Ядерный будильник Сергей Гайдуков Контора #1 Под покровом привычной нам жизни происходит другая, незаметная простым смертным. В частности, помимо известных всем спецслужб, в Москве действует глубоко засекреченная Контора по охране национальной безопасности. Задача агентов Конторы – искать по всему свету террористов и безжалостно их уничтожать. В оперативном мышлении агентам Конторы не откажешь – они редко ошибаются… Но на сей раз случай особый. От крупных нелегальных торговцев оружием агенты Бондарев и Монгол получают сногсшибательную информацию – на аукционе в столице скоро будет продаваться атомная бомба. Вот это дела! Нужно срочно предпринимать самые решительные меры. Но даже сверхопытные агенты Конторы не знают, что скоро на сцене появится особо опасный персонаж – международный террорист Чёрный Малик. У него по поводу этой атомной бомбы есть своё мнение… Сергей Гайдуков Ядерный будильник (Атомный аукцион) Пролог 1 Перед рассветом охраннику приснился хороший сон. Можно даже сказать – замечательный. Машинально придерживая сползающий с колен «АКМ», охранник довольно улыбался и шевелил губами. Он видел себя в новой кожаной куртке за рулём новенького сверкающего джипа. На обочине дороги стояли знакомые и родственники, они улыбались и приветственно махали руками. Мальчишки визжали от восторга и норовили потрогать джип руками. Только старший брат Гаджи хмурился и кривил рот. Завидовал, наверное. От этого сон был особенно хорош. Хотелось смотреть его ещё и ещё. Но тут охранник проснулся. Он открыл глаза, подтянул поближе автомат. Всё было в порядке. Ворота – на месте, стена из белого кирпича – на месте, бледная луна цвета козьего молока – тоже на месте. Тёплая летняя ночь подходила к концу, и не было никаких причин для беспокойства в этом хранимом Аллахом и ещё пятью автоматчиками доме. Охранник вздохнул и снова прикрыл глаза, чтобы насладиться кислой миной на лице брата Гаджи. Но и пары секунд не прошло, как он снова вздрогнул и недоуменно уставился перед собой. Всё было так же. Но почему же он проснулся? Это было какое-то странное ощущение, и охраннику не хватило буквально пары мгновений, чтобы осознать происходящее. Все вдруг стало растекаться, превращаться в туман. Охранник выпустил внезапно потяжелевший «АКМ», но тот почему-то не упал на пол террасы. Его подхватила заботливая рука человека, который десятью секундами раньше перерезал охраннику горло. Он поудобнее перехватил автомат и сделал знак рукой. Во дворе, который только что казался охраннику пустым, возникли две фигуры. Теперь, когда из пятерых охранников виллы в живых не осталось ни одного, можно было и не заботиться о тишине, однако передвигались эти двое по-прежнему бесшумно. Словно тени. Наверху, в богато обставленной спальне с тяжёлыми портьерами, спал мужчина лет сорока пяти. Пистолет лежал на прикроватном столике, второй позже обнаружился в дорожной сумке. Ни тот, ни другой не понадобились своему хозяину. Гости тоже обошлись без оружия. Один из них просто присел на кровать и похлопал спящего по плечу. Потом ещё раз – и уже посильнее. Мужчина открыл глаза, осмотрелся и все понял. Он не стал кричать и звать на помощь. – Я прошу… – хриплым неуверенным голосом сказал он. – Вы меня только сразу. С одного выстрела. Очень прошу. – Но это же неинтересно, – возразил разбудивший его человек. – Гораздо интереснее поговорить. Повспоминать. В Москве к вам накопилось очень много вопросов. Мужчина на кровати наморщил лоб, собираясь с мыслями: – То есть вы меня – не того? – Я же говорю – прокатимся до Москвы. – А-а-а, – сказал мужчина, сделав какое-то важное умозаключение. – То есть вы не эти… Вы – другие. – Мы те самые. Те, что надо, – старшему из троицы надоело ждать, он ухватился за ворот шёлкового халата и одним рывком выдернул мужчину из постели. Не ограничившись этим, он решительно зашагал из спальни, а хозяин дома вынужден был бежать следом, топоча босыми пятками и причитая: – Но вы же не можете… Если так, то вы не имеете права! Вы мне покажите ваши документы! Вы вообще знаете, что у меня итальянское гражданство?! – Мы про тебя знаем больше, чем ты сам про себя знаешь. – Тогда вы понимаете, что вы делаете?! Это же вам не Россия, это Европа! Тут так нельзя! Меня в Россию не выдадут! У меня адвокаты! У меня и в вашем ФСБ знакомые есть! – Хм, – человек, тащивший хозяина дома за халат, остановился. Сделал он это как раз напротив стула, где сидел охранник с перерезанным горлом. – Совсем забыл сказать. Мы не из ФСБ. Изрядно побледневший хозяин посмотрел на тело, посмотрел на троих обступивших его мужчин… И надолго замолчал. Это очень обрадовало старшего троицы. Его, кстати, звали Бондарев. И он действительно не работал в ФСБ. Его контора называлась совсем иначе. 2 Шесть дней спустя на запруженную туристами узкую улочку Милана ступил бледный мужчина с глазами загнанного зверька. Его собственный костюм висел на нём как на вешалке, потому что за последние дни мужчина потерял в весе одиннадцать килограммов. Короче говоря, он изрядно изменился с того момента, когда был вытащен из постели в своей загородной вилле. Об адвокатах он тоже не вспоминал. Его голова сейчас была пуста, словно из неё вакуумным насосом высосали все мысли. Он помнил только одно – сейчас за ним наблюдают. Мужчина неуверенными короткими шажками подошёл к ресторану «Траттория да Марко», помедлил, дошёл до лотка с сувенирами и снова остановился. Он смотрел на снующих по улице японцев с цифровыми камерами и ждал. Что-то должно было случиться. Что-то очень важное. И японцы были тут совсем ни при чём. Внезапно его как осенило: он увидел группу людей, вышедших из двери напротив «Траттории да Марко», и понял, что должен к ним подойти. Так он и сделал, причём его узнали и стали что-то удивлённо говорить, но он пропустил все это мимо ушей, продвигаясь все вперёд и вперёд, пока не оказался перед плотным широкоплечим мужчиной в светлом пиджаке. Этот крепыш тоже раскрыл рот и что-то сказал, но было плохо слышно, а потом бледный мужчина с испуганными глазами на миг вцепился ему пальцами в плечо, потом отпустил, и в следующую секунду воздух наполнился красным запахом крови. Крепыш в светлом костюме изменился в лице и стал падать, разбрасывая вокруг себя алые брызги, и все те долгие секунды, пока он падал, его костюм продолжал рваться в новых местах. Бледный мужчина задним умом понимал, что человека, с которым он сейчас поздоровался, застрелили из снайперской винтовки, но это уже было неважно, потому что вокруг стало очень шумно и суетно, и лучше было вообще ни о чём не думать. Несколько попаданий в корпус заставили крепыша исполнить странный танец падения, который закончился отчасти в витрине «Траттории да Марко». На мостовой лежали также и двое спутников крепыша, на их долю досталось всего лишь по одной пуле, однако смерть их от этого не была менее окончательной. Много позже приехавшие карабинеры установят, что огонь вёлся с двух точек на верхних этажах соседних зданий и что убитые – выходцы из России, а стало быть, речь идёт о выяснении отношений в среде русской организованной преступности, Однако это будет позже, а пока нужно было разогнать очень оживившихся туристов, которые не просто все фиксировали на камеру, но и стали уже растаскивать на память испачканные кровью осколки витрины «Траттории да Марко». Бледный мужчина в костюме с обвисшими плечами некоторое время растерянно стоял на углу. А потом снова попал в крепкие руки людей, которые обо всём позаботились. 3 Вероятно, эти же самые руки позаботились о том, чтобы один из испачканных кровью осколков витрины оказался в частной лаборатории на другом конце Милана – хозяевам лаборатории было абсолютно всё равно, от кого получать деньги и что за эти деньги делать. Таким образом, уже на следующий день результаты анализа крови ушли в Москву самой банальной электронной почтой. И ещё через день, после неоднократных проверок и обсуждений, Москва прислала ответ. Он был очень короток и состоял из двух предложений: «Совпадение отсутствует. Пакуйте вещи». Человек по фамилии Бондарев прочитал эти фразы на экране монитора и пожал плечами. Потом удалил сообщение, откинулся на спинку стула и восстановил в памяти расписание авиарейсов на Мюнхен. Эти строчки холодной информации должны были вытеснить проклюнувшуюся на миг досаду и раздражение. Совпадение отсутствует, а значит, две недели в Италии пошли псу под хвост. Не считая подготовительного периода. Бондарев вышел в соседнюю комнату, окинул взглядом свою группу и ровным бесстрастным голосом сказал: – Все, возвращаемся. Каждый своим рейсом, в субботу с утра – разбор полётов. – Что говорит Москва? – спросил Воробей, стрелок, который за три секунды дважды попал в верхнюю часть корпуса крепыша в светлом костюме. – Есть подтверждение? – Нет, – тем же самым голосом сказал Бондарев. – Совпадения ДНК нет. Это был не наш клиент. Это был двойник. – То есть две недели псу под хвост, – буркнул Воробей. – Ну что за невезуха такая, так все хорошо складывалось, и вот… – Первый раз, что ли? – сквозь зубы бросил ему Лапшин, второй стрелок. – Мальчик, что ли? – В субботу с утра, – повторил Бондарев. – Все сначала. 4 Когда самолёт Бондарева разгонялся по взлётной полосе аэропорта Малпенца, на опустевшей вилле сидел растерянный и опустошённый хозяин. Постепенно к нему возвращалась способность логически мыслить и оценивать ситуацию – и это было настоящей катастрофой. Потому что он вспоминал, как много успел рассказать тем людям, что так бесцеремонно вытащили его из постели, вспоминал хаотическую траекторию падения тела перед «Тратторией да Марко», вспоминал звук разбивающегося стекла и запах крови, разлитый в жарком, летнем воздухе. Мутный поток воспоминаний совершил полный круг и вернулся к началу – как же много он всё-таки успел рассказать… Фамилии, планы, места встреч, тайные знаки, банковские счета, механизмы перевода денег, технологии тайных контактов, адреса, дела прошлые и настоящие… Правая рука как-то странно ныла, он засучил рукав и увидел следы от инъекций. Значит, он рассказал абсолютно все. В видеокамеру, как положено. Стало быть, суетиться теперь было бессмысленно. Жаль. В Италии ему нравилось. Климат, вино и вообще… Он выкурил сигарету, плеснул себе с полбокала «Курвуазье», медленно выпил, затем прошёл в спальню, вытащил из тайника «беретту», сел на шёлковые простыни, решительно сунул в рот ствол и нажал на спуск. Часть I Глава 1 Алексей Белов: возвращение домой 1 Алексей вернулся из армии десятого июня. Мать стояла у магазина в очереди за дешёвым привозным молоком, увидела, как сын выпрыгивает из автобуса, бросила бидон и кинулась к Алексею, забыв обо всём на свете. Она вцепилась в его парадку обеими руками, прижалась щекой к груди и зарыдала, беззвучно и истово. Алексей растерянно улыбался, гладил её по седеющей голове и повторял: – Ну ладно, ладно… Теперь-то уж чего… Теперь-то всё будет нормально… Возвращение отмечали два дня кряду. Мать напекла пирогов, повытаскивала из погреба разносолов, Алексей потратил примерно треть привезённых из армии денег на вино, колбасу и прочую снедь, так что всё получилось вполне прилично. Соседей и родственников побывало человек тридцать, не меньше, а одноклассник Виталик, по причине судимости и черепно-мозговой травмы в армию не загремевший, вообще дневал и ночевал в доме друга, не забывая при этом и о собственном желудке. Алена, младшая сестра Алексея, улыбчивая семнадцатилетняя толстушка, носилась по дому, накрывая и убирая со стола, светясь при этом гордостью за брата, у которого и боевая медаль, и благодарность командования, и фотки с каким-то генералом на фоне БТРов. Она в очередной раз перемывала посуду на кухне, когда туда вошёл Алексей, – сбежал из-за стола от назойливых попыток поднабравшегося соседа вести разговоры о политике. – На стол чего добавить? – забеспокоилась было Алена, но Алексей успокоил сестру, сказав, что гостям хватит до утра. Ему было немного странно видеть сестру так быстро повзрослевшей, изменившейся внешне, расцветшей во взрослую, самостоятельную девушку. Ещё совсем недавно, два года назад, всё было не так. Алексей хотел сказать что-то остроумное на этот счёт, но тут Алена стала ставить тарелки на верхнюю полку, Алексей подошёл, чтобы помочь – и увидел. – Это что такое? – спросил он быстро. – Ничего, – так же быстро ответила Алена, поправляя рукав кофты. – Это что такое? – повторил Алексей, не замечая появившихся в голосе стальных ноток. – Ничего серьёзного. Порезалась. – Да? – Он взял её за другую руку, задрал рукав и увидел то же самое. – Ничего серьёзного, – сквозь зубы ответила Алена. – Все, проехали. Отпусти. Отпусти, Виталик смотрит. Виталик действительно смотрел, криво ухмыляясь, правда, непонятно было, куда именно направлен его взгляд – то ли на Алену, то ли на бутылку портвейна рядом с ней. Алексей развернулся и вышел из кухни, не забыв попутно вытолкать оттуда и Виталика. Другу было самое место на свежем воздухе, куда его Алексей и определил, но по дороге Виталик сказал нечто странное: – Ты его только не убивай… Алексей нахмурился, прислонил Виталика к забору и переспросил. – Ты его только не убивай, – охотно повторил Виталик. – У него же батя сам понимаешь кто, тут абсолютно без мазы связываться… – А теперь ещё раз, – попросил Алексей. – И с самого начала. 2 Если с самого начала, то всё это выглядело примерно так. У Алены была подруга в училище. У подруги были знакомые. Знакомые позвали Аленину подругу на шашлыки. Подруга позвала Алену. С шашлыками всё вышло замечательно, Алене очень понравилось. Через две недели её снова пригласили. И опять шашлыки оказались выше всяких похвал. Вернулись в тот раз рано, поэтому знакомые предложили ещё немножко посидеть на квартире. Алена сказала, что пойдёт домой, но подруга стала ныть: «Чего я пойду одна как дура, пойдём вместе, посидим пять минут и свалим». Более жутких пяти минут в жизни Алены ещё не было. В квартире оказалось ещё двое каких-то парней, они переговорили с теми, что возили Алену с подругой на шашлык, а потом сообщили девчонкам, что им нужно срочно потрахаться, так что давайте не будем терять время. Подруга Алены отчаянно завопила, что «я вам, бля, не бля…», но её успокоили хорошей оплеухой и пригрозили выкинуть в окно, если ещё раз пикнет. Алена молчала, мелко дрожа от страха и пытаясь придумать какие-то слова, которые заставят этих четверых уродов остановиться. Подруга опередила её, внезапно взвизгнув «Я вас всех сифилисом перезаражу!» и получив немедленный удар кулака в зубы. Стало понятно, что никакие слова, никакие мольбы и угрозы здесь ничего не изменят. Алена автоматически кивала головой на приказ раздеваться, теребила верхнюю пуговицу дрожащими пальцами… И вдруг вспомнила, что это всего лишь второй этаж. Они сами подсказали ей выход, когда грозились выбросить подругу в окно, а Алена представила, как это будет выглядеть. – Раздевайся, не тяни резину, – угрожающе сказал ей смазливый черноволосый парень с золотой цепочкой на шее. – Не строй тут из себя… И тогда она прыгнула. Алена разбила стекло в первой раме, потом во второй, протиснулась в остроконечный, невыносимо режущий краями проем и выбросила своё тело вниз, на асфальт. Минуту или больше она неподвижно сидела, поджав сломанную ногу и ещё не чувствуя боли, которая всё же пришла потом и затопила Алену до самого горла. Руки были в крови от порезов стеклом, нога лежала неподвижным куском плоти – и тогда на улицу выбежал тот черноволосый парень. У него было страшное лицо. На нём были написаны ненависть, злость и непостижимая обида за неудовлетворённое желание. Он схватил Алену за волосы и потащил назад, в сторону подъезда, когда же выбился из сил, то остановился и что было сил пнул девушку в живот, один раз, другой… Милицию вызвали соседи, которым уже давно надоела громкая музыка и вопли за стеной. Через две недели Алена вышла из больницы. К этому времени она уже знала, что отец того черноволосого ублюдка – большая шишка в РОВД Промышленного района. И что следствие практически прекращено. И что какие-то женщины ходили вокруг их дома, наведывались в училище и рассказывали всем, что Алена – натуральная шлюха, а значит, сама напросилась. Алена дождалась, пока мать уйдёт в ночную смену, вытащила из сарая ящик с вещами умершего шесть лет назад от рака отца, достала опасную бритву с лезвием немецкой стали, зажмурила глаза и резанула по руке поверх только что заживших порезов. Всё же она ещё не поправилась до конца, а потому сил достать до вен не хватило, да и бритва была не в лучшем состоянии. Алена все ещё ходила с бинтами на руках, когда к матери на работу приехала большая белая иномарка. Оттуда вышла моложавая, хорошо одетая женщина, которая представилась адвокатом Алениного обидчика и как по полочкам разложила, почему никакого суда не будет, а даже если бы и был, то оправдал бы Олежку. – Молодёжь, – иронично улыбнулась женщина. – Кровь играет, знаете ли. Мать Алены не знала, как это кровь играет, зато она видела, как кровь вытекает из тела её ребёнка. Поэтому ей хотелось заорать на эту холёную тварь, сбить с её лица всезнающее снисходительное выражение. Но она сдержалась. Тем более что холёная тварь раскрыла маленькую кожаную сумочку и сказала: – Но мы понимаем и ваше положение… «Стерва ты крашеная, да что ж ты в нём понимаешь-то, а?!» – …и родители Олежки хотели бы как-то сгладить его вину… Ну и совсем закрыть эту историю. – Что вам ещё от меня надо? – устало спросила мать. – Нам нужен письменный отказ от всяких претензий. За вашей подписью и подписью вашей дочери. И, – заторопилась холёная тварь, – конечно, мы согласны на некоторую компенсацию… Тысяча долларов. Мать думала недолго – Алену нужно лечить, тень одна от девки скоро останется; летом Лешка из армии придёт, а там небось и жениться надумает. А это деньги, деньги и ещё раз деньги. А уж что в судах правды нет, так это ещё и бабушка её знала. – Ладно, – сказала она сухо. – Давайте свою бумажку. – Только деньги в рублях по курсу, – засуетилась холёная тварь. 3 С деньгами она, конечно, задурила матери Алексея голову, и, как потом подсчитал сведущий в этих делах Виталик, адвокатша «кинула» их рублей на семьсот, не меньше. Но матери было всё равно, лишь бы больше никогда не видеть этих людей. Виталик мог говорить ещё и ещё, ему по пьяни было всё равно о чём говорить, а Алексей внимательно слушал. За это время Алена успела найти мать и рассказать ей о случившемся, но, когда та поспешно выскочила во двор, Алексей уже был в курсе дела. Она прочитала это у него на лице. – Я тебе в армию об этом не писала, – стала оправдываться мать. – Потому что не хотела тебя дёргать, ты ведь не сдержался бы… – Наверное, – согласился Алексей. – Наверное, не сдержался бы. – Ну а теперь-то – дело прошлое… – Да, – согласился Алексей. – Дело прошлое. Мать испытующе посмотрела ему в глаза, не обнаружила там тревожных признаков и облегчённо вздохнула. Кажется, всё обошлось. На следующее утро Алексей появился возле автомагазина, где мучающийся похмельем Виталик пытался торговать ворованными запчастями, подозвал приятеля и деловито спросил: – Покажешь мне его? – Не вопрос, – сказал Виталик. – Ты только это… – Не убивать? Не убью. Я просто посмотреть. Чисто спортивный интерес. Алексей улыбнулся, и Виталику почему-то стало зябко от этой улыбки. 4 В юридическом институте шла летняя сессия, и возле главного входа было многолюдно. – Девки тут клёвые, – отметил Виталик, на что Алексей напомнил ему, что пришли они не за девками. Виталик с грустью в голосе согласился и стал разглядывать группу парней и девчонок на автомобильной стоянке. Там было весело. Несколько включённых до отказа магнитол пытались перекричать друг друга, высокая девушка в белых джинсах танцевала одновременно под несколько песен, а какой-то придурок на «Тойоте» то и дело срывался со своего места, с рёвом проносился вокруг институтского корпуса и вновь заезжал на стоянку. – Смотри и учись, – назидательно заметил Виталик. – Парню лет семнадцать от силы, а у него уже такая тачка, какой у тебя в сорок не будет. – Смотрю, – отозвался Алексей. – Учусь. Ну где там наш Олежек? Олежек был там, возле машин, рассказывал двум жизнерадостным студенткам о крутизне своей «десятки». Студентки хихикали. – Вот он, урод, – сказал Виталик. – Он не урод, – возразил Алексей. – Нормальный парень. Даже симпатичный. – Хочешь подружиться? – Вряд ли он захочет… После всего… Виталик ещё обдумывал фразу «после всего», когда Алексей неспешно протиснулся мимо девушек и спросил у темноволосого парня с золотой цепочкой на шее: – Олег? – Ну… – сказал тот. – Зря. Может быть, Олег и хотел бы переспросить, но такой возможности ему не предоставили – Алексей почти без замаха ударил его в лицо, завалив на капот «десятки», а потом продолжил методично работать кулаком, не теряя темпа и не обращая внимания на вопли Олега, вскоре перешедшие в истошные визги. Кто-то из Олеговых приятелей попытался оттащить Алексея, но тот отмахнулся от них, как от назойливых мух, продолжая вминать извивающегося Олега в капот собственной машины. Потом на него снова насели со спины, уже втроём, и Алексей вынужденно отвернулся от своей жертвы, чтобы в течение пяти-шести секунд разметать помеху по сторонам. За это же время неуёмная жажда жизни заставила Олега забиться под машину, откуда Алексей его выдернул за ногу и вернул в прежнюю позицию. Вызванная кем-то по мобильному телефону милиция приехала на удивление быстро, причём многоопытный Виталик почувствовал это буквально кожей – за минуту до появления машин у него стали чесаться запястья, и он заорал Алексею, что надо линять, потому что мусора уже на подходе. Алексей, возможно, не услышал, а может быть, ему было неважно – едет милиция или не едет. Он просто хотел доделать своё дело. Когда его, скрученного, уже заталкивали в милицейскую машину, Олег сидел на асфальте, размазывал кровь и сопли по лицу, беспрестанно всхлипывая и дрожа. Одна из студенток осторожно приблизилась к нему и погладила по голове: – Бедный… – Ужи на жер, жура! – ответил Олег, еле ворочая прокушенным языком, и выплюнул зубную крошку. 5 В отделении милиции всё было очень просто. У Алексея записали паспортные данные, но допрашивать не стали, потому что приехал высокий усатый полковник – отец Олега. Он зашёл в кабинет, холодно посмотрел на Алексея и хмыкнул: – Брат, значит… Ну-ну. Минут через десять в кабинет вошёл милицейский капитан и с ним ещё двое, все довольно крепкого телосложения. – Вот что, – сказал капитан. – Все нам с тобой понятно, мститель хренов. Башку на войне тебе застудило. Алексей ничего на это не сказал. – Повезло тебе, – продолжил капитан. – Полковник Фоменко, он человек с пониманием. Говорит, не надо парня на зону сажать. Парня понять можно. Алексей продолжал слушать молча. – Так что полковник Фоменко тебя прощает, – сообщил капитан. – Только с одним условием. Чтобы ты огреб так же, как сын полковника Фоменко. Слышишь? Алексей все слышал. – Я считаю, так правильно, – сказал капитан и снял часы с руки. – Око за око… Зуб за зуб. – Вот именно, – неожиданно улыбнулся Алексей. – Вот именно. От этих слов и от этой улыбки у капитана на миг возникло ощущение, будто он допускает серьёзную ошибку. Капитан не любил такие ощущения и, чтобы избавиться от них поскорее, врезал Алексею в лицо. Глава 2 Бондарев: вынужденная посадка 1 Бондарев не верил в совпадения. Абсолютно не верил. Он выстроил в голове набор всех обстоятельств, потом добавил последнее – нет, он не верил, что это могло случиться само по себе. – Мадам и мсье, – раздалось из динамиков. Теперь объявление повторяли по-французски. Шла шестая минута полёта рейса Милан – Мюнхен, и в данный момент самолёт совершал разворот, чтобы снова сесть в миланском аэропорту Малпенца. – Небольшая техническая проблема, – говорили динамики. – Просьба не волноваться. Ситуация под контролем. Через краткий промежуток времени мы продолжим наш полет. – Это наверняка бомба. Бондарев недоуменно посмотрел на своего соседа. Плотный немец лет сорока в белой рубашке с расстёгнутым воротником, пальцы вцепились в ноутбук. – Или бомба, или среди пассажиров арабские террористы, – паническим шёпотом говорил немец. – Они сразу не раскусили этих арабов, а потом прогнали информацию по всем компьютерам, нашли их данные и теперь возвращают наш самолёт… Бондарев внимательно его выслушал, потом вежливо улыбнулся, кивнул и сказал: – Нихт ферштеен. Не понимаю. Согласно документам он был специалист по недвижимости из Белоруссии, подбирал для своих клиентов виллы в Северной Италии на следующее лето, а потому имел полное право не знать немецкого языка. Сосед ёрзал в кресле, пытаясь высмотреть в салоне потенциальных террористов, а Бондарев думал о бомбе. Задержка ещё часов на шесть как минимум. Полный повторный досмотр багажа. Проверка документов. Личный досмотр. Что не так? Документы выдержат. Я выдержу. Багаж… Интересно, что они будут делать с багажом. Значит, во-первых, багаж. Во-вторых, в субботу утром уже ничего не получится. Придётся переносить на понедельник, а это потеря времени, потеря темпа… Короче, ничего хорошего. Рядом с Бондаревым не было Лапшина, не то сказал бы обязательно: – В первый раз, что ли? Лапшин. Лапшин улетел час назад на Варшаву. С ним все в порядке. У Воробья самолёт на Стамбул через полтора часа. Воробей сейчас в аэропорту, он слышит объявление о возврате мюнхенского рейса. Реакция? По идее, реакции не должно было быть никакой. По идее. – Пристегните ремни, будьте добры, – сказала стюардесса. Немец в соседнем кресле все ещё не мог успокоиться, и стюардесса, сама заметно нервничая, стала с ним беседовать на довольно скверном английском. Немец в конце концов не выдержал и прошептал, рисуя в воздухе пальцем нечто круглое: «Бомба?..» Стюардесса так возмущённо замотала головой, будто бы немец предложил ей немедленно заняться сексом в особо извращённой форме. Бондарев посмотрел на то, как двигаются зрачки стюардессы, и понял, что чёртов немец угадал. У них на борту была именно бомба. 2 В аэропорту пассажиров мюнхенского рейса загнали в отдельный зал и повторили то же самое враньё, что и экипажу самолёта, – поступило сообщение о заложенном в самолёте взрывном устройстве, поэтому необходимо тщательно проверить сам самолёт и багаж пассажиров. Все принялись охать, ахать, поминать нехорошими словами Бен Ладена, Арафата и Джорджа Буша за компанию. Немец, сосед Бондарева, сиял, как будто только что выиграл в лотерею миллион: его догадка подтвердилась. Но это было враньё, причём неясно было, до какого уровня это враньё доходит – например, в курсе ли дела выставленные у выхода из зала карабинеры. Рядом с постом карабинеров кипела какая-то активность, но это все были люди в штатском. И невозможно определить, то ли это действительно антитеррористическое подразделение, то ли ещё кто. И всё же про бомбу наврали – когда пассажиров перевозили из самолёта обратно в аэропорт, Бондарев заметил, что никакой эвакуации людей из Малпенцы не ведётся. На лётном поле тоже всё было буднично, никаких роботов для разминирования, никаких сапёров в броне. Итальянцы, конечно, легкомысленная нация, но не до такой же степени, наверняка соображают, что если рванёт самолёт с полными баками, то мало не покажется. Стало быть, тут что-то другое. В зал вошло ещё с десяток карабинеров, после переговоров с людьми в штатском они стали обходить ряды пассажиров, сверяя фамилии с какими-то своими списками. Бондарев спокойно ждал своей очереди, как вдруг справа от него возникла какая-то перепалка, обмен возмущёнными выкриками, яростная жестикуляция и прочие проявления недовольства. Кажется, фамилия кого-то из пассажиров не совпадала с распечаткой, и теперь этот несчастный доказывал, что он не арабский террорист, не араб и вообще никто. Бондарев понаблюдал за инцидентом, потом снова посмотрел на выход из зала. В штатском. Третий справа. Смуглый брюнет. Тридцать два – тридцать три, нос тонкий с горбинкой, рост средний, телосложение… Да, в весе он прибавил, это факт. Кабинетная жизнь, она расслабляет. Это тебе не по горам бегать с полной выкладкой, от вертолётов под камни прятаться. И галстук хорош у парня, и туфли блестят. Красавец. Немного встревожен сейчас, но красавец. Причём красавец явно на подъёме, явно большими делами ворочает и с большими людьми обедает, иначе не разворачивали бы вот так самолёт в воздухе. Это они такую вот сеть забросили, попался в сеть мюнхенский рейс, да и не он один наверняка. «Воробей», – подумал Бондарев. Да, точно. Воробей сейчас наверняка сидит в таком же зале, ждёт своей очереди на беседу и личный досмотр. Только, в отличие от Бондарева, Воробей не знает, в чём дело. Ладно. 3 В женский туалет уже выстроилась небольшая очередь, в мужском не было никого. Бондарев осмотрелся. Особое внимание он уделил лежащим на раковинах кускам мыла. Один из кусков был в самый раз – новый, увесистый, солидный. Бондарев подошёл к этой раковине и стал очень медленно мыть руки. В зеркале перед собой он увидел вошедшего в туалет тощего парня в пёстрой майке с надписями. Парень был уж слишком худ. Да ещё и в майке. Потом был низенький полный японец в очках. И только потом был немец, но не тот, с ноутбуком, а другой. Он недовольно покосился на Бондарева, тот остановил воду и сделал вид, что уходит. Немец пристроился было к писсуару, однако Бондарев бесчеловечно не дал ему удовлетворить нужду, ударив правой рукой в основание черепа. Немец качнулся вперёд и собрался было падать, но Бондарев замедлил этот процесс, чтобы успеть снять с немца дорогой пиджак классического покроя. Затем он аккуратно уложил немца на кафель, поставил рядом с телом свою собственную сумку, в которой вообще-то не было ничего подозрительного, однако сумка Бондареву сейчас была не нужна. Из браслета своих часов Бондарев выдавил микрокапсулу, разломил её и вложил немцу в раскрытую ладонь. Это было главным. И в качестве завершающего штриха Бондарев взял кусок мыла, завернул его в носовой платок, потом в непрозрачный полиэтиленовый пакет из магазина беспошлинной торговли. Бондарев вытащил из кармана тонкую проволоку, позаимствованную из держателя туалетной бумаги, разломил её надвое и воткнул оба куска в мыло так, чтобы это напоминало два незамкнутых контакта. Потом он положил своё произведение в сумку и пошире раскрыл её, чтобы свёрток и торчащие из него «контакты» были видны любому, кто бросит взгляд. Вы хотели бомбу – вы её получили. Вы также получили то ли террориста, то ли ещё какого негодяя, который просек, что попался в западню, прошёл в туалет и покончил с собой с помощью специальной ампулы сильнодействующего яда, которую, как известно, носят при себе все порядочные шпионы и террористы. Вот вам, господа карабинеры. Полный набор развлечений вплоть до завтрашнего дня. Получите и распишитесь. А меня здесь нет. У меня дела. Бондарев зачесал волосы назад, потёр туфли и, держа пиджак немца на сгибе руки, вышел из туалета. Ближайшему карабинеру он взволнованно сообщил, тщательно коверкая слова: – Извините, синьор, но там… Синьору плохо… Возможно, эпилептик? Карабинер без особого энтузиазма направился в туалет, а Бондарев двинулся в другую сторону, не оглядываясь, потому что знал, что сейчас будет. Через несколько секунд за его спиной раздались громкие голоса, потом к туалету со слоновьим топотом бросились другие карабинеры, потом туда же поспешили люди в штатском… Бондарев на ходу надел пиджак, тщательно застегнул на все пуговицы. Пока он шёл к выходу из зала, его походка тоже менялась, исчезла расслабленность, появились сосредоточенность и торопливость. В осанке появилась военная выправка, в лице обозначилась жёсткость, губы сжались в непоколебимую прямую линию. Карабинер на выходе вопросительно посмотрел на Бондарева. – Подозрения подтвердились, – на безукоризненном итальянском сказал тот. – Обнаружено взрывное устройство. Синьор Акмаль требует, чтобы были вызваны специалисты – взрывотехники, а пассажиры перемещены отсюда в другое помещение. – Синьор Акмаль? – нахмурился карабинер. – Наш турецкий друг, – холодно напомнил Бондарев. – Я сопровождаю его по поручению министерства. – И куда мне перемещать эту ораву? – озаботился карабинер. – Я узнаю у дирекции аэропорта, – успокоил его Бондарев и вышел из зала. 4 Бондарев дал себе пять минут, чтобы убраться из аэропорта к чёртовой матери. Он шёл к выходу, стараясь придерживаться среднего темпа передвижения пассажиров внутри здания и не выделяться из толпы. За пределами зала всё было вполне мирно и спокойно, никакого оцепления, полиции не больше, чем обычно. Он без проблем вышел из здания и двинулся к стоянке такси. Значит, сейчас в центр, потом машину напрокат… До Турина, а оттуда… Ладно. Такси он нашёл, но выехать с территории аэропорта оказалось сложнее – пробка. Машина с Бондаревым на заднем сиденье продвигалась на метр каждые пять минут, таксист яростно переругивался с водителями соседних машин. Бондарев его в этом не поддерживал. Он смотрел на медленно удаляющийся аэропорт и пытался определить шансы Воробья успеть в Москву к понедельнику. Воробью нужно было просто ждать конца проверок, потому что красавец Акмаль в лицо Воробья не знал. Воробья мало кто вообще знал в лицо, потому что Воробей чаще всего общался с людьми через оптический прицел снайперской винтовки, а у таких знакомств продолжений не бывает. К аэропорту подъехала машина с красным крестом на борту. К ней подкатили носилки с человеком, с головой покрытым простыней. Бондарев подумал, что у немца в туалете вообще-то были хорошие шансы выжить. Неужели Бондарев переборщил? Или… Или это они так замаскировали другое тело, чтобы никто не увидел… Тело, которое надо замаскировать. Чьё же это тогда тело? Из машины вышли люди, чтобы затащить носилки внутрь. Белых халатов, отметил Бондарев, на них нет. Неаккуратно. Машина с красным крестом резко тронула с места, но немедленно застряла в той же пробке, метров на сорок позади бондаревского такси. Бондарев подумал. – Скузи, – сказал он таксисту. – Извини, я сейчас выскочу на минутку, идёт? Газету куплю, ладно? Вот даже пиджак оставлю… Таксист красноречиво махнул рукой. Бондарев выбрался из машины и, лавируя между прочими жертвами пробки, снова оказался возле аэропорта. Он вошёл внутрь, проклиная собственную маниакальную тщательность, но иначе сейчас он просто не мог. Бондарев снял трубку справочного телефона и поинтересовался, взлетел ли самолёт на Стамбул. Девушка подтвердила факт вылета. – Я хочу узнать, улетел ли мой друг на этом рейсе, он опаздывал, сломалась машина. И я не уверен, вовремя ли он прибыл в аэропорт… Бондарев назвал фамилию, значившуюся в документах Воробья, а девушка в трубке пообещала просмотреть список пассажиров. – Да, – сказала она через пятнадцать секунд. – Ваш друг прошёл регистрацию и в данный момент находится на борту рейса… Бондарев повесил трубку. Выйдя на улицу, он обнаружил, что такси продвинулось метров на сорок. Не спеша Бондарев двинулся параллельно длинной колонне машин, купил по дороге газету и стал ею обмахиваться, разгоняя насыщенный бензиновыми парами жаркий воздух. Он прошёл почти вплотную к машине с красным крестом, покосился на водителя – типичная итальянская морда. Бондарев снова залез в такси и одобрительно кивнул водителю, продолжавшему костерить прочих участников дорожного движения на чём свет стоит. Медленно, но верно они выбирались из аэропорта. Ладно. Воробей улетел в Стамбул. Ладно. В понедельник они все начнут сначала. Ладно. – Скузи, – проскрипел Бондарев, вываливаясь из такси. Через пять секунд он был возле машины с красным крестом. – Чао, – устало проговорил Бондарев. – Жуткая пробка, да? Водитель, только что жизнерадостно скалившийся во все стороны и колотивший по рулевому колесу в такт мелодии из приёмника, замолк. – И погода тоже хуже некуда, – сказал Бондарев. – Ты чего молчишь, ублюдок? Водитель изображал сдержанное дружелюбие, но рта не раскрывал. – Ладно, – махнул рукой Бондарев. – Чёрт с тобой. Водитель на всякий случай кивнул. – Ты чего везёшь? – тихо спросил Бондарев по-русски. Водитель изменился в лице и хотел было наклониться вперёд, но Бондарев опередил его. Потом он столкнул тело водителя вправо, на сиденье, открыл дверцу, поднял с пола маленький револьвер и снял с правой руки водителя часы. Часы на левой руке он оставил. Люди вокруг по-прежнему были заняты пробкой, и на Бондарева пока никто внимания не обращал. Он обошёл микроавтобус с красным крестом и дёрнул заднюю дверь. А потом запрыгнул внутрь. 5 Револьвер был видавшим виды, с тугим спуском – Бондарев давненько не держал в руках такого антиквариата. Но в принципе не важно было, что за кусок металла у тебя в руке, важна сама рука и направляющая её воля. Носилки были закреплены посреди салона, и Бондарев бросил своё тело влево от них, сбивая весом одного из лжемедиков, а рукоять револьвера направляя точно между глаз второму, сидевшему с правой стороны от носилок. Тот, которому досталось револьвером, моментально расслабился и обмяк, свесив голову на грудь, а первый стал трепыхаться и даже попытался что-то достать из кармана. Бондарев был не в том настроении, чтобы уговаривать, поэтому он просто выстрелил парню в колено. Грохнуло, как будто взорвалась бомба, а парень побледнел, закатил зрачки и хотел было заорать, но Бондарев сунул ему ствол в зубы. Свободной рукой он сдёрнул покрывало с лежащего на носилках тела, бросил мимолётный взгляд и снова занялся парнем с простреленной коленкой. – Где остальные? – спросил Бондарев. – Побыстрее, мне некогда… На всякий случай он повторил вопрос по-английски, и парень, тараща бешеные глаза, ответил с сильным акцентом: – Остальные здесь… Сейчас они тебя убьют. То есть была ещё машина сопровождения. Обидно. День сегодня явно не задался. – Сейчас ты получишь… – клокотал араб, исходя кровью и ненавистью. – Само собой. – Бондарев выстрелил ему в голову, закрывшись ладонью от брызг. Потом он выстрелил в висок тому, что был оглушён. Бондарев бросил револьвер на пол, вытащил у обоих покойников пистолеты, лёг на пол, под носилки, выждал четыре секунды… И тогда пришли остальные. 6 Машина сопровождения шла не вплотную за фургоном, а на некотором расстоянии, преодолеть его даже бегом требовало времени, и этого времени им понадобилось на четыре секунды больше, чем Бондареву. Машины на шоссе то и дело требовательно сигналили, поэтому звук открываемой задней двери оказался смазан, нечёток, и Бондарев среагировал уже на появление тонкого просвета между дверцами. Отреагировал сразу из обоих стволов. Он так и не понял, успели ли те выстрелить в ответ. Просто когда он толкнул ногой дверцу и увидел гребаное шоссе, гребаные машины и гребаное итальянское небо, людей перед собой он не увидел, люди были внизу на асфальте, все трое. Опять, как тогда перед «Тратторией да Марко», в жарком воздухе пахло кровью, только теперь к этому запаху примешивался бензин и выхлопные газы. И ещё одно различие – у Бондарева не было ощущения, что всё идёт по плану. Он чуть приподнялся и увидел лицо водителя следующей за микроавтобусом машины – водитель «Фиата» быстро тараторил в мобильник, глаза его испуганно бегали. А карабинеры, они тут, в аэропорту. Появятся они быстро. Значит, нужно этим людям дать другой объект для внимания. Бондарев приподнялся, бросил на пол оба пистолета, взял стоящую в углу канистру с бензином, расплескал вокруг, потом выпрыгнул наружу и вытащил из кармана зажигалку. Водитель «Фиата» с ужасом следил за его действиями. Бондарев встретился с итальянцем взглядом и медленно кивнул, подтверждая страшную догадку. Итальянец вывалился из «Фиата» наружу в тот момент, когда Бондарев сделал два шага назад и швырнул зажжённую сигарету внутрь микроавтобуса. И снова всё было стандартно и ожидаемо – причин оборачиваться не оказалось. У Бондарева хватило ещё наглости пройти сто метров вдоль замершего в оцепенении потока машин, найти пустую подержанную «Ланчию», хозяева которой отбегались уже навсегда, вытащить оттуда сумку и все содержимое «бардачка». Бондарев лёгким бегом обогнул пылающий микроавтобус, добрался до своего такси, выслушал недовольные комментарии водителя, сунул ему пару смятых купюр и скомандовал: «Аванти, аванти!» Пробка впереди постепенно рассасывалась, зато новая собиралась позади из-за горящей машины, красный крест на борту которой был практически уже не виден. Бондарев в последний раз посмотрел на неё и подумал, что большего провала у него в жизни не было. В Москве будут очень недовольны. Но они должны будут понять – иначе было нельзя. Это единственный выход и для него, Бондарева, и для оставшегося лежать на носилках в микроавтобусе Воробья, часы которого Бондарев переложил из кармана в трофейную сумку. 7 Два дня спустя коротко стриженный Бондарев в солнцезащитных очках уже на площади Данте в Генуе. У него билет на паром, но до парома ещё час. Он медленно идёт по площади, пробираясь мимо японских туристов – точно таких же, что и неделю назад в Милане. Он думает о том, как хорошо быть японским туристом в Италии – никто на тебя не обращает внимания. В уличном кафе Бондарев заказывает рыбный салат и бокал местного белого вина, неторопливо ест, расплачивается и шагает в сторону набережной. Внезапно он чувствует беспокойство, причём реагирует быстрее, чем осознает причину этого беспокойства. Что-то со свистом проносится мимо, Бондарев чувствует сильный рывок, но удерживает в руке трофейную сумку и в свою очередь дёргает сумку к себе. Парень на мотороллере теряет равновесие и рушится набок, мотороллер с грохотом врезается в стену, которой на вид лет пятьсот. Стена выдерживала и не такое, выдерживает и мотороллер. Бондарев перекладывает сумку в левую руку и отступает назад, боковым зрением отслеживая ситуацию на флангах. Где-то должна быть группа прикрытия, где-то… Но тут парень поднимается на ноги – вид у него жалкий и растерянный, из носа течёт кровь. Бондарев неожиданно понимает, что это обычный уличный воришка, вдобавок к тому неудачливый и неопытный. Кто-то громко зовёт полицию, японцы снимают все на цифровые камеры. «Нет, хватит с меня, – думает Бондарев. – Так можно и совсем рехнуться. Пора домой». Он появится в Москве в четверг, на пять дней позже, чем было предусмотрено планом. Глава 3 Алексей Белов: ловушка 1 Алена с жалостью смотрела на кривой шов над левой бровью брата. Сшито было наскоро, крупными стёжками, а торчащие в стороны зелёные нитки делали из шва мерзкое насекомое, обосновавшееся у Алексея на лбу. На щеке расплывался тёмный кровоподтёк, а нога все ещё плохо сгибалась. Зато боли в рёбрах Алексей уже не замечал. – Я же тебя не просила, – уже не в первый раз произнесла Алена. – Я знаю. – Тогда зачем ты?.. Ты же ведь знаешь, кто у него отец и чем это может для тебя кончиться! Алена почти дословно повторила фразу, которую вчера сказала Алексею мать. – Я знаю, – успокаивающе сказал он. – Я всё это знаю. – И ты больше не… Знаешь, – неожиданно перескочила она на другое, – мне вчера соседи уже говорят – ваш Леха психом из армии пришёл. Вот так! Нравятся тебе такие разговоры? Нравятся? Ты что, правда ненормальный теперь? – А с войны нормальными не приходят, – сказал Алексей и тут же пожалел об этом. 2 Зато потом он целых четыре дня вёл себя абсолютно нормально и здраво. Ходил в магазин за продуктами, ездил на другой конец города узнавать насчёт работы, смотрел телевизор, даже начал читать какую-то книжку из Аленкиных, но бросил – скучно. На пятый день у него перестала болеть нога, и в семь часов вечера, когда мать и сестра прилипли к телевизору, Алексей заглянул на огонёк к Виталику. – О, пришёл, – сказал Виталик не слишком радостно. – Ну ты и придурок, Леха… – Я чего пришёл, – перебил его Алексей. – Дверь на ночь не закрывай. Виталик несколько секунд соображал, а потом схватился за голову: – Ой, мама дорогая… Ты соображаешь, что делаешь? Алексей очень хорошо соображал. За прошедшие четыре дня он узнал об Олеге Фоменко достаточно, чтобы теперь действовать наверняка. Неторопливо, без суеты он подошёл к Олегу, когда тот допивал пиво из банки, смотрел на танцующих пэтэушниц и дёргал головой в такт музыке. В клубе было слишком темно, чтобы Олег мог его заметить. – Помнишь меня? – спросил Алексей. – А? – Олег не расслышал и только теперь развернулся к Алексею лицом. Потом он, кажется, крикнул «мама», впрочем, Алексей особенно не прислушивался. На этот раз самым сложным оказалось зафиксировать Олега в каком-нибудь одном положении, потому что парень вырывался со страшной силой и орал, заглушая музыку. Алексей сумел нанести ему четыре более-менее приличных удара, после чего выпустил Олега и дал ему уползти под стол. Люди вокруг в основном продолжали танцевать, очевидно привыкнув к местным потасовкам. Через пятнадцать минут Алексей толкнул дверь Виталикова дома, но та оказалась заперта. – Слабак, – снисходительно сказал Алексей, зная, что Виталик за дверью тщательно прислушивается. Он вышел во двор, присел на корточки и некоторое время ждал. Вскоре произошло именно то, что и должно было произойти. К дому Алексея подъехали две милицейские машины, захлопали двери, зажёгся свет в доме, зазвучали неясные голоса. Минут через десять милиция уехала. Алексей поразмыслил и решил, что даже теперь возвращаться домой нет смысла. Он снова стукнул в дверь Виталика, и тот немедленно открыл. Потому как сам пристально следил из окна за появлением и убытием ментов. – Кто слабак? Я слабак? – обиженно прошептал он. – Ты морды бьёшь, удовольствие получаешь, а заметут потом меня! На фиг мне это надо… Алексей отмахнулся от приятеля, прошёл в дом, лёг на диван и уснул крепким спокойным сном. 3 Полковник Фоменко проснулся раньше его – он вообще спал мало. Потому что у полковника было много дел, едва хватало суток. А когда он проснулся, выпил две чашки кофе и подровнял перед зеркалом усы с помощью маленьких ножниц, то пошёл в зал и растолкал спящего сына. Олег вообще-то жил в своей собственной двухкомнатной квартире по соседству, но после инцидента в клубе он предпочёл заночевать у родителей. Полковник скептически посмотрел на оплывшую физиономию сына и сказал: – М-да. Драться ты так и не научился. – Так он первый ударил… – Вот я и говорю – драться ты не научился. Кто бьёт первым, тот, как правило, и побеждает в драке. Хотя, судя по разговорам, это была не драка. Тебя просто элементарно размазали по полу. Наваляли звездюлей. Олег хотел было что-то сказать в своё оправдание, но полковник посоветовал ему заткнуться. – Ну и чего мне теперь делать? – мрачно спросил Олег, помолчав. – Думать, – охотно подсказал полковник. – Это делать никогда не поздно. – Чего тут думать… Этот псих будет месить меня каждый раз, как увидит. А вы его поймать не можете! То есть поймали один раз и отпустили! – Вообще-то, – сказал полковник, – это твоя проблема. Тебя тогда на сладкое потянуло. Вот теперь давай плати по счетам. – Мы же заплатили, – угрюмо пробормотал Олег. – Это мать твоя заплатила. Видать, не тому, кому надо, заплатила. Или пожмотничала. Как обычно. Как она это любит. – Да мне-то чего делать теперь? – заорал Олег, не дожидаясь, пока отец начнёт вспоминать все недостатки жены. – Вот мне, мне – что делать?! Полковник пожал плечами: – Сиди дома. Может, лет через десять этот мститель угомонится. Олег выматерился. – Или разве что друзья тебе помогут. – Какие ещё друзья? – поднял глаза Олег. – Нормальные. Не сопляки вроде тебя, а нормальные парни, которые могут дать сдачи. Которые могут врезать первыми. Есть у тебя такие? По глазам вижу, что нет. Твоим друзьям нравится на машине твоей разъезжать да телок клеить. А настоящих друзей-то и нету. – Ну да и хрен с ним. – Значит, нужно нанять, – подсказал полковник. – Как нанять? – За деньги, мудрило. Нанимаешь нормальных крепких парней, говоришь им, кого нужно приструнить. Деньги у тебя есть, вот и потрать их первый раз с толком. Хотя, – полковник покачал головой, – чувствую я, что ничего у тебя не получится. Мозгов не хватит. Придётся мне всем заняться. Пришлю я тебе пару-тройку ребят, они разберутся… – С кем они разберутся? – скептически хмыкнул Олег. – Где они этого урода найдут? – Найдут, – заверил его отец. – Этот урод найдёт тебя, а мои ребята найдут его. – А как это он меня найдёт? – непонимающе спросил Олег. – Я же вроде как дома сижу, ни в институт, ни на какие тусовки не собираюсь. – Не собираешься – не собираешься, а потом соберёшься и пойдёшь. Для непонятливых повторяю по буквам: «п-р-и-м-а-н-к-а». Ты, сынок, будешь приманкой. Должен же ты хоть на что-то сгодиться… 4 Теперь Олег Фоменко понял, как это – сходить с ума. Его бил озноб все те полчаса, что он работал приманкой посреди того же самого ночного клуба, где три дня назад его загнали под стол. Он помнил, что где-то вокруг тусуются четыре мордоворота, нанятые для его защиты, но это не спасало. Он безостановочно хлестал пиво, но это не помогало. Он пытался думать о чём-то другом – бесполезно. Перед глазами было одно – стремительно летящий в лицо кулак и затем опрокидывающийся потолок. Олег не мог избавиться от предчувствия, что как бы здоровы ни были эти четверо качков, брат Алены вырвет у них свои пять секунд, и это будет так же ужасно, как и в прошлый раз. Даже хуже, чем в прошлый раз. Потому что теперь Олег заранее знал и заранее боялся. За полчаса страх его вырос до таких высот, что, когда блуждающий взгляд Олега вдруг вырвал из толпы знакомое лицо и встретил знакомый холодный взгляд, нервы его не выдержали и он побежал. Это была абсолютная паника, в долю секунды охватившая все его тело и заставившая это тело рвануть что было сил в сторону, противоположную от появившегося в клубе Алексея. Причём телу было всё равно, что впереди – люди, стена, столы, стулья, – главное было протиснуться как можно дальше и глубже, затихнуть, затаиться, заползти в щель и не подавать признаков жизни. Впрочем, Алексей быстро вычислил эту щель, подошёл и вытащил Олега за шиворот. Тут как раз и подоспели отцовские мордовороты. В следующие несколько секунд Олег наблюдал перед собой нечто, похожее на барабан стиральной машины, работающий в максимальном режиме, – что-то замелькало с бешеной скоростью под аккомпанемент яростных криков и мата, слившихся в единый громкий вой. В какой-то момент у Олега закружилась голова от этой свирепой круговерти, он закрыл глаза, потом открыл. И теперь уже всё было кончено. Алексей лежал на полу, обхватив руками голову и не подавая признаков жизни. Рядом валялся один из мордоворотов – он хрипел и пытался встать, но это у него не получалось. Двое других стояли, тяжело дыша и размазывая кровь по лицу. Рубашки у них были разодраны и тоже испачканы в крови. Четвёртый стоял на коленях и – как показалось Олегу – плакал. То есть Олег понимал, что такое вряд ли может быть, но этот тип выглядел так, как будто плакал. И ничего с этим поделать было нельзя. Потом ему всё же помогли подняться. Они взяли тело Алексея за руки-ноги и потащили к выходу. Охрана клуба с опаской посматривала на эту процессию. Сзади шёл Олег и счастливо улыбался. – Ха, – вырвалось у него, когда они вышли из клуба на тёмную улицу. – Ха-ха. 5 Они бросили Алексея в багажник обшарпанной «Волги», перекурили, а потом поехали. – Что, в милицию его сдадим? – поинтересовался Олег, настроение которого с каждой минутой становилось всё лучше и лучше. На него посмотрели как на идиота. – Я думал, отец вам сказал его в милицию сдать, – торопливо пожал он плечами. – Ну, нет так нет. Ваше дело… – Даже если бы так, – хрипло проговорил один из мордоворотов. – Даже если бы твой отец и брякнул чего-нибудь такое… После того что этот козёл с Павликом сделал, мы его только в одно место можем отвезти. На кладбище. Павлик, в котором было килограммов девяносто чистого веса, сидел зажмурясь и беззвучно шевелил губами. Это он выглядел плачущим в первые секунды после окончания драки. – На кладбище, – повторил Олег. Идея ему понравилась. Но приехали они не на кладбище, а на берег реки, что протекала по северной окраине города. Пляж был пуст, и хриплый остановил машину у самой воды. Алексея вытащили из багажника и швырнули на серый речной песок. Тёмная вода лениво набегала на берег, почти касаясь его неподвижных ног. Фоменко-младший посмотрел на всё это и вдруг догадался, зачем они сюда приехали. Он понял, что это и есть кладбище. Олег злорадно посмотрел на своего обидчика и пробормотал: – Вот так-то, сука. Вот так-то. Они все стояли и медлили, чего-то ждали. Наверное, хриплого, который шумно обшаривал салон «Волги», пытаясь найти какую-то важную вещь и не находя её. В конце концов, он вылез из машины и тяжёлым взглядом обвёл остальных: – Я че-то не понял… Кто всю водку выжрал? Никто ему не ответил, но хриплый и сам догадался, посмотрев в лицо Павлика. – Такая боль, – пожаловался Павлик. – Так мне было хреново… Я думал, там ещё оставалось. – Откуда ж там останется, когда ты все до последней капли выжрал?! – В доказательство Павликова преступления хриплый бросил на песок пустую бутылку. – Мы ему теперь чего будем в глотку заливать?! – мотнул он стриженой головой в сторону Алексея. – Он че, трезвый полез купаться, да? Ты щас у меня пулей полетишь в ближайший магазин за бутылкой! Пулей, ясно?! Павлик уныло кивнул и нетвёрдой походкой зашагал в сторону шоссе. Хриплый развернулся к Фоменко-младшему: – А ты пока запоминай: в клубе вы снова поцапались, подрались. Куча народу это видела. Вышли на улицу, снова подрались. Мы набили ему морду, он расстроился, пошёл купил водяры, упился и утонул по пьяни. Усвоил? – Ага, – кивнул Олег. – А что, если… – Кабан! – окликнул хриплого один из парней. Хриплый оглянулся. Олег тоже оглянулся. И он до смерти испугался, хотя на первый взгляд ничего страшного не случилось. Алексей, пошатываясь, стоял у воды, морщась от боли и разминая затёкшее плечо. Он нетвёрдо стоял на ногах, было похоже, что вот-вот он потеряет сознание, но тем не менее Олегу стало страшно, и присутствие троих охранников ничего не могло с этим страхом поделать – как и тогда в клубе. На всякий случай он сделал шаг назад. Хриплый отнёсся к произошедшему гораздо легче. – Ну ты ещё… – сказал он. – Ну куда ты, на хер, выполз… Он двинулся к Алексею, неспешно занося руку для удара или даже для лёгкого толчка, которого будет достаточно для этого недобитого урода. Что случилось потом – Олег не понял. Хриплый на миг спиной загородил Алексея, затем вдруг что-то свистнуло, и в следующую секунду хриплый заорал таким душераздирающим голосом, что Олег присел на корточки от неожиданности. Схватившись за лицо, хриплый бросился на Алексея, но бросился очень странно, пошатываясь, и Алексей даже как будто лениво ударил его ногой в пах, отчего хриплый рухнул на песок, не отнимая ладоней от лица. Двое друзей хриплого немедленно кинулись к Алексею, а тот стремительно переместился к машине, сделал резкое движение, раздался звон, и в руке у него появилась бутылочная «розочка». А в другой руке по-прежнему был поясной ремень, пряжка которого только что выбила хриплому глаз. Олега снова забил озноб, но он не тронулся с места, потому что охвативший его страх был рабским страхом: не беги, потому что поймают и накажут за то, что побежал. Сиди и жди своей очереди. Он сидел и ждал. Ждать пришлось недолго – Алексей полоснул разбитой бутылкой одному из нападавших по животу, второй, правда, вцепился Алексею в запястье и в горло, но получил удар головой в переносицу, разжал руки и немедленно поплатился – бутылочное стекло крест-накрест прошлось ему по лицу. Теперь на пляжном пятачке только один человек стоял, выпрямившись в полный рост, – Алексей. Он медленно обернулся, увидел Фоменко-младшего, мрачно улыбнулся краем рта и бросил «розочку» на песок. Олег это понял так, что его сейчас будут убивать голыми руками. Наверное, брат Алены видел в этом особый кайф. 6 Алексей остановился в паре шагов от Фоменко-младшего, и теперь тот мог рассмотреть его повнимательнее. Мог, но не хотел, он все так же сидел на корточках, видел перед собой грязные кроссовки Алексея и молил, чтобы все это закончилось побыстрее. – Ты бы встал, – сказал Алексей. – Мне так неудобно с тобой говорить. Фоменко-младший не просто встал, он вскочил, будто Алексей нажал соответствующую кнопку, управляющую телодвижениями Олега. – Посмотри на меня. Олег нехотя поднял глаза. Алексей был похож на мертвеца – бледный, с засохшей кровью на лице. Но именно он был сейчас хозяином положения. – Я… – пробормотал Олег. – Я извиняюсь… – А извиняться поздно. – Ну и что ты теперь… Что ты со мной… Ты меня убьёшь? – вырвалось у него. – Если бы я хотел тебя убить, то мне хватило бы правой руки и трех секунд времени, – ответил Алексей, прислушиваясь к шороху у себя за спиной. – Ага, – Фоменко-младший подумал. – То есть ты меня не убьёшь. – У меня другая цель. – Какая? – Я хочу, чтобы при виде тебя люди понимали. – Что понимали? – Понимали, что ты сволочь. Чтобы это было написано у тебя на лице. Чтобы никакая девушка тебе больше не поверила. Просто посмотрела бы тебе в лицо – и все поняла. – Это что, клеймо какое-то? – отшатнулся Олег. – Нет, не клеймо. Просто я от тебя не отстану. Я буду всегда следовать за тобой. И ты будешь всегда бояться. И даже если я не трону тебя пальцем, страх изменит твоё лицо. Навсегда. Это уж я знаю, можешь поверить. И тогда на твоём лице будет написана твоя гнилая сущность. И по твоим бегающим испуганным глазкам любой человек прочитает – вот козёл, который боится отвечать за свои дела. – Да ты же псих, – сказал Фоменко-младший. – Мне говорили, ты из армии не в себе вернулся… Точно. Так оно и есть. – Давай проверим. Ты только не забывай смотреться в зеркало. Ты там сам все увидишь. И поймёшь, кто псих, а кто нет. – Понимать нечего, – не очень уверенно проговорил Олег, но Алексей его уже не слушал, он успел к машине как раз вовремя – хриплый торопливо шарил в «бардачке», но заливающая лицо кровь мешана ему. Когда же он наконец нащупал пистолет и стал задом выбираться из машины, Алексей несколько раз с силой двинул его дверцей машины, вырвал из пальцев пистолет и потом ударил в висок рукоятью. Только теперь хриплый успокоился. Алексей, сжимая в руке пистолет, повернулся. Фоменко на прежнем месте уже не было, зато кто-то с шумом пробирался сквозь кусты в направлении пляжа. – Павлик, – тихо произнёс Алексей. Это был и вправду Павлик, сжимающий в руках бутылку водки. Услышав своё имя и обернувшись на голос, он словно окаменел. – Слишком поздно, Павлик, – сказал Алексей. – Можешь идти домой. Павлик медленно кивнул, попятился, а потом кинулся прочь со всех ног. 7 Полковник Фоменко не хотел этим заниматься. Слишком уж много было у него своих собственных, действительно серьёзных проблем. Однако, получив представление о вечерних событиях на берегу реки, он понял, что заняться этим упёртым дембелем придётся именно ему, потому как больше некому. А когда полковник Фоменко начинал вплотную чем-то заниматься, то делал все быстро, аккуратно и продуманно. Он распорядился вывезти сына из города, запустил по полной программу регионального розыска Алексея Белова, добился размещения оперативников на квартирах всех его родственников и друзей. Задним числом было открыто уголовное дело, теперь предстояло набить папки десятками листов со свидетельствами против Белова – это требовало всего лишь пары дней работы, не больше. Днём полковник Фоменко даже наведался в городскую прокуратуру, переговорил с нужными людьми, подготовил почву, чтобы уж всё было наверняка. Самым лучшим вариантом Фоменко полагал – и так он ориентировал своих людей – гибель Алексея Белова при попытке оказать вооружённое сопротивление правоохранительным органам. И нужные бумаги покроют эту глупую историю лучше всякого могильного камня. Закончив дела на пятом этаже здания прокуратуры, Фоменко стоял в ожидании лифта. Здесь же прохаживался какой-то круглолицый тип с газеткой. Минуя в очередной раз полковника, тип вдруг отчётливо проговорил: – Проблемы, Валерий Сергеевич? – Пошёл на хер, – автоматически ответил Фоменко, даже не повернувшись. Много тут бегало всяких жучков-бизнесменов, которые предлагали полковнику решение различных проблем в обмен на его дружбу и сотрудничество. Идиоты. Знали бы они… – Что, все ещё бегает? Фоменко обернулся и внимательнее рассмотрел мужчину с газеткой. – Ваша проблема все ещё бегает, да? – спросил тот. – Ваша проблема будет долго бегать. И вы будете ещё долго нервничать. – Ты что за хрен с горы? – резко бросил полковник, свирепо глядя незнакомцу в глаза и не видя там ровным счётом никакого волнения. Это были очень внимательные и умные глаза. Полковнику это жутко не понравилось. – Чего тебе надо? – Лифт, – сказал незнакомец. – Чего? – Лифт приехал. Прошу. Полковник поспешно шагнул в кабину, туда же последовал и незнакомец. – Этот парень, – сказал незнакомец, когда полковник машинально нажал на кнопку первого этажа. – Он очень способный. Вы будете очень долго его ловить. Ваш сын… – Чего тебе надо? – взревел Фоменко. – Я тебе сейчас… – он сравнительно редко терял над собой контроль, но вот сейчас вдруг оказался в опасной близости к этому состоянию. – Спасибо, что спросили, – невозмутимо отозвался незнакомец. – Нам нужна фамилия человека, который прикрывает вас на федеральном уровне. Нам нужен человек, который сидит в Москве и получает свой процент. Фоменко окаменел. Первая мысль, которая пришла ему после секундного паралича, была – задушить этого урода с газеткой, вот сейчас резко коленом в пах, а потом давить обеими руками, давить, пока пена изо рта не полезет… – Спасибо за внимание, – сказал незнакомец, останавливая лифт. – Я зайду к вам позже. Или позвоню. И, – спохватился он, уже стоя в коридоре второго этажа, – этот пансионат, куда вы отвезли своего сына… «Родник», кажется, да? Вы уверены, что это действительно надёжное место? Фоменко ударил по кнопке «стоп», но лифт уже тащил его вниз. Он сразу же вернулся на второй, выскочил в коридор, метнулся в одну сторону, в другую… И понял, как глупо, должно быть, выглядит со стороны. Выйдя из здания прокуратуры и мрачно двигаясь в сторону служебной машины, Фоменко понял, что ему больше всего не понравилось в этом чёртике из коробочки с газеткой в руке – не умные глаза, не знание о пансионе «Родник»… Он сказал «нам нужна». Нам. Глава 4 Бондарев: разбор «полётов» 1 – Это очень хорошо, что у Чёрного Малика был двойник. Это очень хорошо… Бондарев пожал плечами. Он не видел в этом ровным счётом ничего хорошего. – Это значит, – продолжил Директор, – что его очень ценят. Хорошие двойники дорого стоят, и нет смысла заводить их для всяких «шестёрок». Раз в Чёрного Малика вкладывают деньги, значит, надеются им воспользоваться. Значит, мы на верном пути, мы занимаемся правильным человеком. – Но лучше бы это был не двойник. Тогда бы я знал, что мы завалили в Милане правильного человека, – сделал собственный вывод Бондарев. – А сейчас тебя что, совесть мучает? Думаешь, была ли у несчастного двойника семья? Я точно знаю, что у Воробья семья была. Бондарев молча кивнул и посмотрел вправо – там, за линией чахлых берёзок, стояла небольшая группа людей, следивших за тем, как в землю опускается гроб. Это и была семья Воробья. А то, что находилось внутри заколоченного гроба, к Воробью никакого отношения не имело, поскольку умер Воробей в Италии и кремирован был там же, посреди шоссе, ведущего от аэропорта к городу. В семье искренне считали, что Воробей занимался каким-то бизнесом, связанным с текстильным производством, этим объясняли его постоянные разъезды, но Италию объяснить было бы сложновато, поэтому официально Воробей погиб в автокатастрофе под Липецком, оттуда же и прибыл закрытый гроб. Жара в Москве стояла такая же, как и на Средиземноморье, только вот моря поблизости не было, оттого было особенно тягостно. Похоронную церемонию проводили побыстрее, чтобы никто от жары и нервного напряжения не рухнул в обморок. Тем более что большую часть прощающихся с телом составляли пожилые женщины, подруги матери Воробья. Гроб опустили и стали забрасывать его землёй. Никаких тебе салютов, никаких почётных караулов и посмертных награждений. Ничего этого нет и не будет. И если вдруг Бондарев сам когда-нибудь… – Так, значит, там был Акмаль, – Директор прервал не слишком радостный ход его мыслей. – Абсолютно точно, – подтвердил Бондарев, вспомнив чуть располневшего смуглого красавчика в сопровождении карабинеров. – Он все и организовал. Как-никак начальник отдела международных контактов турецкой разведки. Итальянцы не могли ему отказать. – Получается, Чёрного Малика опекает Акмаль. – Получается так. Может, турки хотят снова отправить его на Кавказ? – Если кто и хочет куда-то отправить Чёрного Малика, то только не турки. – Директор почувствовал недоуменный взгляд Бондарева и пояснил: – Акмаль был в Италии без ведома начальства. Самодеятельностью занимался. А люди, которых ты там пострелял… – Его собственная команда? – Что-то в этом роде. Палестинцы, турки, чечены – сборная, короче говоря. – Я мог бы догадаться, – угрюмо сказал Бондарев не столько Директору, сколько самому себе. Люди из микроавтобуса с красным крестом вели себя несолидно – стащить с трупа часы и немедленно нацепить себе на руку… Нет, это наверняка была частная лавочка Акмаля. Спецслужба непременно вывезла бы Воробья на базу и работала бы с ним долго и разнообразно. Эти же торопились, а потому переусердствовали. Бондарев вспомнил лицо Воробья, сведённые судорогой мёртвые скулы, запёкшаяся в углах рта кровь. Как выглядело под покрывалом остальное тело Воробья, лучше было не вспоминать. – Давно Акмаль играет в свои собственные игры? – поинтересовался Бондарев. – Вряд ли это его личные игры. – А чьи? – Информация проверяется, – выдал дежурную фразу Директор. – Кажется, они заканчивают, – он имел в виду родственников Воробья. – Понял, – сказал Бондарев, но задержался ещё на пару слов. – Я на завтра назначил совещание с Лапшиным и другими… Насчёт Чёрного Малика. Что дальше делать будем… – Отмени, – коротко сказал Директор. – Как? – Просто. Возьми и отмени. Сейчас обрабатывается информация, которую вы привезли из Милана. Вот когда её обработают, тогда и будет смысл совещаться. – А сейчас? – Я бы вообще не хотел тебя видеть в Москве. – То есть? – Поезжай куда-нибудь за город, отдохни, выспись. Смени обстановку. – Да я не хочу… – А я не спрашиваю, хочешь или не хочешь. Просто возьми и поезжай. Бондарев скривился, но спорить не стал. Зачем спорить, если можно просто согласиться и не сделать. Директор кивнул в сторону ворот кладбища, и Бондарев, спохватившись, кинулся туда. Он догнал ещё не слишком старую полную женщину в чёрном, которую поддерживала под руку подруга. – Извините, – сказал Бондарев. – Я не ошибся, вы – мама… – он вдруг с ужасом понял, что забыл имя Воробья. – Да, – сказала женщина. – Я Андрюшина мама… А вы… Вот так. Воробья звали Андрюшей. Бондареву стало совсем дурно. – У нас с Андреем были кое-какие дела, – приступил Бондарев. – Бизнес. И он мне как-то одолжил деньги. Меня долго не было в Москве, вчера вернулся, а тут – такое горе… – Ещё совсем молодой, жить да жить, – вздохнула подруга. – Такая трагедия… Эти машины… – Я хотел бы вернуть долг, – Бондарев извлёк из кармана плотно набитый конверт. – Возьмите. Я очень сожалею. Очень. И он торопливо зашагал к воротам кладбища. Примерно через месяц мать Воробья должен был навестить представитель одной малоизвестной страховой фирмы и сообщить, что её сын, оказывается, оформил несколько лет назад довольно выгодный полис, ежемесячные выплаты по которому начнутся в ближайшее время. И это было практически всё, что можно было сделать. У Воробья не было ни звания, ни должности, ни записи в трудовой книжке. Он просто был, а потом его не стало. Бондарев знал, что в его случае будет то же самое. Бронзовый бюст на родине героя не поставят, родную улицу не переименуют. Будет пара дальних родственников, могильщики и нарезающий неподалёку круги Директор. Эта картина, нарисованная в воображении Бондарева, регулярно нагоняла на него жуткую тоску. Бондарев не хотел такого конца. Чёрт с ним, с бюстом, и черт с ней, с улицей, но умереть Бондарев решил в девяносто лет, лёжа в постели с бутылкой красного вина в обнимку и наблюдая финальный матч чемпионата мира по футболу, где сборная России драла бы… Скажем, тех же итальянцев. Так будет гораздо лучше. Приняв это важное решение, Бондарев повеселел. Через полтора часа Директор восстановил его эмоциональный статус-кво. – У тебя какие отношения с Дюком? – спросил Директор, покачиваясь в кресле-качалке на балкончике, куда выходила одна из дверей его кабинета. – Только не это, – чистосердечно ответил Бондарев. 2 Вообще-то у них были вполне нормальные рабочие отношения. Бондарев считал Дюка хитрожопым сукиным сыном с претензиями, а Дюк считал Бондарева сибирским валенком. Директор считал, что оба – весьма ценные сотрудники, а от совместной работы эта ценность только возрастает. Обмен опытом, взаимозаменяемость и тому подобная лабуда. – Я тебе велел исчезнуть из Москвы, – напомнил Директор, на что Бондарев возразил, что ещё не успел собрать вещи. – То есть ты согласен, – довольно кивнул Директор. – Ну… – начал было Бондарев, но тут вспомнил о главном. – Так при чём здесь Дюк? – Дюк уже там. Директор посмотрел на Бондарева и объяснил более доходчиво: – Дюк там, куда тебе нужно будет тоже съездить. Проветриться и помочь Дюку. – Там – это где? – уточнил Бондарев. Судя по внешнему виду Дюка и намёкам, которые он охотно рассыпал в разговорах с Бондаревым, его «там» всегда находилось западнее Бреста и севернее Белграда. Он предпочитал работать в комфортной обстановке. И он предпочитал работать в одиночку, что Бондарев считал ещё одним проявлением дюковских понтов. Директор назвал город, и Бондарев удивился. На всякий случай он переспросил, но Директор подтвердил, что это именно тот самый. – И Дюк туда поехал? – Я узнал от него некоторые новые для меня идиоматические выражения… Но потом мне удалось его убедить. Тебе тоже рекомендую – средняя полоса, дешёвые рестораны, доверчивые провинциальные девушки… – с некоторой мечтательностью произнёс Директор. – Тараканы в гостиницах, два телеканала, нет горячей воды, тоска смертная, – дополнил перечень Бондарев. – Особенно с Дюком. Я лучше Лапшина возьму, он анекдотов много знает. – Лапшина ты не возьмёшь, он работает. Вот и ты иди поработай. Ладно. Бондарев уже был в дверях, когда Директор, не прекращая раскачиваться в кресле, сказал: – Они знали, кто такой Воробей. – Что? – Бондарев замер. – Акмаль знал, что Воробей замешан в стрельбе по двойнику. Мы нашли свидетелей из аэропорта – Воробья вытащили из очереди на регистрацию. Подошли конкретно к нему и вытащили. На твоём рейсе они стали проверять всех подряд, а тут была точная наводка. Бондарев молчал, ожидая выводов Директора. – Или у них кто-то очень умный, или у нас кто-то слишком глупый. Вывод не отличался большой оригинальностью. – Три человека, – Бондарев на всякий случай показал на пальцах. – Три. Я, Воробей, Лапшин. Больше никого. Воробей мёртв. Что, или я, или Лапшин нашептали Акмалю? Да бросьте вы… – Придумай мне другую версию, – предложил Директор. – Ладно. 3 Он так и не сумел придумать другую версию, хотя допоздна просидел в кабинете, в сотый раз проглядывая электронные и бумажные материалы по Чёрному Малику. Досье Воробья можно было даже не трогать, потому что Бондарев знал практически все операции покойного за последние три года. Знал, потому что так или иначе в них участвовал. Задумавшись о Воробье, Бондарев снова вспомнил Милан и то восхитительное чувство победы, которое он ощутил в миг, когда первая пуля Воробья попала в цель. Как будто он долго и упорно выстраивал карточный домик, и вот наконец поставил последнюю верхнюю карту – самая сложная манипуляция, без которой сооружение так и останется недостроенным. В тот миг Бондарев ощущал себя победителем. Только в конце концов вышло все по-другому, вышло все наоборот, и теперь воспоминание о Воробье, без промаха сажающем пули в цель, вызывало лишь горечь и недоумение. Бондарев сдал кабинет на сигнализацию, отметился на выходе и поехал на лифте вниз, не то чтобы уставший, но привычно напряжённый и не видящий причин расслабляться. На улице Бондарев закурил и некоторое время тупо пускал дым в небо, ни о чём не думая и равнодушно рассматривая ползущую вверх неподалёку стройку – очередной жилой комплекс для людей с туго набитыми карманами и желанием отгородиться от всего остального мира за высокой стеной и периметральной системой безопасности. Позади Бондарева в небо уходило здание совсем иного типа – серый многоэтажный монолит с многочисленными признаками упадка на фасаде. Внутри всё было совсем иначе, но, чтобы узнать это, нужно попасть внутрь, а сделать это обычному человеку с улицы невозможно. Возле обшарпанных металлических дверей висели две таблички: «Научный институт агрохимических исследований» и «Московское отделение международного комитета по междисциплинарному прогнозированию». Бондарев от нечего делать прикинул, в какой же из двух организаций он служит, раз работает в этом здании, и пришёл к выводу, что это, должно быть, комитет по прогнозированию. Быть агрохимиком Бондареву почему-то не захотелось. Увидев эти таблички в первый раз – невообразимое количество лет назад, – Бондарев скривился и с подозрением посмотрел на своего спутника. Тот усмехнулся, толкнул тяжёлую дверь, вошёл в пустой бетонный вестибюль, более похожий на бомбоубежище, иронически посмотрел на Бондарева, вытащил из бумажника чёрный пластиковый прямоугольник и сунул его прямо в стену. Та, к удивлению Бондарева, разъехалась, открыв для прохода коридор, а в коридоре спутник Бондарева повторил трюк с прямоугольной карточкой, только уже синего цвета. В результате они оказались в скоростном лифте, который повёз их наверх. С тех пор Бондарев так и жил – совал идентификационные карты в стену, ездил вверх-вниз на скоростных лифтах, входил и выходил в серый монолит с двумя лживыми табличками на входе. А также периодически отлучался в командировки и периодически присутствовал на похоронах. В девяносто пятом Бондарева вычистили из Управления ФСБ по Новгородской области будто бы по сокращению штатов. На самом деле – за другое. Бондарев об этом знал, знал и тот человек, который встретил Бондарева на улице на вторую неделю после увольнения – Бондарев тогда начал пить и очень хорошо продвинулся в этом деле, останавливаться не собирался. Но всё же остановился. Потому что со встреченным тогда человеком у него вышел длинный разговор. И разговор этот как-то сам собой привёл Бондарева и его нового знакомого к серому монолиту на юго-западе Москвы. Он прочитал тогда про агрохимию с прогнозированием и ухмыльнулся. Сейчас, зная, что же на самом деле творится за этими вывесками, Бондарев был серьёзен. За этими нелепыми вывесками была его жизнь, и там же, скорее всего, была его смерть. Глава 5 Алексей Белов: до конца 1 – Ты же сказал – дело прошлое. Алексей молча застегнул спортивную сумку. – Ты же сказал, что не будешь ничего такого делать! Алексей выпрямился. На лице матери было написано отчаяние, и потому Алексей старался на неё не смотреть. – Ты же сказал, что простишь! Алексей вздохнул – мать выдавала желаемое за действительное. Ей хотелось бы услышать от Алексея такие слова, но он не говорил их раньше, он не готов был сказать это сейчас. Он вообще вряд ли смог бы выговорить слово «прощаю». Потому что такого слова не могло быть в мире, где одновременно существуют шрамы на теле его сестры и жизнерадостный самодовольный смех Олега Фоменко. – Ты нам делаешь только хуже! – вскрикнула мать. – Они же нам теперь житья не дадут, затаскают в милицию! Ты об этом подумал?! – Хуже, – сказал Алексей, – это если молча терпеть всё, что они делают. Я терпеть не буду, – он хотел ещё сказать о том, как таскал в армейском блокноте детскую фотографию сестры с широко раскрытыми наивно-прекрасными глазами, а потом вернулся и увидел шрамы, и увидел, что в глазах сестры поселилась боль, что память о случившемся лежит будто камень на сердце, и тяжесть эта не проходит. Страшнее преступления Алексей представить не мог, а потому должен был найтись ответчик за случившееся. И ответить за это. Алексей хотел бы все объяснить на словах, но вышло бы слишком долго, а трепать языком Алексей не любил, да и времени у него не было. – Когда они придут, – сказал Алексей уже в дверях, – ты им объясни, если они ещё не поняли. А Алену кто тронет – так я этого сынка полковничьего просто убью. Часов в пять утра соседская собака тревожно загавкала, а затем улицу перегородили два «уазика» и «Волга». Хмурые омоновцы топали сапогами по дому, ворошили вещи, задавали вопросы. Потом появились какие-то милицейские начальники, тоже ходили по дому, стучали кулаками по столу, грозились какими-то статьями. Мать слушала их, потом резко встала из-за стола и пошла на кухню чистить картошку. У неё вдруг совершенно пропал страх перед этими плотными громкоголосыми мужчинами, их слова стали для неё абсолютно ничего не значащими. Неожиданное спокойствие охватило её, и даже сожаление по поводу несостоявшейся свадьбы Алексея, сожаление по поводу других приятных событий, которым теперь не суждено было сбыться – все они незаметно растворились, исчезли. Вместо них появилось некое подзабытое чувство, заставлявшее ровно держать согнутую заботами спину и свысока посматривать на озабоченных ментов. Кажется, это чувство называлось гордость. 2 Все это полковнику Фоменко сильно не нравилось. Дурацкая проблема разрасталась как снежный ком, и это в то время, когда собственных дел у полковника было невпроворот. Одним из этих дел был допрос гражданина Айрапетова, подозреваемого в организации незаконного сбыта наркотических веществ в особо крупных размерах. В связи с особой важностью дела Фоменко лично допрашивал сомнительного гражданина. Айрапетов приехал на джипе с двумя телохранителями, однако в кабинет Фоменко вошёл один и даже как будто с волнением. – Так-так, – деловито сказал Фоменко. – Ну что, гражданин Айрапетов, будем дурака валять или будем признаваться? Айрапетов поморщился: – Тебе все шуточки, Валера, а у меня вторая машина так и не пришла. – Придёт, куда денется. – Я тоже надеюсь, что она никуда не денется… Товара на двести штук баксов, это тебе не семечки. – Не семечки, – согласился Фоменко, наблюдая, как Айрапетов вынимает из кейса тонкую пачку бумажных листов – протокол допроса, написанный айрапетовскими адвокатами. Полковник расписался на протоколе, не переставая успокаивать нервного Айрапетова насчёт второй машины. – Как будто у тебя одного проблемы, – сказал Фоменко. – Вот у меня… – Знаю я твои проблемы, – махнул рукой Айрапетов. – Туфта, а не проблемы. Твой пацан девку трахнул, а её брат-чудик теперь Олежку кастрировать хочет – так? – Примерно. – Мне бы твои проблемы, – вздохнул Айрапетов. – На, бери, – предложил полковник. – А я тебе машину найду. – Без балды? – оживился Айрапетов. – Серьёзно? – Я всегда серьёзен. – По рукам. Только что мне с этим чудиком-то делать? Твоим ментам сдать? – Не надо никого никому сдавать. Просто найди и… Чтобы я больше никогда о нём не слышал. – Что, такой гад? Полковник сделал жест, означавший, что он не хочет больше ничего слышать об этой идиотской истории. Айрапетов понял и вышел из кабинета в слегка улучшившемся настроении. Фоменко смотрел из окна, как подозреваемый садится в джип, и думал – правильно он сделал или нет? Полковник сомневался не насчёт судьбы Алексея Белова, а по поводу странного предложения, которое было ему сделано в лифте городской прокуратуры. Нужно было сказать об этом Айрапетову или нет? Поразмыслив, полковник решил, что Айрапетова ставить в известность не следовало. Если представить всю их систему в виде лестницы, то Айрапетов оказывался на ступень ниже полковника, поскольку полковник прикрывал Айрапетова. Самого полковника Фоменко так же прикрывали люди на более высоких ступенях – и вот им-то и нужно было бы рассказать про встречу в прокуратуре. Однако что-то удерживало Фоменко от немедленной передачи информации наверх. То ли смутное ощущение опасности, то ли такое же смутное предчувствие, что у той неожиданной встречи в прокуратуре могут быть последствия, выгодные именно для него, Фоменко, а не для всей многоступенчатой лестницы прикрывающих друг друга официальных и неофициальных лиц. В результате звонить Фоменко никому не стал. Позвонили ему – из пансионата «Родник». 3 Алексей вышел из магазина, запихивая в сумку буханку чёрного хлеба, и поначалу даже не заметил этой штуки, пробежал мимо. Но потом вернулся, остановился и внимательно прочитал. Со стены на Алексея смотрело недавно наклеенное объявление, небольшой плакат с фотографией посередине. С фотографии чуть исподлобья смотрел сам Алексей – таким он был пару лет назад. Снимок был позаимствован из военкомата, а вот текст к фотографии писали явно в другом месте. Алексей прочитал, что он теперь является особо опасным преступником, представляющим опасность для общества. Жителям города предлагалось звонить по номерам контактных телефонов и сообщать информацию о скрывающемся преступнике. Вознаграждения пока не предлагалось, но Алексей подумал, что вскоре дойдёт и до этого. Рядом остановился подслеповатый пенсионер с авоськой и стал разглядывать плакат, читая полушёпотом текст: – …возможно, во-о-оружен… Да уж. Буквально до зубов. Алексей неспешным шагом двинулся к автобусной остановке, ища по карманам мелочь на проезд… Внезапно он понял – ему не нужно идти к этой остановке. Оттуда ходят автобусы домой. Туда, где мама, Алена… И взвод омоновцев в засаде. Не туда повели его ноги, не туда… А куда? Хороший вопрос, задуматься над которым у Алексея раньше не было времени. Ему некуда было идти. Не было такого дома, куда бы он мог пойти. Но не было и цели, которая повела бы его куда-нибудь. То, что он сделал с Олегом Фоменко, казалось Алексею настолько же верным и абсолютным, как дважды два четыре. И это было сделано. Но теперь он оказался словно в центре огромной пустыни, где в любую сторону идти бессмысленно – всё равно никуда не дойдёшь. Короче говоря, нужно было крепко задуматься и только потом делать следующий шаг. И ещё нужно было найти временное пристанище. Алексей позвонил из автомата Виталику. На квартире у того тоже вполне могли засесть менты, и Алексей заранее продумал пароль для такого случая: Виталик должен был сказать «Алло», если дома менты, и «Да, слушаю», если все нормально. Виталик снял трубку и ничего не сказал. Было слышно только его дыхание. Потом Виталик раздражённо выматерился и повесил трубку. Алексей перезвонил. – Ты чего молчишь? – Да я забыл, что чего означает, – раздосадованно проговорил Виталик. – «Алло» – это когда? – Когда у тебя менты дома. – Нет у меня ментов. Они все у вас дома сидят, телик смотрят. Надеются, ты заглянешь на огонёк. – Мне надо где-то перекантоваться, – Алексей перешёл к делу. – Есть у тебя какие-нибудь друганы неболтливые? – Чего захотел! Их хлебом не корми, дай потрепаться про все на свете. Один чувак там есть особенно болтливый, он бы тебя сразу сдал с потрохами, только я тебя с ним знакомить не буду, я тебя познакомлю с ключами от его гаража – я, типа, его тачку ремонтирую. – Знакомь. Полчаса спустя нервно озирающийся по сторонам Виталик отвёл Алексея к гаражу, открыл дверь и впустил внутрь. – Ну ты дал шороху, Леха, – с уважением сказал он на прощание. – Прямо монстр какой-то. Все заборы твоими рожами обклеили, как будто Киркоров снова приехал. Это на самом деле круто, и я тебя уважаю, Леха… Это я вот раздолбай местный, а ты реально крут. – Ты будешь спать дома, а я в гараже, – напомнил Алексей о цене крутизны. – Тебя менты не ищут по всему городу. – Я бы хотел, чтобы они меня искали, – стукнул себя в грудь кулаком Виталик. – Только вот на кой хер я им сдался? Не будут они меня искать, Леха, потому что я просто раздолбай местный, а ты… Наутро у Виталика было совсем другое лицо. – Слышь, Леха, – прошептал он, закрывая за собой дверь гаража. – М-м-м… – отозвался сонный Алексей. – Ты это… – Что? – Ты только спокойнее, спокойнее… Услышав слово «спокойнее», Алексей окончательно проснулся. Рука автоматически потянулась за «Калашниковым», но не нашла ничего подходящего. «Я дома, – вспомнил Алексей. – Я дома, и мне тут не слишком рады». – Спокойнее, – повторил ещё раз Виталик. – Ты сам-то спокоен? – спросил Алексей. – Точно? Ну тогда говори. – Ну это… – сказал Виталик. – Как бы это… Короче, слушай… – Алена, – сказал Алексей. – Ведь так? Алена? – Откуда ты знаешь? – растерялся Виталик. «Это очень просто, – подумал Алексей. – И очень глупо. Я думал, что у Олега отец поумнее. Но раз он прикинулся тупым и упёртым, я тоже буду таким. Раз он пошёл до конца, я тоже пойду до конца. Там и встретимся». 4 Пансионат «Родник» горел синим пламенем. Причём пожар начался именно с того сектора пансионата, где отсиживался под защитой пятерых охранников Олег Фоменко. Теперь к пансионату спешили пожарные машины, а из пансионата поспешно вывозили ещё более бледного, чем прежде, Фоменко-младшего. Олег всё больше утверждался в мысли, что никакие отцовы охранники его не спасут. Кошмар ночного пляжа соединился с ужасом внезапного пожара, и в целом получилась картина совсем уж безысходная. – Везите его ко мне в коттедж, – медленно произнёс полковник и повесил трубку. Его кошмары не мучили. Его мучило предчувствие чего-то нехорошего. Причём нехорошего по-серьёзному, по-большому. Он только не мог сообразить, где именно прячется дьявол, в какой именно из тех мелких пакостей, которые вдруг стали сыпаться на Фоменко в последние пару дней. Та странная встреча в лифте? Пропавшая машина Айрапетова? Чёртов сынок с его девками и чокнутыми родственничками этих девок? Опасность сидела где-то здесь, и, чтобы вычислить её, нужно было взять тайм-аут, передохнуть. И лучше всего этим заняться на даче. Полковник будет на даче, сын будет на даче, охрана будет на даче – то есть хотя бы эта сравнительно небольшая территория будет под контролем. А потом нужно будет просто расширить территорию контроля. Таков был генеральный план, и полковнику Фоменко он казался вполне разумным. Были ещё планы помельче, так сказать, конкретные планы – обвешать город плакатами про розыск Алексея Белова, напрячь людей Айрапетова, а одновременно снова подпустить к матери Белова парламентёра, предложить денег, чтобы шизанутый дембель завязал со своей местью и тихо-мирно свалил из города. Жена полковника Фоменко тоже хотела внести свой вклад в дело, она позвонила Фоменко на работу и предложила отправить «мальчика» (так она именовала Олега, отец больше склонялся к наименованию «придурок долговязый») на пару месяцев за границу. Скажем, на Кипр. Там-то безопаснее. – Классная идея, – сказал Фоменко, чувствуя, как вскипает в нём ярость совсем уж неблагородная. – Ты на досуге подсчитай, во сколько это встанет, и подумай, с какой стати я должен устраивать этому козлу каникулы на Кипре. У меня из-за его полового гигантизма башка болит, а ему в благодарность должен весёлую жизнь устроить?! – Но это же твой сын, – торжественно произнесла жена. – Вот только поэтому он ещё живой. А про Кипр забудь и вообше не лезь в это дело, только напортишь… – Ты совершенно со мной не считаешься, – сказала жена, намекая голосом, что может немедленно разрыдаться. – Ты никогда не прислушиваешься к моему мнению… – Само собой, – сказал полковник, предварительно повесив трубку. Ему проще было найти затерявшуюся на дорогах области айрапетовскую машину с героином, чем выдержать разговор с женой продолжительностью больше тридцати секунд. А машина действительно нашлась – водитель перестраховался и попёр по просёлочным дорогам, в результате застрял в каком-то рву и посадил аккумулятор. Окончательно перепуганный водитель забрался в развалины совхозной птицефермы и отсиживался там, неизвестно чего ожидая. Сидеть он мог там долго, потому что в эту глушь мало кто забирался, но люди Фоменко забрались, увидели машину и отзвонили Айрапетову, который примчался через сорок минут, расшвырял дыни из фургона и извлёк десять свёртков с героином. Фоменко встретил его уже на выезде к шоссе – Айрапетов сунул полковнику пакет с деньгами, многословно благодарил и передавал приветы семье. У Фоменко была ещё одна просьба, Айрапетов поломался, но в конце концов согласился. С барского плеча он отсыпал чуток героина, его потом перемешали с пищевой содой и прочим дерьмом в соотношении один к десяти, снова упаковали и снова засунули под таджикские дыни. На следующий день полковник Фоменко вернулся к машине во главе двух десятков спецназовцев, не забыв о телекамерах и корреспондентах всех мало-мальски приличных местных газет. При этих благодарных зрителях был произведён отчаянно-смелый штурм разрушенной птицефермы, захвачен груз наркотиков, а пара заранее завезённых и теперь схваченных на птицеферме бомжей была признана хозяевами героина. Фоменко демонстративно разрезал один из пакетов с серым порошком – натасканные на героин собаки заходились в лае, камеры беспрестанно снимали, журналисты смотрели полковнику в рот, спецназовцы принимали героические позы, элегантно попинывая бомжей-наркобаронов. Всё было просто как в кино. То есть это и было кино с полковником Фоменко в главной роли. Теперь можно было пару месяцев кряду слушать начальственные похвалы, согласно кивать и тихо делать свои основные дела. Когда в таком вот благодушном настроении Фоменко подходил к своему кабинету – усталый, но довольный, в пыльном камуфляже, гроза криминала, отец личному составу, – тут как раз и возник молодой сержант с собачьей преданностью в глазах. – Товарищ полковник, все, как вы сказали… – сержант вытянулся словно на параде. – А что я сказал? – Ну вот насчёт этих баб… В смысле, женщин. – Что там ещё за бабы? – Он всё ещё не понимал, он был слишком доволен собой после шоу с героином. – Ну эти, как их там, Беловы. – Какие Беловы? – полковник замер и посмотрел на сержанта как удав на кролика. – Эти… Эти самке… Мать и дочь… Как вы сказали, – добавил сержант спасительную фразу. – Кто сказал? Кому сказал? – Вы позвонили и велели произвести задержание. Обоих. То есть обеих. В смысле, двух. – Я позвонил? – переспросил полковник. Сержант кивнул. – И я приказал задержать мать и сестру Белова? – Точно так, – сказал сержант. – И ты их задержал? – Точно так. – Молодец, – сказал Фоменко. – Это ты молодец. В течение нескольких секунд он находился в состоянии полной прострации, когда поток пугающих мыслей моментально вымыл из головы все, за исключением одного очень простого воспоминания – Фоменко никому и никогда не приказывал задерживать сестру и мать Алексея Белова. Если Фоменко о чём и жалел – так о том, что тогда, после мордобоя возле университета, он не уделил больше внимания задержанному Алексею Белову. Не посмотрел ему в глаза, не увидел в нём нечто большее, чем тупую жестокость и злость. Если бы Фоменко потратил тогда эти секунды, то, вероятно, он бы увидел в глазах Белова не только злость (а это само собой присутствовало), но также увидел бы и уверенность в своей правоте, упорство и решимость стоять на своём до конца. Фоменко не увидел этого тогда, но последующие события показали ему, что именно можно было прочитать в глазах Белова. А зная это, Фоменко знал и другое – чего нельзя делать ни в коем случае, так это трогать сестру и мать Алексея. Сделать такое значило подкрасться к питбулю, пнуть его что есть силы и повернуться спиной, надеясь, что собачка сдохнет с перепугу. Фоменко быстро вошёл в кабинет и потянулся к телефону, чтобы все исправить, все изменить, но телефон зазвонил сам собой, не дожидаясь полковника. Фоменко раздражённо схватил трубку, чтобы быстро оборвать явно пустяковый разговор – все разговоры сейчас были пустяковыми, кроме разговора о Белове, но осёкся, едва услышав голос. – Ваша проблема все ещё бегает, – сказала трубка. – А вы всё сильнее нервничаете. – Допустим, – сказал полковник после секундного колебания. – Позвоните мне сюда же после восьми вечера. – Я-то позвоню, – усмехнулся человек на другом конце провода. – Только вам не кажется, что после восьми вечера может быть поздно? – Как это? – А вот увидите. Долгие гудки в трубке. Глава 6 Бондарев: плёвое дело 1 В этот вечер Бондарев не без успеха прикидывался утончённым аристократом непонятно каких кровей, а истинному аристократу не пристало замечать промахи других. Поэтому, когда за его спиной что-то металлическое громыхнуло на цементный пол, Бондарев не обернулся, не вздрогнул и не поинтересовался у своих новых знакомых, что это там за шум. Он и сам знал, что загремел выпавший из штанов «ТТ». Рыжий обормот в спортивных штанах всё-таки не справился с заткнутым за пояс оружием. Бондарев выждал положенное количество секунд, чтобы рыжий подобрал ствол и снова сунул в штаны, а потом повернулся. – Так что вы мне тут хотели показать, ребята? Четверо переглянулись. С одной стороны, лицо Бондарева светилось стопроцентной доверчивостью полного идиота, с другой стороны, они не верили, что такие идиоты ещё водятся в природе. – Щас покажем, – сказал один из четверых. – Уже пришли. Ну, почти пришли. – Ладно, – сказал Бондарев, чуть ослабляя узел галстука. И тут у рыжего снова вывалился из штанов ствол. – Епрст, – с досадой сказал рыжий. – У вас упало, – вежливо произнёс Бондарев, будто бы имел дело с дамой на светском рауте. – Молчи, пидор! – Терпение рыжего лопнуло, он поднял ствол и угрожающе ткнул им в направлении Бондарева. Остальные трое тоже с явным облегчением перестали прикидываться солидными коммерсантами и плотоядно уставились на жертву. То есть это они так думали – на жертву. – Пидор? Я? Да ни разу, ребята, – обиделся Бондарев. – Честное слово. – Да имел я твоё слово, – рявкнул рыжий, ухватив пистолет обеими руками для пущей верности. – Выкладывай своё бабло! Его коллеги обступили Бондарева с боков, видимо, желая помочь ему в выкладывании упомянутого бабла. – А как же наша сделка? – недоумевал Бондарев. – Я же ещё не видел вашего товара, а вы уже «бабло», «бабло»… – Ты видел товар, – сказал серьёзный молодой человек в чёрной рубашке, похожий на работника похоронной конторы. – Вот он. Оказывается, под товаром подразумевался все тот же многострадальный «ТТ», смотревший Бондареву в подбородок. – И сколько вы за него хотите? – Всё, что у тебя есть. – Это несерьёзно, – вздохнул Бондарев. – Мне сказали, что вы серьёзные коммерсанты, что с вами можно иметь дело… Сказал ему об этом Директор. Было это часов пять назад. – Подыграй в одном дельце, – сказал Директор. – Успеешь на свой поезд, не переживай. Плёвое дело. Бондарев согласился. С этого момента прошло пять часов, и на поезд он опоздал. Тот, что слева, щёлкнул выкидным лезвием ножа – и Бондарев не на шутку испугался за судьбу своего совсем не дешёвого костюма. Плёвое дело. 2 Директор обманул Бондарева самым жестоким образом – предложил подъехать, чтобы забрать деньги на командировку, а вместо этого усадил писать отчёт об итальянских событиях. Это был негромкий, но очень ясный сигнал – дело обсуждают на самом верху. Бондарев нехотя тыкал двумя пальцами в клавиатуру, удивляясь тупости и скуке того текста, который рождался на экране монитора. Он писал отчёт, в котором не упоминалось ни одной фамилии людей Конторы, а деятели противной стороны обозначались заглавными буквами. Не было ни одного географического названия и ни одной даты. И что особенно приятно – в конце данного документа Бондареву не требовалось ставить свою подпись. Контора тем и была хороша, что здесь практически не приходилось иметь дело с бумагами – ни приказов, ни ведомостей, ни рапортов. То есть вполне возможно, что где-то в недрах Конторы существовали тонны папок с бумагами, миллионы дискет и тысячи дисков, набитых всевозможной информацией, но Бондарев с этим не сталкивался и был по этому поводу очень счастлив. Если же иногда его просили родить пару строчек, то это значило – Директора побеспокоили с самого верха, с Чердака. Бондарев писал свои строчки, сдавал Директору, тот молча кивал, и Бондарева, как правило, больше по этому вопросу не беспокоили. Но из правил бывают исключения. – Посиди, – сказал Директор, забирая дискету с отчётом. Бондарев набивал полторы страницы текста минут сорок, не меньше, и теперь он был просто счастлив: забрался с нотами на диван, расстегнул ещё одну пуговицу на рубашке и нежно отвернул, пробку бутылки с ледяной минералкой. Зазвонил телефон – внутренняя линия, – и Бондарев снял трубку. – Посиди ещё, – сказал Директор. – Ладно, – согласился Бондарев. Он хотел добавить что-нибудь типа «солдат сидит, служба идёт», но Директор слишком быстро повесил трубку. Видимо, там, в верхах, Директора круто взяли в оборот. Бондарев тоскливо посмотрел на часы – он уже успел свыкнуться с мыслью о командировке в провинцию, настроил себя на влажные простыни в трясущемся железнодорожном вагоне, даже смирился с обществом Дюка… Теперь всё это могло быть переиграно. Он почти угадал. – Так, – сказал Директор, усаживаясь за стол. Бондарев не стал спрашивать про судьбу отчёта, потому что всё равно не получил бы ответа. Он спросил про другое: – Я не еду? – Размечтался, – фыркнул Директор. – Ещё как едешь. – Тогда что? Какая другая радость на меня свалилась? – Чёрный Малик, – сказал Директор. – В каком смысле? – Бондарев приподнялся. – Его ликвидация откладывается. – Э… – Бондарев проглотил фразу «Это какого же хрена тогда мы…», потому что ответов такие вопросы тоже не имели. – Ну ладно. – Он должен поговорить. – Ладно, – Бондарев не возражал насчёт идеи поговорить с Черным Маликом. Другое дело, что сам Чёрный Малик думал на этот счёт. – И я тебе сейчас назову главный вопрос, который надо задать Чёрному Малику. – Если я вдруг случайно с ним столкнусь нос к носу в кабаке. – У тебя есть время на кабаки? – немедленно отреагировал Директор. – Моя недоработка. Я назову вопрос, а ты, пожалуйста, его запомни. Бондарев пожал плечами – он целыми днями только и делал, что запоминал вопросы, ответы, имена, события, причины, следствия, адреса и последовательности цифр. Вопрос по Чёрному Малику он просто чуть ближе принял бы к сердцу – из-за Воробья. – В девяносто втором году у Чёрного Малика был контакт с Химиком. – Ну, – сказал Бондарев, ещё не понимая. – Вопрос – чего хотел Химик? – Хм, – Бондарев поднял глаза на Директора. – Это и есть вопрос? – Да. – Точно? – Абсолютно. – То есть если кругом рвутся ракеты, у меня кончились патроны, связь медленно тухнет, Чёрный Малик истекает кровью у меня на руках, я могу задать ему только один последний вопрос, я должен спросить его… – Именно об этом. Бондарев не стал корчить из себя умника и доказывать Директору, что есть гораздо более важные вопросы, которые мог бы прокомментировать международный террорист с десятилетним стажем. Похищение двух российских генералов, захват самолётов, три покушения на московского вице-мэра, взрывы в Турции, Грузии, Греции и Польше, угрозы «большой восьмёрке» и сотрудничество с Бен Ладеном… Тут было о чём поговорить. Но Директора интересовал девяносто второй год. Черт, да Чёрный Малик тогда ничего особенного собой не представлял. Просто уголовник с амбициями выше среднего. – Контакт с Химиком, – повторил на всякий случай Бондарев, давая Директору возможность спохватиться и исправиться. Но Директор ничего не добавил. – Могу я узнать, кто такой Химик? – поинтересовался Бондарев. – Не можешь, – отрезал Директор, но тут же расплылся в улыбке. – Да, конечно. Это тот тип, у которого в девяносто втором году был контакт с Черным Маликом. Ясно? – Теперь-то, конечно, ясно! Так я еду к Дюку или не еду? – Едешь. – Тогда к чему все эти разговоры про Чёрного Малика? – Ты им снова займёшься. Как только немного уляжется шум после ваших итальянских гастролей, снова им займёшься. И честное слово, – Директор скорчил гримасу, которая обозначала искренность, – я сам не знаю, кто такой Химик и что там у них было в девяносто втором году. Но это идёт сверху. А там в игрушки не играют. – Всё понял, – сказал Бондарев и хотел было прощаться, но Директор обманул его ещё раз. – Ты сегодня ночью уезжаешь из Москвы, – напомнил Директор. – В городе тебя не будет недели две. А до этого ты в Италии трудился. Так? Вывод напрашивается такой – для нашего региона у тебя относительно свежая, незасвеченная морда. Подыграй в одном дельце. Покрасуйся – так, как можешь. Успеешь закруглиться до своего поезда. Третий обман за сутки – это уже стало надоедать. Бондарев не успел на поезд. 3 – У меня с собой нет денег, – признался Бондарев. – А в машине? – А в пиджаке? – И ботинки надо посмотреть. У этих ребят было много идей. Но все они касались одного и того же – бондаревских денег, бабла. И кажется, у них совсем не было идей насчёт того действительно важного дела, ради которого Директор погнал Бондарева в сомнительной репутации кабак на северной окраине Москвы. – Нужна наживка, – сказал Директор. – Солидная, жирная наживка, ради которой вся эта братия вылезет из норы. – Жирная наживка – это я? – предположил Бондарев. – Ну, Дюк сыграл бы лучше… – Точно, он пожирнее меня, и намного. – …Но его нет в городе. Поэтому ты едешь, встречаешься с ребятами, мечешь понты, соришь деньгами и говоришь об очень крупном заказе. Они должны тебе поверить и назначить встречу. Договоришься – и сразу линяй оттуда. – Ага, – сказал Бондарев. Возбуждённые крупным заказом, ребята кинутся к своим боссам, кинутся к тайным складам, короче говоря, засветятся. – То есть самой встречи уже не будет. Мне нужно только их простимулировать, да? Почесать им за ушком. – Примерно так. Только ты должен произвести на них серьёзное впечатление. Третий этаж в твоём распоряжении. Бондарев наведался на третий этаж, который напоминал огромный пустой универмаг с бесконечными линиями разнообразной одежды и коробками всевозможного снаряжения. Приодевшись и взглянув на себя в зеркало, Бондарев вспомнил рекламный слоган шампуня от перхоти: «Люди в чёрном остаются в чёрном». Элегантный мужчина задумчиво рассматривал своё отражение, будто решал, куда же ему двинуть в таком наряде: то ли на свадьбу, то ли на похороны. Все выяснилось уже на месте, и оказалось, что Бондареву досталось и того, и другого – началось все прямо-таки свадебным весельем, а закончилось натуральными похоронами. Ребята в кабаке – те самые четверо, один из которых был рыжий, а другой в чёрной шёлковой рубашке, – изрядно обалдели, когда к ним за столик подсел Бондарев. Сами-то они вырядились нормально, то есть по-летнему, кто в майке, кто в расстёгнутой до пупа рубахе, в сандалиях на босу ногу. Ребята подозрительно посмотрели на Бондарева, а тот подозрительно посмотрел на них. – Вы действительно это можете? – с сомнением в голосе спросил Бондарев. – Или я зря жёг бензин и увеличивал износ покрышек? – Мы можем все, – сказал парень в чёрной рубахе, исподлобья разглядывая галстук Бондарева. Во всём кабаке это был единственный галстук, а возможно, это был первый появившийся здесь галстук с момента открытия заведения. – Только бы знать, с кем дело имеем. – Вы имеете дело с человеком, который берет две сотни «Калашниковых». Берет самовывозом. То есть я забираю их в любой точке Москвы, которую вы назовёте, и самостоятельно транспортирую куда надо. – Две сотни стволов – это уже армия целая… – Две сотни стволов – это просто две сотни стволов. Это нормальная сделка, вы продаёте, я покупаю. Если, конечно, хотите продавать. – А патроны тебе к стволам не нужны? – Нужны, – сказал Бондарев, небрежно доставая из кармана портсигар жёлтого цвета. Ему не хотелось думать, из чего сделан этот портсигар и сколько он может стоить. Но те четверо, что сидели с ним за одним столом, об этом немедленно подумали. – Мне вообще много чего надо. Я пока ещё не определился, в одном месте все взять или в разных точках затариваться. – Ну так определись, – предложил рыжий, теребя что-то под столом. – Скажи точно, сколько чего… Мы скажем цену. – Нет, – мягко сказал Бондарев. – Цену скажу я. А вы можете сказать, нравится она вам или нет. Ребята переглянулись, но особого протеста никто не выказал. – И ещё одно, – продолжил Бондарев. – Мне это всё будет нужно в течение недели. – Да ты охренел. – Мне нужно, – пояснил Бондарев. – И не думайте, что на этом рынке работаете вы одни. – Ты тоже не думай, что на тебе свет клином сошёлся… – начал было рыжий, но его перебили. У этого парня были чуть выпученные глаза с неподвижными светлыми зрачками. «Рыбоглазый», – назвал его про себя Бондарев. – Ты сказал, что тебе нужно быстро и много. Тогда лучше все взять в одном месте. У нас. Такие объёмы только у нас. Больше ни у кого. – А я пока не знаю ваших объёмов, – улыбнулся Бондарев. – А мы не видели твоих денег. – Согласен. – Бондарев на миг раскрыл бумажник. А потом снова убрал во внутренний карман. – Это так, презентация. А что вы мне можете показать? – Две сотни «калашей». – Что, вот прямо сейчас, сразу? – Без проблем. – Ну тогда поехали, – сказал Бондарев. – Тем более что сухого мартини мне здесь дожидаться бессмысленно. – Так здесь, кроме водки, сроду ничего не подают, – пояснил рыжий, поднимаясь из-за стола и придерживая руками низ живота, будто футболист перед штрафным ударом. 4 Вообще-то уходящий вниз под землю бетонный тоннель производил впечатление как раз такого места, где могут быть запрятаны две сотни автоматов Калашникова. Бондарев даже как бы поверил, будто в конце пути его ждёт именно это, но параллельно Бондарев задумался о том, проходит ли через эти стены сигнал от радиомаяка в ремне брюк. Скорее нет, чем да. Они прошли ещё метров тридцать. А потом у рыжего вывалился из штанов пистолет. И они сразу же сказали ему про бабло. – То есть никаких стволов тут нет? – уточнил Бондарев, глядя за перемещениями «ТТ» перед его лицом. – Кроме этого, я имею в виду. – Догадлив, придурок. – Я мог бы стать вашим постоянным клиентом, – напомнил Бондарев. – Это было бы хорошо, но беда в том, что нам тоже нужно много и сразу. – Это несерьёзно, – сказал Бондарев. – А это уже не тебе решать. Просто выкладывай все свои бабки. – Ради бога. – Бондарев сунул руку в карман, и вдруг на пол одновременно посыпались бумажник, портсигар, мобильник, несколько стодолларовых купюр россыпью – поток словно из рога изобилия. Трое из четверых, повинуясь необоримому рефлексу, тут же присели на корточки, остался стоять только рыбоглазый. Он смотрел на появившуюся в пальцах Бондарева изящную тонкую авторучку. Наверное, он даже догадался – в последнюю секунду. Потом пуля ударила его в сердце. Авторучка в пальцах Бондарева стремительно перекувыркнулась, из неё выскочило тончайшее, почти невидимое лезвие, и рыжий не увидел этого лезвия. Он его только почувствовал. Лезвие, запущенное лёгким движением кисти Бондарева, пробило глазное яблоко и вошло в мозг. Третьему Бондарев просто свернул шею. Остался четвёртый, который сидел на корточках, с бумажником в одной руке и стодолларовой купюрой в другой. Он ещё не привык к новой расстановке сил – секунду назад их было четверо против безобидного лоха, теперь лохом оказался он сам. – Так всё-таки, где тут двести «Калашниковых»? – спросил Бондарев, рассовывая свои вещи по карманам. – Нет тут ничего, – буркнул парень в чёрной рубахе, задумчиво глядя в цементный пол. – А где есть? Где склад на самом деле? Только давай побыстрее… – Бондарев уже опаздывал на поезд. – Я не знаю. – А на кой ты мне сдался, если ты ничего не знаешь? – Вот он знал, – парень кивнул на рыбоглазого. «Прекрасно, – подумал Бондарев. – Отличная работа. Именно его я первым и завалил». Со стороны входа в тоннель застучали торопливые шаги. Значит, маяк всё-таки работал. Парень тоже услышал эти шаги, изменился в лице и вдруг запросил: – Давай, кончи меня по-быстрому! – С чего вдруг? – Давай быстрее! Не успею же! – На тот свет всегда успеешь, – проинформировал Бондарев парня, а тот в ответ отчаянно заскулил, забился в истерике. Бондарев решил было, что всё дело в нехватке героина в молодом организме, но тут ему пришлось задуматься совсем о другом. В тусклом люминесцентном свете появились люди, и Бондарев их не узнал. Потом он понял, что и не должен их узнавать, потому что это люди не из Конторы. Автоматов у них было, конечно, не две сотни, но штуки три присутствовало. И этого было достаточно, чтобы воспринимать незнакомцев всерьёз. 5 Бондарев отступил на пару шагов, не сводя глаз с автоматных стволов и надеясь, что маяк всё же работал. А весь этот маскарад с автоматами – всего лишь проявление болезненной фантазии Директора. Было бы очень хорошо, если бы так и оказалось на самом деле. – Один, два, три. И четыре. Необычайно подкованный в математике человек был невысок, немолод и лысоват. Заурядное, лишённое эмоций лицо подходило скорее какому-нибудь бухгалтеру небольшой фирмы, но сейчас подсчитывался не дебет с кредитом. – Трое уже оформлены. Остался четвёртый. Четвёртый с ужасом и ненавистью смотрел на «бухгалтера». Видимо, для этого имелись основания. – Возьмите его, – сказал «бухгалтер». – Работайте тщательно и не спеша. Парень в чёрной рубашке взвыл и метнулся в глубь тоннеля, однако его тут же догнали и распластали на холодном полу. Подошедший автоматчик медленно опустил тяжёлый ботинок на скрюченные пальцы парня. Хруст суставов и истошный вопль прозвучали синхронно. – Мои глубочайшие извинения, – сказал «бухгалтер». Бондарев понял, что обращаются к нему. Он пожал плечами: – Да ладно, и не такое видел. – Это я должен был с вами встретиться, – сказал «бухгалтер», промокая платком вспотевший лоб. – А эти четыре болвана… В семье не без урода, знаете ли. Я вижу, вы сами во всём разобрались, – он кивнул на три тела. – Пришлось. – Ну и… – «бухгалтер» на миг замялся. – Вы ещё не передумали? Насчёт вашего заказа? Знаете, мы вам сделаем скидку, чтобы компенсировать эту маленькую неприятность… Мы ценим постоянных клиентов. Бондарев посмотрел на часы – его поезд только что ушёл. – Я ещё не определился, – сказал Бондарев. – То ли мне взять все в одном месте, то ли в разных точках затариваться. – У обоих вариантов есть свои плюсы и минусы, – с готовностью отозвался «бухгалтер». – Хотите мнение профессионала? Вы его сейчас услышите… Чтобы мнение профессионала звучало внятно, им пришлось выйти из тоннеля. Парень в чёрной рубашке слишком уж кричал. Вероятно, у него были для этого серьёзные причины. Глава 7 Алексей Белов: дом на лесном шоссе 1 Он подпрыгнул, подтянулся на руках и почти бесшумно перенёс своё тело через забор, спрыгнув в том углу материнского сада, который от дома был заслонён яблоней. Виталик остался за забором. Он в сотый раз выругал безбашенного приятеля, плюнул и, на всякий случай пригнувшись, побежал домой. Виталик сердцем чувствовал приближение неприятностей, а теперь и чутья-то не требовалось, нужно было только разуть глаза и смотреть перед собой. Леха Белов перемахнул через забор и потопал к своему дому, где в засаде сидят менты – ну и чего после этого ждать? Мать и сестру забрали днём, оставив облегчённый вариант засады – двое сержантов врубили приёмник и резались в карты под аккомпанемент «Русского радио». Алексей сунул правую руку за пазуху – как будто у него прихватило сердце. Или как будто у него там было заготовлено что-то серьёзное. Если уж на каждом заборе про него писали «вооружён и очень опасен», то приходилось соответствовать. – Оп, – удивился сержант, сидевший лицом к двери. Его напарник рискнул схватиться за дубинку, но Алексей ногой вышиб из-под него табурет. После этого оставшийся сидеть сержант словно окаменел, держа руки на весу и не пытаясь опустить их на кобуру. – Расстегни ремень, – сказал Алексей, держа руку за пазухой. – Медленно и аккуратно. Ремень с кобурой тяжело грохнулся на пол. Сбитый с ног напарник чуть вздрогнул. – Теперь пошли вон из моего дома, – сказал Алексей. Вид пустых пивных бутылок и затушенных прямо об стол «бычков» не улучшил ему настроения, и он шевельнул правой рукой, намекая ментам, что сваливать им нужно немедленно. – Дубины свои оставьте. И рацию тоже. Сержанты не стали спорить. – И скажите своему начальству… Сержанты остановились на крыльце, хмуро оглянулись – им и так предстоял не очень приятный разговор с начальством. – Моя мать и моя сестра сегодня должны быть дома. Сегодня. Если их не будет сегодня дома… И он объяснил, что тогда будет. Они назвали его вооружённым и опасным – что ж, он будет таким. Без проблем. Через минуту после того, как сержанты торопливо сбежали по крыльцу, Алексей вышел из дома, бросив в кусты дубинки и – после некоторого размышления – кобуру с пистолетом. Алексей не собирался никого убивать, а опасным его научили быть и с голыми руками. Рацию он оставил себе. Он хотел вовремя услышать новости. 2 Фоменко тяжело вздохнул, посмотрел в окно, а потом снова уставился на двоих сержантов. – Так и сказал? – уточнил полковник. Сержанты несинхронно закивали. – А вы, значит, водку пили, когда он вошёл? – Нет, не пили… – сказал один. – Не водку, – сказал второй и засмущался. – Гляжу я на вас, ребята, – сказал Фоменко, – и приходят мне почему-то мысли о служебном несоответствии. – Мы исправимся, – пообещали сержанты, да Фоменко и сам знал, что исправятся, и даже знал, какого рода исправительные работы он предложит этим парням. Но это будет позже, а пока надо было поскорее завершить нелепую историю с семейством Беловых. Это позже надо будет разбираться, что за шутник назвался по телефону полковником Фоменко и приказал произвести задержание матери и сестры Белова. Это позже надо будет разбираться, как после всех разыскных мероприятий опасный преступник запросто заходит к себе домой, пугает до смерти оставленную там засаду и ещё при этом ставит условия. Сейчас… Сейчас будет вот что. Сейчас нужно срочно и незаметно оцепить весь район вокруг дома Беловых, этот сопляк где-то там, ждёт, когда привезут мать с сестрой. Их привезут, само собой, сопляк не выдержит, побежит к мамочке на шею – и наконец получит своё. И одновременно усилить охрану на даче. Когда Фоменко звонил туда в последний раз, нажравшийся успокоительных таблеток Олег спал мёртвым сном на диване. Этот сон берегли четверо милиционеров и пятеро людей Айрапетова, работавшие под вывеской охранного предприятия «Секира». Сейчас полковнику показалось, что девять человек – это не так уж и много. Но Айрапетов больше не даст, значит, ставить нужно своих. Фоменко позвонил дежурному, чтобы тот отдал соответствующие распоряжения. Самое интересное состояло в том, что потративший так много сил на охрану сына полковник Фоменко не испытывал к Олегу не то что сильной отцовской любви, но даже маломальской привязанности. Так что, исполни Алексей Белов свою угрозу и отделай Олега как бог черепаху (полковник не очень понимал технологию этого процесса, но догадывался, что сыну будет больно), – Фоменко пережил бы это без сердечной травмы. Но ещё была жена, которая в случае чего поднимет такой рёв… А ещё был общественный статус. И этот общественный статус, черт его подери, не позволял полковнику Фоменко допускать такого обращения с сыном, даже если сын – придурок. Люди (которые в основной своей массе однозначно козлы) сразу начнут делать выводы. Они решат, что раз полковник не смог защитить сына, то об полковника можно вытирать ноги. Они решат, что Фоменко слаб и уязвим. И тогда полезут как дворовые шавки из всех щелей, чтобы попытаться ухватить полковника за ногу. Быть может, даже Айрапетов тогда решит проверить полковника на прочность. Так что вырубившийся на диване от лошадиной дозы успокоительного Олег даже в страшном сне не мог представить, насколько серьёзные сюжеты закрутились вокруг него. Алексей Белов про эти хитросплетения тоже ничего не знал, да вряд ли он стал бы близко к сердцу воспринимать проблемы полковника Фоменко. Его сейчас интересовало другое. Оставленная сержантами рация держала ментовскую волну, и после дюжины хриплых диалогов из динамика раздалось: – Пятый, Пятый, приём. – Пятый слушает. – Пятый, подъезжайте к Лесному шоссе, дом сто сорок четыре. – Что там такое? – На усиление. – Усиление чего? – Это полковника нашего дача. Там уже сидят ребята, охраняют, нужно, чтобы ещё подъехали. – Это до утра, что ли? – Пока сам не даст отбой. – Да я что, нянька, что ли, блин, со всякими там… – Вот ты это Фоменко и скажи. Частотные помехи заглушили слова, которые Пятый просил передать полковнику Фоменко. Алексей знал, где находится Лесное шоссе. Номер дома он запомнил. 3 Между тем перевалило за девять вечера. Полковник поужинал у себя в кабинете, а не стоило – кровь прилила к желудку, отхлынула от мозга, и у Фоменко напрочь вылетел из головы тот круглолицый тип с его неприятными намёками. Но не прошло и получаса, как Фоменко о нём вспомнил все до мельчайших подробностей, причём вспомнил сам, по своей инициативе, без наводящих звонков. После ужина полковник позвонил дежурному и удостоверился, что механизм запущен: одни люди едут в одну сторон), другие в другую, а третьи никуда не едут, сидят в кабинете и смотрят, что из всего этого выйдет. Дежурный подтвердил – усиление на дачу полковника отправлено, незаметное оцепление района произведено. – Хорошо, – удовлетворился Фоменко и повесил трубку. Сытость все ещё мешала ему соображать быстрее, так что лишь минут через десять Фоменко вспомнил, чего же во всей этой схеме не хватает. Он снова позвонил дежурному. – Задержанных Беловых уже повезли домой? – Беловых… Домой… – шелестел бумажками дежурный. – Наверное, нет. – То есть как? – Ну… – Да рожай ты быстрее! – Их повезли на допрос в прокуратуру. Фоменко отвёл трубку от уха, пристально посмотрел на неё, убедился, что это действительно часть телефонного аппарата, а не радиоприёмник, транслирующий дурные детективы. – Беловых повезли на допрос в прокуратуру, – повторил Фоменко, надеясь, что дежурный сейчас его поправит. – Да, точно так, – сказал дежурный, и Фоменко сорвался: – Какая, на хер, прокуратура?! Там все по домам уже разошлись! Кто их там допрашивать будет?! О чём их там допрашивать будут?! Для полной ясности Фоменко должен был добавить: «Ведь я-то ни о каком допросе не договаривался, а значит, никакого допроса и быть не может». – Им там виднее, – философски ответил дежурный. – Я только знаю, что машина туда уехала полтора часа назад. – Почему я ничего не знаю?! – Потому что вы об этом не спрашивали. – Позвоните в прокуратуру и узнайте, что там делают с Беловыми, скоро ли их отпустят… И вообще – что за херня творится?! Про творящуюся херню дежурный ничего внятного сказать не смог. А вот про Беловых он кое-что выяснил. – То есть как? – полковник снова не верил своим ушам. – То есть как – машина не приходила? От нас ушла, туда не пришла? – Так точно. – И где же тогда Беловы? – Не могу знать. Сейчас я дам команду… Фоменко задумался. Что-то здесь не то. Слишком уж быстро все испортилось. Само собой такое не происходит. Ещё утром всё было более-менее понятно. Белов в бегах, Олег под охраной. Потом волшебным образом мать и сестра Белова оказываются в СИЗО. В результате Белов звереет, активизируется, угрожает. Но все можно исправить – полковник распоряжается освободить женщин, ну и попутно использовать это освобождение как приманку для Белова. Женщины исчезают так же волшебно, как перед этим возник приказ об их задержании. Уже два необъяснимых события, каждое из которых должно было заставить Белова действовать решительнее, агрессивнее и жёстче. А действия Белова направлены против Олега Фоменко. И если мы представим, что два этих события кем-то организованы, то кто-то хочет, чтобы Олегу Фоменко было хуже, чтобы опасность его жизни стала сильнее и реальнее. Кому и зачем это надо? Кому нужен этот малолетний кретин? А если нужен не кретин? А если нужен кто-то другой, а кретин – это средство воздействия? На кого можно подействовать через угрозы Олегу Фоменко? Да на его отца. И тут у Фоменко всё сложилось. «Ваша проблема все ещё бегает», – сказал тот круглолицый в прокуратуре. «Нам от вас нужно…» – это тоже он сказал. Нам. Вот эти «мы» и создали такую ситуацию, когда полковник Фоменко будет нуждаться в помощи. Сволочи. Ублюдки. Козлы. Не исключено, что и ту историю с неудавшимся изнасилованием они подстроили. Полковник впервые за многие месяцы подумал о сыне с чувством, немного похожим на сочувствие. Оказывается, это всё было подстроено. Вот козлы. А чего же хотел этот круглолицый? Фоменко вспомнил, и его передёрнуло. Фамилия человека, который… Он восстановил в памяти точные слова и интонации: – Нам нужна фамилия человека, который прикрывает вас на федеральном уровне. Нам нужна фамилия человека, который сидит в Москве и получает свой процент. Ни много ни мало. Да ради таких сведений можно было и чего покруче устроить. Только вот кому могла понадобиться эта фамилия, будь она неладна? Кто мог подъехать с таким предложением? Это не из министерства и не из ФСБ, потому что там все схвачено. Схвачено именно тем человеком, который сидит в Москве и получает свой процент. За дело получает. Тогда кто? Конкуренты объявились? Но почему их интересует только человек в Москве? И как-то уж слишком мягко для конкурентов, нормальные парни уже полгорода бы разнесли в борьбе за рынок. И тут Фоменко вроде бы догадался. Это проверка. Это его проверяют. Из Москвы. Сдашь ты нас или не сдашь? Жизнь сынка своего сменяешь на общее дело? Фоменко облегчённо вздохнул – если так, то это просто гора с плеч. Это просто… Зазвонил телефон. – Я подзадержался со звонком, – сказали в трубке. – Ничего, ничего, – Фоменко постепенно приходил в себя. – Проблема-то ваша все бегает. – Побегает, побегает, да и успокоится. Я не думаю, что все это так серьёзно… – А-а… – голос в трубке произнёс это неодобрительно. – И я не собираюсь обсуждать ваши предложения, потому что… – Потому что вам всё равно, что будет с вашим сыном, когда Алексей Белов узнает, что его мать и сестра час назад погибли в автомобильной катастрофе по дороге в прокуратуру. Про Лесное шоссе, сто сорок четыре, он уже знает, ну а крепкий сон охраны после чая со случайно попавшим в заварку снотворным будет для Алексея приятным сюрпризом… Я перезвоню через две минуты, когда вы проверите информацию и поймёте, что я не блефую. Я перезвоню через две минуты, и я хочу услышать фамилию человека в Москве. Если я эту фамилию не услышу, Алексей Белов войдёт в широко раскрытые ворота вашей дачи. Мне кажется, он будет в состоянии аффекта. – Ты кто? – выдавил Фоменко тот вопрос, который действительно больше всего интересовал его в этот миг. – Я – твой последний шанс, – ответила трубка. – Две минуты. 4 Дом номер сто сорок четыре по Лесному шоссе не был самым роскошным сооружением в этом районе, он был просто на уровне. Два этажа, красный кирпич, зелёная крыша, спутниковая антенна, гараж, небольшой сад. И видеокамеры наружного наблюдения. Заметив их, Алексей остановился. Он не собирался лезть напролом и брать дом полковника Фоменко штурмом, он просто вышел на исходный рубеж для атаки. После побоища на пляже Алексей потерял Олега Фоменко из виду (и скажи ему кто про пожар в пансионате «Родник», Алексей сильно бы удивился). Теперь Алексей снова оказался на линии огня – не в буквальном смысле слова, но по сути. Полковник Фоменко нашёл болевую точку Алексея, мать с сестрой, и ударил по ней. Алексей знал болевую точку полковника и занял позицию для ответного удара. Эта тактика не была для Алексея внове – на войне противники тоже постоянно демонстрируют свою силу, и если полковник Фоменко хотел войны – пожалуйста. Являться с повинной Алексей не собирался, потому что никакой вины за собой не чувствовал. Он чувствовал за собой железобетонное право поступать именно так, потому что начал все это не он, начал Олег Фоменко. Алексей отошёл немного назад, осматриваясь по сторонам и отыскивая намётанным глазом место, подходящее для наблюдательного пункта. В этот момент лязгнула металлическая калитка дачи Фоменко. Алексей обернулся. На улицу вышел плотного телосложения мужчина. Вёл он себя как-то странно, но потом Алексей сообразил, что мужчина разговаривает по мобильному телефону, причём очень оживлённо, жестикулируя и восклицая. Поначалу мужчина шёл точно посередине мощёной дорожки, держась в световом коридоре фонарей, но потом резко свернул, и Алексей вдруг понял, что мужчина идёт прямо на него. Алексей не пошевелился – дёргаться означало окончательно засветиться. «У него наверняка есть ключи от дома. Я им прикроюсь и проберусь в дом, а там…» – пришла затем вдохновляющая мысль, и Алексей расслабился, восприняв незнакомца как подарок судьбы. В некотором смысле это было именно так. Не переставая говорить по телефону (позже Алексей сообразил, что из этого разговора он не понял и не запомнил ни единого слова), мужчина скользнул взглядом по Алексею, оторвал трубку от уха и лениво поинтересовался: – Зажигалка есть? – Ага. – Алексей снял с плеча сумку, вроде бы для поисков зажигалки, но на самом деле, чтобы без помех оглушить мужчину, взять его за горло, напугать и подчинить своей воле. Это была первая стадия его плана. 5 За две минуты полковник Фоменко успел трижды позвонить себе на дачу – и трижды никто не взял трубку. Это уже напугало его, но полковник не остановился и позвонил дежурному. – Машина с матерью Белова не нашлась? – Сам удивляюсь, – сказал дежурный равнодушно. – Ну-ка прозвони насчёт аварий за сегодняшний вечер! – А это мысль, – сказал дежурный. Фоменко бросил трубку. У него оставалось ещё сорок секунд, но они полковнику были не нужны. Кто бы ни играл с ним в телефонные игры, этот игрок знал своё дело. И в данный момент правила диктовал именно этот игрок. – Ваше время вышло, – жёстко сказала трубка. – Я знаю, – сказал полковник. В его голове уже несколько минут шёл суматошный мозговой штурм, но решения все ещё не было. – Фамилия. – А нас никто не слушает? – дурацкий вопрос, но ничего лучшего придумать не удалось. – Вы уверены, что линия чистая? – Фамилия. – Ну ладно… Черт с вами… «Кто бы сомневался», – подумал Дюк. 6 Алексей был уже на расстоянии шага от мужчины с мобильником, когда тот предупредительно вытянул руку и сказал: – Минутку. Алексей послушно замер, оглядывая пространство за спиной мужчины – вроде бы никого, все тихо. – Ваше время вышло, – сказал мужчина в трубку, не сводя глаз с Алексея. – Фамилия. Потом он ещё раз повторил: – Фамилия. А потом сказал, выслушав собеседника: – Это неправильный ответ. Как-то несерьёзно вы ко всему отнеслись, полковник… Алексей услышал последнее слово и насторожился. Может быть, разговор касался именно его – вот забавно… Но мужчина уже закрыл крышку мобильника. – Теперь с вами, – сказал он, обращаясь к Алексею и совершая шаг в его сторону. Алексей быстро взмахнул рукой, чтобы сделать захват, а потом… Рука осталась на месте. Она не пошевелилась. Тогда Алексей бросил вперёд все своё тело, но оно ему не повиновалось, став неподвижным и бесчувственным, как кусок дерева. В той части Алексея, которая раньше называлась предплечьем, торчал маленький инородный предмет, похожий на иголку с небольшим охвостьем. Так Алексей понял, что мужик с мобильником только что убил его. Часть II Глава 8 Бондарев: солидный клиент 1 Заурядной внешности мужчина, которого Бондарев по первому взгляду записал в бухгалтеры, в машине разговорился. И говорил он вещи довольно интересные. – В большой фирме, – сказал он, – неизбежно наступает момент, когда при очередном расширении штата критерии отбора понижаются. И тогда у нас появляется некоторый процент сотрудников, которые по своим качествам нас не очень устраивают, но без которых на данном этапе фирма обойтись не может. Бондарев понимающе кивнул. Делать умное выражение лица при этом было необязательно, потому что большая часть лица была замотана плотной чёрной повязкой. Бондарев не стал возражать против этой формальности, но вот если им вздумается его сканировать… Придётся придумать какую-то очень убедительную причину для радиомаяка в брючном ремне. – Также, – продолжал развлекать Бондарева «бухгалтер», – в большой фирме всегда есть некоторый процент людей, недовольных своим положением. Они считают, будто бы их недооценивают, унижают. Среди тех четверых молодых людей, с которыми вы встретились, были представители и первой категории, и второй. Люди с низким интеллектуальным уровнем и люди с завышенной самооценкой. Мне жаль, что именно вам пришлось пообщаться с ними. – Мне-то что, – сказал Бондарев. – А вот как им должно быть жаль, что они именно на меня напоролись… – Тоже верно, – согласился «бухгалтер». – Часто попадаете в такие ситуации? – Бывает. – Ещё раз приношу свои извинения. – Так что, собственно, у вас стряслось? – За последние полгода у нас было три случая, когда появлялся клиент с деньгами, а потом внезапно исчезал и больше уже не появлялся. Мы стали подозревать, что здесь замешаны наши же люди, которые решили поработать не на фирму, а на себя. Они выбирали подходящего клиента и как бы отсекали его от фирмы. Например, мы назначаем встречу клиенту в семь вечера в одном месте, а эти четверо перезванивают ему и говорят, что ситуация изменилась, место и время встречи переносятся. Клиент приезжает на новое место, ну а там ему никто ничего продавать не собирается. У него просто забирают деньги. – И закатывают тело в бетон, – добавил Бондарев. – Наверное. – А сегодня вы их вычислили. – Точно. – И теперь закатаете их самих в бетон. – Это уже не в моей компетенции. – Но я-то увижу сегодня что-нибудь стоящее? – Несомненно. – Поскорее бы, – сказал Бондарев. – А то мы уже, наверное, к Питеру подъезжаем. На самом деле он подозревал, что машина ездит по кругу – старый трюк. – Недолго осталось, – утешил его «бухгалтер» и не соврал: минут через пять машина наконец остановилась, и Бондареву разрешили снять повязку с глаз. Он первым делом посмотрел на часы – чуть перевалило за полночь. Вот и подыграл мимоходом в одном деле. Вот и покрасовался как мог. – Сюда, пожалуйста, – сказал «бухгалтер». Бондарев выбрался из машины, одёрнул пиджак, поправил галстук – он же солидный клиент, а не шваль подзаборная. Потом Бондарев огляделся – они находились посреди подземной автостоянки машин на сто – сто двадцать. – Это место нравится мне больше, чем то, куда меня привезли те четверо, – улыбнулся Бондарев. – Но всё же я не за машинами приехал. – Да-да, конечно. – «Бухгалтер» махнул рукой в сторону белого микроавтобуса с рекламной надписью зубной пасты по всему кузову. Микроавтобус, как оказалось, стоял не вплотную к стене, за ним была дверь. Вот в эту дверь и проследовал «бухгалтер», за ним – Бондарев, потом ещё несколько человек охраны, как бы невзначай попадавших стволами в спину Бондареву. «Да помню я, что вы при инструменте, помню, не надо быть такими назойливыми». Затем была лестница вниз, затем коридор, затем дверь. – Мне кажется, вы приехали за этим, – сказал «бухгалтер» и открыл дверь, пропуская Бондарева вперёд. Он вошёл и замер. Этого не могло быть, но это было у него перед глазами, стопроцентно настоящее, реальное, хоть щипай себя до синяков. Через секунду Бондарев пришёл в себя и понял, что от него ждут реакции. Бондарев использовал универсальное выражение. – Твою мать! – сказал он, изумлённо крутя головой. – Я чувствую, вам понравилось, – удовлетворённо произнёс «бухгалтер». 2 – Ты ничего не путаешь? – Галлюцинациями не страдаю, – отрезал Бондарев. – Я ими тоже не страдаю, я ими наслаждаюсь, – хмуро сказал Директор. Ему приходилось задирать голову вверх, чтобы общаться с Бондаревым, и Директор был не в восторге от этого. Не в восторге он был и от самого разговора, имевшего место в три часа ночи в опасной близости от мусорных баков. – Так, значит, это похоже… – Это похоже, – во второй раз начал Бондарев, – на большой супермаркет… То есть нет, это похоже на самолётный ангар, в котором устроили большой оптовый склад. Там у них ездят погрузчики… – И всё это – оружие? – перебил Директор. – Именно. – Ты не перепутал? Может, там всё же детское питание в коробках? Или гвозди? Ну как прикрытие. А посреди детского питания и гвоздей спрятано немного оружия. Может, так? – Ни хрена, – сказал Бондарев. – Там только оружие. Я шёл по складу. А они хвастались, чего у них есть. – И что там у них? – Да все. Все, кроме тяжёлой техники. Автоматы, пистолеты, крупнокалиберные пулемёты, гранатомёты, «ПТУРСы»… – То есть ты видел самолётный ангар, битком набитый оружием? – уточнил Директор. – Самолётный ангар с оружием в самом центре Москвы, так? Бондарев вздохнул. – Что-то в вашем голосе подсказывает мне, что вы меня держите за идиота. И что вы мне не верите. – Ты не ответил на мой вопрос. – Да, я видел самолётный ангар, под завязку набитый оружием. Я не уверен, что это в центре Москвы. Мне кажется, что меня возили битый час кругами в районе все того же тоннеля. Впрочем, вам-то лучше знать – центр или не центр. – В смысле? Бондарев похлопал себя по животу. – Я же таскал на себе эту штуку с сигналом. – Ах, ты про это, – как-то сразу поскучнел Директор. – Извините? – Сигнал потеряли. Ну не надо так на меня смотреть – потеряли и потеряли. С кем не бывает. – То есть если бы меня там порезали на куски и растворили в серной кислоте… – Не драматизируй. Никакой серной кислоты там не было. – Короче, я болтался по этим притонам совершенно один, безо всякого прикрытия! – И как хорошо, что ты узнал об этом только сейчас. – Я с этим сигналом… – Бондарев замолчал. Теперь ему не казалось особенно умным то, что он сделал. – Что ты с сигналом? – не пропустил мимо ушей Директор. – Я оставил у них маяк. У них, то есть на складе. – Поподробнее. – Я сказал, что мне нужно в туалет, и там вытащил маяк из ремня. Сунул его в комок жвачки и прилепил под смывной бачок. – Это хорошо, – сказал Директор. – Даже, я бы сказал, неглупо. – Просто все это под землёй, вряд ли сигнал удастся засечь, даже если стоять прямо над складом. Там несколько бетонных перекрытий, так что… – Я расскажу техникам про твой подвиг. Может, и они чего придумают, – пообещал Директор. – И я опоздал на свой поезд, – напомнил Бондарев. – Тебя всё равно никто не собирался встречать на перроне, так что… Может, останешься, доработаешь этот оружейный супермаркет? Они же теперь ждут тебя уже с настоящими деньгами. – Я не сказал, что приеду сам. Я им сказал, что приедет человек от меня. – Хитрец. – Потому что иначе я в этом завязну. Вы же понимаете – если там это гора оружия, то её нельзя брать вот так с наскоку, как вы хотели… – Ничего я не хотел. – Нужно очень плотно проработать склад, все каналы поставки, постараться всю их бухгалтерию захватить… Это же целая махина, настоящая фирма, там больше сотни людей работает. Если я буду этим заниматься, то кто займётся Черным Маликом? – Ну да, всё правильно… Всё правильно, только и со складом тянуть нельзя. Найдётся какой-нибудь псих, вооружит до зубов два десятка придурков, да и попрёт на Кремль. – Не дойдёт, в пробках застрянет. – Так ведь шуму не оберёшься… Короче говоря, езжай сейчас к Дюку, помоги ему разобраться с делами – чего-то он там мудрит, – а когда вернёшься, мы ещё раз все обсудим. С точки зрения Бондарева, обсуждать тут больше было совершенно нечего, но из вежливости он сказал: – Ладно. 3 А потом Бондарев схитрил сам. Он не поехал на поезде, а полетел на самолёте, выиграв чистых пять часов. Добравшись до места, Бондарев не стал звонить Дюку, он отправился в гостиницу и залёг в долгий глубокий сон. На протяжении этих часов мир ничего не знал о местонахождении Бондарева, поэтому ни звонки, ни стуки в дверь не прерывали его важное занятие. Сон оказался прерван абсолютно диким кошмаром, который приснился Бондареву; кошмаром коротким, но чрезвычайно эффективным – Бондарев вскочил в холодном поту. Захотелось немедленно напиться кофе до ускоренного сердцебиения, чтобы никогда больше не видеть такого ужаса. Бондарев тряхнул головой, прогоняя остатки сна, и пошёл в душ. Полчаса спустя он вышел из гостиницы. На синем пластиковом стуле под тентом летнего кафе сидел мрачный, но традиционно элегантный Дюк. – У меня две новости, – сказал Дюк Бондареву. – И обе плохие. Глава 9 Алексей Белов: шанс 1 Так вот как выглядела смерть изнутри. Алексей внимательно осмотрелся и постарался запомнить. Хотя зачем запоминать? Если уж умер, так это надолго. На первом году армейской службы колонна, в которой ехал Алексей, попала под обстрел чеченцев. В опасной близости от головы Алексея рванула граната, и он отключился, оглушённый и ослеплённый вспышкой. Алексей считал, что тогда он на несколько секунд умер – вместо зелёнки, БТР и грязных камуфляжей появился коридор белого света, и Алексей на несколько мгновений завис между своим уязвимым человеческим телом и этим коридором. Откуда-то появилось чувство, что определённо стоит проследовать до конца этого коридора, и Алексей уже согласился с этой идеей… Но тут что-то ухнуло – почти как вторая граната, – и Алексей закричал от боли. Он лежал в придорожной канаве, у него шла кровь из ушей и носа, и вокруг была та же самая грязь и та же самая боль, от которых он едва не ушёл по коридору белого света. Алексей поднял автомат и принялся палить в сторону зелёнки, доказывая факт своего существования на ЭТОМ свете, а не на каком-либо ещё. А противоположный конец коридора, стало быть, выглядел вот так. Алексей почувствовал некоторое разочарование. Комната походила на операционную, только не в полевом госпитале, а в хорошей дорогой клинике, куда у Алексея при жизни шансов попасть практически не было. Здесь было очень тихо, очень чисто… Белые стены без окон. И ещё запах. Пахло чем-то таким медицинским. У Алексея все ещё кружилась голова, руки и ноги были тяжёлыми, будто к каждой привязали по гире. Поэтому он сидел и не пытался шевелиться. В комнате он был не один. Напротив сидел серьёзного вида мужик в очках и задумчиво разглядывал Алексея. Как бы плохо сейчас ни было Алексею, но он сообразил, что вряд ли это сам господь бог собственной персоной. Много чести. А вот как зовут таких специальных мужиков, которые встречают покойников и сортируют их между раем и адом, Алексей вспомнить не мог. Его никогда не интересовали эти религиозные штуки, даже на войне, когда обстановка сама собой подталкивает человека к мысли – нужно заранее позаботиться о загробной жизни, которая может начаться в следующую секунду. Иначе, того и гляди, останешься атеистически настроенным куском мяса с пулей в неверующей башке. Теперь вот Алексей сидел и не знал, как обратиться к мужику в очках. Тот сам обратился к Алексею: – Уже получше? Алексей утвердительно качнул подбородком. – Ты меня слышишь, понимаешь? Можешь разговаривать? – Д-да, – со второй попытки выговорил Алексей, еле ворочая тушей языка. – Я хочу с тобой просто поговорить. Задать кое-какие вопросы. Алексей подумал, что это, должно быть, что-то вроде анкеты при приёме на работу. Что ж, порядок есть порядок. Но вопросы оказались немного странными. – Откуда ты узнал, что Олег Фоменко находится в доме на Лесном шоссе? – Услышал по рации. По милицейской рации. – И что ты собирался делать? Врать после смерти – дело совсем уж последнее, так что Алексей не стал скрытничать: – Думал, возьму его… Вроде как в заложники. Потребую, чтобы мать и сестру отпустили. Они-то в чём виноваты? – Они ни в чём не виноваты, – согласился мужчина в очках. – И ты думаешь, твой план сработал бы? Полковник Фоменко согласился бы на твои требования? – А что ему оставалось делать? – Ну, брать заложников – это уже тяжкое преступление, терроризм. Фоменко мог подогнать спецназ, снайперов, и тебе бы влепили пулю. – Вряд ли. – У тебя есть какие-то идеи, мысли на этот счёт? Почему – «вряд ли»? Почему ты думаешь, что Фоменко не пошёл бы на шумное решение проблемы? – Нет у меня мыслей… Просто думаю я так. Кажется мне, что не погнал бы он против меня спецназ, захотел бы по-тихому все решить. – Интуиция. Понятно, – сказал мужчина в очках. – Ну а вообще – чего ты хочешь? – Это как? – Ты молодой умный парень, приходишь из армии и начинаешь как одержимый гоняться за каким-то подонком. Будто бы нет в мире дела важнее. – А что, не надо было? Надо было простить? Типа, врезали по одной щеке, подставь другую? – Я не об этом. Наверное, нужно было сквитаться с Олегом Фоменко. Но ты сделал это таким способом, что пустил под откос всю свою будущую жизнь. Ты уже не можешь вернуться домой, ты не можешь встретиться с матерью, тебя ищет милиция… – Я всё сделал правильно. – Наверное. Но разве обязательно было бить Олега Фоменко при людях? Люди в таких случаях перестают быть людьми и становятся свидетелями. Ты мог сделать все то же самое, но не засветиться. – Подкараулить его в подворотне? И шарахнуть кирпичом по башке сзади? – Ну хотя бы так. Это была бы месть, но тебе потом не пришлось бы бегать от милиции по всему городу. – Я прав, – сказал Алексей. – И какого чёрта я должен скрывать, что я прав?! – Все понятно, – сказал серьёзный мужчина в очках. Алексея перестало мутить, он мог концентрировать своё внимание, и теперь мужчина казался ему похожим на психоаналитика из американских фильмов – такой же вот рассудительный и всезнающий, единственный нормальный посреди окружающих его психов. – Допустим, все у тебя получилось, – сказал мужчина. – Мать с сестрой выпустили, Олега Фоменко ты в очередной раз уделал. Что дальше? Что ты вообще собираешься делать? Алексей не понял вопроса. Как это – дальше? Потом он вспомнил, что в заполнявшихся им раньше анкетах тоже попадались бессмысленные вопросы, и на них всё равно нужно было отвечать. – Что я буду делать? – В голову ничего не лезло, и он выдал лживую отговорку, навязшую у него в ушах от многочисленных материнских советов: – Ну, работу искать, наверное. «Только какая работа мне теперь светит?» – подумал он тут же. На круглом лице очкастого «психоаналитика» была написана примерно та же самая мысль. Алексей нахмурился – глупость ляпнул, не потрудился придумать что-нибудь поумнее. А что поумнее? А что вообще тут можно придумать, а?! – Если ты действительно хотел найти работу, – мягко заметил очкастый, – то почему после возвращения из армии ты сразу занялся не поисками, а местью? Дерьмо вопрос. Такой вопрос, что и отвечать-то на него глупо. Нечего отвечать, все и так понятно. – Потому что месть была для тебя важнее. Если сам все знаешь, чего спрашиваешь?! Да, так получилось. Да, значит, месть важнее. Важнее и проще. Потому что тут я знал, что мне надо делать. Знал и умел. Наверное, это всё, что я знаю и умею. Алексей так и не сообразил, были ли это его мысли, или же он все проговорил вслух. Во всяком случае очкастый понимающе кивнул, будто бы прочитал мысли Алексея и больше ни в каких ответах не нуждался. Очкастый поднялся со своего крутящегося кресла и приблизился к Алексею вплотную. Сейчас Алексею вдруг показалось, что «психиатр» очень похож на кого-то знакомого. Да, точно, если очки убрать… Если убрать очки и чуть подправить причёску, то «психиатр» как две капли воды был похож на того мужика с мобильником, который убил Алексея на Лесном шоссе. – Больше вопросов не имею, – сказал «психиатр», и Алексей вдруг со страшной скоростью полетел в темноту, будто бы его только что резким движением выключили из розетки. 2 – Черт с вами! – сказал полковник Фоменко. И назвал фамилию. А потом невыносимо долгие три секунды ждал, чем это для него аукнется. Если это всё-таки враги подсадили его на крючок, тогда скажут спасибо и, может быть, действительно не обманут, не тронут. А вот если это проверяли свои… Впрочем, в этом случае Фоменко тоже нашёл бы, как оправдаться. Но вышло не так и не этак. – Это неправильный ответ, – сказал голос в трубке. – Как-то несерьёзно вы к этому отнеслись, полковник. – То есть как – неправильный?! – взревел Фоменко. – Это что ещё… Трубку повесили. Фоменко замолчал. Самое интересное, что ответ действительно был неправильным. Это на случай, если проверяли свои, – потом можно ляпнуть: «Ну я же не сдал нашего человека. Я сдал не нашего человека. Считай, что никого не сдал». Но Фоменко раскусили, и он был этим неприятно удивлён. Чтобы вот так сразу определить ложь – это надо быть очень умным и очень информированным. Полковник совсем запутался, потому что в области и среди своих, и среди фээсбэшников таких людей быть не могло. А тогда кто? А тогда откуда все эти напасти? И как только он подумал про напасти, позвонила жена и стала навзрыд излагать свои мысли о тяжкой доле бедного мальчика Олежки, который вынужден прятаться от этого уголовника… Фоменко не стал её предупреждать о том, что в ближайшие минуты судьба Олежки может стать ещё более тяжёлой. Пусть узнает сама. Патрульные машины уже были отправлены на Лесное шоссе, но что-то подсказывало полковнику – все это напрасно. Уже слишком поздно. Тот тип из телефонной трубки все обстряпал по своему собственному сценарию, а полковника с этим сценарием не познакомили, поэтому он безнадёжно отстал от событий. И ему оставалось только ждать. Ждать и надеяться, что в конце концов он выпутается из этой странной истории не слишком дорогой ценой. К слову сказать, самого Олега под «дорогой» ценой полковник как раз не подразумевал. Без пятнадцати десять позвонили патрульные, которые наконец проникли на его дачу. Обнаружено было до хрена спящих охранников и никаких следов Олега Фоменко. Полковник ещё больше зауважал своего телефонного собеседника: сказал – сделал. В начале одиннадцатого позвонила жена, которая прорвала милицейский кордон на Лесном шоссе, с безумными воплями пронеслась по дому и теперь буквально выла в ухо полковнику насчёт его, Фоменко, полной беспомощности. Он особенно и не возражал, потому что его беспомощность была ему очевидна. Но только не бабье дело орать об этом! Сами разберёмся. Но жена не унималась. Полковник трижды вешал трубку, но жена трижды перезванивала, каждый раз с новой порцией воплей о несчастном сыне, несчастной собственной доле… Фоменко позвонил на Лесное шоссе старшему из оперативников и от души посоветовал убрать с места преступления психованную бабу. – А она говорит, будто она – ваша жена, – сообщил через минуту опер. – Мне плевать, что она говорит. У неё нервный срыв, мне отсюда слышно. Вызывайте «Скорую», грузите её и отправляйте куда следует. – Есть, – сказал опер. Оставалось надеяться, что жена будет сопротивляться врачам из «Скорой» и её придётся усмирить каким-нибудь сильнодействующим препаратом. Или просто дубинкой по голове – смотря что дольше будет действовать. В этот момент полковник предпочитал не вспоминать о том, что именно своему тестю он был обязан в своё время продвижением по службе и некоторыми очень полезными контактами. Прибудет из Питера тесть – появятся и оправдания. «Я сделал всё, что мог», – заранее сочинил первую фразу Фоменко. Он сидел и ждал. И дождался. Вскоре после полуночи телефон зазвонил. – Ну и вот ваш последний шанс, – услышал Фоменко знакомый голос. 3 Когда он очнулся, то понял: во-первых, у него зверски затекли ноги, во-вторых, он почему-то сидит за рулём какой-то машины. И в-третьих – он жив. Это третье обстоятельство взбесило Алексея до невозможности – нельзя же так издеваться над человеком! Но это ещё были цветочки, потому что затем Алексей решил вылезти из машины, а когда вылезал, то заметил, что в машине он не один. На заднем сиденье был ещё кто-то. Алексей вздрогнул. Все эти чудеса ему очень не нравились. Он вылез-таки из машины, не без труда нагнулся и подобрал с земли ветку потолще. Потом выпрямился, посмотрел на ветку, посмотрел по сторонам. Кругом был лес. Алексей поёжился. Он дёрнул заднюю дверцу и ткнул веткой человека, который кулём лежал на сиденье. Человек пискнул, дёрнулся, и Алексей сумел разглядеть его лицо. Это был Олег Фоменко, связанный по рукам и ногам, с заткнутым ртом. Судя по лицу, Олега то ли недавно слегка побили, то ли ещё не зажили старые синяки. И ещё одно очень хорошо было видно по его лицу – он очень боялся Алексея. А у самого Алексея появилась одна очень ясная и чёткая мысль: «Подстава». Он не помнил этой машины, он не помнил, как ехал сюда. Он не помнил, как вязал Олега и запихивал его на заднее сиденье. Короче говоря, он не знал, где он, почему и зачем. Он просто потерялся. Такого с ним ещё никогда не было. И Алексею было страшно. Он посмотрел на часы – половина шестого. У дачи полковника Фоменко Алексей появился примерно в десятом часу. Солнца за деревьями сейчас не было видно, и это с одинаковым успехом могла быть половина шестого утра или вечера, но в любом случае из жизни Алексея какой-то козёл утащил несколько часов. Он постоял, напряжённо прислушиваясь к звукам леса и ожидая какой-нибудь ещё коварной выходки. Но ничего не услышал. Тогда Алексей забрался в машину, вытащил у Олега изо рта скомканный платок и спросил: – Эй, ты… Ты как здесь оказался? От такого вопроса Фоменко-младший напугался ещё больше. – Говори давай! – Алексей нервничал и ткнул Фоменко веткой для разговорчивости. – Я был дома, – промямлил Олег, с опаской поглядывая на ветку. – Спал. Потом проснулся. Уже здесь. – Не свисти, – грозно сказал Алексей. – Не может быть, чтобы ты совсем ничего не помнил. Он сказал это и понял, что ошибается, – такое может быть. Его собственная память за последние часы была абсолютно чиста. Был дом на Лесном шоссе, был дурацкий глюк про очкастого «психоаналитика»… Потом не было ничего. – Ладно, – Алексей понял, что от Фоменко толку не больше. – Ну-ка заткни снова свою пасть… – И он засунул платок на прежнее место. Он снова вылез из машины. На воздухе думалось получше, хотя главной была всё та же жуткая мысль об украденных у него нескольких часах. Эта мысль затмевала и стопорила все остальные. Тем не менее Алексей напрягся и выстроил логическую цепь. Это не его машина. Это место ему незнакомо. Значит, попал он сюда не сам. Значит, привёз его сюда кто-то другой. Зачем? Алексей принципиально не верил в Деда Мороза, Бэтмена и прочих типов, которые вдруг решают безвозмездно помочь тебе в твоих проблемах. Так что и этот «кто-то другой» вряд ли помогал Алексею. Впрочем, нашёлся способ проверить. Алексей открыл переднюю дверцу и посмотрел на приборную панель. Так и есть – бензин на нуле. Значит, «кто-то другой» хотел оставить Алексея посреди леса в неподвижной машине со связанным Олегом Фоменко на заднем сиденье. Зачем? Связанный человек – это заложник. Человек, у которого в машине заложник, – это террорист. Террорист в лесу – это мишень. Здесь безлюдно, а стало быть, бороться с терроризмом можно без особых условностей. Здесь можно сразу лупить на поражение. Слух Алексея обострился, и до него донеслось нечто похожее на осторожный шаг тяжёлого ботинка по траве. Алексей понял, что сейчас его снова будут убивать. 4 Последний шанс. Ну-ну. – И больше не пытайтесь вешать нам лапшу на уши, – предупредил голос. – Хм, – полковник ухмыльнулся. – А вот если вы такие умные и отличаете, где лапша и где не лапша, на кой чёрт я вам сдался? Вы, наверное, и так все знаете, я вам и не нужен вовсе… – Лично вы – не нужны. Мы же сначала просто попросили – назовите фамилию и живите себе в своё удовольствие. Но вы же встали в позу, и вот к чему все это привело… – А к чему привело? – Сына потерять не боитесь? – Так я же ещё молодой, другого сделаю… Это я шучу так, шучу! – Я же говорю – вы очень несерьёзно к этому относитесь. Если вы вдруг действительно решите пожертвовать сыном, а ваш тесть любит внука, очень любит… «Откуда ж ты такой всезнающий вылез и как тебя опять туда загнать?!» – …тогда нам придётся искать другие ваши болевые точки. – Пока я не назову фамилию? – Вот именно. – Тогда лучше назвать. – Ну наконец-то до вас дошло. – Я называю фамилию, а вы? – Я называю место, где сейчас находится ваш сын и где сейчас находится Алексей Белов. – И я смогу… – Забрать сына и избавиться от Белова. – Избавиться… В каком смысле? – В каком хотите. – Так Белов – не ваш человек? Он разве не ваши приказы выполнял? Секундная пауза на том конце провода. – Делайте с Беловым всё, что хотите. – Золотые слова, – сказал Фоменко и решил больше не ломать голову над вопросом, кому именно он сейчас сдаёт человека в Москве. Какая разница? – Большое спасибо, – сказал голос в трубке, услышав фамилию. – Теперь слушайте вы… Пять минут спустя полковник Фоменко спустился на два этажа ниже. Прошёл в конец коридора и постучал условным стуком в железную дверь. Ему открыли. В комнате сидели пятеро спецназовцев в спортивных костюмах, те самые, что недавно изображали отчаянный штурм базы наркоторговцев в разрушенной птицеферме. Перед шестым высилась двухметровая стойка радиоаппаратуры плюс два компьютерных монитора. – Проследил звонок? – поинтересовался Фоменко. – Не-а. – Так я и думал. – Фоменко повернулся к остальным. – Как начнёт светать, поедем в одно место… – Оружие с собой брать? – Да. Что-нибудь такое… Поубойнее. 5 Алексей слышал, как они идут, – трое или четверо. Идут без спешки, выбирая место для каждого следующего шага, стараются подойти как можно ближе, чтобы бить наверняка. Кажется, теперь за него взялись всерьёз. Алексей посмотрел на Фоменко-младшего. Что, взвалить его на спину и использовать как живой щит? Далеко не убежишь – тяжеловата ноша, да и враги подступают грамотно, со всех направлений, кому-нибудь да подставишься. Сдаваться на милость полковника Фоменко и надеяться сделать ноги потом, при подходящей возможности – номер тоже дохлый, причём буквально. Его сейчас просто пристрелят. Пленных брать не будут. Тогда что? А ничего. Сиди и слушай умиротворяющие звуки леса в оставшиеся тебе минуту-полторы. Ты же знал, на что шёл, когда первый раз заносил руку для удара. Ты знал, что этого не простят. Но ты всё же ударил, и неоднократно. Ты отомстил, а месть – это дорогое удовольствие, не все могут его позволить. Ты позволил. Ну так сиди и жди, когда принесут счёт. 6 Как было сказано, и полковничий сын, и похитивший его Алексей Белов будут находиться в грязно-белой «десятке». Чтобы разобрать, где именно Олег Фоменко, а где мишень для стрельбы, нужно было подойти вплотную. Поэтому спецназовцы осторожничали, тянули время. Полковник Фоменко шёл метров на пятнадцать позади них, нервно грыз спичку и периодически вытирал потную ладонь о штаны. Ладонь потела, потому что в неё просился «Макаров» с полной обоймой. Но пока даже намёка на цель не было, были только мошки да ветки деревьев, норовившие стегнуть побольнее. Без двенадцати шесть спецназовец, двигавшийся впереди полковника, остановился. Это значило, что он вышел на рубеж стрельбы. Дальше начиналось открытое пространство – поляна, посреди которой застыла «десятка». Фоменко не сдержался и выдернул из кобуры пистолет, хотя ещё не видел за деревьями поляны. – Ну что? – шепнул полковник стрелку, который рассматривал машину в прицел снайперской винтовки. – Фигня какая-то, – сказал спецназовец, не отрываясь от прицела. – То есть? – Нет там никого. – Быть такого не может. – Вот я и говорю – фигня какая-то! Они простояли в напряжённом ожидании ещё пару минут, но на поляне ничто не шевельнулось. Никаких признаков жизни. – Мля, – недовольно буркнул спецназовец. – А нас тут случайно не кинули? – Выходи на поляну, – скомандовал полковник, который о «кидалове» даже и задумываться не хотел. А спецназовец не хотел получить пулю от своих же приятелей, расположившихся по другую сторону поляны. Поэтому он стал с ними перекрикиваться, не снимая при этом палец со спускового крючка. Спецназовцам было лет по двадцать пять от силы. Но называли они друг друга исключительно по отчеству – Петрович, Михалыч, Семеныч… – Петрович, ты засёк кого-нибудь? – Никого я не засёк. – Михалыч? – Аналогично. Никого. – Петрович, я тогда сейчас выйду, не шмальни в меня случаем… – Откуда ты выйдешь? – На четыре часа от машины. Михалыч, понял? – Понял-понял, не тупой. Спецназовец всё же сначала выставил из листвы автоматный ствол, покачал им, а уж потом появился и сам. Как и обещал, на четыре часа от машины. Быстрым шагом он направился к машине и почти дошёл до неё, почти дотянулся свободной рукой до дверцы. Если бы он эту дверцу открыл, то сообразил бы, в чём тут дело, но времени ему не хватило – секунд двух или трех. Он услышал только тихий звук – и звук этот не пугал, потому что был знаком. Но вот что конкретно он означал… – Ах ты ж, мля, – удивлённо произнёс спецназовец, когда вспомнил. И отскочил назад, понимая, что опоздал. Пять секунд спустя от идиллической лесной тишины не осталось и воспоминания. Шесть стволов исступлённо и безостановочно палили, причём полковник Фоменко так и не смог потом объяснить себе, куда же именно он целился. Глава 10 Бондарев: плохие новости 1 Дюк сидел на синем пластиковом стуле под навесом летнего кафе и как бы читал газету. Когда Бондарев поравнялся с ним, Дюк сказал поверх газеты: – У меня две новости, и обе плохие. Бондарев сонно посмотрел на коллегу и прошёл мимо. Полминуты спустя Бондарев с чашкой кофе занял место за соседним столиком. Дюк заинтересованно следил за коллегой. – Нельзя начинать день с плохих новостей, – сказал Бондарев, помешивая ложечкой кофе. – Так ведь и настроение недолго испортить. – Он отхлебнул из чашки. – Вот-вот, – Дюк удовлетворённо захихикал, следя за меняющимся выражением лица Бондарева. – Кофе – это третья плохая новость, я уж не стал тебе говорить… Бондарев ещё некоторое время приходил в себя после жуткого пойла в чашке с логотипом гостиницы, а Дюк охотно комментировал: – Они тебе сказали, что сами варят кофе, но это не так, на самом деле тебе всучили растворимый американский кофе в пакетиках, который был доставлен в Европу для нужд американской армии во время войны в Персидском заливе. Но американская армия отказалась пить эту гадость, и тогда вся партия была переоформлена как гуманитарная помощь молодой российской демократии. На таможне груз по привычке своровали, но потом поняли, что дали маху, потому что продать товар оказалось практически невозможно. Владелец гостиницы – как раз тот бедняга, который в девяносто втором году украл два самолёта гуманитарной помощи. По моим подсчётам, этого кофе ему хватит ещё на восемь лет при умеренном потреблении. – Напомни потом, чтобы я убил этого подонка, – пробормотал Бондарев. – Нельзя так издеваться над людьми. А как тут вообще? Оперативная обстановка? – Лето, – жизнерадостно сообщил Дюк. – Днём плюс двадцать шесть. Вчера вышел на местный Бродвей, а там девочки, лет по шестнадцать-семнадцать, в джинсиках, шортиках, все в обтяжку… Ещё такие маечки коротенькие, просто праздник какой-то… – Да ну, – буркнул Бондарев, косясь на Дюка. В девять утра тот был облачён в лёгкие бежевые брюки, явно недешёвые светло-серые туфли, белоснежную рубашку с расстёгнутым воротом и изящного покроя пиджак, цвет которого Бондарев определить затруднялся. Он мог лишь с уверенностью сказать, что пиджак дьявольски шёл Дюку и что точно такой же пиджак он видел месяц назад на ведущем итальянского телешоу. – Но есть проблемы, – озабоченно сообщил Дюк. – Представь себе весь этот местный цветник – и тут появляюсь я. Не в этом барахле, конечно, в нормальном костюме… Не спеша прогуливаюсь, как всегда, смертельно обаятелен… – Большая очередь к тебе выстроилась? – Я же говорю – есть проблемы. Эти дуры смотрят на меня как на идиота и продолжают ходить под ручку со своими стрижеными дебилами в спортивных штанах. Купит ей такой дебил мороженое и бутылку пива – все, в глазах уже любовь до гроба. – А ты тоже купи себе спортивные штаны от Армани, ящик пива под мышку и гуляй, гуляй… – Пошёл ты. В конце концов знакомлюсь с двумя первокурсницами – такие девочки… У тебя таких никогда не будет. Это я к слову. – Спасибо. – Веду их в ресторан, очаровываю по полной программе… – А они лесби. – Придурок, здесь ещё и слов таких не знают. Они мне потом говорят: «Большое спасибо, всё было очень хорошо, но нам пора домой, а то мама будет ругаться». Я им – девочки, а как же наслаждения юности? Когда, если не сейчас? Тем более – зрелый привлекательный мужчина, который так многому вас может научить! – Там ещё какой-то мужчина появился? – Это я про себя. – А-а-а… – Короче, провинциальная дикость. Это тебе не Европа. – Я заметил, – Бондарев посмотрел на чашку с кофе и поёжился. – Тебя за что сюда сослали? – поинтересовался Дюк. – Контролировать действия одного зрелого привлекательного мужчины. Есть подозрения, что он чересчур отвлекается на обучение первокурсниц наслаждениям юности. – Ой-ой-ой. Ну, если так, – Дюк поскучнел. – Как я уже говорил, имеются две плохие новости. Первая новость – здесь вам, товарищ Бондарев, совсем не Париж. Вторая плохая новость – у меня из номера вчера спёрли любимый галстук. Впрочем, – Дюк неприязненно покосился на мятую рубашку Бондарева. – Тебе не понять всю горечь моей потери… – Вы трепло, товарищ Дюк, – сказал Бондарев. – Убери к чёртовой матери свою газету и расскажи, что ты тут вообще делаешь, кроме развращения несовершеннолетних и дегустации худших мировых сортов кофе… 2 Дюк смахнул тополиную пушинку с пиджака, блеснул неотразимой улыбкой проходящей официантке и сказал: – Как обычно – шантаж, подкуп, провокация. Обычная работа на благо Родины. – Родина тебя не забывает. Ты ей снишься каждую ночь в кошмарных снах… – Ты мне просто завидуешь. Так ты действительно не в курсе? Не отвечай, все понятно по лицу. Значит, так. Меня прислали по душу полковника Фоменко, есть тут такая милицейская шишка. Фоменко прикрывает транзит наркотиков через область, имеет с этого хорошие деньги. Я уж не знаю, какие у Директора планы насчёт самого Фоменко, но мне велели полковником не увлекаться и до самоубийства его не доводить. Мне поставили цель – узнать, кто прикрывает Фоменко и всю его компанию в Москве. – А его кто-то прикрывает? – Определённо. Так вот, я набираю три чемодана всякого компромата и собираюсь предъявить полковнику стандартный выбор – прошепчи мне на ушко имя человека в Москве, или все три чемодана крепко попортят тебе жизнь и на работе, и дома. Но тут начинается местная специфика. У полковника есть сын, балбес семнадцати лет от роду. И он то ли изнасиловал, то ли пытался изнасиловать какую-то местную девчонку. Полковник его, само собой, отмазал, девчонке кинули пару копеек моральной компенсации. Вроде бы все нормально. Но тут приходит из армии брат этой девчонки. И ему хочется совсем другой компенсации. – Денег, что ли? – Каких ещё денег? Я же говорю – из армии пришёл, вроде бы даже из десанта. А какие они сейчас все оттуда приходят? Со сдвигом по фазе. Есть ещё фильм такой, там главный герой приходит из армии и начинает всех мочить почём зря. А когда не мочит, то стихи про родину читает. Очень жизненный фильм… – Ближе к делу. – И этот её брат начинает прилюдно бить морду полковничьему сыну. – Что значит – «начинает»? – Это значит – начинает, потом продолжает, потом ещё раз продолжает. И ведь упрямый такой парень попался – это что-то. Полковник каких-то бандюганов нанял, чтобы они парня кончили, а вместо этого парень самих бандюганов откоммуниздил. Неуёмный такой юноша, этот Лёша. – Лёша? – Алексей Белов. – Ну а ты здесь при чём? – А я эту ситуацию развернул в свою сторону. Я полковнику пригрозил не тремя чемоданами компромата, а вот этим самым Лёшей Беловым пригрозил. Говори фамилию, а не то шизанутый Белов твоего сына на куски порежет. – То есть ты прикинулся, будто бы Белов под твою дудку пляшет. – Он не пляшет. Он такой, понимаешь ли, неугомонный мститель. – Полковник напугался? – Ну не сразу… Пришлось Белову помочь немножко. – Это как? – По-разному, – уклончиво ответил Дюк, решив, что поджог пансионата «Родник», телефонные лжеприказы и прочие мелкие диверсии не заслуживают широкой огласки. – Я просто довёл атмосферу до нужной кондиции. Важно, что полковник испугался и назвал фамилию. – Не соврал? – Сначала соврал, назвал человека, который просто возможностей не имеет такое прикрытие обеспечивать… А потом полковник раскололся. Назвал фамилию, рассказал, как они контакт поддерживают. – Но если он сдал человека в Москве, то ты должен был взамен… – Угомонить Белова. – Сдать Белова полковнику, – уточнил Бондарев. – И ты его сдал? – Видишь ли… Я как раз хотел с тобой это обсудить. – Обсуждай. – Не здесь. Поехали, я тебе кое-что покажу, – Дюк поднялся из-за стола. – Местные достопримечательности? – Угадал. Леса здесь особенно красивы. 3 Полчаса спустя Дюк со зверским выражением лица насиловал педали древнего «жигуленка», пытаясь выжать из машины что-то ещё, кроме пугаюше неровного рёва двигателя. Стильный пиджак лежал в багажнике, аккуратно упакованный, равно как и брюки с рубашкой. Ради выезда за город Дюк экипировался в спортивный костюм, явно недешёвый, но всё же не так бросающийся в глаза, как предыдущий его гардероб. А главное – более подходящий к обстоятельствам. – Мы грибники, – сообщил Дюк Бондареву. – У меня в багажнике корзинка. И ещё палка такая, с ними грибники ходят. Хрен знает, зачем они с ней ходят, но если нас с этой палкой кто заметит, сразу поймёт – грибники. – Может, они этой палкой от комаров отбиваются? – предположил Бондарев. – От комаров у меня спрей имеется, – не отреагировал на шутку Дюк. – Вообще-то для грибов ещё не сезон, – сказал Бондарев. – Да? А мы не знали. Мы тупые городские жители, думали, что уже пора. Поэтому полезли в лес. Такая будет легенда, понятно? Бондарев пожал плечами – если Дюку вздумалось играть в командира, пусть играет. Бондарев так часто сам исполнял эту роль, что иногда не прочь был побыть просто болванчиком, который просто куда-то едет в машине, не забивая голову стратегией. Бондарева в данном случае интересовало только одно – долго ли ещё ехать, и Дюк сказал, что минут пятнадцать. Бондарев решил, что успеет вздремнуть, но тут «жигуленок» свернул на просёлочную дорогу, и сон улетучился, а езда превратилась в тестовые испытания бондаревского зада на прочность. – Эй, Шумахер, давай потише, – не выдержал наконец Бондарев. – Мы же никуда не опаздываем? – Нет, – сказал Дюк, снижая скорость. – Опоздать мы не можем в принципе. Бондарев как-то не вслушался тогда в последнюю фразу Дюка, он просто кивнул, а секунду спустя в голове у него уже сверкала идея, заставившая забыть обо всём остальном. У Дюка была удивительно безразмерная голова – в том смысле, что туда влезало умопомрачительное количество всякой информации, полезной и бесполезной, фактов и сплетен, имён и цифр. Поэтому Бондарев ничуть не удивился, получив к утреннему кофе ещё и лекцию насчёт его происхождения. Теперь в этот склад сведений нужно было направить запрос поважнее. – Никогда не слышат про Химика? – как бы между прочим спросил Бондарев. Дюк хмыкнул, дёрнул рычаг переключения скоростей, будто хотел завязать его в узел, и промолчал. Приступы молчания с Дюком случались довольно редко, и Бондарев понял, что попал. – То есть не слышал? – равнодушно сказал Бондарев, как бы совершенно не удивляясь этому факту. – Ладно. – Ладно? Ладно?! У меня вдруг появилось такое странное ощущение, товарищ Бондарев, что вы пытаетесь на халяву разжиться ценной информацией. Химик. Ну ничего себе спросил… – Не знаешь так не знаешь, – продолжал бесстрастное издевательство Бондарев. – Не можешь же ты знать все на свете. – А все на свете знать и не надо. Надо знать основные вещи. – Химик – это основная вещь? – Ты пытаешься на халяву разжиться ценной информацией. – Разве мы трудимся не в одной организации? Это перемещение информации внутри замкнутой системы, не больше. – Хы, – злорадно сказал Дюк. – Если это правда, то почему же ты не спросишь про Химика у Директора? Почему? Вот именно – он тебе ничего не скажет. – А почему он мне ничего не скажет? – Потому что он сам ничего не знает. Бондарев засмеялся. – То есть ты знаешь больше Директора? Не вообще, а конкретно про Химика? Это ты хочешь сказать? – И ты над этим ржёшь. Ну что ж, твоё право, – вздохнул Дюк. – Те, кто знают меньше, всегда смеются над теми, кто… – Кто такой Химик? – Видишь ли, я принципиально против халявного распространения информации. Таким меня сделала работа – сам-то я за информацию либо плачу, либо добываю её менее изящным способом. Почему тебе я должен все выдавать бесплатно? – Я куплю тебе мороженое. – Нет. Ты мне поможешь иначе. Полковник довольно тяжёлый. За время, которое потребовалось Бондареву на осмысление этой фразы, Дюк успел лихо завернуть машину в кусты и заглушить мотор. – А теперь о грибах, – мрачно сказал он. 4 Дюк бросил корзину на землю, поудобнее ухватил палку и раздвинул ветки. – Знакомьтесь, – сказал он Бондареву. – Полковник Фоменко собственной персоной. Бондарев внимательно посмотрел вниз – у полковника был какой-то нездоровый цвет лица, а вместо левого глаза вообще чернела дыра. – Он всегда такой неразговорчивый? – А что тут разговаривать? – философски заметил Дюк. – Допустим, к нему я вопросов не имею. А вот к тебе… – Если ты думаешь, что это я устроил ему вентиляцию в черепе, отвечаю: ни фига. – Я думаю, что ты утратил контроль над ситуацией. Или вышибить мозги полковнику Фоменко входило в твой хитроумный план? Дюк подумал и ответил так: – Химик – это полковник КГБ, который в конце восьмидесятых курировал спецпроект «Апостол». Можно и подробнее. Бондарев некоторое время молча смотрел на Дюка, а тот взгляда не отводил, просто ждал, когда Бондарев дозреет до очевидной и простой мысли. – Ты мне поможешь распутаться с этим полковником, а я тебе расскажу про Химика. Взаимовыгодный обмен внутри замкнутой информационной системы – так, кажется, ты выразился? – И ещё ты расскажешь, как дошёл до жизни такой, – согласно кивнул Бондарев. Дюк печально вздохнул: – Само собой. Тебе будет интересно это послушать… – Вот уж не сомневаюсь, – сказал Бондарев, разглядывая слегка раздувшееся и потемневшее лицо полковника. По сравнению с этим лицом местные леса были невыразимо прекрасны – тут Дюк не соврал. 5 Дюк проследил взгляд Бондарева и на всякий случай ещё раз открестился от пробитого черепа полковника Фоменко. – Чистая случайность, – сказал Дюк. – Хотя при том образе жизни, который вёл данный гражданин, нечто подобное ожидало его чуть раньше или чуть позже. И нас с тобой могли бы в следующем году отправить сюда, чтобы окончательно угомонить гражданина Фоменко. Считай, сэкономили кучу времени и денег. – Про экономию времени и денег ты будешь Директору в Москве заливать, – отозвался Бондарев. – Ближе к делу. – Я тебе уже говорил про непредвиденный фактор. – Не помню. – Алексей Белов. Брат этой самой… – Это я помню. Я не помню, чтобы ты называл его непредвиденным фактором. – По сути дела, он и есть этот самый фактор. Я решил его использовать, чтобы накрутить напряжённость… – Ты уже это говорил. Что дальше? – Ну… Я накручивал по двум фронтам. И полковника, и Белова. Чтобы… – Чтобы полковнику совсем небо с овчинку показалось. Это я помню. Теперь поконкретнее. – Я её докрутил до того, что полковник Фоменко арестовал мать и сестру Белова. Ну, то есть не он их арестовал, он не знал, что их арестовали, а вот Белов узнал. – Ты подсуетился. – Я помог. А когда Белов узнал про это, он дошёл до точки и взял в заложники полковничьего сына. Ну, то есть не он сам взял… – Ты подсуетился. – Я помог. То есть полковник Фоменко был плавно подведён к мысли, что Белову теперь терять нечего. И никто полковнику в этой ситуации не поможет, кроме неизвестного доброжелателя. – То есть тебя. – Именно. А я опять-таки помог – в обмен на информацию. – Я все понимаю, я не понимаю, почему у него дыра в башке. – Белов, – сказал Дюк и кашлянул. Если это был намёк, то Бондарев его не понял. – Что – Белов? Давай напрямую, безо всяких там… – Напрямую будет так. Я пока отслеживал всю эту ситуацию… Короче говоря, я подумал – а он ведь ничего, этот парень. Белов, я имею в виду. – В каком смысле? – В смысле – упёртый такой, настырный. Правильный парень. Подходящий. – Куда это он подходящий? – К нам. Бондарев вздохнул. Ему захотелось немедленно поделиться с кем-нибудь своими соображениями насчёт Дюка, но полковник Фоменко явно не был настроен на беседу, а говорить самому Дюку о его ошибках было примерно то же самое, что кидать в стену каучуковые мячики – мало того, что отскочат, ещё и по лбу треснуть могут. – Ты… Ты давно в отдел кадров записался? – спросил Бондарев. – Тебя сюда за этим прислали? – Я знаю, зачем меня прислали, – отмахнулся Дюк. – И я всё сделал правильно. Вот если бы ещё этот придурок свой лоб не подставил под пулю… – А что ж ты с пулей-то не договорился? Что ж ты с ней не согласовал? Что вообще твой полковник в лесу делал? – Белов взял полковничьего сына в заложники. Я полковнику сдал его местонахождение. Полковник взял своих ребят и почесал на место, чтобы все окончательно урегулировать. Я все организовал, выбрал полянку в лесу, поставил туда машину с Беловым и полковничьим сыном. Все как положено. А потом думаю – парень-то ведь неплохой. Глупый, правда, но это по молодости, это пройдёт. А хватка есть, а удар держит, один против системы пошёл и ведь продержался… Жалко терять такого парня. Полковник ведь его непременно замочил бы. – И что же ты сделал после этих замечательных рассуждений? – Я решил – дам парню шанс. Если он действительно толковый, то использует его, прорвётся. – Ага… То есть ты ему в благотворительных целях положил в машину автомат. – Не угадал. – Оружие. Пистолет, нож… – Не угадал. Я ему положил… – Да хоть шоколадный торт. Тебя не за этим сюда посылали. Не ради экспериментов – прорвётся не прорвётся… – Бондарев замолчал. – Ну, – сказал Дюк. – Ну-у-у… – Что это ты нукаешь? – Ну, теперь спроси меня. У тебя на физиономии написано, что ты хочешь меня спросить – прорвался он или не прорвался. – Больше у меня ничего не написано на физиономии? Не написано, что я вообще обо всём этом думаю?! – Бондарев покачал головой, но Дюка эта демонстрация недовольства не обманула. После нескольких мгновений сурового молчания Бондарев нехотя спросил: – Ладно. Сколько там было людей с этим полковником? – Пятеро, он шестой. – Что за люди? – Его личный отряд. – А у твоего Белова? Что там за подарок? – Чисто символическая вещь, – ухмыльнулся Дюк. – Чисто символическая. Глава 11 Алексей Белов: замкнутый круг 1 В эти минуты, вполне возможно последние в жизни Алексея, время текло как-то слишком быстро, а мысли, напротив, – слишком медленно. Алексей для ускорения мыслительного процесса дважды треснул себя ладонью по лбу, но родилось лишь предложение развязать Олега Фоменко и дать ему хорошего пинка под зад – пусть бежит в лес, отвлекает на себя внимание. Предложение было бы неплохим, если бы у Алексея имелось время. А сейчас уже было не успеть распутать все эти мастерски завязанные узлы. Вот именно – мастерски. Какой-то недобрых дел мастер сварганил эту ситуацию, и смысл её только самому мастеру, должно быть, и понятен. Секунды утекали, а руки Алексея лихорадочно шарили вокруг, рылись в «бардачке», забирались под сиденья… Он и сам не знал, что именно ищет; он искал что-то. Какую-то вещь, которая спасёт его. Что-то типа волшебной палочки. Что-то типа… – Михалыч! – громко сказал мужской голос. Это было уже совсем рядом. Это уже… Это уже конец. Алексей мгновенно соскользнул с сиденья на пол, съёжился. Олег Фоменко на заднем сиденье, наоборот, оживился и заёрзал. – Ты засёк кого-нибудь? – Никого. Это голоса с противоположных сторон поляны. Это кольцо. Кольцо – это замкнутая линия. Замкнутая. То есть не имеющая выхода. По-русски это ещё называется «кранты». И много ещё есть других хороших русских слов для обозначения такой ситуации. – Я сейчас выйду, не шмальни в меня случаем… – Ага. Алексей машинально отметил, что эти говорят «шмальнуть», а у Алексея во взводе говорили про то же самое «засадить» или «херачить». Вот, оказывается, в чём разница. Когда ты стреляешь, то херачишь. Если в тебя, то шмаляют. Отлично. Сейчас эти ребята вылезут из кустов, подойдут к машине и уж тогда так шмальнут, чтобы наверняка. Гады. Гады. Гады. Он изо всех сил вжимался в пол, чувствуя рёбрами педали, рычаг… И ещё какую-то постороннюю вещь, которая не была предусмотрена конструкторами «ВАЗа». Алексей быстро протиснул руку, схватил небольшой цилиндр, подтащил к себе. Это была та самая волшебная палочка, которую он так отчаянно искал. На этот раз она приняла форму и свойства дымовой шашки, но у Алексея не было претензий по этому поводу. Кто-то из полковничьих людей, то ли Михалыч, то ли Петрович, выбрался в этот миг на поляну и направился к машине. А потом пошёл дым, и стрелок пропал в дыму. Для Алексея это не было удивительным, для стрелка – было. – Ах ты ж, мля! – прочувствованно сказал стрелок, прежде чем закашлялся и отступил назад. В следующую секунду что-то тяжёлое и тоже кашляющее ударило ему в грудь и повалило наземь. Палец стрелка на спусковом крючке судорожно дёрнулся, короткая очередь ушла в небо, но это было лишь начало. Потому что затем все остальные стволы принялись палить наугад и без передышки, боясь упустить в дыму свою мишень. Полковник Фоменко яростно жал на спуск «Макарова», приняв участие в коллективном стрелковом безумии, и в какой-то момент ему вдруг показалось, что он различает в дыму человеческий силуэт. У Фоменко появилась твёрдая уверенность, что вот сейчас он влепит гадёнышу свинцовую оплеуху в башку, только надо чуть-чуть поближе подобраться… Фоменко, выставив пистолет перед собой и пристально вглядываясь в тёмную пелену возле машины, шагнул, потом ещё, а потом вдруг споткнулся, упал и больше не двигался. Никто этого и не заметил, потому что каждый был занят своим делом: стрелки лихорадочно расходовали боезапас, Олег Фоменко лежал на полу «десятки» и орал от ужаса, а Алексей спасал свою шкуру. Алексей Белов пробежал в трех метрах от тела полковника Фоменко и не заметил его. Сейчас Алексея больше заботили две другие вещи – скорость и пули. Он бежал так быстро, как только мог, а пули… Пули ломали ветки и сбивали листья, с чавканьем входили в кору деревьев или просто проносились мимо с голодным свистом. Пуль было много, но они были глупы, и с каждым шагом Алексей все больше верил, что сумеет уйти. Вот ещё пять метров, вот ещё… И все эти пули, все эти крики – они постепенно оставались позади. Так ему казалось. Пока вдруг голоса не раздались совсем близко. Слева, а потом оттуда прилетела и пуля, расцарапав Алексею плечо. Он стиснул зубы и резко свернул вправо, ещё больше согнувшись и ещё больше петляя, насколько позволяли ему деревья и кусты. В какой-то момент он практически бежал на четвереньках, толкаясь руками от земли; а потом зацепился ногой за корень и покатился кубарем куда-то вниз, расцарапав лицо. Алексей долго лежал абсолютно неподвижным и беззвучным предметом – не было ни чувств, ни мыслей, одна лишь усталость, камнем придавившая его к земле. Где-то слышались голоса, но уже далеко, слов было не разобрать. Потом стало совсем тихо, но Алексей не торопился подавать признаки жизни. Мошки липли к его кровоточащим царапинам – на лице, на ноге, на кулаках, разбитых об спецназовца в том отчаянном прыжке. Алексей нехотя их стряхивал с себя, но мошки не успокаивались, как не успокаивалась боль в его теле. Он стянул майку с плеча, осмотрел отметину от пули – ничего серьёзного. Можно было вставать и идти дальше. Только вот куда? И зачем? Если сутки назад у Алексея было довольно чёткое представление насчёт куда и зачем, то сейчас этого не было и в помине. Вся чёткость, вся уверенность испарилась, исчезла, как будто сон. И когда Алексей попытался вспомнить, когда же это исчезновение имело место, память со скрипом выдала ему лишь вечер возле дачи полковника Фоменко. Лесное шоссе. Свет фонарей. Необычная тишина. Глубокая, как колодец. Внезапный лязг открывшейся калитки. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=142970) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.