Код Горыныча. Что можно узнать о русском народе из сказок Валерий Валерьевич Панюшкин Сказки – отражение народного подсознания. Их анализ помогает понять, почему русские люди в тех или иных обстоятельствах думают и действуют так или иначе. Знакомые с детства, но поданные автором в необычной, а порой и крайне неожиданной трактовке, сказки многое объясняют в природе российского бизнеса, политики и общественной жизни. Валерий Панюшкин не претендует на строгую научность и полноту своих комментариев, однако читателю гарантировано увлекательное чтение и возможность взглянуть на русский менталитет с неожиданной стороны. Валерий Панюшкин Код Горыныча: Что можно узнать о русском народе из сказок Руководитель проекта М. Шалунова Технический редактор Н. Лисицына Корректор Е. Аксенова Компьютерная верстка О. Морозова © Панюшкин В.В., 2009 © ООО «Альпина Бизнес Букс», 2009 © Электронное издание. ООО «Альпина», 2011 Все права защищены. Никакая часть электронного экземпляра этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав. Вступление Идею этой книжки подсказал мне банкир Михаил Фридман. Как-то раз мы разговаривали о приватизации, и Фридман заметил: – Вы сказки русские читали? Помните сказку «Вершки и корешки»? Ну вот. Это же история про то, что если заключенный тобой договор через полгода оказывается невыгодным, то условия договора можно не соблюдать. Как в таких условиях прикажете вести бизнес? Я перечел сказку «Вершки и корешки». И предложил газете «Ведомости» раз в две недели публиковать мои соображения по поводу русских народных сказок, ибо они и впрямь, как мне показалось, многое объясняют о природе российского бизнеса, российской политики и российской общественной жизни. Чтение сказок сделалось для меня повседневным занятием на целый год. И месяц от месяца занятие это представлялось мне все более мрачным, значительно более мрачным, чем я думал поначалу. Разумеется, любой аутентичный фольклор жесток и иррационален, будь то «Старшая Эдда» или индейские сказки про Кецалькоатля. Но если сказки выражают народное подсознание и если я часть народа, то жутковато бывает откапывать у себя в подсознании этакие бездны. Каждый раз, когда выходила в «Ведомостях» очередная колонка, читатели газеты набрасывались на меня с остервенением. Обвиняли в русофобии, в безграмотности, в склонности бредить под воздействием тяжелых наркотиков. Советовали почитать «Морфологию сказки» Проппа, прежде чем высказывать в печати свои мысли. Шутники советовали прокомментировать «Колобка». Ну что ж, настал день, когда я прокомментировал и «Колобка», обнаружив, что неадаптированные варианты сказки далеки от невинности, столь знакомой нам по детским книжкам и мультфильмам. Временами какая-то из сказок так насущно перекликалась с политическими событиями, что читатели мои не верили в самое существование описываемой мною сказки, считали ее химерой моего болезненного сознания, политическим, придуманным на злобу дня памфлетом. Они писали на форуме «Где он это взял? Сроду про такую сказку не слышали?». Но тут же находился на форуме внимательный читатель Афанасьева, тут же выкладывалась на соответствующую сказку ссылка, и между читателями завязывался спор, считать ли меня лживым злоумышленником и диверсантом либо же злоумышленником и диверсантом правдивым. Никому почему-то не приходило в голову думать, что я искренне хочу разобраться в том, как устроен мозг русского человека. Хотя бы потому, что я русский человек и русские сказки помогают мне понять, как устроен мой собственный мозг, почему в тех или иных обстоятельствах я действую так или иначе. Возможно, эта мысль потому не приходила никому в голову, что благожелательные люди не пишут на форумах газет. Для благожелательных читателей, существование которых я смею все же робко предполагать, я собрал свои колонки и публикую отдельной книгой в надежде на… Без всякой почти надежды. Можно ли считать мои комментарии к русским сказкам спекуляцией? Конечно! Я не претендую ни на научность, ни на полноту. Я претендую лишь на занимательность. Я надеюсь, вам занятно будет окунуться в волшебный мир русских сказок. Если, конечно, заглядывание в бездну – пусть и легкомысленное – бывает занятным. Мужик и закон В сказке «Вершки и корешки» мужик и медведь вместе занимаются сельским хозяйством. Прежде чем пахать и сеять, они договариваются о разделе продукции. Урожай они решают делить так, что один из партнеров получит ту часть растений, что возвышается над землей (далее «вершки»), а другой получит ту часть растений, что находится в земле (далее «корешки»). «Давай мне вершки, а тебе корешки», – предлагает мужик. И медведь соглашается. Медведь заключает этот договор без принуждения, находясь в здравом уме и твердой памяти. Медведь мог бы отказаться, мог бы предложить другие условия, мог бы вообще отказаться от идеи делить урожай по вершково-корешковому принципу, мог бы изучить немного сельскохозяйственную науку или хотя бы узнать, что сеять они с мужиком собираются пшеницу. Но медведь предпочитает не вникать в суть сделки, и после сбора урожая мужику в соответствии с договором достаются съедобные пшеничные зерна, а медведю – совершенно ни на что не годные пшеничные корни. «Теперь давай наоборот: мне вершки, а тебе корешки», – предлагает медведь в следующем году перед посевной. Неудача предыдущего года ничему медведя не научила. Он жаждет реванша, но не хочет даже немного поинтересоваться сутью заключаемой сделки. Он не желает думать, что какая-то вещь в мире может быть сложной и что хоть в чем-то на свете следует разобраться, прежде чем принимать решение. Ему просто кажется, что если перевернуть условия невыгодного договора с ног на голову, то договор станет выгодным. Во второй год медведь и мужик сажают репу. После сбора урожая мужику опять достаются все съедобные корнеплоды, а медведю – бессмысленная ботва. Медведь приходит в ярость, расшвыривает растения, набрасывается на мужика и в некоторых версиях сказки даже убивает его. Юридически мужик абсолютно прав. Оба раза он заключает с медведем свободный договор и оба раза точно соблюдает условия. По закону обвинить мужика не в чем. Однако же, когда в России говорят про торжество закона, имеют в виду на самом деле торжество справедливости. Справедливость в России выше закона. Даже если мужик сумел добиться для себя выгодных условий сделки, все равно медведь уверен, что в конце концов доходов у них с мужиком должно оказаться поровну. Даже если мужик разбирается в сельском хозяйстве, а медведь нет, это, с точки зрения медведя, не повод, чтобы мужику быть богатым, а медведю бедным. Всякий раз, когда даже и в рамках закона происходит неравенство, медведь не склонен обвинять в неравенстве себя, а требует перераспределения и добивается перераспределения силовыми методами, даже если перераспределение незаконно. И народ, кажется, сочувствует медведю. Во всяком случае голосует за медведя на парламентских выборах, полагая, что из медвежьих реформ и медвежьего наведения порядка получится справедливость, а не ботва. Интересно, что и мужик, в интеллектуальных способностях которого у нас нет оснований сомневаться, ни в одном из известных нам вариантов сказки не пытается оценить ситуацию здраво и понять, что медведь таков, каков он есть. Мужик не хочет отнестись к медвежьим представлениям о справедливости как к действию непреодолимой силы. Мужик не пытается отдать медведю часть урожая, снизойти к медвежьей глупости при заключении нового договора или еще как-то сделать свое богатство легитимным в глазах медведя. Мужик настаивает на том, что действовал по закону, и в результате в любом варианте сказки теряет урожай и бывает в лучшем случае бит. Сказка неминуемо заканчивается конфликтом с применением силы. Жизнь за царя Сказка «Мудрая дева», путем позднейших обработок, усложнений и сплетений с другими сюжетами превратившаяся в общеизвестную «Василису Премудрую», изначально была проста. Некий царь встречает мудрую деву (в сказке ей семь лет), задает деве несколько загадок и, восхищенный ее умом, берет деву замуж. Загадки поразительны. Они принципиально отличаются от загадок и заданий европейских мифов и азиатских коанов. Когда Сфинкс задает Эдипу загадку: «Кто утром ходит на четырех ногах, днем – на двух, а вечером – на трех?» – Сфинкс знает ответ: это человек. И Сфинкс ждет, что Эдип найдет именно эту единственно возможную разгадку. Когда великий учитель дзен Мокурай Безмолвный Гром спрашивает учеников: «Что такое хлопок одной ладони?» – учитель знает, что ответа на этот вопрос найти нельзя, а можно только достичь просветления, размышляя над вопросом и как бы созерцая внутри себя тот факт, что в мире не сходятся концы с концами, и, стало быть, мир иллюзорен. В русской сказке «Мудрая дева» царь задает вопросы, ответов на которые не знает сам. И дает задания, которые сам не знал бы, как выполнить. «Пойди туда-не-знаю-куда. Принеси то-не-знаю-что». Однако же в отличие от дзенского учителя, принимающего в качестве ответа парадоксальные выходки учеников, царь в русской сказке в ответ на свои иррациональные загадки и во исполнение своих иррациональных заданий требует совершенно рациональных решений. Царь как будто бы велит герою доказать, что абсурдное – разумно. Царь, вероятно, и замуж-то берет деву потому, что та умеет приручать его сумасшедший мир. Подарив деве дорогих платьев и самоцветных камней, царь получает взамен уверенность в том, что всякое его желание, даже заведомо невыполнимое, может быть тем не менее исполнено. «Приди ко мне в одежде, но голой», – велит царь мудрой деве и совершенно удовлетворяется, когда дева приходит к нему в рубахе, сшитой из рыбацких сетей. «Одари меня так, чтобы я не получил подарка», – говорит царь. И дева дарит ему птицу, которая, едва коснувшись монаршей ладони, улетает. Решение сомнительное, во всяком случае не единственное. С таким же успехом дева могла бы подарить царю лед, который растаял бы у него в руках, воду или дым, которые просочились бы у него сквозь пальцы. Нетрудно заметить, что никакой практической пользы царь не получает. Если только не считать пользой уверенность в безграничности собственной власти. Власть царя не ограничена. Ни правилами субординации типа «вассал моего вассала – не мой вассал». Ни правилами приличий, ибо царь заставляет деву ходить по улице голой. Ни милосердием, ибо если дева не выполнит царских заданий, то будет казнена не только она, но и ее старший брат. Ни даже здравым смыслом, ибо задания заведомо абсурдны. Абсурдные задания возможны благодаря безграничности царской власти, а их выполнение подтверждает безграничность власти. Выдумывая задания типа «пойди туда-не-знаю-куда», царь в сказке велит герою доказать, что любая фантазия царя, даже практически нереализуемая, будет воплощена, что даже сама природа вещей не властна над царскими капризами. И примечательно, что царь как будто бы сам подыгрывает герою, как будто бы сам хочет признать задание выполненным. Логично ведь было бы сказать, что рубаха из рыбацкой сети – это все равно одежда, хоть и прозрачная. Правильнее ведь было бы половчее схватить дареную птицу. Но царь не спешит изловчиться, ведь тогда дева была бы казнена, а царь должен был бы признать, что не всевластен. В том-то и мудрость мудрой девы: она знает, что царь желает быть обманут. Используя эту царскую слабость, дева становится царицей. Механизм прогресса В сказке «Мудрая дева» царь не только дает мудрой деве волшебные задания типа «пойди-туда-не-знаю-куда», особенности которых мы обсуждали ранее, но и загадывает четыре мировоззренческих, можно сказать, загадки. Проверьте на своих знакомых, желательно иностранцах. Я проверял – никто, кроме русских, не может дать на эти загадки правильных ответов. Ни у кого на свете мир не может так уложиться в голове, как укладывается он у нашего великого народа. «Что на свете всего быстрее?» – спрашивает царь во-первых. Многочисленные мои знакомые, которым я загадывал эту загадку, надо отдать им должное, принимали во внимание тот факт, что сказки сочинены до начала индустриальной эпохи, и не пытались давать индустриальных ответов типа: «самолет», «ракета» или «пуля». Предлагали версии: «мысль», «свет», «судьба». И ни один из их ответов не верен. Правильный ответ – «ветер». Я долго не мог понять, почему неизвестные авторы русской сказки именно ветер, а не мысль, например, посчитали самой быстрой на земле вещью. Не мог понять до тех пор, пока летом не отправился в отпуск в Пушкинские Горы. Там, упав навзничь посреди цветущего луга, я долго смотрел в небо на облака. Совершенно очевидно, кроме ветра, вообще ничто не двигалось в мире. Мысль-то уж точно. «Что на свете жирнее всего?» – спрашивает царь во-вторых. Мои украинские друзья, смеясь, отвечают «сало». Но мудрая дева в сказке отвечает – «земля». В том смысле, что все питательное – из земли. И тут трудно было бы возражать, если бы конституции некоторых европейских стран не начинались словами «все наше благосостояние происходит из труда наших граждан». Я не хочу спорить с русской сказкой, но трудно построить какую-нибудь экономику, кроме сырьевой, если веришь, что жирнее всего на свете земля, а не труд. Тот факт, что земля – кормилица, кажется нам непреложным, но на самом деле можно было бы вспомнить множество народов, которые кормильцем считают море, и можно было бы вспомнить американских индейцев, которые возделывание земли почитают грехом, а пищу почитают даром Великого Духа. Индейская мудрая дева на вопрос «Что на свете всего жирнее?» отвечала бы – Великий Дух. «Что на свете всего мягче?» – спрашивает царь в-третьих. И мудрая дева отвечает – «рука». Ответ на первый взгляд кажется абсурдным, но если разъяснить его, т. е. сопроводить пиар-кампанией, то возражать трудно. Мудрая дева разъясняет: рука мягче всего на свете потому, что человек подкладывает руку под голову, даже если спит на самых мягких подушках и в самых что ни на есть пуховых перинах. Царь с ответом мудрой девы соглашается, хотя мог бы просто пощупать собственную руку и убедиться, что она никак уж не мягче пуховых перин. Главную загадку царь загадывает в-четвертых: «Что на свете всего милее?» Одна незадачливая американка, услышав эту загадку от меня, ответила – «свобода». Дело было в большой компании друзей, и американка долго не могла понять, чего она такого сказала, что все ее друзья хохочут, надрывая животы. «Ха-ха-ха! – корчились мы. – Какая свобода! Это русская загадка! Ты еще скажи "демократия"!» Наша американка наморщила лоб, попыталась представить себя русским человеком и сказала: «Лень?» Мы все обиделись за себя и за свой народ. В русской сказке дева дает ответ, удивительный по своей точности, деликатности и мудрости. Она говорит, что милее всего на свете – сон. Сон – это не лень. Сну свойственны откровение и волшебство. Правда, народ-сновидец не слишком приспособлен зарабатывать прибыль для акционеров. Теория заговора Сказка «Почему стариков не стали изгонять» повествует о некоем царстве, где принято было пожилых людей, как только те станут слишком немощными, чтобы работать, вывозить в лес на съедение волкам. Один человек пожалел своего старика отца, не стал вывозить в лес и спрятал дома. На следующий год случилась катастрофическая засуха. Старик посоветовал сыну посеять в истощенную землю солому, собранную с крыши. Чудесным образом солома взошла и дала огромный урожай пшеницы. Эта сказка представляет собою набор аргументов в пользу создания системы пенсионного обеспечения. Во-первых, стариков жалко. Во-вторых, сам станешь стариком. В-третьих, старики обладают способностью разрешать кризисные ситуации волшебными способами. Но главный аргумент – старики мудры. Обратив внимание на аномально высокий урожай на одном-единственном поле, в то время как все остальные поля в стране стояли выжженные и пустые, тамошний царь решил, что вырастить такую тучную пшеницу в такой засушливый год мог только мудрец, и обратился к мудрецу за советом. Перво-наперво царь простил старика за то, что тот вопреки закону до сих пор не свезен в лес и не растерзан волками. Потом царь задал мудрому старику два животрепещущих вопроса: «Скоро ли я умру?» и «Можно ли избежать смерти?». Старик отвечал, что царь умрет в ближайшую ночь. И чтобы избежать смерти, царю следует в эту ночь пойти воровать. С наступлением ночи царь тайно покинул дворец, встретился на темных улицах с другими ворами, и вместе они решили обокрасть царские хоромы. Забросили в окно царского дворца веревку с крюком, вскарабкались тихо по стене и случайно подслушали придворных, которые сговаривались в ту ночь убить царя. Царь кликнул стражу, казнил заговорщиков, наградил воров, озолотил незаконно выжившего мудрого старика и отменил обычай отвозить в лес на съедение волкам людей немощных и не способных работать. Примечательно, что царь в этой сказке совершенно одинок и заведомо окружен врагами. У царя нет ресурсов, чтобы раскрыть заговор, который плетут против него царедворцы. Чтобы раскрыть заговор царедворцев, царь с повелением найти во дворце заговорщиков вынужден был бы обратиться к одному из царедворцев же. И это совершенно бессмысленно, потому что всякий царедворец, вероятнее всего, заговорщик. А если даже царедворец не заговорщик и если даже обнаружит заговор царедворцев, то, вероятнее всего, не выдаст заговорщиков царю, а примкнет к заговору, ибо он такой же царедворец, как и заговорщики. Это замкнутый круг. Чем больше царь будет поддаваться мании преследования, тем ближе будет к смерти. Чем больше усилий будет прикладывать царь к раскрытию заговора, тем крепче и шире будет заговор в его дворце. Раскрыть заговор, согласно русской сказке, царь сможет, только если обратится к людям вне закона. К старику, незаконно избежавшему экономически целесообразной смерти. К ворам, которые в ночи разграбляют частную и государственную собственность. Только им царь может довериться. Удивительно, с какой легкостью воры обнаружили заговор: закинули веревку на стену, забрались наверх и в первом же окне на тебе – заговор! Мне кажется, русские сказки отождествляют закон с бюрократией, а бюрократию – с заговором. Человеку вне закона достаточно бросить один взгляд на заседание любого органа власти, чтобы понять, что он есть не что иное, как совет заговорщиков. Примечательно также, что на вопрос «Скоро ли я умру?» старик отвечает царю: «Сегодня ночью». Полагаю, надо понимать это так, что царь рискует умереть каждую ночь, если только не обратится за помощью к тем, кого должен был бы преследовать. Квасной плюрализм Сказка «Заговоренный квасок» рассказывает про несчастную семью. Несчастье этой семьи проистекает, в сущности, из того, что муж – жестокий самодур, а жена – крикливая скандалистка. Их ежедневные конфликты каждый раз начинаются одинаково. Муж возвращается с работы и требует, чтобы жена немедленно подавала ему обедать. Как правило, к приходу мужа щи у жены оказываются еще недоваренными. Жена кричит, что не станет прямо сейчас подавать мужу обед. Муж кричит, что жена ленивая и нерасторопная дура. Жена кричит, что муж – враг рода человеческого. После этих слов муж бьет жену смертным боем. И так каждый день. Муж и жена в этой сказке совершенно недоговороспособны. Они не могут спокойно обсудить, почему щи каждый день не доварены к приходу мужа. Они не могут найти выхода из конфликтной ситуации. Казалось бы, чего проще: либо жена должна чуть раньше ставить горшок со щами в печку, либо, если раннее приготовление щей почему-либо невозможно технологически, муж должен чуть позже приходить с работы. Но нет: язык служит этим людям не для того, чтобы договориться, а для того, чтобы раздуть крохотный бытовой конфликт до масштабов кровавой драки. Жена при этом искренне верит, что никакого рационального выхода из сложившейся ситуации нет, а есть только волшебный выход. Консенсус кажется женщине колдовством и может быть достигнут, на ее взгляд, только магическими методами. Однажды, пока муж в поле, к женщине заходит за милостыней странник, святой старец. Женщина жалуется старцу на жестокого мужа и просит его пошептать заклинания над водой или квасом, чтобы заговоренный квас волшебным образом прекратил конфликты в ее семье. Мудрый старец нашептывает над квасной бадьей какую-то ерунду и велит женщине, когда муж возвращается с работы, набирать заговоренный квас в рот, не глотать его и не выплевывать все то время, пока муж дома. Женщина так и делает. Муж возвращается с работы, требует немедленно щей, щи, разумеется, недоварены, но жена не может сказать об этом, потому что у нее во рту волшебный, заговоренный старцем квас. Делать нечего. Жена без промедления подает мужу недоваренные щи, муж ест их, несмотря на то что щи недоваренные, и на этом конфликт исчерпан. В последующие дни муж пытается еще несколько раз спровоцировать бытовые ссоры. То он кричит жене, что корова не доена, то кричит, что изба не метена, но всякий раз у женщины во рту заговоренный квасок, и всякий раз она покорно безмолвствует в ответ на оскорбительные выкрики мужа. В конце концов мужу приходит в голову мысль: «Чего это я все время кричу на такую милую, безответную и покорную женщину?» Муж прекращает кричать на жену, и в доме у них воцаряются покой и взаимопонимание. Русская сказка, таким образом, предлагает универсальный способ разрешения конфликтов. В случае конфликта слабая сторона должна замолчать и смириться. Не надо указывать сильной стороне на то, что ее требования абсурдны. Не надо обращаться к третейским судьям. Надо просто молчать и молча принимать все требования сильной стороны, какими бы несправедливыми и невыполнимыми эти требования ни были. Рано или поздно сильная сторона конфликта должна, по логике русской сказки, умилиться покорности слабой стороны, пожалеть ее и перестать ее бить. По логике русской сказки только таким образом между конфликтующими сторонами может быть установлен мир, покой, согласие, взаимопонимание и взаимоуважение. Тот факт, что при таком способе разрешения конфликтов щи оказываются недоваренными, корова недоеной и изба неметеной, никого в сказке «Заговоренный квасок» не волнует. Тотемическое животное Коротенькая сказка «Скирлы, скирлы» замешена на настоящей, тотемической какой-то жути. Жили-были старик со старухой, и однажды старухе захотелось медвежатины. Казалось бы, ничего сказочного из этой ситуации не может произойти. Старик должен пойти в лес и, если он ловкий охотник, убить в лесу медведя, освежевать тушу, снять шкуру и предоставить старухе черное медвежье мясо для кулинарных целей. Однако же нет, старик в сказке «Скирлы, скирлы» идет в лес не с ружьем и не с рогатиной, традиционным русским оружием для медвежьей охоты. Старик идет в лес с топором. Он находит в лесу под кустом спящего медведя, отрубает медведю (спящему!) лапу и уносит отрубленную медвежью лапу домой. Дома старуха срезает с медвежьей лапы шерсть и мясо. Медвежье мясо старуха кладет вариться в котел, а с медвежьей шерстью садится к окошку прясть. Тем временем в лесу, проснувшись, медведь обнаруживает, что у него нет лапы. Удивительная история: когда старик медведю лапу отрубал, тотемический наш зверь даже и не подумал проснуться, но вот проснулся же рано или поздно, обнаружил пропажу лапы и пришел в ярость. Разгневанный медведь идет в деревню, ищет отрубившего лапу старика и – что бы вы думали делает? – становится у окон его дома и поет. Фактически медведь идет к дому старика на митинг и ведет себя как толпа на митинге. Первые его слова так же бессмысленны и невнятны, как невнятно бывает на митингах выражение народного гнева. «Скирлы, скирлы, скирлы, – поет медведь. – Скирлы, скирлы, скирлы». Я даже затрудняюсь сказать, какой частью речи является слово «скирлы». Что это, междометие? И если это звукоподражательное междометие вроде «гав», «мяу» или «кар», то почему междометие вынесено в заглавие сказки? Можно ли представить себе сказку про кота, называющуюся «Мяу, мяу»? Нет, мне кажется, в этом «скирлы, скирлы» концентрируется какая-то глубокая, земляная, тотемическая медвежья мысль о попранной справедливости. Медведь поет: Скирлы, скирлы, Скирлы, На липовой ноге, На березовой клюке. Вот что такое, оказывается, «скирлы, скирлы» – это скрип деревянного протеза. Если кто-то хочет разобрать тот бред, который несет медведь, то перевести его слова с митингового языка на человеческий можно было бы так: «Я вынужден ходить на деревянном протезе». Медведь поет: Скирлы, скирлы, скирлы, Все по селам спят, Одна баба не спит, Мою шерсть прядет, Мое мясо варит. Ужас, конечно! Митингующий медведь ужасен. И обладает всеми основными свойствами митингующей русской толпы: он огромный, он грозный, он искалечен, и он не может сформулировать своих требований. Перепуганные старик и старуха прячутся от медведя, старик – на полке в горшке, старуха – на печи. Но прежде чем спрятаться, старуха открывает люк, ведущий в подпол, и входную дверь в избу. Чтобы заманить медведя, старуха ставит у двери щи, сваренные из медвежьего мяса. Это ловушка. Взыскующий справедливости медведь не может устоять перед щами, даже несмотря на то, что они сварены из его собственной лапы. Он входит в избу и ест. А потом непонятно, что ему делать: вести переговоры? Требовать компенсаций больших, чем щи? Мстить? Медведь видит старика, сидящего в горшке на полке, лезет старика с полки достать, срывается, падает в раскрытый погреб, ломает шею, да так и остается лежать в погребе практически неиссякаемым для старика и старухи запасом мяса. Сказка говорит, что старик и старуха «посейчас еще носят мясо из подполья». Так устроена справедливость. Песнь обреченного Простейшая сказка «Колобок» построена на многократном рефрене песенки «Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел…» и относится, надо полагать, к тому разряду сказок, которые рассказывает утомленная работой мать не желающему засыпать ребенку. Нехитрая история с нехитрой песенкой внутри, чем зануднее, тем лучше – дитя быстрее заскучает и заснет. Сюжет общеизвестен. Колобок убежал от бабушки и дедушки, отправился в самостоятельное путешествие по полному опасностей миру, чудом сумел избежать смерти в зубах медведя, волка и зайца, но хитрая лиса, притворившись глухой ценительницей глупых песенок, уговорила незадачливого Колобка сесть ей на нос, да и проглотила беднягу. Казалось бы, перепутать в этом сюжете нечего. Однако же сказка практически с точностью до наоборот искажена многочисленными про Колобка мультиками и иллюстрированными книжками для самых маленьких. В детских книжках и мультиках обязательно миловидные и добродушные бабушка и дедушка нянчат Колобка, холят и лелеют его, оберегают от опасностей и вообще ведут себя с Колобком не как с хлебобулочным изделием, а как с любимым внуком. Между тем Колобок – хлебобулочное изделие, а бабушка и дедушка вовсе не собираются вырастить его, выучить, поставить на ноги, женить и передать ему по наследству собственность. Бабушка и дедушка собираются Колобка съесть. Просто он только что вынут из печи и очень горяч, поэтому старуха положила его на окно простынуть, а он с окна сбежал. Колобок в сказке предпринимает побег не по шаловливости, свойственной юным хлебобулочным изделиям, и не в поисках приключений. Колобок бежит от неминуемой смерти. Сказку рассказывают детям с прагматической целью научить малышей не выходить со двора без спроса, но не надо думать, будто сказка обещает детям счастье, долголетие и благоденствие, если дети не будут без спроса уходить со двора. Колобка все равно бы съели, но если бы он не убежал, и единственное утешение в том, что его съели бы бабушка и дедушка, которые имеют на это право. Он погиб бы, но смерть была бы причинена Колобку правомерно и потому не была бы ни глупой, ни обидной, а была бы достойной. Глупая попытка переменить судьбу, глупый этот побег не отменил для Колобка неминуемой смерти, но сделал его смерть досадной, смешной смертью в зубах недостойного хитреца, не имеющего права есть хлебобулочных изделий. Да к тому же по вине колобковой глупости имевшие лицензию на убийство Колобка бабушка и дедушка остались голодными, поскольку пекла бабушка Колобок из последней муки, наметенной по сусекам. В каком-то смысле сказка «Колобок» противоположна европейской сказке про бременских музыкантов или русской сказке про зимовку зверей. Не то чтобы русское сказочное сознание отрицает самое возможность бежать от смерти, но оно отрицает возможность бежать от смерти в одиночку. Вот если звери, боясь заклания, убежали в лес, то у них есть шанс выжить: они найдут ничейную избу, они применят свои природные способности для выживания, они сообща смогут противостоять не только холоду и голоду, но даже и нападению разбойников. Но только вместе, ни в коем случае не в одиночку. В русском сказочном сознании любой, кто хочет в одиночку изменить свою судьбу, должен знать, что судьбы он своей не изменит, а просто окажется не только мертвецом, но еще и глупым мертвецом, достойным насмешек. Одинокому герою, пытающемуся изменить судьбу, на пути должен встретиться волшебный помощник: волшебная лягушка, волшебный волк, волшебный конь, волшебная рыба. Без команды единомышленников или без волшебного помощника герой обречен. Он будет съеден как простая булка. Глупая, жалкая, бесхребетная булка. Престижная работа Сказка «Золотая гора» представляет нам занимательный пример трудовых отношений. Некий купец живет на острове, венчаемом золотой горой. На вершине горы золотые самородки можно загребать буквально лопатой, но гора неприступна. Поэтому разработку своего месторождения купец осуществляет так: он отправляется по морю в ближайший порт, нанимает там поденного рабочего за огромные деньги (400 руб.), везет рабочего к себе на остров, приглашает в свой дом пировать, знакомит с семьей и, наконец, опаивает сонным зельем. Спящего рабочего с лопатой купец зашивает в брюхо нарочно убитой лошади. И это остроумный способ доставки десанта: на вершине золотой горы живут огромные вороны, они видят падаль, слетаются и уносят лошадиную тушу с рабочим внутри к себе на вершину. Такой уж у воронов инстинкт. На вершине вороны расклевывают тушу, рабочий просыпается, когда начинают клевать и его тоже, и обнаруживает себя на крутизне, с которой нет пути вниз. Купец от подножия горы кричит рабочему, чтобы тот кидал вниз золото, и тогда к вечеру купец, дескать, поможет рабочему спуститься. На самом же деле способа спуститься, насколько это известно купцу и рабочему, не существует. К вечеру у купца под горой образуется целый груженный золотыми самородками воз. А у воронов на вершине кончается лошадиная туша. И вороны сжирают рабочего. Эту бизнес-схему в сказке «Золотая гора» купец успешно применяет девяносто девять раз. Интересно, что поденные рабочие, выходящие каждый день на площадь в порту, чтобы найти себе нанимателя, при виде купца разбегаются. Купец едет один, без какой бы то ни было дружины, но поденщики, толпящиеся на площади (здоровые то есть и физически крепкие люди), предпочитают разбежаться вместо того, чтобы просто отказать купцу, про которого им известно, что никто еще не возвращался с его работ. Надо полагать, рабочие разбегаются не столько от купца, сколько от непреодолимого искушения наняться к нему на работу, поскольку работа эта, может быть, и ведет к неминуемой смерти, но зато ведь и платят за нее целых четыреста рублей. И каждый раз (иначе как бы купцу удалось отыскать и убить девяносто девять поденщиков) кто-то из рабочих на площади все же остается, и кто-то все же бывает нанят. Осечка у купца происходит только на сотый раз. Рабочий, которого купец привозит на свой остров и вводит в свой дом, ухитряется во время пира покорить сердце купеческой дочери. Еще прежде чем купец опоит рабочего сонным зельем, влюбленная девушка дарит молодому человеку волшебное кресало. Дальше – путешествие в брюхе убитой лошади, сбрасывание золота вниз с горы. Но в тот миг, когда предыдущие рабочие становились жертвою воронов, сотый рабочий чиркает волшебным кресалом, откуда ни возьмись появляются два волшебных человечка и переносят юношу с вершины горы в город, где купец его нанял. Через некоторое время рабочий нанимается к купцу еще раз. На этот раз уже он, рабочий, опаивает купца сонным зельем, зашивает в лошадь, отправляет на гору, заставляет сбрасывать с горы золото и оставляет там на съедение воронам со словами: «Поделом тебе, душегубцу». Разумеется, потом рабочий возвращается в дом купца и сватает купеческую дочь. Разумеется, сказка не предполагает этических размышлений в том духе, что не должна ли была дочь купца, обладательница волшебного кресала, спасти и предыдущих девяносто девять рабочих. Цели купца и купеческой дочери в сказке не совпадают. Купец добывает золото. Дочь добывает жениха. И это хоть немного (с вероятностью один к ста) оправдывает безумство поденных рабочих. Они, оказывается, нанимаются за четыреста рублей на верную смерть не совсем безнадежно. На пороге смерти каждый из них надеется повстречать девушку, желающую выйти замуж. Или еще кого-нибудь, не менее чудесного, чем девушка. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/valeriy-panushkin/kod-gorynycha-chto-mozhno-uznat-o-russkom-narode-iz-skazok-2/) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.