Португалия: дороги истории О. И. Варьяш А. П. Черных Авторы пытаются дать ответ па сложные научные проблемы и драматические загадки истории. Точные данные исторического анализа переплетаются здесь с легендами седой древности. Читателю откроются перипетии борьбы с маврами, взаимоотношения королей с городами, самоотверженная борьба Португалии за свободу в конце XIV в. Он узнает, как рождаются графства, почему папа римский стал сюзереном Португалии, о таинственном исчезновении короля Себастьяна и причинах утраты страной независимости на долгие годы. Для широкого круга читателей. О. И. Варьяш, А. П. Черных Португалия: дороги истории От авторов Блеск португальской славы не исчез И в памяти он сохранится вечно. Судьба явила ныне без завес, Что, выполняя долг свой безупречно, Луз превзошел величием своим Ассирию, и Грецию, и Рим.[1 - Камоэнс Л. Лузиады. I, 24 (Пер. М. И. Травчетова).] Немногие, прочитав эти строки, могут в полной мере осознать правоту слов величайшего поэта Португалии. Увы, дороги португальской истории столь долго оставались заповедными для нашего читателя, что он едва ли представляет, какие встречи ждут его на этом пути. Со школьных лет мы привыкли к тому, что Португалия возникла как Афродита из пены морской, лишь в эпоху Великих географических открытий, когда ее корабли бороздили океаны на любой долготе и она стала центром империи, разбросанной по всему земному шару. С этим временем и с этими деяниями мы привыкли связывать ее величие. Но что происходило на берегах Тежу в предшествующие столетия, что создало основу небывалому взрыву человеческой активности? Многие ли из нас знают имя, дела и поэзию великого португальского короля Диниша? Многие ли представляют себе, что португальские корабли в средние века считались лучшими в Западной Европе и были образцом для корабельщиков других стран? Кто из вас, дорогой читатель, вспомнит, что Португалия одной из первых европейских стран сложилась как единое государство? И национальное и государственное единство не случайно пронесено этим пародом через века, являя собой удивительный пример жизни этноса. Португалия протянулась вдоль западного Атлантического побережья Пиренейского полуострова «узкой полосой земли», как говорят сами португальцы о своей стране. Скалистые обрывы сменяются бесконечными песчаными пляжами, океан то с ревом бьется в водоворотах Бока-де-Ипферну – Пасти Ада, то мягко катит свои волны у мыса Кабу-да-Рока – самой западной точки Португалии и Европейского континента. Дальше на вапад – только бескрайний океан. На восток – сухая красная земля равнин, зеленые горы и причудливые рощи пробковых дубов, шумные горные речки и плавное точение полноводного Тежу. Португалия невелика размерами и числом жителей. Расположение ее таково, что дорога от Вьяна-ду-Каштелу на самом ее севере до южного мыса Фару займет втрое больше времени, чем путь от испанской границы до Лиссабона. Взглянем на карту: в португальской земле завершают свой бег многие реки Пиренейского полуострова, что было чревато для Португалии большими доходами и немалым беспокойством; удобная для развития мореплавания береговая линия равным образом благоприятствовала морскому промыслу и набегам морских разбойников. Португалия лежала па скрещении путей из Северной Европы в Средиземное море, и ни один корабль, будь то купец или воин, не миновал ее берегов. Так было в древности, так было во времена крестовых походов, так было в эпоху Великих географических открытий. По Иберийским землям история шла тяжелой поступью. Древняя земля вобрала в себя прах сыновей многих рас и пародов. Археологические раскопки подтверждают, что человек поселился на полуострове и, в частности, в Португалии много тысячелетий назад. Считается, что в древнейший период человеческой истории основными жителями здесь были иберийские племена. В I тысячелетии до н. э. сюда пришли новые поселенцы – кельты, смешавшиеся с автохтонным населением. В конце II–I тысячелетии до н. э. па полуострове возникли финикийские, а затем и греческие колонии, но значительного влияния на жизнь полуострова они не оказали, а в III в. до н. э. на Пиренейском полуострове появились карфагенские отряды. В конце III в. до н. э. на полуостров высадились римские легионеры. Победы знаменитых римских полководцев Сципионов подчинили Риму бывшие владения карфагенян. С этого времени началось покорение полуострова римлянами, длившееся не одно столетие, но так фактически и незавершенное. Во многих областях римляне встретили ожесточенное сопротивление. Особенно упорно защищались кельтиберы в долине Дуэро (здесь была расположена знаменитая Нумансия) и лузитаны – племена, населявшие территорию нынешней Португалии. В 151 г. до н. э. римляне потерпели поражение в битве с лузитапами и вступили с ними в мирные переговоры, во время которых вероломно погубили огромное число своих противников – по некоторым данным, до 7 тыс. человек. Возмущенные лузитаны, во главе которых встал Вириат, собрав в горах отряды, начали военные действия против римлян. Не единожды разгромив могучие римские легионы, в 141 г. до н. э. они добились признания Римом независимости Лузитании под властью Вириата. Однако через два года римляне нарушили договор, а вскоре Вириат был убит подкупленными Римом людьми. После этого Лузитания перешла постепенно под власть Рима. Римлянам удалось подчинить себе почти весь полуостров. Лишь горные его области па Сспере, заселенные кантабрами, басками и астурийцами, остались вне римского влияния. На остальной же территории Иберии, в том числе и в Лузитании, римские порядки утвердились достаточно прочно. До наших дней дошли проложенные римлянами дороги; величественные акведуки, столетиями снабжавшие водой города; скульптурные портреты иберийских матрон с загадочной полуулыбкой – творчество местных мастеров; великолепные мозаики Коиимбриги – большого по тем временам города в нескольких километрах от современной Коимбры; стройные колонны античного храма в Эворе, на площади рядом с домом, где жил Вашку да Гама. В 38 г. до н. э. римская Испания была разделена на три провинции: Таррагону, Бэтику и Лузитанию. Кстати, именно от этого события отсчитывались годы так называемой испанской, или цезарианской, эры, которая оставалась в ходу на полуострове в течение почти всего средневековья – в Арагоне и Кастилии она была отменена только в XIV в., а в Португалии – в начале XV в. (Таким образом, по пиренейскому календарю, Христос родился в 38 г. Первый крестовый поход произошел не в 1096, а в 1134 г., а «битва шпор» – не в 1302, а в 1340 г.) Отсюда, из испанских провинций Рима, вышли в мир известные всему человечеству Марциал и Сенека, Колумелла и Лукан. Уроженцами Испании были императоры Адриан, Траян, Феодосии. Но став частью Римской империи, Испания вместе с нею пережила и ее падение. Мощный вал германского переселения, прокатившийся по Западной Европе в IV–V вв., не миновал и ее западной окраины. Первыми в 409 г. ступили на Пиренейский полуостров племена аланов, вандалов и свевов. Однако пребывание аланов и вандалов оказалось недолгим – всего около 20 лет. Теснимые новыми волнами мигрантов, они переправились через Гибралтарский пролив (Геркулесовы столбы) и обосновались в Африке, где еще некоторое время существовало Вандальское королевство. Полуостров же стал добычей иных ветвей семьи германских племен – вестготов. Свевы сохранили за собой западные земли и образовали здесь свое государство в основном на землях нынешней Галисии и Северной Португалии. Свевское королевство просуществовало до 585 г., когда после ряда поражений, присоединений и вновь обретенной самостоятельности оно было окончательно включено в Вестготское королевство. В вестготский период город Брага, на севере Лузитании, стал одним из пяти главных религиозных центров полуострова – одной из пяти митрополий. Лиссабон, древний, основанный еще греками Олизиппо – продолжал свою торговую и ремесленную деятельность. Возможно, именно в эти годы во многих городах были возведены первые городские стены. Археологические раскопки свидетельствуют о никогда не замиравшей активности на территории будущей Португалии. История народа всегда древнее истории государства. И хотя в этой книге рассказ начинается с событий VIII века, необходимо помнить, что истоки этой истории – в глубокой древности. * * * Лежащая перед вами книга задумывалась не как исследование и не как подробный пересказ всех исторических фактов, отнюдь. Нам хотелось в немногих очерках создать образы истории, в которых запечатлен неповторимый облик одного из замечательнейших государств средневековья. В этом авторы видят свой долг перед отечественным читателем. Рождение страны Вестготский король Родерик, Родриго испанских романсеро, стяжал в истории печальную славу: он был последним правителем Толедской монархии, при котором она не только утратила былое могущество, но и совсем перестала существовать. В 711 г. от Рождества Христова, или, по испанской эре, в 749 г., переправившись через Гибралтар, на Европейский континент ступили войска арабов, распространивших к тому времени свою власть от Багдада до крайнего запада Африки. Легенда возлагает вину за это и на Родерика. Рассказывают, будто он надругался над дочерью правителя Сеуты графа Юлиана, и тот, дождавшись, когда король двинулся с войском на север против непокорных басков, предложил арабским отрядам под предводительством Тарика захватить земли и богатства своего врага. Следом за воинами Тарика хлынули и другие. Судьба самого Юлиана не известна: может быть, он занял высокое положение при халифе, а может быть, и бесславно исчез. Как бы то ни было, а к 713 г. большая часть полуострова оказалась в руках арабов и халиф был объявлен правителем испанских земель, в том числе и Лузитании. Как ни оскорбителен поступок Родерика, вряд ли вина его перед монархией была столь велика. Силы арабов, и главное, жажда завоеваний далеко не были исчерпаны африканскими походами. С ними еще предстояло биться не только вестготским, но и франкским рыцарям. Молодое, бурно растущее исламское общество выплеснулось бы на Пиренейский полуостров и без мести Юлиана. Непокоренными остались лишь северные области. Сюда и устремились те, кто смог уцелеть и уйти из южных районов полуострова. Отсюда через некоторое время началось медленное, но упорное, с победами и отступлениями, продвижение на юг возникших здесь христианских государств, называемое Реконкистой. Подробнее мы еще о ней расскажем, а пока заметим, что в ее ходе возникли королевство Овьедское, затем Астуро-Леонская монархия с центром в Леоне. Монархия дробилась, от нее отпадали то королевство Наварра, то королевство Галисия, то графство Кастильское, а через некоторое время их объединяла опять рука сильного правителя. Именно в этом непостоянном мире возникающих и исчезающих королевств на землях к югу от реки Лима появилось графство Португальское. Территория Португалии в более или менее окончательном виде сложилась к середине XIII в. Начало же отвоевания португальских земель относится еще к VIII в. Уже Альфонсо I, король Астурии и Леона совершал туда походы и, по свидетельству хроник, овладел древними городами Брагой, Порту, Визеу, Шавишем.[2 - Cronica Albeldense // Boletin de la Academia de Historia. Madrid, 1932. T. 100.] Однако столетие спустя при Ординьо I пришлось вновь осваивать эти земли. Трудно говорить о действительном контроле христианских королей в то время над землями между реками Мииью и Мондегу, так как они не имели сил закрепиться на этих территориях. Населенные пункты переходили из рук в руки, арабы совершали глубокие рейды на север, гибли люди, опустошались земли. Продвижение Реконкисты на юг, за Дору, захват Альфонсо III в 878 г. Коимбры принесли относительнее спокойствие северным районам. По Дору прошла более или менее стабильная граница сфер влияния христиан и мусульман. Еще в 868 г. граф Вимарано Перес по повелению Альфонсо III начал заселение местечка Портукале (будущий Порту). Отсюда и пошло название земли и будущего графства Португальского. По указу того же короля были определены границы округи Браги, заселялись Визеу, Ламегу. Альфонсо III (866–910) разделил свое королевство между сыновьями, и после этого стоило правителю одной из областей подчинить себе другие, как он тут же по завещанию делил их между тремя-четырьмя наследниками, что вызывало бесконечные войны, в которых активно участвовала сепаратистски настроенная местная знать. В X– начале XI в. христианские королевства захлестнула волна междоусобных войн и битв за престол. Поэтому, а также с усилением Кордовского халифата Реконкиста приостановилась. Лишь с середины XI в., после распада халифата в 1031 г. и объединения Леона и Кастилии в 1037 г., Фернандо I снова начал продвигаться на юг и в португальских лемлях вновь обрел захваченные арабами Коимбру, Визеу, Ламегу. В этих действиях принимал участие легендарный Сид Кампеадор. Однако и Фернандо I разделил королевство между детьми, один из которых, Альфонсо VI, только через семь лет смог объединить его. При Фернандо I Португалия упоминается в документах наряду с территориями, временно получавшими статус отдельных королевств, – Леон, Галисия, Астурия.[3 - Verissimo Serrao 1. Historia de Portugal. Lisboa, 1979. T. 1. P. 58–59.] К 1071 г. относится событие, известное в португальской истории как битва при Педрозу (неподалеку от Браги), – сражение между братом Альфонсо VI, Гарсией, правившим тогда в Галисии, и португальской знатью во главе с графом Нуно Мендесом. Эту битву многие португальские историки расценивали как проявление тенденции к автономии, но она, надо полагать, была не более чем феодальной распрей.[4 - см.: Peres D. Como nasceu Portugal. Porto, 1955. P. 50–51; Herculano A. Historia de Portugal. Lisboa, 1846. T. 1. P. 194.] На небольшой территории Португалии уже в XI в. существовали города «всепиренейского» значения: Брага, Порту, Коимбра. Брага еще при вестготах была крупным религиозным и ремесленным центром. При Альфонсо III в ней и в других городах были восстановлены епископские кафедры, что дало Португалии самостоятельную церковную организацию. В конце XI в. наряду со старыми возникали и новые города – Виланова-де-Гайа, Гимарайнш и др. Португальская земля управлялась графами, которых назначали леонские короли. Позже их власть все чаще стала передаваться по наследству. Эти земли не считались самостоятельной административной единицей, но правители их, находясь достаточно далеко от Леона, чувствовали себя относительно независимыми. В португальских землях в это время графами были представители пяти семейств – потомков Вимарано Переса; иногда они носили даже титул герцога. К концу XI в. гибель в сражениях и физическая деградация привели к тому, что семьи эти захирели и выродились. После битвы при Педрозу Португальское графство потеряло на время былую вольность. Однако уже приближались новые времена – времена Энрике и Афонсу Энрикеша. Конец XI в. опять угрожал христианским королевствам мусульманским натиском. На помощь бывшему халифату, распавшемуся на отдельные тайфы, пришли из Африки берберские племена альморавидов. Вновь земля Португалии и Галисии, Леона и Кастилии заклубилась пылью под копытами арабских скакунов. Альфонсо VI бросил клич всем христианским воинам. В ответ к Леонскому двору прибыли франкские рыцари, среди них и Раймунд Бургундский с племянником Анри. Раймунд за храбростьи верную службу получил в жены дочь Альфопсо – Урраку, а в ленное владение – Галисию. Племянник же около 1096 г. заслужил руку внебрачной дочери Альфонсо – Терезы, которой было в то время всего пять лет, и графство Португальское. Так он стал графом Энрике и родоначальником Бургундской династии правителей Португалии. На протяжении столетий ученые – историки и юристы – спорили о том, на каких условиях Энрике получил Португалию – в приданое, в дар или в лен,[5 - см.: 850° aniversario da Batalha de Sao Mamede. Lisboa, 198!. P. 24, 58 etc; Sousa Scares T. 0 governo de Portugal pela infanta rainha D. Teresa (1112–1128) //Colectanea de estudos era honra de prof, doutqr D. Peres. Lisboa, 1974. P. 116.] и порой эти споры были очень ожесточенными, ибо касались самых острых и болезненных политических проблем. Что же до научной стороны вопроса, то трудно судить о возможности ого разрешения, ибо текст жалованной грамоты не сохранился и имеются лишь позднейшие ссылки на него Терезы и ее сына Афоису Эприкеша. Нам представляется, что юридическая сторона дола не столь уж важна для оценки факта отделения Португалии. Каковы бы ни были эти условия, они не помешали наследникам Энрике достичь автономии, тем более что настоящей самостоятельности Португалия добилась не на юридической основе. Энрике правил графством в течение 16 лет в трудное для христианских государств полуострова время. Альморавиды теснили христиан. В этих условиях Энрике сумел защитить свое графство и отвоевать обратно ряд городов и территорий. Граф Энрике выполнял по отношению к Альфонсо VI положенные феодальные обязанности вплоть до смерти своего сюзерена в 1109 г. Однако он не признал себя вассалом наследницы Альфонсо – Урраки. Более открытое неповиновение позволила себе Тереза, после смерти мужа став на путь усобиц и военных конфликтов со своей сестрой Урракой. Давало ли внутреннее развитие Португальского графства основания для попыток обособления? Правление Энрико ознаменовалось пожалованием городам и деревням форалов.[6 - Форал – памятник обычного права, аналогичный испанским фуэро, французским кутюмам и т. п., отражающий правовые отношения населения с центральной властью.] Так, в 1095–1096 гг. были дарованы форалы Гимарайншу, селению Константин де Паноайш, в 1108 г. – Тентугалу и т. д.[7 - Docuinentos medievais Portugueses: Docuinentos Regios. Lisboa, 1958. T. 1, N 1. 3. 12, 14, 27. (flajiee – DR).] Они написаны для людей, пришедших жить в эти места, и тех кто еще придет в будущем. В форалах зафиксированы, как обычно в таких документах, определенные права и привилегии жителей поселения. Содержание документов свидетельствует как о стремлении графа привлечь на свои земли поселенцев, так и о том, что заселение уже началось. Рост населения, освоение и закрепление земель за графством дали возможность Энрике вести себя более независимо по отношению к сюзерену. Но тем важнее для него был мир в графстве. Именно этим, вероятно, объясняется возникновение форалов Коимбры и Соуре. Они пожалованы Энрике и Терезой в 1111 г. после восстания в Коимбре, когда жители этого города вынудили Энрике пойти на значительные уступки. Заселение новых земель, дарование привилегий и форалов городам и местечкам продолжалось и после смерти Эприке в 1112 г., в правление Терезы.[8 - Ibid. N 24, 25, 26, 66, 69, 74 etc.] Политика укрепления португальскими правителями своей власти находила выражение в раздаче земельных пожалований, в основании новых и восстановлении старых монастырей, что было типично и для Энрике и для Терезы. Смерть Альфонсо VI вызвала новые междоусобицы в Кастилии. Уррака, сочетавшаяся вторым браком с Альфонсо I Арагонским, выделила своему сыну, будущему Альфонсо VII, в качестве королевства Галисию. Столкновение леоно-кастильской и арагонской знати, мятежи галисийских магнатов, восстания в городах севера полуострова осложнили ситуацию в Кастилии. Не осталась в стороне от тенденций феодального сепаратизма и Португалия: после раздела страны между Урракой и Альфонсо VII Тереза приняла титул королевы. В португальской историографии долго придавалось большое значение ранней титулатуре правителей Португалии. На основании появления в документах титулов «королева», «король», историки говорили о попытках создания самой Терезой, а потом и ее сыном Афонсу самостоятельного государства. Однако исследователи в последнее время, сопоставив данные леоно-кастильских и португальских грамот, выяснили, что этот титул прилагался просто к королевским детям, и принятие его одной стороной и признание другой еще не свидетельствовали о достижении политической самостоятельности.[9 - см.: Sousa Soares T. Op. cit. P. 105; Oliveira Marques A. II. Historia de Portugal. Lisboa, 1976. T. 1. P. 64; Menendez Val.des Golpe E. Separatismo e unidade. Vigo, 1980. P. 35–36.] Не случайно, однако, Тереза не чувствовала себя королевой до раздела Леоно-Кастильской монархии: выделение Галисии как самостоятельного королевства, очевидно, укрепило в португальской знати сепаратистские настроения. Этим же во многом объясняются дальнейшие события внутри самой Португалии. Тереза, попытавшаяся отказаться от выполнения феодальных обязательств после смерти Урраки в 1126 г. и потерпевшая поражение в борьбе с Лльфонсо VII, была вынуждена в 1127 г. заключить с ним мир и союз против Арагона. Однако часть португальской знати по главе с 18-летним сыном Терезы Афонсу Энрикошом не сложила оружие и укрылась в замке Гимарайиша. Это были представители самых старинных «семей, в том числе рода Мендеш да Майа, откуда происходил воспитатель Афоису, архиепископ Браги Пайу Мендеш. Их не устраивало и сближение Терезы с галисийской знатью, особенно усиление фаворита Терезы, графа Фернандо Переса. Сразу после заключения Терезой мира с Альфонсо VII ее сын попытался взять власть в свои руки. Первым его самостоятельным шагом явилось пожалование земель Сан-Висенте де Фрагозу, подписанное только им, без Терезы. Затем он самолично подтвердил форал Гимарайнша.[10 - DR. N 86–87.] Дело дошло до вооруженного столкновения между сторонниками Терезы и Афонсу – так называемой битвы при Сан-Мамеде 24 июля 1128 г. Победа оказалась на стороне Афонсу, и отныне он считался главой Португальского графства. Терезе был выделен замок на севере страны, где она провела оставшиеся два года своей жизни с графом Фернандо. В этой борьбе феодальных группировок большое значение имела позиция других слоев населения. За инфанта Афонсу выступили Гимарайнш, Брага и другие городские центры – от Дору до Мииью. По сообщению хроники, Афонсу призвал «своих друзей и бедняков Португалии, которые предпочитали его правление правлению его матери и недостойных чужаков»[11 - Cronica Gothorum // Portugaliae Monumenta Historica. Scripto.res, Lisboa, 1856. Vol. 1. P. 12.] выступить под его знаменами. Можно сомневаться в мотивировке и оценках хрониста, но сам факт попытки включения в борьбу более широких, чем дворянство, слоев населения необыкновенно интересен. Эта черта политической жизни Португалии станет характерной и для более поздних эпох, красной нитью пройдет через всю ее средневековую историю, подчас определяя своеобразие социальных движений в Португалии. Объяснение этому, казалось бы, не свойственному феодальному миру призыву и оказанной Афонсу поддержке, видимо, надо искать в том, что попытки вернуть Португалию в состав Леоно-Кастильской монархии вели к войне и грабежам на территории Португалии, и Афонсу представал, следовательно, защитником своих подданных. Правление Афонсу Энрикеша продолжалось до 1185 г., т. е. без малого 60 лет. Маленькое графство Португальское за это время продвинуло свои границы на юге до реки Тежу, городов Эворы и Бежи. Однако первые годы правления взоры Афонсу были обращены на северную границу, на взаимоотношения с Леоно-Кастильской монархией. С 1132 г. на границе с Галисией не прекращались стычки из-за спорных земель и замков. В 1135 г. король Леона и Кастилии Альфонсо VII был провозглашен императором Испании. Через два года он заключил с Афонсу мирный договор в Туе. В этом договоре в обмен на неприкосновенность северных границ Афонсу признавал вассальное подчинение императору. Так был найден компромисс. В 1139 г. Афонсу одержал решительную победу над соединенными силами арабов при Орике. С этого момента он начал именовать себя королем. С этой же победой легенда связала возникновение герба Португалии. Пять синих щитов в серебряном поле символизируют пять поверженных при Орико исламских «королей» (видимо, речь шла о военачальниках). Пять серебряных гвоздей на каждом из синих щитов напоминали о распятии Христа. Такой герб впервые встречается у Афонсу Энрикеша, но трактовка его родилась скорее всего позже, когда геральдические формы пытались осмыслить и найти в них тайное значение. Первоначально герб не имел каймы. Позднее вокруг серебряного поля возник алый бордюр с кастильскими башнями. Таким герб дошел до наших дней. Корифей португальской истории А. Эркулапу оценивал битву при Орике как обычный незначительный «весенний» набег арабов, а победа, по его мнению, имела скорее моральное значение, подняв престиж Афонсу.[12 - Hescalano A. Historia de Portugal. T. 1. Nota 16.] В то же время она дала ему возможность собрать силы для похода в Галисию, нарушив договор в Туе. Разбив войска Альфонсо VII, Афонсу захватил Туй и земли в Галисии. Только в 1143 г. в Саморе было заключено новое соглашение между соседями и родственниками. К сожалению, его текст до нас не дошел, а содержание известно лишь по ссылкам в других документах. Вероятно, по этому соглашению Альфонсо VII признавал существование самостоятельной Португалии, не входившей в состав Леона, хотя Афонсу владел городом Асторгой на правах вассальной зависимости от Альфонсо, VII. Фактически был признан и королевский титул Афонсу. Но, с юридической точки зрения, коль скоро Альфонсо VII стал императором, он не должен был иметь особых возражений против вассала-короля до тех пор, пока не подвергалась сомнению сама вассальная зависимость. Этот договор па долгие годы урегулировал отношения Португалии с соседними землями. Правда, наследники Альфонсо VII, Санчо и Фернандо, заключив договор в Саагуне о разделе королевства, среди своих земель числили и Португалию без упоминания ее самостоятельности. В 60-е годы XII в. вновь возникли споры на галисийской границе, а в 1169 г., осаждая мавританскую крепость Бадахос, Афонсу при изменившем военном счастье оказался на два месяца пленником Фернандо Леонского, пришедшего на помощь маврам. Основные же усилия Португалии с 40-х годов XII столетия были направлены на Реконкисту. И Реконкиста и защита от притязаний Кастилии требовали того, что сейчас мы бы назвали экономической самостоятельностью страны. Стремясь обеспечить процветание городов, Афонсу жалует форалы Лиссабону, Сантарену, Визеу и другим поселениям. Уже при Терезе существовал ежегодный торг в Орензе, около 1125 г. упоминается ярмарка в Понте-де-Лима. К этому же времени относится появление и других многодневных ярмарок. В Коимбре, Гимарайнше, Сантарене, Лиссабоне и других городах процветали городские рынки. С середины столетия документы говорят не только о горожанах, но и о ремесленниках.[13 - DR. N 3, 24, 25, 60, 152, 156, 157, 189, 203, 233, 240, 352 etc.] Как ни сложно нам ныне сквозь толщу веков проникнуть в тайные замыслы властителей, несомненно одно: в своем стремлении расширить границы страны и укрепить ее португальские графы и короли хотели видеть своих подданных-горожан богатыми и деятельными и всемерно поддерживали их. Но просторы Португалии требовали и крестьянских рук – ведь продолжалось освоение старых и заселение новых земель. Нужда в рабочей силе стала причиной того, что в многочисленных королевских грамотах и форалах были записаны твердо установленные – «отныне и вовек» – повинности крестьян. Иногда король этими же грамотами уничтожал личную зависимость земледельцев, а на новых землях, где жизнь была особенно трудна и опасна. Этому же способствовали и щедрые милости королей – жалования и дарения – церквам и монастырям, орденам рыцарям.[14 - Ibid. N 79, 80, 96, 212, 257, 260, 262, 297 etc.] Непосредственная связь с португальской короной, возможность получать от нее земли, доходы, пользоваться плодами Реконкисты без вмешательства или санкции далекого императора Испании, конечно, устраивали Португальскую знать и духовенство и подталкивали их на Рто, чтобы поддерживать Афонсу в его жажде независимости. До арабского вторжения па Пиренейском полуострове у христианской церкви существовало пять метрополий – в Браге, Мериде, Таррагоне, Толедо и Севилье. Первой из них была в 1070–1071 гг. восстановлена Брага, знаменитая мастерством литья колоколов. Через некоторое время, после отвоевания Толедо, в 1088 г. епископу толедскому была пожалована примасия над всеми церквами полуострова. Схизма католической церкви повлияла и на положение португальского клира: около 1118 г. епископ Браги согласился стать аптииапой Григорием VIII, войдя в союз с императором «священной римской империи» Генрихом V. Прага была лишена его противником статуса митрополии, а вскоре статус епископства получил Сантьяго-де-Компостелла, расположенный на землях диоцеза[15 - Диоцез – епископский округ, территориальная единица церковного управления.] Браги. Оба эти факта вызвали естественное недовольство и сопротивление епископа Браги и португальского клира. В начале XII в. постоянно сталкивались интересы Сантьяго, Толедо и Браги из-за прав и привилегий, из-за подчинения тех или иных епископств, из-за главенства Толедо. Большую роль в них играло епископство Сантьяго, которое начало заметно выделяться как общехристианское место поклонения со святыней европейского масштаба. Этому соперничеству сопутствовали поездки в Рим, подкуп пап, наказание непокорных, открытое неповиновение внутри церковной иерархии. Так, епископы Браги, Коимбры, Порту отказались прибыть на Вальядолидский собор 1143 г., объясняя это тем, что они не подчиняются Толедо. Представители пиренейского духовенства, умело используя раскол в римской церкви, старались перетянуть очередного папу на свою сторону, а папы искусно вмешивались в эту борьбу для укрепления своих позиций. Возникновение тенденции к автономии в Португальском графстве дало событиям новый поворот. Ведь именно епископ Браги был воспитателем и долгое время оставался первым советчиком Афонсу. Стремления к церковной и политической самостоятельности совпали. Видимо, отчасти этим можно объяснить то, что Афонсу, провозгласив себя королем, в поисках возможного гаранта действительной независимости Португалии обратил свой взор к римскому престолу. Афонсу просил папу Люция II (1144–1145) принять Португалию под свое покровительство как вассала с условием выплаты ежегодного взноса в размере 4 унций золота.[16 - Ibid. N 202.] Это произошло сразу после договора с Альфонсо VII в Саморе, что выявляет непосредственную связь двух событий и стремление срочно закрепить достигнутый успех. Как писал А. Эркулану, Португалия могла избежать зависимости от Кастилии, только сменив ее трон на тень папского престола.[17 - Herculano A. Op. cit. Lisboa, 1846. T. 2. P. 190.] Каково же было отношение папства к этому предложению и чем оно объяснялось? Чтобы ответить на этот вопрос, надо учитывать два условия: военно-политическую обстановку на полуострове и положение папского престола в то время. Под первым из них разумеется собственно Реконкиста, понимаемая как война с арабами. Папская власть была весьма заинтересована в ее успехе, как с точки зрения чисто религиозной, так и с точки зрения расширения христианского мира со всеми – идеологическими, политическими и экономическими – последствиями. Папы не раз благословляли войны с мусульманами, подчеркивая религиозное противостояние исламу, на первом этапе Реконкисты зачастую отсутствовавшее в феодальных войнах на Пиренейском полуострове. Второе условие – возросшее влияние папского престола в жизни западноевропейских стран в конце XI в. и теократические притязания пап. Христианские пиренейские государства в целом вели самостоятельную политику. Усиление Леоно-Кастильской монархии и титул императора, принятый Альфонсо VI, а затем и Альфонсо VII, особенно на фоне борьбы Священного престола с Германской империей, вызывало беспокойство пап. Этим объясняется постоянный контроль и вмешательство пап в пиренейские дела. Папские легаты смещают неугодных епископов, мирят королей, отлучают государей, налагают интердикт.[18 - Интердикт – церковное наказание, состоявшее в запрещении соноршать богослужение и религиозные обряды.] Папский легат присутствовал и на переговорах в Саморе. Эта двойственная заинтересованность определяла и позицию папства по отношению к автономистским претензиям Португалии. С одной стороны, боязнь дробления христианских сил перед лицом мусульманского противника, а порой выступления в союзе с ним, что подтверждают исследования папских документов первых лет существования самостоятельного португальского королевства, с другой – возможность расколоть и подчинить себе пиренейские государства, тем более что Арагон и Барселонское графство уже состояли в даннических отношениях с Римом. Этому второму желанию активно противилось кастильское и леонское духовенство, не видевшее причин отказываться от своего влияния на португальскую церковь. Поэтому, когда Афонсу, уже именуя себя королем, обратился к папе с предложением ленной присяги, тот принял ее, обещал защиту и покровительство, но не признал Португалию королевством, а Афонсу – королем. На протяжении долгих лет папская курия продолжала титуловать португальского государя дукс– герцог, правитель.[19 - 8° centenario de reconhecimento de Portugal pela Santa Se. Lisboa, 1979. P. 91.] Большинство португальских историков главной причиной решения папства признать Португалию королевством Считают успехи Португалии в Реконкисте. Не отрицая их важности, нельзя и переоценивать это условие, хотя бы потому, что к моменту признания Португалии королевств 1179 г. папой Александром III (1159–1181) со времени крупнейших побед Афонсу прошло уже 20–30 лет. Более того, альмоадские вторжения нанесли южным владениям Португалии значительный урон. Вероятнее всего, наибольшую роль в этом событии сыграл не денежный, как полагал Эркулану, а политический интерес. Дело в том, что выборы папы Александра III завершились расколом среди кардиналов – часть из них выступила за империю. Схизма продолжалась – при Александре III существовало четыре антипапы. Желание обрести верного союзника, татке возможность помешать осуществлению имперских стремлений Кастилии и побудили в 1179 г. Александра Ш вдать буллу, вручавшую Афонсу «Португальское королевство со всей полнотой королевских почестей и достоинством, которое следует королям», и все земли, которые он завоюет в будущем. Вместе с тем ежегодный взнос повышался почти в 4 раза[20 - Ibid. P. 231.] – с 4 унций до 2 марок золота.[21 - Т. о. со 120 г до 460 г золота.] Срану же после издания буллы в Рим к папе отправились возмущенные леонские послы с протестом. Но они не преуспели – и с этого момента Португалия как самостоятельное государство фактически получила международное признание. Условия и формы, в которых протекало отделение Португалии от Леоно-Кастильской монархии – Реконкиста, заселение новых земель, внутренняя колонизация, миграция населения, сепаратизм знати, сильные местные правители – не были чем-то исключительным ни для Западной Европы, ни тем более для Пиренейского полуострова. И если рассматривать их изолированно друг от друга, ни одно из них не в состоянии объяснить возникновение Португалии. Временное совпадение всех этих условий при сравнительной удаленности Португалии от сюзеренов и наличие у нее собственных внешних связей через морские порты, иначе говоря – «случайное совпадение закономерных явлений», составило уникальную живую ткань истории, привело к образованию Португалии. От Порту до Алгарве Почти восемь столетий на краю Европы сосуществовали – в войнах и мирных союзах – христианские и мусульманские государства. Ежедневно на узких улочках городов встречались христианин-башмачник и мавр-гончар. На полях сражений истекали кровью воин в чалме и рыцарь в плаще с изображением креста. На отвоеванных у арабов землях селились пришельцы-христиане, и крестьянин выходил в поле, вооруженный мечом, а священным долгом и обязанностью горожан была защита городских стен и участие. Эти восемь столетий прошли под знаком Реконкисты, что буквально значит «отвоевание». Однако эти два слова отнюдь не покрывают сложного процесса взаимодействия двух миров, не только принесших друг другу меч, кровь и слезы, но и обогативших себя и соседей в этом сосуществовании. В нашем обыденном сознании Реконкиста долго была связана лишь с кровопролитными сражениями христиан и мусульман. Реконкиста – это борьба с «неверными» в защиту христианства, возвращение под его эгиду порабощенного мусульманами населения Пиренейского полуострова. Эта точка зрения берет начало в средневековых хрониках, а затем развивается в работах историков и писателей-романтиков с характерной для них идеализацией средневековья, рыцарства, утрированием отдельных сторон жизни средневекового общества и определенным упрощением его понимания в целом. Позднее взгляды на Реконкисту значительно расширились и усложнились. В современной историографии под Реконкистой в узком смысле слова понимается отвоевание земель Пиренейского полуострова у арабов государствами Христианской религии; в широком смысле слова, чаще всего употребляемом в советской исторической литературе, реконкиста мыслится как масштабное военно-колонизационное движение, включавшее в себя не только захват, но хозяйственное освоение земель.[22 - См.: Кудрявцев А. Е. Испания в средние века. Л., 1937; Пичугина И. С. Особенности Реконкисты в Кастилии ХIII-ХV вв.// Проблемы испанской истории. М., 1979; Мильская Л. Т. Пригородное землевладение арабов и Реконкиста в Каталонии XII в. // Проблемы испанской истории. М., 1984; Варьяш О. И. Колонизация и крестьянство в Леоне и Кастилии в IХ-ХI вв // Проблемы испанской истории. М., 1979; Корсунский А. Р. История Испании IХ-ХIII вв. М., 1976 и др.] Причиной же ее считается не только и не столько религиозная рознь, сколько феодальная экспансия, характерная вообще для этого общества, и в специфических условиях полуострова зфиобретавшая религиозную окраску. В этом движении в разных формах возникало взаимодействие и взаимопроник-ювепие арабского и пиренейского миров, о чем еще не раз убудет идти речь. Конечно, в истории этого диалога немало горьких страниц. Известно, что в первые века своих завоеваний в Испании мусульмане не отличались фанатизмом. В более поздние времена, когда мощь их покачнулась, а в арабское население влились берберы – альморавиды, альмоады – нетерпимость ислама к иноверцам возросла. Печально знамениты и деяния христианских королей по отношению'к сохранившемуся на их землях арабскому населению – морискам, которые не раз подвергались преследованию и в конце концов были изгнаны с полуострова. Но это – события более поздних эпох. Для Португалии же Реконкиста закончилась намного раньше падения (1492 г.) Гранадского эмирата – последнего оплота ислама на полуострове. Она завершилась взятием Алгарве в середине ХШ в. Главные же ее завоевания пришлись на XII столетие – правление уже знакомого нам Афонсу Энрикеша. С разгрома мусульманских войск при Орйке начались завоевания Афонсу Энрикеша на южных границах Португалии. Уже в 1142 г. он попытался овладеть Лиссабоном, Скрупнейшим городом западной части полуострова, контролировавшим и устье Тежу, и морское побережье. Следовавшие в Святую Землю английские и нормандские рыцари-крестоносцы сделали остановку в Порту и приняли участие в походе Афонсу Энрикеша. Но, даже несмотря на это, сил оказалось недостаточно, и Афонсу ни с чем вернулся в Коимбру, с одним лишь обещанием мавританского правителя Лиссабона выплачивать дань Португалии. Через некоторое время и крестоносцы сняли осаду города. Хорошо понимая, что основательно укрепленный Лиссабон – пологкая добыча, и учитывая опыт 1142 г., спустя пять лот Афонсу решил начать с завоевания небольшого городка Сантарепа, как бы сторожившего подходы к Тежу с севера. В марте 1147 г. Афонсу отправил в Сантареи троих постников, чтобы предупредить о разрыве мирного договора. Рассчитывая на внезапность, он спешно выступил с войском и ужо через пять дней после того, как послал гонцов, был иод стенами Сантарена, который пал в тот же день. Дорога на Лиссабон была открыта. Однако лиссабонская кампания началась только в июне. Что удерживало три месяца короля португальцев от атаки, заставив отказаться даже от внезапности нападения? Увы, в это время Афонсу не обладал достаточными силами для осады такого крупного центра, как Лиссабон. В захвате Сантарепа ему помогли рыцари Ордена тамплиеров. Задумывая лиссабонское предприятие, Афонсу тоже надеялся па поддержку «франков» – западноевропейских рыцарей—и ждал лета. Ожидания оказались непапрасными: флот крестоносцем по пути в Палестину остановился в Порту. Среди крестоносцев – рыцарей из Англии, Бретани, германских земель – находился и английский клирик по имели Осберн, или Осберт, скорее всего не пользовавшийся в XII в. известностью, но заслуживший благодарность потомков. Дело в том, что в XIX в. в Англии была найдена рукопись, представляющая собой письмо, судя но всему, на родину, некоего клирика, отправившегося в путь с крестоносным войском. Рукопись поначалу вызвала недоверие – не так часты неожиданные находки документов XII в. такого объема и значения. Сам тип источника – описание осады крестоносцами города «неверных», – имевший немало аналогов в средневековой литературе, наводил на мысль о возможной подделке. И английские, и португальские историки многократно тщательно исследовали манускрипт. Лексика, грамматика латинского языка, на котором написано послание, само содержание письма – все это стало предметом скрупулезного изучения. Ныне подлинность этого документа не подвергается сомнению. А. Эркулану, прекрасный знаток португальских архивов и дипломатики, счел возможным включить «Завоевание Лиссабона» Осбера в свое знаменитое издание исторических средневековых памятников.[23 - '* РагШдаПае Могштеп1а Шз1опса. 8спр1огез. ЫзЪоа, 1856. Т. 1.] Внимательный взгляд, непосредственное участие Осберна в походе, определенная отстраненность в изложении событий дают нам возможность увидеть все подробности осады Лиссабона в 1147 г.[24 - De Expugnatione Olisiponis A. D. MCLVII//Portugaliae monumenta higtorica: Scriptores. Lisboa, 1856. Vol. 1. P. 391 ss. (далее – PMH).] Когда корабли крестдносцев прибыли в Порту, к ним обратился епископ города, приветствуя каждого крестоносца согласно обычаю его страны. Собрав военачальников, он передал им просьбу Афонсу помочь в осаде Лиссабона. Взывая к доблести воинов христовых, епископ в то же время передал и обещание короля достойно вознаградить их случае успеха. В июне предводители «франков» встретились с Афонсу и обсудили условия осады. Послание Осберна донесло до нас не только описание военных действий, но и настроения воинов-христиан. Во время мессы, которую Афонсу повелел отслужить перед началом боевых действий, гостия,[25 - Гостия – облатка из пресного пшеничного теста, употребляемая с XII в. в католической церкви для причащения (аналогична просфоре).] к ужасу собравшихся, оказалась пропитанной кровью. Разгорелись споры о толковании этого чуда: грозное предзнаменование или благой знак? Пораженные этим явлением, тем не менее христиане решили не отступать и драться до победы. Двадцать недель продолжались сражения под стенами. Жаждавшие несколько раз пытались вырыть подкопы, разрушить городские стены. Ими были сооружены передвижные осадные башни. Сражения у стен города закипали ежедневно. Правитель Лиссабона пытался обратиться за помощью к другим мусульманским городам. Ему удалось выслать гонца лишь в Эиору, по па обратном пути тот был убит, и в руки христиан попал ответ правителя Эворы, ообщавшего обреченным лиссабонцам, что он не может оказать им поддержку, ибо не смеет нарушить мирный договор с Афонсу. Вылазки арабских воинов за стены города не могли разорвать кольцо осады. Погибшие в этих сражениях подвергались поруганию со стороны христиан: их головы были насажены на кол и выставлены у городских стен, хотя арабы молили отдать их для погребения. В городе начался голод. Четыре с лишним месяца осады сломили упорство защитников. Правитель Лиссабона обратился к Афонсу с просьбой о перемирии. Кроме того, он соглашался сдать город королю Португалии при условии, что жителям будет раарешено покинуть город, оставив завоевателям золото, серебро и другое имущество. Но такие условия сдачи города не устраивали крестоносцев. Многие иа них настаивали на штурме Лиссабона, так как при этом весь город оказывался во власти победителей. Если же город будет сдан, то кто знает, кому доведется стать обладателем его богатств? Среди крестоносцев возникли раздоры. Споры перерастали в столкновения и стычки, воины хватались за мечи. Только решительность Афонсу положила этому конец: король Португалии отказался предпринимать или даже решать что-либо, пока предводители «франков» не успокоят своих людей. Страсти понемногу улеглись, и на совете было постановлено, что в город войдет отряд из 300 крестоносцев, в котором будет поровну воинов от всех отрядов крестоносного воинства. Отряду предназначалось занять цитадель Лиссабона – будущий замок Сан-Жорже, куда жители города должны были доставить драгоценности и имущество. Однако этот разумный и гуманный план обретения города, который помог бы охрапить новое владение Португалии от разорения, но был выполнен: дух соревнования и наживы взял верх. И крестоносцы, нарушив порядок вступления в крепость, мешая ряды, пустили коней вскачь, понеслись по улицам города, чиня грабежи и насилия. Среди их жертв оказался и мосарабский епископ Лиссабона, переживший месяцы осады, но павший с перерезанным горлом от руки христианина. Среди победителей вспыхивали драки – то из-за золота, то из-за арабских коней. Некому и негде было сразу после побоища хоронить убитых. Среди развалин разлагались трупы павших в бою и во время резни. И, как часто бывало в таких случаях, в городе началась эпидемия чумы. Лиссабон опустел. 1 ноября 1147 г. лиссабонская мечеть была освящена и стала христианским храмом. Был назначен и новый епископ Лиссабона – английский прелат Джильберт Гастингский. Крестоносцы, не пожелавшие продолжать свой путь в Святую Землю, получили владения в городе и в округе.[26 - Documentos medievais Portugueses. Documentos Regies (jia-nee-DR). N 223.] Взятие Лиссабона – значительная веха в португальской Реконкисте. Этот город важен не только сам по себе, но и как ключ к южным и центральным областям страны. Обладание Порту, Коимброй, Лиссабоном – крупными городами полуострова при небольшой территории страны повышало экономическую и политическую значимость королев- В следующее десятилетие португальцы постепенно, но неуклонно наступали на юг. К 1158 г. они дошли до Одемиры и взяли ее, а через год захватили крупнейшие южные ррода Эвору и Бежу.[27 - PMH. Vol. 1. P. 12–13.] Здесь, однако, они были остановлены движением альмоадов – мавританских племен, вторгшихся на Пиренейский полуостров из северных районов Африки и подчинивших себе южные арабские эмираты. Уже в 1161 г. мусульмане вновь отняли Эвору и Бежу, которые затем не раз переходили из рук в руки. В 1184 г. альмоады осадили Сантарен, но португальцы выдержали осаду и не сдались. Земли Алентежу долгое время оставались ареной борьбы христиан и мусульман, претерпевая в сражениях и грабежах разорение и упадок. До XIII столетия, пожалуй, нельзя говорить об окончательном отвоевании Алентежу Португалией. Относительно сильная графская, а затем королевская власть явилась причиной того, что отвоевание и колонизация земель по частной инициативе в Португалии не играли такой заметной роли, как в соседних землях. Однако и здесь были тому примеры. В годы сражений с альмоадами в Алентежу действовал рыцарь по имени Жиралду, озванный Бесстрашным. Немногое известно о нем. Согласно преданию он совершил проступки, вызвавшие гнев Афонсу, и бежал в Алентежу. В схватках с мусульманами он стремился вернуть себе милость короля. Не один замок был взят им за годы войны. Нападая неожиданно и стремительно, Жиралду тайно проникал в замки «неверных» среди ночи. Блестяще владея арабским языком, он беспрепятственно пробирался по замку, переговариваясь со стражей. Утром замок оказывался в руках его воинов. Эти молниеносные захваты доставили ему грозную славу. Осенью 1165 г. ему удалось захватить Эвору, которая была крупным городом и религиозным центром мусульман полуострова. Она стала достойным Афонсу даром, принесшим Жиралду Бесстрашному прощение монарха. Нередко Жиралду называют португальским Сидом – из-за сходства судьбы, такой же военной дерзости и удачливости, какими славился его кастильский собрат. И все же главной формой освоения земель в Португалии в это время несомненно оставалась королевская колонизация. Португальские правители прекрасно понимали, что закрепление земель было невозможно без их освоения и заселения. Одной из важнейших забот Афонсу было восстановление старых укреплений и строительство новых замков. Хроники и документы постоянно повествуют о таких работах. При Афонсу дважды был отстроен замок в Лейрии, возведены замки в Жермапелу, Коруше и многие другие.[28 - Ibid.] Той же цели было подчинено и восстановление монастырей, которые усердно осваивали земли на полуострове. Чтобы привлечь поселенцев на новые земли, Афонсу жаловал привилегии, типичные для такого освоения территории; освобождение от части налогов, смягчение повинностей, запрещение въезда во владение должностных лиц короля и другие.[29 - DR. N 69, 252, 263 etc.] Уже в это время многие города, деревни и новые поселения получают от короля форалы и грамоты, фиксирующие их права и обязанности по отношению к королевской власти. Отдельные форалы были пожалованы инородному населению – арабам и «франкам».[30 - Ibid. N 304; PMH, Leges. P. 1. P. 450–452.] * * * Сложившееся на отвоеванных в эпоху Реконкисты землях общество было сложным сплавом различных этнических, культурных, экономических компонентов. В последнее время все больше внимания уделяется изучению арабского элемента вновь складывавшегося общественного организма. Отношения арабского и христианского слоев оцениваются не как жесткое противостояние, а как взаимопроникновение во всех областях жизни.[31 - см.: Oltvetra Marques A. H. Historia de Portugal. Lisboa, 1976. Vol. 1; Lomax D. W. La Reconquista. Barcelona, 1984.] С этой точки зрения должна получить оценку и Реконкиста. Среди историков наиболее распространенным является мнение, что до конца XI в., т. е. до вторжения берберских племен, у военные действия с обеих сторон не имели характера религиозной и фанатической войны и велись только ради земли и подданных.[32 - см.: Kopенский A. P. УКАЗ.СОЧ. C. 49.] Несомненно, пришедшие на полуостров альморавиды и альмоады подчиняли население более жесткими методами, чем их предшественники. Многие исследователи считают, что именно они принесли с собой религиозный фанатизм, вызвавший ответную реакцию христиан.[33 - Taм же. C. 37.] С другой стороны, и для самих христиан XI–XII столетия были временем усилившегося религиозного рвения – временем крестовых походов, возвышения папства, возникновения новых духовно-рыцарских и монашеских орденов, восстановления старых и основания новых монастырей. Таким образом, перелом в отношениях мусульман и ристиан на полуострове произошел, надо полагать, в кон. XI–XII в., т. е. в эпоху Энрике и Афонсу Энрикеша. Одни историки считают события Реконкисты тех лет лишь серией военных предприятий, другие полагают, что португальскими рыцарями она была осознаваема именно с религиозной точки зрения, чтобы «утверждать справедливость детей господа над последователями Магомета».[34 - Verissimo Serrao J. Historia de Portugal. Lisboa, 1979. Vol. 1, P. 91.] Исторические памятники XII в. – вот те свидетели, которые помогут ответить на вопрос, как же португальцы сами воспринимали своих соседей и традиционных противников в то время, чем для них была бесконечная военная кампания, устремленная на юг полуострова. Казалось бы, естественнее обратиться к хроникам – ведь они непременно должны были запечатлеть подвиги реконкисты. Однако древнейшие хроники – Хроника готов и Старые анналы – крайне скупы в сообщениях о победах и поражениях. Они рассказывают лишь о фактах захвата городов и земель христианами или мусульманами, не давая ни подробностей, ни оценок. То же сохраняется и в чуть более поздних хрониках. «В год 1177 в июле месяце, в день святого Иакова, в месте, которое называется Оурик, было большое сражение между христианами и маврами; португальцев возглавлял король Ильдефонс, а со стороны язычников король Эсмар, который, будучи побежден, бежал». «В год 1223… было большое сражение между христианами и сарацинами в месте, которое зовется Аларкос, и во главе сарацин был Амирамолим, а во главе христиан король Альфонс господин Кастилии, который, будучи побежден, бежал». Это – два типичных примера описания португальскими хрониками сражений «верных» с «неверными». А знаменитое взятие Лиссабона удостоилось таких строк: „был взят город Лиссабон войском Ильдефонса Португальского, короля, в октябре месяце; и Синтра, и Алмада, Палмела в том же месяце».[35 - PMH. Scriptores. Vol. 1. P. 2–3.] Другие же хроники, содержащие красочные картины битв, речи королей и военачальников, относятся обычно к более позднему времени и безусловно несут на себе печать восприятия Реконкисты их эпохой. Наиболее живым, близким к действительности материалом является, несомненно, повседневная документация, среди которой Особенно интересны королевские грамоты: ведь это документы, исходящие от тех, кто был тесно связан с военно-политическими событиям, кто имел собственное мнение о них и в какой-то мере мог выразить его. Однако, вчитываясь в тексты грамот Энрике, Афонсу, Саншу I, с удивлением замечаешь, что военные события – сражения, захват городов и земель находят в них весьма слабое отражение. В грамотах, которыми король жаловал участникам похода захваченные земли, лишь бегло упоминается, что дарение совершается в благодарность за верную службу, иногда – за помощь во время осады замка или города.[36 - DR. N 65, 223, 173, 225.] Более того, в жалованных грамотах редки упоминания об арабах, которые, если и встречаются, не сопровождаются какими-либо оценками или эпитетами ни в этническом, ни в религиозном отношении. Примечательно другое: с точки зрения военной опасности документы не различают сарацин и христиан. Не раз указывают грамоты, что вассал верно служил «в землях сарацин и христиан», что он должен помогать «в делах и войнах как с христианами, так и с сарацинами». По договору Альфонсо VII Кастильского и Афонсу Энрикеша, последний обязан помогать, если в земли Альфонсо вторгнется «какой-либо король христиан или язычников» и. Даже в этом – «межгосударственном» – документе на первом месте оказались противники-христиане. Угроза военной опасности со стороны братьев по вере подтверждается многочисленными историческими фактами. Это и союзы с арабскими правителями против христианских соседей, и пленение Афонсу Энрикеша при Бадахосе христианским государем и др. Сильнее всего религиозное противостояние арабов и христиан выразилось в дарственной Афонсу Ордену тамплиеров и в его послании папе Александру III. Однако подчеркивание заслуг перед богом и папским престолом обусловлено, очевидно, характером документов и их адресатов 15. Весьма немногочисленные и сдержанные упоминания о Реконкисте отнюдь не вызывают в памяти красочные тексты поздних хроник, живописующие войну за святую веру, гибель тысяч людей, воспевающих доблесть и преданность христианского рыцарства. Более того, источники совершенно иного типа – жития святых – по времени записи, близкие, как считают португальские историки, к грамотам Афонсу и посвященные деяниям живших во времена Афонсу праведников, тоже почти ничего не знают о Реконкисте как о подвиге веры. Оба они, и св. Телу, и св. Теотониу, достаточно видные фигуры в рковном мире Португалии, были связаны с одним из виднейших монастырей – Санта-Круш в Коимбре. Казалось бы, вопросы веры и ее защиты должны быть для них весьма существенны. Тем не менее в житии св. Телу нет ни строчки ни о Реконкисте, ни об арабах, а житие Теотониу сохранило весьма показательный эпизод. Описывая один из походов Афонсу, житие рассказывает, как, покорив провинцию, воины Афонсу «среди прочей бесконечной добычи пленили также неких христиан, которые в народе зовутся мосарабами и даже под игом язычников соблюдают обряды христиан, и по праву войны обратили их в рабство» вместо желанной свободы и единения с освободителями.[37 - Anais, cronicas breves e memories avulsas de Santa Cruz de Coimbra. Porto, 1968. P. 58.] Не отрицая наличия религиозного компонента в Реконкисте полностью, тем более не отрицая религиозности христианских воинов и сознавая ограниченность использованного материала, нельзя тем не менее не отметить, что сарацины воспринимались прежде всего как противники военные наряду с врагами – христианами. Общение с арабами было для жителей Пиренейского полуострова в это время повседневным и в этом смысле нормальным явлением, принимая различные формы – от соседского проживания на одной земли до кровопролитных сражений. Религиозная нетерпимость, видимо, возникла значительно позже, на заключительных этапах Реконкисты. * * * Следующее, XIII столетие для всего Пиренейского полуострова стало переломной эпохой в борьбе с мусульманскими государствами. В знаменитой битве при Лас-Навас-де-Толоса в 1212 г. объединенные войска христиан, в том числе и португальцев, нанесли тяжелое поражение арабам. Эта победа положила начало отвоевано юга полуострова, в первую очередь крупных арабских городов: в 1236 г. Кастилией была захвачена Кордова, в 1238 г. Арагон завоевал Валенсию, в 1248 г. король Кастилии Фернандо III Святой взял Севилью. В этом предприятии приняли участие португальские воины, рыцари ордена Сантьяго и ордена Авис. Таким образом, большая часть полуострова перешла в руки христиан. Лишь полоска арабских владений вдоль берега Средиземного моря да Гранадский эмират противостояли теперь Португалии, Кастилии и Арагону. К югу от португальских земель, между Атлантическим побережьем и Гвадиапой, служившей как бы природной границей, лежали земли, именовавшиеся Аль-Гарб (позднее Алгарве). Эти районы представляли для Португалии столь же естественную цель, как Севилья пли Кадис для Кастилии. Надо сказать, что конец 30-х – начало 40-х годов XIII в. в Португалии были заполнены феодальными междоусобицами. В 1245 г. на португальский трон взошел новый король, третьим из португальских королей носивший имя Афонсу. Приглашенный на трон папой римским и португальской церковью, он тем не менее отнюдь не собирался подчинять их политике свою собственную. Военное предприятие против мусульман могло и должно было сплотить силы вокруг нового короля, поднять его авторитет. Немалую роль в этом сыграл и захват Севильи. Вслед за ним Афонсу III объявил о подготовке к походу на Алгарве. Войско выступило в конце зимы 1249 г. Военные действия протекали без неожиданностей. Один за другим замки и города Албуфейра, Силвеш и Луле переходили в руки португальцев. Традиционно считается, что в 1250 г. португальская Реконкиста была завершена, и короли Португалии обладали отныне и титулом «королей Алгарве». Присоединение южных земель действительно обеспечило Афонсу III возможность самостоятельной политики. Однако на первых порах успехи в Алгарве вызвали осложнения в отношениях с Кастилией. Обстоятельства были таковы, что правитель Алгарве состоял в вассальных отношениях с сыном и наследником Фернандо Святого (будущим кастильским королем Альфонсо X Мудрым), и поэтому война против Алгарве могла быть расценена как нарушение союза с самой Кастилией. Конфликт был урегулирован путем династического брака: Афонсу III взял в жены 6-летнюю дочь Альфонсо – Беатрис. В это время первая жена Афонсу III, Матильда, графиня Болонская, еще была жива, и брак с Беатрис влек за собой церковное отлучение. Но это не остановило португальского монарха. По брачному договору, королевство Алгарве должно было находиться во владении Беатрис до той поры, пока ее первому сыну не исполнится 7 лет. Таким образом, окончательный переход Алгарве под власть Португалии откладывался на несколько лет. И все же серединой XIII в. можно датировать завершение территориального складывания Португальского ролевства. Практически уже тогда определились его постоянные границы, которые почти не изменились по сию пору. С востока и севера ограниченная все усиливавшейся Кастилией, с запада – океаном, Португалия как будто с разбега остановилась, достигнув Фару – южного мыса полуострова, и обратилась к своей внутренней жизни. Конец XIII – начало XIV в. – эпоха «устроения» Португалии, эпоха возникновения кортесов, подъема городов, расцвет культуры. Завершение Реконкисты в середине XIII в. имело, как нам видится, и другие последствия. Во-первых, накопленные военные традиции и порожденная военно-политической обстановкой социальная структура (отличавшаяся в том числе и высокой ролью и большой численностью рыцарского сословия) искали применения и нашли его впоследствии, в частности в морских экспедициях. Во-вторых, выход из Реконкисты на той ее стадии, когда она еще не получила окраски исключительно борьбы с инаковерием, смягчил многие острые углы взаимоотношений мусульман и христиан в Португалии, обеспечил большую, чем можно было бы ожидать, терпимость к иноэтническим группам, что оставалось свойственным стране и в позднейшие эпохи. Наконец, сравнительно раннее складывание стабильных границ ограниченной и относительно небольшой территории способствовало возникновению тенденции к ранней централизации государства и осознанию португальцами себя единой общностью. Это особенно повлияло на события следующего, XIV столетия. Скипетр против посоха Христианская церковь играла на полуострове особую роль. Близость иноверческого населения заставляла ее внимательно следить за пиренейскими делами и при необходимости вмешиваться в их ход. Тому было по крайней мере две причины. Прежде всего церковь испытывала опасения за чистоту веры, вполне оправданные, если учесть тесные контакты христиан и мусульман. После арабского завоевании в мусульманских городах значительная часть населении продолжала исповедовать христианскую религию. Живя в иноязычной и инокультурной среде, эти люди усвоили арабский быт и образ жизни, восприняли арабский язык. Недаром их называли мосарабами.[38 - От арабского 1гшз1апЪ – «желающий стать арабом».] Но религию, причем не только веру, но и организацию, они сумели сохранить и пронести через годы завоеваний и повседневность мусульманского господства. Они выбирали из своей среды епископов, которые должны были получать одобрение мусульманских властей. В своих кварталах мосарабы имели христианскую церковь. Ограничения касались больше их социального положения: они не могли быть воинами, им запрещалось носить оружие и ездить на лошадях, они не всегда могли воспользоваться своими наследственными правами. Язык и привычки неизбежно должны были наложить на весь строй жизни и мышления мосарабов особую печать, и возвращение их под сень Рима, включение в общую массу пиренейских христиан несло с собой различного рода отклонения в отправлении культа и в церковной практике. Видимо, близость ислама и постоянное взаимодействие с ним в разных формах, равно как и существование мосарабской церкви, стали причиной того, что полуостров менее других регионов беспокоил Рим с точки зрения религиозного инакомыслия. В те столетия, когда на юге Франции бушевали Альбигойские войны,[39 - Альбигойские войны – борьба с еретическими движениями на юге Франции в начале XIII в.] а в Италии подспудно вызревали идеи Сегарелли и Дольчино,[40 - Сегарелли (?—1300) и Дольчипо (?-1307) – вожди крестьянско-плебейского движения в 1304–1307 гг. в Италии, характерного миллепаристскими и уравнительными идеями.] страны Пиренейского полуострова практически не знали еретических движений. Долговременное противостояние религий, с одной стороны, заставляло христианство консолидироваться, а с другой стороны, позволяло церкви закрывать глаза на незначительные нарушения и проступки, оставляя таким образом верующему некоторую внутреннюю свободу. Второй заботой церкви было стремление включить в христианский мир как можно большие территории и человеческие массы, что на полуострове выражалось в постоянной поддержке идеи Реконкисты. Оба эти аспекта в Португалии усугублялись ее вассальной зависимостью от папского престола. Укрепившаяся в процессе Реконкисты королевская власть и церковь стали двумя главными противостоящими друг другу силами в стране. Столкновения были неизбежны. Они возникали и из-за отношения португальских королей к своим вассальным обязанностям, и в связи с положением духовенства внутри страны, и по поводу духовно-рыцарских орденов. Португальские монархи рассчитывали на удаленность своего сюзерена, надеясь, что эта зависимость не будет очень обременительной. Как редки были поступления взноса, который они должны были выплачивать в знак вассальной службы в папскую казну! Уже сын Афонсу I, Саншу I, годами затягивал его выплату, уклоняясь под разными предлогами, несмотря на неоднократные требования и запросы Рима. При нем Португалия не выполняла своих обязательств почти 20 лет. И лишь при папе Иннокентии III, одном из могущественных понтификов средневековья, его легат добился уплаты королем 500 мараведи.[41 - Herculano A. Historia de Portugal. Lisboa, 1854. Vol. 1. P. 83–84.] Подобные проволочки не раз случались и позже. Но, кроме этой непосредственно «материальной» стороны дела, папский престол гораздо больше беспокоило отношение лузитанских королей к португальской церкви. Саншу I не раз приходил в столкновение с духовенством, пытаясь ограничить его земельные владения и иммунитеты, как это было с коимбрским епископом, у которого он отнял два замка, нарушил его права и привилегии в этих землях. Его вмешательство в дела епископа Порту привело к тому, что папа наложил интердикт на все королевство, который был снят лишь перед самой смертью Саншу. Сын Саншу, Афонсу II Законодатель пытался бороться с клиром юридическими мерами: по его указу был проведен пересмотр и подтверждение грамот, удостоверявших владение землей, причем подтверждение получили далеко не все владельцы. Он же начал, хотя и очень ограниченные, так называемые «расследования» – описи имуществ, проводившиеся ради выявления незаконно присвоенных земель и ограничения крупного землевладения.[42 - Portugalae monumenta historica. Inquisitiones. Lisboa, P. 399 ss] В течение его 12-летнего правления королевство 11 лет находилось под интердиктом, и его преемник, Саншу II, начал править, будучи отлучен от церкви и отвергнут сюзереном-папой. Саншу II сделал все возможное, чтобы вернуть стране нормальную жизнь и уладить конфликт с церковью: выплатил долг папе, обязался за счет казны восстановить разрушенные церкви, монастыри, дома клира, обещал ни нарушать привилегии церкви. Однако ни португальское духовенство, ни папу не умиротворила реальная политика короля. Его позиция в конфликте епископа Порту с городом, а затем междоусобицы в стране заставили папу искать иного претендента на престол. Таковым мог быть брат короля Саншу, Афонсу, которому и было решено передать португальский престол на Лионском соборе 1244–1245 гг. Однако и при Афонсу III отношения с церковью оставались теми же, что и раньше. Именно при нем в 1258 г. были проведены самые широкие «расследования» законности церковных и монастырских владений, что стало причиной многочисленных жалоб на короля.[43 - Ibid. P. 452.] Тактика Афонсу III была обычной для португальских монархов: на кортесах 1273 г. он обещал удерживать от злоупотреблений своих должностных лиц, возместить церкви ущерб и т. д., по на деле вмешательство в дела епископств, нарушение иммунитетов, сбор податей, причитавшихся церкви, продолжались, что привело к новому интердикту, наложенному панским нунцием в 1277 г. Если к этому прибавить первое отлучение Афонсу III за заключение брака с Беатрис, то получится, что около трети всего его правления король и королевство были отлучены от церкви. Церковный интердикт был весьма распространенным в средние века средством воздействия, очень часто применявшимся именно в политических целях. Находясь в вассальных отношениях с римским престолом, Португалия постоянно оказывалась под угрозой этого способа расправляться с непокорными. Интердиктам подвергалась и страна целиком, и отдельные города; от церкви отлучался и король, и жители отдельных мест, и население всего королевства. Что значил интердикт для средневекового человека? Кроме самого факта отторжения человека от церкви, лишения его ее покровительства и заступничества перед богом, интердикт нарушал весь привычный ход жизни. Замолкали колокола, закрытыми стояли церкви, которые в обычное время служили, конечно, не только культовыми сооружениями, но и центрами общения, образования, культуры. Нельзя было совершить по церковному обряду ни венчания, ни похорон. Хроника горестно свидетельствует, что умерших хоронили в канавах, ямах, потому что на кладбище – священное место – отлученным вход был запрещен. Новорожденных не крестили, и если ребенок умирал, родители были уверены, что душа младенца осуждена на вечные муки. Такая ситуация, естественно, не могла не восприниматься людьми как своего рода катастрофа, если исходить из того уровня религиозности средневекового сознания, каким мы его полагаем. Первым и естественным желанием человека было изменить подобное положение. С этой точки зрения показательны события в Порту в конце XIV в., когда город в очередной раз отлучили от церкви. В декабре 1383 г. сюда пришла весть об избрании нового правителя, который обратился к португальскому народу с призывом бороться с угрожавшей стране Кастилией. Горожане Порту сразу поддержали его. Народ прошел по улицам со знаменем города, направился к собору, который уже очень давно стоял закрытым – там никого не отпевали и никого не крестили. Открыв двери собора, горожане по собственному почину начали служить мессу, ударили в колокола, «ранее похороненных выкапывали и несли в церковь, и никто не осмеливался противиться этому».[44 - Lopes F. Cronica de D. Joham I. Lisboa, 1973. P. 1. Cap. 46.] Такое бывало не раз. История Португалии еще раз заставляет задуматься о природе средневековой религиозности. И страна в целом, и ее города в отдельности годами оставались отлученными от церкви, равно как и государи и их подданные, но и те, и другие предпочитали не уступать своего, продолжая добиваться осуществления своих требований и замыслов. Более того, во многих случаях (например, при заключении брака с Беатрис, при столкновениях с епископом Порту) с самого начала было ясно, что интердикт неизбежен; и тем не менее и король, и горожане шли на это. А ведь известно, что интердикт освобождал подданных от вассальной присяги верности сюзерену, что папы нередко использовали в борьбе со светскими государями. Португалия же парадоксальным образом не становилась слабее под ударами бича папских наказаний. Наследник Афонсу III, король Дипйш, родился во время интердикта и вступил на трон, когда португальская корона уже давно находилась в напряженных отношениях с Римом из-за «расследований» Афонсу III и его желания возвратить узурпированные церковью земли. С 1279 г., когда Диниш взошел на престол, и вплоть до 1290 г. он старался урегулировать конфликт с папой и церковью, не отказываясь в то же время от своих королевских прав внутри страны. Он продолжил «расследования», которые были завершены к 1290 г., после чего все незаконно приобретенные привилегии и земли были возвращены в казну. Еще раньше он отменил все дарения, совершенные им до своего совершеннолетия. Он издал несколько указов с целью повысить роль и статус королевских должностных лиц и королевского суда. В то же время Диниш постоянно вел переговоры с папским престолом, направлял послов к европейским монархам, вел тонкую дипломатическую игру, стараясь избавиться от вмешательства во внутренние конфликты Португалии такой универсальной силы, как папская власть, и ослабить силу церковного наказания в качестве воздействия на корону. Одинпадцатилетнее состязание недюжинного интеллекта короля, силы его характера, умения завоевывать союзников закончилось в пользу португальского монарха в Португалии. В 1290 г. между Португалией и папским престолом был заключен конкордат. Отныне разногласия с церковью внутри страны подлежали ведению короны и прелатов Португалии. Через 19 лет конкордат был подтвержден. Видимо, пользуясь свободой, предоставленной условиями конкордата, Диниш издал постановление, запрещавшее орденам и духовенству приобретать недвижимое имущество. Таким образом, король довел свою политическую линию до логического завершения.[45 - Monarquia Lusitana. Lisboa, 1976. P. 5, livr. 16. Cap. 43.] Надо помнить, что это произошло в том самом столетии, которое считается эпохой расцвета папства, веком его наивысшего могущества и международного влияния. На Лионском соборе 1254–1255 гг., где решался вопрос о государе Португалии, состоявшей в вассальной зависимости от Рима, был отлучен и низложен и германский император Фридрих П. Тогда же папство пыталось распространить свое влияние на Русь и монголов. В 1300 г. в Риме торжественно отпраздновали «юбилей церкви». В 1302 г. была издана булла Бонифация VIII о вселенской власти папы, претендовавшего на верховную роль не только в церковных, но и в светских делах. Но уже поднимали непокорные головы государи Европы. И тот же Бонифаций VIII вскоре получит пощечину от французских рыцарей,[46 - Речь идет о знаменитой дерзости Гийома Ногарэ и Колоппы, креатур Филиппа IV Красивого, короля Франции.] а папский престол будет перенесен в Авиньон. И одним из первых показателей этого ослабления Рима стали успехи Португалии в борьбе за централизацию против церковно-феодального сепаратизма. Немалую роль в этом процессе сыграла личность Диниша. Он, воспитанный на принципах сильной королевской власти, имея примером деятельность своего отца, получил хорошее образование. Кроме того, судя по всему, Он обладал природным умом, решительностью и талантом правителя. При нем многие города и городские местечки Португалии получили права и привилегии, зафиксированные в грамотах, страну покрыла целая сеть ярмарок. Вообще торговля пользовалась особым вниманием Диниша, и в 1308 г. он заключил официальный договор с английским королем о взаимной торговле и привилегиях английских и португальских купцов. Он же утвердил и устав купцов, заключавших договоры о финансовой взаимопомощи, положив начало таким новым формам деятельности, как кассы морского страхования.[47 - Ran V. Feiras medievais Portugueses. Lisboa, 1982. P. 52.] Историческая традиция связывает с именем Диниша посадки корабельной рощи и попытку создания флота, возникновение первой светской библиотеки и первой мощеной улицы в стране. В правление Диниша в Лиссабоне появился университет, позднее переведенный в Коимбру. Диниш приказал использовать в официальных документах только португальский язык, а впоследствии всемерно способствовал его развитию, повелел перевести на португальский исторические и юридические сочинения. Наконец, и сам Диниш известен всему миру прежде всего как поэт – создатель неповторимых кансон галисийско-португальского цикла. Он по сию пору считается одним из крупнейших поэтов Португалии, а в конце XIII в. его двор был средоточием поэтического творчества Португалии и центром притяжения поэзии всего полуострова. В своей многогранной деятельности этот король-поэт тщательно трудился надо всем хоть сколько-нибудь важным для дела государства. Долгие годы предметом не только внимания, но и беспокойства Диниша оставались духовно-рыцарские ордены. Они возникли в Португалии в эпоху Реконкисты. Первыми в этих краях появились тамплиеры. Есть свидетельства об их деятельности в районе реки Минью еще в бытность Португалии графством. Тамплиеры не раз участвовали в королевских походах против мусульман, за что Афонсу I пожаловал им в 1144 г. замок Соуре. В 1160 г. тамплиеры заложили замок Томар, который стал в Португалии главной резиденцией ордена. Как и другие духовно-рыцарские ордены, тамплиеры в Португалии занимались и заселением новых земель. По инициативе этого ордена восстановились и заполнились жителями Помбал, Эга, Сераш и другие местечки. В 110 г. тамплиеры присоединили к своим владениям замок Алмурол, расположенный на островке посреди Тежу, получив таким образом возможность контролировать в этом месте реку. В Реконкисте принимали участие и госпитальеры, но в Португалии их роль оказалась сравнительно невелика. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=168231) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом. notes Примечания 1 Камоэнс Л. Лузиады. I, 24 (Пер. М. И. Травчетова). 2 Cronica Albeldense // Boletin de la Academia de Historia. Madrid, 1932. T. 100. 3 Verissimo Serrao 1. Historia de Portugal. Lisboa, 1979. T. 1. P. 58–59. 4 см.: Peres D. Como nasceu Portugal. Porto, 1955. P. 50–51; Herculano A. Historia de Portugal. Lisboa, 1846. T. 1. P. 194. 5 см.: 850° aniversario da Batalha de Sao Mamede. Lisboa, 198!. P. 24, 58 etc; Sousa Scares T. 0 governo de Portugal pela infanta rainha D. Teresa (1112–1128) //Colectanea de estudos era honra de prof, doutqr D. Peres. Lisboa, 1974. P. 116. 6 Форал – памятник обычного права, аналогичный испанским фуэро, французским кутюмам и т. п., отражающий правовые отношения населения с центральной властью. 7 Docuinentos medievais Portugueses: Docuinentos Regios. Lisboa, 1958. T. 1, N 1. 3. 12, 14, 27. (flajiee – DR). 8 Ibid. N 24, 25, 26, 66, 69, 74 etc. 9 см.: Sousa Soares T. Op. cit. P. 105; Oliveira Marques A. II. Historia de Portugal. Lisboa, 1976. T. 1. P. 64; Menendez Val.des Golpe E. Separatismo e unidade. Vigo, 1980. P. 35–36. 10 DR. N 86–87. 11 Cronica Gothorum // Portugaliae Monumenta Historica. Scripto.res, Lisboa, 1856. Vol. 1. P. 12. 12 Hescalano A. Historia de Portugal. T. 1. Nota 16. 13 DR. N 3, 24, 25, 60, 152, 156, 157, 189, 203, 233, 240, 352 etc. 14 Ibid. N 79, 80, 96, 212, 257, 260, 262, 297 etc. 15 Диоцез – епископский округ, территориальная единица церковного управления. 16 Ibid. N 202. 17 Herculano A. Op. cit. Lisboa, 1846. T. 2. P. 190. 18 Интердикт – церковное наказание, состоявшее в запрещении соноршать богослужение и религиозные обряды. 19 8° centenario de reconhecimento de Portugal pela Santa Se. Lisboa, 1979. P. 91. 20 Ibid. P. 231. 21 Т. о. со 120 г до 460 г золота. 22 См.: Кудрявцев А. Е. Испания в средние века. Л., 1937; Пичугина И. С. Особенности Реконкисты в Кастилии ХIII-ХV вв.// Проблемы испанской истории. М., 1979; Мильская Л. Т. Пригородное землевладение арабов и Реконкиста в Каталонии XII в. // Проблемы испанской истории. М., 1984; Варьяш О. И. Колонизация и крестьянство в Леоне и Кастилии в IХ-ХI вв // Проблемы испанской истории. М., 1979; Корсунский А. Р. История Испании IХ-ХIII вв. М., 1976 и др. 23 '* РагШдаПае Могштеп1а Шз1опса. 8спр1огез. ЫзЪоа, 1856. Т. 1. 24 De Expugnatione Olisiponis A. D. MCLVII//Portugaliae monumenta higtorica: Scriptores. Lisboa, 1856. Vol. 1. P. 391 ss. (далее – PMH). 25 Гостия – облатка из пресного пшеничного теста, употребляемая с XII в. в католической церкви для причащения (аналогична просфоре). 26 Documentos medievais Portugueses. Documentos Regies (jia-nee-DR). N 223. 27 PMH. Vol. 1. P. 12–13. 28 Ibid. 29 DR. N 69, 252, 263 etc. 30 Ibid. N 304; PMH, Leges. P. 1. P. 450–452. 31 см.: Oltvetra Marques A. H. Historia de Portugal. Lisboa, 1976. Vol. 1; Lomax D. W. La Reconquista. Barcelona, 1984. 32 см.: Kopенский A. P. УКАЗ.СОЧ. C. 49. 33 Taм же. C. 37. 34 Verissimo Serrao J. Historia de Portugal. Lisboa, 1979. Vol. 1, P. 91. 35 PMH. Scriptores. Vol. 1. P. 2–3. 36 DR. N 65, 223, 173, 225. 37 Anais, cronicas breves e memories avulsas de Santa Cruz de Coimbra. Porto, 1968. P. 58. 38 От арабского 1гшз1апЪ – «желающий стать арабом». 39 Альбигойские войны – борьба с еретическими движениями на юге Франции в начале XIII в. 40 Сегарелли (?—1300) и Дольчипо (?-1307) – вожди крестьянско-плебейского движения в 1304–1307 гг. в Италии, характерного миллепаристскими и уравнительными идеями. 41 Herculano A. Historia de Portugal. Lisboa, 1854. Vol. 1. P. 83–84. 42 Portugalae monumenta historica. Inquisitiones. Lisboa, P. 399 ss 43 Ibid. P. 452. 44 Lopes F. Cronica de D. Joham I. Lisboa, 1973. P. 1. Cap. 46. 45 Monarquia Lusitana. Lisboa, 1976. P. 5, livr. 16. Cap. 43. 46 Речь идет о знаменитой дерзости Гийома Ногарэ и Колоппы, креатур Филиппа IV Красивого, короля Франции. 47 Ran V. Feiras medievais Portugueses. Lisboa, 1982. P. 52.