Авторский фарс с кукольным представлением Генри Филдинг Фарсы #1 В жанровом отношении «Авторский фарс» определить довольно трудно. Пожалуй, больше всего в нем от литературной и сценической пародии. Именно в этом качестве он был в первую очередь принят лондонской публикой. В нем осмеиваются и роман, и трегедия, и опера, и пантомима… Генри Филдинг Авторский фарс с кукольным представлением под названием «Столичные потехи» Перевод Р. Померанцевой. Стихи в переводе Д. Самойлова The Author's Farce With A Puppet-Show Called The Pleasures Of The Town 1730 – 1733 Quis intquoe Tam patiens urbis, tam ferreus, ut teneat se? [[1] (#_ednref1) «Кто настолько терпим к извращениям Рима, настолько стальной, чтоб ему удержаться от гнева?» (латин.). Ювенал, Сатира I, стих 30 – 31. Пер. Д. Недовича и Ф. Петровского, «Academia», 1937.]     Juv. sat. 1. ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА Персонажи фарса: Лаклесс, сочинитель и постановщик кукольного представления. Уитмор, его друг. Марплей-старший [[2] (#_ednref2) Имеется в виду Колли Сиббер (1671 – 1757), известный актер, драматург и автор собственной биографии «Оправдание жизни мистера Колли Сиббера, комедиографа» (1740). Во время написания Филдингом «Авторского фарса» Сиббер был одним из трех лиц, владевших патентом театра Друри-Лейн, и его фактическим руководителем. Деятельность Сиббера в этом качестве, особенно его репертуарная политика, вызвала резкое недовольство Филдинга.], Марплей-младший [[3] (#_ednref2) Марплей-младший – сын Колли Сиббера Теофил (1703 – 1758). В первом варианте «Авторского фарса» вместо Марплея-младшего появлялся Спаркиш. Под этим именем изображался Роберт Уилкс (1665 – 1732), еще один владелец патента Друри-Лейн. К тому времени, когда Филдинг писал вторую редакцию фарса, Уилко уже умер.] – комедианты Маккулатур – книгоиздатель. Монстр, Махом, Каламбур, Кляксc – стрикулисты-щелкоперы, Индекс. Джек, слуга Лаклесса. Джек Пудинг. Бантамец. Директор театра. Миссис Манивуд, квартирная хозяйка Лаклесса. Хэрриет, ее дочка. Первый поэт. Второй поэт. Третий поэт. Четвертый поэт. Автор. Кошка. Актриса. Персонажи кукольного представления: Констебль. Сэр Джон Хватайх. Богиня Ахинея. Харон [[4] (#_ednref4) В послегомеровских сказаниях перевозчик, который на челноке переправлял через Стикс души умерших. Он довозил их до врат Аида и взимал плату.]. Книготорговец (Карри.) Поэт. Синьор Опера. Дон Трагедио. Сэр Фарсикал Комик. Оратор [[5] (#_ednref5) Оратор. – Под именем Оратора в «Авторском фарсе» фигурирует Джон Хенли (1692-1756), баптистский проповедник, которого английские сатирики неоднократно высмеивали за склонность к саморекламе.]. Мсье Пантомим. Миссис Чтиво. Разроймогилл, пономарь. Лодочник. Некто. Никто. Панч [[6] (#_ednref6) Панч и жена его Джоан – популярные герои английского кукольного театра. Их непрекращающиеся семейные раздоры были обычной темой кукольных представлений.]. Джоан. Граф Образин. Директор акционерного общества. Вестник. Сэр Джон. Барабанщик. Арапка. Мистеру Филдингу по случаю возобновления «Авторского фарса»; прислано автору неизвестным лицом [[7] (#_ednref7) «Неизвестное лицо» – это сам Филдинг.] Когда, осатанев, к злословью страсть Над всем, что есть, осуществляет власть, Литературный сплин обрушить рад Огульную хулу на всех подряд. Ни пол, ни седина, ни даже трон От злобы остроумцев не заслон; И где защитник жертвы, где же тот, Кто быть доброжелательным рискнет? У нас хвалы исчезло мастерство, И нелегко нам возродить его: Кругом шипы без роз, и, преуспев, Сорняк разросся, заглушив посев. Я чту добро, но воин никакой, И на порок я лишь гляжу с тоской; И все же я могу воздать хвалу Заслугам тех, кто неподвластен злу. О Филдинг, бескорыстный дар прими — Рукоплесканья чистые мои, Летящие от дружественных рук Не в честь твою, а в честь твоих заслуг. С печалью и восторгом я смотрел, Как гений твой, никем не понят, зрел, Как нравы шлифовать стремился он, Служить добру и улучшать закон. Когда вошли в сегодняшний наш дом Разврат и грех, каких не знал Содом, И сам Вестминстер в силах перенесть Постели брачной попранную честь [[8] (#_ednref8) В Вестминстер-холле, старинном здании в центре Лондона рядом с парламентом, с 1224 г. помещались суды высшей инстанции, один из которых ведал во времена Филдинга бракоразводными делами. Доказанная супружеская измена считалась поводом для развода.], — Твое искусство суд вершит само, Мерзавцу ставя черное клеймо; И уличенный строгой музой скот В своем бесславье славу обретет. Глядите, вот политик – человек, Позорящий и нацию и век; Кто стерпит, не моргнув, его игру, Его остроты и его хандру? А он – пример, какой убогий сброд Держал в руках парламент и народ. О, если б музу чутко слушал свет, Она б сияла славою побед, И смех, на негодяев ополчась, Клеймил бы тех, кому мирволит власть! Ах, все мечты! Уча других, пиит Тишком сорвать награду норовит; И потому на сцене суета: Здесь видишь куклу, скрипача, шута, По воле Ахинеи в фарсе тут Граб-стрит и Двор друг друга палкой бьют [[9] (#_ednref9) Граб-стрит и Двор друг друга палкой бьют. Граб-стрит – улица в Лондоне, на которой уже в XVII в. жили многочисленные литературные поденщики. Они добывали себе средства к существованию сочинением пасквилей, баллад, песенок. Все эти литературные поделки получили название «литературы Граб-стрита». Однако «Граб-стритом» зачастую именовали всю пишущую братию. Фраза «Граб-стрит и Двор друг друга палкой бьют», очевидно, содержит намек на одно надолго запомнившееся в литературных и театральных кругах Лондона происшествие, когда глава правительства Роберт Уолпол, услышав во время спектакля шутки актеров по своему адресу, выскочил на сцену и начал, сквернословя, с палкой гоняться за актерами.]. Но все же честь поэту – потому, Что хоть не сердцу служит, но уму; Насмешлив он – о да! – но не сердит, Дразня кривляку, Бейза он щадит [[10] (#_ednref10) Под именем Бейза в пародийной комедии «Репетиция» (1671), написанной герцогом Бакингемским, был выведен Джон Драйден (1631 – 1700) -один из крупнейших драматургов эпохи Реставрации в Англии. Драйдену принадлежат двадцать семь пьес разных жанров; он был также теоретиком драмы и крупным поэтом, автором ряда философоко-дидактическнх поэм. Филдинг в приведенной строке словно бы берет под защиту Драйдена.], И низкой злобы черные мазки От чистых его песен далеки. Чаруй же нас, о юноша, и впредь, Учи сквозь пальцы нас на все смотреть, Покуда не захочется судьбе С улыбкою за труд воздать тебе; А вдруг Уолпол [[11] (#_ednref11) Уолпол Роберт – с 1742 года граф Оксфордский (1676 – 1745) – английский политический деятель, руководитель партии вигов. С 1721 по 1742 г. возглавлял кабинет министров. Уолпол находился в постоянной войне с большей частью литературного и театрального мира Лондона и был постоянным объектом нападок в театре и на страницах печатных изданий. В 1733 г. Уолпол предпринял первую (закончившуюся неудачей) попытку провести через парламент закон о предварительной цензуре пьес; в 1735 г. он снова пытался добиться утверждения этого закона. И, наконец, в 1737 г. парламент по его настоянию принял «Закон о театральных лицензиях», заметно ограничивший свободу театра. Этот закон был, в частности, причиной того, что Филдинг перестал писать пьесы для театра.], опекать мастак, Тебя научит, что писать и как, И награжден, доволен всем вполне, Ты заживешь на радость всей стране… ПРОЛОГ Пугал театр и женщин и детей Обилием трагических затей: Она – рыдает, он, герой, – вопит, Все дамы плачут, Критик мирно спит. Смерть, призраки, насилье без конца — Все это ранит нежные сердца. Когда актриса в пятисотый раз Заплаканным платком коснется глаз, Волнение проходит по рядам И скорбь и грусть охватывают дам; Когда, одет в сверкающую медь, Актер в лицо вам примется смотреть И, хмуря лоб, со вздохом говорит О том, что был свободен древний бритт, И ждет потом похвал, уставясь в зал, — Какой бы зал британский отказал? Как звери дрессированные, в лад Вы хлопаете там, где вам велят. Ваш суд – обряд; и ныне, как досель: Случайно – мимо, и случайно – в цель… Но к черту плач и прошлого дела! Пора смеяться нынче нам пришла. В те времена, когда был в моде шут, — Сейчас, увы, его не встретишь тут! — Совет дурацкий и тому шел впрок, Кто б даже мудрым словом пренебрег. Смех Демокрита – лучшая из школ, От Гераклита автор наш ушел [[12] (#_ednref12) Древнегреческое предание представляло великого философа-материалиста Демокрита из Абдеры (он. 460-370 гг. до н. э.) человеком, высмеивающим людскую глупость. Демокрита называли «смеющимся философом», в отличие от другого философа-материалиста – Гераклита Эфесского (ок. 530-470 гг. до н. э.), прозванного «плачущим философом». Этой фразой Филдинг определяет свое место в английской комедиографии XVIII в. Он был противником незадолго перед тем возникшей школы сентиментально-нравоучительной комедии и продолжателем традиций сатирической комедии эпохи Реставрации]: Страданья, плач – не ко двору сейчас, Цель фарса в том, чтоб распотешить вас. В комедию и драму, в смех и плач Давно уже рядились фарс и Панч; И если в платье с барского плеча Они людей смешили – сгоряча Не отвергайте их, когда они В своем обличье выйдут в наши дни. Мы одобренья ждем, надежд полны; Но даже если вы раздражены, Посмейтесь, господа, хотя бы раз Над теми, кто вас высмеет сейчас! ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ Явление первое Комната Лаклесса в доме миссис Манивуд. Миссис Манивуд, Харриет, Лаклесс. Миссис Манивуд. Вы мне все про пьесы да про театры, а я вам говорю – платите, мистер Лаклесс! От этих ваших обещанных бенефисов столько же проку, сколько от бесплатного билета в несостоявшейся лотерее. Довольно я ждала, хватит! Вот уж никак не думала, что пущу в дом поэта! Как я его не распознала под расшитым кафтаном! Лаклесс. А разве под ним зачастую не скрывается бедность? Шитье да кружева – первые ее приметы. Так почему бы поэту не расхаживать в том же платье, что и придворному? Миссис Манивуд. Вам все шуточки, а мне – слезки! Лаклесс. Это как сказать. Ведь меня подпирает нужда, не вас. Вид-то у меня авантажный, но если вы не сжалитесь и по покормите меня нынче обедом, у меня совсем живот подведет. Миссис Манивуд. Ну, это вам не грозит! Вы всегда получите обед, хотя вам для этого придется обойти все до единой окрестные харчевни. В первый-то раз вас охотно пустят, а во второй, думаю, вы сами не станете их беспокоить. Лаклесс. И то верно. Только если вы меня выпустите из дому, черта с два я вернусь к вам обратно! Миссис Манивуд. Заплатите, что задолжали, сударь, и гуляйте себе на здоровье. Лаклесс. С радостью, сударыня. Принесите мне перо и чернила, и я тут же выдам вам вексель. Миссис Манивуд. Что придумали! Да кто его учтет-то? Уж не тот ли книготорговец? У него, чай, векселей ваших скопилось не меньше, чем вашей писанины. Товар надежный – такой, видать, залежится и на полке, и в письменном столе. Xэрриет. Ну зачем вы, маменька, так безжалостно его обижаете? Миссис Манивуд. А ты уж, заступница, тут как тут. Ступай-ка лучше отсюда! Еще погубит тебя, часом, заместо расплаты. Сейчас же к себе! И запомни: если я еще хоть раз увижу вас вместе, я выкину тебя из дому, Хэрриет уходит. Явление второе Лаклесс, миссис Манивуд. Лаклесс. Отводите на мне душу сколько вам угодно, сударыня, только пожалейте бедняжку Xэрриет. Миссис Манивуд. Ну да, все яснее ясного. Я давно догадываюсь, что вы с ней уже поладили. Ведь до чего подлый человек! Мало того, что три месяца в доме живет – гроша не платит, так он еще дочку мою погубить задумал! Лаклесс. Я люблю ее всем сердцем. Я готов отдать ей все сокровища мира. Миссис Манивуд. Как же! Да только где они, ваши сокровища?! А потому, пожалуйста, уж оставьте ее! Замки-то все ваши – воздушные! И чтоб вам поселиться в одном из них, так нет – ко мне пожаловали! Знайте: если вы когда-нибудь съедете (а я крепко надеюсь, что этого долго ждать не придется), я повешу на двери объявление пребольшими красными буквами: «Поэтов не пускают!» В жизни не видала такого постояльца! Пол весь залит чернилами, на окнах разные стихи понаписаны, а дверь того и гляди рухнет – так в нее кредиторы ломятся! Лаклесс. Да пусть бы весь ваш дом рухнул к чертям, чтоб только и уцелела одна милочка Хэрриет! Миссис Манивуд. Постыдились бы, сударь!… Лаклесс. А я, сударыня, перенял вашу тактику. Плачу вам той же монетой. Миссис Манивуд. Хоть какой бы заплатил, сударь!… Лаклесс. Послушайте, хозяйка, ни одна разумная женщина не может потребовать больше того, что я сейчас сделаю: я предъявлю вам содержимое моих карманов, и, коли вам охота, забирайте все, что в них сыщется. (Выворачивает карманы.) Миссис Манивуд. И не стыдно вам этак меня морочить! Нет, сударь, вы мне выложите все наличностью, если только у нас есть закон! Лаклесс. Да, но как закон снабдит меня наличностью – вот в чем вопрос! Я сроду не слыхивал, чтоб закон набивал карманы кому-нибудь кроме стряпчих. Я уже говорил вам и повторяю опять, что расплачусь с вами из первых же денег. Я возлагаю большие надежды на свою пьесу. А покуда паше присутствие здесь мне помеха – еще, чего доброго, спугнете какой-нибудь из моих благородных замыслов. Я как раз собирался сочинить одну любовную сцену, и общество вашей дочери подошло бы мне сейчас куда больше вашего. Миссис Манивуд. Сочинить! Сказали бы прямо – разыграть. Да вот беда – я помешала! Только знайте: я сама хочу устроиться наперед дочери. Лаклесс. Вы сами?! Миссис Манивуд. Да, сударь, я сама! Кто же не знает, что с тех пор, как помер дорогой мой последний муженек, у меня были выгодные предложения. Я могла взять стряпчего из Нью-Инна [[13] (#_ednref13) Нью-Инн. – Судебные Инны – замкнутые кастовые организации юристов, которые возглавлялись самыми преуспевающими адвокатами. Нью-Инн находился в районе Друри-Лейн, неподалеку от театра. Юристы этого Инна разбирали случаи, не зафиксированные в «общем праве», исходя из приказов лорда-канцлера.] или мистера Вдомберри, акцизного, а еще двух пасторов на выбор и одного лекаря. Так ведь нет, всеми пренебрегла – всеми!… Ради вас!… Лаклесс. Ради меня?! Миссис Манивуд. Нешто вы не видели доказательств моей страсти – да еще таких, от которых ущерб чести! (Всхлипывает.) Лаклесс. Я, конечно, имел доказательства вашей страсти, и притом прегромкие, только я их приписывал не любви, а гневу. Миссис Манивуд. А ведь то была любовь! Она самая, чтоб мне не сойти с места! Лаклесс. Черт возьми! Это будет похуже, чем набег кредиторов! Миссис Манивуд. Не можете расплатиться деньгами – заплатите любовью! А что я поступилась своей женской скромностью, тому извинением моя страсть. Пусть люди судят об этом как хотят, но если вы дадите мне сберечь весь мой достаток, я по гроб жизни буду вашей. Лаклесс. Ой-ля-ля! Миссис Манивуд. Это так-то ты принимаешь мое объяснение в любви, голь ты перекатная? Ну, ты об этом пожалеешь! Непременно пожалеешь, запомни мои слова! Узнаешь, как мстит женщина, когда ее оскорбили! Лаклесс. Стану я жалеть, что от вас избавился!… Миссис Манивуд убегает из комнаты. Явление третье Лаклесс, Xэрриет. Лаклесс. Милочка Хэрриет! Хэрриет. Я воспользовалась ее уходом и тут же к вам возвратилась. Лаклесс. Ох, моя голубка, я еле живой! Хэрриет. Что так? Лаклесс. Да все от нее, от твоей матушки! Хэрриет. Она что, никак не унималась и все вас бранила? Лаклесс. Хуже, хуже!… Хэрриет. Спаси бог, грозилась отвести вас в суд?! Лаклесс. Еще хуже! Она грозилась отвести меня в церковь. Эта женщина великодушно разрешила мне, коли я стану ее мужем, записать весь ее достаток на нее самое. Хэрриет. До чего великодушна, а?! И вы, разумеется, не устояли перед таким предложением? Лаклесс. Гм. А ты что бы мне посоветовала? Xэрриет. Уж конечно, взять ее в жены. Вы были бы прелестной парочкой, такой милой и любящей – загляденье! Да, не всякий день Гименей стряпает подобное блюдо! Уж то-то затейливое рагу – ее старость да ваша молодость, ее жадность да ваше мотовство, ее брань да ваши вирши! Лаклесс. Но я говорю всерьез и от тебя жду серьезности. Ты же знаешь, как плачевны мои дела и как богата твоя матушка. Право, это будет весьма благоразумный поступок! Хэрриет. Уж такой благоразумный, страх! (Смеется.) Люди скажут: «Господи милостивый, а мы и не знали, что у мистера Лаклесса столько благоразумия!» Подобный шаг заставит сразу позабыть о всех ваших прежних безрассудствах. Лаклесс. Еще бы! Но, милочка Хэрриет, могу ли я решиться навсегда потерять тебя? Однако при том, как теперь обстоят наши дела, я не вижу возможности для нашего счастья. Что ж, буду утешаться тем, что сумел быть тебе хоть сколько-нибудь полезным! Поверь, все мое существо противится мысли о нашей разлуке. Будь я в силах жениться на тебе… Хэрриет. О, я весьма вам признательна! Я, конечно, вам верю, можете не клясться! Лаклесс. И ты так легко уступаешь благоразумию и готова расстаться со мной? Я бы не хотел, чтоб мое счастье покупалось ценой твоего. Хэрриет. Благодарствуйте, сударь! И вы еще можете меня попрекать?… Нет, ваше тщеславие невыносимо!… Лаклесс. Итак, я решился! Отныне, моя хозяюшка, я ваш! Хэрриет. Погодите, сударь! Мне еще надо вам кое-что сказать. Вы мерзавец! И знайте: я это не в сердцах, я просто не понимаю, как я могла хорошо о вас думать, что за дура была! (Плачет.) Лаклесс. Ха-ха-ха! Ну вот, попалась! Да неужто ты могла решить, милочка Хэрриет, что я все это всерьез? Хэрриет. А вы, значит, не всерьез, да? Лаклесс. Расстаться с тобой – сама подумай! Хорошенькая женщина меньше дорожит своей внешностью, а вельможа – властью, чем я тобой. Xэрриет. Ах, как мне хочется верить в искренность ваших чувств! Лаклесс. Быть с тобою, Хэрриет, Исступленно жажду я, Тысячи преград и бед Одолеет страсть моя! Честолюбец влезет в ад, Чтобы обрести почет, А повеса для услад Сотню миль пешком пройдет. Что не сделает скупой, Чтоб набить мошну свою! Что не вынесет святой, Чтоб по смерти быть в раю! Всем рискну в своей судьбе, Все исполню, ибо знай: Для меня в одной тебе Деньги, честь, услады, рай! Xэрриет. Сколько есть на свете бед И препятствий – все, любя, Одолеет Хэрриет Для избранника – тебя. Все кокетка сокрушит, Чтобы оседлать успех; Как ханжа не согрешит, Чтоб святою слыть у всех! Шлюхе, словно мухе мед, — Экипаж шестериком, И вдова на все пойдет, Чтоб улечься с пареньком! Я ж мечтаю лишь о том, Чтоб со мной ты был, со мной: Ты закон мой, ты мой дом И карета шестерней! Голос миссис Манивуд (из внутренних комнат). Хэрриет, где ты?! Xэрриет. Я слышу трубный глас! Прощай! При первой же возможности я опять загляну к тебе. Лаклесс. Прощай, моя прелесть. Держись и не сдавайся – будь примером для всех женщин! Хэрриет уходит. Явление четвертое Лаклесс, Джек, Лаклесс. Ну, что слышно? Джек. Значит, был я, с позволения вашей милости, у милорда. Их светлость велели благодарить вас за любезное предложение прочесть им вашу пьесу, но, поскольку они страсть как заняты, просят их извинить. Еще был я у мистера Кибера [[14] (#_ednref14) Мистер Кибер – искаженная на немецкий лад фамилия Колли Сиббера. Это прозвище он получил в 1722 г. за лояльность, постоянно проявляемую по отношению к царствовавшему в Англии с 1714 г. Ганноверскому королевскому дому. Первые короли этой династии, как известно, не говорили по-английски.], так тот вообще не дал ответа. А вот мистер Маккулатур сейчас сам сюда пожалует. Лаклесс. Послушай, Джек!… Джек. Что прикажете, сударь? Лаклесс. Возьми там мою вторую шляпу и снеси ее в заклад. Джек. Куда мы все носим? Лаклесс. Ну да. А на обратном пути заверни в кухмистерскую. Так или иначе, но должна же голова помочь мне набить брюхо! Явление пятое Лаклесс, Уитмор. Лаклесс. Тебя ли я вижу, дружище Уитмор?! Уитмор. Меня, дорогой, меня. Лаклесс. Ну как это мило с твоей стороны! Когда в наш век друг не бросает тебя в беде, это – нежданный подарок судьбы. А эта дама с некоторых пор не балует меня вниманием. Уитмор. Зато, как мне ведомо, балует другая, и притом – с давних пор. Лаклесс. Ты про кого? Уитмор. Про ту, которая жалуется, что ты совсем ее забросил, – про миссис Лаввуд. Лаклесс. Ты что, все еще к ней ходишь? Уитмор. Забегаю иногда, когда выдастся часок. В дурном настроении я не могу обойтись без такой пищи, как столичные сплетни. Не всякая сводня так рьяно выискивает непорочных девиц, как наша знакомая – женщин с опороченной репутацией. Лаклесс. По-моему, второе занятие куда пакостней. Уитмор. А ты, я вижу, по-прежнему остаешься поклонником женщин. Лаклесс. Женщин и муз – поэтому в кармане у меня ветер свищет. Уитмор. Как, ты все еще не излечился от пристрастия к сочинительству? Лаклесс. Сочинительство столь же неизлечимый недуг, как и подагра. Уитмор. С той лишь разницей, что подагра – достояние богатых, тогда как поэзия – бедных. Во времена, когда ценятся просвещенность и утонченность и в почете остроумие, еще есть, черт возьми, смысл заниматься искусством. Но сейчас, когда предрассудки и борьба интересов подчиняют себе все на свете; когда просвещение в загоне, а остроумие непонятно; когда театры дают кукольные представления, а артисты распевают лирические песенки; когда столицей правят дураки – головой преуспеяния не добудешь! А уж если ты не можешь не писать, пиши всякий вздор, пиши оперы, пиши разную Херлотрамбу [[15] (#_ednref15) «Херлотрамбо» – пьеса актера и танцмейстера Сэмюела Джонсона (1691 – 1773).], учреждай молельни и проповедуй с кафедры несусветную чушь, – и ты всегда встретишь поддержку. Живи своими мелкими заботами, блуди и сквернословь, а если услышишь, что тебе рукоплещут, знай: тебе самое место в тюрьме, и не в карете бы тебе кататься, а ехать в повозке к месту казни! Лаклесс. Что-то ты больно разгорячился, мой друг! Уитмор. Виной тому моя дружба к тебе. Я не в силах спокойно слушать, как дураки (хуже того – кретины!) насмехаются над тем, кто мне дорог. Наблюдать, как какой-нибудь бесталанный субъект, который в Китае номер бы с голоду, не умея изготовить и простейшей игрушки, с важным видом покачивает своей пустой башкой, отвергая то, в чем ни черта не смыслит! Или когда женщины из пустого предубеждения против неизвестного им, но порядочного человека готовы оспаривать что-то, о чем и слыхом не слыхали. Если все же, вопреки моим доводам, ты решил заняться сочинительством, заведи себе патрона, сводничай при каком-нибудь титулованном ублюдке, пой ему дифирамбы и приписывай ему ровно столько добродетелей, сколько у него пороков. В этом качестве ты, возможно, обретешь поддержку его милости, его милость привлечет к тебе внимание столичного общества, и тогда пиши себе, пока хватит сил, вздор ли, дело – все сойдет! Лаклесс. Ты, по-моему, слишком беспощаден к людям. Разве нельзя преуспеть в нашем обществе более достойным способом? Уитмор. Скажи лучше – общепринятым. Солдаты и костоправы живут войной, адвокаты – людскими распрями, придворные – налогами, а поэты – лестью, не так ли? По мне, есть только две полезные профессии – земледелец и купец: первый выращивает для нас плоды на своей земле, второй – привозит их из-за моря. И как раз эти две профессии величают у нас низкими и презренными, а все прочие – славными и почетными. Лаклесс. Но прошу тебя, уйми свой злой язык и посоветуй лучше, что мне делать. Уитмор. Позволь, ты же молод и исполнен энергии, а в столице тьма-тьмущая разных богатых вдовушек. Лаклесс. Но я уже помолвлен. Уитмор. Тогда женись! Надеюсь, ты был не столь безрассуден, чтобы выбрать себе какую-нибудь нищенку? Лаклесс. Увы, я поступил именно так. И притом я люблю эту девушку столь нежно, что не променял бы ее даже на вдову Крёза [[16] (#_ednref16) Крёз – последний лидийский царь из династии Мермнадов, богатство которого вошло в поговорку. В 546 г. до н. э. царство Крёза было завоевано персами.]. Уитмор. Тогда ты конченый человек. Из брачных цепей не вырвешься! Нет, видно, ты родился под несчастливой звездой. Мало того, что ты пристрастился к этим девяти оборванкам-музам, ты еще и жену себе подыскал им под стать. Голос Марплея-младшего (снаружи). Пусть носильщики портшеза прибудут за мной к Сент-Джеймсскому дворцу [[17] (#_ednref17) Сент-Джеймсский дворец – королевская резиденция в центре Лондона.]. А впрочем, пусть лучше подождут здесь! Уитмор. Это еще кто такой, черт возьми?! Лаклесс. Очень важное лицо, ничем не хуже гвардейского капитана. Явление шестое Лаклесс, Уитмор, Марплей-младший. Марплей-младший. Приветствую разлюбезного мистера Лаклесса! Мое вам нижайшее почтение, сударь! Видите, дорогой, какую вы имеете надо мной власть. Я являюсь по первому вашему зову, хотя сейчас меня дожидаются при дворе несколько вельмож. Лаклесс. Я весьма вам признателен. Понимаете, мистер Марплей, я сочинил трагедию и хочу предложить ее вашему театру. Марплей-младший. Так пришлите ее мне, и я выскажу вам свое о ней мнение. Если только она поддается переделке, я охотно приведу ее в надлежащий вид. Уитмор. Как вы сказали, сударь: поддается переделке? Марплей-младший. Ну конечно. Переделки всегда на пользу! Как бы хороша ни была пьеса, без переделки она не годится. Уитмор. Очень странная мысль! Марплей-младший. Вы когда-нибудь сочиняли, сударь? Уитмор. Нет, сударь, бог миловал! Марплей-младший. Что ж, сударь мой, воля ваша. Когда вы надумаете сами сочинить пьесу, вы поймете, что она нуждается в переделках. Возможно, вам это покажется удивительным, сударь, но я переделывал и Шекспира. Уитмор. Отчего же, и его можно. Марплей-младший. Вот именно! Посмотрели бы вы, что приносят, – не прожуешь! А мы, сударь, придаем этому сырому материалу нужную форму и лоск. Это чистое заблуждение, будто пьесу создает автор. С таким же успехом можно говорить, что картину создал продавец красок, а одежду – ткач. Мы с отцом, сударь, все равно что поэтические портные. Ко всякой новой пьесе мы подходим, как портной к материи: начинаем ее резать – кроить и перекраивать, сэр, чтобы сделать ее впору нашей столице, – мы ведь лучше всех знаем ее вкусы. Ведь поэты, между нами говоря, полные невежды! Уитмор. О, не слишком ли, сударь?! Мистер Лаклесс может принять это за обиду. К тому же, как я понимаю, вы тоже некогда баловали столицу своими творениями. Марплей-младший. Вы понятливый человек, сударь, и точно выражаете свои мысли. Да, я, как вы изволили догадаться, тоже однажды совершил вылазку на Парнас, так сказать, помахал крылышками над Геликоном. Больше меня там не застанут! Понимаете, у лондонских зрителей есть какое-то предубеждение против нашего семейства. Они провалили мою пьесу и даже не посовестились, а надо бы! Из моей пьесы можно было сделать полдюжины романов! Она не походила на комедии Уичерли [[18] (#_ednref18) Уичерли, Уильям (1640 – 1716) – выдающийся представитель английской комедии Реставрации. Автор пьес «Любовь в лесу» (1671), «Джентльмен – учитель танцев» (1672), «Деревенская жена» (1675), «Прямодушный» (1676).] и Конгрива [[19] (#_ednref18) Конгрив, Уильям (1670-1729) – крупнейший драматург комедии Реставрации. Его пьесы «Старый холостяк» (1693), «Двоедушный» (1694), «Любовь за любовь» (1695), «Так поступают в свете» (1700) принадлежат к числу лучших английских комедий.], где для приманки публики знай себе сыплют остротами, и каждый их только и ждет. У меня бы даже самый придирчивый критик ни одной не сыскал. Мой диалог был незатейлив, прост и натурален и не содержал ни единой шутки. Кроме того, сударь, в пьесе была любовная сцена, исполненная такого неподдельного уныния, что исторгла бы слезу из каменного сердца. И все же они освистали мое творение! Что ж, они освистали самих себя! Больше я не буду для них писать. Не буду!… Уитмор. Поимейте жалость к столичной публике, сударь. Марплей-младший. Не уговаривайте, сударь. Я покончил с сочинительством. Все! Разве что меня к этому принудят! Лаклесс. Но это будет непросто, дружище! Марплей-младший. Конечно, сэр. Хотя надо же кому-то сочинять оды. Лаклесс и Уитмор (вместе). Ха-ха-ха! Ваша правда! Лаклесс. Так вернемся к моей трагедии, мистер Марплей. Марплей-младший. Мой родитель, кажется, сейчас в театре. Дайте мне свою пьесу, мы с ней ознакомимся. Но сперва я должен заехать к одной молодой особе. (Кричит.) Эй, кто там?! Кликните моего лакея! Пусть к крыльцу подадут портшез. Ваш слуга, господа. Caro vien [[20] (#_ednref20) О, приди, дорогой!… (итал.).]… (Уходит, напевая.) Уитмор. Право, редкостный экземпляр! Второго такого, пожалуй, не сыщешь. Лаклесс. Да? А что ты в таком случае скажешь об этом? Явление седьмое Лаклесс, Уитмор, Маккулатур. Лаклесс. Мое вам почтение, мистер Маккулатур! Маккулатур. Мне передали, что у вас ко мне важное дело. Лаклесс. Да, мистер Маккулатур. Я хотел бы кое-что вручить вам. У меня для вас есть пьеса, мистер Маккулатур. Маккулатур. А она уже принята к постановке, сэр? Лаклесс. Нет еще. Маккулатур. Вот как! Тогда погодим разговаривать о ней, сэр! Пьеса – тот же вексель: ничего не стоит, если не обеспечена платежами. Впрочем, и в этом случае – бабушка надвое гадала. К тому же театров у нас развелось предостаточно, а артистов-то не хватает, вот и выходит, сударь, что пьесы – товар убыточный. А вы кому ее думаете предложить – актерам или владельцам патента? [[21] (#_ednref21) В 1695 г. актеры, взбунтовавшись против владельца театра Друри-Лейн, основали собственную антрепризу на площади Линкольнз-Инн-Филдз. Впоследствии эти две труппы неоднократно сливались и снова разделялись, однако, согласно традиции, упоминая о Друри-Лейн, говорили: «владельцы патента», а о второй лондонской труппе – «актеры».] Лаклесс. Ну конечно, актерам. Маккулатур. Это вы правильно поступаете. Только ведь не всякая пьеса, идущая на театре, годится и для нас. Пьесы-то бывают для постановки и для чтения, Уитмор. В чем же тут различие? Маккулатур. А как же, сударь! Те, которые для постановки, целиком зависят от умения исполнителей, а посему неважно, есть в них какой смысл или нет. А вот те, которые для чтения, – совсем другой коленкор: тут уж надобны и остроумие, и мысли! Их я называю «существительными», поскольку они сами от себя зависят. Ну а пьесы для театра – те «прилагательные»: без шутовства актерского и разных ужимочек в них не больно-то много углядишь. Уитмор. Весьма научное определение, что и говорить! Лаклесс. Так послушайте, мистер Маккулатур: дадите вы мне под пьесу пятьдесят гиней авансу [[22] (#_ednref22) Гинея – самая крупная английская денежная единица, существовавшая до последней реформы денежной системы, проведенной в 1971 г. В гинее 21 шиллинг (1 фунт + 1 шиллинг). Гонорары авторам обычно исчислялись в гинеях. 50 гиней – запрос непомерный, какой могли сделать лишь самые популярные драматурги.]? Маккулатур. Пятьдесят гиней? Пожалуйста! Я с охотой их дам, коли вы представите мне обеспечение. А так – за пьесу и пятьдесят гиней! Да я б, сударь мой, и пятидесяти шиллингов за нее не дал. Лаклесс. Вы что, черт возьми, смеетесь, что ли?! Маккулатур. И пятидесяти фартингов [[23] (#_ednref23) Фартинг – самая мелкая английская монета – 1/4 пенса.] бы не дал, так-то! А вы захотели – пятьдесят гиней! Да кто вам даст при вашей-то репутации? Лаклесс. Эй, Джек, выведи отсюда этого почтенного джентльмена и спусти его с лестницы! Маккулатур. Вы об этом пожалеете, сударь! Джек. А ну, сэр, выметайтесь, слышите?… Маккулатур. Помогите! Убивают! Я обращусь в суд!… Лаклесс. Ха-ха-ха! Маккулатура выгоняют. Явление восьмое Лаклесс, Уитмор, миссис Манивуд. Миссис Манивуд. Это еще что за галдеж?! И впрямь, куда как достойно, мистер Лаклесс, поднимать в моем доме такой шум! Лаклесс. Коли он вам не по вкусу, вы без труда поднимете еще больший. Стоит вам заговорить, сударыня, и уже, кроме вас, никого не будет слышно, ручаюсь вам! Миссис Манивуд. Похвально выражать обо мне такие суждения! Любой сосед подтвердит, сударь, что я всегда была самой что пи на есть тихой женщиной во всем приходе! И в доме-то у меня не слыхать было шума, покуда вы не вселились. Все жили в любви да в ладу! А от вас неудобство всей округе! Когда водились у вас деньжата, так у меня каждый божий день, ни свет ни заря, в двери стучались разные кучера да носильщики портшезов. А как не стало у вас чем платить, дом осадили кредиторы да бейлифы [[24] (#_ednref24) Бейлифы – судебные приставы.] – до ночи сторожат. А еще этот проходимец, ваш слуга! Я ему, собаке, задам, я с него шкуру спущу!… (Уитмору.) Я, сударь, рада, что вы слышали, как он меня оскорбляет! Уитмор. Конечно, сударыня, я слышал, как он несправедливо с вами обошелся. Входит Джек и что-то шепчет хозяину. Лаклесс. Прости, Уитмор, я покину тебя на минутку. (Уходит.) Явление девятое Миссис Манивуд, Уитмор. Миссис Манивуд. Так-то, сударь! Небось все уже позабыли, какого цвета у него денежки, сударь. Уитмор. Что ж, весьма прискорбно. А нельзя ли полюбопытствовать, сколько он вам задолжал? Дело в том, что он наказал мне с вами расплатиться. Миссис Манивуд. Кабы это всерьез, сударь! Уитмор. А я не шучу, поверьте. Миссис Манивуд. Очень это мне приятно слышать, сударь! Вот счет, который я ему предъявила утром. Я всегда знала, что мистер Лаклесс – человек честных правил, а не повезти может каждому. Я в сомненье никогда не брала, что, как появятся у него деньги, он заплатит! Что толку вымогать у человека деньги, когда их у него нет? А ведь у многих такая мода, только я ее не одобряю. Уитмор. Вот ваши деньги, сударыня. А расписку отдайте мистеру Лаклессу. Миссис Манивуд. Очень я вам обоим признательна, сударь! Ну прямо подарили вы мне эти денежки, я ведь завтрашним утром сама должна такой же вот долг отдать. Был бы мистер Лаклесс маленько порассудительней, так лучшего жильца и желать нечего! Я скажу вам прямо: человек он приятный и доброго нрава. Явление десятое Лаклесс, Уитмор, миссис Манивуд. Лаклесс. Что-то не помню, чтоб с этих губ слетали подобные слова. Миссис Манивуд. Ха-ха-ха! Изволите шутить! Ха-ха-ха! Лаклесс. Послушай, Уитмор, кажется, ты наделен даром противоборствовать ведьмовским козням. Ты можешь утихомирить бурю! Право, я скорей поверил бы, что возможно остановить в полете пушечное ядро, чем унять ее брань. Миссис Манивуд. Ха-ха-ха! (Уитмору.) С ним не соскучишься, сударь! И всегда-то он придумает какое-нибудь сравнение! Уитмор. Ну, я откланиваюсь, Лаклесс. Скоро опять тебя навещу. Лаклесс. Приходи поскорее, прошу тебя. Ты водворил в доме такой мир и спокойствие, каких я просто не помню. Явление одиннадцатое Лаклесс, миссис Манивуд, Джек. Миссис Манивуд. Ой и чудак же вы, мистер Лаклесс: ну к чему такие сценки при посторонних?! Лаклесс. Посетители удалились, и теперь, как водится у супругов, мы можем снова поносить друг дружку на чем свет стоит. Миссис Манивуд. Так-то вы мне отплачиваете, сударь?! Лаклесс. Да я заплачу, сударыня, ей-богу! Миссис Манивуд. Зачем же я буду вперед брать, сударь! И вообще, не надо мне от вас никакой платы. Коли придется вам жить здесь весь квартал – а, надеюсь, так тому и быть, я и фартинга с вас не спрошу! Лаклесс. Ой-ля-ля! (В сторону.) Сейчас опять заведет про свои чувства! А я предпочел бы целый год быть предметом ее ненависти, чем полчаса – предметом любви. Миссис Манивуд. Отчего это вам вздумалось устроить мне этот сюрприз с деньгами? Отчего не сказали, что собираетесь заплатить? Лаклесс. Как же не говорил?! Миссис Манивуд. Ну да, говорили про пьесу и про всякую другую ерунду, а словом не обмолвились, что велели этому джентльмену заплатить мне. И до чего милый, добрый да приятный господин, благослови его бог! А вы такой чудак, прямо страх!… Но в душе вы человек честный, я ему так вас и описала, он сам это, без сомнения, подтвердит. Лаклесс(в сторону). Ага! Я догадываюсь, в чем дело! Видно, я сдержал слово, еще не давши его. (К Манивуд.) Он заплатил вам серебром или золотом? Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=154642) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом. notes [1] (#_ednref1) «Кто настолько терпим к извращениям Рима, настолько стальной, чтоб ему удержаться от гнева?» (латин.). Ювенал, Сатира I, стих 30 – 31. Пер. Д. Недовича и Ф. Петровского, «Academia», 1937. [2] (#_ednref2) Имеется в виду Колли Сиббер (1671 – 1757), известный актер, драматург и автор собственной биографии «Оправдание жизни мистера Колли Сиббера, комедиографа» (1740). Во время написания Филдингом «Авторского фарса» Сиббер был одним из трех лиц, владевших патентом театра Друри-Лейн, и его фактическим руководителем. Деятельность Сиббера в этом качестве, особенно его репертуарная политика, вызвала резкое недовольство Филдинга. [3] (#_ednref2) Марплей-младший – сын Колли Сиббера Теофил (1703 – 1758). В первом варианте «Авторского фарса» вместо Марплея-младшего появлялся Спаркиш. Под этим именем изображался Роберт Уилкс (1665 – 1732), еще один владелец патента Друри-Лейн. К тому времени, когда Филдинг писал вторую редакцию фарса, Уилко уже умер. [4] (#_ednref4) В послегомеровских сказаниях перевозчик, который на челноке переправлял через Стикс души умерших. Он довозил их до врат Аида и взимал плату. [5] (#_ednref5) Оратор. – Под именем Оратора в «Авторском фарсе» фигурирует Джон Хенли (1692-1756), баптистский проповедник, которого английские сатирики неоднократно высмеивали за склонность к саморекламе. [6] (#_ednref6) Панч и жена его Джоан – популярные герои английского кукольного театра. Их непрекращающиеся семейные раздоры были обычной темой кукольных представлений. [7] (#_ednref7) «Неизвестное лицо» – это сам Филдинг. [8] (#_ednref8) В Вестминстер-холле, старинном здании в центре Лондона рядом с парламентом, с 1224 г. помещались суды высшей инстанции, один из которых ведал во времена Филдинга бракоразводными делами. Доказанная супружеская измена считалась поводом для развода. [9] (#_ednref9) Граб-стрит и Двор друг друга палкой бьют. Граб-стрит – улица в Лондоне, на которой уже в XVII в. жили многочисленные литературные поденщики. Они добывали себе средства к существованию сочинением пасквилей, баллад, песенок. Все эти литературные поделки получили название «литературы Граб-стрита». Однако «Граб-стритом» зачастую именовали всю пишущую братию. Фраза «Граб-стрит и Двор друг друга палкой бьют», очевидно, содержит намек на одно надолго запомнившееся в литературных и театральных кругах Лондона происшествие, когда глава правительства Роберт Уолпол, услышав во время спектакля шутки актеров по своему адресу, выскочил на сцену и начал, сквернословя, с палкой гоняться за актерами. [10] (#_ednref10) Под именем Бейза в пародийной комедии «Репетиция» (1671), написанной герцогом Бакингемским, был выведен Джон Драйден (1631 – 1700) -один из крупнейших драматургов эпохи Реставрации в Англии. Драйдену принадлежат двадцать семь пьес разных жанров; он был также теоретиком драмы и крупным поэтом, автором ряда философоко-дидактическнх поэм. Филдинг в приведенной строке словно бы берет под защиту Драйдена. [11] (#_ednref11) Уолпол Роберт – с 1742 года граф Оксфордский (1676 – 1745) – английский политический деятель, руководитель партии вигов. С 1721 по 1742 г. возглавлял кабинет министров. Уолпол находился в постоянной войне с большей частью литературного и театрального мира Лондона и был постоянным объектом нападок в театре и на страницах печатных изданий. В 1733 г. Уолпол предпринял первую (закончившуюся неудачей) попытку провести через парламент закон о предварительной цензуре пьес; в 1735 г. он снова пытался добиться утверждения этого закона. И, наконец, в 1737 г. парламент по его настоянию принял «Закон о театральных лицензиях», заметно ограничивший свободу театра. Этот закон был, в частности, причиной того, что Филдинг перестал писать пьесы для театра. [12] (#_ednref12) Древнегреческое предание представляло великого философа-материалиста Демокрита из Абдеры (он. 460-370 гг. до н. э.) человеком, высмеивающим людскую глупость. Демокрита называли «смеющимся философом», в отличие от другого философа-материалиста – Гераклита Эфесского (ок. 530-470 гг. до н. э.), прозванного «плачущим философом». Этой фразой Филдинг определяет свое место в английской комедиографии XVIII в. Он был противником незадолго перед тем возникшей школы сентиментально-нравоучительной комедии и продолжателем традиций сатирической комедии эпохи Реставрации [13] (#_ednref13) Нью-Инн. – Судебные Инны – замкнутые кастовые организации юристов, которые возглавлялись самыми преуспевающими адвокатами. Нью-Инн находился в районе Друри-Лейн, неподалеку от театра. Юристы этого Инна разбирали случаи, не зафиксированные в «общем праве», исходя из приказов лорда-канцлера. [14] (#_ednref14) Мистер Кибер – искаженная на немецкий лад фамилия Колли Сиббера. Это прозвище он получил в 1722 г. за лояльность, постоянно проявляемую по отношению к царствовавшему в Англии с 1714 г. Ганноверскому королевскому дому. Первые короли этой династии, как известно, не говорили по-английски. [15] (#_ednref15) «Херлотрамбо» – пьеса актера и танцмейстера Сэмюела Джонсона (1691 – 1773). [16] (#_ednref16) Крёз – последний лидийский царь из династии Мермнадов, богатство которого вошло в поговорку. В 546 г. до н. э. царство Крёза было завоевано персами. [17] (#_ednref17) Сент-Джеймсский дворец – королевская резиденция в центре Лондона. [18] (#_ednref18) Уичерли, Уильям (1640 – 1716) – выдающийся представитель английской комедии Реставрации. Автор пьес «Любовь в лесу» (1671), «Джентльмен – учитель танцев» (1672), «Деревенская жена» (1675), «Прямодушный» (1676). [19] (#_ednref18) Конгрив, Уильям (1670-1729) – крупнейший драматург комедии Реставрации. Его пьесы «Старый холостяк» (1693), «Двоедушный» (1694), «Любовь за любовь» (1695), «Так поступают в свете» (1700) принадлежат к числу лучших английских комедий. [20] (#_ednref20) О, приди, дорогой!… (итал.). [21] (#_ednref21) В 1695 г. актеры, взбунтовавшись против владельца театра Друри-Лейн, основали собственную антрепризу на площади Линкольнз-Инн-Филдз. Впоследствии эти две труппы неоднократно сливались и снова разделялись, однако, согласно традиции, упоминая о Друри-Лейн, говорили: «владельцы патента», а о второй лондонской труппе – «актеры». [22] (#_ednref22) Гинея – самая крупная английская денежная единица, существовавшая до последней реформы денежной системы, проведенной в 1971 г. В гинее 21 шиллинг (1 фунт + 1 шиллинг). Гонорары авторам обычно исчислялись в гинеях. 50 гиней – запрос непомерный, какой могли сделать лишь самые популярные драматурги. [23] (#_ednref23) Фартинг – самая мелкая английская монета – 1/4 пенса. [24] (#_ednref24) Бейлифы – судебные приставы.