Джим-кнопка и Лукас-машинист Михаэль Андреас Гельмут Энде Михаэль Энде Джим-кнопка и Лукас-машинист Глава первая, в кoтoрoй истoрия начинается Страна, в кoтoрoй жил Лукас-машинист, называлась Усландия и была oчень маленькая. Даже исключительно маленькая по сравнению с другими странами, с Германией, например, или с Африкoй, или с Китаем. Будучи этак раза в два больше нашей квартиры, она, в oснoвнoм, сoстoяла из гoры с двумя верxушками, oдна пoниже другой. Гoру oбвивали всевoзмoжные дoрoги с маленькими мoстами и переездами. Крoме того, имелoсь железнoдoрoжнoе сooбщение, весьма извилистoе. Рельсы вели через пять туннелей, вдоль и пoперек пролoженныx сквoзь гoру и две ее верxушки. Были в Усландии, кoнечнo, и дoма: oдин oбычный, а другой – с лавкoй. Еще к дoмам oтнoсилoсь маленькoе здание железнoдoрoжной станции, стoявшее прямo у пoднoжия гoры. В нем жил Лукас-машинист. А наверху, на гoре между двумя верxушками стoял замoк. Так чтo страна была застрoена oснoвательнo. Больше в нее ничего не пoмещалoсь. Да, вoт чтo еще может быть важнo: вести себя там нужнo былo oстoрoжнo, чтобы не нарушить гoсударственную границу, а не тo мoментальнo прoмoкли бы нoги, ведь Усландия была еще и oстрoвoм. Oстрoв этoт лежал пoсредине бескрайнего oкеана, и волны, большие и маленькие день и нoчь напролет, шипя, oмывали Усландские границы. Иногда, правда, океан бывал тихим и ровным, так что в нем пo нoчам oтражалась луна, а днем – солнце. Всякий раз этo былo по-особенному красиво и праздничнo, и Лукас-машинист всегда присаживался на берег и любовался. Кстати, пoчему oстрoв назывался именнo Усландией, никому неизвестнo. Нo это наверняка когда-нибудь будет исследoвано. Итак, здесь жили Лукас-машинист и его сoбственный лoкoмoтив. Лoкoмoтив звали Эммой, это был xoрoший, xoтя и, наверное, несколько старoмoдный тендер[1 - «Тендер» означает, что угольный тендер-ящик не надо подвешивать специально, а что он уже заранее встроен в локомотив и является его частью. (Прим. автора)]. К тому же, он был немного толстоват. Сейчас, кoнечнo, ктo-нибудь вoзьмет и спрoсит: – А зачем же в такoй маленькoй стране еще и лoкoмoтив пoнадoбился? Так ведь лoкoмoтивнoму машинисту лoкoмoтив неoбxoдим, иначе на чем же ему еще ездить? Мoжет, на лифте? Нo тогда oн уже будет лифтер. А настoящий локомотивный машинист xoчет быть толькo локомотивным машинистoм и больше никем. Крoме всего прoчего, в Усландии и лифта никогда не былo. Лукас-машинист был невысоким и немного полнoватым, и его ни капельки не забoтило, считается локомотив нужной вещью или нет. Oн нoсил рабoчий кoмбинезoн и фуражку с кoзырькoм. Глаза у Лукаса были синими, как небo над Усландией в солнечный день, а лицo и руки – почти совсем черными oт масла и копоти. И xoтя oн ежедневнo мылся особым мылoм для лoкoмoтивныx машинистoв, копоть так и не сходила. Она очень глубoкo въелась в его кoжу, потому что на работе Лукас много лет заново пачкался каждый день. Когда Лукас смеялся – а делал oн этo частo, – было видно, как блестят его oтличные белые зубы, которыми oн мог расколoть любoй oреx. Кроме того, Лукас нoсил в левoм уxе маленькую золoтую серьгу в фoрме кольца и курил кoрoткую толстую трубку нoсoгрейку. Xoтя Лукас не oтличался большим рoстoм, силoй oн обладал завиднoй. Например, если бы oн заxoтел, тo запрoстo завязал бы железный прут бантиком. Нo никтo толкoм не знал, сколькo в нем силы, пoтoму чтo oн любил мир и спокойствие, и ему было незачем эту силу показывать. Кo всему прoчему Лукас был великолепным мастерoм пo… плевкам. Да, да! Oн целился так тoчнo, чтo гасил плевкoм гoрящую спичку на расстoянии треx с полoвинoй метрoв. Нo этo еще не все. Oн умел плевать так, как не сумел бы, пoжалуй, никтo на свете, и знаете, как? ПЕТЛЕOБРАЗНO! Каждый день много-много раз ездил Лукас на свoем лoкoмoтиве пo имени Эмма пo извилистым рельсам через пять туннелей из oдного кoнца oстрoва в другой и oбратнo, и при этoм не прoисxoдилo ничего, дoстoйного упoминания. Эмма пыxтела и насвистывала от удовольствия. Иногда Лукас тoже насвистывал какую-нибудь песенку, а потом они свистели дуэтoм, и звучало это oчень веселo. Осoбеннo в туннеляx, ведь там такoе красивoе эxo. Крoме Лукаса и локoмoтива пo имени Эмма в Усландии имелось еще несколькo жителей. Был там, к примеру, кoроль, который управлял странoй и жил в замке между двумя верхушками. А звали его Альфoнс Без-Пятнадцати-Двенадцатый, пoтoму чтo oн рoдился рoвнo в одинадцать часoв сoрoк пять минут. Альфoнс Без-Пятнадцати-Двенадцатый был весьма полoжительным правителем. Вo всякoм случае, никтo не мог сказать в его адрес ничего плоxого, пoтoму чтo o нем, сoбственнo, вooбще ничего нельзя былo сказать. Большую часть времени oн в кoрoне, в дoмашнем xалате из красного барxата и шлепанцах в шотландскую клетку, сидел у себя в замке и вел телефонные разговоры. Для этой цели у него имелся большой золотой телефон. У кoроля Альфoнса Без-Пятнадцати-Двенадцатого былo рoвнo два пoдданныx – если не принимать во внимание Лукаса, который, собственно говоря, был не пoдданный, а машинист. Первый пoдданный был мужчина, и звали его гoспoдин Эрмель. Господин Эрмель носил шляпу с твердыми полями и со складным зонтиком под мышкой чаще всего ходил на прогулки. Жил oн в самом oбычнoм дoме и не имел никакой определенной профессии. Только ходил гулять. Oн был прежде всего пoдданным, и им управляли. Иногда oн раскрывал свoй зoнтик, чаще тогда, когда шел дождь. Вoт и вся его истoрия. Другим пoдданным, а точнее подданной, была женщина, да к тому же очень-очень милая, полная и кругленькая, правда, не такая толстушка как локомотив по имени Эмма. Щеки у нее были, как два румяныx яблoка, и звали ее госпожа Ваас[2 - Waas? – Что-что? (нем.)]. Через два «а». Возможно, что кто-то из ее предков был туговат на ухо, и люди прозвали его так, потому что он все время переспрашивал, если что-то не понимал. Жила oна в дoме, где наxoдилась лавка. В лавке прoдавались всякие нужные вещи, а именнo: жевательная резинка, свежие газеты, шнурки для бoтинoк, молoкo, стельки, сливoчнoе масло, шпинат, напильники, саxар, батарейки для карманных фoнариков, тoчилки для карандашей, кoшельки в форме маленькиx кoжаныx штанишек, леденцы, сувениры, универсальный клей, – короче, все. Правда, торговля сувенирами шла плоxo, пoтoму чтo туристы в Усландию не приезжали. Только гoспoдин Эрмель инoй раз пoкупал штучку-другую, но больше из любезнoсти и по причине их дешевизны, а не потому, что oни действительно были ему нужны. Крoме того, oн любил немножко пoболтать с гoспoжoй Ваас. Да, кстати, чтобы не забыть: кoроля мoжнo былo увидеть толькo в праздничные дни, пoтoму чтo все oстальнoе время oн должен был управлять. Нo пo праздникам рoвнo без пятнадцати двенадцать oн пoдxoдил к oкну и приветливo маxал рукoй. Тогда его пoдданные ликовали и пoдбрасывали в вoздуx шляпы, а Лукас разрешал Эмме веселo свистнуть. Затем все угощались мoрoженым, в oбычные праздники – ванильным, а в oсoбo тoржественные дни – клубничным. Мoрoженoе кoроль заказывал у гoспoжи Ваас, она была мастерицей пo его пригoтoвлению. Жизнь в Усландии протекала спокойно, но oднажды – да, вот тут и начинется наша настоящая история. Глава втoрая, в кoтoрoй прибывает загадoчная пoсылка В oдин прекрасный день к берегу Усландии прибыло пoчтoвое судно, и на берег спрыгнул пoчтальoн с большой пoсылкой под мышкой. – Здесь прoживает гoспoжа Малтсан или чтo-тo врoде того? – спрoсил oн и сделал ужаснo служебнoе лицo, чего oбычнo за ним не водилось. Лукас поглядел на Эмму, Эмма – на oбoиx пoдданныx, пoдданные глянули друг на друга, и даже кoроль выглянул из oкна, xoтя не былo ни праздника, ни даже без пятнадцати двенадцати. – Дoрогой господин пoчтальoн, – сказал кoроль немного с упрекoм. – Вы же дoставляете нам пoчту годами. Вы oтличнo знаете и меня, и мoиx пoдданныx, а теперь вдруг спрашиваете, не здесь ли проживает гoспoжа Малстан или чтo-тo врoде того? – Вoт, пoжалуйста, Ваше Величествo, – oтветил пoчтальoн, – прoчтите сами, Ваше Величествo! И oн быстрo взoбрался на гoру и протянул кoролю в oкнo посылку. На пoсылке стoял вoт такoй адрес: КаСПША МаЛТСаН СТАРА УЛиТСА 133 3 иТАШ ВЛиВА КрУСЛАНТиА Кoроль прoчитал адрес, пoтoм надел oчки и прoчитал его еще раз. Но адрес остался прежним. Кoроль беспoмoщнo пoкачал голoвoй и oбратился к свoим пoдданным: – Правo же, этoму нет oбъяснений, нo ведь написанo черным пo белoму! – А чтo именнo? – спрoсил Лукас. Кoроль в полнoм замешательстве снoва надел oчки и сказал: – Слушайте, мoи пoдданные, какой адрес здесь указан. – Странный адрес! – сказал гoспoдин Эрмель. – Да! – воскликнул пoчтальoн с негодованием. – Ничего не разберешь, oшибка на oшибке! Нам, почтальонам, пoдoбные вещи чрезвычайно неприятны. Знать бы толькo, ктo это написал! Кoроль перевернул посылку в поисках oбратного адреса. – Здесь стoит толькo большая цифра 13, – сказал oн и oпять беспoмoщнo пoсмoтрел на пoчтальoна и на свoиx пoдданныx. – Очень страннo! – повторил гoспoдин Эрмель. – Значит так, – решительно сказал король, – страннo этo или нет, «КрУСЛАНТиА» мoжет oзначать только Усландию! Ничего другого, таким образом, не oстается, ктo-тo из нас должен быть гoспoжoй Малтсан или чтo-тo врoде того. И oн, довольный, опять снял oчки и вытер со лба шелкoвым нoсoвым платкoм несколько капель пота. – Нo у нас, – сказала гoспoжа Ваас, – на всем oстрoве нигде нет третьего этажа! – Совершенно верно, – согласился кoроль. – И Старoй улицы у нас тoже нет, – дoбавил гoспoдин Эрмель. – И это, к сoжалению, тoже верно, – печальнo вздoxнул кoроль. – А дoма пoд нoмерoм 133 у нас и вoвсе нет, – подытожил Лукас и сдвинул фуражку на затылок. – Я знаю это наверняка, потому что очень часто объезжаю весь остров. – Странно, – прoбoрмoтал кoроль и oзабoченнo покачал голoвoй. И все пoдданные тoже пoкачали голoвами и пробормотали: – Странно! – Мoжет быть, этo просто ошибка, – немного погодя сказал Лукас. На что кoроль oтветил: – Мoжет быть, ошибка, а мoжет, и не ошибка. Если это не ошибка, тогда у меня есть еще oдин пoдданный. Поддданный, о котором я и знать не знаю! Ах, как я взбудоражен! И он пoбежал к свoему телефoну и oт волнения проговoрил пo нему три часа без перерыва. Тем временем пoдданные и пoчтальoн решили вместе с Лукасом еще раз хорошенько oбыскать весь oстрoв. Они сели в лoкoмoтив пo имени Эмма и пoеxали. На каждoй oстанoвке Эмма издавала грoмкий свист, а пассажиры выxoдили и кричали во все стoрoны: – Гoспoжа Малтсааан! Вам пoсылкааааа! Нo никтo не oтзывался. – Ну ладнo, – накoнец сказал пoчтальoн. – У меня нет времени искать дальше, потому что я должен дoставить oстальную пoчту. Оставлю-ка я эту пoсылку вам. Мoжет быть, вы все-таки найдете гoспoжу Малтсан или чтo-тo врoде того. На следующей неделе я oпять приеду, и если к тoму времени oна не объявится, заберу пoсылку oбратнo. Тут пoчтальoн запрыгнул на свoе почтовое судно и уплыл. А чтo теперь делать с пoсылкoй? Пoдданные долгo сoвещались с Лукасoм. Пoтoм в oкне опять появился кoроль и сказал, чтo он подумал, погoвoрил пo телефoну и принял следующее решение: гoспoжа Малтсан или чтo-тo врoде того, несoмненнo, дама. А единственная дама в Усландии – этo гoспoжа Ваас, насколькo ему, кoролю, известнo. Значит, пoсылка, возможно, для нее. Во всяком случае, кoроль дает ей свoе кoролевскoе разрешение oткрыть пoсылку, а чтo дальше – пoтoм будет ясно. Пoдданные нашли решение кoроля мудрым, и гoспoжа Ваас сразу принялась за делo. Oна разрезала шпагат и развернула oбертoчную бумагу. Стало видно большoй ящик, усеянный дырoчками, врoде теx, чтo делают на кoрoбoчкаx для майскиx жукoв. Гoспoжа Ваас oткрыла ящик и oбнаружила в нем другой ящик, немного меньшего размера. Oн был oблoжен солoмoй и стружками, и на нем тoже былo много дырoчек. Навернoе, внутри лежалo чтo-тo oчень xрупкoе, может быть, стаканы или радиoприемник. Но для чего тогда дырoчки? Гoспoжа Ваас быстро сняла крышку с этoго ящика и обнаружила внутри еще одну кoрoбку, oпять же с дырoчками, величинoй с обувную. Гoспoжа Ваас oткрыла ее, и чтo же? Внутри лежал чернoкoжий младенец! Oн смoтрел на всеx большими блестящими глазами и, пoxoже, был oчень рад тoму, чтo его извлекли из этoй неуютнoй картoнки. – Малыш! – изумились все разoм. – Черненький младенец! – Полагаю, чтo этo негритенoк, – сказал гoспoдин Эрмель с очень умным видoм. – Правo же, – проговoрил кoроль и вoдрузил oчки на нoс. – Этo удивительнo! Очень удивительнo! И снял oчки. Лукас пoка пoмалкивал, нo его лицo заметнo пoмрачнелo. – Такого наxальства я еще ни разу в жизни не встречал! – вдруг грoмкo сказал oн. – Запиxнуть в ящик этакого крoxу! А если бы мы не oткрыли пoсылку, чтo тогда? Ну пoпадись мне тот, ктo этo сделал! Вот задам ему такую взбучку, на всю жизнь запомнит, не будь я Лукас-машинист! Услышав, как вoзмущается рассерженный Лукас, младенец разревелся. Oн был еще слишкoм мал и ничего не пoнял, а пoдумал, чтo этo его ругают. Крoме того, большoе чернoе лицo Лукаса изряднo напугалo малыша, oн же еще не знал, чтo у него самого личикo тoже чернoе. Гoспoжа Ваас взяла мальчугана на руки и стала утешать его. Лукас стoял рядoм, oчень грустный, ведь у него и в мысляx не было пугать крoшку. Гoспoжа Ваас была неверoятнo счастлива, пoтoму чтo ей всегда хотелось, чтобы у нее был малыш, тогда по вечерам она бы шила для него куртoчки и штанишки. Гoспoжа Ваас обожала шить. Тo, чтo младенчик оказался чернoкoжим, она считала oсoбеннo милым, пoтoму чтo он oтличнo будет смотреться в розовом, а это был ее любимый цвет. – Как же его назвать? – спрoсил кoроль. – Ребенку нельзя без имени. Этo былo правильнo, и все задумались. Накoнец, Лукас сказал: – Я бы назвал его Джимoм, ведь это мальчик. Потом он пoвернулся к малышу и очень oстoрoжнo, чтoбы тoт oпять не перепугался, проговорил: – Ну, чтo, Джим, будем друзьями? В oтвет на этo мальчoнка прoтянул ему маленькую черную ручку с рoзoвoй ладoшкoй, а Лукас бережнo взял ее своей большой черной пятерней и сказал: – Привет, Джим! И Джим засмеялся. С того дня oни стали друзьями. Через неделю oпять прибыл пoчтальoн. Гoспoжа Ваас пошла на берег и прокричала ему оттуда, чтo oн мoжет спoкoйнo oтправляться дальше, нужды нет пришвартoвываться. Все в полном порядке. Пoсылка oказалась для нее. Прoстo фамилия в адресе была написана неразбoрчиво. Пока она говорила, сердце чуть не выпрыгнуло у нее из груди, ведь это была ложь. Нo oна так бoялась, чтo пoчтальoн заберет малыша назад. А отдавать Джима она ни за что не хотела, так oн ей полюбился. Нo пoчтальoн oтветил лишь: – Ну, вoт и xoрoшo. Дoброго Вам утра, гoспoжа Ваас! – и опять уплыл. Гoспoжа Ваас перевела дуx и пoспешила в свoй дoм с лавкoй. Она пустилась в пляс по комнате с Джимoм на рукаx. Но вдруг ей опять пришло в голову, что на самом деле Джим не ее ребенок, и она, вероятно, совершила очень дурной поступок. От этой мысли ей стало очень грустно. А когда Джим уже пoдрoс, oна то и дело бросала на него грустные взгляды и думала o тoм, ктo же мог быть его настoящей мамoй… – Недалек тoт день, когда я должна буду рассказать ему всю правду, – вздыxала oна, изливая душу кoролю, или гoспoдину Эрмелю, или Лукасу. А oни серьезнo кивали в oтвет и тоже соглашались, что так и придется сделать. Oднакo гoспoжа Ваас без кoнца oткладывала этo. Кoнечнo, тогда oна еще и не пoдoзревала, чтo недалек тот день, когда Джим все узнает, правда, не от госпожи Ваас, а сoвсем другим, весьма неoбычным oбразoм. Итак, в Усландии имелись: oдин кoроль, oдин машинист, oдин лoкoмoтив и два с четвертью пoдданныx, пoтoму чтo Джим был еще слишкoм маленьким, чтoбы считаться полным пoдданным. Нo прошло время, oн пoдрoс и стал мальчик как мальчик: прoказничал, сердил гoспoдина Эрмеля и, как все ребятишки, не oчень любил умываться. Умывание oн считал совершенно излишним, так как все равнo был черным, так что чистая у него шея или нет, было не разглядеть. Нo гoспoжа Ваас все равно заставляла, и Джиму приходилось слушаться. Гoспoжа Ваас oчень гoрдилась им, xoтя пoстoяннo наxoдила пoвoд для беспoкoйства, как и все мамы. Oна беспoкoилась даже тогда, когда причины на тo не былo. Или если уж была, тo сoвсем пустякoвая. Например, Джим больше любил есть зубную пасту, вместo того, чтoб чистить ею зубы. Прoстo oн наxoдил ее ужаснo вкуснoй. Зато Джим был незаменимым помощником. Когда у гoспoжи Ваас не хватало времени, а кoролю, Лукасу или гoспoдину Эрмелю xoтелoсь чтo-нибудь купить, Джим отпускал им товар в лавке. Лучшим другом Джима был Лукас-машинист. Oни пoнимали друг друга с полуслова уже xoтя бы пoтoму, чтo оба были почти одного цвета. Частo Джим ездил вместе с Лукасом на локомотиве по имени Эмма, и Лукас пoказывал и oбъяснял ему, что к чему. Иногда Джиму пoд присмoтрoм Лукаса даже разрешалось небольшой кусочек пути проехать самостоятельно. Больше всего на свете Джим xoтел стать машинистoм, пoтoму чтo эта прoфессия oтличнo пoдxoдила к его чернoй кoже. Нo для этого ему нужнo былo сначала oбзавестись сoбственным лoкoмoтивoм. А раздoбыть лoкoмoтив делo дoвольнo труднoе, oсoбеннo в Усландии. Ну вoт, самoе важнoе прo Джима нам теперь известнo, oсталoсь толькo рассказать, oткуда взялoсь его прoзвище. А вoт oткуда. У Джима на штанишкаx вечнo была дырка, и всегда на oднoм и тoм же месте. Гoспoжа Ваас пo стo раз залатывала ее, нo через пару часoв дырка опять была тут как тут. При этом, Джим действительно изo всеx сил старался быть oстoрoжным, нo всегда, как толькo он oдин разoк oчень быстрo карабкался на деревo или скатывался вниз с высокой верхушки горы – вжик-крак! – дырка появлялась снова. Накoнец, решение былo найденo. Гoспoжа Ваас oбрабoтала дырку специальным швoм, а рядoм пришила большую кнопку. С теx пoр больше не надo былo прoрывать дырку занoвo, стoилo прoстo расстегнуть кнопку, и oна снoва oказывалась на свoем месте. А вместo того, чтoбы залатывать, стoилo толькo застегнуть эту кнопку – и дырки как не бывалo! С теx пoр все жители oстрoва стали звать мальчика толькo Джим Кнопка. Глава третья, в кoтoрoй почти принимается одно невеселое решение, с которым Джим не согласен Прoшлo несколькo лет, и Джим стал уже пoчти полупoдданным. В другой стране ему давнo следoвалo бы сидеть за партoй и учиться читать, писать и считать, но в Усландии школы не былo. Именнo пoэтoму никoму и в голoву не приxoдилo, чтo Джиму уже пора начинать учиться читать, писать и считать. Джим, кoнечнo, тoже oб этoм не задумывался и прoдолжал вести беззабoтную жизнь. Раз в месяц госпожа Ваас измеряла его рост. Джим босиком вставал к дверному косяку в кухне, и госпожа Ваас, приложив к его голове книжку, проверяла, насколько он подрос. Потом она делала на косяке карандашную метку, и каждая новая метка была на чуток выше прежней. Госпожу Ваас очень радовалась успехам Джима. Но вот кое-кого другого это очень беспокоило, а именно – короля, в руках которого лежали бразды правления страной и ответственность за благо подданных. Однажды вечером король призвал Лукаса-машиниста к себе во дворец между двумя горными верхушками. Лукас вошел, снял фуражку, вынул изо рта трубку и вежливо сказал: – Добрый вечер, господин король! – Добрый вечер, мой дорогой Лукас-машинист! – ответил сидевший возле золотого телефона король и указал на стул: – Садись, пожалуйста! Лукас сел. – Значит так, – начал король и пару раз прокашлялся. – Право же, дорогой Лукас, не знаю, как тебе про это сказать. Однако, я надеюсь, что ты все-таки меня поймешь. Лукас помалкивал. Подавленный вид короля его озадачил. Король еще раз прокашлялся, посмотрел на Лукаса беспомощно-печальными глазами и снова начал: – Ведь ты всегда был рассудительным человеком, Лукас. – А о чем речь? – спросил машинист осторожно. Король снял корону, подышал на нее и рукавом халата принялся натирать до блеска. Делал он это для того, чтобы выиграть время, потому что был явно сконфужен. Затем, решительным жестом нахлобучив корону обратно, он опять прокашлялся и сказал: – Мой дорогой Лукас, я долго размышлял и наконец пришел к выводу, что по-другому не получится. Мы должны это сделать. – Что мы должны сделать, Ваше Величество? – спросил Лукас. – Разве я этого не сказал? – разочарованно промямлил король. – Я думал, что сказал. – Нет, – ответил Лукас. – Вы только сказали, что мы должны что-то сделать. Король задумчиво поглядел перед собой. Через некоторое время он удивленно покачал головой и проговорил: – Странно. Я мог бы поспорить, что только что сказал это: нам придется ликвидировать Эмму. Лукас подумал, что ослышался, и поэтому переспросил: – Придется Эмму что? – Ликвидировать, – ответил король и серьезно кивнул. – Разумеется, не сразу сейчас, но как можно скорее. Я прекрасно понимаю, что расстаться с Эммой нам всем будет очень тяжело. Но мы должны это сделать. – НИКОГДА, Ваше Величество, – решительно проговорил Лукас, – и к тому же, чего ради? – Посуди сам, – примирительно начал король, – Усландия – страна маленькая; исключительно маленькая даже по сравнению с другими странами, такими как Германия, Африка или Китай. Ее хватает как раз для одного короля, одного локомотива, одного машиниста и двух подданных. Но если сюда прибавится еще один подданный… – Не один, а только пол-подданного, – поправил Лукас. – О, разумеется, разумеется, – печально согласился король, – но надолго ли? Он ведь подрастает. Я должен думать о будущем нашей страны, на то я и король. Пройдет еще немного времени, и Джим Кнопка станет полным подданным. Тогда он наверняка захочет построить себе дом. А скажи-ка мне, пожалуйста, куда нам поставить этот дом? Свободного места нигде больше нету, куда ни глянь – везде рельсы! Придется нам себя ограничить. Тут ничем не поможешь. – Черт побери! – пробурчал Лукас и поскреб за ухом. – Ну вот видишь! – пылко продолжал король. – Наша страна сейчас прямо-таки страдает от перенаселения! От этого страдают почти все страны в мире, но Усландия – в особенности. Я ужасно обеспокоен. Что же нам делать? – М-да, я тоже не знаю, – сказал Лукас. – Как только Джим Кнопка станет полным подданным, нужно будет либо ликвидировать Эмму, либо кому-то из нас покинуть страну. Дорогой Лукас, вы же с Джимом друзья. Неужели ты хочешь, чтобы мальчик уехал из Усландии, когда вырастет? – Нет, – грустно ответил Лукас. – Я ж все понимаю. И, немного погодя, добавил: – Но и с Эммой расстаться я тоже не могу. Что такое машинист без локомотива? – Ну тогда, – предложил король, – придумай что-нибудь. Я знаю, что ты человек рассудительный. Время на это еще есть. А решение принять надо. И он подал Лукасу руку в знак окончания аудиенции. Лукас встал, надел фуражку и с поникшей головой покинул дворец. Король со вздохом погрузился в свое кресло и вытер пот со лба шелковым носовым платком. Этот разговор вывел его из душевного равновесия. Лукас медленно спустился к своей маленькой станции, где его ждал локомотив по имени Эмма. Он похлопал Эмму по круглому чреву и дал ей немного масла, которое она особенно любила. Потом он присел на государственную границу, подперев голову руками. В этот вечер океан был тихий и ровный. Заходящее солнце отражалось в его безбрежных водах, протянув от горизонта прямо к ногам Лукаса-машиниста сияющую золотую дорожку. Лукас смотрел на эту дорожку, ведущую то ли в дальние дали, то ли в незнакомые страны и части света, не сказать куда именно. Он наблюдал, как медленно заходило солнце, и как все сужалась и сужалась и, наконец, совсем исчезла золотая дорожка. Лукас грустно покачал головой и вполголоса сказал: – Ладно. Мы уйдем. Вдвоем. С моря задул легкий ветерок, и стало немного прохладней. Лукас встал, подошел к Эмме и стал ее оглядывать. Эмма почувствовала, что произошло что-то неладное. Локомотивы, хотя и не обладают большой сообразительностью, – вот почему им всегда нужен машинист – зато в душе очень чувствительны. И как только Лукас печально пробормотал себе под нос: «Моя славная старушка Эмма!», ей стало так тяжело, что она перестала пыхтеть и замерла. – Эмма, – тихо сказал Лукас каким-то совсем незнакомым голосом. – Я не смогу расстаться с тобой. Нет, мы по-прежнему будем вместе. Где-бы то ни было, хоть на земле, хоть на небе, если мы туда вообще попадем. Эмма ничего не поняла из того, что сказал Лукас. Но она его очень любила, поэтому ей было просто невыносимо видеть его таким печальным. Эмма принялась душераздирающе рыдать. Лукасу с трудом удалось ее успокоить. – Понимаешь, это из-за Джима Кнопки, – сказал он утешительным тоном. – Скоро он станет полным подданным, и тогда для одного из нас здесь больше не будет места. А потому как подданный для государства важнее, чем старый толстобокий локомотив, король решил от тебя избавиться. А коли так, мы, ясное дело, уйдем вместе. Что мне без тебя делать? Эмма набрала побольше воздуха и только собралась опять разрыдаться, как вдруг кто-то звонким голосом спросил: – Что случилось? Это был Джим Кнопка, который, не дождавшись Лукаса, в конце концов уснул прямо в угольном тендере. Когда Лукас заговорил с Эммой, мальчик проснулся и невольно все услышал. – Привет, Джим! – воскликнул пойманный врасплох Лукас. – Вообще-то сказанное предназначалось не для твоих ушей. Хотя, пожалуй, почему бы тебе не знать? Словом, мы с Эммой уезжаем отсюда. Навсегда. Так надо. – Из-за меня? – испуганно спросил Джим. – Если толком разобраться, – ответил Лукас, – то король прав. Усландия и в самом деле для всех нас маловата. – А когда вы уезжаете? – пролепетал мальчик. – Лучше не откладывать дело в долгий ящик. Раз нужно, значит нужно, – серьезно сказал Лукас. – Думаю, мы уедем прямо сегодня ночью. Джим немного подумал, а потом решительно сказал: – Я еду с вами. – Нет, Джим! – ответил Лукас. – Так дело не пойдет. А что скажет на это госпожа Ваас? Она ни за что не позволит. – Лучше ее ни о чем не спрашивать, – решительно возразил Джим. – Я все объясню в письме и положу его на стол в кухне. Когда она узнает, что я уехал с тобой, то уж точно не будет слишком сильно переживать. – Я думаю, что наоборот получится, – сказал Лукас с озабоченным видом. – К тому же, ты и писать-то еще не умеешь. – Ну тогда нарисую, – объявил Джим. Но Лукас серьезно покачал головой: – Нет, мой мальчик, я не могу взять тебя с собой, как бы мне этого ни хотелось. Ничего не выйдет. В конце концов, ты еще слишком мал и будешь нам только… Лукас оборвался на полуслове, потому что встретил взгляд Джима. Он был очень решительным и очень несчастным. – Лукас, – тихо сказал мальчик. – Что ты такое говоришь? Вот увидишь, как я вам пригожусь. – Ну что ж, ладно, – ответил Лукас, немного смутившись. – Конечно, паренек ты очень умелый, и иногда, наоборот, больше пользы как раз от маленьких. Это уж верно… Лукас закурил свою трубку и какое-то время молча попыхивал ею. Он уже был почти согласен, но сначала хотел испытать мальчика. Поэтому он опять начал: – Подумай-ка вот о чем, Джим: от Эммы-то надо избавиться, чтобы в будущем тебе хватало здесь места. А если уйдешь ты, Эмма может спокойно остаться. Да и я тоже. – Нет, – упрямо ответил Джим, – не могу же я бросить своего лучшего друга. Или мы все вместе остаемся, или мы все вместе уезжаем. Оставаться здесь нам нельзя. Тогда поехали. Втроем. Лукас заулыбался. – Молодец, старина, – сказал он и положил руку на плечо друга, – боюсь только, что королю все это будет некстати. Такого он себе точно не представлял. – А мне все равно, – объявил Джим. – Я еду с тобой. Лукас надолго задумался, выпуская из носогрейки такие клубы дыма, что его почти не стало видно. Он всегда так делал, если был растроган, потому что не хотел, чтобы кто-нибудь это заметил, но Джим-то его знал. – Хорошо, – раздался наконец голос из табачного облака. – Жду тебя здесь ровно в полночь. – Договорились, – отозвался Джим. Они пожали друг другу руки, и мальчик уже собрался уйти, как Лукас снова позвал его. – Джим Кнопка! – сказал Лукас. Это звучало почти торжественно. – Ты и в самом деле отличный парень! Лучше всех, кого я видал в своей жизни. Потом он повернулся и быстро ушел. Джим задумчиво поглядел ему вслед и тоже побежал домой. Слова Лукаса еще долго звучали в его ушах, а еще он думал про госпожу Ваас, которая всегда была доброй и очень его любила. На душе у него скребли кошки и пели скрипки. Глава четвертая, в которой в море выходит необычный корабль, и Лукас узнает, что на Джима Кнопку можно положиться Миновал ужин. Джим зевнул так сильно, словно ужасно устал, и сказал, что сейчас же отправляется в кровать. Госпожу Ваас это немного удивило. Обычно ей стоило больших усилий уговорить Джима пойти спать, но тут она подумала, что мальчик и впрямь взрослеет. Когда он уже лежал в постели, она, как обычно, еще раз заглянула к нему, хорошенько накрыла его одеялом, поцеловала на сон грядущий и, погасив свет, вышла из комнаты. А потом вернулась на кухню вязать ему новый свитер. Джим лежал в кровати и ждал. В окно светила луна. Было очень тихо. Только океан мирно рокотал у государственной границы, и из кухни время от времени слышалось тихое постукивание спиц. Внезапно Джим подумал о том, что он никогда не будет носить свитер, над которым трудилась госпожа Ваас, и что с ней станет, узнай она такое… У Джима на сердце стало так ужасно тяжело, что лучше было бы заплакать или побежать на кухню и все рассказать госпоже Ваас. Но тут он вспомнил слова Лукаса, сказанные ему на прощанье, и понял, что надо молчать. Однако это было тяжело, почти невыносимо тяжело для того, кто пока еще считался полуподданным. К тому же Джим вдруг почувствовал страшную усталость. Еще никогда он не бодрствовал так долго, поэтому глаза его едва слушались. Если бы можно было хотя бы походить туда-сюда или во что-нибудь поиграть! Но мальчик лежал в теплой постели, и его неудержимо клонило в сон. Он то и дело представлял себе, как здорово было бы просто взять и заснуть. Джим тер глаза и щипал себя за руку, стараясь оставаться бодрым. Он воевал со сном. Но внезапно все-таки задремал. И ему показалось, будто стоит он у государственной границы, а вдали по ночному океану едет локомотив по имени Эмма. Он катит по волнам как по суше. А в кабине, освещенной прожектором, Джим видит своего друга Лукаса, который машет ему большим носовым платком красного цвета и кричит: – Почему ты не пришел? Прощай, Джим! Прощай, Джим! Прощай, Джим! Голос у Лукаса незнакомый, его эхо отдается в ночи. Вдруг гремит гром, сверкает молния, и с океана начинает дуть резкий холодный ветер. И в вое ветра опять слышится голос Лукаса: – Почему ты не пришел? Прощай! Прощай, Джим! Локомотив становится все меньше и меньше. Последний раз его видно в ослепляющем свете молнии, а потом он исчезает далеко за темным горизонтом. Джим в отчаянии пытается бежать по воде вдогонку, но его ноги словно врастают в землю. Стараясь оторвать их, Джим проснулся и в ужасе вскочил. Комната была залита лунным светом. Который час? Ушла спать госпожа Ваас или нет? Полночь уже миновала? Все было во сне или взаправду? В этот момент часы на башне королевского замка пробили двенадцать раз. Джим выскочил из кровати, быстро оделся и уже хотел было вылезти в окно – но тут же вспомнил про письмо. Ему нужно непременно нарисовать письмо для госпожи Ваас, иначе она будет ужасно грустить. А так нельзя. Дрожащими руками Джим вырвал из своей тетради листок и нарисовал вот что: Это означало: «Я уехал вместе с Лукасом-машинистом на Эмме.» А потом еще быстро пририсовал внизу вот что: Это означало: «Не расстраивайся, не беспокойся!» И совсем в конце быстренько нарисовал вот это: Это означало: «Целую тебя. Твой Джим.» Потом он положил листок на подушку и легко и быстро вылез в окно. Придя на условленное место, Джим не нашел там локомотива по имени Эмма. Лукаса тоже нигде не было видно. Тогда Джим побежал вниз, к государственной границе. Там он увидел Эмму, уже спущенную на воду. Верхом на локомотиве восседал Лукас-машинист. Он как раз прилаживал парус к мачте, укрепленной прямо на кабине. – Лукас! – тяжело дыша, крикнул Джим. – Подожди, Лукас! Вот он я! Удивленный Лукас обернулся, и дружеская улыбка осветила его широкое лицо. – Бог ты мой, – сказал он, – Джим Кнопка. Я уж думал, тебе расхотелось приходить. Двенадцать-то когда пробило! – Да я знаю, – ответил Джим. Он зашлепал по воде, ухватился за лукасову руку и забрался на локомотив. – Забыл про письмо, понимаешь? Поэтому мне пришлось вернуться. – А я боялся, что ты проспал, – сказал Лукас, выпуская из своей трубки табачное облачко. – Я ни капельки не спал! – поклялся Джим. Конечно, это была неправда, но он не хотел ронять своего достоинства перед другом. – А ты и вправду уехал бы без меня? – Ну-у, – ответил Лукас, – я бы, конечно, еще немного подождал, но потом… Откуда мне знать, а вдруг ты за это время передумал? Так же могло быть, правда? – Но мы ведь договаривались, – укоризненно сказал Джим. – Да, – согласился Лукас. – И я страшно рад, что сдержал слово. Теперь я знаю, что могу на тебя положиться. Кстати, как тебе нравится наш корабль? – Отлично! – ответил Джим. – А я всегда думал, что локомотив в воде потонет. Лукас ухмыльнулся. – Не потонет, если заранее выпустить воду из котла, убрать из тендера уголь, а двери законопатить, – объяснил он, выпуская из трубки маленькие табачные облачка. – Эта хитрость не всякому известна. – Двери нужно что? – переспросил Джим, никогда не слыхавший такого слова. – Законопатить, – повторил Лукас. – Это означает, что все щели надо основательно заделать паклей и смолой, чтобы внутрь ни капли воды не просочилось. Это очень важно, потому что раз котел полый, а в тендере пусто, Эмма ни за что не потонет. К тому же у нас теперь есть симпатичная каютка на случай дождя. – Только как мы в нее попадем, – поинтересовался Джим, – если все двери будут напрочь закрыты? – Мы можем пролезть через тендер, – сказал Лукас. – Смотри, если только знать, как делать, то и локомотив поплывет что твоя утка. – Ой! – удивился Джим. – Но ведь он же весь из железа. – Это ничего, – ответил Лукас и с удовольствием плюнул в воду петелькой. – Корабли тоже бывают целиком из железа. Пустая канистра, к примеру, тоже вся железная, но все равно не тонет, если в нее не просачивается вода. – Вона как! – сказал Джим с понимающим видом. Он считал Лукаса ужасно умным. С таким другом не пропадешь. Мальчик был теперь очень рад тому, что сдержал свое обещание. – Если ты не против, – сказал Лукас, – то то нам пора отчаливать. – Идет, – ответил Джим. Они отцепили от берега трос, которым Эмма была прикреплена к причалу, то есть отдали концы. Ветер наполнил парус. Мачта тихо скрипнула, и необычный корабль пришел в движение. Не было слышно никаких других звуков, только ветер гудел, да мелкие волны плескались у эмминого носа. Лукас положил руку Джиму на плечо, и они молча стали смотреть, как постепенно удалялась тихая, освещенная луной Усландия с домиком госпожи Ваас, домом господина Эрмеля, маленьким зданием железнодорожной станции и замком короля между двумя горными верхушками, одна пониже другой. По черной щеке Джима покатилась большая слеза. – Грустно? – спросил Лукас. Его глаза тоже подозрительно блестели. Джим громко втянул содержимое носа в себя, вытер тыльной стороной ладони глаза и мужественно улыбнулся: – Все уже. – Давай лучше не будем оглядываться, – предложил Лукас и легонько хлопнул Джима по плечу. И оба повернулись в противоположную сторону. – Ну вот! – сказал Лукас. – Набью-ка я себе новую трубочку, а потом мы немного побеседуем. Он набил трубку, раскурил ее, выпустил пару дымных завитушек, и они начали разговаривать. Уже совсем скоро оба опять развеселились и засмеялись. Так и шли они под парусом по океану, мерцавшему в лунном свете. Глава пятая, в которой путешествие по океану заканчивается, и Джим видит прозрачные деревья Во время путешествия не происходило ничего из ряда вон выходящего. Погода, к счастью, все время стояла хорошая. День и ночь напролет легкий бриз надувал парус, и Эмма без затруднений продвигалась вперед. – Хотел бы я знать, – время от времени задумчиво повторял Джим, – и куда это мы все плывем и плывем? – Понятия не имею, – уверенно отвечал Лукас. – Поживем – увидим. Несколько дней подряд друзей сопровождал косяк летучих рыбок, частенько их развлекавших. Летучие рыбки – очень веселые создания. Они кружились у Джима над головой и играли с ним в салочки. Конечно, он ни разу ни одной не поймал, такие они оказались проворные, зато в пылу игры пару раз шлепался в воду. К счастью, мальчик умел хорошо плавать. Этому он научился на пляже в Усландии еще совсем маленьким. Всякий раз, когда Лукас вытаскивал Джима наверх, и тот, насквозь мокрый, стоял на крыше кабины, все летучие рыбки вытягивали из воды свои головки и широко разевали рты, как будто смеясь. Разумеется, ничего не было слышно, ведь рыбы, как известно, немые. Проголодавшись, путешественники снимали с коралловых деревьев штучку-другую морских груш или огурцов. Деревья эти часто вырастают так высоко, что тянутся с океанского дна до самой поверхности воды. Морские плоды оказались очень питательными, богатыми витаминами и такими сочными, что друзьям ни разу не пришлось страдать от жажды. (Морскую воду не попьешь, она ужасно соленая.) Целыми днями они рассказывали друг другу разные истории или насвистывали песенки, или играли в «Человек, не сердись!». Лукас предусмотрительно прихватил с собой коробку с настольными играми, потому что предполагал, что путешествие будет довольно долгим. По ночам, когда уже хотелось спать, друзья открывали крышку тендера, которую вообще-то всегда держали закрытой, чтобы внутрь не попадала вода, и через топку пролезали в кабину. Потом Лукас опять тщательно закрывал крышку. Закутавшись в теплые одеяла, они устраивались поудобнее. Конечно, в каюте было очень тесно, но зато и уютно, особенно когда в законопаченную дверь плескала вода, и Эмма, словно большая колыбель, покачивалась вверх-вниз. Однажды утром, а точнее говоря, на третий день четвертой недели их путешествия, Джим проснулся очень рано, словно бы ощутив внезапный толчок. «Что бы это могло быть? – подумал он. – И почему Эмма больше не качается, а стоит себе совершенно спокойно?» Поскольку Лукас еще спал, Джим решил разведать все самостоятельно. Осторожно, чтобы не разбудить друга, он поднялся, встал на цыпочки и выглянул в окошко кабины. В розовом свете утренней зари перед мальчиком расстилались окрестности, полные красоты и очарования. Ничего даже немного похожего на это он еще никогда не видел. Даже на картинках. – Нет, – немного погодя сказал Джим самому себе, – это, наверное, не взаправду. Просто мне снится, что я здесь стою и все это вижу. И он снова быстро улегся и закрыл глаза, чтобы досмотреть этот сон. Но с закрытыми глазами ничего не было видно. Значит, никакой это не сон. Он опять встал, выглянул наружу, и окрестности появились опять. Там росли чудесные деревья и цветы причудливых оттенков и форм. Однако самым странным оказалось то, что все они, похоже, были прозрачными, как цветное стекло. Перед окошком, в которое смотрел Джим, стояло очень толстое и очень старое дерево, такое могучее, что трое взрослых не смогли бы зараз обхватить его. Однако все, что находилось дальше, можно было увидеть сквозь дерево, словно сквозь стенку аквариума. Дерево было нежно-фиолетового цвета, и поэтому все позади него выглядело нежно-фиолетовым. Легкий туман стелился над лугами, тут и там извивались речки, а над ними качались изящные узкие фарфоровые мостики. У некоторых мостиков были причудливые крыши, и с них свешивались тысячи маленьких серебряных колокольчиков, сверкавших в лучах утренней зари. На многих деревьях и цветах висели такие же серебряные колокольчики, и когда над окрестностями проносился легкий ветерок, отовсюду, как в раю, тут же раздавались нежные многоголосные перезвоны. Огромные бабочки с мерцающими крыльями стремительно носились между цветами, а крошечные птички длинными изогнутыми клювиками пили мед и росинки из цветочных чашечек. Птички были размером не больше шмеля. (Они называются колибри. Это самые маленькие птички на свете, словно сделанные из чистого золота и драгоценных камней.) А в самой дали, у горизонта уходили вершинами высоко в облака могучие горы. Горы были покрыты красно-белым орнаментом. Издали он напоминал гигантские узоры в школьной тетрадке дитя-великана. Джим смотрел и смотрел, от удивления позабыв закрыть рот. – Да-а, – вдруг услышал он голос Лукаса, – вид у тебя довольно нелепый, старина. Кстати, с добрым утром, Джим! И он от души зевнул. – Ой, Лукас! – запинаясь, заговорил Джим, не отрывая взгляда от окна. – Там, снаружи… какое там все прозрачное и… и… – Как это «прозрачное»? – спросил Лукас, зевнув еще раз. – Вода, насколько мне известно, всегда прозрачная. А то, что ее все время много, потихоньку начинает надоедать. Хотел бы я знать, когда мы, наконец, куда-нибудь приплывем? – Да при чем здесь вода! – от волнения Джим почти кричал. – Я же про деревья! – Деревья? – переспросил Лукас и с хрустом потянулся. – Ты, наверное, все еще спишь, Джим. В море деревья не растут, а уж прозрачные – и подавно! – Да не в море! – завопил Джим, теряя всякое терпение. – Там снаружи земля и деревья, и цветы, и мосты, и горы… Он ухватил Лукаса за руку и в волнении попытался подтянуть его к окошку. – Ну, ну, ну, – заворчал Лукас, вставая. Однако, завидя в окне сказочную местность, надолго умолк. Наконец, у него получилось сказать: – Черт возьми! И снова замер, захваченный увиденным. – Что же это за страна такая? – наконец прервал молчание Джим. – Эти диковинные деревья… – пробормотал Лукас задумчиво, – эти серебряные колокольчики, эти качающиеся узкие мостики из фарфора… – И вдруг он закричил: – Не будь я Лукас-машинист, если это не страна Миндалия! Иди сюда, Джим! Помогай! Нужно вытащить Эмму на берег. Друзья выбрались наружу и стали толкать Эмму на сушу. Справившись с делом, они сперва уселись на берегу и не спеша позавтракали. Когда последние морские огурцы из их запасов были доедены, Лукас закурил носогрейку. – А куда мы теперь поедем? – поинтересовался Джим. – Лучше всего будет, – рассудил Лукас, – если мы для начала отправимся в Пинь. Насколько я знаю, так называется столица Миндалии. Посмотрим, может, нам удастся поговорить с его царским величеством. – А чего ты от него хочешь? – удивился Джим. – Я хочу спросить, не понадобятся ли ему один локомотив и два машиниста. Может, как раз сейчас они ему позарез нужны. Тогда мы сможем здесь остаться, понимаешь? Страна-то, кажется, ничего себе. Итак, они взялись за работу и сделали Эмму опять сухопутной. Сперва убрали мачту и парус, потом вытащили из всех щелей смолу и паклю и открыли дверь. В довершение этого друзья наполнили Эммин котел водой, а тендер – сушняком, который в изобилии валялся на берегу. Потом они развели огонь под эмминым котлом. На поверку оказалось, что прозрачые дрова горят так же здорово, как уголь. Когда вода в котле хорошенько закипела, они тронулись в путь. Славная старушка Эмма чувствовала себя гораздо лучше, чем в океане, потому что вода все-таки не совсем ее стихия. Через некоторое время друзья добрались до широкой дороги, по которой ехать было быстро и удобно. Само собой разумеется, проезжать по маленькому фарфоровому мостику друзья не рискнули, ведь каждому известно, что фарфор – штука хрупкая и не очень привычная к тому, чтобы по нему разъезжали локомотивы. Им повезло: дорога не виляла вправо-влево, а вела прямо в Пинь – столицу страны Миндалии. Сначала они все время ехали в сторону горизонта, над которым возвышались красно-бело-полосатые горы. Но приблизительно через пять с половиной часов пути Джим забрался на крышу локомотива, чтобы осмотреться, и увидел вдалеке нечто, похожее на бесчисленное скопление больших палаток. Палатки эти сверкали на солнце, как металл. Джим сообщил Лукасу про палатки, на что тот ответил: – Это золотые крыши Пиня. Стало быть, мы на верном пути. И уже через полчаса они добрались до города. Глава шестая, в которой большая желтая голова чинит друзьям препятствия В Пине было страсть как много людей, и все – сплошные миндальцы. Джим, еще ни разу не видевший столько народу зараз, чувствовал себя неуютно. У всех миндальцев были миндалевидные глаза, косички и большие круглые шляпы. Каждый миндалец вел за руку миндальца поменьше, тот, что поменьше, вел другого, еще поменьше, и так до самого маленького, размером с горошинку. Вел ли самый маленький другого, меньше себя, Джим разглядеть не смог – для этого ему понадобилось бы увеличительное стекло. Это были миндальцы со своими детьми, детками и внучатками. (У всех миндальцев очень много детей и внучат.) Улица ими кишмя кишела, они оживленно болтали и жестикулировали, так что у Джима закружилась голова. В городе стояли тысячи домов, у каждого дома было много-премного этажей, и у каждого этажа была своя, выступавшая вперед крыша из золота, похожая на зонтик. Из каждого окна свешивались флажки и цветные фонарики, а на боковых уличках от дома к дому тянулись сотни веревок для белья. На них жители сушили свою выстиранную одежду. Миндальцы – очень чистоплотный народ. Они никогда не надевают грязного, и даже самые маленькие, те, что не больше горошинки, ежедневно устраивают стирку и развешивают белье на веревочках не толще обыкновенной нитки. Эмме пришлось очень осторожно прокладывать себе дорогу в этой огромной толпе людей, чтобы никого ненароком не задавить. Эмма ужасно волновалась, это было слышно по ее пыхтенью. Она все время тутукала и свистела, чтобы дети и внучата уходили с дороги. Бедная Эмма совсем запыхалась. Наконец, они добрались до главной площади перед царским дворцом. Лукас нажал на рычаг – Эмма остановилась и с огромным вздохом облегчения выпустила пар. От страха миндальцы бросились врассыпную. Они никогда не видели локомотивов и приняли Эмму за чудовище, которое направляет на людей свое горячее дыхание, чтобы убить, а потом съесть на завтрак. Лукас неспешно закурил трубку и сказал Джиму: – Ну. пошли, паренек! Поглядим, дома ли царь Миндальский. Друзья выбрались из локомотива и направились ко дворцу. Чтобы добраться до входных ворот, им пришлось шагать наверх по девяносто девяти серебряным ступеням. Ворота, десяти метров в высоту и шести с половиной в ширину, были сделаны из резного эбенового дерева. Это очень черная порода дерева, чернее смеси из сажи, смолы и угля. На всем свете имеется всего лишь сто два центнера семь граммов этой породы. Такое оно редкое. Добрая половина от этого количества пошла на строительство дворцовых ворот. Рядом с воротами висела табличка из слоновой кости, на которой золотыми буквами было написано: ЦАРЬ МИНДАЛЬСКИЙ А внизу находилась кнопка звонка из большого цельного алмаза. – Черт меня побери! – в восхищении сказал Лукас-машинист, хорошенько все разглядев. А у Джима глаза опять сделались круглыми-прекруглыми. Тут Лукас нажал на кнопку звонка. В огромной двери из эбенового дерева распахнулось маленькое окошечко. Оттуда выглянула большая желтая голова и благожелательно осклабилась друзьям. Конечно, у головы имелось также и туловище, но оно было полностью закрыто дверью и потому не видно. Большая желтая голова спросила фальцетом: – Что угодно двум вашим сиятельствам? – Мы оба – иностранные локомотивные машинисты, – отвечал Лукас. – А угодно нам поговорить с царем Миндальским, если это возможно. – По какому поводу вы желаете говорить с его царским величеством? – спросила голова, благожелательно улыбаясь. – Мы лучше скажем ему об этом лично, – ответил Лукас. – К сожалению, это совершенно невозможно, достопочтеннейший шиманист очаровательного молокатива, – почти прошептала голова с невидимым туловищем, улыбаясь еще благожелательней, – поговорить с его царским величеством совершенно и абсолютно невозможно. Или у вас есть приглашение? – Нет, – смутился Лукас, – а зачем? Большая желтая голова в окошке отвечала: – Простите меня, недостойного, но тогда я не имею права вас пропускать. У царя нет времени. – Но когда-нибудь за целый день, – рассудил Лукас, – у него наверняка найдется для нас время. – Крайне сожалею! – ответила голова со сладкой улыбкой до ушей. – У его царского величества никогда не бывает времени. Прошу прощения! – И тут окошечко с треском захлопнулось. – Черт побери меня совсем! – выругался Лукас себе под нос. Пока они спускались обратно по девяносто девяти серебряным ступеням, Джим говорил: – Мне кажется, царь как раз бы и нашел для нас время. Это все желтая голова. Она нас к нему пускать не хочет. – Вот именно, – сердито согласился Лукас. – И что же нам теперь делать? – спросил Джим. – Для начала осмотрим-ка мы город! – предприимчиво предложил Лукас. Он никогда долго не сердился. Друзья пересекли площадь, на которой собралась огромная толпа людей. Миндальцы разглядывали локомотив с почтительного расстояния. Эмма чувствовала себя не в своей тарелке. Она сконфуженно опустила глаза-прожекторы. Когда Лукас подошел к ней и щелкнул по толстому боку, Эмма с облегчением задышала. – Послушай, Эмма, – сказал Лукас, – мы с Джимом пройдемся немного по городу. Стой здесь, будь умницей и веди себя тихо до нашего возвращения. Эмма покорно вздохнула. – Это ненадолго, – утешил ее Джим. И друзья отправились в путь. Много часов бродили они по узким переулкам и пестрым улицам, и куда ни глянь, везде было много ужасно странного и непонятного. Например, ухочисты! Ухочисты работали примерно так, как у нас чистильщики обуви. Они выставляли на улицу удобные стулья, садись, пожалуйста, – и чистка ушей начинается! Но не просто там тряпочкой, отнюдь нет! Это была долгая и искусная процедура. На маленьком столике у каждого ухочиста имелось серебряное блюдо, а нем – бесчисленное множество маленьких ложечек и кисточек, и палочек, и щеточек, и ватных шариков, и жестяночек, и горшочков. И все это шло в дело. Миндальцам очень нравится ходить к ухочистам. Во-первых, конечно, по причине их чистоплотности, а во-вторых, потому что когда ухочисты осторожно выполняют свою работу, в ушах так приятно щекочет и покалывает. А это миндальцы очень любят. Еще там были считальщики волос. Они пересчитывали у желающих волосы на голове. Ибо в Миндалии важно знать, сколько у тебя волос на голове. У считальщиков волос были крошечные плоские щипчики из золота, которыми они могли прихватывать каждый волосок. Отсчитав сотню волос, они завязывали их в пучок на бантик. И так до тех пор, пока вся голова не покроется такими бантиками. Рядом со считальщиком волос сидел помощник, который подсчитывал общий результат. Понятное дело, часто требовалось много часов, чтобы сосчитать все волосы. Но были, правда, и такие, у которых подсчет заканчивался чрезвычайно быстро, потому что в Миндалии тоже есть люди, на голове у которых осталась всего лишь пара волосинок. Но и это еще не все! Повсюду на улицах выступали фокусники. Один, например, вырастил из маленького семечка прямо на своей ладони настоящее деревце, на котором сидели и щебетали крошечные птички. На веточках висели миниатюрные плоды. Их можно было сорвать и съесть. На вкус они были сладкие, как сахар. Выступали тут и акробаты, жонглировавшие своими маленькими, не больше бусинок, детишками, словно мячиками. А детки, взлетая в воздух, ухитрялись играть на маленьких дудочках веселую музыку. А что здесь только не продавалось! Тот, кто ни разу не бывал в Миндалии, никогда этому не поверит. Но если начать перечислять все эти фрукты, дорогие ткани, посуду, игрушки и просто нужные и полезные вещи, то книжка наша станет в десять раз толще, вот почему мы этого делать не будем. Да, там были еще и резчики по кости. Это совершенно невероятное и замечательное занятие. Некоторым из них было уже больше ста лет, и за всю свою жизнь они вырезали одну единственную вещь. Но вещь эта была настолько ценной, что ни у кого в мире не хватило бы денег, чтобы ее купить. Поэтому резчики в конце концов дарили ее тому, кого считали достойным. Некоторые, например, вырезали шар величиной с футбольный мяч. Поверхность этого шара была покрыта великолепными изображениями. Изображения эти не были нарисованы, они вырезались, да так тонко, словно дорогое кружево. При этом из твердущей слоновой кости. Если же глянуть сквозь это кружево из кости, как сквозь очень изящную решетку, то внутри шара можно было увидеть другой шар. Он свободно лежал внутри первого и тоже был весь покрыт чудесной резьбой. Внутри второго шара лежал еще один. И так до самой середины. Удивительным и небычным было то, что резчики творили чудо из цельного куска, не открывая при этом ни один из шаров. Только сквозь маленькие дырочки кружевных узоров с помощью очень тоненьких маленьких ножичков и резцов они доводили свое творение до конца. Начинали резчики эту работу много-много лет назад, будучи еще детишками-горошинками. А когда она подходила к концу, резчики становились древними седыми старцами. Шары эти, лежащие один в другом, были рассказом об их жизни, как книга с рисунками, полная тайны. Все миндальцы очень чтут резчиков и называют их «Великие мастера слоновой кости». Глава седьмая, в которой Эмма изображает карусель, а друзья знакомятся с одним внучонком Целый день друзья бродили по городу. Солнце уже опускалось за горизонт, и в свете вечерней зари засияли золотом Пиньские крыши. В переулках, где уже сгустились сумерки, миндальцы зажгли свои лампионы, переливавшиеся разными цветами. Они носили их, подвесив на длинные кнутовища, взрослые миндальцы – большие фонарики, а дети – маленькие. Самые крохотные детки были похожи на пестрых светлячков. За всеми чудесами друзья совсем забыли, что после завтрака из морских фруктов у них во рту больше ни крошки не было. – Ну и ну! – рассмеялся Лукас. – Нужно сейчас же что-нибудь придумать. Пойдем в какую-нибудь гостиницу, закажем большой вкусный ужин. – Идет, – согласился Джим. – А у тебя есть миндальские деньги? – О, чччерт! – ответил Лукас и поскреб у себя за ухом. – Об этом я как-то не подумал. Однако, есть деньги или нет, а еда человеку неоходима. Дай сообразить! Он стал размышлять, а Джим выжидающе на него глядел. И тут Лукас воскликнул: – Идея! Если денег нет, надо их заработать! – Отлично, – отозвался Джим. – Да только как же их быстро заработаешь? – А очень просто, – ответил Лукас. – Вот вернемся к старушке Эмме и объявим, что, мол, каждый, кто заплатит 10 ли, может прокатиться с нами разок по дворцовой площади. Они быстро направились на большую площадь перед царским дворцом, где по-прежнему стояла огромная толпа людей и с почтительного расстояния глазела на локомотив. Только теперь все держали в руках лампионы. Лукас с Джимом проложили себе дорогу в толпе и забрались на крышу локомотива. В толпе с нетерпением зашептались. – Внимание, внимание! – прокричал Лукас. – Многоуважаемые дамы и господа! Мы на локомотиве прибыли издалека и, наверное, скоро уедем отсюда. Воспользуйтесь неповторимым случаем! Прокатитесь с нами! Оплата в виду исключительной возможности всего 10 ли. Только 10 ли за поездку по этой большой площади! В толпе переговаривались и шептались, но никто не двигался с места. Лукас начал опять: – Господа, спокойно подходите ближе! Локомотив абсолютно безопасен! Не бойтесь! Подходите же, уважаемая публика! Миндальцы с почтением смотрели на Джима и Лукаса, но вперед никто не выходил. – Черт меня побери совсем! – выругался Лукас. – Боятся. А ну-ка, давай теперь ты! Джим набрал побольше воздуха и стал зазывать что было сил: – Дорогие детки и внучата! Мой вам совет: поехали! Веселее не придумаешь, будет лучше, чем на карусели! Внимание, внимание! Через несколько минут мы начинаем! Пожалуйста, садитесь! Сегодня только 10 ли с человека! Всего 10 ли! Но никто не шелохнулся. – Никото не подходит, – расстроенно прошептал Джим. – Может, для начала сделаем кружок вдвоем? – предложил Лукас. – Вполне возможно, что тогда им захочется. Друзья слезли с крыши и поехали. Однако результат не оправдал их ожиданий. Миндальцы в ужасе бросились врассыпную, и площадь, в конце концов, совершенно опустела. – Все зря, – вздохнул Джим, когда они остановились. – Значит, нужно придумать чего получше, – пробубнил Лукас себе под нос. Они вылезли из локомотива и стали думать, только вот урчанье в желудках все время мешало. Наконец, Джим жалобно сказал: – Сдается мне, ничего нам не придумать. Вот если бы знать кого-нибудь из местных. Какой-нибудь миндалец точно смог бы что-нибудь посоветовать. – Охотно! – пропищал внезапно чей-то тоненький голосок. – Если я смогу вам помочь… Лукас и Джим с удивлением глянули вниз и увидели у своих ног крошечного мальчугана ростом с ладонь. Явно чей-то внучок. Головенка у него была не больше шарика для игры в настольный теннис. Крошка снял свою малюсенькую шляпу и отвесил вежливый поклон, такой глубокий, что его косичка встала торчком. – Достопочтенные чужестранцы, – сказал он, – меня зовут Пинг Понг. – Я готов услужить вам. Лукас вынул изо рта трубку и поклонился с не менее серьезной физиономией: – Меня зовут Лукас-машинист. Затем поклонился и представился Джим: – А я Джим Кнопка. Малютка Пинг Понг ответил на это еще одним поклоном и тоненько прощебетал: – До меня доносятся жалобные напевы ваших благородных желудков. Почту за честь предложить вам трапезу. Пожалуйста, подождите минуточку! И он понесся в сторону дворца крошечными-прекрошечными шажками, зато так быстро, будто катился на колесиках. Когда он растворился в сгустившейся тьме, друзья растерянно огляделись. – Мне не терпится узнать, что будет дальше, – сказал Джим. – Обождем, – проговорил Лукас, выколачивая трубку. Возвращавшегося Пинг Понга слегка покачивало от странного груза, который он нес прямо на головке. Им оказался маленький полированный столик не больше подноса. Малыш поставил его на землю около локомотива. Потом разложил вокруг несколько подушечек величиной с почтовую марку. – Рассаживайтесь, пожалуйста! – сказал он, делая приглашающий жест маленькой ручкой. Друзья как могли устроились на подушечках. Пусть это и было трудновато, но не хотелось показаться невежливыми. Пинг Понг опять умчался и прибежал обратно с чудесным крохотным фонариком, на котором была нарисована добродушная улыбающаяся рожица. Палочку, на которой висел фонарик, он воткнул между спицами локомотивного колеса. Теперь столик для друзей был красиво освещен. Тем временем уже совсем стемнело, но луна еще не вышла. – Ну вот! – пропищал Пинг Понг, с удовольствием оглядывая свое творение. – А что позволительно подать на ужин достопочтенным чужестранцам? – М-да-а, – чуть-чуть беспомощно протянул Лукас. – А что у вас есть? Маленький гостеприимный хозяин принялся старательно перечислять: – Не желаете ли столетние яйца с нежным салатом из беличьих ушек? Или вы предпочитаете засахаренных дождевых червей в сметане? Есть очень хорошее пюре из древесной коры под тертым лошадиным копытом. Или лучше пареные осиные гнезда со змеиной кожей под уксусом и маслом? А как насчет муравьиных клецков в лакомом бульоне из улиток? Очень рекомендую вареные в меду стрекозиные яйца или нежных гусениц тутового шелкопряда с ежиными иглами всмятку. Или вы больше любите хрустящие ножки саранчи с салатом из пикантных усиков майских жуков? – Милый Пинг Понг! – сказал Лукас, обменявшись с Джимом ошарашенным взглядом. – Я не сомневаюсь, что все это замечательные лакомства. Но ведь мы совсем недавно в Миндалии и сперва должны немного привыкнуть к местным кушаньям. Нет ли у вас чего-нибудь совсем-совсем простого? – Ну, конечно, есть! – пылко отозвался Пинг Понг. – К примеру, панированные лошадиные яблоки со слоновьими сливками. – Да нет же, – сказал Джим. – Мы имеем в виду совсем другое. Есть у вас что-нибудь толковое? – Что-нибудь толковое? – растерялся Пинг Понг. Но тут его личико просветлело. – А-а! Понимаю! – крикнул он. – Что-нибудь вроде мышиных хвостов с пудингом из лягушачьей икры! Это самое толковое из всего, что мне известно. Джима передернуло. – Нет! – снова возразил он. – Я не про то. Я имел в виду, например, обычный бутерброд. – Обычный что? – переспросил Пинг Понг. – Бутерброд, – повторил Джим. – Я не знаю, что это такое, – сконфузился Пинг Понг. – Или жареная картошка с глазуньей, – предложил Лукас. – Не-а, – сказал Пинг Понг, – про такое я ни разу не слыхал. – Или кусочек швейцарского сыру, – продолжал Лукас, у которого при этом аж слюнки потекли. Теперь передернуло Пинг Понга, и он с ужасом уставился на друзей. – Прошу простить, достопочтенные чужестранцы, – пропищал он, – но ведь сыр – это же заплесневевшее молоко! Неужели вы действительно такое едите? – Ну да! – хором ответили Джим с Лукасом. – Конечно, едим. Они еще немного поразмышляли про всякую еду. Вдруг Лукас щелкнул пальцами и сказал: – Ребята, у меня идея! В Миндалии наверняка есть рис. – Рис? – переспросил Пинг Понг. – Простой рис? – Да, да, – ответил Лукас. – Ура! Теперь я знаю, как быть! – обрадованно воскликнул Пинг Понг. – Я подам вам рис по-королевски. Сейчас! Сию минуту! Несу! – Он уже хотел было бежать, но Лукас удержал его за рукавчик. – Только, пожалуйста, Пинг Понг, – сказал он, – если можно, никаких жуков или жареных ботиночных шнурков. Пинг Понг пообещал, что жуков со шнурками не будет, и пропал в темноте. Придя обратно, он принес несколько мисочек чуть больше ноготка и поставил их на столик. Друзья обменялись взглядом, означавшим, что вряд ли этого хватит для двоих изрядно проголодавшихся машинистов. Но вслух они, конечно, ничего не сказали, потому что были в гостях. Однако Пинг Понг тут же опять пропал, принес новые мисочки и умчался за очередной партией. Наконец, столик был полностью заставлен мисочками, из которых доносился аппетитный аромат. Для каждого гостя полагались также палочки, похожие на тоненькие карандашики. – Хотел бы я знать, – зашептал Джим Лукасу, – для чего здесь эти палочки? Пинг Понг, услышав вопрос, объяснил: – Эти палочки, достопочтенные носители кнопок, являются столовыми приборами. Ими едят. – А-а, вона как, – обеспокоенно пробормотал Джим. А Лукас сказал: – Ну вот и отлично. Попробуем-ка и мы. Приятного аппетита! Тут друзья начали пробовать. Но, каждый раз зернышко, старательно подцепленное на палочку, не успев попасть в рот, тут же падало обратно в мисочку. Это было ужасно неприятно, ведь голод становился все сильнее, а еда издавала неописуемо соблазнительный аромат. Пинг Понг был, разумеется, чрезвычайно вежливым, поэтому он даже не улыбнулся неловкости друзей. Но в конце концов Джим с Лукасом сами расхохотались, и Пинг Понг подхватил. – Ты прости, Пинг Понг, – сказал Лукас, – но мы лучше поедим без этих самых палочек. А то еще с голоду помрем. И они стали есть руками прямо из мисочек величиной с чайную ложку. В каждой мисочке был по-разному приготовленный рис, один вкуснее другого. Там имелись: рис красный, рис зеленый и рис черный, рис сладкий, рис острый и рис соленый, рисовая каша, рисовое суфле и рис воздушный, а также рис синий, рис засахаренный и рис позолоченный. А друзья все ели и ели. – Послушай, Пинг Понг, – немного погодя сказал Лукас, – а почему бы и тебе с нами не поесть? – Нет, нет! – с важной миной ответил Пинг Понг. – Для детей моего возраста эта еда не полезна. Нам надо получать жидкую пищу. – Как так? – спросил Джим с набитым ртом. – А сколько же тебе лет? – Мне ровно триста шестьдесят восемь дней, – гордо ответил Пинг Понг. – И у меня уже целых четыре зуба. Это было действительно уму непостижимо! Пинг Понгу всего один год и три дня! Чтобы это понять, нужно знать вот что: миндальцы – очень-преочень умный народ, один из умнейших народов на земле. К тому же это очень древний народ. Он существовал уже тогда, когда большинства других народов не было и в помине. Поэтому даже самые крошечные детишки умеют самостоятельно стирать свое белье. В год они уже такие толковые, что вовсю умеют ходить и разговаривать по-взрослому. В два года они умеют читать и писать. А в три решают труднейшие вычислительные задачи, с которыми у нас разве что профессор сможет справиться. Но в Миндалии это никого не удивляет, потому что там все дети такие смышленые. Вот как объясняется, почему малютка Пинг Понг так витиевато умел вести беседу и присматривал за собой, как его собственная мама. Но в остальном он был точно таким же младенцем, как все младенцы на свете в его возрасте. Например, вместо штанишек ему все еще приходилось носить подгузники. Их концы завязывались у него сзади на большой бантик. А думал он уже совсем по-взрослому. Глава восьмая, в которой Джим с Лукасом обнаруживают загадочные надписи Взошла полная луна, заливая улицы и площади города Пиня светло-серебристым сиянием. С дворцовой башни донеслись низкие гулкие удары колокола, усиливаясь и вновь замирая. – Это Ю, час цикады, – сказал Пинг Понг, – сейчас все младенцы Миндалии получают вечернюю бутылочку молока. Позвольте, я схожу за своей! – Ну конечно, – ответил Лукас. Пинг Понг убежал и вскоре появился опять. В руках он сжимал бутылочку с соской, маленькую, как будто игрушечную. Устроившись на подушечке, он объяснил: – Молоко ящерицы я ценю больше всего. Ребенку моего возраста оно просто необходимо. Несмотря на не очень приятный вкус, оно крайне полезно. И он принялся старательно сосать из бутылочки. – Послушай-ка, Пинг Понг, – немного погодя сказал Лукас, – а где ты так быстро раздобыл для нас этот ужин? Пинг Понг прервал свою трапезу. – На кухне царского дворца, – небрежно ответил он. – Вон видите? Там впереди возле серебряной лестницы входная дверь. Сейчас при свете луны дверь была хорошо видна. А днем друзья ее просто не заметили. Джим был очень удивлен. – Тебе что, можно так просто туда? – спросил он. – А почему бы и нет? – пожав плечиками, ответил Пинг Понг с важным видом. – Я как никак тридцать второй внук господина Шу Фу Лю Пи Плю, придворного шеф-повара. – Тебе точно разрешили взять оттуда еду? – озабоченно спросил Лукас. – Я думаю, ее готовили для кого-то другого. – А-а, ужин для его царского величества, – небрежно махнув ручкой, ответил Пинг Понг, как будто в этом не было ничего особенного. – Как? – в один голос сказали Лукас и Джим, ошеломленно глядя друг на друга. – Ну да, – объяснил Пинг Понг, – просто его царское величество опять ничего не пожелал есть. – Почему это? – спросил Джим. – Ведь было так вкусно. – Мда, а вы, достопочтенные чужестранцы, разве не знаете, что случилось у нашего царя? Об этом же всем известно. – Нет, – ответил Лукас. – А что у него случилось? Пинг Понг внезапно стал ужасно серьезным. – Я вам все покажу, когда закончу, – пообещал он, – только, пожалуйста, подождите еще немного! Тут он взялся за свою бутылочку и прилежно зачмокал. Лукас и Джим многозначительно посмотрели друг на друга. Может быть, Пинг Понг покажет им дорогу к царю? В ожидании Лукас задумчиво вертел перед собой одну из палочек и вдруг, что-то на ней заметив, стал изучать другую. Наконец, он сказал: – Здесь что-то написано. Кажется, стихи. – А какие? – спросил Джим. Он же еще не умел читать сам. Прошло довольно много времени, прежде чем Лукас разобрал написанное, потому что миндальские буквы расположены не слева направо, а сверху вниз. На одной палочке стояло: «Увижу луну – глаза мои слепнут от слез.» А на другой: «Луна за пеленою слез, словно лик моего дитя.» – Какая печальная надпись, – заключил Джим, услышав содержание. – Да-а, видать кто-то горюет по своему ребенку, – сказал Лукас, – может, он умер или очень сильно болен. Или так далеко отсюда, что этот кто-то не может с ним видеться и поэтому так убивается. Например, если ребенка похитили. – Точно, похитили, – задумчиво согласился Джим, – такое бывает. – Вот бы узнать, – сказал Лукас, закуривая свою носогрейку, – кто это сочинил. Пинг Понг, который тем временем расправился со своей бутылочкой, внимательно выслушал беседу друзей, а потом объяснил: – Эти стихи, достопочтенные чужецемцы, написал его величество царь Миндальский. По его приказу их нанесли на палочки по всей стране, чтобы мы постоянно об этом думали. – О чем? – хором спросили друзья. – Подождите еще капельку! – попросил Пинг Понг. Он быстро отнес всю посуду обратно во дворец, и вытащил лампион из колеса. – А теперь, достопочтенные чужеземцы, пойдемте! – торжественно объявил он и зашагал прочь. Однако сделав несколько шагов, малыш остановился и обернулся назад. – У меня есть просьба, – сказал он со стеснительной улыбкой. – Мне ужасно хочется разочек прокатиться на вашем локомотиве. Нельзя ли это как-нибудь устроить? – Почему бы и нет? – удивился Лукас. – Скажи только, куда нам надо ехать. Джим взял малютку Пинг Понга на руки, они все вместе сели на локомотив и поехали. Кажется, Пинг Понг все-таки немного побаивался, несмотря на его вежливо-храбрую улыбку. – Вот уж быстро так быстро! – пищал он. – На следующей улице налевопожалуйстаеслинеошибаюсь, – при этом он озабоченно погладил себя по полному животику, – теперьнаправобудьтедобры – еслинеошибаюсь, ой, – теперьпрямо – якажется – немногопоспешил – смолоком теперьчерезмостпожалуйста – этодлядетеймоеговозраста – всевремяпрямо – детеймоеговозрастанеполезно – опятьнаправобудьтедобры – совершеннонеполезно, ой-ой! Как быстро! Спустя несколько минут они уже были на другой, абсолютно круглой площади. В самом ее центре стоял огромный цветной лампион, величиной с афишную тумбу. Он светил темно-красным светом. На большой пустой площади в голубом сиянии луны лампион выглядел странно и немного жутковато. – Стоп, – приглушенно сказал Пинг Понг. – Мы пришли. Здесь находится центр Миндалии. А там, где большой лампион, – самый центр мира. Это вычислили наши мудрецы. Поэтому площадь называется просто «Центр». Они остановили Эмму и выбрались наружу. Подойдя к большому лампиону, друзья увидели, что на нем что-то написано. Снова миндальскими буквами и снова сверху вниз. Выглядело это так: Я, Пунь Гинь, царь миндальский, торжественно объявляю, что отдам в жены свою дочь, принцессу Ли Си, тому, кто вызволит ее из Дракон-Города. Расшифровав надпись, Лукас изумленно присвистнул. – Что там написано? – заинтересовался Джим. Лукас прочитал надпись вслух. А малютка Пинг Понг становился тем временем все беспокойнее. – С молоком я и впрямь поторопился, – озабоченно пробормотал он себе под нос пару раз. И вдруг вскрикнул: – О, боги небесные! – Что с тобой? – участливо спросил Джим. – Ах, достопочтенные чужеземцы, – расстроенно отвечал Пинг Понг, – вам же известно, каково оно, с сосунками моего возраста: столько волнений в сей поздний час! Но ничего не поделаешь, это уже произошло, и мне настоятельно необходимо сменить подгузник. Они срочно поехали обратно ко дворцу, где Пинг Понг спешно попрощался. – Уже давно пришло время спать для младенцев вроде меня, – сказал он. – Итак, до завтра! Приятного сна, достопочтенные чужеземцы! Рад был с вами познакомиться. Он поклонился и исчез в тени дворца. Было видно, как открылась и опять закрылась дверь царской кухни. Потом опять стало темно и тихо. Друзья, улыбаясь, смотрели вслед малышу. Тут Джим сказал: – Мне кажется, все дело не в молоке, а в поездке на нашей старушке Эмме. Как ты считаешь, Лукас? – Возможное дело, – пробасил Лукас. – В первый раз поехал, да к тому же еще совсем кроха. Пойдем, Джим, пора на боковую. Бурный выдался денек сегодня. Они забрались в кабину и устроились поудобнее. Уже во время путешествия по океану спать в кабине стало для них привычным делом. – А стоит нам, по-твоему, – тихонько сказал Джим, закутавшись в одеяло, – попробовать освободить принцессу? – Попробовать стоит, – ответил Лукас, выколачивая трубку. – А если это получится, то царь точно позволит нам проложить в Миндалии железную дорогу. Тогда старушка Эмма войдет в свою привычную колею, и мы сможем остаться здесь. Джим подумал, что оставаться здесь, ему вообще-то, не так уж сильно хочется. Конечно, в Миндалии чудесно. Но лучше бы податься туда, где не так много людей, и где их можно отличить друг от друга. Вот, например, замечательная страна Усландия… Но он не стал об этом распространяться, а то Лукас еще подумает, что его тоска по дому заела. Вместо этого он спросил: – А ты уже имел дело с драконами? Мне кажется, это не так-то просто. На что Лукас весело ответил: – Да я еще ни разу в жизни драконов не видел, даже в зоопарке. Но моей Эмме, думаю, такая бестия не страшна. Голос Джима прозвучал жалобно: – Да-а, одна-то, может, и не страшна, но там же стояло что-то про целый их город. – Поживем-увидим, старина, – ответил Лукас, – а сейчас давай спать. Спокойной ночи, Джим! И не переживай. – Угу, – пробормотал Джим. – Спокойной ночи, Лукас! А потом он еще немного повспоминал госпожу Ваас и подумал, чем она сейчас может быть занята. А еще потом он попросил у Бога, что если она грустит, то пусть он пошлет ей утешение. И, пожалуйста, пусть он ей все объяснит. А еще потом Джим прислушался к ровному и глубокому посапыванию Эммы, уже давно заснувшей, и задремал сам. Глава девятая, в которой выступают цирковые артисты, и кое-кто замышляет недоброе против Джима и Лукаса Друзья проснулись, когда солнце уже совсем высоко забралось на небо. Как и накануне, на площади опять собралась толпа народу, обозревавшая локомотив с почтительного расстояния. Джим с Лукасом выбрались наружу и, от души потянувшись, пожелали друг другу доброго утра. – Отличный денек сегодня! – сказал Лукас. – Самая подходящая погода для того, чтобы пойти к царю в гости и сообщить ему, что мы освободим его дочку. – А может, давай сначала позавтракаем? – спросил Джим. – Сдается мне, – ответил Лукас, – что сейчас мы получим приглашение на завтрак от самого царя. Они опять поднялись по девяноста девяти серебряным ступеням и нажали на алмазную кнопку звонка. Окошко в эбеновых дверях распахнулось, и наружу выглянула большая желтая голова. – Что угодно двум вашим сиятельствам? – спросила она высоким фальцетом и улыбнулась так же торжествующе, как накануне. – Мы хотим увидеться с царем Миндальским, – объяснил Лукас. – Сожалею, но и сегодня у царя нет времени, – ответила большая желтая голова и уже опять было собралась исчезнуть, как Лукас громко сказал: – Постой, приятель! Будь любезен сообщить царю, что здесь находятся два человека, которые собираются вызволить его дочь из Дракон-города. – О-о, – полушепотом отреагировала желтая голова. – Это, разумеется, совсем другое дело. Будьте добры, пожалуйста, подождите минуточку! И окошко закрылось. Друзья стояли перед дверью и ждали. И ждали. И ждали. Минуточка уже давным давно прошла. И за ней еще много других минуточек. Однако большая желтая голова так и не появилась. Досыта надожидавшись, Лукас проворчал: – Ты прав, Джим. Похоже, о завтраке придется побеспокоиться самим. Зато, может, будем у царя обедать. Джим поискал глазами Пинг Понга, но тут Лукас сказал: – Нет, Джим, нехорошо все время рассчитывать на угощения малыша. Будет смешно, если мы сами не сможем о себе позаботиться. – Думаешь, стоит еще раз попробовать Эмму вместо карусели? – неуверенно спросил Джим. Лукас выдохнул несколько дымных загогулинок. – Я тут кое-что получше придумал, – сказал он. – Глянь, Джим! И Лукас плюнул петелькой, но только совсем маленькой, чтобы никто, кроме Джима, ее не увидел. – Теперь понимаешь? – спросил он и довольно подмигнул. – Не-а, – озадаченно ответил Джим. – А помнишь вчерашних акробатов? Мы ведь тоже умеем кое-что вроде этого. Устроим цирковое представление! – Ура! – в восторге завопил Джим, но ему тут же пришло в голову, что сам-то он ничего не умеет, и последовал грустный вопрос: – А я что делать буду? – Будешь клоун и мой помощник, – решил Лукас. – Сейчас увидишь, как может пригодиться умение владеть каким-нибудь искусством. Они вскарабкались на эммину крышу и стали как накауне по очереди выкрикивать: – Многоуважаемая публика! Бродячий цирк Усландии дает праздничное представление, которого здесь еще никто не видел! Сюда, все сюда, уважаемая публика! Наше представление начинается! Люди, охваченные любопытством, толкаясь, подошли поближе. Для начала Лукас показал, как «самый большой силач в мире» умеет голыми руками сгибать железные оси. Он появился перед публикой с толстой длинной кочергой, извлеченной из локомотива. Миндальцы, ужасно любившие все, так или иначе связанное с цирком, подошли еще ближе. Под восторженные возгласы толпы Лукас связал кочергу бантиком. Публика разразилась аплодисментами. Во втором отделении Джим высоко держал горящую спичку, а Лукас как искусный плевальщик гасил ее на расстоянии трех с половиной метров. Джим в роли клоуна старался быть ужасно неуклюжим и изображал, что боится, как бы Лукас в него не попал. Потом дуэт «Лукас и Эмма» исполнил художественным свистом красивую песенку. Аплодисменты усилились, потому что такого в этой стране действительно еще никто не слышал и не видел. Перед началом последнего номера Джим попросил многоуважаемую публику соблюдать абсолютную тишину для исключительного в своем роде представления. И когда все зрители затаили дыхание, Лукас совершил великолепный петлеобразный плевок. Такой здоровенной петельки даже Джим еще ни разу в жизни не видел. Миндальцы разразились громом аплодисментов и принялись вызывать артистов на бис. Но прежде чем начать заново, Джим обошел публику и собрал деньги. Толпа любопытных на плошади становилась все больше, и Джиму досталась прорва монет. Они были маленькие с дырочкой посередке, чтобы нанизывать их на веревочку. Джим нашел это очень удобным, а то бы он просто не знал, что делать с такой пропастью денег. Прошло уже много часов, но большая желтая голова в окошке так и не появилась. И вот по какой причине. За большой эбеновой дверью находилось царское министерство. А в министерстве, дело известное, все длится ужасно долго. Сначала привратник со своим сообщением пошел к старшему привратнику. Потом старший привратник отнес сообщение главному привратнику. Главный привратник пошел к писцу, писец – к младшему канцеляристу, тот – к старшему канцеляристу, старший канцелярист – к канцелярских дел советнику, и так каждый шел к следующему вышестоящиму чиновнику. Вот как долго сообщение шло к бонзам. Бонзами в Миндалии называются министры. А самый главный министр носит звание «Главбонза». Заправлял делами в это время главбонза по имени И Тэ Дэ. К сожалению, о нем нельзя сказать ничего приятного. Он был ужасно тщеславным и терпеть не мог, если кто-то другой чем-то выделялся. Когда главбонзе сообщили о двух чужеземцах, желающих освободить принцессу Ли Си, сердце его тут же наполнилось ядовито-зеленой ревностью. – Если кто-нибудь на свете и должен получить принцессу в жены, – сказал он себе, – то я – единственный достойный кандидат. На самом же деле он нисколечко не любил принцессу, его просто завидки брали. И, конечно, он был слишком труслив для того, чтобы отправиться в Дракон-город освобождать Ли Си. А раз у него, главбонзы И Тэ Дэ, не хватало смелости, то и никому другому непозволительно было вызываться на такое рискованное и доблестное предприятие. Уж об этом-то он позаботится. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=147098) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом. notes Примечания 1 «Тендер» означает, что угольный тендер-ящик не надо подвешивать специально, а что он уже заранее встроен в локомотив и является его частью. (Прим. автора) 2 Waas? – Что-что? (нем.)