Ее горячая мамочка Зуфар Гареев "– Я тебе говорила про одну такую у нас на работе? Все время пишет в туалете: хочу… дико хочу… Ну ты поняла, в общем. Идиотка на всю голову…" Зуфар Гареев СЕКСОГОЛИКИ или ЕЕ ГОРЯЧАЯ МАМОЧКА 1 На «Ленинградке» в плотном движении Тойота Дины встала, – хорошо в метре от обочины, не всякий проезжающий обматерит, кое-кто посмотрит даже с сочувствием. Беспроигрышный маячок блондинки на дороге – аппетитная задница. Не прошло и пяти минут, нашлись ребята-доброхоты; копошатся, подняв капот. Дина рядом, говорит по телефону – повернувшись к ребятам этой самой обольстительной частью тела. Надежду подает. Парнишки, понятно, косятся. – Я тебе говорила про одну такую у нас на работе? Все время пишет в туалете: хочу… дико хочу… Ну ты поняла, в общем. Идиотка на всю голову… Парнишки насторожились, переглядываются. Дина садится в машину, захлопнув дверь. – Чего мне стыдится, доча? Моя жирная тупая задница – факт в этом мире свершившийся. – Извини, мама! Если бы мой парень сказал, что хочет попользоваться мной только потому что у меня необъятная задница… Я бы знаешь куда его засунула? – Куда? – В эту задницу и засунула бы, мама! – В конце концов я ничего не прошу. Но чувствую, что он полюбил… полюбил не меня, заметь… мою задницу, заметь… – Полюбил как настоящий сексоголик? Дина, возмущенная, выходит из машины. – Да они все любят это, все! Один из ребят пишет в блокноте: «Где та девушка, которая дико хочет?» Второй испуганно вычеркивает слово «дико». Протягивает Дине. Та читает. Мама взрывается: – О чем ты говоришь?! Кто полюбит задницу старой тетки, кто? Только сексоголик, разве нет?! Дина кивает ребятам: – Какая девушка? Пишет в ответ: «В туалете». Спохватившись, накручивает ухо одному: – Работай, урод! Мама, а Ангел? Что скажешь про Ангела? К ребятам присоединяется старичок-доброхот, тоже пытается заглянуть под капот. Его деликатно оттискивают. – Ребята, да вы чего? Знаете сколько я лет за рулем… Сколько вот этими руками всего перевидал… Старичок подбирает оброненный блокнот, читает: где та девушка, которая хочет? Сильно оживляется. – Ничего я не знаю про Ангела… Теперь взорвалась Дина: – Мама, ты знаешь кто он вообще, этот Стас? Втиснулась в салон снова и захлопнула дверь. – Он хочет быть любовником одновременно у двух женщин: матери и дочери! Это не ужасно? Я ходила к сексопатологу. Он сказал, что это ужасная девиация. Наука пока не придумала как это называется. Но и без науки понятно, что это ужасно. – Он так и сказал, что это ужасно? Дина выходит из машины, закуривает, тоже пытается заглянуть под капот. – Нет, он не сказал, что это ужасно! Он сказал что это полный пиз… Ты поняла, да? Мама молчит. – Ну, он так не сказал, конечно, но он точно так подумал. Он покачал головой. Старичок пристраивается к смотрящим, рука его нечаянно оказывается на заднице Дины. Второй парень неуверенно отпихивает руку похабника. Рука похабника сопротивляется. – Еще бы не покачать! У него же мозги все выкипели! Один любовник на двоих! Это же порно! Это просто тупое порно! Ребята отбирают у старичка блокнотик, сердито нахлобучив ему на голову старомодную шляпу. Пишут: «А где туалет?» Протягивают Дине. Дина пишет: «На работе». Старичок пытается узнать ответ первым. Дина, спохватившись, вертит перед лицом любопытных парней фигульки-кривульки, наступая на них. Старичок, успел пристроиться к капоту, но возмущенные парни его оттаскивают. – Доча, он же мне не любовник! Я его не люблю! – Кто он тогда? – Он тот, кому я могу довериться без комплексов. Я верю, что ему нравится задница старой тетки! – Это нравится всем! Вспомни Ангела! – Ты меня замучила этим Ангелом! Он что – мой любовник? – Мама, но самое ужасное, что я не хочу быть твоим за-мес-ти-те-лем! Твоей ко-пи-ей во всем! Мама не поняла: – Ну почему же… Я так плоха? Парень пишет: «А где работа? Далеко?» «В офисе». Садится в салон, хлопнула дверью. – Мама, скажу только тебе одной. Ты не то что плоха – ты кошмарна! Когда он в постели со мной – он представляет только тебя! – Он тебе так и сказал? – Да, мама, да! – А тебя не представляет? – Нет. Дина выпорхнула из машины, набрасывает на плечо сумку, направляется к кафе. Троица несмело присоединяется. – Какая тебе разница кого он представляет, если ты его все равно не любишь? – Ну и что?! Ты забываешь, что он МОЙ ПАРЕНЬ! У меня должен быть парень! Я молодая и интересная… – Но ты же не любишь его! – А это не твое дело! – А если так, то пусть хоть корову представляет! Все входят в кафе, садятся. Дина рассеянно тычет в какой-то пункт меню. – Мама, я не корова. – А что сказал по этому поводу сексопатолог? Парнишка пишет: «А где офис? Далеко?» – Что может сказать этот идиот, подумай сама? Подумала? Правильно. Он сказал, что мужская сексуальность очень сложная штука. Читает вопрос. Пишет: «На работе». Официант приносит чай. – Я не просила чай! Она тычет в меню, официант кивает, уносит чай. – А женская? – Он сказал, что у женщины нет сексуальности. Как ты себе это представляешь – у женщины нет сексуальности! А у кого она есть? Официант приносит сок. Дина свирепо тычет в меню: – Я не просила сок! Вы что – глухой? Этот идиот сказал, что сексуальность живет в мужском мозгу. Как ты это себе представляешь? – А может он прав? Что-то я не заметила в себе никакой сексуальности. Всю жизнь прожила и не заметила… Дина возмущена: – Ты хочешь сказать я не секси? Я молодая, интересная, – и не секси?! Она встает, крутит попой. – Ты видела мою попу? Видела? И я не секси после этого? Старичок, совсем ошалев от блондинки, восторженно вцепился в эту задницу, мельтешащую перед его глазами. За что тут же получил ответ: Дина сняла с него шляпу, плюнула на плешь и, нахлобучив шляпу обратно, с ненавистью стала растирать. Озверелые ребята пишут в блокноте: «Сука тупая! Где та телка, которая хочет?! Скажешь ты или нет??????» Официант приносит кофе. – Сколько раз говорить, я не хочу кофе! Вы адекватный? Я русским языком сказала – принесите зубочистку! – Зубочистки на столе! Бесплатно! Дина, не читая, отпихивает блокнот, встает, направляется к выходу, возмущаясь по телефону. – И после этого ты говоришь мне, что я не секси, мама? 2 Куда несет женщину по жизни, когда ей за сорок? Карьера неинтересна, дочь выросла, обнаружилось пугающее пристрастие к спиртному, до кучи – комплексы, страхи, пустота, внезапные слезы без причины… … Молодежная вечеринка к концу, многие устали, расслаблены, кто-то уже уснул – где пришлось, как получилось… Простоволосая женщина за сорок, сбросив туфли, исступленно танцует под трансовую музыку. Это Галкина Елена Андреевна, получите: вся как есть. Галкина не замечает, что она уже давно танцует одна. Все остальные стоят вокруг и смотрят: кто тупо, кто с удивлением или агрессией… Дина, шатаясь, подходит к уснувшему в кресле Стасу, тормошит. – Эй, вставай… Кто меня повезет домой? Или понесет… Стас беспробуден. Дина поливает его пивом, чтобы освежить, бесполезно. Женщина, отдавшись непонятному глубинному зову своей вечно загадочной плоти, танцует и танцует, словно кричит: вот она я… вот мое тело, которое не может успокоиться… Оно пустое, в нем нет семени новой жизни… Оно томится… томится… И томлению этому нет конца… Две девчушки неприязненно шепчутся. – На всю голову, что ли? – Не знала, что у Динки мать такая подорванная. Дина отходит от Стаса и бормочет, махнув на все рукой. – Мам, давай, нонстоп! Дай молодым прикурить! Пофигу, мам, правда! Пошла вразнос! Не тормози! Она подключается к матери, но скоро устало оседает, – отползает на карачках под недружный хохот. Покачиваясь, подтянулись два парня. – Отжигает как надо. Второй капризен: – Старая же, Макс… – В постели такая знает толк. – А ты пробовал? Уронил бутылку с пивом; потянулся, клюнул носом и уснул на ноге друга. Первый довольно деликатно отбросил физиономию кореша с кроссовка. – Дэн, объяснил бы я тебе смысл жизни. Но мозгов у тебя мало. Галкина подвернула ногу, ойкнула, села на полу и только здесь пришла в себя… С удивлением оглядывает круг молодежи, стыдливо прикрывая рукой грудь. Постанывает от боли: – У меня не слишком смелое декольте, девочки? Две девушки произносят со значением: – Не слишком. Аплодисменты мужской части. – Так и надо! Блин, ну и боль в ноге! Словно лошадь хрякнулась… – Я ничего такого… ну совсем уж такого… не вытворяла? Дружелюбные парни помогают Галкиной подняться, отводят в другую комнату. С Диной остаются два ее приятеля. Дина растирает стопу. Галкина все время ойкает: – Чуть повыше… Промни пальцами… – Мам, ты просто озверела… – Ой, не вспоминай… Где Ангел? Наш добрый Ангел… – На подходе… На подъезде… На подлете… – Зато я сказала всему миру, кто я такая и чего хочу! – Правда? Мы чего-то не поняли. Может озвучишь? …Вечеринка подошла к концу. Крепкий молодой человек типа Терминатора выходит из лифта. На правом плече Ангела болтается вниз головой Галкина, на левом – Дина. – Мама, ты стала часто выпивать, ужасно часто… Посмотри, как ты шатаешься… – Ты пьешь больше… Ты пьешь как лошадь… – Ты не знаешь какие я стрессы переживаю на работе? Я хотела сказать другое… Я взвинчена, мама! – А я – никаких стрессов. Только тупость я переживаю, ежедневную тупость… – Я взвинчена. – Чем ты взвинчена? – Тобой! Я устала быть на вторых ролях! Я получила как всегда: пришла мама и вылезла на первый план! Зачем ты пришла сюда? Здесь гуляет молодежь… Она пытается вглядеться в лицо матери. – Господи, какая ты пьяная, смотреть тошно… – Пофигу молодежь, она везде гуляет, не только здесь… Мне стало ужасно больно и грустно без тебя… Я вдруг опять почувствовала, что ты уходишь из моих рук… Что я все теряю… Она пытается вглядеться в лицо дочери. – Доча, ты шатаешься как свинья… Ты не замечаешь сколько звезд вокруг… какой чудная июльская ночь… зовет куда-то… – …блевать… – Не только… Вдруг кричит: – О, ночь, не жги меня! Я все теряю! Поцелуй меня ночь, успокой! – Что ты теряешь? Поэтому ты пришла и сказала, что хочешь… – Она колотит кулачками по спине Ангела. – …что хочешь трахаться, трахаться, трахаться! Ангел мычит, ему больно. Галкина колотит по спине Ангела: – Не-смей-бить-в-моем-доме-посуду! Ангел мычит. – Я говорила, что я хочу ребенка! Колотит: – Ребенка! Ребенка! Поймешь ты это когда-нибудь или нет? Дину трудно остановить. – Ангел, туфельку, блин! Ангел снимает с ее ноги туфлю и покорно протягивает. Дина колотит по спине Ангела с удвоенной силой. – Еще раз повторяю для тех кто в танке! Как можно сделать ребенка без секса? Галкина пытается отобрать у дочери туфлю: – Отдай! Не смей бить в моем доме туфлей об стол! Отобрала, колотит по заднице Ангела: – В моем-доме-не-надо-стучать! Ангел, стиснув зубы, доволакивает женщин до машины, рассаживает и наконец сам втиснулся за руль. Долго еще он слышит вопли женщин. – Я смотреть не могу на тебя какая ты пьяная! – Посмотри какое уродливое у тебя лицо от водки! – Я не пью водку, а ты опухла от пива! И так далее, и тому подобное. 3 Каждую пятницу на дверях «Кастинг-Центра ТВ» вывешивают разноцветные шары и крупные плакаты о свадьбах. Что-то вроде: «Светочка! Совет да любовь!» Не обошлось и сегодня. «Володя и Ксюша! Поздравляем! Отдел маркетинга и АХО». Из машины ярко-желтого цвета вышла председатель продюсерского совета Галкина, расписалась на объявлении, пририсовала крупную ромашку… Так принято, элемент корпоративной культуры. 4 В студия «Геи Новые» не смолкают голоса молодых режиссеров-постановщиков Аси и Веры. Парням смотреть на таких обычно тошно, ибо две девчушки-тараторки (однотипные худосочные, в очках, без косметики)в гендерной харизме совсем не замечены. Под стать им и безгрудая сценаристка в вечном свитере или еще какой-то хрени. Она все время записывает ход мыслей тараторок, сюжетные наработки – глаза ее под очками чисты как дистиллированная вода. Ну а консультирует всех трансвестит Амалия. Эта крашеная (или крашеный) красотка-дылда в аляповатом платье, с огромной модной сумкой через локоть. Смотреть на такую красотку еще тоскливее. Впрочем, «геи» – два хорошо подкаченных парня (Кошелев и Синицын) – не любопытны. Эти ребята не любопытны в принципе, а уж в этой ситуации… В центре площадки они пробуют танцевать вальс, как велено. Остальные «геи» расположились вокруг, внимательно вникают в то, что говорят им. Выделятся худосочный агент по рекламе некто Игорь Вологжанин – он всегда с брезгливым выражением лица. – Кошелев! – тараторят Ася-Вера. – Вы забыли о чем мы говорили на прошлых пробах? Больше чувства, больше. Амалия поучает: – Когда я жила с Сергеем Михайловичем у нас сначала был долгий романтический ужин, а потом… Потом мы красиво танцевали и долго смотрели в глаза друг другу… «Геи» хихикают. Амалия снова и снова щелкает парней на мобилу, – прихватывает и Вологжанина (хоть и неказист) да еще пару-тройку физиономий. Потом она в туалете перещелкивает фотки и тихо вздыхает: – Какие мальчики! Ну, какие свежие мальчики! И каждый кадр бережно целует. – Мне всего 43, а я уже боюсь своей задницы. Это нормально? Это входит Галкина, весь день она разговаривает по телефону, обходя студии. За ней тащится румяная девушка-пончик Надя, ассистентка. У Нади с Галкиной свои многомесячные разборки, почти что родственные. – Это нормально? – повторяет Галкина. Надя бубнит в спину Галкиной: – Я начала бояться раньше, в 22. И ничего, живу же. Сейчас вы скажете: тупа и счастлива. Галкина садится: – Что мы смотрим? – История № 4, – докладывает Надя. – Один строитель, другой – сельчанин. Они без ума любят друг друга, а вечером культурно отдыхают дома… – Подумав. – В круженье вальса… Галкина встает, направляется к выходу, за ней Надя. – В круженье вальса… В вихре танца… – бормочет она. – Это электорально? Так бы и убила… Говорит в трубку: – А что будет в 45, когда уже в 43 я боюсь себя… – Да-да, а вы что думали? – Амалия возмущена смешками «геев» – Сразу ЭТО? Не успел прийти с работы – и давай?! Не надо кошмарить людей! Вологжанин, брезгливо оглядывая парней еще раз уточняет, как будто его кто-то спрашивает: – Учтите, я здесь, только для чтобы сделать блоху электоральной… Я не такой… – Да ладно тебе… – раздаются ленивые голоса. – А почему блоха неэлекторальная? – Вы что?! Не верите?! Я не такой! Распахивается дверь, спиной влетает какой-то кудрявенький парнишка, теснимый Алисой (она – менеджер по актерам) и Надей. Кажется они надыбали еще одного не такого. – Я не такой! – клянется пацан. – У меня все нормально! – Ты что, не был маленьким? – Надя и Алиса законно возмущены. – Был. – А все мальчики друг другу показывают пиписьки, ты забыл? Скажешь, не показывал?! Ася-Вера жарко тараторят: – Да, вот именно! Не показывал, что ли? Амалия о своем: – Мы тоже любим красивый ужин, красивые танцы при свечах, стихи, отдых на природе, загадки-разгадки! Не беспокойтесь, у нас культура на высочайшем уровне! Ася-Вера приказывают: – Итак, Кошелев! Пришло время красивого медленного танца перед сном, так? Входит Галкина, разговаривая по телефону, садится. – Что смотрим? – Сто раз говорила, геев, – упорно откликается Надя. – Я ничего не помню… У меня ничего не оседает в памяти… Так что смотрим? Надя раздражена: – Геев! Нервно: – Пи-да-ра-сов! На взводе: – Жопников! Галкина пугается: – Надя, это неполиткорректно… Она набирает номер: – Доча? Зачем ты бросаешь трубку? Она встает и выходит; за ней Надя. – Не смей при мне бросать трубку! Я вся на нервах. Не презирай при мне этого несчастного сексоголика, он лучше, чем ты думаешь, лучше! 5 В самом деле, почему Дина иногда раздраженно бросает трубку? Причин – тысяча, довольно нервная жизнь в офисном центре «Моцарт» на Ильинке. Судите сами. Все у всех вроде хорошо и спокойно, время перевалило за обед, везде царит сытая дрема, но есть одна девушка, которой после обеда совсем не дремлется. Это уборщица-гастарбайтер Кима. Она бежит по коридору, рыдая. Влетает в кабинет заместителя гендиректора по хозчасти Виктории Павловны. Сами понимаете, что Пална – это величавая властная дама к 50-ти, вся в золоте и бижутерии как новогодняя елочка. Чего вы хотите – офисный центр на Ильинке, сами понимаете сколько может здесь стоить квадратный метр. – Что, опять? Опять? – пугается Пална. – Ну, мерзавка! – Ага, ага… – Ну, гадина! Ну, зараза! Пална хватает «мыльницу». – Чего написала? Выбегают из кабинета. – Чего написала, спрашиваю? Опять это… Пална сосет свой свинячий палец: – …Хочу… – Ага, ага! Пална гневается пуще прежнего: – Где Сычев? Где этот огрызок хренов? Возникает курьер Сычев, что-то жуя на ходу. Это худой лоховатый парнишка – не без чудинки, замызганный. Про таких всегда можно говорить, что у них водятся паразиты. Сычев устремляется за дамами, вроде как дорога каждая минута. Врываются птицей-тройкой в женский туалет на втором этаже, распахивают дверь злополучной кабины. Кима бросается стирать мерзкую надпись. – Не трогай пока! – отпихивает Киму Пална. – Да не стирай, дурья башка! – Фотографирует. – Как жить в атмосфере сексоголиков, ну как?! Отдает приказ Сычеву: – Живо за Мариной Евгеньевной! 6 Офис компании «Риэлт-Мастерс» представляет из себя две комнаты. Дина украдкой за столом допивает пиво, бутылку прячет, в рот забрасывает жвачку. Виновато вздыхает: – Я стала много пить… Как всегда крестится, целует нательный крестик. – Спаси и пронеси, Господи. Бог, помоги мне, ну, пожалуйста, Бог, помоги мне, дай мне счастье… Сычев торопится во вторую комнату, где за столом холодная дама под тридцать. – Марина Евгеньевна… Ел-палы… Ну, там… е-мое… – Опять? Сычев хватается за голову: … Пална там… В туалете… Жесть… В женский туалет вместе с Мариной Евгеньевной топает и сердитая Дина. Пална как бы в шоке, как бы схватилась за голову, как бы в безудержном горе раскачивается у окна. – Полюбуйтесь, что вытворяет опять. В такой атмосфере дальше жить нельзя. Что скажете, как председатель совета арендаторов? Марина Евгеньевна как всегда холодна и несколько рассеянна – уж такой она человек. Когда-то она преподавала русский язык в школе. – Ужасно. «Хочу» через «о» вообще-то пишется… – И все? – Нет, не все. «Сосать» тоже… А «дико» само собой… – Да разве такая может грамоту знать? Немедленно собираем совет арендаторов, немедленно! Как мы живем в атмосфере распущенности, ну как? Дина шепчет Марине Евгеньевне: – Ненавижу эту дуру! До мужиков даже притрагиваться противно, а уж это… Марина Евгеньевна пробует на палец помаду, Кима плачет громче, чего-то не по-русски вопрошает. – Чего она так убивается? – с искренним любопытством интересуется Марина Евгеньевна. – Она спрашивает – как после этого… – Что как? Пална сосет поросячий благоухающий палец, сверкающий бриллиантом: – …есть мороженое? – Ага, ага… Сычев возмущен: – Ложечкой! Ты совсем неграмотная, Кима? Кима замахивается шваброй, Сычев отбегает за громоздкую Палну, спрятался как за шкафом. – Пална! Чуть что – сразу руки распускает. – Кима, ну-ка тихо! Тут головой надо работать, головой и анализом! 7 Срочное совещание совета арендаторов собрали уже назавтра, как всегда в кабинете Палны. По левую руку от нее – старший рабочий по зданию Николай Михайлович Долгопят. Ему за 60, но он всегда занимает активную жизненную позицию; про него всегда можно сказать, что он правильно мотивирован, устремлен к новому, самостоятельно принимает решения – он тот, кто сам формирует события, а не события его. На собраниях он выглядит торжественно. На груди медаль. Он постукивает папиросой о портсигар (давняя привычка). Когда Долгопят прикрывает устало глаза, на веках можно прочитать наколку: «Не буди». – А сейчас выступит уборщица Кима, – руководит процессом Пална. – Встань, Кима, и скажи как есть. Кима встала – в слезы. – Ну, говори как есть, ничего не утаивая. Кима воет громче, в арсенале у нее как всегда всего два русских слова: – Ага, ага… Садится. – Вот и я того же мнения, что простые рабочие люди! Мы вам даем такие преференции, такие бонусы, такую мотивацию, господа арендаторы… Дина раздражена: – Ну при чем здесь преференции и бонусы? Разве мы не платим исправно арендную плату? – Да какая там плата, я умоляю! В Кремлевском кольце, за такие деньги… Смешно! Да тут до Путина рукой подать! Сердце России! – Свернул направо – и Кремль, считай! – подтверждает Долгопят. – Причем, за копейки! Не хочется смотреть на Кремль – пожалуйста за МКАД! За кольцевую, Диночка, к Ашану, к таджикам! Еще раз говорю – мы такие преференции, а вы нам в ответ? Гадюшник! – Я не говорила такое! Марина Евгеньевна шепотом уговаривает: – Подожди, Диночка, я сама. Оставь это мне… Пална: – Через дорогу детский центр «Танцевальный Малыш»… Долгопят: – …во дворах детский сад «Знайка и Умейка»… Пална: – …ниже школа 461 с оздоровительным уклоном… Правильно, Сычев? – Ну, ел-палы… Мелкие всякие копошатся… как блохи… Долгопят стал строг и политически вдруг ориентирован: – Повернул направо, вот он Кремль, вот он Путин! А тут что? Хочу, простите… Кладет палец в рот, сосет. Смешки молодых девчонок. – Да что вы заладили – Путин, Путин… Там не Путин, кстати, а Медведев. Долгопят поправляет медаль: – Если вам Путин ничто, то нам – что! Не пустой звук. Сычев тоже возмущен: – Ну, ел-палы… Путин… Медведев… 8 Девушку на дороге готов обидеть всякий, тем более, если она хороша собой, умна, воспитана, – тем более, если она едет в храм с благой целью: в очередной раз попытаться причастить бабушку, вернее, добиться хотя бы исповеди от нее. Хамских приемчиков обидеть девушку много, но нынче – новшество, о котором Дина незамедлительно оповещает мать. – Мама, ты смотри, он презерватив показывает! Козел, сдвинься вправо! Галкина заботливо подсовывает Анастасии Егоровне открытую брошюрку «Помоги, Господи, изжить гордыню». Наставляет: – Почитай на этой странице… Уйдет гордость… Сейчас исповедуешься, потом причастишься, и перестанешь наконец драться… Анастасия Егоровна послушно кивает. Галкина возвращается к прерванному разговору: – В сорок два года… Дина поправляет: – В сорок два с половиной! – В сорок два года… – В сорок два с половиной! – Зачем ты опять хочешь сказать, что старая? А ты… ты наглая молодая кобыла! Наглая и безмозглая! – Ну ладно, мама, забыли. Но ты скажи, какая может быть жизнь после сорока? Одни слезы! Закипает: – Козел, сдвинься вправо! Мама, ты смотри, он опять презерватив показывает! Кричит: – Знаешь куда его засунь?! Не знаешь? Значит, Бог ума не дал! Раздраженно возвращается к прерванному разговору: – Ну и какая жизнь после сорока? Тут и в двадцать-то никакой… одни нервы вот с такими уродами… Она сует в окно фак. – Доживешь – поймешь. Не только слезы. Мечтает: – Я вижу ребеночка… Я неотступно вижу ребеночка… Вот он кричит: «Мама, посмотри у меня во рту… Я съел какую-то бяку… Мама, не тупи, давай быстрей!» – А про Чеснокова говорить? – сомневается Анастасия Егоровна. Дина вопит: – Урод! Урод, я сказала! Анастасия Егоровна поддерживает внучку: – Ну, да, приворовывал, правильно ты говоришь, внуча… Приворывал Чесноков, это точно… – Не страна, а полный Гондурас! Держите меня семеро, я ему сейчас яйца отгрызу! Бабушка любопытничает: – Где яйца? Подумала и добавила: – Ну да. У Марии Степановны две чайные ложки украл… У Яшиной 100 рублей украл… Вот не помню, прищепнула я его, когда обмывала… Или не щипнула… Три года прошло. Прищепнула, Лена? – Прищепнула… Может и пристукнула… – А вы говорите не бить. Как наших людей не бить? А если он руки-ноги не гнет, упрямится… – Мама, хватит о покойниках, я жить хочу… – Так значит правильно прищепнула? – Не забывай, мама – мертвого прищепнула! Галкина вздыхает и опять мечтает: – Мне кажется все только начинается. Счастливо добавляет: – «Мама, не тупи, давай быстрее, я съела бяку! Вызывай скорую!» Именно так ты говорила, доча… А теперь кто скажет? – А про Кулешову говорить? Крутанала ей ухо, когда ногу не сгибала… Говорить, Лена? Галкина закипает: – Говорить! Это же исповедь, мама! Ты страшная грешница, мама, страшная! Ты хоть сама понимаешь, что ты делаешь? Обмывая, ты регулярно избиваешь покойников в последний путь, регулярно! – Что ты такое говоришь матери? – А ну повтори честно: обмывая покойников, я их регулярно пощипываю, постукиваю по темени, сую тумака, накручиваю уши… – Когда? И что ты такое говоришь? – Слабо, мама? Тоже мне знатная обмывальщица! Ты их уже три года избиваешь, три! Дина бьется в истерике: – Убери фак! Среди идиотов мы сами станем идиотами! Убери фак, я сказала! – Где фак? – интересуется бабушка. – Страшная грешница! Умей отвечать за свои поступки! – Нету фака, что ли? – И оставь гордыню! А ну открой книгу! Открой книгу! Старушка послушно открывает захлопнутую брошюрку. …Старушку выводят из храма спустя полчаса. Галкина помогает матери сесть на заднее сиденье машины. Дина поднимает от руля заспанное лицо, прикемарила. – Никак? – Как всегда. Нет у нее грехов и все. Как ангел чиста. Дина вздыхает: – Третий год не можем причастить… Включила зажигание: – Не забудь, в пятницу я на объекте… Проектируемый проезд 6445… Чтоб сгореть ему синим пламенем… – Слушай, ПП – это не Проектируемый Проспект? Ты точно знаешь? – Пэпэ – это проезд. Заколупалась… В печенках уже, полгода не могу найти клиента… – Где фак? – почему-то опять спрашивает Анастасия Егоровна. Дина уезжает. Галкина тоже поймала машину, села. 9 По понедельникам на подъезде кастинг-центра висят свадебные поздравления, оставшиеся с пятницы. Не всегда Галкина помнит об этом. Вот и нынче: автоматически бросила фломастером на бумагу свою подпись, привычно нарисовала ромашку рядом с той, которую рисовала в пятницу. По коридору, озирая двери студий, идет светловолосый парнишка, оглядывая листочки. «Присяжные-Новые, судьи, случайные свидетели», «Шваль-Антагонисты», «Предатели – кто они?» Навстречу Галкина, за ней Надя, всхлипывая. Галкина жалуется по телефону: – Доча, я замучилась с этим личным психотерапевтом. Голос Дины почему-то сонный, хотя уже середина дня. – Он сказал, что ты ку-ку? – Это я сказала, что он полный псих на всю голову! – Не знаю, не знаю… – Он не мой личный врач, а мой личный сумасшедший. Надя мстительно бросает в спину Галкиной: – Да, я тупая! Но счастливая, в отличии от Вас! Повторяю в сотый раз: тупая и счастливая! Кружит словно в танце: – Вот какая я тупая и счастливая, назло Вам! А Вы нет! Парнишка спрашивает: – Алису не видели? – Зачем мне сумасшедший, если я сама ку-ку? Надя, это кто? Срочно в геи! – Я не такой! – уперся парнишка. Надя, всхлипывая, с ненавистью наступая на парнишку. – Да кто это тебе сказал? Кто? Парнишка прижимается к стенке. Галкина и Надя проходят мимо. На одной двери листочек «Престарелые жертвы насилия + ДойчТВ». Парнишка заглядывает. Бабулька за 70, до того выкладывавшая в холодильник из сумки творог и творожную массу, шустро семенит к инвалидному креслу и принимает позу убитого горем человека – жалко трясет головой, скривив лицо как полоумная. Зовут ее Елизавета Мироновна. – Алису не видели? – Чего? Не видишь, я глухая? В шоке? Не видишь? – Вижу. Так не видели Алису, агента по актерам? Бабулька молчит, старательно трясет головой. В кармане ее халата заливается мобильник «Калинкой-малинкой». Бабулька ловко выуживает аппарат. – Сколько раз повторять: глухая я и в шоке. Изнасилованная, не видишь? – Да вижу, что Вы заладили? Какой голос из-за ширмы интересуется: – Кто там, Лиза? Чего надо? Выходит дедок. Паренек, чертыхнувшись, исчезает. – Лиза, не приставал? – Не приставал. – Ну и Слава Богу. А то сама знаешь, сколько сексоголиков развелось теперь. Отвернешься, а он уже… Парнишка опять идет по коридору, поглядывая на листочки. «Присяжные к Смирнову», «Синеглазка. 3 сезон», «Самоубийцы», «Семейнозависимые», «Монологи всякой шушеры», «Эмоголики». Торкнулся на монологи всякой шушеры, закрыто. Перед дверью «Геи-Новые» парнишка испуганно озирается, несмело открывает дверь. Вскоре выскакивает оттуда как ошпаренный. Из студии «Синеглазка» выходит Галкина с трубкой. За ней Надя и Алиса. Галкина раздраженно отрывается от телефонного разговора: – Я же сказала – этого в геи! Надя, у нас чудовищный недобор! – Я не такой! Алиса и Надя наступают, прижимают парнишку к стенке. – Да кто тебе сказал, кто? 10 Когда-то одна очень близкая женщина сказала мне, что идеальная семья должна напоминать стайку обезьян: чаще сбиваться в кучу и вычесывать друг друга. Возможно так оно и есть, по крайней мере в семье Галкиных подобное случается нередко. Поздними вечерами женщины располагаются на диване, голова матери – на коленях дочери. Дочь расчесывает ее длинные волосы, слушая дремлющие речи. – Когда я была молодой, любила до смерти одно стихотворение Вознесенского, сейчас уже забыла… А ты все расчесываешься, а ты все расчесываешься там был рефрен… Я люблю когда со мной чего-нибудь делают… – А я терпеть не могу когда прикасаются к моему телу. Никто и никогда. Я тебе говорила про одну у нас на работе? Упорно пишет в туалете «Дико хочу…» Ну и тэдэ. Не можем поймать эту незнакомку. – …волосы расчесывают… моют… Это из детства. Я до сих пор помню тепло маминых рук. Теперь она обмывает только покойников… – Когда она перестанет их избивать? Подумала, добавила: – А может за дело? Это правда, что после сорока обмытых – прямиком в рай? – Поищи вошек. Она в детстве часто искала вшей. – Да нет никаких вшей. – Ну и что – а поискать разве трудно? Дина как будто ищет вшей. Звонок на городской. Дина протягивает трубку. – Тебя. Молчит и молчит. Почему он звонит на городской? Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/zufar-gareev/ee-goryachaya-mamochka/) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.