Психиатрические эскизы из истории. Том 2 Павел Иванович Ковалевский П.И. Ковалевский (1849–1923) – выдающийся русский психиатр, профессор, ректор Варшавского университета, основатель первого в России психиатрического журнала «Архив психиатрии, неврологии и судебной психопатологии». В двухтомнике публикуется уникальная серия исследовательских очерков, каждый из которых анализирует наследственность, анатомо-физиологические и психические характеристики крупнейших исторических деятелей. Художественность, тонкая историческая наблюдательность и глубина научных обобщений делают книгу П.И. Ковалевского интересной для самого широкого круга читателей. Содержание: НАВУХОДОНОСОР, ЦАРЬ ВАВИЛОНСКИЙ МАГОМЕТ ОРЛЕАНСКАЯ ДЕВА ХРИСТИНА, КОРОЛЕВА ШВЕДСКАЯ ЭММАНУЭЛЬ СВЕДЕНБОРГ НАПОЛЕОН I И ЕГО ГЕНИЙ ЛЮДВИГ, КОРОЛЬ БАВАРСКИЙ П. И. Ковалевский Психиатрические эскизы из истории. Том 2 НАВУХОДОНОСОР, ЦАРЬ ВАВИЛОНСКИЙ Одним из важных признаков душевного заболевания является бред. Очень часто содержание бреда служит важным пособием для определения той или другой формы душевного заболевания. С другой стороны, содержание бреда, в свою очередь, часто обусловливается современными общественными событиями. В военное время события войны часто служат предметом бреда; в мирное время те или другие выдающиеся обстоятельства современной жизни в свою очередь отражаются на содержании бреда душевнобольных. Я убежден, что по историям болезни больных домов умалишенных можно с большой точностью написать историю волнений и переживаемых умственных колебаний данного общества и даже государства. Особенно веские доказательства нашему положению мы находим в жизни средних веков. Это было время суеверий, фанатизма, религиозной нетерпимости и инквизиционных застенков. В душевнобольных людях того времени видели одержимых злым духом или же святых. Первых сотнями и даже тысячами предавали всесожжению на костре, вторым поклонялись. Первые были демониаки, вторые – праведники. В зависимости и связи с этим убеждением и верованием в одержимость душевнобольных злым духом мы находим повествования о том, что весьма многие душевнобольные действительно проявляли бред об одержании их дьяволом. Бесчисленное множество демониаков еще более поддерживали в окружающем обществе убеждение о действительном одержании их злым духом. Рядом с одержимыми мы встречаем в средние века множество оборотней, т. е. людей, считавших себя превратившимися в волка, собаку, быка, льва и проч. Эти оборотни сами считали себя зверьми и соответственно тому бросали обычный свой образ жизни и вели жизнь, свойственную тому животному, в которое они были обращены. Окружающие и близкие им люди в свою очередь считали их не людьми, а оборотнями, причем, по их мнению, кожа таких больных только сверху представлялась человеческой, внутрь же она обращена шерстью, свойственною тому или другому животному. Поэтому бывали случаи, что кожу таких оборотней изрезывали полосками по частям, ища у них под кожей шерсть того или другого животного. Если же, изрезав всего человека, все-таки не находили шерсти, то это значило, что дьявол скрыл свою печать, а страдалец считался виновным, осуждался и подвергался казни огнем или водой. Мы повторяем, в средние века особенно была развита болезнь превращения оборотней в волка, собаку, вола и пр. В то время она являлась часто, едва ли не эпидемически и обусловливалась невежеством, суеверием, народным убеждением и общим для того времени религиозным фанатизмом. В настоящее время тоже приходится наблюдать таких больных. Правда, явление это по заведениям для душевнобольных довольно редко, но тем не менее, встречается даже в чистом виде. Так, я лично наблюдал превращения в собак, волков, лошадей, быков, петухов и проч., но все-таки эти явления весьма редки. Гораздо чаще ныне встречаются частичные превращения, когда больной человек воображает, что у него ноги стеклянные, и потому он не может ходить, или руки золотые, и он не может работать, или голова серебряная, и он не может думать и т. д. В крайних степенях это болезненное состояние доходит у больных до изменения в больном сознания собственной личности, когда больной признает себя в данный момент за другого человека, чем он был до болезни. Прежде он был допустим, Петров, а ныне он Гаврилов. Больной, положим, Петров, но это не «он»: «он» был, а теперь «его нет» и т. д. Вообще и ныне превращения людей бывают нередки, но теперь они, в силу изменившихся народных воззрений, имеют несколько иной характер. В древние времена превращения людей в животных были делом очень частым и обычным. Такое превращение совершалось по соизволению богов за непомерную человеческую гордыню. Так, Овидий повествует, что дочери Прэта, возмечтав, что они красивейшие в мире женщины, красивее даже Юноны, были богами наказаны за свою гордость и превращены в коров, питались растениями и были излечены пастухом. Спутники Улисса были обращены в оленей, Эфигения – в змею, Лаокоон – в волка и т. д. Мы могли бы привести много примеров превращения людей в животных в мифические и древние времена, но мы остановимся на наиболее разительнейшем из этих случаев, именно на Навуходоносоре, царе Вавилонском. Навуходоносор (III), царь Вавилонский, был сын Навуходоносора II, или Набопаланассара царя Вавилонского, или Халдейского. На престол он взошел в 1399 г. от сотворения мира и в 601 г. до рождества Христова; царствовал же он 43 г. Когда Навуходоносор взошел на отцовский престол, то он был еще в поре юношеской свежести сил и, сделавшись «царем царей», проявил такую энергию, что пророк Иеремия уподобляет его льву, неодолимо низлагающему всех противников, и орлу, быстрыми полетами настигающему добычу… Его царствование было поистине славно. Победив и завоевав соседние народы, Навуходоносор занялся украшением и укреплением Вавилона. Подобно всем восточным завоевателям, Навуходоносор, победив тот или другой народ, забирал из него наилучших членов и уводил их в Вавилон. Так он сделал и с евреями. Победив иудейское царство, на второй год своего воцарения, Навуходоносор забрал славных, крепких, молодых и обученных мастерствам и искусствам людей и увел их в Вавилон. С помощью этих и других рабов и пленников Навуходоносор оградил Вавилон стенами и крепостями, окружил глубокими рвами, насадил в нем рощи и украсил, насколько возможно было его украсить для того времени. Говорят, что висячие сады, приписываемые историей Семирамиде, были насажены тоже Навуходоносором III и только народные предания, не знающие меры для излюбленных лиц, приписали их Семирамиде. Укрепив так Вавилон невиданной дотоле на востоке твердыней и украсив его так, что даже воображение восточного тирана не могло более ничего придумать, Навуходоносор, естественно, возгордился своей личностью. Подумал он о себе: нет на свете никого могущественнее его и нет на свете никого богаче и славней его. Однажды Навуходоносор видел сон, страшный и поражающий; но в чем он состоял – Навуходоносор не помнил, и ужаснулся дух его и сон его отступил от него… Тогда приказал Навуходоносор позвать к себе всех обаятелей, волхвов, чародеев и халдеев и приказал им, чтобы они как самый сон ему воспроизвели, так и представили бы на него толкование. Аще убо не возвистите ми сна и сказания его, в пагубу будете и домове ваши разграбятся. Положение вавилонских мудрецов было отчаянное. Нужно было не только истолковать сон, забытый царем, но и воссоздать его. И отвечали халдеи царю: нет на земле такого человека, который бы разгадал слово царя, и только одни боги могли бы исполнить волю царя, так как они живут не во плоти. Ввиду такого ответа халдеев и волхвов царь приказал умертвить всех мудрецов вавилонских. В числе этих мудрецов были и четыре иудея: Даниил, Анания, Азария и Мисаил, выведенные из иудеев Навуходоносором после разорения Иерусалима. Тогда Даниил просил царя якоже время, дасть ему и тогда он возвестит царю и сон и толкование его. Царь согласился. Тогда Даниил, Анания, Азария и Мисаил начали молиться Господу Богу Иегове и просить его, да не погибнут Даниил и друзи его с прочими мудрыми Вавилонскими. Тогда Даниилу во сне нощию тайно открылся… Благословив имя Господа Иеговы, Даниил отправился к Навуходоносору и сказал ему: И видел ты, царь, стоящее пред тобою тело; было оно необыкновенно высоко и образ его страшен. Голова этой фигуры была золотая, руки и грудь – серебряные, живот и бедра медные, голени железные, частью же глиняные. И вот отвалился от горы камень, упал на ноги статуи и уничтожил их до конца. Тогда перемешалось все вместе и золото, и серебро, и медь, и железо и превратилось все в прах, – ветер же рассеял и самый прах. А камень все рос и рос в гору и наполнил всю землю. Это есть сон. Толкование же его следующее: Ты, царю, царь царей, ему же Бог небесный царство даде крепкое, и державно и честно… и поставил тя властелина всеми. Ты еси глава златая. После тебя царство будет другое, меньше твоего, – это означает серебро. Медь означает царство третье. И будет царство четвертое, крепкое, как железо. Ноги же, состоящие из железа и глины, означают, что царство это разделится и будет смешано. И как железо и глина не могут соединиться прочно, так и царство это погибнет от розни. И во дни царей тех восставит Бог Небесный царство, еже во веки не рассыплется. И поклонился Навуходоносор Даниилу и восхвалил Господа, Бога богов, и Господа господ ей и Царя царей. Одарив Даниила, Навуходоносор поставил его первым в царстве; а Ананию, Азарию и Мисаила поставил над делами страны Вавилонской. Сильнейший, могущественнейший и славнейший на земле, Навуходоносор возгордился своею славою, своею силою и своим могуществом. Думая только о себе, он забыл Бога. Зная только себя, он поставил златую статую и приказал ей поклоняться всем подданным его и всем рабам его. Сознание собственного величия и могущества резко отразилось и в надписях, которые Навуходоносор оставил после себя на построенных им храмах. Вот одна из них: «Я соорудил жилище моего владычества, местопребывание моего могущества в Вавилоне… Я соорудил великую стену кругом его и построил неразрушимый дом. Да будет он оставаться цел в Вавилоне, да будет мой род жить в нем, умножаться и получать дани царей земных…» И наказал Господь Бог гордыню Навуходоносора. Аз, Навуходоносор, обилуяй бех в дому моем, сон видех и видение главы моя, на ложи моем зрех. Такой сон видел царь. И вот древо посреди земли. Высота его касается небес, вширь же оно покрывает землю. Листья его прекрасны, плод его многочислен и служит он пищей всем. И ютятся под этим деревом все дикие звери, в ветвях же и листьях все птицы небесные. И питается этим деревом вся плоть. Но вот сошел с неба Бодрый и Святый и мощно возгласил: срубите это дерево и отрубите все ветви его, отрясите листья его и рассыпьте плод его: да исчезнут звери из-под него и птицы из-под ветвей и листьев его. Только пусть корни его остаются в земле. И да пребывает оно в железных и медных оковах между злаком, травою и со зверьми дикими. Сердце его от человек изменится, и сердце зверино дастся ему и седмь времен изменятся над ним. Да узнают все живущие, яко Вышний владеет царством человеческим и ему же восхощеть даст е… Вновь явился Даниил толкователем царского сна и сказал Навуходоносору: «Господин, лучше бы было, если бы твой сон пал на ненавидящих тя и сказание его на врагов твоих. Древо, которое ты видел, великое и крепкое, вершиною касающееся небес, а ветвями покрывающее всю земли, коего прекрасные листья и обильные плоды служат покровом и пищею для всех зверей и птиц – это ты, царю. Ты возвеличился еси и укрепил: и величество твое возвеличися и досяже небес и власть твоя до концов земли. Повеление же Всевышнего срубить то дерево, отсечь его ветви и распилить то дерево до корней, корни же оставить в оковах среди травы, злаков и росы со зверьми дикими, пока не пройдет в этом состоянии семь лет – означает волю Всевышнего над тобой. Изженуть тя из человеческого общества и будешь ты жить среди диких зверей, и как вол будешь питаться травою и тело твое оросится росою небесною. В таком состоянии пробудешь ты семь лет, пока не познаешь, яко Вышний владеет царством человеческим и ему же восхощет дасть е. Тоже – чтобы корни дерева все-таки остались в земле, означает, что царство твое не отнимется от тебя, а будет возвращено тебе, когда ты познаешь власть небесную. Вот почему, царю, прими совет мой: искупи грехи твои милостями и неправды твои щедротами убогим, да будет Господь долготерпелив к твоим грехам. Но Навуходоносор не покаялся и предсказание Даниила исполнилось через двенадцать месяцев. Прошло двенадцать месяцев со сна Навуходоносора. И вот в гордыне своей Навуходоносор, взирая на Вавилон, изрек: «Как велик этот Вавилон, который я создал в державе крепости моей и в честь славы моей…» Но не успел Навуходоносор окончить слов своих, как услышан был голос с небес: «Тебе говорится, Навуходоносор: царство твое отнимется от тебя, и изгнан ты будешь из человеческого общества, и будешь ты жить с дикими зверями, и, как вол, будешь ты питаться травою; в таком состоянии пробудешь ты семь времен, пока не познаешь, яко Всевышний владеет царством человеческим и ему же восхощет, дает е». В тот же момент слово Господне исполнилось над Навуходоносором. Он бежал из человеческого общества, скитался, как зверь, питался, как вол, травою, и орошался небесною росою, пока на нем не выросли волосы, как у льва, и ногти не отросли, как у птиц. По окончании назначенного времени возвратился ум Навуходоносору. И возвел он очи свои на небо, и благословил Всевышнего, и восхвалил Живущего во веки, яко власть Его власть вечна и царство его в роды родов. После этого Навуходоносор вновь царствовал и величие изобильнее приложилось к нему. Так повествует библия о состоянии Навуходоносора, царя Вавилонского. Состояние, в котором находился семь времен Навуходоносор, царь Вавилонский, известно в науке под именем ликантропии. Под именем ликантропии и кинантропии разумеется такое болезненное душевное состояние, при котором человек чувствует себя превратившимся в волка или собаку. Такой человек чувствует себя волком, воображает себя волком, думает, как подобает волку, и поступает, как дикое животное. При этом на первом плане происходит поражение сознания собственной личности человека. Сознание собственной личности человека образуется на основании представлений настоящего момента жизни человека и представлений, образовавшихся в течение всей предыдущей жизни и из сочетания и логического соотношения этих двух отделов представлений. Таким способом образуется сознание собственного я. В основе представлений прошлого лежат следы от прежде бывших в нашем сознании ощущений; в основе представлений настоящего момента лежат ощущения, воспринимаемые нами в настоящий момент посредством органов чувств о внешнем мире и о состоянии нашего собственного организма. Если доносимые до нашего сознания ощущения в настоящий момент правильны количественно и качественно, то и та часть сознания личности, которая зиждется на них, будет вполне правильна и разумна. Точно то же должно сказать и о той части сознания, которая создается на основании следов прежде бывших ощущений и представлений: если эти следы будут количественно и качественно правильны, то и сознание личности будет правильно и разумно. Но для большей точности и правильности образования сознания необходимо, чтобы между этими двумя отделами сознания существовало взаимоотношение, проверка и поправка. Например, бывают случаи, когда руки становятся нечувствительными. При этом болезненном состоянии должно произойти, во-первых, отсутствие ощущений о существовании рук и, во-вторых, отсутствие всех тех осязательных ощущений, которые мы воспринимаем при помощи рук. Отсюда должно последовать выпадение представлений в нашем сознании о существовании рук и выпадение всех тех представлений, которые образуются в нашем сознании при содействии осязания наших рук. Отсюда далее весьма естественно может возникнуть в нашем сознании представление, что у нас нет рук, что мы лишились рук, что руки у нас отрезаны. Поправкой такому ошибочному представлению служат другие органы чувств, а именно зрение. Видя наши руки целыми, мы приходим к тому выводу, что, значит, с нашими руками произошла такая перемена, вследствие которой мы не ощущаем ни рук, ни тех воздействий внешнего мира, которые обычно ощущаются при помощи осязательных органов наших чувств. Второй поправкой для пробела в области ощущений, вследствие данного выпадения, служат представления прежнего времени, в силу которых мы знаем, что руки у нас есть, что их у нас не резали, что они подвергались ушибу, вследствие которого может явиться нечувствительность, и что если таковая есть, то она именно и является следствием ушиба и последующих изменений в восприятии. Таким образом, контроль со стороны прежде образовавшихся у нас представлений является весьма важным пособием для сохранения равновесия в сознании личности как в здоровом, так и в болезненном состоянии. Разъединение между этими двумя отделами сознания способствует образованию ошибочных и ложных представлений о личности. Так, я лично наблюдал такой случай. Душевнобольная подверглась мозговому кровоизлиянию, причем у нее отняло параличом половину тела с уничтожением чувствительности в ней. Отсюда у нее возникло сознание, что рядом с нею лежит другой человек. Сторона здоровая, с непораженной чувствительностью, это она сама, а сторона парализованная и нечувствительная – это чужой человек, и больная постоянно жалуется на этого чужого, – зачем он лежит здесь. Очевидно, контроль в сознании личности данной больной был резко нарушен. В одной части тела она имела ощущение, таким образом осталось сознание, что это она; в другой части тела ощущений не было, таким образом являлось представление о чем-то чужом, постороннем, ей чуждом. Сознание прошлого в данном случае не приходило на помощь и сознание настоящего, отделенное и оторванное от прошлого, дало ошибочное представление о раздвоении личности. Бывают случаи, когда, вследствие разъединения между этими двумя областями сознания, у больного образуется ложное представление о двух людях: о прежнем человеке и о теперешнем человеке. Прежний человек, когда сознание было единое и представление правильное, это «он», а нынешний человек – с измененными ощущениями и представлениями и с раздвоенным сознанием – это «я». Между «ним» и «мною» нет ничего общего. И это в действительности так: прежний человек правильно составлял представления, правильно сочетал их с прошлыми представлениями, а потому и правильно мыслил и имел соответственное представление о себе. Нынешний человек неправильно ощущает, имеет неправильные представления, не может сочетать этих представлений с прежними и потому имеет в своем сознании представления о человеке, живущем настоящими болезненными представлениями, и о человеке прежнем, который имел в основе своей иные ощущения и представления. Но этот второй человек для настоящего чужой, иной, иногда даже враждебный. Отсюда в сознании этого человека живет представление о «нем» и о «себе». Поэтому такой больной все обстоятельства прежней жизни приписывает одному лицу, а нынешние другому лицу. В редких случаях возникает при этом представление о небытии собственной личности. Так, однажды я застал больного, который сидел на постели и горько плакал. «О чем вы плачете?» – «Как же мне не плакать, когда я умер». У этого больного была полная кожная нечувствительность. Таким образом, в некоторых случаях душевных заболеваний в основе изменения сознания собственной личности лежит разъединение сознания обстоятельств настоящего времени и обстоятельств прошлого времени и жизни, отсутствие контроля подобного сочетания, изменения в области представлений, образующихся в данный момент. При ликантропии (обращении в волка), кинантропии (обращении в собаку) и вообще при образовании оборотня в животное происходит изменение сознания личности. Все прошлое, вся прежняя жизнь, все прежние представления отделяются от настоящего и образуют отдельный, отчужденный самостоятельный мир, не имеющий ничего общего с настоящим, да и настоящее миросозерцание не желает иметь ничего общего с прежним. Таким образом, ликантроп и кинантроп живет только лишь представлениями настоящего, без проверки их знаниями и сведениями прошлого времени. Каковы будут доставляемые действующему в этот момент сознанию сведения, такое составится у этого человека и представление о собственной личности. Помимо вышеуказанных расстройств сознания, обыкновенно у ликантропов существуют уклонения и в области органов чувств: нечувствительность или уменьшенная чувствительность, извращение воспринимаемых ощущений (иллюзии) и ложные ощущения или субъективные (галлюцинации). Особенно эти уклонения чувствительности у ликантропов часто поражают кожные чувства: осязание, чувство прикосновения, давления, болевое и проч. Если у такого больного отсутствуют осязательные ощущения, то у него, естественно, явится мысль об изменении или внешнего мира, который теперь уже не действует на поверхность тела данного человека так, как он действовал прежде, или об изменении собственной личности. Гораздо чаще случается, что такие больные приходят к заключению об изменении внешнего мира. Это особенно часто бывает в тех случаях, если остальные органы чувств человека здоровы, доносят его сознанию о неповрежденное™ собственного тела и собственное сознание не представляет данных для суждения об изменении собственной личности. Но бывают случаи, когда рядом с осязательною нечувствительностью являются ошибочные и неправильные ощущения осязательного характера. Бывают, например, случаи, когда больные, не воспринимая прикосновения руками, ногами и прочими предметами внешнего мира, вместе с тем ощущают, как будто у них на этих частях тела лежит пух, или волосы, или на них льется струя теплой воды и проч. При таком положении дела у больного легко может образоваться ошибочное представление, что на поверхности его тела вырастает пух, или шерсть, или волосы и проч. Правда, путем органа зрения больной разубеждается в своем ошибочном ощущении; но не должно забывать того, что, во-первых, проверка органом зрения совершается от времени до времени, а ощущение роста волос или пуха присутствует постоянно, а во-вторых, и то, что болезненные ощущения в нашем сознании отражаются несравненно энергичней и сильней, чем обычные, почему мало-помалу болезненное ощущение начинает брать перевес над здоровым и больше и больше внедряет в сознание больного представление об изменении обычных кожных покровов в покрытые пухом, волосом, шерстью и проч. Гораздо хуже дело обстоит, если к иллюзиям органа осязания присоединяются ошибочные и ложные ощущения со стороны органа зрения; когда, например, к ощущению роста на коже пуха, волос, перьев и проч. присоединяется видение на этих местах пуха, перьев, волос и проч., когда больной видит, что на тех частях тела, где ощущает рост волос, он видит, что волосы действительно растут, хотя бы на деле их не было, а это ощущение являлось зрительной галлюцинацией. В этих случаях больной стоит близко к признанию себя за оборотня в птицу, зверя и проч. Если при этом у него твердо стоит опыт прошлого, если при этом сознание прежних представлений действует во всей силе, то оно борется с сознанием настоящего положения и больной долго еще крепится, чтобы не остановиться окончательно на мысли о превращении в волка, собаку, гуся и проч. Если дело идет о человеке образованном, знающем о невозможности превратиться в волка, а также о нелепости мысли о существовании ведьм и проч., то такой человек очень долго будет противодействовать стремлению болезненного сознания остановиться на мысли о превращении в птицу или зверя. Совершенно иное положение бывает в тех случаях, когда подобным образом заболевает простолюдин, верующий и в ведьм, и в оборотней и проч. В последних случаях превращение в больном совершается очень легко, быстро и прочно. У таких людей даже и по выздоровлении сохраняется убеждение, что они действительно превращались в волка, собаку, гуся и проч. Неудивительно, поэтому, что и в средние века существовала масса оборотней, так как тогда даже образованное общество не только верило в возможность превращения в зверей, но и приписывало это или Божественному наказанию, или одержанию злым духом и потому подвергало таких лиц пыткам, истязаниям, наказаниям и истреблению. Таким образом, если нечувствительность и иллюзии органа осязания одновременно с иллюзиями и галлюцинациями зрения падали на почву плодотворную, то у таких людей легко развивалось представление о превращении их в оборотня в волка, собаку и проч. Если же все эти болезненные явления происходили у человека образованного, умственно крепкого и чуждого предрассудков, то и тогда сопротивление болезненному состоянию длилось недолго, ибо общий болезненный процесс, давший жизнь вышеназванным болезненным явлениям, вместе с тем потрясающе влияет и на остальные центры мыслительной деятельности, почему сознание настоящего мало-помалу берет перевес над сознанием прошлого и водружает болезненное представление об изменении личности. Так образуется болезненная картина, известная под именем ликантропии, или превращения в волка и других животных. Для этого требуются следующие болезненные условия: 1) потрясение всей нервной системы каким-нибудь болезненным процессом, 2) изменения в чувстве осязания в виде нечувствительности или измененной чувствительности, ощущения об изменении поверхности тела в виде роста на ней волос и проч., 3) изменения в восприятии органа зрения, поддерживающие ошибочные ощущения со стороны органа осязания, 4) существование у человека предрассудков, суеверий и отсутствие надлежащих разумных знаний о природе человека и животных, 5) недостаток контроля со стороны прежних знаний и разъединение сознания настоящего состояния с сознанием прошлого. При этих условиях у человека легко может образоваться болезненное сознание о превращении в волка, собаку, птицу и проч. Разумеется, мы могли бы эти пять условий разбить на более мелкие и частые подразделения. Во дни оны народ Израильский был народ божий. Жил он одною семьей и имел одного отца – господа бога Иегову, Отца Всемогущего, Награждающего праведных и 'Карающего непокорных. Жил Израиль праведно и господь Иоегова его хранил, питал и ограждал от иноплеменных. Отпадал Израиль от господа своими нечестивыми делами и господь его оставлял: тогда наступал мор, голод, нашествие иноплеменных и междоусобные брани. Тогда вновь Израиль вспоминал своего всемилостивого и бесконечно любвеобильного отца, господа Иегову, каялся, приносил жертвы, становился на путь истины, и господь его прощал. Прощал и возвращал все блага мира. Но Израиль, как и всякий человек, был легкомыслен и, получив дары земные, забывал о небесном и Своем Грозном Судии. Тогда вновь нападали на Израиля тяжкие испытания, более же всего нашествие иноплеменных. Так было и во времена первосвященника Самуила. Сношения избранного народа с его Иеговою происходили при посредстве главного служителя божия, хранителя религиозных заветов, первосвященника. Днем и ночью, в видении и во сне Праведник Божий получал откровения Иеговы и передавал их избранному народу. Были то милостивые и нежные отеческие благоволения к любимому народу, были то и суровые речи грозного судии. Первосвященник Самуил стал стар, и народ судили его сыновья. Но сыновья Самуила не были подобны своему отцу. Они предались корыстолюбию, брали взятки и нарушали правду. Забыли сыновья Самуила заветы Бога и пример отца и судили греховно, по человечеству. Забыл и Израиль о своем царе царствующих и господе господствующих и захотел избрать себе царя из своей среды, подобно другим народам. И пришли старейшины израильские к Самуилу и сказали ему: вот ты состарился, а сыновья твои не ходят по путям твоим. Поставь же над нами царя, который, подобно тому, как это водится у других народов, судил бы нас, правил нами и вел наши войны. Не понравились эти слова Самуилу. Тем не менее, помолился он Господу и Господь-Иегова сказал ему: «Исполни то, чего требует народ. Не тебя они отвергли, а меня. Они не желают, чтобы я был их царем…» И избрал Господь Израилю царем Саула, сына Кисова из колена Вениаминова. Обстоятельства, предшествовавшие избранию, состояли в следующем: у Киса, сына Авиилова, пропали ослицы. И сказал Киса сыну своему Саулу: возьми с собой одного из слуг и ступай ищи ослиц. Саул был молодой и видный юноша, настолько высокого роста, что от плеча и вверх он был выше всего народа. Обошедши, по приказанию отца, безуспешно несколько округов, Саул решил обратиться к «человеку божию» Самуилу с просьбою указать ему, где обретаются пропавшие ослицы отца. Самуил был в это время в Цуфе, куда он прибыл для благословения жертвоприношения, предпринимаемого народом на горах. Несчастья, стоны и страдания народа божия от иноплеменных, особенно от филистимлян, достигли Господа. Он внял их мольбам, и за день до прихода Саула в Цуфь господь открыл Самуилу о назначении им на царство Саула из колена Вениаминова: «Завтра я пошлю к тебе человека из области Вениаминовой, и ты помажешь его вождем над моим Израилем, и он спасет их от руки филистимской: ибо я призрел на народ мой и стон его взошел ко мне…» Когда Саул взошел в город, то на пути встретил Самуила и спросил его: «Скажи мне, прошу тебя, где здесь дом прозорливца?» В это время господь Иегова открыл Самуилу, что это и есть будущий царь Израиля. Самуил отвечал ему: «Прозорливец – я. Иди сегодня за мною на пиршество, а завтра утром я отпущу тебя и скажу тебе все, что в мыслях у тебя, об ослицах же не беспокойся, они нашлись». После этого Самуил взял Саула и слугу его, ввел их в покой и дал им первое место между приглашенными, которых было тридцать человек, и угощал его отборными яствами. На другой день утром, с появлением зари, Самуил взял Саула и пошли они из города. На черте города Самуил услал слугу Саула вперед, сам же с Саулом остановился. Засим Самуил взял сосуд с елеем, вылил елей на голову Саула, поцеловал его и сказал: «Видишь, что Иегова помазал тебя вождем над наследием Своим. Когда уйдешь теперь от меня, то встретишь двух человек близ гробницы Рахилиной, и они скажут тебе, что ослицы нашлись и отец твой, забывши об ослицах, беспокоится о тебе. Потом, когда пойдешь к дуброве Фаворской, то встретятся тебе там три человека, идущие к богу в Вефиль, один несет трех козлят, другой три хлебных лепешки, третий мех вина. И спросят они тебя о здоровье и поднесут тебе хлеба, которые ты возьми из рук их. После того ты придешь на холм божий, где стоят караулы филистимлянские, и когда войдешь в город, то встретишь сонм пророков, спускающихся с возвышенности, а впереди их псалтырь, и тимпан, и трубы, и кифара, – сами же пророки будут пророчествовать. И найдет тогда на тебя дух Иеговы, и ты будешь пророчествовать с ними и станешь иным человеком. Когда все это исполнится с тобою, то тогда можешь делать все, что тебе будет угодно, ибо с тобою будет бог…» С этого момента бог дал Саулу другое сердце, и в тот же день исполнилось все, предсказанное Божиим человеком. Особенно всех поразило то обстоятельство, что Саул начал пророчествовать. Как сказал Самуил, в тот же день Саул встретил сонм пророков. Тогда нашел на него дух божий и стал он пророчествовать среди них. Пораженные этим обстоятельством люди, близко знавшие Саула, восклицали: «Что приключилось с сыном Кисовым? Еда и Саул во пророках…» Между тем Самуил созвал народ, и сказал он сынам Израиля: «Так говорит Иегова, Бог Израиля: Я вывел Израиля из Египта и избавил вас от всех царств, притеснявших вас. А вы теперь пренебрегли богом вашим, который избавил вас от всех бед и скорбей ваших и сказал ему: царя поставь над нами. Так предстаньте же теперь перед Иеговою по коленам вашим и по родам вашим». И избрал Иегова господь на царство Саула, сына Кисова из колена Вениамина; народ же кричал: да живет царь! После этого Саул пошел в Гивы и за ним пошли те из народа, которых сердец коснулся Бог. Вскоре после этого амалекитянин Наас вышел войною на Израиль и расположился у Иависа. Жители города просили у Нааса мира, но тот соглашался на условии, чтобы у всех жителей города выколоть правый глаз. «Через что положу бесславие на всего Израиля». Очень опечаленные жители просили отсрочки семь дней, соглашаясь после этого на все, если у них не найдется избавителя. После этого жители осажденного города разослали послов по всем городам еврейского царства, прося защиты. Так достигли послы и Гивы, где жил Саул. Узнав о несчастии сограждан, гивяне подняли вопль и плачь. В это время Саул шел с поля. «Что с народом, что он плачет?» Как только он получил разъяснение, дух божий нашел на Саула и разгорелся сильно гнев его. Взявши пару быков, он рассек их на куски и через послов разослал их во все пределы израильские, извещая, что так поступлено будет с быками каждого, кто не пойдет за Саулом и Самуилом. Страх Иеговы обнял весь народ и вышли все, как один человек. Собрав триста тысяч мужей израильских и тридцать тысяч иудейских, Саул послал в Иавис сказать, что завтра он явится им на помощь. Узнав об этом, жители Иависа обрадовались и послали сказать Наасу: «Завтра мы пойдем к вам и вы поступите с нами, как вам угодно». Между тем ночью перед рассветом Саул проник в середину лагеря аммонитян и истребил их совершенно. После этого Саул, Самуил и весь народ отправились в Галгалы, для обновления воцарения Саула, и Саул очень веселился здесь со всем народом израильским. Самуил стал стар и пожелал уйти на покой. И вот в своем слове к народу, между прочим, он сказал: – Если будете бояться Иеговы, и служить ему, и слушать его слов, и не станете противиться повелениям Иеговы, то и вы и царь ваш, который царствует над вами, будете водимы Иеговою, богом вашим. Если же не будете слушать слов Иеговы и станете противиться повелениям Иеговы, то рука Иеговы будет против вас, как была против отцов ваших. Таким образом и ныне, хотя Израиль и избрал себе царя, верховным владыкою являлся Иегова, царь же представлялся только лишь исполнителем велений господа Иеговы, избравшего и излюбившего народ свой, Израиля. Прошло два года со времени воцарения Саула, и сын его Ионафан напал на филистимские караулы и разбил их. Об этом поступке узнал весь Израиль и возвеселился. Но и филистимляне не желали оставить этого дерзкого поступка безнаказанным. Несметные полчища филистимлян двинулись на Израиль и стали лагерем в Махмасе. Страх и ужас обуял израильтян. Они прятались в пещеры, чащи лесов, скалы, укрепления и рвы; а некоторые из евреев переправились за Иордан и бежали в страну Гадову и Галаадскую. Саул находился в Галгалах, куда стекался к нему народ. Саул ожидал жертвоприношения Господу, дабы после того двинуться на врага. Но вот прошло назначенных Самуилом семь дней, а он не явился для жертвоприношения. Видя, что народ падает духом и разбегается, Саул потребовал назначенные жертвы и сам совершил жертвоприношение. В это время прибыл Самуил. Саул вышел ему навстречу, чтобы приветствовать его. Но Самуил сказал ему: – Что ты сделал? – Я видел, что народ разбегается от меня, а ты не приходил к назначенному времени, меж тем как филистимляне собрались в Махмасе. Тогда подумал я: теперь придут филистимляне на меня в Галгалы, а я еще не вопросил Иеговы и потому решился принесть всесожжение, – сказал Саул. – Худо поступил ты, что не исполнил повеления Иеговы, бога твоего, которое было дано тебе; ибо ныне Иегова навсегда упрочил бы царствование твое над Израилем. Теперь же царствование твое не продлится долго. Иегова найдет себе человека по сердцу своему и повелит ему Иегова быть вождем над народом Своим, так как ты не исполнил того, что было приказано тебе Иеговою. Как мог ты сделать лукавое пред очами Иеговы?… Ужели приятнее для Иеговы всесожжения и жертвы, нежели повиновение слову его?… Итак, за то, что ты ослушался слова Иеговы, он отринет тебя от царствования… Ныне отнимает Иегова царство израильское от тебя, чтобы отдать его ближнему твоему лучше тебя. И не ошибется и не раскается вечный Израилев, потому что не человек он, чтобы раскаяться ему. После того потребовал Самуил Агага, царя Амалекитского, и сказал: «Как отнимал меч твой детей у жен, так мать твоя пусть лишена будет сына», – и разрубил Самуил Агага пред Иеговою. И отошел Самуил в Армаем. После этого он не видал уже Саула до смерти своей, хотя не переставал о нем плакать. И сказал Иегова Самуилу: «Доколе плакать тебе о Сауле, если я отверг его от царствования над Израилем? Наполни рог твой елеем и ступай к Иесею Виофлиемлянину, потому что я избрал себе царя между его сыновьями». Этим избранником оказался младший сын Иесея Давид. Самуил взял рог с елеем, отправился в дом Иесея и помазал на царство Давида. И почил Дух Иеговы на Давиде с этого дня и впоследствии. От Саула же отступил Дух Иеговы и возмущал его злой дух от Иеговы. И сказали Саулу рабы его: «Вот злой дух возмущает тебя. Пусть господин наш прикажет рабам своим, предстоящим пред тобою, поискать человека искусного в игре на арфе, дабы он, бряцая по ней, успокаивал тебя, когда злой дух станет возмущать тебя». И отвечал Саул: «Найдите такого человека и пришлите его ко мне». Такой выбор пал на Давида, сына Иесеева, помазанника Иеговы. Давид очень понравился Саулу, и тот сделал его своим оруженосцем. И случалось, что когда дух находил на Саула, то Давид, взявши арфу, играл, тогда отраднее и лучше становилось Саулу и отдыхал он: дух злой отступал от него». Самым злейшим врагом Израиля были филистимляне. Несмотря на то, что Иегова действительно был с Израилем, несмотря на то, что евреи теперь постоянно оставались победителями, а филистимляне бывали разбиты, они вновь и вновь нападали на Израиль. Теперь филистимляне употребили новый прием: став с многочисленным войском против Израиля, они предложили поединок между филистимлянином и евреем. Кто победит, того и армия будет считаться победителем. Из филистимлян выступил гигант Голиаф, необыкновенного роста и силы и вооруженный чрезвычайно богато и надежно. Несколько раз выходил он перед своим войском с оскорбительными речами против израильтян, но никто из израильтян не решался с ним состязаться. Наконец, такой храбрец нашелся между евреями и это был отрок Давид. Заметив Давида, Голиаф презрительно посмотрел на него, так как тот был юн, белокур и красив лицом. Давид не был вооружен как воин. Он шел против Голиафа с пращою и мешком, в котором было пять камешков. «Что ты идешь с палкою против меня, – сказал Голиаф, – разве я собака?» И отвечал Давид: «Ты идешь против меня с копьем и щитом, я же иду на тя во имя Господа Бога Саваофа, Бога ополчения Израилева. И предаст тя Господь в руце мои и убию тя…» И действительно, Господь Израиля помог Давиду. Он убил Голиафа. Войска филистимлян бежали и были истреблены и посрамлены евреями. И приказал Саул Давиду быть при нем неотлучно. Сын Саула Ионафан очень полюбил Давида и заключил с ним союз дружбы и братства. Возвращаясь победителем с войны с филистимлянами, Саул был окружен песнями и плясками с тимпанами и кимвалами еврейских дев, радостно встречавших своего царя-освободителя. Но неприятны были те песни для Саула, ибо в них было следующее место: Саул победил тысячи, а Давид десятки тысяч (тьмы). Эти неосторожные слова заронили в душу Саула недоброе семя, так что он произнес: «Ну теперь Давиду недостает только царства». И би Саул подзирая Давида от дни оного… Однажды случилось так, что злой дух сильно мучил Саула, и он неистовствовал. По обыкновению, Давид, желая успокоить царя, играл на арфе. В руке Саула было копье. И бросил Саул копье в Давида с целью пригвоздить его к стене, но Давид дважды счастливо отклонился. Тем не менее, зависть мучила Саула и присутствие при нем Давида было ему тягостно, яко господь би с ним, а от Саула отступи. Мучимый подозрительностью и завистью по отношению к Давиду, Саул назначал его на такие военные должности, где бы ему грозила опасность смерти, желая таким образом отделаться от этого человека. Но Давид успевал на всяком пути своем, ибо Иегова был с ним. Теперь главных забот Саула было две: борьба с неприятелем, победы над которым одерживал преимущественно Давид, и преследование Давида» Последнее, однако, разрушалось всеобщей любовью окружающих к Давиду, особенно же любовью Иоанафана, сына Саулова, и защитой господа бога Иеговы. Насколько Иоанафан любил Давида, доказывается тем, что за защиту Давида перед лицом Саула сам едва спасся от копья, брошенного в него отцом. Жесток был Саул с другими лицами, защищавшими и дававшими возможность укрыться Давиду от него. Так, за то, что священнослужитель Ахимелех снабдил Давида хлебом и оружием, Саул приказал убить его, и весь род его, и восемьдесят пять других священнослужителей; священный же город Нове, в котором они жили, опустошил мечом от мужчины до женщины, от отрока до младенца, и вола, и осла, и овцу предал мечу. Другой раз Давид бежал в Раму к Самуилу. Узнав об этом, Саул послал слуг своих схватить Давида и привести к нему. Когда слуги пришли и увидели сонм пророков, прорицающих и Самуила, стоящего впереди их, то дух божий сошел на слуг, и они сами стали пророчествовать. То же сталось и со вторыми, и с третьими послами. Тогда Саул сам отправился в Раму. Не доходя до Рама, на Саула нашел дух, и он начал пророчествовать; в Раме же совлече ризы своя и прорицаше пред ними, и весь день тот и всю ночь метался он нагой. Так преследовал Саул Давида в городах, пустынях, скалах и пещерах. Были случаи, что Саул не раз попадал в руки Давида, причем последний легко мог бы избавиться от своего преследователя; но Давид никогда не осмеливался поднять руки на помазанника Божия, ибо он помазанник Иеговы. Много раз случалось и то, что Саул приходил в себя; возвращал к себе Давида, проявлял свою любовь к нему, отдал ему свою дочь Мелхолу и любил его как сына: благословен ты, сын мой, подлинно ты будешь иметь большой успех и великую силу. Но затем злой дух вновь овладевал Саулом, и он вновь начинал искать смерти Давида. Вновь филистимляне восстали войною на Израиль. Самуил был уже мертв. Никто не мог сказать Саулу, какой исход будет битвы. Тогда Саул обратился к Эндорской волшебнице, требуя от нее вызвать дух Самуила. Волшебница исполнила волю царя. – Для чего ты потревожил меня? – спросил Самуил. – Трудно мне очень, – отвечал Саул. – Филистимляне воюют со мною, а Бог отступил от меня и ничего не отвечал мне ни через пророков, ни во сне. – Для чего же ты спрашиваешь меня, когда Иегова отступил от тебя и стал врагом твоим. Иегова исполнит то, что говорил чрез меня. Иегова отнимет из рук твоих царство и отдаст его ближнему твоему Давиду. За то, что ты не послушал повеления Иеговы и не излил лютого гнева его на Амалика, ныне над тобою Иегова исполнит тот приговор. И предаст Иегова Израиля, вместе с тобою, в руки филистимлян. Завтра ты и сыновья твои будете со мною, а самый стан израильский передаст Иегова в руки филистимлян. Тогда Саул вдруг пал всем телом своим на землю, потому что сильно испугался слов Самуила; к тому же и силы не стало в нем, ибо весь тот день и всю ночь он не ел хлеба. Сражение с филистимлянами, согласно предсказанию, было несчастным для евреев. Филистимляне победили, евреи были разбиты. Сыновья Саула Ионафан, Авинадав и Малкинда были убиты. Сам Саул был ранен. Изнемогая от физического, особенно же от нравственного страдания, Саул приказывал оруженосцу, чтобы тот докончил его; но оруженосец не решился на это. Тогда Саул взял меч и пал на него. Так покончил жизнь первый царь Израилев. Отличенный господом Иеговою и поставленный им во главе избранного народа, Саул не оправдал надежд, возложенных на него, и не исполнил велений и заветов, предписанных ему богом Иеговою через первосвященника. И отступил от него дух божий, и овладел им дух зла. Когда овладевал им дух зла, страшные муки испытывал царь. Его страдания были слишком явные, его мучения были видимы для всех. Не находил он себе покоя и метался днем и ночью. Посоветовали ему приближенные найти человека, искусного в музыке, да успокоить его и облегчить страдания. И нашли такого человека, и облегчал он его. Но когда дух зла слишком овладевал Саулом, то он не щадил ни любимого отрока своего Давида, ни сына своего Ионафана. Не находил себе покоя царь от этого духа зла. Он создал себе мнимых врагов в лице преданных ему лиц и искал их смерти, преследуя их в пустыне, и в горах, и в пещерах. Отступал от него дух зла, и Саул опять испытывал в своем сердце раскаяние, ласку и любовь. Бывали минуты, когда царь срывал с себя одежду, оставался нагим и метался в таком виде часами… Измученный и истерзанный физически и нравственно, Саул покончил жизнь самоубийством. И в наши дни дух зла иногда овладевает людьми. И в наши дни находятся люди, которые теряют доброту и любовь, счастье и радость, мир и спокойствие, надежду на благость Божию и привязанность к жизни. Душа таких людей теряет доброго духа и одержима становится духом зла. Такое ужасное, такое мучительнейшее нравственное и душевное состояние носит у нас название предсердечной тоски (anxietas praecerdialis) и составляет одно из проявлений душевных страданий. Состояние тоски вообще не принадлежит исключительно области психопатии. Оно встречается и в здоровом состоянии. Такова тоска при потере или отсутствии любимого и дорогого человека, при различных потерях имущественных, при нравственных потрясениях и неприятностях и проч. Отличительная черта этого состояния в здоровом положении лица состоит в том, что оно является вследствие какой-либо внешней причины, ближайшей или отдаленной – это все равно. Правда, бывают случаи, когда подобный внешний толчок на первый раз незаметен и как бы отсутствует, это, например, при бездеятельной жизни, когда человек, говорят, умирает от скуки и тоски. Но, строго разбирая жизнь такого человека, мы должны будем прийти к заключению, что она выходит неудавшейся, бездеятельной, несчастной, следовательно, такой человек при бездеятельной и бессодержательной жизни поневоле воспроизводит все неприятности и неудачи прежней жизни. Эти-то воспроизводимые неприятности, разочарования и неудачи и служат внешней причиной тоски данного лица. Таким образом, выходит, что во всех случаях в здоровом состоянии человека тоска имеет внешний толчок и внешнюю причину. Вторая отличительная черта тоски психически здорового человека та, что напряженность и степень развития ее находятся в прямом отношении с вызвавшей ее причиной. Чем сильнее и важнее причина, тем сильнее и напряженнее будет тоска, причина слабая и маловажная вызывает и маловажную тоску. Наконец, при здоровом состоянии душевной жизни человека продолжительность тоски находится опять-таки в зависимости от силы причины, произведшей эту тоску, и большей или меньшей повторяемости ее, – влияние причины прекращается, прекращается и тоска. Далее, в состоянии тоски мы замечаем и у здоровых людей изменения в пульсе и дыхании. Пульс становится частым и слабым, дыхание поверхностным и учащенным. Лицо бледное и напряженное, руки холодны и синеваты. Словом, состояние тоски психически здорового человека подводится под общее положение рефлексов: сила эффекта равняется вызвавшей его силе импульса. Разительнейшим примером наивысшей степени предсердечной тоски в здоровом состоянии служит тоска царя Давида при потере им сына Авессалома. Авессалом искал смерти отца своего Давида и пошел на него войной. Сражение кончилось не в пользу Авессалома, и Авессалом бежал. Во время бегства лесом длинные волосы Авессалома зацепились за дерево, мул из-под него выскочил, и Авессалом погиб, вися на дереве. Узнав об этом, Давид заперся в своих покоях и горько плакал, восклицая: «Сыне мой, Авессалом, сыне мой, сыне мой, Авессалом! Кто мне даст смерть вместо тебя? Аз вместо тебя. Авессалом, сыне мой, сыне мой, сыне мой Авессалом!» В самом деле, что может быть выше тоски, какую испытывает сердце отца при смерти сына, предпочитая даже получить смерть от руки этого сына своего, нежели видеть его мертвым… Такая же точно тоска, какую каждый из нас испытывает в здоровой жизни, под влиянием тех или других внешних условий, бывает и при душевно болезненном состоянии человека. Состояние тоски душевнобольного не есть что-либо особенное, – оно берется из жизни и служит продолжением и усилением того, что мы испытываем в здоровом состоянии. Состояние тоски преимущественно наблюдается у меланхоликов, затем при белой горячке (delirium tremens), хроническом алкоголизме (alcoholismus chronicus), истерике, падучей болезни, общей нервозности (neurositas) и проч. Тоска при психозах может являться или общею, распространенною по всему организму, или неопределенною, или же она ограничивается одним каким-нибудь местом. В последнем случае она может выбирать разнообразные места, преимущественно область сердца, почему она и называется предсердечною тоскою. Кроме того, она избирает области: надчревье (epigastrium), середину живота, низ живота, середину груди, лоб, ту или другую часть головы и пр. Появляясь в том или другом месте, она выражается в виде невыносимого, крайне болезненного и мучительного давления или сжимания, с явным влиянием на всю душевную и телесную жизнь человека. Напряженность тоски может быть весьма разнообразна, почему и влияние ее на отправления организма может быть различно. Первое отличие болезненной или предсердечной тоски от тоски здорового человека заключается в силе и напряженности обнаруживания ее. Можно сказать приблизительно, что предсердечная тоска, или тоска психопата, начинается такой напряженностью, какой оканчивается тоска здорового человека. Или иначе: minimum предсердечной тоски больного человека равняется maximum'у напряжения тоски здорового человека. Второе отличие предсердечной тоски от тоски здорового человека состоит в том, что предсердечная тоска является почти исключительно вследствие внутренних органических причин, причем внешние поводы могут служить только содействующими, способствующими условиям к легчайшему, скорейшему появлению приступа. Следовательно, патологическая тоска появляется чисто от личных условий, субъективно, тогда как у здорового человека она объективна, от внешних причин. Третье. Если тоска у больного человека без внешнего повода, то, естественно, мы не можем наблюдать известного соответствия сочетания между причиной и следствием, импульсом и эффектом. Быть может, внутренний импульс такого страдальца и соответствует проявлению тоски, тем не менее, для внешнего постороннего глаза тоска его является необоснованной и беспричинной. В большинстве случаев душевнобольные приписывают свою тоску тому или другому внешнему влиянию, подыскивают, так сказать, внешнюю причину, но при этом замечается явное несоответствие между представляемой причиной, с одной стороны, и напряженностью и продолжительностью тоски, с другой стороны. С первого взгляда уже бросается в глаза несоответствие между импульсом и эффектом. Тоска психопата, превышая силой напряженности, необоснованностью и несоответствием импульса и эффекта тоску здорового человека, превосходит ее и своею продолжительностью. Она может длиться часы, дни, недели, месяцы и годы, хотя острые состояния ее бывают непродолжительны. Состояние тоски относится к отделу нарушений в области самочувствия и страсти, следовательно, это есть один из видов аффектов. Раз появившаяся тоска не остается без влияния на другие области душевной деятельности, только влияние ее будет находиться в зависимости от напряженности тоски. Напряженность тоски приблизительно можно разделить на три степени: первая – слабая, вторая – более усиленная и третья – сильнейшая, доводящая больного до приступов буйства и потери сознания. Разумеется, деление это чисто произвольное и приблизительное. Влияние этих трех разновидностей тоски различно. Если состояние тоски не особенно сильно, то больной является очень раздражительным, суетливым, нигде не находит себе места, придирчив, сварлив и беспокоен. Всякая малость производит на него влияние и вызывает сильное воздействие. Свои поступки он мало обдумывает и действует под влиянием моментальной вспышки гнева. Этот период отличается усилением рефлексов. Второй период, когда тоска достигает средней напряженности, обнаруживает влияние несколько иное. Накопившееся болезненное ощущение тоски не позволяет больному обращать внимание на те или другие внешние впечатления, почему чувствительность при этом бывает понижена и анестезирована. Рядом с этим нередко являются иллюзии и галлюцинации зрения и слуха, отличающиеся своею неподвижностью, однообразием и постоянством, вследствие чего внутренняя тоска и раздражительность еще более усиливается. Вследствие такого сосредоточия тоски и усиления внимания на ней представления данного лица становятся неясными, неотчетливыми, течение их крайне медленное, окраска представлений мрачная и печальная, в полном согласии с настроением духа. Сочетание представлений неправильное, представления сочетаются только с теми следами ощущений, которые поддерживают общий печальный фон и соответствуют настроению духа. Если почему-либо данные представления сочетаются с представлениями веселого и приятного свойства, то последние уже не вызывают приятного чувства, а, напротив, еще более усиливают чувство неприятного и тоски (психическая дизестезия). Ложные ощущения и галлюцинации способствуют образованию ложных представлений, а замедленный ход представлений способствует образованию фиксированных идей и насильственно навязанных представлений. Как произвольные, так и непроизвольные движения крайне ослаблены и задержаны, рефлексы понижены. Наконец, наступает третий период, когда тоска достигает наибольшей высоты, acme тоски. Это-то состояние и подходит вполне под состояние аффекта. В большинстве это состояние развивается уже на подготовленной почве. Больной до невероятия раздражителен. Лицо выражает отчаяние, взгляд боязлив, блуждающий, сердцебиение усилено, дыхание затруднено и поверхностно, пульс мал и част, лицо бледное или красное, конечности синеваты, движения быстрые и порывистые; мысли спутаны, неясны и представляют хаотический беспорядок; в полном развитии припадка течение мыслей как бы прекращается, и вся картина завершается сценой самой ужасной жестокости, направленной против себя, или окружающих, или даже против неодушевленных предметов. Страдалец теряет всякую сообразительность. Действует чисто рефлекторно. Он не обращает внимания ни на время, ни на место, ни на обстоятельства, при которых совершает преступление. Жертвой буйства становится первый попавшийся предмет. Если нет никого из окружающих или больной почему-либо на других не может излить неистовую боль, то он разражается над самим собою. Больная Бергмана сама вырвала себе глазные яблоки из глазниц. Наш больной, связанный по рукам, три раза подряд в течение 3–4 секунд откусил себе части языка. Вырывание на себе волос, ужасное царапанье лица, самоубийство, убийство, поджог и проч. – самые обыкновенные явления при acme тоски. Тотчас после преступления больной чувствует себя как бы облегченным, нередко ничего не помнит или смутно помнит о самом совершенном деянии. МАГОМЕТ ГЛАВА I Проложить границу между нормой и душевной болезнью весьма трудно, если не невозможно. Многие лица, признаваемые душевно здоровыми, сплошь и рядом оказывались людьми душевнобольными, а лица, признанные специалистами людьми душевнобольными, в обществе считались душевно здоровыми. Естественно, что все эти смешения порождают недоразумения, неудовольствия и даже более серьезные и неприятные последствия. Тем не менее, несмотря на очень значительные успехи за последнее время в области клинической психиатрии, подобные недоразумения возможны, и будущее, мы уверены, не лишено их, в свою очередь. Для того чтобы доказать возможность недоразумений, я позволю себе привести только один факт, описанный профессором Ball, который наглядно покажет возможность пребывания среди общества людей с гражданскими правами, обладающих не вполне нормальными умственными способностями. В Нейшателе жил нотариус. Это был человек вполне здравомыслящий, умный делец, честный, всеми уважаемый и религиозный. Дожил до глубокой старости и ни в ком не возбуждал на свой счет никаких подозрений. После его смерти наследники между различными бумагами нашли пакет с следующим документом: «Контракт товарищества (Contract de societe). Между Всемогущим Господом Богом, Вечным, Всеблагим и Премудрым с одной стороны и мною, нижеподписавшимся, Isaak Vuagnaux, его жалким всеподданным и ревностным обожателем с другой стороны был заключен и скреплен контракт товарищества, содержание коего следующее: Пункт 1. Это товарищество имеет целью торговлю напитками. Пункт 2. Мой многоуважаемый и многомилостивый товарищ соблаговолит, как участник в капитале, излить свое благословение на наше предприятие, какой мере он лучше рассудит с его отеческой точки зрения, и исполнение неизменных велений его вечной премудрости. Пункт 3. Я, нижеподписавшийся, Isaak Vuagnaux, обещаю с своей стороны в вышеупомянутое товарищество приглашать вносить капиталы, которые будут необходимы, делать все сделки по платежам в подвале, производить куплю и продажу, ведение книг, счетов и, одним словом, посвящать мое время, мою работу и мои физические и нравственные силы на преуспевание и успех этого дела по совести и чести. Пункт 4. В книги будут занесены операции по делу: суммы, внесенные в дебет и кредит счета, будут получаться соразмерно доле интереса, считая по 31 декабря каждого года, когда счета будут приостанавливаться. Пункт 5. Вознаграждение будет распределено пополам, между моим Высоким и Всемогущим Товарищем и мною, и т. д». Весь этот контракт заканчивается передачею на бедных суммы в 7327 франков и 35 сантимов. Спрашивается: это был душевно здоровый или душевнобольной человек? А таких людей мы нашли бы и в нашем обществе немало. Все это люди милые, хорошие, добрые, но только немножко «странные, чудаки, самодуры», – этими и тому подобными кличками члены общества желают выделить этих людей из среды себе подобных. В последнее время изобретено новое слово – «психопат». Название «психопат» и «психопатка» даются всем тем лицам, которых прежде называли чудаками, странными, самодурами и т. п. Но слово «психопат» само по себе столь же мало значит, как и слово «чудак». Введение этого слова в употребление в обществе показывает только одно: некоторое право за врачами-специалистами на получение в свое ведение и наблюдение людей, именуемых психопатами. Такой успех представляет большой шаг вперед в развитии общества и его взглядов. Он показывает на проникновение в общество научных сведений, доверие к науке, доверие к тем лицам, кои создают это учение. Такой шаг стоит большого труда. Если действительно это так, то долг специалистов не останавливаться на этом и стараться заинтересовать общество в том же направлении, ибо правильное понимание душевных уклонений имеет весьма серьезное значение и в деле политики, и в деле религии, и особенно в деле правильного понимания и отношения к проявлениям общественной жизни. Чего стоит правильный взгляд на положение и признание наших несчастных душевнобольных? Чем недостаточнее и неправильнее будет понимание нашим обществом сущности душевных заболеваний, тем меньше расчета на правильное, разумное и человечное их призрение. Чем яснее и определеннее будут эти знания у общества, тем снисходительнее и участливее оно будет относиться ко многим оправдательным приговорам суда, поставленным на основании научно-медицинских экспертиз в судебных разбирательствах. Да существует много и других жизненных сторон, где разумный взгляд и правильное понимание душевного здоровья и душевной болезни будут весьма полезны и для общества, и для тех несчастных его членов, о которых идет речь. Но если мы даже оставим в стороне вопрос о пользе от этих знаний, о тех практических последствиях, кои получаются от правильного понимания душевных уклонений, то существует еще одна сторона дела, присущая мыслящему существу, – любознательность и стремление к пониманию тех сторон жизни, которые зачастую остаются для нас темными, неясными, загадочными и в обычной жизни, и в политике, и в религии, и во многих других областях душевной жизни человека. При рассмотрении вопросов душевной патологии в применении к общественной практике лучше всего останавливаться на исторических личностях и на исторических событиях. Они всем образованным людям более или менее известны, почти во всех возбуждают интерес своею неясностью и темнотою и побуждают ум к проникновению в сокровенное и, главное, остаются для всех безобидными. В самом деле, сколько таких темных и непонятных вопросов вокруг нас, где психология лица и толпы, несомненно, в событиях играет столь же серьезную роль, как и климат, географическое положение, физические условия существования и проч. Этот личный элемент и его значение в истории, на мой взгляд, в настоящее время привлекает к делу меньше, чем это следовало бы, так как в очень многих событиях прошлого объяснение темного и непонятного мы нередко найдем в правильном освещении душевного состояния героя и окружающей его толпы. Нисколько не посягая на какое бы то ни было участие в изменении данного направления в исторических изысканиях, позволительно будет заметить, что к тому натурализму, который еще недавно особенно царил в историческом методе, нужно было бы добавить несколько больше психологического элемента, который в иных случаях, я убежден, окажется очень не лишним. Для примера мы возьмем момент появления и развитие ислама и главного его творца – Магомета. Насколько прежние историки в этом лице видели много сверхъестественного, чудесного, необыкновенного, настолько новые стремились свести все на самые простые и естественные условия жизни, усматривая в жизни Магомета не только человека заурядного и простого, но даже во многих случаях притворщика и обманщика. Вполне соглашаясь с тем, что в данном лице не было ничего сверхъестественного, нельзя, однако, отказать Магомету в том, что это был человек необыкновенный, стоящий далеко выше толпы и властно повелевающий ею, хотя это был и больной человек. Такие случаи возможны и та же история дает нам подтверждение наших слов. Никто не станет отрицать гениальных способностей Цезаря, Наполеона I, Достоевского, Петрарки и многих других, хорошо знакомых нам исторических лиц, тем не менее, природа не помешала им быть эпилептиками. Таким образом, одна и та же мать дала им одною рукою – их гений, а другою – эпилепсию. Быть может, в жизни и деятельности этих людей очень многое объясняется именно этим сочетанием. Да это так было и на деле. А что это может быть так, видно будет на одном историческом лице – Магомете, который, несомненно, был и гений, и эпилептик. ГЛАВА II Магомет был сын счастливой Аравии. Аравийский полуостров представляет сочетание беспредельных песчаных пустынь, скалистых гор, диких бесплодных мест с местами необыкновенно живописных оазисов с источником воды и жизни, плодовыми деревьями и зеленою травою. Но так как оазисы были только лишь ничтожными точками в безбрежном песчаном море, то жизнь страны была слишком бедна, однообразна и бессодержательна. Временами и эта страна заселялась и становилась местом культуры и цивилизации; доказательством этому служат развалины городов с прекрасными дворцами, водопроводами и проч. в южной части Аравии. Но это было давно, еще до Рождества Христова, и длилось очень недолго. В общем же Аравия оставалась одинаковою, как в день сотворения мира, так и во времена Магомета, так и теперь. Побережья страны несколько заселялись, северная часть, примыкающая к Иудее и другим, более людным странам, также немного заселялась, средина же Аравии была пустынна, таинственна и мрачна. Песчаная пустыня и скалистые горы были одинаково неблагоприятны для постоянного заселения страны, географическое положение еще более ухудшало жизнь скитальца. Страшный зной и палящий жар накаляли как песок, так и скалы и делали жизнь невыносимой. Отсутствие малейшей тени и капли воды убивало все живое на земле. Самый воздух раскалялся, разрежался, был прозрачен и измучивал глаз путника дивными и заманчивыми миражами. Измученный жаждою, опаляемый солнцем, утомленный, расслабленный и голодный путник вдруг усматривал дивный мираж: вот-вот перед его глазами прекрасный благоустроенный город, с чудными постройками, садами, фонтанами и источниками. Последние силы путник напрягает, чтобы скорее достигнуть тихого пристанища. Но видение лишь манило путника и не давалось ему. Это был только мираж… Зато как прекрасны там ночи. С последними лучами солнца наступала ночь, и тропический жар сменялся прохладой. Миллиарды звезд высыпали на небе и освещали землю, как солнце. Но путник не двигался с места. Абсолютная тишина, математически правильно очерченный горизонт, дивный небесный купол, миллиарды звезд, неописуемо ярких и блестящих, вследствие разреженности и усиленной прозрачности раскаленного воздуха, незримые ароматы, проникающие от смолистых растений отдаленных оазисов… – все это очаровывает и гипнотизирует путника. Как он ничтожен, бессилен, мал по сравнению со всем величием небесного и земного! Много ли он больше и могучее против той песчинки, которая у него под ногами? О, кто ты, создавший все, управляющий всем и поддерживающий все?… Наблюдая такое величие изо дня в день, видя правильные перемены на небе и земле, наблюдая рождение, болезни и смерть, человек невольно создавал идею о ком-то всемогущем и о своем личном ничтожестве перед ним. Бедность обстановки, ничтожество жизненных интересов, беспомощность существования, величие небесного, порядок и неукоснительность бытия невольно наводили дикого жителя на мысль о высшем существе и вообще располагали к созерцательной жизни. Насколько содержательность образов, смена представлений и бытовых интересов жизни оседлой в таких случаях располагают к фантазии и воображению, настолько пустыня с вышеуказанной обстановкой располагает к жизни созерцательной и отвлеченной философии. Таковы все номады. Таковы были и арабы. Но каково бы ни было миросозерцание, оно вело арабов к двум роковым выводам: к представлению о Боге-творце и представлению о полном личном ничтожестве. Единственный вывод из этих двух представлений – смиренная покорность высшей воле. Как прекрасно это выражено словами библейского страдальца, потерявшего все: и стада животных, и рабов, и здания, и даже собственных детей: «Бог дал и Бог взял, – да будет благословенно имя Божие». Такие слова мог сказать только араб. В этих словах вся его религия, – умейте только правильно сформулировать ее, и араб весь на ваших глазах. Этот-то дикий полуостров населяло семитическое племя арабов, очень близкое и родственное и по языку, и по природным качествам, и даже по месту жительства с евреями. Происхождение этого народа, по преданию, таково: Авраам, не имея долго детей от Сарры, с ее разрешения, взял себе в жены служанку, Агарь, от которой у него родился сын Измаил. Когда, впоследствии, у Сарры тоже родился сын, то Агари пришлось оставить дом патриарха. Она взяла сына, Измаила, и отправилась с ним на юг, в ту страну, которая ныне известна под именем Аравии. Легенда о происхождении жителей Аравии – арабов – от Измаила поддерживается отчасти и тем обстоятельством, что жители соседней с Иудеей Северной Аравии назывались евреями измаильтянами. Когда Агарь шла с своим малюткой Измаилом по пустынной новой стране, то она и сын были страшно истомлены и мучимы жаждой. Измаил умирал. Еще несколько мгновений и его бы не стало. Мать молилась Богу о спасении, и Господь услышал молитву матери. Ангел Господень явился, ударил посохом по каменной скале, у которой сидела Агарь, и оттуда заструился источник воды живой. Здесь-то и поселилась Агарь со своим сыном. Источник этот и ныне указывается и составляет святыню арабов. Когда, спустя некоторое время, Ибрагим (или Авраам) захотел проведать Агарь и Измаила, то он пришел к ним и в честь их спасения устроил здесь жилище Богу, Каабу. И Бог был милостив к своему верному Ибрагиму и, в знак своей любви к нему, послал ему с неба на землю камень, который Ибрагим и заложил в основание Каабы. В то время камень этот сиял необыкновенным блеском, но, по мере того, как человек грешил, камень этот тускнел, темнел и ныне стал совершенно черным, как и совесть людская. Но настанет день, день страшного суда, когда камень вновь воссияет и своим светом вновь озарит весь мир. И до сих пор каждый правоверный почитает главною задачею своей жизни побывать в Мекке, обойти семь раз Каабу, семь раз поцеловать черный камень и семь раз испить из источника воды. Источник этот чист, вода его прозрачна, она весело и живо течет по каменистому дну, журча и издавая звук, похожий на «зем-зем», почему и самый источник носит название Зем-Зем. Здесь-то поселилась Агарь. Здесь стоит главный пункт арабского народонаселения. Здесь устроилась Мекка. Здесь родился великий пророк правоверных, Магомет. Здесь он похоронен. Здесь его гроб. Сюда стекаются все мусульмане на поклонение святыне. Сюда каждый правоверный, пять раз в сутки, при совершении молитв, поворачивает свое лицо. Поселившийся здесь Измаил стал родоначальником великого племени и великого народа, заселившего не только Аравию, но и другие страны. Воистину исполнилось слово ангела Агари: «Умножая, умножу семя твое и не сочтется от множества; се ты во чреве имееши и родиши сына и наречеши имя Исмаил, яко Господь услыша смирение твое: се благослових его и возращу его и умножу его зело: на десять язык родить и дам его в язык велий». ГЛАВА III Итак, арабы, по преданиям, происходят от Авраама, через сына его Измаила. Потомки Измаила расселились по всей Аравии и по образу жизни и занятиям делились на два класса – кочующий и торговый. Торговый жил преимущественно по взморью и населял те небольшие городки, которые там имелись, кочующий был разбросан по всему лицу Аравийской земли. Весь этот народ не представлял чего-нибудь целого, единого, напротив, он был разбит на отдельные, немногочисленные роды, которые все вместе объединялись только двумя обстоятельствами: тем, что они заселяли Аравийский полуостров, и тем, что они говорили на одном языке. Может быть, в прежнее время и вера у них была одна, но если это и было так, то слишком уж давно. Аравийские племена жили порознь, отдельно и ничего общего между собою не имели. Все члены одного племени во главе имели одного старшего в роде, воле которого повиновались во всем том, что касалось интересов племени. Родоначальник, или патриарх, в племени имел только нравственное превосходство над остальными членами племени и являлся председателем совета, состоящего из всех членов племени, совершенно между собою равноправных. Власть в роде переходила по смерти старшины к другому, старейшему в роде. Жизнь в бесплодной пустыне, населенной враждебными силами, и человеческими и звериными, могла быть безопасной лишь при взаимной поруке друг за друга отдельных членов рода. Поэтому преданность роду или племени у бедуинов, или кочующих арабов, была беспредельна и безгранична. Здесь именно была жизнь одного для всех и всех для одного. Обида, нанесенная кому-нибудь из членов племени, была обидой племени, и потому все племя вооружалось в защиту и на месть за потерпевшего своего члена. Отсюда вытекает непрерывная кровавая борьба отдельных племен и постоянное истребление друг друга. Была к тому и другая причина. Бедуин – кочевник, т. е. воплощенный бедняк. Его занятие скотоводство. Земледелие и торговля составили занятие очень небольшой части оседлого населения. Самое скотоводство было и не разнообразное, и не обильное. Лошадь и верблюд – вот скот бедуина. Очень небольшие оазисы, разбросанные по песчаной пустыне, не позволяли их иметь в большом количестве. Высыхание источников заставляло бедуина постоянно кочевать с места на место. Поэтому бедуины не могли питаться только скотоводством. Вторым источником их существования был грабеж. Они грабили караваны, грабили путешественников, грабили соседей. Разбой и грабеж были средством к существованию араба и составляли коренное условие их жизни и бытия. Бедуины были воинственны по природе, к тому их вынуждала непрерывная кровная племенная месть и необходимость существования. Не награбил – не поел. Таким образом, исконно, веками, бедуин жил вольной птицей. Он не сеял, не жал, а существовал тем, что посылал ему Аллах. Послал Аллах – хорошо, не послал – да будет воля его. Иначе: ограбил – хорошо, не удалось – так угодно Аллаху. Но это постоянно вело к тому, что или он убивал кого-нибудь, или его убивали. Поэтому жизнь бедуина в его глазах была ниже всякой цены. Все от воли Аллаха: и пища, и целость, и жизнь. Да будет воля его! Только он один над всем. Бедуин был фаталист до последней степени. Это свойство, с одной стороны, создало в его характере полную безропотность и покорность судьбе, а с другой – полную независимость и личную самостоятельность. Над бедуином нет власти, нет силы, нет воли, кроме его личной силы, власти и воли. Аллах? – то другое дело. Он знает, что делает… Патриарх племени и племя? Но это я. Я частица его и потому племя так думает, как я, и я так думаю, как племя. Этим обусловливается независимость, гордость, самосознание и признание собственного достоинства и полнейшая свобода действий, насколько она стоит в его личных интересах и интересах племени. Арабы редко находились под чужою властью, да едва ли это и было возможно. Прежде всего властвовать над ними не было особенного интереса, так как они были бесконечно бедны, а затем бедуин – это, собственно, величина неуловимая: сегодня он здесь, завтра – в другом месте. Несмотря на то что бедуин по природе своей существо хитрое и самое опасное в данной местности, условия его беспомощного существования выработали в нем прекрасное чувство – долг гостеприимства. Странник, хотя бы он был самый страшный враг, в доме или палатке бедуина – гость божий и потому он неприкосновенен и находится под защитой и охраной хозяина. Это нисколько не мешает, при встрече с дорогим гостем в другой момент, вне своих владений, ограбить и убить его. Таким образом, живущий как птица небесная, не обремененный хозяйственными и государственными заботами, живя бездеятельною жизнью, бедуин имел много свободного времени. Пораженный величием, законообразностью и мощью окружающего, а равно сознавая свое полное ничтожество в общем бытие, араб много думал о Боге. Он всю свою жизнь проводил в размышлении о высшем существе и его мировом величии. Бедуин был философ по призванию и по необходимости. Ему даже не о чем было и думать. Поэтому араб любил Бога, любил потому, что он всюду видел его присутствие в его создании, он постоянно мечтал о нем, он только и жил мыслью о нем. Считая свое происхождение от Ибрагима или Авраама, бедуин имел веру от него. Это была вера в единого вечного Бога, сотворившего Адама, пославшего потоп, определившего для продолжения рода человеческого Ноя и т. д. Но так как арабские предания были устными, то они подвергались многим измышлениям и искажению, но сущность оставалась одна. Арабы признавали Бога единого. Он жил на небе. Он жил повсюду и во всем, но у него была резиденция и на земле, это было именно в Каабе в Мекке: там, где праматерь Агарь отдыхала, там, где праотец Измаил был спасен, там, где ангел открыл источник Зем-Зем, там, где находится черный камень. Туда бедуин стремится к своему вещественному богу, находящемуся в Каабе. Кааба стала храмом идолов, устроенным, по мнению арабов, по образцу чертогов божиих на небе. Здесь каждое племя имело своего бога – идола, которому они и поклонялись. А так как арабских родов было целые сотни, то и идолов вокруг Каабы и в ней набралось более четырехсот. Этим способом единобожие постепенно превратилось в идолопоклонство. Племена по временам сливались одно с другим, поглощали друг друга и перемешивались, таким образом для каждого племени начало появляться несколько богов и несколько идолов. Естественно, что успех того или другого племени приписывался покровительству его бога, а потому данному богу начинали поклоняться и другие племена, что еще более укрепляло многобожие. В конце концов арабы – и по преданиям, и по существу, и по природе монотеисты – теперь стали многобожниками и идолопоклонниками. Мекка стала средоточием федеративной религии. Восемь месяцев в году арабы разбойничали, занимались грабежом, странствовали с места на место и были в воинственном настроении, зато четыре месяца у арабов считались священными, – в это время они не имели права ни грабить, ни воевать. Эти месяцы посвящались молитве и путешествию в святое место – Каабу. В это же время купцы спешили производить свои обороты. Так, со всех сторон замкнутого Аравийского полуострова тянулись к Мекке караваны. Одни караваны шли только в Мекку, другие тянулись через Мекку за пределы Аравии. Мекка была пунктом, где должны были останавливаться все караваны, как чисто местные, так и иноземные, идущие из Абиссинии и других стран в Персию, Индию и обратно. Естественно, Мекка была не только святыней, но и очень бойким торговым местом. Было время, когда в ней насчитывалось до 100 000 народонаселения, которое занималось очень оживленною и обширною торговлею. Было очень интересно владеть этим жизненным ключом. Кто владел Меккой и Каабой, тот владел всей Аравией, хотя при этом приходилось много лавировать, чтобы угодить всем племенам и их родоначальникам. В данный момент, во время появления Магомета, Меккою владели корейшиты. Мекка стоит в песчаной ложбине, вдали от моря, окруженная обнаженными, бесплодными холмами. Предметы потребления, даже хлеб, доставлялись сюда из других мест. Мекка стала ярмаркой на всю Аравию и, следовательно, главным складочным местом товаров между Индией, Сирией, Египтом и даже Италией. Образ правления в Мекке был отчасти республиканский: десять выборных лиц от племени управляли Меккой и Каабой. Кроме Мекки были у арабов и другие города, как Ятриб, Окат и проч. В эти города арабы собирались для торговли и литературных состязаний, причем лучшие поэтические произведения вышивались золотом и вешались в Каабе. Таким образом, Мекка являлась не только религиозным и торговым центром, но и центром просвещения. При встречах друг с другом в городах и в пути в мирные месяцы арабы имели и духовное общение, причем, разумеется, беседы велись преимущественно религиозного содержания. Должно сказать, что постепенное искажение первоначального арабского монотеизма и переход его в многобожие был не по духу арабам, и они охотно прислушивались к религиозным толкам, особенно монотеистического характера. Будучи в душе независимыми, арабы были также веротерпимы и по отношению к другим. Этим объясняется, что в Аравии селится множество сект иудейских и христианских и пользуется здесь полною свободою вероисповедания. Да и сама Кааба заключала в себе не только идолов арабских народностей, но и статуи Пресвятой Девы, Божественного Младенца и проч. Поэтому весьма естественно, что иудейство, христианство и христианские секты не только не были изгоняемы из Аравии, но охотно выслушивались арабами, и некоторые из последних принимали христианство, иудейство и различные ереси, смотря по тому, кому что больше нравилось и больше было по душе; разумеется, все это ложилось на почву прежней идолопоклоннической религии и представляло чрезвычайное смешение того и другого. Восприятие всех этих учений арабами было тем легче и естественнее, что в основе как арабского вероучения, так и всех разновидностей иудейского и христианского вероучений лежало одно – вероучение патриархов. ГЛАВА IV Наиболее симпатичными для арабов были те вероучения, кои исповедовали единого Бога, тем более эти вероучения годны были для восприятия их арабами, что и арабы были, по существу, монотеистами. Особенно понятны и симпатичны арабам стали еврейские и христианские секты. Самые имена еврейские легко были пригнаны к языку и жизни арабов; так, Авраам назывался Ибрагимом, Ной – Нугом, Моисей – Музою, Аарон – Гаруном и проч. Ближе же всех к арабскому миросозерцанию стояли ганифы, так как их учение было самое простое и вместе с тем представляло чистейшее изложение единобожия. По-видимому, люди, близкие к Магомету, были именно ганифами, как, например, Варак, Зеид и др. Таково было религиозное состояние арабов и жителей Аравийского полуострова к тому времени, когда должен был явиться, по вероучению иудеев и иудействующих, пророк. А он должен был явиться и очистить веру бедуинов, ибо она представляла слишком большое смешение – от грубого идолопоклонства до чистейшего христианства. Арабы в религиозном отношении были не удовлетворены. Более умные и пытливые из них искали истины, менее развитые готовы были следовать ей. Но эта новая религия должна быть их религией, религией, подходящей к их простоте, неразвитости, бедности, независимости, полной покорности высшему, недосягаемому и их чувственности. Эта религия должна была исходить из их существа, жизни и условий природы и бытия. До сих пор арабы почти вовсе не имели своей религии. Была Кааба, были идолы. Для каждого племени были свои кагины – пророки, которые пользовались особым благоволением богов, получали от них откровения и передавали их людям. Когины вели уединенную аскетическую жизнь, лечили болезни, считались людьми сведущими и мудрыми, давали советы и делали предсказания. Все это было слишком просто и, видимо, не удовлетворяло духовной потребности номада. Потребность исправленной религии сознавалась и чувствовалась, почему многие из более развитых арабов искали истины, хотя не всегда и находили ее. Нужно было, чтобы эта истина была арабская. Явился араб, который познал эту истину, открыл ее своим братьям и стал вполне заслуженно их пророком и главою. Это был Магомет. ГЛАВА V 20 апреля 57 1 г. по Р. X., в Аравии, в Мекке, в племени корейшитов, в роде Гашимитов, у Абдулы Муталиба родился сын, Магомет. Отец немного не дожил до рождения сына. Он был в пути с караваном в Ятриб, заболел и там же умер. Немного он оставил своему сыну наследства: пять верблюдов, козье стадо и рабыню. Говорят, что Магомет происходил из знатного рода Касаи, возвратившего своему племени власть над Меккою, а через это до некоторой степени и над всей Аравией. Этому противоречит бедность родителя Магомета. Впрочем, много ли нужно арабу, чтобы стать счастливым и довольным! Один верблюд. А у отца Магомета их было пять да еще стадо коз… Вследствие смерти отца Магомет остался на попечении у матери, и так как мать Магомета не отличалась особенным здоровьем, то отдала сына на вскормление в деревню, что дозволяли себе делать только люди состоятельные. К детским годам Магомета относят событие, не лишенное для нас интереса. Когда мальчику было шесть лет, он однажды играл со сверстниками. Вдруг явился архангел Гавриил, распорол Магомету грудь, очистил его внутренность, а затем оросил водою источника Зем-Зем – и все зажило. Перепуганные дети убежали с криком: Магомет убит, убит! Моментально бросилась туда няня, Халима, и нашла Магомета распростертым на земле, в судорогах и бледным как смерть. Бытописатель лично видел рубец на груди Магомета от раны архангела Гавриила. Да и в Коране говорится: «разве я не раскрыл тебе грудь…» Няня так испугалась этого случая, что немедленно отвезла Магомета матери. Тогда мать спросила: «разве ты боишься, что то был дьявол?» Кормилица отвечала: «да». – Не бойся. Это был Бог. Когда я носила Магомета во чреве своем, то мое тело светило. настолько, что я видела дворцы в Восга. По смерти матери, Магомет, будучи еще мальчиком, поступил в семью старшего в роде, деда Абдель-Муталиба. Говорят, Магомет был любимцем и баловнем своего деда, который, однако, недолго пользовался счастием присутствия внука. Дед скоро умер, и Магомет перешел к следующему старшине рода, дяде Абу-Талибу. Видно, действительно, финансовые дела Магомета были не слишком блестящи; ибо ему пришлось заняться делом очень низким, по воззрениям того времени, – пасти стада. Подросши, Магомет сопровождал дядю, Абу-Талиба, с его торговыми караванами, то в качестве погонщика, то в качестве работника, то в качестве мелкого приказчика. Случалось и так, что Магомет ходил с чужими караванами. При этом он видел много нового. Встречал новых людей, беседовал с ними, прислушивался ко всему и жадно воспринимал все, что его интересовало и соответствовало его душевному настроению. Будучи расторопным, смышленым, бойким, умелым и опытным в торговых делах, Магомет удачно вел дела богатой вдовы Хадиджи, заслужил ее доверие, внимание и вскоре любовь. Товарищи называли Магомета al amin – человек правды и верности, правдивым во всем, что он говорил и что думал. Он молчал, когда нечего было говорить, если даже говорил, то умно, искренно и всегда ясно освещал вопрос. Магомет был среднего роста, довольно нежного сложения, с выразительным лицом, окаймленным густою черною бородою, с большими, черными, выразительными глазами и очень обильным количеством волос, ниспадающих на его плечи. Магомет и Хадиджа полюбили друг друга и женились. Недешево дался этот брак Магомету. Богатая семья Хадиджи дерзко и грубо приняла в свой круг бедного работника, и Магомет долго еще жил у своей жены в качестве управляющего, а не владельца имущества. Несмотря на женитьбу, Магомет продолжал караванные путешествия. Неделями и месяцами он оставался наедине с собою, природой и невидимым Богом. Многое он за это время передумал, о многом поразмыслил. А на размышление его наводило также многое. Отправляясь с товарами, Магомет встречался и с иудеями, и с христианами, и с иудействующими и с различными христианскими сектантами. Вероучение этих людей очень его интересовало – тогда как собственная религия его не удовлетворяла. Возвращался Магомет домой – и здесь постоянно шла беседа о религии. Люди, близкие к Хадидже, ее родственники, Варак, Зеид и др., по-видимому, были проникнуты идеями иудействующих и здесь нередко читалась библия. Все это западало в восприимчивую душу Магомета и оставляло в ней след. А затем, опять оставаясь наедине, в пути, он все это обдумывал, приводил в порядок и создавал свою собственную систему, систему, подходящую к его, араба, характеру жизни, природе и прежним воззрениям. Эта система была у него смутною, не вполне сформированною, но она зарождалась, развивалась и постепенно расширялась. Сколько раз он останавливался на мысли о неправоте многобожия, идолопоклонства и прочее. Сколько раз он мыслил о необходимости просветить и своих темных соотечественников. Видел он и то, что многие из его близких сознают необходимость и потребность обновления вероучения. Но где та вера, которая была бы наилучшей? Ни одна из готовых формул религии не удовлетворяла номада-бедуина. Христианство было для него слишком мягким, сложным и отвлеченным, иудейство слишком ограниченным. Магомет чувствовал необходимость обновления и духовной переработки. Предания указывают много случаев близких отношений Магомета и к христианам, и к иудеям, и к различным сектантам. Называли и имена его друзей. Так ли это было на деле – кто знает? Верно то, что сношения эти были, и Магомет учился многому и научился многому. Но, восприняв это многое, он его усвоил, переработал и создал свое. Это свое не имело строгой цельности. Все, что у Магомета было, было только дар Божий, а образование его было самое примитивное. Он едва умел читать и писать. Вместе с этим в своих путешествиях Магомет прислушивался и ко многому другому. Он наблюдал жизнь и нравы людей; изучал нужды и интересы страны, заводил знакомства и старался узнать как свою родную страну, так и близлежащие. Так провел Магомет 15 лет в супружестве с Хадиджой, во взаимной любви и в заботах о делах и детях. Большую часть года он проводил в путешествиях, но наступал Рамазан и Магомет отправлялся в горы, где в пещере горы Хира проводил время в посте, молитве и благочестивых размышлениях. В этот момент, вероятно, больше всего Магомет занимался размышлениями о новом вероучении. Слишком впечатлительный, крайне восприимчивый и увлекающийся идеями вероучения, Магомет, по-видимому, был очень фанатичен в исполнении моления и постов и это ему даром не проходило. У Магомета начали появляться галлюцинации. Так, ему казалось, куда бы он ни посмотрел, что перед ним один и тот же предмет. Другой раз он слышал голос, зовущий его: «Магомет, Магомет!» Магомет оглядывался, присматривался в ту сторону, откуда шел голос, но ничего не видел. Еще иногда он слышал, как каждый камень говорил ему: «благо тебе, посланник божий!» Магомет был человек мягкий, добрый, ласковый, кроткий и уступчивый. Его внешние приемы, манеры и речи были необыкновенно привлекательны, проявляя уважение и любезность к окружающим. Со всеми он был одинаково ласков и доступен, сострадателен к убогим и несчастным, прост и умерен в образе жизни, лично чинил себе одежду и обувь, большой друг детей. Его домашний обиход отличался крайней простотой: ячменный хлеб и вода составляли его обычную пищу; случалось, что по целым месяцам на его очаге вовсе не разводили огня (Карлейль). При встрече с знакомыми он всегда приветствовал их, не ожидая от них поклона; подавая руку, не отнимал ее первый. Богатству большого значения не придавал, а имея его, помогал бедным. Таковы отзывы о характере и личности Магомета. Много думавший о новом вероучении, он, в силу природной застенчивости и боязливости, никогда не выступил бы с проповедью перед целым народом. Самое большое, что бы он сделал, – это сам исповедовал бы свою новую веру; но он никогда не нашел бы решимости предстать перед народом с свидетельством истины и начать открытую войну с косностью и предрассудками. Во всяком случае, это не был человек воинствующий и агрессивный, и должно было случиться нечто особенное, сверхъестественное побуждение, чтобы заставить такого человека выйти из своей обычной колеи и начать действовать энергично, безбоязненно, открыто и даже вопреки желаниям большинства. ГЛАВА VI Когда Магомету было сорок лет, он имел первое божественное откровение, подействовавшее на него крайне потрясающе и бросившее его роковым образом на служение Богу. Это было на Хире, во время поста и молитвы. Магомет усердно постился и проводил в молитве дни и ночи. Здесь он всецело был предан мысли о Боге и новой вере. – Вдруг охватило меня как бы во сне и напало смутное ощущение. Кто-то приблизился ко мне и сказал: – Читай! – Нет, не могу, – я ему отвечал. Затем тот же некто сдавил меня так, что я думал, что умираю, и повторил, слова: – Читай! И опять я отказался. Снова меня сдавило, и я услышал явственно: – Читай! Во имя Господа твоего, творящего и сотворившего человека из кровинки, – читай! Господь твой всемилосерд. Он даровал знания посредством пишущей тростинки. Он научил человека тому, чего он не знал. Тогда я прочитал и видение исчезло. Я проснулся. И было со мною так, как бы сии слова были начертаны в моем сердце. Страшно потрясенный и крайне взволнованный, Магомет прибежал к Хадидже, весь дрожа и прося, чтобы она прикрыла его. – О, Хадиджа, что случилось со мною! Магомет передал обо всем происшедшем и прибавил: «я боюсь за себя». Тогда Хадиджа отвечала ему: – Не бойся, будь бодр. Аллах никогда не сделает несчастным. Милостью Аллаха, ты верен своей семье, ты поступаешь по правде, ты помогаешь в нужде, ты отзывчив на доброе, ты гостеприимен к страннику и помогаешь людям, впавшим в несчастие. Затем Хадиджа послала за Вараком и передала ему о происшедшем. Варак, выслушав рассказ, воскликнул: – Если это так, то на Магомета сошел Ну мое (дух Божий), тот самый, который почил на Моисее; теперь Магомет пророк нашего народа… О, если бы я дожил до того времени, когда люди будут преследовать тебя… – Неужели люди будут преследовать и меня? – воскликнул Магомет. – Да, – сказал Варак, – никогда не было, чтобы человек, принесший то, что ты, не имел врагов. Все это так повлияло на Магомета, что он сразу поседел (Ireland) и долго не мог успокоиться. Часто Магомет бродил по скалистым пустыням и горам. Тоска, уныние, страх и отчаяние нападали на него. Были и такие мысли, что он не рад был своей жизни и готов был покуситься на нее. Магомет впадал в сомнение и не мог решить, как все это разгадать. Но вот прошло некоторое время. Магомет имел второе откровение. На него снизошло свыше явление без слов. Оно исполнило его сердце давно желанным убеждением. Одновременно с этим он почувствовал головокружение. Потрясенный, как бы в лихорадке, он спешит домой и просит Хадиджу: «Заверни меня… Совершилось…» Затем он услышал слова: – О, ты, завернутый, встань! Зову тебя, истинно так… Господа Бога твоего, да слава Его… одежды твои, – очисти их!.. Господа Бога твоего чти неизменно… (Мюллер). Предания говорят, что с этих пор припадки повторялись, за ними следовали откровения. «Застигнутый пароксизмом, Магомет падал в изнеможении на землю; затем начинались судороги, глаза дико вращались, лицо становилось бледным и покрывалось потом. Это ангел посетил его, говорили веровавшие в него. И действительно, после каждого припадка пророк возвещал новое откровение» (проф. М. Н. Петров). В то же время, когда Магомет получал откровения, говорит Ireland, он впадал в коматозное состояние, точно после сильного опьянения, бледнел и губы его шевелились, будто он говорил… Однажды он упал так стремительно и сильно на колени Зеида, что тот опасался, как бы Магомет не сломал ему колен. По временам он издавал звук, похожий на крик молодого верблюда. Все это так повлияло на Магомета, что он несколько изменился. Он стал менее деятельным, мало занимался своими делами, мало выезжал из Мекки, Он уединялся, избегал людей и много думал. Что же открывало ему божественное откровение и в чем состояла новая вера Магомета? Проповедь его была очень простая и вера его была очень несложная и уже известная многим живущим. На свете есть только один Бог – Аллах, Господь. Он сотворил мир и его поддерживает. Ему одному подобает поклоняться и отречься от идолопочитания. Магомет его пророк. Ему поручено предостеречь людей и возвестить им, что наступит воскресение мертвых и страшный суд, на котором каждому воздастся по заслугам его. Кроме исповедания веры, главнейшие обязанности человека: молитва в определенные сроки, честное отношение к ближнему и милостыня бедным (Мюллер). Все это истины, давно известные и подробно изложенные как в христианстве, так и в иудействе. Да Магомет и не выдавал их за что-нибудь новое. Он сам заявляет, что его учение – учение первых патриархов. Его вера – вера первых патриархов. Его откровения – откровения первых патриархов. То, что Господь открыл Адаму, то же он повторил и Ною, и Аврааму, и Моисею, то же открывает он и ему – Магомету, ибо люди забыли Единого Бога и уклонились от Его святых заветов. И теперь Бог напоминает им через своего избранника, его – Магомета. Это учение сначала принято было очень немногими. В него уверовали: Хадиджа, Али и раб Сеид. Оно имело много общего с учением ганифов, почему некоторые из ганифов также присоединились к Магомету и стали его последователями. Теперь Магомет твердо убежден, что он является избранником и посланником Божиим. Эта сила убеждения и искренность веры в себя и в свое учение, как божественное учение, были причиною тому, что Магомет – человек мягкий, нерешительный выступил открыто, не боясь и не стесняясь, ибо он шел для Бога и по Божию велению. Мало-помалу Магомет исповедовал свое учение, но на первое время у него последователей было мало. Только люд бедный и неимущий шел к нему, да и то в небольшом количестве. Но прежде чем окончательно выступить с проповедью, Магомет решил поведать о том своему роду. Для этого он созвал всех гашимитов. Он пригласил их на собрание и объявил им об откровении и посланничестве. Последствия этого были очень печальны. Они ожидали какого-нибудь сообщения о серьезном деле, торговом предприятии, набеге и т. п. Поэтому заявлением Магомета все они возмутились и пришли в негодование. Один из дядей, Абу-Лахаб, не выдержал и закричал: – О, чтоб тебе удавиться! Так это ты за этим и созвал нас! Все ушли смеясь и бранясь. Сын Абу-Лахаба был сговорен с дочерью Магомета, но после этого неприятного происшествия дядя взял свое согласие назад. Но красавица Рокайя не засиделась в девах. На ней скоро женился Осман Ибн-Аффана из рода Омайядов, который вместе с тем стал ярым приверженцем и защитником учения Магомета. Еще раньше последователем Магомета стал знаменитый Абу-Бекр. Несмотря на такую неудачу в своем роде, Магомет не унывал. Родоначальник гашимитов, Абу-Талиб, не был приверженцем учения Магомета, но он и не ссорился с Магометом, оставаясь по-прежнему его защитником и покровителем. Так мало-помалу подвигалась проповедь Магомета. Он нападал на идолов и проповедовал веру в Единого Бога. Несмотря на то что у Магомета последователей было очень немного, его проповедь, однако, не нравилась очень многим, и именно гражданам Мекки и Каабы. Главным пунктом, против которого восставал Магомет, было многобожие и идолопоклонство. Эта проповедь была решительно против интересов корейшитов. Все их богатство, власть и благополучие зиждились на том, что Мекка служила центром всех богов Аравии. Все бедуины и жители оседлых частей Аравии смотрели на нее как на главный религиозный, а затем уже торговый и политический пункт. Отнимите у Каабы идолов, перенесите их в другое место, и все бедуины направятся туда же. Туда же пойдут и караваны и богатства… Таким образом, у Мекки может ускользнуть религиозная власть, а вместе с нею и торговое преобладание, и политическое, и самое благосостояние. Ввиду этого Магомет являлся не столько врагом богов, сколько врагом и разбойником для самих меккинцев; он вел прямо к разорению и унижению самое племя и грозил ему близкой и серьезной гибелью. Однако нападать на Магомета сразу меккинцы не решались. Прежде они обратились к Абу-Талибу, как начальнику рода гашимитов, дабы тот повлиял на Магомета. Абу-Талиб позвал Магомета и начал его уговаривать. Но не таков был Магомет, чтобы его можно было отговорить от дела, которое он считал делом божиим и себя его исполнителем и проповедником. – Если бы они давали мне солнце в правую руку и месяц в левую – с тем, чтобы я оставил это дело прежде, чем Бог даст ему победу, или я погибну за него, то я не оставил бы его, – заявил Магомет. – Проповедуй все, что хочешь, сын брата моего; я ни за что никогда не покину тебя, – сказал Абу-Талиб. Абу-Талиб любил Магомета и никогда не позволил бы обидеть его. Таким образом, меккинцам не удалось отбить Магомета от рода и лишить его покровительства и защиты гашимитов; хотя род не верил учению Магомета и не признавал его призвания, тем не менее, исконный долг лежал на роде – защищать своего члена. Не желая вступать в родовую борьбу с гашимитами, меккинцы должны были принять свои меры против Магомета и его последователей. Прошло 10 лет проповеди Магомета, а последователей у него насчитывалось всего только несколько десятков, да и те состояли из рабов и людей бедных. Вот меккинцы и обрушились прежде всего на рабов. Господа этих несчастных начали их теснить, обижать и делать всевозможные неприятности. Тогда Абу-Бекр выкупил этих рабов и тем избавил их от истязаний… Меккинцы прибегли к другой мере: они отказались иметь общение с последователями Магомета. Их не допускали в Каабу, не покупали у них товаров, не продавали им предметов насущной необходимости, смеялись над ними, издевались, да и самая жизнь их не всегда была вне опасности. Тогда Магомет поселился на окраине Мекки, в доме дяди своего Абу-Талиба, где также, для взаимопомощи, поселились и многие из последователей Магомета, остальная же часть его учеников бежала в Абиссинию. Это было в 615 г. по Р. X. Корейшиты просили негуса Абиссинии выслать последователей Магомета, но тот не исполнил их просьбы. Однако проповедь Магомета мало двигалась вперед. Магомет сознавал, что если он избранник божий для проповеди слов Его, то должно же найти какой-нибудь путь к более успешной деятельности. И вот он придумал пойти на уступку корейшитам. Магомет решил признать главнейших богов Каабы. В самом деле, на небе, кроме Единого Бога, есть еще ангелы, святые и проч. Не будет большой бедой, если он за некоторыми богами признает кое-какое значение. Явившись в Каабу, он открыто заявил, что считает Лата, Уззу и Манаха великими заступниками перед Аллахом. Этим актом признания Магомет сразу примирился с корейшитами и дело его поставлено было более прочно. Его последователи, бывшие в Абиссинии, теперь свободно возвратились в Мекку. Но, выиграв этою уступкою в одном отношении, Магомет проиграл в двух отношениях: 1) его сторонники были огорчены, увидев допущение многобожия и идолопоклонства, что грозило отпадением его главных союзников, и 2) собственная совесть Магомета еще более возмущала его и он решился отречься от своего признания идолов. В один прекрасный день Магомет явился в Каабу и торжественно заявил: «Бог один в себе самом завершенный, он не родил и не родился и никогда не было на свете существа ему подобного». Дела Магомета опять пошли худо. Несмотря на то, что число сторонников его увеличилось, несмотря на то, что к нему присоединились могущественные деятели, как Хамза, Абу-Бекр и др., – последователей Магомета было все-таки довольно мало. Им пришлось искать защиты даже у своих врагов. Сам Магомет нашел себе пристанище у враждебного рода махцумитов и спасался только их силою. В эту пору присоединился к последователям Омар. Этот могущественный человек очень сильно поднял двух последователей Магомета. Они стали появляться на улицах, посещать Каабу и даже публично проповедовать. Магомет открыто нападал на правителей, обличал их в гордыне и доказывал их ничтожество пред Господом. Разумеется, этот вызывающий тон не прошел даром для последователей Магомета. С конца 617 г. жители Мекки прекратили с ними все общественные сношения, отказали им в праве брачных союзов, исключили из участия в караванной торговле и, таким образом, объявили Магомета и его последователей вне закона. Такое тягостное положение длилось два года. Дольше терпеть его становилось невозможным. В 619 г. последователи Магомета вновь переселились в Абиссинию. Теперь на Магомета обрушились и другие несчастья. Умерла Хадиджа, его верный друг и мудрый советник, умер старшина рода Абу-Талиб, очень любивший Магомета и всегда защищавший его. Проповедь в Мекке, очевидно, оставалась бесплодною. Нужно было подумать о распространении учения вне Мекки. Магомет отправился в Таив, но там его проповедь закончилась весьма неудачно. Магомета осмеяли, избили и едва не убили. Только благодаря случаю Магомет остался жив и бежал в Мекку. Но в Мекке было не лучше. Своим учением он успел вооружить против себя идолопоклонников, успел оттолкнуть и ганифов. Нашлись книжники, которые стали изобличать Магомета в незнании писания и в смещении откровений ганифского писания и персидских преданий. Напрасно Магомет ссылался на то, что его учение то же, что было открыто патриархам: Адаму, Ною, Аврааму и др., и что его учение – самое верное, потому что ему последовало самое недавнее, не искаженное еще откровение… Все его уверения остались тщетными. А тут еще вышло осложнение со старейшиной рода. Вместо умершего Абу-Талиба старшиной рода стал Абу-Лахаб. Между Абу-Лахабом и Магометом еще раньше вышла неприятность; но теперь Абу-Лахаб, ставши начальником рода, объявил Магомету, чтобы тот ничего не опасался и жил, как при Абу-Талибе, так как он берет его под свое покровительство. Вскоре, однако, именитые люди успели поссорить Абу-Лахаба с Магометом и Магомет остался одиноким. Магомет пал духом. Он стал терять веру в успех своего дела, – терять веру в себя. Магомет начал думать о том, чтобы перенести свою проповедь куда-либо вне Мекки. Случай скоро тому поблагоприятствовал. ГЛАВА VII На праздничные торжества у Каабы собирались арабы со всех мест Аравии. Магомет пользовался этим случаем распространять свое учение. Он ходил между прибывшими, высматривал, выслушивал и, если находил благоприятную почву, старался обратить в свою веру. Так Магомет набрел на кучку арабов из племени Хазрадж. Это племя занимало первенствующее место в Ятрибе. Племя Бену-Хазрадж имело по соседству несколько еврейских племен, с которыми оно жило в мире и согласии. Евреи, разумеется, не преминули сообщить своим соседям сведения о своем вероучении о Едином Боге и ожидаемом Мессии. Хотя это учение к арабам и не привилось, тем не менее, о нем знали. Этих-то хазраджцев теперь встретил Магомет, отвел их в сторону и поведал им свое учение. Ятрибцы поддались учению. Они припоминали учение иудеев о пришествии Мессии и стали рассуждать между собою: «Не это ли тот самый пророк, о котором сказывали нам иудеи, что время его уже близко и что, когда он восстанет, они пойдут за ним и побьют всех враждебных им арабов и истребят их, как „были истреблены в древности неверные племена Ад и Ирам. Не лучше ли теперь нам предупредить их и первыми пристать к пророку?“ Затем они обратились к Магомету и сказали ему: – Земляки наши самые сварливые и разрозненные из всех народов, и потому мы уже хотели покинуть их. Но вот, быть может, истинный Бог соединит нас всех через тебя. Поэтому мы вернемся в город наш и положим дело твое перед глазами соплеменников наших и вложим в уши их веру, принятую от тебя. И если истинный Бог в соединении приведет их к тебе, не будет человека во всей земле сильнее тебя. Ятрибцев было шесть. Они обещали на будущий год в это же время прибыть на это место. Прошел год, и ятрибцы явились, но уже уверовавших в учение Магомета было 12. Они засвидетельствовали, что принимают учение Магомета, или ислам, и дали клятву не признавать другого Бога, кроме Единого, не веровать, не прелюбодействовать, не умерщвлять своих детей, не сочинять и не распространять клеветы и быть послушными посланнику Божию во всяком добром деле. На это Магомет им сказал: – Если вы это исполните, то рай наверно будет принадлежать вам; если же согрешите, то от Бога зависит наказать вас или помиловать. Отпуская новообращенных, Магомет отрядил с ними Мусаба, человека испытанного и преданного вере и Магомету, дабы он наставлял их в коране и общей молитве. «Вскоре после этого Магомет в восхищении видел видение. Неведомая сила, которую он признавал за архангела Гавриила, подняла его с ложа и вывела из дому. Он увидел волшебного коня Эль-Борана (молния) и, сеч на него, в одно мгновение очутился в Иерусалиме, около дома молитвы. Здесь он нашел сонм пророков и среди них Авраама, Моисея и Иисуса Христа. Он молился вместе с ними. Затем ему подносят три чаши: одну с водою, другую с вином и третью с молоком. Он слышит чей-то голос, говорящий: если он возьмет воду, то потонет вместе с общиной своей, если возьмет вино, то будет блуждать с общиной своей, если возьмет молоко, то пойдет правым путем с общиной своей. Магомет выбрал чашу с молоком. После того он проходит через семь небес и достигает лицезрения Самого Бога, от которого получает для мусульман заповедь пятидесяти молитв. Но на обратном пути у ворот каждого неба он встречал одного из великих пророков, который внушал ему, что мусульмане не вынесут такого большого числа молитв и чтобы он просил Бога сократить их. Так он и сделал и, при выходе из последнего неба, число молитв свелось к тем пяти, которые установлены в коране»     (Вл. Соловьев). Прошел еще год. На праздник 622 г. пришло уже 75 обращенных в ислам. К ним явился Магомет вместе со старшим в роде – Абассом. Видя такое доверие к своему учению в Ятрибе, Магомет решил переселиться в Ятриб. Нужно, однако, чтобы новая семья Магомета приняла его по обычаям страны, причем столь же торжественно должен был сдать его и прежний род. Для этого-то и явился Магомет с Абассом. Абасс спросил от имени гашимитов и Муталиба, присутствующих из племени Хазраджа и Ауса, желают ли они принять к себе Магомета как своего родного. Ятрибцы изъявили полное согласие. Абасс объявил Магомета отпущенным от племен и свободным от обязательств по отношению к своему роду. Тогда Магомет потребовал, чтобы ятрибцы поклялись, что они будут защищать его от всякой беды, даже с оружием в руках, как они защищают своих жен и детей. После данной клятвы Магомет избрал 12 мужей – 9 из племени хазраждей и 3 из аусов – для заведования общиной и для дальнейшей проповеди вероучения. Отпустив последователей, Магомет оставался еще в Мекке. Вскоре после этого в Ятриб перебралось большинство меккинских последователей Магомета, в Мекке же при Магомете остались только Абу-Бекр и Али. Любовь и преданность последователей Магомета к своему учителю и его учению были необыкновенно трогательны. Как «мохаджиры», переселенцы из племени корейшитов, так и «ансары» – уроженцы Ятриба и других племен, были преданы Магомету до фанатизма. Они терпели ради него гонения и муки, покидали родину, имущество и семьи, были его телохранителями и неустрашимейшими солдатами армии. А телохранители Магомету теперь были нужны. Корейшиты доведались, что Магомет желает покинуть Мекку и перенести деятельность в Ятриб. Это вовсе не было в их интересах; поэтому одиннадцать человек корейшитов дали клятву убить Магомета. Магомету предстояла двойная опасность: и в Мекке его ожидала смерть, и на пути в Ятриб его ожидала смерть. Только благодаря Али и Абу-Бекру Магомету удалось уйти из Мекки и благополучно прибыть в Ятриб. Это произошло в 622 г. по Р. X. Недалеко от Ятриба Магомета неожиданно встретили как магаджиры, так и ансары. Магомет вошел в Ятриб, как в свой родной город, и с тех пор этот город, в честь пророка, стал называться Мединой. Год переселения Магомета в Медину считается первым годом магометанского летосчисления. ГЛАВА VIII С этого момента Магомет становится не только проповедником и пророком, но и великим политиком. Трудно даже и сказать, в чем больше проявился его гений. Вскоре по прибытии в Ятриб, или Медину, Магомет дал своим последователям устав, которым магометане совершенно выделяются от арабских идолопоклонников и язычников, и положил прочное религиозно-политическое основание новой религии, новому народу – мусульманам, или исламитам. На основании этого нового закона все верующие, как корейшиты, так и хазраджиты и другие племена Ятриба, магаджары и ансары, составляют один неразделенный и равноправный народ. Магомет не делит своих последователей на племена, а теперь существуют только правоверные и неверные. Правоверные должны жить в мире, забыть вражду и раздоры и помогать друг другу. Кровавая месть между племенами была уничтожена, а решение споров и тяжб приносится на усмотрение Бога и его пророка. Правда, была группа людей, которые в отношении к правоверным представляли некоторое неудобство и затруднение: это те жители Медины, которые не были последователями Магомета, но и не враждовали с ним. Кроме того, существовали еще люди, с которыми Магомету по необходимости приходилось ладить. Они жили в Ятрибе и около, в значительном количестве. С ними приходилось считаться – и Магомет считался. В своих указаниях последователям киблы он назначил ее не в Мекке, а в Иерусалиме. Киблою называется место, куда правоверный во время молитвы должен был становиться лицом. И вот, желая подкупить иудеев, Магомет принял их пророков: Адама, Ноя, Авраама, Моисея и др., киблою признан Иерусалим. В свою очередь, и иудеи признали его пророком, посланным Богом для просвещения язычников, подобно тому, как Моисей был послан народу израильскому. Иудеи дали согласие жить с магометанами в мире, в тяжебных делах между иудеями и магометанами принимать решение Магомета, в войне – помогать деньгами. Старался ладить Магомет и с христианами и сектантами, предоставляя им те или другие права и положение. Вскоре последователей Магомета стало очень много. Теперь он был не только провозвестником слова божия, но и властителем и повелителем. Всякий, вступающий в ислам, становится добровольным подданным Магомета. Магомет мало-помалу становился распорядителем всей Медины. Почувствовав свою силу, Магомет невольно проявил хищнический бедуинский инстинкт. Имея около себя приверженцев, считавшихся уже сотнями, людей беспредельно преданных Богу и Магомету, Его пророку, Магомет решился совершить набег. Да и пора уже было об этом подумать, потому что магаджары не имели никаких средств к существованию. Пора было и Мекке показать, что Магомет жив и Магомет сила. Посланы были разведчики, которые разыскали небольшой караван. Караван был разбит и добро разграблено. Правда, это была частица, только раззадорившая аппетит… Скверно было и то, что грабеж был произведен в священный месяц. Но Магомет и здесь нашел оправдание: Бог скорее простит грабеж, нежели идолопоклонство, а потому грабеж и нападение на идолопоклонников позволительны и в священные месяцы. Страшно это разозлило меккинцев, но это было только началом скверного. Вскоре Магомету донесли, что идет меккинский караван с огромнейшими богатствами, охраняемый 950 арабами, под предводительством Абу-Сафиано, злейшего врага Магомета. Магомет не долго думал. Собрал около трехсот всадников из своих приверженцев и быстро напал на караван. Сражение было необыкновенно жаркое. Мусульмане проявили чудеса храбрости и всю силу мусульманского фанатизма. Охрана каравана была разбита и караван захвачен. Магометане возвратились в Медину с богатствами и рабами. Теперь Магомет чувствовал за собою не только нравственную, но и физическую силу. Число его последователей росло, и ему нечего было заискивать у иудеев. Да что-то и не ладился с ними союз; уже раньше между Магометом и иудеями вышли недоразумения. Иудеи изобличали Магомета в незнании их священных преданий. На это Магомет заявил, что не его учение не верно, а иудейское, ибо библия есть только частица божественного учения, а коран – целое. В отместку же за дерзость иудеев Магомет отменил киблу – Иерусалим и восстановил прежнюю – Мекку. На то были у него и другие расчеты: требовалось восстановить значение Мекки, ибо он предвидел в недалеком будущем тот момент, когда Мекка будет в его руках. Теперь, почувствовав на своей стороне и военную силу, Магомет решил посчитаться с евреями. Благо их племена жили врозь, как и племена арабские. На этот раз Магомет напал на племя Бену-Кейнока. Еврейское племя было уничтожено и добыча мусульман была очень обильна. Вскоре и остальные еврейские племена были уничтожены. Но мусульманам грозила другая беда. Меккинцы собрались отмстить мусульманам. Магомету донесли, что против него идет целая армия в 10 тысяч воинов под предводительством Абу-Сафиано. При всем усилии Магомет мог противостать с тремя тысячами воинов. Битва окончилась очень печально для мусульман. Сам Магомет был ранен. Тем не менее, меккинцы ограничились только разгромом мусульман и возвратились обратно домой, назначив через год вновь помериться силами с мусульманами. Прошел год, и Абу-Сафиано явился с новыми силами. Магомет и теперь не мог рассчитывать на победу в открытом поле и прибег к новой военной тактике – окопам рвами. Этот способ защиты не был известен бедуинам и не был благоприятен для нападающих, а потому, простояв достаточно долгое время с войском, Абу-Сафиано возвратился в Мекку ни с чем. Теперь Магомет занялся развитием своих сил и укреплением правоверных. Через два года он уже сам признал возможным предпринять поход на Мекку. Правда, дело и теперь до сражения не дошло, но Магомет был сила и с ним меккинцы заключили перемирие на десять лет. Магомет сознавал, однако, что еще не наступил момент покорения последнего сопротивления Мекки. Нужно было еще увеличить и укрепить войско. Единство религиозное в магометанстве влекло за собою одно весьма важное последствие – политическое объединение всех племен Аравии. И вот Магомет направляет свои действия на области Центральной Аравии – Неджида и Иемамы. Это была чистая и неприкосновенная страна бедуина. Нападая на отдаленные племена, Магомет присоединял их к себе или истреблял. Успех покоряет слабых и усиливает сильных. Удача Магомета привлекала к нему хищников из пустынных степей. Силы Магомета росли. Победы давались легко. Область его владений расширялась. Теперь можно было подумать и о Мекке. И Магомет подумал. В начале весны 628 г. Магомет видел сон, и сон тот вещал ему, что он совершил хождение в Мекку и что ему переданы будут ключи Каабы. Об этом сне Магомет поведал своим правоверным и приказал собираться в поход. Под знаменем пророка собралось более 10 тысяч всадников. Мекка о сопротивлении не могла и мечтать. Купеческая Мекка сдалась. Абдуль-Азис, дядя пророка, и Абу-Сафиано первые приняли ислам. Последовал торжественный въезд Магомета в священный город. Сидя на верблюде, Магомет семь раз объехал Каабу и семь раз прикоснулся посохом к священному камню. Засим он вошел в Каабу и торжественно объявил: нет Бога, кроме единого Бога. Идолов не стало. Итак, еще восемь лет назад Магомет бежал из родного города, гонимый, позоримый и беспомощный, а ныне он смело мог воскликнуть: «О, Аллах, Аллах, ты исполнил свои обеты, даровал рабу твоему победу и покорил язычников!» Ушедши жалким проповедником, Магомет через восемь только лет явился великим повелителем. Мекка была у ног его. Теперь Магомету оставалось сделать в Аравии немногое. Племя за племенем сдавалось почти без боя, и скоро он стал обладателем всей Аравии. Под его мощною рукою создалась могущественная всеарабская держава, которой суждено было покорить едва ли не весь мир. Карлейль был совершенно прав, говоря: «великий человек является всегда точно молния с неба; остальные люди ожидают его, подобно горючему веществу, и затем воспламеняются его пламенем». Пламя ислама разлилось рекою по всему миру… И в Магомете исполнялось пророчество, данное Измаилу: «и все благословив его, и возвращу его, и умножу его зело: дванадесять языки и дам его в язык велий…» После этой важнейшей победы Магомет прожил не много. Перед смертью ему удалось испытать величайшее счастье – видеть венец торжества своих прижизненных деяний. Это было торжественное шествие пророка в Мекку из Медины на поклонение святыне. Шествие сопровождалось несметною толпою мослимов, собравшихся со всех областей Аравии узреть и приветствовать своего пророка и повелителя правоверных и принять участие в этом торжественном шествии во главе с повелителем. Магомет совершил все священные обряды. Со всею торжественностью он посетил священные места, исполнил все требования и принес жертвы. Строгим соблюдением древних обрядов Магомет хотел ясно показать, что основанная им вера не есть что-либо новое, а только лишь обновленное и очищенное арабское богопочитание. Это – та же религия праотца Авраама, родоначальника аравийских народов, строителя Каабы и учредителя меккинского паломничества. Магомет совершил великую историческую задачу. Он дал своему народу такую веру в Бога, которая наиболее соответствовала его природе, историческому развитию, преданиям и условиям жизни. Это поистине была народная душа, оживотворенная верою в единого Бога, творца всего и самого исповедника. Своим последним путешествием на поклонение в Мекку Магомет примирил свою веру с историческими и местными началами и, сходя в могилу, он успел наложить на нее последнюю национальную печать. Магомет умер 8 июня 63 2 г.; но его вера только начинала жить. Она росла, развивалась и покоряла мир. И долго она будет еще жить, пока не уступит вере более живой, мягкой, любящей, всепрощающей, освященной самопожертвованием и всеобщим миром. Имя же Магомета не умрет, пока будет жить мыслящий человек. Умирая, Магомет сказал: «Сражайтесь с неверными, пока всякое противление исчезнет». Но человек получил и другой завет: «Обнаживший меч от меча погибнет». Тот же Богочеловек оставил нам и другую заповедь: «Новую заповедь даю вам: любите друг друга и болыпия любве никто же имать, да положит душу свою за други своя». Вот тот меч, который погубит «обнаживших меч». ГЛАВА IX Магомет – плут, лгун, обманщик. Он измыслил видения и откровения для того, чтобы морочить людей и пользоваться их легковерием. Он проделывал какие-то экстазы, чтобы придать больше значения своим выдумкам. Магомет – человек святой, стоявший в прямом общении с Богом. Он имел божественные видения и божественные откровения, и это уже одно показывает, что он святой. Вот две крайности, которые мы слышим о Магомете, По нашему мнению, Магомет был ни лгун, ни обманщик, ни святой. Видения и откровения его тут ни при чем. Эти видения и откровения Магомета – явления самые естественные и даже нередко встречавшиеся, встречаемые и имеющие встречаться. Три прижизненных явления Магомета могут быть легко объяснены на основании современных научных данных: его видения, его припадки, его откровения. Видения Магомета с сообщением ему божественного учения – это галлюцинации зрения и слуха. Под именем галлюцинаций разумеются ощущения, возникающие в нашем сознании не вследствие внешнего раздражения действительно существующими предметами, как это бывает со всеми обычными ощущениями, а вследствие внутреннего самостоятельного раздражения центра органа чувства, причем возникающее в центре органа ощущение относится во внешний мир, как бы предмет при этом виделся в действительности. Так, один южный житель шел через парк и увидел пасущихся ослов; он хотел похлопать одного из них по спине и очень удивился, когда рука его не встретила ничего. Ослы эти явились снова перед ним, и он несколько раз делал бесполезную попытку тронуть их (Griesinger). Один эпилептик часто видел следующее: на него нападала тьма, в этой тьме возникала игра красок, из которой выделялся образ старика. Этот старик был одет в широкий плащ, имел развевающиеся волосы и гулял по берегу моря. На море плавала лодка, а в лодке сидел человек. Вся картина была окрашена в ярко-красный цвет, за исключением старика, лодки и человека в ней сидящего (Hay). Я мог бы привести бесчисленное множество примеров галлюцинаций как из литературы, так и из собственной практики, и все они свидетельствовали бы одно, что это ощущения ложные, не имеющие во внешнем мире для себя соответствующего раздражения и происходящие в центре органов чувств, или вследствие непосредственного раздражения центра, или вследствие возбуждения или импульса из области представлений. Все эти ощущения имеют ту особенность, что они не представляют чего-либо нового в нашем сознании, а только лишь воспроизведение следов прежде бывших ощущений. Правда, возникающие галлюцинаторные ощущения могут отличаться от действительных, они могут представлять самые причудливые и невероятные сочетания различных прежних следов ощущения и потому давать сочетания образов и звуков как бы новых и дотоле не виденных и не слыханных, но, по существу, элементы этих образов будут прежние, ранее существовавшие. Особенно мало отклоняются от действительности те галлюцинации, которые возникают под влиянием импульсов из области представлений. Обыкновенно при этом воспроизводятся те образы, звуки и гармонии, о которых человек думает, рассуждает, которые он психически переживает. Тогда и самые видоизменения галлюцинаторные являются отражением тех особенностей, которые образуются в области нашего мышления. В этом случае галлюцинации, или субъективные видения и гармонии, возникают как бы под влиянием самовнушения. Мысли и мечты человека воплощаются в образах и гармонии. Но так как человек может мыслить только тем материалом, который он воспринял из внешнего мира, то и воспроизводить он их может только в образах внешнего мира, придавая им тот или другой оттенок сознательно или бессознательно, какой складывается в данный момент в нашем мышлении. Все вышесказанное не означает, однако, того, что человек по произволу может создать галлюцинации. По произволу человек может создавать образы воображения и фантазии; эти образы могут быть очень живы, ярки и рельефны, как, например, у художников и композиторов, но эти образы отличаются от галлюцинаций как по происхождению, так и по проявлению. По проявлению отличаются образы воображения от галлюцинаций тем, что галлюцинаторные образы гораздо рельефнее и отчетливее образов фантазии и воображения. Далее, образы галлюцинаций возникают без всякого усилия и напряжения с нашей стороны, тогда как образы воображения и фантазии требуют с нашей стороны значительной затраты личной энергии. Наконец, между ними существует слишком серьезная разница и в происхождении: образы фантазии и воображения возникают по нашему произволу, они являются тогда, когда мы хотим, и исчезают по мановению нашего желания; образы галлюцинаций являются непроизвольно, без нашего ведома, часто против нашего желания, существуют, сколько хотят, и исчезают, когда хотят. Словом, это проявление нашей жизни совершенно непроизвольное и не подчиняющееся ни нашему хотению, ни нашему решению. В галлюцинациях могут отражаться образы нашей фантазии и воображения, но столь же непроизвольно, как при проявлении негатива отражается образ действительного предмета. В этом случае центр органа чувства является негативом как предметов внешнего мира, так и предметов нашей фантазии и воображения. Проявление же этих отражений отличается тем, что в нормальном ощущении оно проявляется по нашей воле и желанию, в галлюцинации же по каким-то внутренним – анатомическим, или химическим, или молекулярным, неизвестным нам – условиям жизни органа чувства. Для нас важно то, что содержание галлюцинаций может зависеть от содержания нашего мировоззрения, но появление и возникновение галлюцинаций стоит вне нашей воли и составляет болезненное состояние центров органов чувств. Причиною галлюцинаций служат все обстоятельства, ставящие центры органов чувств в неправильные условия существования: усиленный приток крови, малокровие, изменения сосудов, питающих органы чувств, изменения самого существа мозга, новообразования и другие болезненные процессы, крайняя возбудимость органов чувств, изменения состава крови занесением ядовитых веществ – отравления и самоотравления и проч. Жизненные условия, влияющие вызывающим образом на галлюцинации, будут: умственное и физическое переутомление, болезни, связанные с высокой температурой, и заразные болезни, истощение организма, усиленное моление, продолжительные строгие посты, резкие переходы в тропический жар и полярный холод, общее настроение человека, жизненные события, политические и религиозные движения, фанатизм и проч. Спрашивается, будет ли галлюцинант душевнобольной или душевно здоровый человек? Принято считать, пока человек способен давать себе отчет в том, что его галлюцинации обманы чувств, болезненные явления и он исправляет данную ошибку прежним опытом и другими органами чувств, до тех пор он здоровый человек, когда же человек не может уже понимать обман восприятия и принимает эти ложные ощущения за действительные – он стал душевнобольным. Но из этого общего положения должно сделать значительные исключения. Прежде всего есть много душевнобольных, которые вполне сознают болезненность своих галлюцинаций, открыто заявляют об этом и просят указать им меры для избавления от их назойливого болезненного состояния. Во-вторых, есть и душевно здоровые люди, которые верят в истину их ложных ощущений, принимают их за действительные и поступают соответственно их галлюцинациям. Последнее явление часто наблюдается у людей простых, невежественных, необразованных и суеверных. Не имея понятия о возможности происхождения этих явлений вследствие болезни, они логическим признанием принимают их за действительность. Особенно много этому благоприятствует невежество, суеверие, убеждения больного в возможности данного явления, политическое и религиозное течение, фанатизм и настроение окружающей среды. Все эти жизненные обстоятельства могут влиять не только на отдельное лицо, но и на целые массы, возбуждая массовые галлюцинации. Так, во время франко-прусской войны один сапожник Страсбурга, смотря в свое окно, видел дерущихся и сражающихся французов и немцев в то время, когда у Страсбурга не было ни тех, ни других. Целые полки нападали один на другой. Кровь лилась всюду. Это сапожника страшно поразило, и он сказал о видении другому лицу. Другое лицо тоже увидело сцену сражения, но именно только в одну, известную, часть окна, а в другие нет. То же сражение видели сотни и тысячи лиц… Verga передает следующий случай. В деревне Carano, расположенной в итальянских Апеннинах, с народонаселением невежественным, очень религиозным и фанатичным, одна женщина на холме увидела Мадонну – Мадонну, одетую в черное платье, плачущую, окровавленную и с грозною речью на устах к народу. Женщина была поражена и поспешила сообщить об этом соседкам. Население всполошилось. Десятки, сотни и тысячи людей потянулись к холму и видели Мадонну. Пошли целые процессии с пением духовных песен и церемониями. Духовенство пользовалось случаем. Только экстренные военно-полицейские меры уничтожили сборища и прекратили существование массовой галлюцинации. Это было всего только 20 лет назад. Все это нам показывает, что данное религиозное и политическое настроение, суеверия и события дня данного общества могут вызывать не только у отдельных лиц, но и у целых народных масс галлюцинации. Но, разумеется, все эти условия в возникновении галлюцинаций играют второстепенную роль и вызывают галлюцинации в таком только случае, если органы чувств к тому подготовлены. При таких обстоятельствах люди, не будучи душевнобольными, могут верить в действительность галлюцинаций и исполнять все требования и приказания их. Обращаясь к Магомету, мы видим, что он имел видения и слышал голос, поучающий, наставляющий и повелевающий. Несомненно, это были галлюцинации зрения и слуха. Преданный всей душой Богу, живущий мыслями только о Боге, проводящий всю жизнь в размышлении, Магомет, весьма естественно, имел и соответственные тому галлюцинации. Ему являлись архангелы Гавриил и Михаил и приказывали именем Божиим. Ангел передавал приказания о том, о чем Магомет сам постоянно думал, – о делах веры и почитании Бога. В силу своих убеждений Магомет считал вполне возможным появление таких посланников Божиих. Такие ангелы являлись же патриархам и передавали им повеления Бога. Ныне жители Аравии нуждались в обновлении религии и потому, естественно, Бог мог послать своего ангела вестником веры и богопочитания. А так как он, Магомет, особенно много думал о новом богопочитании, то почему же не послать этого вестника именно к нему, Магомету. Таким образом, у Магомета были галлюцинации зрения, слуха и осязания, и, по своему воспитанию и убеждениям, Магомет не только принял, но не мог не принять, должен был принять эти галлюцинации за действительность, уверовать в них и исповедовать их учение. Возникновение таких галлюцинаций у Магомета было вполне возможно. В то время Магомет был на Хире. Это был месяц молитв и покаяния. Магомет постился и молился дни и ночи. Все это привело его в истощение, что вполне способствует появлению галлюцинаций; а постоянное сосредоточение на религиозном мышлении дало и облик галлюцинациям, и содержание их речей. Таким образом, религиозные размышления, частые беседы с иудеями и христианами, сознание необходимости религиозного обновления для арабов, постоянное пребывание в картинах и образах фантазии о сообщении Богом вероучения, продолжительные, утомительные молитвы, не менее утомительное бдение и истощающие посты могли породить галлюцинации, и именно известного содержания – религиозные галлюцинации; а эти религиозные галлюцинации, в свою очередь, должны были закрепить в Магомете веру в свое посланничество и небесное назначение. Поэтому нет ничего удивительного в том, что делал Магомет. Его вера в видение и откровение была искренняя вера, его убеждения в своем избрании были искренними убеждениями и его проповедь была чистая и искренняя проповедь. Видения и откровения Магомета являются не логическим актом, образовавшимся на основании мышления, а органическим, явившимся самостоятельно в центрах его органов чувств. Если логическое мышление путем новых доводов может быть поколеблено, сдвинуто и разрушено, то в Данном случае у Магомета на помощь мышлению явились органические отправления органов чувств, не устранимые ни мышлением, ни соображением. А так как эти органические отправления вполне совпадали с убеждениями и содержанием мышления, то его убеждения суммировались и приобретали значение непоколебимого патологического убеждения, когда человек отдает свою жизнь и идет на все возможные истязания и мучения мужественно и непоколебимо. В данном случае было все за Магомета: и среда, и обстановка, и веяние времени, и общественные течения, и его личное мышление и убеждение, и болезненное состояние органов чувств. Поэтому говорить о какой-либо лжи, выдумке и обмане со стороны Магомета нет никакого основания, ибо все деяния Магомета находят себе полное оправдание в его болезненных явлениях, которые у него, несомненно, существовали. Но и этого еще мало. ГЛАВА X Магомет страдал какими-то припадками. Он терял сознание, падал в судорогах, лицо становилось бледным, на лбу выступал пот, припадок сопровождался диким криком, после припадка на него нападал какой-то экстаз. Иногда состояние экстаза с видениями и откровениями наступало после головокружения. Эти припадки имеют особенно важное значение, так как с ними тесно связано само откровение. Подобные припадки в науке известны уже очень давно и относятся к болезненному состоянию, известному под именем эпилепсии. Эпилепсия такое болезненное состояние, которое выражается припадками, длящимися несколько минут, с промежутками здорового состояния от нескольких дней до нескольких лет. Болезнь эта присуща детскому и юношескому возрасту. Чаще всего она является в возрасте от 5 до 15 лет, реже к 16–20 годам и еще реже позже. Бывают и такие случаи, когда болезнь, пробыв некоторое время в детстве, затем прекращается, а в зрелом возрасте, при неблагоприятных жизненных условиях, возвращается вновь. Припадки эпилепсии длятся от 2 до 5 минут и реже 10–20 минут. При всем том в течение даже этого кратковременного припадка различают три периода: период предвестников, судорожный период и послеэпилептическое состояние. Период предвестников длится недолго, несколько секунд – минут. В большинстве случаев он состоит из галлюцинации органов зрения, слуха, осязания и проч. Очень часто эти больные имеют видения, слышат голоса, ощущают по телу как бы восхождение ветерка. По последнему ощущению – ветерка (aura) и самый период предвестников принято называть авра, хотя бы больной и не ощущал этой галлюцинации осязания. Какова бы ни была авра, она столь слаба сравнительно с самой картиной припадка, что в большинстве случаев просматривается и припадок наступает как бы внезапно. Больной с диким, нечеловеческим криком падает на землю, причем во всем теле появляются судороги. Лицо становится бледным, багровым или красным, глаза скошены, на лбу и теле выступает пот; человек теряет сознание и остается нечувствительным ко всему окружающему. Так длится припадок 3–4 минуты. Затем все стихает, больной впадает в изнеможение и сноподобное состояние. Проходит еще несколько минут, и человек опять в себе. Сначала припадки появляются изредка, раз в год, затем все чаще и чаще и, наконец, почти ежедневно. По мере учащения припадков они становятся слабее и короче; но у большинства людей они отражаются на умственных способностях, низводя людей, по истечении 15–20 лет часто появляющихся припадков, к ослаблению умственных способностей. Это наиболее частая форма болезни. Но существуют и другие формы эпилепсии. Эпилепсию делят на телесную и душевную. Телесная – это та форма, когда во время припадка поражается только организм, душевная же жизнь выводится из круга деятельности, что выражается бессознательным состоянием; душевная эпилепсия состоит в том, что во время припадка к явлениям телесной эпилепсии присоединяются болезненные проявления в душевной области в виде бреда, экстаза, сумеречного состояния и проч. Телесная эпилепсия делится на два отдела: большую эпилепсию, или судорожную, картину которой я до некоторой степени уже представил, и малую эпилепсию, состоящую в головокружении и потере сознания, длящейся от нескольких секунд до нескольких минут (1–2). Как большая, так и малая эпилепсия могут сопровождаться душевной эпилепсией; но могут быть, и в огромном большинстве случаев бывают, без душевной эпилепсии. Самый чистый вид душевной эпилепсии – это эпилептическое буйство. Длится оно очень недолго, от нескольких минут до нескольких часов, но зато представляет страшную и ужасную картину разрушения. Больные переживают ужасающие, потрясающие галлюцинации и такой же бред и под влиянием их совершают страшные преступления, зверским образом убивая самых близких и дорогих людей или людей невинных, совершенно незнакомых, случайно попавшихся им под руку. О Геркулесе передают следующее: однажды он совершал жертвоприношение Юпитеру. В это время глаза его перекосились и налились кровью, по бороде потекла пена, на лице явилось судорожное перекашивание. Он начал раздеваться и производил движения, как бы он с кем-нибудь дрался. После этого Геркулес стих, и думали, что он успокоился; однако он схватил оружие и бросился на отца, жену и детей; жену и детей убил, отца же если не убил, то только потому, что ему помешали. После этого он упал и заснул. Если рассказ Еврипида и Сенеки верен, то это чудеснейшее буйство Геркулеса может служить прекрасным примером эпилептического буйства. Душевная эпилепсия может проявляться перед припадком судороги или головокружения как бы вместо эпилептической авры, или после судороги или головокружения – в послеэпилептическом состоянии, или заменяя его, или судороги могут быть среди буйства. Но кроме этой формы душевной эпилепсии, она может проявляться весьма разнообразно: в виде грандиозных галлюцинаций, автоматических действий, сноподобного состояния, экстаза и т. п. В числе других проявлений душевных уклонений нередко наблюдается болезненная эпилептическая религиозность. Эта религиозность проявляется как в эпилептических припадках, так и в промежутках между ними в обычной жизни. Вопрос о болезненной религиозности эпилептиков давно интересовал науку, и в ней набралось уже достаточное число работ. Таковы в этом направлении исследования: Pivion, Raab, Toselli, Skay, Howden'a, Norbury и др. Замечено уже давно, что болезненная религиозность сильно развита бывает у людей, расположенных к судорожности, и особенно у эпилептиков. Pivion говорит, что если бы тщательно пересмотреть процессы средневековых конвульсионеров, то у многих из них мы могли бы найти эпилепсию. Loeb и Raab указывают на то, что эпилептики нередко имеют галлюцинации религиозного содержания, и приводят тому примеры. Больные видят Бога, Матерь Божию, ангелов, святых и проч., ведут с ними речи, получают приказания и т. д. Эти галлюцинации могут появляться то в послеэпилептическом состоянии, то взамен приступа, в виде его эквивалента. Гораздо, однако, сложнее и интереснее проявление религиозного экстаза. Больные находятся как бы в сонном состоянии. Является масса галлюцинаций, особенно зрительных и слуховых. Все это постепенно меняется и различно сочетается. Галлюцинации смешиваются с бредом. Больной входит в общение с Богом, Иисусом Христом и проч., ведет речи, испытывает особенное блаженство и особенное счастье. Все окружающее они сознают, но в совершенно извращенном виде. Все это смешивается с их видениями и составляет хаотическое целое. Являются галлюцинации общего чувства: больным кажется, что они возносятся на небо, находятся в раю, проходят небеса, присутствуют при страшном суде, исследуют ад и т. п. Toselli по этому поводу говорит следующее: «Религиозный бред и молитвенная экзальтация, являясь после припадка, настолько характерны, что уже по одному религиозному бреду можно поставить диагноз эпилепсии. Более часто это состояние при неполных формах эпилепсии, в классических же формах эпилепсии судорожный припадок часто заменяется приступом мании с религиозным бредом. Она развивается после короткого периода меланхолической подавленности, быстро достигает высшего напряжения, продолжается 1–7 часов, а затем переходит в состояние утомления, разбитости и подавленности. Память относится различно к этому приступу: она отсутствует только в редких случаях, когда припадок душевного возбуждения начался еще во время общих судорог, и всегда бывает сохраненной, если судорожные явления не охватывают всего организма или же слишком кратковременны. При этом больные вспоминают все особенности бреда, пережитые иллюзии, ошибки суждения и опасные попытки. Воспоминание возвращается не сразу, а постепенно, иногда под влиянием разумно поставленных вопросов. Религиозно-эпилептический бред представляется очень разнообразным в течение короткого времени и всегда сохраняет характер чувственного бреда. В расстройстве мышления иллюзии и галлюцинации играют очень большую роль, фиксированные идеи и мономании отсутствуют. Во время припадка некоторые больные получают повеления от Бога, чувствуют, что у них является пророческий или реформаторский дух, слышат приказания, побуждающие их к актам неслыханной жестокости, называют себя сынами божьими. У многих наблюдаются иллюзии мускульного чувства, и больные испытывают, как они отделяются от земли, несутся на небо, где созерцают различные чудесные видения. Другие жалуются на уколы, ушибы и мучения, включительно до страданий Христа на кресте». «Религиозная экзальтация заменяет иногда и приступ малой эпилепсии». «Религиозное чувство может быть усилено не только сейчас после припадков, но и в промежутках между ними. В заведениях для душевнобольных эпилептики часто отличаются набожностью и усердием к религиозным обрядам и молитве, что часто стоит в противоречии с их нравственностью… Религиозность эпилептическая не всегда выражается одинаково и иногда заменяется экстазом и религиозным бредом»     (Toselli). Howden приводит несколько случаев религиозного бреда у эпилептиков и поддерживает то же учение о религиозном чувстве у эпилептиков. По его мнению, эпилепсия не создает религиозного чувства, а только видоизменяет его, поэтому религиозная экзальтация предполагает уже ранее существующее религиозное чувство. Религиозное чувство эпилептика не влияет, однако, на нравственные начала эпилептика. Мне лично приходилось наблюдать более тысячи эпилептиков, и, на основании личного опыта, я могу сказать следующее: религиозное чувство может быть усиленным у эпилептиков, но это не есть слишком частое явление. Религиозное проявление эпилепсии может выражаться в форме религиозных галлюцинаций, религиозного бреда, религиозной мании и религиозной экзальтации. Все эти проявления могут быть как в связи с припадком эпилепсии, так и их эквивалентом и в промежутках между припадками. Иногда религиозность резко проявляется в период наступления слабоумия, когда эпилептик в этой религиозности старается найти утешение в несчастии и надежду на спасение. Совершенно верно, что религиозность эпилептика не всегда стоит в согласии с его нравственностью, но, несомненно, между этими лицами есть и люди высоконравственные. Я позволю себе привести два случая религиозных галлюцинаций и религиозной экзальтации, бывших под моим наблюдением. I. Крестьянин, холост, православный, 40 л., красильщик, малограмотен. Отец и мать его пьяницы. Припадки судорожной эпилепсии начались на шестом году. В последние годы у него начали замечаться некоторые странности в религиозном отношении. Будучи богомазом, он много ходил по монастырям. Здесь он любил молиться Божией Матери. При этом «ему становится так жалко, так жалко, что аж за душу хватает, а чего – и сам не знаю». Иногда и дома на него нападала эта жалость о Божией Матери, и он начинал плакать, молиться и затем переходить в восторженное и восхищенное состояние… Больной полагал, что на земле ходит Христос. Он так думает и так чувствует. Сам больной, нищий, но святой человек; поэтому Спаситель ему завидует и несколько недоволен на него. Зависть эту он частью предполагает, а частью чувствует, – как? этого он не может выразить. Больной в одно и то же время и Василий Великий, и Григорий Богослов, и Иоанн Златоуст. Он сам Василий, отец его был Григорий, но почему он Иоанн – этого выяснить не может. Данный случай очень напоминает случай Blumenstock, в котором больной считал себя Христом, Девой Марией и Духом Святым. Еще ярче проявление религиозной экзальтации было во втором случае, причем оно связано было, видимо, с припадками эпилепсии. Больной, диакон, эпилептик, представил мне собственную рукопись, которую я привожу целиком. «8 мая 1861 года явился ко мне неизвестный пустынник, лет, по-видимому, около 60, и предложил мне вопрос: „видел ли я третьего дня сон?“ – Видел. – Какой? – Страшный пожар; пламя шло с той стороны, куда была обращена моя спина, и в то время, как и меня обхватило, я проснулся. – С какой стороны? – Я указал. – В это время я послан был к тебе. – Откуда, позвольте узнать? – Из Симбирска. – Но ведь вы не могли пройти этого расстояния в такой короткий срок! – Я был в то время в Ливнах. – Это другое дело. Чем же я заслужил это посланничество? – Ты хорошего отца хороший сын! – Да, отец мой был хороший человек, но я вовсе на него не похож ни по жизни, ни по нравственности. При этом я исчислил все дурные поступки, утаив, впрочем, все, что было слишком неказисто. Каково же было мое изумление, когда он сам начал досказывать утаенное и недосказанное! Потом он начал сопоставлять все дурные поступки с хорошими, и оказалось, что перевес остался за последними. Здесь разговор перешел на посторонние предметы, причем странник обнаружил большую ученость, начитанность, познания и логику. Он свободно рассуждал о таких предметах, которые были для меня terra incognita. Вдался в рассказы из времен апостольских, причем произвел мою родословную от Корнилия Сотника (фамилия больного была Корнилиев). Затем он ушел, приказал мне переменить белье, причем сам выбрал единственную отцовскую рубаху для меня, и пойти к вечерне. Какое-то благоговение и трепет наводило на меня присутствие этого человека. Туман помрачил мои мысли, и указание свыше управляло моими деяниями. Я был в состоянии откровения и внушения свыше. После вечерни, возвращаясь домой, у ворот своего двора, я опять встретил того же странника и на просьбу его – благословить его – я отказал, так как, будучи диаконом, не имел на то права. Затем мы пошли в комнату. Вошедши в комнату, странник взял сосуд с маслом и налил масла в лампаду, причем лампада сама собою зажглась и комната наполнилась благоуханием. Странник сказал: – Теперь ты веришь, что для меня возможны чудотворения по изволению Божию? Затем многими восторженными религиозными разговорами довел меня до того, что я окончательно уверовал в его сверхъестественное посланничество от Бога. Опять объял меня страх и трепет благоговения пред лицом божественного посланника. Благодать Божия нисходила на меня, и я ощущал, что внутри меня действовала сила Божия. Далее странник сравнил меня с Авраамом, а мою веру – с верою Авраама и повелел мне единственную дочь мою принести в жертву Богу, по образцу Авраама. – Но где же я возьму овна? – спросил я. Тогда странник стал на колени, обратил руки назад к солдатскому ранцу, висевшему у него на спине, и сказал: «вот тебе телец вместо овна», и велел мне раздеться донага. Я это исполнил, положил ему на шею свою рубаху, а на нее свою четырехлетнюю дочь и поразил складным ножом указанного тельца вместо овна, левою же рукой держал свою дочь. Затем он обратился ко мне и сказал: «теперь иди на двор и зови людей; скажи им на малороссийском диалекте, что тебя какой-то литвин уговорил зарезать твою дочь». Это я исполнил беспрекословно: с ножом в одной руке, с дочерью в другой я выскочил на двор и начал кричать. Тогда прибежали люди, надели на меня рубаху, дочь отняли и отдали хозяевам, а меня связали; затем фельдшер пустил мне кровь из руки, поставил горчичники, и в 12 часов ночи я заснул; на другой день был совершенно в здравом уме». Обстоятельства «жертвоприношения» были подтверждены мне одним доктором-очевидцем. ГЛАВА XI Обращаемся к Магомету. Предание говорит, что когда ему было шесть лет, то ангел Гавриил захотел его очистить, после каковой операции няня застала его «в судорогах и бледным как смерть». Шесть лет – это возраст наиболее частого проявления припадков эпилепсии с судорогами и смертельной бледностью. Весьма естественно, что припадки эпилепсии у пророка начались именно в это время. Засим в течение долгого времени не имеется сведений о припадках. У Магомета. Только в 40 лет они появляются вновь. Это совершенно возможно. Интереснее всего то, что такие перерывы часто наблюдаются именно в тех случаях, когда впоследствии развивается душевная эпилепсия. В этот большой промежуток времени Магомет занимается торговлей, женится, ведет высоконравственную жизнь и особенно усиленно предается религиозной мечтательности. Религия арабов его не удовлетворяла. Он занялся изучением религий и учением о едином Боге. Много тут было всевозможных толков, вероучений, но они не вполне подходили под его требования. Одни из них были слишком высоки и не вполне доступны для его простой души, другие слишком запутаны, третьи не согласовались с хищною натурою бедуина. Словом, он сознавал, что растение не приходилось к почве. Нужно было достать такой росток, который бы удачно привился именно на арабской почве; а для того нужно было, чтобы учение шло от араба. И вот Магомет сам начинает из различных вероучений создавать то наипростейшее, которое наиболее было бы доступно и могло понравиться и привиться к слишком неразвитой, детской и хищной душе бедуина. Магомет чувствует всю тяготу великого дела. Он вполне сознает свое бессилие. Но он верит в Бога и всей душой молит Его, да ниспошлет Он и ему своего ангела с вестью веры и откровения, как он посылал его другим патриархам: и Адаму, и Ною, и Аврааму, и Моисею, и Христу. Усердно молится Магомет Господу. Строго соблюдает посты. Все время своих путешествий он в умственной беседе с Богом о вере и богопочитании. Дома он, в свою очередь, в среде людей, душевно преданных неведомому Богу, – Богу, которого они ищут и не могут найти. Особенно он сильно изнуряет себя молитвою и постами в месяцы покаяния, когда он поселился на горе Хира. И вот, путем истощения, утомления и умственного напряжения, Магомет доводит себя до возврата эпилепсии. Припадки возобновились, но только теперь в худшей форме. К судорожным припадкам присоединились галлюцинации, религиозная экзальтация и восхищение. Эти припадки появлялись у Магомета двояко: то в виде судорог, то в виде головокружения. И те и другие припадки сопровождались зрительными и слуховыми галлюцинациями. В этих галлюцинациях воплотились давно переживаемые Магометом образы, происшествия и мысли. В них явился ангел Гавриил с целью диктовать Магомету те мысли и то учение, о котором он постоянно думал, с которым он неразлучно жил и которому он отдал жизнь. Но теперь это учение шло от Бога. Магомет искренно и глубоко верил в это. Верили в это и близкие Магомету люди. Разве Аврааму, Моисею, Иисусу и др. Господь не посылал ангела своего! И разве не с тем же учением посылал ангел. Ведь это не для Магомета, а для народа. Ведь народ израильский, те же потомки Авраама, получали заповеди от Бога, почему же арабам – потомкам Авраама от другого сына – не иметь такого же откровения… Магомет являлся только сосудом, в который изливалось это откровение Божие. Это была трость, коею писалось откровение свыше. Магомет верил в это откровение и теперь весь отдался ему. Гонения, брань, насмешки, издевательства, угрозы, даже лишение жизни не могли бы теперь остановить Магомета в предпринятой им миссии. Религиозная экзальтация находила на него и с припадками и без припадков. Особенно велика стала его миссия с того момента, когда с делом веры и религии пришлось соединить и политику, и знание характера народа, и государственную жизнь. К глубокой вере Магомета пришел на помощь его недюжинный, гениальный ум. Исходив всю Аравию, ознакомившись с народными характерами на всех их ступенях, познав натуру и бедуина и араба купца, гениальный ум Магомета создал простейшую религию, в которую он сумел ввести и политику – вполне по духу и по натуре хищного, воинственного, независимого, вольного, как птица, и фатально преданного Творцу бедуина. Своим гением Магомет умел понять то, чего не сумели и уразуметь купцы Каабы: вместо разделяющего племена идолопоклонства он дал веру в единого Бога, объединяющую все племена и создающую стройное целое, покорившее весь мир. И в это время Магомет имел припадки и видения. Иные припадки были сложны и соединялись с галлюцинациями мускульного чувства, когда Магомет чувствовал отрешение от земли, полет на небо, путешествие в небесные области. В другой раз припадки были маленькие, начинались криком молодого верблюда и заканчивались потом. Эти припадки не повлияли, однако, на умственные способности Магомета. До последних дней жизни он оставался гением и таковым имя его останется навсегда. Эпилепсия и гений – явление в Магомете не единичное. Таковыми были Цезарь, Наполеон I, Петр I и др. ГЛАВА XII Ясным нам представляется и успех учения Магомета. По существу, у арабов были остатки и предания веры патриархов. Если арабы и отклонились от единого Бога, если они стали идолопоклонниками и язычниками, то только лишь по неведению. По преданиям, по условиям жизни, по своему характеру, по природным условиям бедуины были, скорее, поклонники единого Бога. Близкое соседство иудеев, христиан и различных сектантов, постоянное сношение с ними, нередкие беседы и проповеди, недовольство и неудовлетворенность своими идолами – все это подготовляло почву для успехов новой веры, но только такой веры, которая была бы по натуре бедуину: возможно простейшая и по мере возможности чувственная, деспотическая и удовлетворявшая животным и хищническим наклонностям дикаря бедуина. Магомет сумел это подметить, сообразить, приспособить и провести. Все дальнейшее совершилось само собою. Магомет имел видения. Да ведь и другие пророки имели видения. Магомет имел откровения, и другие пророки имели то же. Магомет писал эти откровения под диктовку ангела или Господа, и другие делали то же. Да и могло ли быть с Магометом иначе? Скорее всего – нет. Напротив, вся обстановка возникновения откровения и вероучения таковы, каковы должны были быть и по преданиям от древних дней, и по примеру у соседних братских народов. Магомет искренне верил в божественность откровения своего учения и готов был запечатлеть истину его своею смертью. Это великий стимул для веры со стороны желающих верить. И Магомету верили. Бросали дома, род и отечество и переселялись в чужую землю, ибо туда шел их глава и посланник Божий. Учение Магомета пало на добрую почву, возросло могучее дерево и дало многочисленные плоды. Великий успех учения Магомета состоял в том, что он сумел проникнуть в дух народа, соединить политику и религию, применить их к особенностям нации. Пока будет существовать нация и пока не изменятся ее черты под влиянием цивилизации и более мягкого человеколюбивого учения, до тех пор имя Аллаха и Магомета будет знаменем и кличем для многих миллионов людей. ОРЛЕАНСКАЯ ДЕВА ГЛАВА I Осматривая умственным взором события средних и начала новых веков, мы невольно поражаемся, с одной стороны, сильным массовым истреблением человеческого рода, а с другой – чрезвычайно низкою и небрежною оценкою человеческой жизни и человеческой личности, особенно если эта личность принадлежала к низшему или среднему классу народонаселения. Люди ломали себе голову и ухищрялись над способами терзания и уничтожения себе подобных и были удовлетворены, когда homo sapiens массами плавал и тонул в своей крови, задыхался в дыме и пламени костров и погибал в мучениях и стонах застенков. Народные и исторические герои возвышались на грудах человеческих жертв, и тем выше и славнее были герои, чем выше и огромней были эти груды-могилы… Человеческая кровь лилась всюду, лилась ручьями, реками и едва ли не морями… Это было время криков и стонов, застенков и костров, кулачного права и насилия… Сплошь и рядом можно сказать, что степень величия героев стояла в прямом отношении с количеством пролитой ими крови, ибо все живущее всюду вокруг себя видело только кровь, кровь и кровь… Но что ужаснее всего, так это то, что все эти ужасы и жестокости нередко производились во имя Создателя, во славу Божию, per gloriam Dei. И вот на всем этом кровавом и заполненном кострами и застенками горизонте наш взгляд магнетически привлекается, невольно останавливается и сколько-нибудь успокаивается и отдыхает на имени Девы Орлеана. Это необыкновенно привлекательной и чистый оазис. Это умилительно тихое пристанище для исстрадавшейся души, блуждающей по дебрям и лесам средневековых исторических событий. Сколько в этой личности чистоты и непорочности, невинности и бескорыстия, детскости и непритязательности, любви и самоотвержения, мужества и отваги, долготерпения и сострадания… Это редкий образец принесения своей личности на алтарь родины для искупления человечества. Трогательно, что это совершил только человек. Еще трогательнее, что это совершила женщина, это совершил ребенок. Невинный и непорочный лик Девы Орлеана есть действительно луч света в темном царстве данной эпохи. Уже это обаяние личности невольно приковывает к себе взгляд мыслящего человека и заставляет от времени до времени остановиться над данным пунктом и хотя сколько-нибудь отдохнуть душой от терзаний и жестокостей, наносимых друг другу людьми даже до дня сего… Но, кроме того, личность Орлеанской Девы возбуждает к себе интерес и привлекает внимание очень многими условиями жизни и обстоятельств, сопровождавших бытие этой дивной девушки. Поселянка, необразованная, неподготовленная, – влияет на массы, двигает десятками тысяч, воздействует на аристократию ума и рода, царит над всем и всеми, управляет событиями и действиями, воодушевляет все живое, подвигает на войну, одерживает победы, сажает на престол короля и безропотно гибнет во имя любви к ближнему, беспредельной преданности к родине и per gloriam Dei majorem… Исторический момент высокопривлекательный… В чем сила ее воздействия? Где кроются пружины, двигающие ее?… Каким способом она могла проявить такое обаяние, силу воздействия и мощь двигать горами?… Неужели только вера в свое призвание давала одухотворение ее обаянию?… Едва ли. Этого было слишком мало. С одной стороны, вера без дел мертва была бы, а с другой – если бы не было почвы, готовой воспринять проповедь Девы, если бы обстоятельства времени не были вполне благоприятны, то едва ли бы Жанна д’Арк совершила то, что она совершила, и едва ли бы потомство, весь образованный мир, по прошествии многих веков, был столь тщательно осведомлен об этой личности, как он осведомлен теперь. Много было благоприятствующих условий для совершения великого подвига Жанною, и в числе этих обстоятельств немалую роль играли и те болезненные проявления в области нервной системы, кои усматриваются у Жанны д’Арк, к числу которых должно отнести галлюцинации и отчасти дар предвидения. Если мы позволяем себе коснуться в печати этого милого и симпатичного лика Орлеанской Девы, то только потому, что некоторые проявления в ее жизни относятся к области психопатологии, В этом обстоятельстве лежит оправдание в появлении данной работы, причем да прощено мне будет, если я, для выяснения болезненных проявлений Жанны, позволю себе предварительно остановиться на изложении очерка жизни Орлеанской Девы, пользуясь для этого общераспространенными историческими сочинениями. Я не буду подробно описывать истории Орлеанской Девы и позволю себе представить только ее жизненный очерк и частично коснуться тех условий, при которых жила и действовала Жанна, с единственною целью яснее оттенить болезненные проявления этой личности и отчасти даже их влияние и воздействие на ход событий успеха Жанны, а также ее падения и мученической смерти. ГЛАВА II Это было в начале XV столетия и происходило во Франции, в том ее уголке, который и доныне до некоторой степени составляет злобу дня, как для французов, так и для их соседей, в то время левых, а ныне правых, – Германии. Франция… да что такое в то время была Франция? Самая несчастная страна в мире. Почти сто лет она была раздираема собственной междоусобицей. Неразумные и безумные правители делали все, чтобы разорить и опустошить страну, а злые правительницы стремились уничтожить самое имя Франции… Последние 30 лет царствовал сумасшедший Карл VI. О нем мы поговорим в отдельном очерке. Регентша Франции, супруга Карла VI, Изабелла Баварская, была та женщина, о которой народ и его предания при ее жизни говорили, что «жена погубила Францию», и та же мудрость и душа народная ждали, что явится дева, которая спасет Францию. Такое лестное мнение верноподданных о своей королеве, еще даже при ее жизни и управлении, ясно показывает, какова была Изабо и чего могла ожидать от нее Франция. По смерти Карла VI, короля Франции, остался малолетний дофин Карл и регентша, его мать, Изабелла. Сорегентами Изабеллы были Людвиг, герцог Орлеанский, и Иоанн Бесстрашный, герцог Бургундский. Как и следовало ожидать, сорегенты враждовали между собою и регентша-мать примкнула к герцогу Орлеанскому. Явились сторонники герцога Орлеанского – арманьяки и сторонники герцога Бургундского – бургиньоны. Партии отстаивали свои интересы с оружием в руках, и страна была опустошаема родными неприятельскими станами. Французы гибли от руки бургиньонов и арманьяков. Государство давало детей и средства армии, чтобы последняя убивала отцов и матерей, братьев и сестер и разоряла поля и деревни, из которых сама происходила. Иоанн Бесстрашный был вероломно убит дофином. Тогда Изабелла покинула арманьяков и перешла на сторону бургундцев, а дофин остался с арманьяками. Началась жесточайшая междоусобица. Королева Изабелла во всем государстве объявила своего сына, дофина Карла, подлым убийцею, снимала с верноподданных клятву верноподданничества и призывала их не служить королю. Сын не остался в долгу. Если бы все это делалось только на бумаге, то все это было бы только гадко. Но вражда сопровождалась разорением областей, избиением мирных жителей, опустошением страны, уничтожением городов и деревень. Страна разделилась на две враждебные партии, которые считали друг друга неприятелями и свои отношения проявляли ужасами войны и разорения. Страна была наполнена бродягами, мошенниками и разбойниками, которые то грабили мирных жителей по личному произволу, то составляли шайки, нанимались в войско той или другой стороны и опустошали ее именем того или другого короля, то опять шли своей волей в народ и грабили его своим именем. Не область шла на область, а деревня на деревню, семья на семью. Хроникеры того времени говорят, что «отец шел на сына, брат на брата». Это было поистине апокалиптическое время, ожидавшее пришествия страшного судии… Но и этого было мало. Англия давно уже воевала и завоевала Францию. И никому до этого не было дела. Англичане поступали с французами так, как поступает победитель с побежденным. А если мы примем во внимание нравы того времени, то легко можем себе представить несчастное положение страны и ее жителей. Страна была разрываема и опустошаема и неприятелем, и собственными детьми. Но и этого было мало. Желая скорее овладеть Францией и прочнее закрепить ее за Англией, английский король женился на дочери Изабеллы, Катерине. Дофин, Карл VII, объявлен был матерью лишенным престола, и королем назначен сын Катерины, младенец Генрих VI. Бургундцы соединились с англичанами и купно ополчились на арманьяков, стоявших за 14-летнего юношу-короля. Совместными силами англичан и бургундцев арманьяки всюду были уничтожены. Вся Франция по Луару была в руках англичан. Верными Карлу остались Лотарингия и Шампань. Последний важный город Орлеан был давно осажден англичанами и бургундцами и изнемогал от тягостного существования. А Карл?… Он бежал в Бурж и в этом пограничном с Германией городке занимался чем угодно, но только не своим королевством, не своими делами и не войною. Праздная, беспутная и легкомысленная жизнь – вот были его занятия. Его войска были деморализованы. Его армия разбегалась. Государство рушилось. Доходы сокращались. Народ охладевал. Дела были плохи. Если находились области, города и села, верные Карлу, то не по личным его качествам и заслугам, а по вере в Бога и старой преданности Его помазаннику. Тем не менее, область владений Карла все суживалась и суживалась и ему оставалось одно – бежать из своего государства, что он и собирался сделать с легкой душой. Франция и французы покидались на произвол судьбы. Они оставались беззащитными. Это было стадо без пастыря, без руководства и без охраны. Сама религия, раздираемая беспутствующими папами, тогда низко пала, и оставалась только вера в Бога, беспредельная любовь к отвлеченной Франции – своей родине и преданность королю, о котором народ имел представление, как о помазаннике Божием. Эти три руководительные понятия были тем тверже и крепче в убеждении народа, чем народ был проще, темнее и отдаленнее от своего повелителя. Обратимся к тому месту, где родилась Жанна Д’Арк. Это была деревушка Домреми, принадлежавшая к Реймскому округу и имевшая своим патроном св. Ремигия. Расположена она вблизи пограничного с Германией городка Вокулера, в далеко не оживленной местности, в Вогезах, где горные возвышенности придают ей романтический и несколько пустынный характер. Профессор Петров так характеризует население этой местности. В начале XV века этот край, по нравам и простоте жизни своего населения, принадлежал к самым патриархальным уголкам Европы, а по деревням и селам горных местностей уцелело еще многое из старокельтского быта. Жители были добрые и ревностные католики, но в их простых понятиях средневековое христианство, и без того довольно чувственное, приняло еще более вещественные, хотя и поэтические, формы, перемешавшиеся с остатками старых праотческих верований. Легенды о святых и предания о водяных и лесных духах принимались с одинаковою наивною верою, и подле самой деревни, где жила и выросла Жанна, часовня св. Катерины стояла рядом с «деревом фей». Находясь на рубеже родины с соседней страной, жители данной местности отличались особенным патриотизмом и фанатической преданностью Франции. Если Средняя Франция делилась на Бургундию, Лотарингию и проч., если жители этих областей считали себя нормандцами, провансальцами, овернцами и проч., то жители пограничной черты признавали себя только французами и для них существовала только одна Франция. Защищая себя от пламенного натиска инородного соседнего элемента, эти жители являлись французами сугубо, любили Францию всей душой и преданы ей были без рассуждения, хотя бы только Франция существовала в их фантазии, так как на деле они ее не видели. «Патриотические чувства этих сторожевых людей французской земли в течение XV века достигли крайнего напряжения. То было смутное, тяжелое и опасное время. Много народных бедствий помнили и рассказывали старики: и нашествие заморских врагов, и мятежи крестьянские, и моровую язву, и крамолы вельмож, споривших за власть, как один король умер в плену у неприятеля, как другой с ума сошел и как жена помешанного, беспутная Изабелла, продала Францию англичанам… Англичане разграбили и забрали весь край от Луары до Рейна и своего короля поставили, да и тот король малый ребенок. Гнетут иноземцы и грабят невинный народ… Они захватили все города и крепости, побили последнюю рать французскую… остался Орлеан, если и Орлеан возьмут, то положат конец Франции». Невинные жители данной местности всей душой были преданы своему королю и не подозревали, что это было полное ничтожество. С детской наивностью все несчастья родины они приписывали попущению и гневу Божию. Только милость Божия могла спасти их и вывести из этого несчастья. Отсюда вытекали надежда и упование на чудесную помощь свыше, отсюда выходили все те предания и поверья, которые распространились по стране, о чудесном спасении родины. На этом основана была легенда, что «жена погубила Францию, а дева спасет ее». На этом же, вероятно, основывалось и другое пророчество, что «избавительница родины, дщерь Божия, придет из пограничной Лотарингии, от Дубового леса»… Много и других преданий жило в народе. Да и не могло их не быть, ибо народ жил только надеждою на будущее, хранящееся в преданиях. Прошлое и настоящее были слишком безотрадны, и ему оставалась только надежда на будущее. Великая была вера у этих пограничных детей в своего короля. Король в их глазах был помазанник Божий, осененный особенною Его благодатию, источник мира и правды, глава государства и народа. С королем Франция теряла все: независимость, единство, порядок и счастье. Разоренный и угнетенный большими и малыми феодалами, народ видел в короле свою защиту и охрану. Возвышение и укрепление королевской власти влекло за собою ограничение бесправия и разнузданности феодалов и начало свободы жизни народа. Ограничение аристократии расширяло права народа, обеспечивало ему неприкосновенность жизни и целость имущества. В короле народ видел защиту и поддержку против старших своих братии. Поэтому народ любил короля, не видя его, был предан ему заглазно, и готов был служить всем существом своим. И чем дальше народ стоял от власти, тем больше он чтил ее. ГЛАВА III Жанна д’Арк родилась в 1412 г. Отец и мать Жанны Жак и Ромея д’Арк, были простые, неграмотные крестьяне; сама Жанна пожизненно осталась неграмотною. Отец Жанны был суровый, деловой человек; мать – тихая, кроткая, богобоязненная женщина. У Жанны было три брата и одна маленькая сестра. Вся семья жила обычным сельским трудом и ничем особенным не отличалась. Дом Жака д’Арк был по соседству с церковью, что отчасти отразилось и на характере Жанны. Детство свое Жанна провела в семье, под влиянием матери и священника. Не многому могла ее научить мать: любить Бога, быть доброю к людям и послушною дочерью; тому же учил ее и священник. Жанна была здоровенькая, крепенькая и красивая девочка, и как только начала подрастать, то немедленно вступила в деловую жизнь: дома помогала матери по хозяйству, а в поле пасла овец. Общества сверстников-детей она не чуждалась, но отличалась тою особенностью, что была тиха, сосредоточенна, молчалива и задумчива. В свободную минуту дома она убегала в свой садик, прилегающий к церкви, или в церковную ограду и здесь любила проводить время в тиши и мечтах. В поле, находясь при овцах, она еще более жила созерцательною жизнью. Девочка была очень религиозна, любила ходить в церковь, молилась подолгу и усердно и строго соблюдала посты и воздержание от пищи. Иногда она не ела по дням. Мало-помалу из нее развилась простая, чистая, правдивая, богобоязненная девочка. Воспитанная под руководством церкви и непосредственным руководством доброй и мягкой матери, Жанна отличалась прямотой характера, любовью к ближнему, склонностью к самоотвержению, замкнутостью, нежностью, незлобием, непоколебимостью убеждений и стойкостью в смысле их защиты. Все эти черты характера освещались особенной склонностью к мистицизму, фантазированию и мечтательности. По своим воззрениям Жанна была дочь своего времени. Она жила той жизнью, что и ее односельчане. Она была очень любознательна и очень любила прислушиваться к деловым разговорам взрослых. А чем жили ее односельчане? Каковы были их жизненные интересы? Что их наиболее занимало? К несчастью, война, война и война. Их родина Франция была раздираема внутренней и внешней междоусобицей. Англичане охватили почти всю Францию и превращают ее в свою провинцию. Бургундцы соединились с врагами отечества и разоряют страну заодно с ними. Во Франции объявлено два короля: английский – Георг и законный – дофин Карл. Несчастный дофин терпит целый ряд поражений. Его родная мать издала указ о лишении его престола и отлучении. Его мать перешла на сторону врагов родины и вместе с ними разоряет ее и притесняет дофина. Ежедневно дофин теряет города и области. Шаг за шагом враги теснят его и отнимают его владения. У законного короля отняли почти все; остался только один Орлеан да часть Франции по ту сторону Луары. Дофин теряет друзей. Его армия разбегается, а деньги не притекают. Король без армии, без денег, без друзей и скоро будет без королевства. А что станется тогда с Францией?! Разве может быть королевство без короля?… Нет, не станет короля – погибнет и королевство. Франция перестанет быть Францией-королевством и превратится в провинцию Англии. Где наша защита? В ком и в чем наше спасение?… А внутренние раздоры чего стоят? Деревня пошла на деревню, брат на брата… Домреми был предан арманьякам и стоял за Карла; а соседнее Максэ было предано бургиньонам и стояло за английского кандидата Георга и бургундского герцога. Часто деревни ссорились между собою. Начиналось с драки детей обеих деревень, а кончалось иногда и взаимным побоищем и разорением взрослых. Сколько раз сверстники Жанны, мальчики, делали набеги на Максэ и возвращались избитыми, оборванными и с другими следами воинских подвигов. Жители ни одной минуты не были покойны и уверены в целости имущества и жизни. Шайки разбойников и грабителей, именовавшие себя то бургиньонами, то арманьяками, шатались из одной области в другую и все встречающееся предавали огню и мечу. При приближении таких шаек жителям оставалось одно: захватить из имущества что можно и бежать в темные и неприступные уголки окружающего леса, чтобы там спасти жизнь, а оставшееся дома – гибло… Жанна сама была живой свидетельницей одного такого набега шайки разбойников и грабителей, именуемой неприятельским войском. Она сама спаслась от смерти только быстрым бегством вместе с родителями и односельчанами… А разве не каждую минуту может повториться то же?… Да, горе, горе всему живущему на земле… Горе и тебе, Франция, погубленная женою, гнусною Изабеллою… О, где та дева, которая должна спасти Францию! Что она медлит, что она не приходит?… Чаша весов переполнена и мера терпения дошла до края… Приди же, о дева, приди и спаси несчастную Францию, исстрадавшихся французов и разоренное Домреми… Ни на кого больше нет надежды… Нет ни короля, ни войска, ни помощи, ни защиты… Да, дева придет, и скоро придет. Эта дева придет из лесов Лотарингии и спасет Францию, спасет Домреми… Только в Боге и его слугах теперь лежит защита, и только сверхъестественное может спасти Францию. Такова была духовная пища жителей Домре-ми. Все это Жанна многократно слыхала и все это переживала воочию. Этим самым легко определяется содержание грез и мечтаний Жанны д’Арк. Вся головка ее была переполнена мечтами о родине, ее бедствии, страданиях, разорении и унижении… о короле и помощи ему, ибо в том спасение и Франции… о Боге, только в Нем спасение родины и короля… о деве, которая должна быть этим завидным и счастливым орудием в руках Всемогущего Творца для спасения погибающих. Об этом могла фантазировать невинная душа Жанны, и об этом она только и мечтала. То время было временем веры и временем суеверий, предрассудков, таинственного и колдовства. Домреми был не лучше других мест. В лесу Домреми было таинственное дерево, а рядом ютились развалины старой часовни. Старый бук был местом обиталища фей – старая часовня была посвящена св. Катерине. Под «Веселым маем» феи плясали и играли – в часовне молились дети. Оба эти места были одинаково чтимы и молодыми, и взрослыми Домреми. Вера и суеверие ютились рядом и были одинаково почитаемы. Жанна любила и дерево фей, и часовню Катерины и Маргариты. То и другое в ее головке было одинаково таинственно, завлекательно, чудесно и свято. Жанна любила посещать это место. Благо, оно было близко. В часовне она мела пол и следила за чистотой – под деревом фей она отдыхала, мечтала и фантазировала. Ее мечты были все те же и те же: спасение родины, возвращение короля, создание армии, восстановление Франции. И все это должна сделать дева, дева из лесов Лотарингии. Вот те леса, из коих должна выйти дева. Здесь те места, где должна родиться и возрасти избранница, назначенная веками для спасения родины. Эта дева должна быть девой по плоти и по духу. Она должна быть достойным сосудом Божиим для восприятия Его благодати и исполнения высшей миссии. Она должна отрешиться от грехов мира сего и отдать себя всецело богу войны. Небесные силы должны помочь деве, ибо только с их помощью она может исполнить свое назначение. Эта избранница должна быть достойною Избравшего ее и того дела, для которого она призвана. Ее армия должна была воспитана в страхе Божием и проявить жизнь чистую и праведную. Дева должна стать во главе армии и руководить ею на поле брани, и при осаде крепостей, и при занятии городов, и в походе. Она должна быть всюду, она должна знать все, она должна руководить всем. Она впереди всех, а за нею король – надежда и спасение Франции. Нужно иметь необычайную силу, знание и мощь, чтобы все это вести и вершить. Силы небесные должны быть с нею, они ее поддержка и охрана. Святая Маргарита, изображенная в старой часовне в одеянии мужчины и с мечом, будет опорою этой девы, св. Катерина будет ее защитою. Тогда погибнет вражеский стан, его уничтожит дева. Она возвратит королю королевство, Франции – ее мощь и силу, народу – счастье и покой, а земле – радость. В таких мечтах пребывала Жанна и в старой часовне, и под деревом фей, и в ограде церкви, и в своем огороде. Сотни и тысячи раз все это возникало в ее детской головке. Днем и ночью все это проносилось перед ее очами. Со всем этим она сжилась, со всем этим она сроднилась. И св. Катерина и св. Маргарита стали ей близкими и родными. Архангел Михаил, опоясанный мечом и стоящий у окна церкви на иконе, стал также дорог для нее, ибо и его меч явится на защиту Франции, и он поможет ей. Война, войско, сражения, король, его свита, коронование – все это сцены, которые она переживала в своей головке много, много раз. Все эти сцены стали ей слишком знакомы и близки и даже составляли нераздельную часть ее. И дома, и в поле, и в работе, и при овцах, и в огороде, и в ограде церкви, и под деревом фей, и в старой часовне – всюду она с своей мечтой и с своей фантазией. Жанна жила двумя жизнями: обычной и своей внутренней, духовной. И так как последнюю она сама создала, то она для нее стала и дороже, и важнее. Тем более что этот уголок ее жизни был самым сокровенным и никому не доступным. Это было sancta sanctorum ее чистой и непорочной души. Таким путем Жанна создала себе особый мир, мир мечты, мир фантазии, мир духовный. Ее воображение и ее фантазия были напряжены до крайности. Отрешившись от всего земного, она предалась мечтательности. Образы ее фантазии были возвышенны, чисты и непорочны. Отсюда вытекала ее замкнутость, ее сосредоточенность, ее доброта, сострадание и самопожертвование. Бессознательно и невольно она сама себя возвела в сан девы-избранницы и посвятила на служение Богу, королю и родине. Она отрешилась от всего земного и жила своею духовною, небесною жизнью. С нею были св. Катерина, св. Маргарита, ее армия, ее боевая жизнь; но все это были только ее мечты. Жанна очень любила колокольный звон. Подолгу она сидела, слушала его звуки и вникала в них. Она как бы старалась вслушаться в эти звуки и понять их, – и понимала их язык. Да это вовсе не так и трудно. Когда вы едете по железной дороге, вслушайтесь в стук вагонов и начинайте разбирать эти звуки. Скоро вы заметите, что они не так уж бессмысленны и бессодержательны. Так вы можете услышать: «киса-киса, киса-киса, кись-кись-киса, кись-кись-киса» и т. д. Переведите на эти звуки другое слово, подходящее по слогам, и вы услышите в этих звуках ваше слово и т. д. То же можно слышать и в колокольном звоне, и в других ритмических с перерывами звуках. Ведь слышим же мы в звуках сокращения нашего сердца «тик-так», – слышим мы и в бое маятника часов «тик-так»… Подобные звуки можно слышать и в колокольном звоне, если только в него вслушаться с вниманием и захотеть навязать те или другие звуки, сознательно или бессознательно. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/pavel-kovalevskiy/psihiatricheskie-eskizy-iz-istorii-tom-2/) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.