Суд над Роксаной Пирс Энтони Ксанф #19 У демонессы Метрии возникла проблема. Выйдя замуж и получив половинку души, она была бы вполне счастлива, если б не одно маленькое «но»: несмотря на все свои старания, она никак не может «вызвать аиста». И конечно, ее путь лежит к волшебнику информации Хамфри… А дальше начинают твориться странные дела! Всеведущая птица Симург неизвестно для чего затевает суд над птицей рок по имени Роксана; на суд собираются все сколько-нибудь значимые обитатели Ксанфа – вы встретитесь практически со всеми героями предыдущих книг, – и разворачивается увлекательное действо, итог которого пока никому не ясен… Пирс Энтони Суд над Роксаной Глава 1 ПРОБЛЕМА Замок был очень красивым, с крепкими стенами, высокими башенками, глубоким рвом и просторными помещениями, из расцвеченных окон которых можно было полюбоваться играми живших поблизости нимф. Вокруг стен в изобилии валялся хворост, годный на растопку и прекрасный на вкус, а сад поражал разнообразием пирожковый: пироги на здешних деревьях росли пропеченные, свежайшие и с любой начинкой. Хозяйка была на редкость хороша собой, приветлива и домовита. Казалось, в замке имелось все, что необходимо мужчине для полного счастья. За исключением, может быть, двух мелочей. – Где твоя худшая половина? – спросил Велено, озираясь по сторонам с недобрым предчувствием. – Не волнуйся, – с улыбкой ответила демонесса Метрия, в то время как ее одеяние, и без того едва прикрывавшее наготу, растаяло, обратившись в ничто. – Я послала Менцию к демону Балломуту в связи с другой нашей проблемой. – Другой проблемой? – А с Балломутом, – продолжила Метрия, делая вид, будто не услышала вопроса, – иметь дело очень непросто. Не исключено, что ей придется выпрашивать у него ответ не один день. – Какое облегчение! – воскликнул он с таким видом, словно ему и впрямь полегчало. – Не хотелось бы мне злословить у нее за спиной, но… – Но Менция, она малость чокнутая, – закончила за него Метрия. – И ты женился на мне, а не на моей худшей половине. Но, поскольку она отщепилась от меня будучи раздосадована моим душевным отношением к жизни, приобретенным вместе с половинкой души, мы не можем от нее отделаться. Ведь она – это та часть меня, которая тебе, естественно, не нравится. Бездушная половина, которая старается сделать твою жизнь неполностиенной. – Какой? – Неполноденной, неполновенной, неполногенной… – Может, неполноценной? – Не важно! – И вправду не важно, – со смехом отозвался Велено, целуя ее. – Может быть, сосредоточившись, я подберу слово получше. Вот, прямо сейчас и сосредоточусь: как говорят, куй железо, пока горячо. – Железо? – переспросила она с удивленным видом. – А мне казалось, у тебя на уме что-то совсем другое. Некоторые, конечно, любят погорячее… На ее теле снова появилась одежда, если умело расположенные на самых интересных местах кусочки ткани заслуживали такого названия. – Обожаю, когда ты меня дразнишь! – вскричал Велено, подхватывая ее на руки и устремляясь в спальню. Метрия приобрела облик нимфы и, как принято у этих прелестных созданий, взвизгнула и забила в воздухе очаровательными ножками. – Куда ты меня несешь? Что мы будем делать? – Тебе придется сделать меня потрясающе счастливым, радость моя. – О! – воскликнула она в притворном страхе. – Вижу. Мне не избежать этой чудовищной участи! – Свои стоны, охи и восклицания она сопровождала поцелуями. Велено наградили в нос, в оба уха и в шею. о. Иллюзий Любое совпадение с каким-либо обыкновенским островом находится исключительно в сознании автора, который живет неподалеку от Северной деревни. Целуясь, обнимаясь, тяжело дыша и постанывая, они повалились на кровать. – Ты лучшее из всего, что существует на свете, – выдохнул Велено в промежутке между поцелуями. – Ты прекраснее, привлекательнее, желаннее, чудеснее, любимее, очаровательнее, соблазнительнее, великолепнее, восхитительнее всех в целом Ксанфе! – Какие страшные, жуткие, ужасающие, смущающие слова! – отозвалась она, сжимая его в объятиях с такой страстью, что описывать это было бы неприлично. И тут в спальне материализовалась еще одна демонесса. – А, Метрия, вот ты где! – воскликнула она. – Ищу тебя повсюду, а ты, оказывается, невесть зачем посреди дня на кровати валяешься. Я, между прочим, доставила то, что тебе жизненно необходимо. Велено застонал, но вовсе не тем манером, каким бы ему хотелось. – О нет! – Ты, как всегда, вовремя, худшая половина! – проворчала Метрия, подняв взгляд. – Неужто не видела, что я занята? – Вот как? – Менция прищурилась. – Занята? А чем? – Собиралась так ужасно осчастливить своего мужа, как может только демонесса. – Кто ж знал, что процесс будет так бесцеремонно прерван, – проворчал Велено. – Прошу прощения, – промолвила Менция, недоуменно пожимая плечами. – Откуда мне было знать, что тут кто-то кого-то делает счастливым? Вон вы как сцепились – не расцепить: я уж думала, подрались. А ты уверена, лучшая половина, что делаешь все как надо? – Еще бы! – раздраженно фыркнула Метрия. – За последний год мне посчастливилось осчастливить его семьсот пятьдесят раз. В чем, в чем, а в этом я толк знаю. – Да? А почему же тогда у этого, твоего как-его-там смертного физиономию перекосило? – Оттого, худшая половина, что он тебя увидел. Отчего ж еще? – Ну, если так, если тут у некоторых от моего вида гримасы появляются, если мне никто не рад, если у вас, кроме как в кровати валяться, других забот нету, то я с чем явилась, с тем и исчезну! И больше не вернусь. – Нет! – встревоженно воскликнула Метрия. – Мне это нужно! – Что тебе нужно? – встрял в разговор лучшей и худшей половин раздосадованный муж. – Не важно, – ответила Метрия. – Это столичное дело. – Какое? – Наличное, приличное, различное, безличное, отличное… – Может, личное! – Может быть, – фыркнула Метрия. – Но разве у приличной жены могут быть в наличии личные дела, о которых не знает муж? – с раздражением спросил Велено. – Очень даже могут, – язвительно объявила Менция. – Это у отличного мужа не должно быть ничего личного, включая наличные! – Может, вы обсудите вопрос о наличии приличия как-нибудь в другой раз? – нервно спросила Метрия. – Разумеется, дорогая! – с готовностью откликнулась Менция. – Через пару веков я с удовольствием вернусь к этому разговору, – с этими словами она начала таять. – Эй, погоди! – крикнула Метрия. – Давай покончим с этим делом. – Как мило, что ты наконец согласилась, – промурлыкала Менция с коварной улыбкой. – Но не считаешь ли ты, что прежде всего нас надо представить друг другу? – Чего ради? Он и так знает, что ты за вредина, еще с той безумной истории с горгульей. – Да, но ведь он мог позабыть. Я как-никак отсутствовала целый час. – Неужто так долго? – саркастически хмыкнул Велено. Метрия стиснула зубы: демонесса, даже ее лучшая половина, отнюдь не отличается ангельским терпением, однако она прекрасно знала себя. А потому понимала, что если речь идет о ее худшей половине, то она способна проявить дьявольское терпение, лишь бы вывести собеседника из себя… куда-нибудь подальше. – Ладно, – сказала она. – Велено, это демонесса Менция, моя бездушная худшая половина, по которой можно судить о том, какова была я до обретения половинки души. За тем исключением, что у нее нет проблемы с подбором снов. – Чего? – Основ, столов, козлов, ослов… – Слов?! – Не важно. Важно, что она малость чокнутая. – Да, таков мой талант, – гордо подтвердила Менция. – Менция, – обратилась Метрия к худшей половине, – это мой муж Велено, бывший нимфоманьяк, не прикасавшийся ни к одной настоящей нимфе с тех пор, как я вышла за него и получила половинку его души. – Ага, но разве он не любуется нимфами в окошко, с блеском в… – Очень рад знакомству, – прервал ее Велено, высвободив руку, до сего момента обнимавшую жену, и протягивая ее Менции. – А еще больше буду рад, когда ты отсюда уберешься. – Разделяю твой восторг, – ухмыльнулась Менция, пожимая протянутую руку, и ее ладонь неожиданно превратилась в кусачие клешни. – Зря стараешься, – предупредила Метрия. – В этом замке демоны не могут причинять вред смертным. – Ах да, конечно, – Менция разочарованно, и клешни сменились обычной кистью руки, ответившей на рукопожатие Велено. – Точно, это ведь было одно из условий восстановления. Ну ладно, поскольку теперь этот смертный мужчина и я представлены друг другу должным образом, я, так уж и быть, дам тебе то, в чем ты больше всего нуждаешься, Метрия. Метрия, однако, не позволила себе расслабиться. – Велено, дорогой, – сказала она, – почему бы тебе не прилечь на минутку? – вкрадчиво промолвила она, прикрывая его глаза ладошкой. – Но в чем таком ты можешь нуждаться, чего не могу дать тебе я? – спросил он, нахмурясь. – О, я уверена, это очень важное и сугубо секретное дело должно до чрезвычайности его заинтересовать, – заявила Менция, пристраиваясь на краешке кровати так, чтобы коснуться Велено бедром. – Ладно, выкладывай! – сердито буркнула Метрия. – Не беспокойся, дорогая, я объясню ему все мучительно ясно, – заверила ее худшая половина. – Итак, я доставила информацию, которая поможет тебе, Метрия, избавиться от немочи, с тем чтобы у тебя больше не было обломов. – Какой еще немочи? – вскинулся Велено. – С тех пор как мы поженились, моя жена делает меня потрясающе счастливым чуть ли не беспрерывно! – В этом-то и проблема, – ответила Менция. – За этот год она помогала тебе вызвать аиста семьсот пятьдесят… – худшая половина хмыкнула… – скажем так, семьсот пятьдесят с половиной раз, а уж про год минувший, когда я была слишком занята, чтобы присматривать за вами, уж и говорить не приходится, но аист, похоже, послания так и не получил. Это потому, что она неспособна как следует его передать. Велено задумался и через некоторое время осознал справедливость этого утверждения. – Непонятно, – промолвил он наконец. – Я изо всех сил стараюсь, вызывая аиста по несколько раз на дню. Как же вышло, что он не получил ни одного из наших посланий? Это при том, что их только за последний год было отправлено семьсот пятьдесят… с половиной. – Как раз это Метрия и желает выяснить, – ответила Менция. – Что с ней не так, если столько столь энергичных попыток вызвать аиста ни к чему не привели? Что могло стать причиной такого несчастья? Особенно если учесть, что я со своей стороны всегда была готова… – Ближе к телу – оборвала ее Метрия, но, когда Менция прижалась к Велено бедром еще теснее, тут же сама (вот уж неслыханно!) поправилась: – Я хотела сказать «ближе к делу». – Ладно. Метрия послала меня к одному страшно премудрому демону, профессору Балломуту, за советом, – вкрадчиво продолжила Менция, – и он немедленно мне этот совет дал. А я его, совет разумеется, столь же спешно взяла и, тоже без промедления, доставила сюда. Дело с аистом, оно ведь важное и отлагательства не терпит. – Большое тебе спасибо за заботу, Худшая, – проворчала Метрия. – Ты так добра, Лучшая. Я знала, что ты хотела бы незамедлительно взяться за исправление положения. Я просто сгорала от нетерпения… – На миг Менция растворилась в воздухе, приняла образ подгоревшей индейки и тут же вернулась в прежнее состояние. – Вполне разделяю твои чувства… особенно по части нетерпения, – чуть ли не прорычала Метрия. – Но что все-таки сказал Балломут? – А, он… Конечно, что же он сказал… Ведь сказал что-то. А, сказал, что тебе следует обратиться с Вопросом к Доброму Волшебнику Хамфри. – Но Хамфри за один-единственный ответ потребует годичной службы! – возмутилась Метрия. – Я потому и обратилась к Балломуту, что хотела обойтись без отработки. – О, вспомнила, он добавил еще несколько слов, – промолвила Менция. – По-моему, сказал следующее: в башке чепуха, пустая труха и э… так ей и надо! – Это Балломут, – тут же признала Метрия, узнаю его манеру выражаться. Всякий, кому довелось учиться в УНИВЕРМАГе, нашем Университете Магии, ее навеки запомнил. – Уж я-то запомнила, это точно, – подтвердила Менция. – Мы ведь тогда существовали как разные аспекты одной и той же демонессы. Славные были денечки! Чего только не случалось вытворять… правда, вспоминать наши шалости при профессоре я поостереглась. – Она приумолкла, задумалась, а потом заявила: – По-моему, он сказал еще несколько слов в том же роде. Я запамятовала, но, если это важно, могу поднапрячься и вспомнить. – Спасибо, не стоит трудиться, – откликнулась Метрия. – Я уже поняла, что он имел в саду. – Где имел? – В году, в чаду, в аду… – Наверное, в виду? – Не важно. – Ну что ж, пожалуй, понять было несложно, – согласилась Менция. – Так что если тебе не нужны мои личные рекомендации или практическая помощь… – Нет, ничего не нужно. – А жаль, – промолвила Менция и растаяла в воздухе. – Ты хочешь, чтобы аист доставил нам дитя? – осведомился Велено, оставшись с женой вдвоем. – Да. Все семейные пары растят детей. – Но у демонесс не бывает детей, пока они сами того не захотят. – Точно. Но я-то как раз хочу, – заявила она, глядя в сторону. – Конечно, мне следовало сказать тебе раньше, и я не вправе обижаться на тебя за то, что ты сердишься. – Но я вовсе не сержусь. – Не сердишься?.. Но ведь это прервет наши упоительные забавы и обременит обязанностями по воспитанию младенца! – Ну и что? Теперь я понял, что хочу иметь настоящую семью! Метрия воззрилась на него с обожанием, к которому примешивалось облегчение. – Чудесно! Велено глубоко задумался и через некоторое время высказал предположение: – Должно быть, аист не придает нашим посланиям значения, поскольку считает их несерьезными. – Это странно, если вспомнить, сколько старания и пыла мы в них вкладывали. Это непременно должно было привлечь его вливание. – Что привлечь? – Вставание, влияние, вынимание… – А, внимание? – Не важно. Важно другое: что мне теперь делать? Велено снова задумался и по прошествии времени сказал: – Полагаю, тебе придется обратиться к Доброму Волшебнику. – Но это значит, что нам придется расстаться на целый год. – Надо думать, ты сможешь время от времени бывать дома. Конечно, в этот год у тебя не будет возможности осчастливить меня больше чем триста раз, но ради нашей высокой цели я готов вытерпеть даже такие лишения. В конце концов, я хочу, чтобы ты тоже была счастлива. – Ты лучший и прекраснейший из мужчин! – воскликнула она, заключая его в объятия, после чего совершила нечто решительно невозможное. А именно: осчастливила его аж вдвое сильнее, чем обычно! Перед тем как отправиться задавать вопрос Хамфри, она снова и снова говорила с самой собой о том, действительно ли так хочет этого, благо ее худшая половина временно воссоединилась с ней, надеясь на интересные перемены. – Неужели я действительно собираюсь это сделать? – спрашивала Метрия. – А почему бы и нет? – отзывалась Менция. – Эка невидаль, особенно после того, что ты уже вытворила! Замужество лучшей половины Менция восприняла с раздражением, особенно то, что она не просто вышла замуж, но вышла по любви, получив от мужа половинку души. Худшая половина при этом заявляла, что она пережила великое приключение, связанное с горгулием и спасла весь Ксанф от безумия (конечно же, явное преувеличение!). Она только и ждала слияния, которое должно было произойти, едва Велено перестанет терять голову из-за красоты своей жены. – Будь у тебя полдуши, ты рассуждала бы иначе, – заявила Метрия. – Хвала Иксанаэнному, я не тронута порчей и не имею ни половинки, ни четвертинки и никакой другой частицы души и не стану ничем таким обзаводиться, хоть ты меня задуши. Диалог проходил в полной тишине: когда слов не произносишь, их невозможно подслушать. – Смотри, – показала Менция на их левую руку, – никак, моль. Давай ее прихлопнем. – Нет, это некрасиво, – отозвалась Метрия, взяв насекомое правой рукой и присмотревшись к нему. Сама по себе моль особой симпатии не внушала, однако демонессе показалось, что она так умоляюще била крылышками, что та предпочла ее выпустить. Глядишь, полетает по саду, откормится на шубных да одеяльных деревьях, а там закуклится, и со временем из нее вылупится мольберт. Существо полезное, пригодное для художеств. – Гадость, – заявила Менция как бы в пространство, ни к кому не обращаясь. – Но, пришибив эту молявку, ты проявила бы свое демоническое начало. – Ни в коем случае. Это значит загубить в зародыше мольберт и нанести вред романтическому искусству. Менция скривила левую половину их общего лица. – Я бы скорее согласилась остаться с половиной задницы, чем обзавестись половиной души. Мало того что, когда эта дурацкая моль станет мольбертом, кто-нибудь станет с ее помощью молевать всякий вздор, так ты еще беспокоишься насчет какой-то там романтики. Ты ведь демонесса, в конце концов, а не ромовая баба. Она умолкла, с помощью левого глаза Метрии огляделась и заметила: – О, я вижу, в твоем саду расцвели убегании. – Это прибегонии, – возразила Метрия, – Велено любит их, потому что из замка на сторону убегать не хочется. – Ага, значит, когда ты в отлучке, он цветочками любуется? – Ты, конечно, хотела бы, чтобы он предпочел другое занятие. – Точно, – согласилась, ничуть не смутившись, Менция. – По мне, так лучше уж ягодки, чем цветочки. Я, знаешь ли, любительница клубнички. – Раз так, ступала бы в клуб да и лежала там ничком сколько заблагорассудится, – фыркнула Метрия. – Ладно, – отмахнулась Менция, – скажи лучше, чего ради ты бездельничаешь здесь, вместо того чтобы отправиться к Доброму Волшебнику? – Да вот не уверена, разумно ли оставлять мужа на голодном пайке. – Ты о чем? В замке полно всякой еды! – Я имела в виду другое: находясь там, я не смогу делать его счастливым. – Да, это проблема, – фыркнула Менция, озираясь по сторонам. А поскольку озиралась она с помощью одного лишь левого глаза, то и смотрела, понятное дело, исключительно налево. – О, по-моему, я нашла простое решение, – промолвила Худшая через некоторое время. – Взгляни на тот развесистый ромовый баобаб. – Ну, взглянула. Бабы на нем уже почти такие же зрелые, как ты. – То-то и оно: скоро они нальются ромом и, как положено ром-бабам, отправятся на поиски приключений. Давай решим так: если первой спрыгнет баба с правой ветки баобаба, будем считать правильным остаться здесь. Ну а если – с левой, будь то даже не баба, а бабуин, собираемся и – ать-два левой к Доброму Волшебнику. – Это совершенно безумный способ принятия столь важного решения. – Конечно. Другого я бы не предложила. Ну как, согласна? Метрия вздохнула: в общем-то, способ ничуть не хуже любого другого. – Согласна! Они в оба глаза воззрились на дерево. Через некоторое время баба с правой ветки, явно налившись ромом, свесила ногу, собираясь спрыгнуть, но сидевший слева бабуин, приметив это, соскочил на землю первым, подхватил спрыгнувшую ромовую бабу на лету и уволок в кусты. – Как романтично, – вздохнула Менция. – А почему ты не находишь романтичным, когда мы с Велено… – Потому что это смешно. Рому вы не пьете, да и какая романтика в том, что повторяется семьсот пятьдесят раз в году? – Самая настоящая, если ты влюблена. – Это ты влюблена. А я нет, чему крайне рада. Ну ладно, не пора ли нам в путь? Метрии, похоже, никуда отправляться не хотелось, но отговориться было нечем. Она вздохнула и растворилась в воздухе. Замок Доброго Волшебника выглядел обыкновенно. Его стены и башни окружал пенящийся ров, заключенный в свою очередь в кольцо гор. Вроде бы для демонессы преодолеть такую преграду – раз плюнуть, однако Метрия словно уткнулась в невидимый барьер. Плюнула она после этого не раз и не два, но все без толку. – Опа! – в сердцах воскликнула она. – Я и забыла, что старый дурак осуществил вокруг своего логовища демонополизацию, так что демону остается только смотреть сквозь прозрачную стенку да облизываться. Можно и стенку полизать, да проку не будет. Выругалась она, впрочем, слабенько. Опа, это ведь не… что-нибудь созвучное, так что не тянет даже на нарушение Взрослой Тайны. Хуже было другое: в районе действия демонополизации, осуществленной столетие с хвостиком назад, демоны не могли ни летать, ни дематериализоваться. – Боюсь, – проворчала Менция, – нам придется добираться дотуда пешедралом, на манер смертных. Метрии не оставалось ничего другого, как продемонстрировать умение пользоваться столь прозаическим и вовсе не демоническим способом передвижения. Карабкаясь в горы, имевшие, как оказалось, вид сахарных голов, она порадовалась тому, что головы эти были не слишком крутолобыми и подъем особых затруднений не вызвал. Конечно, топать ножками, вместо того чтобы парить и испаряться, было непривычно и обидно, однако она не собиралась поддаваться подобным чувствам. Наконец впереди показалась вершина. Демонесса взобралась на гребень, облегченно вздохнула и… в то же мгновение сорвалась вниз и по противоположному склону (затылок у сахарной головы оказался не в пример круче лба) съехала прямиком в ров. Но стоило ей окунуться в пенящуюся воду, как она с хлопком вылетела вверх, перелетела по дуге через гору и шлепнулась прямиком на то место, с которого начала подъем. Вокруг нее тут же разбился маленький сквер, отчего она почувствовала себя совсем скверно. – Этот ров, он, во-первых, газированный, – проворчала она, потирая мягкое место, – во-вторых, глазированный, потому что оттуда кто-то глазеет, а в-третьих, весьма неровный. – Да, – пробормотала Менция, – ровное чудовище, я полагаю, там имеется. Возможно, это оно закатило тебе такого пинка, что ты гору перелетела. Пожалуй, Лучшая, отправлюсь-ка я куда подальше, а ты уж тут как-нибудь сама… – Вот уж дудки! – возмутилась Метрия. – Ты сама заварила эту кашу, со своими ромовыми бабами, баобабами и бабуинами, так что и расхлебывать нам ее вместе. Хоть бы и пришлось выхлебать весь этот ров! Тем более я не могу отпустить тебя одну, пока мой муж остается дома без меня. Ты можешь посулить ему рай и заманить его в ад, а я тем временем буду тут булькать, пытаясь одолеть этот ров, ровным счетом ничего не зная. – Проклятье, опять облом! – пробормотала Менция. Метрия принялась снова взбираться в гору, но теперь чем ближе к вершине, тем медленнее и осторожнее она двигалась, надеясь, что на сей раз не оступится. И не оступилась, а полетела в ров, словно сброшенная пинком. А потом тем же манером оказалась выброшена обратно. Дело принимало серьезный оборот. Не приходилось сомневаться, что демонесса столкнулась с испытанием, которое должны проходить все, кто хочет обратиться с вопросом к Доброму Волшебнику. При этом ей пока не удавалось справиться с одним, а впереди их было три. – Какая жалость! – воскликнула она. – Какая жалость, – передразнила ее Менция, – что эта дурацкая половинка души испортила твою природу! – Она сделала меня лучше! – возразила Метрия. – Что в этом плохого? – То, что быть хорошей вовсе не демонично, – заявила Менция. – Бьюсь об заклад, в нынешнем твоем состоянии ты не можешь даже сказать слово «попа». – Я запросто могу сказать слово «Опа!» – Это вовсе не одно и то же. – Ладно, раз ты у нас такая демоническая натура, так, может, найдешь способ переправиться через это неровное место, а заодно и через ров? Менция задумалась. – Говоришь, ров вроде как глазированный, – промолвила она через некоторое время. – Глазеет из него кто-то, так? А что, если мы это глаз песочком припорошим? – Откуда здесь песку взяться? – Ох, беда мне с тобой, балда полуодушевленная! Глянь на эти горы, это ведь сахарные головы. Причем старые, такие, что из них уже давно сахарный песок сыпется. С ним вместе ты и в ров съезжала. Стало быть, тебе только и надо, что… Но Метрия уже сообразила, что надо делать. Взобравшись на ближайшую голову, но благоразумно не перебираясь со лба на затылок, она принялась почесывать сахарное темечко. Голова, блаженствуя, сморщилась, сахарный песок вовсю посыпался вниз и вскоре засыпал ров весьма ровным слоем. Спустившись вниз, демонесса попробовала ровную поверхность ногой, но ощущение ей не понравилось. Его можно было бы назвать слишком приторным, словно она переела патоки, но, поскольку демоны не едят ничего вообще, а патоку в частности (а есть ногами не обучены даже смертные), это ощущение явно имело магическую природу. Она поняла, что при попытке перебраться на ту сторону прямо по сахару, ей наверняка не поздоровится. Всем ведь известно, что избыток сладкого вреден для здоровья: этак недолго заработать сахарный диабет. Пытаясь найти выход из положения, она двинулась вдоль рва и через некоторое время увидела разводной мост. Раньше он был недоступен ей, поскольку, поднявшись на макушку сахарной головы, она тут же съезжала в ров, но теперь ничто не мешало к нему приблизиться. Выходило, что с первым испытанием она худо-бедно справилась. – Это становится скучным, – заявила Менция. – Я, пожалуй, вздремну. Давай так: ты берешь на себя второе испытание, а я третье. Идет? – Годится, – с готовностью согласила Метрия, которая не слишком беспокоилась насчет своей худшей половины, пока знала, где та находится. Она ступила на мост, но тут что-то с жужжанием пролетело мимо, опередив ее и преградив ей путь. С виду это были какие-то пятнышки и загогулинки, но стоило Метрии сделать еще шаг, как она запнулась и получила несколько ощутимых пинков. – Что за дедовщина? – возмущенно вскричала она. – Это слово ничего не значит, – прожужжали точки и загогулинки, – ты что имела в виду? – Групповщину, дармовщину, земщину, семибоярщину… – Это все полная бессмыслица! – Калифорнийщину, голливудщину… – Бред какой-то! – Ахинейщину… – Может, «чертовщину»? – Не важно! – Это точно. Важно другое: ты наверняка собираешься пройти по мосту, но у тебя ничего не выйдет. Мы, чтоб ты знала, знаки препинания, а потому будем строить тебе препоны и непременно пинаться. Ты будешь запинаться, а мы пинаться. – Так вы второе испытание? – А вот попытайся еще раз к нам сунуться, увидишь, что попытка не лучше пытки. Метрия попыталась обойти знаки, но они легко преграждали дорогу, а свалиться с моста в сахарный ров ей тоже не улыбалось. Не удалось ей и перепрыгнуть через знаки и пробраться под ними: обе попытки обернулись хоть и не пытками, но полновесными пинками. – Да что же мне с вами делать? – воскликнула Метрия чуть ли не в отчаянии. – Тоже мне фу-ты ну-ты демонесса! – рассмеялись загогулины. – Вроде как неграмотная, а ведь в УНИВЕРМАГе училась! Не зря тебя Балломут все по сто раз пересдавать заставлял: это ж надо – не знать, что следует делать со знаками препинания] – А что с вами делают? – спросила Метрия, понимая, что препинаться с ними ей явно не стоит: по этой части она им не соперница. – Промышляй, адское созданье! – воскликнул восклицательный знак. – Что делать? – Шаляй, валяй, гуляй, стреляй, – наперебой кричали с моста. – Вы хотите сказать «размышляй»? – догадалась Метрия. – Вот-вот: поломай голову, пораскинь мозгами, почеши репу. – Ага! – пробормотала демонесса, отбрыкнувшись от запятой, попытавшейся цапнуть ее за пятку. – Сейчас подумаю: что же делают со знаками препинания? В УНИВЕРМАГе нас учили, что их… это… расслабляют. Знаки со смеху покатились по мосту. – Распрямляют, разбавляют, – гнула свое Метрия, – о, расставляют] Знаки откровенно приуныли. Остальное оказалось совсем несложным: она расставила знаки препинания по местам, после чего они перестали представлять собой какую-либо препону. Второе испытание было пройдено. – Эй, Худшая, просыпайся! – позвала Метрия. – Твоя очередь. – Демоны не спят! – буркнула Менция. – Это утка, – пояснила лучшая половина. – Что? – Минутка, скрутка, будка… – Может, шутка? – Не важно. – Твоя шутка звучит жутко! – обиженно заявила худшая половина, но Метрия уже сошла со сцены. Менция шагнула вперед на мост. И тут же перед ней появился кирпич. За ними возник второй, третий… множество кирпичей, взбираясь один на другой, принялись формировать стену. – Эй, что тут творится? – вскричала Менция. – Идет строительство, – сообщил один из кирпичей. – Добротное кирпичное строительство, не какое-то там панельное. Так что не бойся, на панель тебе идти не придется. – Подумаешь, напугали! – фыркнула Менция. – Дали бы лучше пройти, мне ваша стройка без надобности! – А вот и нет! – наперебой загалдели кирпичи. – Еще как нужна! Вон ты какая стройная, куда ж тебе, как не на стройплощадку. Комплимент демонессе понравился, а вот сделанный на его основании вывод вовсе нет. А пока она искала достойный ответ, проклятые кирпичи обложили ее со всех сторон и она оказалась замурованной в тесной кирпичной темнице. Кирпичи больше ничего не говорили, да в словах и не было нужды: она столкнулась с третьим испытанием. Обычно никакие стены не могли удержать демонессу, но в зоне демонополизации все обстояло по-другому. Стены являлись для нее столь же неодолимым препятствием, как и для смертных. Она была совершенно беспомощна, однако воспоминание о том, что ей удалось выкрутиться, даже побывав в Области Безумия, придавало уверенности. – Интересно, что сделал бы на моем месте Гари Горгулий? – промолвила демонесса вслух, пытаясь заглянуть в щели между не слишком плотно уложенными кирпичами. – Правда, он из каменного чудовища превратился в существо из плоти и крови, а мне бы надо наоборот. – Тебе бы надо помолчать и не мешать мне отдыхать, – подала голос Метрия. Менция, как и ее лучшая половина при втором испытании, подумала, поразмыслила, пораскинула мозгами, почесала репу и, не придумав ничего толкового, пришла к заключению, что следует подумать получше. Ей было доподлинно известно, что непреодолимых испытаний не бывает, а для преодоления преодолимых, как правило, требуется не столько сила, сколько сообразительность. Она принялась соображать изо всех сил, но ничего другого, кроме как то, что надо еще подумать, ей в голову не приходило. А до того, что, без конца думая о том, что надо еще подумать, так ни до чего и не додумаешься, она додумалась довольно быстро. Сказав себе, что соображать надо как-то иначе (как именно, она еще не придумала), Менция снова осмотрела камеру и принялась прощупывать стены. Вдруг хоть один кирпичик да уложен непрочно. Если удастся его выломать из кладки, можно считать, что полдела сделано. Однако эти надежды оказались тщетными. Кирпичи снизу доверху держались крепко. Она оставалась надежно замурованной, и ничего, кроме всяческой муры, ей на ум, как назло, не приходило. Потом ее внимание привлекли пылинки, пляшущие в пробивающихся сквозь щели солнечных лучиках, и она, подумав о том, что они как-то попадают в камеру, попыталась проследить за их движением. Но у нее ничего не получилось, и тут она по-настоящему расстроилась. В тот же момент строение, потеряв стройность, рассыпалось в груду кирпичей, так что Менция еле-еле успела выскочить наружу. Перспектива оказаться заваленной привлекала не больше, чем быть замурованной, но ей уже не грозило ни то ни другое. Третье испытание осталось позади. – Привет, Менция, – послышался чей-то голос, и демонесса увидела привлекательную молодую женщину. – Разве мы знакомы? – спросила она. – Думаю, да. В прошлом году ты отправила сюда Гари Горгулия. Я Вира, невестка Доброго Волшебника. – Но я никогда не бывала в замке! – возразила Менция. – Как ты могла меня видеть? – Глазами я тебе точно не видела, – рассмеялась Вира. – Но Гари много о тебе рассказывал. Менция почувствовала, что пора обратиться внутрь себя. – Эй, Метрия! – позвала она. – Хватит бездельничать, мы уже в замке. Лучшая половина пробудилась и присоединилась к худшей. – О, все, как в добрые старые письмена, – промолвила она, озираясь по сторонам. – Старые что? – Имена, племена, ордена… – Наверное, времена? – Не важно. Я была здесь больше девяноста лет назад. – Привет, Метрия. Обе демонессы (в одном, если можно так выразиться, «флаконе») подпрыгнули. – Откуда ты меня знаешь? – спросила Метрия. – Хамфри сказал, что ты должна прибыть вместе с другой частью себя и велел мне вас встретить. – Жуткая девица! – пробормотала Менция. – Да, очень чуткая, – подтвердила Метрия. – Это правда, я развила кое-какие чувства, – согласилась Вира. Две частицы демонессы прервали диалог и последовали за Вирой во внутренние покои, где были встречены женщиной неопределенного возраста. – Матушка Мара-Энн, это демонесса Метрия-Менция, – промолвила Вира. – Мара-Энн? – пробормотала какая-то половинка. – Я пятая с половиной жена Хамфри, – пояснила дама. – Так вышло, что я стала его первой возлюбленной и последней женой, но это давняя, запутанная история, и вам она не интересна. Мой муж уже ждет, Вира проводит вас к нему в кабинет. Глядя на Мару-Энн, можно было подумать, что половинка жены все равно что половинка души – вполне способна сделать свое дело не наполовину, а полностью. – Сюда, пожалуйста, – сказала Вира, указывая путь, и двинулась по узкой винтовой лестнице так уверенно, что было ясно: ей здесь знаком каждый поворот. Кабинет представлял собой тесное мрачное помещение, заваленное фолиантами и заставленное фиалами. – За девяносто лет здесь ничего не изменилось, – заметила Метрия. – Разумеется, демонесса, – откликнулся Хамфри. – Ты тоже не изменилась, ежели не считать расщепления личности. – Приятно встретиться снова, волшебник, – промолвила Метрия. – Ты за это время если и состарился, то не больше чем на денек. Разумеется, она была в курсе того, что Хамфри имел в своем распоряжении эликсир из Источника Молодости, с помощью которого поддерживал себя в возрасте, казавшемся ему наиболее приемлемым. А именно – в столетнем. – Ладно, обойдемся без комплиментов. Задавай свой Вопрос. – Как я могу заставить аиста серьезно отнестись к моим посланиям? – Это будет ясно после того, как ты сослужишь свою службу. Отправляйся к Симург. – Куда? – Демонесса, может, в голове у тебя и пар, но со слухом, как я знаю, все в полном порядке. Проваливай! – Эй, волшебник, что это за разговор? Ты мог бы, по крайней мере… – Не спорь с ним, – шепнула Вира, – только хуже будет… – Но до Симург никому не долететь, даже демонессе: там зона, закрытая для полетов, – возмутилась Метрия. – Мало того, что мне пришлось сюда пешком пробираться! Я прошла, выдержала три испытания и требую нормального Ответа! – После службы! – отрезал Хамфри и, перевернув страницу, погрузился в чтение толстенного фолианта. Менция чуть не лопнула от злости. Собственно говоря, она и лопнула, а вдобавок еще и вышла из себя, хотя тут же вернулась обратно и восстановила целостность демонической формы. После чего сказала: – Конечно. Все будет сделано как надо. – Хоть у тебя и нет половинки души, Менция, ты очень разумна, – заметила Вира. – Я потому и разумна, что у меня нет никаких душ и ничто меня не душит – заявила Худшая. – Моя лучшая половина от своей дурацкой любви ослепла и оглохла, а я ничем не одурманена и воспринимаю все как следует. В конце концов, что тут такого: побывать на горе Парнас да повидать большущую птицу? – Но ее там нет, – сказала Мара-Энн, услыхавшая их последние слова, когда они спускались по ступенькам, – Древо Семян плодоносит, и она на это время взяла летний отпуск. – Получается, мы не знаем, где ее искать? – Это поправимо. Я могу призвать лошадь, которая знает дорогу. – Это ее талант, – пояснила Вира. – На ее зов являются все, кто в родстве с лошадьми, кроме единорогов. – А почему кроме единорогов? – полюбопытствовала Менция. – Раньше она и единорогов призывала, но после того как побывала в Пекле и вышла за Хамфри, она утратила невинность, – пояснила Вира и при этих словах густо покраснела, находя неприличным говорить открыто о вещах, имеющих отношение к Взрослой Тайне. В пределах слышимости вполне мог оказаться ребенок. – С тех пор они ее игнорируют. Это весьма печально. Менция, однако, отреагировала на эту историю без малейших признаков смущения. – Моя лучшая половина не слишком оберегала свою невинность и до того, как обзавелась половинкой души, и после, так что катание на единорогах ей в любом случае не светило. Так что пусть Мара-Энн вызовет любое копытное, лишь бы оно знало дорогу. Мара-Энн вывела посетительниц из замка и провела их по мосту через ров, который приобрел нормальный вид и не казался больше ни газированным, ни глазированным, и остановилась на краю ровной площадки, возникшей на месте сахарных гор. Послышался стук копыт, и вскоре на виду появились четыре весьма странных создания. Менция вытаращила глаза, ибо ничего подобного ей до сих пор видеть не доводилось. Каждое существо имело только одну ногу, причем двое из них были лишены головы, взамен которой им досталось по полхвоста, а двое бесхвостых имели по полголовы, каждая с одним ухом и одним глазом. – Это что за чудики? – изумилась демонесса. На боку у каждого существа красовался серебряный диск с зазубренными краями: на дисках у двух первых были выгравированы головы, на двух других – большие птицы с полураспростертыми крыльями. – Обыкновенные четвероноги, – пожала плечами Мара-Энн и хлопнула в ладоши. По ее команде все четверо объединили свои ноги и все прочее, превратившись в одно существо, вроде бы обычного коня. Вира протянула ему кусочек сахара, и он доверчиво ткнулся носом в ее ладонь. – Жаль, что вы не можете поехать на Восьмеркине верхом, – заметила Вира. – Его так зовут? – уточнила Менция. Будучи сама малость чокнутой, она находила все связанное с этим копытным выходящим за рамки нормы помешательства. – А почему бы и нет… – Дело в том, что он не доверяет незнакомым взрослым: при попытке оседлать его распадается на четыре части, которые тут же разбегаются на все четыре стороны. Но дорогу он знает, поэтому вы можете следовать за ним. – А почему бы ему просто не сказать нам, куда идти, чтобы мы могли отправиться туда сами по себе? – осведомилась Менция. – А как раз вот разговаривать он не умеет, – пояснила Мара-Энн. – Может показывать простые направления, а любые помехи приводят его в замешательство, и он… – Распадается на части, – закончила за нее Менция. – А что с детьми, их он любит? – Очень, особенно тех, которые ростом не больше чем в четверть взрослого. Но… Менция, обратившись в дымное облако, растворилась в воздухе, и на ее месте появилась самая бедная, самая несчастная, самая оборванная и самая голодная малютка, какую только можно вообразить. Даже Вира почувствовала перемену и с удивлением спросила: – Метрию и Менцию я знаю, но кто ты такая? – Я бедная маленькая сиротка. У меня всего четвертинка души – половинка Метриевой половинки, и я очень люблю лошадок, и если мне, несчастной, брошенной сиротинушке, не дадут покататься, я изойду горькими-прегорькими слезами и умру от горя, а всем, кто меня обидел, будет страшно стыдно! Мара-Энн как бы переглянулась с Вирой: переглянуться с нею по-настоящему из-за слепоты последней она не могла. – Ну что ж, попробуем, – Мара-Энн подняла всхлипывавшую и утиравшую глазки рваным рукавом малышку на лошадь. – Вот здорово! – воскликнула девчушка, захлопав в ладоши. – Поехали! Но Вира охладила ее восторг. – Мы не можем отпустить такую кроху одну в столь дальнее путешествие! – заявила она. – Да я вовсе не… – начала было сиротка, но одна из ее внутренних половинок велела другой заткнуться, пока лошадь ничего не услышала. – Правда, мы можем дать ей в сопровождение взрослого, – промолвила Мара-Энн. – Есть одна демонесса, которая тоже знает дорогу и частично обязана Хамфри службой. – Демонесса? – воскликнула несчастная сиротка. – Но они не заслуживают доверия. И снова Мара-Энн как бы переглянулась с Вирой. – В принципе мы с этим согласны, – сказала она. – При обычных обстоятельствах вовсе не заслуживают, но, когда речь идет о службе Доброму Волшебнику, им приходится выполнять ее как следует. Если она не доставит вас куда нужно, Хамфри не зачтет ей это как выполненное обязательство. Дитя поморщилось, но признало, что эти рассуждения не лишены резона. – А что за демонесса? – Героиня Гера. – Ничего себе! Да разве таких можно к детям подпускать? Хуже ее нету: она своим зельем весь ад с пути сбила. Да если хочешь знать, героин… – Знаю я, что она за особа, – отозвалась Мара-Энн. – Но во время этого путешествия ей придется позабыть о своих скверных привычках. – Надеюсь, ты права, – согласилась малютка, хотя и без энтузиазма. Мара-Энн щелкнула пальцами, и в воздухе возник едко пахнущий дымный смерч, изнутри которого послышалось: – Ну что, я свободна? – Будешь свободна, после того как благополучно сопроводишь дитя и лошадь к Симург, – заявила Вира. Смерч переориентировался на маленькую всадницу. – Это не лошадь никакая, а так, четыре, четвертинки, – прозвучало из дыма. – Что же до девочки, то это… – Несчастная сиротка! – одновременно и одинаково твердо заявили Мара-Энн и Вира. Дымное облако колыхнулось, словно вздыхая. – Сиротка так сиротка: мне оно и лучше. Раз так, не будем рассусоливать и в путь! Сиротка сжала конские бока прелестными маленькими ножками и скомандовала: – Восьмеркин, вперед! В тот же миг конь, всадница и смерч исчезли, оставив позади себя лишь тучу пыли и двух кашляющих женщин. Глава 2 СИМУРГ Четвероног мчался как ветер, но путь, как оказалось, предстоял долгий. Пейзажи со свистом проносились мимо, но, хотя деревья и холмы, не иначе как напуганные бешеным галопом, уносились назад, горизонт не приближался. Похоже, там тоже побаивались столь головокружительной скачки. Малютку-сиротинушку, впрочем, это ничуть не беспокоило: в своем нынешнем качестве она имела право не знать географии, понятия не иметь, в какую сторону они скачут, и вообще проявлять беззаботность. – Вот бы мне эскимо на палочке, – промолвила она. Рядом с четвероногом мгновенно возникло дымное облако. – А зачем? – послышался голос. – Съесть, зачем же еще? Облако издало «пыф», пожало дымными плечами, и сформировавшаяся рука протянула сиротке палочку, на которой, размахивая ножками и ручками, сидел крохотный человечек в меховом одеянии с капюшоном. – Кушай на здоровье, деточка. – Что это? – испуганно воскликнула сирота. – Эскимос. На палочке, как ты и просила. – Ты все напутала. Несчастные сиротки не едят людей, даже на палочках. – По-моему, это глупые капризы, – заявило облако. – А что ты, в таком случае, просила? – Эскимо. Это такое мороженое. – А, это мы мигом… – Эскимос начал покрываться ледяной коркой. – Ладно, не надо, дай мне лучше шипучки. – С каким газом? – Лучше всего с горчичным. В руке появилась бутылка. Хлопнула пробка, и к облаку дыма добавилось вырвавшееся из горлышка облачко газа. Малютка чихнула. – Крепко, ничего не скажешь. Думаю, этого газа хватило бы на целую армию. – Стараемся, – скромно прозвучало из облака. – А могу я полюбопытствовать, о чем ты спрашивала Доброго Волшебника? Не то чтобы меня это заботило, но раз уж мы вместе едем да все такое… – Хотела узнать, как состряпать послание, которое точно дойдет до аиста, – ляпнула малютка и лишь на последних словах запнулась, сообразив, что лучше бы ей помолчать. Четвероног взбрыкнул, и на его теле появились трещинки, как будто он собрался распасться на четыре части. – Через …надцать миллионов лет я вырасту, и мне потребуется это знать, – затараторила сиротка. – Конечно, сейчас я не более чем невинное дитя и, не будучи посвященной во Взрослую Тайну, не могу надеяться вызнать что-то подобное. Поэтому Добрый Волшебник и не дал мне ответа, но я получу его, когда подрасту. Четвероног, чуть не разчетверившийся на скаку, успокоился, щели исчезли, как и не было, восстановив прежний аллюр. Важность соблюдения Взрослой Тайны признавалась всеми существами в Ксанфе. Разумеется, взрослыми существами, которые вступили в Заговор с целью не позволить детям проникнуть в страшный секрет, как вызывают приносящего младенцев аиста. Дети, естественно, возмущались подобной несправедливостью и делали все, чтобы правдами и неправдами вызнать упомянутую Тайну как можно скорее. Удивляло, однако, что стоило им добиться желаемого и разобраться с вожделенным секретом, как они немедленно присоединялись к столь ненавистному недавно Заговору и начинали скрывать Тайну от детей с тем же рвением, с каким совсем недавно старались в нее проникнуть. Поскольку подобное поведение явно лишено смысла, объяснить его можно лишь тем, что Тайна воздействует на всякого познавшего ее с помощью магии, побуждая присоединиться к Заговору. Возможно, именно эта магия заставляет уважать Взрослую Тайну даже демонов, которые не слишком уважительно относятся ко всякого рода правилам и нормам. Правда, существует и другое объяснение: демоны поддерживают Заговор Взрослых, поскольку являются прирожденными заговорщиками и заговоры как таковые для них родная стихия. Облако запыхтело – похоже, Героиня находила ситуацию забавной. – А ты уверена, что и вправду являешься невинной малюткой? – ехидно полюбопытствовала она. – Сдается мне, будто мы уже встречались, но тогда ты выглядела постарше, и насчет невинности… – Скажи, – торопливо перебила ее сиротка, – а что за Вопрос задала Хамфри ты? – Где раздобыть настоящую соль. Видишь ли, я коллекционирую различные виды соли, собрала кучу самых экзотических, но они по большей части какие-то не такие. Каменная соль слишком твердая, поваренная вся разваренная, соль земли землистая. В поисках настоящей соли я побывала даже в… впрочем, нет, это слово в присутствии невинной малютки произносить нельзя. Метрия не могла выдать себя, ибо понимала, что в тот же миг четвероног распадется на части. Хитрая Героиня дразнила ее, прекрасно это понимая. К счастью, Метрия тоже знала толк в подобных дразнилках и знала также, что, путешествуя с демонессой, нужно держать ухо востро, даже если она обязана доставить тебя в нужное место и в нужное время. Скорее всего, получится так, что с ее дымной руки ты попадешь или в нужное время, но в ненужное место, или в нужное место, но в ненужное время. Сиротка делала все, чтобы свести подобные каверзы на нет, из-за чего даже пришлось наглотаться шипучки с горчичным газом. – Значит, после того как ты доставишь меня куда надо, Добрый Волшебник скажет тебе, где найти соль. Настоящую, которую можно насыпать на хвост кому угодно и поймать его. Тогда от тебя никто не уйдет. Так? – Может, и так, – буркнуло облако. – Я одно скажу: для такой, фу-ты ну-ты, «невинной» цацы ты уж больно зрело рассуждаешь. – Это иллюзия. Не все бывает таким, каким кажется. Тут она попала в точку, с этим утверждением не стала бы спорить ни одна демонесса. Дальше они мчались в молчании, оставляя позади новые и новые пейзажи. На глазах у малютки впереди возникали горы и леса. Они быстро росли, стремительно мчались ей навстречу, поравнявшись с ней, вымахивали до огромных размеров, а потом уносились назад, так же быстро уменьшаясь и обращаясь в ничто. Через некоторое время четвероног поскакал по мощеной дороге, то и дело пересекавшейся с другими. У перекрестков дороги вспучивались, словно стараясь произвести впечатление одна на другую, но, поскольку делали это все, преимущество не доставалось ни одной. Можно было подумать, будто пересекающиеся дороги состязаются в силе: кое-где их мостовые от натуги покрылись трещинами, но так как даже трещины соединялись одна с другой, было ясно, что это соревнование продолжается давно и без чьего-либо перевеса. Героине дорога скоро надоела, и она возобновила диалог: – А что за дела у Доброго Волшебника с Симург? – Я бы сама хотела это знать. И где она, в конце концов, живет? – А я думала, ты так и не спросишь. Она живет на Изумлинге. – На Изюмлинге? – не поняла «несчастная сиротка». – Это что, где изюм? – При чем тут изюм? Изумлинг – это горная гряда, опоясывающая всю землю. – Раз она земляная, ее надо называть Иземлинг. – Она не земляная, чтоб ты знала, а состоит из цельного изумруда. Это изумительное зрелище повергает всех в изумление. – Могу себе представить. Должно быть, Симург любит красивые вещи. – Она любит все на свете. Но, поскольку ей доступно все, в чем она нуждается или чего желает, я решительно не понимаю, что ты можешь для нее сделать. – Если бы я знала, – вздохнула бедная крошка. – Может быть, она опять затеяла переместить вселенную? На сей раз облако выглядело напуганным. – Что – и вместе с нами всеми? – Может быть, эта ей наскучила. Или загрязнилась, и Симург захотелось новую, посвежее да почище. – Но мы-то все как? С нами что станет? – Возможно, мы хлюпнемся в ничто. Разве это имеет значение? Героиня задумалась. Пожалуй, что и нет. Но вот смертные, наверное, будут против. Потом облако потянулось. – Отдохну-ка я полчасика. Увидишь что-нибудь интересное – разбуди. Облако обернулось бесформенной каплей, оставив сиротку наедине с ее мыслями. Путешествие было легким и приятным, да и попасть в замок Доброго Волшебника оказалось не так уж сложно. Конечно, Хамфри ворчал на нее, так ведь он же на всех ворчит. Но почему все так просто? Чем больше демонесса размышляла, тем сильнее ее мучило подозрение: Хамфри хотел, чтобы она явилась к нему со своим Вопросом. По той простой причине, что она была нужна ему для какого-то дела. Может быть, он был в долгу перед Симург, а той зачем-то понадобилась служба демонессы. Вот Метрия и сгодилась. Она вздохнула. Что тут попишешь? Ради того чтобы убедить аиста доставить младенчика, ей надо будет делать, что придется. Оно того стоит. Неожиданно скакун остановился: поперек дороги была натянута тяжелая цепь, так что продолжать бег он не мог. «Несчастная сиротка» от раздражения чуть было не перелетела через это ничтожное для демонессы препятствие, но вовремя сообразила, что скакун может ее… не так понять. Поэтому она спешилась и подошла, чтобы осмотреть звенья цепи. Каждое из них оказалось плоской продолговатой пластиной, и на каждом была выгравирована буква. Из букв складывалась надпись: ЭТО НЕ ПРОСТО ЦЕПЬ, А ПИСЬМО. ТРИЖДЫ УЖЕ ВЕСЬ МИР ОБЕГАЕТ. ВСЯКИЙ, КТО ЭТУ ЦЕПЬ РАЗОРВЕТ, ТОТ ПОЖАЛЕЕТ И ПОСТРАДАЕТ. ВОТ ДЖОЙ ШМОЙ ЦЕПОЧКУ ПОРВАЛ И В БУХТУ-БАРАХТУ НЕМЕДЛЯ УПАЛ. А ДЖЕЙН ДОЙ ЦЕПЬ СБЕРЕГЛА И ПОТОМУ КРАСОТУ ОБРЕЛА. ЗРЯ НЕ МЕШКАЙ, ПОСПЕШИ – ЭТО ПИСЬМО ПЕРЕПИШИ, ЧТОБЫ ОНО ЦЕПЬ ПРОДОЛЖАЛО И В ЧЕТВЕРТЫЙ РАЗ МИР ОБЕЖАЛО. Сиротка подумала о том, не разбудить ли Геру, но, сообразив, что демонесса будет раздражена (а здесь определенно имело место нечто интересное), с чисто демонической любезностью решила ее не будить. Однако задумалась о том, что же делать. Против цепочки-письма как такового она ничего не имела, однако оно преградило ей дорогу, а надо было ехать дальше. Она подумала о том, не обогнуть ли цепь, но она тянулась и влево и вправо, сколько видит глаз: возможно, и вправду трижды обегала мир. Перебраться через цепь ей бы труда не составило, но как перетащить четверонога? И под цепью скакуну не пролезть, слишком велик. Она пожала плечами. По ее разумению, эта штуковина, что бы она ни заявляла, не имела права перекрывать дороги: охота тебе обегать мир – пожалуйста, но только или повыше, или прямо по земле, чтобы можно было перешагнуть. Ее не мог натянуть здесь Добрый Волшебник: ведь они же не на пути к замку. Значит, это обычное препятствие, и, коль скоро никак иначе его не преодолеть, придется цепочку порвать. Придя к этому выводу, она превратила крохотные сироткины ручонки в здоровенные клещи, зажала ими ближайшее звено и пустила в ход демоническую силу. Магическая уловка заключалась в том, чтобы сосредоточить большую силу на меньшей площади: эту хитрость знают все демоны. Буквы на звеньях изменились. Они сложились в «ОЙ!», потом «ОЙ-ОЙ!», потом «ОЙ-ОЙ-ОЙ!», но она продолжала давить. Когда звено оказалось наполовину перекушенным, оно стала трепыхаться, норовя вырваться, но, как известно, бедные несчастные малютки обладают исключительной цепкостью и хваткой. ТЫ ОБ ЭТОМ ПОЖАЛЕЕШЬ! – снова сменились буквы. – ВСЯКИЙ, КТО ПРЕРВЕТ ЦЕПЬ, БУДЕТ ПРОКЛЯТ! А-А-А-А! Звякнуло перекушенное звено, и цепь распалась на две половинки. Путь был свободен. – Что тут такое? Сиротка подскочила: позади нее дрейфовало облако, увенчанное ужасающей с виду шапкой волос. – Ничего интересного. А что это у тебя на макушке? – Адский тупей, разумеется. Прическа такая. Помогает, видишь ли, не тупеть. Я его подцепила, когда путешествовала в… это не важно. Важно, что ты порвала цепочку, я видела. На твоем месте я бы тоже нацепила какой-нибудь защитный головной убор, поскольку эта цепь наверняка будет посылать несчетные проклятия на твою голову. – Какой, говоришь, тупей? – переспросило заинтересованное дитя. – Сказано же тебе – гадский. – Ладно, пора в дорогу, – сказала несчастная сиротка, довольная тем, что вынудила спутницу исправиться. По какой-то странной причине упоминать при детях ад считалось неподобающим, тогда как на гадов этот запрет не распространялся. Оставаясь в обличье ребенка, Метрия имела возможность донимать спутницу таким манером. И это было прекрасно! Она взобралась на скакуна, и они снова устремились в путь. Оглянувшись, Метрия приметила, что цепь злобно извивалась, но схватить их ей было не по силам. Что доставило беглянке поистине демоническое удовлетворение. Возле реки они миновали огромный ядреный корень, окруженный порослью высоковольтных лилий. Он вылавливал в реке томных рыб, переваривал их и питал лилии образовавшейся в результате этого процесса томной энергией. Некоторые из огромных лилий нависали над дорогой, и крошка-сиротинушка замедлила бег скакуна. Растения гудели от напряжения, и она малость нервничала, не зная, чего от них ждать. Затем она увидела здоровенное, толстое, бочкообразное существо, топтавшееся под сенью лилий. Попытка проехать мимо не удалась: оно преградило четвероногу путь и, открыв страшную, усеянную гвоздеобразными зубами пасть, сказало: – Детка, ты слишком мала, чтобы ездить на такой большой лошадке. Шла бы ты домой. – Почему бы тебе не пойти домой? – сердито спросила несчастная малютка, ибо что-то в этом существе ей определенно не нравилось. – А потому, детка, что я никогда не следую собственным советам. Я Гиппократ, и мною дана клятва Гиппократа в том, что я всегда буду указывать людям, что им делать и чего не делать ради их здоровья и блага (некоторым, как слышал, это даже помогает), но на меня самого действие этих указаний не распространяется. Объехать чудище не удавалось, оно упорно преграждало дорогу. В поисках выхода бедняжка огляделась по сторонам и приметила длинноногое, длинноухое создание, в котором признала обыкновенного зайца. Вообще-то обыкновенские существа в Ксанфе чрезвычайно редки, однако зайцы отличаются способностью попадать куда угодно, причем без билета. Вытянув руку, благо демону вытянуть ее на любую длину проще, чем смертному протянуть ноги, крошка в тот момент, когда ее пузатый собеседник на миг отвлекся, сграбастала зайца и водрузила себе на голову, сделавшись похожей на маленького волосатого тролля. – Что за дела? – воскликнул, снова обернувшись к ней, Гиппократ. – А где же невинное дитя? – Мне почем знать? Гиппо расстроился, ибо по опыту знал, что давать полезные советы и указания, а главное, добиваться их исполнения от детей гораздо легче, чем от троллей. Он затопал под лилии искать пропавшую малютку, и путь вновь был свободен. Наконец после нескончаемой скачки впереди показалась огромная зеленая гора. Она казалась ограненной, и все ее грани сверкали и переливались. – Ну вот и Изумлинг, – сказала Гера. – Полезай на вершину, там и найдешь Симург. А мое дело сделано, так что теперь я вольна обделывать свои делишки, – с этими словами (и не совсем приличным звуком) облако исчезло. Несчастная сиротинушка спешилась, чтобы осмотреть склон, который и впрямь оказался гранью изумруда. Гора действительно представляла собой драгоценный камень. Неожиданно из-за туч выглянуло солнце, и грани горы разбросали во все стороны ослепительные лучи. Один из них угодил в четверонога: скакун задрожал, распался на четыре части, которые тут же галопом понеслись на все четыре стороны. Бедная крошка вздохнула: она осталась одна. И решила, что, лишившись сдвинутого на невинности скакуна, она вполне может снова принять взрослое обличье. Сиротинушка исчезла в облачке дыма и обернулась Метрией. Она могла просто запрыгнуть на вершину, однако опасалась, что Симург этого не одобрит. Не могла она и полететь: в Ксанфе место пребывания Симург считалось зоной, закрытой для полетов. Таким образом ей пришлось отдать предпочтение самому утомительному способу подъема. Разумеется, подниматься по гладкому изумруду было нелегкой задачей, но Метрия превратила свои ступни и ладони в круглые присоски и начала взбираться наверх. Этот магический прием достаточно прост: всякий демон, даже не закончивший УНИВЕРМАГ, знает, что присоски позволяют удержаться на гладкой поверхности. Она рассчитала, что при такой скорости доберется до вершины за несколько часов и уж тогда наконец выяснит, чего от нее хотят. Неожиданно она услышала громовой раскат и, вытянув шею по-лебединому, обернулась на звук. Вдали появилось облако, но то была вовсе не Героиня, а, судя по размерам и сердитым рокочущим раскатам, сама Тучная Королева. Самая большая вредина из всех туч. Метрия поняла, что это серьезная неудача. Тучная Королева имела демоническую природу, специализировалась на метеорологической магии и обладала удивительным чутьем по части возможности сделать кому-нибудь пакость. Если кто-то торопился по важному делу, Тучная Королева превращала лесные тропки в полосы непролазной грязи, а устроивших теплой ночью лагерь под открытым небом засыпала снегом, градом или и тем и другим сразу. Ну а если кто-то карабкался по изумрудному склону, Королева считала своим долгом сделать этот склон как можно более скользким, а потом сдуть беднягу прочь. Разумеется, способы совладать со злой тучей имелись, и Метрия их прекрасно знала. Она могла сама обратиться в тучу, хоть и не такую тучную, и даже начать отбиваться от Тучной Королевы собственными молниями. Другое дело, что в этом случае Метрия нарушила бы запрет на полеты, чем могла вызвать недовольство Симург. Тучную Королеву в отличие от Метрии чье-либо недовольство совершенно не волновало, точнее, волновало, но в ином смысле. Вызвать чье-то недовольство являлось для нее величайшим удовольствием. Имела демонесса и возможность стартовать прямо на вершину горы, предоставив Королеве осыпать склон хоть снегом, хоть дождем, хоть непотребной бранью. Однако она опасалась, что это тоже может быть истолковано как своеобразная форма полета. Как ни крути, а ей не оставалось ничего другого, как присасываться к склону покрепче, выдерживая удары непогоды. Королева, ясное дело, весьма обрадовалась возможности устроить гадость бедняжке, пришпиленной к горе и не имеющей никакой возможности укрыться. Грянул гром, засверкали молнии. Туча набухла, сердцевина ее сделалась темнее ночи, а края вспучились огромными пузырями. Она приняла форму чудовищной одутловатой физиономии с круглым губастым ртом, выдувавшим ледяной ветер. – Я тебя проучу-у-у-у-у-у-у! – прогудела туча со злобным торжеством. На склон обрушился ливень, и поверхность изумруда сделалась мокрой, а потом, поскольку Королева не забывала обдувать гору студеным ветром, начала покрываться ледяной коркой. Метрия держалась крепко, но вот подниматься по скользкой поверхности ей становилось все труднее. Голову, чтоб не намочило, она втянула внутрь, но теперь не видела, куда двигаться. Ситуация не сулила ничего хорошего. Рано или поздно Королева сдует ее со скользкого склона, и тогда у нее не останется иного выбора, кроме как грохнуться, словно мешок с костями, или полететь. Правда, физического вреда падение с горы не могло причинить ей, но оно стало бы нестерпимым ударом по ее демонической гордости. Ей следовало найти способ унять вредоносный ветер. Метрия снова заглянула в чернильные глубины ядра бури, и у нее возникла идея. Что ей требовалось – так это темный светильник такого рода, какие используют, чтобы прикрыть всяческие темные делишки. Вытянув руку, Метрия придала кулаку формы лампы, которая тут же начала испускать черные лучи. Убедившись, что темный светильник действует, она увеличила мощность, распространяя тьму вокруг себя. Тучная Королева смекнула, что происходит, разозлилась еще пуще, и буря стала еще более яростной, а ветер еще более холодным. Все, что могло оледенеть, оледенело, а дождь превратился в град. Но Метрия под прикрытием темноты превратила свой нос в некое подобие рыла мифического обыкновенского чудовища, именовавшегося то ли папонтп, то ли дедонтп, но скорее всего, мамонт. С чего обыкновены вздумали окрестить этакое страшилище в честь мамы, никто сказать не мог, хотя, по слухам, в унылой Обыкновении иные матушки наводили на детей страх почище любого чудища. Так или иначе Метрия увенчала хобот (так именовался длинный нос обыкновенского зверя) здоровенной кувалдой и принялась скалывать лед. Склон перед ней, таким образом, уже не был скользким, и она могла без помех продолжить путь наверх. Вдобавок туча не слышала стука ее кувалды, поскольку заглушала его собственным громом. Метрия доползла до края одной грани и перевалила на другую. Буря не прекратилась, но темный фонарь служил ей надежной защитой. Остановить демонессу Тучной Королеве не удавалось. Наконец злая туча уразумела тщетность своих усилий и, злобно пыхтя, унеслась на поиски более легкой добычи. Метрия, страшно довольная тем, что в очередной раз натянула нос противной злюке, затушила темный фонарь, убрала хобот и стала двигаться быстрее. Через некоторое время выглянуло солнце, до сей поры прятавшееся, ибо оно боялось гнева бури. Изумрудная гора начала подсыхать: над ее склонами стали подниматься причудливые туманы, похожие в косых лучах вечернего солнца на светящиеся хвосты единорогов. Метрия задержалась, чтобы полюбоваться поразительным зрелищем, и вдруг сообразила, что пока у нее не было половинки души, такого рода красоты ее ничуточки не волновали. Сейчас она обрела возможность ценить прекрасное, даже если никак не могла его использовать. – Если бы я могла избавиться от души прямо сейчас, – сказала она вслух, – то ни за что бы не согласилась. Для демонессы это было удивительное признание. Чувствовала она себя великолепно. – Отвратительно! – пробормотала Менция, пробужденная затронувшим и ее чувством, на чем, правда, и успокоилась. Скоро она выбралась на плато, над которым, венчая большую гору, возвышался пик. И, что удивительно, высившийся впереди сегмент горы был не зеленым, а сияюще-голубым. Как оказалось, этот оттенок превосходно сочетается с зеленым обрамлением. Ей говорили, что гора представляет собой цельный изумруд, но, возможно, говорившие не видели этой лазоревой сердцевины. С эстетической точки зрения такое сочетание цветов было еще лучше, так что Метрия не жаловалась. Теперь ей предстояло спуститься в ложбину перед пиком, но тут до нее донесся подозрительный звук. «Неужто опять препятствие?» – с досадой подумала она, но тут увидела лежащую между голубыми и зелеными гранями молодую женщину или девушку, явно принадлежавшую к человеческому роду. Она тихо стонала. Метрия задумалась. Хотя она и использовала темный фонарь, но предпочитала взбираться при свете дня, а день заканчивался. Стоит ли ей задерживаться из-за этой смертной? – Конечно нет! – заявила Менция. – Мало ты времени потеряла из-за Тучки-Вонючки? Хочешь проторчать здесь, пока день не кончится? Это определило решение. Раз ее худшая половина против чего-то возражает, значит, это дело хорошее и правильное. Против плохого и неправильного Менция возражать не станет. – Что с тобой? – спросила Метрия, подойдя к женщине. – Могу я тебе чем-нибудь помочь? Женщина подняла голову: ее миловидное лицо обрамляли длинные темные волосы. – Будь так добра, – сказала она. – Я растянула лодыжку и не могу идти сама. – Знаю я таких, – проворчала Менция. – Станешь ей помогать, так век до вершины не доберешься. Метрия, хотя это и стоило ей усилий, выкинула слова худшей половины из головы и продолжила разговор: – Может быть, я смогла бы помочь тебе добраться до дома? Где ты живешь? Взяв незнакомку руками за плечи, Метрия помогла ей встать на ноги. – Спасибо тебе большое. Меня зовут Мара. Я вышла, чтобы позвать птиц, но тут налетела буря, нагрянула сверхъестественная тьма, и я потерялась. Упала и не могла встать, а теперь… я понятия не имею, где нахожусь. Метрия почувствовала себя виноватой, ведь буря началась, по существу, из-за нее, да и темный фонарь зажгла она. Разумеется, ей следовало помочь Маре добраться до дома: поступить иначе не позволяла совесть. – Не будь у тебя половинки души, не было бы и совести, – заявила Менция. – И вообще, я слышала, будто один толковый обыкновен, такой, что его хоть в демоны принимай, заявил, что совесть – это химера. – Может быть, я смогу помочь тебе перебраться через это изумрудное предгорье и выбраться к долине? – предложила Метрия. – Я демонесса и… – Демонесса! – в ужасе вскричала Мара. – Не бойся. Хоть я и демонесса, но у меня есть половинка спеши. – Куда спешить? – не поняла Мара. – И почему половинка? – Больше не досталось. И я сказала не спеши, а потроши. – Что? – Глуши, суши, греши… – Может, половинка души? – Вот-вот, ее самой. Мара несколько успокоилась: – О, в таком случае у тебя есть совесть и тебе даже можно наполовину доверять. – Конечно. Будь я бездуховной, то есть бездушевной демонессой, мне бы и в голову не пришло тебе помогать. – Это верно. Как тебя зовут? – Метрия. Д. Метрия. Мара протянула руку: – Рада познакомиться с тобой, демонесса Метрия. Но я не живу в долине, так что мне нет нужды перебираться с чьей-то помощью. Обычно я созываю птиц в лесу и радуюсь, когда им хорошо. Призывать птиц – это мой талант. – Много толку от такого таланта, особенно здесь, – фыркнула Менция, но Метрия вновь заставила себе проигнорировать ее ворчание. – Тогда, может быть, мы пойдем вдоль этой расщелины… – Оно бы неплохо, – согласилась Мара, – только, что с больной лодыжкой мне далеко не уйти. Метрия поддержала Мару так, чтобы она могла идти, опираясь в основном на здоровую ногу, и они двинулись вдоль расщелины. Но она казалась нескончаемой: сколько они ни шли, а ни конца ни края видно не было. – Похоже, мы выбрали не тот путь, – сказала Метрия. – Боюсь, ты права, – печально согласилась Мара. – Я ведь не знаю, каким ветром меня сюда занесло. Это был магический смерч или что-то в этом роде. Может быть, ты оставишь меня и отправишься по своим делам? – Брось ее, брось, – тут же подала голос Менция. – Ну уж нет. Магическая буря поднялась из-за меня, так что я просто обязана помочь тебе добраться до дому. Одна беда: не знаю как. Может быть, Симург подскажет? – Симург? Это та огромная птица, на памяти которой вселенная трижды умирала и возникала снова? – Она самая. Я должна сослужить ей некую службу, так что если ты не против того, чтобы пойти со мной… – Я не против, совсем не против. Мне бы очень хотелось взглянуть на Симург, такое запомнится на всю жизнь. Но… – Все «но» да «но». – Но тебе тяжело карабкаться наверх, – закончила за нее Метрия. – Давай подумаем, что тут можно сделать. Положим, я превращусь в длинную лестницу и лягу на склон: сможешь ты по мне взобраться? – Наверное, но, боюсь, не очень быстро. Все из-за моей лодыжки. – Знаю я это «не очень быстро», – подала голос Менция. – На такой подъем уйдет вечность минус полмгновения. Метрия опасалась, что Худшая права, но половинка души не позволяла ей бросить Мару в беде. Поэтому она превратилась в лестницу, легла на голубой склон и вытягивалась до тех пор, пока не достигла гребня, за который смогла зацепиться. Затем она сформировала на пятке рот и сказала: – Готово. Залезай. Мара взялась за перекладины руками, поставила на нижнюю из них здоровую ногу и начала подъем. Наступать на поврежденную ногу было, конечно, больно, но все-таки терпимо. Подъем вопреки заявлению Менции продолжался отнюдь не вечность. Хоть и не слишком скоро, но Мара все-таки поднялась наверх и осмотрелась. – Но здесь снова предгорье! – удивленно воскликнула она. – И еще одна гора – желтая! Удивленная Метрия вырастила глаз и убедилась в правоте спутницы. Та была права, они всего лишь взобрались на очередной гребень, выше зеленого, но ниже маячившего впереди желтого. Метрия снова сформировала рот и сказала Маре: «Держись крепче». Затем она подтянула нижнюю секцию и вытянула верхнюю, так что внизу лестница исчезла, но зато вверху, выше по склону, появилась. При этом перекладины, за которые держалась Мара, оставались без изменений: лестница двигалась вверх по склону сама собой, со вцепившейся в нее женщиной, пока они не добрались до сине-желтой расщелины. Мара спустилась в ущелье, а Метрия сжала лестницу. Она готова была вытянуть ее для следующего броска, но уже смеркалось. – В темноте я запросто могу сорваться, – сказала Мара, – Лучше оставь меня и поднимайся дальше одна. – Послушай ее, дуреха, – подала голос Менция. – Нет, это было бы неправильно, – возразила Метрия, и тут ее осенило. – А что, если я превращусь в эвакуатор? – Во что? – В экспроприатор, эксплуататор, экскаватор… – Может быть, в эскалатор? – Не важно. Главное, это будет быстрее. Жаль, до меня раньше не дошло. – Отличная идея. А хватит у тебя сил поднять меня таким манером? – Должно хватить. Итак, Метрия дотянулась до гребня, зацепилась за него и превратилась в лестницу с движущимися ступенями. Мара встала на нижнюю и поехала вверх. – Вот здорово! – воскликнула она. Однако на вершине спутниц ждало разочарование: впереди высилась новая гора. На сей раз розовая. Она была очень красива, но тьма неумолимо сгущалась. Мара снова предложила оставить ее, и Менция, естественно, призвала лучшую половину принять это предложение, а Метрия его, естественно же, отвергла, благо найденный способ позволял одолевать склоны достаточно быстро. Итак, Метрия снова превратилась в эскалатор и доставила Мару на вершину желтой горы… лишь с тем чтобы увидеть впереди белую. Вся история повторилась: Мара говорила, что не хочет быть обузой, Менция – что от смертной надо избавиться, но Метрия заявила, что, хотя каждый последующий склон выше предыдущего (глядя вниз, они могли видеть зеленые, синие и желтые грани, формирующие нечто вроде ступеней пирамиды, зато снизу, поскольку основа была шире, верхние ступени видны не были), когда-то это все должно кончиться. – Полезем дальше, – заявила она. – У любой горы должна быть вершина. – Ты очень добра, – сказала Мара. – Ты полнейшая дура, – заявила Менция. Так или иначе, они, используя уже опробованную и хорошо зарекомендовавшую себя магию эскалации, продолжили подъем. Над белой горой обнаружилась красная, но эта оказалась последней, поскольку на ее вершине в сгущавшейся тьме вырисовывался силуэт огромной птицы. Наконец-то они увидели Симург. Однако едва им удалось подняться на красную вершину, как птица, расправив крылья, перелетела на маячивший в отдалении другой такой же пик, венчавший такую же гору: как было видно теперь, одну из многих в нескончаемой гряде. Метрия только сейчас вспомнила, что этот кряж опоясывал весь мир. Что же до них, то Симург их просто не заметила. Метрии стало не по себе: что толку пытаться добраться до Симург, взбираясь на следующую гору, ежели той в любой момент может приспичить перепорхнуть дальше? Перспектива обогнуть весь мир, гоняясь за птицей, демонессе как-то не улыбалась. – А может, я ее позову? – предложила Мара. – Ага, – ехидно фыркнула Менция, – песенку ей спой: глядишь, прилетит зернышек поклевать. – Попробуй, если хочешь, – сказала упавшая духом (то есть, конечно, половинкой духа) Метрия. – А мне кажется, что Хамфри послал меня в совершенно напрасное нашествие. – Куда? – Шествие, происшествие… – Может, путешествие? – Какая разница? Тем временем Мара исполнила обряд вызова птиц. То была удивительная, трогательная мелодия, сама по себе похожая на удивительные трели певчей птицы. И едва трель смолкла, как Симург распростерла крылья и перелетела на их вершину. – КТО ЗВАЛ МЕНЯ? Метрия пришла в изумление. Талант Мары заключался в том, чтобы призывать птиц, но в то, что она сможет призвать саму Симург, не верилось до последнего мгновения. – Э… я… – начала Мара. – ДА, КОНЕЧНО. ИСЧЕЗНИ. Мара исчезла. – Эй! – крикнула Метрия. – Это неправильно! – Заткнись, дура! – шикнула Менция. – ПОЧЕМУ НЕПРАВИЛЬНО, ДЕМОНЕССА? Теперь гигантская птица нависала прямо над Метрией, и та различала игру света и тени на ее оперении и огненный гребень на голове. – Я пыталась помочь ей, а ты не имела никакого права поступать с ней таким образом. Кем бы ты ни была, ты не права! – ТЫ ОБВИНЯЕШЬ МЕНЯ? Симург увенчала собой пик, и ее чудовищные когти вонзились в камень с такой легкостью, словно это было дерево. – Оставь все как есть, идиотка, – шепнула Менция. – Верни ее назад! – потребовала Метрия. – В ЭТОМ НЕТ НУЖДЫ. – Молчи, дуреха, она тебя уничтожит! – Ну и пусть! – выкрикнула Метрия, как бы обращаясь и к худшей половине, и к чудовищной птице. – Надо, чтобы все было справедливо. Немыслимо огромный глаз сосредоточился на Метрии. – УСПОКОЙСЯ, ДОБРАЯ ДЕМОНЕССА. Я ПРИНИМАЮ ТЕБЯ НА СЛУЖБУ. ДОБРЫЙ ВОЛШЕБНИК СДЕЛАЛ ХОРОШИЙ ВЫБОР. – Твой последний шанс, тупица! – верещала Менция. Однако Метрия стояла на своем. – Не знаю, как там насчет выбора, но я не собираюсь служить существу, которое способно жестоко расправиться с ни в чем не повинным созданием. Мара не сделала тебе ничего дурного, она вообще хотела одного: вернуться домой. Я пыталась помочь ей, потому что… Симург взмахнула одним из перьев, и Мара появилась на том же месте, с которого исчезла. – С тобой все в порядке? – бросилась к ней Метрия. – Конечно, – улыбнулась Мара – что может случиться с вымыслом? Она исчезла снова. – Вот видишь, – опять подала голос Менция, – ее даже не существует. А ты, тупица несчастная, вздумала сердить великую птицу из-за ничего! Без всякой причины! – НЕ СОВСЕМ ТАК, ХУДШАЯ ПОЛОВИНА… – прогремела мысль Симург. – СОЧУВСТВИЕ И СОВЕСТЬ СОСЛУЖИЛИ ЕЙ ДОБРУЮ СЛУЖБУ. – Так это было… испытание? – спросила демонесса. – Цепь, буря, Мара? Испытания вроде тех, которые устраивает Хамфри? – ОН УСТРАИВАЕТ ПРЕПЯТСТВИЯ, ЧТОБЫ К НЕМУ НЕ ЛЕЗЛИ ПО ПУСТЯКАМ, А Я ПРОВЕРЯЮ, ГОДИШЬСЯ ЛИ ТЫ ДЛЯ МОЕЙ СЛУЖБЫ. КАК ТЫ ТЕПЕРЬ ПОНИМАЕШЬ, МНЕ НУЖНА ЛИЧНОСТЬ НАХОДЧИВАЯ, РЕШИТЕЛЬНАЯ, НО СПОСОБНАЯ К СОСТРАДАНИЮ. Метрия припомнила ход событий. Сначала простое физическое препятствие, которое требовалось преодолеть, потом личная угроза, которой пришлось противостоять, и наконец маленькое испытание на способность к состраданию. Все это – чтобы узнать, гожусь ли я для службы? – СОВЕРШЕННО ВЕРНО, ДОБРАЯ ДЕМОНЕССА. Я ОЧЕНЬ ТРЕБОВАТЕЛЬНА ПО ОТНОШЕНИЮ К ТЕМ, КОМУ ДОВЕРЯЮ ВАЖНЫЕ ЗАДАНИЯ. В ДАННОМ СЛУЧАЕ МНЕ ТРЕБУЕТСЯ СУЩЕСТВО, ОБЛАДАЮЩЕЕ СИЛОЙ ДЕМОНА И СОВЕСТЬЮ ЛИЧНОСТИ, ИМЕЮЩЕЙ ДУШУ. ТЫ МНЕ ПОДХОДИШЬ. ХОЧЕШЬ ЛИ СПРОСИТЬ О ЧЕМ-ЛИБО, ПРЕЖДЕ ЧЕМ ПРИСТУПИШЬ К РАБОТЕ? – Не вздумай спрашивать, тупица! – Эта гора… мне говорили, будто она представляет собой сплошной изумруд, но… – ТЫ НАБЛЮДАТЕЛЬНА, ДОБРАЯ ДЕМОНЕССА. ЭТО ИЗУМРУД, ИЛИ, ТОЧНЕЕ, БЕРИЛЛ, КАМЕНЬ, ОДНОЙ ИЗ РАЗНОВИДНОСТЕЙ КОТОРОГО ЯВЛЯЕТСЯ ИЗУМРУД. БЕЛЫЙ – ЭТО ОБЫЧНЫЙ БЕРИЛЛ, ГОЛУБОЙ – АКВАМАРИН, ЖЕЛТЫЙ – ГЕЛИОДОР, РОЗОВЫЙ – МОРГАНИТ, А КРАСНЫЙ – БИКСБИИТ, РЕДЧАЙШИЙ КАМЕНЬ. ВСЕ, ЗА ИСКЛЮЧЕНИЕМ ОДНОГО. – Одного? – непонимающе переспросила Метрия. – ЧЕРНОГО БЕРИЛЛА, – Симург качнула головой, и в ее клюве появился мешок. – БЕРИ! Птица бросила мешок, и Метрия непроизвольно поймала его на лету. Она открыла его и увидела множество поблескивающих черных дисков. – И что мне делать с этими штуковинами? – ЭТО ПОВЕСТКИ, КОТОРЫЕ ТЫ ДОЛЖНА БУДЕШЬ РАЗДАТЬ ПОИМЕНОВАННЫМ ЛЮДЯМ, СУЩЕСТВАМ ИЛИ ЯВЛЕНИЯМ И ПОВЕСТИ ТЕХ, КТО ВЫЗВАН, В НУЖНОЕ МЕСТО. Метрия в жизни не чувствовала себя такой тупой. – В нужное место? – В БЕЗЫМЯННЫЙ ЗАМОК, ГДЕ СОСТОИТСЯ СУД. – Суд? Она все еще пыталась восстановить умственное равновесие. – РОКСАНЕ, ПТИЦЕ РОК, ПРЕДЪЯВЛЕНО ОБВИНЕНИЕ, И ОНА ПРЕДСТАНЕТ ПЕРЕД СУДОМ ПРИСЯЖНЫХ ЧЕРЕЗ ДВЕ НЕДЕЛИ ПОСЛЕ ТОГО, КАК ТЫ ВРУЧИШЬ ПОВЕСТКИ УЧАСТНИКАМ ПРОЦЕССА: СУДЬЯМ, СВИДЕТЕЛЯМ И ПРИСЯЖНЫМ. ТЫ ПРОСЛЕДИШЬ ЗА ТЕМ, ЧТОБЫ ОНИ ПРИБЫЛИ В НУЖНОЕ ВРЕМЯ В НУЖНОЕ МЕСТО, ИБО ЭТО ТОЖЕ ВХОДИТ В ТВОЮ СЛУЖБУ. – Но Роксана весьма добропорядочная птица. В чем она виновата? – ЭТО ВЫЯСНИТСЯ В ХОДЕ ЗАСЕДАНИЯ. – А как я узнаю, кому вручать повестки? – НА КАЖДОЙ ИЗ НИХ НАПИСАНО ИМЯ. – А если они не захотят участвовать в процессе? – ТУТ НЕ БУДЕТ ЗАТРУДНЕНИЙ. КАЖДЫЙ ИЗ ВЫЗЫВАЕМЫХ ДОЛЖЕН СОЗНАТЕЛЬНО ПРИНЯТЬ У ТЕБЯ ПОВЕСТКУ И ПОДТВЕРДИТЬ ЭТО, ПРЕЖДЕ ЧЕМ ТЫ ОТБУДЕШЬ. – Но… – Замолчи, дура несчастная. Не испытывай ее терпение, – шепнула Менция. – ТЫ ПРАВА, ХУДШАЯ, – огромный глаз вперился в Метрию. – ТЫ УЗНАЛА ВСЕ, ЧТО ТРЕБОВАЛОСЬ, ДОБРАЯ ДЕМОНЕССА. ИСПОЛНЯЙ СВОЮ СЛУЖБУ. Поняв, что разговор окончен и ее отсылают, Метрия по привычке стала превращаться в лестницу. – ТЫ МОЖЕШЬ ПЕРЕМЕЩАТЬСЯ ПО КСАНФУ КАК ТЕБЕ УГОДНО. – Спасибо, – с облегчением сказала Метрия и, обратившись дымным облачком, исчезла вместе с мешком с повестками. Глава 3 ТАЙНА Метрия вихрем пронеслась через весь Ксанф в свой замок, где несколько раз столь потрясающе осчастливила мужа, что он впал в транс на несколько дней, и она могла заняться своим поручением. Поскольку – это чувствовалось по весу – повесток в мешке было немало, она решила разложить их по порядку, чтобы организовать поиски адресатов оптимальным образом. Черных берилловых дисков, когда она разложила их перед собой и сосчитала, оказалось ровно тридцать. Большинство начертанных на них имен было знакомо Метрии, но некоторые она видела впервые. На одном диске она обнаружила имя до сих пор внушавшего ей трепет профессора Балломута. Заинтересовавшись, какая роль отведена ему в этой истории, она перевернула диск и увидела надпись «судья». Ну конечно, для этой роли старый демон подходил идеально. На другом диске оказалось имя самой Симург, с пометкой на обратной стороне: «свидетель». Сначала Метрия возмутилась: почему бы птице просто не составить повестку у себя, но потом сообразила, что это, пожалуй, к лучшему. Вдруг у нее возникнут затруднения с поисками кого-нибудь из адресатов и ей потребуется проконсультироваться у Симург. Просто так к ней не больно-то сунешься, а вот вручение повестки – это великолепный предлог. Бери берилл, а заодно скажи, что мне нужно. Однако этот вариант следовало приберечь напоследок, так что диск с именем Симург будет в конце списка. На одном диске никакой надписи не было, и это представляло собой загадку. Возможно, тут вкралась ошибка. Раскладывая и перекладывая жетоны, Метрия в конце концов пришла к выводу, что классифицировать их лучше не по именам, а по отводимым в процессе ролям, а потому перевернула все до единого. Одна повестка предназначалась обвинителю, другая адвокату, а остальные для присяжных, свидетелей, судебного пристава, эксперта по специальным эффектам и переводчика. Последнее заинтриговало Метрию, и она перевернула жетон. На другой стороне, разумеется, было начертано имя голема Гранди, он понимал речь любых живых существ, включая растения, и мог с ними общаться. Ну а экспертом по специальным эффектам, конечно же, оказалась Ирис, волшебница Иллюзий. Роли для каждого были подобраны наилучшим образом, что, впрочем, не удивляло: этим занималась сама Симург, а она, что ни говори, мудрейшее существо во всем Ксанфе. Удивляло одно: с чего ей взбрело в голову устраивать процесс над Роксаной? Даже из своего ограниченного опыта общения с Симург Метрия вынесла убеждение, что та сторонница справедливости, Роксана же всегда отличалась основательностью и серьезным отношением к порученному делу. Причем дело это было поручено ей самой Симург, и работу она выполняла в том самом Безымянном замке, где должен был состояться процесс. Такой способ вознаграждения за труды казался Метрии по меньшей мере странным. Впрочем, ей тут же пришел в голову самый простой способ выяснить, что к чему: полететь к Роксане, вручить повестку и заодно спросить птицу, в чем она провинилась. После обвиняемой она направится к остальным участникам процесса, оставив напоследок присяжных. Эта категория являлась самой многочисленной, и демонесса опасалась, что именно с ними будет связана сама большая нервотрепка. Сложив диски в мешок и преобразовав мешок в рюкзачок, она закинула его за спину и устремилась к Безымянному замку. Замок представлял собой самую настоящую старинную крепость с башнями, парапетами, зубчатыми стенами, рвом, валом, штандартами на флагштоках и всеми прочими атрибутами: от обычных замков он отличался лишь тем, что был сделан из уплотненного тумана, и находился на облаке, похожем на небесный остров. С земли замка, понятное дело, видно не было, его основа выглядела как обычное кучевое облако, и во всем Ксанфе о нем знали лишь немногие. Поднявшись к главному входу, Метрия постучалась, во-первых, потому что входить без стука невежливо, а во-вторых, потому что особое заклятие препятствовало несанкционированному проникновению демонов в помещение. Спустя мгновение изнутри донесся птичий крик. – Я демонесса Метрия, пришла по делу, – промолвила гостья, и дверь со скрипом отворилась. Прихожая выглядела весьма элегантно: она была выложена подобранной по тону облачной плиткой, по стенам висели ковры. Хотя материалом для строительства Безымянного замка и послужил туман, замок был весьма прочен и вполне мог противостоять всему, чему должен противостоять настоящий замок. Сцементированный магией туман являлся строительным материалом, прекрасно сочетавшим в себе легкость и твердость. В просторном центральном зале находилось огромное гнездо из облицованного мрамором гранита, на котором восседала птица рок по имени Роксана, столь огромная, что ей не составило бы труда проглотить человека, как червячка, не разжевывая. Размером она могла сравниться с Симург, хотя не обладала тем импозантным великолепием: оперение ее было серовато-коричневым. Несколько веков назад Симург поручила ей высиживать особенное каменное яйцо, чем Роксана с тех пор и занималась. – Привет, Роксана, – поздоровалась Метрия, влетая в зал, и объявила: – Вообще-то у меня для тебя повестка, но мне хотелось бы узнать… Роксана открыла клюв и пророкотала нечто совершенно невразумительное. Метрия выругалась, она совсем забыла о том, что совершенно не понимает птичьего языка, тогда как рок, понимая человеческий, не умеет на нем говорить. Конечно, она могла просто вручить повестку и улететь, но ее донимало любопытство, и она решила слетать за големом Гранди. Раз он переводчик, пусть переводит. – Я мигом обернусь, – пообещала Метрия Роксане и устремилась к голему Гранди со своей женой Рапунцель и семилетней дочкой Сюрприз жили в маленьком деревянном доме. В семье у них все были маленькие, поскольку любой человек мог поднять Гранди одной рукой, а Рапунцель, хотя и могла менять рост по своему усмотрению, предпочитала соответствовать размеру мужа. Ну а Сюрприз, девочка весьма многообещающая, пока еще была ребенком. Во избежание контраста демонесса уменьшилась до размера хозяев и в таком виде появилась на пороге их жилища. – О, Метрия, какими судьбами? – воскликнула Рапунцель так, словно обрадовалась этой встрече. По правде сказать, мало кто в Ксанфе имел обыкновение радоваться встречам с демонами, но Рапунцель, прекрасная и душой и телом, являла собой полное противоречие своему язвительному, острому на язык супругу. Ее отличительной чертой (помимо доброго нрава) являлись бесконечно длинные струящиеся волосы, менявшие цвет от макушки к кончикам. – Чему мы обязаны удовольствием видеть тебя? Рапунцель удалось сделать почти невозможное: смутить демонессу, которая уклонилась от прямого ответа и промямлила: – Э… могу я поговорить с Гранди? – Разумеется! – Рапунцель приподняла с пола волосы, чтобы они не мешали пройти, и окликнула мужа: – Дорогой! Тут кое-кто хочет тебя видеть. В переднюю вышел Гранди, в облике которого, хотя он уже давно являлся живым существом, можно было углядеть признаки того, что первоначально его изготовили из тряпочек и прутьев. – Это не кое-кто, – заявил он, едва завидев гостью, – а вредина и негодница Метрия, которая вдобавок редкое слово может вымолвить правильно. – Голем Гранди, – торжественно заявила Метрия, напустив на себя важный вид. – Я прибыла, чтобы вручить тебе подвеску. – Что за вздор? Какую еще подвеску? – Фреску, феску, невестку… – Может, повестку! – Не важно, – сказала она с демонической улыбкой, вручая ему диск, – бери берилл, маленький болтун. Обычно Гранди старался, чтобы последнее слово осталось за ним, но, получив диск, так растерялся, что даже не отреагировал на «болтуна». – А куда меня вызывают? – спросил он. – На суд над Роксаной. – Это над той здоровенной птицей? Она же смирная, солидная особа! Худшее, что могла сделать Роксана, – это рассердить Симург, пролетев слишком близко к Парнасу. В чем ее обвиняют? – Сама хотела бы это знать. Пойдем со мной и спросим. Гранди кивнул. Его тоже заинтересовала эта история, тем паче что он любил переводить разговоры всякого рода чудных существ. – Я не против, – сказал он, – но не хотелось бы оставлять Рапунцель одну. – А у меня и для нее есть повестка, – сообщила Метрия, доставая диск с именем Рапунцель. – Она назначена в жюри присяжных. – А как же Сюрприз? – спросила Рапунцель, изучая свою повестку. – Ее в списке нет. Не исключено, что в ходе процесса будут затронуты Взрослые Тайны, так что дети туда не приглашены. – Если надо, я могу стать хоть подростком, хоть переростком, – заявила девочка. – Нет, доченька, – тут же откликнулась Рапунцель. – Побереги магию для тех случаев, когда она действительно будет необходима, а не растрачивай ее впустую ради того, что тебе на самом деле не интересно. Пока мы в отлучке, поиграй с Распутником. – Ладно, – с готовностью согласилась девочка. Распутник прежде являлся древопутаной, но в процессе магического воздействия, описанного в вычеркнутой цензурой главе, полностью распутанился и превратился в веселого зеленого великана. Однако растительное происхождение сказывалось на его умственных способностях: он был простоват и потому лучше всего ладил с детьми. – Вообще-то суд состоится через пару недель, – сообщила Метрия, – поэтому присяжным незачем отправляться в Безымянный замок до той поры. Я зашла к вам первым, потому что очень хотела узнать, что такого натворила Роксана. А без Гранди с ней не поговоришь. – Это мы устроим, демонесса, можешь не сомневаться, – с энтузиазмом заверил голем. – Слушай, а сама-то ты каким боком к этой истории притерлась? Да и вид у тебя какой-то… ты часом замуж не вышла? – Вышла, получила половинку души и влюбилась – вот в таком порядке, – подтвердила Метрия. – Теперь мы с мужем пытаемся добиться внимания со стороны аиста, а он от нас клюв воротит. Я, понятное дело, побывала у Хамфри, но он спровадил меня к Симург, а та приставила меня к делу: повестки разносить. Но, улучив свободную минутку, я всякий раз возвращаюсь домой, чтобы сделать мужа ужасно счастливым. – О, я знаю, каково это, – заметил Гранди, бросив взгляд на Рапунцель, чьи волосы тут же приняли форму сердечка, окаймлявшего ее фигурку, в то время как она подмигнула супругу. – Что ж, в дорогу! Вези меня в этот Небесный Курятник. Подхватив голема, Метрия устремилась к Безымянному замку. Стучаться не пришлось, ибо отверстие в защитных чарах сохранилось, дожидаясь ее обещанного возвращения. Очень скоро они оказались в центральном зале, перед каменным гнездом. – Роксана, я уполномочена вручить тебе повестку, – заявила Метрия, в то время как Гранди повторял за ней то же самое по-птичьи. Вообще-то в этом нужды не было, ибо птица рок прекрасно понимала человеческую речь. Это люди, увы, воспринимали ее речь как рокот. Ближайший к ним глаз птицы расширился, послышалось рокочущее карканье. – Она говорит, что ни по какой повестке никуда не отправится, поскольку не может допустить охлаждения яйца. Оно почти высиделось, и птенец может вылупиться в любой момент. Это задание Симург. – Так ведь и повестка от самой Симург, – возразила Метрия и швырнула диск огромной птице. Та поймала его клювом, выказав удивительную ловкость, положила на край гнезда и сфокусировала на нем один глаз. Потом, воспользовавшись чудовищных размером когтем, перевернула диск, прочла надпись на обратной стороне и каркнула. – Она говорит, что не понимает, в чем ее обвиняют, – перевел Гранди. – Уже шестьсот лет она клюва не высовывала из этого замка и все указанное время старательно высиживала яйцо. Спрашивает, не дуришь ли ты ее, дымная башка? – И это все она выразила одним рокотом? – изумилась Метрия. – Ты точно перевел? – Почти. Птица рок, чтобы ты знала, обладает исключительной выразительностью. Но если тебе интересно, как она назвала тебя на самом деле… – Не в этом суть, – отмахнулась Метрия, зная, как любит Гранди задевать за живое. – Так ты говоришь, что она не знает, за что ее собираются лудить? – Что делать? – Нудить, водить, будить… – Может, судить, лягушачьи мозги? – Не важно. Сам подумай, раз этим занялась лично Симург, дело, должно быть, серьезное. Неужели у нее нет даже предположений? Последовал короткий обмен репликами по-птичьи, после чего Гранди сказал: – Решительно никаких, даже самых отдаленных. Она шесть веков сидит здесь и добросовестно выполняет свою работу. Видимо, произошла какая-то ошибка. – Чтобы Симург да допустила ошибку? – Метрия пожала плечами, вспомнив гремевшие в ее сознании МЫСЛИ самого сведущего существа Ксанфа. – Да и надписи на диске не вызывают сомнений. Роксана предстанет перед судом здесь, в замке, через две недели. Гранди перевел. Птица пожала крыльями с весьма озадаченным видом и заявила, что в любом случае останется здесь. Потому что яйцо не бросит. Кончилось тем, что они покинули замок и Метрия доставила Гранди домой. – Если понадобишься, я за тобой залечу, – сказала она голему. – Но главное не забудьте: ты и Рапунцель будете участвовать в процессе. – Да уж не забудем, – заверил ее Гранди. – Рапунцель сделается ростом как раз до того облака, поставит меня туда и станет маленькой, так что я втащу ее наверх за руку. Можешь не беспокоиться: я ни за что на свете не пропущу этот суд. – Я тоже, – призналась Метрия, – Здесь происходит что-то неопрятное. – Какое? – Невнятное. Неаккуратное, неприятное… – Может, непонятное? – Вот-вот, – сердито согласилась она. – Это точно. Не будь в дело замешана Симург, я заподозрил бы розыгрыш. – Симург не шутит. – Не шутит, – согласился голем. На том они распрощались, и Метрия помчалась к тому единственному в списке, кто, по причине своей чрезвычайной осведомленности, мог что-то знать о намечавшемся суде, – к профессору Балломуту. Помимо всего прочего, она намеревалась получить истинно демоническое, нечестивое удовольствие, вручив старому ворчуну повестку. Балломут читал лекцию в аудитории Университете Магии. Материализовавшись в глубине класса, Метрия тут же ощутила недоброе предчувствие. Профессор, хотя она ни за что бы этого не признала, всегда внушал ей страх. Облик его был ужасен даже по демоническим меркам, а когда он приводил аргументы и настаивал на своем, его рога подсвечивались изнутри адским пламенем. Физиономией Балломут обладал столь безобразной, что, случись ему затесаться в толпу огров, те наверняка приняли бы профессора за своего. Но хуже всего было то, что он буквально подавлял всех познаниями: если уж Балломут чего-то не знал, то этого знать и не стоило. – …Таким образом, – говорил он с блеском в глазах, – мы можем прийти к заключению, что четвертый принцип респонсивной магии в данном случае не нарушен, и парадокс как таковой не имеет места. Все студентки затрепетали, ожидая, что сейчас грозный профессор приведет пример, но тут его внимание переключилось на иной объект. – Метрия? Тебя каким ветром сюда занесло? От испуга Метрия обратилась в несчастную сиротку: вроде и не собиралась, но что-то во взгляде профессора размягчило ей хребет. – Ничего особенного, Ваше Всезнайство, – пропищала она, и по ее щеке скатилась крупная слеза. – Большинство так называемых «Студентов» приходят сюда с кашей в голове, а у тебя, я вижу, хребет из каши. А ну выкладывай, зачем заявилась. Бедная сиротинушка, вся дрожа, двинулась к нему. – У… меня… кое что… есть, – промямлила она на ходу. – Давай сюда! – повелел профессор столь властно, что завибрировали стропила. Она вручила ему диск. – Это… п… п… повестка. – Что? Земля содрогнулась, с потолка посыпалась штукатурка, студенты съежились от страха. – Присутствовать на процессе в Безымянном замке в качестве председателя… – Сам вижу! – профессор, и на сей раз штукатурка посыпалась со стен. – По какому случаю суд? – Я… я думала, Ваше Всезнайство все знает. – Убирайся прочь, бесхребетница! И несчастная сиротка исчезла, так ничего и не узнав. – Я бы ему этого не спустила, – заявила Менция. – Да и ты тоже, пока не обзавелась своей дурацкой душой. Метрия промолчала: бывали случаи, когда душа и вправду оказывалась помехой. – Лучше бы эту повестку ему вручила ты, – призналась она. – Давай я следующему вручу. Кто там у тебя по списку? – Волшебник Трент и волшебница Ирис. – Хм. Ты возьмешь на себя Трента, а я Ирис. У меня с ней уже вышла одна история. Вернувшись в родной замок, Метрия заглянула к Велено, но тот все еще пребывал в блаженной прострации после предыдущего осчастливливания. Тогда она переместилась к пруду Мозговитого Коралла, где должны были находиться Трент и Ирис. Но их там не оказалось. Метрия присела на корточки и опустила палец в воду. – Что тебе нужно, демонесса? – осведомился пруд. – Где волшебник Трент? – Его здесь нет. Он забрал волшебницу Ирис на второй медовый месяц, как раз через пятьдесят три года после первого. На сей раз любовь их будет еще сильнее, ведь они стали моложе. – Медовый месяц! – воскликнула Метрия. – Мне что же, придется на этот самый месяц лететь? – Совершенно верно. – Ну что ж, пруд, и на том спасибо, – со вздохом сказала она и отправилась на месяц. (Надо заметить, что столь странное, прижившееся со временем и в Ксанфе, название – «месяц» – дали луне обыкновены. Что они этим хотели сказать, так и осталось тайной. Высказывалось предположение, будто в Обыкновении каждый месяц делают новую луну, однако ученые УНИВЕРМАГа опровергли его, доказав: все, из чего делается луна, обыкновены попросту поедают.) Шлепнувшись на груду заплесневелого сыра и выругавшись, Метрия вспомнила, что две стороны этого самого «месяца» весьма различны. Обращенная к Ксанфу давным-давно отсырела и покрылась коркой сыра, тогда как обратная сторона осталась неиспорченной. Очистив ноги, она перелетела на обратную, медовую сторону, где счастливые новобрачные нежились в состоянии, близком к тому ужасному счастью, каким она имела обыкновение одаривать Велено. Правда, счастье это было недолговечно, поскольку они не могли навсегда остаться на медовой стороне месяца. Обозрев идиллический пейзаж, демонесса приметила дивный фонтан из огненной воды, причем поднимавшийся от огня дым (ведь без огня его не бывает) образовывал фон из облаков пастельных оттенков. Сообразив, что это явная иллюзия, ведь никаких облаков на луне нет, демонесса направилась туда и, разумеется, обнаружила волшебницу Ирис. В облике девушки лет двадцати с небольшим она любовалась фонтаном, в то время как волшебник Трент дремал. – Привет, король Эмеритус, – сказала Метрия, подойдя к нему, – помнишь меня? – О, Метрия, – воскликнул он, просыпаясь. – Как же не помнить, увиденное в Обыкновении не забывается. – Это точно, – согласилась она, – тогдашние впечатления даже побудили меня самой опробовать, что такое брак. Но я тут не для воспоминаний, а с миссией: принесла тебе повестку. Короче говоря, бери берилл. – Я буду судебным приставом? – удивился Трент, прочтя надпись. – Это тема для романа. – Роман будет что надо, – согласилась она, передавая тело худшей половине. – Привет, Ирис, – сказала Менция. – Мы разделяли с тобой безумие даже там, где я была в здравом уме. – Помню, – лениво согласилась Ирис С этой целью я была омоложена, чем весьма довольна. А что это у тебя? – Повестка. Ирис покрутила диск. – Хм… спецэффекты. А зачем, скажи на милость, на суде нужны спецэффекты? – Я знаю не больше тебя, – ответила Менция. – Может быть, по ходу дела в Безымянном замке потребуется создать какую-нибудь иллюзию в рамках этого, как его, следственного эксперимента. – Безымянный замок? – удивился Трент. – Так суд состоится там? Это ведь то место, где сидит на гнезде птица рок? – Точно, – подтвердила Менция, – птица Рок по имени Роксана. Как раз ее-то и собрались судить. Ты случайно не знаешь, за что? – Ни сном ни духом, – покачал головой Трент. – Серьезная птица, ответственно относящаяся к делу. Это не розыгрыш? – Какой же розыгрыш, – сказала Ирис Ты взгляни на диски, они ведь из черного берилла, одного из самых редких минералов Ксанфа. Кто бы стал дурачиться с такими ценностями? – Верно, – кивнул волшебник, – Ну что ж, наше с Ирис пребывание здесь все равно подходит к концу, так что можно и на суд. Когда заседание? – Через две недели, – сказала Менция и огляделась по сторонам. – А пока мне хочется отмочить нечто безумное. С этими словами она нырнула в созданный иллюзией Айрис фонтан и принялась плескаться, брызгая на туманный фон. В тот же миг вода обратилась в огонь, а огонь в воду, и она с криком выскочила из фонтана, изрядно опалив мягкое место. – Горячо! – пожаловалась Менция. – Некоторые любят погорячее, – пожал плечами Трент. – Но тебе урок: не стоит влезать в иллюзии. – Это намек на то, что нам лучше отсюда убраться, – сказала Метрия худшей половине. – Думаю, они предпочтут закончить свое пребывание здесь без нас. – Это потому, что ты замужняя и полуодушевленная, – буркнула Менция, но возражать не стала, и они вернулись в Ксанф. – Много еще повесток? – осведомилась Худшая. – Ровно половина уймы, – сообщила Метрия, заглянув в мешок. – Но в первую очередь надо известить Грея Мэрфи и принцессу Яне. – А не Айви? – удивилась Менция. – Опасно допускать Яне до такого дела, как процесс: втемяшится ей в башку какая-нибудь идея, и все пойдет наперекосяк. – Это точно. Но невозможно предположить, чтобы Симург допустила такое. – И чтобы она отдала под суд невинную птицу, – фыркнула Менция. – В конце концов, если у Яне появятся опасные идеи, можно будет обрызгать ее эликсиром из Леты, чтобы заставить позабыть о Грее. – Здорово. Таким манером можно полностью восстановить ее талант. Ведь ее идеи воплощаются в жизнь, лишь если исходят от того, кто об этом таланте не осведомлен. – Безумная мысль! – Спасибо на добром слове. – Но где мне найти Грея Мэрфи? – Я смотрю, у кого души прибавляется, у того ума убавляется. Повестка на что? Или ты не знаешь, что магия повестки как раз в том и заключается, чтобы повести кого надо куда надо? Метрия подняла диск, и он поплыл в воздухе в одном ему известном направлении. Демонесса обратилась в дымный шлейф, дабы повестка могла не просто вести, а тащить ее за собой. Через некоторое время они достигли побережья, но диск и не думал останавливаться. Как ни странно, но получалось, что Грей Мэрфи пребывает в море. Когда Метрия пролетала над водой, морское чудовище вытаращило на нее огромный глаз. Она знала, что эта разновидность монстров не кусается, а лишь любуется, однако знала и то, что поощрять их в этом не следует, дабы не развивать вредную привычку питаться одними визуальными впечатлениями, именуемую любоедством. Поэтому, когда чудище попыталось заглянуть за вырез блузки, Метрия превратила ее в свитер с высоким воротом, а при попытке заглянуть под юбку обратила ее в слаксы. Поняв, что трусиков ему нипочем не увидеть, чудище со вздохом ушло в глубину.» Теперь она пролетала над Гольфстримом, и ей приходилось без конца уворачиваться от стремительно летавших во всех направлениях мячей для гольфа. Береговая линия, видя, что Метрия покинула ее, возмутилась и принялась изгибаться, стараясь пересечься с ней курсом, чему море пыталось всячески воспрепятствовать. Метрия до сих пор даже не подозревала, как ревниво относятся друг к другу конкурирующие стихии. В конечном счете диск затянул демонессу к западной границе Ксанфа, к самому краю магических земель. Здесь она остановилась, ибо двигаться дальше было опасно. Когда в Обыкновению попадали люди из Ксанфа, они утрачивали магические таланты, но в остальном оставались прежними. Существа, имевшие частично магическую природу, после пересечения границы становились обыкновенскими животными. Но демоны, существа целиком волшебные, могли просто перестать существовать. Метрия остановилась у мерцающей завесы, отделявшей большую часть Ксанфа от Обыкновении, в то время как диск тянул ее из одной стороны в другую. – Что такое? – воскликнула она в удивлении. – Дурацкое кривлянье, – отреагировала Менция. – это же река, а она все время движется. – Точно, – припомнила Метрия, – она вечно куда-то торопится, и людям, которые там живут, приходится спешить вместе с ней. Но с какой стати Грею быть там? Менция задумалась. – Похоже, дело совершенно безумное, так что я, как чокнутая, разберусь в нем лучше тебя. Сдается мне, никакого Грея там нет. Мы воспринимаем отражение от магического интерфейса, который я помогала восстановить. Он теперь прочнее, чем прежде. То был очередной намек на безумную историю, связанную с посещением отдаленного прошлого Ксанфа и спасении будущего от надвигавшегося безумия. Однако в одном худшая половина, похоже, была права: тяга в разные стороны могла объясняться влиянием магического отражения. Поэтому, подобрав диск и удостоверившись, что с востока тянет сильнее, она продолжила путь в избранном направлении. Причем с облегчением: торопливая река и все такое прочее ее особо не смущали, а вот к унылой Обыкновении демонесса предпочитала не приближаться. Через некоторое время диск перестал дергаться, – видимо, отражение осталось далеко позади и влияние его сошло на нет. Метрия вновь воспарила в воздух и летела до тех пор, пока не увидела надпись: ВНИМАНИЕ! ВПЕРЕДИ КУРОРТНАЯ ЗОНА. – Что за зона такая и что там делает Грей? – спросила Менция, но Метрия промолчала, поскольку не имела никаких соображений. Вскоре упомянутая курортная зона показалась на виду. Ее окружали здоровенные курчавые куры и куропатки, которые все как одна курили и курсировали по кругу. Всех их соединяла цепь, и на курчавой груди каждой красовалась одна печатная буква. – Что-то знакомое, – пробормотала Менция. – А я знаю, а я знаю! – вскричала Метрия голосом несчастной сиротки. – На той цепочке, на дороге, тоже были такие буковки. Давай обойдем по кругу и прочитаем, что написано. – Устами младенца… – пробормотала Менция, вглядываясь в литеры, образовывавшие постоянную, причем сделанную курсивом надпись: «Курс акций». При этом читать было трудно, ибо курсировавшие куры и куропатки, то и дело резко (иногда плавно) росли, а порой просто падали на землю. – Забавно! – сказала Менция. – Может, ты, как чокнутая, находишь в этом какой-то смысл, – пожала плечами Метрия, – а мне в этом курятнике с курильнями делать нечего. Она поднялась выше и, пролетев над курящимися дымками, устремилась дальше. Наконец она увидела Грея Мэрфи, глядевшего под ноги с весьма озабоченным видом. – Что случилось, Мэрфи из Обыкновении? – спросила она, приняв подобающий случаю облик девушки: искрящиеся черные волосы, лицо столь ясное, что на нем можно было увидеть собственное отражение, одета в очень короткую, обтягивающую юбку и полупрозрачную облегающую блузку. Ее всегда интриговали люди, причастные к власти и обладавшие могуществом, а этот малый чуть ли не сразу по прибытии в Ксанф обручился с принцессой Айви. В том, что ей удастся его соблазнить, демонесса сомневалась, но попробовать стоило. Девушке вообще трудно понять молодого человека, а уж тем паче волшебника. – А, Метрия, – промолвил Грей, подняв голову. – Какую каверзу ты затеяла на сей раз? – У меня есть для тебя кое-что, – промолвила она со впечатляюще глубоким вздохом. – Что именно? – спросил он, не поддавшись на провокацию. Она слегка выдвинулась вперед, с целью усиления впечатления устранив с блузки верхнюю пуговицу, но он, похоже, этого просто не заметил. – Повестка, – пропела она и протянула ему диск. Грей прочел надписи с обеих сторон. – Я назначен обвинителем? Что за чушь, о чем вообще речь? – Ты будешь обвинителем на процессе над Роксаной, птицей рок. Процесс состоится в Безымянном замке. Дорогу, если хочешь, я могу показать. – Не надо, лучше объясни толком, что за процесс. Я думал, эта Роксана выполняет поручение Симург. – Так оно и есть, но именно Симург созывает суд. Почему – пока для всех тайна. Так что тебе придется сделаться матадором. – Кем? – Шофером, гравером, гувернером… – Может, прокурором! – Не важно, – буркнула она, досадуя, что чертова лексика подвела ее в такой момент. Грей пожал плечами. – А кто еще там будет? – Профессор Балломут, волшебник Трент, волшебница Ирис, принцесса Яне. Куча присяжных. – Профессор Балломут из УНИВЕРМАГа! – воскликнул Грей. – Я давно хотел с ним познакомиться. Он, думаю, будет судьей? – Конечно. – Ну, будет с кем проконсультироваться. Уж он-то знает, что делать. Но сначала мне надо закончить одну работу. – А что ты вообще тут делаешь? – Ищу Ре. – Кого? – Девушку по имени Ре. Хамфри сказал, что она должна быть здесь, в местности под названием Альность, но что-то не видно. – А что с ней случилось? – Хамфри сказал, что ее талант обернулся против нее, и я отправился сюда, чтобы аннулировать его воздействие и выручить эту Ре из беды. Мой талант заключается в аннулировании магии, так что я должен с этим справиться. После этого, разумеется, она будет обязана Доброму Волшебнику годом службы. Но в этой Альности никаких Ре нет, а как я могу аннулировать то, чего не в силах найти? – Может быть, я смогу тебе побездействоватъ? – спросила заинтригованная Метрия. – Что сделать? – Позлодействоватъ, посудействоватъ… – А, посодействовать? – Какая разница, – сердито буркнула она, негодуя на себя. Попробуй произвести хорошее впечатление на молодого человека, если у тебя с языка невесть что сыплется. – С каких это пор ты, Метрия, стала помогать людям? – С тех самых, как обзавелась половинкой души. – Это, пожалуй, меняет дело, – промолвил Мэрфи, подумав. – А как ты можешь помочь? – Дело твое, я вижу, не вполне нормальное, и поэтому моя худшая и вдобавок малость безумная половина, пожалуй, разберется в ситуации лучше. Ей и слово. Она уступила тело Худшей. – Привет, Д. Менция, – сказал Грей. – Мы с тобой вроде бы раньше не встречались. – К счастью, – подтвердила Менция. – Поцелуй меня. – С чего бы это? – У меня нет души, а стало быть, ни стыда ни совести. Я требую плату за свои услуги. – Поцелуи за помощь? – Для начала. Она повернулась, чтобы Грей разглядел ее в профиль. Облик у Метрии был весьма привлекательный, но вот безумной хитрости, чтобы этим обликом как следует воспользоваться, ей не хватило. – Согласись я на такой уговор, я сам был бы чокнутым. А ну как дойдет до Айви? – Как раз это и придает делу особый интерес. Грей задумался, а потом неожиданно кивнул. – Ладно. – Ты согласен? – удивилась демонесса. – При одном условии. Целовать буду я. – Годится. По поцелую за каждый мой полезный совет. – Договорились. Ну и что ты посоветуешь? – Уходи и возвращайся сюда. – Что? – Просто сделай это, красавчик. Далеко можешь не уходить. И еще: проделывая этот фокус, дважды повернись. Ничего не понимая, Грей подчинился. Он повернулся, ушел, снова повернулся и вернулся обратно. – Ну и что это дает? – Ты уходил и вернулся. – Ну? – Стало быть, ты совершил репатриацию и таким манером попал из Альности в Реальность. Он нахмурился. – Ну, вроде бы так. А в чем тут смысл? – Ре ближе к реальности, чем к Альности. И, чтобы приблизиться к Ре, тебе потребуется коренная реорганизация системы поисков на основе моих рекомендаций. Теперь плати. – Ладно. Иди сюда. Менция подошла поближе и подняла лицо. Но Грей обхватил ей голову руками, опустил вниз и чмокнул демонессу в макушку. – Эй, я имела в виду вовсе не это. – Ты не уточняла, что именно. Договорились о поцелуях, вот я тебя поцеловал. – Но это… – Сумасшествие? Только сейчас Менция сообразила, что не обозначила точно условия договора. А может быть, Грей Мэрфи оказался хитрее, чем она думала. «Ну что ж, – подумала демонесса, – усложнение задачи лишь делает ее более интересной». – Ладно, красавчик. Думаю, у твоей Ре имеется редкий талант реконструкции, но, злоупотребляя им, она запуталась и дошла до реинкарнации, если, упаси Симург, не до трепанации. Чтобы найти ее, тебе необходимо произвести в системе поисков настоящую революцию, ибо она требует полного переосмысления. Дошло? – Дошло. – Целуй. Он поцеловал ей руку. Но на сей раз она успела сформировать на руке губы и поцеловать его в ответ. – Теперь проведем репетицию, – сказала она. – Представь себе эту Ре и осуществи мысленную передачу ей своего призыва. – Как я ее представлю, если в жизни не видел? – Жаль, что у тебя нет ее портрета. Целуй. – Эй, пока не за что. Где результат? – Экий ты ретроград и реакционер, – со вздохом сказала демонесса, поняв, что его не перехитришь. – Ладно, ясно ведь, что она не за морем и даже не за рекой. Позови ее. – Ре! – позвал юноша. – Ре! Последовал отдаленный отклик, но реакция была слабой, так что ему пришлось переориентироваться и позвать снова. Перед ним сгустилось нечто напоминающее очертаниями женскую фигуру. Грей уставился на нее. – Кретин! – воскликнула демонесса. – Согрей ее. Юноша заключил облако холодного тумана в объятия, и оно, отогревшись, обрело черты молодой девушки. – Помоги мне! – прошептала она. – Помоги! – Теперь я могу пустить в ход свою магию, – заявил Грей и, положив руку на голову заметно уплотнившейся тени, произнес: – Производится реставрация. В следующее мгновение Ре уже стояла перед ним во плоти, если не считать небольшого крена в его сторону, с ней все было в порядке. Она обняла его и крепко поцеловала, прежде чем он успел хоть как-то отреагировать. – Это нечестно! – запротестовала Менция. – Обещал мне, а целуешься с этой девицей, которая прицепилась к тебе как репей. – Ты права, – согласился с улыбкой Грей, – без тебя бы мне не справиться. – С этими словами он заключил ее в объятия и крепко поцеловал в губы. Причем дважды. Поцелуи были что надо, но вдобавок в них содержалась магия, аннулировавшая ее превосходство. Поняв, что больше от него ничего не добиться, Метрия вернула контроль над телом Менции, которая в свою очередь отказалась от дальнейшей саморекламы, разумно решив, что лучше предаться релаксации. В ответ на вопрос, что с ней случилось, Ре изрекла, что ее едва не погубило стремление к переменам. Еще чуть-чуть, и, по ее словам, по ней бы пришлось заказывать реквием. Но теперь произошла полная регенерация, и о дальнейшем можно было не тревожиться. Грей сообщил девушке, что, поскольку реанимировать ее он был послан Добрым Волшебником, она обязана последнему годичной службой и указал магическую тропу, по которой можно было безопасно добраться до замка Хамфри. Возражений не последовало. Ре не стала тянуть резину, а распрощалась со всеми и, сорвав с ближайшего дерева, крендель (небось проголодалась), решительно зашагала в лес. – Ну, – сказал Грей, обернувшись к Метрии, – теперь, пожалуй, я могу отправляться в Безымянный замок. Где он находится? – На небе. Я бы не прочь переправить тебя туда сама, но ты для меня тяжеловат. Поищи птицу рок или кого-нибудь в этом роде. – Так я и сделаю: наверняка есть птица рок, обязанная службой Доброму Волшебнику. А тебе спасибо. Ты, пусть и в виде худшей половины, изрядно мне помогла. Я вижу, даже половинка души делает настоящие чудеса. В моих глазах ты полностью реабилитирована. Метрия поймала себя на том, что краснеет, чего в прежние времена за ней не водилось. – Спасибо на добром слове, Грей, но я и сама всего лишь отбываю службу Доброму Волшебнику. Захотела завести ребеночка, а аист как оглох. – Надо же! А я думал демонессы все делают как хотят. – Я тоже. Но, видимо, во второй раз от аиста нужна особая резолюция. – А, так тебе уже случалось иметь дело с аистом? – Да, лет четыреста тому назад. Теперь я вижу, то была скверная история. – С удовольствием бы послушал, – сказал Грей, – но, наверное, мне надо отправляться искать птицу рок. Да и тебе, наверное, есть чем заняться. – Еще бы, – согласилась она и исчезла. Материализовалась она в замке Ругна, по углам крыши которого сидели, очищая проходящую сквозь их пасти воду, горгульи Гари и Гайла. Дождя не было, и откуда берется эта стекающая в ров чистая вода, Метрия не имела представления, но зрелище ей понравилось. Разговор с горгульями, как со старыми знакомцами, взяла на себя Менция. Сглотнув воду, чтобы можно было говорить, они радостно приветствовали ее (как-никак год не виделись). Ненадолго вся компания предалась воспоминаниям, а потом Менция вручила обоим горгульям повестки. – Будете присяжными на суде над Роксаной, – объяснила она. – Это кто? – спросила Гайла. – Одна здоровенная птица, которая что-то высиживает по просьбе Симург. – Ладно. Будем, где надо, – пообещал Гари. Горгульи подхватили ртами брошенные им диски, Менция передала тело Метрии, и та вошла в замок. Навстречу ей вышла принцесса Яне. – Рада тебя видеть, Метрия, – сказала принцесса, так же приветливо, как и Рапунцель. – В искренности ее слов демонесса не усомнилась ни на миг: Яне никогда не говорила то, во что не верила, потому что всегда верила в то, что говорила. Неожиданно Метрия прищурилась: вокруг головы принцессы вращалось что-то светящееся. – Яне, – сказала она, – по-моему, вокруг тебя жук летает. – Это не жук, – улыбнулась принцесса, – это моя луна. – Твоя что? – Спутник, планета, небесное тело…. – Поняла. Но что ты делаешь с маленькой луной? – Она явилась ко мне сама и была такая славная, что я не могла ее прогнать. Вреда от ней никакого, а радости уйма. И впрямь вращавшийся вокруг головы девушки крохотный шарик выглядел премило. – Ты права, – согласилась Метрия. – А она вырастет в большую планету? – Надеюсь. А чем я могу служить тебе? – Да не мне… Я тут тебе повестку принесла. Возьмешь ее, чтобы участвовать в суде над Роксаной? – Конечно, – тут же согласилась Яне, являвшаяся весьма покладистой особой. – Вижу, мне предстоит выступать в качестве защитника. Ну что ж, сделаю все, что в моих силах. – А тебя не смущает, что ты не знаешь, от какого обвинения ее защищать? – Думаю, это скоро выяснится. – А Безымянный замок ты сумеешь найти? – Уверена, что сумею. Стало быть, сумеет, поняла Метрия, ибо талант Яне заключался в том, что все, во что она верила, сбывалось. Правда, идея должна была исходить от кого-то не знавшего о ее таланте, что существенно ограничивало диапазон его применения. Так или иначе, миссия в замке Ругна была выполнена, а поскольку неврученных повесток оставалось более чем достаточно, следовало спешить дальше. Яне все равно не знала, из-за чего затеян процесс, как не знал и никто из опрошенных до сих пор. Любопытство, главный порок Метрии, терзало ее со все большей силой. Зачем такие хлопоты из-за птицы, которая не сделала никому ничего дурного? Пока Метрия совсем не приблизилась к раскрытию тайны, отчего тайна эта с каждым шагом становилась все более жгучей. Глава 4 ПАНИХИДА Вернувшись домой, Метрия первым делом осчастливила Велено, с тем чтобы вновь на некоторое время ввергнуть его в блаженную прострацию, а потом просмотрела оставшиеся повестки. Большинство обозначенных там имен было ей знакомо, и она полагала, что с этими адресатами проблем у нее не будет. Беспокойство внушала только одна особа, и Метрия, поразмыслив, решила заняться ею в первую очередь. Если она добьется успеха, то дальше все пойдет как по маслу, а если нет, задание все равно будет сорвано и у нее останется единственная надежда: обратиться к Симург за новыми указаниями. Итак, Метрия взяла соответствующий диск и, следуя его тяге, отправилась на поиски полудемонессы Панихиды, жены Джордана-варвара. Семейную чету удалось обнаружить в глубине джунглей, близ мало-помалу уменьшавшейся Зоны Безумия. Они уплетали только что отпиленное от дерева сливочное полено, даже – таков уж варварский обычай – не очистив его от коры. При приближении к ним Метрия сделалась невидимой, но это не помогло: смуглая, черноволосая, знойная красавица, выглядевшая (особенно с учетом ее возраста) на удивление привлекательно, тут же принюхалась и сморщила нос. – Фу-ты, ну-ты, кого тут носит, – проворчала красотка. – Ее не проведешь, – заметила Менция, и Метрия, вздохнув, сделалась видимой. – Кончай ворчать, Пани, кто старое помянет… – Вот уж дудки, Мет. Уматывай, да поскорее. – Знаешь, я ведь за последнее время сильно изменилась. – Советую тебе измениться еще сильнее: так, чтобы я тебя больше не видела. Варвар Джордан продолжал грызть полено, не обращая на этот диалог ни малейшего внимания. Этот крепко сложенный, обладавший особой, грубоватой красотой мужчина среднего возраста, на законном основании гордился своим невежеством и полным отсутствием учтивых манер, однако он давно усвоил, что в интересах целости носа лучше этот самый нос в дела жены не совать. Зато его варварский взгляд в полном соответствии с Варварским кодексом неучтивости скользил по обтянутым юбкой ягодицам и норовил забраться за вырез блузки. Метрия поняла, что ей придется нелегко. – У меня для тебя кое-что есть, – сказала она. – Всяких гадостей я уже получила от тебя более чем достаточно. Награди меня возможностью никогда тебя больше не видеть. – Я исчезну, как только вручу тебе вот этот красивый гравированный диск, – ответила Метрия. – Ого, никак, черный берилл, – удивилась Панихида. – Это что, повестка от Симург? – Да, на твое имя. Ты назначена в жюри присяжных. – О! – радостно воскликнула Панихида. – Значит, тебя наконец-то будут судить за измену Ксанфу. – Вовсе не меня, а Роксану. – В таком случае, мне это неинтересно. – Панихида отвернулась. Чего-то в этом роде Метрия и опасалась: Панихида на дух ее не переносила и, естественно, не собиралась выполнять никакие ее просьбы. Однако Метрия находилась в безвыходном положении и от отчаяния решила опробовать вариант с несчастной сироткой. – Пожалуйста, Ваша Восхитительность, – принялась канючить «бедная малютка», – вы только возьмите эту черную штучку, и я исчезну навсегда минус несколько минуток. – Из глаза выкатилась впечатляюще большая слеза. Джордан покосился на малышку с интересом. Глаз его при этом не запотевал, как при виде соблазнительных форм Метрии, но варвары всегда комфортно чувствуют себя в обществе детей в силу близости уровня умственного развития. – Не приставай ко мне со своими старыми фокусами, негодница! – процедила сквозь зубы Панихида, – Меня не обдуришь, я знаю, что под любым твоим обличьем скрывается все та же коварная демонесса. Сейчас же убирайся, а не то я запою! Метрия терпеть не могла песен Панихиды, наводивших на нее немыслимую тоску. – Нет, не надо! – взмолилась она, оставаясь в облике сиротки, и выкатила еще одну большую слезу. Возьми повестку, и я больше тебя не потревожу. Панихида начала петь. Бедная крошка закрыла уши маленькими ладошками, но немыслимо печальная мелодия все равно звучала в ее маленькой головке. Не в силах бороться с тоскливой мелодией и сохранять измененную внешность, Метрия вернула себе обычный облик, но легче не стало. Панихида использовала против нее свое главное и неизменно эффективное оружие. Удалившись на такое расстояние, где звуки почти не были слышны, демонесса сформировала наушники, позволявшие приглушить звук заунывной погребальной песни до приемлемого уровня. Это давало возможность следовать за Панихидой, однако Метрия понимала, что, если они сойдутся вплотную, не помогут никакие наушники. В другой ситуации она давно плюнула бы на все и улетела, но сделать так сейчас означало бы провалить задание. Ей следовало использовать любой, даже самый невероятный шанс, а потому она оставалась на виду у Панихиды и Джордана. Панихида со своей стороны, видимо, решила, что если демонесса не уходит, то она уйдет от демонессы. Красотка тихонько посовещалась с мужем, после чего они встали и направились в лес. Метрия следовала за ними, но на почтительном расстоянии, ибо при каждой попытке сократить его если не до непочтительного, то до полупочтительного или хотя бы почти полупочтительного, Панихида вновь затягивала свою несносную песню. По правде сказать, обе они попали в безвыходное положение: Панихида не имела возможности отделаться от тащившейся за ней Метрии, а Метрия никак не могла принудить или уговорить Панихиду принять повестку. Чтобы сделать эту невеселую ситуацию малость позабавнее, Метрия превратила свой и без того откровенный наряд в полупрозрачный, чтобы поддразнивать варвара. Панихида, естественно, была от этого не в восторге, однако помешать Джордану таращиться на прелести демонессы могла бы, разве что выцарапав ему глаза. Варвары так устроены, и тут уж ничего не поделаешь. Неожиданно Панихида повернулась, сменила направление движения, и Метрия поняла, что она держит путь прямиком в Область Безумия. Демонесса прекрасно знала, насколько это опасно, но, по всей видимости, Панихида, чтобы отделаться от нее, была готова пойти на любой риск. Вероятно, она надеялась, что туда Метрия пойти не отважится. – Ее ожидает сюрприз, – подала голос Менция. Так оно и было, ибо если на здравомыслящих существ Область Безумия может оказывать специфическое воздействие, сводя их с ума и заводя невесть куда, то в случае с уже малость безумной Менцией достигался противоположный эффект. Область Безумия выправляла ее сознание, и потому худшая половина демонессы могла совладать с магией опасного региона. Впереди показалась пелена Безумия, от которой большинство разумных и даже не совсем разумных существ предпочитало держаться подальше. Однако Панихида, увлекая за собой Джордана, нырнула в мерцающее марево, и Метрии пришлось двигаться за ними. Она боялась потерять их из виду, ибо не была уверена, что диск сможет определить местонахождение Панихиды в Области Безумия. Никто не мог предсказать, что может случиться в этом местечке. Почти сразу за границей Безумия они остановились, встретив человека, выглядевшего так неопределенно, словно он сам не знал, кто он и что здесь делает. Кажется, он обратился к варвару и его жене с какой-то просьбой, но Панихида отмахнулась и, увлекая Джордана за собой, устремилась дальше. Через некоторое время с этим человеком поравнялась и Метрия. – Эй! – закричал он. – Помоги мне! Я заблудился. – Нечего чушь молоть, – заявила Менция, – блудить тут решительно не с кем. – Она собралась было идти дальше, но лучшая половина воспротивилась. – Если ты потерялся, добрый человек, – сказала она, приняв облик скромно одетой женщины, – то лучше тебе отсюда уйти. Ты находишься на границе Безумия. – Это точно, – согласился незнакомец. – Но это мое состояние, а меня интересует географическое положение. Где я сейчас нахожусь? – Почти в самом центре Южного Ксанфа. Если пойдешь обратно, все будет в порядке: ты вернешься в нормальный Ксанф. Идти же дальше означает все глубже погружаться в Безумие. – Ксанф? Я в Ксанфе? – изумился мужчина. – А где же еще? Ну ладно, мне пора, – сказала она, ибо Панихида с Джорданом уже почти скрылись из виду, тем более что концентрирующееся безумие размывало их образы. – Но этого не может быть! – вскричал незнакомец. – Что может быть, чего не может, ты должен решать для себя сам, – промолвила Метрия, порываясь идти дальше, но мужчина последовал за ней. – Ты не понимаешь, – бормотал он, – я ведь… я из Обыкновении. – Это твои проблемы, – откликнулась она, стараясь поспеть за удаляющейся парочкой. – Но это безумие! – вскричал он. – Ксанф является выдумкой, в реальности его не существует! – Для кого как. Но насчет Безумия ты в точку попал, и, повторяю, если сейчас же не повернешь, углубишься в него настолько, что тебе это едва ли понравится. – Наверное, я и впрямь чокнулся, – грустно промолвил незнакомец. – А может быть, это всего лишь дурной сон? Последнее, что я помню, – это… – он покачал головой. – Потом я оказался здесь. Мужчина присмотрелся к собеседнице повнимательнее. – Можно спросить, кто ты? – Похоже, мне ясно, что произошло. Придется заняться тобой, пока тебя окончательно не затянуло в Безумие. Я, чтоб ты знал, Д. Менция. – Дименция? – Ну… можно и так. – А я Ричард Стайлер. – Я знаю одного Ричарда из Обыкновении. – Обычно меня кличут Билли Джек. Попадая в Область Безумия, Менция обретала частичное здравомыслие, а потому мигом сообразила. – Это прозвище? – Да. – Пожалуй, тебя стоит отвести к тому, другому Ричарду. Он сам бывший обыкновен и, надо думать, сможет тебя понять. – Спасибо. – Но приготовься к тому, что увидишь много странного. – Более странного, чем уже увидел? Это вряд ли. – Мое дело предупредить. Впереди показался ручей, через который была перекинута доска, опиравшаяся на два берега и лежавший посреди русла камень. Метрия не успела предупредить обыкновена, и он, вместо того чтобы перепрыгнуть не столь уж широкую водную преграду, ступил на шаткий мостик. Метрия поспешила за ним и ступила на край доски как раз тогда, когда обыкновен уже находился на противоположном. Эффект был потрясающий: конец доски резко поднялся вверх, подбросив Билли Джека в воздух, а когда он приземлился на прежнее место, другой край швырнул вверх демонессу. Некоторое время они раскачивались на этих безумных качелях, поочередно подскакивая в воздух. Взлетая, каждый из них чувствовал себе превосходно, падая – замирал от ужаса. Вдобавок росшая над ручьем гигантская душица распустилась и принялась поливать их поочередно то теплым, то холодным душем. – Что это? – выкрикнул на лету Билли Джек. – Я чувствую себя то чудесно, то ужасно! – Душевные колебания, – буркнула Менция. – Для вас, людей, это дело обычное, а вот я, не обзаведись моя лучшая половина половинкой души, ни за что бы в это не вляпалась. Однако долгие душевные колебания чужды даже одушевленный демонессам. Превратившись в облако дыма, она прервала качание, подлетела к Билли Джек и в момент приземления столкнула его с доски. – Ты была права, – сказал он, – происходят странные вещи. Не то чтобы у себя в Обыкновении я никогда не испытывал душевных колебаний, но здесь ощущение… несколько иное. – Держись поближе ко мне и ничего не трогай, – велела демонесса, присматриваясь к смутно видневшимся впереди фигурам Джордана и Панихиды. Далеко они не ушли: похоже, им тоже попалось какое-то безумное препятствие. Они прибавили шагу, но неожиданно наткнулись на столб, увенчанный роскошной шапкой. Когда они проходили мимо, столб обратился в чрезвычайно важного с виду, пышно разодетого господина, замахнувшегося на них плетью. Менция, однако, превратилась в холодную воду, по которой и пришелся удар. Щеголя окатило ледяными брызгами, и он вновь обратился в столб. – Это еще кто… или что? – пробормотал Билли Джек. – Не видишь, что ли, столбовой дворянин. – Ну и чудеса! – Какие там чудеса. Мы еще не углубились в Безумие и имеем дело лишь с пограничными эффектами. Хочется верить, что серьезных неприятностей нам все же удастся избежать. Но едва она успела это сказать, как чья-то рука ухватила Билли Джека за шиворот, и спустя мгновение он обнаружил себя в какой-то яме, битком забитой драгоценными камнями, золотыми монетами, серебряной утварью и прочими сокровищами. Яма была глубокой, обыкновен едва видел голубой кружок неба, но Менция превратила руку в веревочную лестницу, спустила ее вниз, и Билли Джек быстро выбрался наружу. – Куда это меня сбросили? – спросил он. – В кладовку, где лежат клады, – пояснила демонесса, – кладовщик складывает туда все, что находит заслуживающим внимания. Радуйся тому, что угодил в кладовку, а не на кладбище, оттуда бы мне тебя не вытянуть. – Спасибо, что помогла. Но не понимаю, зачем я мог понадобиться кладовщику, я ведь не драгоценность. – Почем мне знать, может, у тебя характер золотой… или зубы. Пойдем дальше, и будь осторожен. – Постараюсь. Через некоторое время они вышли на поляну, где красовалось одно-единственное дерево, имевшее такой вид, будто оно в свое время пострадало, но теперь почти поправилось. – О, вот и Страстное Древо! – воскликнула демонесса. – Теперь ясно, что мы на верном пути. – Страстное? Оно испытывает страсть к чему-то? – Не совсем: так зовут дриаду, которая в нем живет. Хиатус, должно быть, тоже где-то поблизости. – Дриада! – позвала демонесса. – Страстная Дриада! У дерева появилась хорошенькая, похожая на нимфу женщина. – Я здесь. Кто меня звал? – Д. Менция, сейчас наполовину в здравом уме. Я была здесь в прошлом году. – Ну да, была, – припомнила Дриада. – С волшебницей, ребенком и горгулием. Ты доставила сюда Хиатуса. – Да, да. Но на сей раз я просто иду мимо. Веду вот этого человека, его зовут Билли Джек, к Ричарду Уайту. Познакомься, – она обратилась к Биллу, – это Страстная Дриада. Если страдает ее дерево, страдает и она. – Очень рад знакомству, – промолвил Билли Джек, явно ошеломленный всем, что на него навалилось. – Дриада, тут не проходили мужчина с женщиной? – Да. Они поссорились с древоволком, – она указала на росшее неподалеку дерево, которое выглядело слегка запачканным, – но ухитрились ускользнуть. Вообще-то древоволки народ смирный и очень любят воспитывать потерявшихся в лесу человеческих детенышей, однако здешнее безумие делает и их склонными к насилию. Так что когда варвар отпустил варварское замечание… – Все ясно, – сказала Менция. – А твое Древо, я вижу, выглядит лучше. – Да, благодаря Хиатусу, – подтвердила она. – К сожалению, сейчас он в отлучке, собирает белок, – Здесь водятся белки? – удивился Билл. – К сожалению, ему необходима белковая пища, – вздохнула Дриада. – Ладно, рада была повидаться, но нам надо идти дальше, – промолвила Менция, боясь упустить Панихиду. – Как думаешь, безумие скоро отступит? – Область сужается, – ответила демонесса, – хоть и медленно, но сужается. Твоя поляна уже недалеко от границы. Может быть, через год… – Какое облегчение! Они продолжили путь, и на сей раз им удалось добраться до поляны Уайта без особых приключений. Менция видела впереди Панихиду, по-прежнему углублявшуюся в Безумие, но преследовать ее в настоящий момент не имела возможности. По всему двору росли кучки разноцветных грибов, между которых красовались клумбы с причудливыми ирисами. Менция кивнула. Она знала, что грибы вырастают из кувшинов, наполненных чудными обыкновенскими бумажными деньгами, множество которых Ричард зарыл по всему двору, а ирисы растут там, куда ступает женщина по имени Джанет Хайнц. Если эти двое когда-либо разлучались, так же поступали и грибы с ирисами. Менция постучалась в дверь аккуратной хижины. – Привет, Ричард. Помнишь меня? Я Менция, временно здравомыслящая демонесса. Со мной еще один Ричард, он только что из Обыкновении, и ему, я думаю, не помешала бы твоя помощь. Позади Ричарда Уайта показалась женщина. – О, мы понимаем, каково это – неожиданно оказаться здесь. Мы поможем ему, чем сумеем. Менция повернулась к Билли Джеку. – Эти люди сделают для тебя все возможное, – сказала она. – Ты можешь во всем на них положиться. А мне пора в путь. – Но я не собираюсь оставаться здесь, – принялся возражать Билли Джек. – Мне нужно побыстрее найти дорогу домой. Моя жена, дочь… Ричард Уайт взял его за руку – Заходи в дом, Билли. Знакомься, это моя жена Джанет. Боюсь, у нас для тебя неприятная новость… Освободившись от обязательства, которым обременила ее совесть лучшей половины, Менция поспешила вдогонку за Панихидой. Она уже поняла, что случилось с Билли Джеком, но не хотела говорить, что ему более не суждено вернуться в Обыкновению. В конце концов, Ричард и Джанет уже прошли через это, так что смогут направить его, минуя безумие, к новой жизни. Джордана и Панихиду она настигла на полянке, видимо наименее безумном месте в окрестностях. Сбить демонессу со следа им не удалось, а продолжать углубляться в Безумие они, вероятно, опасались. – Я знакома с Безумием лучше вас, – промолвила она, приближаясь. – Я Менция, худшая половинка Метрии. В норме я малость чокнутая, но здесь пребываю в здравом уме. По моему разумению, вам лучше прекратить эту бесполезную беготню и принять повестку. – Нет! – вскричала Панихида. – Я понимаю, ты ненавидишь Метрию за то, что случилось четыреста тридцать лет назад. Но не лучше ли позабыть об этом, чем столько времени лелеять злобу? – Никогда! – заявила Панихида. – А тебе не приходило в голову, что у нее тоже может быть своя правда? – Нет! Менция задумалась. – Позволь мне предложить тебе сделку. Мы рассмотрим ту давнюю историю с двух сторон и постараемся непредвзято решить, на чьей же стороне правда. Потом я выведу вас из Области Безумия и оставлю в покое. Панихида вознамерилась было в очередной раз сказать «нет», но ее опередил Джордан: как человек полудикий, он именно в диких и дичайших обстоятельствах проявлял наибольшее здравомыслие: – Ты сначала нас выведи. – Нет. Это было бы с моей стороны безумием, а ведь я здесь вполне нормальна. Но я дам слово. – От твоего слова никогда не было никакого проку! – А вот и нет. Метрия всегда говорит правду, и я тоже. Это одна из наших слабостей. – Все ты врешь! Джордан снова слегка подтолкнул ее локтем. Стоит заметить, что варвары обладают инстинктивной проницательностью и, хотя частенько заблуждаются во всем, что касается близких им женщин, легко определяют, заслуживают ли доверия другие существа. Поскольку близкой женщиной, из-за которой Джордан терял (и порой подолгу не мог найти) голову, являлась Панихида, он нутром чуял, что демонесса не обманет. – Ладно, – процедила Панихида сквозь зубы. – С обеих сторон так с обеих сторон. Но потом ты выведешь нас отсюда и оставишь в покое. – Но ее сознание закрыто, – возразила Метрия. – Она просто хочет воспользоваться твоим предложением, чтобы выбраться отсюда. – Несомненно, – согласилась Менция, – но она может и передумать. – Держи карман шире! Она меня ненавидит! – Мы в Области Безумия, и здесь, случается, происходят совершенно невероятные события. Вот проиграем два варианта от начала до конца, а там посмотрим. Метрия, удивленная здравомыслием своей чокнутой половины, уступила, и Худшая, имевшая доступ к их общим воспоминаниям, начала осуществлять задуманное. – Для полноты воссоздания картины нам потребуется участие Джордана, – заявила Менция. – Мое? – удивился варвар. – Ты ведь знал короля Громдена, не так ли? – Виделся с ним перед самой его смертью. Славный был старикан. – Ты выступишь в его роли. – Но я же варвар, куда мне в короли. – Безумие подскажет тебе, что да как. Ты просто подстраивайся под его лад. – Ладно, – пожал плечами заинтригованный варвар. – Это будет даже забавно: почувствовать себя королем. – А ты сыграешь роль королевы, – сказала Менция Панихиде, – ведь ее помнишь. – Да уж не забыла! – буркнула Панихида. – Ну а я буду демонессой. – Роль как раз по тебе, – промолвила Панихида с таким ехидством, что Джордан вздрогнул, хотя колкость была направлена не против него. Менция оставила этот выпад без внимания. – Имейте в виду, все мы должны воспроизвести истину такой, какой мы ее видим. То есть, во-первых – с точки зрения Панихиды, а во-вторых – с моей. И каждый должен следовать разыгрываемому сценарию. – Ты правда веришь, что из этого выйдет толк? – ехидно спросила Панихида. – Верю. Начнем? Панихида пожала плечами. – В таком случае я опишу место действия. Основные события происходят в 657 году, в Ксанфе, в окрестностях замка Ругна. Громден восседает на престоле уже тридцать четыре года. Он женат, но его жена холодна, ибо брак был заключен не по любви, а по политическим соображениям. Король, человек хороший… – ОЧЕНЬ хороший! – поправила ее Панихида. – …но способный ошибаться, как и все смертные, – невозмутимо продолжила демонесса. – Он живет, не осознавая, что в его жизни чего-то недостает. А именно счастья. Пока она говорила, Джордан приосанился, и безумие, сомкнувшись вокруг, придало ему облик древнего короля: коренастого мужчины средних лет, невзрачного с виду, но наделенного могуществом и властью. Менция тоже начала играть свою роль, и они словно бы перенеслись в средневековый Ксанф. Демонесса предстала в облике несчастной девы в запыленном плаще с капюшоном, устало бредущей по дороге, на которую вышел прогуляться король. Несмотря на неказистую внешность он, облаченный в мантию и увенчанный короной, по сравнению с бродяжкой выглядел внушительно и величаво. – Могу ли я помочь тебе, добрая женщина? – просто спросил он, ибо был напрочь лишен высокомерия. Женщина подняла измученные глаза и, поняв, кто перед ней, преклонила колени. – Я не стою твоей заботы, Государь, – молвила она, – и хотя, будучи отверженной изгнанницей, действительно нуждаюсь в помощи и защите, не смею отягощать своими мелкими бедами самого короля. – Милая, – поправил ее Громден, – о том, что стоит моих забот, а что не стоит, судить мне. Расскажи лучше, что у тебя за беда. – О государь, мой отец вознамерился выдать меня за деревенского олуха, в то время как я умна и некоторые находят меня красивой. Не желая столь унизительного брака, я сбежала – ушла из дому, но соседи встали на сторону отца, так что мне пришлось покинуть деревню. То же самое повторилось и в соседней: своевольных дочерей сельчане не жалуют. Скитаясь от деревни к деревне, я забрела сюда в поисках хотя бы скудного пропитания. Мне ведь много не надо: найти бы сносное место для жилья да со временем выйти замуж за достойного человека. Но, увы, таких мне по дороге не попадалось, а вот олухами, подобными тому, от которого я сбежала, полна каждая деревня. – Бедняжка, – посочувствовал ей король. – Дай-ка я на тебя взгляну. Он откинул капюшон и увидел юную черноволосую красавицу, а приглядевшись, осознал, что даже грубый плащ не скрывает прекрасной фигуры, способной свести мужчину с ума и разбудить в нем страстное желание немедленно вызвать аиста. Так король сделал первый шаг к своему падению. Подняв огромные глаза, она лишь на миг встретилась с ним взглядом и тут же скромно потупилась. – О король, я недостойна твоего внимания. Позволь мне продолжить поиски пропитания и прости за то, что я своим жалким обличьем осквернила твой королевский взор. – Что ты, милая, – молвил великодушный король, – тебе нет никакой нужды искать пропитание, и, уж конечно, было бы стыдно выдать такую умницу и красавицу, как ты, за грубого, невежественного мужлана. Мне же, как королю, долг повелевает заботиться обо всех без исключения своих подданных. Близ следующей деревни находится королевский гвардейский пост, который в настоящее время пустует. Я поселю тебя там, и у тебя будет кров до тех пор, пока ты не подыщешь что-нибудь получше. Юная дева разразилась слезами, а равно и словами благодарности, но благородный Громден, заявив, что дело того не стоит, повел ее за собой к домику, когда-то служившему казармой маленького гвардейского отряда. Правда, в последнее десятилетие то ли нужда в охране, то ли королевская власть пошла на убыль, так что почти вся гвардия самораспустилась. Громден предпочитал править, не опираясь на силу, и старый пост сохранился лишь как воспоминание о суровых временах. – Устраивайся поудобнее, а я загляну к тебе на той неделе, – сказал он, введя ее в дом, и уже повернулся к выходу, но юная дева взмолилась, чтобы он не оставлял ее так скоро. При этом она скинула дорожный плащ, и он увидел, как волнующе вздымается ее прекрасная грудь. – Я еще не поблагодарила тебя за твою несравненную доброту, – с чувством промолвила она. – О чем речь, я всегда рад помочь… – пробормотал король, но дева, привстав на цыпочки, прильнула к его губам и одарила страстным поцелуем. Громден попятился, словно его огрели по башке дубиной, и в определенном смысле можно сказать, что нечто подобное с ним и произошло. Никогда в жизни ему не доводилось испытывать подобного ощущения. И хотя дева по возрасту годилась ему во внучки, в ней чувствовалась некая особая женская зрелость. – Государь, – промолвила между тем она, – я вижу, у тебя кружится голова. Приляг на постель, чтобы я смогла окружить тебя достойной твоей доброты заботой. Голова у Громдена и впрямь шла кругом по причине того, что столь нежный и сладкий поцелуй пробудил в ней разнообразные идеи, доселе ее не посещавшие. В то время как сознание его было затуманено буйной игрой воображения, он позволил деве уложить его в постель и освободить от стесняющей одежды, после чего она каким-то образом оказалась под простыней рядом с ним. При этом ее собственная одежда тоже куда-то подевалась. Дева принялась окружать старого короля заботой с такой силой, что проигнорировать подобный сигнал аист никоим образом не мог. Поутру устыдившийся проявленной слабости король торопливо оделся и, покинув спящую красавицу, вернулся в замок Ругна. За делами он старался позабыть всю эту историю, но впечатление оказалось неизгладимым, так что в конце концов король не выдержал и отправился на пустующий пост под предлогом узнать, как у красавицы дела. Пост, однако, оказался совершенно пуст, словно никакой девы там и не было. Огорченный король вернулся в замок, но на протяжении целого месяца ежедневно наведывался туда, где провел столь счастливую ночь. Увы, дева не объявилась. В конце концов Громден смирился с тем, что она исчезла навсегда, и вернулся к скучной, обыденной, королевской жизни. Между тем менее чем через год к таинственной деве, хоть она и пряталась как могла, заявился аист и вручил ей сверток. Вскоре после этого, когда король ужинал в обществе королевы и почтенных гостей, в пиршественном зале невесть откуда появилась женщина. – Возьми свое незаконное дитя, неверный король Громден, – заявила она. – И узри, с кем ты нарушил супружеский обет. Она взлетела в воздух и, обратившись в хохочущее облако (не иначе как из веселящего газа), растворилась. Лишь отзвуки смеха еще долго доносились до слуха потрясенных гостей. Так коварная демонесса соблазнила, опозорила и унизила доброго короля. Власть его пришла в окончательный упадок, и замок Ругна уподобился пустой раковине. Королева, разумеется, не захотела иметь с ним ничего общего, и он сделался посмешищем всего Ксанфа. Однако, будучи человеком совестливым, Громден вовсе не искал оправданий, а дочку, принесенную демонессой, признал своей и решил воспитать как принцессу. По правде сказать, это позднее дитя стало зеницей его ока: король любил дочку больше всего на свете, и она отвечала ему столь же искренней любовью. Королеву, однако, это до крайности возмущало, и она, будучи мастерицей по этой части, наложила проклятие: если девочка останется в замке Ругна, замок рухнет. В результате десятилетней девочке, обещавшей вскоре стать столь же ослепительной красавицей, как и ее мать, пришлось покинуть и замок, и горячо любимого отца. Это разбило сердце короля Громдена. Он отослал королеву и с тех пор жил в замке один, не считая присматривавшей за хозяйством служанки. Он не прекращал поиски дочери, надеясь каким-то образом обойти проклятие, но та, будучи наполовину демонессой, упорно скрывалась, хотя и очень его любила. Спустя годы, и это уже совсем другая история, она встретила свою любовь, умерла, стала привидением, а спустя примерно четыре века была оживлена и воссоединилась со своим возлюбленным. Задолго до этого король Громден медленно угас, а замок Ругна был надолго заброшен. И виной всему этому гадкая демонесса. Инсценировка подошла к концу. – Ну и что это тебе дало? – спросила Панихида. – Хоть ты мне и мать, я по-прежнему не желаю иметь с тобой ничего общего, потому что стыжусь тебя. В отличие от моего дорогого, незабвенного отца! – Мать твоя? – пробормотал ошеломленный Джордан. – Выходит, Метрия твоя матушка. А я ничего и не знал – ты мне не рассказывала. – Мне о ней говорить противно. – Вот видишь, – подала голос Метрия, – это безнадежно. Она всегда будет меня ненавидеть. – Теперь взглянем на это с другой точки зрения, – решительно потребовала Менция. – А надо ли? – спросила сквозь сердитые слезы Панихида. – Надо, Панихида, надо. Мы об этом условились, а уговор дороже магии. Сцена повторилась снова, и диалог на дороге был воспроизведен тот же самый, с той лишь разницей, что на демонессу отзывчивость и доброта короля действительно произвели неизгладимое впечатление. Ни совести, ни души у нее в силу ее природы не было, однако она всегда проявляла интерес к такого рода недемоническим субстанциям, и в результате то, что было задумано как забава или даже каверза, неожиданно переросло в нечто совсем иное. Она почувствовала, что при всем своем видимом величии король отчаянно одинок, и решила вознаградить его за доброту так, как может только демонесса или действительно любящая прекрасная женщина. Подарить ему ночь блаженства. По ее разумению, он этого заслуживал. На следующий день он посетил ее снова, и все повторилось. Некоторое время они продолжали тайно встречаться, и в жизни короля появились радость и счастье, неведомые ему прежде. Будучи волшебником и отнюдь не дураком, Громден со временем распознал, с кем имеет дело, но ему уже было все равно. Тайну свою они блюли строго: едва возникала угроза разоблачения, как демонесса попросту исчезала. О его семейном спокойствии она позаботилась, но допустила другую серьезную ошибку: напрочь позабыла об аисте. Обычно демонессы умеют оборачивать дело так, что отправляемые послания до аиста не доходят, но она так увлеклась своим романом, что это просто вылетело у нее из головы, а когда она спохватилась, было уже поздно. Ей пришлось задуматься о том, куда пристроить малютку, ибо демонесса не годится в матери для человеческого дитя. У младенца наверняка будет душа, которой у нее нет. Когда аист принес ей очаровательную малютку, демонесса так увлеклась крошкой, что едва не оставила девочку себе, но вовремя поняла, что это было бы безумием: общество демонов мало подходит для воспитания девочек. Поэтому она, разумеется тайно, чтобы не ставить никого в неловкое положение, доставила дитя ее отцу-королю и сообщила, что это его дочь, которую она хотела бы оставить у себя, но в силу невозможности сделать это препоручает его заботам. Громден был поражен: как и многие мужчины, он почему-то полагал, что на все его действия аист не обратит ни малейшего внимания. Но девочку король полюбил с первого взгляда, а поскольку других детей у него не было, заявил, что сделает ее своей наследницей. Разумеется, это заявление являлось не более чем свидетельством любви, ибо королем Ксанфа может быть только волшебник. И хотя ее магический талант еще не был известен и оставалась надежда, что она проявит себя как волшебница, существовали и другие препятствия. В те времена обычай отдавал мужчинам преимущество перед женщинами, а то, что принцесса являлась наполовину демонессой, осложняло ее положение, как будущей претендентки на трон. Но Громден решил отложить решение этих проблем на потом: девочку ведь еще следовало вырастить. – Наверное, мне не следует больше тебя посещать, – с грустью сказала королю демонесса. – Наша дочка должна получить хорошее воспитание, а всем известно, что демоны оказывают на детей дурное влияние. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=141737) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.