Охота на человека Сергей Рокотов Сергей Рокотов Охота на человека 1. … В купе номер четыре скорого поезда Москва – Ташкент воцарилась тревожная обстановка. Начинало темнеть, мелькали поля, леса, чернели деревья… Пыталась как-то оживить гнетущую обстановку журналистка областной газеты Маргарита Палей, но другой обитатель четвертого купе двадцатипятилетний Виталик Алешкин не мог поддержать ее… Виталик просто молчал. Ему было не по себе… Он чувствовал, что тот странный, жуткий случай, который произошел на предыдущей станции, обязательно коснется его собственной жизни. … Ему до сих пор казалось, что последний год его жизни просто приснился ему в кошмарном сне…Никак не верилось, что все э т о могло произойти в действительности… Тогда, в марте прошлого года он возвращался домой от своей девушки Наташи и к нему пристали трое пьяных парней. Завязался неприятный тягучий разговор, потом к лицу Виталика потянулись потные крепкие кулачки, он увернулся, припомнил бокс, которым занимался в юности и нанес одному из нападавших удар в челюсть. Тот упал, его приятель вытащил из кармана пистолет и направил дуло на Виталия, правда, довольно робко, разгоряченный Виталик ударил и второго, не побоявшись даже пистолета. Пистолет полетел в одну сторону, его обладатель – в другую… Третий даже не стал вмешиваться… Виталик гордым шагом направился домой… Банальная история, которая кончилась бы элементарно, если бы не одно обстоятельство – челюсти оказались не те… Одна из них принадлежала сыну бизнесмена Женечке Семиглазову, вторая – сыну мэра города Огаркова Алику Ярыгину. Одним из любимых занятий двух двадцатилетних акселератов было шляться по ночам по кабакам и просто по улицам, на машинах или пешком и приставать к людям. Обычно с ними ходил телохранитель Женечки Баншивин по прозвищу Баня, но в этот вечер его рядом не оказалось, видимо, он предпочел провести свой досуг иначе, нежели поддерживать великовозрастных недоумков в их забавах. Вместо него компашку поддерживал такой же недоросль, как и они сами, и самоуверенные акселераты вышли на охоту без страховки… Обычно все делалось по наработанной схеме – Алик и Женечка надирались к кому-нибудь, желательно к молодым парочкам, а разрядник по боксу и борьбе Баня избивал недовольных. Грани старались не переходить – изнасилование девушки на глазах у ее избитого парня было чревато статьей, хоть и крайне заманчиво… Так что обходились побоями и унижениями. А за эту, так называемую, работу Баня получал хорошую прибавку к жалованию от недорослей. Оба были балованы родителями и имели немалые карманные деньги. Так что, если бы рядом с ними в тот вечер был Баня, все бы кончилось совсем иначе, и скорее всего Виталик Алешкин попал бы в больницу… Но… попал он на скамью подсудимых. Битыми Алик и Женечка быть не привыкли… Дело обернулось сто четырнадцатой статьей Уголовного Кодекса за нанесение телесных повреждений средней тяжести и годом тюремного заключения в колонии общего режима, которая находилась не так уж и далеко от славного города Огаркова, где и все это и происходило… …Веселые, шикарно одетые Алик и Женечка сидели в зале суда и откровенно глумились над несчастной матерью Виталика Надеждой Станиславовной. И никто ничего не в состоянии был им ответить. «Свободу Виталию Алешкину!» – восклицали попеременно оба мерзавца, строя всевозможные гримасы. … Нанять адвоката было весьма проблематично для семьи Алешкиных. Надежда Станиславовна была на пенсии, Виталик работал учителем истории в школе и получал гроши. Влиятельных знакомых у них не было… Назначенный же адвокат занял такую позицию, которая только устраивала затеявших дело Семиглазова и Ярыгина. Да и судье не было ни малейшей охоты из-за какого-то там учителя Алешкина ссориться с мэром города. Так что получил по статье сто четырнадцатой Уголовного Кодекса Российской Федерации Виталий Сергеевич Алешкин год тюремного заключения. Ярыгин представил справку о том, что Алешкин принес его здоровью вред средней тяжести. Вот и осталась несчастная пенсионерка-мать одна, а Виталик отправился ни за что ни про что в места, не столь уж отдаленные … Отбывал он заключение в лагере общего режима, сидел довольно спокойно, ни в какие истории старался не встревать, ни с кем не конфликтовать. Мать и Наташа писали письма. Так потихонечку и пролетел этот год. И он возвращался домой. Уставший от нар, от обилия людей, он купил билет в купейный вагон скорого поезда Москва – Ташкент, проходящего и через место его заключения, и через его родной город Огарков. Интересным совпадением оказалось то обстоятельство, что все трое обитателей купе направлялись в одни и те же края. Журналистка Палей ехала в город Склянск, а Екатерине Ивановне Савченко было туда же, куда и Виталику – в Огарков. Вот именно, с этой самой Екатериной Ивановной Савченко, веселой, разговорчивой, тридцатипятилетней женщиной, работавшей бухгалтером в одной небольшой фирме, и произошла полчаса назад весьма странная и зловещая история… … На предыдущей станции в городе Уршанске в их окошко кто-то постучал. Все выглянули в окно, выходить никто не собирался, так как стоянка была всего-то три минуты. На перроне стояла толстая женщина с круглым приветливым лицом и улыбалась Екатерине Ивановне. – Катюша! – крикнула она. – Привет! Ты что, меня не узнаешь?! – Нет, – покачала головой Катя Савченко. – Обалдеть…. – развела руками толстуха. – Просто обалдеть, как люди быстро все забывают… – Извините, я плохо вижу, – смутилась Савченко. – Ну выйди на секунду-то, – махала толстыми руками женщина. Савченко накинула на себя куртку и вышла на перрон. Толстушка взяла ее под руку и повела куда-то в сторону… Пристально наблюдавший за всем этим Виталий заметил, как около толстухи и Савченко вдруг как из-под земли возникли двое мужчин неприметной наружности, но весьма крепкого сложения. И они как-то ненарочито стали увлекать Савченко в сторону от платформы… Толстуха все махала руками, продолжая приветливо улыбаться, но Екатерина Ивановна уже почувствовала неладное. Она как-то неловко дернулась в сторону поезда, но тут ее крепко взяли под руки и куда-то повели. И тут же поезд тронулся… «Надо стоп-кран рвануть», – подумал Виталик, но вдруг почувствовал, что ему страшно, что он не в состоянии сделать это. А журналистки Палей не было – она пила пиво в вагоне-ресторане. Виталий нашел в себе силы только для того, чтобы броситься к проводнице и сообщить ей о случившемся. – Ух, ты! – гаркнула шустрая проводница и, бросившись в тамбур, рванула стоп-кран. Сообщила дежурному милиционеру. Милиционер вышел на перрон, обошел все вокруг. Ни Савченко, ни ее странной знакомой, ни ее спутников нигде не было. Что делать? Сообщили в местное отделение милиции, да поехали дальше… Пришедшая из вагона-ресторана разрумянившаяся от пива Маргарита Палей была совершенно ошарашена тем, что ей рассказали… – А ведь вы, друг мой, присутствовали при преступлении, – покачала головой она. – Возможно, – еле слышно пробормотал Виталик. Палей пожала плечами… Так и ехали почти полчаса в гробовом молчании. За окном постепенно темнело, на душе был тяжелый неприятный осадок от этой странной сцены… Палей порой задавала вопросы, иногда что-то рассказывала из своей журналистской практики, а Виталик лишь поддакивал ей из вежливости… Ему отчего-то было страшно… Еще полчаса назад он ехал с какими-то надеждами, он был взволнован от того, что скоро увидит мать, увидит Наташу, которые должны были его встречать, он думал о свободе, о родной, пусть малогабаритной, но уютной квартирке, и тут… э т о… Почти среди бела дня тридцатипятилетнюю женщину, бухгалтера, с которой они только что вели оживленную беседу, уводят неизвестно кто неизвестно куда. И никто ничего не может сделать, ни правоохранительные органы, ни они, соседи по купе – вот что самое страшное… И почему-то Виталику казалось, что это вроде бы не касающееся его происшествие обязательно его коснется в самое ближайшее время… Ему захотелось курить и он пошел в тамбур. Вытащил пачку «Пегаса», задымил. Тут вагон слегка тряхнуло, приоткрылась дверца из соседнего вагона и на Виталика буквально бросило какую-то здоровенную тушу. – Поаккуратнее, пожалуйста, – попросил Виталик. Туша прикидывалась пьяной, при этом отворачивая лицо. Мощная ладонь коснулась ладони Виталика, пробормотала что-то невнятное и исчезла. А Виталик почувствовал, что у него в кулаке что-то зажато. Какая-то бумажка. Он разжал кулак. Треугольный клочок бумаги, на котором написано: «Савченко Олегу Николаевичу лично в руки»… Виталик похолодел от ужаса… Начиналось нечто странное и невразумительное. Бумажка была аккуратно сложена и заклеена. Распечатывать ее Виталик не решился. Первой мыслью было отнести записку дежурному милиционеру, он пошел было узнать, где милиционер, но ему преградил дорогу какой-то длинный сухой человек в темных очках. – Далеко путь держишь? – спросил он. – А вам-то что? – А мне-то ничего, – улыбнулся он. – Тебе бы худо не было… Всякое бывает в пути…Читать умеешь? Виталик весь как-то сжался и молча глядел на незнакомца в очках. – Умеешь… Прочитал то, что написано? Прочитал… Так и передавай, кому адресовано, а ни посторонним. А то худое может произойти… И с ней… И с тобой, паренек… Виталик продолжал молчать. – Иди в свое купе, – хлопнул его по плечу твердой как палка рукой незнакомец. – Иди. Ты ведь в Огарков едешь, паренек? Виталик молча кивнул. – Ну так вот, передай, кому положено, и все. И все твои дела. А про меня никому не говори…А то больше ты белого света не увидишь. Никогда… Понял, паренек, никогда… , – широко улыбался незнакомец. – Ладно, иди. Я вижу, ты паренек неглупый… Все сделаешь, как положено… Делать было нечего, и Виталик поплелся обратно в свое купе. Так и промолчали до самого Огаркова. Теперь и вовсе говорить было не о чем… – Внимание, – монотонно объявили по репродуктору. – Скорый поезд Москва – Ташкент прибывает к станции Огарков. Стоянка поезда три минуты. – Ладно, – вяло улыбнулся Виталик Маргарите Палей. – Мне пора. Пойду я… – Удачи вам, – улыбнулась и Палей. – Не совершайте больше таких ошибок, Виталик. В наше время они очень даже чреваты… Хотя… В чем, собственно, ваша ошибка? В том, что не дали себя бить? … Ладно, не падайте духом и не вешайте нос… Чего в жизни не бывает? – Постараюсь, – еле слышно пробормотал Виталик и поплелся со своим нехитрым скарбом к выходу. – Виталик, дорогой! – крикнула стоявшая на перроне мать и бросилась обнимать сына. – Мама! – со слезами на глазах воскликнул Виталик. Да, мать сильно сдала за этот год… А вот и Наташа. Она наоборот похорошела, выглядела очень привлекательно в бежевом длинном пальто и с распущенными каштановыми волосами… Виталик прижал Наташу к себе, нежно поцеловал… Наташа еще несколько месяцев назад выразила желание навестить его в заключении, но он категорически запретил и ей и матери делать это. Ему не хотелось, чтобы близкие люди видели его в тех унизительных условиях, в которых он находился. Хотя иногда до умопомрачения хотелось видеть их… Но он выдержал… И что его ждет теперь здесь, на воле? – Простите, – обратился к нему высокий мужчина лет сорока в кожаной куртке и такой же кепочке. – Тут, в четвертом купе должна была ехать моя жена Екатерина Савченко. Вы не видели ее? Виталик побледнел. – Извини, мама, – пробормотал он, бросил жалкий взгляд на Наташу, взял под руку Савченко и отошел с ним в сторону. – Что-то случилось? – прошептал Савченко. – Случилось, – тихо ответил Виталик. – Вам записка. Он сунул клочок бумаги в его потную ладонь. Тот дрожащими руками развернул бумажку и быстро прочитал ее. Прочитав, округлил глаза и внимательно поглядел на Виталика. – Как… Как она…эта записка оказалась у вас? – спросил он. – Мне ее сунули в руку в тамбуре, когда качнуло вагон. Затем он рассказал о том, что произошло с его женой в Уршанске. Савченко стоял, ломая пальцы и кусал губы. – Это дикость, это какая-то дикость. Это какой-то собачий бред, – шептал он. А потом вдруг громко крикнул: – Да вы лжете! Вы все лжете! Качнуло вагон, вам сунули записку в руку! Неужели вы полагаете, что я поверю этим бредням! Услышав его крик, вздрогнули мать и Наташа и подошли к ним. – Что случилось? – встревожилась мать. – Вы вообще-то кто такой? – вытаращив глаза и сжав кулаки, начал наступать на Виталика Савченко. – Я Алешкин Виталий Сергеевич. Я ехал с вашей женой в одном купе. Только она из Москвы, а я сел… на одной станции. – Прекратите! – крикнула Савченко мать. – Я целый год ждала сына, а вы… Вы в чем-то обвиняете его… – У меня похитили жену, у меня требуют чудовищный выкуп, – истерически произносил Савченко. – Кстати, где был ваш сын этот год? – Я был в заключении, – выпалил Виталик. – Ах, вы, к тому же еще и уголовник, – скривил тонкие губы Савченко. – Я все понял… Вы в доле, вы соучастник… Милиция! Милиция!!! – Прекратите! – вмешалась Наташа. – Он никакой не уголовник. Он сидел из-за того, что его оклеветали. Он учитель истории… Их семью тут хорошо знают. Его покойный отец Сергей Витальевич Алешкин проработал здесь всю жизнь, его дед ветеран войны… – Какое мое до всего этого дело? Мало ли у кого кто отец и кто дед? Милиция!!!! – визгливым голосом завопил он. На его крик прибежал дежурный. – Вот…. – Савченко протянул милиционеру записку. – Этот человек передал мне ее. Он уголовник, только что из заключения. Он сам об этом сказал. Милиционер прочитал записку, покачал головой. – Вас придется задержать, – мрачно поглядел он на Виталика. «Начинается» – подумал Виталик. – «Не успело кончиться, и уже начинается…» – Документы имеются? Виталик протянул ему справку об освобождении. – Так, Алешкин Виталий Сергеевич, отбывал наказание в колонии… общего режима по статье сто четырнадцатой. Следует в город Огарков… Да, Виталий Сергеевич, вас придется задержать. – Я жду его год! – заплакала мать и стала оседать на землю… – Я жду его год… И она тоже ждет, – показала она на Наташу. – Вы не имеете права… Мы так готовились, чтобы отметить его возвращение… И вы опять его… на родной земле… Не имеете права… – Что значит, не имею права? Я просто обязан его задержать до выяснения некоторых обстоятельств. Произошло преступление, похищена женщина, ваш сын передал ее мужу эту записку. Если выяснится, что он тут не при чем, его выпустят. У нас ни за что держать не станут, – довольно неуверенным голосом добавил он. Милиционер был молодой, рыжеватый, гладкий, и ему по-человечески было жалко и мать, и самого Виталия, который вовсе не походил на уголовника и похитителя людей, несмотря на его затрепанный вид. Но то, что было написано в записке, производило впечатление, и он никак не мог отпустить того, кто эту записку передал. – Все, пожалуйста, пройдите со мной, – дотронулся он до плеча Виталия. – Послушайте, сержант, – жалобным, срывающимся от волнения голосом произнес Виталий. – Я год не видел матери, год не видел своей невесты. Отпустите меня, вы же видели мои документы. Пускай меня завтра вызовут, и я тут же явлюсь, как положено по закону… – Не уговаривайте меня нарушить закон. И вызвать вас могут не завтра, а сегодня, сейчас. Это очень серьезное дело, я немедленно сообщу обо всем этом, куда положено… Вы должны будете дать показания, гражданин Алешкин… Сержант взял рацию и сообщил, что произошло похищение и по подозрению к причастности им задержан освободившийся из мест заключения гражданин Алешкин. – Все. Прошу со мной, – строго произнес он. – Лучше по-хорошему… – У вас нет сердца! – закричала мать и стала оседать вниз, чуть было не упав на сырой асфальт. Наташа и Виталик подняли ее. – Катенька, Катенька, – причитал тем временем Савченко. – Господи, какой же все это жуткий кошмар… Что я скажу Сашке и Тоне? Они ждут нас дома… Катенька, Катенька… – Хорошо, пойдемте, – смирился со своей участью Виталий. – Скорее бы все это выяснилось… Милиционер повел его по перрону. Наташа взяла жалкий чемоданчик Виталия, другой рукой поддерживала под руку слабеющую мать. Сзади шел, причитая Олег Николаевич Савченко. Виталия привели в убогое здание вокзала и ввели в дежурную часть. Милиционер открыл крохотную камеру-клетку, где стояла у стены вдребезги пьяная размалеванная девица лет восемнадцати. Посадочных мест в этом заведении не было. Запустив туда Виталия, милиционер запер дверь на ключ. – Эге, нашего полку прибыло, – заплетающимся языком проговорила девица. – Веселее будет. Как тебя, парень? Из ее рта страшно разило перегаром, и Виталий отвернулся в сторону от этого ядреного запаха. Не зная, что ему делать, присел на пол. Снова решетки, снова замки… – Ты что, парень? – пыталась утешать его девица. – Не горюй, к утру выпустят… Что с нас брать? Пиздюлей навешают и выпустят… Что нам, привыкать к этому? Курить есть? Виталик молча протянул девице пачку «Пегаса». Та вытащила сигарету, щелкнула зажигалкой и смачно затянулась. – Клевый ты чувак, – похвалила Виталика девица и тоже присела на корточки. За дверью слышались громкие возмущенные голоса матери и Наташи. Они продолжали бороться за него. Но он отчаялся. Он был уверен, что его не выпустят. Он знал, что он от природы невезучий, что ему не везет во всем и так же будет и дальше. Об этом ему сообщил один опытный зэк, проведший за решеткой более половины своей жизни, когда Виталик ему рассказал свою историю. – Непруха, парень… Это называется непруха… Ни за что сел, ни за грош… Не люблю я таких вещей… Я всегда знал, за что садился, а ты… Просто под ноги кому не надо попался, и все… И дальше так же попадаться будешь, помяни меня… Не пугаю – предупреждаю… Осторожней будь до предела, всего опасайся, всех незнакомых людей. Не верь никому, иначе сгинешь…. Вот она – «непруха»… Да еще какая… Виталий обхватил стриженую голову руками и застонал – от ужаса, от несправедливости, от щемящей жалости и к себе, и к матери, и к Наташе… – Да ты что, парень? Никак сотворил что-то? – дотронулась до его головы девица. – Да ты какой-то стриженый, да не по моде, да кое-как… Никак, из зоны? И снова попал… Ну, держись тогда… – Буду, буду держаться! – вдруг закричал Виталик, вскочил, сжал кулаки и погрозил кому-то… – Поглядим еще… Он, собственно говоря, и не знал, кому грозил, против кого был направлен его гнев. Кому-то и м, неведомым, могущественным… Может быть, Алику Ярыгину и Женечке Семиглазову, может быть, туше в тамбуре, сунувшей ему в ладонь эту проклятую записку, может быть, сухому человеку в темных очках, преградившему ему дорогу, а, может быть, и рыжему служаке-милиционеру. Если бы он только знал, как в самое ближайшее время расширится список этих самых и х… 2. … – Этот? – прогремел где-то сверху густой властный баритон. – Этот, этот, товарищ лейтенант… Виталик открыл глаза, очнувшись от предутреннего кошмарного тяжелого сна. Над ним возвышалась статная фигура в кожаной куртке. Непокрытая светловолосая голова, густые подстриженные усы, небесно-голубые глаза, пристально глядящие на него… Сам он сидел на холодном бетонном полу, а уронив голову к нему на плечо, рядом посапывала размалеванная девица. – Встать! – скомандовал мужчина в куртке. Виталик встал, протер глаза. Очнулась и девица, стала приподниматься. – А это кто? – мрачно спросил у милиционера мужчина в куртке. – Да это Люська, проститутка. Вчера напилась, к мужикам приставала… – Пошла вон! – гаркнул мужчина в куртке. Девица одернула юбку, встряхнула волосами, жалостливо поглядела на Виталика и вышла из обезьянника. – Оперуполномоченный уголовного розыска города Огаркова лейтенант Юрасик, – чинно отрекомендовался мужчина в куртке. – Ты кто? – Алешкин Виталий Сергеевич… – Ах, еще и Сергеевич, – ухмыльнулся Юрасик и неожиданно справа ударил Виталика в челюсть. Тот упал на пол. – Вы что делаете, изверги?! – закричала девица, еще не успевшая выйти из отделения. – За что вы его?! – Дежурный, дай пинка этой курве, – спокойно произнес Юрасик. – Орет, работать не дает… Дежурный приоткрыл дверь и буквально выполнил указание лейтенанта. Но Люська и оттуда продолжала кричать и возмущаться… – Нет, здесь невозможно работать. Вокзал есть вокзал, – недовольно хмыкнул Юрасик. – Его надо в СИЗО…Скажи пока хоть одно, Алешкин, облегчи душу – кто организатор похищения Савченко… – Я не знаю, я ничего не знаю, – чуть ли не стонал Виталик, вытирая кровь с разбитой губы. – Нет, я вижу, ты не хочешь добра ни себе, ни похищенной женщине. Ты тупой, понимаешь, тупой, безмозглый мудак… Ты только что вышел из зоны, куда ты угодил опять же потому что ты мудак, но тебя жизнь не научила совершенно ничему… А таких олухов, как ты надо учить… И если некому, то придется уж мне взять это на себя… И произнеся это, нанес Виталию резкий короткий удар в печень, от которого он застонал от боли и присел на корточки. – Пошли, Алешкин, – окинув его презрительным взглядом, процедил Юрасик. – В СИЗО у нас с тобой разговор лучше получится, я тебя уверяю. Не хочешь по-хорошему, будет тебе по-другому. Встань! Не придуривайся. Пока тебя никто еще не бьет, пока тебя только гладят… Он взял его за шиворот потрепанной курточки и легонько подтолкнул к выходу. В предбаннике никого не было. Видимо, отчаявшиеся мама и Наташа поехали домой. Виталика вывели на улицу. Было довольно прохладно. По перрону прогуливались равнодушные ко всему пассажиры, ожидая поезда. Юрасик и дежурный повели Виталия за угол. Там стояла милицейская машина. – Садись, – спокойно произнес Юрасик. – Ты тоже садись, сержант. Подержишь его… – А как же здесь? – недовольно произнес дежурный. – Не болтай, делай, что говорят… Кому ты здесь нужен? Шлюх ловить по перронам, да следить, чтобы лузгу на пол не сплевывали? Тут серьезное дело, а людей, как всегда нет… Работать совершенно некому, черт возьми… Виталика втолкнули в воронок, и машина тронулась с места. Уже залезая в машину, Виталий заметил стоявшую поодаль Люську, с сожалением глядевшую на него. … Доехали быстро. Городок Огарков был маленький, все было рядом. Путь их лежал через улицу Виноградную, где и находилась маленькая квартирка Алешкиных. Там сейчас мучалась от неопределенности и ужаса его несчастная мать Надежда Станиславовна. Подумав об этом, Виталик глухо застонал. – Чего мычишь? – буркнул недовольный сержант. – Рассказал бы все, глядишь, и выпустили бы… А то строишь из себя… – Я все рассказал, что знал, – тихо произнес Виталий. – Больше мне рассказывать нечего. – Дело хозяйское. Не пожалел бы потом… … Подъехали к отделению милиции. Облезлое унылое, ядовито желтого цвета здание… Перед ним загаженный птицами черный бюстик железного Феликса. – Выходи, Алешкин, – буркнул Юрасик, вылезая из машины. Вытащил из кармана пачку «Парламента», щелкнул зажигалкой, затянулся дымом. – Погода что-то опять портится, – недовольно произнес он. – Передавали, завтра сильно потеплеет, – обнадежил его рыжий сержант. – Правда? – обрадовался Юрасик. – Вот это хорошо. Не люблю я такую погодку… Голова болит… Виталия ввели в отделение, а уже через десять минут он был заперт в камере. – Эй! – ощерился на него золотыми зубами лежавший на нарах здоровенный черноволосый мужик. – Компашка все прибавляется и прибавляется. – Вставай, Хорь! – крикнул он. – Привели какого-то фраерка… На других нарах зашевелилась какая-то хилая фигура, закрякала, зафыркала… – Кого еще? – прохрипел Хорь и поднял голову. Голова была светловолосая, засаленная, задорно смотрели злые зеленые глаза. – Здорово, фраерок, – лыбился золотозубый. – За что тебя? Виталик был не в состоянии говорить. Он как-то нелепо взмахнул руками, беззвучно открыл рот. – Ты что, немой? – нахмурился Хорь. – Чего клешнями машешь? – Я не немой, – наконец, произнес Виталий. – Я только что из зоны, год сидел по сто четырнадцатой… – Да ты, видать, крутой, – усмехнулся золотозубый. – Кого изувечил, говори? – Сына мэра города Ярыгина и сына бизнесмена Семиглазова, – решил похвастаться Виталий. В таких местах унывать и скулить было не принято, могло получиться еще хуже… – Ну, крутой, – подивился золотозубый. – Какие люди с нами сидят, Хорь… Гордись… – Горжусь, Зуб. Весело будет, чую, будет весело. А то с тоски сдохнуть можно в этом клоповнике… Скорее бы суд, да на зону… На зоне кайф… Весна…. – мечтательно потянулся он. – Суда захотел? – усмехнулся золотозубый. – А еще попаришься в камере в Склянске с полгодика… – Да не стану я там париться, мое дело ясное. Я во всем признался, чего меня держать…Статья моя сто пятьдесят восьмая, три в… Это тебя еще помурыжат, Зуб, тебе колоться не в кайф… Дороже обойдется…А со мной все ясно… Скоро на зону поеду… Со скрежетом приоткрылась дверь, и в камеру всунулась хмурая физиономия дежурного. Все трое ее обитателей встали по стойке смирно. – Каляшкин! – крикнул дежурный. – Выходи! Хорь заложил руки за спину и вышел из камеры. Тяжелая железная дверь снова захлопнулась и зазвенели многочисленные замки… – Ну? – уставился на Виталика Зуб. – Говори… – Что говорить-то? – Как до жизни такой дошел? Только что из зоны и опять сюда, в камеру… Погулять надо было с полгодика, дурило… – Не дали вот погулять, – горько усмехнулся Виталик. – Не дали, – скривил губы Зуб. – Кто тебе, мудаку, не дал? Все виноватых ищешь? Спиздил, небось что-то по пути, и снова в доме родном…Где живешь-то? Откуда сам? – Здешний, из Огаркова… – Работал? – Работал. Учителем истории в школе… – Хорош учитель, – хмыкнул Зуб. – Хулиган ты, а не учитель… – Он вытащил из кармана спичинку и стал ковыряться в своих золотых зубах. – Получилось так… – Чо получилось, фраерок? Чо ты мне тут гонишь? Ох, доиграешься ты… Виталик присел на свободные нары, вытащил пачку «Пегаса» и закурил. – Дай и мне, что ли, мастырку, – сказал Зуб, широко зевая своим огромным ртом. Виталик протянул ему пачку. Тот взял всю пачку, вытащил сигарету, закурил, а пачку положил к себе в карман. – Ты что? – возмутился было Виталик. – Как что? – сделал невинные глаза Зуб. – Отдай сигареты. У меня больше нет… – Какие сигареты? Я что, брал их у тебя? – привстал с места Зуб. – Брал, – нахмурился Виталий. – Ну, фраерок, ты даешь…Ты, вижу, гусь еще тот… Не сдобровать тебе… Помяни мое слово… В это время дверь снова открылась, и вошел Хорь с довольной физиономией. На тонких губах играла глумливая улыбочка. – Вы чо такие смурные, братаны? – лыбился Хорь. Какая-то задорная идея блестела в его голубых глазенках. – Никак, не поделили что-то? Что, место у параши? – Да он гонит, – таращил глаза Зуб. – Ты чуешь, гонит он мне… Сигареты будто я у него свистнул… Такой жучара, я и не ожидал… Он учитель, Хорь. Учитель истории… Чуешь, учитель, а гонит… – Разберемся, – зевнул развеселый Хорь. – Времени навалом… Разберемся… Он присел на нары, вытащил пачку «Беломора», закурил. – Ну и чего ты тут гонишь, братан? – уставился он на Виталия. – Колись, кто ты такой?! – Я уже сказал, – процедил Виталик, чувствуя неладное. – Ему сказал, я не слышал. Говори теперь мне. Нам тут долго время коротать, все должны все друг про друга знать. Сидел же, таков закон… Я, например, вор… Кличка Хорь. Я щипач, говорят, не хреновый щипач… Знаешь, что такое щипач? – Знаю. Карманник. – Соображаешь, учитель. Не зря институты кончал. Что кончал? Что кончал, спрашиваю?!!! – Владимирский пединститут. – И правильно. А у меня три класса и коридор. А чалимся вместе. На хрена же ты его тогда кончал, интересно было бы узнать? Говори, тугодум! За каждым словом в карман лезешь? Как же ты учительствовал, дурило? – Как умел, так и учительствовал… – Ты, вижу, парень борзый, – злобно улыбнулся Хорь. – И надо бы тебя хорошенько поучить, чтобы не выпендривался своей ученостью… Но ладно, я нынче добрый, говорят, скоро суд будет. В апреле или в мае… На зону покачу, – зевнул он и потянулся. – Там хорошо, не то, что здесь…Скука непроходимая… А вот что, чтобы нам не было скучно, ты нам что-нибудь расскажи из древней истории… А. Зуб, хочешь послушать из древней истории? – Ни хера я не хочу, – проворчал Зуб. – Он тут гонит, понимаешь ты, Хорь… Этот жучара тут возбухает… Сигареты я у него спиздил, видите ли… – Да плюнь ты, – отмахнулся Хорь. – Человек он ученый, с фантазией, не чета нам, говнодавам неграмотным… Давай, учитель, расскажи что-нибудь… Мы с Зубом поваляемся на нарах, а ты выйди на середину камеры и валяй… Представь, что мы твои ученики… А? Придется же еще учительствовать, отбарабанишь еще годик – другой – третий, и снова за работу, если не приколют тебя в зоне за твой гонор. Дадут тебе оклад рублишек шестьсот и шуруй, трепи языком, мели, не остановишь…Столько ведь вам родное правительство положило за вашу ученость, не так ли? – Не знаю, я уже год как не работаю… – Я знаю зато. Именно столько или полстолька…А вот мы с Зубом можем за уроки заплатить и побольше. А, Зуб? Можем мы с тобой заплатить побольше? – Я одним могу заплатить, – набычился Зуб, указывая заскорузлым пухлым пальцем себе между ног. – Иного ничего тут не имею… – А что, тоже дело, ученому человеку удовольствие доставить, – расхохотался Хорь. – А твой прибор очень даже большое удовольствие может доставить… – Пока никто не жаловался, – самодовольно улыбнулся Зуб. – На зоне то кем был? – поинтересовался у Виталика Хорь. – Шнырем. – Да? Проверить еще надо…. – сузил глазенки Хорь. – Проверяй. Я правду говорю… – Проверим, проверим, будь спок. Но базар не об этом. Тебя малограмотный человек просит его немного просветить, дело-то доброе, разумное, вечное. Вот и давай…А я только пару слов товарищу скажу, наставления сделаю…Ты не возражаешь? Он отвел в сторону Зуба, и что-то начал яростно шептать ему на ухо. На круглой физиономии Зуба тоже появилось глумливое выражение. – Так это же совсем другое дело, – заулыбался Зуб. Они обнялись и прошли к нарам. – Ну, вещай, учитель, – приказал Хорь. – Мы тебя слушаем… С чего ты нам начнешь? Выходи на середину и шуруй… Ты учитель, мы примерные ученики… – С чего начать? – побледнел Виталик. – Начнем с начала, как положено. С опроса учеников… – Вот оно как…. – насторожился Хорь. – Я же говорил, ты парень очень борзой… Давай, опрашивай…Будем отвечать, как положено… Они стояли напротив. С одной стороны Виталик, побледневший, чувствующий прилив ярости, с другой стороны набычившийся Зуб и глумливо улыбающийся Хорь. – Вопрос первый – что вам от меня надо? – Вопрос деловой, – тихо произнес Хорь. – Что надо, говоришь? Ответим… Только позднее, когда ночь наступит. Пока еще рановато… Виталий вспомнил, наконец, что сюда он попал не из санатория, что за год заключения бывало с ним всякое, что ему приходилось отстаивать свое достоинство в разных ситуациях…Вспомнить, что в целом, к нему относились довольно хорошо. Причем, именно воры относились хорошо, а придиралась только шпана, вроде этих… Всякое бывало. Но достоинство свое он отстоял…Отстоит и теперь. Начинал проходить шок от неожиданного происшествия… Надо было жить и бороться… – Ладно, – согласился Виталий. – Позже и поговорим… – Как прикажете, ваше учительское благородие, – усмехнулся Хорь. – Только скучно опять же, размяться надо бы… Он обошел Виталия с другой стороны и нырнул ему под ноги. И тут же Зуб сильно толкнул Виталика в грудь. Тот споткнувшись о Хоря, упал на спину. Хорь вскочил на него и ткнул ему в лицо горящей папиросой. – А если я тебе этим бычком шнифт твой наглый выжгу, – прошипел Хорь, – тогда, может, защебечешь по-другому… Виталик высвободил руку и схватил Хоря за белесые патлы. Резко рванул на себя, а потом ткнул его коленом в пах. Тот отвалился в сторону. Виталий вскочил на ноги. И тут же на него бросился здоровенный Зуб. Виталий успел увернуться и ударил Зуба справа в челюсть. Удар получился не очень сильным, тот удержался на ногах, лишь слегка качнулся. – Ты труп, парень, – процедил он и снова пошел на него. Вскочил и Хорь. Завязалась драка. Силы были, конечно, не равны, но Виталий старался держаться до последнего… И когда его уже окончательно приперли к стене, и уже практически не было сил отбиваться, открылась дверь. – Что тут происходит? – спросил мрачный дежурный. – Что происходит, гражданин начальник? – сплюнул кровь Хорь. – Попросили у этого придурка закурить, а он, как бешеная собака бросился на нас… Сажают сумасшедших, его в дурдом надо, а не в компанию честных воров… – Уебу, падло, – хрипел Зуб, почесывая подбитый правый глаз. – А ну, к стене! – крикнул дежурный. – А ты сюда! Пошел сюда! Он подошел к Виталию, дернул его за рукав куртки и подтолкнул к двери. – Сейчас разберемся, – мрачно заявил он. – Здоровый, однако, твой учитель, – покачал головой Зуб, когда захлопнулась дверь. – На хрена он нам сдался? – Начальник попросил, – еще раз сплюнул кровью Хорь. – Начальник просит – надо выполнять. Пригодится в будущем… – А не пошел ли ты вместе с твоим начальником. Он мне чуть глаз не выбил… Учитель… Точно, хулиган… Не хрена нам было к нему прикалываться… – Ответишь за базар, Зуб, – напружинился Хорь и пошел прямо на своего сокамерника. Но тот молча ударил его здоровенным кулачищем в лоб, и тот отключился прямо на полу… … – Ты и в камере ведешь себя неприлично, Алешкин, – усмехнулся Юрасик, когда Виталия ввели в его кабинет. Он сидел за столом, курил, потягивал горячий кофе. Только тут Виталий почувствовал, как ему хочется этого горячего кофе, как ему хочется есть. А ведь вчера наверняка мама и Наташа приготовили для него хороший стол, наверняка, были и пельмени, и пирожки с мясом и любимый его Столичный салат, и холодная водка, и много чего еще… Но он быстро попытался отбросить от себя мысли о доме. Они делали его слабым и беспомощным. А слабым и беспомощным здесь нельзя было быть. И надо было думать о другом, настраиваться на другую волну – терпения и борьбы за выживание… – Драку вот устроил, – продолжал Юрасик. – Нехорошо. Видок у тебя, однако, – покачал он своей крупной со светлыми кудрями головой. – Ладно, все это ерунда. Я задержал вас, Алешкин по подозрению в соучастии в преступлении – конкретно, в похищении Савченко Екатерины Ивановны. Что вы можете показать по этому делу? Я составляю протокол, а затем он будет приобщен к уголовному делу. Садитесь, – указал он массивным подбородком на стул напротив. Виталий сел, преодолевая боль в спине, куда он получил жуткой силы удар ногой от Зуба. – Слушаю вас, Алешкин, – снова закурил Юрасик. Виталик подробно все рассказал. Тот слушал, пускал ему в нос кольца ароматного дыма, потягивал уже остывший кофе из большой чашки с изображением какой-то красивой женщины. В его карих глазах стояли насмешка и недоверие ко всему, что рассказывал Виталий. – Мои сведения может подтвердить корреспондент областной газеты Маргарита Палей, которая ехала с нами в купе. Легкая тень недовольства пробежала по красивому лицу Юрасика. – Ну что она может подтвердить? – пожал он плечами. – Разумеется, не вы организатор и не исполнитель похищения. Вы соучастник. Вам было поручено передать мужу Савченко письмо, что вы и сделали. И я очень сомневаюсь, чтобы преступники поручили сделать это совершенно постороннему человеку. Все это было совершенно очевидно задумано в зоне, где вы отбывали наказание. Вам поручили это дело, пообещали денег, разумеется. Скорее всего, заплатили аванс, который вы, видимо, успели передать на перроне либо своей матери либо женщине, которая была с ней. Когда будет санкция прокурора на ваш арест, а она будет, уверяю вас, то будет произведен тщательный обыск на квартирах и вашей матери и той женщины, которая вас встречала. Убежден, что кое-что там найдется… И вообще, в ваших интересах рассказать всю правду вместо того, чтобы вешать мне тут лапшу про какого-то толстого человека, сунувшего вам в руки записку и худого человека, преградившего вам путь к дежурному милиционеру. Прямо толстый и тонкий… Считаете меня за полного идиота… Расскажете все, отдадите деньги, которые вам заплатили, получите срок по минимуму. А то и условно, если сильно поможете следствию. И главное, поможете найти женщину. Ведь она находится в опасности, Алешкин. Вы же интеллигентный человек, учитель… Неужели какие-то деньги настолько замутили вам разум? Или вы там совсем озверели, в колонии? Не опетушили ли вас там часом? – блудливо усмехнулся он. – Нет. Можете проверить. – А я и так верю. Врать бы не стали. Но ничего, я полагаю, это у вас еще впереди, – обнадежил Виталия он. – А какая у них на зоне жизнь, сами хорошо знаете… – А вам-то зачем все это? – прищурился Виталий. – Козла отпущения решили найти? Что, больше некого? И этих вы подговорили докопаться до меня, неужели я не понял? – Да ты не козел отпущения, – медленно проговорил Юрасик и затушил сигарету в хрустальной пепельнице. – Ты просто козел. Вонючий козел. Да еще с таким гонором… Он встал, подошел к Виталию и выбил табуретку у него из-под ног. Виталий загремел на пол вместе с табуреткой. Юрасик умело бил его своими замшевыми ботинками под ребра, по печени, по почкам. Бил молча, со знанием дела, лишь иногда шептал себе под нос какие-то бранные слова. Мероприятие продолжалось довольно долго, сколько именно, Виталий, разумеется, не знал, но ударов он получил немеренное количество. Бить Юрасик мог совершенно спокойно, ведь только что состоялась драка в камере, и определить, кто именно нанес какие удары подследственному, было сложно. И, тем не менее, бить ногами по лицу он избегал. Закончил так же спокойно, как и начал. Подошел к своему стулу, сел, закурил, помолчал. Виталик так и продолжал валяться на полу, подняться сил совершенно не было, до того болело все тело. Сделав несколько смачных затяжек, Юрасик произнес: – Вставайте, а то простудитесь. Нечего тут придуриваться, еще кто-нибудь войдет, скажет, что я вас избил. Хоть вы прекрасно знаете, что я вас и пальцем не тронул. Сами свалились со стула и валяетесь на полу неизвестно зачем… В принципе, он сказал правду. Пальцем он его не трогал, бил только ногами в модных замшевых ботиночках. Виталий с трудом встал, поднял стул и сел на него. – Вы показания давать собираетесь или нет? – спросил Юрасик. – Может быть, хотите закурить? – протянул он ему пачку «Парламента». – Благодарю вас, – усмехнулся Виталик. – Я такие не курю… – Вот оно что, – пожал плечами Юрасик. – Изысканный же у вас, оказывается, вкус, гражданин Алешкин. – Да, предпочитаю отечественные сорта, привык, понимаете ли…. – говорил Виталик, хотя курить хотелось до умопомрачения. – Дело ваше. А как насчет правдивых показаний? – А никак. Я все сказал, что знал. Больше мне вам сказать нечего… – Ладно, поглядим, – махнул холеной рукой Юрасик. – Может быть, ночью сами попроситесь на допрос. Только меня тут не будет. Домой поеду… Спать… Ночью полагается даже нам… Он нажал кнопку звонка. Вошел угрюмый невозмутимый дежурный. – Уведите его в камеру, – глядя на стол, произнес Юрасик. – Руки за спину! – скомандовал дежурный. Виталия отвели в камеру. С безнадежностью закрылись замки… – Ну что? Здорово еще раз! – широко улыбался Зуб, глядя в глаза Виталию… 3. … Воистину мир тесен. И в этом еще раз убедился Игорь Николаевич Дьяконов, когда в марте двухтысячного года судьба занесла его в благословенный город Огарков, находящийся в ста двадцати километрах от того самого Склянска, где несколько месяцев назад развернулись столь трагические и горькие события… Ярко светило солнце, таял снег, начинали щебетать птички… В Огаркове Игорь оказался по делу довольно нудному, клиенты просили его выяснить кое-что по поводу деятельности местного бизнесмена Семиглазова, который, как подозревали клиенты, обманывает своих партнеров и прикарманивает очень крупные суммы денег. И Игорь за несколько дней выяснил немало. Но работы еще оставалось дня на два, надо было кое с кем встретиться…Он уже нащупал некоторые интересные ходы, его впечатляла сумма, обещанная ему клиентами. А потому работал он с огоньком и изобретательностью. Вообще, в последнее время их частное сыскное агентство «Пинкертон» весьма-таки раскрутилось, в семье Дьяконовых появились деньги, а отсюда и спокойствие, и уверенность в завтрашнем дне. Жена Галка стала в принципе довольна работой Игоря, хоть и продолжала по инерции ворчать на то, что он пропадает днями, ночами, а порой даже и неделями. Игорь слушал упреки молча, но дело свое он продолжал делать, чувствуя к нему все больший и больший интерес…Воистину, бытие определяет сознание… Итак, он снова в Средней России, в благословенном, либо Богом проклятом городке Огаркове… Он шел по весеннему городку, покуривал… Начинало темнеть… Он очень устал за этот день и направлялся в местную гостиницу отдохнуть… Почему-то на душе стало тревожно… Он вспомнил Склянск, вспомнил своего друга следователя прокуратуры Михаила Ладейникова. «Заехать, что ли, к нему в Склянск, когда дела закончу?» – подумал он. – «А, впрочем, зачем?» – сразу же отказался он от своей внезапно возникшей мысли. – «Что ему до меня? Что мне до него? Что там делать? Вспоминать прошлое, пить коньяк и грустить? Нет, не поеду», – твердо решил он… Тем не менее, тревога и грусть не покидали его. У него возникло предчувствие, что что-то должно произойти… Как тогда, в сентябре прошлого года, когда он приехал в Склянск искать афериста Клыча, а оказался втянут в нечто совершенно невообразимое и дикое… И только потому что прогуливался по предутреннему Склянску… А теперь прогуливается по вечернему Огаркову… Неужели опять что-то произойдет? «Да ну», – махнул он рукой. – «Ничего не произойдет. Выведу на чистую воду этого Семиглазова, и пусть с ним разбираются те, кому положено…И спокойненько поеду в Москву…Надоели мне эти провинциальные засраные городишки…То скука здесь смертная, то какие-то кровавые приключения…» Игорь почувствовал, что сильно хочет есть. «Ведь я с утра ничего не ел», – только сейчас понял он. – «Пойду в ресторан при гостинице, закажу сборной мясной солянки и свиную отбивную», – предвкушал удовольствие он. – «И пару бутылочек холодненького пивка…», – смаковал он. – «И какой-нибудь соленой рыбки к пиву…» Он ускорил шаг и быстро дошел до ресторана. В зале было довольно пусто – кто теперь ходит в рестораны? Сел за столик у окна, осуществил свой заказ. Ему принесли пива, и он, отхлебнув пенного напитка, стал смаковать удовольствие… Огляделся по сторонам…Действительно, народу было мало. В противоположном углу ресторана сидел какой-то грузный человек в красно-синем свитере с белым как снег ежиком коротко стриженых волос и активно поглощал пищу. Да еще совсем молодая влюбленная парочка в другом конце зала. И все… Тихо, спокойно, хорошо… Абрис грузного седого человека показался ему знакомым. «Где-то я его видел», – подумал он. – «А, ладно… Всех-то я когда-то где-то видел… Служба такая…» И снова принялся за пиво… Однако, только он успел подумать, что все тихо, спокойно и очень хорошо, как в зал с шумом ввалилась веселая компашка. Их было трое… Двоим было лет по двадцати – двадцати двум… Третий был несколько старше. Молодые были уже ощутимо пьяны, третий держался уверенно, но настороженно, постоянно озирался по сторонам, видимо, это был телохранитель. А одного из молодых Дьяконов узнал сразу. Это был сын того самого бизнесмена Семиглазова, по поводу которого его и занесло в эту дыру. Игорь ненарочито вел наблюдение за шикарным особняком бизнесмена, и видел там этого наглого, развязного юношу с длинными льняными волосами, тощего, вертлявого, как он узнал, безумно избалованного родителями, имевшего в своем распоряжении БМВ с шофером и охранником и неограниченный кредит… Шоферу и охраннику было поручено одно – чтобы Женя не кололся… Это было навязчивой идеей родителей. И отец и мать строго-настрого наказали прислуге – пусть делает, что хочет – пьет, трахается, хулиганит, буянит, только не это… И пока все получалось, как положено… Недорослю было безумно тоскливо, к двадцати одному году ему опостылело абсолютно все – и иномарка, и загранпоездки, он успел поучиться и в МГИМО, и в МГУ…А чувствовал он себя как рыба в воде только здесь, на малой родине, где, как ему казалось, ему принадлежало все…И делать он мог все, что хотел… Второй, тот, кто постарше, был явно телохранителем, а третий, молодой, коротко стриженый, уверенный в себе, явно был тоже чьим-то сынком, но чьим именно, Игорь не знал… – Баня, что за дела? – крикнул Женя Семиглазов. – Что за дела? Я не понял…Наш столик занят… Он указал телохранителю на столик, за которым щебетала юная парочка. – Пошли за другой, – пожал мощными плечами Баня. – Местов-то полно… – Хоть м е с т о в и полно, – чеканя слова, произнес Женя. – но я привык сидеть за своим столиком. Я чувствую какое-то вдохновение за этим столиком, там так славно пьется… У меня такое ощущение, что там хорошее магнитное поле…И я никому свой столик не уступлю. Гони их на хер, Баня, с нашего уютного столика! Баня снова пожал плечами и пошел к метрдотелю. – Куда ты прешься, мудак? – обозлился Женя. – Ничего не понимает, деревня! Хочет, чтобы все было прилично, – подмигнул он своему товарищу. Пока Баня беседовал с метрдотелем, выговаривая ему, что их место занято, молодые люди сами подошли к любимому столику с хорошим магнитным полем. – Привет! – осклабился Женя, вытаращившись на прижавшуюся друг к дружке испуганную парочку. – Лижетесь? Ну-ну… Ребятишки, это наш столик, и я от своего имени и имени друга попрошу вас отсюда тихо-мирно уебывать… Фирштейн? Шпрехен зи дойч? Абтретен! – громко заорал он, еще сильнее вытаращив глаза. Насмерть перепуганная парочка стала робко подниматься с мест. Тут подоспел метрдотель в сопровождении невозмутимого Бани и попытался сгладить конфликт. – Извините, этот столик заказан. Наш недосмотр… Вы пройдите, пожалуйста, вот сюда, здесь вам будет гораздо уютнее…Сюда, сюда, пожалуйста…. – суетился он. Женя и его приятель насмешливо глядели на эту сцену… «Да, что-то сейчас будет», – подумал Игорь. – "Недаром у меня было нехорошее предчувствие…Неужели придется ввязываться? Ох, нежелательно, как же это нежелательно…Закон подлости, надо же, как назло, сынок Семиглазова хулиганит, а мне еще эту семейку пасти и пасти… Нет, если они просто будут паясничать и глумиться, я вмешиваться не стану, дорого может обойтись такое благородство… Но недоросли жаждали приключений. И им вовсе не был нужен их столик, а нечто совершенно иное…Спокойно прожитый день был для них прожитым даром. – Идея! – нарушил молчание коротко стриженый. – Мы не какие-нибудь моральные уроды. Тут дама, симпатичная молодая дама. И я предлагаю ей остаться на своем месте… За столиком ведь четыре посадочных места, не так ли? Нас трое… Одно место свободно… И вы вполне можете остаться на своем месте, юная и очаровательная мадмуазель… Только вот для вас, юноша, к сожалению, места за нашим столиком нет. И поэтому я бы рекомендовал вам присесть вон там… – Он поднял свое указательный палец, украшенный большим перстнем и властным жестом указал бледному от страха юноше место за соседним столиком. – Но вы будете иметь возможность подходить иногда к нашему столику и выпивать с нами по бокалу легкого вина… Вы не возражаете, юноша? – Пошли отсюда, Коля, – сказала девушка, хватая за рукав своего кавалера. – Расплатись с официантом и пошли… – Да ну, что вы, зачем же так? – расхохотался Женя Семиглазов. – Невежливо и неэтично. Вас приглашают джентльмены, отказываться грех… Прошу! Что тут у вас на столе? Боже мой, какая гадость! Эй, халдей! Убери все это хозяйство к едреной бабушке и накрой как положено. И галопом! Суетливый официант пулей бросился выполнять приказ. – Я рассчитаюсь, – дрожащими губами пролепетал незадачливый кавалер. – Сколько с меня? – Минуточку, минуточку, – суетился официант. – Обождите немного…У нас почетные гости, сейчас все будет в порядке… С чего начнете, Александр Иванович? – обратился он к стриженому. – С крепенького? Коньячок имеется ваш любимый… – Тащи и коньяк, и шампанского французского для дамы! А то он тут ее каким-то пойлом поил… Гондон штопаный, – вдруг грубо добавил он, сплюнув прямо на пол около начищенного ботинка насмерть перепуганного парня… И вот постелена чистая скатерть, поставлены хрустальные бокалы и рюмочки. Коньяк, шампанское в ведерке со льдом, вазочка с икрой… – Семужка малосольненькая, Александр Иванович, – осклабился официант… – Как вы обожаете… – Спасибо, халдей! Хотя я и сам не знаю, что обожаю… Надоело все до смерти…. Хочется чего-нибудь такого, остренького, перченого, – подмигнул он оторопевшей от страха девушке. – Но не бойся, халдей, не обижу… Прошу всех за стол. А тебе, юноша, сюда! – скомандовал он. – Коля! – жалобно вскрикнула девушка. – Расплатись и немедленно пошли отсюда! – Тихо, тихо, чего орешь? Режут тебя, что ли, тоже мне, кусок, – проворчал Баня, сильно взял девушку за локоть и усадил за столик. – Сядь и сиди, пока сидится… – Оставьте ее! – попытался вмешаться ее юный кавалер. Но он был настолько молод и хлипок, что на него было просто жалко смотреть. И тем не менее, Баня ткнул его мощным кулаком в солнечное сплетение. Тот согнулся. – Не трогай его, негодяй! – закричала девушка. – Что мы вам сделали?! – Халдей! Убери этого юношу с нашего горизонта, он тут буянит, как я погляжу, – вальяжно развалившись за столиком, произнес уважаемый Александр Иванович. – И куда только милиция смотрит? Давай, давай, ты же, как никак, на работе! А еще именуетесь рестораном высшей категории! Нет, не заслуживаете, я поговорю, с кем надо, чтобы вас лишили этого статуса…Забегаловка гребаная… А ты, Баня, что расселся? Давай открывай шампусик и разливай! – Расплачивайтесь и уходите, – прошипел юноше официант. – Из-за вас меня с работы выгонят…Заказали на копейки, а выпендриваетесь… Быстрее, быстрее, а то хуже будет…Вам же хуже будет… Делать было нечего, юноша разогнулся и стал считать купюры. Протянул их официанту. – Сдачи нет, – чинно произнес официант. – Давайте без сдачи… – Не надо, – махнул рукой несчастный юноша. – И мне не надо ваших чаевых… Ладно, пойду разменяю… Девушка пыталась подняться с места, но ее держали мощные руки Бани, мрачно глядевшего на нее. – Совершенно невозможно отдыхать, – вздохнул Женя Семиглазов. – Самому придется открывать шампанское. Разве так положено в приличных ресторанах? Нет, Алик, в нашей несчастной стране никогда не будет порядка… Я в полнейшем отчаянии… Он открыл шампанское, причем, сделал это специально так чтобы пена брызнула прямо в лицо и на светлое платьице девушки. – Ой, извините, ради Бога, извините мою неловкость, – замахал руками он и стал рукой вытирать девушке лицо, а затем стряхивать пену с платья, постоянно дотрагиваясь до ее грудей. Та побледнела и съежилась. Юноша как-то слабо дернулся, но Александр Иванович встал и поднял перед его лицом свою холеную руку. Тем временем подбежал официант и протянул юноше сдачу. – Идите, идите, пока не поздно, советую вам уйти, – шипел он в ухо дрожавшему от страха парню. Но он не хотел оставлять свою подругу в лапах у подонков. Он еще раз попытался что-то сделать, дернулся к столику, но Баня, не вставая с места ударил его ботинком по коленной чашечке. Парень застонал от боли…. «Мать их, придется вмешиваться», – подумал Игорь и привстал с места. – «Не фига мне было по публичным местам шляться… Все напортил… Черта с два мне теперь после этого подобраться к этому мерзавцу Семиглазову, если я попорчу вывеску его сыночку…А так все хорошо шло… В принципе-то, и осталось, что изучить уровень жизни этого жулика…» Он уже сделал шаг по направлению к их столику, но его опередил кряжистый человек с седыми коротко стрижеными волосами. Он медленно вразвалочку, словно что-то обдумывая на ходу, глядя вниз, шагал из другого конца зала в том же направлении. Подошел, взглянул на столик, схватил Баню за шиворот его модного клубного пиджака и приподнял с места. Баня хотел было провести хук справа, но седоволосый увернулся, а затем слегка толкнул Баню в сторону и нанес ему левой ногой сильный удар в челюсть. Баня отключился мгновенно, упав на спину. Александр Иванович и Женя Семиглазов приподнялись было с места, но седоволосый ребрами обеих рук нанес им удары в горло. И те отключились тоже. – Да что вы делаете? – схватился за голову официант. – Вы знаете, кто это? Это же Саша Ярыгин, сын мэра города Ивана Александровича Ярыгина. А это сын бизнесмена Евгения Евгеньевича Семиглазова. Господи, что сейчас будет! – Что будет? Ничего не будет, – проворчал седоволосый. – Плевать я хотел и на вашего мэра и вообще на ваш город. Как он, кстати, называется, я что-то позабыл… – Огарков! – с гордостью произнес официант. – Ах, Огарков…Огарков, Огрызков, Ошметков…Тоже мне… Чего перебздел, халдей? Тебе-то что будет? Ты-то не пропадешь… Игорь предпочел вернуться за свой столик. Он закурил и его вдруг осенило, он мгновенно вспомнил этого человека…. Он видел его пять лет назад в следственном изоляторе в Москве. Тогда он помогал Павлу Николаевичу Николаеву вести его уголовное дело Это был легендарный Хряк, недавно коронованный в воры в законе, человек, проведший в заключении чуть ли не половину своей почти шестидесятилетней жизни. Он был осужден на пятнадцать лет за участие в ограблении банков и обменных пунктов валюты и за убийство двух человек, напавших на него в Ялте. Обвинялся он и в других преступлениях, в том числе, и в умышленном убийстве, но опытный адвокат Сидельников. сумел доказать, что этих преступлений он не совершал… Игорь же был тогда уверен в его виновности и пытался сделать все, чтобы Хряку дали высшую меру… Только потом он усомнился в своей уверенности…Сидел Хряк, как помнится, в Мордовии, совсем недалеко отсюда… Неужели бежал? – А вы, ребятишки, идите отсюда и побыстрее, – сказал Хряк ошарашенной парочке. – А то они очнутся, и могут начаться большие неприятности…Такие как они не привыкли проигрывать, и свидетелей поражений не любят… Идите подобру-поздорову… – Спасибо вам, – сквозь рыдания произнесла девушка. – Если бы не вы… Если бы не вы… – Да ну, не за что, – произнес Хряк смущенно. – Подумаешь… Она встала, одернула платье, гордо взяла спутника под руку, смерила презрительным взглядом официанта, и они пошли к выходу… Тем временем Баня оклемался и стал приподниматься с пола. – Тебе не жить, – прошипел он. – Ты труп, понимаешь ты, труп… – И вытащил из кармана пиджака мобильный телефон. Но Хряк медленно подошел к нему, вырвал телефон из рук и швырнул его в стену. Телефон разбился. – Сам ты труп, – проворчал он. – Тоже мне – крутой какой. Чуть что, за телефон хватается, вместо того, чтобы защищать своих хозяев… Еще телохранитель, называется…. Я бы тебе гусей сторожить не доверил… Произнеся эти слова, он ударом своего мощного кулака отправил в нокаут ошарашенного его странным поведением Баню. Очнулись и недоросли, стали подниматься со стульев и озираться по сторонам. Руки опять же шарили по карманам в поисках спасительных мобильных телефонов. – И эти туда же, – нахмурился Хряк. – Давайте сюда телефоны… Те молча протянули телефоны своему обидчику. Хряк поступил с ними так же, как и с телефоном Бани. – Халдей! – крикнул он. – Получи! Я пожалуй пойду отсюда. Херовый ваш ресторан, должен заметить. И городок ваш очень даже херовый… Не нравится мне у вас, совсем не нравится… На прощание он схватил акселератов за воротники клубных блейзеров и сильно столкнул лбами. Потом подошел к столику, взял бутылку шампанского и вылил ее содержимое на головы обоих. Затем взял пальцем из вазочки икру, попробовал на вкус, брезгливо поморщился, затем взял из вазочки всей пятерней большую порцию и стал тщательно размазывать ее по лицам своих дергающихся как картонные паяцы противников. – Ну вот, выпили, закусили, теперь отдыхайте, – произнес он, вытер руки носовым платком, швырнул платок в перемазанную черной икрой физиономию Женечки Семиглазова и пошел к выходу. Но тут Баня, словно бесстрашный Ванька-Встанька оклемался, вскочил и ринулся к служебному выходу, видимо, звонить по телефону, просить подмогу. Его подопечные стояли друг напротив друга и глотали слезы унижения, не в состоянии произнести ни слова, как-то нелепо взмахивая руками. – Телохранителя другого наймите, фраера! – посоветовал Хряк и вразвалочку вышел из ресторана, даже не подумав расплатиться за ужин. Игорь понял, что такой походкой далеко он не уйдет, и скоро придет многочисленная подмога. Он бросил купюру на столик и побежал вслед за ним. «Уголовнику помогаю, делаю черт знает что», – подумал он. – Постой! – крикнул он спускающемуся по лестнице Хряку. – Погоди! – Еще кто-то, – резко повернулся Хряк и сделал стойку. – Ого, знакомая морда… Старший лейтенант Дьяконов! Какая встреча! Неужели ты теперь тоже в телохранителях в городке Огаркове? Ну, докатился…Давай и с тобой посчитаемся, есть, за что, – усмехнулся он. – Ты тогда настойчиво добивался для меня вышака, Игорь Николаевич…Помню твое добро… Но не вышло у тебя… Получил я пятнашку с конфискацией, а теперь освобожден вчистую по состоянию здоровья… Похвастаться справочкой? В Москву еду, к семье… – Не надо мне твоей справочки, Рыщинский. Скажу одно – сейчас тут будет несметная орава народу… Они же порвут тебя и не увидишь ты своей семьи… – Никак помочь хочешь, старший лейтенант? Вот уж не никак не ожидал от тебя такого благородства…. – подивился Хряк. – Потом потреплемся, Рыщинский…. – досадливо говорил Игорь. – А сейчас рвем отсюда. В моем гостиничном номере схоронишься… Я сам хотел заступиться за ребят, но нельзя мне, пасу я Семиглазова-папашу… Встал уже было, не выдержал, а тут ты… – Да мне не очень-то желательно рисоваться, – широко улыбнулся Хряк. – Биография больно интересная…Долго я терпел, видит Бог… – Хорошо ты их, – хлопнул Хряка по плечу Игорь. – Такое удовольствие мне доставил… – Ого, слышишь, вот они уже здесь… Тут из ресторана в гостиницу есть проход. Быстро за мной! – А у меня в гардеробе куртка…Хорошая куртка, теплая, на лебяжьем пуху… – Хрен с твоей курткой…Порвут они тебя… Не такие уж безобидные эти люди… Они в страхе весь городок держат… Да пошли же, наконец… Он потащил Хряка в гостиницу, загораживая его своим мощным телом от взгляда портье, у которого взял ключ от номера… На счастье, народу в вестибюле никого не было, не было никого ни в лифте, ни в коридоре… И вот они в номере… – Неужели бы и вправду порвали? – зевнул Хряк, рассаживаясь в мягком кресле. – Еще как порвали бы…. – подтвердил Игорь. – Отморозки… Хозяева городка… Ничего, сюда не сунутся… А на крайний случай телефон есть, знаю, куда звонить… – Да и я знаю, – лукаво усмехнулся Хряк. – Только мои друзья далековато… Сюрприз хотел, понимаешь, сделать… И поспешил. Надо было через Рузаевку ехать, но местный поезд быстро подошел, я и сел на него, толком не разобравшись, что к чему… А теперь отсюда первый поезд на Москву только завтра утром… Вот и поперся пожрать в этот гребаный кабак после казенных-то харчей… А тут такие катаклизмы и интересные сюрпризы… Ну, не ожидал, старший лейтенант, следователь Дьяконов… – Уже капитан, и уже не следователь. Частный детектив, к твоим услугам… Слышал я про твое благородство, не верил, думал, воровские байки… Правда, однако… Я потом еще раз твое дело изучил, немного с другой стороны… И попался ты, получается, из-за своей же порядочности… – Да что об этом! – отмахнулся Хряк. – Заказали меня, капитан… Что мне было делать, жизнь-то одна… Одного пришил, другой, раненый, под дулом мне и поведал о заказчике, на меня ведь много, кто охотился, от кого угодно такого мог ожидать. Я и пообещал ему, скажешь, кто заказал, в больницу отвезу. А нет – сдохнешь тут на дороге от потери крови. Он сказал, я отвез, как и обещал. А только отъехать от больницы успел, как и повязали… Я не сопротивлялся, и ноги делать не пытался, с одной стороны море, с другой – ваша братия при пушках, бесполезно, – вздохнул Хряк. – А заказал меня Ворон. За все мое добро. Не объявился он, кстати? – Не нашелся Ворон. Может быть, и жив, кто его знает… Ни слуху, ни духу уже пять лет… Так-то вот, Рыщинский… – Дмитрий Степанович меня зовут… Позабыл, капитан? – Позабыл, – признался Игорь. – Ладно, капитан, о покойниках поговорили, а о живых говорить я с тобой не стану. Выпьем лучше за то, что не удалось тебе и Николаеву меня под вышак подвести, и за нашу интересную встречу в этом засраном кабаке… Есть выпить-то? – Найдется… – И Игорь вытащил из мини-бара початую бутылку коньяка. Хряк подошел к окну. – Шухер там, однако… Прав ты оказался, капитан… Из окна гостиничного номера хорошо просматривался вход в ресторан. Там уже стояло несколько иномарок, сновали какие-то люди… Под руки вывели размахивавших руками Алика и Женю. Сзади плелся оплеванный Баня. Хряк с удовольствием наблюдал, как светловолосый Женя на глазах у всех отвесил опростоволосившемуся охраннику звонкую затрещину… Тот съежился и отошел в сторону. – Шнырять по гостинице не станут, – спокойно заметил Хряк. – Нужен им этот шухер… Ничего ведь не случилось, обосрались просто и все… Не хера ему было вообще звонить, слиняли бы, и все…Но в одном твоя правда – нашли бы меня, порвали бы… Такого хозяева города не прощают… Так что, считай, что ты почти спас мне жизнь, которую пять лет назад хотел отнять. За это и выпьем… 4. – Ну, что там у тебя? – раздался спокойный властный голос в телефонной трубке. – Молчит, не сознается ни в чем, – ответил Юрасик. – Еще бы, в чем ему сознаваться? А вот тебе голова на что дана? Тебе что было сказано, раскручивать дело в противоположном направлении… Этого придурка взяли, ладно, для начала сойдет, а где сообщники? Ты что, прокурору его будешь предъявлять через трое суток? Время-то не терпит, понимаешь, Славочка, не терпит… И не для того мы тебя со скамьи подсудимых сняли и перевели в Огарков, чтобы ты проявлял такую нерешительность и безынициативность… Нужен сообщник, понимаешь…Найди подходящего человека… Ведь завтра будет новое дело, какое именно, не скажу, пусть это для тебя станет приятным сюрпризом, поскольку и ты в доле…. А следствие должно идти в совершенно противоположную сторону, вот наша задача… Следствие идет, а мы работаем… Просто и ясно…Понял? – Буду стараться, – пробормотал Юрасик. – Вот и старайся, чтобы к завтрашнему дню сообщник был… В школе учился? Историю своей родины знаешь? Как в тридцатые годы люди работали, приятно читать…. Брали только невиновных, а виновные оставались на свободе. Вот и бери пример со старших товарищей, Славочка… Мужик ты отважный, решительный, спору нет, за то тебя и ценим, а вот смекалки в тебе маловато… Ладно, молодой еще, исправишься… Бывай…Кстати, учти и то, что мы и без тебя свои дела распрекрасно сделаем, только ты в накладе будешь, я тебе это обещаю…Все… Юрасик положил трубку. Задумался. «Хорошо им говорить, а где я им найду еще человека? По улицам, что ли, стану шнырять в поисках виновного? А, может быть, в СИЗО кого-нибудь подыскать?» В Огарков Юрасик был переведен из Склянска, где пару месяцев назад состоялся суд над неким Ивочкиным и оперуполномоченным капитаном Стрейкусом, организаторами похищений людей и убийств. Приговор оказался суров – Ивочкин получил пожизненное заключение, а Стрейкус – двенадцать лет. По этому же делу привлекался и он, двадцативосьмилетний лейтенант Юрасик. Но… неожиданно сам для себя был оправдан. Ни Ивочкин, ни Стрейкус не сказали против него ничего, но этого мало – он понимал, что, если бы не некие могущественные силы, не отвертеться бы ему от сурового приговора. Но был оправдан, а через пару недель переведен в близлежащий Огарков. Ему была выделена служебная квартира. Вячеслав Юрасик был холост, переезд не был для него обременителен. Не успел переехать, как получил вызов и новое задание. Нет ничего тайного, что бы не стало явным. Так и до того, кого нужно, дошли сведения о внезапном обогащении на каких-то махинациях некого Савченко Олега Николаевича. Юрасику поведали, что Савченко было предложено поделиться нажитым, но он категорически отказался. И тогда в ход пошел старый, но испытанный метод – решили похитить его любимую жену, возвращавшуюся из командировки в Москву на поезде. Юрасику же поручили обеспечить прикрытие этой операции. Бригадир поезда выяснил, что в одном купе с Савченко едет некий Алешкин, настоящий стопроцентный лох, отсидевший за якобы нанесение телесных повреждений средней тяжести сыну мэра города Огаркова Алику Ярыгину. Юрасик разработал план, по которому Алешкина надо было представить участником похищения… Но нужен был кто-то еще, слишком уж нелеп и жалок был этот Алешкин, чтобы его можно было представить кем-нибудь, кроме как шестеркой в этом деле. Юрасик призадумался, почесал голову, закурил… Надо было придумать что-нибудь интересное, необычное… Городок Огарков – гнусная провинциальная дыра, в котором обитатели изнывают от тоски… Зарядить этот городок отрицательным зарядом, возмутить общественное мнение – вот в чем он смог бы проявить себя. Тем более, что общество было и так возбуждено страшной историей, происшедшей осенью прошлого года в соседнем Склянске. Люди уже не знали, кому можно верить, боялись всего и всех… Ну? Почему бы не Алешкин? Тоже учитель, к тому же имевший судимость, человек, возвращающийся из заключения, без средств к существованию… А почему бы ему не поучаствовать в похищении Савченко, чтобы нажиться на этом деле? Вполне резонно, люди могут поверить…Но обязательно нужна кандидатура для организатора похищения… Но тут Юрасику ничего не приходило в голову, сколько он ее ни ломал…К тому же он понимал, что дело будет сделано и без его помощи, просто те, кто нанимали его, хотели обставить все наилучшим образом, устроить представление… И считали его самой лучшей кандидатурой для режиссуры этого кровавого спектакля. И он должен был оправдать доверие… К тому же и сумма, обещанная ему, была внушительна… … Вечером в его холостяцкой квартире раздался телефонный звонок. Ему позвонил участковый Тарасов и сообщил, что только что в местном ресторане были избиты Алик Ярыгин и Женя Семиглазов, местные, так сказать, «сливки общества», сыновья мэра и крутого бизнесмена. Избил их некий пожилой седой человек, а когда опростоволосившийся телохранитель Баншивин вызвал подмогу, человек этот как сквозь землю провалился… История была довольно поганенькая и позорная, родители Ярыгина и Семиглазова, естественно, никакого шума поднимать не хотели, но папаша-Семиглазов намекнул Тарасову, что если бы он отыскал этого человека, ему были бы весьма благодарны. Не хотелось ему, чтобы его отпрыск был безнаказанно бит на глазах ресторанной публики, это могло пошатнуть его собственный авторитет… Ни мэра Ярыгина, ни его жены в городе в этот день не было.. – Так что же вы не ищете? – крикнул в телефонную трубку Юрасик, взволнованный внезапно возникшей мыслью. Надо было обязательно найти этого человека и именно его сделать организатором похищения… Это явно был не простой лох, зашедший пожрать в ресторан. Избить сыновей некоронованных королей города, избить натасканного телохранителя на глазах у метрдотеля, официантов, посетителей – это было далеко не просто… Кто же это такой, интересно было бы узнать? И куда он мог деться? Да, разумеется, в гостиничный номер, это почти наверняка… Но шнырять по гостиничным номерам в поисках обидчика никто не решился, все это попахивало скандалом, которого, естественно, ни Семиглазов, ни Ярыгин не хотели… А вот он найдет этого человека, обязательно найдет… И сделает большое добро и отцам города, и своим хозяевам… Убьет тем самым двух зайцев… И свяжет этого человека с глупым Алешкиным, который, как ему было известно, сел именно за то, что ударил этого самого Женю Семиглазова… Исключительно удачное стечение обстоятельств… … Юрасик посмотрел на часы – шел уже двенадцатый час ночи… Но медлить было нельзя, уже утром этот человек мог исчезнуть куда угодно, а скорее всего, вообще покинуть Огарков… … Надо было обойти все заселенные номера местной гостиницы и посмотреть, кто там обитает на деле. Но самому ли? Хоть он живет в Огаркове и недавно, городок настолько маленький, что кто он такой, многие знают… А публика в гостинице живет весьма разношерстная, там вполне могут и снимать номера местные жители… Но кому можно доверить такое важное дело? И Юрасик решился. Он надел на себя старую куртку и потертые джинсы, прополоскал рот водкой, взъерошил волосы и поехал в гостиницу. Портье его прекрасно знал, он подмигнул ему, дав знак, что нужно переговорить. Уединившись в кабинете, Юрасик просмотрел список занятых номеров. Их было всего семнадцать… Довольно большая, построенная еще в застойное время, гостиница почти пустовала… Фамилии… Места работы… Иванов, директор фирмы… Владимирский, председатель теннисной ассоциации, Дынин, сотрудник музея… Да место работы можно написать любое, это все ерунда… Интересно, остановился ли этот человек в гостинице, или скрылся у кого-то другого? Юрасик расспросил у портье о человеке примерно шестидесяти лет, седоволосом, крупного, грузного сложения. Он такого не видел… А если бы видел, наверняка бы запомнил. Нет, такого не было… Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=143594) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.