Завоевание Кавказа русскими. 1720-1860
Джон Баддели


Кавказ можно сравнить с мощной крепостью, защищенной самой природой, поэтому борьба русских за овладение им растянулась на многие десятилетия. В этой книге представлена хроника завоевания Кавказа от появления первых экспедиций в конце XVII века до развертывания полномасштабной войны. В отличие от многотомного труда генерала Потто, Баддели сумел в одном издании несколько расширить рамки повествования, охватив период кавказской войны и после 30-х годов XIX века, описав противостояние русской армии и мюридов имама Шамиля. Прекрасный знаток традиций и быта горцев, автор приводит множество интереснейших фактов, редких свидетельств и данных военной статистики.





Джон Баддели

Завоевание Кавказа русскими. 1720-1860


Кавказ можно сравнить с мощной крепостью – защищенной самой природой и военными укреплениями и охраняемой многочисленным гарнизоном. Только безумцы могли бы решиться штурмовать ее. Мудрый полководец сначала подумал бы, столь ли уж необходимо прибегать к военной силе, а затем выстроил бы свою тактику действий, чтобы, действуя где умом, а где – хитростью, попытаться завоевать эту крепость.

    Вельяминов




Предисловие


Когда писатель, мало разбирающийся в военной науке, приступает к повествованию о военных действиях, его решение требует некоторых объяснений и обоснований.

Путешествуя верхом по Кавказу в сопровождении лишь местных жителей, живя бок о бок с ними в течение продолжительного времени, ощущая их гостеприимство, изучая образ жизни и характер, приспосабливаясь по возможности к обычаям, видя предрассудки и суеверия, записывая песни и легенды, я волей-неволей заинтересовался всем, что было связано с их противоборством с Россией, в котором они или их отцы (практически все без исключения) принимали участие. Да это и неудивительно: все это место дышало воспоминаниями о днях боев. Куда бы мы ни поехали, где бы мы ни отдыхали – в городах, деревнях, в горах или на равнинах, в глуши лесов или среди великолепия горных хребтов, – везде мы слышали сказания о героических подвигах, о смелых вылазках, о сражениях между двумя армиями, о гибели тысяч людей, о смерти героев. Сколь же уныл и скучен должен быть тот человек, который остается равнодушным к этой прекрасной земле, у которой такие горькие воспоминания.

После каждой из моих многочисленных экспедиций интерес к этой стране и к этой теме все возрастал, и я пытался удовлетворить его, черпая информацию из книг и рассказов местных жителей. И мои усилия были вознаграждены. В книгах, посвященных Кавказу, я нашел огромное количество материала, касающегося самых разных войн, однако, как это ни покажется странным, даже в книгах на русском я не обнаружил полной истории завоевания Кавказа. Так, повествование генерал-лейтенанта Дубровина обрывается на событиях 1827 года[1 - Дубровин Н.Ф. История войн и владычества русских на Кавказе. Т. 1–6. СПб., 1871–1888.], а весьма глубокая и подробная работа генерала Потто заканчивается на истории турецкой кампании 1829 года[2 - Потто В.А. Кавказская война. Т. 1–5. СПб., 1871–1888.]. Ни в одной из этих работ даже не упоминается война мюридов[3 - Со времени написания данной книги (1903 год) было написано множество исследований по всей истории завоевания Кавказа. См., например: Смирнов Н.А. Политика России на Кавказе в XVI–XIX вв. М., 1958; Смирнов Н.А. Мюридизм на Кавказе. М., 1963; Покорение Западного Кавказа и окончание Кавказской войны: Ист. очерк. 1864–1914. Майкоп, 1993; Блиев М.М., Дегоев В.В. Кавказская война. М., 1994; и мн. др. (Примеч. ред.)].

В лекциях полковника Д.И. Романовского, которые были опубликованы в 1860 г., описывается период вплоть до сдачи Шамиля, однако эти события описываются слишком кратко, чтобы полностью отразить эту тему. Что касается работ, созданных на других языках – и главным образом на английском, – то там я сумел обнаружить лишь отрывочные сведения по теме или, в лучшем случае, описания отдельных эпизодов этих войн. К тому же эти работы, как правило, грешат многочисленными неточностями и предвзятостью.

В таких обстоятельствах мне думается, что подробное повествование о завоевании Кавказа русскими должно представлять интерес для английской аудитории, пусть даже оно будет написано человеком, который не претендует на знание военной науки. Поэтому я оставляю возможность говорить о чисто военной стороне дела тем, кто разбирается в этом вопросе лучше меня. С этой надеждой я предаю данную книгу на суд общественности. Могу только сказать, что эта книга представляет собой точное и беспристрастное изложение фактов в той степени, в какой я сам мог ознакомиться с ними.

Выражаю глубочайшую признательность упомянутым выше авторам за ту информацию, которую я не смог получить из других источников. Хочу также отметить, что в своей работе я во многом опирался на документы, опубликованные Кавказской археологической комиссией[4 - Акты собраний Кавказской археологической комиссии.], и на двадцатитомный «Кавказский сборник», опубликованный под патронажем великого князя Михаила. Последнее издание представляет собой собрание статей об этой войне, написанных разными людьми и имеющих разную историческую и художественную ценность, которое в целом представляет собой бесценный источник информации. Хочу выразить особую благодарность профессору Миансарову за его «Библиографию Кавказа и Закавказья». Кстати, ознакомившись с этой работой, мы можем заметить, сколь незначителен был вклад английских авторов в литературу, посвященную этой интереснейшей теме. Правда, имеются и приятные исключения. Англичане всегда будут гордиться тем фактом, что их соотечественники первыми ступили на вершины Эльбруса и Казбека. А книги Фрешфилда, Гроувза и Маммери[5 - Фрешфилд Д. Центральный Кавказ и Балканы. Лондон, 1869. Гроувз Ф.С. Морозный Кавказ. Лондон, 1875; Маммери А.Ф. Мои восхождения на Альпы и Кавказ. Лондон, 1895.] будут читать и следующие поколения, когда они обнаружат на безграничных просторах между Каспийским и Черным морями еще одну и гораздо большую «часть Европы».

Что касается конкретно военных действий между русскими и местными племенами, которые разительно отличаются от Русско-турецких войн, то единственные достойные упоминания работы английских авторов на эту тему – это книги Лонгсуорта и Белла, где те рассказывают о своих контактах с местными жителями на черноморском побережье. В этой связи я должен объяснить, почему на последующих страницах так мало сказано о военных действиях на Западном Кавказе, которые начались одновременно с военными действиями на востоке Кавказа и длились гораздо дольше, а именно – до 1864 года.

Дело в том, что (по мнению полковника Романовского) военные действия на западе Кавказа никогда не представляли для России такого же значения, как борьба за Дагестан и Чечню, а когда русское правительство в 1830-х годах сконцентрировало усилия именно на этом направлении, то эта ошибка обошлась стране слишком дорого[6 - Все даты (если не указано иначе) даны по старому стилю.].

Более того, между западными тейпами никогда не было единства, которого Шамиль добился на востоке, да и по-настоящему сильного лидера у них тоже не было. Бои носили весьма неорганизованный характер, и описание этапов этой практически совершенно отдельной войны нарушило бы стройность повествования. Поэтому я решил, по крайней мере, в этой книге лишь кратко и по необходимости упомянуть об этих событиях. Тем не менее мы не должны забывать, что эта борьба тоже имела место и продолжалась даже дольше, чем сопротивление Шамиля. В заключение я хотел бы выразить глубокую благодарность своим друзьям полковнику Эрнесту Робертсону и Сесилу Флоэршайну за их неоценимые советы и миссис Тиррел Льюис за ее портрет Шамиля.




Вступление


И дики тех ущелий племена,

Им Бог – свобода и закон – война!

………………………………………………

Там поразить врага не преступленье;

Верна там дружба, но вернее мщенье;

Там за добро – добро, и кровь – за кровь,

И ненависть безмерна, как любовь.

    Лермонтов. Измаил-Бей

Название «Кавказ» существует со времен Эсхила и Геродота, по крайней мере для обозначения горной гряды, протянувшейся между Черным и Каспийским морями, и прилегающей к ней с обеих сторон территории.

Сегодня это слово используется в отношении всей территории к югу от Астраханской области и Дона вплоть до границ с Персией и Турцией.

В одной главе даже вкратце невозможно описать столь огромную и разнообразную по своим природным условиям страну. А для сколь бы то ни было подробного описания не хватило бы и целого тома, и цель последующих страниц – дать читателю хотя бы общее представление о Кавказе и его жителях, а также о проблемах, связанных с его завоеванием.

Кавказ, по сути, горная страна; его жители, за исключением христиан, живущих в долинах Риони и Куры, в основном горцы. Дело в том, что благодаря своей массивности и высоте центральная гряда определяла особенности прилегающей территории, а значит – и образ жизни населения. Горам народы Кавказа обязаны самим своим существованием, ну и особенностями своего характера, конечно. Можно без преувеличения сказать, что горы создали людей; а люди со всей страстью и беспримерным мужеством сражались за свои любимые горы, где они были практически непобедимы. Однако, по странному стечению обстоятельств, как это часто бывает, сила и слабость шли рука об руку. Высота и неприступность горных отрогов, глубина и крутизна ущелий, безграничные просторы лесов делали невозможным объединение различных племен. А без единства они были обречены пасть перед могуществом и мощью России.

Горная гряда, которая изначально только и называлась Кавказом, протянулась на 650 километров, из которых собственно горы составляют 640 километров. Остальное представляют собой предгорья, раскинувшиеся на 720 и 160 километров по обе стороны гряды от Баку до Новороссийска[7 - Фрешфилд Д. Исследование Кавказа. В этой книге читатель может почерпнуть более полную информацию. Владеющие немецким языком могут найти много интересного для себя в книге доктора Мерцбахера.].

Что касается ширины этой горной гряды, то она в разных местах различна. На этот счет существует множество мнений, но приблизительно ее можно определить в 100 миль, за исключением средней части гряды, где она существенно снижается, и на крайних точках.

Такое тройственное деление, созданное самой природой, соответствует (конечно, весьма приблизительно) трем районам, на которые была разделена эта горная страна в ходе борьбы за господство. На западе, от Эльбруса и до Черного моря, находятся леса, в которые постепенно сползает главный хребет Кавказа с высоты 10 000 метров до уровня моря. Здесь черкесы и другие племена вели яростную, но разрозненную борьбу против завоевателей с севера с конца XVIII века и до 1864 года. Восточнее вели войну за независимость чеченцы и многочисленные племена дагестанцев. Здесь борьба была еще ожесточеннее – и успешнее. Однако посередине, там, где горы достигают максимальной высоты, где на протяжении 160 километров тропы не спускаются ниже 10 000 метров, русские почти не встречали сопротивления. Осетины, кабардинцы и татары к западу от Грузинской дороги, а также ингуши, хевсуры и другие занимались разбоями и грабежами и не раз поднимали восстания, но в целом приняли господство России, которое по большей части было номинальным и предполагало определенное равенство сторон, и редко причиняли ей серьезные неприятности. Между двумя основными театрами действий этой горной войны лежал огромный горный массив, и их соединяла единственная нить – Грузинская дорога. Несмотря на все усилия, предпринятые Шамилем в 1846 году, эти два театра военных действий так и не смогли соединиться, и об этом важнейшем обстоятельстве никогда нельзя забывать.

К югу от Главного Кавказского хребта жили различные народности, составлявшие грузинскую общность народов. С их помощью русские впервые перешли через эту горную гряду, и они же, за редкими исключениями, сохраняли верность договору, согласно которому они стали подданными России. Далее, на юго-востоке находились мусульманские каганаты, являвшиеся вассалами Персии; на западе – наполовину независимые государства, контролируемые Турцией.

Задача, стоявшая перед Россией, была в общем-то ясна – собственно на Кавказе она должна была подчинить себе западные племена, которые надеялись получить помощь от Турции; с другой стороны, такая же задача стояла в отношении народов Дагестана и Чечни. В Закавказье Россия стремилась вновь объединить народы Грузии, защитить их от посягательств Персии и Турции и таким образом расширить и укрепить свои границы. В этой книге мы и расскажем о том, насколько России удалось выполнить все эти задачи. Но что касается русско-турецкого противостояния за пределами Кавказа, то следует помнить, что эти кампании преследовали и еще одну цель, а именно: во время военных действий многотысячные турецкие войска были задействованы в Малой Азии, что облегчало России ее положение в Европе.

Борьба за Кавказ в целом продолжалась более 60 лет: это были беспрерывные войны с горцами и периодически – с турками и персами. Три зоны конфликта (Закавказье мы принимаем за одну зону) были практически отделены друг от друга, хотя временами Персия вступала в тесный контакт с Дагестаном, а Турция – с западными племенами. Поскольку, как уже было сказано в предисловии, данная книга практически не будет касаться последних и, более того, поскольку границы Турции и Персии достаточно хорошо изучены, то нам предстоит лишь более подробно описать театр действий Кавказской войны – Дагестан и Чечню – и народы, населявшие эту территорию. Однако прежде всего необходимо сказать несколько слов о народах Кавказа в целом и об их корнях. Это – одна из наиболее трудных и увлекательных задач, стоящих перед нами.

По известному отрывку из работы Страбона мы знаем, что Диоскурия (примерно на месте нынешнего Сухум-Кале) была населена людьми, говорившими на 70 различных языках. В свою очередь, Плиний цитирует Тимосфена, говоря, что число этих языков превышало 300 и что «впоследствии мы, римляне, общались с ними с помощью 130 переводчиков». Аль-Азири называл восточные районы Кавказа «горой языков», потому что, по его мнению, народы, населяющие эти земли, разговаривали на 300 различных языках. Конечно, необходимо сделать скидку на склонность восточных людей ко всякого рода преувеличениям, но даже совсем недавно трезвомыслящие европейцы высказывали мнение, что только в Дагестане люди говорят на 40 различных наречиях, в силу чего предполагалось, что большинство из них никак не связаны друг с другом. Однако недавние исследования пролили свет на эту отрасль сравнительной филологии, и, как предположил Ф. Мюллер, большая часть этих языков и составляют отдельную языковую группу, состоящую из трех подгрупп; а именно картвельскую, западнокавказскую и восточнокавказскую. Все они происходят от одного языка. Со временем они стали отличаться от него, как языки хамито-семитской группы от своего праязыка. Таким образом, грузинский и сходные с ним языки картвельской подгруппы так или иначе близки к семитским языкам, а языки горных племен близки к хамитским диалектам, связь между которыми становится очевидной, если применить к ним аналитические методы сравнительной филологии. Однако это вполне возможно, и последнее слово по этому вопросу еще не сказано. Кавказ населен великим множеством различных народностей и племен, которые говорят на великом множестве языков и наречий. Как замечает генерал Комаров, чем более недоступна долина, в которой живет тот или иной народ, тем меньше его численность и тем более заметны его различия (лингвистические и др.) с другими народностями и группами.

Шамиль таким образом объяснял столь великое разнообразие народов, населяющих Кавказ: по его мнению, Александру Великому не понравилась эта земля из-за ее сурового климата и огромных неосвоенных территорий, поэтому он решил сделать ее местом ссылки преступников со всего мира. С горечью лидера, который чувствовал, что его собственное поражение было результатом некой ущербности его народа, пленный вождь поспешил приписать пороки горцев их порочному происхождению. Однако Александр никогда не был на Кавказе, а поэтому причину того, что горная гряда, соединяющая Каспийское и Черное моря, оказалась прибежищем многих народностей, которые по очереди были то завоевателями, то завоеванными, следует искать не в географическом положении и природных условиях, а в чем-то другом. Выдавленные в горы, где легко держать оборону и куда с неохотой пойдут преследователи, они либо прижились среди тех, кто пришел туда раньше их, либо исчезали и растворялись среди других народов по всему миру. Выжившие во многих случаях сохраняли свою индивидуальность и даже продолжали делиться на еще более многочисленные народы и племена, внешне отличающиеся друг от друга в большей или меньшей степени и имевшие свои языки, обычаи и традиции. Если это действительно так, то, без сомнения, это произошло благодаря природе их новой родины. Этому не приходится удивляться, особенно если вспомнить, что сказал Гумбольт об аналогичных процессах, которые стали результатом высокой плотности лесов в Бразилии.

С незапамятных веков (и даже еще раньше) эти горы были прибежищем изгнанных народов, а равнины и подножия этих гор были истоптаны конями тысяч завоевателей.

Египтяне, скифы, мидийцы, греки, римляне, персы, арабы, монголы, татары, турки и славяне – все они и многие другие возникали у подножия Кавказских гор, подобно тому как грозные волны одна за другой накатывают на берег. Однако вот что удивительно: хотя все они в той или иной степени пополнили население Кавказа, большинство племен, населяющих сейчас эту территорию, в конечном итоге происходят не от них, но (по мнению Услара) от «многих народов, населявших эту землю в доисторические времена, бескрайние просторы Азии и Европы и принадлежавших к одной расе, не сохранившейся нигде более».

Если мы обратим свое внимание непосредственно на Дагестан, то увидим, что эта страна состоит из узкой полоски побережья и горного плато, сквозь которое горные реки проложили себе дорогу глубиной до 300 метров. Эта страна испещрена горными цепями, вершины которых достигают 4000 метров в высоту.

Само название «Дагестан»[8 - Некоторые авторы полагают, что это слово произошло не от некоего гибрида персидского и турецкого, означающего горную страну, а от названия народа, когда-то населявшего эти земли, – дег или дэги.] изначально использовалось по отношению к территории, лежащей между Каспийским морем, Главным Кавказским хребтом и так называемым хребтом Анди. Сейчас это название обозначает лишь российскую провинцию, которая в общем-то совпадает с Дагестаном прошлого, отличаясь лишь в одной, но очень важной детали – его юго-восточная граница проходит по Нижнему Самуру, так что теперь эта территория представляет собой не треугольник, а почти правильный прямоугольник, сужающийся к юго-востоку.

Чрезвычайная сложность горной системы является, как говорят геологи, результатом двух отдельных тектонических разломов земной коры. Первый разлом породил главный хребет, протянувшийся с северо-запада на юго-восток, другой дал жизнь многочисленным грядам, раскинувшимся с юго-запада на северо-восток. Как правило, у гор, идущих с северо-запада на юго-восток, южные склоны крутые, а северные – пологие, а у гор, протянувшихся с юго-запада на северо-восток, пологими являются те, что выходят на северо-запад. Самые высокие вершины, как и на Центральном Кавказе, находятся на боковых грядах. Что касается Главного хребта от Шави-Клде до Базар-Диузи, где он достигает 4500 метров над уровнем моря, на протяжении 270 километров он нигде не поднимается выше 3600 метров, а вот боковые гряды изобилуют пиками по 4000 метров и выше.

Группа Богос, служащая водоразделом между Аваром и Анди-Койсу и тянущаяся к северо-востоку от Главного хребта, имеет по крайней мере три вершины высотой более 4000 метров. Далее к юго-востоку в хребте Долти-Даг есть еще несколько вершин такой же высоты. Еще дальше в том же направлении расположены Шал-Буз-Даг (4169 метров) и Шах-Даг (4253 метра), причем последний находится в провинции Баку.

На этой территории расположены две основные речные системы, важнейшей из которых является Сулак. Реки, составляющие эту систему, текут к северу и северо-востоку, в направлении горных цепей второго тектонического разлома. Их русла чрезвычайно глубоки и узки, что вполне соответствует особенностям природы Дагестана. Другая водная система – это система реки Самур, которая берет свое начало недалеко от истоков Куры и Авар-Койсу и течет преимущественно в восточном направлении. В нижнем своем течении она служит границей крайней юго-восточной провинции страны.

Геология Дагестана еще требует пристального изучения, однако совершенно очевидно, что здесь кристаллические породы, служащие основой главного хребта, полностью скрыты, а видимая часть горной системы состоит из относительно мягких пород (юрский, меловой, третичный периоды).

В период войны население Кавказа оценивалось приблизительно в 4 млн человек, в Дагестане – 0,5 млн, из которых авары составляли 125 000. Будучи исторически одним из основных и многочисленных племен, они населяли территорию, простирающуюся на 160 километров в длину от Чир-Юрта на севере до границ Закатал на юге и 72 километра в ширину. Их язык состоит из двух основных диалектов – хунзахского и антзухского, которые очень сильно отличаются друг от друга, и множества малых.

Хунзахский диалект, на котором говорили три имама – Кази-Мулла, Хамзад-бек и Шамиль, а также все их основные помощники, вполне естественно стал официальным языком мюридизма[9 - Языком религии является арабский.], а поэтому – основным средством общения в Дагестане, поскольку воинственные и многочисленные авары занимали в стране центральное положение и потому поддерживали тесные контакты с представителями других племен.

Аварский, как и многие другие языки на Кавказе, очень труден для произношения из-за обилия согласных звуков и их комбинаций. Грамматические конструкции также достаточно сложны.

Считается, что «авар» – это тюркское слово, означающее «беспокойный, дерзкий» и т. д. Оно было заимствовано русскими у кумыков. Авары, которые игнорируют это слово, называют себя по имени аула или общины, к которым принадлежат, однако все сходятся во мнении, что они являются горцами, а их язык – это горский язык. При этом северные авары называют своих южных соплеменников «багулалами» – бедным, грубым народом, и это разделение абсолютно соответствует лингвистическому делению на два диалекта. Эта демаркационная линия проходит к югу от Хунзаха. Один русский автор, суммируя точки зрения гг. Услара, Шифнера, Комарова и Чиркеева, говорит, что в какой-то момент они продвинулись дальше на север и стали кочевниками. Есть некоторые указания на то, что они жили к северу от Каспия, а если это так, то, значит, они были выдавлены оттуда более сильными племенами. Они ничего не имели общего с аварами, которые играли заметную роль в европейской истории с V по IX век, и в конечном итоге исчезли под ударами Карла Великого, поскольку последние принадлежали к угро-алтайским народам (финны, турки, монголы), а язык аваров свидетельствует о том, что этот народ не имеет никакого отношения к этой группе. Не находит подтверждения и теория Клапрота о том, что авары состоят в родстве с гуннами, а поэтому и с мадьярами. Эркерт придерживается другой точки зрения. Говоря о связи между сегодняшними аварами и теми, кто в свое время завоевал Германию, он заявляет, что эта связь вполне возможна. Опираясь на антропологические данные (черты лица, форма головы), он объявляет, что авары – это самая этнически смешанная народность Дагестана. Он признает тем самым возможность того, что в крови аваров есть доля крови угро-алтайских народов, и добавляет, что «при измерении голов в Хунзахе мы были поражены тем, что иногда нам встречались абсолютно финские типы в самом широком понимании этого слова, хотя мы не искали намеренно какой-либо подобной связи».

Затем он весьма осторожно делает предположение о возможном родстве между хунзахами и гуннами, замечая, что в любом случае гунны жили на севере Кавказа с V по VI век и назывались уйгурами и кутугурами.

Когда же они исчезли, их место заняли булгары, сабиры, авары и хазары, то есть представители угро-алтайской группы, в X веке вытесненные из Туркестана.

Жители Дагестана выбирали места для своих городов и поселений прежде всего исходя из их обороноспособности, поэтому обычно строили свои поселения на возвышенности среди неприступных скал, чтобы обезопасить себя от внезапных атак врагов. Аул Аракани наглядный тому пример. Дома были из камня, двухэтажные, хорошо спланированные и удобные, внутренние стены и пол обмазаны глиной и побелены. По мере возможности их строили в виде амфитеатра, т. е. лепили друг над другом. Улицы были настолько узки, что два всадника вряд ли могли разъехаться. Иногда улица так сужалась, что при нападении враги могли пройти по ней, только убив всех ее защитников. Сегодня любой из этих аулов был бы разрушен до основания за каких-нибудь полчаса, однако во время описываемых нами событий они либо находились вне радиуса действия тогдашних орудий, либо были в достаточной степени защищены, а потому из них могли беспрепятственно вести огонь по находящемуся внизу врагу. Эти аулы можно было взять только штурмом, а это была очень трудная задача, потому что каждый дом защищала кучка отчаянных и готовых на все мужчин и еще более решительных женщин.

Поскольку любое топливо всегда было в дефиците, а тем не менее требовалось как-то поддерживать в доме тепло, поэтому каждый аул находился на южной стороне, чтобы в полной мере воспользоваться солнечным теплом и светом, а скалы защищали поселение от северного ветра и холода. Все остальное было уже не так важно, даже ограниченное количество земли, пригодной для культивирования, и недостаток воды. Первое обстоятельство ограничивало число жителей аула; а последнему обстоятельству вообще не придавали особого значения: главное – чтобы источник воды находился на защищенной от врага территории. Дело в том, что обеспечение семьи водой было прямой обязанностью женщин. Ни один горец не опускался до столь «недостойной» работы. Он предпочитал греться на солнышке, когда не ел, не спал или не воевал. Вся работа по дому лежала на плечах женщин и детей. Кстати, считалось, что чем усерднее трудится девушка, тем скорее она найдет себе мужа. Ну и что за дело, если после нескольких лет такого изнурительного труда она превращалась в согбенную старуху? Бог велик, а Мухаммед – его пророк – сказал, что женщин много, а многоженство – не грех. Мужчина, бог и повелитель женщины, мог жениться еще раз. Поистине, судьба горских женщин была незавидной.

Племена горного Дагестана во многом отличались друг от друга, однако имелись у них и общие характерные черты. Это были люди весьма умные, терпеливые, хитрые, способные с одного взгляда оценивать других людей, чрезвычайно честные и в высшей степени религиозные.

В еде и употреблении напитков они были весьма умеренны, а на сон отводили минимум времени. Вряд ли стоит говорить и о том, что это были смелые и отважные люди. Однако в быстроте и решительности уступали своим соседям, чеченцам, хотя были более упрямы и, доведенные до крайности, сражались отчаянно, не щадя ни себя, ни врагов.

Таковы были жители горного Дагестана, и, говоря о военных кампаниях, следует иметь в виду, что боевые действия против них в основном велись на возвышенностях, лишенных растительности, примерно на высоте нескольких тысяч метров над уровнем моря. Сквозь это так называемое плато горные речушки (а скорее ручейки) пробили дикие русла на глубину до 100 метров. В образовавшихся таким образом ущельях и прятались аулы, и там, как будто в ответ на заботу людей, разрастались виноградники, фруктовые сады, поля кукурузы и других культур. Ирригационные каналы и террасы, созданные руками людей и превратившие пустошь в цветущий сад, не могут не вызывать восхищения. На скалистых склонах гор Дагестана встречаются участки обработанной земли, куда добраться можно с великим трудом, и туда плодородная земля была принесена самими людьми. Некоторые из участков так малы, что анекдот об аваре, который, проснувшись, увидел, что его поле исчезло, а потом нашел его под своей буркой, вовсе не кажется преувеличением.

Дагестанцы – истинные горцы: сильные, жилистые, ловкие и выносливые. Внешне все они абсолютно разные, что неудивительно, зная их происхождение; многие вполне привлекательны, и среди них (особенно среди знати) есть голубоглазые, светловолосые, с правильными чертами лица люди. Такой тип характерен скорее для северных стран, так что они вполне могут быть потомками киммерийцев или скифов, которые, согласно Геродоту, вторглись в Персию через Каспий.

На большей части Дагестана в начале военных действий сохранялось деспотическое правление, установленное арабами; при этом существовали многочисленные свободные и вполне демократические общины, как большие, так и маленькие.



Название «Чечня» было дано русскими стране, ограниченной на востоке рекой Сулак, на западе – верхней Сунжей, а на севере – нижней Сунжей и Тереком. На юге же она граничила с горным районом, населенном аварами из Дагестана, тушенами и хевсурами. Эта территория большей частью покрыта густыми лесами, иссеченными бесчисленными ручьями и быстрыми, с глубокими руслами реками, берущими свое начало высоко в горах. На берегах этих стремительных потоков и жили чеченцы, в чьих отдельных хозяйствах или аулах насчитывалось до сотни домов, в основном одноэтажных, глинобитных, с плоскими крышами. Они были чистенькими и уютными и внутри, и снаружи, в них даже имелись некоторые элементы декора и комфорта: ковры, подушечки, покрывала, медная кухонная утварь и т. д. Практически к каждому дому примыкал сад, а вокруг аула тянулись поля обработанной земли, засеянные кукурузой, овсом, ячменем, рожью или просом – в зависимости от местности. Однако, поскольку деревни практически не были укреплены, жители старались сделать так, чтобы один край поля граничил с лесом, чтобы при малейшей опасности женщины и дети могли укрыться там с самыми необходимыми вещами. Лес, на девять десятых состоявший из огромных берез, был их убежищем и утешением. Именно ему чеченцы обязаны большей частью того, что отличает их от их соседей из Кумыкской равнины и Дагестанского плато. В той же степени, в какой лес составлял отличительную черту природы страны, он определял характер и продолжительность войны – на страницах этой книги мы найдем тому много подтверждений. Пока был лес, чеченцы оставались непобедимы. Русские не осуществляли против них долговременных походов, за исключением случаев, когда предварительно вырубали деревья, поэтому фактически выиграли эту войну не мечом, а топором. Шамиль в полной степени осознавал значимость лесов для чеченцев и строго следил за их охраной. Он сурово наказывал не только за бездумное уничтожение деревьев, но и в том случае, если они вырубались для нужд людей, но без его на то разрешения. За каждое срубленное дерево в качестве штрафа брали корову или быка, а в худшем случае виновника вешали в центре аула, и его тело висело там в течение недели в назидание другим.

В Чечне не существовало системы правления или каких-либо классовых различий. Однако, как другие демократические народы, чеченцы были верны «последним пристанищам благородных умов». В своем стремлении добиться славы любым способом наиболее честолюбивые из них доводили свою предприимчивость и смелость до крайности; однажды полученная слава приносила уважение и влияние; тем не менее ни один чеченец не поднимался до высших ступеней власти ни в своей стране, ни даже в своем районе.

Каждый мужчина был прирожденным всадником, умелым фехтовальщиком и отличным стрелком. Чеченец более всего на свете любил и берег свое оружие (винтовку, саблю), которое передавалось от отца к сыну. Ну а главным после оружия был, конечно, конь. Наверное, никто лучше английского поэта не передал того глубокого и незабвенного чувства, которое испытывал чеченец к своему коню:

		Мой конь быстрее всех на свете,
		А сталь меча остра.
		А коль винтовка за спиною,
		Что нужно мне еще тогда?

Чеченцы исповедовали ислам – хотя в их религии сохранялись черты язычества. По крайней мере, в первый период их контактов с русскими они не были фанатично религиозными, но все указывало на то, что могут стать таковыми. В основных поселениях стояли мечети, где муллы читали Коран, а арабский язык, как и в Дагестане, да и на всем Северном Кавказе, был не только языком религии, но и единственным письменным языком. Однако до Шамиля все гражданские и уголовные дела рассматривались на местном наречии согласно обычному праву, которое существовало бок о бок с традицией кровной мести.

Чеченцы были высокими, гибкими, хорошо сложенными и очень часто весьма привлекательными; всегда держались настороженно, были смелыми и зачастую – жестокими, склонными к предательству и хитрыми. Как ни странно это прозвучит, они были верны собственному кодексу чести, неизвестному более цивилизованным народам. Их отличительной чертой было гостеприимство, и человек, из-за какого-нибудь пустяка лишивший жизни незнакомца, сам отдал бы жизнь за того же самого человека, если бы тот переступил порог его дома. Согласно их странному кодексу чести, кража скота, грабежи и убийства считались весьма достойными занятиями. И это поощрялось местными девушками (иногда – весьма хорошенькими), которые презирали человека, не имевшего за спиной таких «подвигов». Эти занятия, вкупе с борьбой с ненавистными русскими, считались достойными взрослого человека. Домашнее хозяйство и полевые работы были уделом женщин или рабов (а это были в основном военнопленные).



Итак, мы кратко познакомили вас с этой страной и ее людьми, которые без внешней помощи, без собственного оружия, вооруженные лишь верой в Аллаха и его пророка в течение более полувека отражали натиск России и смеялись над ее богатством, гордостью и размерами. История их героической борьбы наверняка найдет отклик в сердцах английских читателей. Они сражались лишь за себя – за свою веру, свободу и страну. Однако, сами того не зная, они отстаивали английское правление в Индии. По словам сэра Генри Роуминсона, «пока горцы сопротивлялись, они создавали отличный барьер для внешнего завоевания». Когда их сопротивление было подавлено, дорога русским была открыта.




Часть первая

С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО 1829 ГОДА





Глава 1




Приближение русских к Кавказу. – Первые контакты. – Свободные казаки. – Первоначальные отношения с Грузией. – Первые конфликты с местным населением. – Формирование великой казачьей линии. – Переход через горную гряду. – События, предшествующие вхождению Грузии в Россию


Первые контакты между Россией и Кавказом начались в 914 году, когда отряд варягов из устья Днепра добрался до Каспия через Дон и Волгу, причем от Дона до Волги они волоком перетаскивали свои корабли. В 944 году, через три года после того, как киевский князь Игорь ходил войной на Константинополь, «русы» (или «росы») снова появились на Каспии, вторглись в Персию и отбили у арабов город Бердаа, столицу Арана, нынешнего Карабаха[10 - Соловьев С.М. История России. Кн. I. Вопрос о том, были ли «русы» славянами или скандинавами, одно время разгорелся особенно остро. Аргументы в пользу той и другой точки зрения абсолютно беспристрастно изложены в русском энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона. Английские читатели могут обратиться к книге профессора Томсена «Отношения между Древней Русью и Скандинавией и происхождение Русского государства».].

Немного позже великий князь Святослав продолжил завоевание Кавказа, дошел до реки Кубань на северо-западе Кавказа и начал войну против ясов и касогов, которые, судя по всему, были предками осетин и черкесов; а до конца того же века варяги (русы, или русские) установили суверенитет над Тмутараканью на полуострове напротив Керчи, который сейчас называется Таманским. Однако в летописях первые упоминания об этом полуострове появились только в 1094 году.

Великий князь Владимир, крестивший Русь в конце X века, завещал Тмутаракань Мстиславу, «…поскольку последний прославился во время войн против хазар, которых он при помощи византийского императора Василия II все-таки разбил, а также против черкесов, вождя которых он победил в личном поединке».

Позже Владимир Мономах добился успеха в войне против черкесов и других племен.

Не вдаваясь в сложный вопрос происхождения «русов», мы лишь отметим, что в начале XIII века грузинская царица Тамара вышла замуж за сына великого князя Андрея Боголюбского Юрия и что тверской князь Михаил был убит в 1319 году недалеко от Дербента по наущению великого князя Московского. Можно сказать, что контакты русских как народа с кавказскими племенами, приведшие впоследствии к полному завоеванию этой страны, начались с вторжения казаков в устье Терека во второй половине XVI века.

Происхождение самих казаков довольно туманно. Впервые они появились как свободные и не признающие никаких законов сообщества на юге и востоке польского и московского доминионов. Вероятно, изначально это были кочевники, но затем, когда им представилась такая возможность, они начали вести оседлый образ жизни, заняв плодородные земли вдоль русел разных рек. Постепенно, когда жизнь после татаро-монгольского нашествия стала приобретать все более мирный характер, казаки занялись сельским хозяйством, не бросая, однако, и своего изначального занятия, а именно – военных походов против соседей-мусульман, а иногда и против своих собратьев – христиан: поляков и московитов. Постепенно казаки разделились на донских, волжских и уральских, и по мере того, как русские князья расширяли свое господство, приняли (правда, сначала номинально) их над собой господство. Казаки Украины (или Малороссии), которые поклялись в верности польской короне, позже, не выдержав тирании бездарных монархов, а также давления со стороны иезуитов и еврейского гнета, бросились в объятия своих соперников из Московского княжества. Помимо вышеперечисленных, существовали и запорожские казаки, название которых произошло от места их расселения: они жили «за порогами» быстрого Днепра, а их центром была «сеча» – укрепленный лагерь на острове посередине этой реки. Они в значительной степени отличались от остальных казаков. Так, они не допускали женщин в свой лагерь и фактически представляли собой орден воинов-монахов. В любом случае им удалось на деле реализовать идеалы Французской революции – свобода, равенство, братство. Иногда они оказывались вассалами польского короля, однако настолько легко относились к своим клятвам верности ему, что постоянно воевали с неверными, даже когда Польша находилась в состоянии мира с турками и татарами.

«Они не просили и не отдавали ни пяди своей земли, существовали за счет набегов на неверных, превозносили мученичество и презирали опасность». Малороссы по происхождению с долей литовской или польской крови, они были ярыми приверженцами Русской православной церкви, а вовсе не сектантами или староверами, как их собратья на Дону и Волге. В противостоянии с крымскими татарами или турками они представляли собой передовой отряд славян и в этом опасном положении сумели сохранить себя, свою свободу и свои привилегии. Так продолжалось до тех пор, пока Петр Великий не взял их лагерь, после чего они двинулись в Крым, однако позже императрица Анна даровала им возможность вновь поселиться в нижнем течении Днепра. Тем временем произошло много изменений. Неистовые, жадно любящие свободу запорожцы с трудом узнали свою бывшую родину. Поскольку их появление там было небезопасно для поселенцев, занявших их место, Екатерина II в 1775 году окончательно ликвидировала их суверенитет. По ее приказу Потемкин занял и вновь уничтожил их Сечу. Недовольные бежали во владения султана; остальные же стали регулярными войсками – черноморскими казаками. В 1792 году Фанагория и восточное побережье Азовского моря были отведены в их пользование.

Таким образом казаки постепенно заняли всю спорную территорию к востоку и югу от России и Польши. Понемногу орды мусульман были оттеснены. С течением времени населяемые казаками земли стали собственностью империи. Несмотря на многочисленные сложности, казаки стали вассалами России. Поначалу, когда некоторые общины уже признали над собой власть князей, а потом и царей, другие продолжали жить по-прежнему, то есть когда сдержанность считалась скукой, а жизнь в собственном доме – невыносимой. В годы волнений таких смелых и авантюрных натур было много; спасавшихся от правосудия, от чрезмерно высоких налогов, от религиозного преследования и, наконец, от своих хозяев (после того как царь Федор Иоаннович (годы правления 1584–1598) закрепил крестьян за их хозяевами) становилось все больше и больше. Но они не были единственными источниками неприятностей. Большая часть присоединившихся к казакам были, естественно, мужчины; безбрачие их вовсе не привлекало. Им нужны были жены, и кража женщин стала одной из основных целей их набегов на другие земли. Это был залог их будущего благосостояния и самого их существования. Именно поэтому среди казаков много как исконных славян, так и ярко выраженных потомков разных тюркских и татарских племен. Одно ясно совершенно точно: они явно смешанных кровей. Судя по языку и религии их потомков, мужчины из казачьих разбойничьих банд были славянами, а их женщины, скорее всего, происходили из племен, с которыми они воевали или среди которых селились. Они прошли в своем развитии много этапов. Сначала разбойники, шпионы, стражи границы – смелые, неутомимые, всегда готовые к бою; затем – весьма эффективные силы для борьбы с неверными, и, наконец, – законопослушные поселенцы, контролирующие огромные территории и имевшие хорошо организованные военные отряды. Несмотря на все перипетии их судьбы, казаки оказали России неоценимые услуги – поначалу неосознанно, стремясь только к собственной выгоде, а затем как верные подданные царя. И в том и в другом случае они со всем жаром и успехом выполняли работу по колонизации новых земель. Будучи сами продуктом стечения обстоятельств, движимые лишь собственными необузданными желаниями, они в начале своего пути выполнили работу, которую не могло выполнить ни одно правительство, существовавшее в России, и заметно расширили территорию весьма небольшого Московского княжества. Справедливости ради стоит отметить, что до этого их неуемный и свободолюбивый дух доставил много беспокойства их номинальным или реальным повелителям и не раз ставил под угрозу само существование правящих династий. Именно из рядов казаков появились и первый, и второй Лжедмитрий, да и другие претенденты на русский престол. Восстание Стеньки Разина (казнен в 1671 году), восстание Булавина, затем, шесть лет спустя, – Мазепы и, наконец, Пугачева в правление Екатерины Великой были по сути восстаниями казаков, и они залили кровью юг и восток России. Однако не следует забывать, что именно их независимый нрав и нежелание признавать над собой какие-либо законы и стали залогом их успеха. Московские князья не раз умело использовали эти их особенности, ведь им были необходимы казаки, чтобы держать в постоянном страхе соседей-мусульман, получать выгоды от успешных казачьих походов и возлагать на них всю ответственность, когда султан или хан вдруг начинали проявлять недовольство.

Со временем казаки целиком и полностью подпали под контроль государства, и деятельность по захвату и колонизации новых земель теперь продолжалась под строгим надзором центральной власти. Цели теперь были определены более четко, что, впрочем, не влияло на конечный результат.

Нам нет необходимости подробно описывать историю и рост казачества в целом, однако из следующего краткого очерка о приближении России к этой могучей крепости – Кавказу – мы получим представление о каждом этапе развития казачества и обо всех сторонах его службы России.

Согласно мнению историков, некоторые казаки, спасаясь от гнева Ивана III (1462–1505), спустились вниз по Дону вместе со своими женами и детьми, живностью и скарбом, перебрались на Волгу и добрались до Каспия, а оттуда вышли к Тереку. Там они основали поселение – полупиратское-полукупеческое; однако, продолжив свой путь в глубь страны, остановились в месте слияния Аргуна и Сунжи – совсем недалеко от современного Грозного. Они стали называться «гребенцами» – от гребней гор, окружающих это место. В период правления Ивана IV Грозного они направили в Москву делегацию с просьбой о помиловании, которое было им даровано при условии, что в устье реки Сунжи они построят крепость и будут держать ее от имени царя.

Здесь они установили контакты не только с местным племенем чеченцев, но и с кабардинскими князьями, которые распространили свою власть от родных земель между Тереком и Кубанью на Кумыкскую равнину. Кабардинцы были из благородного рода адыгов, который включал в себя черкесов. Кстати, одной из многочисленных жен Ивана Грозного была и черкешенка Мария.

В 1579 году Ермак и еще два разбойника созвали совет в устье Волги. Они решали, где искать убежища от гнева царя. Ермак двинулся на север и восток, и впоследствии именно он присоединил Сибирь к Русскому государству. Как гласит история, один из товарищей Ермака Андрей Шадрин поплыл на юг и укрепил Терки в устье Терека, немного позже он обосновался у Андреева (нынешняя Эндери).

До определенного времени Русское государство не очень-то интересовалось положением на Кавказе, однако в 1586 году иверийский[11 - Греки и римляне называли Грузию Иберией (Иверией). Ранее и русские, и сами грузины тоже часто использовали это слово, говоря о Грузии.] царь Александр направил в Москву послов с просьбой о помощи в борьбе против шамхала[12 - Шамхал – титул правителей кумыкских племен, восходит к эпохе арабского нашествия VIII века. Впоследствии русские исказили слово «тарку», превратив его в «тарки», вероятно по аналогии с соседним племенем «терки».] Тарку.

В ответ на эту просьбу войско под предводительством боярина Хворостинина взяло столицу шамхала (это было в 1594 году), однако впоследствии атака была отбита, и на берегах Сулака русские потеряли около 700 человек. Несмотря на неудачу своего войска, царь Федор Иоаннович пророчески добавил себе титул «повелителя иверийских земель, царя Грузии и Кабарды, черкесских племен и горных племен».

В 1596 году в Тифлис направились московские послы и возвратились оттуда лишь в 1599 году. Через пять лет царь Борис Годунов послал туда два войска из Казани и Астрахани, чтобы отомстить за нанесенное оскорбление, – но безрезультатно. Обещанная царю Александру помощь так и осталась обещанием, и в результате русские войска, к которым присоединились терские и гребенские казаки, были наголову разбиты.

Таким образом, дата первого появления русских на Тереке остается неясной. Однако вполне вероятно, что примерно в середине XVI века город Терки действительно был основан отрядом казаков или разбойников. Также вполне вероятно, что Шадрин привел еще один отряд вверх по Тереку к Акташу и Сунже и что от этих двух отрядов взяли свое начало современные терские и гребенские казаки. Совершенно очевидно, что последние были обнаружены английскими геологами Фитчем и Герольдом в 1628 году. В то время они жили у подножия горных массивов Чечни, но в 1685 году двинулись на север к Тереку. Тем временем знаменитый Стенька Разин в 1668 году атаковал Тарку, но его атака была отбита, и он направился на юг в Персию.

В 1707 году терские казаки потерпели поражение от Кублая, а пять лет спустя знаменитый генерал-адмирал Апраксин, вернувшись из весьма успешного похода против западных племен, обнаружил их поселения на правом берегу Терека и вынудил их пересечь реку и основать свои станицы и на левом берегу реки. Они должны были охранять реку от любых пришельцев как верные слуги царя.

Апраксин от имени Петра дал каждому казаку рубль, а всей общине (или Казачьему кругу) почетный знак чести, который хранится до сих пор вместе с различными трофеями, включая знамя царя Алексея Михайловича (1645–1675). Появление этого знамени в коллекции казаков окутано завесой тайны.

В 1716–1717 годах гребенцы, которые, судя по всему, находились во вполне дружеских отношениях со многими кумыкскими и кабардинскими князьями, «командировали» 800 человек в роковую для Петра Хивинскую экспедицию под командованием князя Бековича-Черкасского. Князь происходил из семьи, принявшей христианство и служившей России в течение многих и многих поколений. Из этих 800 человек только двое вернулись на берега Терека и рассказали о пережитом ими ужасе. Бекович-Черкасский погиб страшной смертью – с него живого содрали кожу, а чучело его еще долго висело над главными воротами Хивы.

Шесть лет спустя (в 1722 году) Петр сам возглавил поход на Кавказ и по возвращении, после взятия Дербента, основал на Сулаке крепость Святого Креста. Впоследствии (в 1735 году) эта крепость была оставлена русскими, а главной крепостью стал Кизляр, который, можно сказать, стал русской столицей Кавказа. Терские казаки вернулись в свои прежние поселения в нижнем течении Терека, а донские казаки и другие (всего 450 семей), которые ранее обосновались на берегах Сулака, заполнили пространство между ними и гребенскими казаками. Эти поселенцы стали называться терско-семейными казаками.

Среди терских казаков было много иностранцев, причем нехристиан. А вот гребенцы не признавали никого, кроме христиан или хотя бы тех, кто соглашался принять христианство. Их жены в основном были местными жительницами, преимущественно чеченками и кумычками. Именно благодаря этому у них было относительно передовое сельское хозяйство. Кстати, следует иметь в виду, что когда мы говорим о контактах между русскими и кавказцами, то это вовсе не был контакт между цивилизованным народом и дикарями. Казаки того времени, видимо, стояли на одном уровне развития с чеченцами и кумыками и, конечно, были на более низком уровне, чем адыги, в то время подданные кабардинских князей, и сами кабардинцы. «Кабарда служила для гребенских казаков своеобразной законодательницей мод, именно у кабардинцев они позаимствовали легкую военную экипировку, способ ведения войны, искусство джигитовки и т. д.». «Эти люди, – говорит М. Попко, – жили за счет своих соседей, переняв у них многие обычаи вместе с военными трофеями». Что касается домов, то здесь о русских избах не могло быть и речи. Их заменили типичные кабардинские жилища с открытой галереей и своеобразной внутренней планировкой и убранством. Все, что осталось от русской деревни, – это улица и печь. Русские телеги, кони-тяжеловозы и способ упряжи также остались в прошлом. Им на замену пришла двухколесная арба, запряженная волами. Кабардинцы в основном занимались сельским хозяйством, и вновь прибывшие были достаточно умны, чтобы перенять у них все, в чем те добились большого успеха. Однако виноделие и производство шелка – занятия, которые тоже были для русских в новинку, – скорее всего, были позаимствованы ими у кумыков. Эти виды деятельности до сих пор процветают, возможно благодаря любви казаков к выпивке, а их жен – к красивым вещам. Гребенские казачки известны своей красотой и свободными нравами. Кстати, их одежда носит полувосточный характер, да и в целом в них очень сильны кабардинские черты.

Среди менее привлекательных обычаев, заимствованных казаками у местного населения, был обычай перекладывать всю домашнюю и сельскохозяйственную работу на плечи женщин. Однако одинаковые причины порождают одинаковые результаты, и казаки, которые привыкли разбойничать и мародерствовать, просто не имели времени заниматься более мирными вещами, даже если и не считали эти занятия ниже своего достоинства. Они придерживались своей собственной формы правления: все вопросы, касающиеся благосостояния общества, решались на кругу, в котором имел право участвовать любой совершеннолетний казак. Круг был и законодательной, и исполнительной властью, он принимал законы и исполнял их; круг был судьей, присяжными и исполнителем. Круг избирал руководителей общины, начиная от атамана. Таким образом, все казаки составляли одно большое войско, и такая же структура распространялась на каждое отдельное поселение, городок или станицу в пределах их границ. Законом был обычай, передававшийся из поколения в поколение. Судя по всему, решение станичного круга могло быть обжаловано на широком кругу всей общины, но решение последнего было окончательным.

Организованные таким образом, казаки вели вольную и свободную жизнь и вместе со своими местными союзниками совершали набеги на другие племена, расширив границы своих поселений вплоть до Каспия[13 - В 1573 году Томас Бэнистер и Джеффри Даккет, служащие Русской компании, возвращаясь из Персии с ценным грузом, подверглись нападению казаков, «людей, не знавших законов и не имевших совести», которые захватили их корабль со всем имуществом; лишь малая часть была впоследствии спасена усилиями астраханского воеводы.]; однако наиболее частыми их жертвами становились кочевники – ногайские татары, остатки Золотой Орды.

Тем не менее они оставались верны религии своих славянских предков, и это было очень важно для будущего России. Ведь в конечном счете они и их завоевания должны были вернуться на родину, хотя глупое и недальновидное духовенство последней делало все, чтобы оттолкнуть казаков от России, углубляя пропасть между православными и гребенскими казаками из-за их старообрядчества – упрямой приверженности к двуперстному крещению и обычаю обходить вокруг алтаря «посолонь» (по кругу солнца). Так или иначе, эта ересь была столь ничтожной, что настоящие раскольники, бежавшие в пределы шамхала, отказывались признавать гребенских и терских казаков истинно верующими. В то же время епископы Астрахани, в чью епархию входили казаки, сначала закрывали глаза на оплошности новых членов своей паствы; и даже Петр, сурово преследовавший староверов, счел возможным оставить казаков в покое из-за незначительного числа и относительной «неважности» их ереси. Однако в середине XVIII века давление на них стало возрастать, и в 1768 году половина гребенских казаков отказались от старой веры, а к началу XIX века практически все они приняли православие в его официальном признанном варианте[14 - В остальных полках раскольничество не было столь явным, однако в 1888 году раскольники составляли среди казаков 15,5 %.].

До сих пор мы говорили лишь о нижнем течении Терека, которое постепенно было заселено терскими, гребенскими и терско-семейными казаками. В 1763 году для защиты отпрыска княжеского рода Малой Кабарды, который принял православие и стал подданным России, у Моздока была построена маленькая крепость, а в 1770 году она превратилась в мощное укрепление. Гарнизон крепости состоял из 350 семей донских казаков, а 517 семей волжских казаков были поселены на территории, разделявшей донских и гребенских казаков. Все вместе эти казачьи поселения образовали Моздокский казачий полк, в который позже вошли 200 семей обращенных в христианство калмыков из Саратова.

Со временем эта линия обороны протянулась до Азовского моря – было построено большое количество фортов и укреплений, куда на службу были переведены казаки с Волги, Дона и Днепра. Дополнением им служили менее регулярные соединения.

Таким образом в 1832 году образовалась великая казачья линия Северного Кавказа, протянувшая свои военные и сельскохозяйственные общины на 700 километров.

Но на этом дело не закончилось. Пока казаки были предоставлены сами себе, они вели себя точно так же, как их соседи, образовывая союзы то с одним, то с другим мелким правителем или с различными общинами, с которыми вступали в контакт. И даже в периоды волнений между ними не возникало вражды на национальной почве или каких-то столь серьезных конфликтов, которые они не могли бы разрешить. Однако вместе с растущей агрессивностью центральной власти, а особенно с появлением там Ермолова (1816 год) зародилось движение мюридов, которое поставило русских перед лицом более или менее единой оппозиции со стороны коренного населения Дагестана и Чечни. Без внешней помощи казаки никогда не могли бы справиться с этим движением, а уж тем более продвигаться далее в глубь Кавказа. С этого момента их безопасность зависела от помощи регулярных войск империи, которые все в большем количестве размещались в фортах, укреплениях и на заставах. Эти же регулярные войска со временем стали смело вторгаться в глубь вражеской территории.

Груз, легший на плечи терских казаков в те дни, был огромен, поскольку помимо чисто военных функций они выполняли обязанности по содержанию дорог, снабжению почтовой связи, укреплению берегов многочисленных рек и обеспечению регулярных войск продовольствием. В результате даже женщин не хватало для обработки полей и виноградников и им на помощь брали (или приводили в качестве пленных) местных жителей. При этом рабства как такового там не существовало, поскольку (по крайней мере, теоретически) эти несчастные могли вновь обрести свободу, выполнив к определенному сроку некий объем работ.

Что касается военных функций, то в начале XIX века гребенские казаки должны были отдавать на военную службу одного мужчину от семьи, так что в результате формировалось войско в 1000 человек, из которых половина должна была служить в кавалерии регулярной армии, а остальные размещались в гарнизонах и защищали собственные станицы. В 1816 году квота на действительную службу увеличилась до 700 человек, а в 1819 году Ермолов, ссылаясь на повальное пьянство и беспорядок, отменил право выбора атаманов и других командиров. С этих пор он и его преемники лично назначали казаков на эти должности, поскольку они являлись представителями местного правительства. Другие войска поставляли казаков в регулярные войска на той же основе пропорционально их численности. Время от времени образовывались новые казачьи полки, возникали новые районы и проводились новые границы земель. Стоит отметить, что казаки были конным войском, и каждый из них был обязан идти на службу с собственным конем и оружием.

После завершения формирования казачьей линии в 1832 году начался новый период: отдельные казачьи войска были преобразованы в несколько полков, которые стали частью централизованной военной структуры империи.

В 1845 году произошли дальнейшие изменения, и с тех пор каждый полк стал состоять из шести «сотен», представляющих многотысячное население по территориальному принципу. При этом гражданская и военная администрация была объединена на уровне полков и станиц. В то же время казаки получили определенные привилегии – освобождение от уплаты налогов и полицейских штрафов, от поставки рекрутов в регулярные войска и т. д. Они также получили в общую собственность обширные плодородные земли, захваченные силой или обманом у местных жителей.

Чтобы дополнить картину, следует добавить, что в случае необходимости можно было задействовать резерв, состоявший из всего мужского населения станиц, способного носить оружие, поскольку каждый казак с детства умел ездить верхом, стрелять и владеть шашкой. Мужество, выносливость и уверенность в собственных силах были неотъемлемыми чертами практически каждого казака. Наконец, цепь фортов и укреплений была столь великолепно организована, что каждая крепость могла рассчитывать на помощь остальных. Они находились друг от друга на расстоянии, не превышающем 20 километров. У каждой крепости имелась сторожевая башня с тревожным колоколом: на башне часовой нес вахту круглосуточно. О любом передвижении врага сообщалось выстрелом пушки.

Два выстрела означали призыв к оружию; четыре выстрела означали, что произошло что-то неприятное (например, угон скота, убийство пастухов или кого-то из жителей станицы); восемь выстрелов означали, что имеет место нападение вражеских войск и, значит, нужна срочная помощь. Таким образом, значительные силы могли быть достаточно быстро собраны там, где они требовались больше всего.

Теперь давайте рассмотрим события, которые привели к тому, что Россия перешла через Главный Кавказский хребет и в результате на огромной территории (от моря до моря) вошла в контакт с Персией и Турцией.

Если вторжение русских на Кавказ до сих пор, как мы видим, было результатом стихийного передвижения казаков, а также амбиций Петра и его преемников, то, говоря о районах к югу от гор, мы должны отметить наличие куда более достойного мотива. Конечно, и здесь амбиции и политическая выгода сыграли свою роль. Однако спасение христианских государств – Грузии, Имеретин, Мингрелии и Гурии – от уничтожения, которым им угрожала Турция, было чуть ли не самым благородным поводом, когда-либо вдохновлявшим военные или политические действия. Волею обстоятельств эта честь выпала России, которая была единственным государством, способным решить эту задачу.

На плодородных равнинах, омываемых Курой и Риони, христианство было распространено с конца IV века. Его исповедовал довольно малочисленный, но известный своей доблестью и красотой народ. В XII веке при правлении знаменитой царицы Тамары[15 - Не следует проводить аналогии между царицей Тамарой и легендарной героиней двух поэм Лермонтова – «Демон» и «Тамара», основанных на местном фольклоре, связанном с поклонением богине Астарте.] (1184–1212) грузинское царство достигло своего расцвета: власть великой царицы распространялась чуть ли не на весь Кавказ.

Однако ужасные времена были уже близки. Монголо-татарское нашествие XIII и XIV веков принесло наследникам великого грузинского народа разруху и запустение, и царство Тамары было разделено на несколько мелких государств: Кахетию, Имеретию, Мингрелию и Гурию. В то же время в горных районах жители, предоставленные сами себе, обратились к язычеству и варварским обычаям, от которых еще и теперь не отказались.

На смену Чингисхану и Тимуру пришли султаны Турции и шахи Персии, а вся последующая история грузинского народа в течение 400 лет – это одно нескончаемое мучение, которое достигло своей кульминации со взятием Тифлиса Ага-хан Мохаммед-шахом, сопровождавшимся убийствами и массовой резней жителей.

За эти годы правители Кахетии и Картли не раз обращались к Москве за помощью[16 - В 1658 году Теймураз, царь Иверии (Грузии), прибыл в Москву и умолял царя Алексея защитить его царство от агрессии со стороны Турции и Персии.], но тщетно.

Во времена Петра Великого шах имел в Тифлисе свой гарнизон и коменданта и относился к грузинскому царю как к своему вассалу.

Россия была слишком далеко, а власть Муха-Маддана – слишком сильна. Однако в 1769 году Тотлебен с 400 солдатами и 4 пушками перешел через горы по Дарьяльскому ущелью, вошел в Тифлис, а на следующий год, получив подкрепление, направился в Имеретию, штурмом взял хорошо укрепленную крепость Багдат и Кутаис, который был в руках турок 120 лет. В 1774 году был подписан Кючук-Кайнарджийский договор, который положил конец господству Турции в Имеретии и Грузии и сделал реку Кубань границей между Россией и Грузией.

Теперь Ираклий III, царь Кахетии и Картли, мог не опасаться открытых враждебных действий со стороны Турции, однако турки продолжали тайно поддерживать горцев-мусульман, а когда Али Мурад, новый шах Персии, изменив коренным образом политику своего предшественника Керим-хана, стал настаивать на подчинении Грузии, Ираклий в отчаянии обратился, как это делали раньше его предки, за помощью к северному соседу, чьи владения были теперь отделены от его собственных лишь горной грядой. Командующим войсками на Кавказе в это время (1783 год) был генерал-лейтенант граф Павел Потемкин, кузен фаворита Екатерины, знаменитого князя Потемкина. Последний, занятый в то время объединением своих турецких завоеваний, уже задумывался над установлением русского влияния, если не власти, в Закавказье. Действуя по его приказу, граф Павел поспешил воспользоваться такой великолепной возможностью. Через Главный хребет дороги не было, там имелась лишь узкая тропа, поэтому проход через Дарьяльское ущелье, а далее через Казбек и Коби был сопряжен с опасностью. Снежные лавины и камнепады были там частым явлением; а северная часть пути контролировалась осетинами, которые взимали плату за проход через свою территорию. Они там были столь сильны в своей родной стихии, что в 1772 году отряд в 600 человек с 2 пушками с трудом смог освободить академика Гульденштедта, который со своей экспедицией был отрезан осетинами от внешнего мира в селении Степан-Цминда (теперь Казбек), когда возвращался из Тифлиса. Прежде всего Потемкин построил крепость – Владикавказ – на месте, где Терек выходит из гор на равнину, а затем соединил ее с Моздоком укрепленными заставами. Затем он постарался превратить горную тропу в некое подобие дороги; он обладал такой энергией (а также все его 800 подчиненных), что в октябре 1783 года сумел проехать в карете, запряженной восьмеркой лошадей, по этой дороге в Тифлис[17 - Расстояние от Владикавказа до Тифлиса – примерно 230 километров; дорога проходит на высоте 2430 метров. Доктор Мерцбахер считает странным тот факт, что разные авторы называют разные цифры, говоря о высоте дороги над уровнем моря, однако тому есть вполне простое объяснение. В начале перевала дорога поднималась по крайней мере три раза по сравнению с первоначальным уровнем.].

К этому времени Екатерина уже номинально взяла Ираклия II под свое покровительство, поскольку по договору, подписанному в Гори 24 июля, Ираклий II признавал себя вассалом России, а 3 ноября два русских батальона с 4 пушками, перейдя через перевал по только что выстроенной дороге, с триумфом вошли в Тифлис. День был холодный и мрачный, и дрожащие от холода грузины заметили, что их новые друзья принесли с собой свой климат. Но наделе они принесли с собой еще кое-что, на что грузины надеялись, – постоянную защиту от татар и персов, поэтому жители Тифлиса искренне радовались их приезду. Однако их ждало горькое разочарование. Заявление Екатерины, по которому Россия становилась сюзереном Грузии, было обнародовано в Тифлисе 25 января 1784 года, но скоро русские войска были выведены оттуда.

В отсутствие военной силы вмешательство императрицы оказалось хуже чем просто бесполезным: оно лишь вызвало раздражение Персии и в значительной степени спровоцировало вторжение Ага-хана. После этого Россия объявила войну, и туда была отправлена армия под командованием графа Зубова. В 1796 году русская армия взяла Дербент, Кули и Баку, а также завоевала все персидские ханства, расположенные между Баку и восточными рубежами Грузии. Однако вскоре после этого великая императрица умерла. На престол взошел Павел, и русские войска вскоре были отведены к северу от гор. Дербент и Баку были оставлены и лишь в 1806 году стали полноценными владениями России.

В 1799 году когда-то покинутый и разрушенный Владикавказ был восстановлен; в третий раз русская армия перешла через Главный хребет и подошла к Тифлису; год спустя, незадолго до смерти царя Георгия XII Грузия указом императора Павла была наконец-то воссоединена с Россией. Кстати, в это время Павел рассматривал возможности вторжения в Индию[18 - В сентябре 1800 года Россия запретила британским судам входить в территориальные воды России. На следующий год Павел решил перейти в наступление и 12 января 1801 года отдал приказ донскому атаману генералу Орлову со всем его войском отправиться в Индию. Немногим больше месяца спустя казаки численностью 22 507 человек начали кампанию. Войска шли четырьмя группами, одна – под командованием Платова – была специально для этой цели отправлена из крепости Санкт-Петербурга. Казаки, терпевшие тяжелые условия похода, смогли лишь пересечь Волгу (18 марта), когда до них дошло известие о смерти императора.]. Теперь стране пришлось противостоять открытым враждебным действиям со стороны Турции и Персии, поэтому присутствие независимых мусульманских племен и общин на ее собственной территории представляло опасность, мириться с которой не стало бы ни одно государство. Таким образом, подчинение себе всех горных племен стало для России абсолютной необходимостью. И в конечном итоге оно было неизбежным.




Глава 2

1722–1771




Кампания Петра. – Захват Дербента. – Петр возвращается в Москву. – Его генералы берут Баку. – Дальнейшие успехи. – При Анне русские отступают к Тереку. – Екатерина Великая. – Укрепление линии. Война с Турцией. – Тотлебен переходит через горы. – Русские опять отступают. – Операция Платова. – Бегство калмыцких татар


Завоевание Кавказа начинается с кампании Петра Великого, чьи взгляды воплощены в его политическом завещании, которое со времени императора Павла стало наследием всего русского народа. Неудачный поход на Хиву (1717 год) был предпринят частично из желания открыть торговый путь в Индию. Петра не смутили весьма плачевные результаты этого похода, и счастливое завершение войны со Швецией, которое положило конец неприятностям, грозившим России с этой стороны, позволило Петру еще раз попытать счастья на востоке – теперь уже лично. В то время Персия находилась в абсолютно жалком состоянии – и все это из-за нашествия афганцев под предводительством Махмуда, который был настоящим чудовищем. Турки воспользовались этой ситуацией, чтобы посягнуть на территорию своего соседа, и Петр, боясь за безопасность торговых путей России в будущем, решил помешать приближению турок к Каспию, заняв все прибрежные территории.

Конечно, Россия и Персия находились в состоянии мира, поэтому оправдания вооруженного нападения на Персию у России не было, однако в подходящий момент был найден некий удобный повод, а именно: похищение принадлежавших России предметов в Шемахе, столице Ширвана. Стоимость украденного составляла полмиллиона рублей, а совершили кражу горцы из Дагестана, против которых персидский шах, их номинальный сюзерен, был бессилен. Когда посол Петра прибыл ко двору Исфахана в 1722 году, чтобы потребовать извинений и возмещения убытков, он увидел, что Махмуд вынудил шаха султана Хусейна отречься от власти, заявив, что «он желает быть в хороших отношениях с русским царем, кого молва считает мудрым и воинственным правителем. Однако, поскольку люди, на которых жаловался царь, не были его (Махмуда) союзниками или подданными, то законы Персии на них не распространяются, и он не может нести ответственность за их поведение. Затем он рекомендовал ему (Петру) в будущем обеспечивать безопасность своих торговых караванов, посылая с ними конвои, если он не хочет заключать союз с народами, через чьи территории эти караваны проходят». Этого было достаточно, чтобы Петр ускоренно завершал подготовку к вторжению в Турцию.

В тот момент казачьи поселения на Нижнем Тереке, которые до тех пор выполняли чисто оборонительные функции, впервые доказали свою полезность как базы для наступательных действий. Более того, казачьи войска стали неоценимой поддержкой для регулярной армии. Оружие и армейская амуниция комплектовались в Астрахани и доставлялись к устью Сулака, а кавалерия шла туда же через Моздок и кумыкские степи. Пехота регулярной армии состояла из 22 000 человек, причем это были ветераны, участвовавшие в войне со Швецией. Кавалерия состояла из 9000 драгун, а также 70 000 казаков, калмыков и татар.

Флотилия прибыла к месту назначения 27 июля 1722 года, и Петр первым сошел на берег. (Вернее, его вынесли на руках четыре матроса, поскольку там было слишком мелко, и корабль царя не мог причалить.)

Новости, которые ему сообщили, были неутешительны. Часть кавалерии, отправленная занять деревню Эндери на Акташи, потерпела поражение от чеченцев. Это был первый случай, когда русские регулярные войска столкнулись с этим племенем на его собственной территории, и это столкновение оказалось зловещим предзнаменованием того, что еще не раз произойдет в последующие 130 лет. Мы еще увидим, что в истории завоевания Кавказа лесные бои с чеченцами по важности уступали лишь горным боям с дагестанскими племенами. Они даже обошлись России дороже и привели к значительно более тяжелым последствиям.

Однако оказалось, что первое донесение о событиях при Эндери во многом было преувеличением. Бригада ветеранов понесла определенные потери в лесных боях, но ей на выручку поспешил полковник Наумов. Петр послал против чеченцев карательную экспедицию, состоявшую в основном из калмыков, и 12 августа, собрав свою армию, вместе с императрицей торжественно вошел в столицу шамхала Тарку. Через три дня он вернулся в свой лагерь на берегу моря и, отстояв службу в полевой церкви Преображенского полка, сложил из камней вместе со своими сподвижниками большой холм. Это произошло на месте современного Петровска, получившего свое название в честь пребывания когда-то на этом месте царя. Случилось это 150 лет спустя после описанных нами событий. На следующий день во главе своей армии Петр отправился в Дербент, а флот с запасами продовольствия и оружия отправился следом.

Тем временем в Дербент, Шемаху и Баку были посланы извещения, сообщавшие о том, что царь не лелеет никаких амбициозных планов, но объясняет свое присутствие там исключительно желанием «спасти царя Персии и его верных подданных от тирании афганцев и покарать этих мятежников за преступления, совершенные ими против русских». Господин Брюс отмечает, что свергнутый шах сам просил царя о помощи.

Адиль Герем, шамхал кумыков, которых нельзя путать с казикумухами[19 - Очень часто и русские, и зарубежные авторы делали именно эту ошибку.], проживающими в южной части гор, принял Петра как друга и предложил ему всяческое содействие.

А вот Ахмет-хан, вождь каракайтагов, один из самых влиятельных местных властителей, начавших свое правление с установления господства арабов в VIII веке, занял совершенно другую позицию. Казачий атаман и три сопровождавших его человека, посланные к нему с письмом от царя, были казнены. Собрав армию в 16 000 сабель, Ахмет попытался преградить русским дорогу у Утемиша, что в нескольких милях от Каякента. Результат был вполне предсказуем. Как и в других частях света, местные племена, какими бы многочисленными и бесстрашными они ни были, не смогли противостоять организованной армии более цивилизованного соседа в открытом сражении, и при этом не важно, каких успехов они добивались, сражаясь с тем же организованным врагом в лесных дебрях или высоко в горах, хотя ими были одержаны многочисленные локальные победы в Дагестане и Чечне. Сам Петр писал о том, что жители Каракайтага сражались как львы, но безуспешно. Русские одержали полную победу: Утемиш был взят и сожжен дотла; а все пленные были повешены в отместку за гибель русских посланников. Дербент, ожидавший результата сражения, чтобы определить собственный курс действий, поспешил подчиниться России. 23 августа хан в сопровождении духовенства, знати и других вышел навстречу победителю с хлебом и солью и вручил Петру ключи от города и крепости. Эти ключи вместе с серебряным подносом, накрытым золотым покрывалом, находятся сейчас в Санкт-Петербурге. Царь вошел в город во главе своего войска. Однако перед этим произошло небольшое землетрясение, и Петр, расценив это как хороший знак, воскликнул: «Сама природа торжественно приветствует меня, и даже стены зданий дрожат от моей силы».

Значимость Дербента была следствием его уникального географического положения на одном из важнейших путей из Европы в Азию. Дело в том, что узкая полоска земли между горами Дагестана и Каспийским морем, от Петровска до Апшеронского полуострова является единственной ровной дорогой, пересекающей Кавказ с севера на юг, то есть путешествие по ней не предполагает изнурительного пути по горным вершинам и крутым ущельям. Ширина этой полоски суши не превышает нескольких километров, за исключением места, где Самур впадает в море: здесь дорога сужается до таких невероятных размеров, что ее было легко блокировать и закрыть подступы к Дербенту. Так или иначе, к Дербенту было трудно подобраться и по суше, и по морю: последнее часто штормило, и путешествие по нему было опасным, ну а дорога по суше грозила встречей с воинственными и жестокими племенами. Предместья Дербента граничили с Персией, чьи правители – местные или иностранцы – не могли не понимать стратегически важного положения города. Поэтому не стоит удивляться, что арабы, после падения династии Сасанидов, не теряли времени даром и продолжали победоносное шествие к тому, что они справедливо считали северными воротами Персии[20 - Чтобы познакомиться с описанием Дербента и его знаменитой крепостной стены, читателю следует обратиться к книге Абер-Кромби «Поездка по Восточному Кавказу» (Лондон, 1888).].

Находясь в Дербенте, Петр собственными руками сделал отверстие в стене комнаты, которую он занимал при дворе хана, чтобы любоваться видами Каспия и города, раскинувшегося у подножия дворца, и ждать приближения своего флота. Но хотя Каспий не всегда штормит, все же он подвержен частым и сильным бурям. В одну из таких бурь и попала флотилия Петра: 12 кораблей пошли ко дну, а тридцать остальных достигли Астрахани в таком плачевном состоянии, что о дальнейшем плавании не могло быть и речи. Вследствие этого нехватка провизии и оружия сделала наступление в это время года невозможным. А поскольку сидеть на месте было нестерпимо для деятельной натуры Петра, то, оставив в Дербенте сильный гарнизон, он отправился обратно на Терек, а оттуда – в Астрахань, а 13 декабря с триумфом вошел в Москву[21 - Такова русская версия событий, и, без сомнения, верная. Брюс замечает, что Петр двинулся в обратный путь, получив от турецкого представителя угрозу объявить «войну России» (Мемуары. Лондон, 1788). Хэнвей не приводит возможной причины отъезда Петра, однако подробно описывает миссию турецкого посланника после отъезда Петра с Кавказа.].

Однако, прежде чем покинуть Астрахань, по приглашению визиря и народа Решта, которым в то время угрожал Афганистан, Петр направил полковника Шипова с военной экспедицией с заданием захватить и удержать провинцию Гхилиан. Шипов, в распоряжении которого было два батальона пехоты, внезапно появился в Реште и занял этот город и гавань, прежде чем персы, которые к тому времени передумали, смогли собрать достаточно войск, чтобы противостоять ему.

Русские позиционировали себя как друзья и союзники молодого шаха Тамаспа и противники афганских захватчиков, как они их называли. Однако жители города встретили их враждебно и, когда русские рубили лес на дрова, ворчали: «Наши леса идут на оплату услуг собак шаха» – и утверждали, что никогда не приглашали их на свою родину.

Вскоре персы собрали войско в 13 000 человек, и их поведение стало столь угрожающим, что русские были вынуждены укрепить свои позиции, что спровоцировало новое наступление. В феврале прибыли гонцы от шаха с требованием покинуть Решт, а к концу марта персы начали обстрел города, после чего Шипов перешел в наступление и, ударив по персам одновременно спереди и с тыла, нанес им сокрушительное поражение: персы потеряли убитыми более тысячи человек. Примерно в то же время 100 русских отбили атаку 5100 персов, которые осмелились атаковать их корабли. С этого периода и по 1732 год отношения между Россией и Персией оставались весьма сложными и запутанными. Русские историки считают, что почти весь этот период времени Россия находилась в состоянии войны – иногда ее противниками были афганцы, а иногда – и сами персы. При этом почти постоянно велись переговоры, и даже был подписан союзнический договор с шахом Тамаспом. Дело в том, что афганцы заняли Исфахан и установили контроль над большей частью страны. Россия и Турция поспешили занять то, что осталось, и естественное соперничество привело их на грань столкновения. Причина конфликта, по крайней мере в том, что касается России, заключалась в важности, которую Петр и его преемники придавали защите Каспия от возможной агрессии со стороны Турции.

На следующий год генерал Матюшкин взял Баку (25 июля 1723 года), что несказанно обрадовало Петра, ведь он считал этот город «ключом к решению всех наших проблем». Очень быстро были заняты каганаты Баку и Ширван, а также персидские провинции Гхилиан, Мазандеран и Астрабад. Затем, когда на короткое время союз с Турцией усилил позиции России и добавил трудностей Персии, Россия продвинулась в глубь Прикаспия. 12 сентября Россия и Турция подписали договор, по которому царь обязался выдворить афганцев и возвести на престол шаха Тамаспа. Последний, в свою очередь, соглашался уступить России Баку и Дербент, а также провинции Гхилиан, Мазандеран и Астрабад. Однако на следующий год специальный посланник царя князь Мещерский не сумел добиться ратификации договора, а сам был убит.

История этой, первой русско-персидской войны полна образцами беспримерного героизма, победами, одержанными горсткой храбрецов над тысячами воинов; осадами и штурмами городов и крепостей; захватами целых провинций. Однако поскольку в конечном итоге ничего так и не было достигнуто, то все эти блестящие победы практически ничего не привнесли в завоевание региона. Племена, жившие в северной части Кавказа, создавали все больше проблем; Персия, раздираемая внутренними противоречиями, снова объединилась при шахе Надире; а Порта, в 1724 году заключившая договор с Россией, вновь заняла по отношению к ней враждебную позицию. В 1732 году, через два года после восшествия на престол, императрица Анна вернула Персии все территории к югу от Куры, а еще тремя годами позже, когда война с Турцией стала неизбежной, а Надир угрожал выступить против России, если не будут возвращены Дербент и Баку, Анна отказалась от всех завоеваний Петра и согласилась на вывод русских войск к старой линии, проходившей по Тереку. Надир возобновил агрессию против турок и, разбив их, мог беспрепятственно идти на Кандагар и Индию (1739 год).

Конечно, сделанные уступки были унизительны для России, однако удар был смягчен двумя моментами: суровый климат Гхилиана делал эту провинцию могилой для оккупационных войск, а конечная цель российской политики в отношении Персии была достигнута. Пока Надир был на престоле, туркам никто не позволил бы приблизиться к Каспию.

Усилия и жертвы прошедших тринадцати лет не были напрасными и в некоторых других аспектах. Как указывает Зюссерман, именно в те годы царская армия заложила основы тех качеств, которыми впоследствии прославились кавказские полки. В то время большинство этих полков и было сформировано, и они стали частью «персидской» армии Матюшкина и его преемников. История этих полков такова, что ею могла бы гордиться любая армия и любая страна.

Начиная с подписания Гянджинского договора (1735 год) до смерти императрицы Анны пятью годами позже и в течение 21 года правления Елизаветы единственной заботой России на востоке Кавказа была защита терской линии, которая вдавалась в сушу чуть дальше устья Сунжи. И даже в этом вопросе центральная власть оставила казаков наедине со всеми проблемами.

Русский историк Потто описывает беспримерные усилия, которые требовались от казаков, чтобы вести борьбу против объединенных сил дагестанцев, кумыков, чеченцев и кабардинцев. Однако, скорее всего, все эти местные племена так и не смогли объединиться против казаков. Если бы им это удалось, то вряд ли казаки смогли бы долго противостоять им. Их либо уничтожили бы, либо вытеснили с насиженных мест, если бы их не поддержали регулярные войска[22 - Изначально кабардинцы были по большей части дружески настроены по отношению к русским и довольно часто выступали на стороне России против местных племен. В 1764 году Екатерина предложила награду в 2000 рублей кабардинским князьям за их помощь, оказанную ими России в боях против чеченцев.]. Тем не менее их жизнь была постоянной борьбой, и, как всегда, казак пахал свое поле и убирал урожай с саблей на боку и ружьем за спиной. И, как всегда, его частенько призывали защитить свой дом от банд разбойников и принять участие в аналогичных разбойничьих налетах то на одно, то на другое племя.

Елизавета умерла в декабре 1761 года. После нее на престол взошел Петр III, который вскоре был убит. С 1762 года Екатерина правила единолично, и положение дел на Кавказе сразу же привлекло ее внимание.

Императрица, обладавшая потрясающей интуицией, сразу же поняла важность сохранения и удержания казачьей линии. Одному из отпрысков кабардинских правителей с 40 семьями было поручено основать Моздок, и уже в 1763 году в новом поселении имелись православная церковь и укрепленные казармы – символы той важной роли, которую Моздоку было суждено сыграть в завоевании Кавказа и обращении его жителей (по крайней мере, их части) в христианство. Именно поэтому этот город на Тереке стали называть краеугольным камнем русского завоевания и началом миссионерской деятельности русских среди осетин. Даже Екатерина вряд ли могла понимать в полной мере значение действий. Однако именно это является характерной чертой любого гения: он может формировать идеи и воплощать их, но их результаты намного превосходят его самые смелые ожидания.

Однако пока результат этих действий был не слишком обнадеживающим. Россия претендовала на территорию Моздока на основании пунктов Белградского договора. Кабардинские князья считали это место своим, и, без сомнения, не без оснований, поскольку с незапамятных времен пасли здесь овец и рубили лес. Они считали оскорбительным для себя тот факт, что русские строят свою крепость на земле, которую они всегда считали своей. Но терпению их пришел конец, когда Моздок стал прибежищем беглых рабов. Поэтому они направили своих представителей в Санкт-Петербург, чтобы выразить свое недовольство, но, не добившись удовлетворительного ответа, перешли к открытым враждебным действиям, которые длились с 1765 по 1779 год и ознаменовались многочисленными сражениями. Ведь эти люди были самыми цивилизованными из всех местных племен, а в смелости вообще никому не уступали[23 - Было бы неправильно забыть о том, что с момента первых контактов местных племен с северными завоевателями и вплоть до позорного выселения западных племен в 1864 году мы находим свидетельства несправедливого и даже предательского отношения России к местному населению, и именно поэтому мы были ограничены в своих контактах с русскими в поисках информации.]. Но это было еще не все. Турция (не важно, были ли у нее на то права) считала строительство нового форта нарушением статус-кво и передала русскому двору ноту протеста.

Коллегия иностранных дел сделала все, чтобы успокоить турецкую сторону, но в то же время тайно приказала коменданту Кизляра, генерал-майору Потапову, начать укреплять Моздок, однако делать это как можно незаметнее. Это поручение было выполнено с таким рвением и энтузиазмом, что уже к 1765 году новое поселение превратилось в хорошо укрепленную крепость. В июне того же года разъяренные кабардинцы осадили Кизляр и, не сумев взять это стратегически важное укрепление, разорили соседнюю степь. Именно этот и другие подобные набеги и привели к переселению волжских казаков на Терек, что существенно продлило и укрепило казачью линию. Вновь прибывшим пришлось лицом к лицу столкнуться с враждебностью не только кабардинцев и чеченцев, но и калмыков – кочевников. Однако с присущим им мужеством и упорством казаки держали оборону. Именно благодаря этим качествам и сочетанию плуга и сабли в руках казаков Россия до сих пор остается огромной империей и эффективно защищает свои границы и на востоке, и на юге.

Турция, недовольная позицией России, 18 ноября 1768 года объявила ей войну, и Кавказ был включен в театр военных действий, как, собственно, и всегда. Дело в том, что России было выгодно отвлечь врага и ослабить его силы на главном театре военных действий – на Дунае, или Днепре, или в Крыму. Что касается Турции, то она во многом рассчитывала на сотрудничество с теми местными племенами, которые исповедовали мусульманство, ведь в этих людях было легко возбудить жадность и фанатизм.

Военные действия велись с переменным успехом. Передовой отряд кистенов (или горных чеченцев) взял Кизляр и вырезал всех его жителей. Однако этот и другие успехи были более чем нейтрализованы результатами экспедиции Тотлебена в Грузию и Имеретию, хотя сама по себе эта кампания в некотором смысле была неудачной. Тотлебен – одна из наиболее странных фигур того времени. Немец по происхождению и авантюрист по натуре, он поступил на службу Русскому государству при Елизавете и прославился взятием Бремена в 1760 году. На следующий год, вероятно в связи со смертью русской императрицы, он был готов предать свою новую родину, был арестован собственными подчиненными и после тщательного расследования приговорен к смертной казни четвертованием. Екатерина заменила смертный приговор ссылкой и в самом начале войны с Турцией восстановила его в звании генерал-майора и отправила на Кавказ. В 1768 году, как мы уже отметили, Тотлебен перешел через горную цепь и, вернув царю Имеретии Соломону Кутаис – столицу его царства, двинулся дальше на Поти, разбил турецкую армию (12 000 человек) и осадил этот важнейший город региона. Однако в этот момент удача отвернулась от него. Поти стойко оборонялся. Тотлебен оказался втянутым в интригу, во многом из-за своей собственной горячности и взрывного характера. Взаимные упреки, недовольство и обвинения между ним, с одной стороны, и грузинами, имеретинцами и, прежде всего, русскими достигли такой точки, что Екатерина, встревоженная возможным исходом такого развития событий, отозвала его с Кавказа и тем самым положила конец его странной карьере.

Его преемник Сухотин продолжил осаду Поти. Однако, предвидя неудачу, он сказался больным и вернулся в Тифлис. Царь Соломон снова обратился с жалобой к императрице, и Екатерина, которой страшно надоело все это, приказала отвести русские войска к казачьей линии, что и было сделано весной 1772 года.

Война продолжалась на Северном Кавказе, и она запомнилась героическим сопротивлением донского атамана[24 - Слово «атаман» произошло от слова «гетман», используемого поляками и малороссами.] Платова и его войска (2000 человек) объединенной турецко-крымско-татарской армии (25 000 человек). Следующим памятным событием была оборона станицы Наурской моздокскими казаками от 8000 турок и местных жителей.

В это время казачки сражались бок о бок со своими мужьями и сыновьями – и с тем же мужеством. Однако внезапный отход осаждающих в битве при озере Регимус был приписан чудесному знамению. Святые апостолы Варфоломей и Варнава, увидев отчаянное положение осажденных, явились на белых конях и в белых одеждах. Они проехали перед передовыми линиями врага и посеяли среди турок такую панику, что те позорно бежали. Церковь и часовня в Наурской напоминают об этом событии; с тех пор 11 июля широко празднуется в этой станице.

Именно в ходе этой войны (в 1771 году) подавляющее большинство калмыков, оскорбленных поведением своих русских союзников, собрали свои палатки и бежали с Волги в Китай[25 - См. книгу де Куинси «Восстание татар» – превосходную с точки зрения литературы, но абсолютно непрофессиональную с точки зрения истории. Профессор Массой в своем издании этой книги исправляет практически все неточности в предисловии.]. Остатки этого народа двинулись на равнины, лежащие между Каспийским и Черным морями, где до сих пор обитают их потомки.




Глава 3

1771–1796




Мир с Турцией. – Дербент снова занят и опять сдан. – Казачья линия продлена. – Кубань. – Ногайские татары. – Их покорение Суворовым. – Граф Потемкин, первый наместник на Кавказе. – Колонизация. – Шах Мансур. – Победа чеченцев. – Первая катастрофа в лесах. – Сражение при Татартубе. – Шах Мансур идет к западным племенам. – Война с Турцией. – Первая и вторая попытки взять Анапу. – Германн наносит поражение Батал-паше. – Взятие Анапы. – Шах Мансур в плену. – Его смерть. – Укрепление линии. – Ага Мохаммед сдает Тифлис. – Война с Персией. – Назначение Зубова главнокомандующим


После подписания договора при Кючук-Кайнарджи и заключения мира между Россией и Турцией последняя больше не могла открыто поддерживать племена, хотя тайная помощь по-прежнему осуществлялась в том же объеме, что и раньше. Русские снова смогли сосредоточить свои усилия на укреплении казачьей линии и концентрации сил на востоке и западе; местные жители вернулись к разобщенным, необъявленным военным действиям, которые, несмотря на отдельные успехи, не могли остановить наступления русских. На Каспии вождь каракайтагов, ободренный длительным отсутствием решительных действий со стороны России, сделал несколько дерзких вылазок, кульминацией которых стало пленение академика Гмелина, который, полагаясь на личное знакомство с этим правителем, решил возвращаться из научной экспедиции в Персии по суше. Гмелин скоро скончался, находясь в плену в Каякенте; и императрица, которая высоко ценила талант ученого и, помимо этого, чувствовала себя униженной, приказала генералу Медему, который командовал всей линией, пойти в атаку на каракайтагов. В марте 1775 года Медем прибыл на Кавказ и увидел, что Дербент готов сдаться объединенным силам врага после четырехмесячной осады. Каракайтаги при приближении русских отошли, однако сражение все же произошло, и они были разбиты, после чего Медем, следуя наказам Екатерины, подверг их земли безжалостному разорению. Не удовлетворившись этим, Медем занял Дербент, правитель которого – Фетх-Али-хан был вассалом Персии. Надо сказать, Россия время от времени совершала неоправданные действия против этой страны, но они «хранились про запас» на случай, если обстоятельства будут складываться для персов не лучшим образом, как это было в данном случае. Медем вернулся на линию, оставив в Дербенте небольшой отряд. Вскоре после этого русский торговый корабль был выброшен на берег недалеко от Дербента и разграблен людьми Фетх-Али-хана, которые, чтобы замести следы, убили всех членов команды. Известие о произошедшем все-таки просочилось, однако, вероятно из нежелания спровоцировать войну с Персией, к которой Екатерина не была готова, никаких ответных мер не последовало. Русский отряд был отозван из Дербента; его командир, майор Крюденер – который незадолго до этого потерпел поражение в ближних горах, – был разжалован в рядовые. Итак, Дербент был во второй раз оставлен русскими.

Осенью 1777 года Медема на его посту сменил генерал Якоби, однако, поскольку военные соединения на Кавказе были разделены на две армии – Кавказскую и Кубанскую, – он был назначен командующим Кавказской армией, а последняя была поручена прославленному Суворову. Совместными усилиями этих двух полководцев в последующие пять лет Россия значительно укрепила свои позиции на западном участке границы, и была заложена основа для будущих успехов в борьбе против племен, населявших территорию между Тереком и черноморским побережьем. Можно считать очевидным, если бы им на смену пришли равные им по способностям и энергии полководцы, за которыми стояло бы такое же сильное правительство, какое было при Екатерине, то война в этой части Кавказа не продлилась бы так долго, как это случилось в реальности. Именно князь Потемкин выбрал их в качестве командующих, и вполне возможно, что во многом заслуга их побед принадлежит этому гению, который в то время был занят отстаиванием независимости Крыма, брошенного Турцией на произвол судьбы в 1778 году.

Якоби основал крепости Екатеринослав, Георгиевск и Ставрополь, начал заселение государственными крестьянами Ставрополья и протянул линию от Моздока до Ростова (тогда – крепость Димитрий), построив еще шесть небольших крепостей. Новыми поселенцами стали казаки с Волги и из других мест (как всегда, с женами и детьми, домашними животными и скарбом). Как и все казаки, они были прирожденными воинами и всадниками и отличались суровым, независимым нравом. Более того, к этому времени они стали еще и убежденными землепашцами, хотя ранее сельское хозяйство считалось запрещенным занятием, особенно в самых влиятельных казачьих общинах Дона.

Пока Якоби занимался всем этим, Суворов также был занят сооружением укреплений от места впадения Лабы в Кубань до устья Кубани напротив Керчи. Эта линия укреплений состояла из четырех крепостей, соединенных многочисленными редутами.

Если мы взглянем на карту, то увидим, что, в то время как основная линия шла на северо-запад от Моздока до Азова, кубанская линия шла почти прямо на запад от теперешней Кавказской точно по курсу течения Кубани.

Для того чтобы понять необходимость сооружения и значение этих линий, мы должны иметь хотя бы некоторое представление о природе страны, которую они пересекали, и о народе, населяющем эту страну. Если кратко описать эту землю, то мы увидим, что к югу от главной линии от Кизляра до Кавказской и от восточной половины кубанской линии в основном росли густые леса, покрывавшие не только предгорья и достаточно высокие горные гряды, но и известняковые горы, возвышавшиеся до нескольких тысяч футов в высоту. Этот лесной район пересекался многочисленными реками, которые брали свое начало в зоне вечных снегов и рано или поздно впадали либо в Терек, либо в Малку, либо в Кубань. На берегах этих рек, на расчищенных от леса открытых пространствах к востоку от Владикавказа жили племена чеченцев, к западу – кабардинцев и черкесов. К северу от Терека и Кубани леса уступали место плодородным равнинам, а затем – пустынным степям. Эта равнинная земля была заселена кочевыми племенами калмыков и ногайских татар. Первые занимали восточную половину региона, а ногайцы, не так давно пришедшие из Бессарабии, кочевали между Кубанью и Манычем и Доном, в местах, откуда пришли их предки, татары, когда искали прибежище в ногайских степях, спасаясь от черкесов. На полуострове, напротив крайней восточной точки Крыма, имелось два укрепления – Тамань и Анапа, которые находились в руках то турок, то крымских татар. Они контролировали пролив Еникалы, обеспечивали сообщение между этими народами и ногайцами и подогревали в них враждебность к России.

Судя по всему, ногайцы не были по природе воинственным народом. Историк, имеющий доступ лишь к русским источникам, может сделать вывод, что набеги, на которые жаловались донские казаки и новые поселенцы линии, были всего лишь естественным результатом продвижения русских в глубь Кавказа, которое затрагивало все больше и больше плодородных степей, так что они оказались полностью заняты поселенцами с севера. Если к этому добавить периодические вылазки черкесов, турок и татар, а также проводимую русскими политику «разделяй и властвуй», то неудивительно, что доведенные до крайности ногайцы стали отвечать вылазками на вылазки и, сами того не желая, вступили на тропу, которая привела их к гибели.

Согласно местному верованию, ногайцы произошли от вождя, носившего имя Ногай, который в XIII веке отделился от Золотой Орды и основал Синюю Орду. Некоторое время это государство было достаточно сильным, но затем распалось на несколько мелких образований. Оно было ослаблено в равной степени враждебными действиями соседних племен и внутренними распрями, и к 1552 году многочисленные племена ногайцев были вынуждены искать защиты у Ивана Грозного, поскольку над ними нависла угроза со стороны могущественного астраханского хана. Так они стали подданными России. В настоящее время они разделены на восемь основных семей, или кланов, из которых самым важным считается клан Кара (черных ногайцев). Люди из этого клана ведут преимущественно кочевой образ жизни в степях к северу от Терека. Они строгие приверженцы ислама (сунниты), гостеприимны, вороваты, не очень чистоплотны, не всегда храбры и, за небольшим исключением, крайне бедны. В обычаях они не сильно отличаются от своих соседей кумыков, чеченцев и кабардинцев. Скорее всего, они позаимствовали обычаи у своих соседей. Однако они имеют собственные песни, легенды и сказания (что-то вроде собственного эпоса) и пару любопытных предрассудков.

Господин Семенов в своей работе с определенной долей уверенности говорит, что ногайцы не являются потомками воинственных татаро-монголов Чингисхана. По его версии, они потомки печенегов, половцев и других народов, упоминаемых в древнерусской истории и принадлежащих, по его мнению, к той же группе, что и монголы, но раньше их появившихся в Европе. Он настаивает на этом на основании недостатка культуры и мужества, проявляемого ногайцами в сражении, что разительно отличает ногайцев от свирепых воинов Золотой Орды, которые к моменту завоевания Руси достигли значительного уровня цивилизации.

В течение семи лет с момента подписания Кючук-Кайнарджийского договора и до 1782 года, когда Потемкин присоединил к России Крым, кабардинцы, черкесы и родственные им народы, а также ногайцы постоянно поднимали большие и маленькие восстания. При этом два любых народа заключали союз против третьего, но союзы эти были крайне непрочными и менялись, как в калейдоскопе: вчерашние союзники оказывались врагами, и наоборот. В 1779 году они, правда, все объединились против России; однако, увидев, что русские постоянно начеку, опять погрузились во взаимные нападения и упреки. Черкесы совершали набеги по степи; ногайцы делали вылазки за Кубань. При этом бывали уничтожаемы лагеря кочевников на одном берегу реки и деревни – на другом. Стада и отары уводились нападавшими, поля бывали вытоптаны или сожжены. Состоялось множество кровавых сражений, причем победителями оказывались то черкесы, то ногайцы. Однако черкесы, жившие среди гор и лесов, были лучше, чем ногайцы, приспособлены к обороне, и к тому же позади них не стояли русские. Ногайцы же постоянно рисковали оказаться меж двух враждебных огней. Через три года изнуряющих сражений среди несчастных кочевников начались чума, голод и гражданская война, что значительно облегчило русским стоящую перед ними задачу. У князя Потемкина теперь были развязаны руки, поскольку Крым наконец стал русской провинцией. Он видел, что пришло время нанести решающий удар по остаткам орд, которые поработили Россию в XIII веке, и выдавить их на равнины, лежащие между Волгой и Уралом, тем более что эти равнины после восстания Пугачева были практически не заселены. Он поручил эту задачу умелому и мудрому полководцу Суворову.

Пригласив тысячи ногайцев в Ейск, что на берегу Азовского моря, русский полководец торжественно зачитал им манифест, по которому шах Гирей, последний крымский хан, отказывался от своей власти в пользу Екатерины II и передавал ей все права и привилегии, включая суверенитет над ногайцами. Собравшиеся в молчании выслушали манифест и без возражений дали клятву верности своему новому правителю (вернее, правительнице). Церемонию завершили грандиозный пир, скачки и традиционная джигитовка. Всеобщее удовлетворение, казалось, давало надежду и русским, и ногайцам на мир и спокойствие. Однако, когда немного позже Суворов, победив одного из наиболее влиятельных вождей, сделал план Потемкина достоянием гласности, разочарование было слишком велико. Плохие новости со скоростью пламени распространились по лагерю ногайцев; недовольное ворчанье переросло в открытое недовольство, а у татар между словом и делом – всего лишь шаг. Прозвучал призыв к оружию; раздался звон сабель и пение луков. Скоро пространство вокруг кибиток и между ними заполнили толпы воинственно настроенных людей. Пролилось море крови. Первыми жертвами были те мурзы и султаны, которые соблазнились обещаниями русских, а возможно, и их золотом. Все произошло так быстро, что не успели русские вмешаться, как все эти люди поплатились жизнью за свое предательство. Но Суворов с присущей ему мудростью и прозорливостью, которые обеспечили ему благодарность соотечественников, предвидел подобное развитие событий и принял соответствующие меры. Когда разъяренные ногайцы атаковали ближайший из русских отрядов, на них обрушились полк за полком, и очень скоро все было кончено. Вытесненные на заброшенные земли и не имея возможности избежать гибели, несчастные кочевники в порыве отчаяния уничтожили все свои вещи, убили жен и детей и сами бросились в ближайшую реку.

Но это была лишь небольшая часть народа. Остатки ногайцев обратились за помощью к черкесам, которые с готовностью оказали им ее. После этого ногайцы предприняли отчаянную попытку спасти свою страну и сохранить независимость. Они собрали огромное войско и даже осадили Ейск; однако, потерпев поражение за поражением, были окончательно разбиты и практически истреблены Суворовым и Иловайским, атаманом донского казачества. Немногочисленные выжившие поселились среди черкесов; еще одна часть ногайцев двинулась в Крым, откуда крымские татары, в ужасе от русских методов правления, бежали в Турцию в таком количестве, что до сих пор их первоначальная численность на полуострове не восстановлена.

За эту операцию Суворов был пожалован орденом Святого Владимира I степени, а его товарищи по оружию, начиная с Иловайского и вплоть до рядовых казаков, получили от Екатерины щедрые награды. Теперь для русских поселенцев были открыты плодородные степи Ставрополя, и колонизация началась быстрыми темпами. С тех пор у черкесов не было потенциальных союзников к северу от Кубани, не было и возможных жертв, кроме русских; а последних становилось все больше и больше.

О событиях 1789 года, то есть о походе в Грузию, мы уже рассказывали. Его руководитель граф Павел Потемкин по возвращении увидел, что вдоль казачьей линии воцарился мир, и, хотя это слово не несло в себе своего истинного значения применительно к местным племенам, он смог посвятить себя, всю свою энергию и способности решению административных вопросов и колонизации. В феврале 1784 года Суворов вернулся в Россию, и Потемкин взял на себя командование обеими армиями. В мае 1785 года он был назначен первым наместником на Кавказе. Однако реально его власть распространялась лишь на Астраханскую и Ставропольскую губернии и сходила на нет за линией. Потемкин превратил Кизляр, Моздок и некоторые другие станицы в города и выбрал один из них – Екатеринослав – для своей резиденции. Там он выстроил первый дворец наместника, где, окруженный блестящим двором, занимался разработкой и осуществлением мер, которые гарантировали ему почетное место среди «завоевателей» Кавказа. Именно ему Россия обязана основанием гражданских видов деятельности казачества на линии и в ставропольских степях. Именно он привез на Кавказ немецких колонистов, чтобы они подняли на новый уровень виноделие и пчеловодство и создали систему сельскохозяйственного производства. Он пригласил на Кавказ мигрантов из внутренних частей России – это были государственные крестьяне. Это был настолько успешный проект, что в первое время можно было лишь с трудом удовлетворять потребности поселенцев в земельных наделах. Чтобы улучшить состояние торговли, Потемкин приветствовал появление на новой территории армян, которые до сих пор составляют большинство среди мелких торговцев на Кавказе. Когда в 1787 году разразилась война с Турцией, Потемкин, все еще будучи наместником, был назначен командующим армией на Кавказе и отличился при штурме Измаила под командованием Суворова. Однако событие, имевшее место в последний год его наместничества на Кавказе и о котором стало известно несколько позже, бросило серьезную тень на его репутацию. Судя по всему, это же событие может иметь отношение к его внезапной смерти некоторое время спустя.

Кажется, один из братьев шаха, Ага Мохаммед, ища убежища от этого тирана, добрался до берегов Терека и обратился к коменданту Кизляра с просьбой о защите. Ему незамедлительно были высланы корабли с отрядом солдат. Однако солдаты, по приказу или повинуясь некоему импульсу, напали на несчастного принца и его спутников, убили их и захватили богатства, которые были при них. Неясно, какую роль играл Потемкин в этом позорном деянии, но поскольку он не только не наказал виновных, но и скрыл случившееся, то есть основания предполагать, что он так или иначе получил некоторую выгоду от всего этого.

Тем временем в 1785 году произошло событие, полное значение которого стало ясно лишь позже. Шейх Мансур, провозгласивший и возглавивший газават, или «священную войну» против «неверных русских» на Северном Кавказе, был одним из тех странных людей, в котором соединились религиозный фанатизм, воинственный дух и природная склонность к авантюризму. Для такого человека подходящим полем битвы может быть только сонный, сражающийся, бурный и невежественный Восток в дни смуты и волнений. Ведь только там могут такие люди найти человеческие ресурсы и условия, необходимые для сколь бы то ни было значимого успеха. О шейхе Мансуре практически ничего не известно: ни его происхождение, ни его национальность, ни время и место рождения, ни даже его настоящее имя. Он как будто с неба свалился полностью сформировавшимся человеком – проповедником, воином и пророком. Несмотря на многочисленные неудачи, которых было гораздо больше, чем успехов, он вел за собой сначала одно, а потом и другие воинственные племена с гор и с равнин. Конечно, ему не удалось объединить эти племена против общего врага, но именно он научил их тому, что только в реформировании религии был их единственный шанс сохранить свободу и независимость, и тем самым заложил основу будущего союза и великого движения, которое под именем мюридизма будет год за годом испытывать на прочность мощь России. Точное время и место его первого появления на Северном Кавказе, равно как все, касающееся его детства и юности, неизвестны. Несколько лет тому назад профессор Оттино нашел в Государственном архиве в Турине письма, написанные шейхом Мансуром отцу. Если они подлинны, то могут разрешить загадку, окутывающую большую часть его жизни, но при этом сделают его «карьеру» еще более удивительной. Согласно этим документам, в лице этого якобы шейха мы имеем дело с итальянским авантюристом, неким Джованни Батистой Бетти, родившимся в Монферра, где его отец служил нотариусом. Определенный в ученики к местному врачу, Бетти сбежал из дома в возрасте 15 лет и после многочисленных приключений и странствий стал монахом доминиканского ордена, а затем отправился на Восток в качестве миссионера. Во время своих многолетних скитаний он побывал в Малой Азии, Палестине, Турции, на Кипре и даже, говорят, в Санкт-Петербурге. Его путешествия изобиловали удивительными и даже скандальными приключениями, кульминацией которых стало его появление в Курдистане в качестве мусульманского пророка. В этом образе он стал настолько популярен, что за ним пошли армии фанатиков, многочисленные толпы – он вел их за собой на такие важные города, как Битлис, Ахалцих, Каре и даже Тифлис. Однако какой бы ни была правда о его происхождении, в письмах нет ни капли истины, когда он говорит о своих ранних военных успехах. Поэтому будет благоразумнее подождать подтверждения из других источников и считать откровения Туринского архива продуктом буйной фантазии. За более или менее достоверной информацией о дальнейшей карьере Мансура мы можем обратиться только к русским источникам. При этом русские вовсе не претендуют на достоверное знание подробностей его юности. Казембек, ученый мусульманин и подданный России, говорит, что шейх Мансур был оренбургским татарином, получившим религиозное образование в Бухаре. В то же время в русских военных донесениях упоминается селение Алды в Чечне как место его рождения и Дагестан – как место, где он изучал Коран. Однако эта информация, скорее всего, была получена от самих чеченцев и, вполне возможно, основана лишь на естественном желании этого фанатичного народа приписать себе честь того, что именно из их среды вышел столь прославленный патриот и пророк. Однако совершенно точно, что он появился в Алды в 1785 году, провозглашая газават. Скоро он приобрел такое влияние, что это стало опасным, и граф Потемкин счел необходимым отправить полковника Пьери на его поимку. История этой экспедиции как две капли воды похожа на истории многих других экспедиций. Леса Чечни оказались роковыми для военной репутации многих командиров и стали могилой для храбрых людей, которые на открытой местности без усилий справились с врагом не менее храбрым, чем чеченцы, и вдвое превосходящим их числом. Пьери взял Алды и сжег его, но шейх Мансур сумел бежать; на обратном пути русские были окружены, когда шли через густые леса, и почти все убиты – погибли и сам командир, 7 младших офицеров и более 600 солдат. Среди немногих спасшихся был князь Багратион, потомок грузинских царей. Позже он стал выдающимся полководцем и прославился во время Отечественной войны 1812 года. Он был смертельно ранен в битве при Бородине.

Конечно, этот успех прославил пророка и сделал его известным во всех уголках Кавказа, после чего под его знамена встали новые сторонники. Возглавив свою недисциплинированную армию, он двинулся к Кизляру, взял стоявший на подступах к нему форт, но по дороге к самому городу был атакован казаками на открытой местности и, потеряв много людей, отступил. Это поражение на какое-то время вселило неуверенность в его сторонников, но не смутило шейха, и он начал восстанавливать свое влияние. Он призвал под свои знамена кабардинцев и начал осаду Григориополя, одной из крепостей, составлявших оборонительную цепь между Моздоком и Владикавказом. Гарнизон стойко оборонялся, а после того, как к нему прибыло подкрепление, шейх Мансур опять потерпел поражение, но скоро повторил попытку – теперь уже в Кизляре. На этот раз были разорены сады, виноградники и отдельно стоящие дома, однако атака на саму крепость провалилась. Чеченцы снова бежали, однако продолжающаяся череда неудач, которая была в основном результатом полного отсутствия дисциплины, не остудила их воинственный дух и веру в богоизбранность шейха Мансура. Поэтому вскоре после этого поражения он смог успешно противостоять русскому отряду под командованием полковника Нагеля[26 - Этот отряд состоял из четырех батальонов пехоты, двух эскадронов драгун, полка моздокских казаков и по одной сотне донских, терских и гребенских казаков.].

Сражение состоялось 2 ноября при Татартубе на Тереке, недалеко от нынешнего осетинского аула Елкхотово. Обе стороны сражались отчаянно, однако в конечном итоге дисциплина взяла верх, и горцы потерпели жестокое поражение[27 - Все, что сейчас осталось от Татартуба, который тогда был большим и богатым аулом, – это лишь величественный минарет, который можно увидеть с железной дороги. Он поэтому вдвойне достоин быть сохраненным, поскольку не только отмечает место поражения шейха Мансура, но и место великой победы Тамерлана над Тохтамышем в 1395 году.].

Как это обычно бывает с союзниками, находящимися лишь на пути к цивилизации, поражение внесло раздор в ряды последователей шейха Мансура. Кумыки отошли в восточные степи, чеченцы и дагестанцы начали сражаться друг против друга; кабардинцы остались на месте, потому что Татартуб был их родиной. Однако они скоро заключили мир с победителями и два года спустя, когда началась война с Турцией, послали России свой отряд, который преодолел водораздел и нанес поражение туркам при Суджук-Кале и захватил две пушки в качестве трофея. Шейх Мансур нашел себе прибежище у турок на берегу Черного моря и через год приобрел среди черкесов такое же влияние, какое ранее имел среди чеченцев и других восточных племен. Это еще раз доказывает, что этот предшественник муллы Мухаммеда и Шамиля был прирожденным лидером, обладавшим некоторыми выдающимися способностями. Под его вдохновенным руководством черкесы возобновили набеги на другой берег Кубани, стали вновь сжигать деревни, уводить в плен их жителей и скот, угрожать Ростову и даже подошли к Черкасску, штаб-квартире донских казаков. Говорят, что в годовщину битвы при Татартубе они атаковали и уничтожили три полка донских казаков на редуте Болдырева, что на реке Ей.

Теперь уже шла война с Турцией (1787 год), и Потемкин, стремясь разбить черкесов и их лидера прежде, чем ему придется столкнуться с куда более серьезным противником, направил против них три отдельных соединения. Русские выиграли несколько сражений, но шейху Мансуру всегда удавалось ускользнуть. На следующий год он снова был разбит генералом Текелли, новым наместником на Кавказе. В конце концов, покинутый местными племенами, он снова укрылся у турок в Анапе.

Расположенная на Таманском полуострове, в 32 километрах от устья Кубани, Анапа была важным морским укреплением и служила опорой турецкого влияния на Северном Кавказе. Именно из Анапы религиозная и политическая пропаганда Турции распространялась среди чеченцев и других племен Кавказа. Сначала это был лишь небольшой порт, не имеющий особого стратегического значения, но затем Анапа приобрела особое значение, когда завоевание Крыма нарушило сухопутное сообщение между Турцией и Кавказом. При помощи французских инженеров Анапа превратилась в первоклассную крепость, за владение которой в основном и велась война между Россией и Турцией, если говорить только о Кавказе. Если бы Турция потеряла Анапу, она не смогла бы даже надеяться принимать непосредственное участие в борьбе. И хотя религиозное влияние Стамбула продолжало бы оставаться важным фактором, Россия вполне могла рассчитывать на то, что без поддержки армии оно в конечном итоге сойдет на нет. Именно поэтому Анапа стала основным объектом борьбы и пала благодаря свойственной туркам небрежности. Правда, русским войскам эта победа далась дорогой ценой. Осенью 1788 года Текелли совершал свой первый поход, но этот осторожный полководец, понимая, что его сил недостаточно, чтобы взять это укрепление, и понимая все катастрофическое значение возможного поражения, отошел от стен Анапы и перешел на другой берег Кубани. Его преемник, генерал Бибиков, повторил попытку на следующий год; однако, приступив к действиям в конце января, когда лед на Кубани был уже не очень прочен, а снег все еще блокировал дороги, он столкнулся с опасностями, которых Текелли с его прозорливостью смог избежать. Русской армии численностью в 8000 человек удалось дойти до Анапы; но поскольку в пути русским войскам приходилось отбивать вылазки черкесов, да и состояние дорог не позволяло им двигаться достаточно быстро, то к Анапе войска подошли не в том состоянии, чтобы успешно штурмовать это укрепление. Однако после одного из первых успешных боев генерал Бибиков отдает приказ начать штурм. Как было вполне возможно предвидеть, попытка провалилась, а за этим последовало одно из самых ужасных отступлений в русской военной истории. Кончались запасы еды и амуниции, погода была отвратительной, дороги разбиты, и несчастные солдаты умирали от холода и голода, но шли вперед верста за верстой, стремясь к Кубани и безопасности. В официальных сообщениях приводилась цифра 1100 погибших, но, по другим данным, из 8000 человек домой целыми вернулись только 3000, причем в самом жалком состоянии; еще 1000 человек вернулись больными или ранеными, и из них выздоровели лишь меньшинство. Неудивительно, что Екатерина писала Потемкину: «Должно быть, он сошел с ума, если 40 дней держал людей в воде, почти без хлеба. Удивительно, что вообще кто-то выжил. Я полагаю, с ним вернулись домой очень немногие; сообщите мне о потерях, я всей душой скорблю о погибших. Если бы войско отказалось подчиняться, я бы этому не удивилась. Скорее, приходится удивляться их выносливости и терпению». Бибиков был снят с должности, а солдаты награждены серебряными медалями «За верность».

Это поражение не только оставило открытыми двери на Кавказ через Анапу, но и подтолкнуло турок объединить операции против деморализованных русских войск в районе Кубани с действиями, имеющими своей целью вернуть себе Крым. При этом последний проект был вынужденно сокращен из-за уничтожения турецкой флотилии в проливе Еникалы русским флотом под командованием адмирала Ушакова; однако осенью того же года Батал-паша высадился со своей армией на побережье Черного моря и двинулся в глубь страны, уверенный в победе и призывая под свои знамена все племена Северного Кавказа. Граф де Бальмен, вновь назначенный главнокомандующим русскими войсками на Кавказе, был в это время при смерти и не мог лично возглавить операцию. В результате даже крупные соединения не сумели действовать сообща. Одна дивизия восточной армии стояла без действия в 80 километрах от места встречи противоборствующих сил на берегах Подпаклеи. В это же время все западная армия была сосредоточена на Лабе и, как впоследствии выяснилось, даже не знала о вторжении врага. В результате вся мощь турецкой атаки пришлась на единственную дивизию генерала Германна, саксонца по происхождению, чья храбрость вошла в поговорку у солдат. Его военная карьера бесславно закончилась при Бергене на Зуме, когда, действуя заодно с англичанами под командованием герцога Йоркского, он был разбит и взят французами в плен. Однако в событиях, о которых мы сейчас ведем речь, он покрыл себя славой, поскольку со всего лишь 3600 солдатами и 6 пушками наголову разбил армию Батал-паши, которая насчитывала от 40 000 до 50 000 солдат. Сам Батал-паша был взят в плен. Потери турок были огромны, поскольку «русские не брали пленных». Победители потеряли всего лишь 150 человек убитыми и ранеными. Остатки разбитой армии столкнулись с Розеном во главе Кубанской армии и были уничтожены[28 - Имя Германна почти забыто на Кавказе, в то время как на месте его победы стоит казачья станица, которая называется по имени Батал-паши (Баталпашинак).]. Де Бальмен перед смертью успел услышать известие о победе Германна.

Полный провал турецкого похода, тщательно подготовленного и столь масштабного, сгладил впечатление от поражения Бибикова и подготовил почву для третьей попытки взять Анапу.

Граф Павел Потемкин, который все это время сохранял должность наместника, хотя и не был на Кавказе с 1787 года, в конце 1790 года передал эту должность графу Гудовичу, который прибыл в Георгиевск в следующем январе во главе армии, насчитывающей 15 батальонов пехоты, 3000 стрелков, 54 эскадрона кавалерии и 2 казачьих полка с двумя пушками. Он пошел на штурм Анапы 22 июня. Гарнизон, насчитывавший 15 000 человек, был уничтожен, поскольку победители, раздраженные длительным сопротивлением и понесенными потерями, думали только о возмездии. Эта фраза периодически возникает в русской военной истории; русские историки произносят ее как нечто само собой разумеющееся. Судя по всему, им никогда не приходит в голову простая мысль: чем отважнее враг, тем больше уважения он вызывает и тем большего снисхождения заслуживает, оказавшись в роли побежденного.

Потери русских войск были велики – убиты или ранены 93 офицера и 4500 солдат, то есть почти половина от общего числа участвовавших в операции. В качестве трофеев русские захватили 83 пушки, 12 штандартов и 130 знамен; однако самым ценным трофеем был шейх Мансур, который был душой оборонявшихся и одним из немногочисленных пленников. Сначала его отправили в Петербург, в Царское Село для допроса у императрицы, а позже он был заточен в Соловецком монастыре, где и умер несколько лет спустя[29 - На последнем из писем, опубликованных профессором Оттино, значится «Соловецк, 13 сентября 1798 года» и далее – подпись: «Джованни Батиста Бетти, Пророк». В этом письме он просит прощения у своего несчастного отца (шейх Мансур (1760–1794) был чеченец родом из аула Алды. Попав в плен при описанных обстоятельствах, он умер от чахотки в Шлиссельбургской крепости в апреле 1794 года).].

Покончив с турками, Гудович сосредоточил свои усилия на дальнейшем укреплении линии и получил разрешение расселить многочисленных донских казаков в новых станицах, расположенных от верхнего течения Кумы и Кубани до впадения последней в Лабу. Однако донские казаки, всегда готовые к сражению, не собирались навсегда покидать земли, где жили уже многие поколения. Поэтому они подняли восстание, и вопреки приказу командующего тысяча или две казаков двинулись домой. Они отказались повиноваться даже указу императрицы: власти были вынуждены послать против них войска; но только три года спустя (в 1795 году) тысяча семей наконец-то поселились в шести новых станицах.

Тем временем произошло вторжение Ага Мохаммеда в Грузию и резня в Тифлисе. Война с Персией стала неизбежной, и Гудовичу было приказано начать военные действия с имеющимися силами. Однако, прежде чем он смог закончить все необходимые приготовления, Екатерина назначила графа Валериана Зубова командующим действующей армией. Глубоко оскорбленный Гудович сказался больным и попросил разрешения покинуть место действий. Императрица дала свое разрешение, присвоила ему звание генерал-аншефа и подарила 1800 душ.




Глава 4

1796–1806




Персидская кампания 1796 года. – Дербент снова взят. – Успехи русских. – Смерть Екатерины. – Павел приказывает отступить к линии Терека, но вынужден снова ввязаться в войну. – Присоединение Грузии. – Александр I. – Цицианов. – Царица Мария. – Смерть Лазарева. – Политика Цицианова и его успехи. – Через 400 лет целостность Грузии восстановлена. – Смерть Гулякова. – Война с Персией. – Героизм русских войск. – Баку. – Смерть Цицианова


Нам не нужно надолго задерживаться на описании Персидской кампании 1796 года, поскольку, при всей своей успешности, она имела на будущее Кавказа не больше влияния, чем кампания Петра Великого и его помощников в начале века, и по той же самой причине. Теперь, как и тогда, смерть одного правителя и каприз другого привели к тому, что провинции, с такой легкостью завоеванные относительно малочисленными отрядами, были отданы противнику. Великая императрица умерла, и Павел, который не любил ни свою мать, ни ее политику, поспешил свести на нет завоевания Екатерины в Персии, как это в свое время уже сделала Анна. Однако, чтобы следовать ходу событий, мы можем кратко описать ход войны, которая по меньшей мере подтвердила полное превосходство России над Персией на поле боя. Она же утвердила Персию в ее страхе перед мощью московитов.

Граф Валериан Зубов, новый наместник и главнокомандующий, был младшим братом фаворита Екатерины Платона Зубова. Однако, хотя своим назначением он был обязан именно этому факту, он оправдал доверие своим поведением в ходе тяжелейших, но успешных операций. Хотя надо сказать, что серьезных сражений у него было не так уж много. В это время графу Зубову было всего 24 года, но он уже отличился в военных кампаниях под командованием Суворова в Турции и Польше. Солдаты любили его за молодой задор и удивительное мужество, а заслуженные офицеры готовы были служить под его началом и без колебаний отдавали под его начало свои опыт и знания.

Дербент, который, как всегда, был основной целью русских, на этот раз оказал некоторое сопротивление, однако после взятия передовой башни и нескольких дней обстрела 10 мая сдался на милость победителя. Хана шейха Али, которому в то время исполнилось 18 лет, взяли в плен, но вскоре он совершил отчаянный побег на глазах у всей русской армии – это, безусловно, кому-то обошлось очень дорого. Затем передовые части Рахманова и Булгакова заняли Баку и Кубу, а Зубов, следовавший с основной армией, покорил ханство Ширван с его столицей Шемахой, а также Шекен и Карабах. Все это заняло много времени, а непредвиденный случай в горах возле Алпани, где шейх Али, сказавшийся союзником хана Кази-Кумуха, перекрыл дорогу и разделил на две части сильный отряд русских под командованием полковника Бакунина, еще больше затянув время[30 - Позже прославившийся Ермолов тщетно умолял разрешить ему сопровождать Бакунина.].

Однако еще до конца года Гянджа с одноименной столицей, позже переименованной в Елизаветполь, луганская степь и вся территория вдоль Каспия до устья Куры были заняты русскими войсками. Теперь перед ними лежал Азербайджан, бывший тогда провинцией Персии. Сам шах, занятый в это время какими-то другими важными делами, был в отъезде, в противном случае захватчики безусловно столкнулись бы с куда более серьезным сопротивлением.

Затем пришло известие о смерти Екатерины, а с ним – приказ от Павла завершить кампанию и вернуться к линии на Тереке. Зубов, попавший в немилость у нового царя, был заменен графом Гудовичем, у которого недавно сам принимал командование. Что касается его подчиненных, то многие из них, включая Ермолова, не желая снова встречаться с этим капризным и непопулярным ветераном, двинулись в Астрахань. Завоеванные ханства восстановили свою полунезависимость, а Персия – свою власть над ними.

Следует заметить, что, хотя вторжение в Грузию и ее разорение шахом Ага Мохаммедом было вполне достаточным для столь поспешно законченной войны, говорят, что она была предпринята в связи с грандиозным планом графа Платона Зубова захватить Константинополь и вернуть Грецию под покровительство России. Этот план был одобрен императрицей, а назначение младшего Зубова главнокомандующим подтверждает эту версию. Если бы Екатерина прожила чуть больше, история Европы могла бы пойти по совершенно другому пути.

Император Павел не только развернул политику матери на 180 градусов, но и отстранил от участия в общественной и политической деятельности выдающихся полководцев и государственных деятелей, которых ценила Екатерина. Надо сказать, что по большей части они того действительно заслуживали: они внесли огромный вклад в осуществление ее политики своими личными качествами и поступками. Правду говорят, что отличительной чертой великих правителей является то, что им служат великие люди. Цицианов, представитель грузинского царского рода, два поколения которого уже жили в России и который уже отличился в Кавказской и других кампаниях, разделил судьбу своего командира графа Зубова, а также и многих других. При жизни Павла он оставался не у дел, если не в полной опале. Но с восшествием на престол Александра I все опять переменилось. Люди Екатерининской эпохи (или, по крайней мере, многие из них) были возвращены из забвения, и Цицианов был назначен генерал-инспектором линии и главнокомандующим русскими войсками в Грузии. Это было в сентябре 1802 года, и за несколько лет до своей преждевременной смерти он сделал больше, чем все его предшественники, вместе взятые, для создания условий господства России в Закавказье.

Тем временем волею обстоятельств Павлу пришлось обратить самое серьезное внимание именно на эту провинцию. Летом 1800 года царь Георгий XII, который сменил на престоле Ираклия II, получил послания от шаха Фетх-Али, выдержанное в самых суровых тонах, с требованием отправить в Тегеран своего старшего сына в качестве заложника. В противном случае шах угрожал вторжением в Грузию. В это же время персидская армия стала концентрироваться у границ Грузии. Царь при поддержке русского наместника Коваленского категорически отказался выполнить это требование, и Павел I, услышав о происшедшем, приказал генералу Кноррингу, командующему войсками на Северном Кавказе, подготовить отряд из 15 эскадронов и 3 пехотных батальонов вместе с артиллерией и перейти через горы в Грузию, как только он убедится, что вторжение туда персидской армии является реальной опасностью. Одновременно он должен был проинформировать царя Георгия о решимости императора защитить его.

В июле брат царя, известный как царевич Александр, совершил предательство и бежал. Это было немаловажное событие, поскольку в течение многих последующих лет беглый царевич был врагом России, постоянно подстрекавшим Персию и другие государства напасть на Грузию или Грузию – восстать против новых хозяев. Именно при его подстрекательстве Фетх-Али перешел Арас в то время, как Омар, аварский хан, спустился с гор, чтобы напасть на Грузию с севера. Однако персы вовремя одумались и вернулись, решив не провоцировать войну с Россией. Омар, менее прозорливый или более благородный, дошел до места слияния рек Иора и Алазань, но потерпел жестокое поражение от генерала Лазарева (7 октября 1800 года)[31 - Лезгины (авары и другие дагестанцы), которых было 15 000, оставили убитыми на поле сражения 1500 человек. Потери русских при общей численности войска в 1224 человека были незначительны. Грузинская кавалерия продемонстрировала мужество, и мало кому из раненых удалось живыми покинуть поле боя, но царевич был среди них.].

Цицианов был человеком необыкновенного мужества и огромной энергии, но эти качества не являлись в то время редкостью, и их одних было недостаточно, чтобы выделиться из числа других. Он также имел хорошие организаторские способности, которые в сочетании с сильным, всепобеждающим духом помогли ему наладить отношения с местными правителями, как христианами, так и мусульманами. Правда, вполне вероятно, что эти же свойства сыграли свою роль в трагической судьбе его самого и одного из его лучших помощников. Ко всему прочему, он обладал острым и язвительным умом и охотно упражнял его на окружающих людях, невзирая на их положение в обществе и ранги. Своими сатирическими высказываниями и публикациями он нажил себе множество влиятельных врагов, и в то же время личные качества и забота о людях, которые служили ему, обеспечили ему любовь всей армии.

Во время войны с Польшей он разбил партизанские отряды князя Сапеги, взял Вильно и одержал победу над Грабовским, чем заслужил похвалу самого Суворова, который в приказе по армии призвал солдат «сражаться так же энергично, как храбрец Цицианов». Однако вряд ли все эти качества обеспечили бы ему успехи в Закавказье, если бы в силу своего происхождения он не понимал так хорошо своих соплеменников и не имел на них влияния. Как грузин и отпрыск царского рода, он знал, в чем заключаются интересы этой страны, однако, родившись и получив воспитание в России, а также состоя на службе у царя, он поклялся посвятить все свои способности и энергию тому, чтобы способствовать осуществлению всех планов и устремлений России, в особенности достижения политических целей. Должно быть, для многих грузин и членов царской семьи было очевидным, что в этом случае патриотизм должен был вступить в противоречие с долгом. Однако Цицианов считал по-другому, и беспристрастный историк никогда не поставит под сомнение его мотивы и не оспорит его суждения. Он видел, что его несчастная страна, которую ничему не научило ее горькое прошлое, по-прежнему раздираема внутренними распрями. После многовекового ига и недавних кошмаров вторжения Ага Мохаммеда она была бы отдана на милость татар, турок и персов в тот самый момент, когда одетые в серые шинели русские солдаты повернулись бы к ней спиной, повинуясь капризу всевластного господина. Убежденный поэтому, что будущее картвелов зависело от объединения отдельных частей страны под рукой Москвы, он отдал всего себя укреплению и распространению власти этой «руки». За свою короткую жизнь он сумел благодаря решительным и разумным действиям навести порядок внутри Грузии. После 400 лет раздробленности Мингрелия и Имеретия воссоединились с собственно Грузией, и Россия распространила свое господство от Каспийского до Черного моря.

Прежде всего Цицианов хотел добиться выдворения из страны членов грузинской царской семьи, на что получил разрешение императора еще до своего отъезда из Санкт-Петербурга. Среди членов царской семьи, приговоренных к высылке, была и царица Мария, его близкая родственница, урожденная княжна Цицианова. Это была жесткая, но необходимая мера. Следовало положить конец всем тем интригам и заговорам, сердцем которых был царский двор в Тифлисе. Мария была вдовой Георгия XII, и ни она, ни ее дети так и не смогли примириться с переменой в своей семье. Как мы видели, русские уже не раз отводили свои войска после более или менее продолжительных периодов оккупации. Даже сейчас их власть утвердилась не полностью, и было вполне естественно, что вдовствующая царица Мария видела себя или одного из своих сыновей на грузинском троне. Это совершенно не устраивало Цицианова, поскольку не только страна находилась в постоянном волнении, но и интриги с персидским двором, при котором укрывались некоторые принцы, усиливали внешнюю угрозу стране.

Русский главнокомандующий, чье уже сложившееся мнение было подкреплено всем увиденным по прибытии на место, действовал со своей обычной твердостью и решительностью. Никакие жалобы не могли сбить его с намеченной цели, а когда царица притворилась больной, он приказал генералу Лазареву поместить ее под арест, а генерал Тучков занимался тем временем ее старшими сыновьями. Царица хотела покинуть Тифлис и поискать убежища на чужбине; однако рано утром в день намеченного ею побега Лазарев вошел во дворец и сообщил ей о решении Цицианова. Царица была в постели, и можно представить себе, в какую ярость привело эту женщину и государыню, в чьих жилах текла страстная южная кровь, появление этого визитера – да еще с таким поручением! Она отказалась подчиниться, и Лазарев, увидев, что никакие доводы не действуют, покинул комнату, чтобы организовать ее выдворение силой. Однако не успела за ним закрыться дверь, как шум борьбы заставил его вернуться. Оказалось, что сын и дочь бывшей царицы с кинжалами в руках напали на офицера, которого Лазарев оставил охранять царицу. Лазарев подбежал к ложу царицы, умоляя ее унять своих детей. Вместо этого она нанесла ему удар спрятанным в постельном белье кинжалом. Удар оказался смертельным. Это трагическое событие немедленно взбудоражило Тифлис и всю Грузию. Однако Цицианов все же добился своей цели. Царица и большая часть ее семьи были депортированы в Россию, как обычные преступники. Там она прожила оставшуюся часть своей долгой жизни. Первые семь лет она провела в монастыре в Воронеже, а затем жила в ссылке в Москве, где пользовалась относительной свободой. Она умерла в 1850 году в возрасте восьмидесяти лет и была похоронена со всеми царскими почестями в Тифлисе спустя 47 лет после совершения преступления, которое соотечественники ей простили.

Теперь наместник мог воплощать в жизнь свои планы и формировать новую систему управления, которую уже тщательно продумал. И эта система коренным образом отличалась от тех, которые пытались внедрить его предшественники. Его собственный народ, более не раздираемый интригами бывших правителей, должно быть, был благодарен ему за относительное спокойствие и безопасность и за разумное управление страной. Новое отношение к татарским и персидским ханам было лучше приспособлено к их наполовину варварскому менталитету, чем тактика кнута и пряника, к которой они привыкли. «Страх и жадность – это две вещи, которые лежат в основе всего происходящего здесь, – писал Цицианов Александру I. – Эти люди понимают только силу, а их правители – храбрость и деньги, на которые можно нанять себе в войска дагестанцев. Именно поэтому я предпочитаю новую систему управления страной, и вместо того, чтобы платить дань местным правителям в виде субсидий и подарков, чтобы смягчить манеры горцев, я намереваюсь заставить их самих платить эту дань». Его заявления и письма, адресованные местным ханам, были выдержаны в жестком стиле. «Разумно ли, – пишет он, – если вдруг муха захочет вступить в переговоры с орлом? Одна ваша пуля не убьет и пяти человек, а вот одна моя пушка сметает с лица земли 30 человек за один раз». Отказ свободного племени джаро-белоканов выдать нескольких грузинских принцев, нашедших там убежище, послужил поводом для военной экспедиции, завершившейся аннексией их территории. Это до некоторой степени гарантировало Грузии безопасность от набегов дагестанских горцев. Суровое наказание, которому подверглись те из них, которые поселились недалеко от Ахалциха, сдерживало их в течение следующего года, когда они были разоружены и отправлены назад в свои родные крепости, – однако до этого они умудрились нанести серьезное поражение, полностью уничтожив один из русских отрядов. После этого Западная Грузия могла вздохнуть спокойнее, и следующим шагом Цицианова стало присоединение Мингрелии, которая была провозглашена свободной от турецкого господства Кючук-Кайнарджийским договором. Однако Поти, ключ ко всему этому региону, оставался в руках Турции и был основным центром торговли рабами, большинство из которых были мингрелами. С другой стороны, правители Имеретин находились в состоянии постоянной вражды со своими западными братьями, и, наконец, без сомнения подстрекаемый самим Цициановым, правитель мингрелов обратился к России за помощью, и Мингрелия была официально объявлена российской провинцией. Теперь Имеретия оказалась в изоляции, окруженная со всех сторон Россией, а потому не могла даже надеяться сохранить независимость. Царь Соломон подчинился неизбежному, и его царство также было присоединено к России 25 апреля 1804 года. Так древняя иверийская монархия, разделенная на несколько частей по завещанию грузинского царя Александра I, была наконец воссоединена под скипетром русского царя Александра I. Теперь его владения в Закавказье простирались от моря до моря, хотя Баку все еще сохранял независимость. Эти успехи, скорее дипломатические, чем военные, повлекли, однако, серьезные проблемы. Османская Порта с опаской смотрела на поглощение христианских государств своим извечным противником. А русская экспедиция в Абхазию, в ходе которой турецкий порт Анаклия перешел во владение России (правда, Цицианов поспешил дезавуировать это объявление и даже принес извинения Турции), переполнила чашу терпения турецких властей и в конечном итоге привела в 1807 году к еще одной из длинной череды Русско-турецких войн.

В это же время русский главнокомандующий продолжал свою агрессивную политику за счет персидских и татарских ханов. Так, Гянджа, под предлогом того, что со времен Тамары она, по сути, принадлежала Грузии, хотя и давно уже потеряла связь с этой страной из-за слабости ее правителей, была оккупирована русскими войсками, а ее столица пала после месячной осады (это произошло 2 января 1804 года). Джават-хан был убит, а его ханство присоединено к России. «500 татар заперлись в мечети, вероятно желая сдаться, но какой-то армянин сказал солдатам, что среди них есть несколько дагестанцев. Это стало для татар смертным приговором, поскольку велико было негодование войск Вашего Величества по отношению к этому народу, который совершал регулярные набеги в Грузию и вообще жил за счет разбоя»[32 - Из отчета Цицианова императору.].

Однако женщин убивать не стали – редкий случай в Кавказской войне, и это было сделано благодаря Цицианову.

В знак своей решимости навсегда закрепить власть России над Гянджой он переименовал город в Елизаветполь.

Однако, хотя экспедициям, возглавляемым лично Цициановым, сопутствовал успех, один из его храбрейших сподвижников генерал Гуляков был убит, а его войска вынуждены отступить под натиском джаро-белоканов. Гневу главнокомандующего не было предела. Он писал повстанцам: «В моих венах кровь закипает, как вода в чайнике, и все во мне дрожит от ярости». А их союзнику султану Элису он написал так: «Бессовестный султан с душой перса – и ты все еще осмеливаешься писать мне! У тебя душа ужа, а ум – осла, и ты еще надеешься обмануть меня своими пышными и сладкими фразами. Знай же, что, пока ты не станешь верным подданным моего императора, я буду желать омыть свои сапоги в твоей крови». Остальные его послания были выдержаны в том же духе. Дальнейшие события показали, что он хорошо знал характер местных жителей. Элису, Самух и джаро-белоканы принесли клятву верности России и были вынуждены платить дань. «Наш князь, – говорил Карягин, – творит музыку бомб и пуль и заставляет любого хана плясать под свою дудку».

Однако политика Цицианова имела один существенный недостаток. Если бы дело касалось только местных князьков, то его методы (мы здесь не говорим о моральной стороне вопроса) были бы безупречны, а успех – безграничен. Однако две мусульманские державы не могли не встревожиться быстрыми достижениями России, более того, шах все еще считал Гянджу и другие ханства своими вассалами, пусть его власть там и была призрачной. Таким образом, Турция на западе и Персия на востоке скоро убедились, что война с Россией неизбежна. В 1804 году Цицианов с 10 000 солдат и 20 пушками двинулся на Эривань, еще одно номинально независимое ханство, которому в то время угрожала персидская армия, однако на сей раз ему не удалось одержать победу. Персидское войско под управлением Аббас-Мирзы, наследника трона (30 000 человек и 6 пушек) было разбито 7 июня 1804 года; после этого серия блестящих побед прославила имена Портнягина, Монтрезора и других. Однако Эривань держалась, а сырая осень, затруднявшая транспортное сообщение, вынудила русских снять осаду и отойти в Грузию. После этого Эривань открыла ворота персам.

Цицианов возобновил свои дипломатические усилия, и ему удалось добиться подчинения Карабаха (столица – город Шуша) и Шекена (столица – Нуха). Персидская армия численностью 20 000 человек под командованием Аббас-Мирзы вошла сначала в Карабах, но не смогла преодолеть сопротивление горстки русских под командованием Карягина и Котляревского, чьи подвиги на полях сражения выглядят фантастическими. В течение трех недель они отражали натиск всей персидской армии, выиграли три локальных сражения, взяли несколько укреплений и, наконец, с маленьким отрядом всего в 100 человек прорвались к главнокомандующему, по приближении которого персы поспешно бежали. Сам Фетх-Али-шах, который с 40-тысячным войском пересек Арас, также счел за лучшее уйти без боя.

Так закончилась военная кампания 1805 года, отмеченная в российской военной истории славными, почти невероятными подвигами кучки храбрецов, которые противостояли целой армии.

Однако карьере Цицианова суждено было быть столь же короткой, сколь и блестящей. Он поставил перед собой задачу укрепить господство России на Каспийском и Черном морях, понимая, что в этом случае Россия сумеет обезопасить себя от атак Турции с одной стороны и Персии – с другой. После неудачной попытки договориться об уступке России Поти он построил крепость Редут-Кале на побережье, принадлежащем Мингрелии, а после этого решил взять Баку. Каспийская флотилия под командованием генерала Завалишина осадила город с моря и с суши. Однако перед угрозой нападения орд хана Кубы генерал позорно бежал. После этого Цицианов с армией из 1600 человек и с 10 пушками взял дело в свои руки, хотя был измучен лихорадкой и усталостью от предыдущих кампаний. Иногда он был вынужден слезать с лошади и ложиться на землю отдохнуть, но мужество никогда не покидало его. В своей обычной энергичной и решительной манере он проинформировал Хусейна Кули-хана, что пришел с твердым намерением взять город – либо пасть у его стен. После тяжелейшего марша через горный Ширван, который он по пути и аннексировал, Цицианов перешел границу владений Хусейна 30 января 1806 года и потребовал сдачи столицы. Хан притворился, что подчиняется этим требованиям. 8 января русские должны были получить ключи от Баку. Русский главнокомандующий в сопровождении лишь небольшого эскорта приблизился к стенам города на километр, где его встретили старейшины города и передали ключи, прося гарантий личной безопасности хана. Цицианов ответил, что будет рад еще раз встретить старого знакомого, и вернул ключи, чтобы Хусейн смог лично вручить их ему. Хусейн выехал из ворот верхом в сопровождении всадников, и Цицианов вышел вперед, чтобы встретить его. Его сопровождали лишь князь Еристов и один казак. Маленькая группа не успела пройти и нескольких шагов, как горцы предательски набросились на русских, стреляя из пистолетов. Через минуту все было кончено. Цицианов был убит сразу же, за ним последовал князь Еристов. Орудия, укрепленные на стене, открыли огонь по русскому войску, а Завалишин, к которому перешло командование, еще раз продемонстрировал свою трусость. Не заботясь о чести России, он думал лишь о спасении своей жизни. Вместо того чтобы отомстить за бесславную гибель командира, он отошел по Каспию сначала к доминиону шамхала, а затем к северной линии.

Цицианову отрубили голову и руки и отослали их в знак победы в Тегеран, его останки были захоронены под стенами Баку, а в 1811 году, после того как русские под командованием Булгакова наконец-то взяли Баку, были перенесены к месту последнего упокоения и перезахоронены со всеми полагающимися почестями в храме Сионского монастыря в Тифлисе.

Вот как говорит Потто о достижениях Цицианова и его характере: «За короткое время, которое он провел здесь (в Закавказье), он сумел коренным образом перекроить карту страны. До него она была разделена на мелкие независимые мусульманские государства, находящиеся под влиянием Персии, а именно – ханства Баку, Ширван, Шекен, Карабах, Гянджа и Эривань, к которым следует добавить также территорию джаро-белоканских лезгин, Ахалцих и турецкие крепости, расположенные на берегах Черного моря. Все эти ханства, земли и укрепленные районы представляли собой враждебный круг, охватывавший с трех сторон грузинские государства, из которых Мингрелия и Имеретия воевали не только с собой, но и с самой Грузией. Она, в свою очередь, была объектом раздора собственных князей. Прошло три года, и Цицианов покинул Закавказье примерно в том же состоянии, в котором оно находится сейчас: мирным и находящимся под контролем России. Все это он совершил в тот период времени, когда Россия, готовясь к великим войнам, мало что могла сделать для Кавказа и когда единственный свежий полк считался мощным подкреплением.

Цицианов был не просто выдающимся военачальником, которому наши солдаты на Кавказе обязаны своим воинским духом, но и великолепным администратором. При нем началось строительство дороги от линии до Грузии, а в горах была налажена нормальная почтовая служба. Посреди нескончаемых кампаний и боев он не переставал думать о том, как преодолеть невежество, в котором пребывало большинство населения. Он делал шаги к учреждению в Тифлисе школ, призывал посылать туда учителей русского языка, книги и т. д.

К тому же он был «настоящим человеком». Его человечность и заботливость по отношению к сослуживцам столь же редка, сколь и трогательна. Обладая недюжинными способностями, мужеством, умом и силой воли, Цицианов гордо и высоко нес знамя России и оставил после себя славную, неувядаемую память».




Глава 5

1806–1816




Дербент взят в четвертый и последний раз. – Снова Гудович. – Неприятности на всех фронтах. – Победа Небольсина. – Война с Турцией. – Вновь взята Анапа. – Гудович терпит поражение у Ахалкалаки и Баку. – Взятие Поти. – Аннексия Имеретии. – Объединение христиан. – Победа Паулуччи под Ахалкалаки. – Опасное положение русских. – Совместные действия Персии и Турции. – Нулевой результат. – Котляревский берет Ахалкалаки. – У русских неприятности. – Восстание в Грузии. – Его подавление. Паули отозван. – Генерал Ртищев. – Мир с Турцией. – Россия теряет завоеванные территории. – Победа Котляревского у Асланду. – Ленкорань. – Мир с Персией. – Русские завоеватели


Если бы Цицианов остался в живых, вполне возможно, что он навел бы порядок в Закавказье, несмотря на войны с Персией и Турцией. Однако его гибель и отступление Завалишина послужили сигналом к возобновлению конфликтов как в воссоединенных провинциях древнего Иверийского царства, так и во вновь приобретенных владениях. Грузинские князья воспользовались этой возможностью, чтобы попытаться осуществить свои собственные амбиции; мусульманские ханы вновь стали лелеять мечты о независимости. Ну а Турция и Персия всегда были готовы поддерживать всех, кто по той или иной причине проявлял враждебность к России. Генерал Глазенап, который командовал линией, делал все, что было в его силах, чтобы как-то сгладить ужасный результат, который повлекла смерть главнокомандующего и бегство Завалишина. Сообщив об этих печальных событиях и получив приказ взять командование на себя, он приступил к организации похода на Дербент и Баку. Он держал план действий в таком строжайшем секрете, что местные правители слишком поздно заподозрили неладное. Пройдя без потерь через Аксай, русские, которых было не так уж много, перешли Сулак и остановились под стенами Тарку. В те дни шамхал носил номинальное звание генерал-адъютанта на службе у царя, и Глазенап, понимая свою собственную слабость и храбрость и честолюбие местных князьков, воспользовался сложившейся ситуацией, чтобы лестью добиться поддержки того, кто в противном случае мог бы провалить экспедицию. Сделав вид, что считает шамхала высшим офицером, Глазенап обратился к нему с докладом и таким образом столь тонко сыграл на его чувствах, что, устроив пир в честь его и сопровождавших его офицеров и предложив им свой гарем, шамхал согласился принять участие в кампании. Кстати, он укрепил русское войско большим отрядом кавалерии. Более того, зная, что правитель Дербента шах Али крайне непопулярен среди своих подданных, шамхал послал своих эмиссаров, чтобы еще более разжечь это недовольство. Те так преуспели в этом, что, как только русские пересекли границу ханства, там началось восстание, в результате которого хан бежал, а столица сдалась без боя. Таким образом, 22 июня 1806 года Дербент в четвертый и последний раз попал в руки русских.

Теперь дорога на Баку была открыта, и его правитель поспешил признать себя вассалом России. Однако Глазенап, как раньше сам Петр, вынужден был дожидаться прибытия флотилии. В это время произошло событие, которое оказалось для него роковым. Ветеран граф Гудович был снова назначен главнокомандующим Кавказской армией и сразу по прибытии в Георгиевск направил Глазенапу приказ ожидать в Дербенте приезда генерала Булгакова, которому было доверено продолжать экспедицию. Гудович в его возрасте был весьма капризен, заносчив и тщеславен до такой степени, что утерял все военные способности, которые были ранее ему присущи. Его обращение с Глазенапом, к которому он испытывал явную неприязнь, было резким и несправедливым. Однако последний добровольно пошел в подчинение Булгакову и с тех пор занимал второстепенное место в кампании, которую сам разработал и столь успешно начал. Боев фактически не было, поскольку и Баку, и Куба сдались без сопротивления. Посоветовав продолжить наступление на Эривань, но не найдя отклика, этот храбрый офицер ушел с передовой; правда, впоследствии он еще некоторое время находился в Георгиевске в качестве командира нижегородских драгун, но его военная карьера была уже на излете.

Все просчеты и недостатки нового главнокомандующего скоро стали очевидны. Положение вещей было таково, что человек, державший в своих руках бразды правления, должен был быть энергичным и решительным; однако Гудович уже не был ни тем ни другим. Перед ним стояло сразу несколько проблем. На северной линии и в Осетии свирепствовала чума, и там было недостаточно сил, чтобы локализовать ее. Осетины подняли восстание. Кабардинцы и племена, жившие за Курой, воспользовались возможностью, чтобы начать набеги на русские поселения, причем добирались почти до Ставрополя. В Закавказье царь Имеретии Соломон бросил вызов своим новым хозяевам. Хусейн Кули, хан Баку, который нашел себе убежище в Персии, вместе с грузинским царевичем Алексеем вторгся в Грузию со стороны Эревани. Персидская армия в 20 000 штыков двинулась на Шушу по призыву хана Ибрагима, но после смерти последнего от руки русских шекенский хан разорвал союзнический договор. В это же время вечно воинственные джаро-белоканы, которые в прошлом году совершили отчаянную, но безуспешную атаку на русский Форт-Александровский, снова подняли восстание. Когда дело дошло до реального столкновения, русские, как всегда, одержали победу. Генерал Небольсин только со своим полком и батальонами Карягина и Лисаневича (всего 1600 штыков) полностью разбил персов в Ханашинском ущелье; затем он направился на Нуху, столицу Шекена, и штурмом взял город. Таким образом, враг не добился успеха ни на одном направлении. Был восстановлен относительный мир. Восставшие ханы были свергнуты, а на их место назначены новые правители из местных. Русские военные историки жестко критиковали это решение; по их мнению, Гудович должен был бы превратить ханства в русские провинции. Однако теперь война с Турцией стала неизбежной, и Гудович, зная, что ему не стоит ждать подкрепления из европейской части России, из-за приближения Наполеона к Вильне, видимо, был вынужден поступить именно так ради умиротворения Персии. Теперь он мог заключить с ней перемирие.

В 1807 году началась война с Турцией, первыми плодами которой для России стало возвращение Анапы, которая в этот раз сдалась почти без сопротивления эскадрону адмирала Пустошкина. В течение следующих пяти лет, что Гудович оставался главнокомандующим, Россия хоть с трудом, но удерживала свои позиции. За ее границами одна неудача следовала за другой, а катастрофы не происходило только благодаря героизму офицеров и рядовых и крайней некомпетентности врага.

Оставив Небольсина с небольшим отрядом присматривать за персидской границей, главнокомандующий повел основные силы на Ахалцих, а вспомогательные отряды двинулись на Каре и Поти. Однако сам Гудович был разбит и потерял 900 человек и 3 пушки при попытке взять небольшую, но важную крепость Ахалкалаки и отошел в Грузию. Еще две попытки взять крепость также провалились, и турки перешли в наступление, однако после трех атак на небольшую крепость Гюмри (Александрополь) были отбиты Гудовичем, который поспешил на помощь генералу Несветаеву. После этой операции Гудовичу было присвоено звание фельдмаршала. Эффект от этой победы был таков, что шах, официально все еще находившийся в состоянии войны с Россией, поспешил поздравить его. Однако последующие мирные переговоры приняли столь неудовлетворительный характер, что, несмотря на все дружественные усилия посланника Наполеона при персидском дворе генерала Жардана, Гудович в сентябре 1808 года попытался атаковать Эривань. К каким ошибкам и несправедливости привело его тщеславие, видно из его обращения к жителям Эривани: «Не полагайтесь на то, что прошлая блокада вашего города оказалась неудачной. Тогдашние обстоятельства разительным образом отличаются от обстоятельств нынешних. В то время блокадой руководил князь Цицианов, молодой генерал, не очень опытный в военных делах.

Теперь во главе войска стою я, который более 30 лет ведет в бой мощную русскую армию». Точно так же, как это было при Ахалкалаки, попытка штурма провалилась, русские понесли серьезные потери, и отступление стало не только неизбежным, но и жизненно необходимым. Погодные условия – снег, мороз и абсолютно непроезжие дороги – представляли для войск серьезную опасность. Тысяча человек, в основном ослабленные или раненные, замерзли. Казалось, вся армия обречена на гибель. Войскам удалось спастись только благодаря блистательной победе, одержанной Небольсиным и Лисаневичем над огромной армией персов, которая преграждала единственный путь к отступлению. Гудович пришел в Тифлис вымотанный до изнеможения; его двухлетнее правление, за которым всегда незримо стоял Глазенап, поддерживаемое боевым духом русского офицерства, закончилось позорным провалом, и император не колеблясь принял поданное им прошение об отставке.

С приходом на место Гудовича графа Тормасова в апреле 1809 года положение русских войск улучшилось. В первый раз был взят Поти – благодаря блестящей атаке, героем которой стал князь Орбелиани, который был одним из многих грузин благородного происхождения, посвятивших свою жизнь и таланты России. Более того, царь Соломон был свергнут, а Имеретия присоединена к России. В то же время Гурия и Абхазия с Сухум-Кале добровольно вверили свою судьбу в руки России, тем самым завершив объединение грузинских народов (1810 год). На главном театре военных действий удалось избежать вторжения турок в Грузию – это произошло благодаря победе, одержанной под Ахалкалаки маркизом Паулуччи, итальянцем, находившимся на русской службе. Персы вошли в Талиш и разграбили его, но позже потерпели поражение от татарского отряда, который был поддержан соединением генерала Небольсина. Вот как описывает император Александр I победу Паулуччи: «Победа, одержанная на границах Картлинии 5 сентября над 10 000 турок и персов, могла быть одержана только русскими войсками, и никем другим. Два батальона (девятый и пятнадцатый) стрелков, с легкими ружьями и отрядом казаков, идут три дня по горам, покрытым снегом и льдом: даже местные считают такую дорогу непроходимой. В полночь они так тихо приближаются к вражеским позициям, что враг замечает их, только когда они находятся в каких-то ста метрах от лагеря. Их неожиданное появление, внезапный залп из ружей и пушек, а затем штыковая атака посеяли среди врагов панику. Храбрые русские солдаты прошли через вражеский лагерь, а турки и персы стали искать спасения в бегстве». За этой победой последовала попытка взять турецкую крепость Ахалцих (ноябрь 1810 года), однако после одной победы, одержанной под ее стенами, Тормасов отвел войска из-за вспышки чумы в войсках. На следующий год он был по его собственной просьбе отозван из войск, и в сентябре командование перешло к Паулуччи, а генерал Ртищев получил назначение на северную линию[33 - В 1812 году Тормасов покрыл себя славой при Кобрине, где он одержал блестящую победу, уничтожив отряд саксонцев. Это был первый успех русских, одержанный ими в Отечественной войне.].

Несмотря на описанные выше успехи, 1811-й был тяжелым годом. Позиции русских снова оказались в опасности. Кульминацией стал 1812 год.

Войну с Наполеоном давно уже предвидели, поэтому три полка были тайно переброшены из и без того ослабленной армии на Кавказе. Враждебность мусульман на севере и юге все усиливалась, продолжались войны с турками и персами, да и внутри самой Грузии проявились зловещие признаки недовольства. Лицом к лицу с превышающим их численностью врагом русские могли рассчитывать только на свою дисциплину и храбрость. Только эта храбрость делала поражение равным бесчестью, а отступление – просто невозможным. Паулуччи, энергичный, храбрый и дисциплинированный военный, изложил все эти идеи в одном из своих приказов: «Солдаты должны знать, что лучше умереть с честью, чем жить в бесчестье, так что, даже рискуя своей жизнью, никто не должен пасовать перед врагом, пусть и превосходящим нас численно… Тем самым я объявляю, что любой офицер, бежавший от врага, предстанет перед военным трибуналом и с позором будет изгнан со службы. Только тот, кто всегда помнит о том, что он русский и потому непобедим, может одолеть врага – и сделает это». Такова была школа, которую прошла русская армия на Кавказе, и именно такой дух (за редким исключением) царил среди солдат и офицеров. Ничто другое не смогло бы сохранить Закавказье для России. Позже, как мы увидим, когда напряжение немного спало, когда атака, а не оборона снова стала главным делом русских, имели место многочисленные случаи, когда русские (как и другие в сходных обстоятельствах) уже не проявляли того героизма. Это еще одно доказательство того, что в крупных организациях смелость, как и трусость, во многом является продуктом обстоятельств. Даже теперь были отдельные случаи обратного, однако в целом у русских были веские основания гордиться теми, кто в дни невзгод поддерживал положение и престиж своей страны перед противником, сражаясь с ним в дальней стране, где-то за горами. И среди многих героев, заслуживших там бессмертную славу, Котляревский, с которым не может сравниться даже Скобелев, выделяется своим поведением и безупречным мужеством.

Летом 1811 года опасность казалась большей, чем всегда. Персидские и турецкие военачальники, забыв о взаимной ревности и подозрениях, согласились действовать сообща и подготовили совместную атаку на русские позиции. Первой целью был Гюмри. Они встретились при Магасберде 30 августа, однако на этот раз судьба была на стороне русских. Трагический инцидент разрушил все планы врага. Во время традиционной джигитовки некий курд, подкупленный командиром Магасберда, который тайно ненавидел турок, проезжая мимо, на полном скаку разрядил свое оружие в сераскира Эрзерума, смертельно ранив его. Умирающего отправили в Каре; его войска ушли вместе с ним и были распущены. Затем ушел сердар Эривани, а паша Трабзона, оставшись в одиночестве, отошел в Батум. Все это заняло время, однако Паулуччи решил перейти в наступление, и Котляревскому было поручено пойти на Ахалкалаки, крепость, которая успешно отразила атаки всей армии Гудовича. Котляревский, который взял с собой только два батальона грузинских гренадер, совершил марш-бросок через заснеженные горы, избегая оживленных дорог. Преодолев многочисленные препятствия, он незамеченным подошел к Ахалкалаки 9 декабря. Атака была столь внезапна, что первые русские солдаты под предводительством капитана Шультена уже были на крепостной стене, когда солдаты гарнизона заметили их. Турки отчаянно сопротивлялись, но – было поздно. На рассвете крепость была уже в руках русских, которые потеряли только 30 человек убитыми и ранеными. Герой этой победоносной кампании был повышен в звании – он стал генерал-майором. И это всего в 29 лет.

Тем временем столкновения и беспорядки произошли на южной и восточной границах Дагестана. Генерал Гурьев, под командованием которого был Севастопольский полк (тогда – худший на Кавказе), потерпел поражение у Кубы. На смену ему пришел генерал Хатунцев, храбрый и энергичный офицер, который, получив подкрепление, скоро восстановил там порядок, одержал полную победу над горцами, а позже атаковал главное укрепление Куринского каганата близ границы Кази-Кумуха.

Так закончился 1811 год, который в целом был для России успешным. Однако грядущий год, год вторжения Наполеона, начался катастрофами, которые были лишь прелюдией к таким бедам и опасностям, всерьез поставившим под угрозу доминирование России на Кавказе. Изучая историю 1812 года, трудно сказать, что в ней более удивительно – героическая цепкость и стойкость русских войск под командованием таких личностей, как Котляревский, Портнягин и др., или безнадежная некомпетентность различных мусульманских властителей, больших и маленьких, которые при благоприятных для них обстоятельствах не только не сумели отбросить северных завоевателей до Терека и Кубани, но и уступили свои территории на всех направлениях.

Не успел год начаться, как многотысячное войско персов вторглось в Карабах и, заблокировав батальон Троицкого полка под командованием майора Джини в Султан-Буде (Керза-Кетчиб в 80 километрах от Шуши), заняло Шахбулах в 30 километрах к северу, чтобы прервать сообщение с Шушей. Небольшое подкрепление, прибывшее вовремя, взяло штурмом Шахбулах, но не могло продвинуться дальше. Затем 18 000 персов атаковали русских в Султан-Буде. Джини и следующий по званию офицер были убиты, другие – ранены. Командование принял капитан Оловяшников, который сдался практически без боя. Знамена полка попали в руки врага – это беспрецедентный случай в анналах Кавказской кампании[34 - По мнению Монтейта, персы обязаны своим успехом советам д'Арси (впоследствии – д'Арси-Тодд), британского офицера, который в этой кампании командовал персидскими регулярными войсками, состоящими из 6 батальонов и 86 пушек. Однако место их боевых действий трудно идентифицировать.].

Можно представить себе восторг персидского двора: оказывается, русские не так уж непобедимы. Шах уже представлял себе будущие успехи, которые восстановят его прошлое господство над ханствами и, возможно, над Грузией. В этих обстоятельствах Паулуччи, который был в Дербенте занят проблемами Дагестана, отозвал Котляревского с турецкой границы, передал ему командование в Карабахе, а сам поспешил дальше.

Однако на пороге были куда более серьезные события. В самой Грузии росло народное недовольство великодержавной политикой России и высокомерием русских, а 31 января в деревне Ахмет началось открытое восстание, а на следующий день – в Тонети, где разъяренная толпа растерзала русского офицера, обвиненного в изнасиловании женщины. Скоро восстанием была охвачена вся Кахетия. Телаф и Сайнах были осаждены восставшими. Первый город, хорошо укрепленный, сумел выдержать осаду, а вот Сайнах был взят, а весь гарнизон зверски убит. В деревне Кахобети эскадрон нарвских драгун был уничтожен, а Мартынов, командир полка, смертельно ранен. К Телафу со всех сторон шло подкрепление, но ни одному отряду не удалось добраться до города. Один отряд, состоявший из 280 пеших нарвских драгун, был окружен у самых стен города. Командир отряда Есипов был убит, а в Телаф вошли не более 128 человек из всего отряда (без единого офицера!), и то это произошло благодаря отчаянной борьбе всего гарнизона. В самнахском регионе восставшие атаковали Бодбискхеви, хотя там был расквартирован батальон знаменитого Карабахского полка. Потеряв двух офицеров и 212 солдат, батальон счел свое положение слишком уязвимым и отошел к Кара-Алачу, где, укрепленный еще двумя ротами того же полка и двумя эскадронами не менее знаменитого Нижегородского полка, батальон оставался в осаде 12 дней, не имея другой еды, кроме ячменя, предназначенного для лошадей. Таким внезапным было начало восстания и так быстро оно распространялось, что командующий округом Портнягин попал в засаду возле Сагареджи вместе с 50 нарвскими драгунами. Хотя к моменту прихода двух рот Херсонского гренадерского полка почти половина его людей были убиты, Портнягин сумел пробиться к Тифлису. Здесь в столице также зрела буря, и князь Орбелиани предупредил главнокомандующего, что он более не может отвечать за безопасность в городе, поскольку лезгины уже появились на его окраинах. На севере восстание распространялось в провинции Ананур и даже в Осетии. Таким образом, отряд, состоявший из трех рот и одной пушки и спешащий в Дербент, был вынужден отойти. Однако в этом направлении успех восставших был недолог. Подполковник Ушаков с батальоном Грузинского полка направился в Душет и взял его штурмом 12 февраля, а также взял Ананур, после чего ситуация в этом районе Грузии несколько выправилась.

Вскоре после этого в Тифлис прибыл Паулуччи, и в Телаф направили крупное подкрепление: враги были разбиты наголову, а сообщение восстановлено. В это же время (21 февраля) турки численностью в 5000 штыков предприняли отчаянную попытку штурма Ахалкалаки, но были разбиты и понесли серьезные потери. Три дня спустя Лисаневич с небольшим отрядом русских и при поддержке Кара-бека одержал победу над турецкими войсками при Паргите. Паулуччи, обрадованный известиями об этом успехе, поспешил подавить восстание в Тифлисе. Дело в том, что, если бы туркам удалось вновь взять Ахалкалаки, ситуация осложнилась бы до крайности. Итак, восставшие были разбиты, их лидер князь Кабулов взят в плен и отправлен в Россию. Непосредственная опасность миновала, и именно в этот момент Паулуччи получил письмо, в котором его отзывали с Кавказа. Император назначил его начальником штаба Первой Западной армии, сражавшейся против французов. Однако вскоре после этого он был назначен генерал-губернатором Финляндии и балтийских провинций, скорее всего из-за разногласий с Барклаем де Толли. После этого Паулуччи ушел с русской службы и некоторое время был губернатором Генуи.

Как известно, в 1811 году командование было разделено. Закавказье осталось под командованием Паулуччи, а северная линия вместе с Астраханской губернией были отданы под командование генерал-лейтенанта Ртищева, который после отзыва Паулуччи взял всю полноту власти на Кавказе в свои руки. Новому главнокомандующему, человеку исключительной честности, очевидно, все же не хватало других качеств, куда более желательных для подобного момента. Он не обладал ни энергией, ни твердостью, а его попытка победить беспокойные северные племена мирными методами провалилась. Возможно, это произошло не столько из-за самой невозможности успеха, сколько из-за того, что миротворческая деятельность, не подкрепленная жесткостью в глазах местных жителей, могла быть лишь проявлением слабости. А слабость у дикарей и полудикарей всегда вызывает презрение. В доказательство этого знаменитый преемник Ртищева Ермолов приводит такой факт: ингушские старейшины, которых Ртищев вызвал в Моздок и затем отправил домой, нагруженных подарками, в ту же ночь напали на его караван с багажом и разорили его практически под носом у своего благодетеля. Именно политике, проводимой им в течение четырех лет, его преемники были обязаны теми проблемами, которые обрушились на них. Трудно сказать, насколько они были справедливы в своих обвинениях. Однако этот вопрос мы рассмотрим позднее.

Совершенно очевидно, что наследство, полученное Ртищевым от Паулуччи, было незавидным. Россия, сражавшаяся за само свое существование на собственной территории, одновременно находилась в состоянии войны с Персией и Турцией. Армия на Кавказе, которая и так никогда не могла похвастаться большой численностью, уже понесла серьезные потери и становилась все слабее и слабее, а о подкреплении не могло быть и речи. И среди христиан, и среди мусульман зрело недовольство, что привело к возникновению заговоров и открытых актов насилия и восстаний на всем пространстве от Араса до Терека и Кубани, от Каспийского до Черного моря. Между Владикавказом и Тифлисом поднялись все горские племена – осетины, хевсуры, пшавы и тушены, и на какое-то время все пути сообщения между двумя городами были перерезаны.

В этих обстоятельствах было совершенно очевидно, что героизма русских хватало только на то, чтобы иногда наносить поражения врагу. Но постепенно напряженность спала. Россия, доведенная до отчаяния, заключила мир с Турцией; теперь Ртищев, которому более ничто не грозило с этой стороны, с радостью отвел с турецкой границы и прилегающих земель свои войска. По Бухарестскому договору (16 мая 1812 года) Турция вернула себе почти все, что потеряла на Кавказе в последние годы, а ее лучшие войска мирным путем заняли Анапу, Поти и Ахалкалаки. Однако Сухум-Кале оставался в руках русских, которые, несмотря на положения договора, удерживали его под тем благовидным предлогом, что этот город в реальности никогда не был турецким. Русские тяжело переживали произошедшее: очень горько было сознавать, что все усилия, успехи, море пролитой крови и потраченных денег были напрасны, а героизм русских солдат пропал впустую. Однако продолжение войны с Турцией могло бы привести к еще более катастрофическим потерям; и если уж русским суждено было отдать ранее завоеванные территории, то лучше это было сделать именно таким образом – без лишних жертв и без потери престижа Кавказской армии.

Теперь армия была в состоянии справиться с оставшимися врагами. Полковник Печерский разбил осетин, которые продвинулись на юг и угрожали самому Тифлису; в результате была открыта дорога на Владикавказ. В Кахетии Орбелиани наконец-то победил грузинского царевича Александра (14 октября 1812 года), а пять дней спустя Котляревский, которого держал «в узде» Ртищев, воспользовался отсутствием главнокомандующего в Тифлисе, незаметно пересек Арас, разбил основные силы персов на берегах этой реки и ночью полностью уничтожил остатки персидской армии при Асландузе[35 - В переводе – «Долина льва». Это название пошло от огромного валуна, возведенного Тимуром на месте, где был убит лев.]. Погибло 10 000 вражеских солдат, а потери русских составили 3 офицера и 124 солдата убитыми и ранеными.

Это была вторая победа Котляревского в этом месте, и в каждом случае приказ генерала состоял в одном: не щадить никого. Правда, в данном случае он пощадил 537 пленных. В сражении принимали участие 2 британских офицера на персидской службе – майор Кристи и капитан Линдсей.

Кристи был ранен в шею, и более половины батальона, который он учил и которым командовал, полегло, пытаясь вынести его с поля боя. Попытка была неудачной, но она явилась блестящим проявлением солдатской верности.

Утром Кристи был обнаружен русским отрядом, который предложил ему помощь. Он давно решил, что не сдастся в плен живым, и ударил ножом офицера, который хотел помочь ему встать. Генералу Котляревскому было послано сообщение о том, что обнаружен раненый английский офицер, не желающий сдаваться. В ответ было приказано разоружить его и обеспечить ему максимум удобств. Однако Кристи оказал отчаянное сопротивление и якобы убил 6 человек перед тем, как был разоружен, а затем застрелен казаком.

Было захвачено 11 пушек английского производства. На них якобы была надпись: «От короля королей шаху всех шахов».

«Бог, ура и штык, – писал Котляревский, – дали победу самому милостивому из всех государей». Ртищев, которому никак нельзя было отказать в благородстве, простил своему подчиненному нарушение приказа и рекомендовал его царю. В декабре молодой герой увенчал себя еще одним замечательным деянием. Перейдя покрытую снегом луганскую степь, он появился у стен Ленкорани, крепости, недавно перестроенной по плану английских инженеров. После отказа персов сдаться он начал штурм и после пятидневной осады взял крепость, потеряв при этом тысячу человек – более 


/


 своего отряда. Приказ, изданный генералом по этому поводу, был выдержан в высокопарном тоне, и, в частности, там было сказано: «Отступать некуда». Можно лишь добавить, что пощады тоже не было. Генерал Ртищев докладывал царю: «Крайнее раздражение солдат упрямством обороняющихся заставило их уничтожить все 4000 человек гарнизона. Ни один человек не избежал смерти».

Сам Котляревский был трижды ранен (в том числе в голову – тяжело), и это сделало его дальнейшую службу невозможной. Его нашли чуть живым среди кучи мертвых тел и увезли в Тифлис. Он прожил еще 39 лет, и каждый год был наполнен болью. Император наградил его орденом Святого Георгия II степени – III степени у него уже был – это была невероятная честь для столь молодого человека (ему было только 31 год)[36 - За несколько дней до смерти, в 1851 году, Котляревский в присутствии родных открыл маленькую шкатулку, которая всегда была при нем. Там лежали 40 кусочков кости, вынутых из его головы после ранения. Указав на них, он воскликнул: «Вот, вот почему я не мог принять назначение, предложенное мне императором (в 1826 году), и служить своему государю и своей стране до самой могилы».].

Победа, одержанная русскими под командованием полковника Пестеля над братом сердара Эривани («очень робкого и неумелого военачальника») при Карабезуке (3 апреля 1813 года), довершила неудачи Персии. Мирные переговоры уже шли при посредничестве британского посла, после чего в октябре было заключено перемирие и подписан предварительный Гулистанский договор. По этому договору подтверждалось владение Россией следующими ханствами – Карабахом, Гянджой, Шекеном, Ширваном, Дербентом и Баку, а также частью Тамиша и крепостью Ленкорань. Персия также отказалась от всех претензий на Дагестан, Грузию, Мингрелию, Имеретию и Абхазию[37 - Договор был подготовлен британским послом, сэром Гором Узли, который, помимо прочего, оговорил, что индийское правительство должно продолжать выделять по 120 000 фунтов в год, пока Россия не восстановит хотя бы часть персидских провинций.].

Знаменитая кампания против хевсуров весной 1813 года, во время которой русские под командованием Симоновича перешли горную цепь и взяли Шатил, главное укрепление этого странного народа в верхнем течении Аргуна; другие успехи и тот факт, что помощи больше не стоит ждать ни от Персии, ни от Турции, лишили мужества как мелких местных князьков, так и грузинских повстанцев. Постепенно ситуация урегулировалась, и, когда в 1816 году Ртищев уступил свое место Ермолову, можно было сказать, что наступил мир, хотя до завоевания Кавказа оставалось еще почти полвека.




Глава 6

1816–1817




Ермолов. – Его ранняя карьера. – Характер. – Политика. – Его миссия в Персии. – Линия


		Склонись, Кавказ,
		Идет Ермолов!

Так писал Пушкин, и приговор, подразумеваемый в этих строках, стал инструментом веры для грядущих поколений русских. Так, справедливо это или нет, но из всей череды воинов и государственных деятелей, которые за столетие привели Кавказ под сень России, Ермолов всегда занимал в умах и сердцах своих соотечественников первое место. Человеку, которому, по словам поэта Домонтовича, было суждено «вырезать свое имя штыком на горах», принадлежит честь не только завершения этой эпопеи, но и начала и проведения единственной политики, которая в перспективе могла оказаться успешной. Именно он возбуждал в людях тот героический дух, который, как говорят, делал русских солдат на Кавказе непобедимыми. Годы его правления на Кавказе известны как «ермоловский период». Первый организованный план действий называли «ермоловской системой». Его появление стало водоразделом между старыми и новыми идеями; идеями, изначально ошибочными, и идеями, которые, будучи воплощены полностью и на высоком уровне, должны неизбежно восторжествовать над всеми трудностями и завершиться завоеванием Кавказа – полным и окончательным. Давайте же посмотрим, что за человек это был и что он совершил в своей жизни.

Родившийся в 1772 году, Ермолов начал свою карьеру под руководством Суворова, который вручил ему Георгиевский крест за героизм, проявленный при штурме Праги. Ермолову в это время было всего 16 лет. После Польской кампании Ермолов, который служил в артиллерии, отправился в Италию и воевал против Франции в составе австрийской армии, а в 1796 году принял участие в войне против Персии под командованием графа Валериана Зубова. Он был при взятии Дербента и победе над Ага Мохаммедом при Гяндже, когда персы привели на поле боя 80 слонов. За эту победу он получил орден Святого Владимира и, хотя ему еще не было и двадцати, – звание подполковника. Однако с восшествием на престол императора Павла фортуна отвернулась от него. Вернувшись в Россию, Ермолов был арестован по подозрению в причастности к военному заговору и после заключения в Петропавловской крепости был выслан в Кострому. Поэтому он не участвовал в Итальянской кампании Суворова, но в 1805 году после Аустерлица был повышен в звании до полковника, а кампания 1807 года сделала его в глазах русской армии одним из наиболее талантливых и храбрых полководцев. Эту репутацию он подтвердил и во время наполеоновского нашествия, когда был начальником штаба у Барклая де Толли, и позже, когда война откатилась на запад, а Ермолов, командуя небольшим арьергардом, спас 50 орудий; и потом, при Кульме, где граф Остерман был тяжело ранен, и Ермолов взял командование на себя практически в самом начале боя. В 1814 году он командовал русской и прусской гвардией при взятии Парижа, а в 1816 году был назначен главнокомандующим в Грузию (под его юрисдикцией находился весь Кавказ), а также чрезвычайным и полномочным послом при персидском дворе. В качестве последнего он доказал, что вполне достоин доверия своего государя не только на полях сражений.

В 1820 году Александр I собирался послать под его командованием армию в Неаполь; однако Австрия, всегда настороженно относившаяся к вмешательству России в дела Южной Италии, поспешно отправила туда Финмонта, который положил конец конституциям Неаполя и Пьемонта. Так русский флаг избежал сомнительной чести защиты кровавой реакционной системы Неаполя и санкционирования ответных мер Австрии против борцов за свободу в Италии. У Ермолова были свои причины. «Император был ошеломлен, когда я сказал ему, что без сожаления узнал об отмене экспедиции. Я отметил, что Суворов, командуя австрийцами, возбудил в них острейшую ревность… Я бы хотел увидеть человека, который без смущения появился бы на месте, памятном героическими подвигами этого замечательного человека, а еще ранее – Наполеона».

И внешне, и характером Ермолов был человеком, рожденным, чтобы командовать. Крупный, обладающий недюжинной физической силой, с круглой головой на мощных плечах, с шапкой вьющихся волос – во всей его внешности было что-то от хищного зверя. Прибавьте сюда непревзойденное мужество, и вы поймете, почему этот человек вызывал восхищение у своих и ужас – у врагов. Он был безупречно честен, прост, если не сказать груб, в своих привычках, вел спартанский образ жизни – и дома, и в походе он спал завернувшись в шинель и вставал с первыми лучами солнца.

Он не щадил себя в бою, с готовностью делил со своими подчиненными все лишения, был безукоризнен в выполнении своего долга. И в то же время ни один командир так не щадил своих людей (когда это было возможно без ущерба для конечного успеха), так не заботился об их благополучии[38 - Однажды он сделал суровый выговор офицеру, который в отсутствие четкого приказа продержал своих людей в открытом поле летом вместо того, чтобы отвести их в горы, «как будто принять все меры для сохранения здоровья войск не является одной из обязанностей командира и как будто на этот счет необходимы специальные приказы».], так не пренебрегал формальностями в отношениях с ними, так неприкрыто не проявлял к ним дружелюбие.

Заботясь о чести своих кавказских полков, он обратился к Александру I с просьбой перестать пополнять их ряды преступниками и проштрафившимися военными из европейской части России. «С этого времени, – писал он в приказе, – среди офицеров больше не будет таких, за кого им придется краснеть. С этих пор недостойные люди не будут делить с ними службу и славу храбрых солдат Кавказского корпуса». Для него самый скромный, плохо одетый, но исполненный боевого духа солдат был другом и братом. Он обращался с ними как с товарищами по оружию, пытался влезть в их шкуру, сочувствовал им, регулярно приходил, когда они собирались вокруг костра, беседовал и шутил с ними.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что солдаты буквально молились на Ермолова; одно его имя действовало на них как магическое заклинание. К тому же он нередко был остер на язык, направляя свое остроумие против германской партии при дворе (надо сказать, что тем самым часто вредил себе). Этим он заслужил благодарность и восхищение русских шовинистов будущего.

Однажды его спросили, какой милости он желает. Он ответил: «Стать немцем, и тогда у меня будет все, что я захочу!» В другой раз, обращаясь к толпе генералов в придворной зале императора, он спросил: «Хотел бы я знать, господа, говорит ли из вас хоть кто-нибудь по-русски?» Если мы добавим, что его высокомерие и самодостаточность были таковы, что он смотрел на всех (или почти на всех) сверху вниз и при возможности вел себя соответствующе, то нетрудно представить, какие чувства вызывал он у правящей клики Барклаев, Витгенштейнов и других. Вероятно, самым большим его достижением было то, что он сумел пробиться наверх, несмотря на все препоны. Если же, с другой стороны, его имя и дела до сих пор хранятся в памяти горцев (дагестанцев и чеченцев), в то время как большинство его современников давно и навсегда забыты, то, значит, дело не только в его исключительной личности и достижениях, но и в четко рассчитанной жесткости его методов, которые, к сожалению, типичны для любой русской военной кампании. Эти методы нельзя оправдать с моральной точки зрения, но они были эффективны в отношениях с восточными народами. Всегда будут говорить (с большей или меньшей степенью вероятности), что кавказские племена приняли бы благородство за слабость, в то время как кампании, в ходе которых «умиротворение» производилось огнем и мечом – уничтожались урожаи, вырезались целые деревни, совершались насилия и убийства, – давали им урок, который горцы понимали и не забывали. Русский генерал Эркерт говорил о Ермолове: «Он был столь же жесток, как и сами местные». А сам Ермолов говорил: «Я хочу, чтобы ужас, который вызывает мое имя, охранял наши границы надежнее, нежели цепь крепостей, чтобы мое слово было для местных законом, даже более неизбежным, чем сама смерть. Снисхождение в глазах азиатов есть признак слабости, и поэтому я суров из исключительно гуманных соображений. Одна казнь спасает жизни сотен русских и тысячи мусульман – от предательства». «В этих словах, – говорит Потто, – выражена вся его система. Он считал все племена, населяющие Кавказские горы, де-факто объектами российского подданства или обреченными стать таковыми рано или поздно. И в том и в другом случае он требовал от них полного подчинения. При нем старая система взяток уступила место системе суровых наказаний, жестких, даже суровых мер, – но эти меры всегда шли рука об руку со справедливостью и великодушием». Если рассуждать о политике, то о справедливости здесь говорить очень сложно, но в данном случае Россия действовала так же, как Англия и как другие цивилизованные страны делали, делают и будут делать в отношении диких и полудиких народов. Силой или обманом захватывается часть страны, и рано или поздно под тем или иным предлогом оставшаяся часть неизбежно следует тем же путем.

Что касается управления, то здесь Ермолов настаивал на том, что слово русского чиновника священно, чтобы местные верили в него больше, чем в сам Коран: всей данной ему властью он утверждал эту веру и с той и с другой стороны.

Теперь мы подходим к следующему выводу: если считать справедливыми притязания России на право требовать подчинения от местных племен, если признать право человека играть роль Провидения и наказывать одинаково и виновных, и невиновных, то тогда мы полностью оправдываем Ермолова. Но тогда столь широко понимаемая терпимость оправдает не только его ошибки, но и преступления Тамерлана.

Существуют народные песни, которые возникли в связи с некоторыми карательными экспедициями Ермолова и в которых видна удивительная смесь страха и восхищения, которую внушал им мрачный Ярмул, как они называли его. Те же самые чувства испытывали и другие коренные народы по отношению к Скобелеву и другим русским генералам. Но если мы мысленно охватим весь 10-летний период его правления на Кавказе, а тем более если вспомним о достигнутых им результатах, то, возможно, будет трудно принять без серьезных поправок оценку, данную ему его же соотечественниками.

Мы увидим, что Николай I, который считается воплощением рыцарских качеств, решительно отстаивал политику натравливания одного племени на другое, чтобы Россия могла получить выгоду от их раздоров. При этом он прекрасно знал, с какими ужасами связана такая политика. Александр же I, напротив, всегда был гуманистом. Жестокость событий на Кавказе доставляла ему искреннее огорчение. Он неоднократно призывал к использованию более гуманных методов, выражал свое отвращение неоправданным кровопролитием и однажды, незадолго до смерти, отказался наградить (по рекомендации Ермолова) князя Бековича-Черкасского Георгиевским крестом, потому что во время отчаянного рейда за Кубань этот военачальник уничтожил густонаселенный аул, не пощадив ни женщин, ни детей.

Александра считают слабым, номинальным правителем, и вполне вероятно, что репутация Ртищева также незаслуженно пострадала оттого, что он был человеком благородным и гуманным. Его нежелание прибегать к суровым мерам, его попытка завоевать расположение местных жителей справедливым и добрым отношением не находила отклика у офицеров суворовской школы. Ермолов относился к таким людям с презрением и клеймил их всячески, из-за чего его предшественника стали считать слабым и бездарным. Но мы видим, в каких условиях Ртищев принял командование Кавказом и в каких – передал его Ермолову. Нам следует отметить, каким было состояние дел на Кавказе, когда и Ермолов в свою очередь уступил место Паскевичу.

Главная идея Ермолова заключалась в том, что Кавказ должен стать неотъемлемой частью Российской империи, что существование независимых или полунезависимых государств или общин любой направленности (христианских, мусульманских или языческих) в горах или на равнинах несовместимо с честью и достоинством его государя, а также безопасностью и благосостоянием его подданных. Именно на этих идеях и базировалась вся его политика, все его административные меры, каждое передвижение войск под его началом. Именно этой идее он посвятил свою душу и сердце.

Прибыв в Георгиевск осенью 1816 года, он задержался там ненадолго, чтобы познакомиться с состоянием дел на севере, а затем поспешил в Тифлис, куда добрался 10 октября.

И к северу, и к югу от гор он нашел много такого, что ему категорически не понравилось[39 - Потто отмечает, что функция Ермолова заключалась в том, чтобы не допустить выполнения обещания, данного Александром I, о восстановлении хотя бы части ханств. Однако документы, на которые ссылается Дубровин, и указания императора Ермолову, датированные 29 июля 1816 года, свидетельствуют о том, что такого обещания никогда не было.], и он в письменном виде выразил свое недоумение тем, что так мало было сделано для того, чтобы утвердить Россию в ее владениях.

Он бы с удовольствием и без промедления взял в свои руки осуществление необходимых реформ, однако поездка в Персию была делом первостепенным и, одновременно, крайне неприятным для него. Не приученный ко всякого рода дипломатическим приемам, Ермолов с большой неохотой отправился в Персию, полагая, что будет просто большой удачей, если ему удастся с честью для себя и к удовлетворению своего повелителя пройти через это испытание.

Фетх-Али, которому его английские друзья уже оказывали моральную поддержку, еще не потерял надежды на восстановление ханств, ликвидированных Гулистанским договором (ну или хотя бы на восстановление части из них). Для этого он в Петербург направил своего специального посланника. Им стал Абдул Хасан-хан. Однако царь, который рекомендовал Ермолову посмотреть, «что можно сделать» для удовлетворения желания шаха, дал посланнику ясно понять, что его первейшей задачей является обеспечение чести и безопасности России, и никак не намекнул на возможность территориальных уступок.

Ермолов должен был раз и навсегда положить конец заветной мечте Фетх-Али и одновременно установить (по возможности) мирные и дружеские отношения между двумя дворами. Для этого необходимо было всеми возможными способами ограничить влияние Англии, а впоследствии свести его к нулю. Если бы в русских интересах было пойти на небольшой пересмотр границ, то Ермолов мог бы согласиться пойти на некоторые уступки, но полномасштабное восстановление прошлого статус-кво было исключено полностью. Ермолов был человеком, который никогда по доброй воле не уступил бы и пяди русской земли. Чтобы он мог быть готов достойно ответить на любые аргументы противной стороны, ему было приказано лично посетить все ханства перед поездкой в Персию. Он посетил их все и с каждым визитом еще больше убеждался в их ценности и стратегической важности для России. С каждым визитом росла его решимость не уступать Персии ни пяди из них.

Эта инспекционная поездка несколько задержала его, равно как и интриги Аббас-Мирзы и других. Наконец в июне 1817 года Ермолов встретился с шахом в Султанибе. Там, несмотря на многочисленные трудности, созданные антирусской кликой во главе с советником шаха Базургом, довел, казалось бы, безнадежную задачу до триумфального завершения.

Поняв характеры Фетх-Али и его министров, он прибег в отношении их к неприкрытой лести. А общаясь с Базургом, дал волю своему безграничному высокомерию. В беседе со «спасителем всей Вселенной» «не раз случалось (как пишет сам Ермолов), что, восхваляя редкие и возвышенные качества Его Величества и уверяя его в своей глубочайшей преданности ему, я вызывал слезы на глаза и буквально таял от переполнявших меня эмоций». Однако, говоря ранее с одним из министров, он прибегал к совершенно другой линии поведения. «Я считаю своим долгом всячески заботиться о чести моего государя и моей страны, и, если шах примет меня холодно или во время дальнейших переговоров я увижу у него намерение нарушить мир, существующий ныне, я сам объявлю войну, и она не закончится, пока наша граница не пройдет по Арасу». Остается фактом, что Ермолов был не только (и не столько) посол, но и главнокомандующий, и это проявилось в приведенных выше словах, эффект от которых усилился из-за того, что «мрачный вид всегда отражал мои чувства, и когда я говорил о войне, то производил впечатление человека, готового вцепиться зубами в горло своего собеседника. К несчастью для них, я заметил, как это им не нравится, и, следовательно, когда доводов разума было недостаточно, я прибегал к впечатлению, которое производила моя мощная фигура, громкий голос и вид дикого зверя. Ведь они были уверены, что тот, кто умеет так громко кричать, имеет на то все основания…[40 - Тем не менее император вполне разумно писал: «В азиатских церемониях есть много вещей, которые из-за своей необычности кажутся иностранцам неуместными. В таких случаях следует полагаться на разум, потому что нетрудно провести грань между простыми обычаями и вещами, унижающими вас». Правда в том, что поведение Ермолова было результатом настоятельных рекомендаций Мазаровича.] Когда я говорил, персы, казалось, слышали не только мой голос, «но голоса ста тысяч человек».

Ермолов категорически отказался надевать красные чулки, что требовалось сделать, нанося визит Аббас-Мирзе или шаху. О генерале Жардане (посланнике Наполеона), который не возражал против этого, он сказал: «После красного колпака свободы красные носки слуги – вполне естественная вещь!» – и, приписав аналогичное поведение английского посланника стремлению сохранить свои торговые преференции, он позже заметил: «Поскольку меня не вдохновило поведение ни наполеоновского шпиона, ни расчетливость представителя страны торговцев, я не согласился ни на красные чулки, ни на другие условия». Он объявил Чингисхана своим предком[41 - Генеалогия Ермолова действительно восходила к Чингисидам; в жилах его предков текла татарская кровь.] и с удовлетворением заметил, что «шах с немалым уважением смотрел на потомка знаменитого завоевателя».

Однако не стоит полагать, что этот уникальный человек пренебрегал обычными дипломатическими приемами. Существовали весомые причины, по которым Персия должна была опасаться еще одной войны с Россией. Прежде всего, Ермолов сделал упор на опасности правящему дому, потому что у Фетх-Али было 60 сыновей, а он отдал предпочтение Аббас-Мирзе, который не был старшим. В случае очередного поражения между ними могли бы возникнуть разногласия, которые переросли бы в гражданскую войну, что было бы опасным для всей династии.

В конечном итоге Фетх-Али, на которого странная личность Ермолова произвела самое благоприятное впечатление и чья власть над ханствами была в общем-то номинальной, позволил себя уговорить. Россия сохранила за собой все свои завоевания, и Ермолов вернулся с триумфом. Однако по дороге туда и обратно он проезжал через Тебриз, резиденцию Аббас-Мирзы. Его высокомерное, если не сказать оскорбительное, отношение к наследнику утвердило последнего во враждебности к России и сделало его личным врагом Ермолова, что не могло не отразиться на последующих событиях. Однако посол России, полностью удовлетворенный достигнутыми результатами и не думающий о чувствах Аббас-Мирзы, поспешил в Тифлис, уже решив про себя сделать из ханств русские провинции. Но сначала ему надо было заняться укреплением северной линии[42 - Перейдя границу, он воскликнул: «Тебе, о Персия, я посвящаю свою ненависть; проклиная тебя, я предрекаю тебе гибель».].




Конец ознакомительного фрагмента.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/dzhon-baddeli/zavoevanie-kavkaza-russkimi-1720-1860/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



notes


Примечания





1


Дубровин Н.Ф. История войн и владычества русских на Кавказе. Т. 1–6. СПб., 1871–1888.




2


Потто В.А. Кавказская война. Т. 1–5. СПб., 1871–1888.




3


Со времени написания данной книги (1903 год) было написано множество исследований по всей истории завоевания Кавказа. См., например: Смирнов Н.А. Политика России на Кавказе в XVI–XIX вв. М., 1958; Смирнов Н.А. Мюридизм на Кавказе. М., 1963; Покорение Западного Кавказа и окончание Кавказской войны: Ист. очерк. 1864–1914. Майкоп, 1993; Блиев М.М., Дегоев В.В. Кавказская война. М., 1994; и мн. др. (Примеч. ред.)




4


Акты собраний Кавказской археологической комиссии.




5


Фрешфилд Д. Центральный Кавказ и Балканы. Лондон, 1869. Гроувз Ф.С. Морозный Кавказ. Лондон, 1875; Маммери А.Ф. Мои восхождения на Альпы и Кавказ. Лондон, 1895.




6


Все даты (если не указано иначе) даны по старому стилю.




7


Фрешфилд Д. Исследование Кавказа. В этой книге читатель может почерпнуть более полную информацию. Владеющие немецким языком могут найти много интересного для себя в книге доктора Мерцбахера.




8


Некоторые авторы полагают, что это слово произошло не от некоего гибрида персидского и турецкого, означающего горную страну, а от названия народа, когда-то населявшего эти земли, – дег или дэги.




9


Языком религии является арабский.




10


Соловьев С.М. История России. Кн. I. Вопрос о том, были ли «русы» славянами или скандинавами, одно время разгорелся особенно остро. Аргументы в пользу той и другой точки зрения абсолютно беспристрастно изложены в русском энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона. Английские читатели могут обратиться к книге профессора Томсена «Отношения между Древней Русью и Скандинавией и происхождение Русского государства».




11


Греки и римляне называли Грузию Иберией (Иверией). Ранее и русские, и сами грузины тоже часто использовали это слово, говоря о Грузии.




12


Шамхал – титул правителей кумыкских племен, восходит к эпохе арабского нашествия VIII века. Впоследствии русские исказили слово «тарку», превратив его в «тарки», вероятно по аналогии с соседним племенем «терки».




13


В 1573 году Томас Бэнистер и Джеффри Даккет, служащие Русской компании, возвращаясь из Персии с ценным грузом, подверглись нападению казаков, «людей, не знавших законов и не имевших совести», которые захватили их корабль со всем имуществом; лишь малая часть была впоследствии спасена усилиями астраханского воеводы.




14


В остальных полках раскольничество не было столь явным, однако в 1888 году раскольники составляли среди казаков 15,5 %.




15


Не следует проводить аналогии между царицей Тамарой и легендарной героиней двух поэм Лермонтова – «Демон» и «Тамара», основанных на местном фольклоре, связанном с поклонением богине Астарте.




16


В 1658 году Теймураз, царь Иверии (Грузии), прибыл в Москву и умолял царя Алексея защитить его царство от агрессии со стороны Турции и Персии.




17


Расстояние от Владикавказа до Тифлиса – примерно 230 километров; дорога проходит на высоте 2430 метров. Доктор Мерцбахер считает странным тот факт, что разные авторы называют разные цифры, говоря о высоте дороги над уровнем моря, однако тому есть вполне простое объяснение. В начале перевала дорога поднималась по крайней мере три раза по сравнению с первоначальным уровнем.




18


В сентябре 1800 года Россия запретила британским судам входить в территориальные воды России. На следующий год Павел решил перейти в наступление и 12 января 1801 года отдал приказ донскому атаману генералу Орлову со всем его войском отправиться в Индию. Немногим больше месяца спустя казаки численностью 22 507 человек начали кампанию. Войска шли четырьмя группами, одна – под командованием Платова – была специально для этой цели отправлена из крепости Санкт-Петербурга. Казаки, терпевшие тяжелые условия похода, смогли лишь пересечь Волгу (18 марта), когда до них дошло известие о смерти императора.




19


Очень часто и русские, и зарубежные авторы делали именно эту ошибку.




20


Чтобы познакомиться с описанием Дербента и его знаменитой крепостной стены, читателю следует обратиться к книге Абер-Кромби «Поездка по Восточному Кавказу» (Лондон, 1888).




21


Такова русская версия событий, и, без сомнения, верная. Брюс замечает, что Петр двинулся в обратный путь, получив от турецкого представителя угрозу объявить «войну России» (Мемуары. Лондон, 1788). Хэнвей не приводит возможной причины отъезда Петра, однако подробно описывает миссию турецкого посланника после отъезда Петра с Кавказа.




22


Изначально кабардинцы были по большей части дружески настроены по отношению к русским и довольно часто выступали на стороне России против местных племен. В 1764 году Екатерина предложила награду в 2000 рублей кабардинским князьям за их помощь, оказанную ими России в боях против чеченцев.




23


Было бы неправильно забыть о том, что с момента первых контактов местных племен с северными завоевателями и вплоть до позорного выселения западных племен в 1864 году мы находим свидетельства несправедливого и даже предательского отношения России к местному населению, и именно поэтому мы были ограничены в своих контактах с русскими в поисках информации.




24


Слово «атаман» произошло от слова «гетман», используемого поляками и малороссами.




25


См. книгу де Куинси «Восстание татар» – превосходную с точки зрения литературы, но абсолютно непрофессиональную с точки зрения истории. Профессор Массой в своем издании этой книги исправляет практически все неточности в предисловии.




26


Этот отряд состоял из четырех батальонов пехоты, двух эскадронов драгун, полка моздокских казаков и по одной сотне донских, терских и гребенских казаков.




27


Все, что сейчас осталось от Татартуба, который тогда был большим и богатым аулом, – это лишь величественный минарет, который можно увидеть с железной дороги. Он поэтому вдвойне достоин быть сохраненным, поскольку не только отмечает место поражения шейха Мансура, но и место великой победы Тамерлана над Тохтамышем в 1395 году.




28


Имя Германна почти забыто на Кавказе, в то время как на месте его победы стоит казачья станица, которая называется по имени Батал-паши (Баталпашинак).




29


На последнем из писем, опубликованных профессором Оттино, значится «Соловецк, 13 сентября 1798 года» и далее – подпись: «Джованни Батиста Бетти, Пророк». В этом письме он просит прощения у своего несчастного отца (шейх Мансур (1760–1794) был чеченец родом из аула Алды. Попав в плен при описанных обстоятельствах, он умер от чахотки в Шлиссельбургской крепости в апреле 1794 года).




30


Позже прославившийся Ермолов тщетно умолял разрешить ему сопровождать Бакунина.




31


Лезгины (авары и другие дагестанцы), которых было 15 000, оставили убитыми на поле сражения 1500 человек. Потери русских при общей численности войска в 1224 человека были незначительны. Грузинская кавалерия продемонстрировала мужество, и мало кому из раненых удалось живыми покинуть поле боя, но царевич был среди них.




32


Из отчета Цицианова императору.




33


В 1812 году Тормасов покрыл себя славой при Кобрине, где он одержал блестящую победу, уничтожив отряд саксонцев. Это был первый успех русских, одержанный ими в Отечественной войне.




34


По мнению Монтейта, персы обязаны своим успехом советам д'Арси (впоследствии – д'Арси-Тодд), британского офицера, который в этой кампании командовал персидскими регулярными войсками, состоящими из 6 батальонов и 86 пушек. Однако место их боевых действий трудно идентифицировать.




35


В переводе – «Долина льва». Это название пошло от огромного валуна, возведенного Тимуром на месте, где был убит лев.




36


За несколько дней до смерти, в 1851 году, Котляревский в присутствии родных открыл маленькую шкатулку, которая всегда была при нем. Там лежали 40 кусочков кости, вынутых из его головы после ранения. Указав на них, он воскликнул: «Вот, вот почему я не мог принять назначение, предложенное мне императором (в 1826 году), и служить своему государю и своей стране до самой могилы».




37


Договор был подготовлен британским послом, сэром Гором Узли, который, помимо прочего, оговорил, что индийское правительство должно продолжать выделять по 120 000 фунтов в год, пока Россия не восстановит хотя бы часть персидских провинций.




38


Однажды он сделал суровый выговор офицеру, который в отсутствие четкого приказа продержал своих людей в открытом поле летом вместо того, чтобы отвести их в горы, «как будто принять все меры для сохранения здоровья войск не является одной из обязанностей командира и как будто на этот счет необходимы специальные приказы».




39


Потто отмечает, что функция Ермолова заключалась в том, чтобы не допустить выполнения обещания, данного Александром I, о восстановлении хотя бы части ханств. Однако документы, на которые ссылается Дубровин, и указания императора Ермолову, датированные 29 июля 1816 года, свидетельствуют о том, что такого обещания никогда не было.




40


Тем не менее император вполне разумно писал: «В азиатских церемониях есть много вещей, которые из-за своей необычности кажутся иностранцам неуместными. В таких случаях следует полагаться на разум, потому что нетрудно провести грань между простыми обычаями и вещами, унижающими вас». Правда в том, что поведение Ермолова было результатом настоятельных рекомендаций Мазаровича.




41


Генеалогия Ермолова действительно восходила к Чингисидам; в жилах его предков текла татарская кровь.




42


Перейдя границу, он воскликнул: «Тебе, о Персия, я посвящаю свою ненависть; проклиная тебя, я предрекаю тебе гибель».