Я и мои гормоны Пол Винсент Билл и Эвелин Харрисон ведут отвратительно правильный образ жизни. Но в один прекрасный день супруги становятся жертвами своих собственных гормонов, которым вздумалось поразвлечься… "…Пока Тестостерон усиленно работал над лысиной Билла, Эстрогена и Прогестерона никак не могли нарадоваться своему могуществу: – Мы приятные… – …но злорадные. – Постоянные… – …но непредсказуемые. – Мы можем заставить Эвелин корчиться все утро в судорогах… – …или взять отпуск на недельку, и пусть тогда хозяйка гадает, отчего у нее задержка. – Мы – парадокс!" Пол Винсент Я и мои гормоны Глава 1 Тестостерон вызвал утреннюю эрекцию и пошел досыпать. Когда стрелка часов доползла до цифры семь и будильник истошно зазвенел, Адреналин в ту же секунду подбросил хозяина вверх и заставил его сердце забиться в бешеном ритме. От такой побудки какое-то время Билл не мог прийти в себя и запаниковал. Адреналину нравилась его работа – именно за это его считали крутым. Каждое утро было похоже на предыдущее. Гистамин – главный по раздражению – уже начал от этого уставать. Он с легкостью мог догадаться, кто заговорит следующим и что именно будет сказано. Поэтому он заранее приготовил язвительный ответ. – Хотелось бы знать, получится у нас сегодня перепихнуться или нет? – спросил Тестостерон. – А как бы тебе хотелось: до визита к семейному психоаналитику или после? – ответил вопросом на вопрос Гистамин. – Без разницы. – Тестостерон старался выглядеть непритязательным. – А можно мы сделаем это в машине, а? Мне всегда хотелось трахнуться на заднем сиденье! – встрял в разговор уже основательно возбудившийся Адреналин. – Кто бы сомневался, дружище, – съязвил Гистамин. – Полагаю, парни, главный вопрос на сегодня – это будет ли у нас секс вообще. Последнее время Билл чего-то не очень ладит с Эвелин, поэтому, скорее всего, нам ни черта не светит. Все гормоны знали, что он был прав. Словно подтверждая их наихудшие опасения, Билл и Эвелин стали препираться. Они теперь занимались этим все чаще и чаще. Как правило, это были ссоры без причины, поэтому прекратить их было практически невозможно. Сейчас говорила Эвелин, и никто не мог понять, о чем именно, но это не помешало Тестостерону моментально настроиться на воинственный лад. – Что она сказала? Это она кому? – завелся он. – Расслабься, Тестостерон, – попытался успокоить его Кортизол – миролюбивый гормон, призванный подавлять любые возмущения, которого никто и никогда не слушал. – Я хочу знать, о чем она говорит, – снова потребовал Тестостерон. Но тут в свою очередь заговорил Билл. В таких ситуациях он казался себе верхом остроумия, на самом же деле ему редко удавалось выдать нечто оригинальное. – Конечно, Эвелин, ты права, ты совершенно права, – ответил он. Тестостерон отнесся к этому с недоверием. Он был настроен на схватку и, если бы у него были кулаки, он стал бы их разминать. – Ты все делаешь просто великолепно, дорогая. Ты просто само совершенство, – продолжал Билл. – И у тебя есть только один маленький недостаток – это то, что ты никак не хочешь заткнуться. Тестостерон захлебнулся от восторга: – Узнаю старину Билла! Ему нет равных в таких ссорах. – Действительно, здорово, – с досадой процедил Гистамин. В это время Эвелин выходила из комнаты, и муженек нанес ей завершающий удар в спину: – Ты нрава. Что бы я ни говорил, ты всегда права, а я всегда заблуждаюсь. Гистамин содрогнулся: – Ох, Эвелин ненавидит, когда Билл это говорит. – А особенно хорош этот прием при методичных повторениях, – подлил масла в огонь Адреналин. Гистамин постарался обратить внимание коллег на непродуктивность тактики постоянных ссор в качестве прелюдии перед сексом, которого они все так желали, а Тестостерон привнес ясности: – Понимаете, это ведь практически одно и то же… Вот, к примеру, драка, так? Драка – это прикольно. С другой стороны – секс. И секс… ну то есть… секс – это тоже прикольно. – Тут он сделал паузу, предназначенную для усиления эффекта от сказанного, но в результате потерял мысль и повторился: – Короче, и секс, и драка – это прикольно. – Мы ругаемся, потому что скучаем и разочаровываемся. А ссора – это хоть какое-то развлечение, – подвел итог Адреналин. – Что не может не радовать, – снова начал Тестостерон. – Ну, так как, мы собираемся перепихнуться или нет? – Чтоб я сдох, – произнес Гистамин с сарказмом свое любимое выражение. – Феромон! – позвал Адреналин. – Чего изволите? – отозвался Феромон одновременно учтивым и непристойным голосом. – Давай-ка ноги в руки и поговори с гормоншами Эвелин. Тестостерон хочет перепихнуться. – Как это так получается, что именно он всегда отправляется общаться с телками? – поинтересовался Тестостерон. – Потому что только у него есть пропуск, и только он может покидать тело. Тестостерон умолк. Ему было как-то не по себе, но он не мог понять отчего. День только начался, а Гистамин был уже сыт своими приятелями по горло: – Послушай, Тестостерон, почему бы тебе не пойти и не поработать, а? – Чего? Поработать? А что, собственно, ты мне предлагаешь? – без нотки недовольства в голосе отозвался Тестостерон. – Отправляйся к Биллу в голову и поколдуй над его лысиной – чего-то она уже совсем перестала расти, а в перерыве можешь заняться его животом. – Точно. И я должен заниматься этим каждый день? – раздумывал Тестостерон. – Ага. – По-моему, это не так прикольно, как перепихнуться. – Да. Это просто отстойное занятие. Тестостерон пытался вспомнить, было ли в его жизни еще что-нибудь, чем бы он сейчас мог развлечься, но прежде чем он успел спросить, его перебил Гистамин: – Тестостерон, ты и вправду такой тормоз? – Наверное, да. Во всяком случае, так мне все говорят. Страховая компания, на которую работал Билл, была основана еще в XIX веке, но никогда не переезжала с места на место. Разрастаясь, она занимала все большие площади. Строение, в котором трудился Билл, но праву считалось шедевром архитектуры шестидесятых. Никто не мог бы назвать это здание бельмом на глазу их городка, тем не менее оно имело обширный невыразительный фасад, который солидно возвышался над уровнем моря и доминировал в скучном городском ландшафте, делая его просто катастрофически унылым. Компания, в свою очередь, также доминировала над городом, но в несколько ином смысле. Она разрасталась такими темпами, что в один прекрасный момент все уверовали, что любой выпускник школы или института сможет получить в ней работу. Биллу повезло – он закончил университет; в свое время это давало ему чувство уверенности в себе, но тем утром от университетского образования были одни проблемы. Подняв голову от бумаг, Билл осмотрелся. Под его началом были три сотрудника. Сидя за своим столом, он мог видеть больше людей – человек пятнадцать-двадцать, большинство из которых знал по именам. Но хуже всего было то, что некоторых он помнил еще со школы. Биллу казалось, что никто из них не сделал в своей жизни ровным счетом ничего, все просто следовали по пути наименьшего сопротивления. Настроение гормонов соответствовало моменту. – Как он вообще дожил до сорока? – спросил Феромон. – Кажется, всего пару лет назад ему был двадцать один год. Он любил поржать в пабе после работы, а весь мир видел в розовом свете и был полон надежд. В двадцать ты сражаешься – и тебе кажется, что это судьба, ты надеешься на лучшее завтра, а потом раз – и вот оно, завтра. И уже нет особых проблем, но все становится каким-то бессмысленным. В конце концов, наш Билл достиг зрелости, но потерял интерес к жизни. – А раньше у него были интересы, – задумчиво продолжил Адреналин. – Все детство он мечтал быть гитаристом. И что потом? – Он узнал, что сначала надо научиться играть на гитаре, – объяснил Гистамин. Билл рассматривал подчиненных. Напротив него стоял рабочий стол Марии. Не то чтобы она была истеричкой, но, когда речь заходила о ее жизни, она частенько рыдала так долго и продуктивно, что вполне могла устроить парочку скромных наводнений. Позади нее сидел Тони. – А разве Тони не встречался с Эвелин в школе? – спросил Феромон. – Как это Билл не почувствовал, что даже его жену все забраковали? – Да уж, – добавил Гистамин, – тут вспоминается один случай, как несколько лет назад Билл застал Тони с Эвелин мило беседующими на корпоративной вечеринке. Героизм Билла, защищавшего свой очаг, вошел в историю: «Да как ты смеешь называть мою жену привлекательной!!!» – раскричался он. Может, за себя постоять, если захочет! Гормоны постарались напомнить Биллу про Тони с Эвелин, но в деле внушения хозяину конкретных мыслей их успехи были еще весьма посредственными: вместо приступа ревности Билл вдруг задумался о пристрастии Тони к выпивке. Все в офисе знали, что последний пьет по-черному, и теперь Билл размышлял, должен ли он, как руководящий работник, что-либо предпринять. Но тут же он вспомнил, что Тони не отлынивал от заданий и прогуливал не больше, чем Мария или он сам. И пусть коллегам часто приходилось следить, чтобы по утрам гуляка не дышал на открытое пламя, но в целом он держался. На этом поток мыслей иссяк, Билл вздохнул и вернулся в реальный мир. Он не сразу включился в речь Тони, который объяснял, что, по его мнению, страхование является зеркалом всей человеческой жизни, и именно это ему и нравится в его профессии – оценке страховых случаев. Хотя ему и наплевать по большому счету на участников этих самых случаев, Тони действительно любил свою работу (с этим Билл был полностью согласен). Сейчас он рассказывал всем, как в Нью-Йорке один мужчина переходил дорогу, и его сбила машина. Конечно, это было слегка неприятно и неожиданно, но потерпевший все-таки смог добраться до тротуара и стал отряхивать с одежды пыль – с ним все было в порядке: ни перелома, ни раны, ни даже маленького синяка. Тут один прохожий ему и говорит: «Возвращайся на дорогу». Ляг там, притворись, что серьезно пострадал, – потом подашь на водителя в суд и получишь компенсацию. Сорвешь выплату по страховке». Мужик вернулся на дорогу, лег там, и его переехало следующее такси. Тони расхохотался первым, оглядываясь по сторонам и желая получить подтверждение того, что его коллеги также вне себя от восторга. Билл, который уже слышал эту историю далеко не в первый раз, состроил гримасу, а Мария, обладавшая более отзывчивым сердцем, подняла глаза вверх и рассмеялась. В это время приятная беседа была прервана звуками дрели, доносившимися с верхнего этажа. – Так они скоро доберутся до крыши, – предположил Тони. – А ты был наверху? – поинтересовался Билл. – Когда достроят четвертый этаж, там будет полно места под кабинеты. – В смысле? – задал Тони свой коронный вопрос, звучавший порой весьма неуместно. – Как думаете, уволят ли кого-нибудь из нас? – спросила Мария, всегда готовая к худшему. – Последнее время тут ошивается куча специалистов по работе с персоналом и системных аналитиков. Их тут столько, что, если кинуть камень, – одного зашибешь обязательно… – Хотелось бы, – добавил Билл. Тони состроил гримасу, а Мария улыбнулась. Билл посмотрел на свои часы – половина одиннадцатого. Через пятнадцать минут ему надо было уходить. Боже, как это будет нескоро… Глава 2 На службе у Эвелин состоял полный комплект гормонш, но Феромон уже давно понял, что лучше всего общаться с Эстрогеной и Прогестероной. По сравнению с властью близняшек возможности Адреналины, Серотонины и Кортизолы были ничтожны, несмотря на то что первая могла заставить Эвелин запаниковать, вторая – сделать счастливой, а третья – успокоить ее. – Разрешите поприветствовать! – обратился к девушкам Феромон, который, общаясь с представительницами прекрасного пола, всегда работал под комика Питера Селлерса образца шестидесятых. Почему – не знал никто. Он потратил не один час, тренируясь в этом искусстве для блага Эстрогены и Прогестероны, тогда как они убили массу времени на то, чтобы научиться выказывать ему полное безразличие. – Привет Феромон, – позевывая, сказала Эстрогена – Привет Феромон, – как эхо, повторила Прогестерона, которая хоть и была больше заинтересована в наступлении беременности, чем ее подруга, однако блюла корпоративность. – Нам с мужиками стало интересно: можем ли мы рассчитывать на секс сегодняшней ночью? – Секс, гм? Ну-ууу, – хором ответили девушки, похоже, нисколько не впечатлившись такой перспективой. – Понимаете, столько времени уже прошло. Парням как-то не по себе. – Секс? – уточнила Эстрогена. – А зачем? Вы что, хотите ребенка? – Не глупи, красотка. – Хи-хи-хи. Феромон сказал, что ты глупая. Эстрогена бросила кокетливый взгляд: – Не то чтобы мы не хотели секса. – Конечно же нет! – одновременно с ней выпалила Прогестерона. – Хотя иногда мы его хотим. – Да, хотим! – Но просто мы сейчас так заняты. – Понимаешь? Феромон принял крайне заинтересованный вид. Эстрогена, оседлав любимого конька, улыбнулась и пустилась в объяснения: – Понимаешь, не так-то легко быть женской гормоншей. – Да уж, нелегко, – подключилась Прогестерона. – Мы должны быть приятными… – …Но злорадными. – Постоянными… – …Но непредсказуемыми. – Успокаивающими… – …Но болезненными. – Мы – парадокс, понимаешь? – сказала Эстрогена с горделивым выражением лица. – Только этим утром мы… – продолжила Прогестерона – …мы просто разрывались между судорогами… – …И рвотой. Подружки задумались на секунду, поражаясь собственной невиданной силе. – И на чем вы остановились? – В смысле? – Что вы ей устроили – судороги или рвоту? – Мы решили взять недельный отпуск – пусть поволнуется, что у нее задержка. – А-а, – начал было Феромон, как вдруг Эстрогена закричала: – Ударь ее! Всади нож в спину! Пронзи ее! – Ты что? – Да так, ничего. Наступила неловкая пауза. – Похоже, мы отклонились от темы нашего разговора, – наконец промолвил Феромон. – А что это была за тема? – вместе спросили девушки. – Как насчет секса? Подумав, Эстрогена ответила: – Это зависит от Билла. – В самом деле? – Понимаешь, – начала объяснять Прогестерона, – мы хотим, чтобы нас любили… – …И чтобы о нас заботились. – Мы хотим, чтобы наш любовник был надежным, любящим и неторопливым. – Мы хотим уважения. – Мы хотим Современного Мужчину. – Мы хотим Хью Гранта [1 - Знаменитый британский актер. – Здесь и далее примеч. ред.]. – Отлично! – согласился Феромон. – Но… – Что еще? – Мы хотим, чтобы нас захватила буря! – Мы хотим беспощадного любовника… – …Тирана! – Горячего и сурового. – …Который будет брать нас снова и снова. – Нас совсем не интересует уважение. – Мы хотим Настоящего Мужчину… – …А не рохлю. – Мы хотим Николаса Кейджа [2 - Известный голливудский киноактер.]. – Эй, простите, – уточнил Феромон. – Кем, по-вашему, должен стать Билл? – Любым из этих двух, – ответила Прогестерона. – Но, что бы он ни решил, все равно это будет ошибочно, – добавила ясности ее подруга. Девушки расхохотались над своей шуткой. Они смеялись так каждый раз, когда разыгрывали его. Феромон вдруг подумал, что его жизнь не была особенно веселой. Возможно, гормоншам тоже было скучновато. Гормоны собрались вокруг лазутчика, с нетерпением ожидая ответа близняшек. – Ребенка? – начал Тестостерон. – Некоторые начинают забывать, каково истинное предназначение секса… Феромон сказал, что, по его мнению, они шутили, но все дружно согласились, что над некоторыми вещами шутить не стоит, а Гистамин обиделся за хозяина: – Так каковы шансы Билла? – Скажем так, – сказал Феромон. – Если сегодня Билл собирается пораньше отправиться в постель, то ему лучше запастись хорошей книгой. – Да, но все-таки, как насчет секса? – настаивал Тестостерон. – Отрицательно. На какой-то миг повисла напряженная тишина, затем кто-то пропищал: – Может быть, консультация у семейного психоаналитика – не лучшая обстановка для переговоров с гормоншами Эвелин? Гормоны прислушались к тому, что происходило снаружи. По их мнению, там все было тип-топ: вот уже целый час Билл и Эвелин не ругались. Их аналитик Кейли только что отметила, как хорошо продвигаются дела у ее клиентов. Докторша догадывалась, что Эвелин, воспитанная в строгих правилах, не одобряла ее раскованности. Сама Эвелин на прием всегда одевалась строго, во время сеанса сидела ровно и постоянно себя критиковала. Билл, который нуждался в одобрении Кейли, понимал, что ему лучше было бы выглядеть расслаблено. Такой подход прекрасно сочетался с полным отсутствием интереса к самой процедуре с его стороны. Когда Биллу приходилось говорить, он издавал некое разочарованное бурчание, что, к его вящему удовольствию, заставляло Эвелин сидеть еще ровнее. – Я думаю, – ворчал Билл, – что должен обращать внимание на мои собственные ошибки. Я могу сделать наш брак лучше как минимум десятком разных способов. С этого-то я и думаю начать. Не стоит обвинять Эвелин. Гормоны слушали все это со скучающим видом. – По-моему, у них неплохо получается, – сказал Адреналин. – Ничего подобного, – возразил ему Гистамин. – Билл врет. А если он будет и дальше лгать, то не сможет добраться до сути проблемы. Так? Адреналин был вынужден согласиться. Эвелин тем временем старалась не отставать от Билла: – У меня хорошее чувство юмора. Наверное, мне нужно чаще его использовать, чтобы как-то разряжать обстановку. На миг Гистамин потерял дар речи от возмущения: – Чувство юмора? У нее хорошее чувство юмора? Да она последний раз улыбнулась, когда у мужа был сердечный приступ. С удивлением Билл ощутил внутренний подъем агрессии, адресованной дражайшей половине. Где-то в глубине его Тестостерон вопил: – Не спускай ей этого, дружок! Не спускай ей этого! Однако Билл подавил гаев и довольствовался тем, что чуть сильнее сжал зубы и перевалился с одной ягодицы на другую. Тут Кейли, почувствовавшая перемену обстановки, взяла ход беседы в свои руки: – Существуют такие неконструктивные варианты межличностных отношений, когда люди улучшают свое настроение, подавляя других. Возможна и другая модель поведения – двое людей объединяются, получая от этого дополнительный заряд уверенности в себе и счастья. Поэтому добрые намерения и взаимодействие – это… – Все совсем не так, – не согласился Гистамин. – Проблема в том, что Билл – самый заурядный мужчина, не обладающий развитой интуицией, неспособный к коммуникации, поэтому он действует по стереотипам. Он всю свою жизнь живет как за какой-то завесой. Он даже не понимает, что им управляет, точнее – кто. То есть мы… – Да кто она такая? – спросил Тестостерон. – Семейный психоаналитик, – пояснил ему Гистамин. – Я б ей вдул. – Кому? – Этой вашей докторице. Она очень даже ничего. – Чтоб я сдох, – сказал Гистамин. – Дай тебе волю, ты бы давно вдул и каждой встречной. Ты всегда думаешь только о сексе. – А вот и не всегда. Только когда есть шанс добиться своего и при этом кончить. – Ох, ха-ха-ха! – Гистамина раздражали каламбуры, впрочем, его вообще все раздражало. – Чего смешного? – не понял Тестостерон. Кортизол же думал о более высоких материях: – Знаете, было бы гораздо лучше, если бы Билл и Эвелин поладили. – И что тогда изменилось бы? – полюбопытствовал Тестостерон. – Может быть, их сблизит то, что они оба бросили курить? – предположил один из гормонов. – Что? Он бросил курить? – Адреналин ощутил, как потоки стресса побежали по его телу, отчего у Билла артериальное давление моментально подскочило. – Когда это он успел? – Вчера. – О, господи! Это же ужасно! – А тебе не кажется несколько странным, – раздраженно заметил Гистамин, – что ты чувствовал себя вполне нормально, пока мы не сказали тебе, что он бросил курить. – Нет, не кажется. – Чтоб я сдох! – В любом случае, он никогда не бросал курить надолго, – приятным голосом прожурчал Серотонин, отвечающий за подъем настроения. У Серотонина всегда была в запасе позитивная мысль. Все нахмурились: среди гормонов существовала негласная договоренность о том, что всякие там счастливые мысли – это не совсем мужское дело. Серотонин не имел права открывать рот, даже если его идея была не такой уж и радостной. – Да, так или иначе, он никогда не мог долго продержаться без курева, – подытожил Адреналин. Такая постановка вопроса возражений не вызвала, только Гистамин раздраженно упрекнул товарищей: – Нечего гордиться тем, что вы устраиваете Биллу такие симптомы, которые он потом объясняет отказом от курения. – Помните, как мы сделали его желтым? Адреналин с готовностью изобразил испуганного Билла: – А-а-а! Это никотин выходит из меня наружу. Внезапно Тестостерон разозлился и стал кричать на Гистамина: – Что это ты на меня уставился? На меня? Ох! Да, ты!.. Гистамин! Что ты на меня вытаращился? – Мне показалось, что ты хочешь что-то сказать. – Ах, да! – Тестостерон на секунду задумался. – Ну да… у меня есть план. Хотите послушать? – Нет. – Ух… Внимание всех присутствующих отвлекла Кейли, которая имела привычку, размышляя, облизывать верхнюю губу. Гормоны постарались обратить внимание Билла на этот примечательный факт, но тот начинал дремать. – Ладно, – сказал Гистамин. – Давай выкладывай свой план. Тестостерон обрадовался: – Билл. Так? Билл, ну, в смысле, наш Билл. Так? Все понимали, что на изложение плана должно было уйти некоторое время, и набрались терпения. – Наш Билл… Так? – Да? – подбодрил его Гистамин. – Билл должен завести интрижку на стороне! – Не дури. – Но ведь это решает все наши проблемы, – принялся объяснять Тестостерон. – Мы хотим перепихнуться. Так? А по моему плану… – Ну? – По моему плану, мы как раз этим и займемся! – закончил выступление Тестостерон и снова сделал эффектную паузу, ожидая неминуемого шквала аплодисментов. Гистамин воспринял идею коллеги с явным пренебрежением: – Надо же, как оригинально! У Билла пару дней не было секса – самое время нашему Казанове отправиться на поиски любовницы. И кто, интересно знать, думает так же? – Я, – честно признался Тестостерон. – И любой сорокадвухлетний мужчина, – добавил Адреналин. – М-ммммм, – уклончиво промычали остальные. – А сколько нашему Биллу? – спросил Тестостерон. – Сорок два. – Ну вот, а я что говорил! – Триумф Тестостерона был полным. При одной мысли об этом Гистамин покрылся испариной и попытался образумить остальных: – Но нас могут поймать! – Обязательно поймают, – развил его опасения Адреналин, засветившийся от счастья. – Застукают с поличным. В этом-то вся и соль: страх, чувство вины… Мы постараемся, чтобы Билл оставил любовное послание в бардачке, использовал кредитку для покупки цветов и пришлем ему детальный счет за телефонные разговоры… – Мы даже можем наслать на него сыпь, куда-нибудь туда, где ее происхождение будет очень трудно объяснить, – продолжил Феромон. – Например, на пенис. Что-нибудь вроде пустул. Пустул, которые начнут вскрываться, когда он будет… – Заткнись, Феромон! – резко оборвал его Гистамин. – Это будет для него большим потрясением… – отметил Адреналин. – Именно, а ведь мы ненавидим потрясения! – Нет. Мы их и любим, и ненавидим. Мы никогда не можем понять, почему так получается, поэтому перестали пытаться найти ответ. – Это то же самое, что аттракционы на ярмарке или американские горки, – объяснил Феромон. Но Гистамин был непреклонен: – Ненавижу аттракционы. Делать все то, что не по нутру Гистамину, было важной работой для всех остальных гормонов. Гистамин знал об этом, поэтому считал необходимым сопротивляться: – Такие решения с кондачка не принимаются. – Разумеется, – ответил Адреналин. – Перед тем как решиться, нам необходимо покопаться в самом себе, вынести изнурительные внутренние споры и сомнения. – Так, может быть, он и не пойдет на это? – все еще надеялся на благоразумие приятелей-гормонов Гистамин. – Еще как пойдет. Но сначала ему предстоит помучиться. Понимаешь, в глубине души Билл уверен, что он – парень хоть куда. При этих словах даже Гистамин не удержался от смеха: – И, скорее всего, мучения будут длиться ровно столько, сколько потребуется времени на поиски женщины, согласной с ним флиртовать. – На самом деле, чуточку больше – надо соблюсти приличия. – Мы ведь не хотим, чтобы он считал себя ни на что не годным, – прибавил Серотонин. Глава 3 К моменту, когда Билл вернулся в офис, гормоны бросили все силы на выполнение нового задания. Последний раз они работали с таким энтузиазмом, когда обнаружили, что он может заниматься онанизмом. Сейчас они рассматривали всех находящихся в конторе как кандидатов для легкой интрижки. – Смотрите! – орал Феромон. – Как насчет этой попки? – Где? – заинтересовался Адреналин. – Вон там, – показал ему Тестостерон, который смотрел в нужном направлении. – Вот она нагибается… – Складывает что-то в шкаф, – помог ему Феромон. – Да, не часто у нас можно встретить такое. Все были напряжены. – Вот она тянется за папкой… покачивает ягодицами… поправляет прическу. – Феромон говорил, как заправский телекомментатор. – Это самый роскошный вид сзади, который я когда-либо видел. – Смотрите, она встает! Она встает! – Адреналин захлебывался от возбуждения и почти кричал. – Только бы мордашка не подкачала. Мы на верном пути… Да! Она поворачивается и… Повисла длинная пауза, в течении которой Гормоны от удивления не могли проронить ни слова. – Да это мужик! – потрясенно выговорил кто-то, за чем последовала череда смущенных покашливаний. – Это… это просто отвратительно, – начал Адреналин. – У парня не должно быть такой фигуры. Чего это он тут разгуливает с таким задом? – Ага, и выгибается на людях! – поддержал товарища Феромон. – Ну, все, достаточно, – сказал немного обескураженный Адреналин и, как бы продолжая ход своих мыслей, добавил: – М-да! – Мы ведь не сказали, что это выглядело соблазнительно. На самом деле мы так даже не подумали. Наверное, что-то в этом было, но вот чтобы увлечь нас по-настоящему – нет уж, увольте, – продолжал Феромон. – Теперь я буду переживать за его ориентацию, – с недовольством констатировал Гистамин. – Вот вам и еще один повод завести интрижку – чтобы подтолкнуть Билла на путь истинный. Какое-то время в кабинет никто не входил, поэтому предвкушение скоро переросло в скуку. Чтобы как-то скоротать время, гормоны вернулись к животрепещущей проблеме – курению. Они не раз сталкивались с Биллом по этому вопросу и пришли к убеждению, что наиболее эффективными являются длительные кампании против курения. Если они слегка перегибали палку, и у Билла начинались проблемы со здоровьем, то он мог сделать что-нибудь глупое, например пойти к врачу. За этим последовал бы прием лекарств, и все вышло бы из-под контроля. Самые эффективные схемы включали микродозы симптомов: дрожание рук, ночная потливость, бессонница, паранойя, резкие перепады настроения, прыщи и геморрой. Конкретный набор болячек значения не имел, главное – это чтобы они все появлялись как раз в тот момент, когда Билл готовился насладиться сигаретой. То есть практически в любое время. Гистамину разговоры о вреде никотина нравились особенно. Его желание быть главным идеологом по этому вопросу объяснялось тем, что он считал все раздражающее своей прерогативой; кроме того, по правде говоря, он знал, что не является гормоном, и относил сам себя к отдельному классу. Однако его влияние на остальных было довольно слабым, и это делало его еще более раздражительным. – Почему бы вам просто не оставить его в покое? Вы же отлично знаете, что курение вредит всем вам! – Ты тоже об этом слышал? – спросил Феромон. – Он может умереть от этого! – Гистамин собрал волю в кулак, готовясь к потоку насмешек, но реакции не последовало. – Нашли! – вдруг закричал Феромон. – Сьюзи! Мы можем завести роман со Сьюзи! – Блестяще! – согласился с ним Адреналин. Тестостерону эта идея тоже пришлась по душе: – Сьюзи? Что ж, перспективно. Идеальный вариант! – отозвался он, раздумывая. – А кто такая Сьюзи? – Она работает секретаршей Билла на протяжении уже пяти лет, – ответил ему Гистамин. – Очень хорошо. Сьюзи… Да! Мне нравится, как это звучит. Гормоны прикинули, как бы заставить Билла пообщаться со Сьюзи. Пока они думали, Тони начал очередной рассказ из серии «Мир страхования», а дрель этажом выше увеличила громкость на пару децибел. Гормоны не могли знать наверняка, было ли это результатом их стараний, или же Биллу просто захотелось выйти из кабинета, но он встал из-за стола, взял пару папок и направился в ту часть здания, где работала Сьюзи. Вот уже пять лет гормоны только тем и занимались, что прикалывались над Сьюзи и ее кабинетом, что не могло не отразиться на отношении Билла к ней. Она одевалась на рынке, утверждая при этом, что все ее вещи куплены в бутиках; на стенах ее кабинета были развешены незатейливые открытки с изображениями шимпанзе в детской одежде и поросят в солнечных очках; на рабочем столе стояла армия мягких игрушек и кружка, играющая мелодию, когда ее поднимали. Последнее особенно раздражало Билла, потому что Сьюзи никогда не могла поставить кружку так, чтобы она заткнулась. Билл присел на стул сбоку от стола Сьюзи и завел разговор о делах, которые он вел в настоящее время. Гормоны совещались, что делать дальше. Как очень скоро стало понятно, флирт оказался для них совершенно непривычным занятием, поэтому у них не было четкого плана дальнейших действий. Адреналин чувствовал себя поверженным, поэтому, когда Билл засобирался, никто не знал, что предпринять: – Внимание! Тревога! Он встает! Билл собирается уходить! Трево-о-о-га! Когда Билл встал со стула, Феромон предложил: – Быстро! Давайте сделаем так, чтобы он почувствовал резкую слабость. Скорей! Гормоны поднапряглись и выдали все, что могли. – Ура! – закричал Адреналин. – Он грохнулся на пол! Быстро, Феромон, выбирайся наружу и поговори с гормонами Сьюзи! – Уже лечу! – Тревога! Он опять пытается встать! Сделайте так, чтобы Билл снова ослабел, а потом… – Можно попробовать опьянить его, – посоветовал собирающийся в дорогу Феромон. – Тогда, он точно не встанет. Феромон жил только ради этого – шанса произвести впечатление на женский пол и возможности организовать парням секс. На этот раз ему не хотелось возвращаться с пустыми руками. Он состроил свою обычную гримасу и поспешил на задание. Его встречали Эстрогена и Прогестерона Сьюзи. Феромону стало не по себе, когда совершенно неожиданно у гормонш обнаружился сильный французский акцент. – Привет, барышни, – начал он. – Привет, Феромонэ, – ответила ему Эстрогена. – Так вы знаете, кто я? – О, да, ми знаим, – призналась Эстрогена. – И знаим, чего ти хочишь, Феромонэ, – добавила Прогестерона. – Откуда? – Все ви хотите одного и того же… – …Все ви хотить переспать с нашей Сьюзи. – Ясно. Я всегда предпочитаю говорить напрямую. Ну, каковы наши шансы, девушки? Гормонши рассмеялись, а Эстрогена ехидно поинтересовалась: – Феромонэ, ти когда-нибудь видель вашего Билль? Наша Сьюзи очень красива. Но вашь протеже! Быть может, когда маленькие поросячьи гласьки, прыщи и коросты фойдут ф моду… – …Он станить супермоделью! – закончила Прогестерона, и они снова захихикали. Феромон был заинтригован: – Хотите сказать, прыщи и поросячьи глазки сейчас не в моде? – К тому ше он толстый, и от него вонять! – И у него большие зубы. – Ващь Билль выглядеть как говорящий конь ис Бременьских мусикантов. Феромон вздохнул: – Ладно, я все понял – шансов у нас нет. В ответ на это девушки немного пошептались и, когда Феромон окончательно перестал понимать, что происходит, Эстрогена неожиданно сказала: – Ми этого не говорили. – Нет, ми этого не говорили, – подхватила Прогестерона. Потом она поманила Феромона, чтобы тот подошел поближе и прошептала: – Понимаищь, наша Сьюзи и не догадывается о ващих намереньях. – Она встречается с отвратительным человьеком, – добавила Прогестерона. – Чувствуешь, прекрасная дьевушка встречается с ушасным чудовищем. – Нам кашется, это из-за ее низкой самооценки, – закончили они на грустной ноте. Феромон торжествовал: – Великолепно, так для нас не все потеряно? – Он федь ее шеф, босс, – сказала Прогестерона. – Ей будет трудно отказаться от его приглашения пойти и фипить чего-нибудь поели работы. – И тогда… – сказала Эстрогена. – И тогда? – спросил Феромон. – И тогда может возникать любовь… – …Или сексуальное домогатьельство. – предположила Прогестерона. – В конце концов, он федь ее шеф, – в очередной раз заметила Эстрогена. Эти женщины начинали пугать Феромона. – Так как? – спросил он. – Что это будет: сексуальное домогательство или любовь? Гормонши снова рассмеялись: – Ми не знаем. – Ми еще не решили! Прогестерона и Эстрогена, хихикая, начали медленно растворяться в воздухе. Феромону было пора возвращаться, поэтому он окликнул их: – Девушки, позвольте еще только один вопрос. – Да? – Да? – Откуда у вас этот акцент? Ведь Сьюзи – не француженка. – М-ммм, – мечтательно произнесла Эстрогена и принялась объяснять: – Этот нащь аккцент, как ти его называишь, обозначает совсем другое… – Это просто жеманство! – радостно добавила Прогестерона. – Ведь девушке это не возбраняется, не так ли? – кокетливо проговорила Эстрогена. – Но зачем? – недоумевал Феромон. – Видишь ли, вы, мужчины, думаете, что все француженки… как это называется? – Нимфоманки, – пришла на помощь Прогестерона. – А что, это неправда? – с недоверием спросил Феромон. – Но разве вы не слышали о французском демографическом взрыве? Вконец сбитый с толку Феромон озадаченно вздохнул: – Эта встреча мне на многое открыла глаза. Зато ему было о чем рассказать приятелям. Обычно в таких случаях Феромон бывал чрезвычайно красноречив. В конце концов, он ведь единственный видел эту жизнь такой, какая она есть. Феромон старался воспользоваться ситуацией на все сто и обращал внимание на все, даже самые незначительные, детали. Другие гормоны не возражали, да и что, собственно, им оставалось? – …И совершенно очевидно, что у нашего Билла избыточный вес, маленькие поросячьи глазки и запах изо рта, – закончил он рассказ. – И что все это значит? – спросил Тестостерон. – Ничего хорошего. Все были потрясены. – Но сам он уверен, что неплохо выглядит, – заметил Адреналин. – Вовсе нет, – вмешался Гистамин, который до того очень внимательно слушал. – Просто Билл уверен, что запах изо рта, двойной подбородок и все прочее можно компенсировать, если поскрести по подбородку бритвой и окунуться в лосьон за полчаса до свидания. – А как же насчет француженок?… – продолжал Тестостерон, понимавший, что отныне ему придется жить в изменившемся мире. – Они что же, и впрямь вовсе не нимфоманки? – Дружище, я так же потрясен, как и ты, – посочувствовал ему Феромон. Гормоны замолчали. Им казалось, что весь мир сошел с ума. Адреналин пытался найти хоть какое-то рациональное объяснение происходящему, вспоминая былые дни: – Но раньше у него были подружки. Их-то он привлекал? – Или что-то вроде того… – В университете у него была Сильвия, – пустил слюни Тестостерон, которому она нравилась до сих нор. Все принялись вспоминать Сильвию, которая была башковитой, очень забавной и сексуальной. В то же время гормоны были согласны, что не многие женщины могут испытать оргазм только оттого, что им вслух читают томик Гарольда Пинтера [3 - Современный английский драматург и сценарист.]. – Она была прикольной, – продолжал Тестостерон. – Помните, как Билл и Сильвия вместе писали в кино? – А потом их затошнило, и они блеванули в одно ведерко из-под попкорна, – подхватил Адреналин. – А когда Билл проголодался, он полез в ведерко… – Да-да, мы все прекрасно помним, – резко прервал воспоминания Гистамин. – Эвелин никогда не позволила бы себе ничего подобного. – Никто не позволил бы, кроме Билла. – Она слишком зажатая. – Эта Эвелин даже напиться нормально не может. Все снова стали вспоминать старые добрые деньки. – Билл никогда не забудет Сильвию, – вздохнул Феромон. – Это просто невозможно, – фыркнул Гистамин. Внезапно встрепенулся Тестостерон, который до того, казалось, напряженно о чем-то думал. Ему требовалось подтверждение собственным догадкам. – А как же шведки? – спросил он – Шведки-то, точно все нимфоманки, ведь так? – Ну, конечно, шведки – нимфоманки, – ответил ему Феромон. – То есть все это касалось только француженок? – Да, только француженок. Глава 4 Биллу удалось соблазнить Сьюзи прогуляться до бара после работы. Главным образом, этому способствовало предложение обсудить кое-какие деловые вопросы. По этому поводу гормоны пребывали в полном замешательстве – в результате на Билла обрушился шквал неприятных симптомов: головная боль, сердцебиение и даже нервный тик, заставляющий его верхнюю бровь постоянно подпрыгивать. Сьюзи казалась невозмутимой, правда, она не представляла, как долго может продолжаться эта встреча. Билл не сделал ровным счетом ничего, чтобы успокоить ее. Он промычал про бар что-то невразумительное, дважды позабыл, что она заказала, а когда сел за столик, тотчас вскочил обратно, якобы за меню. Девушка отказалась от ужина, но Билл так волновался, что не мог просто сидеть рядом с ней – ему постоянно надо было куда-то сбегать. В конце концов выяснилось, что еду сегодня не подают, – гормоны с трудом поверили в такое совпадение. – Просто заставьте его сесть! – рявкнул Гистамин. Весь вспотевший от беготни, Билл наконец уселся на свое место. – Адреналин! Я просто глазам своим не верю, прекрати этот пот немедленно! Гистамин был вне себя от ярости. Польза от этого свидания до сих пор представлялась ему сомнительной, но такое провальное начало доконало его. Словно для того, чтобы добить Гистамина окончательно, Билл начал со слов, которые не предвещали ничего хорошего: – Вот что я хотел сказать, Сьюзи… Рад видеть тебя во внерабочей обстановке. Несколько мгновений он изучающе вглядывался в ее лицо, потом сказал: – Ух, ты! А я и не замечал, что у тебя нос проколот! Ты давно носишь этот гвоздик? – Кретин, это не гвоздик! Это прыщ!!! – бушевал Гистамин. Билл нагнулся, чтобы получше рассмотреть пирсинг: – А что это? Это такая маленькая жемчужина? Сьюзи наконец вынуждена была признаться, что это в действительности был прыщ. Билл не расслышал ее слов и продолжал: – Выглядит лучше, чем обыкновенный гвоздик. И крупный какой! Не болит? – Только если выдавить! – заходился Гистамин. – Это прыщ, – сказала Сьюзи громче. Гормоны придали лицу Билла насыщенный красный цвет. Несмотря на то, что Сьюзи едва притронулась к своей водке и пиву, Билл поинтересовался, не хочет ли она еще чего-нибудь выпить. Сьюзи отказалась и. скрестив ноги, сказала: – Билл, мне кажется, мы хотели обсудить какое-то дело… – Дурной знак, дурной знак! – заволновался Тестостерон. – А облом с пирсингом – это, по-твоему, доброе предзнаменование? – нагнетал обстановку Гистамин. Трясущейся рукой Билл поднес стакан с выпивкой к губам. – Так. Кто трясет его руку? – спросил Гистамин. Адреналин захныкал – это было уже чересчур. – Может, поедим чего-нибудь? – предложил Билл. – Да на кой черт тебе это? – взревел Тестостерон. – Спроси, не хочет ли она перепихнуться! У Феромона было предложение получше: – Узнай, ложится ли она в постель, после первого свидания. Поинтересуйся, как далеко она готова пойти. – Как далеко ты готова пойти? – спросил, наконец, Билл, сам не понимая, почему у него возник именно этот вопрос. – Что? – озадаченно спросила Сьюзи. – Что? – хором воскликнули гормоны. – Я имею в виду – как далеко ты хотела бы пойти в нашей компании. Какие у тебя планы? Последовал всеобщий вздох облегчения, но Сьюзи все еще выглядела озадаченной. – Ты вообще-то как – честолюбивая? – продолжал допрос Билл. – Не знаю. Внезапно Адреналин почувствовал прилив возбуждения: – Начинается! Я чувствую это. Он уже покраснел и готовится сделать первый шаг. Гистамин хотел было предложить Биллу поинтересоваться, не являются ли соски Сьюзи, проступавшие через топик, еще одной разновидностью прыщей, но в этот момент выяснилось, что Адреналин был прав, так как Билл внезапно поменял тему разговора: – Сьюзи, ты очень привлекательная девушка… Она заволновалась, потому что эти слова прозвучали чуть увереннее, чем обычные мимолетные комплементы. Несколько секунд Билл не дышал, а гормоны молча ожидали продолжения. Гистамин, ошарашенный больше других, предположил, что, возможно, Сьюзи предпочла бы, чтобы ее называли не девушкой, а женщиной. – Не думаю, – ответил Феромон. – Он должен выказать ей хоть какое-то уважение, – возразил ему Гистамин. – Наш эгоистичный урод мог бы как минимум… – Очко в нашу пользу, – сказал Феромон. – Вряд ли кто-нибудь из вас сегодня получит хотя бы одно очко, – встрял Адреналин. – Ради всего святого, мы ведь на свидании. Впервые за последние двадцать лет. А из-за вашей дискуссии мы не слышим, что говорит Билл. Когда гормоны прислушались к словам Билла, то не могли поверить своим ушам. – Вероятно, лучшая дорога во всей Великобритании – это шоссе В6255 от Инглтона до Хоуэса, – говорил он. – Эта трасса поднимается у Фелса, но там очень хорошее покрытие, хотя многие думают, что после дождя там довольно опасно. – Что он несет? – закричал Гистамин. – А еще есть трасса А17 до Норвича, – продолжал свой увлекательный рассказ Билл. – Я знаю многих людей, которые считают, что это дорога для настоящих водителей. Разумеется, проще проехать по A1… – О боже! – зарыдал Гистамин. – У нас слабоумный хозяин. – По этой дороге лучше всего прокатиться на «ауди» или «лотусе». Она твердая и вдохновляет… Потрясенные, гормоны слушали в полном молчании. Затем Феромон спросил: – Как он умудрился перейти от «Сьюзи, ты очень привлекательная девушка» к «Самым знаменитым трассам Великобритании»? Он что, пытается загипнотизировать ее или довести занудством до полуобморочного состояния? Безо всякой иронии Адреналин предположил, что Билл таким образом пытается завлечь девушку. – В общем, – подытожил Билл, – мне придется поехать по В6255, хотя я понимаю, что это и спорное решение. Затем, почувствовав, что выступление пора сворачивать, он спросил: – А ты как думаешь, Сьюзи? – Она думает, как бы поскорей застрелиться, дружище, – ответил за девушку Феромон. Сьюзи молчала, поэтому Билл вновь взял инициативу в свои руки: – И если бы я слукавил, сказав, что сомневаюсь в своем выборе, то мой нос моментально вырос бы. Наконец Сьюзи нашлась, что ответить: – А почему твой нос вырос бы? – Ну знаешь, как у Пиноккио. – У кого? – Это итальянская сказка про деревянного человечка, у которого нос становился длиннее, когда он врал. – И ты опасаешься, что раз об этом говорится в итальянской сказке, то это может случиться и с тобой? Для того чтобы осмыслить последнюю фразу, гормонам потребовалось некоторое время. Первым ожил Адреналин, радостно воскликнувший: – Ура! Ура! Она просто тупая!!! Все искренне радовались этому, кроме Тестостерона, который недоумевал: – Постойте, по-моему, Билл просто не полностью объяснил ей эту штуку про нос. Носы ведь так не растут. Все сошлись во мнении, что Тестостерону следовало просто заткнуться. Однако Гистамина уже занимал другой вопрос: – А что, собственно, хорошего в том, что она тупая? – Будь по-другому, мы не смогли бы затащить ее в постель к такому уродливому, самоуверенному, комичному… – И страшно занудному типу! Не будем забывать о нашем последнем открытии, – добавил Феромон. – Да, но секс с такой дурочкой – просто аморальный поступок, – настаивал Гистамин. – Обожаю аморальные поступки, – пустил слюнку Феромон. – Посмотри вокруг: сколько людей из тех, кого мы знаем, имеют связи на стороне? – Практически все, – уступил Гистамин. – Подумай, насколько более привлекательным кажется любовник по сравнению с супругом. Люди изменяют из-за множества причин: скуки, похоти, потому что не понимают свою лучшую половину, потому что их супруг не желает понимать их. От любовницы никто не ждет, чтобы она была более привлекательной, или очень умной, или лучше подходила тебе. Неужели ты думаешь, что красивая, умная женщина захочет встречаться с довольно-таки неприглядным женатым мужчиной? – Понял. С этого момента их спор принял чисто теоретический характер, но как только Билл приготовился перейти к разъяснению особенностей ценовой политики фирм – производителей автомобилей, разразилась катастрофа. Первым на это обратил внимание Адреналин, который начал коротко повизгивать. Он снова и снова выкрикивал одно и то же слово, но никто не мог разобрать, какое именно. – Что случилось? – спросил Тестостерон с нешуточным раздражением, который почти уже решил, какая же дорога была лучшей в Великобритании. – Что это с Адреналином? Ритмичное повизгивание стало еще громче. – Наверное, кто-то вошел в бар, и Адреналин увидел это, – предположил Феромон. – Может быть, это Эвелин? Что она забыла в этом районе? – Наверное, она что-то подозревает. – Это вряд ли. Ведь мы же еще ничего не сделали. Как Эвелин может догадываться о чем-то, чего еще не произошло, – постарался успокоить всех Кортизол, но на сей раз даже его голос казался встревоженным. – Нет, это не Эвелин, – кричал Адреналин, нервничая все больше и больше. – Смотрите! Это же наш семейный психоаналитик. Такой поворот событий сбил всех с толку. Несмотря на то, что Адреналин был готов лезть на стенку от ужаса, другие гормоны не могли понять, чем приход Кейли был хуже, чем появление Эвелин. Они не соображали, что вообще было в этом плохого, но поддались панике. – А-а-аааа! – закричал Адреналин, прекратив повизгивать. – Что? – Она нас заметила! И это было правдой. – А-а-аааа! – завопил Адреналин еще громче. – Что теперь? – остальные гормоны разрывались между отчаянием и желанием отлупить Адреналина. – Она идет сюда! – И что? – Бежать!!! – умолял Адреналин. – Зачем? – Ладно, тогда – прятаться!!! – не унимался он. – Точно, нужно спрятаться, – согласился Тестостерон. Гистамин переключил внимание с Адреналина на Тестостерона. – Что за план? Мы сюда пришли ради твоей идеи завести любовницу, теперь же у тебя новое дикое предложение: ты хочешь превратить это все… – он старался подобрать подходящее сравнение, – …в комедию Бенни Хилла. Он тут же пожалел о сказанном – все гормоны считали, что комедии Бенни Хилла очень даже недурны, – но продолжал как ни в чем не бывало: – Незачем Биллу так храбриться. В том, что он после работы пропустил стаканчик с коллегой, нет ничего плохого. Сохраняй хладнокровие! Покрасневший Билл встал, чтобы поприветствовать психоаналитика. – Адреналин! Глазам своим не верю!!! – Простите, – всхлипнул Адреналин и зарыдал. Билл пожал руку подошедшей Кейли. Перед этим незаметно вытерев о брюки свои трясущиеся, влажные ладони. – Сохраняй хладнокровие! Слышишь? – кричал Гистамин. Билл немного оправился от смущения и представил Сьюзи психоаналитику, настоявшей, чтобы к ней обращались по имени. Он предложил Кейли выпить с ними и объяснил, что часто заходит с сослуживцами в бар после работы. Это было неправдой, и гормоны опасались, что Сьюзи может обратить на это внимание и сделать для себя соответствующие выводы. Когда же она заговорила, гормоны остолбенели. Оказывается, она все это время думала про деревянного человечка: – Ты имел в виду Пиноккио? Это из в диснеевского мультика? Гормоны поняли, что Билл мог врать столько, сколько ему захочется. Глава 5 В это было скверное утро первым проснулся Гистамин. Он был крайне раздражен, а это что-нибудь да значило. После того как он четыре или пять раз спросил, что произошло, проснулся Адреналин. Он также понятия не имел, что с ними случилось. Он знал только то, что ужасно себя чувствует. И знал это очень хорошо. – Хоть кто-нибудь помнит, что стряслось? – не успокаивался Гистамин, хотя понимал, что выяснения сейчас совершенно бесполезны: ведь кроме них с Адреналином, все спали, а Адреналин уже рассказал все, что знал. – Последнее, что я помню, – добавил он, – как мы сидели в баре… Наверное, потом все напились. – Хотел бы я быть таким же проницательным, как ты. – В любом случае, – продолжал Адреналин, – теперь мы в постели. Вопрос в том, что произошло ночью? Появился Тестостерон и заявил спросонья: – Я хочу перепихнуться. – И думать забудь. – Слава богу, – вздохнул с облегчением Тестостерон, хуже других гормонов переносивший похмелье. – Отвратительно себя чувствую, – продолжал он. – Так всегда бывает, когда Билл в конце концов переходит на водку или виски. – В этот раз мы ничего такого не пили, – успокоили его остальные. – Значит, он чего-то намешал, – настаивал Тестостерон. – Нет, он весь вечер пил только пиво, – начинал вспоминать детали прошлой ночи Адреналин. – Да, но смешивать разные сорта пива ничуть не лучше. Большинство гормонов были готовы согласиться с этим. Прежде всего те, кто хуже других переносил похмелье. – Но он весь вечер пил только свой любимый сорт. – Тогда, возможно, порции были неравномерно охлаждены. Большинство согласилось и с этим. – Или же, – подытожил Гистамин, – он просто перебрал. Разговор плавно перетек в другое русло. Сделал ли Билл свое черное дело прошлой ночью? По этому вопросу разгорелись нешуточные дебаты. На повестке дня стоял и вопрос о том, какое настроение сейчас больше подошло бы Биллу. Должен ли он радоваться своим подвигам, или же самое время предаться унынию из-за имевшего место фиаско? Мнений высказывалось множество, чего нельзя было сказать о фактах. Конечно, то, как развивался вчерашний вечер, не предполагало значительных успехов в деле совращения Сьюзи. К тому же внезапное появление Кейли вряд ли способствовало превращению Билла в Хью Гранта или Николаса Кейджа. Но, с другой стороны, если принять во внимание количество выпитого спиртного, то становилось очевидно, что Билл вернулся домой довольно поздно. И, уж конечно, он не стал бы сидеть в баре один, так как для этого был слишком застенчив. После оживленной дискуссии, гормоны решили применить выжидательную тактику до поступления достоверной информации, Пока сошлись на том, что Билл должен был чувствовать себя взволнованным и виноватым. Ведь, в конце концов, он был мужчиной. Гормоны пообщались еще какое-то время, так что Билл смог понежиться в постели. Вскоре внимание Гистамина привлекли некоторые обстоятельства, которые должны были бы стать очевидными еще раньше: – Постойте-ка, почему не прозвенел будильник? – Может быть, еще рано, – предположил Феромон, обожавший поваляться в кровати. – Черта с два, посмотрите – солнце уже взошло. – Какая безответственность! Он забыл завести будильник. – Какой будильник? – пробормотал Гистамин. Гормоны замолчали, осмотрелись и оцепенели: – Караул!!! Он в чужой постели! Адреналин не мог вынести этого и запричитал: – О господи! О господи! О господи! Что он натворил? Что он натворил? – А ты как думаешь? – Несмотря на похмелье Гистамину нравился такой поворот событий. – Господи, мы переспали со Сьюзи! Феромон скабрезно ухмыльнулся. – Только не это! – стонал Тестостерон. – Мы впервые за столько недель классно провели время, а я нечего не помню. День не переставал радовать. – Интересно, как все прошло? Нормально? Как нам теперь себя чувствовать? Падшими личностями? Интересно, ей стыдно? – развивал мысль Адреналин. – Надеюсь, да, – сказал Феромон со смаком. – Послушай, приятель, ты просто отвратителен, ты знаешь об этом? – вознегодовал Гистамин. – Ну конечно, – ответил польщенный Феромон. – Тот факт, что мы – мужские гормоны, не означает, что мы не можем сохранять чувство собственного достоинства. – Да, – согласился Феромон. – Точно подмечено! Билл опять было задремал, но его вновь разбудил вопль Адреналина: – Господи, боже мой, она рядом с нами в постели. Посмотрите! – Что нам делать? Что нам делать? – повторил он раз пятнадцать, пока остальные вносили свои предложения. Билл ощущал нараставшую панику, лихорадочно прокручивая в голове варианты дальнейших действий: «Можно прикинуться, что ничего не случилось. Мол, все так делают. Нет, она подумает, что я просто грубиян. Можно попробовать повторить это еще разик». – Хорошо, хорошо, – одобрил Гистамин. – Будем страстными и нежными. Наконец-то признаемся в истинных чувствах! – А что, если его отвергли? – предположил Адреналин. – Билл будет чувствовать себя идиотом. А ведь ему работать с ней в одном офисе. – В конце концов, – добавил Феромон, – именно поэтому мужчины стараются не распускать сопли. Чем наша ситуация отличается от любой другой? – Хорошо, – согласился Гистамин, – признаемся: «Я был ужасно пьян и совершенно не помню, что произошло». – Скажем правду? Большинство гормонов отнеслось к этой затее скептически. Пока они обсуждали стратегию, поведения Билла, его подруга тоже проснулась, откинула покрывало, посмотрела на Билла, наклонилась и поцеловала его. Гормоны замерли от ужаса, осознав, что провели ночь вовсе не со Сьюзи. – Это Кейли! – взвизгнул Адреналин. – Это наш психоаналитик! Гормоны были шокированы, а Билл лежал, потрясенный и оцепеневший. Первым смог заговорить Феромон: – Только в такие моменты я бываю по-настоящему счастлив. Глава 6 Гистамин не мог оставить произошедшее без внимания. Весь день он снова и снова мусолил известные им факты, чрезвычайно раздраженный неразберихой, созданной другими гормонами, и старался сделать все возможное для того, чтобы его товарищи почувствовали себя так же отвратительно, как и он. К вечеру Гистамин успел несколько раз перебрать всевозможные варианты обвинений и теперь радовал окружающих юмористическими сравнениями: – Вот, к примеру, у вас закончились деньги, – с напором вещал он, – вы идете в банк и берете их у банкира. На другой день вы оправляетесь к семейному психоаналитику, потому что у вас с женой что-то не ладится в постели, – так давайте затащим в постель психоаналитика! – Но мы ведь не знаем наверняка, был ли у них секс, – урезонивал его Феромон. – А что еще он мог там делать? Проверял, теплые ли у докторши одеяла? Конечно, Билл сделал это исключительно во имя спасения своего брака! И в самом деле, зачем ходить на сеансы к специалисту, если ты не уверен, что тот может устанавливать с людьми по-настоящему теплые отношения, ночью спит в уютной кровати и к тому же знает толк в сексе. Ты это имеешь в виду? – Разумеется, нет. – А ведь это мы его до этого довели! – Что? – смутился Тестостерон. – Мы заставили Билла проверить, теплое ли одеяло у Кейли? Не помню такого! Гормоны подавили смешок. – И я ничего не помню, – признался Феромон. – А почему? Все ради какой-то второсортной хохмы, которую к тому же никто из вас не может вспомнить. В конце концов, что мы поимели с этой тетеньки? Я хочу спросить: что мы получили, если не брать во внимание сам секс, возбуждение и самодовольство? – А почему ты не хочешь принимать во внимание все эти вещи? – поинтересовался Феромон. Гистамину потребовалось время на то, чтобы найти подходящий ответ, так что другие гормоны могли наслаждаться столь долгожданным перемирием. Но оно продолжалось недолго. Дело в том, что весь день Билл избегал Эвелин. Даже не попытавшись объяснить жене свое ночное отсутствие, он сразу уехал на работу. Сегодня она задерживалась на дежурстве, поэтому Билл уже лежал в постели, когда во входной двери повернулся ключ и в коридоре послышались шаги. Затем на какое-то время повисла тишина – Эвелин проверяла, везде ли порядок. Ей нравилось, когда все было чистеньким, аккуратным, вся посуда была вымыта, мусор выброшен, подушки поправлены и так далее. Гормоны и Билл лежали в постели и прислушивались. Они ждали, что она зайдет с минуты на минуту, и это было невыносимым. – Откуда у нее этот гигиенический сдвиг? – спросил Феромон. – Если хотите знать мое мнение, то это ненормально. – Эвелин одно время встречалась с рентгенологом, у которого были грязные ногти, – объяснил Гистамин. – А-а. – Наверное, она хочет заставить мужа помучиться, дожидаясь ее. – Или просто собирается с мыслями. Билл напрягся, чтобы услышать хоть что-нибудь, что могло бы прояснить его дальнейшую судьбу. Он старался убедить себя, что не стоит так беспокоиться. Вероятно, их брак уже дошел до той стадии, когда Эвелин безразлично, где он провел ночь; может быть, она даже была рада отдохнуть от его общества. Биллу вдруг стало жалко себя. Он вспомнил о своем далеко не атлетическом телосложении. Может быть, Эвелин хотела, чтобы Билл занялся каким-нибудь спортом? Но тут же он подумал с сожалением, что даже если бы так оно и было, то жена не упустила бы шанса поиздеваться над ним. Гормоны старались в спешке разработать тактику и стратегию поведения Билла. Все были слишком возбуждены, чтобы действовать в одном направлении. Гистамин весь день провел, обдумывая ситуацию, но теперь даже он понятия не имел, что предпринять. Все вздохнули с облегчением, когда, вместо того чтобы войти в спальню, Эвелин свернула в ванную комнату, – казнь откладывалась, но только на пару минут. Феромон внес предложение: – Когда Эвелин с ним заговорит, сделаем так, чтобы глаз Билла стал подергиваться, а сам он вздрагивал от малейшего шума. – Зачем? – спросил Гистамин. – Понятия не имею, – ответил Адреналин, – но я согласен, что так будет лучше. – То-то будет весело, – сказал Феромон. – Меня от вас тошнит, – начал Гистамин. – Значит, предать Билла – это, по-вашему, забавно? Неужели я единственный гормон, которого заботит благополучие хозяина? Единственный? Гормонам стало совестно, но они молчали. – Понятно, – сказал Гистамин. – Понимаешь, дружок, ведь мы – гормоны, – объяснил Адреналин. – А это довольно мерзкая работенка: подростку – прыщи, взрослому – приливы… – Эй, тс-с-с! Она вошла в спальню. – Привет, женушка, – наигранно радостно сказал Билл. Эвелин отвернулась. – Я тут прочитал в газете… – О боже! – застонал Гистамин. – Он опять начинает светскую беседу. И это после всех наших споров. Она обязательно что-нибудь заподозрит. Феромон с ним не согласился, так как чувствовал, что Билл просто начинает издалека, но не мог понять, куда тот клонит. Когда Билл сменил тему, Феромон уверился в своей правоте. – Да, Эвелин, я совсем забыл рассказать тебе о вчерашнем вечере. Мне кажется, что ради сохранения нашего брака мне необходимо стать более общительным. Понимаешь? Предлагаю обсуждать проблемы по мере их поступления. Адреналин был поражен: – Блестяще! Билл поменял тему разговора, а затем плавно ушел от нее, и ему ничего не пришлось объяснять. Профессионально. Эвелин посмотрела на Билла, как будто искала на его лице что-то одной ей известное. – Так что ты делал прошлой ночью? – наконец тихо спросила она. – Учился общаться! – воскликнул Гистамин. – Ну, ты знаешь… – Нет, не знаю. – Он – покойник, – сказал Гистамин. – Осталась чистая формальность: нацепить на палец бирку и захлопнуть дверь холодильника в морге. Между гормонами вновь началась перепалка: первым вступил Адреналин, которому на помощь поспешил его менее известный собрат – Норадреналин. Потом подключились Кортизол и прочие миротворцы, благодаря чему бедного Билла в течение нескольких минут бросало то в жар, то в холод. Его настроение прыгало от паники до олимпийского спокойствия. Так продолжалось до тех пор, пока гормоны не поняли, что Феромон пытается их перекричать – ему срочно надо было что-то сказать. – Слушайте, слушайте! – взывал он. – Мне кажется, что-то происходит! По-моему, что-то случилось! – Да ладно тебе… – Я серьезно, посмотрите на Эвелин. Грустная Эвелин, опустив голову, что-то очень тихо говорила. – Видите? Что-то не так! – А что она говорит? – спросил Адреналин. – Если бы ты, Адреналин, перестал стучать по ушам, то, вероятно, мы смогли бы хоть что-то расслышать. – Все дело в том, – медленно продолжала Эвелин, – ох… послушай, что я хочу сказать… Видишь ли, Билл… Она прошептала что-то неразборчивое, чего не расслышали ни Билл, ни гормоны, а затем сказала отчетливо: – Я беременна. – Ты… что? – нервно спросил Билл. – Она… что? – повторили гормоны. – Я беременна. – Не может быть! – Почему? Я такая же женщина, как и остальные! Билл схватился за голову, а гормоны не могли проронить ни слова. Супруги сидели молча, не двигаясь. Они чувствовали себя опустошенными. Билл хотел бы расспросить Эвелин о многих вещах. Например, собирается ли она делать аборт? Планировала ли она эту беременность тайком от него? Но ему казалось, что сейчас было не самое подходящее время для подобных расспросов. Любой ответ изменил бы его жизнь навсегда, сама же проблема неожиданно оказалось чисто женской, и решение должна была принимать Эвелин. Билл чувствовал, что любое неосторожное слово, вырвавшееся сейчас, может поставить крест на их браке. Он хотел спросить, как она себя чувствует. Ему казалось, что, вообще-то, он должен был порадоваться за нее. Но он чувствовал себя виноватым за то, что не испытывал этой радости. Настроение гормонов испортилось и они принялись ругать матриархат. – Вот чертовы женщины, – сокрушался Гистамин. – Это так на них похоже, в особенности на Эстрогену и Прогестерону. Они долго ждут, пока брак не окажется под угрозой, а затем устраивают развлечение в таком духе. – И им достается все веселье, – добавил Феромон, – отеки, утренняя рвота. – Геморрой и варикоз… – Поразительно, что женщины хотят беременеть, – сказал Адреналин. – Вовсе не хотят, – уточнил Гистамин. – Это проделки гормонов. – Понятно. – Я восхищаюсь этими девчонками, – признался Феромон. – Настоящие профессионалки, не так ли? – Беременна! – никак не мог поверить Гистамин. – Билл не выносит детей. – Именно поэтому он станет отличным отцом, – предположил Кортизол. – Он не будет поддаваться эмоциям. – О господи, – стонал Адреналин. – Держу пари, что до родов нам не дожить. Глава 7 Даже на следующее утро Билл не смог оправиться от потрясения. Они с Эвелин никогда не собирались заводить детей. Оба чувствовали, что были бы счастливы избежать родительской доли. Но до серьезных разговоров дело никогда не доходило. Даже удивительно, как они умудрились, постоянно ругаясь, не обсудить столь важного вопроса. Гормоны тоже были в смятении. Половина из них не знала, как относиться к случившемуся, вторая половина настаивала на том, чтобы воспользоваться этим предлогом и заставить Билла вновь закурить. – Меня от всех вас тошнит, – сказал Гистамин. – Бедолаге не по себе. Но его никто не слушал. – Мне кажется, – продолжал Феромон, – что ночью можно было бы поднять ему давление. Билл уже и так переживает, что стал плохо спать. Ему редко удается подремать между двумя и четырьмя часами. А теперь можно было бы добавить пару сновидений о сигаретах. – Подойдут также беспокойные сны, – мечтал Адреналин. – Чтобы он просыпался от тревоги и сразу же тянулся за пачкой. Больше идей не было, и все замолкли. – Придумал, – сказал Феромон. – Биллу снится эротический сон: вокруг него томно прохаживаются толпы обнаженных женщин, и тут мы подбрасываем ему его мать и тещу… – Голышом? – уточнил Адреналин. – Голышом. И они бегут навстречу Биллу по пляжу, маня его к себе. – Не понимаю, как это может заставить его снова начать курить? – Никак, просто мне понравилась сама идея. Очень часто вместо того, чтобы заняться решением серьезного вопроса, к примеру о беременности Эвелин, гормоны забавлялись ребяческими выходками. Главным заводилой здесь был Серотонин: – Давайте устроим ему дурацкие звуки в животе, – предложил он, – такие прикольные. – Не пойдет, он ведь в кабинете, – высказался Феромон. – Пусть лучше пёрднет. – Придумал, – сказал Адреналин. – Сначала Билл захочет чуть-чуть облегчиться, а мы убедим его, что вони не будет. Билл почувствовал, как что-то переполняет его зад, и какое-то время задавался вопросом, можно ли ему спустить газку. Решившись, он приподнял левую ягодицу и облегчился, затем сел обратно не отрывая глаз от документов. Несколько раз втянув в себя воздух, он постарался уловить, чем пахнет его творение. – Пусть почувствует себя неловко, – предложил Феромон. – Пусть думает, что все видели, как он принюхивается, и догадались, кто испортил воздух. Билл удостоверился, что ничем не пахнет. – Прекрасно, – сказал Феромон. – Теперь надо взять паузу и подождать, пока не подойдет время для новой порции. Теперь он уверен, что все опять пройдет гладко, и облегчится без лишних переживаний. – И на этот раз пусть это будет Вонища с большой буквы! – ликовал Адреналин. – Билл попадается на этот трюк каждый раз. Уже столько лет. Гормонам понадобилось некоторое время, чтобы собрать еще одну порцию газов и вызвать у Билла несильные боли в животе. Билл подумал, что это, по всей вероятности, от нервов, и стал размышлять, от чего это он мог так распереживаться. Ему пришла на ум идея, что, возможно, это из-за последних событий, но он отверг ее, решив, что все это из-за более существенных проблем, а именно из-за его работы. Последнее время постоянно ходили слухи о грядущих сокращениях, но Билл всегда успокаивал себя тем, что Тони, давно пристрастившийся к зеленому змию, имел куда большие шансы на вылет. Сегодня Биллу вдруг пришла в голову мысль, что у Тони было весомое преимущество – гораздо более низкая зарплата. Теперь собственное положение уже не представлялось Биллу таким надежным. Он никогда не задумывался об устройстве мира, но сегодня ему казалось, что его разум и тело работали над проблемами на каком-то глубинном, бессознательном уровне. Гормоны никогда не уставали насмехаться над такого рода идеями. Поток мыслей Билла был прерван зловонным шквалом. Он сам не заметил, как испортил воздух, но вскоре тактическая ошибка стала очевидной – аромат вот-вот должен был достичь его коллег. Этот запах был в своем роде новым достижением гормонов – с тонким ароматом метана и нотками серы. Билл гадал, какова будет реакция Марии и Тони. Хорошее воспитание заставляло их молча продолжать работу, но вместе с тем у Билла не было сомнений, что, как только он выйдет из кабинета, Тони не сможет промолчать. – Жаль, что не получилось сделать это достаточно громко, – обсуждали гормоны. – Боже, какие же вы еще, в сущности, дети, – сказал Гистамин. – Вы хоть понимаете, что теперь ему придется довольно долго сидеть здесь, чтобы сохранить лицо. Он не позволит Тони сплетничать у себя за спиной. Вам и так здесь скучно, а чем, интересно знать, вы сейчас себе удружили? – Да, Гистамин, ты прав, – согласился Феромон. – Надо было сделать так, чтобы в момент благословенного облегчения вместе с газами его немножко пробрало, тогда ему пришлось бы срочно бежать в сортир и стирать трусы. – Чтоб я сдох! Чуть позже стало очевидно, что гормоны отлично рассчитали выходку с газами по времени, так как несколько минут спустя в кабинет вошел начальник Билла Алекс – здоровенный мужик под сорок, постоянно сопевший от излишнего веса. Внешностью он напоминал сенбернара: у него были круглые, налитые кровью глаза и впечатляющее собрание двойных подбородков. Никто не испытывал к нему особо нежных чувств, но он считал себя душой общества. Раз в день он обязательно появлялся в этой части конторы, чтобы отпустить пару шуток. Он частенько останавливался прямо позади Марии и высказывал соображения касательно ее работы. Она была самой молодой сотрудницей, поэтому такой подход был вполне оправданным. Предложения Алекса были, несомненно, полезны, но после того, как он покидал комнату, Марию всегда передергивало. Девушка сама этого не замечала, пока Тони не сказал ей об этом. Когда гормоны увидели, что Алекс вошел в комнату, они заставили Билла испытать легкое беспокойство и тошноту. Билл презирал и побаивался своего начальника, поскольку понимал, что лучше него разбирается в деле, и чувствовал, что его теперешнее положение – чистой воды случайность и невезение. Кроме того, сейчас их страховая компания переживала сложные времена, и легкий подхалимаж был не то чтобы необходим, но очень желателен. Билл заставил себя улыбнуться. Алекс осмотрелся. Его подчиненные старательно имитировали прилежный труд. Лучше других в этом преуспел Тони. У него была самая большая практика по этой части. Сегодня утром он пришел на работу в ужасном состоянии. Билл и Мария не могли понять, что такое стряслось с ним ночью? Первую половину рабочего дня Тони провел в заранее отработанном положении: держа три папки в одной руке, глядя на четвертую и посасывая шариковую ручку. Так он мог сидеть и дремать часами. Алекс взглянул на Марию. Она была более добросовестным работником, но при этом редко имела крайне занятой вид, кроме того, она уделяла недостаточно внимания своей внешности. Поэтому вид у Марии был менее впечатляющим, чем у Тони. Мария не видела, как начальник вошел в комнату, и продолжала разговаривать с Биллом, который вполуха внимал плачевным подробностям ее личной жизни. – Я прикупила кое-какое сексуальное бельишко, – рассказывала она, – которое даже ни разу не надела. Оно такое неудобное. Я просто иногда стираю его и развешиваю сушиться, чтобы соседи думали, что у меня бурная личная жизнь. – Пытаешься заинтересовать своих соседей? – спросил Билл, продолжая печатать. – Нет, моя соседка очень старая. Просто у меня ведь тоже есть самолюбие. – Однако! – сказал Алекс из-за спины Марии, которая подпрыгнула от неожиданности и покраснела. На соседнем этаже дрель снова завела свою песню, такую громкую, что собравшиеся в комнате не слышали друг друга. Потолок задрожал, и от него отвалился небольшой кусок штукатурки. Тони подскочил. Какое-то время он осматривался, а затем постучал по папке с делом, которую держал в руке. – Вам следует добавить в свою страховку пару пунктов про потолки, мистер Уоткинс, – сказал Тони. – Мой бог, меня окружают одни комедианты, – ответил Алекс. Начальник оставался в кабинете чуть дольше, чем того требовала простая вежливость. Все повернулись к нему, ожидая, что он скажет. Как бы отвечая на немой вопрос, он обратился к Биллу: – Я прошу вас на минутку заглянуть в мой кабинет. Адреналин сдавил глотку Билла. Он улыбнулся и встал, чтобы проследовать за Алексом, по пути взглянув на Тони и Марию. Они сидели спокойно, видимо, у них не было поводов волноваться за его судьбу. Билл никак не мог понять, почему его грудь переполняет какое-то тревожное чувство. Неужели его работа стала такой беспокойной? Когда он был уже в дверях, зазвонил его телефон. Мария жестом показала, что возьмет трубку, и Билл вышел вместе с начальником. – Сразу же перейду к делу, – сказал Алекс, пригласив Билла садиться. – Грядут перемены. Вы знаете, что по сути мы – сберегательный банк, в ближайшие годы мы планируем выпустить облигации. Это будет один из возможных вариантов… Каждый раз, когда Алекс говорил, что он собирается перейти к делу, Билл надеялся, что, возможно, так оно и будет. Однако вскоре становилось ясно, что и в этот раз суть утонет в нахлынувшем потоке слов. Билл знал, что компания может начать продавать свои акции или ее продадут целиком, он также знал, что грядут перемены. Вопрос был только в том, собирается ли Алекс сказать что-нибудь кроме этого. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=323402) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом. notes Примечания 1 Знаменитый британский актер. – Здесь и далее примеч. ред. 2 Известный голливудский киноактер. 3 Современный английский драматург и сценарист.