Красавица
Тори Хейден


В класс со специальным обучением, которым руководит опытный педагог Тори Хейден, приходит Винус Фокс, девочка, погруженная в молчаливый мир отчаяния. Перед Хейден встает сложнейшая задача – вырвать ее оттуда. Для этого требуется весь ее опыт, мудрость, терпение и, самое главное, любовь. Это история о неудачах, несчастье, надежде и победах.

История о девочке, которая отказывалась разговаривать, и о об ее учительнице, не желавшей смириться с этим.





Тори Хейден

Красавица





Глава первая


Впервые я увидела ее на каменной стенке в школьном дворе. Она сидела, откинувшись назад, поджав одну ногу под себя и вытянув другую, темные густые волосы в беспорядке рассыпаны по спине, глаза закрыты, лицо повернуто к солнцу. Она сидела в позе голливудской звезды, и именно это привлекло мое внимание, поскольку ей было всего лет шесть-семь.

Я прошла мимо нее и направилась в школу. Директор, Боб Кристиансон, вышел мне навстречу.

Мы с Бобом были старыми знакомыми. Когда я только закончила учебу, он предложил мне работу. Он возглавлял тогда программу исследования необучаемости, и его шумный, неформальный, несколько хипповый подход в общении с детьми, с трудом поддающимися обучению, вызывал опасения у консервативного учительского сообщества. Боб всячески поощрял меня и руководил мною, упрямо не желая считаться с тем, чему меня учили в университете. В результате я провела несколько трудных, можно даже сказать, боевых лет в поисках собственного стиля преподавания, учась отстаивать его.

Прошло довольно много времени. Я работала в других школах, в других штатах и даже в других странах. Занималась клинической психологией, научной деятельностью и специальным обучением. Боб оставался в том же городе. Он работал и в обычных школах, и в школах со специальным обучением.

– Погоди, сейчас увидишь свой класс, – сказал Боб, пока мы поднимались по ступенькам, все выше и выше.

Здание школы состояло из двух построек – старой кирпичной, возведенной еще в 1910 году, и сборного стандартного здания. Мне досталась классная комната на верхнем этаже старой части здания. Она оказалась действительно чудесной: просторная, с большими окнами и свежевыкрашенными желтыми стенами, с маленькой кладовкой-нишей для верхней одежды и вещей учеников.

– Ты еще не познакомилась с Джули? – спросил Боб, вышагивая между партами. – Это твоя помощница. Она будет проводить здесь полдня. Я уверен, что она тебе понравится. По утрам она помогает мальчику с церебральным параличом, а после обеда будет в полном твоем распоряжении.

Пока Боб рассказывал мне все это, я обошла класс и остановилась у окна. Та девочка по-прежнему сидела на стене. Я пригляделась к ней. Она показалась мне очень одинокой – единственный ребенок на игровой площадке в последний день летних каникул.

– После обеда я занесу тебе список учеников твоего класса, – сказал Боб. – У тебя будет пятеро детей на полный день. И около пятнадцати приходящих.

– Прекрасно, – ответила я.



Я пыталась передвинуть шкаф-картотеку, когда появилась Джули.

– Давайте я помогу вам, – предложила она и тут же схватилась за шкаф с другой стороны. Мы затолкали его в угол.

Она была хорошенькой, с тонкими чертами лица, бледной гладкой кожей и ясными зелеными глазами. Прямые светлые, с рыжинкой волосы зачесаны назад, как у школьницы. На вид ей было не больше четырнадцати.

– Я так жду начала учебного года, – сказала она, отряхивая ладони. – Я помогаю Кейси Малдроу, с тех пор как он начал учиться в первом классе. Он чудесный мальчик, но мне хочется чего-то нового.

– Если вам хочется чего-то нового, вам повезло, – сказала я и улыбнулась. Взяв в руки гирлянду, я развернула ее во всю длину. – Хочу повесить между окнами. Поможете мне?

И тут я снова увидела ту девочку. Она сидела все там же, но сейчас внизу стояла какая-то женщина и разговаривала с ней.

– Эта малышка сидит на стене уже часа четыре, – сказала я.

Джули выглянула в окно.

– А, это Винус Фокс. Это ее стенка. Она всегда там сидит.

– Как она туда забирается? Стена высокая, наверное, около двух метров.

– Она как обезьянка, может залезть куда угодно.

– Это ее мать?

– Нет, сестра. Ванда. Она умственно отсталая.

– Она выглядит слишком взрослой, чтобы быть ее сестрой, – заметила я.

Джули пожала плечами:

– Ей восемнадцать-девятнадцать. Быть может, двадцать. Она проходила курс специального обучения в средней школе, но вышла из школьного возраста. Теперь она так и ходит за Винус, как хвостик.

– А Винус почти все время проводит на стене. Веселая семейка.

Джули вздернула бровь:

– Их девять. Девять детей. Почти все от разных отцов.

– Винус тоже занимается по программе специального обучения?

– Разумеется. Она не от мира сего. – Джули усмехнулась. – Скоро увидите сами. Она будет в вашем классе.

– В каком смысле не от мира сего? – спросила я.

– Ну, во-первых, она не разговаривает. Я удивленно раскрыла глаза:

– Вот так сюрприз. – Джули не поняла, почему я так отреагировала, и я добавила: – Я как раз специализируюсь по избирательной немоте.



Просматривая список учеников, я обнаружила старого знакомого. Билли Гомес. Девятилетний мальчик латиноамериканского происхождения, небольшого роста, с копной черных волос. У него была отлично развитая мускулатура, а вдобавок ярко выраженная агрессивность. Вспыльчивый характер и манера постоянно сквернословить привели к тому, что его выгнали из двух предыдущих школ. В прошлом году я много работала и с ним, и с его учителем, но не особенно преуспела. Следующих троих ребят я не знала. Пятой в списке шла Винус.



Когда я пришла утром в школу, Винус снова была на своей стене.

– Привет, Винус, – поздоровалась я, проходя мимо. Ответа я не дождалась.

– Я твоя новая учительница. Ты не хочешь пойти со мной вместе в класс?

Никакой реакции. Первое, что пришло мне в голову: у Винус потеря слуха. Я мысленно сделала себе пометку – проверить, какие тесты она проходила. Подождав еще минут пять, я сдалась и направилась к зданию школы.

Первым в класс вошел Билли.

– Ой, нет! Только не вы! – воскликнул он и стукнул себя по лбу так, что даже покачнулся. – Не хочу у вас учиться. Не хочу, чтобы вы были моей учительницей.

– Привет, Билли. Я тоже рада видеть тебя, – сказала я. – Знаешь что? Ты пришел первый. Значит, можешь выбрать любое место.

– Тогда я выберу столик в кафетерии. – И он ринулся к двери.

– Эй! – Я поймала его за воротник.

Билли швырнул свои вещи на ближайшую парту.

– Не надо мне здесь никакого места, – мрачно сказал он. – Я просто хочу смотаться отсюда к чертям собачьим.

Я приложила палец к губам:

– Не ругайся, ладно? Ты в классе самый старший, и я хочу, чтобы ты подавал пример. Как ты думаешь, ты сумеешь последить за своим языком, если я тебя попрошу?

Засунув пальцы в рот, Билли ухватил себя за язык.

– Попробую, – с трудом проговорил он, – но не думаю, что смогу его так высунуть, чтобы за ним следить.

– Ну, Билли, перестань паясничать.

Появился наш директор Боб, ведя двоих маленьких мальчиков с растрепанными, ярко-рыжими волосами, нависавшими над остренькими мордашками, усеянными крупными, как дождевые капли, веснушками.

– Это Шейн, – сказал Боб. – А это Зейн.

Шейн и Зейн? Как только могут родители давать детям такие имена?

Близнецы были одеты в брюки из синтетики, рубашки в полоску и… галстуки-бабочки. Билли был потрясен их видом не меньше меня.

– Они что, далматинцы? – спросил он с недоумением. Прежде чем я успела ответить, появилась коренастая афроамериканка и, подталкивая вперед хрупкого мальчика, сказала:

– А вот и Джесс. Постарайся хорошо себя вести, ради бабушки.

Она звучно поцеловала его в висок и вышла из класса.

– Иди сюда, – сказала я, – хочешь сесть здесь? Мальчик с размаху бросил свои вещи на стул.

– Нет, ты здесь не сядешь, – заорал Билли. – Никаких черных уродов мне не надо.

– Хочешь подраться? – ответил Джесс, сжимая кулаки. Мальчики бросились друг на друга и с грохотом рухнули на пол. Я подскочила к ним, схватила Билли за воротник и оттолкнула Джесса. Директор одобрительно ухмыльнулся.

– Вижу, ты держишь все под контролем и не нуждаешься в моей помощи, – сказал он и исчез за дверью.

– Я не буду с ним сидеть. Он псих, – сказал Билли и забрал свои вещи с парты. – Лучше сяду с далматинцами. Давайте сюда, ребята. Эта парта будет наша. А этот урод пусть сидит один.

Я схватила Билли за плечо:

– Я думаю, что пока вам лучше сидеть поодиночке. Ты сядешь здесь, Зейн. Ты, Шейн, садись сюда. Джесс, ты садись сюда. Это ваши парты. И ваши стулья. Запомните, где они, потому что я хочу, чтобы вы сидели как приклеенные, пока не получите разрешения встать с места.

– Приклеенные? – завопил Билли и вскочил. – А где клей? Он мигом оказался у полок и начал рыться в корзинке с канцелярскими принадлежностями.

– Билли, сядь на место.

– Но вы сказали «приклеенные». Я просто делаю то, что вы велели.

– Сядь на место.

Он с улыбкой уселся за свою парту.

– Эта парта целиком моя?

– Да.

– Вот это да! – Он провел рукой по деревянной поверхности. – Клево!

– Нас всего четверо в классе? – спросил Джесс.

Тут я вспомнила про Винус. Звонок прозвенел, но она так и не появилась. Я подошла к окну. Винус по-прежнему сидела на стене, но внизу стояла Ванда, протягивая к ней руки. Она осторожно сняла Винус. Я увидела, что они направились к школе.

Ванда довела сестру до самого класса. Она была высокой, нескладной девушкой с лишним весом не менее пятнадцати килограммов, всклокоченными волосами и прыщавым лицом. Одежда мятая, не по размеру. От нее дурно пахло.

– Привет, – сказала я.

– Вот она пришла, – бодро произнесла Ванда. – Иди же, красавица. Пора в класс.

Винус смотрела прямо на меня, широко открыв глаза, несомненно устанавливая зрительный контакт. Я улыбнулась ей. Она не улыбнулась в ответ, просто продолжала на меня смотреть.

– Иди сюда. – Я протянула ей руку. – Показать тебе твое место?

– Она не разговаривает, – сказала Ванда.

– Иди сюда, моя хорошая, – продолжала я ее уговаривать. – Садись.

– Давай, красавица, – прошептала Ванда и, положив руки на плечи сестры, легонько втолкнула ее в комнату.

– До свидания, Ванда, – сказала я. – Спасибо, что привела ее.

– Пока, красавица, – попрощалась Ванда. Повернулась и пошла семенящей походкой.

На мой взгляд, слово «красавица» не слишком подходило к Винус. В темную кожу въелась грязь, длинные волосы висели спутанными прядями. Одежда была велика ей и спереди покрыта пятнами от еды. Как и от сестры, от нее попахивало.

– Ты можешь сесть вот на этот стул.

– Почему вы сажаете ее за парту к далматинцу? – спросил Билли. – Почему бы вам не посадить ее с этим черным уродом? Вы должны держать всех черных вместе.

– Билли, мы здесь не подбираем людей по цвету кожи, и я хотела бы, чтобы ты перестал об этом говорить, – ответила я. – Я бы хотела также, чтобы ты перестал называть его «далматинцем». Он не собака. Он мальчик, и его зовут Зейн.

– Меня зовут Шейн, – сказал мальчик раздраженным тоном. – А ты заткнись, болван.

– Это ты болван! – заорал рассерженный Билли. – Хочешь, чтобы я избил тебя до полусмерти?

Прежде чем я успела понять, что происходит, Билли бросился на Шейна.

Шейн отпрыгнул.

– Ну, держись, сейчас ты от меня получишь! – закричал он.

– И от меня! – встрял Зейн.

Да, вот уж не соскучишься, подумала я.



Я была счастлива, когда в час появилась Джули. Утро прошло в сплошных кулачных боях. Шейн с Зейном, которым было по шесть лет, поступили в класс с диагнозом ЭАС – эмбриональный алкогольный синдром, который развивается у плода, когда во время беременности мать злоупотребляет алкоголем. В результате у обоих были характерные черты лица, придававшие им сходство с эльфами, уровень интеллекта на грани нормы и серьезные поведенческие проблемы, в частности гиперактивность и недостаток внимания. В сочетании с их буйным поведением, глупенькими мордашками и странными, давно вышедшими из моды одежками они казались ожившими персонажами фильма ужасов.

У восьмилетнего Джесса был синдром Туретта, вызывавший различные тики: мальчик вдруг начинал быстро моргать, подергивать головой и шмыгать носом. Вдобавок он был одержим манией держать свои вещи в идеальном порядке. Его карандаши и ластики должны были лежать на парте именно так, а не иначе. Но, несмотря на мелочность и привередливость, характер у него был деспотичный. Все должны были делать все так, как он решил. И горе тому, кто не подчинялся.

По сравнению с этой троицей Билли выглядел довольно безобидным. Он просто был откровенно агрессивным, нахальным и живым мальчишкой, болтавшим без умолку.

Во время утренних уроков я почти не могла уделять внимания Винус. Приходилось все время разнимать мальчишек. Ей, казалось, это было безразлично. Большую часть времени она просто сидела за столом, уставившись в пространство.

Когда пришла Джули, я поручила ей присматривать за мальчиками, а сама отвела Винус в сторону. Я хотела понять, почему она молчит. Я не была уверена, что это – избирательное поведение, которое она способна контролировать, или какие-то серьезные физические недостатки. Однако по опыту я знала, что, если это психологическая проблема, мне нужно как можно быстрее с этим разобраться.

– Пойдем со мной, – сказала я, направляясь в дальний угол комнаты.

Винус смотрела на меня открытым, прямым взглядом. У нее был хороший зрительный контакт, что я сочла добрым знаком.

– Иди ко мне. Давай чем-нибудь займемся.

Винус продолжала смотреть на меня, не трогаясь с места. Я вернулась к ее столу.

– Пойдем! – Я продела руку ей под локоть, заставила ее встать и отвела в конец комнаты. – Садись сюда.

Винус стояла. Я положила руку ей на голову и нажала. Она села. Я взяла стул, уселась напротив и взяла коробку карандашей и лист бумаги.

– Хочу рассказать тебе что-то интересное, один секрет, – начала я. – Я пустила в ход свой самый «таинственный» голос. – Я не всегда была учительницей. Знаешь, чем я занималась? Работала с детьми, которым было трудно разговаривать в школе. Совсем как тебе! Я помогала им заговорить. – Я улыбнулась. – Что ты об этом думаешь? Ты хочешь начать говорить?

Винус не сводила взгляда с моего лица, ее глаза чуть сузились. Я не знала, о чем она думает. И думает ли вообще.

– Очень важно говорить в классе. Когда мы говорим, мы даем людям понять, как мы себя чувствуем, что мы думаем. Так мы решаем проблемы и получаем помощь, когда она нам нужна. Я знаю, как трудно заговорить, когда привык молчать. Тебе может быть страшно.

Если что-то и пугало Винус, то этого не было заметно. Я взяла в руки лист бумаги:

– Я бы хотела, чтобы ты нарисовала мне картинку. Нарисуй дом.

Никакой реакции. Мы сидели, уставившись друг на друга.

– Что ж, может быть, мне начать? Я нарисую травку. – Я взяла зеленый карандаш и провела линию в нижней части листа, а потом подтолкнула к Винус всю коробку. – Ну, сумеешь нарисовать дом?

Винус так и не опустила глаза. Я тихонько обошла стол и наклонила ее голову, так что ей пришлось посмотреть на лист бумаги.

Никакой реакции. Разумеется, она знает, что такое дом. Ей семь лет. Она дважды начинала посещать детский сад. Может быть, она, как и ее сестра, отстает в развитии? Может быть, я слишком многого от нее хочу – нарисовать дом?

– Ну, возьми в руку карандаш.

Мне пришлось взять ее руку, вложить в нее карандаш и положить на стол. Винус не выпустила карандаша, но ее рука плюхнулась на стол, как мертвая рыба.

– Ну что, не выходит? – спросила я. – Давай попробуем что-нибудь другое.

Я отошла от нее и вернулась с детской книжкой. Села рядом и раскрыла книгу, словарь в картинках.

– Давай посмотрим картинки. Видишь? Вот зверюшки в автобусе. Какие это звери? Мыши, верно? А вот полицейская машина, и один из полицейских – лев. А другой полицейский – это какой зверь?

Она смотрела на меня снизу вверх.

– Ну давай, посмотри вот сюда. – Я повернула ее голову, чтобы она увидела страницу. – Что это за зверь?

Никакого ответа.

Еще несколько минут я пыталась настаивать, задавая вопросы на разные лады, как бы ведя диалог в одиночку.

Хлоп! Внезапно я громко стукнула ладонью по столу. Это грубый, но зачастую очень эффективный прием. Я надеялась, что испуг поможет Винус преодолеть начальный барьер, как это случалось со многими детьми, но прежде всего меня интересовало, вызовет ли это у нее хоть какую-то реакцию, может быть, она подпрыгнет или хотя бы моргнет.

Винус просто подняла голову и посмотрела на меня.

– Ты слышала этот звук? – спросила я. – Когда я ударяю ладонью по столу? – Я снова стукнула по столу. – Ты слышишь?

– Конечно, слышу! – завопил Билли с другого конца класса. – Вы хотите нас заиками, что ли, сделать?

Винус сидела, не мигая.



– Ладно, – сказала я, наливая себе в учительской чашку кофе. – Хватит меня испытывать. Что с Винус Фокс? – Я посмотрела на Боба.

Боб сделал глоток.

– Это ты мне должна сказать.

Наступила минутная пауза. Джули повернулась к нам.

– Мне показалось, что она глухая, – сказала я. – Ее проверяли у врача?

– Да, в прошлом году, – сказал Боб. – Они долго возились с ней и наконец проверили ее на СРМС.

– Что это такое? – спросила я.

– Слуховая реакция мозгового ствола, – сообщила Джули. – Это тест, измеряющий реакцию мозга на звуковую стимуляцию, так что отоларинголог может определить, слышит человек или нет, даже если он не говорит.

– И?

– Судя по всему, она прекрасно слышит.

Я растерялась. Пообщавшись с Винус, я решила, что ее проблемы связаны с потерей слуха и что после тщательного исследования ее можно перевести в специальный класс.

– Я думаю, дело в том, что у Винус не так уж много вот здесь, – сказала Сара, учительница третьего класса, и коснулась своего виска. – Винус ни на что не реагирует, потому что в голове у нее пусто. Это наследственное. У Фоксов все дети такие.

Боб вздохнул:

– Надеюсь, это не тот случай.

С игровой площадки послышался шум. Учителя подошли к окну посмотреть, в чем дело. Я сразу поняла, что здесь замешан кто-то из моих. Догадалась по резкому, ничем не сдерживаемому воплю. Нормальные дети кричат или визжат от восторга, но в шесть-семь лет они уже умеют вести себя достаточно цивилизованно и не издают таких пронзительных, отчаянных воплей. Оставив кофе, я бросилась к площадке.

В дальнем углу под развесистыми сикоморами двое учителей растаскивали детей. Увидев яркую рубашку Билли в самом центре клубка тел, я побежала через асфальтовую дорожку. Кроме Билли, там был Шейн (или Зейн) и Винус.

Винус яростно налетала на Билли. Меня поразило, что именно от нее исходил этот ужасный вопль – такой громкий, что было больно ушам. Она продолжала визжать и брыкаться, пока не вырвалась из рук учителя и снова не бросилась к Билли, у которого уже шла из носа кровь. Другой учитель держал Билли и Шейна, но когда Билли увидел, что Винус приближается, он вырвался и кинулся бежать. Винус понеслась за ним.

Я поспешила вдогонку, за мной Джули, которая только что вышла из здания, за ней Боб и еще один учитель. Мы все гнались друг за другом и за Винус, а она пыталась догнать Билли. Когда Билли оказался около стены в конце площадки, Винус принялась яростно колотить его. Девочка понимала, что ее преследуют, и стоило мне приблизиться, как Винус мгновенно влезла на стену и перебралась через нее.

И правда, как обезьянка, подумала я. Мне тоже удалось взобраться на стену и перелезть через нее, хотя и не так ловко. У Винус было преимущество – она знала, куда бежать, а я нет, но зато у меня ноги были длиннее. Пробежав полквартала, я наконец догнала ее и схватила за платье.

– Остановись! Немедленно!

Она попробовала вырваться, но я крепко ее держала. Другой рукой я схватила ее за плечо. У Винус были содраны коленки, но больше никаких следов драки заметно не было. Она внимательно смотрела на меня, и в ее взгляде было больше жизни, чем раньше.

– В моем классе так не поступают, – сказала я. – Давай вернемся в школу.

Она упиралась.

– Нет-нет, мы возвращаемся в школу. Сейчас время занятий. Тебе надо быть в классе.

Винус не собиралась меня слушаться. Оставалось только поднять ее и отнести обратно. Поняв, что именно я хочу сделать, она мгновенно превратилась в сплошные руки и ноги, наносившие удары направо и налево. В результате я продвигалась черепашьим шагом. Наконец мне на помощь пришел Боб. Видя, как я сражаюсь, он подошел и взял Винус за ноги. Вдвоем мы внесли ее в школу и поднялись в класс.

Боб, отдуваясь, сказал:

– Пожалуй, это и не самая блестящая идея – разместить твой класс под крышей.

Боб отпустил Винус, но я продолжала держать ее за руки. Джули с детьми уже была в классе, и все они наблюдали за нами. Боб, увидев, что ситуация более или менее под контролем, попрощался и ушел.

Протащив Винус через всю комнату, я ногой придвинула стул, служивший для наказания, который мы называли «тихим», и с размаху посадила на него девочку.

– Будешь сидеть тут.

Она вопила и сопротивлялась. Я удерживала ее на стуле.

– Ты должна оставаться здесь, пока не успокоишься и не перестанешь драться. – Потихоньку я убрала руки, ожидая, что она рванется и бросится к двери, но она моментально замолчала. – Мы не должны причинять вреда ни себе, ни другим, запомни. Это правило поведения в классе.

Она внимательно наблюдала за мной, ее полуприкрытые глаза смотрели безучастно.

– Я поставлю таймер на пять минут, – сказала я. – Когда он зазвонит, ты можешь присоединиться к нам.

Я поместила таймер на ближайшую полку и потихоньку отошла, ожидая, что Винус рванется к двери, как только я повернусь спиной, но она не шелохнулась. И когда таймер прозвонил, она не тронулась с места.

– Это «тихий» стул. На нем сидят те, кто потерял над собой контроль и должен посидеть тихо, чтобы прийти в себя. Но если ты успокоилась, можешь встать. Пойдем. Давай будем делать что-нибудь из глины. Мы лепим горшки. Ты когда-нибудь раньше это делала?

Винус смотрела на меня, ее взгляд выражал полное непонимание.

Я продела руку ей под локоть, заставляя ее встать. Девочка встала. Я отвела ее в тот уголок, где ребята занимались лепкой.

– Садись вот тут. Она продолжала стоять.

Я тихонько нажала на ее плечо, чтобы заставить ее сесть. Взяла комок глины и показала ей:

– Знаешь, что это? Глина. Посмотри, как лепит Джесс. Нужно просто втиснуть в глину большие пальцы…

Она даже не взглянула на глину. Она не сводила глаз с моего лица, словно не слыша того, что я говорю. Так прошел остаток дня. Винус ни на что не реагировала.



Наконец прозвенел звонок. Джули пошла провожать ребят, которые ездили на автобусе, я присматривала за теми, кто возвращался домой пешком. Затем я пошла в дирекцию и вытащила из картотеки личное дело Винус.

Винус была младшей из девяти детей от трех разных отцов. Отец четверых старших, среди которых была Ванда, отбыл срок в тюрьме за нанесение тяжких телесных повреждений, освободился, ограбил банк, снова попал в тюрьму, опять вышел на свободу и в конце концов умер в тюрьме, где сидел за распространение наркотиков. Отец следующих двоих детей так избивал мать Винус, когда та была беременна, что она родила мертвого ребенка. Он был осужден за жестокое обращение с детьми, освободился и позже был обвинен в издевательстве над животными. Третий был отцом троих остальных детей, включая Винус. Он не раз сидел за кражи со взломом и другие преступления, кроме того, ему предъявили обвинение в педофилии. В настоящий момент он находился на свободе, но ему был запрещен какой бы то ни было контакт с детьми.

Мать Винус долгое время занималась проституцией, она то и дело лечилась от наркомании и алкоголизма. Сейчас с ней вместе жили семеро из девяти детей, каждый из которых проходил специальное обучение. Старший сын, на год старше Ванды, сидел в тюрьме. Пятнадцатилетний сын находился в детской колонии. У следующей после Ванды по возрасту дочери, которой было семнадцать, в прошлом году во время ареста случился инсульт, вызвавший повреждение мозга.

Материала, касавшегося самой Винус, в личном деле было очень немного. Впервые она привлекла к себе внимание учителей в пятилетнем возрасте, когда ее записали в детский сад. Тогда было отмечено, что она почти все время молчит и вообще ни на что не реагирует. Однако на игровой площадке она обретала силу, достойную героев комиксов. Она визжала. Она кричала. Молчаливая невзрачная девочка преображалась в жестокую маленькую машину для убийств – даже мысль об этом могла бы показаться смешной, если бы я своими глазами не видела этого.

Я захлопнула личное дело.




Глава вторая


На следующее утро, придя в класс, я застала там Билли.

– В чем дело? – удивилась я. – Еще только десять минут девятого.

– Я всегда приезжаю рано. Позже автобуса не бывает.

– А почему ты не на площадке? – поинтересовалась я. – Звонок будет только в восемь тридцать пять.

– Там эта психопатка.

Билли нарочито плюхнулся на парту и тяжело вздохнул:

– Ненавижу эту школу. Почему мне не разрешили остаться в старой? Там учится мой брат. Он не дал бы меня в обиду.

– Билли, если ты будешь стараться и следить за своим языком и за своим поведением, то, может быть, сумеешь вернуться в прежнюю школу.

– Правда? Только это от меня и требуется? – Он произнес это дружелюбно и с удивлением, словно прежде никто не говорил с ним о его поведении. – С этим-то я справлюсь.

– Вот и замечательно. Я буду тобой гордиться. А сейчас, пожалуйста, слезь с парты и возьми себе стул.

Билли с готовностью соскочил с парты, схватил стул и начал крутить его над головой.

– Ладно. Взял. И куда его девать?



Следующим в дверях появился Джесс в сопровождении водителя школьного автобуса. Она держала его за шиворот.

– Этот парень скоро влипнет в какую-нибудь историю, – сердито сказала она.

– Что случилось?

– У меня в автобусе такие правила: сесть на место, вести себя тихо и держать руки при себе. Он все их нарушил. Он поставил подножку первокласснице, а когда та попыталась встать, еще и толкнул ее. Я сказала: «Если будешь продолжать в том же духе, пойдешь пешком», а уж что он мне ответил, я здесь повторить не могу. Я его предупредила, что, когда приведу его в школу, ему не поздоровится.

Я кивнула:

– Хорошо. Садись вот здесь, Джесс. Влетели Шейн и Зейн.

– У, опять эти поганые далматинцы! – завопил Билли.

Шейн сразу ринулся через класс и налетел на Билли, звонко стукнув его по голове коробкой для завтрака. Билли взвыл.

– Девчонка! – ухмыльнулся Джесс с таким видом, словно произнес самое страшное ругательство.

Вступивший в драку Зейн изо всех сил лягнул Билли. Джесс сорвался со стула и присоединился к ним.

Когда я добралась до мальчишек, передо мной был сплошной клубок из рук и ног. Я кричала не меньше других. Схватив одного из близнецов за ногу, я вытащила его из кучи. Сняла с него ботинки, потому что без ботинок он, брыкаясь, причинял бы меньше вреда, и швырнула на стул.

– Оставайся здесь.

Следующим был Билли. Он орал от боли и ярости. Я силой усадила его на другой стул.

– Снимай ботинки! – приказала я.

Потом поймала второго близнеца. Стащив с него ботинки, я кинула их подальше. Толкнула его на стул.

Последним оказался Джесс, настолько злой, что его пришлось удерживать, прижав к полу, пока он не успокоился. Наконец он перестал брыкаться. Я сняла ботинки и с него.

– Теперь послушайте меня, все четверо, – сказала я. – Отныне носить ботинки в этом классе не право, а привилегия.

– Что это значит?

– Это значит, что пока каждый из вас не усвоит, как надо себя вести, будете ходить босиком.

– А вы-то в туфлях, – возразил Билли.

– Да. Потому что не собираюсь драться. А пока вы не заработаете эту привилегию, доказав, что никого не будете бить по ногам, ваши ботинки будут лежать у двери с самого вашего прихода и до ухода из класса.

– Вы не имеете права, – пробормотал Джесс. У него начался лицевой тик, который мешал ему говорить четко.

– Посмотри, – сказала я ему.

Я прошлась по классу и собрала ботинки в большую коробку.

– Я скажу маме! – крикнул Зейн. – Она заставит вас их отдать!

– Я их верну, когда вы пойдете домой. А пока они полежат в этой коробке. – И я поставила ее на высокий шкаф.

– Она заставит вас их отдать, – кричал Зейн. – Это мои ботинки.

– Они и остаются твоими ботинками, – успокоила я его. – А твоя мама поймет, что я поступила правильно. Джесс, вставай с пола и садись на этот стул.

Джесс подчинился, но его поза и движения были скованными от едва сдерживаемого гнева.

Я села напротив них. Мы все сидели, мальчики злились, кто про себя, а кто и вслух. Прошла минута, вторая.

– Долго мы будем так сидеть? – спросил Шейн.

– Пока вы не успокоитесь.

– Я уже успокоился, – ответил он.

– А я и так в порядке, – отозвался Билли. – Это все он. Все неприятности из-за него. Хотите кого-нибудь наказать, наказывайте этого черного урода.

– Я до тебя не дотронулся! – возразил Джесс. – Это он все начал. – Джесс указал на Шейна.

– Вы все гады, – пробормотал Билли. – Вот не повезло, что я попал в этот класс.

– И мне, – сказал Джесс.

– И мне, – повторил за ним Шейн.

– И мне, – добавил Зейн.

– Ну что ж, по крайней мере в одном вы все сошлись, – сказала я.

– Но вы-то думаете по-другому, значит, не все, – возразил Билли.

– По правде говоря, сейчас мне не слишком-то нравится сидеть здесь с вами.

Билли поднял брови, на лице его было написано неподдельное удивление.

– Но вы должны быть в этом классе. Это ваш класс.

– Верно, но и ваш тоже, – ответила я. – Мне не нравится, как у нас идут дела, не нравится так же, как и вам. И что мы теперь будем делать?

Это, казалось, смутило мальчиков.

– А как та девчонка? – спросил Джесс.

Тут я в первый раз вспомнила о Винус. В классе ее не было. Звонок прозвенел, когда мы сражались. Я подошла к окну и выглянула. Ну конечно, Винус сидела на своей стене.

Я понимала, что не могу пойти за ней и оставить мальчишек одних. Оставалось только надеяться, что кто-нибудь в учительской заметит ее и заставит спуститься. Я вернулась к своим подопечным и села.

– Ну, – сказала я, – так что же нам делать, чтобы наши дела шли получше? Мне бы не хотелось, чтобы вы только и делали, что дрались. Мне бы не хотелось, как сейчас, рассаживать всех по стульям и ждать, пока вы успокоитесь. Это не так уж весело. Никому не хочется находиться в таком классе, даже учителям. Как мы сможем что-то изменить?

– Избавиться от этого черного урода, – сказал Билли.

– От тебя, девчонка.

– Избавиться от всех, – добавил Шейн. – Взорвать весь мир!

– Пусть все взлетит на воздух! – весело крикнул Зейн и замахал руками.

– Сиди на месте, Зейн, – предупредила я.

Минут десять я без особого успеха пыталась начать занятия. Неожиданно дверь отворилась, и появилась Ванда, за которой тащилась Винус.

– Пусть она снимет ботинки! – закричал Билли. – Сними ботинки, психопатка! Здесь нельзя ходить в ботинках. Это учительница сказала.

Ванда выглядела сбитой с толку. Винус оставалась безучастной. Я подошла к двери:

– Входи, детка. Спасибо, Ванда, что привела ее.

– Она не хочет ходить в школу, – ответила Ванда.

– Я тоже не хочу! – завопил Билли. – Здесь как в тюрьме.

– Ох, когда же ты наконец заткнешься, болван, – пробормотал Джесс.

Тут я с ним была полностью согласна.



Утро прошло отвратительно. Мальчишек нельзя было удержать от драки никакими силами. Все время до перемены они провели на «тихих» стульях. Как правило, я держала один «тихий» стул в целях дисциплины, но в этом классе их понадобилось четыре. Мне пришлось передвинуть мебель, чтобы в каждом углу оказалось по парте, а в центре класса еще два – насколько это возможно, я чисто физически отделила их друг от друга.

Винус вела себя так же, как вчера. Сидела, не обращая никакого внимания на мальчиков. Когда прозвенел звонок на перемену, мальчишки вскочили и помчались к двери, забыв, что они без ботинок. Сняв со шкафа коробку с обувью, я вручила Шейну его кроссовки.

– Я не умею завязывать шнурки, – объявил он. Я посмотрела на Билли:

– Пожалуйста, завяжи Шейну кроссовки.

– Что?

– Не хочу, чтобы он трогал мои кроссовки! – крикнул Шейн.

– Джесс, завяжи кроссовки Зейну.

– Еще чего!

– Ладно, в таком случае никто не пойдет на перемену, – сказала я и вернула коробку на шкаф.

Мальчишки возмущенно завопили.

– Хорошо, никто не пойдет, пока у Шейна с Зейном не будут завязаны кроссовки.

– Вы и завяжите. Вы же учительница, – нашел выход Джесс.

– Нет. Я помогу Винус надеть обувь. Когда решите, что делать, дайте мне знать. – Я вытащила из коробки туфли Винус.

– Я пойду без ботинок, – нашел выход Шейн.

– Нет, я тебе этого не разрешу.

– Черт побери, давайте мне эти кроссовки, – решился Билли.

Я приложила палец к губам, затем показала на часы, чтобы было ясно, сколько минут перемены прошло.

– Ну ладно. Давайте мне эти поганые ботинки, – сказал Билли. – Иди сюда, тупая морда, давай я завяжу твои дурацкие шнурки.

Я вытащила кроссовки Шейна и протянула их Билли. Затем кроссовки Зейна.

– Джесс?

Джесс взял их с тяжелым вздохом.

Побежденные мальчики ринулись из класса, чтобы использовать оставшиеся шесть минут перемены.

Когда все вернулись, я собрала ботинки в «обувную» коробку и водрузила ее на шкаф. Я понимала, что в таком состоянии лучше не заниматься с группой, поэтому постаралась познакомить ребят с их рабочими папками. Мне часто приходилось обучать детей с различным уровнем знаний, поэтому я привыкла складывать дневное задание для каждого в отдельную папку. В начале урока я раздавала папки, и каждый работал над своим заданием. Пока они работали, я подходила то к одному, то к другому и помогала им, если было нужно.

Я объяснила ребятам, что делать, и дала посмотреть их папки, но мне не хотелось, чтобы порядок, которого нам удалось добиться за прошедшие после перемены десять минут, был нарушен. Я предложила мальчикам написать на обложках имена и изобразить предметы, которые им нравятся, чтобы я сразу могла узнать, какая папка чья. Они с удовольствием погрузились в это занятие.

Винус, однако, так и продолжала безучастно сидеть. Я подошла к ее парте и опустилась на колени перед ее стулом.

– Ты поняла, что нужно делать?

Бессмысленный взгляд. На этот раз она даже не глядела на меня. Просто смотрела в пространство. Что с этим ребенком?

Может, она слышит, но не понимает, что ей говорят? Или она слышит, понимает, но не способна взяться за дело?

– Мы с тобой займемся другим, – сказала я.

Я села с ней рядом. Взяла красный карандаш. Вложила ей в руку. Винус даже не пыталась его удержать. Карандаш выпал из ее пальцев на парту.

– Ты можешь взять его в руку? – спросила я.

Винус выпустила карандаш из пальцев, и он опять упал. Я подобрала его и провела линию.

– Теперь попробуй ты.

Винус сидела так же неподвижно. Я нагнулась пониже.

– Ну же, очнись, – громко сказала я.

– Эй! Что это вы там делаете? – закричал Билли, крутясь на стуле.

– Я разговариваю с Винус.

– А почему вы так кричите?

– Я хочу привлечь ее внимание.

– А вот я сумею это сделать! – сказал Билли. Он вскочил и подбежал ближе.

– А-а-а! – закричал он прямо в лицо Винус и стал прыгать вокруг нее. – Погляди на меня, психопатка!

Винус отреагировала мгновенно. Она рванулась за ним, Билли заорал и помчался прочь. Другие мальчишки в возбуждении повскакали с мест. Джесс, увидев возможность посчитаться с Билли, поставил ему подножку, когда тот пробегал мимо. Через какую-то секунду Джесс уже сидел на Билли и колотил его что есть силы. Но тут Винус очутилась на Джессе, разрывая на нем рубашку, выдирая волосы.

С трудом растащив всех, я усадила их на стулья.

Примерно так же прошел остаток недели. Вместо того чтобы их учить, мне приходилось следить, чтобы они не покалечили друг друга. Оказалось, что у моих четверых задир мальчишек ковбойские имена – это заметила Джули, – и я подумала, что можно воспользоваться этим. Я решила, что мы будем группой ковбоев. Мы придумаем название, правила поведения и какие-то занятия, которые нас объединят, и это станет началом дружбы.

К сожалению, никто из ребят не понимал, что значит быть единой группой. Принадлежность к ковбоям означала не только сплоченность, верность принятым нормам и умение постоять друг за друга, но также оружие, стрельбу – в общем, все, что связано с поведением «настоящих мужчин». Короче говоря, они представляли себя группой бандитов. Джесс заметил это первым. Мы будем шайкой преступников, сказал он с воодушевлением. Нет, возразила я, идея была совсем не в этом, и быстро подавила в зародыше мечту воплотить в жизнь их самые буйные фантазии. Пришлось придумывать что-то другое. В конце концов они решили стать «Отрядом Бурундуков». Меня забавляло, как кротко звучит название отряда, но мальчикам безумно нравилось придумывать правила поведения настоящего Бурундука. Билли особенно этим увлекся. Ему хотелось обетов и тайных рукопожатий, означающих членство в отряде. Джесс предлагал, чтобы общество было тайным, а мы подавали бы друг другу особые сигналы, по которым можно было опознать Бурундука. К концу недели мы могли перещеголять масонов.

Все это время между нами и Винус лежала пропасть. Она ни в чем не участвовала. Ее надо было физически заставлять переходить от одного вида занятий к другим.

Во второй половине дня, когда за мальчиками присматривала Джули, я старалась какое-то время побыть наедине с Винус. Однажды мы попробовали раскрашивать картинки. Она ничего не делала самостоятельно. В другой раз я соорудила из лежавших перед ней кубиков башню. Теперь предстояло ее разрушить. Может ли Винус ее разрушить? Нет. Никакого ответа. Я подняла ее руку и ударила сверху по башне. Башня развалилась. Я частично восстановила башню и вложила кубик в руку Винус. Может ли она положить этот кубик? Нет. Ее рука осталась лежать на месте, пальцы не сжимали кубик. Я достроила башню. Еще раз. И еще. Каждый раз я поднимала руку Винус и ударяла по кубикам. Она даже не проявляла признаков нетерпения или скуки.

Озадаченная и расстроенная поведением Винус, я не могла отделаться от мыслей о ней и после занятий.

– Вы ведь очень сердитесь из-за Винус, да? – спросила меня Джули как-то после занятий.

Я удивленно подняла брови:

– Нет. Не сержусь. Почему ты так думаешь?

– Ну, вы все время жалуетесь.

– Я не жалуюсь, просто выпускаю пар, только и всего. – И я ободряюще улыбнулась ей. – Я вообще не сержусь.

Но я заметила, что не убедила Джули.



Мне пришлось признать, что я, пожалуй, заблуждалась относительно Джули. Ее хрупкая фигурка, милое лицо и девичья прическа производили впечатление существа юного… наивного и впечатлительного. Я довольно самонадеянно сочла, что она будет моей протеже, что я смогу помочь ей стать знающим педагогом, примерно как Боб помог мне. Но прошла всего неделя, и мои фантазии столкнулись с реальностью.

В среду Шейн схватил с подоконника круглый аквариум, чтобы перенести его на стол. Он уже несколько раз пытался это сделать, но каждый раз я вмешивалась и объясняла, что таскать аквариум с места на место запрещено, потому что он тяжелый и неудобный и это может плохо кончиться. На этот раз Шейну удалось взять аквариум, пока я не видела, и случилось то, что я предсказывала. Неожиданно для Шейна вода выплеснулась, и он уронил аквариум. Вода разлилась по полу, повсюду валялись стекла, била плавниками золотая рыбка. Шейн зарыдал.

Джули оказалась рядом. Она улыбнулась. Опустилась на колени и обняла его.

– Бедняжка, ты испугался? – спросила она. – Не плачь. Ты же сделал это не нарочно. – Она вытащила платок и вытерла ему щеки.

Я слушала ее, и мне стало стыдно. Я бы первым делом отругала его и заставила его помочь мне вытереть воду и поймать бедную рыбку. Реакция Джули была гораздо более гуманной.

Я обнаружила, что Джули наделена чуть ли не патологической способностью к состраданию. Что бы ни творили дети, ее ничего не могло смутить. Если кто-то был совершенно невыносим, она говорила тихим, ровным голосом: «Он не нарочно». Или: «Я уверена, ты не хотел это сделать. Это вышло случайно, да?» – в то время как маленький чертенок смотрел ей прямо в глаза. То же самое с Винус. Винус реагировала на Джули не больше, чем на меня, но это было в порядке вещей. «Я уверена, ей просто нужно время, чтобы адаптироваться, – повторяла Джули. – Всему виной шумное, активное окружение. По-моему, если мы оставим ее в покое, она станет ощущать себя более комфортно, станет доверять нам и захочет быть вместе с нами. Не будем никого принуждать. Подождем и посмотрим».

Я была не согласна с подходом Джули к Винус, хотя в нем была своя логика. Проблема заключалась в том, что я была человеком действия, мне казалось, что какой-то из методов обязательно должен сработать, что нельзя прекращать попытки, пока не добьешься желаемого. Оставить Винус в покое, чтобы она сидела как чурбан, было для меня невыносимо.



Потерпев неудачу с Винус, я решила воспользоваться методом Боба, для чего в понедельник утром захватила с собой пакетик «М&М».

В самом начале нашей совместной работы Боб возмутил всех преподавателей, используя «М&М» в качестве поощрения для учеников. Это было на пороге семидесятых, когда бихевиоризм считался радикальным подходом. Скоро он достиг впечатляющих результатов. И в то же время восстановил против себя учителей, обвинивших его в том, что он «подкупает» детей.

Вначале я с энтузиазмом восприняла систему «М&М». Фактически все дети реагировали на нее положительно, и, так как большинство из них уже считались необучаемыми, я полагала, что цель оправдывает средства. Но, набравшись опыта, я стала замечать недостатки этой системы и теперь редко прибегала к поведенческим методикам в их чистой форме. Однако я не забывала, что они могут служить эффективным инструментом, если применять их продуманно, а я никогда не отметала ничего полезного.

Когда во второй половине дня пришла Джули, я поручила ей последить за мальчиками, а сама села за стол напротив Винус. Взяла пакетик конфет и покачала в воздухе:

– Ты знаешь, что это?

– Я знаю, что это! – закричал Билли с другого конца классной комнаты. Остальные мальчики обернулись.

– Конечно, знаешь, и, если вы хорошо выполните задание, я угощу не только Винус, но и вас, – пообещала я.

Джули попыталась отвлечь мальчиков. Я протянула руку через стол и повернула голову Винус к себе. Потом снова потрясла пакетиком:

– Ты знаешь, что это? – Я надеялась увидеть искру понимания в ее глазах, но ничего такого не заметила. – Это конфеты. Любишь конфеты?

Никакой реакции. Я открыла пакетик и высыпала несколько разноцветных лепешечек на стол. Никакого результата. Винус продолжала смотреть мне в лицо.

Взяв со стола одну конфетку, я вложила ее между губами Винус. Я действовала осторожно, боясь испугать ее. Конфетка так и осталась наполовину во рту, наполовину снаружи.

– У-у-у! – заорал Билли. – Поглядите на эту чокнутую! Она даже не знает, что с ней делать. Это конфета, дура! Ее едят. Дайте конфету мне. Я покажу ей, что с ней делают.

И прежде чем я успела ответить, Билли понесся через весь класс к нам.

– И мне! И мне! – закричали Шейн с Зейном почти одновременно. Они тоже вскочили со своих стульев.

Билли схватил со стола пакетик.

– Я их люблю. Вот видишь? – весело сказал он и отправил в рот пригоршню конфет. – Их едят. Хруп, хруп, хруп, вот так. – Для наглядности он принялся их жевать с открытым ртом.

Издав вопль, Винус вскочила со стула, схватила Билли за глотку, повалила на пол и подмяла под себя. Крошки полусъеденных конфет разлетелись кругом. Билли с трудом высвободился, вскочил на ноги и в ужасе побежал прочь. Винус кинулась за ним.

Джули и я бросились за ними. Стулья полетели на пол. Близнецы неслись за нами с воплями.

– Она убьет меня! – орал Билли.

– Билли, остановись. Иди сюда. Так будет только хуже.

– Ни за что!

– Зейн! Сядь на место! Шейн!

Шум, который мы подняли, заглушил бы рев реактивного двигателя. В этот момент я была очень довольна, что наш класс далеко от учительской.

Наконец Джули поймала Билли. Винус мчалась к ним, но мне удалось схватить ее сзади.

Винус яростно сопротивлялась. Она пыталась ослабить мою хватку, быстро сгибаясь и разгибаясь. Со злостью брыкалась, попадая мне по ногам. Пытаясь посадить ее так, чтобы она не могла меня ударить, я встала на колени. Я была выше и тяжелее, но тем не менее с трудом удерживала ее.

– Джули, помоги мне, – попросила я.

Оставив перепуганных ребят, Джули подошла к нам.

– Возьми ее за ноги, чтобы она не брыкалась. Джули нерешительно протянула руки.

– Смелее, – сказала я, с трудом удерживая девочку. Джули опять едва дотронулась до Винус.

– Помоги мне. У меня устали руки. Просто держи ее за ноги. Сядь на них, если нужно.

Джули удалось схватить Винус за ноги. Она наклонилась вперед, прижимая их к полу. Винус стала кричать и извиваться еще сильнее.

Она завизжала.

– Успокойся, Винус. Как только ты перестанешь кричать, я отпущу тебя, – шепнула я ей на ухо.

– Я не могу ее держать, – жалобно сказала Джули.

– Не отпускай ее. Все будет хорошо.

– Ей больно.

– Да вовсе ей не больно.

Все это время Винус вопила не переставая.

– Ну перестань, детка, – сказала я ей на ухо. – Прекрати кричать. Тише, тише. И я отпущу тебя.

Но, как оказалось, решение принимала не я.

– Тори, я больше так не могу, – пылко проговорила Джули. – Так нельзя.

И отпустив Винус, она встала и сделала шаг назад.

Этого хватило, чтобы Винус освободилась. В секунду она была уже на ногах и выбежала из класса.

Какое-то время я ошеломленно смотрела ей вслед. Затем быстро оглянулась на Джули и мальчиков.

– Присмотри за ними, – крикнула я и побежала за ней.

В панике от того, что Винус сбежала из класса в таком возбужденном состоянии, я спустилась по лестнице и выбежала на площадку. Винус сидела на своей стене. Но не в обычной небрежной позе романтической кинозвезды, а настороженно, готовая к прыжку. Внизу стояла Ванда.

Я осторожно приблизилась к ним, боясь, что Винус сорвется с места, если увидит, что я подошла слишком близко. Винус не убежала. Она пристально наблюдала за мной, что бывало и раньше, но сейчас ее взгляд был вполне осмысленным. Она не казалась встревоженной.

Ванда держала в руках пластмассовую куклу и широко улыбнулась:

– Красавица.

Я не поняла, говорит ли она о кукле или о Винус, которая в этот момент никак не выглядела красавицей. Она стояла на четвереньках на стене, словно в любой момент могла на меня прыгнуть. Растрепанными волосами и напряженным, довольно свирепым взглядом Винус напомнила мне виденный однажды рисунок, изображавший склонившегося над добычей мальчика-неандертальца.

– Винус расстроена, – сказала я Ванде. – Как ты думаешь, она слезет со стены, если ты ее попросишь?

Ванда посмотрела вверх, на сестру:

– Она не хочет ходить в школу.

– Она была сегодня в школе. Она расстроена, потому что у нас вышло недоразумение, но ведь так иногда бывает, верно? Иногда мы ссоримся. Но никто на нее не сердится. И я хочу, чтобы Винус вернулась в класс.

Ванда снова занялась куклой. Она обнимала игрушку, прижимала ее к груди.

– Винус, – попросила я, – сойди вниз, пожалуйста. Винус оставалась такой же настороженной.

– Мне очень жаль, что я расстроила тебя. Давай вернемся в класс.

– Она не ходит в школу, – вставила Ванда.

Я посмотрела на старшую сестру и поняла, что та говорит о кукле. Поднимая куклу, она неловко повернула ее, и та выскользнула из одеяльца вниз головой.

– Ой, – пискнула Ванда.

Не раздумывая, я наклонилась, чтобы поднять куклу. Когда я выпрямилась, Винус на стене уже не было.

– Ой, – сказала я Ванде, – она убежала.

– Красавица пошла домой, – ответила Ванда и робко улыбнулась.

Преследовать Винус было бессмысленно. Урок заканчивался через пятнадцать минут, и попытка вернуть ее в класс только ухудшила бы дело. Так что я оставила Ванду и поднялась в класс.

Попытки Джули успокоить мальчиков, встревоженных разразившимся скандалом, оказались безуспешными. Когда я вошла, они, как неприкаянные, бродили по классу. Я была огорчена исчезновением Винус, раздражена поведением Джули, в общем, слишком сердита, чтобы спокойно продолжить урок. И в конце концов решила, что мы с таким же успехом можем заняться тем, что поможет нам освободиться от подавляемых эмоций.

– Как насчет музыки? – предложила я и достала коробку с цимбалами, треугольниками и тамбуринами, поскольку и сама была не против стукнуть по чему-нибудь.

Остаток урока прошел довольно гладко, хотя в классе чувствовалось некоторое напряжение. Мальчики вели себя на удивление хорошо. Мы исполнили песню – дурацкую частушку о влюбчивом мексиканском коте по имени сеньор Гатос – с серьезностью, достойной мессы Баха.

После того как прозвенел звонок, я проводила ребят и вернулась в класс, где Джули осталась прибираться.

– Послушайте, мне очень жаль, правда, очень жаль, – начала она еще до того, как я успела сказать хоть слово.

– Да, у нас, кажется, возникли проблемы, верно?

– Я просто не могла так обращаться с Винус, Тори.

– Я знаю, тебе казалось, что я обращалась с ней слишком грубо, но это не так, – сказала я. – Она всерьез вышла из-под контроля.

Джули внимательно смотрела на меня.

Мне не хотелось приводить аргументы в свою защиту, но, по-моему, здесь мы столкнулись с проблемой власти. Казалось, Винус потеряла над собой контроль, и на когнитивном уровне, наверное, так и было. Однако на более глубоком уровне я чувствовала, что Винус использует отсутствие реакций и несдержанное поведение, чтобы контролировать окружение. Какими бы причинами ни вызывалось ее поведение, оно, несомненно, было неадекватным, и я обязана была помочь ей прийти в нормальное состояние. К сожалению, для этого мне приходилось навязывать ей свою волю.

Джули опустила голову:

– Мне очень жаль, Тори. Я понимаю, что подвела вас. Но я боялась, что мы делаем ей больно.

– Да, мы, конечно, принуждали ее, но мы контролировали свои действия и больно ей не было. А вот она не контролировала себя. Поэтому-то я и попросила тебя подержать ее за ноги. Я не хотела, чтобы она причинила себе вред. Или кому-нибудь из нас.

Джули ответила не сразу. Она не поднимала головы, но я видела, что она нахмурилась.

– Я понимаю, вам не понравится то, что я скажу, – произнесла она, наконец подняв глаза, – но мне кажется, что вы действуете неправильно.

– А что, по-твоему, нам нужно было делать?

– Не знаю. Что-нибудь другое. Винус ужасно напугана.

– Да, наверное, напугана. И я, признаться, тоже. Но я должна управлять ситуацией. Это я должна устанавливать границы, а не дети. До сих пор Винус сама контролировала свой мир, и это не принесло ей счастья. Моя задача – помочь ей выйти из этого состояния.

– Почему бы вам не дать ей время привыкнуть к классу? Мы учимся всего вторую неделю, Тори. Вспомните, большинство этих детей приходит из домов, где царит насилие. Как вы можете оправдывать применение насилия к ним в классе?

– Я не считаю это насилием. Я просто устанавливала границы.

– Вы обучались всему этому. У вас есть опыт. Я всего лишь помощница, – вздохнула Джули. – Но эта девочка приходит сюда из своего кошмарного дома. Не могу поверить, что правильный подход заключается в том, чтобы вести себя с ней так же ужасно.

– Не думаю, что для нее это было ужасно, но принимаю твою точку зрения. – Я помолчала. – Единственное, что я могу тебе сказать: в будущем лучше предупреждай меня заранее, когда не захочешь чего-то делать, а не бросай на полпути. Так мне будет легче.

– Мне в самом деле жаль, Тори. Но это дело принципа. Надеюсь, вы меня поймете.



Самое ужасное было в том, что я все понимала. И в глубине души была согласна с Джули. В идеальном мире человек в моем положении не должен грубо навязывать свою волю детям вроде Винус. Но чтобы помочь Винус – или любому из мальчиков, – нужно установить границы, тем самым обеспечив безопасную среду, необходимую для их развития. Эти дети попали в мой класс именно потому, что были несчастны и неуправляемы. Они должны знать, что я смогу противостоять их ужасному поведению, что я не уступлю, не поддамся и не оставлю их наедине с тем, что они не могут контролировать сами. Только эта уверенность поможет им измениться.

Однако необходимость подобных действий – это одно, а осуществление их на практике – совсем другое. Более того, всегда существует болезненно тонкая грань между допустимым применением силы и злоупотреблением ею. К тому же все дети разные. И находятся в разных условиях. Общей методики для всех здесь не существует.

Я очень хотела бы быть таким человеком, в какого верила Джули, – способным изменить мир всеобъемлющей любовью. Я знала, как важно, чтобы эти идеалы жили, знала, как важно верить, что добро победит зло, что всегда остается надежда.

День мой закончился печально, и я отправилась домой, более расстроенная своим спором с Джули, чем стычкой с Винус.




Глава третья


На следующий день Винус в школу не пришла.

Во время перемены я спустилась в канцелярию, чтобы позвонить ей домой.

– Алло? – раздался в трубке хриплый сонный голос. Я объяснила, кто я и почему звоню.

– Винус дома?

– А? Что? Не знаю, – ответили мне. И в трубке наступило молчание.

Я снова набрала номер. И снова услышала тот же невнятный голос. Я даже не могла понять, мужской или женский. Женский, догадалась я, но это не Ванда. Я еще раз объяснила, что я учительница Винус и что меня беспокоит ее отсутствие. Вчера мы немного повздорили, сказала я, и, может быть, Винус огорчилась.

– Это ее мать? – спросила я.

На другом конце провода пробормотали что-то бессвязное. Возможно, моя собеседница была пьяна. Как бы там ни было, звонок мне ничего не дал.

Вот почему я решила отправиться после занятий домой к Винус. Мне хотелось убедиться, что с ней все в порядке. Более того, мне хотелось растолковать тому, кто за нее отвечает, что по закону Винус обязана посещать школу каждый день, если только она не больна.

Джули пошла со мной. Семья Винус жила в пяти кварталах от школы, на одной из грязных улочек между железной дорогой и мясокомбинатом.

Винус жила не в доме, а в фургоне, стоявшем на пустыре. В старом фургоне на бетонном фундаменте. Дверь была распахнута, на ступеньках сидел мужчина. Я припарковала машину и вышла.

Он был тщедушным, с тусклыми всклокоченными волосами, похоже, он с утра не причесывался. Его щеки покрывала многодневная щетина, из-под распахнутой рубахи виднелась волосатая грудь. Он курил сигарету и смотрел на нас.

– Здравствуйте, я учительница Винус.

– Здрасте, – ответил он, и похоть, появившаяся в его взгляде, заставила меня порадоваться, что я не одна.

– Винус дома?

Он на миг задумался:

– Наверно. Может, хотите сесть?

– Она дома?

Он медленно, с пренебрежением пожал плечами:

– Кто ее знает.

– Сегодня Винус пропустила занятия. Я беспокоюсь за нее. Очень важно, чтобы Винус ходила в школу каждый день.

– Вы что, хотите ее видеть? – спросил он и крикнул: – Тери! Здесь спрашивают Винус. Тери!

В дверях за его спиной появилась женщина лет сорока. Ее волосы были заплетены в множество тонких косичек до плеч. Похоже, она только что проснулась, хотя было уже половина четвертого.

– Вы кто такие?

Я еще раз объяснила, кто я и почему я здесь.

– Ванда! – крикнула она, обернувшись. – Ванда, ты почему не отвела Винус в школу?

В дверях появилась Ванда. Женщина повернулась к ней:

– Ты, тупица, почему ты не отвела ее в школу?

– Нашу красавицу, – сказала Ванда, ласково улыбнувшись.

– Я покажу тебе такую красавицу, что тебе не поздоровится. Почему ты не отвела ее в школу?

– Она не ходит в школу, – печально ответила Ванда.

– Нет, ходит, ходит. Сколько раз тебе нужно повторять, идиотка? От тебя никакого толку.

Женщина замахнулась, как будто хотела ударить Ванду, но не ударила. Ванда мгновенно исчезла.

– Слушайте, мне очень жаль. Это больше не повторится.

– Вы мать Винус?

– Да. – Подняв руки, она отвела косички назад.

– Могу я с вами поговорить о Винус?

– О Винус? Что она такого натворила?

– Она ничего не натворила. Мне просто хотелось бы узнать о ней побольше.

Женщина устало потерла лицо и отступила назад:

– Входите, если хотите.

Внутри развалились перед телевизором две девочки и мальчик. В стороне стоял стол с двумя скамьями. На одной из них сидела Ванда, уставившись себе на руки.

– Убирайтесь отсюда, – сказала женщина. – Выключите этот чертов ящик. Я полчаса назад велела его выключить.

– Заткнись, сука, – огрызнулся мальчик. Ему было около двенадцати.

Женщина ударила его по ноге, и довольно сильно.

– Проваливай!

Что-то сердито пробормотав себе под нос, он встал и вышел на улицу. Тери плюхнулась на диван. Жестом пригласила меня и Джули сесть.

– Только не говорите мне ни о каких неприятностях, – устало произнесла она, – я ничем не могу вам помочь. У меня и без того проблем невпроворот.

Похоже, она говорила правду, и я почувствовала к ней жалость.

– Винус здесь? – спросила я.

– Не знаю, – сказала Тери. Было видно, что она по-настоящему измотана. Она снова провела по лицу рукой.

– А вы не знаете, где можно ее найти? – спросила я. – Мне бы хотелось ее видеть.

Тери обвела взглядом фургон, словно Винус могла где-то спрятаться. Потом прокричала Ванде:

– Где Винус?

Ванда неторопливо поднялась с места. Прошла по узкому коридору в одну из комнат в конце фургона. Несколько секунд мы напряженно ждали.

Ванда нетвердой походкой вышла из комнаты, что-то неся в руках. Когда она подошла ближе, я увидела, что это кукла, завернутая в одеяльце. Ванда робко мне улыбнулась и принялась качать куклу.

– Наша красавица, – произнесла она.

– Ванда! – в отчаянии крикнула Тери, увидев куклу. – Я спрашивала про Винус, идиотка. Я просила тебя привести сюда Винус, а не куклу.

Но Ванда так и не привела Винус. В тот день нам не удалось с ней встретиться.



Винус появилась на следующий день как ни в чем не бывало, поэтому я решила начать с того, на чем мы остановились. Я переставила мебель в классе, чтобы отгородить небольшое закрытое пространство, что-то вроде кабинки. Там я собиралась заниматься только с Винус, не привлекая внимания мальчиков.

Оставив ребят на попечение Джули, я завела Винус за шкаф в кабинку. Потом усадила ее и села напротив.

У меня возникло впечатление, что девочка слегка встревожена. Только впечатление, потому что в ее лице ничего не изменилось, она быстро обвела глазами тесное пространство, и ее плечи едва заметно напряглись, словно она собиралась сделать какое-то движение. Но она продолжала сидеть неподвижно.

Открыв пакетик «М&М», я взяла немного в горсть и протянула ей:

– Помнишь, что это?

Она слегка опустила глаза.

Я высыпала разноцветные конфетки на стол и оставила их там, ничего не предпринимая, в надежде на то, что Винус соблазнится и возьмет одну. Этого не случилось.

– Конфеты, – сказала я. – Ты любишь конфеты? – и положила одну в рот. – М-м-м… Как вкусно. Шоколад.

– Вот, возьми, – сказала я. Взяла красненькую лепешечку и положила между губами Винус. Конфета осталась лежать на месте, и я подтолкнула ее пальцем в рот. – Попробуй.

Никакой реакции.

– Раскуси ее.

Винус неподвижно сидела на месте. Я протянула руку и потрясла ее за подбородок, делая энергичные жевательные движения. Это не произвело на Винус никакого впечатления. В конце концов шоколад должен был растаять у нее во рту, и она должна была ощутить его вкус, хотела она того или нет. Я наблюдала за ней, дожидаясь, пока она сглотнет. В конце концов это случилось.

– Вкусно? – спросила я. – Хочешь еще одну?

Я протянула руку и сунула ей в рот зеленую конфетку.

За этим занятием мы с Винус провели сорок минут. Я положила ей в рот двадцать две конфеты. Все это время она просто смотрела на меня, я тихонько приговаривала, какие это вкусные конфеты и как приятно их есть, но она ни разу не взглянула на них, ни разу не сделала попытки их прожевать.

Когда прозвенел звонок с урока, я встала и вывела Винус из кабинки туда, где сидели другие дети.

Ванда ждала у двери, чтобы отвести Винус домой. Джули старалась не отстать от мальчиков, помчавшихся к автобусу.

– Зайди на минутку, Ванда. Мне надо с тобой поговорить, – сказала я.

– Не разговаривать с чужими.

– Правильно, это разумное правило. Но я не чужая, я учительница Винус.

У Ванды снова в руках была кукла в одеяльце.

– Я бы хотела поговорить с тобой о Винус. Может, зайдешь посидишь со мной?

– Не ходить в дом к чужим.

– Вот. Хочешь «М&М»? – спросила я. Это было нечестно с моей стороны, потому что я сводила на нет все попытки обезопасить Ванду от чужих, но мой трюк сработал. Как только я рассыпала конфеты на столе, Ванда радостно устремилась в класс.

Она запихала конфеты в рот и шумно начала жевать.

– Это твоя кукла? – спросила я, когда Ванда села.

– Красавица, – произнесла она и погладила куклу по пластиковой голове. – Она не ходит в школу.

– Нет-нет, твоя кукла не ходит в школу. А Винус ходит. Расскажи мне о ней. Что Винус делает, когда она дома?

– Есть.

– Винус ест?

– Есть! – потребовала Ванда, и я поняла, что ей хочется еще конфет.

Пакетик почти опустел. Я высыпала то, что осталось, на стол. Ванда сгребла конфеты обеими руками. Я посмотрела на стоявшую у дверей Винус, которая глядела в пустоту.

– Сейчас идти домой, – сказала Ванда, как только конфеты кончились.

– Погоди, – сказала я.

– Сейчас идти домой. – Ванда встала. – Красавица. Пошли домой, красавица, – позвала она Винус.

Прежде чем я успела ее остановить, она уже выходила из класса, Винус шла впереди.

Только когда она ушла, я заметила оставленную на полу куклу в одеяльце.



Было одно занятие, которое я проводила со всеми своими учениками. Я придумала эту игру много лет назад во время дождливой перемены, когда еще была практиканткой. Дети вели себя очень буйно, поэтому я решила отправить их в воображаемое путешествие. Мы уселись в кружок на полу и закрыли глаза. Потом я попросила их сосредоточиться и представить себе водолазный колокол, потом они вообразили, как мы погружаемся на глубину. Мы начали смотреть в иллюминаторы, и я просила ребят описать, что они видят. Мы провели под водой пятнадцать минут. Когда мы наконец поднялись на поверхность и очутились в классе, дети были в восторге. Потом я попросила их нарисовать увиденное. Мы повесили рисунки на стене в холле и еще долго обсуждали наше путешествие.

Я полагала, что эти упражнения будут полезны для моих Бурундуков. Особенно для Джесса. Он страдал синдромом Туретта и зачастую непроизвольно вздрагивал и дергался. Или неожиданно издавал какие-то звуки. Джесс не выкрикивал ругательств – в медицинской литературе часто пишут именно об этом проявлении болезни, хотя на самом деле оно встречается редко, – но он издавал резкие звуки, похожие на отрывистый лай. Другие дети относились к этому терпимо. И все же это мешало нам на занятиях.

Я также надеялась, что путешествия помогут Билли. Я хотела добиться, чтобы он сначала думал, а потом уже действовал. Воображаемые путешествия должны были помочь ему осознать, что мысли, рождающиеся у тебя в голове, можно контролировать.

Итак, в понедельник после утренней перемены я сказала:

– Теперь, ребята, мы займемся чем-то новым и интересным. Снимите ботинки, положите их в ящик, а после подойдите ко мне и сядьте в кружок на полу. Шейн, перестань махать руками, пожалуйста. Винус, сядь. – Мне пришлось встать и усадить Винус на место. – Все готовы? Сейчас мы отправимся в путешествие. А так как мы Бурундуки, то отправимся в лес. Готовы? Мальчики кивнули.

– Тогда закройте глаза, не крепко, просто слегка прикройте. – Я тоже закрыла глаза. – А теперь в путь. – Открыв глаза, я оглядела ребят. – Нет, Зейн, закрой глаза. Вглядись в себя. Там лес. Видите деревья?

– Да! – радостно выкрикнул Билли.

– А какие?

– Сосны! – немедленно ответил Билли.

– Ты видишь сосны. Все видят сосны, или кто-нибудь видит в своем лесу другие деревья?

– Я вижу дерево с большими листьями, – сказал Шейн.

– Молодец. Сосны и деревья с большими плоскими листьями. Те, у которых листья осенью опадают. Мы называем их лиственными деревьями. Рассмотрите свои деревья повнимательнее. Какие деревья растут в вашем лесу?

– Я вижу деревья с листьями и сосны, – сказал Джесс.

– Высокие деревья? – спросила я. – С толстыми стволами? Поглядите вокруг. Вы видите молодые деревья?

– Мои все огромные! – крикнул Билли.

– Ты можешь обхватить ствол руками, Билли? А теперь все вместе. Подойдите к дереву и постарайтесь обхватить его руками. Ощутите кору под пальцами. А теперь прижмитесь к стволу щекой. Что вы при этом чувствуете?

Я снова открыла глаза. Все мальчики вытянули перед собой руки, пытаясь обнять воображаемое дерево. Я бросила быстрый взгляд на Винус. Глаза у нее тоже были закрыты. Лежавшие на коленях растопыренные пальцы слабо шевелились.

– У моего кора в буграх! – вдруг громко выкрикнул Билли.

– Тише, Билли, – сказала я. – Ты распугаешь всех зверей.

– У меня тоже. Я чувствую ее щекой, – сказал Джесс.

– А ты, Зейн? Что ты чувствуешь?

– Это сосна. Она шершавая.

– Чувствуешь, как она пахнет?

Он кивнул и слегка улыбнулся, его глаза по-прежнему были закрыты.

– Да.

– И я чувствую, как пахнет мое дерево! – воскликнул Билли.

– Заткнись, Билли, ты распугаешь всех зверей, – сказал Джесс.

– Смотрите, – вмешалась я. – Кто-то бежит между деревьями. Смотрите внимательно. Что вы видите?

– Оленя! – завопил Билли.

– Ты, придурок! – крикнул Джесс. – Перестань орать. Ты вспугнул оленя!

И прежде чем я успела понять, что происходит, Джесс стукнул Билли кулаком по лицу.

Наше воображаемое путешествие было довольно бесцеремонно прервано. Билли разрыдался, Джесс стал топать ногами, Зейн и Шейн вскочили на ноги с криком:

– Это нечестно! Они все испортили! Их нужно посадить на «тихий» стул!

Мне было жалко Билли, я знала, что он не хотел испортить путешествие. Ему просто было хорошо, и он, как обычно, потерял над собой контроль. Я обняла его. И хотя я не могла оправдать поступок Джесса, я не хотела его наказывать. Он тоже слишком увлекся путешествием. Я подошла к нему, обняла за плечи и сказала, что сожалею о том, что Билли спугнул его оленя, и понимаю, почему он рассердился, но в тысячный раз напоминаю, что драться нельзя, и прошу это запомнить.

Шейн с Зейном уныло стояли в стороне.

– Давайте еще поиграем в путешествие. Это нечестно. Они все испортили. Пожалуйста, давайте еще поиграем, – попросил Зейн.

– Обязательно поиграем. Но не сейчас, – ответила я. Близнецы недовольно поплелись к своим партам.

Я повернулась и посмотрела на Винус. Она по-прежнему сидела на полу, скрестив ноги и закрыв глаза. Неужели она не понимает, что мы закончили игру? Или просто не хочет понимать?

Я подошла и села перед ней на корточки:

– Винус!

Ответа не последовало.

– Открой глаза, Винус. Наше путешествие закончилось.

Она медленно открыла глаза. Я улыбнулась:

– Ты задержалась в лесу.

Она смотрела на меня. Выражение ее глаз было таким загадочным, что мне показалось, что эта девочка с другой планеты.



В среду Билли подрался на перемене с мальчиком из другого класса и его вызвали к директору. Боб отчитал Билли. Билли был в ярости. Он не мог понять, почему он всегда во всем виноват, и вернулся в класс с раскрасневшимся лицом и на грани слез от несправедливости мира.

К счастью, в классе была Джули, я попросила ее заняться другими детьми, а сама решила уделить время Билли. Внутреннее чувство подсказывало мне, что он нуждается в сочувствии и ласке и, если я начну утешать его, он расплачется. Я вывела Билли в коридор.

Когда мы вернулись в класс, Джули с трудом держала ситуацию под контролем. Шейн с Зейном спорили о том, кто первым включит кассетный магнитофон, а Джесс лаял от волнения.

Я заметила, что Винус в классе нет.

– Где Винус? – спросила я.

Джули испуганно обвела глазами комнату.

– Наверное, пошла в туалет. Она была здесь. Точно была. Я подошла к окну. Винус неподвижно сидела на своей стене.




Конец ознакомительного фрагмента.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=181342) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.