Будьте готовы, Ваше высочество Лев Абрамович Кассиль В советский пионерский лагерь приехал отдыхать наследный принц Джунгахоры. Лев Кассиль Будьте готовы, Ваше Высочество Глава I Принц из Джунгахоры – Так. Принца вот только мне и не хватало, – сказал начальник лагеря в телефонную трубку. Все поглядели на начальника. Кое-кто не совсем расслышал его слова. Другие подумали, что он шутит, – начальник слыл по всему побережью человеком веселым. Впрочем, сейчас ему, видно, было не до смеха. Должно быть, из Москвы, откуда срочный телефонный вызов неожиданно прервал заседание в кабинете начальника пионерского лагеря «Спартак», сообщили действительно что-то важное. И, верно, там, в Москве, тоже не совсем хорошо разобрали, что ответил начальник, потому что он повторил громко, с хмурой усмешкой поглядев на сидевших в кабинете: – Я говорю, вот принца только как раз в нашем хозяйстве недоставало. Но в Москве, должно быть, не были расположены к шуткам. «Кхя-кых-кагых-кыкыр», – строго и отрывисто прокаркала трубка, и директор четко проговорил в телефон: – Ясно. Я вас понял. Потом он сделал знак сидевшему рядом с ним бухгалтеру, чтобы тот прикрыл окно. Прибой в этот день был шумный. Бухгалтер товарищ Макарычев плотно закрыл окно, выходившее прямо на море. В комнате сразу стало тихо и душно, но волны, подбегая под самый домик начальника, словно из любопытства вскидывались на цыпочки, стараясь заглянуть в окно. Начальник Михаил Борисович Кравчуков отнял телефонную трубку от уха. Некоторое время смотрел он в ее чашечку, словно ждал, не выскочит ли еще что-нибудь из нее, а потом с размаху бросил трубку на рога старомодного, похожего на маленького оленя аппарата. Бросил и повернулся к сидевшим в комнате. Вид у начальника был неважный, но он бодрился, надул щеки, покачал головой, подмигнул сам себе… – Ну, поздравляю, – сказал он. – Как это там у Гоголя в «Ревизоре»?.. Должен сообщить пренеприятное известие… К нам едет принц. – То есть в каком это смысле? – спросил товарищ Макарычев. – В самом обыкновенном. Точнее сказать – в самом необыкновенном. Принц. Нормальное его королевское высочество, будь он неладен! Младший брат джунгахорского короля, ныне здравствующего, царствующего и прочая и прочая, и так далее и тому подобное, и так его и эдак! Наследный принц престола. А?.. В «Артек», что ли, позвонить? Пусть поделятся опытом. У них уже там жили какие-то принцы и принцессы из Лаоса или из Камбоджи, кажется. Сообщали об этом. М-да, всю жизнь мечтал воспитывать у себя в пионерлагере августейших особ… – А почему августейших? – встрепенулся бухгалтер. – Сейчас же еще июль. Это что же, в счет августовского плана заезда? – Ох, товарищ Макарычев, – вздохнул начальник с усмешкой, – ты что, только календари и инструкции в жизни читал? – Зачем же, – обиделся тот. – Неверно заявляете, Михаил Борисович, я и в газету гляжу, что ни день – прорабатываю… Начальник только рукой махнул. Глава II Совершенно секретная Только для детей до 16 лет. (Примеч. автора.) Теперь стоп! Минутку! Знаю, знаю я отлично, дорогие вы мои мальчишки и девчонки, что предисловий к книгам вы вообще никогда не читаете. Но на этот раз я вас очень прошу: обязательно прочтите его. Для того я и всунул это вступление в серединку. Кроме того, я не хотел, чтобы его читали взрослые. А то взрослые обязательно станут скучно и назойливо спорить с вами, уверяя, что все в этой книжке только сказка и ничего подобного на свете не происходило в самом деле. И даже страны такой, Джунгахоры, тоже будто бы нет. Они станут тыкать вас в карту носом и твердить при этом, что все это выдумка, ничего больше… Прошу вас, не спорьте! Делайте вид, что вы соглашаетесь. Ладно, пусть себе считают все это сказкой. Нам с вами так будет даже лучше и спокойнее. А то пойдут еще всякие разговоры, начнутся уточнения: где, да что, да кто и откуда. И, возможно, возникнут еще какие-нибудь дипломатические осложнения и пойдут международные, так сказать, неприятности. Нет уж, пусть лучше взрослые думают, что все это только сказка. А вам, одним лишь вам, я скажу по секрету, что все это совсем не выдумка, никакая это не сказка, так все и было, как я написал в этой книге. Только мне пришлось пока что изменить название страны, которую я имею в виду, чуточку переместить ее на географической карте и дать некоторым героям моей правдивой повести другие имена. Но все остальное – правда истинная, правда сущая и ничего, кроме правды. Скажу вам больше того, друзья! Я обещаю, как только можно будет, открыть подлинное название страны Джунгахоры, показать вам ее на карте. И, знаете, я твердо верю, что смогу это все сделать, до того как вы сами станете взрослыми и, чего доброго, начнете еще утверждать, будто все удивительное и неизвестное вам на свете – это сказки. Обещаю вам! А пока – стоп! Тихо! Пусть себе взрослые думают, что вы читаете сказку. Глава III Передается важное сообщение Итак, в пионерском лагере «Спартак», расположенном на побережье Черного моря, стало известно, что вместе с нашими ребятами будет отдыхать настоящий принц из Джунгахоры. Вообще-то начальник Михаил Борисович не хотел придавать этому особое значение и заранее оповещать ребят о приезде не совсем обычного гостя. Но во время разговора по телефону с Москвой он, попросив закрыть окно в кабинете, не заметил, что сквозняком приоткрыло дверь, а в дверях стоял некто, по имени Тараска и по фамилии Бобунов. Этого маленького и круглощекого пионера знал весь «Спартак», и он знал решительно всех, потому что более пронырливого и разговорчивого мальчишки не было в лагере, а может быть, и на всем побережье Черного моря. Недаром его звали и Тарасконом из Тартарена, и Трензелем-бубном, и Транзистором, и Тарантеллой, и Тарантасом. Заметив его наконец в дверях своего кабинета, начальник горестно махнул головой: – Так. Ты уже, конечно, тут как тут. Слушай, Тарас, ты можешь не болтать о том, что слышал, до поры до времени? Пока, понимаешь, то да се… – До поры-времени могу, – сказал Тараска твердо. Но пора да время наступили для Тараски тотчас же, как только он оказался за дверью кабинета. Правда, сперва он решил быть верен обещанию, которое дал начальнику. Ему было даже лестно, что вот, скажем, идет он, пионер Тарас Бобунов, совершенно обыкновенный с виду и не всеми даже в достаточной мере уважаемый, идет – и никто не знает, какой важной, может быть, даже государственной тайной он облечен. Прошли навстречу двое ребят из верхнего лагеря. Прошли, бедняги, даже не подозревая о том, что знает он, Тарас. А принц тем временем едет! Но вскоре тайна эта стала прямо-таки лезть из него. Тайна стала чесаться в ухе, корябаться в горле, как ни откашливался Тараска. Она сушила губы, которые приходилось то и дело облизывать языком. А языку было уже совсем скверно. Он так и елозил во рту, каждую минуту грозя сболтнуть что-нибудь такое, что даст вырваться на волю подслушанному секрету. В конце концов Тараска сдался и, влекомый тайной, направился в свою палатку номер четыре. Здесь жили самые закаленные, самые дружные пионеры, заслужившие право обитать в палатках на берегу, а не в парковых дачах. Волна на море была в этот день большая, и ребята не купались. Мальчишки занимались своими делами. Одни что-то мастерили, другие решали у входа в палатку кроссворды, третьи играли в шахматы на скамье возле палаток. – Ну, ребята, – начал Тараска (голос его таил что-то совершенно необыкновенное), – если обещаете без шума, грома, тарарама и вытерпите помолчать до поры до времени, я вам такое сейчас скажу, что закачаетесь. Только это секрет, предупреждаю. Никто даже не посмотрел на Тараску. Все продолжали заниматься своими делами. Только кто-то, находившийся в палатке номер четыре, буркнул оттуда: – Хо! Можно себе представить! – Пожалуйста, считайте меня трепачом. – Тараска повернулся к палатке. – Мерси вам за разрешение, мы и без того считаем, – послышалось из-за брезентовой стенки. – Да пожалуйста. И звонарем. – Тоже учтем, – донеслось из палатки. – И Тарасконом, Тарантасом, как хотите. – И это нам известно, – неумолимо ответствовала палатка. – А теперь вот вы все убедитесь раз навсегда, что я говорю только правду. Тараска твердил все это в стенку палатки, но сам косил глаза назад, туда, где сидели ребята. – Может, хватит тарахтеть? – Ярослав Несметнов, самый солидный из пионеров четвертой палатки, поднял голову от шахматной доски, на которой он только что дал мат своему партнеру. – Вы же сами не даете сказать, – взмолился Тараска. – Так вот имейте в виду: у нас будет жить принц. Из Джунгахоры. Тут и те, кто только что лениво посматривал на Тараску, отвернулись. – Силен! А короля не ожидают? – Нет, батька его, король, уже давно помер. Я у Юры-вожатого спросил. А королем у них царствует брат старший. А он сам еще принц пока наследный. – Ишь ты, наследный… Где же это он наследил? Слава Несметнов тем временем снова расставлял шахматные фигуры на доске, готовясь к следующей партии. Мальчишка, читавший на пороге соседней палатки, оторвавшись от книги, с насмешливым недоумением поглядел на Тараску. Вообще особенного шума, грома, тарарама не получилось. Если бы Тараска сообщил, что приехал младший брат знаменитого вратаря Льва Яшина, ожидаемый в лагере уже не первый год, хотя кое-кто из маловеров уверял, будто у Яшина вообще нет брата, – вот тогда бы шума было куда больше. – Ну и что с того, что принц? – охладил Тараску Слава Несметнов. – Ну и пусть поживет себе на здоровье. Жалко, что ли? У них там небось насчет пионерлагерей не очень-то. – Цаца какая – принц, что с того? – поддержал его партнер. – А он, что ли, виноват, если принцем родился? – упрямился Тараска. – Мог бы отречься, в конце концов, если он сам против монархизма. Тут уж Тараска, который почему-то решил заранее взять принца под свою защиту, возмутился: – Откуда ты знаешь?! Дай срок, может быть, он отречется, когда ему заступать надо будет на этот… как его… трон, что ли. Ну, в общем, на престол. Мальчик, читавший на пороге палатки книжку, поглядел на всех внимательно: – Ребята, а где эта самая Джунгахора, между прочим, – в Африке или в Австралии? – Заехал, ау! – осадил его Несметнов. – На обратном пути не заблудись. Но тот встал, потянулся: – Я все-таки в библиотеку сгоняю – там справочник есть по всем странам, с фестиваля еще остался. Так и называется: «Коротко о странах». – Правильно, – сказал Ярослав Несметнов, не отрываясь от доски. – Коротко и ясно. Между прочим, – проговорил он, обращаясь уже к своему партнеру, – не знаю, как принц, а королеву твою я ем. – Из-за тебя зевнул, Транзистор! – Проигравший сердито обернулся к Тараске. – Кажется, ясно видишь, трудная позиция на доске, а балабонишь тут! – И он обеими ладонями сгреб в кучу шахматы. Ярослав поднялся. – Значит, принц, говоришь. Так. А разговаривать с ним как будем? – Можешь не беспокоиться, – заторопился Тараска. – Порядок будет. Договоримся. – Это ты договоришься? – А что? Могу! Мир и дружба! Фройндшафт! Или это… Хинди руси, бхай-бхай!.. – Он тебе покажет бай-бай!.. – А я, в случае чего, знаю по-английски, – заверил неудачливый шахматист, снова расставлявший фигуры на доске. – Гуд монинг – доброе утро! Потом гуд дей – добрый день. Гуд ивнинг – добрый вечер. – А потом – покойной ночи? Гуд найт? Глядишь, и день прошел, вот и поговорили. – Ярослав сел и сделал ход пешкой. – Слава, – осторожно начал Тараска, – на крайний случай я еще по-французски могу: месье и адье. – Я тебе дам: «адье»! – пригрозил Слава. – Тут встречать надо, а он адье. – Я все-таки для порядка спрошу: «Парле ву франсе?» – А если он – парле? Что ты дальше делать будешь? – Я тогда ему вмажу по-кубински: «Патриа о муэрте!». Отечество или смерть! Пусть видит, что мы не какие-нибудь отсталые, темные. Могу, если надо, и по-итальянски: «Бона сера!» – Уйди ты отсюда, бона-балабона! Не слишком восторженно отнеслись к сообщению Тараски и девочки. Они сидели на крылечке большой белой дачи. Кто вязал, кто читал, кто раскладывал на ступеньках коллекцию камешков, собранных на пляже. – Девочки, – сказал Тараска вкрадчиво и многозначительно, – должен вас проинформировать. Только тихо, без визга, пожалуйста. – Он заранее зажал уши ладонями и только потом сообщил новость о предстоящем приезде принца. Но никакого визга не последовало. Тарарама не получилось и тут. Тараска даже отнял ладони от ушей и с удивлением поглядел на девочек. – Ври! – сказала самая рослая из них. Все звали ее Тонидой, хотя на самом деле имя ее было Антонида. Тоня Пашухина приехала из детского дома, расположенного неподалеку от волжского города Горького. Ее премировали поездкой в «Спартак» за очень хорошую общественную работу. Она придумала в детдоме и школе «пункт неотложной товарищеской помощи». Туда поступали немедленные сообщения о всяческих обидах, неприятностях и разных трудных делах, без которых, как известно, не обходится жизнь ребят. И комитет скорой помощи сейчас же брался за работу, чтобы не дать человека в обиду, чтобы поправить поскорей его дела. Стройненькая, точная и ловкая в каждом движении, строгобровая, с несколько медлительным взглядом из-под длинных ресниц, говорившая негромко и веско, с упором по-волжски на «о», Тонида сразу же завоевала авторитет среди лагерных девчонок. Они считали ее самой справедливой, но чуточку побаивались, так как она не любила девчачьих нежностей, и если кто из подружек с визгом бросался к ней на шею, после того как она показывала какой-нибудь физкультурный фокус в море, сразу слышалось: «Отлипни. Не мусолься…» И Тонида сурово высвобождалась из объятий подруг. Мальчишки предпочитали уважать Тониду издали, так как после первой же попытки подразнить ее почувствовали на себе крепость ее характера и кулаков. А она, на зависть всем, плавала, как дельфин, лучше всех умела «печь блины» брошенным вскользь по поверхности моря камешком. А однажды на спор с мальчишками прыгнула в Лягушачьей бухте с высокой скалы прямо в воду под визг подруг и восхищенный свист палаточников. После этого у нее был, правда, не очень приятный разговор с начальником. – Так у нас, дева прекрасная, не пойдет, – сказал ей тогда Михаил Борисович. – Если тебе своей жизни не жалко, то моей посочувствуй. Я за тебя в ответе. И у меня тут не альпинистский лагерь, и эти самые скалозубы да скалолазы тут мне ни к чему. Свернешь шею, разобьешься, что тогда? – Ну и что с того? – отвечала ему на это Тонида. Она говорила низким грудным голосом, упрямо окая. – Ну и что с того, – сказала начальнику Тонида, – кого это больно-то касается? Кому я уж очень надобна? И тогда начальник вышел из-за своего стола, посадил Тониду, взяв ее за плечи, в большое кресло, сам сел перед ней, принял осторожно ее руки в свои сильные, большие ладони, сложенные вместе. – Нехорошо… Нехорошо говоришь. Не то. И рассуждаешь неумно. Знаю я твою историю, знаю, что выросла ты без родительской ласки. Не одной тебе досталось это. Через трудное время народ у нас прошел. Много отцов, матерей война отняла… – У меня не война, – сказала Тонида. – Знаю. Знаю, дорогая ты моя, что у тебя отца с матерью отняло. Но разыскали их след, и фамилию разузнали. Имя доброе их восстановили законно. Их фамилию ты носишь, и с честью носишь, сколько мне известно. И разве нет у тебя подруг, товарищей? Что это за разговор такой, Пашухина: «Не очень надобна»? Как тебе не совестно! От тебя это все зависит – будешь ты нужна людям или только так, для себя жить станешь. А я ведь про все хорошие затеи у вас там под Горьким слышал и в «Пионерке» про тебя читал и запомнил. Фамилию твою в списке смены прочел, когда ты приехала, обрадовался. Вот, думаю, сама Антонида Пашухина к нам пожаловала. А ты дуришь… Что же ты сама себя так мало уважаешь, лезешь куда не надо, на глупый риск? Честное слово, не дело это, Тоня. Не надо так… Ее звали еще в лагере Тонидой Торпедой или Боеголовкой, потому что девчонки послушно следовали за ней, ощущая в своей атаманше какую-то справедливую, хотя иной раз грубоватую властность. Сейчас она глядела на Тараску из-под своих густых, почти сросшихся на переносице бровей, всегда придававших ей непреклонный вид. – Подумаешь, принц! – проговорила она и, сняв с макушки полукруглую гребенку, провела ею по волосам со лба назад, словно забрало шлема откинула. Большие серые глаза с вызовом и неудовольствием оглядели Тараску, который даже поежился от этого взгляда и пожалел, что явился к девочкам. – Мне-то что до того? – продолжала Тонида. – Можешь передать твоему принцу, когда он приедет, что мы к нему в подданные покуда записываться не собираемся. – Докатились, в общем, – сказала одна из самых ехидных девчонок лагеря, Зюзя Махлакова, – скоро уже царей в пионерлагеря принимать начнут. – А я думала, – сказала другая девочка, – что вообще уже принцев нигде нет. Ну, короли еще кое-где остались, доживают свое. Но уж принцы на что надеются? Смешно прямо. – Да, нашел чем порадовать, действительно… – хихикнула Зюзя Махлакова. – Вот если бы Баталов приехал! – Она мечтательно зажмурилась. – Я бы с ним снялась и подписать его попросила автограф. У меня уже три Баталова есть, но все без подписи, и Стриженовых четыре. А Рыбникова только половинка, мы с Сонькой Пушкаревой пополам поделили. – Но вообще-то, девочки, все-таки интересно, что принц, – робко подала голос маленькая пионерка, разбиравшая камешки у себя на коленях. – Подумаешь, не видали мы! – А между прочим, где это ты принцев навидалась? – О, сколько раз… Например, в «Золушке», как он с модельной туфелькой носился. Хорошенькая такая, лодочкой, без задника, на золотой шпилечке, ну не больше чем тридцать первый номер! Всем примерял на ногу. – Дурында ты! Это же не в театре будет, а на самом деле! – Ну и что ж такого? Тонида грозно оглядела своих подружек. – Я лично считаю, девочки, – сказала она, – что мы должны ему сразу показать, словом, дать почувствовать, что мы не какие-нибудь, как он привык у себя там, подобострастные, раболепные. Он, наверное, приучен к тому, что все перед ним кланяются и пресмыкаются, а я лично, например, не собираюсь всякие эти: «Извольте-позвольте, ах-ох, мерси, не могу…» – Вон у Машки Серебровской отец – главный маршал самых важных войск, и то она не важничает, – сказала Зюзя. Тараска не выдержал: – Знаю я вашего брата девчонок. Это вы сейчас так на идейность жмете, а как увидите, так сразу: «Ах, какая душечка!.. Ах, какой симпатичненький!.. Распишитесь на память… Разрешите сняться с вами вместе…» Тонида неспешно поднялась со ступеньки крыльца, на которой она сидела. – А ну-кась, – медленно проговорила она, – окоротись, пока не поздно. Послушали тебя, и спасибо скажи. Стартуй отсюда живо, а то получишь еще для придания дополнительной скорости. Слышишь, мотай отсюда полным ходом! Но, вернувшись к себе в палатку, Тараска застал там ребят, сгрудившихся над фестивальным справочником «Коротко о странах». Слава Несметнов читал вслух: – «Джунгахора… Площадь 194 тысячи квадратных километров. Население свыше 5 миллионов. Столица – город Хайраджамба, славящийся знаменитым королевским дворцом Джайгаданг, построенным еще в древности руками народных зодчих. Джунгахора расположена в обширной плодородной долине, примыкающей к океанскому побережью и окаймленной с северо-запада высокими горами, ограждающими страну от северных ветров. Склоны гор покрыты дремучими лесами с ценными породами деревьев (тиковые, лаковые). В долине огромные заросли кокосовых пальм. Основа экономики страны – сельское хозяйство. Производится много риса, а также каучука… Джунгахора – конституционная монархия, глава государства – король. Для решения наиболее важных вопросов король созывает кроме парламента, совещание представителей племен и других знатных лиц страны – великий Джургай. Партии, профсоюзы и другие общественные организации отсутствуют». Ничего себе распорядились, – сказал Несметнов и продолжал: – «В стране развита широкая добыча жемчуга, являющегося одной из основных статей экспорта. Значительные позиции в экономике страны принадлежат иностранному капиталу…» Потом раскрыли принесенный из библиотеки атлас мира и, стукаясь лбами, отжимая плечами друг друга, долго вглядывались в карту далекой и жаркой страны Джунгахоры, откуда ехал в пионерлагерь «Спартак» наследный принц. Глава IV Два бывших пионера и один будущий король – Нет, надо же! – Михаил Борисович размашисто крутит головой и весело смотрит на собеседника. – Да, дела, не говори… Лучше не придумаешь. Все это произносится уже десятый раз. Дело в том, что принца доставил в лагерь специальный сопровождающий, а первым встретил гостя в лагере «Спартак» Павел Андреевич Щедринцев – посол СССР в Джунгахоре, старый школьный, а потом фронтовой товарищ начальника лагеря. Он отдыхал неподалеку, в одном из прибрежных санаториев. И вот пока принц принимает под наблюдением вожатого Георгия Николаевича или, как его все зовут, Юры, душ с дороги, старые друзья сидят в креслах, не сводя друг с друга глаз, и нет-нет да и, оглядевшись, проверив, что никто не суется в дверь, привставая, бьют с размаху один другого кулаками то в грудь, то в плечо. Оба они коренастые, осанистые здоровяки. Посол, видно, начал уже немного расплываться, тучнеть, а начальник «Спартака» еще и вовсе стройный, смуглый от загара. Снова и снова разглядывают они друг друга с одобрением, радуясь встрече. – Нет, ты еще, куда ни шло, королем смотришь! – говорит посол. – Ну, тебе насчет королей виднее… – Нет, правда, ты хоть куда! Только вот белобрысым становишься, а был как смоль. – Ну, тебе седина не грозит, ты ее плешью опережаешь заблаговременно. И оба хохочут. Посол подмигивает: – А Марфушу помнишь? Мы все вдвоем с ней пели: «Позарастали стежки-дорожки». Начальник смотрит укоризненно на него, потом смущенно на дверь: хорошо ли прикрыта. – Еще бы не помнить! Только я-то свое отпел, а она вот, брат, заслуженная, в Академическом поет. Слышал? – Не забыл, значит… Следишь… – Погоди… – перебивает его Михаил Борисович. – Хотел бы я на тебя, господин посол чрезвычайный, хоть разок во фраке посмотреть, интересно… – Ничего интересного, фрак как фрак, прозодежда наша дипломатическая. Мне вот любопытнее было бы поглядеть, как ты тут в няньках ходишь, дядя начальник, товарищ главновоспитывающий. Как это ты на педагогическую стезю ступил? – Да ты знаешь, Павел Андреевич, ребят я всегда любил. Помнишь, еще в партизанском отряде на Брянщине они за мной так и ходили следом. Своих… ты знаешь… под Смоленском потерял. Так и сгинули… Новых уже не заводил. Вот и двинул по этой линии. Я как понимаю дело? Вопрос воспитания – это что такое? Это значит помочь человеку, чтобы он вырос по-хорошему счастливым. Им, ребятам, на нас, взрослых, чихать, когда мы с ними постоянно рядом. Вот когда нас нет, тогда они тосковать начинают знаешь как!.. Очень им, понимаешь, нужно взрослое участие, эдакое постоянное внимание старших. Вот тут девчонка сейчас у меня одна из детдома. Отца с матерью даже в глаза никогда не видела, а интерес к ним острый, повышенный. Я с ней несколько раз беседовал. Угловатая, трудная девчонка. Я всю историю ее узнал, с детдомом списался, горьковским. Подкидышем считалась, пока люди добрые не уточнили все и вернули девочке фамилию родительскую и гордость за отца о матерью, безвинно погибших. И как ей, чувствую, важно, чтобы с ней толком взрослые говорили. Ну ладно, это я отвлекся… Ты давай познакомь меня подробнее с этим самым твоим престолонаследником. Как с ним сопровождающий-то в пути управлялся? Ничего? – Нормально. Сперва, говорит, принц требовал, чтобы ему штаны утром подавали. Потом сам стал брать. Свыкся. Вообще-то он мальчонка хороший. Я его по Джунгахоре знаю. Конечно, калечили его с пеленок, но материал в нем добротный. – Погоди! Ты мне, будь друг, расскажи все подробно. За стеной слышался плеск в ванне, голос вожатого Юры и веселые вскрики купавшегося принца. – Так вот, – сказал посол, – я тебе сейчас небольшую популярную лекцию прочту. Джунгахора – это, как ты, вероятно. слышал… – Грамотный, газеты читаю, между прочим. – В газетах не все пишут. Там, понимаешь, обстановка весьма сложная. Король у них славный малый – Джутанг Сурамбияр, но мягковат. Как говорится, не властелин, а пластилин. Кто ко двору ближе пробьется, тот и лепит из него что хочет. Так сказать, царь Федор в постановке МХАТа. В правительственных кругах там разнобой. Понимаешь, у них американский капитал и бельгийский хозяйничают. Народ их всех – я имею в виду империалистов-колонизаторов – называет мерихьянго. И с ними заодно был прежний король Шардайях Сурамбон. Ну, это был совершенно бессердечный, свирепый тиран, страхолюдина. Он и жену свою заморил, сослал… Так что принц этот – его, между прочим, запомни, зовут Дэлихьяр Сурамбук – рос без матери. Бабушка его воспитывала – учти – русская. Когда-то наследный принц Джунгахоры учился у нас в Петербурге в царском лицее, влюбился там в одну гимназисточку, и стала она невестой джунгахорского короля, а потом и законной королевой. Замечательная была, как передают, женщина. Тосковала очень всю жизнь по России и внука научила говорить немного по-русски. Так что этот Дэлихьяр вполне прилично болтает по-нашему и даже русскую песню мне пел, которой бабушка его научила: «Гайда тройка, снег пушистый…» Представляешь? А снега-то он, конечно, и в глаза не видел. Собственно, его и вырастила-то бабушка. Бабашура, как ее принц величал, – Александрой покойницу звали… Сперва-то ведь он наследным принцем не считался. Престол уготован был старшему брату, Джутангу, нынешнему королю. Ну, а на младшенького, на Дэлихьяра, особого внимания при дворе не обращали. А после смерти бабушки оказался мальчишка фактически предоставленным сам себе. Брату-королю заниматься воспитанием его некогда. Однако и колонизаторам, мерихьянгам, поручить дело это, как они того ни домогаются, король не желает: опасается, что восстановят они принца против него. И заговорил он как-то со мной на эту тему. Я тогда и предложил: «Ваше величество, говорю, а что, говорю, если Его высочеству погостить у нас среди пионеров, в самом обыкновенном пионерском лагере? У нас, говорю, опыт по этой части уже есть. Жили у нас в „Артеке“, в международном нашем пионерлагере, принцы и принцессы из дружественных нам стран и были как будто довольны. Но для Его высочества я рекомендовал бы самый обыкновенный лагерь. Есть у меня на примете такой, говорю…» – Да, – пробормотал начальник, – удружил ты мне по старому знакомству. Спасибо тебе. – Чудак человек, я же недаром именно твой лагерь порекомендовал, знал, с кем дело принц иметь будет. Так что уж не подведи. – Что я с твоим принцем делать буду, скажи ты мне! – взмолился начальник. – Не больше, чем с другими твоими питомцами. Ну конечно, кое-где учесть придется, посчитаться с чем надо, проследить, чтобы обстановка была вокруг соответствующая. Но никаких особых условий прошу не создавать. Я так и с королем договорился. Пусть, дескать, малый среди нормальных мальчишек потолкается. Король-то к нам относится вполне заинтересованно: мы ведь там, как ты знаешь, строим гидростанцию, каскад Шардабай. Это первая ГЭС будет в Джунгахоре. Ну, эти самые мерихьянго, разумеется, точат зубы на наши связи, то и дело всякие подлые заговоры раскрываются. Вообще в стране не очень спокойно. Я ведь у них там первый советский посол, до меня не было. Ты не можешь себе представить, что там делалось, когда я прибыл. Народу собралось на аэродроме видимо-невидимо. И на улицы, где я проезжал, все высыпали. Пальмовые ветви в руках, цветы. И знаешь, что пели в мою честь? «Катюшу»!.. «Выходила на берег Катюша». А еще – не догадаешься! «Очи черные». Всю ночь напролет молодежь у меня под окном собиралась, приветствовала, в какие-то рожки дудела, плясала и «Катюшу» распевала. Посол замолк и прислушался к звукам, доносившимся из ванны. – Что-то долго они там возятся… Ну, я пока доскажу. Так вот, в стране вообще-то неспокойно. Король, человек болезненный, считает себя недолговечным. Он холост, так что единственный наследник престола этот вот самый принц, который сейчас там плещется в ванной у тебя. Между прочим, король мечтает, что осенью определит его в одно из наших суворовских училищ. На этот счет уже переговоры ведутся. В дверь кабинета постучали, и старший вожатый Юра ввел к начальнику лагеря принца. Михаил Борисович еще раз оглядел приезжего. Принц был глазастенький, смуглый. Ноздри маленького, чуть распяленного носа, казалось, туго растянуты в разные стороны выпуклыми скулами. На подбородке была продолговатая ложбинка посредине, как у абрикоса. От широкой переносицы чуть наискось к вискам поднялись очень подвижные брови, которыми принц старался придать своему лицу выражение высокомерное и безразличное. – Ну, королевич, отмылся с дороги? – спросил начальник. – Умылся, у-это, хорошо, – отвечал чуточку в нос принц, застегивая пуговичку и поправляя видневшийся на груди под расстегнутым воротом медальон с перламутровым слоном, державшим в хоботе огромную жемчужину. Принц смотрел на начальника лагеря без любопытства, хотя брови его подрагивали концами у аккуратно подстриженных висков. Он поправил волосы, топорщившиеся на макушке и свисавшие челкой на лоб. Начальник привычным глазом осмотрел царственного новичка и подумал, что мальчишка-то, в общем, хоть и пыжится, но ничего, лучше, чем можно было предполагать. – Долго, однако, тебя кипятили, – пошутил Михаил Борисович. – Я уж думал, из тебя суп сварят. – У-это, ничего, – милостиво сказал принц. – Потом я пойду, у-это, скорее в море. – Пока поместим на первую дачу, возле дежурки старшего вожатого. Я думаю, так, Юра, лучше будет, поближе к тебе. Поживет, осмотрится, пообвыкнет, тогда и решим, куда и как. Ясно? – Только вы ему, Михаил Борисович, скажите, что обмахивать я его не обязан. – Как это – обмахивать? – А он, как ему жарко стало, так велел опахалом на него махать… Ну, вентилятор я ему еще включу, а этим самым опахалоносцем быть при нем не собираюсь. Я все-таки, извините, пионервожатый, а не придворный махальщик. Посол сказал что-то принцу по-джунгахорски, и тот – это было видно даже под смуглой кожей – покраснел, но ничего не ответил, только брови на миг потеснили просторную и выпуклую переносицу. – Ну пойди представь его, познакомь с ребятами. – Пускай, у-это, сами будут представляться. – Принц вдруг выпятил маленькую пухлую губу и откинул голову назад. – И почему флага, у-это, нет? – Потому что визит ваш не официальный, – объяснил посол. – Я же излагал вам, и вы, Ваше величество, должны это понять, запомнить. – Да, это ты, друг, брось, оставь, – сказал начальник. – Давай условимся. Тут все ровня, все сами хозяева. Каждый тоже наследник не хуже тебя. Это все их отцы наработали, вот все это. – Он обвел рукой парк, дачи на берегу за окном. – А ты пока что у нас гость. Покажешь себя как надо, сам будешь тоже свой среди своих. Порядок? Вот посол обязан тебя называть Ваше высочество, а для остальных ты просто друг наш Дэлихьяр, сосед и товарищ по лагерю пионерскому. И нос не задирай, предупреждаю. Дружи, живи, радуйся. Так-то вот. – И начальник энергично и добродушно пожал своей большой рукой маленькую гибкую руку принца. Когда вожатый вывел принца из кабинета, посол поднялся. – Ну, надеюсь, все будет как надо. А мне собираться пора. Начальник вздохнул: – Так ни о чем толком и не поговорили… – Да… Дела все… Глава V Флаги, гербы, слоны – Ну, – сказал вожатый Юра, представив гостя ребятам возле палатки номер четыре, – вот вам новенький. Кто он такой, вы все уже знаете. Надеюсь, сдружитесь. Я пошел пока, а вы тут покажите гостю наш лагерь. Хитер был вожатый! Объявил и ушел. Дотолкуйтесь, мол, сами! Минуты три верных длилось молчание. Девочки украдкой поглядывали на принца. Мальчишки в упор рассматривали его. А тот стоял, высокомерно задрав голову, но часто помаргивая приспущенными веками. Наконец Тараска решился. – Бхай-бхай! – произнес он неуверенно. От принца ответа не последовало. Но тумака от Ярослава Тараска получил. – Гуд дей, май френд! Ду ю спик инглиш? – старательно выговорил пионер, хваставший, что он говорит по-английски. – Йес, ай ду, – равнодушно и вяло ответил принц. – Слышишь, спик! Давай, давай дальше, – зашептали ребята, – спроси чего-нибудь. – Обожди, не гони, дай сообразить. Тараска решил, что он должен помочь: – Парле ву франсе? – Же парль, ме тре маль. – Принц глянул из-под полуопущенных век на Тараску и отвернулся. – Чего, чего он сказал? – зашептали пионеры. – Говорит, что говорит, только, говорит, плохо, – пояснила Юзя, которая учила в школе французский язык. – Ничего себе плохо, с ходу режет, – заметил с уважением Тараска. Принц вдруг вскинул глаза и просительно обвел ими ребят. – А, у-это, по-русску нельзя? – с надеждой спросил он. – Я понимаю все говорить по-русску! Сперва все обомлели, а потом такой разом галдеж пошел, что хоть и по-русски говорили, но понять, кто про что толкует, было невозможно. В конце концов Слава Несметнов прикрикнул на ребят, а когда стало тихо, сам заговорил с гостем, предложив ему пройтись по лагерю. И ребята повели принца по тенистым аллеям лагерного парка. Показали приезжему большую Площадку Костра над морем. И лагерную мачту с развевавшимся флагом. Внизу возле нее под легким навесом несли караул часовые-пионеры. И отвели гостя на площадку, где играют в волейбол, и к большим террасам столовой. И сообщили, сколько раз в неделю бывает кино в лагере, и объяснили, когда и какие сигналы играют. Принц слушал очень внимательно и, видно, все хорошо понимал, лишь изредка переспрашивая: «У-это, как?» И тогда все наперебой старались разъяснить ему. Потом с интересом разглядывали амулет на груди у принца – перламутровый слоник на золотом солнечном диске с жемчужиной-луной в поднятом хоботе… Спустились к парадной балюстраде над морем. Волны внизу мерно накатывались на пляж, осаживались, уходили, сипя, в песок, шуршали галькой, отползали в море и снова брались за свое. Горизонт был чистым, тонко очерченным в безоблачном небе, и где-то по самой кромке его шел и дымил корабль. Потом он пропал. Принц долго смотрел в ту точку горизонта, пока не скрылся и дым. И ребята молчали, понимая, что гость думает о своей далекой, ужасно далекой стране, расположенной где-то на другом конце света. Молчание нарушил маленький Ростик Макарычев, сын бухгалтера. Он все время следовал за ребятами в некотором отдалении. Ему уже давно не терпелось заговорить с принцем, но он не решался. И вот сейчас, воспользовавшись молчанием, он наконец подобрался к Дэлихьяру. – Правда, что ты принц? Тот кивнул головой утвердительно. – Ловко! – восхитился Ростик. – А ну, кувыркайся отсюда! – зашипел Тараска. Он считал, что неудобно так сразу и в лоб задавать высокому гостю эдакие прямолинейные вопросы. Но Ростик не унимался: – А принцем быть интересно? Принц только плечами пожал и неловко улыбнулся. – А как, по-твоему, – сказал Ростику Ярослав Несметнов, – ты бы сам захотел? – Ы-м! – отрицательно промычал Ростик. – Дразнятся все, наверное, на улице. После этого Несметнов взял Ростика решительно за руку. отвел его за куст, наподдал ему легонько куда надо коленкой и потурил, пригрозив на прощание кулаком. Забегая вперед, скажу, что с этой минуты Ростик по крайней мере один раз на день где-нибудь уж подкарауливал Дэлихьяра, чтобы задать ему очередной вопрос. То он встречал его у столовой и тихонько хихикал: – А я знаю, ты принц, гы!.. В другой раз поджидал его у входа на пляж, некоторое время шел рядом молча, а потом тихо спрашивал: – Ты когда будешь большим, кем станешь? Королем? Да? Ты в короне будешь ходить? Или: – А короли все против нас и за войну? Или есть за мир? И еще через день: – А муравьеды у вас есть? Но сейчас на балюстраде шел общий хороший разговор. Тут обеим сторонам важно было не спасовать друг перед другом. Никому не хотелось ударить лицом в грязь. Сначала, надо сказать, перевес был на стороне принца. Он извлек из маленького кожаного футляра крохотный транзистор, и разноязычная болтовня международного эфира полилась из аппаратика размером не больше, чем фотоаппарат. Зазвучала музыка, и донеслась далекая песня. Правда, на Джунгахору настроиться не удалось. Видно, уж больно далеко была страна принца. Но этого было мало. Принц размотал тоненький белый провод и подключил его к приемнику. На концах провода были маленькие капсулы – наушники. С одним из них, натягивая провод, принц ушел за кусты густо росшего здесь лавра, а Тараске велел вставить в ухо капсулу на другом проводе, включенном в приемник. И Тараска услышал тихий голос Дэлихьяра, который прятался за кустами. Так что этот транзистор мог, оказывается, работать и как телефон. Это было здорово! Такого аппарата ребята еще никогда не видели. Тогда, чтобы принц не очень уж заносился, бледноватый и вялый Гелик Пафнулин, снискавший уже у старших ребят кличку «Графа Нулина», никак не загоравший сынок директора комбината бытового обслуживания, считавшегося, по словам Гелика, крупным начальником, вдруг сказал: – Ну и что же! А у моего папы есть персональная и даже личная собственная машина «Волга», спецсборки, с хромировкой вокруг. Вся облицовка такая. Автомашина, понял? На принца это, конечно, не произвело никакого впечатления. Он снисходительно посмотрел на Гелика, двинул бровями и сказал: – А у меня есть свой слон. Все только и успели закрыть рты, чтобы не ахнуть. – Собственный, индивидуальный? – спросил Тараска, оправившись от изумления. – Как это? – не понял принц. – Мне, у-это, брат подарил, король. – И большой мощности слон? – поинтересовался Несметнов. – Большой. Белый. Зовут Бунджи. Я ему говорю, у-это: «Бунджи, Бунджи». И он, у-это, сразу идет ко мне и делает так хобот. И я к нему, у-это, сажаюсь, и он, у-это, меня – хоп! И я на нем еду. Высоко там. Там кабина, где, у-это, спина. Все долго молчали, совершенно сокрушенные сообщением принца. Свой слон – это, конечно, кое-что. Необходимо было как-то выравнять положение. – А у вас, значит, все еще царизм? – спросил Тараска. – У-это, как – царизм? – не совсем понял принц. – Ну, значит, король там правит, капиталисты. А у нас вот, между прочим, скоро уже коммунизм станет. – У-это, как – станет? – Ну, значит, каждый будет работать, сколько он может, в силах, а получать сколько надо. Принц радостно закивал головой: – У-это, у меня уже есть, у-это, коммунизм. Чего умей – делай, чего не умей – не делай. Сколько, у-это, хочу – давай-давай. Ярослав Несметнов посмотрел на него со снисходительной насмешкой: – Умный ты, а еще принц. Чудило ты заморское, сообразил… Коммунизм для всех, а не для одного. – А если для одного, это и есть типичный царизм, – дополнил Тараска. Тут из-за куста опять вылез никем не замеченный Ростик. И как он тут оказался, никто не понял. Но Ростик успел просунуться к принцу, и было уже поздно удерживать его. – А кто главнее – король или царь? – сказал Ростик. Он, собственно, собирался спросить, кто хуже, но у него хватило деликатности смягчить вопрос. Ответа он не успел дождаться, так как ему пришлось срочно удирать за кусты. Вид у Ярослава Несметнова был достаточно многообещающий. Решили потолковать о делах, которые, вероятно, допекают всех ребят на свете, будь они даже принцы. – Учишься ты где? – спросил Несметнов. – Школа есть при дворце или в общую ходишь? Принц вздохнул и сказал, что заниматься ему приходится дома, во дворце, уроков задают много, и готовить их приходится тоже со специальными учителями – придворными наставниками. Ребята даже посочувствовали. Нелегкое это дело – заниматься с глазу на глаз с учителем одному, а вокруг даже и подсказать некому. – Да, ребятам еще везде живется не ах, – согласился Тараска. Гелька Пафнулин незаметно толкнул его локтем в бок и показал глазами на принца. – У нас-то, положим, – сказал он, – давно уже счастливое детство. – «Счастливое»!.. – Тараска усмехнулся. – Больше получаса купаться не дают. Иди ты знаешь куда!.. Гелик обиженно отошел, показывая всем глазами, что Тараска ведет себя нетактично при принце. А тот заинтересовался: – Куда ты, у-это, его погонял? – Пусть к лешему свинячему идет, – охотно отозвался Тараска. – У-это, хорошо. А у нас, когда хотят погонять, скажут: «У-это, уходи в дыру желтых муравьев». – Тоже неплохо, – одобрил Тараска. Потом принц показал марки, на которых был его брат, король Джутанг. И когда ему дали справочник «Коротко о странах» и он увидел там флаг и герб Джунгахоры, то принялся пояснять ребятам, что там изображено. У джунгахорцев, оказывается, есть поверье, что лунные ночи, отраженные в море, рождают жемчуг, поэтому-то на двухцветном флаге Джунгахоры солнце красовалось посредине алой полосы, луна же была на верхнем синем поле. А на нижней синей полосе белела большая раковина с жемчужиной. И принц привел джунгахорскую пословицу: «Солнце светит с высоты всем, луна сопутствует бодрствующим, а жемчуг доступен лишь тем, кто не страшится глубин». – Крепко завинчено, ловко сказано. Только кто его заиметь-то может, этот жемчуг? Небось тот, кто и не нырял сроду с головкой, – сурово заметил Несметнов. Принц тут же объяснил значение герба Джунгахоры, который был вышит и у него на рубашке. В большом круге, увенчанном короной, на которой сияло солнце, изображался слон, топтавший ногами и душивший задранным вверх хоботом змей. Принц пояснил, что этот герб выражает девиз: «Один могучий слон добра растопчет сотни ядовитых змей зла». Все с интересом слушали принца, и он, видно, почувствовал, что завладел общим вниманием. Чтобы окончательно укрепить свой авторитет, он вдруг, хитровато оглядевшись, доверительно сообщил: – А я еще, у-это, могу качать брови. Эта – так, эта – так! И на смуглом круглом личике его брови заходили быстро: одна вверх, другая вниз. Вверх – вниз, поочередно, как чашки весов. Ребята попробовали сделать так, но никто не мог столь ловко управляться со своими бровями. Долго все гримасничали, морщились, щурились. А принц охотно показывал свое искусство, за которое ему дома при дворе не раз крепко влетало. Словом, ребята уже тихонько говорили друг другу: «Нет, видно, ничего парень этот принц. Молоток! Определенно свой». Но принцу и этого показалось мало. Вдруг он вынул из красивого, расшитого золотом и украшенного узорами жемчужин карманного блокнота фотографию. На ней был снят сам принц Джунгахоры Дэлихьяр Сурамбук, а рядом с ним – кто бы вы думали? – Юрий Гагарин, вот кто! Они были сняты вдвоем на фоне дворца Джайгаданга под сенью кокосовых пальм. Первый космонавт мира обнимал принца за плечи, а на фотографии стояла личная подпись: «На память от Юрия Гагарина». Тут уж все обомлели вконец. Шутка ли, личный автограф самого Гагарина! А принц пояснил: – Он у нас был, у-это, гость в Джайгаданг. Мы с ним, у-это, ходили гулять на море. Как тут было не зауважать принца! У кого еще была фотография Гагарина с личной подписью космонавта? Положение спас Тараска. Он сумел поддержать репутацию лагеря в глазах принца. – У меня, между прочим, – неожиданно изрек он, – двоюродный дядька – главный конструктор этих самых космических ракет, если хочешь знать. Принц не пытался скрыть, что ему очень хочется знать. – Ой, у-это, очень здороуо! Ты меня с ним води! У, у-это, буду тоже, у-это, комсомолец. – Космонавт, – поправил его Несметнов. – Много захотел, это не всякий может. – Я буду его приказать, когда стану король. – По королевскому указу пока что-то не больно в космос летают. Принц продолжал с явным восхищением смотреть на Тараску, а тот, и без того пухлый, совсем раздулся от гордости. Но когда все двинулись на обед, из-за большого олеандра показалась осанистая, подобранная, как всегда, фигурка Тониды. Строгим пальцем она поманила к себе Тараску. – Ты чего же раньше не говорил, кто у тебя дядя? – с нескрываемым уважением спросила Тонида. – Я сейчас слышала. Чего молчал? – Ну, во-первых, ведь троюродный только даже, а не двоюродный, – забормотал Тараска, озираясь по сторонам, – а во-вторых, это же государственная тайна. – А с чего же ты сейчас всем раззвонил, если тайна? – Слушай, Тонида, – совсем тихо сказал Тараска, – ну чего ты прицепляешься? Я же это нарочно сказал, чтобы этот принц не очень зазнавался. Я свободно, может быть, даже ему и не наврал нисколько. У моего отца троюродный брат – он мне дядька, значит, – так он правда какой-то секретный профессор, изобретатель. Почтовый ящик вместо адреса. Кто знает, может быть, он как раз и есть главный конструктор. Он же мне не скажет. Могу я, в конце концов, так считать про себя? – Про себя можешь, а других не путай. Транзистор!.. – проговорила Тонида и не очень больно щелкнула Тараску в выпуклый лоб. Тараска для вида потер место, куда его щелкнула Тонида, ухмыльнулся про себя и побежал догонять ребят. Глава VI Тень, на которую наступили Произошло это на физкультурной площадке лагеря. Сначала там играли в волейбол. Судила физкультурница Катя – Екатерина Васильевна. Принц свистел и хлопал, болея за мальчиков, – они, как ни старались, проигрывали девочкам. Очень уж трудно было принимать мячи, которые как снаряды неслись от сильных ладоней Тониды и прямо-таки вонзались в площадку. В общем, мальчики проиграли и с трудом нашли в себе мужество прокричать «физкультпривет» победительницам. Потом Екатерина Васильевна ушла, и ребята стали показывать свою ловкость и силу кто во что горазд. Дэлихьяр понял, что и тут можно отличиться. У себя во дворце среди тех немногих детей придворных, которые допускались в Джайгаданг, Дэлихьяр слыл за отличного спортсмена. Он мог прыгнуть дальше всех, он отлично боролся на поясах и опрокидывал самых сильных противников на землю. Но вот стали сейчас прыгать в длину с разбегу. И не только Тоня Пашухина, лучшая прыгунья лагеря, но и Ярослав Несметнов, и Тараска Бобунов, и другие ребята – все врезались пятками во взрыхленный песок далеко за той отметкой, до которой был в силах допрыгнуть Дэлихьяр. Когда же принц предложил помериться с Несметновым силами на поясах, буквально через мгновение он оказался прижатым Ярославом к траве. Страшное подозрение торкнулось в душу бедного принца. Не хотелось верить ему. Но странно: почему он всех побеждал во дворце, а тут оказался вдруг среди слабейших? Правда, никто над ним не смеялся. Все сочли дело вполне естественным. В лагере многие ребята были хорошими спортсменами – что же тут мудреного, если принцу пришлось спасовать перед ними. Летнее солнце уже садилось за море. Медленно набегавшие на берег волны были оторочены резко прочерченными синими тенями. По песку и газону физкультурной площадки за фигурами носившихся ребят метались длинные и тонкие, как росчерки, вечерние тени. Песчаную полосу, где только что соревновались в прыжках, перерезала узкая длинная тень, тянувшаяся из-под ног принца. В это время уже собравшаяся уходить Тонида, шагнув через площадку, наступила на тень принца. Дэлихьяр мгновенно выпрямился. Тень его на песке стала еще длиннее. Неожиданно повелительным жестом он направил вытянутую руку с торчащим вперед пальцем на Тониду. – Ты не сметь так становиться, где даже солнца нет от меня, – сказал он. – У-это, моя тень. Ты не сметь стоять, где моя тень. Все замолчали в изумлении, ничего сперва не понимая. Тонида, пожав своими прямыми плечами, отошла немного в сторону. – Такой есть, у-это, закон – не стоять, где тень короля и, у-это, принца, – продолжал Дэлихьяр. И тогда Тараска, ради озорства, нарочно прыгнул на длинную тень принца, да еще стал пританцовывать на ней, выворачивая пятками песок. Принц ринулся прямиком по своей собственной тени. Мгновенно он оказался вплотную возле Тараски и залепил ему пощечину. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=137127) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.