туда, вы не сразу увидели, что там произошло?

– Верно, сэр. – «Давай-давай, Чарли, задавай свой следующий вопрос», мысленно подначивал его Райан.

– Значит, вы не видели, чтобы мой подзащитный стрелял из пистолета или бросал гранату?

«И только-то? – подумал Райан, удивившись тому, что уловка столь незамысловата. – Но, может, он куда-то ещё гнёт?»

– Нет, сэр, не видел. Он в тот момент обегал машину. Потом он остановился около неё – возле задней правой двери, спиной ко мне. В руке у него был пистолет, нацеленный на дверь, словно бы он…

– Предположения – штука шаткая, – прервал его Аткинсон. – Словно бы он что? Это могло быть что угодно. Но – что именно? Как вы можете сказать, что он там делал? Вы ведь не видели, чтобы он вылез из машины, которая позже скрылась. Исходя лишь из того, что вы видели, мой подзащитный, так же как и вы, мог оказаться случайный прохожим, поспешившим на выручку попавшим в беду, не так ли?

Видимо, предполагалось, что Джек этим должен быть озадачен.

– Предположение, сэр? Нет, я бы назвал это суждением. Если бы ваш подзащитный бежал на выручку, он бежал бы с другой стороны улицы. Я сомневаюсь в том, что это физически возможно – в смысле, так быстро. А кроме того, с той стороны находился человек с автоматом – так что не больно-то побежишь. И бежал ваш подзащитный именно с той стороны, где был тот, с автоматом. Если он стремился на выручку, то почему, имея пистолет, он не открыл стрельбу по автоматчику? Он тогда не показался мне «случайный прохожим», да и сейчас мне это представляется довольно маловероятным.

– Это опять ваше заключение, сэр Джон, – сказал Аткинсон, словно поучал недоразвитого ребёнка.

– Сэр, вы задали мне вопрос, и я постарался ответить на него аргументированно.

– И вы хотите, чтобы мы поверили вам, что все это промелькнуло в вашем сознании за какие-то мгновения? – спросил Аткинсон, вновь обратив лицо к присяжным.

– Да, сэр, это так, – твёрдо выговорил Райан. – Так и не иначе.

– Вам, наверное, не сообщили, что мой подзащитный никогда, прежде не подвергался аресту и не обвинялся в каком-либо преступлении?

– Значит, насколько я понимаю, это его первое преступление.

– Оставьте это на усмотрение присяжных заседателей, – отрезал Аткинсон. – Вы ведь не видели, чтобы он стрелял, не так ли?

– Нет, сэр. Но в магазине его пистолета должно было быть восемь патронов, а в нём оказалось лишь три. Я выстрелил из него три раза, и все – там было пусто.

– Ну и что же? Может, кто-то ещё стрелял из этого пистолета. Итак, вы не видели, стрелял ли он?

– Нет, сэр, не видел.

– Значит, не исключено, что кто-то уронил или бросил этот пистолет, а мой подзащитный подобрал его и хотел сделать то же, что и вы, но вы об этом не знали и не могли знать, не так ли?

– Я не могу свидетельствовать о том, чего не видел. Однако я видел улицу, уличное движение и пешеходов. Если ваш подзащитный действовал так, как вы утверждаете, то откуда он появился?

– Именно! Следовательно, вы не знаете? – вскинулся Аткинсон.

– Когда я увидел вашего подзащитного, сэр, он обегал машину. Если он был на тротуаре, а потом успел подобрать пистолет и обежать машину… для этого ему надо было бы быть олимпийским чемпионом по спринту.

– Мы этого не можем знать. Это опять ваше предположение. Ведь сами вы реагировали на ситуацию молниеносно, не так ли? Вы реагировали так, как вас тому обучали в морской пехоте, ни на минуту не задумавшись, не дав себе труда оценить положение. Вы не задумываясь ринулись в битву, напали на моего подзащитного, сбили его с ног и затем пытались убить его.

– Нет, сэр, я не намеревался убивать вашего подзащитного. Я уже… «Тогда почему ты стрелял в беззащитного человека, уже лежавшего без сознания?»

– Ваша светлость, – встал прокурор, – этот вопрос уже задавался.

– Свидетель может ответить, предварительно обдумав свой ответ, – с нажимом сказал судья. Никто не сможет сказать, что суд шёл не по правилам.

– Сэр, я не знал, что он был без сознания, и тем более не знал, когда он вскочит на ноги. Так что я выстрелил, чтобы обезвредить его.

– Я уверен, что так говорили и в той деревне во Вьетнаме, где…

– Я вас понял, сэр, но там морских пехотинцев не было, – отрезал Райан.

– Не нервничайте, – улыбнулся ему адвокат. – Я думаю, что вас там натаскивают умению хранить самообладание и спокойно реагировать на кровь. Наверное, и вас этому обучали…

– Нет, сэр, не обучали – «Он тебя нарочно драконит, Джек», – сказал себе Райан. Он достал носовой платок и высморкался. Два глубоких вдоха помогли успокоиться. – Прошу прощения, но местная погода наградила меня насморком. То, что вы только что сказали… Если бы в морской пехоте учили такого рода вещам, об этом уже давным-давно прокричали бы во всех газетах. Не говоря уже о моральной стороне дела, я скажу вам, мистер Аткинсон, что в морской пехоте понимают, что такое общественное мнение и как важно не уронить себя в его глазах.

– Неужели? – пожал плечами адвокат. – А как насчёт Центрального разведывательного управления?

– В каком смысле?

– Как насчёт сообщений газет, что вы работали на ЦРУ?

– Сэр, я получал деньги от правительства США, – сказал Джек, осторожно выбирая слова, – только в военно-морском министерстве: когда служил в морской пехоте, и позже – собственно, теперь – за то, что преподаю в Военно-морской академии. Я никогда не состоял на службе ни в каком другом правительственном учреждении. Точка.

– Значит, вы не агент ЦРУ? Напоминаю, что вы тут принесли присягу.

– Нет, сэр, я никогда не был агентом. Я не работаю на ЦРУ.

– А что же газеты?

– Боюсь, что об этом вам надо спросить репортёров. Я не знаю, откуда они это взяли. Я преподаю историю. Мой кабинет расположен в Лихи-холл, на территории Военно-морской академии. Оттуда до Лэнгли далеко.

– Лэнгли? Значит, вы знаете, где находится ЦРУ?

– Да, сэр. Однажды я там даже читал лекцию. Ту же самую, что месяцем раньше прочёл в военно-морском колледже в Ньюпорте, Род Айленд. Моей темой была природа принятия тактических решений. Я никогда не работал на Центральное разведывательное управление, но я действительно один раз был там с лекцией. Возможно, что отсюда и пошли все эти сообщения.

– Я думаю, вы лжёте, сэр Джон, – заметил Аткинсон. «Не полностью, Чарли», – мысленно парировал Райан.

– Что вы думаете, сэр, это ваше дело. Я же всего лишь правдиво отвечаю на ваши вопросы.

– И вы никогда не писали официального доклада под названием «Агенты и разведывательные органы»?

Райан заставил себя быть спокойным. «Откуда ты это раскопал, Чарли?» Он ответил, с величайшей осторожностью выбирая слова:

– В прошлом году, сэр… точнее – прошлым летом одна частная фирма, выполняющая правительственные заказы, предложила мне контракт на работу в качестве консультанта. Это «Майте корпорейшн». Работа носила секретный характер и никакого отношения к разбираемому здесь делу не имеет".

– Никакого? Почему бы этого не решить присяжным заседателям?

– Мистер Аткинсон, – устало спросил судья, – вы считаете, что работа, когда-то выполненная свидетелем, имеет прямое отношение к разбираемому в суде делу?

– Я думаю, ваша светлость, что, возможно, нам придётся это установить. Я уверен, что свидетель вводит суд в заблуждение.

– Хорошо, – сказал судья и повернулся к Райану. – Доктор Райан, имеет ли выполненная вами работа какое-либо отношение к убийству в Лондоне или к каким-либо лицам, причастным к данному делу?

– Нет, сэр.

– Вы в этом полностью уверены?

– Да, сэр.

– Являетесь ли вы сейчас или были ли когда-нибудь служащим какого-либо американского разведывательного учреждения или агентства безопасности?

– Правительству США я служил только будучи в морской пехоте, сэр.

– Напоминаю вам, что вы дали присягу и должны говорить только правду. Ввели ли вы суд в заблуждение в какой-то мере?

– Абсолютно ни в какой, сэр.

– Благодарю вас, доктор Райан. Я полагаю, что с этим вопросом теперь всё ясно. Мистер Аткинсон – ваш следующий вопрос, – повернулся он к адвокату.

Аткинсон наверняка был разозлён, но – отметил Райан – и виду не показал.

«Интересно, – подумал Джек, – кто его консультировал насчёт меня?»

– Вы сказали, что выстрелили в моего подзащитного только для того, чтобы он не встал с земли?

– Ваша светлость, – поднялся прокурор. – Свидетель уже…

– Если мне будет позволено задать следующий вопрос, – вежливо прервал его Аткинсон, – то все дело прояснится.

– Продолжайте, – сказал судья.

– Доктор Райан, вы сказали, что стреляли в моего подзащитного для того, чтобы он не поднялся с земли. В американской морской пехоте учат стрелять, чтобы обезвредить или чтобы убить?

– Чтобы убить, сэр.

– И вы утверждаете, следовательно, что поступили наперекор тому, чему вас учили?

– Да, сэр. Это же ясно – я ведь был не на поле боя, а на городской улице. У меня и в мыслях не было убивать вашего подзащитного. – «Лучше бы было, тогда, вероятно, не пришлось бы мне здесь маяться», – подумал Райан, в то же время озадачась вопросом, действительно ли он этого бы хотел.

– Значит, сперва вы действовали в соответствии с тем, как вас учили, но потом, секунду-другую спустя, вы уже действовали вопреки тому, чему вас учили? И вы полагаете, что мы тут должны поверить этому?

Аткинсону наконец удалось сбить с толку Райана. Джек теперь совершенно не понимал, куда тот гнёт.

– Я не думал об этом в таком плане, сэр, но, пожалуй вы правы, согласился он. – Именно так оно все и было.

– А потом вы, подкравшись из-за машины ко второму человеку, пристрелили его без всяких размышлений. В этом случае ясно, что вы вновь действовали согласно усвоенным в морской пехоте навыкам – стрелять, чтобы убить. Не находите ли вы тут некое противоречие?

– Нисколько, сэр, – покачал Джек головой. – Всякий раз я действовал… действовал так, как мне представлялось необходимым применительно к конкретным обстоятельствам.

– Я думаю, вы, сэр Джон, заблуждаетесь. Я полагаю, что вы и в том, и в другом случае действовали так, как и свойственно действовать нерассуждающему офицеру американской морской пехоты. Вы сломя голову ринулись в ситуацию, о которой не имели никакого представления, напали на невинного человека, а затем пытались убить его, хотя он без сознания лежал на земле. Затем вы хладнокровно убили другого человека, даже не попытавшись обезоружить его. Вы и понятия не имели о том, что там на самом деле происходило, не так ли?

– Так как же я, по-вашему, должен был действовать… в случае того, второго?

Аткинсон тут же воспользовался его промахом.

– Вы только что сказали суду, что всего лишь хотели обезвредить моего подзащитного. Хотя на самом деле намеревались убить его. Как вы хотите, чтобы мы поверили вам, если ваш следующий шаг не имел ничего общего со столь миролюбивым намерением?

– Сэр, ведь у того человека, Маккрори, в руках был АК-47. Идти с пистолетом против автомата.

– Но когда вы на него пошли, у него уже не было «Калашникова», не так ли?

– Да, верно. Если бы он у него был… Не знаю, может, я бы не выскочил из-за укрытия, а стрелял бы в него оттуда. Из-за машины, я имею в виду.

– Ага, теперь понятно! – воскликнул Аткинсон, воздев руки вверх. – У него не было в руках автомата, и, следовательно, у вас появился шанс пристрелить его на ковбойский манер, учинить нечто в духе Дикого Запада на улицах Лондона!

– Интересно, что же я должен был, по-вашему, делать в той ситуации? – устало спросил Джек.

– Для такого меткого стрелка, как вы, стрелка, который с первого раза попадает в сердце человека, почему бы вам было не выбить выстрелом пистолет из его рук?

– Ага, ясно, – улыбнулся Райан – теперь был его черёд воспользоваться промахом Аткинсона. – Вам следует выбрать что-то одно, сэр.

– Как? – растерялся адвокат.

– Минуту назад вы заявили, что я пытался убить вашего подзащитного. Я был на расстоянии вытянутой руки от него, но не убил его. Это значит, что я мазила. И при этом вы хотите, чтобы я попал в руку человека на расстоянии пяти-шести метров. Что-то тут не срабатывает, сэр. Или я плохой стрелок или хороший – одно из двух. И вообще, это только в кино выстрелом выбивают пистолет из рук. Это там, для киношных бравых ребят. Но кино – это не реальная жизнь. Из пистолета вам приходится стрелять в самый центр цели, что я и сделал. Я вышел из-за машины, чтобы получше прицелиться… Если бы Маккрори не вскинул пистолет, целясь в меня… Не могу утверждать наверняка, но, возможно, я бы не выстрелил. Но он его вскинул и выстрелил… Вы видите моё плечо… И я выстрелил в ответ. Возможно, мне следовало бы действовать иначе. Но я поступил, к сожалению, именно так. У меня не было времени для раздумий. Я действовал, как мог. Я сожалею, что убит человек, но и он ведь хотел убить меня – он выстрелил первым, сэр.

– Но вы даже слова ему не сказали, не так ли?

– Нет, по-моему, не сказал, – согласился Джек.

– Вы не жалеете, что все произошло именно так, а не иначе?

– Если вам, мистер Аткинсон, будет легче, скажу, что я то и дело возвращаюсь в мыслях к тому, что произошло. Будь у меня тогда больше времени на размышление, я, возможно, действовал бы иначе. Но этого мне знать не дано, поскольку размышлять мне было просто некогда, – сказал Джек и замолк на секунду. – И вообще, было бы лучше, если бы всего этого и вовсе не случилось. Но не я ведь все это заварил, а он, – Джек указал рукой на Миллера.

Миллер, скрестив руки на груди и слегка склонив голову набок, сидел на стуле с прямой спинкой. Он взглянул на Райана, и в углу его рта дрогнула ухмылка – едва приметная, одному Райану предназначавшаяся.

«А, может, не только мне», – подумал Джек. Серые глаза Сина Миллера смотрели, не моргая. Верно, он в этом практиковался. Райан скрестился с ним глазами, стараясь, чтобы взгляд его был максимально равнодушным, и пока секретарь суда записывал его показания, а публика на галерее шёпотом обменивалалась впечатлениями, они смотрели друг другу в глаза, испытывая, чья возьмёт. «Что за этими глазами?» – снова подумалось Джеку. Он не слабак, это точно. Там была сила, но вроде той, что видна в глазах хищного зверя. И ничего, кроме силы. Ничего, смягчающего силу, – ни проблеска морали, совести…

Только сила и воля? С четырьмя полицейскими по бокам, Син Миллер, конечно, чувствовал себя, как волк в клетке. И смотрел на Райана, как смотрел бы волк из-за прутьев – как на нечто, до чего ему хотелось бы дотянуться зубами. Костюм и галстук – только маскировка, как и та его улыбка друзьям или родственникам на галерее. Сейчас он о них забыл. Не думал он и о том, чем кончится суд, как не думал и о тюрьме. Это было ясно Райану. Он думал только об одном – о человеке по имени Райан, о человеке, до которого пока не может добраться. Правая рука Райана инстинктивно сжалась, словно готовая вскинуться и схватить пистолет, лежавший на столе среди других вещественных доказательств, метрах в двух от него.

В конце-то концов, этот Миллер не был зверем. У него был интеллект и даже образование. Он мог думать и разрабатывать планы, как и всякий человек, но когда он принимал решение, человеческие чувства уже не влияли на его действия.

В исследовании, выполненном для ЦРУ, Джек подходил к террористам, как к некоей абстракции, как к роботам, которые что-то там делали и надо было их так или иначе нейтрализовать. Он никогда не думал, что ему придётся встретиться с одним из них. И, что более важно, он не ожидал, что на него будут так смотреть. Он что не понимает, что это был всего лишь его гражданский долг?

«Тебе на это плевать. Я – только некая препона на твоём пути. Я ранил тебя, убил твоего друга и провалил твоё дело, – размышлял Райан. – Ты хочешь посчитаться со мной, не так ли? Раненый зверь всегда рыщет в поисках того, кто его ранил, – сказал самому себе Джек. – А у этого раненого зверя есть мозги. У него есть память, – подумал Джек и тайком вытер вспотевшую руку о брюки. – Он сидит там и думает».

Райаном овладел страх. Такого страха он никогда прежде не испытывал. Но уже несколько секунд спустя он успокоился, напомнив себе, что Миллер под стражей, что присяжные признают его виновным, что его приговорят к пожизненному заключению и что тюрьма изменит это существо или… что там скрывается за этими блекло-серыми глазами.

«Я ведь бывший морской пехотинец, – сказал он себе. – Я не боюсь тебя. Я знаю, как с тобой, сопляком, быть. Один раз я тебя уже уделал, – он улыбнулся Сину Миллеру, тоже уголком рта. – Ты не волк, ты лиса. Противно, конечно, но нечего слишком-то беспокоиться, – сказал он себе и отвернулся от Миллера, как отворачиваются от очередной клетки в зоопарке. – Интересно, – мелькнуло у него, – заметил ли Миллер, что я его не боюсь?»

– Вопросов больше нет, – сказал Аткинсон.

– Свидетель свободен, – произнёс судья Уиллер. Джек поднялся, и глаза его вновь скользнули по лицу Миллера. Его взгляд не изменился, и улыбка в углу рта тоже была прежней.

В холле Райана поджидал Дэн Мюррей.

– Неплохо, – заметил он, – однако не следует скрещивать шпаги с адвокатами. Он чуть-чуть не загнал вас в угол.

– Вы думаете, это имеет значение?

Мюррей покачал головой.

– Ни в коем разе. Суд – чистая формальность. Дело вполне ясное.

– Что он получит?

– Пожизненное. Обычно «пожизненное» здесь значит лет шесть-восемь, но для него это будет действительно пожизненное. Ага, вот и Джимми!

По коридору к ним направлялся Оуинс.

– Ну, как? – спросил он, имея в виду Райана.

– Оскара не получит, но присяжным он понравился, – сказал Мюррей.

– Откуда это вам известно?

– Сразу видно, что вы никогда не были присяжным. Они же сидели совершенно неподвижно, едва дыша, когда вы говорили. Они поверили каждому вашему слову, особенно тому, что и как вы думали и по поводу чего волновались. Вы произвели впечатление честного человека.

– Я и есть честный человек, – сказал Райан. – Ну и что же?

– Не все таковы, – заметил Оуинс. – И присяжные – молодцы, умеют почувствовать. В этом плюс этой системы.

Мюррей кивнул.

– У всех нас есть что сказать – и хорошего, и не очень хорошего – о суде присяжных. Но в основном система эта работает довольно хорошо. Мистер Оуинс, почему бы нам не угостить этого джентльмена пивом?

– Отличная идея, – ответил Оуинс и, подхватив Раина под руку, направился к лестнице.

– Этот парняга страшноват, а? – сказал Райан, чтобы услышать мнение профессионалов.

– Вы тоже заметили это? – спросил Мюррей. – Добро пожаловать в прекрасный мир международного терроризма. Да, этот сукин сын – крепкий орешек. Но большинство из них такие только поначалу.

– Через годишко он немного изменится. Он из крепких, это так, но крепкие зачастую и ломкие, – сказал Оуинс. – Они порой дают трещину. Время очень даже на нашей стороне, Джек. А если даже он и не даст трещину, об этом тоже не следует волноваться.


* * *

– Очень уверенный в себе свидетель, – произнёс телевизионный комментатор новостей. – Доктор Райан парировал выпад защитника Чарлза Аткинсона и совершенно недвусмысленно опознал подсудимого Сина Миллера во время слушания дела об убийстве на Молу.

В кадре появился Райан, выходивший из зала суда вместе с двумя мужчинами.

Американец что-то говорил, жестикулируя, а проходя мимо телекамеры, засмеялся.

– Наш старый приятель Оуинс. А кто второй? – спросил О'Доннелл.

– Дэниел Мюррей, представитель ФБР в американском посольстве, – ответил помощник О'Доннелла по разведке.

– Ага. Раньше мне его видеть не случалось. Так вот он каков. Идут выпить, видно. Герой и его шестёрки. Жаль, что мы этого Оуинса не прикончили…

Как много раз они пытались выследить Оуинса, но за ним всегда следовала машина с охраной, и он никогда не ездил одной и той же дорогой. Возле его дома стояла охрана. Они могли бы убить его, но скрыться потом было бы слишком трудно, а О'Доннелл не хотел отправлять своих людей на явную смерть.

– Райан возвращается домой завтра или послезавтра, – сказал он.

– Вот оно что? – удивился разведчик, подумав про себя:

«Откуда только Кевин получает такую информацию?..»

– Очень жаль, не правда ли? Неплохо было бы отправить его домой в гробу, а, Майкл?

– Ты же сам говорил, что не стоит марать о него руки, – ответил Майкл Маккини.

– Верно. Но уж больно гордо он вышагивает. Скрестил шпаги с нашим другом Чарли и теперь гарцует себе за пинтой пива. Чёртов америкашка, такая самоуверенность…

«Да, было бы неплохо…», – покачал головой Кевин О'Доннелл.

– Нам, – сказал он, – сейчас надо другое планировать. Сэр Джон может подождать, и мы тоже подождём.


* * *

– Я их вынудил к этому чуть ли не под дулом пистолета, – говорил Мюррей через плечо. Он сидел за рулём своей машины, слева от него размещался охранник, а сзади следовала машина с детективами из С-13.

«Следи за этой чёртовой дорогой», – твердил ему про себя Райан. Он всё ещё мало разбирался в том, как тут ездят, и только теперь начал понимать, что к указателям об ограничении скорости тут все относились с полным презрением. Да к тому же ещё эта езда по левой стороне улицы!..

– Том Хьюс, начальник охраны, рассказал мне о своих планах, и я решил, что вам нужен сопровождающий, который знает что и как.

«И умеет нормально водить машину, – подумал Райан, когда они обогнали грузовик совсем не с той стороны. – Или как раз с той? Черт их разберёт!» То, что они прошли в полуметре от грузовика, – это факт. Шириной своей английские дороги отнюдь не впечатляли.

– Стыдобушка, что вы так ничего толком и не посмотрели тут.

– Ничего. Зато Кэти насмотрелась, а я вдоволь поглазел на телевизор.

– И что же вы там смотрели?

– Они то и дело крутили куски из чемпионата по крикету, – рассмеялся Джек.

– Разобрались в правилах? – спросил Мюррей, обернувшись к нему.




Конец ознакомительного фрагмента.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=133119) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.