Бунт Владимир Фирсов Лунные роботы ведут разработку ледяного месторождения. Управляет ими единый кристалломозг. Однажды произошла вспышка на Солнце и мозг вышел из строя. Из-за него космонавт Лебединский остался вдали от базы, в кратере, без запасов кислорода. Как помочь космонавту? Владимир ФИРСОВ БУНТ – Иннокентий Борисович, связь кончается. Они уже пилят мачту, – сказал Лебединский. Он полулежал в неудобном металлическом кресле перед экраном, стараясь дышать неглубоко и медленно. “Как жаль, – подумал он, – что этот великолепный воздух нельзя будет взять с собой”. В сущности, только здесь, на Луне, он впервые понял, как это замечательно – воздух, когда его много, когда его можно пить, пить, пить – без оглядки на стрелку неумолимого манометра. “Если вернусь на Землю, – подумал он, – буду все свободное время лежать где-нибудь на берегу речки и дышать по системе хатха-йоги – полной грудью, начиная вдох и выдох с диафрагмы, чтобы вентилировать легкие насквозь”. За иллюминатором ритмично вспыхивало бесшумное пламя – это взбунтовавшиеся машины разрезали массивные опоры радиорелейной мачты. Пламя атомных горелок выхватывало из мрака фантастические очертания машин, по изрытым склонам кратера метались длинные тени. Мачта уже заметно наклонилась в сторону. Как только она рухнет, погаснет экран видеофона, и связь со Станцией станет возможной только через спутники, если роботы не доберутся и до последней антенны на макушке купола. Но спутники появляются над Базой не так-то часто – им нужно два часа на облет Луны. “Неужели не успеют найти Федосеева? – подумал Лебединский. – Тогда мне каюк”. – Федор Ильич, а что они строят? – спросил с экрана профессор Смольный. Лебединский молча пожал плечами. – Вы уж присмотритесь, пожалуйста. Почему-то мне кажется, что Федосееву это будет интересно. Лебединский покосился на инфракрасный экран наружного обзора. Ночь наступила недавно, предметы еще не успели остыть, и на экране было довольно хорошо видно, как приземистые грузовики волокут длинные стальные балки, предназначавшиеся для строительства обсерватории, к центру кратера, где вырастало какое-то фантастическое сооружение. Вокруг него суетились юркие строительные роботы, что-то обнюхивая, ощупывая, поправляя. Машины двигались в строгом порядке, подчиняясь механической воле главного кристалломозга. Несколько в стороне ремонтный робот деловито распиливал вездеход Лебединского. Отрезанные куски он тут же взваливал на покорно ожидавшую “камбалу”. – Что-то не додумано в этих машинах, – сказал Лебединский. – На Земле они вели себя, как ягнята. Я не мог на них нарадоваться. – Федор Ильич, может быть, вы все-таки приготовите взрывчатку? На случай, если Федосеев не отыщется. Иначе вам не прорваться. – Не стоит к этому возвращаться, Иннокентий Борисович. Я понимаю, что Международный Совет вам не дает житья. Но Федосеев отыщется. Человек не иголка. Время еще есть. Профессор Смольный кивнул головой и задумался. Конечно, в Совете предложили радикальное решение. Взрывчатка на Базе есть, и швырнуть пакет в “бегемота” – так назывался робот-координатор – даже в неудобном скафандре не составит труда. Пока взрывчатка долетит, Лебединский вполне успеет укрыться от осколков в куполе. Но если большой кристалломозг погибнет, строительство обсерватории будет сорвано. Роботы работают круглосуточно, а люди так не могут. Три смены по двадцать человек, прикинул профессор в уме. По человеку на машину. Станция не вместит даже половины. Да и прокормить столько народу мы не сможем. А времени нет. “Океан” стартует к Марсу через три месяца. Планеты ждать не будут. А отложить вылет – все равно что отдать готовый корабль на слом. За два года он безнадежно устареет. Профессор привычным жестом поднес руку к подбородку, чтобы погладить давно сбритую бороду, и тут же опустил ее. Что поделать – бород на Луне не носят. В скафандре борода неудобна и опасна. Лебединский увидел на экране, как за спиной у Смольного появилась фигура радиста. Он протянул профессору радиограмму. – Это американцы, – сказал начальник Станции, пробежав текст. – “Потомак” завершил маневр и идет к Луне. Фостер сказал, что он или взорвется, или успеет к вам. – Дай бог ему не взорваться, – вздохнул Лебединский. – Но я не знаю, как он надеется выгадать на этом перелете чуть ли не сутки. – “Потомак” идет почти напрямик с десятикратным ускорением. Расход топлива невероятный – он сожжет за один рейс свой месячный запас, но зато выиграет время. – Фостер славный парень, – задумчиво сказал Лебединский. – Ему сейчас нелегко. Он снова вздохнул и посмотрел на циферблат часов. На экране опять возникла фигура радиста. – Иннокентий Борисович, – сказал он, – получена ракетограмма от Чередниченко. – Вот видите, Федор Ильич, – с притворной бодростью сказал Смольный, прочитав текст, – Чередниченко опережает график на две минуты. Водители – молодцы. Ваша задача значительно облегчается. Но вы все-таки приготовьте взрывчатку. – И он исчез с экрана. “Все, – подумал Лебединский. – Спилили они мачту. Теперь остается только ждать. Неужели так и не найдут Федосеева?” Он протянул руку к пульту и выключил ставший ненужным экран. Разведочный робот-скалолаз стоял наготове в открытой камере шлюза, слегка шевеля восемью суставчатыми ногами. Казалось, он дрожит от волнения перед предстоящей ему безумной гонкой. Но Лебединский знал, что это идет обычная проверка механизма после получения новой программы. Машина не может волноваться. Он вышел из шлюза, закрыв за собой герметическую Дверь. На удачу своего замысла он почти не надеялся. Вероятнее всего, что и этот робот сразу выйдет из повиновения, как только окажется вне купола. Так случилось с предыдущими машинами. Один за другим два строительных робота, стоявших в бездействии под навесом, отключились от связи и примкнули к бунтовщикам, как только Лебединский вставил им в пасти перфокарты с программами. Однако выбора не было – дышать под куполом становилось все труднее. Все произошло неожиданно и глупо. Лебединский приехал на Базу, чтобы встретить ракету-автомат с конструкциями будущей обсерватории. Роботы мирно трудились, прокладывая дорогу к месту строительства. Ими руководил “бегемот” – робот-координатор, приземистый, с прочнейшей титановой броней, спасавшей его огромный кристалломозг от ударов метеоритов. Лебединский сменил программу у “бегемота”, и роботы покорно поплелись за вездеходом к космодрому. За сутки они закончили разгрузку ракеты. До захода Солнца оставалось несколько часов, и Лебединский радовался, что не придется возвращаться в темноте. Когда роботы уложили возле шоссе последнюю ферму и ракета улетела, он вышел из купола, чтобы отправить их на постройку дороги. В тот момент, когда он извлек программу из-под массивной крышки на теле “бегемота”, раздался сигнал тревоги. Причина была обычная: вспышка на Солнце. Лебединский поступил по инструкции – он укрылся под непроницаемый купол Базы и стал дожидаться, когда поток радиации ослабнет. Ждать пришлось долго. Наконец красная лампочка индикатора на пульте погасла. Лебединский вышел наружу и увидел картину чудовищного разгрома. В кратере творилось что-то неописуемое. На том месте, где недавно стояла ракета, возвышался каркас странного сооружения, вокруг которого суетились роботы. Ярко вспыхивали огни сварочных аппаратов. Оторопевший инженер увидел, как два робота деловито приваривают к каркасу только что привезенную ракетой ферму от будущего телескопа. Антенны приводных радаров на гребне кратера были спилены, с ног вездехода, на котором приехал Лебединский, сняты гусеницы, и раскрашенный в веселую желтую краску ремонтный робот разрезал его пополам. Из вездехода била серебристая струя и падала на почву белыми хлопьями. Лебединский не сразу сообразил, что это вылетают из разрезанной магистрали остатки кислородного запаса. Впрочем, о кислороде он в первый момент не подумал. Переключив связь на роботов, он попытался остановить их, но машины не реагировали на его сигналы. Испуганный и разозленный инженер бросился вперед и встал у робота на пути. Еще не было случая, чтобы машина не остановилась перед человеком. Но на этот раз взбесившийся механизм сбил его с ног, и он чудом избежал смерти под гусеницами. Тогда Лебединский понял, что дело плохо. Он вернулся в купол и доложил начальнику Станции о странном бунте. – Сколько у вас кислорода? – сразу спросил Смольный. Лебединский посмотрел на поясной пульт скафандра. Тусклый глазок индикатора показал, что воздуха в баллонах осталось совсем мало – от силы часа на два. “Пора зарядить их”, – решил Лебединский и тут же вспомнил про белые хлопья вокруг вездехода. “Придется ждать в куполе”, – подумал он. В куполе всегда был месячный запас кислорода. Для очистки совести он взглянул на манометр и похолодел – стрелка стояла на нуле. – Иннокентий Борисович, тут что-то не в порядке, – сказал он. – Я выйду проверить. Он захлопнул забрало шлема и через шлюз вышел из купола. Кислородный запас Базы хранился в больших баллонах, стоявших в ряд под противометеоритным навесом вдоль наружной стены. Такое размещение было удобно для смены опустевших баллонов. Но сейчас Лебединский с ужасом увидел, что ни одного баллона не было на месте. Оплавленный отрезок кислородной магистрали и знакомые белые хлопья под ногами свидетельствовали о том, что роботы похозяйничали и здесь. Он мгновенно прикинул в уме объем купола. Часов на шесть воздуха под куполом хватит. Часа на два – в баллонах. Итого – восемь. До Станции – пятьсот километров. Десять часов пути для вездехода. В лучшем случае – девять. Значит, вездеход не успеет. “Рубин” долетел бы сюда за пятнадцать минут, но он сейчас у Земли, на орбитальной станции – на нем меняют двигатели. Через десять минут после рапорта Лебединского быстроходный вездеход “Кузнечик—3” вышел со Станции и на максимальной скорости направился к Базе. Его вели Шредер и Бек-Назаров. Еще через пятнадцать минут лучший водитель на Луне Степан Чередниченко повел вдогонку свою машину. По радио полетели запросы – на Землю, на американскую станцию Литл Америка, приютившуюся на северных берегах Моря Кризисов. Через час о событиях на Луне стало известно в Организации Объединенных Наций. Американский лунолет “Потомак”, только что стартовавший с промежуточной орбиты, изменил курс и устремился к Луне с предельным ускорением. Была объявлена готовность номер один на десятках станций слежения и космической радиосвязи, на искусственных спутниках, в вычислительных центрах. Три с половиной тысячи человек, поднятые по тревоге, приготовились к борьбе за жизнь космонавта. Станция была построена на южных склонах кратера Торричелли. Этот полуразрушенный кратер на окраине Моря Спокойствия оказался идеальным местом для возведения первого опорного пункта, откуда человечество начало осваивать Луну. Он был достаточно удален от экватора, что уменьшало нестерпимый нагрев в долгие полуденные часы. Лежавшие севернее тысячекилометровые равнины двух смежных морей – Спокойствия и Ясности, – на которых не было сколько-нибудь серьезных препятствий для вездеходов, открывали широкий простор для быстрых и плодотворных исследований. С юга вплотную к Станции подступал гигантский горный район с пятикилометровыми пропастями, с кратерами-исполинами Теофил и Кирилл, представлявший такой клубок увлекательных загадок, распутывать который не хватило бы и сотни лет Но самое главное, в этом месте была вода – десятки тысяч кубометров льда, лежавшего сразу под поверхностью Луны. Находка воды была необычайной удачей. Отпадала необходимость дорогостоящей транспортировки воды и кислорода с Земли. Атомный реактор Станции вырабатывал достаточно энергии, чтобы с помощью электролиза получить практически неограниченное количество драгоценного кислорода. С водородом было хуже – его постоянно не хватало. Электрореактивные двигатели “Рубина” пожирали неимоверное количество водорода. Все же с грехом пополам Станция обеспечивала себя достаточным количеством горючего для лунолета, отказавшись от доставки его с Земли. Это позволило намного увеличить темпы научных исследований. При всех своих достоинствах место, выбранное для Станции, имело один серьезный недостаток. Коварный лунит, шлакоподобный материал, из которого состояли почти все более или менее ровные участки Луны, не выдерживал веса космических кораблей. Для посадки “Рубина” была построена небольшая площадка рядом со Станцией, но тяжелые транспортные ракеты-автоматы приходилось принимать на экваториальной. Базе, где в небольшом кратере, лежавшем на прочнейшем базальтовом массиве почти в самом центре видимого с Земли диска Луны, самой природой был оборудован превосходный космодром. Дальше грузы доставлялись сухопутным транспортом. Станцию и Базу разделяло пятьсот километров. Именно это расстояние предстояло преодолеть вездеходам, устремившимся на выручку к Лебединскому. Электронные машины составили точный график движения и выбрали единственный возможный вариант. Через семь часов после отправления вездеходов Лебединский должен выйти им навстречу. В этот момент передовой вездеход будет в ста пятидесяти километрах от Базы. За два часа (именно на такое время хватит кислорода в баллонах у инженера) вездеход пройдет еще сто километров. Остальные пятьдесят километров Лебединский должен преодолеть сам. Пешком это невозможно. Но в его распоряжении оставался разведочный робот-скалолаз, способный передвигаться по ровному месту со скоростью до двадцати километров в час. Правда, никто не знал, станет ли робот слушаться команды или тоже примкнет к бунтовщикам. Ответ на этот вопрос смог бы дать создатель роботов – Петр Иванович Федосеев, но никто на всей планете не знал, где его искать, – на Земле было воскресенье, а в подмосковных лесах достаточно укромных уголков для таких страстных любителей рыбной ловли, каким был Федосеев. Специалисты из Института Луны предложили создать мощную радиозавесу с помощью нацеленных на Базу радаров станций слежения за космическими кораблями. Созданные радарами помехи, считали они, прервут всякую радиосвязь между роботами и главным кристалломозгом и помешают скалолазу взбунтоваться. Однако подсчеты показали, что перекрыть всю полосу частот, используемых роботами, наличной техникой не удастся. Как на грех, не было известно, какие именно частоты отведены для скалолаза, и выяснить это в оставшиеся часы не представлялось возможным. Тем не менее вычислительные центры выдали программы для всех мощных радиолокаторов и радиотелескопов, и десятки антенн повернули решетчатые уши к крошечной точке на окраине Центрального залива. Никогда еще линии связи Земля—Луна не работали с такой нагрузкой. Вице-президент Международного Совета по Луне профессор Клейн то и дело осведомлялся о продвижении вездеходов, о самочувствии Лебединского, уточнял с начальником Станции профессором Смольным детали операции. Именно он предложил восстановить связь Станции с Базой через околоземную систему спутников. И уже через тридцать минут после того, как рухнула радиорелейная мачта, спиленная обезумевшими машинами, связь Станции с Базой восстановилась. Но теперь радиоволны, сорвавшиеся с антенн Станции, проделывали гигантский путь от Луны до связного спутника, висящего на расстоянии тридцати шести тысяч километров от поверхности Земли. Оттуда они попадали на Землю, пробегали несколько сот километров до гигантских антенн Центра дальней космической радиосвязи и вновь устремлялись к Луне, к тонкому прутику антенны, торчащему над куполом Базы. Эта связь была односторонней – сигналы слабенькой радиостанции Базы не долетали до Земли. Но каждые сорок минут над Базой появлялся один из трех экваториальных связных спутников Луны, и тогда Лебединского слышали на Станции. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=141845) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.