Рыцарь Золотого Сокола
Констанс О`Бэньон


Едва юная королева Джиллиана взошла на престол, события в ее жизни понеслись, обгоняя друг друга. Втянутая в интриги королей могущественных держав, вынужденная стать женой таинственного пленника, Джиллиана неожиданно нашла любовь, по которой давно тосковало ее сердце. Но безрассудное благородство ее избранника навлекает на них новые беды. И вновь бесстрашная Джиллиана спешит на помощь к возлюбленному…





Констанс О’Бэньон

Рыцарь Золотого Сокола


Эту книгу посвящаю давним подругам моей юности Пэтси Блайт Робинсон, Дженнет Беард Грин, Белеете Блэк, Нельде Уолкер Рейнхардт.


Старая дружба не забывается.

Время властвует только над нами,

но она свободна и прекрасна всегда.

Я помню и люблю вас всех, дорогие мои.





ПРЕДИСЛОВИЕ


Я хочу рассказать вам удивительную историю. Доводилось ли кому-нибудь из вас слышать о королевстве Талшамар? Боюсь, что нет. А между тем оно процветало в самом центре Европы, в ближайшем соседстве с Англией и Францией. Вы слышали об Англии и Франции? Ну конечно! А было время, лет так восемьсот назад, когда Талшамар, управляемый по традиции только женщинами, знали ничуть не хуже этих всем известных государств. О! Это была великая, хотя и небольшая по размерам страна. Культура и искусства процветали там на зависть всем. Отважный народ Талшамара жил более чем благополучно. Прошло много лет, и, как другие древние государства, Талшамар забыт историками и учеными, но сохранился в легендах. Предание о королеве Джиллиане – последней в династии королев Талшамара – передается от матери к дочери, от дочери к внучке. Великая легенда не просто вымысел, но и не полностью реальность. Существовал ли Талгиамар на самом деле? Что это? Фантазия? Мечта? А так ли это уж важно?! Если рядом с Генрихом Английским, королевой Элинор Аквитанской и их сыновьями Джоном и Ричардом, с Филиппом Французским и Папой Александром, о которых вам охотно расскажут учебники истории, будет жить королева Джиллиана и принц Райен Рондаш, королева Фелисиана и принцесса Кассандра, жизнь станет для нас только интереснее. Не так ли?




ПРОЛОГ


Королевство Талшамар, 1167 год

Второй год тянулась война с Англией, поглощавшая все силы маленького королевства Талшамар, и храбрый, но миролюбивый народ не мог устоять против искушенного в боях войска Генриха Второго.

На подступах к королевской резиденции англичане безжалостно истребляли целые села, предоставляя выжившим встречать зимние холода без куска хлеба и без крыши над головой. По воле победителей страна была опустошена. Для полного триумфа им оставалось лишь взять осажденный замок – последний оплот королевы Талшамара.

Воспользовавшись временным затишьем в сражении и темнотой безлунной ночи, к потайному входу в замок, известному лишь немногим посвященным, незаметно подъехали два всадника.

– Кто идет? – в ответ на условный стук глухо прозвучал голос стражника из-за искусно замаскированной в холме дубовой двери.

– Я, сэр Хэмфри Лонгуортский, спешу к королеве по важному делу. Открывай, да поживее! Враг может заметить нас в любую минуту.

Сэр Хэмфри и его спутник с трудом сдерживали своих коней те, чуя беспокойство всадников, никак не желали стоять на месте.

– Пароль! – невозмутимо потребовал часовой. – Этак всякий лазутчик может назваться сэром Хэмфри. Сам Генрих Английский – и тот, поди, слыхал про преданнейшего рыцаря королевы Фелисианы.

– Что это тебе в голову взбрело, черт возьми!.. Нашел время! – в отчаянии воскликнул сэр Хэмфри, чувствуя, что ни за что сейчас не вспомнит пароль.

Стражник сурово молчал, тяжелые, обитые металлическими полосами двери оставались закрытыми. Было ясно, что такой скорее умрет, чем нарушит приказ.

Взбешенный, сэр Хэмфри стиснул зубы. Этой ночью он чудом избежал гибели, голова его раскалывалась, он смертельно устал, бесчисленные заботы томили его, а этот олух держит его перед запертыми дверями из-за какого-то пароля. Немыслимо! Звуки сражения становились слышней, и он понял, что все же единственный выход – постараться взять себя в руки и сосредоточиться.

– Вспомнил! – приглушенно вскрикнул наконец он. – Скипетр королевы! А теперь живей отпирай, болван, а не то я сейчас доберусь до тебя и вышвырну на наше место, прямо в лапы англичанам!

– Вот теперь вижу, что это сэр Хэмфри, – проворчал стражник себе под нос. Он, по-видимому, уже потерял интерес к стоящим снаружи, сочтя свой долг выполненным. Но, услышав пароль, поторопился отдать распоряжение открыть вход и пропустить всадников.

Скрежет расходящихся створок был почти не слышен в звуках сражения, происходившего вокруг замка. Рыцари быстро спешились и, оставив коней на попечение стражи, вошли в узкий проход. По деревянному настилу они проследовали мимо первой и второй оборонительной стены во внутренний двор. Здесь их встретил другой стражник, с факелом.

– Ступайте за мной, лорды. Ее Величество ожидает вас в Большой зале, – произнес он.

Миновав длинный и запутанный лабиринт ярко освещенных коридоров, они наконец оказались в просторной зале, где королева Фелисиана отдавала последние приказания своему палатину[1 - Палатины в Талшамаре пользовались всеобщей любовью и уважением. Это было самое почетное и ответственное звание. Оно означало, что такой человек – ближайший друг и советник королевы.] лорду Келвину.

Молодая правительница стояла около стола, напряженно вглядываясь в расстеленную перед ней карту. Губы ее были плотно сжаты, мягкие волны золотых волос обрамляли прекрасное лицо.

Когда она подняла голову и их глаза встретились, сердце сэра Хэмфри дрогнуло. Видимо, королева Фелисиана уже смирилась с неотвратимым, она поняла, что никто не в силах отвести от нее жестокую руку судьбы.

– Наконец-то, – с явным облегчением проговорила королева. – Я уже боялась, что вы не сумеете прорваться сквозь осаду англичан.

Сэр Хэмфри опустился перед нею на колени.

– Только смерть могла помешать мне выполнить приказ, Ваше Величество.

Королева Фелисиана слабо улыбнулась в ответ.

– Встаньте, сэр Хэмфри, и представьте мне своего спутника. У нас нет времени на проявление чувств.

На втором вошедшем не было никаких знаков отличия, по которым можно было бы судить о его звании, однако Фелисиана знала, что перед нею рыцарь и верный вассал королевы Элинор Аквитанской.

Рыцарь вышел вперед и поклонился.

– Ваше Величество, я, сэр Джеймс из Мидлтона, прибыл к вам с сердечным приветом от своей госпожи.

– Сэр Хэмфри объяснил вам вашу миссию?

– Да, Ваше Величество. Вы можете на меня положиться. Королева Элинор уполномочила меня оказать вам любую помощь, какая только может понадобиться.

Палатин обеспокоенно обернулся к королеве.

– Вашему Величеству известно, что у меня имеются немалые сомнения по поводу этого предприятия. Не понимаю, почему мы должны столь безоглядно доверять королеве Элинор. Как бы то ни было, она законная супруга Генриха, и мы не можем рассчитывать на то, что она будет поддерживать нас до конца. С какой стати она будет так последовательно выступать против своего мужа? По мне, вверяя ей принцессу Джиллиану, мы, в сущности, отдаем ее в руки самого Генриха! Мы не имеем никаких гарантий. Умоляю вас хорошо подумать, моя королева!

Сэр Джеймс решительно шагнул вперед.

– Мне вполне понятны ваши тревоги, однако поверьте: они совершенно беспочвенны. Королева просила меня передать вам, что под ее опекой принцессе Джиллиане ничто не угрожает. Ее происхождение будет скрыто ото всех до того времени, когда его можно будет безопасно обнародовать. Королева Элинор не забыла, как вы, Ваше Величество, поддержали ее в тяжелую минуту. Она заверяет вас, что ваша дочь будет в полной безопасности и никогда не станет орудием в руках ее мужа или Людовика Французского.

Королева Фелисиана с улыбкой смотрела на сэра Джеймса, но следующие слова ее, произнесенные со всей возможной твердостью, были явно обращены к палатину.

– Знайте, что я безгранично доверяю королеве Элинор. Именно поэтому я и отсылаю к ней свою единственную дочь, тем самым спасая будущее нашей страны.

Вряд ли ее речь убедила палатина, однако больше он не посмел возражать.

– Ваше Величество, коль скоро мне не удалось поколебать вашей уверенности, то прошу вас хотя бы покинуть замок вместе с принцессой. Оставшись здесь, вы обрекаете себя на гибель – или, еще хуже, на позорный плен у Генриха Английского.

Королева Фелисиана покачала головой.

– Я не могу оставить мой народ в. такой час. Зато я могу надежно спрятать Джиллиану и тем самым лишить Генриха окончательной победы.

Королева подозвала к себе кормилицу, стоявшую в полутемном углу, и бережно приняла из ее рук свою двухлетнюю дочь. Девочка крепко спала и не проснулась, когда мать прижала ее к себе.

С трудом оторвав взгляд от невинного личика, королева обернулась к двум рыцарям, которые скоро должны были забрать маленькую принцессу.

– Поклянитесь мне жизнью, что сделаете все ради благополучия будущей правительницы Талшамара.

Сэр Хэмфри опустился на одно колено и устремил на королеву преданный взор.

– Ваше Величество, до того дня, пока принцесса Джиллиана не возвратится на родину, я клянусь оберегать ее – пусть даже ценой собственной жизни.

Королева благодарно улыбнулась ему и обратилась к его спутнику.

– Теперь вы, сэр Джеймс. Сэр Джеймс медленно кивнул.

– Клянусь собственной честью и честью королевы Элинор, что, пока принцесса Джиллиана находится под моей защитой, с нею ничего не случится. Я помогу сэру Хэмфри благополучно доставить принцессу до места назначения и, если понадобится, отдам ради нее свою жизнь.

Королева погладила маленькие детские пальчики и печально коснулась губами сияющего белизной лба спящей девочки. Она знала, что видит лицо своей дочери в последний раз.

Наконец она решительно передала ребенка сэру Хэмфри. Тотчас взгляд ее сделался озабоченным, плечи расправились любящая мать снова превратилась в королеву.

– Надо спешить. Вы должны выехать через задние ворота, свернуть на горную тропу и как можно быстрее удалиться на безопасное расстояние от замка. Все силы сейчас сосредоточены у главного въезда в замок. Там идет бой, а здесь пока тихо.

Сэр Хэмфри крепче прижал маленькую принцессу к себе.

– Не волнуйтесь, Ваше Величество, у меня на руках Ее Высочество может почивать спокойно, как в собственной колыбельке.

– Вы… – в голосе королевы зазвучала неуверенность, – вы ведь всегда будете подле нее, и будете опекать ее и служить ей так же верно, как служили мне, да?.. Вы поклялись…

– Я присягаю на верность принцессе Джиллиане, Ваше Величество, – повторил клятву сэр Хэмфри, всем своим видом являя образец надежности.

– Тогда я спокойна. – Она вручила сэру Джеймсу скрепленный печатью пергамент. – Вы должны отдать это своей королеве – только ей, и никому другому. И скажите Элинор… – Голос ее дрогнул. – Скажите королеве Элинор, что я навеки у нее в неоплатном долгу.

– Я передам ей ваши слова, – сказал сэр Джеймс, не сводя восхищенных глаз с отважной молодой королевы.

Королева Фелисиана повернулась к сэру Хэмфри и вложила в его ладонь небольшой округлый предмет литого золота.

– Но это же… Большая печать Талшамара, – озадаченно сказал он.

Королева кивнула, добавив после небольшой паузы.

– Я доверяю хранить ее вам, сэр Хэмфри. Передайте ее Джиллиане в тот день, когда она сможет заявить о своем праве на престол.

Сэр Хэмфри низко склонил голову, пытаясь скрыть чувства, заполнившие в эту минуту его сердце. Раз королева отдает Большую печать – значит, она готова умереть, но не быть под властью завоевателей. Ему безумно хотелось остаться здесь, около своей королевы, защищая ее до последнего вздоха. Но долг перед нею, данная ей клятва обязывали его смириться с судьбой и ехать прочь.

Он опустил печать в карман и хрипловато сказал:

– Я сохраню ее, Ваше Величество, и, когда настанет час, верну ее вам.

Глаза их встретились, и они поняли друг друга без слов, а остальное так и осталось недосказанным.

– Ступайте же, время не ждет, – решительно проговорила королева Фелисиана и отвернулась, боясь, что не удержится и снова возьмет дочку на руки.

Рыцари поклонились и торопливо вышли из комнаты. Скоро они спустились по темной лестнице в подземные лабиринты замка, потом по тайному ходу вышли к дальней границе королевских владений.

Сэр Хэмфри прижимал к груди свой драгоценный груз – спящую принцессу Джиллиану, наследницу талшамарского престола.

За воротами их ждали свежие лошади, и вскоре замок остался далеко позади. Пока они извилистой тропой поднимались в гору и спускались в ущелье, наступила ночь. Оба рыцаря ни на минуту не забывали, что им доверена бесценная жизнь маленькой принцессы.

Звон оружия слышался уже во внутреннем дворе. Когда, преодолев последнюю преграду, враги хлынули внутрь замка, гулкое эхо прокатилось по мраморным покоям. Королевские гвардейцы храбро обороняли от захватчиков вход в Главную залу, но англичан было больше, к тому же они были опытные воины, и вскоре сопротивление талшамарцев было сломлено.

Королева Фелисиана, в белом платье, с золотой короной на голове, бесстрастно смотрела, как пятеро рыцарей с обнаженными мечами приближаются к ней.

Один из рыцарей – видимо, старший – поклонился ей с самодовольной улыбкой.

– Позвольте представиться, Ваше Величество. Я лорд Эксетерский.

– Мы слышали о вас, презренный убийца, – холодно отвечала королева. – Вы, вероятно, явились, чтобы забрать меня в плен?

Он пожал плечами.

– Что делать, мадам, таков приказ короля, и я должен его выполнять.

– Я не намерена ехать с вами в Англию, – спокойно сказала она.

Лорд Келвин придвинулся ближе к королеве и, обнажив меч, смотрел на врага. Кардинал Фейлшем, молившийся в часовне, тоже поспешил на шум и встал по другую сторону от королевы.

– Вы не посмеете поднять руку на Ее Величество, – воскликнул кардинал, – не то душа ваша будет проклята во веки веков!

Угроза, однако, не произвела на лорда Эксетерского ни малейшего впечатления.

– Риму нечего совать нос не в свои дела, – сказал он и, грубо оттолкнув кардинала, двинулся к королеве Фелисиане.

Кардинал Фейлшем одернул мантию и храбро шагнул вперед, закрывая собою королеву.

– Вы готовы, предстать перед Господом и ответить за совершаемые здесь бесчинства?

– Прочь с дороги, жалкий проповедник! – Лорд Эксетерский угрожающе приподнял меч. – До Господа мне придется предстать перед Генрихом, который прислал меня сюда – и его суд будет пострашнее!

– Не надо, досточтимый Фейлшем! – Королева жестом приказала кардиналу отойти в сторону. – Вам не следует вмешиваться. Лучше займитесь делом, которое я вам поручила.

Кардинал обреченно кивнул и, не говоря больше ни слова, удалился.

Согласно указу королевы он назначался сюзереном Талшамара и должен был осуществлять верховное правление в стране до тех пор, пока принцесса Джиллиана не достигнет совершеннолетия и не сможет сама взойти на престол. Поступь кардинала была тяжела, видимо, ему не так-то легко было поставить благо Талшамара превыше жизни его королевы. Но – он присягнул на верность королеве и теперь должен был выполнять ее приказ.

– Велите этому человеку, – лорд Эксетерский кивнул на лорда Келвина, – принести сюда вашу дочь. Она тоже поедет с нами в Лондон. Мы также можем взять всех слуг, каких вам угодно будет оставить при себе.

Фелисиана презрительно рассмеялась.

– Передайте своему королю, что раньше могильные черви сожрут его хладный труп, чем он получит принцессу Джиллиану. Сейчас она уже далеко отсюда, и ему не добраться до нее. Он никогда ее не отыщет – об этом я позаботилась. Более того, – в голосе королевы послышались насмешливые нотки, – я так хорошо продумала ее будущее, что Генрих Плантагенет еще помолится о том, чтобы с нею ничего не случилось. Пожалуй, он даже примет все возможные меры, чтобы оградить ее от всех напастей. Лорд Эксетерский насторожился.

– Вы говорите загадками. Объяснитесь, королева Фелисиана.

– Скажите, лорд Эксетерский, вы умеете читать? – язвительно осведомилась королева. – Я слышала, что это умение не считается необходимым для рыцарей в Англии. Кстати, в Талшамаре мы обучаем грамоте всех детей, даже из самого низшего сословия. – Она улыбнулась. – Мне передавали, ваш король как-то недавно заметил в разговоре, что талшамарцы – весьма просвещенный народ.

Лорд Эксетерский метнул на нее свирепый взгляд.

– Я умею читать!

– Прекрасно, тогда взгляните на это, – торжествующе произнесла она, протягивая ему пергамент, – и вы убедитесь, что окончательная победа все-таки осталась за мной, а не за вашим преступным королем.

Прочитав документ, он поднял глаза и озабоченно нахмурился.

– Что это значит?

– Это значит, что, если с принцессой что-то случится, законным сюзереном Талшамара станет король Франции – я назначила его преемником моей дочери.

Рыцарь проворно сделал шаг в сторону и сунул пергамент прямо в огонь факела, укрепленного в стене. Пергамент мгновенно вспыхнул и запылал в его руке. Когда документ почти догорел, он швырнул его на пол и принялся топтать ногами ломкие черные хлопья.

Королеву Фелисиану это нисколько не взволновало.

– То, что вы уничтожили, – всего лишь копия и не имеет особого значения. Хотя я уверена, что Генрих захотел бы взглянуть на него. Подлинник хранится в Риме, у Папы Александра, и подписан рукой Его Святейшества. Неужели ваш сеньор и впрямь вообразил, что завладеть одной из богатейших в христианском мире стран будет так легко? Так знайте же – этому не бывать! Он не получит ни пяди талшамарских земель! Он не получит ничего.

Лорд Эксетерский подозвал к себе троих рыцарей.

– Уведите ее! Посмотрим, что она запоет в Англии. Король Генрих поубавит ей спеси.

– Нет, – спокойно сказала Фелисиана и властно подняла руку, отчего три рыцаря невольно остановились, как будто споткнувшись. – Я говорила вам: ноги моей не будет на английской земле.

– Ну что ж, поведайте нам, где находится принцесса Джиллиана, и, возможно, мы позволим вам остаться в Талшамаре, – снисходительно предложил лорд Эксетерский.

– Никогда! – Вскинув голову, она поглядела ему прямо в глаза.

– Вам все равно придется все рассказать! – Губы лорда Эксетерского презрительно скривились. – Да будет вам известно, мы хорошо умеем развязывать языки своим пленникам, не важно, простого они звания или королевского. Вы еще на коленях станете молить меня о том, чтобы я вас выслушал!

Когда три рыцаря, опомнившись, снова шагнули вперед, королева обернулась к своему палатину. Теперь наконец окончательно стало ясно, для чего Фелисиана просила его ни во что не вмешиваться и не отходить от нее ни на шаг.

– Не дайте им увести меня! – быстро прошептала она и приставила острие его меча как раз напротив своего сердца. Когда он попытался отвести оружие, она остановила его руку. – Лорд Келвин, я умоляю вас сделать это для меня! Если я сама оборву свою жизнь – меня ждет вечная кара за смертный грех. Сжальтесь надо мною, позвольте мне умереть от любящей руки!

У него не было времени на размышления, потому что рыцари, догадавшись о намерении королевы, ринулись вперед как бешеные.

С тяжелым сердцем палатин кивнул и надавил на рукоять.

Королева Фелисиана негромко вскрикнула от боли, на ее белом платье расплылось ослепительно алое пятно, и она, благодарно улыбаясь лорду Келвину, замертво упала к его ногам.

– Проклятье! – взревел лорд Эксетерский. Его меч, описав широкую дугу, вонзился в шею палатина.

Из горла лорда Келвина хлынула кровь, он медленно осел на пол и умер рядом с королевой, которой верно служил до последнего вздоха.

– Королева Фелисиана нужна была Его Величеству живой. Ее смерть может нам дорого стоить, – пробормотал один из рыцарей, растерянно глядя то на мертвую королеву, то на лорда Эксетерского.

– Ничего, король Генрих простит нас, конечно, если мы привезем ему принцессу Джиллиану, – прорычал лорд Эксетерский. – Обыщите замок! Допросите всех, всех до единого – и вы обязательно найдете того, кто ради спасения собственной шкуры расскажет нам правду!

Лорд Хэмфри с сэром Джеймсом ехали всю ночь и почти весь следующий день, часто меняя лошадей.

Скоро они передадут маленькую принцессу самой королеве Элинор, и она надежно спрячет ее от жестокого короля Генриха, а заодно и от его злейшего врага, Людовика Французского.




1


Колокольный звон, доносившийся из монастыря Скорбящей Богоматери, плыл над утопающей в зелени долиной и небольшой уэльской деревушкой в ее конце.

Надвинув на самые брови плат, чтобы хоть немного защититься от летнего дождя, в сторону обители по узкой проселочной дороге быстро шла молодая девушка. Видимо, она очень спешила.

Неподалеку от монастырской стены она остановилась и попыталась хоть как-то отчистить свое платье. Увы, ее усилия ни к чему не привели: белый подол был безнадежно забрызган дорожной грязью. Обреченно вздохнув, она отправилась дальше.

Синие глаза девушки то и дело с опаской взглядывали в сторону монастырских ворот, душа ее была исполнена искреннего раскаяния. Она опять пропустила утренние молитвы, матушка настоятельница наверняка станет ее бранить. И поделом. В этом месяце она уже второй раз проявляет постыдное небрежение к своим обязанностям.

Привстав на цыпочки и с трудом дотянувшись до внутренней щеколды, она отворила тяжелую деревянную калитку, проскользнула в сад и огляделась: кажется, ее никто не видел. Пожалуй, если войти через черный ход и пробраться прямиком, в свою келью, вполне можно остаться незамеченной.

Впрочем, надежды на это было мало: матушка настоятельница имела способность узнавать все и всегда. Ничего не удавалось скрыть от ее всевидящего ока.

К этому времени дождь перестал, и пробившийся сквозь тучи солнечный луч позолотил стволы деревьев и мокрую зелень целебных трав. Завидев садовника Хэмфри, следившего за ней с ласковой улыбкой, девушка вздохнула чуть свободнее.

Из всех обитателей монастыря Хэмфри был самым близким для нее человеком. Чем бы он ни был занят, ради нее он всегда готов был отложить работу. Когда с ней случались неприятности или просто выпадал неудачный день, она искала его, зная, что он ее терпеливо выслушает и охотно даст ей необходимый совет или просто посочувствует.

По правде сказать, сэр Хэмфри испытывал сейчас немалое смущение, глядя на нее, он видел совсем другое время, другую страну и другую женщину.

Много лет назад его любовь к королеве Фелисиане переросла из телесного влечения в безграничную и самоотверженную преданность. Теперь это чувство, давно ставшее частью его самого, безраздельно принадлежало этой девушке, почти девочке – для всего монастыря просто Джилли.

Прошло уже четырнадцать лет с той незабываемой ночи, когда два рыцаря с маленькой принцессой Джиллианой на руках постучались в тяжелые ворота монастыря Скорбящей Богоматери. Убедив матушку настоятельницу, что лучшего садовника ей не найти, сэр Хэмфри таким необычным образом сдержал данное королеве Фелисиане слово и остался рядом с принцессой, правда совсем в ином качестве.

Порой сходство Джилли с покойной королевой внушало ему почти суеверный страх. Тот же безукоризненный, чуть суженный книзу овал лица, те же полные губы, изогнутые дугой брови, ясные синие глаза, обрамленные длинными ресницами, – каждая ее черта была безупречна, словно высеченная рукою вдохновенного скульптора, и каждая напоминала мать. От отца ей достались лишь черные, как вороново крыло, волосы.

– Поторопитесь, госпожа Джилли, – сказал сэр Хэмфри, отогнав нахлынувшие воспоминания. – Матушка Магдалина уже справлялась о вас.

Девушка жалобно взглянула на садовника. Он был настоящий великан, широкоплечий и широкогрудый, с рыжими волосами и веснушчатым лицом.

В его серых глазах – во всяком случае, когда он разговаривал с ней – прыгали веселые искорки.

Иногда Джилли казалось, что судьба по ошибке забросила его в этот монастырский сад: для простого садовника он был, пожалуй, чересчур учен. Тогда она представляла себе, что перед нею совсем не садовник, а благородный рыцарь, которого неведомый злой рок заставил искать прибежище у Скорбящей Богоматери.

– В этот раз меня уж точно накажут. – Она виновато показала ему букет луговых цветов, несколько помятый. – Вот, собирала цветы над обрывом и совсем забыла о времени. Это для сестры Сесилии. Она до сих пор больна, вот мне и захотелось хоть немного ее порадовать.

– Не бойтесь так матушки Магдалины, – улыбнулся Хэмфри. – Даже упрекая вас, она печется лишь о вашем благе.

– Не в том дело, что я ее боюсь. Но мне так хочется угодить ей, заслужить ее похвалу… А получается, что у нее от меня одни только огорчения. Она, верно, считает меня насквозь порочной ветреницей: я слишком часто забываю свой долг перед Господом. Неужто я и правда такая скверная? Я все время хочу исправиться, но у меня почему-то ничего не выходит.

Сэр Хэмфри невольно улыбнулся наивности ее слов и покачал головой. Она и понятия не имеет о том, что такое порок, слава Богу.

– Вы – скверная, госпожа Джилли? Пустое, не наговаривайте на себя! Мне не раз приходилось видеть вашу доброту и великодушие к ближним. А как безропотно вы исполняете все возложенные на вас обязанности! Право, вы к себе чересчур строги.

Уголки ее губ печально опустились.

– Ах, не знаю. – Она скинула на него ясные синие глаза. – Вчера я опять просила у матушки настоятельницы разрешения постричься в монахини, и она опять мне отказала. – Она говорит, что монашеская келья не для меня. Скажите, Хэмфри, я что, правда настолько испорчена, что не могу даже стать монахиней?

– Да нет же, госпожа Джилли! Но матушка настоятельница мудра и говорит истинную правду монашеская келья не для вас. Это не ваш путь.

– Что же тогда для меня? И для чего я?

– Имейте терпение, настанет день и час, и вы все узнаете, – мягко ответил сэр Хэмфри. – А пока что вы должны веровать и ждать.

– Я только и делаю, что верую и жду. А время проходит впустую! – Она оглянулась на резную дверь часовни. Из-за двери послышались слаженные высокие голоса. Теперь уже можно было не спешить: богослужение началось.

– Скажите, Хэмфри, ведь ко мне здесь относятся не так, как к другим девушкам?

– Что значит – не так?

– Ну, других не учат стольким наукам и не спрашивают с них так строго. Если кто-нибудь из девушек вдруг забудет о правилах учтивости или перепутает окончания в словах, матушка Магдалина никогда не бранит их так сурово, как меня. Скажите, отчего это?

– Спросите лучше у нее самой, а если хотите послушаться моего совета – просто радуйтесь своему везению. Отец Финн специально приходит учить вас дважды в неделю – а ведь вы сами не раз признавались мне, что любите читать. Вот и благодарите судьбу за то, что вам дарована такая возможность, вместо того чтобы задавать лишние вопросы. Джилли наморщила носик.

– Может, вы и правы, Хэмфри, но меня так огорчает, когда другие девушки из-за этого насмехаются надо мной. Они думают, что мои уроки – наказание за какую-то провинность.

Они немного помолчали, садовник между тем занимался своей работой.

– Как вы полагаете, госпожа Джилли, – снова заговорил он, – для чего вам дают такое обширное образование?

Она ответила не сразу.

– Я сама не спала много ночей, думая об этом. Вероятно, матушка настоятельница готовит меня для службы в очень знатном семействе. – Взгляд ее сделался задумчивым. – Я ведь не могу оставаться здесь вечно, раз мне не позволяют принять постриг. Я уже не дитя, в мои годы многие девушки выходят замуж.

Губы сэра Хэмфри тронула улыбка.

– Так вы полагаете, что разгадали эту загадку? Думаете, вас готовят в прислуги?

– А что еще мне думать? – Она замолчала и нахмурилась. – Мне многое непонятно, Хэмфри. Например, кто мои родители? Почему я не живу вместе с ними и даже не знаю их имен? Однажды я задавала матушке настоятельнице эти вопросы, но она сказала только, что все мы дети Божьи, – и будет с меня. Это так странно.

Он хотел бы открыть ей правду, но знал, что еще не время.

– Не тревожьтесь попусту, госпожа Джилли.

Придет день, и вы узнаете свое предназначение. Терпение, как я вам уже говорил.

Она разочарованно вздохнула. Вот и Хэмфри не желает понимать ее.

– Надо идти. Не хочу, чтобы матушка увидела меня такой замарашкой.

Сэр Хэмфри прислонился спиной к стволу дерева и окинул ее оценивающим взглядом.

– Да, пожалуй, вам нелишне будет привести себя в порядок. Но, поверьте, не стоит мучить себя понапрасну бесчисленными вопросами, госпожа Джилли. Все будет хорошо.

Она благодарно улыбнулась.

– Не знаю, как бы я жила все эти годы, если бы вы не были моим другом, Хэмфри.

Он галантно поклонился.

– Готов и дальше служить вам в этом качеств Неожиданная почтительность его тона опечалила девушку.

– А мне, после сегодняшней прогулки, боюсь, придется служить всему монастырю в качестве дурного примера. – Она крепче сжала в руке совсем уже поникший букет. – Не знаю, научусь ли я когда-нибудь послушанию?..

Сэр Хэмфри задумчиво смотрел ей вслед. Вероятно, ей еще не сказали, что завтра она в сопровождении садовника Хэмфри покидает обитель Скорбящей Богоматери. Конечно, ей будет страшно уезжать – ведь до сих пор монастырь был для нее единственным домом. Ей не приходилось в жизни ни с чем больше сталкиваться. Слава Богу, что ему позволено хотя бы довезти ее до места назначения.



Джилли стояла перед матушкой Магдалиной, смиренно потупив голову и сцепив пальцы опущенных рук.

– Я все надеялась – с возрастом ты сумеешь преодолеть свою строптивость, Джилли, – вздохнула настоятельница. – Но, видно, мятежный дух твой никогда не угомонится. Много лет я пыталась обуздать твой характер, научить тебя терпению и благочестию, какие приличны скромной рабе Божьей, но, увы, из этого ничего не вышло.

– Простите меня. – Подняв глаза, Джилли встретилась с суровым взглядом матушки Магдалины.

Настоятельница – маленькая сухощавая женщина – говорила всегда очень тихо, однако это не мешало ей внушать трепет всему монастырю. Точного возраста ее никто не знал, но лет ей, по-видимому, было немало: бледное лицо под белоснежным платом было сплошь покрыто морщинами.

– Матушка Магдалина, я знаю, что доставляю вам множество огорчений, – торопливо оправдывалась девушка. – Но я исправлюсь, поверьте мне, обязательно исправлюсь. Отныне вам не придется без конца корить меня. Обещаю, что завтра…

Настоятельница подняла руку, прерывая этот поток искреннего раскаяния.

– Завтра, Джилли, тебя уже здесь не будет. – Голос ее вдруг смягчился, взгляд немного потеплел. – Я буду молиться о том, чтобы Господь позаботился о тебе и научил послушанию, которого мне так и не удалось от тебя добиться.

Джилли испуганно ахнула и, упав на колени перед матушкой Магдалиной, вцепилась в подол ее платья, неосознанно ища защиты от неизвестности. На ее ресницах заблестели слезы. – Умоляю вас, позвольте мне остаться в монастыре! Клянусь, я буду беспрекословно слушаться вас, буду молиться все утро, а день посвящать одним только добрым делам!.. Вот увидите, я теперь не буду опаздывать к вечерне, и я научусь скромности и смирению…

Лицо матушки Магдалины снова посуровело.

– Встань! – приказала она. – Довольно валяться у меня в ногах.

Джилли поднялась, чувствуя, как гордость и самолюбие вновь возвращаются к ней.

– Но хотя бы объясните: за что вы отсылаете меня?

Обойдя вокруг стола, матушка Магдалина села на стул с прямой деревянной спинкой и сложила руки, как для молитвы.

– Это не я отсылаю тебя, дитя мое, и вины твоей тут нет. Я полагала, что ты это понимаешь. – Она развернула лежавший на столе пергамент и, молча его перечитав, сунула в карман своей широкой юбки. – Мне приказано отправить тебя в Англию, в Солсбери. Сейчас ты должна пойти собраться, чтобы успеть выехать завтра на рассвете. До места тебя будет сопровождать Хэмфри.

Джилли стало вдруг так страшно, что у нее застучало в висках.

– Но почему я должна ехать в Англию? Ведь я не англичанка.

– Джилли, – устало проговорила настоятельница. – Мне неизвестно, что за люди прислали тебя ко мне четырнадцать лет назад, но кто бы они ни были, за ними стоит большая сила. Чтобы ты немного осознала это, скажу тебе: все это время мне приходилось переправлять ежегодные отчеты о твоем здоровье, душевном состоянии и успехах в учебе самому Папе Римскому.

От удивления рот девушки приоткрылся.

– Как, Его Святейшество интересовался моими успехами?!

– Не знаю, вправе ли я была тебе об этом говорить, так что лучше всего забудь мои слова.

Но в голове у Джилли роилось столько вопросов, что она снова устремила на матушку Магдалину умоляющий взор.

– Джилли, я не знаю, кто ты и откуда, и мне нечего добавить к тому, что уже сказано. Надеюсь, что ты всегда будешь держаться с достоинством и сумеешь с наилучшей стороны показать своему покровителю – кем бы он ни оказался – преимущества своего воспитания и образования.

Страх перед таким непонятным будущим нахлынул на Джилли, и она опять опустилась на колени.

– Матушка Магдалина, благословите меня! Настоятельница встала со стула и возложила руку на склоненную голову девушки.

– Благословляю тебя, дитя мое, и пусть Господь всемогущий поможет тебе преодолеть твои слабости и наставит на путь истинный. Молись, и Он научит тебя быть скромнее в помыслах и тверже в деяниях твоих.

Джилли поднялась с колен и заглянула в глаза матушки Магдалины, надеясь увидеть в них хоть проблеск жалости по поводу отъезда воспитанницы – но такой необходимой ей душевной поддержки она не нашла.

Настоятельница проводила ее до двери.

– Ступай, надо собираться в дорогу. В Солсбери тебя отвезет Хэмфри, наш садовник. Завтра перед рассветом ты уже должна стоять у ворот, совершенно готовая в дорогу, чтобы ему не пришлось тебя ждать. Прощай же, дочь моя.

Больше как будто говорить было не о чем, и Джилли медленно отправилась по коридору к своей келье. Что это за таинственный покровитель, о котором говорила матушка Магдалина? Как странно до сих пор она даже не догадывалась, что ее существование вообще кого-то интересует. Внезапно ее охватило волнение в Англии она, вероятно, узнает хоть что-нибудь о своем прошлом!.. Но тут же сердце ее тревожно забилось. Может, ей лучше вовсе ничего не знать? Одно явно – надежные стены монастыря больше не защищают ее.

Войдя в келью, девушка нашла у себя на постели кожаную дорожную сумку и принялась аккуратно складывать в нее свои скудные пожитки. Потом она долго стояла на коленях возле своего узкого ложа и молилась. Завтра для нее начиналось неведомое.

Ей было страшно.



На другое утро, когда они с садовником встретились у ворот, погода стояла хмурая. Да и у Джилли на душе было пасмурно. Сэр Хэмфри, напротив, казался бодрым и оживленным.

Он подсадил ее в седло, и девушка в последний раз оглянулась на монастырь быть может, матушка Магдалина захочет попрощаться с ней или кто-нибудь из сестер выйдет пожелать ей доброго пути. Ведь она провела здесь четырнадцать лет. Никто не появился. Все правильно, вздохнула Джилли, сестрам негоже отвлекаться от утренних молитв.

Она еще ниже опустила голову, пряча лицо, чтобы садовник не заметил, как ей тоскливо и горько. Наконец, тронув поводья, она обернулась.

– Я готова.

Выехав из монастырских ворот, они двинулись по дороге в сторону дальних холмов.



Спустя две недели пути они наконец добрались до маленькой деревушки на берегу Эйвона. Сразу за ней на фоне неба вырисовывался величественный силуэт серого замка.

– Это и есть замок Солсбери?

– Да, госпожа Джилли.

– Какой он неприветливый на вид, даже зловещий. – Девушку заранее обуревали предчувствия, что в Англии ее не ждет ничего хорошего.

– Вас тут встретят тепло, – заверил ее сэр Хэмфри.

– Кто встретит – мой таинственный покровитель?

– Скоро сами увидите, – уклончиво ответил он.

Сэр Хэмфри направил лошадь по дороге, ведущей в сторону замка, и Джилли последовала за ним. Они миновали деревню, в которой им не встретился один человек, переехали по деревянному мосту через ров и остановились перед закрытыми воротами.

– Кто там внизу? – прокричал стражник со стены.

– Здесь девушка, она приехала на службу в замок, – отвечал сэр Хэмфри.

– Про девушку нам, известно, но на службу берут только ее одну. Ты кто такой?

– Я ее сопровождаю.

Стражник окинул взглядом нехитрый наряд Джилли и кивнул.

– Девушка пусть проезжает, а тебе в замке делать нечего.

Джилли хотела что-то возразить, но сэр Хэмфри ободряюще улыбнулся ей.

– Ступайте без страха, в замке вас ждут друзья.

– Но… я не хочу с вами расставаться, – пробормотала она сквозь слезы.

Сэр Хэмфри печально смотрел на нее, и сердце его разрывалось на части.

– Вы же видите, я не могу сейчас остаться с вами, госпожа Джилли. Но мы еще обязательно встретимся, обещаю вам.

Стражник приказал сэру Хэмфри удалиться от ворот, и, когда он это сделал, ворота распахнулись, пропуская девушку. Джилли въехала во двор, все время оглядываясь на своего спутника, который так внезапно ее покинул. Когда створки ворот захлопнулись у нее за спиной, она почувствовала себя совершенно одинокой и глубоко несчастной.

Стражник, коренастый человек с неулыбчивым лицом, велел ей спешиться и показал дорогу к черному ходу.

Устало бредя по грязноватой тропинке и сжимая в руке сумку со своими пожитками, Джилли совсем пала духом.

На кухне ее встретила женщина, очевидно, предупрежденная об ее приходе.

– Вы, верно, будете Джилли?

– Да, госпожа.

– А я миссис Филберн, домоправительница. Пожалуйста, следуйте за мной.

– Я буду работать на кухне? – спросила Джилли, оглядывая медные котлы, в которых что-то булькало, и хлопотавших вокруг кухарок. Над котлами плыл кисловатый запах недопеченного хлеба.

– Н-не думаю, – миссис Филберн окинула Джилли слегка озадаченным взглядом.

Выйдя через другую дверь, домоправительница повела девушку через многочисленные помещения замка. Джилли в жизни не приходилось видеть такого великолепия: все комнаты были просторные, с высокими сводами, очень богато обставленные. Их было столько, что она скоро сбилась со счета. Наконец они добрались до небольшой, сравнительно с другими комнатами, гостиной.

– Обождите здесь, госпожа скоро выйдет к вам. – Сказав так, домоправительница удалилась.

Уже начало темнеть, и на стенах дрожали круги света от нескольких свечей. Джилли ждала с замиранием сердца. Озираясь, она невольно сравнивала пышное убранство этой комнаты с привычной убогостью монашеских келий. Здесь стены были увешаны старинными гобеленами, на каменном полу тут и там лежали пестрые ковры. Какая роскошь! Присмотревшись, Джилли решила, что эта гостиная принадлежит скорее женщине, нежели мужчине. Значит, ее опекает не покровитель, а покровительница?.. Такая мысль до сих пор не приходила ей в голову.

Дверь отворилась, и на пороге показалась женщина с осанкой столь величественной, что в ней с первой минуты ощущались сила и значительность. Складки ее голубого шелкового платья шелестели при каждом движении, белое головное покрывало было увенчано золотой короной тончайшей работы.

Женщина обошла вокруг растерянной Джилли, оценивающе оглядывая ее, потом улыбнулась.

– Что ж, пожалуй, вы мне подходите. Джилли присела в реверансе и позволила себе поинтересоваться.

– Я буду вашей служанкой, миледи?

– Нет, милая, не служанкой. Скорее компаньонкой и ученицей.

Джилли подняла глаза, и их взгляды встретились.

– Я охотно буду служить вам в любом качестве. Я получила хорошее образование.

– Известно ли вам, кто я?

– Нет, миледи. Мне не сообщили, к кому я еду. Женщина спокойно произнесла.

– Мое имя – Элинор.

Джилли приоткрыла рот от удивления и снова взглянула на золотую корону своей собеседницы.

– Вы… Элинор, королева Англии?..

Красиво очерченные губы женщины по-прежнему сияли улыбкой.

– Да, это так. Добро пожаловать в ваш новый дом. Для меня замок Солсбери – тюрьма, но вам он временно послужит надежным убежищем.




2


1183 год

Дорогу совсем замело, и вооруженным рыцарям, ехавшим по двое в ряд, приходилось пробираться между сугробами. Снег приглушал стук лошадиных копыт.

За рыцарями тянулась длинная колонна пеших воинов. Все настороженно вглядывались в очертания сугробов не кроется ли за ними неприятель.

Принц Райен, наследник престола островного королевства Фалькон-Бруин, ехал впереди, и его черные доспехи резко выделялись на фоне снежной белизны. Шлем был тоже черный, лишь сверху, венчая его, светился летящий Золотой Сокол – знак королевского рода.

Воины принца проделали долгий путь по морю и тайно высадились в Англии, чтобы соединиться с войсками Ричарда герцога Аквитанского, непокорного сына-короля Генриха.

В последнее время английский король слишком явно устремил свои алчные взоры в сторону Фалькон-Бруина, и принц Райен намерен был сделать все, чтобы спасти свой остров от грозного врага. Лучшим способом защиты он счел присоединение к мятежному Ричарду. В случае победы будущий король Ричард не будет претендовать на захват острова Фалькон-Бруин. Так решил принц Райен, и вот его войско вязло в снегах Англии.

Каждый из его рыцарей сознавал, что может погибнуть в жестокой схватке на чужбине, однако они готовы были следовать за принцем Райеном в огонь и в воду.

Принц ехал не оглядываясь, в каком-то оцепенении, угрюмый взор его был устремлен вперед. Невыносимая тоска грызла его сердце только сегодня утром посыльный принес ему весть о том, что его отец был смертельно ранен в битве с англичанами, напавшими на остров, и вчера скончался. Король Бродерик умер на своей земле, защищая страну от врага.

Хотя смерть отца и делала Райена королем Шалькон-Бруина, но официальная коронация могла состояться лишь по возвращении домой. Согласно обычаю, он мог взойти на престол только после церемонии в Верхней часовне Маунтбастонского замка: там короновались все короли, правившие на острове до него.

На подъезде к деревне, где они должны были соединиться с силами Ричарда, резко задул встречный ветер. Ледяная крупа забилась под забрало принца Райена, и он сощурился. Снег, лежавший на земле и на соломенных крышах, окутывал деревню призрачной белизной.

Спрыгнув с коня, Райен шагнул чуть вперед и внимательно обвел глазами убогие крестьянские домишки. Все как будто было спокойно. Но тогда где же Ричард, почему он до сих пор не показывается?.. Нет, тут что-то не так. Райен, насторожившись, отошел назад и вставил ногу в стремя.

В ту же минуту колокола деревенской церкви неожиданно вздрогнули и огласили равнину тревожным звоном.

– К бою! – галопом несясь вдоль строя своих воинов, кричал Райен. Конь-исполин с могучим крупом и сильными ногами шел под ним размашисто и легко, словно не чуя тяжести вооруженного и закованного в латы всадника.

– Держитесь подальше от домов! – слышался то тут, то там хрипловатый голос принца. – Там наверняка скрываются лучники. Следите, чтобы неприятель не обошел нас с тыла!..

Прикрываясь щитом и держа наготове копье, Райен уводил своих людей прочь из деревни в сторону спасительного леса. Он еще надеялся, что Ричард со своим войском может ждать его там.

В лесу он приказал рыцарям растянуться в цепочку по одному, чтобы противник не мог сокрушить их одним ударом.

– Будьте настороже! Нам неизвестно, кто явится сюда через минуту, друг или недруг, но, похоже, – мы в ловушке.

Не успел он это договорить, как воины короля Генриха стали надвигаться на них со всех сторон.

Противники сошлись, и сталь зазвенела о сталь. Кровавое сражение началось! Один за другим рыцари падали со своих коней, и только тогда их пальцы, сжимавшие меч или копье, слабели и выпускали оружие. Войско Райена было несравнимо меньше, силы были явно неравны, но храбрые воины сражались до конца.

Посреди боя копье принца сломалось, и, выхватив из ножен меч, он поразил лезвием в грудь ближайшего вражеского рыцаря, и тот тяжело рухнул в снег. Райен без устали размахивал мечом, круша щиты и латы, разя врагов одного за другим.

Внезапно тяжелая булава сшибла шлем с головы принца. Он тотчас повернулся к противнику и мгновенно поразил его ударом меча. Был лютый мороз, но пот с кровью пополам застилал глаза Райена, когда он скакал навстречу очередному врагу.

Меж тем сумерки сгущались. Райен все яснее сознавал, что его поредевшее войско окружено со всех сторон. Без помощи Ричарда им не на что было рассчитывать, однако и он, и его рыцари продолжали драться не на жизнь, а на смерть, невзирая на безнадежность положения.

Вдруг мощный удар выбил оружие из руки принца, и холодное острие вражеского меча ткнулось ему в горло.

– Покорность или смерть, принц Райен!

– С кем я говорю? – потребовал ответа принц. Не убирая меча, рыцарь поднял забрало.

– Я сэр Дадли, начальник Северного войска короля Генриха Английского. Итак – смерть или покорность?

Райен гордо вскинул голову.

– Сэр Дадли, я выбираю смерть!

– Нет, Ваше Высочество, умереть вам пока не придется. Вас отвезут в Лондон как пленника короля Генриха и будут судить за посягательство на его владения.

Райен огляделся, и на сердце у него стало еще тяжелее. Тела его верных рыцарей недвижно лежали тут и там на окровавленном снегу. Многие из пеших воинов были захвачены в плен, другие, видимо, рассеялись по лесу. Райен надеялся, что хотя бы им удастся спастись.

Он обернулся к сэру Дадли.

– Я готов немедленно ехать с вами в Лондон, но при одном условии: пощадите моих людей. Они всего лишь выполняли мой приказ. Я один несу за все ответственность.

Англичанин на минуту задумался.

– Вы даете слово, что не станете оказывать никакого сопротивление.

– Даю.

– Мечи в ножны! – крикнул сэр Дадли своим воинам. – Довольно крови на сегодня. Золотой Сокол пойман, а остальных можно и отпустить. Принц Райен обратился к своим рыцарям.

– Все кончено, возвращайтесь домой. – В ответ послышался приглушенный ропот, но принц невозмутимо продолжил – Возвращайтесь и поведайте о случившемся моей матери и сестре.

Сэр Дадли вложил меч в ножны.

– Вряд ли они смогут теперь отыскать на острове вашу сестру. Она, как и вы, пленница короля Генриха и сейчас, вероятно, уже подъезжает к Лондону. Скоро вы с нею увидитесь.

Лицо принца потемнело.

– А моя мать, королева Мелесант? Что с ней?!

– О ней мне ничего не известно. Глаза Райена горели ненавистью.

– Если Генрих хоть пальцем посмеет тронуть мою сестру, ему придется горько пожалеть об этом.

По рядам англичан прокатился смех.

– Интересно, как же вы намерены с ним поквитаться? – раздался чей-то язвительный голос. – Неужто поднатужитесь и порвете цепь, на которую он вас посадит? Бедный Генрих! Он, верно, уже трепещет от страха!

Сэр Дадли недовольно нахмурился и отослал воина, посмевшего непочтительно обратиться к благородному пленнику, в конец строя.

– Перед вами высокородный принц, и, как бы ни сложились обстоятельства, вы обязаны оказывать ему надлежащее уважение. Всякому, кто об этом забудет, придется иметь дело со мной.

Райен уже смирился с собственной участью, но его беспокоила судьба его людей.

– Сэр Дадли, даете ли вы мне слово, что моим людям будет позволено беспрепятственно вернуться на родину?

– Да, если каждый из них поклянется никогда больше не поднимать оружия против короля Генриха.

– Я ручаюсь за них: они не будут больше воевать с Англией.

Сэр Дадли удовлетворенно кивнул.

– В таком случае они свободны.

Рыцари Райена снова зароптали: в такую минуту они не могли бросить своего сеньора.

– Вы свободны, – сказал принц. – Возвращайтесь домой, к своим семьям. Там вы нужны, мне же ваше присутствие ничем не поможет.

– Лучше томиться в неволе вместе с вами или погибнуть, чем получить такую свободу, – сказал один из рыцарей, выражая чувства всех.

Райен вглядывался в лица своих воинов, храбро сражавшихся вместе с ним в этой злополучной битве. Из них одни были друзьями его детства, другие верно служили еще его отцу. Все они охотно отдали бы за него свою жизнь – он же принужден был бесславно отсылать их прочь. Эти жизни еще пригодятся.

– Приказываю вам вернуться на Фалькон-Бруин, – глухо сказал он.

– А как мы посмотрим людям в глаза? Что мы им скажем? – спросил кто-то из рыцарей.

– Скажите, пусть не теряют надежды. – Райен резко повернулся к сэру Дадли и вытянул вперед руки, чтобы на него надели кандалы. Хотя действия принца говорили о смирении, но взгляд его был горделив, ив каждом движении чувствовалось презрительное высокомерие.

– Я к вашим услугам, сэр Дадли, – сказал он. Сэр Дадли подозвал к себе воина, который надел на руки принца Райена железные кольца и скрутил цепями так, что звенья больно врезались в запястья.

– Я предпочел бы обойтись без цепей, Ваше Высочество, – сказал сэр Дадли, – но у меня приказ, и я должен его неукоснительно выполнять.

Английский рыцарь, оказавшийся к Райену ближе всех, взял под уздцы его коня, и они двинулись в путь. Пленного принца сопровождал эскорт из двенадцати королевских гвардейцев. Когда они немного отъехали, Райен обернулся, чтобы еще раз взглянуть на поле брани, но наползающая тьма уже поглотила остатки его войска.

Хотя к вечеру повалил густой снег и стало еще холоднее, англичане ехали без остановок всю ночь, словно опасались преследования.

Но не пронизывающий холод и не усталость от долгого пути терзали сердце принца Райена. Отец его был мертв, сестра в неволе, и неведомо что сталось с матерью. Тревога и неизвестность томили его. Он запрокинул голову, подставив лицо колючим снежинкам. Так было немного легче.

На рассвете они поменяли лошадей на постоялом дворе и почти сразу же двинулись дальше. Изредка отряд останавливался, чтобы перекусить, но Райен упрямо отказывался от еды. Лишь ночью второго дня пути они добрались до Лондона и углубились в лабиринт темных улиц и переулков.

Когда они подъехали к Тауэру, снегопад неожиданно прекратился, но луна была еще закрыта облаками. При свете факелов принца Райена отвели наверх по каменным ступеням. Здесь с него сняли кандалы и втолкнули в какую-то комнату. Дверь с лязгом захлопнулась, и ключ повернулся в замке.

– Ах, Райен! – Принцесса Кассандра со слезами метнулась к брату. – Мы побеждены?

Принц Райен прижал к себе сестру.

– Видимо, так. – Он отстранился, чтобы получше ее рассмотреть. – Как здесь с тобой обращаются?

– Служанки мне не предоставили, но кормят неплохо, а покои, – она окинула взглядом низкие каменные своды, – что ж, покои вполне сносные.

– Какая ты бледная. – Райен озабоченно всматривался в печальные глаза сестры. Она осунулась и выглядела гораздо моложе своих четырнадцати лет. – Что с матерью?

Кассандра неопределенно пожала плечами. У нее были вполне обоснованные подозрения, что мать попросту предала их, но она не знала, стоит ли говорить об этом брату. Ему и так хватало горя.

– Она жива? – настаивал принц.

– Да, – сдавленным голосом произнесла девушка. – Последний раз, когда я ее видела, она была жива и вполне здорова. Она встретила людей короля Генриха у ворот и провела прямо в замок, как старых друзей. Потом она позвала меня и сказала, что меня берут заложницей и что мне придется пожить в одном из замков в Англии до тех пор, пока вы с отцом не сложите оружие. Она была совершенно спокойна. Вместо этого меня, как видишь, заперли в Тауэре.

Райен промолчал, потому что говорить было нечего. Но Кассандру все еще терзали мучительные сомнения. Она не могла не верить очевидному – и не хотела верить. Ей очень нужно было услышать от брата хоть слово утешения.

– Скажи, ведь мать ни за что не позволила бы англичанам увезти меня, если бы знала, что я буду здесь пленницей, а не заложницей… да? – дрогнувшим голосом спросила она, страстно желая подтверждения.

Глаза брата и сестры встретились. Кассандра только сейчас начала понимать то, что Райен знал уже много лет назад: их мать не любила никого, кроме самой себя, и ради того, чтобы стать единоличной правительницей, готова была пожертвовать чем угодно и кем угодно, даже собственными детьми.

Принцесса Кассандра взяла брата за руку.

– Райен, скажи мне правду нам надо готовиться к смерти?

Он решил быть с нею предельно откровенным.

– Кассандра, Генрих Английский давно уже мечтает завладеть Фалькон-Бруином, и только мы с тобой мешаем ему. Ты понимаешь, что это значит?

Она печально кивнула, но тут же гордо вскинула голову.

– Ты не думай, я не опозорю своего рода и не уроню достоинства даже перед угрозой гибели! Я никого не стану умолять сохранить мне жизнь во что бы то ни стало.

Райен обнял ее, и она, как и всегда в присутствии старшего брата, ощутила прилив уверенности и спокойствия.

– Мы проиграли сражение, – сказал он. – Но мы с самого начала были обречены. Ричард не появился, нас попросту заманили в ловушку. Мы сделали все, что могли.

– Я знаю, Райен, я слышала, как стражники говорили об этом. От них я узнала, что… наш отец умер.

Райен молча склонил голову. Ему хотелось бы оградить сестру от выпавших на ее долю бед. Это было невозможно, но он все же попытался облегчить ее горе.

– Мне сказали, что отец погиб как герой, Кассандра. Он был смертельно ранен, когда вел свое войско на неприятеля. Думаю, он и сам выбрал бы такую смерть, если бы мог.

– Я… я очень любила его, Райен.

– Да. Я тоже.

Плечи Кассандры поникли, словно груз навалившихся на них печалей оказался слишком тяжел.

– Не все еще потеряно, – Райен попробовал хоть немного ободрить сестру. – Когда Ричард узнает о случившемся, он, конечно, попытается нас освободить.

Но Кассандру не так легко было провести.

– Что он может?! У его отца многочисленное, прекрасно обученное войско, в Тауэре толстые стены, и нам никак не убежать отсюда.

– Ричард никогда не бросит друзей в беде, – настаивал Райен. – Если он не явился со своими рыцарями к месту встречи, значит, на то были веские причины. Он постарается нам помочь, Кассандра, поверь! Существуют разные способы.

В ее глазах мелькнул как будто проблеск надежды.

– Дай Бог!

– Расскажи мне, что на Фалькон-Бруине много ли народу полегло в сражении? Как наши селения? – спросил Райен.

– Королева приказала народу не поднимать оружия против англичан, так что никакого сражения не было. Вероятно, она обо всем договорилась с Генрихом задолго до прибытия его войск. Как думаешь, она это сделала для того, чтобы избежать ненужных жертв? – В голосе девушки слышалось желание хоть как-то оправдать свою мать.

– Я сам хотел бы спросить ее об этом, Кассандра. Слишком много совпадений, и все вместе они подозрительно смахивают на предательство, так что я хотел бы выслушать королеву. Надеюсь, она смогла бы это объяснить.

Сестра подняла на него скорбный взгляд.

– Я рада, что отец не дожил до того дня, когда Фалькон-Бруин пал перед Генрихом Плантагенетом.

– Я тоже, – сказал Райен, окидывая равнодушным взглядом убогую комнату: старый обшарпанный стол, несколько стульев, выстеленный тростником пол, огонь в очаге. За сводчатым проходом, видимо, находились две небольшие спальни.

Видя, что брат от усталости еле держится на ногах, Кассандра взяла его за руку и подвела ближе к огню.

— Коль скоро при тебе нет оруженосца, позволь, я помогу тебе снять доспехи.

Он согласился, к тому же и сил возражать у него уже не оставалось.

– Ты ел?

– Я не хочу есть, – сказал он. – Английский хлеб встанет у меня поперек горла.

Освободившись при помощи сестры от тяжелых лат и кольчуги, Райен благодарно сжал ее холодные пальцы.

– Если бы я только мог избавить тебя от этих испытаний! – Его рука легла на плечо сестры. – Сам я готов к смерти, Кассандра, но за твою жизнь мы с Генрихом еще поторгуемся.

– Нет! Не смей этого делать! Если тебя ждет смерть, то и я хочу умереть вместе с тобой. Зачем мне жизнь без тебя, без отца, без нашего Фалькон-Бруина? Нет, нельзя торговаться и нельзя ни о чем просить Генриха Плантагенета. Мы не можем себе этого позволить!

Райен опустился на стул и в полном изнеможении откинул голову назад. Мысли его обратились к леди Катарине Хайклер, его возлюбленной и нареченной невесте.

– Ты знаешь что-нибудь о Катарине? Жива ли она? – спросил он сестру.

– Я слышала от матери, что Катарина вместе со своим отцом покинула остров вскоре после вашего отплытия в Англию.

В тоне сестры Райен услышал неодобрительные нотки.

– Думаю, отец вынудил ее к этому. По своей воле она бы не уехала.

Кассандра, видимо, имела на этот счет собственное мнение. В отличие от Райена она всегда находила в его возлюбленной кое-какие недостатки, и не маленькие. Девушка была твердо уверена, что Катарина никогда, ни при каких обстоятельствах не поступится собственными интересами.

Поэтому ответ Кассандры прозвучал несколько неопределенно.

– Утешься покуда тем, что она в полной безопасности.

– Хорошо, что мы с нею не успели пожениться, иначе она была бы сейчас в тюрьме вместе с нами. И все же как жаль, что я больше никогда не смогу ее увидеть, – с тоскою произнес Райен.

Голос сестры отвлек его от горестных мыслей.

– Не думай об этом. Сейчас тебе надо как следует отдохнуть.

Он встал и направился в спальню.

– Да, пожалуй, отдых мне и правда не помешает.

– Райен, – окликнула она, когда он был уже у самой двери. – Долго ли еще продлится зима?

– Почему ты спрашиваешь?

– Я слышала, один здешний стражник объяснял другому, что важных, а тем более иноземных преступников в замке обычно держат до весны. Генрих, вероятно, считает, что казнь должна быть праздником для его народа. А что может быть лучшим временем года для праздников, чем весна.

– Отец всегда говорил, что, пока теплится жизнь, теплится и надежда. Будем надеяться! – Он вовсе не желал, чтобы Кассандра впала в отчаяние.

– Но отца больше нет, – напомнила она, и Райен заметил слезинку на ее ресницах. – Какой печальный конец для древнего гордого рода. Хотя каждое движение давалось Райену с большим трудом, он все же вернулся и снова обнял сестру.

– Если бы королем Англии был Ричард!

– Да, если бы, – смахнув слезу, пробормотала Кассандра. – Но стоит ли об этом мечтать? Генриха не одолеть никому – сам дьявол на его стороне.

Вскоре Райен прилег на свое узкое ложе. Мысли его путались и разбегались. Сестра, безусловно, права в одном, успел подумать он из древнего славного рода Рондашей, кроме них двоих, на свете никого не осталось.

Теперь золотая корона Фалькон-Бруина была уже почти в руках властолюбивого Генриха.




3


Ветер, налетевший из открытого окна, сердито хлопал ставнями, забирался под настенные гобелены, создавая причудливые формы, и задувал в дальние углы залы.

Взгляд королевы Элинор был устремлен вдаль, поверх неприступных стен замка. На сердце у английской королевы было тоскливо.

Когда-то она была полновластной хозяйкой самого пышного двора в Европе, и дни ее безмятежно проходили в великолепном окружении ученых мужей, поэтов, музыкантов и придворных. Но потом муж заключил ее в этот мрачный каменный замок, точнее говоря, склеп – ибо в тот день и час, когда она переступила его порог, жизнь для нее кончилась.

Тяжелые, низко проплывающие над землей тучи наконец извергли из себя холодные водяные потоки, отчего зловещая тьма как будто сгустилась еще больше. Королева печально взглянула на пергамент, зажатый в руке, потом со вздохом захлопнула окно. Шум ветра и проливного дождя стал глуше.

Поднявшись со стула, она обернулась к Америи, своей служанке.

– Разбуди Джилли. Скажи ей, пускай немедля идет сюда.

Служанка кивнула и выскользнула в один из многочисленных коридоров, выходивших из Главной залы. Пока она бесшумно поднималась по винтовой лестнице, неся перед собой свечу, мерцающий огонек слабо освещал широкие каменные ступени, и тени разбегались во все стороны.

Джилли только-только начала засыпать, когда занавеска балдахина отодвинулась и кто-то позвал ее по имени. Приподнявшись, она некоторое время вглядывалась в полутьму, не сразу узнав Америю.

– Госпожа Джилли, Ее Величество ожидает вас в Главной зале. Она просила вас прийти немедленно.

Джилли, не раздумывая, быстро накинула на себя красный бархатный халат. Интересно, зачем она понадобилась королеве в такой поздний час? Сунув ноги в мягкие домашние туфли, она кивнула.

– Я готова.

При тусклом свете все той же единственной свечи они вышли из спальни, и теперь огромные качающиеся тени сбегали по лестнице впереди них.

Главная зала, к удивлению Джилли, оказалась освещена сразу десятками свечей. Это было так непривычно странно: король Генрих отпускал Элинор весьма скудные средства, ей приходилось урезывать себя во всем и жить почти в полутьме. Королева, сидевшая в кресле, ласково подозвала к себе свою ученицу, прожившую у нее уже более трех лет, и указала на скамеечку возле своих ног.

Когда девушка села, Элинор долго разглядывала ее нежные черты и молчала.

– Ваше Величество, вы не больны? – обеспокоенная необычным выражением лица своей госпожи, спросила Джилли.

– Нет, милая, я здорова.

Джилли, обожавшая свою покровительницу, вздохнула с невольным облегчением и принялась терпеливо ждать, когда Элинор объяснит ей, что случилось и зачем она понадобилась ей так срочно.

Королева задумчиво прищурилась. Девятнадцатилетняя Джилли была уже совсем не та милая девочка, которая когда-то явилась в замок. Теперь она превратилась в настоящую красавицу. Ее черные как смоль волосы струились вдоль щек, идеально обрамляя бледное лицо. Глаза были даже не голубые, а ярко-синие, что в сочетании с черными волосами невольно привлекало взор. Да, она была очень хороша, и Элинор надеялась, что это хоть отчасти облегчит задачу, которую ей придется поставить сейчас перед своей ученицей.

– Много ли ты помнишь из своего детства? Джилли послушно наморщила лоб.

– Самое раннее, что я вспоминаю, – это монастырь и нашу настоятельницу, матушку Магдалину. Да, с ней связаны все мои детские годы. Впрочем, – девушка улыбнулась собственным мыслям, – она, кажется, совершенно не знала, что ей со мною делать.

– Настоятельница делала все, что ей было велено, в точности следуя моим указаниям. Что еще ты помнишь?

– Помню Хэмфри, нашего славного садовника, – без него мне было бы в обители совсем одиноко. Это он три года назад привез меня к вам. Я до сих пор скучаю по нему – ведь в монастыре он был моим единственным другом. Представьте, Хэмфри всегда готов был помочь мне и в нужную минуту всегда оказывался рядом.

– Мне жаль, что пришлось обречь тебя на долгое затворничество. Но это было необходимо, и вскоре ты поймешь, почему.

Джилли глядела на нее задумчиво и внимательно.

– Ваше Величество, сколько лет я провела у Скорбящей Богоматери? Я не помню точно, когда меня туда привезли.

– Тебе тогда было всего два года, Джилли. Немудрено, что ты не помнишь. Сюда ты приехала в шестнадцать. А в следующем году тебе уже исполнится двадцать лет. – Она взяла девушку за руку. – А что-нибудь, кроме монастыря, ты помнишь?

– Нет, Ваше Величество, ничего. Помню, что в детстве я воображала себя дочерью знатного лорда и представляла, как когда-нибудь он явится и заберет меня из монастыря. Это потому, что ко мне относились несколько иначе, чем к другим девушкам. – Она подняла глаза на королеву, и их взгляды встретились. – Но разве могла я мечтать, что за порогом обители меня ждут ваше великодушие и доброта.

– Скажи, дитя мое, была ли ты счастлива здесь эти три года?

– О да, Ваше Величество! Я хотела бы остаться с вами навсегда.

– Эта тюрьма не годится для тебя, Джилли Ты молода и должна еще многое успеть в своей жизни.

Джилли смотрела на нее с растущим беспокойством. Она вдруг вновь почувствовала себя страшно одинокой, как тогда в монастыре.

– Но… вы не собираетесь отсылать меня, правда?

– Видишь ли, в твои годы многие женщины имеют уже мужа и детей.

Джилли затаила дыхание. Она по-прежнему не понимала, к чему королева завела этот разговор.

– Вы мною недовольны? Я чем-то огорчила или разочаровала вас?

– Напротив. – Королева ласково покачала головой. – Ты была прилежной ученицей и не жаловалась, даже когда тебе приходилось по многу часов просиживать над уроками. А теперь внимательно выслушай и запомни мои слова. Ты поймешь, для чего тебе давалось такое обширное образование, какое полагается только мужчинам.

Джилли смотрела на нее во все глаза.

– Мы живем в мире, созданном и управляемом мужчинами, – продолжала Элинор. – Некогда я была наследницей великого богатого герцогства – Аквитании. Возможно, мои слова покажутся тебе странными, Джилли, но наши судьбы во многом схожи. Мой дед, умирая, назначил моим опекуном Людовика Французского, а тот через какое-то время сумел добиться, чтобы я стала женой его сына, тоже Людовика. – Элинор невесело усмехнулась. – Французы так обожают имя Людовик, что иногда даже трудно бывает припомнить, кто из них за кем следовал.

– Ваше Величество, но в чем же наше с вами сходство?

– Терпение – скоро ты сама это поймешь. Так вот, меня воспитывали как обыкновенную женщину, и я слишком мало знала, чтобы управлять делами и людьми. Из-за этого досадного упущения я сама оказалась во власти трех королей сперва Людовика – моего свекра, потом Людовика – моего мужа, а уже после него – Генриха, моего второго мужа. – Элинор откинулась на спинку кресла и некоторое время, чтобы успокоиться, разглядывала свои пальцы, сверкающие драгоценными каменьями. – Я была тогда очень хороша, и величайшие властелины мира преклонялись перед моей красотой.

Джилли не сводила восхищенного взгляда с лица королевы. Оно было красиво обрамлено складками легкого головного покрывала, на котором сверкала корона. Правда, золото некогда роскошных волос Элинор давно потускнело, и сама она располнела от частых родов, и все же в ней и сейчас было что-то удивительное, неземное.

– Ваше Величество, вы прекраснейшая из женщин, – с жаром произнесла девушка.

Королева слабо улыбнулась.

– Я знаю, ты говоришь искренне, дитя мое… Но я старею, и сама это чувствую.

– Ах, если бы король позволил вам покинуть этот замок! Он слишком жесток к вам.

– Разумеется, жесток, но тут уж ничего не поделаешь. Как только Генрих предоставит мне свободу, я тут же начну составлять новый заговор против него, и он это прекрасно знает. Он оставил мне жизнь, но ограничивается тем, что позволяет мне иногда присутствовать вместе со всей семьей на рождественских и пасхальных приемах. Я, конечно, радуюсь перемене обстановки, которая мне успевает весьма наскучить, но не могу сказать, чтобы встречи с моими отпрысками доставляли мне большое удовольствие. Признаться, я не очень люблю своих сыновей. Они нагоняют на меня тоску… все, кроме Ричарда, конечно.

– Вы всегда говорите о Ричарде с такой любовью. Я надеюсь когда-нибудь его увидеть.

– Когда-нибудь он станет королем Англии, как бы Генрих этому ни противился. – Элинор усмехнулась. – Он рвал и метал, когда я передала именно Ричарду титул герцога Аквитанского, хотя, как старшему сыну, титул принадлежит ему по праву. Генрих предназначал Аквитанию – а заодно и английский престол – своему любимому Джону. Господи, что он находит в этом существе? – Она досадливо поморщилась. – Как такой слюнтяй вообще мог родиться у нас с Генрихом – ума не приложу.

– А почему вы вышли за короля Генриха, Ваше Величество? – спросила Джилли.

– О, когда я впервые его встретила, Генрих был великолепен. – Взор королевы подернулся мечтательной дымкой. – Он был красавец, настоящий богатырь с копной рыжих волос. Все прочие мужчины рядом с ним казались пигмеями. Я тогда была еще женой Людовика и королевой Франции, но полюбила Генриха сразу, с первого взгляда. Порой мне кажется, что я все еще его люблю. – Она вздохнула и обвела взглядом залу. – Вот они, плоды моей любви. Дни бессмысленной чередой сменяют друг друга, а поток жизни бурлит где-то так далеко в стороне от моей постылой тюрьмы! Что до Генриха, то для него я теперь не более чем досадная помеха – как небольшой нарыв на пальце. Да, теперь я не могу уже, как прежде, поднять против него войска. – Тут Элинор заметно воодушевилась, словно вспомнила нечто, ведомое ей одной. – Но зато я могу другое: я соединю тебя с Золотым Соколом, и вместе вы поразите Генриха в самое сердце. Вы уязвите его гордость. – На миг она зажмурилась от удовольствия, предвкушая победу, потом открыла глаза и в упор посмотрела на Джилли. – А гордость для моего драгоценного супруга – это все. Получить удар, задевающий его гордость, для него хуже смерти. И ты, моя милая девочка, – ты мне поможешь нанести ему этот смертельный удар.

– Какой удар? Джилли все еще не понимала, о чем идет речь.

– Когда-то у меня были сила и власть, – продолжала Элинор, – и подданные ловили каждое мое слово. Теперь меня слышат одни лишь серые стены Солсбери. Впервые попав сюда, я, помнится, сначала пылала бессильным гневом, потом ему на смену пришла тоска, потом пустота… А тут еще Фитцстефен – пэр и верный слуга Генриха – стережет каждый мой шаг.

– Этот Фитцстефен так отвратителен! Я рада, Ваше Величество, что вы нашли способ получать и передавать письма своим друзьям втайне от него.

– Да, этому я научилась довольно быстро. Иначе все дальнейшее было бы невозможно.

– Какая несправедливость, что вам приходится жить затворницей и во всем себя ограничивать… – посетовала Джилли.

– Не стоит так уж меня жалеть, дитя мое, – прервала ее Элинор. – Не забывай, что в свое время я ездила в Иерусалим и Антиохию, была королевой двух европейских государств, Франции и Англии, а уж сколько рыцарей и лордов поклонялись мне – всех теперь и не вспомнить.

– Наверное, то были славные дни.

– Да, зато теперь я сполна расплачиваюсь тем, что целыми днями приходится слушать, как мои дамы сплетничают от скуки, поют тоскливые песни и читают скверные стихи. Но я уже не чувствую себя такой несчастной узницей, как вначале. У меня появилась новая цель в жизни – я поняла, что могу одержать славную победу над Генрихом, даже оставаясь в заключении.

– Как вы хотите это осуществить, Ваше Величество?

– Воистину, ты вправе спрашивать меня об этом – ибо ты, именно ты, Джилли, станешь орудием моей мести. – Элинор торжествующе рассмеялась и откинулась в кресле, сплетя пальцы рук. – О, в какую ярость придет Генрих, когда узнает, что я успешно скрывала тебя от него все эти годы! А уж я позабочусь о том, чтобы он узнал об этом в самое подходящее время. Как он будет бушевать, сыпать угрозами! Вот только поделать ничего не сможет – увы! Я слишком хорошо все продумала. Долго, очень долго я ждала подходящего момента – и вот он наступил. Да будет благословен тот день, когда твоя мать вверила тебя моей опеке!

– Так я нахожусь под вашей опекой, Ваше Величество?

– Конечно. А ты думала о себе как о какой-нибудь безродной нищенке, которую я пригрела из жалости? – Взгляд королевы сделался внезапно жестким и холодным. – О нет! Многие дорого бы заплатили за то, чтобы узнать, где ты. Но я надежно тебя спрятала и долго ждала. Ни одна душа не ведает, где ты скрываешься. Тем более ошеломляющим будет твое появление.

– Прошу вас, скажите же мне, кто я, – пробормотала Джилли, боясь поверить, что ее тайна вот-вот будет открыта ей, и одновременно страшась этой тайны.

– Всему свое время, дитя мое. Всему свое время.

Элинор, видимо, опять погрузилась в размышления о собственной жизни и, как ни хотелось Джилли поскорее обо всем узнать, все же приходилось терпеливо ждать, когда королева сочтет нужным ее просветить.

– Когда-то я мечтала выдать тебя за Ричарда, но потом поняла, что Генриху это может оказаться только на руку, и вовремя переменила решение. – Она взглянула на девушку, и морщинки от ее губ тонкими лучиками разбежались по щекам. – Когда Генрих узнает, кого я выбрала тебе в мужья, он лопнет от злости.

– Но кто же я такая, что вы сочли меня подходящей женой даже для принца Ричарда? – воскликнула потрясенная Джилли.

Элинор досадливо отмахнулась от нее, словно приказывая не перебивать.

– Знатностью ты не уступаешь ни одному из нынешних королей, а иных и превосходишь. Ты из очень древнего рода.

Все это никак не укладывалось у Джилли в голове. Неужели в ее жилах течет королевская кровь?

– Так вот, – продолжала королева, – я поклялась, что тебе не придется пережить испытаний, выпавших на мою долю. Именно поэтому я настояла на том, чтобы у тебя были самые лучшие и самые сведущие учителя. Я не случайно отдала тебя под попечительство матушки Магдалины она женщина мудрая и прозорливая. Сейчас я жалею лишь о том, что мои сыновья не получили такого образования, как ты.

– Я стольким вам обязана, – растроганно проговорила Джилли.

Элинор окинула ее довольным взглядом.

– Твоя мать могла бы теперь гордиться тобой. Ты женщина, но во многих вопросах сумеешь взять верх над любым мужчиной.

– Вы впервые заговорили о моей семье. – Джилли обеспокоенно вглядывалась в лицо королевы. – Наверное, дело в том, что мои родители не состояли в браке, и я не имею законных прав носить отцовскую фамилию?

– Уверяю тебя, проблемы такого рода здесь абсолютно ни при чем. – В глазах Элинор запрыгали веселые искорки. – Твой отец был абсолютно неотразим и многим женщинам – включая и меня – внушал самые нежные чувства, но он был совершенно равнодушен к нашим чарам. Он любил только твою мать и, к несчастью, умер еще до твоего рождения.

Значит, отца, о котором она только что впервые узнала, уже нет в живых? Джилли горько было об этом слышать, но все равно хотелось знать о своих родителях побольше.

– Умоляю, Ваше Величество, расскажите мне еще что-нибудь о нем и о моей матери!

– Твоя мать была редкая, удивительная женщина и всегда ставила долг и честь превыше всего, включая собственную жизнь. Она столько сделала для меня, что я до конца жизни буду чувствовать себя ее должницей. Она одна оставалась со мною рядом тогда, когда все отвернулись от меня, потому что дружить с опальной королевой стало опасно – она не раз вступалась за меня перед Генрихом, а однажды даже остановила его руку, занесенную надо мною в смертоносном ударе. Из-за этого на нее потом и обрушился гнев короля Англии, из-за этого она в конце концов и погибла.

Джилли невольно вскрикнула.

– Боже! И она мертва! Значит, никого из моих родителей нет в живых.

Королева взяла ее за руку.

– Мне больно говорить тебе об этом, тем более что твоя мать погибла по вине моего алчного супруга. Пусть не его рукой был нанесен смертельный удар, но все же ее смерть на его совести.

На миг в глазах у Джилли потемнело, и она покачнулась. Удар был слишком тяжел и неожидан для столь юного существа.

– Я всегда молилась… я надеялась, что они живы… где-нибудь. – В ее глазах блеснули сдерживаемые слезы. – У меня нет родных.

– Да, милая, родных у тебя нет. Но есть нечто другое, что поддержит тебя в жизни, быть может, надежнее большой и любящей семьи.

Джилли удивленно посмотрела на нее.

– Что же это, Ваше Величество?

Элинор встала и, подойдя к огню, протянула вперед руки: в последние годы она почему-то все время мерзла. Наконец закоченевшие пальцы немного согрелись, и она обернулась.

– Кроме меня, всего три человека знают, кто ты такая, Джилли те два рыцаря, что тайно увезли тебя из замка в ночь смерти твоей матери, и Его Святейшество Папа Римский.

– Не понимаю… Мне приходится скрываться от всех – и, однако же, обо мне знает сам Папа. Кто же я наконец?

– Прежде чем ответить, я должна сообщить тебе, что Джилли – это не настоящее твое имя. С этого момента тебя будут называть только по имени, которое было дано тебе при рождении. Это имя – Джиллиана.

– Я… – Мысль о том, что до сих пор она жила под чужим именем, показалась девушке столь странной и непривычной, что она не смогла больше произнести ни слова.

– Повтори свое имя, – потребовала Элинор.

– Я… Джиллиана, – неуверенно произнесла девушка.

– Забудь, что до сих пор тебя называли иначе. Так вот, Джиллиана, – продолжала Элинор, – сделаешь ли ты то, о чем я тебя попрошу?

– Без колебаний, Ваше Величество.

– Прежде всего скажи мне: ты знаешь что-нибудь о королевстве Талшамар?

Вопрос немного смутил Джиллиану своей неожиданностью.

– Конечно! Наверное, все, что вообще о нем можно знать. Ведь вы сами руководили моим обучением, я изучала Талшамар подробнее всех других стран.

– Да, это так. А что тебе известно о королевской семье, которая правит Талшамаром?

Джиллиана решила, что ослышалась.

– Но королевской семьи в Талшамаре нет. Супруг королевы умер еще до рождения их… дочери. – Сердце Джиллианы вдруг заколотилось сильнее. Она замолчала, в смятении поглядев на королеву Элинор.

– Продолжай, Джиллиана. Рассказывай все, что знаешь.

И в сознании Джиллианы все вдруг стало проясняться, все, чего прежде ей не удавалось понять, становилось на свои места.

– Я знаю, что никого из королевского семейства уже нет в живых, за исключением, возможно… принцессы Джиллианы! – Теперь она говорила торопливо и взволнованно. – В ту ночь, когда англичане ворвались в замок, она таинственно исчезла, и с тех пор никто ничего о ней не слышал. Многие считают, что тогда в суматохе она погибла, другие утверждают, что друзья ее матери в последний момент спасли девочку.

Бледная и потрясенная, Джиллиана смотрела королеве Элинор прямо в глаза.

– Я принцесса Джиллиана!

Глаза Элинор наполнились слезами, она наклонилась вперед и ласково сжала дрожащие пальцы девушки.

– Да, дитя мое, ты единственная полноправная наследница талшамарского престола и нежно любимая дочь моей лучшей подруги королевы Фелисианы.

Джиллиана встряхнула головой, пытаясь прийти в себя.

– Я так долго мучилась вопросом, кто я такая, представляла себе все что угодно – но разве я могла даже в мыслях допустить что-нибудь подобное?

Элинор с весьма довольным видом добавила:

– И никто не мог. Вот уже семнадцать лет Генрих Английский, с одной стороны, и Людовик, а вслед за ним Филипп Французский – с другой, бросают свои алчные взоры на Талшамар – и только хитроумный план твоей матери, которая сумела заранее все предусмотреть, мешает им завладеть твоим королевством.

Джиллиана высвободила руку, которую Элинор все еще держала в своей, и встала.

– Я узнала сейчас так много, что просто не способна сразу все уразуметь. Но я хорошо помню из своих уроков, что Талшамар – государство, которое подчиняется Риму. Если наследница… если я не заявлю о себе до того дня, когда мне исполнится двадцать один год, то страна перейдет во владение Франции.

– Да, и это всегда удручало моего супруга. Для того чтобы Талшамар достался ему, а не французскому королю, он должен прежде всего отыскать тебя – и он ищет. Даже сейчас, после стольких лет, он все еще не потерял надежды.

– Я ненавижу его за страдания, причиненные моей матери… – От гнева на ее глазах выступили слезы. – И моей стране.

– Никогда не забывай о том, что Генрих твой злейший враг, он очень коварен и не отступит без борьбы, – тихо сказала Элинор. – И учти еще вот что: твоим подданным было сказано, что ты жива, и твердо обещано, что ты непременно вернешься к ним. Они ждут твоего возвращения, Джиллиана.

Джиллиана вдруг явственно ощутила навалившуюся на нее ответственность.

– Моим подданным?.. – Ей сделалось как-то не по себе.

Элинор бережно взяла в руки старый пергамент, лежавший на столике рядом.

– Это последняя весть от твоей матери – она пишет, что вверяет тебя моим заботам. С этим письмом и с Большой печатью Талшамара ты по праву сможешь занять свое законное место на престоле.

Джиллиана слегка прищурилась, размышляя. Теперь ей стало понятно, для чего нужно было так досконально изучать историю, политику и обычаи Талшамара. Она так искренне восхищалась мужеством покойной королевы, даже не подозревая, что это ее мать.

– А теперь, дитя мое, я должна спросить тебя вот о чем. Слышала ли ты когда-нибудь о Фалькон-Бруине?

Само слово «фалькон» означает «сокол», – тотчас отвечала Джиллиана. – А Фалькон-Бруин – это, кажется, остров севернее Талшамара, так?

– Именно так. – Элинор удовлетворенно кивнула. – Правят на этом острове Рондаши – старинный королевский род. Недавно король и его сын Райен выступили на стороне Ричарда против Генриха – за это сам король Фалькон-Бруина поплатился жизнью, а принц и его сестра теперь заперты в Тауэре.

– Думаете, их… казнят?

– Скоро Генрих объявит им свой приговор. Он наверняка предаст их в руки палача – если только никто этому не помешает. Ведь тогда он наложит руку на их владения. Так вот, Джиллиана, в твоей власти спасти их обоих.

– Спасти – но как? Ведь я их даже не знаю.

– Скажи, Джиллиана, согласна ли ты и дальше во всем следовать моим указаниям? Будешь ли делать то, о чем я попрошу, как бы трудно или странно это тебе ни показалось?

– Согласна, Ваше Величество.

Элинор пребывала в прекрасном настроении.

– В таком случае, слушай и запоминай. Я помогу тебе взойти на престол Талшамара и тем самым верну – хотя бы отчасти – свой старинный долг Фелисиане. Но ты должна твердо следовать моим указаниям, не допуская ошибок, в противном случае Генрих найдет способ тебя погубить.

В глазах Джиллианы зажегся упрямый огонь.

– Я не совершу ни одной ошибки. Я не в силах вспомнить лицо своей матери, но голос ее взывает ко мне из могилы, и, видит Бог, я откликнусь на этот зов.

– Значит, я не ошиблась в тебе! – не скрывая своего ликования, провозгласила Элинор. – Послушавшись голоса своей матери, ты спасешь тех, кому так нужна сейчас твоя помощь.

– Но что может помешать Генриху сделать меня своей пленницей так же, как несчастных наследников короля Рондаша, и захватить Талшамар?

– Резонный вопрос. Этому помешают Франция и Рим.

– Ваше Величество, если моя мать назначила французского короля своим преемником в случае моего исчезновения – значит, она ему доверяла?

– Не более чем Генриху. Но мудрость ее проявилась в том, что она поставила противников друг против друга. Французский король предпочел бы, чтобы ты была мертва или хотя бы не объявлялась до двадцати одного года. Тогда у него есть надежда предъявить законные права на Талшамар. Генрих же, напротив, заинтересован в том, чтобы ты была жива и здорова и произвела на свет наследника или наследницу. Папа Луций на твоей стороне, это очень важно. Ни Генрих, ни Филипп не посмеют действовать против тебя открыто, так как они навлекут на себя гнев Рима и будут наказаны отлучением от церкви. Это, знаешь ли, действенная мера. Твоя мать все предусмотрела.

– Значит, пока у меня нет наследника, моя жизнь находится в опасности?

– В Англии ты можешь чувствовать себя совершенно спокойно, особенно если тебе удастся вырвать Золотого Сокола из лап смерти. Однако для этого тебе прежде всего надо взойти на талшамарский престол. Церемонию коронации мы совершим тайно и в самое ближайшее время.

Слушая Элинор, Джиллиана снова почувствовала прилив благодарности к ней.

– Я начинаю понимать, почему моя мать вверила меня именно вашим заботам, Ваше Величество. Смогу ли я когда-нибудь отблагодарить вас?

Элинор вздохнула, усталые складки у ее рта смягчились, глаза потеплели.

– Наградой мне будет тот час, когда ты, коронованная королева Талшамара, предстанешь перед Генрихом. Если все произойдет, как я задумала, ты нанесешь ему двойной удар: он потеряет и Талшамар, и Фалькон-Бруин. Этого часа я жду уже много лет.

– Но как мне спасти принца Райена и его сестру? – неуверенно спросила Джиллиана.

– Я научу тебя, как этого добиться, что делать и что говорить. Но ты должна держаться очень уверенно и ни в чем не отступать от моих указаний. Будь при этом очень осторожна. Не доверяй никому, и в первую очередь Генриху.

– Когда мне надо ехать?

Элинор окинула Джиллиану туманным взором, словно смотрела откуда-то издалека, возможно, из темных глубин собственной души.

– Скоро… Теперь уже скоро. Собравшись уходить, она неожиданно рассмеялась.

– Наконец-то я отомщу, Генрих! О близкий, сладкий миг победы!..




4


С приготовлениями в дорогу, которые при обычных обстоятельствах заняли бы несколько месяцев, королева Элинор справилась всего за три недели. Уже готовы были платья для Джиллианы из сицилийских шелков и из фламандской шерсти, которую особенно ценила английская знать, а искусные мастерицы, трудившиеся день и ночь, несли ей все новые и новые творения. Тут был и просторный теплый плащ вишневого бархата, подбитый богатыми мехами, и головное покрывало из тончайшего бельгийского полотна – сверху оно охватывалось тонким золотым обручем, потом оборачивалось вокруг шеи и изящными складками ниспадало с плеча.

Драгоценности, преподнесенные английской королевой, поразили Джиллиану своим великолепием и навеяли мысли о существовании таинственного клада. Все, что с ней произошло, было загадкой, так почему бы этим роскошествам не появиться по волшебству из земных недр.

Джиллиану немного озадачило, что почти все платья – по настоянию Элинор – были белые, однако когда она пыталась задавать вопросы, то неизменно слышала в ответ: в свое время все разъяснится.

Теперь Элинор сама давала ей уроки. Часами она объясняла, как должна проходить коронация, которую предстояло совершить на пути в Лондон. Они многократно во всех подробностях повторяли то, что должна делать и говорить Джиллиана, явившись перед Генрихом. Зная, что пути к отступлению не будет, Джиллиана ловила каждое слово своей наставницы, скоро от этих слов будет зависеть жизнь, и не только ее.

Наконец настал день, когда Элинор решила, что ее подопечная готова к торжественной церемонии. Пора было дать ей главное, самое последнее наставление. Только что Элинор вызвала к себе Джиллиану и теперь нетерпеливо ждала ее прихода. О, если бы у нее были крылья! Она перенеслась бы из этой постылой тюрьмы в далекий Лондон и могла бы собственными глазами увидеть лицо Генриха в тот миг, когда он поймет, кто его юная гостья. Ей так хотелось лично насладиться этим зрелищем! Впрочем, Элинор достаточно хорошо знала своего супруга и могла почти зримо представить, как он себя при этом поведет. К тому же при дворе у нее были свои шпионы, от которых она получит потом подробный отчет. Вошла Джиллиана, и Элинор обернулась на звук ее шагов. Глаза королевы Англии горели на бледном лице, как два раскаленных угля.

– Помнишь ли ты мои слова о брате и сестре Рондашах, которых Генрих обязательно приговорит к смертной казни? О наследнике трона Фалькон-Бруина и его сестре?

– Да, Ваше Величество. Мне их очень жаль.

– Это должно произойти через две недели. Я высчитала, сколько времени займет у тебя дорога до Лондона. Так вот, нужно, чтобы ты въехала в столицу непременно в тот самый день, когда Генрих публично огласит свой смертный приговор Золотому Соколу и его сестре. Ты потребуешь, чтобы тебя провели прямо к Генриху, и скажешь ему следующее.

Тут, хотя, кроме них двоих, в комнате никого не было, королева склонилась к самому уху и зашептала, отчего щеки девушки вскоре залились густым румянцем.

– Но, Ваше Величество, как я смогу выговорить такую чудовищную ложь? – в смятении пробормотала она. – Ведь я навсегда навлеку бесчестье на себя и опозорю имя своей матери!.. Глаза Элинор загадочно сверкнули.

– Конечно, какое-то время сплетники будут судачить на твой счет, но это не так страшно. Как только мой сын Ричард взойдет на престол, правда выяснится, и все встанет на свои места. А пока придется потерпеть. Но ты должна делать все в точности, как я говорю, иначе род Рондашей погибнет. И еще одно это касается королевы Мелесант, матери Райена. Мой осведомитель не знает, в Лондоне она сейчас или нет, но если где-нибудь столкнешься с нею, будь настороже. Она коварна, как лиса, не вздумай довериться ей. Знай: она хочет присвоить себе корону Фалькон-Бруина.

Джиллиана озадаченно нахмурилась.

– Почему же ее не заключили в Тауэр вместе с детьми?

– Вот именно – почему? – сухо заметила Элинор. – Она всегда была заодно с Генрихом. Думаю, что и в войне Генриха против ее мужа и сына она заняла сторону английского короля. Когда-то она была любовницей Генриха. Кстати, до того, как ей удалось заманить его в свою постель, он был верен мне. Полагаю, что за эти годы она сильно постарела и подурнела, так что теперь на нее уже никто не позарится.

Признание Элинор, видимо, ошеломило Джиллиану, однако она все еще медлила с ответом.

– Окажись Фелисиана сейчас с нами, она, конечно, приказала бы тебе во всем слушаться меня… тем более что ты сама мне это уже обещала, – напомнила Элинор. – Поверь, другого пути к спасению жизни невиновных и к твоему трону нет, – попыталась она облегчить девушке принятие непростого решения.

Джиллиана наконец неохотно кивнула Элинор, безусловно, лучше нее знает, что делать.

– Я выполню все ваши указания… хотя меня всегда учили, что лгать грешно.

– Иногда ради высокой цели приходится поступаться даже своими собственными принципами. Ты очень скоро убедишься в этом сама, когда станешь королевой, милая. – Элинор одарила ее ослепительной улыбкой, видимо, желая сгладить неловкость. – Что же касается самого Золотого Сокола, то я слышала, что он весьма искушен в обольщении юных дев. Будь осторожнее с ним, не поддавайся его чарам, иначе рискуешь потерять голову.

– А что, если принц Райен при всех разоблачит мою ложь?

– В таком случае он совершит величайшую глупость, и смерть будет ему заслуженным наказанием. Жаль только его сестру. Впрочем, я приняла кое-какие меры для того, чтобы этого не случилось. Один верный мне вассал тайно шепнул принцу Райену несколько слов, надеюсь, что он их правильно понял.

– Я сделаю все, что в моих силах, но… – Джиллиана устремила на Элинор полный тревоги взгляд. – Если король Генрих примет мою ложь за правду, то тогда… мне придется стать женой принца Райена?

Ладонь Элинор накрыла ее пальцы.

– Джиллиана, пойми, что ты из королевского рода, а значит, можешь отдать свою руку только человеку такого же звания, как ты сама. Если же ты будешь свободна, Генрих скорее всего вынудит тебя выйти за нашего сына Джона – не думаю, чтобы такой исход был предпочтительней.

Джиллиана неплохо помнила Джона: с год назад он приезжал в Солсбери. Разумеется, ее тогда не представляли принцу, но она успела достаточно присмотреться к нему, пока он разговаривал с матерью. Слащавые речи, тусклые глазки, такие маленькие, что их почти не видно, зато губы безобразно толстые – нет, только не Джон! Лучше уж пусть ее мужем будет этот неведомый принц с Фалькон-Бруина.

Джиллиана подавила тоскливый вздох.

– Я так благодарна вам за прекрасные платья и украшения. Вы снарядили меня действительно по-королевски. Обещаю вернуть вам драгоценности, как только смогу.

– Милая, за твои наряды и драгоценности благодарить следует не меня. Все это – подношения от твоего народа.

– От моего народа?.. Здесь? Как это может быть?!

– Помнишь, ты рассказывала мне о своем друге, садовнике, который был у тебя в монастыре? Так вот, в действительности его имя не Хэмфри, а сэр Хэмфри – благородный рыцарь, добровольно возложивший на себя ответственность за твое благополучие. Все эти годы он безропотно исполнял свой долг, ибо дал слово твоей матери заботиться о тебе. Даже после твоего переезда в Солсбери он поселился в соседней деревушке, чтобы, если понадобится, быть рядом и оградить тебя от любой опасности.

При мысли о том, сколько испытаний Хэмфри – сэру Хэмфри! – пришлось вынести ради нее, глаза Джиллианы заблестели сильнее, и ей вдруг стало трудно дышать.

– И он столько лет был простым слугой для того только, чтобы находиться там же, где я?..

– Да. А три недели назад он вернулся из Талшамара. Он тайно объехал всех знатных талшамарцев и собрал то, что может понадобиться для твоего торжественного вступления в Лондон. Как видишь, твои подданные проявили необыкновенную щедрость. Они любят свою королеву и хотят, чтобы ты об этом знала.

Взгляд Джиллианы упал на перстень с рубином, сверкавший у нее на руке.

– Но почему они так щедры ко мне? Ведь они меня совсем не знают!..

– Существует особая преданность, которую люди чувствуют к своему законному правителю. Ты – законная королева Талшамара и можешь не сомневаться, что твой народ ждет тебя с нетерпением. – Элинор встала, видимо, собираясь уходить. – А теперь тебе пора спать. Завтра тебе предстоит тяжелый день.

– Ваше Величество, спасибо вам за вашу доброту. Мне будет вас очень недоставать.

На миг лицо королевы погрустнело.

– Ты была моей единственной отрадой, девочка моя. Мне жаль с тобою расставаться. Надеюсь, в будущем мы с тобой еще увидимся.

– Мне так страшно думать о будущем, – вдруг произнесла Джиллиана.

Элинор почувствовала вполне оправданное беспокойство: сможет ли эта девочка справиться со всеми задачами, которые поставлены перед ней? Она такая юная и беззащитная – вдруг Генрих сразу же подчинит ее своей воле?

– Тебе нечего бояться, Джиллиана. Не забывай, что твой род древнее рода Плантагенетов. Когда предки короля Генриха еще поклонялись языческим идолам, твои – уже правили Талшамаром и знали единого Бога. Храни свое достоинство – и оно будет тебе лучшей охраной. Помни о том, что ты королева!

Джиллиана выпрямилась, и ее глаза озарились светом, какого Элинор не видела прежде.

– Я буду это помнить!

Элинор крепко сжала ее пальцы, пытаясь как можно полнее передать ей свою силу и поддержку.

– Но предупреждаю тебя, – и в голосе ее Джиллиане почудилась твердость металла, – нельзя недооценивать Генриха. Он хитер и коварен и при малейшей возможности попытается выбить почву у тебя из-под ног. Не позволяй ему этого. Главное – не теряйся перед ним. Генрих не уважает тех, кто позволяет ему помыкать собою.

– О! Он не посмеет мною помыкать! – Джиллиана гордо вскинула голову и расправила плечи. – Клянусь, я ни на минуту не дам ему забыть, чья я дочь!

Страстная убежденность ее слов порадовала Элинор. Вместо давешней кротости в синих глазах будущей королевы Талшамара горел теперь огонь священной мести. Что ж, вполне возможно, она сумеет дать Генриху достойный отпор.

– Джиллиана, вся твоя жизнь до этого дня была преддверием твоей встречи с Генрихом. С тех пор как ты попала под мою опеку, все твое обучение и воспитание подчинялись одной-единственной цели: подготовить тебя к этой решающей встрече. Помни об этом! – Взгляд Элинор смягчился, и она отвернулась. – Ступай спать, дитя мое. Завтра тебе вставать до света.

– Если бы вы могли поехать со мной!..

– Глупышка, ты же знаешь, что это невозможно. Мне не выбраться из тюрьмы – но ты станешь моими глазами и моими ушами, из твоих уст польются мои слова… Для меня это все равно что быть с тобою рядом.

Джиллиане хотелось еще о многом поговорить, но королева уже простилась с нею, и девушка медленно стала подниматься вверх по лестнице в свою комнату. Конечно, Элинор по-своему любит ее, но все-таки жизнь королевы в первую очередь подчинена вечной борьбе с Генрихом. Никакие другие чувства Элинор не сравнятся по силе с той ненавистью, которую она питает к своему супругу.



Было еще темно, когда служанка королевы вошла в комнату Джиллианы и приподняла полог ее кровати.

– Вставайте, госпожа. Ее Величество прислала меня помочь вам одеться.

Джиллиана тотчас спустила ноги с кровати. От возбуждения она не могла ничего есть, и несколько молчаливых служанок сразу же начали ее одевать. На сегодня Элинор приготовила для нее белое шелковое платье с золотой вышивкой. Вскоре ее черные тяжелые косы были покрыты белым покрывалом с вуалью, на руках засверкали кольца и браслеты с драгоценными камнями, а плечистые слуги неторопливо понесли вниз уложенные еще накануне сундуки.

Джиллиана все время оглядывалась на дверь в надежде, что Элинор все же зайдет попрощаться с нею, но время шло, пора уже было уходить, а королева Англии так и не появилась.

Девушка накинула на голову капюшон: людям Генриха, охранявшим замок, ее непривычно изысканный наряд мог показаться подозрительным. Однако стражники на воротах и бровью не повели. Их дело было задерживать любого, кто попытается проникнуть в замок без разрешения короля, что же до компаньонок королевы, то они могли в любое время ехать куда им заблагорассудится.

Последняя поклажа уже грузилась в повозку, когда к Джиллиане подошел сэр Хэмфри с великолепной белой лошадью в поводу. Радостно шагнув навстречу, Джиллиана сжала его руки, и в ее глазах заблестели счастливые слезы.

– Как я скучала без вас!

Он с жадностью вглядывался в ее лицо. Да, перед ним стояла уже не девочка, а полная достоинства молодая красавица, хорошо сознававшая свое высокое положение.

– Я тоже, Ваше Высочество.

Он легко подхватил Джиллиану за талию и подсадил в седло, после чего быстро вскочил на своего коня.

– В путь, Ваше Высочество? – тихо, чтобы не услышали стражники, спросил он.

Она улыбнулась ему в ответ.

– Да, друг мой, в путь.

Джиллиана кинула последний взгляд на окно королевских покоев, и сердце ее упало: возможно, ей не придется больше никогда свидеться со своей наставницей. Но задерживаться дольше не следовало.

Она решительно тронула поводья, и лошадиные подковы застучали по настилу разводного моста. Всадница в золоченом седле ехала с гордо поднятой головой, поистине как королева. От моста извилистая дорога свернула в деревню и пошла дальше, ведя их навстречу такому неопределенному и пугающему будущему.

Элинор стояла у своего окна, глядя им вслед. На сердце у нее было тяжело. Всадники медленно удалялись. Она знала, что без Джиллианы жизнь ее станет еще печальнее.

– С Богом, дитя мое, – прошептала она, отворачиваясь. Ей снова стало очень холодно, и она подошла к очагу, но огонь не грел озябшую душу.




5


Выехав еще до рассвета, всадники некоторое время не произносили ни слова. Лишь на значительном расстоянии от деревни сэр Хэмфри позволил себе остановиться, чтобы поговорить со своей спутницей.

Джиллиана подъехала к нему почти вплотную и положила руку в перчатке на его запястье.

– Теперь я знаю, кто я, и знаю, что вы преданно служите мне вот уже много лет, сэр Хэмфри. Как отблагодарить вас за все жертвы, принесенные ради меня?

Он ответил не сразу. Судя по всему, она даже не догадывалась о том, как много она значит для него и для всех талшамарцев. При всем своем желании королева Элинор не сумела бы ей объяснить этого.

– Ваше благополучие и есть для меня наивысшая награда, Ваше Высочество. Мне приятно видеть, как расцвела ваша красота за то время, что мы не встречались.

Да, теперь они уже были не прежние Хэмфри и Джилли, и от этого ей сделалось грустно почти до слез. Как и положено, на смену взаимной искренней привязанности пришли отношения королевы и подданного, пусть даже и ближайшего. Ей же больше всего на свете хотелось сейчас снова оказаться в монастыре, чтобы рядом с нею был просто друг. Но она не имела права даже сказать ему об этом. Она не могла не оправдать надежды стольких людей.

– Наверное, пора ехать дальше? – чуть помедлив, проговорила она.

– Ваше Высочество, сначала я должен рассказать вам о наших ближайших планах. Прежде чем направиться в Лондон, мы встретимся с некоторыми представителями знатных семей Талшамара. Это произойдет сегодня поздно вечером… Угодно ли вам, чтобы я продолжал?

Джиллиана, слушавшая несколько рассеянно, кивнула. События в ее жизни развивались все быстрее. Она чувствовала, как этот поток несет ее вперед, не спрашивая о ее желаниях. Всего несколько недель назад она искренне считала себя всего лишь компаньонкой королевы Элинор – и вот она сама почти королева. И, хотя она еще не привыкла к своей новой роли, Джиллиана изо всех сил старалась ничем не выдать своей неуверенности.

Между тем сэр Хэмфри продолжал:

– Вот уже несколько дней ваши подданные съезжаются в условленное место. Мы с вами, как я уже сказал, прибудем туда сегодня вечером. Поскольку время в наших планах играет решающую роль, коронация начнется сразу же. Королева Элинор считает, что в Лондон вы должны явиться уже королевой Талшамара, коронованной в соответствии с традициями.

– Как будет проходить коронация? – спросила Джиллиана, как бы очнувшись.

– По поручению Папы Луция ее совершит кардинал Фейлшем, нарочно для этого прибывший из Талшамара.

– Я помню кардинала он ведь, кажется, не раз бывал у нас в монастыре?

– Да, он приезжал туда, чтобы удостовериться в вашем благополучии. Королева Фелисиана поручила ему управлять страной до вашего возвращения.

– Наверное, ему было нелегко, – заметила Джиллиана.

– Да, – отозвался сэр Хэмфри. – Но нам надо спешить. Насколько мне известно, все уже готово для торжественной коронации. Согласны ли вы принять корону и с нею бремя власти из рук Его преосвященства?

Некоторое время она молчала, взвешивая его слова. Но это была минутная слабость. Все уже было взвешено на других весах.

– Да. Полагаю, что только так мы сможем осуществить наш план.

Сэр Хэмфри поспешно отвернулся, но Джиллиана все же успела заметить нескрываемое ликование, мелькнувшее в его глазах.

– Ваше Высочество, если бы вы знали, какой это великий день для всех ваших подданных. Мы так долго ждали вас – свою законную королеву. – Эти слова не могли выразить и малой доли того, что чувствовал сэр Хэмфри, видя своими глазами, как осуществляется задуманное королевой Фелисианой.

Окинув взглядом его серебряные доспехи, Джиллиана улыбнулась, что-то вспомнив.

– Когда мы с вами расставались у ворот замка Солсбери, вы выглядели совсем не так. Я не могу поверить, что столько лет считала вас простым садовником.

– Простите мне этот маленький обман, Ваше Высочество. Ведь, не прибегнув к нему, я не смог бы выполнить клятву, данную вашей матери, – быть всегда при вас.

– Будьте при мне и сейчас, сэр Хэмфри, потому что я многого боюсь. Я боюсь понаделать ошибок, боюсь того неведомого, что ждет меня завтра. Мне предстоит присягнуть на верность людям, которых я совсем не знаю. Мне страшно, что я буду плохой королевой – только вам я могу в этом признаться. – Она безумно нуждалась в поддержке, и только сэр Хэмфри представлялся ей абсолютно надежным человеком.

– Нет! – Он глядел на нее почти с благоговением. – Вы не можете быть плохой королевой, Ваше Высочество. Вы достойная дочь своей матери, и сегодня она гордилась бы вами. Сэр Хэмфри взглянул на восток. Там на краю неба уже занималась розовая заря.

– Продолжим путь, Ваше Высочество. Завтрашний день вы встретите уже королевой Талшамара.

В тоне старого рыцаря была такая твердая решимость, что, хотя Джиллиане еще о многом хотелось расспросить его, она сдержала себя. Все изменилось, надо меняться и ей.

– Что ж, едемте, сэр Хэмфри.

Больше они не разговаривали, лишь время от времени понукали лошадей да изредка позволяли им перейти на шаг для отдыха. Лишь однажды они остановились, чтобы перекусить, и сэр Хэмфри весь привал настороженно оглядывался, словно ожидая нападения.

Рассвет еще не наступил, когда они свернули с дороги и по узкой извилистой тропе начали спускаться в лесистую долину. Под деревьями стало еще темнее. Через некоторое время сэр Хэмфри неожиданно остановился.

Джиллиана вопросительно взглянула на своего спутника, но на его лице ничего нельзя было прочесть: в темноте оно казалось непроницаемой маской. Наконец она нарушила затянувшееся молчание.

– Почему мы остановились, сэр Хэмфри?

– Взгляните туда. – Спешившись, он указал на скопление огней внизу. – Там собрались ваши подданные, чтобы приветствовать вас. Они, так же как и я, давно ждут этого часа.

Присмотревшись, Джиллиана разглядела костры и множество человеческих фигур вокруг них.

– Но зачем они все собрались в одном месте? Ведь это опасно, их может обнаружить король Генрих.

– Ваше Высочество, мы, обдумав все, вместе с королевой Элинор решили, что церемонию лучше всего провести именно здесь. Не беспокойтесь, опасность не так велика, как кажется. Эти земли принадлежат лорду, который хранит верность королеве. Итак, готовы ли вы?

Она молча пустила свою лошадь вперед, и сэр Хэмфри последовал за ней. Наконец тропа вывела их на обширную поляну, освещенную огнями костров.

Как только они вступили в круг света, рыцари и бароны окружили Джиллиану со всех сторон и благоговейно преклонили колени.

Сэр Хэмфри помог Джиллиане спешиться, и она двинулась вперед к самому большому костру. Проходя между своими подданными, она просила их подняться. На всех лицах светилась искренняя любовь, даже обожание, у некоторых в глазах стояли слезы – или это обманчивые отблески костров дрожали на их ресницах?

Джиллиане стало трудно дышать. Да, то были ее люди, ее верноподданные, и в эту минуту она впервые ощутила свою неразрывную связь с ними.

Кардинал Фейлшем с должной торжественностью приблизился к ней.

– Добро пожаловать, Ваше Высочество, – учтиво склонив голову, сказал он.

– Мне приятно видеть вас снова, Ваше преосвященство, – отвечала Джиллиана.

– Я счастлив, что вы меня помните, и готов совершить над вами священный обряд коронации, как совершал его когда-то над вашей бабушкой и матерью, – если вы удостоите меня такой чести.

– Ваше преосвященство, эта честь принадлежит вам по праву.

– По обычаю помазание должно совершаться в главном храме государства, мы же с вами находимся далеко от него. Но у меня с собой корона, скипетр и меч Талшамара – этого достаточно.

Джиллиана вдруг с новой силой ощутила, что в жилах ее течет кровь многих талшамарских королев, и величественно выпрямилась.

– Даже если волею обстоятельств мы с вами оказались сегодня на чужбине, это не помешает нам исполнить наше намерение, – с достоинством произнесла она и добавила – Сэр Хэмфри дал мне понять, что мы должны торопиться.

Кардинал вновь почтительно склонил голову.

– Да, Ваше Высочество.

Пока он медленно шел к покрытому золотой парчой столику, на котором было все необходимое для церемонии, собравшиеся расступались перед ним.

Вскоре образовался круг, в середине которого стояли кардинал Фейлшем и принцесса Джиллиана, зазвучали слова, испокон веку произносимые при короновании талшамарских королев.

Сначала кардинал обратился к собравшимся:

– Принцесса Джиллиана да будет отныне ваша королева. Всякий, кто пришел служить ей верой и правдой, пусть скажет свое слово.

– Мы пришли служить королеве, – отозвался хор мужских голосов.

– Принцесса Джиллиана, готова ли и ты так же верно служить своим подданным?

Все положенные слова были столько раз повторены вместе с Элинор, что ответ последовал незамедлительно.

– Я готова им служить.

– Да хранит Господь королеву Джиллиану! – снова хором произнесли рыцари.

Шагнув вперед, кардинал помазал миррой сначала руку, потом лоб Джиллианы.

– Господь да увенчает тебя короной Славы и Справедливости, дабы творила ты на земле дела благочестивые с благословения нашего и по воле Того, чья власть над нами да пребудет во веки веков.

Джиллиана слушала его со склоненной головой. Договорив, кардинал торжественно преподнес ей Большую печать Талшамара, и она прижала ее к груди. Потом, устремив взор на красную бархатную подушечку с короной, которую кардинал держал перед собой, она заговорила:

– В руках моих величайшая драгоценность на земле, ибо в ней заключена мудрость Божья и королевский закон.

– Храни Господь королеву! – послышалось со всех сторон.

Когда кардинал надевал корону на ее голову, руки его заметно дрожали. На некоторое время воцарилось всеобщее молчание, и Джиллиана вспомнила, что до нее эта корона венчала голову ее матери. Дух королевы Фелисианы мог быть спокоен.

Когда кардинал Фейлшем отступил на несколько шагов, голоса рыцарей опять слились в единый хор:

– Отныне вассал твой душою и телом, и почитаю тебя превыше всех на земле и прослужу тебе верой и правдой и, не дрогнув, жизнь свою положу, заслоняя тебя от врага.

Сквозь легкое головное покрывало Джиллиана ощущала прохладный ободок короны. Она смотрела на рыцарей, только что присягнувших на верность ей, – незнакомых и все же родных – и чувствовала, как волнение этих людей передается ей.

– Храни Господь королеву Джиллиану! Да здравствует королева Джиллиана! И да пребудет она вечно нашей властительницей!

К глазам Джиллианы подступили слезы, ибо слезы стояли в глазах у мужчин, повторявших эти слова.

Наконец сэр Хэмфри опустился перед королевой на колени и поцеловал ее руку.

– Ваше Величество! Жизнь моя и все мои владения да служат отныне величию и благу вашему.

После сэра Хэмфри бароны и рыцари начали поочередно приближаться к ней. Каждый коленопреклоненно повторял те же слова, и каждому она дарила благосклонную улыбку.

Когда последний из присутствующих произнес свою клятву, сэр Хэмфри поднял руку, требуя внимания.

– Королева утомилась и желает отдыхать. Завтра мы направимся в Лондон, а оттуда, коли на то будет воля Божья, в Талшамар. Вассалы королевы пусть оберегают спокойный сон Ее Величества.

Сэр Хэмфри проводил Джиллиану до шатра, раскинутого для нее чуть в стороне от костров.

– Доброй ночи, Ваше Величество. К сожалению, пока вам будет прислуживать только одна служанка, ее зовут Нетта Дормот, но при первой же возможности вы сможете ее заменить, если пожелаете.

– Спасибо, сэр Хэмфри. Я ценю вашу преданность и заботу обо мне.

– Я так надеялся дожить до этого дня, – взволнованно произнес старый рыцарь. – И вот – мечта моей жизни сбылась, цель достигнута! – В глазах его мелькнула тень сожаления. – Конечно, лучше, если бы коронация прошла в Ричмондском соборе. Тогда на нее съехались бы все ваши знатные подданные, которым по традиции положено присутствовать. Но, как бы то ни было, вы теперь королева Талшамара. Наконец мы получили законную правительницу, которую ждали почти двадцать лет.

Джиллиана взглянула на Большую печать, которую все еще сжимала в руке. Странно она словно бы чувствовала исходящую от нее силу, хотя не вполне понимала, в чем эта сила состоит.

– Только бы я оказалась достойна их любви. Сэр Хэмфри поклонился и отступил на несколько шагов.

– Вы королева, достойнейшая из достойных, – монастырский садовник убеждался в этом много, много раз. – От волнения голос его дрогнул, и он поспешно отвернулся.

В шатре Джиллиану встретила женщина лет тридцати с волосами цвета льна. Ее живые карие глаза с благоговением смотрели на королеву.

– Ты, видимо, Нетта? Женщина опустилась на колени.

– Да, Ваше Величество. Я счастлива, что мне выпала честь прислуживать вам.

– Спасибо, Нетта, можешь встать.

– Ваше Величество, наконец-то мы вас дождались! – с чувством произнесла служанка и тут же опустила голову, видимо, коря себя за излишнюю болтливость. Но она просто не могла не произнести этих слов. Ими был пропитан воздух, они витали повсюду. Каждый присутствующий думал так. Джиллиана поняла это.

– В таком случае помоги мне раздеться, – просто сказала она. – Я очень устала сегодня.

Нетта, обрадованная тем, что королева не рассердилась, проворно взялась за дело. Корона и Большая печать легли в специально приготовленный ящичек, обитый изнутри бархатом. Вскоре Джиллиана, уже расчесанная и переодетая в ночную рубаху, забралась на пуховую перину и мгновенно уснула.

Она спала так крепко, что даже не слышала, как за тонким пологом шатра ее верноподданные праздновали великий праздник, и веселились, и пили талшамарское вино за здравие своей королевы. Только два рыцаря не присоединились к общему ликованию всю ночь они простояли у входа в королевский шатер, зорко вглядываясь во тьму.

Утомленная тяжелым днем, новая королева Талшамара спала без сновидений. Слава Господу, сегодня исполнилось самое сокровенное желание всех ее подданных наконец-то они обрели свою законную властительницу.



Утром Джиллиана проснулась рано, еще до света. Позавтракав свежим хлебом с густыми сливками, сыром и фруктами, которые подала ей Нетта на золотом блюде, она с помощью служанки начала одеваться.

Нетта оказалась весьма расторопной, однако, когда дело дошло до короны, она смутилась и явно не смела к ней прикоснуться.

Джиллиана невольно улыбнулась.

– Отчего ты ее так боишься, Нетта? В ней нет ничего страшного, как мне кажется.

– Ваше Величество, я не то чтобы боюсь, но она для меня – знак того великого, чему мне выпало служить. Из всех талшамарских женщин именно мне доверили прислуживать Вашему Величеству! Это такое событие для всей моей семьи. А я до сих пор как будто не верю очевидному.

Пожалуй, не так-то легко будет привыкнуть к роли королевы, подумала Джиллиана, сама надевая корону. До сих пор она вела жизнь тихую и скромную, и это неожиданное всеобщее обожание изрядно обескураживало ее.

– Пойдем, – она кивнула служанке и шагнула к выходу. – Я не хочу заставлять людей ждать.

Когда Джиллиана откинула полог, глазам ее открылось внушительное зрелище. Перед ее шатром выстроились рыцари и бароны, числом не менее сотни. Все они восседали на белых конях и сами были в белом с головы до ног, лишь кольчуги отсвечивали золотом в утренних лучах. Единственными украшениями рыцарей были фамильные гербы на щитах да драгоценные камни, сверкающие на шлемах.

Сэр Хэмфри, тоже весь в белом, вышел ей навстречу и помог сесть в седло.

– Как почивали, Ваше Величество?

– Благодарю вас, сэр Хэмфри, я прекрасно выспалась. Сегодня славное утро, не правда ли?

– Да, Ваше Величество.

Она спокойно улыбнулась ему. Кажется, она уже начинала постепенно привыкать к той жизни, для которой была рождена, и обретать положенную величавость.

Неожиданно глаза ее лукаво сверкнули.

– Сэр Хэмфри, вам, верно, немного странно думать обо мне как о своей властительнице вам слишком часто приходилось видеть меня выпачканной в грязи.

Старый рыцарь, однако, глядел на нее без улыбки.

– Я и тогда видел вас с короной Талшамара на голове. Для меня вы всегда были королевой.

Вскоре они выбрались по извилистой тропе обратно на дорогу. Длинная кавалькада белых всадников поражала своим великолепием: золотые кольчуги их горели на солнце, алые знамена трепетали на ветру.

Встречные поневоле таращили глаза на прекрасную молодую королеву с ее необычной свитой. Только теперь Джиллиана вполне смогла оценить мудрость Элинор: их белоснежные одежды производили неизгладимое впечатление на английских крестьян.

Весть о странной процессии с удивительной быстротой перелетала от селения к селению, и везде сотни людей высыпали на дорогу, махали руками и приветствовали талшамарцев радостными криками.

Никто из них не знал, откуда взялась эта прекрасная королева со своими белыми рыцарями, но все с искренним удовольствием восславляли ее и кричали «ура».




6


Запершись у себя в спальне вместе с ближайшими придворными и епископами, Генрих пытался разобраться в странных слухах, уже долетевших до столицы из окрестных деревень.

– Какие нелепые россказни, право, затруднительно верить, – задумчиво произнес Генрих, – говорят, что они с головы до пят в белом, на белых конях, а впереди едет прекрасная дама?

– Да, милорд, истинно так. По нашим сведениям, их уже видно из самого Лондона. Прикажете задержать их у ворот?

– Они вооружены? – Генрих отбросил недоверие и насторожился.

– Да, однако, как нам доложили, они никому не угрожают на своем пути. Напротив, в каждом селе они бросают крестьянам золотые монеты.

Генрих недовольно нахмурился. Подобная щедрость никогда не внушала ему доверия, а крестьянам она может внушить дурные мысли. Весьма неприятно.

– Когда они подъедут к воротам, разрешаем пропустить только женщину и с нею еще двоих. Остальных необходимо разоружить и взять под стражу.

– Слушаюсь, милорд. – С этими словами один из приближенных спешно направился исполнять королевский приказ.

Как ни занимала Генриха тайна неведомых белых всадников, сейчас ему некогда было над нею долго раздумывать. Он медленно встал и отправился из спальни в тронную залу. Там его ждало малоприятное, но неизбежное дело суд над принцем Райеном и его сестрой, принцессой Кассандрой.

Пэры, пожелавшие самолично услышать высочайшее решение короля Генриха, уже собрались и теперь оживленно перешептывались между собой. По поводу королевского вердикта строились самые разные догадки и даже заключались пари. Большинство, однако, склонялось к тому, что преступников, несомненно, ждет смертный приговор.

Войдя, король Генрих не удостоил взглядом никого из своих придворных. Вместо этого он мрачно уставился в пол, на разноцветные пятна света, падающие из высоких витражных окон. Сейчас он в последний раз обдумывал свое окончательное решение. Когда он его произнесет, оно придется не по вкусу многим его подданным. Все равно он не намерен прощать тех самонадеянных, которые смеют поддерживать его обнаглевших сыновей. Пусть печальный пример принца Райена послужит тем, кто сочувствует Ричарду, хорошим уроком. К тому же Фалькон-Бруин почти полностью в лапах у Британского льва, дело за немногим – смертью наследников трона. И все – по закону!

Генрих, в молодости имевший больше сходства со львом, чем все прочие Плантагенеты, был еще не стар, но его коротко остриженные волосы давно уже поседели, щеки обрели нездоровую бледность, а глаза заметно потускнели, утратив живой блеск. Вдобавок в последние годы он чрезмерно располнел.

Судьба посылала ему удар за ударом – самые близкие один за другим предавали его. Однако он и теперь держал голову как подобает королю. Подданные, а более всего особо приближенные, весьма опасались вызвать неудовольствие Генриха, ибо власть его была велика, а память цепка и надежна. Рано или поздно кара настигала тех, кого он считал врагами.

Он потерял уже почти все в своей жизни – все, кроме Англии. Сейчас ему вспомнились его жена Элинор, заключенная в Солсбери за коварный заговор против него, и два его сына, Ричард и Джон, вечно воюющие то против него, то друг против друга. После смерти все его обширные завоевания наверняка пойдут прахом едва ли буйные отпрыски сумеют удержать их в руках. Но, пока он жив, он не поступится ничем.

– Введите заключенных, – приказал Генрих своему гофмейстеру.

Поступь принца Райена была, как и прежде, тверда. Хотя его руки были закованы в кандалы, он старался заботливо поддерживать сестру, сильно ослабевшую в заключении. Войдя, он вызывающе вскинул голову и вперил взгляд в того, в чьих руках находились сейчас судьбы его и принцессы.

При виде надменного молодого принца – Золотого Сокола, как многие его называли, – король Генрих нахмурился. Что ж, Сокол попался в западню. В темных глазах принца горел дерзкий огонь, но Генрих знал, что уже очень скоро ему суждено погаснуть. По правде сказать, принц Райен внушал ему невольное восхищение: он был достойным противником и отважным воином. Интересно, вдруг подумал Генрих, знает ли принц, что в западню его привело предательство родной матери? Король вновь взглянул на пленника – да, скован, но горд и неукротим.

Совсем иное дело принцесса Кассандра. По всему было видно, что она очень больна, и Генрих даже великодушно велел подать ей скамейку, но она покачала головой – предпочла стоять рядом с братом. Ей было всего четырнадцать, как доложили Генриху, и в ней уже можно было угадать черты будущей красавицы. Было время, когда при одном взгляде на такой полураспустившийся цветок кровь начинала быстрее бежать по его жилам, но время это прошло. Теперь он был слишком стар для плотских утех.

Генрих, задумавшись, снова перевел взгляд на принца, глаза которого светились все тем же дерзким, упрямым огнем. Генрих прекрасно понимал его чувства: такой же огонь пылал когда-то и в его душе.

– Для нас наступает тяжелая минута, – громко и раздельно, так, чтобы было слышно в дальних концах залы, заговорил Генрих и привалился к спинке трона, пытаясь найти наиболее удобное положение для своего грузного тела.

Паж, видя затруднение своего повелителя, бросился к нему, чтобы подсунуть подушечку ему под спину, однако был остановлен на полпути весьма грозным взглядом. Генрих не любил показывать подданным свои слабости.

– Вина мятежников доказана высшим судом, – продолжал он. – Наша обязанность – вынести приговор. Всем известно, мятеж в государстве, как и всякая другая зараза, должен быть искоренен как можно решительнее, иначе зараза разрастется в опасную болезнь. Мы предпочли бы быть милосердными, однако справедливость превыше всего.

– Ты ведь всегда славился своим милосердием, правда, Генрих? – послышался насмешливый голос Райена. – Это ничего, что жена твоя много лет в тюрьме, а дети озлоблены на родного отца больше, чем на недруга… Рассказывай сказки о своем милосердии этой девочке, моей сестре, может, она тебе и поверит, а на меня не стоит тратить красноречие.

– Наглец! – взревел Генрих. – Сам себе роешь могилу! Не дорожишь собственной жизнью – подумал бы хоть о сестре. До этой минуты у меня еще оставались какие-то сомнения по поводу приговора, но ты отлично помог мне от них избавиться.

Хотя Райена душили ненависть и гнев, он усилием воли взял себя в руки и заговорил нарочито тихо, так что придворные в другом конце залы лишь с большим трудом могли разобрать его слова.

– У меня к тебе есть только одна просьба, Генрих.

Генрих с усмешкой наклонился вперед и картинно подпер рукою подбородок.

– Вот как! Ты все же намерен удостоить нас просьбой? Какой же?

– Я прошу тебя даровать жизнь моей сестре. Она ни в чем не повинна перед тобой и не должна страдать за брата.

Генрих знал, что если правильно повести разговор, высокомерный принц, не обладающий сдержанностью, непременно вспылит и покажет себя всему залу с самой неприглядной стороны. Это было бы сейчас весьма кстати. Все-таки смертный приговор целой королевской семье – отнюдь не безобидное решение. Лучше, чтобы обвиняемые вызвали поменьше сочувствия. При возможности он всегда старался склонить людское мнение в свою пользу, чтобы в рядах собственной знати не было разброда.

– Раньше надо было думать о сестре! Теперь, когда суд обвинил тебя в тягчайших преступлениях, никто не намерен прислушиваться к твоим просьбам.

Принц Райен заскрежетал зубами, но смолчал.

Внезапно от двери послышались громкие голоса, и два стражника преградили кому-то путь. Все взгляды обратились в ту сторону.

– Немедленно разобраться, в чем дело, – гневно бросил Генрих своему гофмейстеру.

Тот проворно просеменил к двери, потом обратно и вскоре почтительно склонился перед королем.

– Говори, – угрожающе потребовал Генрих. – Кто осмелился помешать королю во время суда?

Гофмейстер, которому частенько приходилось видеть своего повелителя не в духе, бесстрашно приблизился к нему и что-то зашептал в самое ухо.

– Что? – не скрывая изумления воскликнул Генрих. – Что за чушь ты несешь? Разве я не искал ее… – Он умолк. – Нет, это невозможно.

– Эта женщина утверждает, что она Джиллиана, королева Талшамара, причем во всеуслышанье, и требует немедленно пропустить ее в залу: дело-де касается ее.

Генрих с довольной улыбкой поглаживал подбородок.

– Итак, после стольких лет, проведенных в безвестности, молодая королева сама пожаловала к нам… если, конечно, она не самозванка, что вполне вероятно. – Он обернулся к гофмейстеру. – Но кто бы она ни была, она заблуждается: сегодняшнее дело не имеет к ней никакого отношения. Передай ей, что аудиенция будет предоставлена в моих покоях тотчас по окончании слушания.

Но в эту минуту, к вящему изумлению Генриха, дверь шумно распахнулась, и в проеме появилась молодая женщина в белом, увенчанная золотой короной. Стражники попытались преградить ей путь.

– Дорогу! – властно приказала она и, оттолкнув меч одного из них, решительно шагнула в залу. С двух сторон за нею следовали сэр Хэмфри и кардинал Фейлшем.

Пока они шли к королю Генриху, все кругом молчали, лишь иногда до Джиллианы доносился чей-нибудь шепот:

– Кто эта красавица?..

– Откуда она взялась?

Но она не оборачивалась: взгляд ее был устремлен на того, кто сидел на троне. Остановившись перед Генрихом, она посмотрела ему прямо в глаза.

– Милорд, я Джиллиана, королева Талшамарская. – Ее голос был отчетливо слышен во всех углах залы. – Если вы намерены приговорить к смерти принца Райена и принцессу Кассандру, вы должны приговорить также и меня, ибо я ношу под сердцем дитя принца Райена.

Король Англии остолбенел от неожиданности, как, впрочем, и принц Райен. Взгляд Генриха скользнул по ее талии, но свободное верхнее платье мешало что-либо разглядеть.

Райен уставился на незнакомку как на помешанную. Какая наглая ложь!.. Да как она смеет? Кассандра не сводила изумленных глаз со своего брата.

Неожиданно Райену вспомнилось загадочное предупреждение, переданное ему недели две назад. В тот день слугу, обычно приносившего им еду, заменял другой. Расставляя тарелки и косясь через плечо на стражников, он шепнул принцу «Скоро вам представится шанс на спасение, не упустите его!»

Райен решил тогда, что это человек от Ричарда, который предпринимает какие-то усилия для их спасения. Но день шел за днем, – ничего не происходило, и в конце концов он забыл о странном сообщении. Но вот теперь явилась эта женщина – быть может, дать тот самый шанс, о котором говорил слуга?

– Вы утверждаете, что вы Джиллиана, королева Талшамара? – с сомнением произнес Генрих. – Но чем вы это докажете? Ведь все мы столько лет полагали, что Джиллиана умерла в младенчестве.

Хотя сердце Джиллианы бешено колотилось, а пальцы дрожали, взгляд ее, устремленный на короля, был тверд.

– Я не самозванка, у меня есть неоспоримые доказательства моего происхождения. – По ее знаку сэр Хэмфри вручил ей небольшой предмет, обернутый в бархат. – Генрих Плантагенет, помните ли вы Большую печать Талшамара?

– Да, – прищурясь, отвечал Генрих.

Она протянула руку вперед, чтобы он мог хорошо видеть печать, но не позволила ему к ней прикоснуться.

– Та ли это печать, которая всегда находилась во владении талшамарских королев?

– Да, как будто та самая. – Король обратился к кардиналу Фейлшему. Кардинал славился своей правдивостью и не стал бы поддерживать неизвестно кого. – Верно ли, что эта женщина королева Талшамара?

– Да, Ваше Величество. Все эти годы я тщательно следил за образованием и воспитанием принцессы Джиллианы – наследницы королевского престола.

Король Генрих кивнул.

– Ваши слова, подкрепленные печатью, развеивают все мои сомнения. – Он медленно перевел насмешливый взор на Джиллиану. – Что же вы так долго прятались от нас, королева Джиллиана? Ведь мы всего лишь хотели вам помочь.

Джиллиана без смущения встретила его взгляд.

– Я не пряталась, милорд. Последние несколько лет я жила в одном из ваших собственных замков. Помните замок Солсбери?

Кулак Генриха с треском обрушился на подлокотник трона.

– Элинор?! Проклятье!

Джиллиана едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться. Это, безусловно, была минута торжества королевы Англии. Как жаль, что Элинор не могла видеть своего супруга прямо здесь.

– Как, вы не знали, что я была компаньонкой у Ее Величества? – добавила Джиллиана масла в огонь.

Судя по всему, Генриху и без того нелегко было взять себя в руки, но подданные не должны были видеть, как он уязвлен. Король изо всех сил старался подавить приступ ярости.

Мало-помалу кровь отхлынула от его лица, и он выдавил из себя подобие улыбки.

– Явись вы сюда раньше, мы бы предложили вам выйти за нашего сына Джона.

Понизив голос, так что только стоявшие рядом могли ее слышать, Джиллиана сказала:

– Я не намерена ни в чем доверять тому, кто повинен в смерти моей матери, и тем более не намерена выходить замуж за его сына, который внушает мне отвращение.

Генрих тяжело задышал, и его лицо покрылось красными пятнами гнева.

– Да как вы смеете так со мною разговаривать? Вы осознаете, кто перед вами?

Вместо ответа она подошла к принцу Райену и крепко сжала его руку, моля Бога, чтобы он не оттолкнул ее при всех. В первое мгновение принц попытался высвободиться, не привлекая внимания, а когда это не получилось, больно сдавил ее пальцы.

Он, конечно, знал о Талшамаре и слышал о его пропавшей во время последней битвы принцессе. Но если это и впрямь она, то зачем ей являться сюда и становиться рядом с ним в такую минуту, когда это сулит почти верную гибель? Нет, он отказывался понимать эту женщину и не верил ей, но все же хотел повременить с разоблачением.

Джиллиана снова возвысила голос, чтобы ее услышали все.

– Я умру вместе с тем, кого люблю, – отцом моего нерожденного ребенка. Думаете, мои подданные и с ними весь христианский мир одобрит ваше решение? – Перед тем как нанести решающий удар, она сделала паузу, как учила Элинор. – Разве что Франция может оказаться исключением. Очень возможно, что весть о моей смерти придется по вкусу королю Филиппу.

– Вон! – взревел Генрих, обращаясь к своим придворным. – Все вон! Немедленно!

Стражники кинулись выталкивать всех из залы, но королю все же пришлось ждать, пока они справятся с задачей.

Как только дверь захлопнулась за суетливой толпой, Генрих обернулся к Райену:

– Ну а ты что скажешь нам, принц? Верно ли, что королева Джиллиана носит твое дитя?

Джиллиана поймала обеспокоенный взгляд Райена, пытаясь удержать его от опрометчивого шага.

Глядя в глаза цвета яркого летнего неба, он немного помолчал, потом сказал, уклоняясь от прямого ответа:

– До сих пор я не знал этого. – Пожалуй, эта женщина, уже несколько раз за время разговора поставившая Генриха на место, начинала внушать ему доверие.

– Но ты был с нею! – обвиняющим тоном провозгласил Генрих. – Надеюсь, это ты признаешь?

– Благородный человек никогда не допустит подобных признаний, – сухо произнес Райен, сверху вниз глядя на Джиллиану. – Скорее я прощусь с жизнью, чем соглашусь опорочить доброе имя женщины.

Джиллиане не надо было изображать смущение – щеки ее так и пылали, она не смела поднять на принца глаза.

– Я люблю его, – поспешно выпалила она, пока мужество ей окончательно не изменило. – Разве это не ответ на все ваши вопросы?

Генрих, от которого, по-видимому, ускользали и Талшамар, и Фалькон-Бруин, досадливо сдвинул брови. Он продолжал разговор, одновременно обдумывая создавшееся положение.

– Значит, вместо того чтобы быть в конце концов королевой Англии, вы готовы разделить участь мятежного принца, который умрет, но не покорится моей воле?

– Я не хочу быть королевой Англии, потому что не намерена становиться игрушкой в руках английского короля. Кроме того, я уже высказала свое отношение к принцу Джону, причем совершенно недвусмысленно. И не забывайте, вне Талшамара я нахожусь под защитой Рима. – Вспомнив, что Элинор советовала ей не терять уверенности в присутствии Генриха, она выше подняла голову. – Лучше умереть вместе с любимым, чем жить без него.

Неожиданно все вздрогнули: Генрих оглушительно расхохотался, отчего его грузное тело затряслось, а голова откинулась назад.

– Нет, черт возьми! Для Джона эта женщина и вправду слишком хороша! Лет двадцать назад я бы, пожалуй, поразмыслил, не взять ли ее в жены себе самому.

Джиллиана собиралась уже ответить резкостью, но в последний момент сдержалась и вместо этого тихо произнесла:

– Двадцать лет назад, Ваше Величество, у вас уже была прекрасная жена. Она есть у вас и сейчас.

Лицо Генриха сделалось на время отсутствующим, словно он погрузился в воспоминания.

– Да, Элинор была и есть. Она и сейчас лучшая из всех. – Он обратился к Райену – Если я освобожу тебя и принцессу Кассандру, клянешься ли ты никогда больше не поднимать оружие против Англии.

Райен взглянул на сестру, которая никак не могла отдышаться после очередного приступа кашля. Будь он один, он выбрал бы смерть, но он не мог позволить, чтобы из-за него страдала ни в чем не повинная сестра.

Скрепя сердце, он сказал:

– Клянусь не поднимать оружия против Англии, если Англия не поднимет оружия против меня.

Король нахмурился: для поверженного противника принц Райен держался слишком дерзко и независимо. Впрочем, решил он, чего еще ждать от самонадеянного юнца? Поэтому, обернувшись к своему гофмейстеру, Генрих приказал:

– Вели объявить по всем графствам, большим и малым, что король Англии милосерден. Врагу, вина которого доказана, мы даруем свободу, с тем чтобы он убирался к себе домой и не посягал более на английские владения.

От облегчения у Джиллианы едва не подкосились ноги. Она не подвела королеву Элинор. Теперь, когда королевская династия Рондашей спасена, она может ехать домой, в Талшамар… Посреди этих приятных мечтаний следующие слова короля Генриха показались ей ушатом холодной воды.

– Я ставлю только одно условие, прежде чем освободить тебя, принц Райен. – Губы его тронула загадочная улыбка. Он был почти уверен Джиллиана солгала ему и никаких близких отношений у нее с принцем нет и никогда не было. Эти двое совсем не походили на любовников. Они и держались друг с другом как чужие. Он готов был биться об заклад, что до этого часа они даже в глаза друг друга не видели. Это был всего лишь спектакль, устроенный для него коварной и изобретательной Элинор. Ей-Богу, эта женщина бесподобна во всем, даже в том, как она мстит.

Он откинулся назад, обдумывая свой следующий ход. Ничего, он еще заставит их играть по собственным правилам – не следует позволять Элинор чувствовать себя победительницей.

– Так вот, вы должны немедленно пожениться, – поглаживая бороду, изрек он. – Думаю, в вашем случае можно обойтись без объявлений о браке. Да, вам непременно надо соединить свои судьбы – нельзя же допустить, чтобы королевский отпрыск родился незаконным! Так что нам следует поторопиться.

– Но… Но я… – запинаясь, заговорила Джиллиана.

Король Генрих поднял руку.

– Не надо меня благодарить. Я с радостью возьму на себя все хлопоты. Сейчас каждый из вас отправится в отдельные покои, чтобы подготовиться к церемонии бракосочетания. Вас обвенчают сегодня же.

Подняв глаза на принца Райена, Джиллиана невольно отпрянула: таким негодованием пылал его взгляд.

– Я согласен, что королевский отпрыск должен знать своего отца, – процедил наконец Райен. – Но значит ли это, что нам необходимо так поспешно жениться? – Вероятно, решил он, девица забеременела от кого-то другого, а теперь хочет навязать ему своего ребенка.

От его слов Джиллиана вздохнула чуть свободнее – но тут снова заговорил Генрих:

– А теперь ступайте к себе. У вас будет время на то, чтобы все обдумать и согласиться. – Он сделал особое ударение на последнем слове. По его губам скользнула холодноватая улыбка. – Вы увидите, из меня выйдет превосходный купидон.




7


Когда стражники повели Джиллиану в отведенные ей покои, кардинал Фейлшем собрался удалиться вместе с нею и сэром Хэмфри, но Генрих окликнул его:

– Ваше преосвященство, останьтесь.

Во взгляде короля сквозила неприкрытая враждебность, однако он терпеливо ждал, покуда все разойдутся и они с кардиналом останутся вдвоем. Лишь когда была плотно закрыта дверь, Генрих набросился на посланника Папы Римского с обвинительной тирадой.

– Значит, Луций все это время тайно покровительствовал принцессе Джиллиане и, даже зная, что я повсюду ее ищу, не сказал мне ни слова? Как это понимать, кардинал? Неужели после всего того, что я сделал для Папы и нашей матери-церкви, он не мог оказать мне столь незначительную услугу?

– Простите, Ваше Величество, но Его Святейшество Папа Римский призван служить Господу, а не вам. В данном случае он видел свой прямой долг в том, чтобы исполнить последнюю волю погибшей королевы Фелисианы и помочь ее дочери взойти на талшамарский престол, как и предначертано ей Господом.

– Но это абсолютно точно она? Ошибки быть не может?

– Ошибки быть не может. Я сам крестил ее в младенчестве и сам увенчал ее голову короной Талшамара. Между этими двумя событиями я несколько раз навещал ее, проверяя, все ли благополучно.

Генрих заскрежетал зубами от злости.

– Верно ли, что принц Райен делил с нею ложе?

– Об этом мне ничего не известно. Я не видел королеву Джиллиану несколько последних лет, до самого дня коронации.

Генрих приходил все в большую ярость.

– Где происходила коронация?

– Я плохо знаю Англию и не могу указать точное место.

– Послушайте, кардинал, вы ловко уклоняетесь от точных и правдивых ответов на мои вопросы. Мне становится трудно вам доверять!

– Мой сан не позволяет мне лгать.

– Кто, кроме вас, может подтвердить, что эта женщина королева Талшамара?

– На коронации присутствовало не менее сотни талшамарцев. Все они знатные рыцари или бароны, и все могут поклясться, что она их законная королева. Они, равно как и Его Святейшество, не позволили бы самозванке восседать на талшамарском троне.

– Пусть будет так. – Генрих умел признавать свое поражение. – На сей раз вам удалось меня провести. Но эти двое останутся в моем замке до тех пор, пока не будут обвенчаны. Обряд совершите вы, после чего можете сообщить Его Святейшеству Папе Луцию, что благодаря мне Талшамар скоро обретет законного наследника или наследницу.

Кардинал Фейлшем тоже умел признавать свое поражение.

– Его Святейшество поручил мне провести только коронацию королевы Джиллианы, но ничего не говорил по поводу венчания.

– Мы в Англии, и здесь я решаю все вопросы.

– В таком случае я буду считать совершение обряда бракосочетания своей почетной обязанностью, – суховато произнес кардинал.

Генрих лукаво прищурился.

– Как вы полагаете, ваше преосвященство, одобрит ли Папа Луций этот брак?

Кардинал отвел взгляд.

– Об этом следует спрашивать у Его Святейшества.

Некоторое время Генрих с откровенной усмешкой глядел на собеседника, потом ему в голову пришла новая мысль, от которой он громко расхохотался.

– По правде сказать, меня мало интересует, что думает обо всем этом Его Святейшество, зато я точно знаю, что короля Филиппа ждет весьма неприятный сюрприз: теперь он уже не будет преемником талшамарского престола.

– Да, это так, Ваше Величество. – Кардинал подтвердил очевидное.

Отсмеявшись, Генрих решительно перешел к делу. Настроение его явно улучшилось.

– Я не так глуп, как полагают Элинор и ее пособники. Сейчас вы отправитесь к принцу Райену и объясните ему, что в случае его отказа жениться на королеве Джиллиане, он и его сестра расстанутся с жизнью. То же самое вы должны внушить и своей новоявленной королеве. А теперь ступайте. Мои люди вас проводят.

– Как вам будет угодно, Ваше Величество, – с поклоном произнес кардинал Фейлшем и повернулся к двери.



Принца Райена и принцессу Кассандру отвели в отдельную комнату. Дверь за ними заперли. Пока еще они были пленниками. Райен усадил сестру в кресло с прямой высокой спинкой и укрыл пледом, лежавшим на скамье у окна.

– Райен, эта женщина, которая уверяла, что вы с нею были близки… Кто она такая? Это что, новая уловка Генриха – приговорить нас к смерти, а в последнюю минуту отменить приговор? Зачем ему понадобился такой странный способ?

– Я знаю столько же, сколько и ты, Кассандра. Возможно, это какая-нибудь каверза Генриха, а возможно, рука помощи, протянутая Ричардом. – Райен в бессильной ярости шагал из конца в конец маленькой комнаты. Невыносимо было чувствовать полную зависимость от обстоятельств. – Будь проклят тот день, когда я впервые ступил на английский берег!

От полной безысходности он остановился перед окном и, опершись ногой о скамейку, обитую сукном, принялся изучать возможности побега. Сквозь толстые решетки видна была стоявшая внизу повозка: слуги выгружали из нее сыр. Вероятно, под ними была кухня. О том, чтобы бежать через окно, нечего было и думать. Да и мысль эта пришла ему в голову просто, чтобы чем-то занять измученное сознание. В их положении было смешно размышлять о побеге. Кассандра – едва жива. Стража – в двух шагах.

Райен обернулся к сестре, благородное возмущение кипело в нем, не находя выхода.

– Не знаю, чей там у нее ребенок, но я к нему не имею ни малейшего отношения. Возможно, это байстрюк самого Генриха, и теперь король хочет хитростью и обманом добиться того, чего не мог завоевать в сражении. Глупец, неужто он думает, что я соглашусь взять в жены его любовницу?!

– Райен, но, Бога ради, объясни мне, для чего Генриху этот брак? Разве он от него что-то выигрывает?

– О, да! И очень многое Фалькон-Бруин и Талшамар. Беря ее в жены, я как бы признаю, что она законная королева Талшамара, а вслед за мною и весь мир будет считать ее таковой. Это даст Генриху – ее любовнику – власть над Талшамаром и, в конечном счете, через родившегося наследника, над Фалькон-Бруином. А от нас можно избавиться и позже.

Внезапно дыхание Кассандры сделалось неровным, и Райену показалось, что она вот-вот лишится чувств. Напрасно он обременил ее лишним знанием.

– Прошу тебя, Кассандра, ни о чем не тревожься! Сейчас тебе надо отдыхать и набираться сил.

– Она красивая, правда? – еле слышно спросила принцесса.

– Не знаю, я ее не разглядывал.

– Что ты будешь делать?

– Тоже пока не знаю. Я буду думать, но по мне лучше достойно умереть, чем жить по Генриховой указке.

В эту минуту девушку охватил новый приступ мучительного кашля. Когда он прошел, Кассандра долго не могла отдышаться, потом сказала:

– Я умру рядом с тобой, я твердо это решила. Мы не позволим Генриху Плантагенету распоряжаться нашими судьбами.

Райен долго молча смотрел на сестру. Он был старше ее на целых десять лет и не часто замечал ее до того, как им довелось вместе оказаться за стенами Тауэра. Здесь, к своему удивлению, он нашел в сестре мужество и стойкость, неожиданные в четырнадцатилетней девочке. Теперь, глядя в ее любящие доверчивые глаза, он устыдился своих последних слов. Он думал опять только о себе, но этой юной жизни рано угасать. Взяв сестру за руку, он опустился на корточки рядом с ее креслом.

– Впрочем, сейчас еще не время говорить об этом. Прежде чем что-то окончательно решить, я должен выяснить намерения Генриха. – Возможно, в глубине души Райен уже готов был выполнить любые требования короля ради того, чтобы спасти жизнь своей сестры. Он оставался у ее ног, покуда ее отяжелевшие веки не смежились и она не уснула.

Вскоре в замке повернулся ключ, и на пороге появился кардинал Фейлшем. Сделав знак двум стражникам, сопровождавшим его, остаться за дверью, он прошел через всю комнату и остановился у окна, ожидая, когда принц обратит на него внимание.

Райен тихо, чтобы не разбудить сестру, поднялся с пола и подошел к незваному гостю. Тот, по-видимому, был сильно взволнован.

– Ваше Высочество, сложившееся положение очень серьезно.

Райен окинул его насмешливым взглядом.

– Любопытно узнать, ваше преосвященство, что именно привело вас к такому умозаключению. И с каких это пор мои дела начали вас так беспокоить?

Кардинал Фейлшем опустился на скамью. Он, безусловно, не был настроен шутить.

– С той самой минуты, когда выяснилось, что они напрямую касаются королевы Джиллианы.

Райен с сомнением покачал головой.

– Впервые в жизни я чувствую недоверие к служителю Господа. Скажите, для чего вам понадобилось столь беззастенчиво выдавать эту женщину за королеву?

Кардинал Фейлшем укоризненно посмотрел на него.

– На вашем месте, принц, я бы не торопился с такими обвинениями. Заверяю вас, что она действительно дочь погибшей королевы Фелисианы. Все, что сегодня говорилось о ней, – чистая правда! До самого последнего времени королева Элинор держала ее местонахождение в глубокой тайне, чтобы оградить ее от интриг английского и французского королей.

– Но почему эта тайна должна была раскрыться именно сегодня? Неужели только для того, чтобы спасти меня от казни?

– Мы долго размышляли о том, как и когда должно произойти ее первое появление. Возобладало мнение тех, кого равно заботила ее безопасность и ваша жизнь. Так вышло, что ваши судьбы переплелись… и думаю, что скоро они переплетутся еще теснее.

– Ага, речь, кажется, уже идет о свадьбе? – В глазах Райена вспыхнул недобрый огонек. – Интересно, какая выгода королеве Джиллиане от этого союза?

– Что вы знаете о Ее Величестве?

– Ровным счетом ничего.

– Тогда позвольте, я вам расскажу о ней хотя бы немного. Из Талшамара ее вывезли ребенком много лет назад, в ночь смерти ее матери, С тех самых пор и до сего дня над нею постоянно висит смертельная угроза… Но вы можете ей помочь.

– Чего ради я должен ей помогать? – резко оборвал его Райен.

– Хотя бы ради того, что сегодня она подвергла себя величайшему унижению, чтобы спасти вас и принцессу Кассандру. Не сыграй она так убедительно свою роль, вас сейчас бы уже не было в живых.

Внезапно Райен почувствовал смертельную усталость.

– Довольно, ваше преосвященство. Как я могу помочь королеве Джиллиане?

– Женитесь на ней, – просто сказал кардинал.

– Но у меня уже есть невеста. Я люблю ее и не собираюсь жениться ни на ком другом.

Кардинал сокрушенно покачал головой.

– И по этой причине вы готовы отвернуться от королевы Джиллианы, бросив ее на милость двух королей, английского и французского? А ведь вам хорошо известно, какова их милость.

– Я не понимаю, почему церковь проявляет в этом деле такую заинтересованность.

– Папа желает возвести на талшамарский престол законную королеву страны, ибо обещал это своему предшественнику, Папе Александру. Александр же, насколько мне известно, был кузеном королевы Фелисианы, мудрой и благочестивой правительницы.

– Наверняка и без меня найдется немало претендентов на руку королевы Джиллианы, – с досадой произнес принц.

– Подумайте, Ваше Высочество. Ведь Талшамар – одно из богатейших королевств в христианском мире. Это страна плодородных земель, обширных виноградников, страна просвещения и искусства. Многие и многие мечтали иметь ее своим трофеем – вам же она предлагается в дар.

– Но я не желаю этого дара.

Лицо кардинала приняло озабоченное выражение видимо, он подыскивал новые убедительные доводы. Внезапно он понял, что может поколебать несговорчивого принца. Надо воззвать к его чувству долга!

– Насколько мне известно, при заключении королевских браков любовь редко берется в расчет, – повел кардинал новую атаку.

– Да, в браке моих родителей любовь не сыграла никакой роли, – согласился Райен. – Но я надеялся стать исключением.

– Вот уж не думал, что вы способны поставить любовь к женщине выше интересов своей страны, Ваше Высочество.

На сей раз он, видимо, попал в точку, потому что Райен нахмурился и принялся возбужденно шагать по комнате.

Кардинал терпеливо ждал, предоставляя ему время для раздумий.

– Когда должен состояться обряд бракосочетания? – спросил наконец Райен.

– Полагаю, что сегодня.

– И что от меня потребуется потом? Кардинал ненадолго замялся.

– Королева Джиллиана не может чувствовать себя в безопасности до тех пор, пока у нее нет наследника.

– Вы хотите сказать, что, как только появится младенец, я могу быть свободен от обязательств по отношению к ней?

Кардинал Фейлшем опустил глаза.

– Церковь обыкновенно не дает санкции на развод. Но при некоторых особых обстоятельствах заключенный брак может быть впоследствии аннулирован. Я предварительно навел кое-какие справки и выяснил, что у вас с Ее Величеством имеется отдаленное родство по линии бабушек. При желании это может послужить достаточным основанием для того, чтобы объявить ваш брак недействительным.

– Значит, мне надо только обеспечить королеве наследника, а потом я волен жениться на ком пожелаю – правильно я вас понял?

– Я уверен, что мне удастся убедить Его Святейшество аннулировать ваш брак… если вы согласитесь на наши условия. Королева Джиллиана подарила вам жизнь, вы подарите ей ребенка – мне кажется, это вполне справедливо.

– А если она после этого не пожелает развода – что тогда?

– Насколько я понимаю, этот союз приятен ей не более чем вам. Тут вы совершенно единодушны. Но, мне кажется, ни у нее, ни у вас нет выбора, да и раздумывать тоже некогда. Король Генрих давно уже мечтает присоединить к своим владениям Фалькон-Бруин и Талшамар. Чем больше времени вы проведете у него в заключении, тем больше у него шансов осуществить свои мечты. Я полагаю, вам это ясно?

В комнате повисло долгое молчание. Райен думал о прекрасной Катарине и о том, как она примет весть о его неожиданной женитьбе. Нужно как-нибудь сообщить ей, что весь этот брак не более чем лицедейство. Он освободится от него тотчас же, как только сыграет отведенную ему роль.

– Вы правы, у меня нет выбора. К тому же я действительно обязан королеве Джиллиане жизнью – своей и сестры. Я согласен взять ее в жены при соблюдении условий, которые мы только что оговорили.

Кардинал с улыбкой поднялся со скамьи.

– В таком случае я должен отдать необходимые распоряжения.

– А что сама королева говорит по поводу свадьбы?

– Я еще не беседовал с ней. Но не беспокойтесь, она выполнит свой долг.

Райен кивнул и, завершив разговор, стал глядеть в окно. Когда дверь за кардиналом закрылась и шаги в коридоре стихли, он обернулся взглянуть на спящую сестру. Можно ли доверять кардиналу Фейлшему? Он не был в этом уверен. Что касается королевы Джиллианы, то она, безусловно, внушала ему понятные опасения. Как невозмутимо она уверяла сегодня Генриха, что «носит под сердцем дитя принца Райена»! Вероятно, с той же легкостью слетала с этих уст любая ложь.




Конец ознакомительного фрагмента.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=287362) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



notes


Примечания





1


Палатины в Талшамаре пользовались всеобщей любовью и уважением. Это было самое почетное и ответственное звание. Оно означало, что такой человек – ближайший друг и советник королевы.