Британия. Mind the Gap, или Как стать своим Виктория Завьялова Эта книга приоткрывает дверь в другую, незнакомую нам Британию. Настоящую и живую. Сегодня страна не имеет ничего общего с тем консервативным Королевством, или «островом для богатых русских», как ее часто представляет наше телевидение. Британия может быть разной, и у каждого своя. У автора она – молодая и сумасбродная, а ее столица – современный Вавилон, в котором, как в гигантском аэропорту, умудряются находить общий язык пассажиры из самых разных миров. Вы узнаете о британцах много нового и, возможно, даже научитесь правильно объясняться на их «закодированном» языке, который не имеет ничего общего с нормальным английским и нередко состоит из оттенков, намеков или полутонов. А может быть, поймете смысл отдельных кранов для горячей и холодной воды, полюбите fish&chips и британскую погоду и на учитесь флиртовать по-английски. Виктория Завьялова Британия. Mind the Gap, или Как стать своим Под общей редакцией В. Дорофеева Руководитель проекта И. Серёгина Корректоры М. Миловидова, Е. Аксёнова Компьютерная верстка А. Фоминов Дизайнер обложки О. Сидоренко Иллюстрации на обложке Shutterstock © Виктория Завьялова, 2014 © Иллюстрации, Арина Орлова, 2014 © ООО «Альпина нон-фикшн», 2014 * * * В спокойное от политических волнений, беспорядков и выяснений отношений на пьяную голову поздно ночью у бара британцы очень вежливы. То есть нет, даже крайне вежливы. Вы наступите бритту на ногу – он вам скажет «извините». Двинете его локтем в метро почем зря – опять попросит прощения. Налетите на него со всей дури, торопясь куда-то по своим делам, – а он вам опять: мол, «сорри». На представителей других наций, только приехавших в Англию, впечатление это производит неизгладимое. В первое время кажется, что все островитяне как будто «малость пришибленные» и чувствуют себя во всем виноватыми. Но, нет, это простая человеческая вежливость. Вы же не специально налетели на него, отдавили ногу, обидели и втоптали в грязь? Вероятно, уже сами мучаетесь от содеянного. Почему бы, собственно, не извиниться первым? Ведь тогда в вас наверняка проснется совесть, и, лучезарно улыбаясь, вы ему тоже скажете: «Ну, и я тоже сорри, добрый человек». От автора «Каждая страна существует в своем маленьком замкнутом мирке, – сказал мне как-то один профессор в зеленой Британии (фраза эта была настолько хороша, что я даже засомневалась, а не позаимствовал ли он ее у кого-нибудь из великих). – Только выйдя за пределы своего мирка и попав в другой, можно по-настоящему понять что-то о своей стране и, самое главное, о себе». Теперь, пережив и переосмыслив опыт нескольких последних лет, я точно знаю: профессор был прав. Я уже не помню, как началась моя история любви с Британией, и в особенности с Лондоном. Возможно, с имени Виктория, которое носят улицы и скверы, парки и крупнейший вокзал. Порой мне казалось, что окружающие люди только и говорят обо мне. «Виктории» в Британии так много, что это имя уже стало нарицательным и надолго дало мне ощущение принадлежности, дома. А, может быть, с сумасшедшей белки, которая как-то раз укусила меня в Гайд-парке. Тогда я была в Лондоне в первый раз, юной туристкой, которая даже и не мечтала о том, что когда-нибудь будет учиться и работать в одном из самых восхитительных городов мира. Я просто кормила белку орехами, а та ни с того ни с сего вдруг тяпнула меня за палец. Кровь текла на землю, люди вокруг советовали немедленно бежать к доктору, потому что «это может быть бешенство». А я посмотрела в хитрые беличьи глаза и поняла, что может быть, однажды (нет, совершенно точно!) вот возьму и вернусь сюда. Пролог На залитой первым весенним солнцем крыше сидел человек в застиранной рубашке и рваных штанах. Он играл на банджо и пел какую-то нехитрую песенку. Кажется, это было что-то из репертуара U2, искаженное и упрощенное до неузнаваемости. Дом стоял так близко к железнодорожному полотну, что из окна поезда можно было разглядеть и его счастливое, освещенное солнцем лицо, и дырки на старых трениках, и грязное окно, и нехитрую убогую обстановку комнаты, такую обыденную и привычную для Хакни – одного из самых непривилегированных и при этом самых живых, артистичных и необыкновенных районов Лондона. Поезд на Ватерлоо не двигался уже минут пятнадцать. За это время машинист извинился раза три. Но, увы, ситуацию это не меняло. А значит, мой супервайзер, скорее всего, уже аккуратно пометил в тетрадочке опоздание напротив моей фамилии. Люди в переполненном вагоне жмурились от солнца и ждали, как обычно, стойко и тихо. Лишь кто-то фыркнул «Oh, typical» (крайняя степень возмущения для британца) в ответ на сообщение машиниста о том, что в очередной, сто сорок первый, раз что-то произошло то ли с сигналами, то ли на путях. По лицам было заметно, что думают люди в вагоне – скорее всего, о том же, о чем и я: «Черт бы побрал этот кризис, консерваторов, корпоративный кодекс и в особенности British Railways». И еще – немного завидуют этому безработному парню, поющему на крыше, хоть он и живет в такой ужасной дыре, прямо у железной дороги. Когда-то в одном из таких домов с тонкими стенами, где вечно холодно и дует даже от пола, жили и мы, впятером в трех комнатах. Вместе плакали и смеялись. Вместе накрывали на стол и экономили фунты, чтобы заплатить за электричество. Вместе выводили клопов и грелись у газовой плиты. Вместе читали книги и смеялись над бестолковыми видео в YouTube. Вместе отмечали Рождество, пели и танцевали вокруг стола, а соседи смотрели нас из своих окон как телевизор, иммигрантское реалити-шоу. Кажется, это было очень давно, целую жизнь назад. Мы приехали в Лондон в самый разгар кризиса. Польскому химику и микробиологу Ханне удалось устроиться в какую-то компанию, занимающуюся исследованиями предпочтений населения в области мусоропереработки. Она вставала в шесть часов утра, чтобы «исследовать» чужие мусорные бачки в различных районах города. Затем Ханна составляла отчет о том, кто, как и почему не разделяет мусор на бумажный, пластиковый и всякий прочий. Другой наш сосед, индийский музыкант Горав, сидел все больше без работы, пока не начал продавать билеты на аттракционы на рождественской ярмарке в Гайд-парке. Больше всего повезло юристу Эве из Канады: она стала секретарем в бюро, оформлявшем документы для пакистанских беженцев (многие из которых становились таковыми, просто спустив паспорт в унитаз в аэропорту Хитроу в день прилета из родного Пакистана). Как-то раз с вечеринки Эва пришла с простуженным, несчастным, едва говорящим по-английски итальянцем Андреа, который так и остался жить у нас на кухне. Это было давно, целую жизнь назад. И в той жизни, несмотря на все ее трудности, было место для дружбы, открытий и радости. Ханна уже давно работает в одной из лучших лабораторий Эдинбурга. У нее русский коллега, какой-то крупный ученый, который все больше молчит, почти не разговаривает. Вместе они занимаются исследованием каких-то промышленных мембранных установок. Горав вернулся в родную Индию, где зажигает звезды Болливуда. Эва переехала к бойфренду в Брюссель. А я… Я нашла для себя ответ на вопрос: что такое быть истинным британцем? Хотя, пожалуй, все мы по-настоящему закалились и стали немного британцами за эти несколько сложных и прекрасных лет. Часть 1. Люди Двойной кран Уникальный и самобытный британский характер проанализировать и понять невозможно. Это как знаменитый английский двойной кран: из одного бьет вода холодная, из другого – горячая. Вот и выбирай, что тебе по вкусу. И привыкай. Игнорировать эти двойные краны, как и особенности британского менталитета, просто невозможно. У иностранца, только приехавшего в Британию и моющего посуду в горяче-холодно-горяче-опять холодной воде, мозг болит от перенапряжения и вопроса «Зачем?!». А британцы свои двойные краны любят dearly (нежно). Потому что «традиция». И национальный характер, хоть и привыкли они над ним подшучивать, ерничать и иронизировать, им тоже бесконечно дорог. И, поверьте, вы его тоже полюбите, как только ближе узнаете. Ведь в целом британцы народ приятный, вежливый и терпимый. Но отнюдь не терпеливый, особенно если речь идет об их правах. Когда на первый план выходит политика, бритты (особенно молодые и не заставшие жестких мер эпохи железной леди Маргарет Тэтчер) о манерах не задумываются и крушат все что ни попадя, включая общественную собственность. А что поделать? Выкорчеванные фонари и разбитые стекла банков – это издержки демократии, их стоимость, как шутят жители острова, включена в налоги. А они, кстати, не маленькие. До поджогов и беспорядков конца лета 2011 г. полиция даже не имела права применять дубинки. Поэтому бороться с разгневанными людьми приходилось исключительно словом. Благо народ британский в общем и целом законопослушен и физическое сопротивление оказывает редко. Выглядит это иногда даже забавно. «Сэр, пройдите, пожалуйста, в автозак», – спокойно говорит полицейский разбушевавшемуся хулигану. Тот прекращает разбивать какой-нибудь банкомат Lloyds, бросает лом и идет в автозак со словами вроде: «Да, да, вот иду уже. Это ведь то, чего ты хочешь, не так ли? Сволочь ты и служитель режима». (Все правда, не раз видела своими глазами и слышала своими ушами. Ну, за исключением автозаков. В Англии их нет – потому что негуманно. Так что нарушителей возят на вполне себе приличных машинах.) В спокойное от политических волнений, беспорядков и выяснений отношений на пьяную голову поздно ночью у бара время британцы очень вежливы. То есть нет, даже крайне вежливы. Вы наступите бритту на ногу – он вам скажет «извините». Двинете его локтем в метро почем зря – опять попросит прощения. Налетите на него со всей дури, торопясь куда-то по своим делам, – а он вам опять, мол, «сорри». На представителей других наций, только приехавших в Англию, впечатление это производит неизгладимое. В первое время кажется, что все островитяне как будто «малость пришибленные» и чувствуют себя во всем виноватыми. (А ведь есть за что: все-таки Британия – бывшая империя, а бритты в прошлом – колонизаторы и грабители. И сокровищницы их национальных музеев полны греческих, египетских, индийских и прочих вывезенных реликвий.) Но, нет, это простая человеческая вежливость. Вы же не специально налетели на него, отдавили ногу, обидели и втоптали в грязь? Вероятно, уже сами мучаетесь от содеянного. Почему бы, собственно, не извиниться первым? Ведь тогда в вас наверняка проснется совесть, и, лучезарно улыбаясь, вы ему тоже скажете: «Ну, и я тоже сорри, добрый человек». Вообще, британская вежливость заразительна. Сдается мне, именно она оказала свое решающее воздействие на такое, в принципе, благополучное сосуществование людей самых разных наций, религиозных принадлежностей, цветов и окрасов на этом маленьком островке. Это только поначалу дикие эмигрантки из Индии или Пакистана врываются в вагон лондонской подземки в традиционных цветных сари, расталкивая всех вокруг, и жадно плюхаются на первое попавшееся сиденье. Через пару недель смотришь – и ту же эмигрантку уже как подменили. Сари все то же, но какая-то тихая она, расслабленная и милая, прямо урожденная леди. «Вирус вежливости» атакует в Британии людей, казалось бы, к ней совершенно не склонных. Помню, как-то раз на одном из митингов у российского посольства в честь 31-го числа (подобные мероприятия в Лондоне проводятся регулярно, но привлекают обычно не больше 30–40 человек) я встретила известного богемного хама и матерщинника, бывшего совладельца «Евросети» Евгения Чичваркина. Боже, как же он страшно изменился… Чичваркин постоянно повторял «золотые слова», наверняка давно забытые им еще в детстве, – «спасибо» и «пожалуйста». А еще он все время извинялся. Тут уж поневоле задумаешься: к чему все эти жалобы москвичей на «понаехавших», «не умеющих вести себя», «спустившихся с гор» приезжих? С кого эти «хамы» берут пример? А не посмотреть ли нам всем в зеркало в прихожей, выходя из дома нести манеры в массы? Еще один большой «плюс» и секрет островной толерантности: бритты не делают замечаний и не жалуются. Хотите гулять в пижаме по городу? Пожалуйста, никто на вас косо не взглянет. Ковырять в носу, петь, валяться на траве, сидеть с ногами на сиденье в метро? Да ради бога, леди и джентльмены так не делают, но вы – можете. Грязь, которую вы оставите на сиденье своими кроссовками, за вами будут вытирать профессионалы, ведь это, опять-таки, включено в налоги! Вот на ступеньках в театре или кино сидеть нельзя, потому что знаете, что может случиться? Правильно, пожар. И тогда вы преградите своим телом путь спасающимся людям. И никакие доводы о том, что, когда начнется пожар, вы не будете, как идиот, сидеть на ступенях, не являются достойным аргументом в споре со смотрителем зала. Потому что пожарная безопасность в Англии – это святое с 1666 г., когда весь Лондон выгорел дотла. Несмотря на свой почти параноидальный ужас перед огнем и, можно сказать, нездоровую приверженность правилам пожарной безопасности, один раз в году бритты дают себе волю. Тогда они жгут все вокруг и отрываются по полной. Происходит это 5 ноября, в ночь Гая Фокса, известную также как «Ночь костров». Воздух наполняется запахом гари, а помимо официальных фейерверков в парках и на холмах, за которыми бдительно следят пожарные, в городах и селах во множестве взрываются самопальные. Бритты запускают их с крыш своих домов и часто устраивают барбекю на открытом воздухе, несмотря на ноябрьский холод. Таким образом островитяне отмечают годовщину так называемого неудавшегося «Порохового заговора» 1605 г. Это еще один праздник, который в полной мере демонстрирует приверженность англичан своим традициям. (Ну, скажите, много в России праздников, отмечаемых с 1605 г.?) Напомню историю. Как-то раз парень из Йоркшира Гай Фокс (который за время службы солдатом в Италии стал католиком) решил с приятелями-заговорщиками взорвать парламент и короля Джеймса, который был протестантом и католиков особо не жаловал. В подвале под Вестминстерским дворцом заговорщики спрятали бочки с порохом. Но их слишком много: целых 60 человек. С такой толпой сложно держать все в секрете. Один из заговорщиков предупредил своего родственника – лорда, который мог быть в парламенте во время взрыва. Тот, решив спасти не только себя, но и всех остальных, заложил приятелей правительству. Гая Фокса поймали в подвале с коробкой спичек в кармане и виноватым выражением на лице. Большинству его друзей-заговорщиков удалось смыться, но некоторые из них были арестованы или убиты, а девять человек – повешены, утоплены и четвертованы. До сих пор бритты со свойственным им чувством юмора называют Гая Фокса «единственным человеком, который когда-либо входил в парламент с честными намерениями». Впрочем, недавно ноябрьский fun[1 - Веселье (англ.).] бриттам немного подпортили. В 2004 г. правительство страны (которое, видимо, когда не думает о своем народе, то занято исключительно мыслями о возможных пожарах) представило новые требования по использованию фейерверков. Так, теперь в Британии запрещено продавать фейерверки «детям до 18 лет». Кроме того, использовать их нельзя с 23.00 до 7.00 в обычные дни. Исключениями являются лишь уже упомянутая ночь Гая Фокса, Новый год, китайский Новый год (никто не посмел лишить китайцев их законного праздника) и Дивали (праздник урожая, или индийский фестиваль огней, который всегда с размахом отмечает индийское сообщество Великобритании). Но только до часу ночи. После этого нарушителям грозит штраф в 80 фунтов. Уникальная особенность бриттов мириться с людьми и обстоятельствами плачевно сказалась на местном сервисе. Вам принесли подгоревший бифштекс в дорогом ресторане? Ну, не обижать же официантку. К тому же внутри он вполне еще ничего. «It’s not that bad» («Не так уж это и плохо), – периодически раздается в ресторанах, кафе, пунктах обслуживания. Что в переводе с британского «скрытого» языка (о нем немного позже) означает: «Да, это ужасно. Но я сильный человек, буду терпеть и давиться». Эту свою особенность британцы прекрасно знают и любят над ней подшучивать. Но вот избавиться не могут. Порой складывается впечатление, что, если бы в Англии не было капризных французов, требовательных немцев и вспыльчивых латиноамериканцев, бедные бритты вообще никогда бы не получали свои посылки по почте и еду более-менее приличного качества в ресторанах. И я не преувеличиваю. Помню, путешествуя как-то по дальним провинциям Индии, я по ошибке купила билет то ли во второй, то ли в третий класс. Советский плацкарт моего тяжелого детства показался мне в этот момент первым классом «Сапсана». Из полуразбитых окон нещадно дуло. По грязным полкам, видимо, не мывшимся с момента выпуска поезда, периодически пробегали какие-то насекомые. Вокруг сидели чумазые, дурно пахнущие люди в лохмотьях. В ужасе я схватила за руку проходящего мимо кондуктора с криком: «Умоляю, скажите, где здесь первый класс?!» Уже на пути к выходу из этого ада за спиной я услышала родной британский выговор. «Well, it’s not that bad», – говорила одна юная розовощекая леди другой, пытаясь не наступить на очередного безногого нищего, ползущего по вагону. Хоть бритты и стоики, нет в них американской бодрости, приподнятости, энтузиазма, бессмысленной хаотичной улыбчивости. (Возможно, просто антидепрессанты не так распространены, как в США. Консервативные островитяне предпочитают решать свои психологические проблемы древними, как два раздельных крана, способами: воздух, солнце и вода. Ну а депрессию в тяжелой стадии всегда можно вылечить стаканчиком-другим в ближайшем баре.) Конечно, так грузить окружающих своими проблемами и негативными оценками, как это делают в России, нигде не принято. Но в отличие от Америки на вопрос «Как дела?» британский друг иногда может вздохнуть и загадочно-печально протянуть «okeish» (в смысле ok, да не совсем). А затем ненадолго распустить нюни и мимоходом поворчать на погоду, времена и моды, цены, работу, здоровье и прочие недостатки обычного человеческого бытия. Впрочем, потом он все равно махнет рукой, хлебнет пива и скажет: «Oh, well, soon will be Christmas» («Ну ничего, скоро будет Рождество»), даже если на дворе лето в разгаре. Этой фразой бритты обычно завершают практически любые свои жалобы и разговоры о чем-то, что их страшно напрягает. Значит, скоро все наладится, потому что все равно придет то самое чудесное время, когда можно будет есть рождественскую утку и пить глинтвейн. Просто вот именно сегодня на улице дождь и настроение немного минорное. А так – жизнь прекрасна и удивительна. Впрочем, у британцев есть легкая и не всегда очевидная для чужаков склонность к ностальгии и посыпанию голов пеплом. В последнее время благодаря финансовому кризису повсеместной стала точка зрения, характеризующаяся кратким «Things ain’t what they used to be» («Все уже не так, как раньше», когда, видимо, деревья были больше, зарплаты выше, а Британия – зеленее). Как упаднические настроения соседствуют с верой в то, что все не так уж и плохо, – это еще вопрос. Но не стоит забывать о том, что Британия – страна контрастов, а британский темперамент удивителен и непредсказуем, совсем как двойной кран. «Безответственность, эгоизм, растущие без отцов дети, вознаграждения без усилий – вот признаки нашего поколения. Это то, к чему пришла наша страна, – сокрушаются британцы. – Молодежь полагается на Интернет, который думает за них. Общество жестоко, доброта и щедрость становятся редким товаром». В газетах, на телевидении, в книгах – всюду decline (упадок) одного и crash (крушение) другого – соблазнительная тема. Направление даже получило название declinism (упадничество). Появились и книги вроде «Что не так с Британией?» (What’s wrong with Britain?) Патрика Хатбера. По одной из гипотез, все началось в начале 1960-х с подачи людей, активно критиковавших правительство консерваторов. Это была интеллектуальная прослойка, недовольная политикой в области образования, международных отношений, возмущенная тем, что страной правит «оксбриджская элита», которая не имеет ни необходимых научных знаний, ни технического образования. Обвинения основывались в том числе на таком сомнительном утверждении, как медленный экономический рост Великобритании по сравнению с остальной Европой. (Причиной этого на самом деле было то, что Британия оказалась в гораздо лучшей ситуации по сравнению с другими странами после окончания Второй мировой.) Упадничество уже долгое время доминирует в Британии. Существуют разные виды упадничества. К примеру, «марксистское», «консервативное», «крайне правое» и «крайне левое». Один из самых популярных мотивов – падение доли страны в объеме мирового экспорта с 25 % во время Второй мировой до 8 % в наше время. Как это ни странно, но одним из самых известных «упадников» считается Маргарет Тэтчер. Она убеждала общественность в том, что те экономические проблемы, с которыми страна столкнулась в середине 1970-х, сами по себе не исчезнут. Разглагольствования о том, что «страна катится черт знает куда», дошли до того, что некоторые «крайние упадники» называют Британию «страной третьего мира» (очевидно, что они ни разу не были за пределами Европы, так как это сильное сравнение не имеет ничего общего с реальностью). Да что там говорить, несчастного премьер-министра и лидера партии консерваторов Дэвида Кэмерона за его реформы и сокращения бюджета сравнивали то с Гитлером, то со Сталиным, а то и с кем похуже. Однако на самом деле это упадничество не что иное, как последние отголоски ностальгии по грандиозной роли маленького острова в истории цивилизации, уникальной миссии и великой Британской империи, бескрайней и прекрасной. На самом деле «упадничество» было неотъемлемой частью политико-экономической дискуссии в стране начиная с конца XIX в. Однако тема начала набирать популярность в конце 1950-х – начале 1960-х, когда была опубликована коллекция эссе Артура Костлера «Суицид нации» (Suicide of a Nation). В 1980-х также появился ряд «упаднических» изданий вроде книги «Английская культура и упадок индустриального духа» Мартина Вейнера. В славном британском прошлом авторы искали не истоки успеха, а признаки падения. В истории «упадники» видели только темную сторону: к примеру, практические навыки британских инженеров казались им опасными для теоретического знания, а любовь бриттов к их садам и полям – чуть ли не угрозой индустриальным ценностям. Одним из наиболее именитых экспертов-«упадников» был Корелли Барнетт. В своем бессмертном труде 1986 г. «Аудит войны», написанном в продолжение книги «Коллапс британской державы», он отмечал, что на протяжении Второй мировой войны британская промышленность была ужасающе неэффективна. В этом Барнетт обвинял правящие круги, которые больше заботились о своем кошельке, нежели об индустрии. Книга оказала огромное влияние на многих британских политиков и обычных людей. Сама миссис Тэтчер прочитала ее, а многие из ее министров не раз цитировали Барнетта в своих публичных выступлениях. Это удивительно, так как Кларка сложно отнести к «государственным экономистам». Он скорее был националистом от экономики и утверждал, что Великобритания конкурирует с другими странами и европейскими державами – как в индустриальном и технологическом, так и в военном плане. Стране нужна решимость сражаться, считал Кларк, на воде, на суше, на открытом рынке – везде. Конечно же, Британия далеко не в упадке. Но ведь это смотря с чем сравнивать, скажете вы. А британцам есть с чем: в середине XIX в. страна стала первой морской и индустриальной супердержавой, чье величие основывалось на технологическом превосходстве. Тогда Британия могла сразиться с кем угодно – и победить. Но после 1945 г. маленькому острову уже нелегко было тягаться с огромными амбициозными США и СССР. И бритты искренне поверили в падение Британии с былых высот, вместо того чтобы принять данность: остров уже не был сверхдержавой, его роль в мире изменилась, однако стала от этого не менее важной. Время от времени бритты продолжали доказывать себе, что они все еще ого-го. Взять, к примеру, битву за Фолклендские острова 1982 г. Ну, какая другая держава (ну, может быть, кроме СССР) поперла бы свои корабли за 13 000 километров в атлантические воды, где даже ближайшая авиабаза в 6000 километрах? Туда, где сражаться нужно будет с главной силой в регионе, вооруженной последними новинками техники? Но Маргарет Тэтчер знала, что делала: победа в битве за Фолклендские острова действительно поддержала дух нации. Бритты вновь поверили в то, что их страна – мировая сверхдержава, и на время приободрились. Однако сегодня, когда экономика нуждается в реформах, армия и полиция прошли через сокращения, а на рынке труда некий застой (если не сказать хуже), островитяне вновь несколько приуныли, и упадничество набирает силу. Самое удивительное, что даже в условиях кризиса показатели Британии, равно как и прогнозы на будущее, гораздо лучше, чем в остальной Европе. Страна остается доминирующей силой в ЕС, экономика острова обещает перерасти немецкую к 2040 г. Что говорить о культуре и толерантности, которые сделали Британию одним из самых спокойных мест для жизни в Европе. Но нет, время от времени бритты все равно время от времени продолжают вздыхать, что «Things ain’t what they used to be». Большинству иностранцев, недавно живущих в Британии, особенно бросается в глаза такая черта островитян, как скромность, порой достигающая уровня болезненного самоуничижения. На любую похвалу в стране принято отвечать чем-то вроде: «Oh, no, I am such a crap in this» («О нет, я в этом полное дерьмо»). Абсолютно трагичный вид говорящего при этом пугает иностранцев, которые обычно начинают убеждать страдающего комплексом неполноценности бритта, что он совсем не дерьмо. Фразу «Я полное дерьмо» можно услышать и из уст ведущего академика по поводу его признанных всем мировым сообществом заслуг. И от великолепной домохозяйки, недовольной слегка жестковатой курицей. И от молодого, яркого и умного студента, сидящего за пинтой пива с друзьями в баре. На самом деле это совсем не повальная закомплексованность нации и кризис самооценки, а способ поддержать разговор. Убеждая вас в том, что он дерьмо, британец сразу убивает двух зайцев. Во-первых, получает кучу комплиментов, которых при других обстоятельствах мог бы и не услышать. А во-вторых, помогает вам. Да-да, вы не ослышались. «Опуская» себя, британец помогает вам возвыситься и подумать о том, что вы-то, по сравнению с таким «дерьмом», как он, вполне себе «ничего». Это ВАШУ самооценку подхлестывает бритт своей игрой, которую зачастую даже не осознает: настолько «I am such a crap in this» стала частью национального менталитета. Удивительное и прекрасное качество британцев, которое мне особенно мило: они не дают советов. В случае с незнакомыми людьми это просто неприлично. А близких уж тем более нельзя доводить. Друзей и родственников в Британии принято поддерживать, что бы ужасное они ни задумали. Ведь это их решение и их жизнь, пусть даже лично вам тяжело их принять. Осознание этого пришло ко мне после смерти врача, танцовщицы и просто красивой женщины Карен Ву. Она была глазным хирургом и, как и большинство британцев, жила в чудесном домике с садом в тихом предместье Лондона. А потом, в один прекрасный день, решила собрать благотворительные средства и отправиться в Афганистан, чтобы оказывать помощь нуждающимся. Говорят, это был «зов сердца». В Афганистане Карен сначала похитили. А потом – отрезали голову. Никогда не забуду ее фотографию в бульварных газетах – счастливая, улыбающаяся женщина в бассейне в обнимку с голубым надувным дельфином, рядом с любящим женихом. Он потом организовал ее поминки. Туда пришли все те, кто помогал ей собирать деньги для поездки в Афганистан. Среди них был и мой приятель – джазмен Джон, который проводил для Карен благотворительные концерты. «Ну, как же так?! Ты же был ее другом. Неужели ты не понимал, чем это может обернуться, не мог ее отговорить? Зачем нужно было поддерживать ее безумную идею?» – негодовала я. «Но она же хотела поехать в Афганистан», – просто ответил Джон. А потом ко мне пришло осознание того, что ведь это так просто и естественно: когда человек принимает выстраданное, важное для него решение, у него уже было время подумать. И никакие, даже самые лучше советы он уже не будет принимать в расчет. Вы сможете стать хорошим другом британцу, только если не будете отговаривать его, наставлять на путь истинный и критиковать его затеи, какими бы безумными они ни были. Он хочет пройтись в набедренной повязке по центру города, прыгнуть с парашютом с Биг-Бена или поехать автостопом в Катманду? Отличная идея, попросите его не забыть сделать фотографии. Если уж он что-то решил, придется поддержать его, а свое мнение оставить при себе. При всем кажущемся спокойствии и благопристойных манерах бриттов частенько одолевают нешуточные страсти. Вообще, душа островитянина (большинство, впрочем, ни за что не сознается, что эта самая душа у них есть, ведь они ее не видели и никогда не трогали собственными руками) – это просто какая-то «территория контрастов». К примеру, при всей своей стойкости островитяне – люди довольно нежные, и взбесить их чем-то – просто раз плюнуть. Но свое бешенство они никогда не проявят и до последней минуты будут внутренне кипеть, покуда из ушей не пойдет пар и лавина эмоций не прорвет каменную оболочку стоика. Тогда они, возможно, еле сдерживаясь, скажут что-нибудь вроде: «Уважаемый, извините, что мешаю, но не могли бы вы, если вам так не трудно, убрать свою банку пива и не капать мне на голову, черт возьми». Кстати, даже если вы великолепно владеете английским, это еще не значит, что вы хорошо понимаете «британский». И дело тут не в разнообразии региональных акцентов, вариативности произношений, обилии жаргонизмов и прочих приятных тонкостях любого языка мира. Просто бритты – мастера недосказанности и недоговоренности. Кстати, даже не думайте общаться с ними излишне прямолинейно и лепить правду-матку прямо в лоб. В лучшем случае они решат, что вы – простой иностранный валенок. Ну а в худшем – на вас будет ярлык «грубый человек». Это в Америке в цене драйв и напористость. А в Англии без хороших манер вы далеко не уйдете. И нет здесь ничего ужаснее, чем иметь репутацию хама и грубияна. Уж если вы ее заработали, считайте, что ваша карьера и социальная жизнь на острове, говоря «по-британски», ммммм… имеет определенные границы. Старый, почти классический пример «тайного языка бриттов» – вошедшее в историю выражение королевы Виктории «We are not amused» («Мы не в восторге»). Понятное дело, что говорила так королева, еле сдерживаясь от гнева, и имела в виду что-нибудь вроде: «Мы, черт возьми, просто в ярости». Впечатление это на подданных производило необходимое, ибо знали они, что значит перевод такого заявления со «скрытого британского» на «нормальный человеческий». А вот для многих иностранцев (особенно из стран Африки, Латинской Америки или России, где народ откровенно ляпает все что ему в голову взбредет) существование скрытого британского языка становится неприятной новостью. Вот, к примеру, вызывает вас к себе в кабинет начальник (или любимая девушка приглашает в кафе на чашку кофе) и говорит: «Иван, ты замечательный сотрудник (прекрасный человек). Вся компания (я и моя семья) рады, что ты с нами. Правда, последние месяцы your performance hasn’t been entirely great». При прямом переводе на немецкий, русский, испанский или любой другой язык получится что-нибудь вроде «твоя работа была не полностью великолепна». И сидит Иван, кивает радостно головой (ведь ему только что сказали, что его работа была великолепна, пусть и не полностью). И тут-то начальник (девушка) ни с того ни с сего сообщает, что в связи с этим им придется расстаться. Как так? Почему? Да потому что на самом деле эта фраза значила, что Иван катастрофически плохо справлялся со своими обязанностями. И вообще его давно пора уволить (бросить). Общаясь с бриттами, нужно прислушиваться не к словам, а, скорее, к тону, интонациям, покашливаниям и прочим сигналам, а также присматриваться к мимике – закатываниям глаз, поджатым губам и прочим невербальным признакам того, что они в действительности имеют в виду. Для чувствительного и быстро обучаемого человека это наука нехитрая, и многие иностранцы ей в совершенстве овладевают. Те же, кто на это не способен, так и остаются блуждать впотьмах и ругать за глаза «этих гнусных высокомерных англичан». В Британии вы не то, что вы одеваете или чем вы владеете. Вы – то, как вы говорите. По выговору и манере речи легко определить, из какого региона вы приехали, в какой семье выросли и, главное, какое образование получили. Так что если вы – прекрасная блондинка, но «спикаете на кокни», вряд ли вам светит престижная работа. Максимум, что вам уготовано, – прилавок супермаркетов Tesco или Primark. И это при том, что за последнее время бритты стали гораздо лояльнее к речевым особенностям друг друга. Так, еще совсем недавно, всего лет 20–30 назад, людей с ирландским акцентом в Лондоне не брали на работу. Сегодня ирландца можно встретить на престижном посту и в банке, и в крупной финансовой корпорации. А еще этот акцент считается «веселым и сексуальным». Но, попав как-нибудь на вечеринку сливок британского общества, просто прислушайтесь: вы наверняка уловите чистый английский выговор и, быть может, французские и испанские акценты. Но никогда, слышите, никогда там не будет «кокни». Ребенок, рожденный у необеспеченных и малообразованных родителей, скорее всего, вырастет в каком-нибудь council house (дом, принадлежащий муниципалитету). Эти здания своим видом мучительно напоминают российских блочных уродцев. Ни один уважающий себя бритт никогда не купит квартиру в таком месте, потому что уж слишком они страшные с английской точки зрения. Бритты любят свои викторианские домики (а что за дом без сада?). Как правило, квартиры в council houses получают бесплатно (либо на очень выгодных условиях) беженцы, молодые матери-одиночки, безработные и прочие представители «зоны риска». В принципе, такие дома есть в любом, даже самом престижном районе Британии. Однако чем район беднее, тем больше там council houses. Взять, к примеру, Elephant & Castle, который почти полностью состоит из таких строений. Несмотря на то что это один из центральных районов Лондона, атмосфера депрессии там настолько сильная, что на вопрос «А не сэкономить ли нам денег и пожить в Elephant & Castle?» англичанин ответит: «Я лучше сразу повешусь». Из такой семьи и дома ребенку нет дороги ни в престижную частную школу, ни в более-менее приличную государственную, так как качество бесплатных public schools тоже в значительной степени зависит от района. Многочисленные государственные программы поддержки молодежи, спортивные секции, бесплатные библиотеки до последнего времени хоть как-то спасали ситуацию. Однако в последние годы многое изменил экономический кризис и наплыв эмигрантов из Восточной Европы, готовых взяться за ту низкоквалифицированную работу, на которую раньше могла рассчитывать молодежь из непривилегированных районов. Выбор работодателя очевиден: эмигранты, в отличие от «молодежи зона риска», приходят вовремя, не жалуются, не болеют и не отлынивают от работы. Сокращения бюджета на социальные программы во время последнего финансового кризиса, недостаток дисциплины в школах и культура must have now («Я должен получить это сейчас») привели к росту преступности среди малообеспеченных подростков, которые не могут ни найти работы, ни хотя бы оформить кредит на новенький iPhone. От безнадеги молодые британцы сначала похватались за ножи, а затем – за керосин и спички. В августе 2011 г. Британию повергли в шок беспорядки на улицах, в результате которых многие магазины были разграблены и сожжены. В России эти волнения до сих пор ставят в пример: мол, как ужасны всякие несанкционированные народные акции протеста. Но те беспорядки были отнюдь не идеологическими. Началось все с того, что полицейские застрелили в Лондоне 29-летнего драгдилера Марка Даггана по кличке Звездный Марк. Тут же возмутились местные общины: Марк был… нет, сложно назвать его черным (по этому поводу в Интернете велись долгие дебаты, какого же все-таки цвета был Марк), скорее мулатом. Мирная демонстрация протеста плавно переросла в беспорядки. Их география была вполне предсказуема. Как всегда, одним из первых восстал неблагополучный Хакни, где группа подростков ни с того ни с сего атаковала полицейские машины с металлическими ломами и палками в руках. А затем толпа почему-то принялась за соседние магазины. Peckham, Lewisham, Croydon, Lavender, Hill 2. Беспорядки в этих непривилегированных районах Лондона нельзя назвать сюрпризом. Удивительно, но грабители были слишком ленивы, чтобы пойти в районы для богатых – Ноттинг-Хилл, Южный Кенсингтон, и тупо крушили супермаркеты по соседству. К лондонским бесчинствам вскоре присоединились города Бирмингем, Ноттингем, Бристоль и Ливерпуль, славные своими подростковыми бандами и уровнем алкоголизма среди населения. В истории Англии это далеко не первое восстание с такими последствиями. Как-то раз мои друзья, пожилые журналисты, переехавшие в Лондон из Шотландии, показали мне старые слайды с фотографиями тех времен: выбитые окна магазинов, сломанные заборы, злые взгляды. Они тогда тоже участвовали в боях с полицией. Тогда неблагополучные районы, студенты и интеллектуальная элита выступали против расизма. Однако беспорядки 2011-го были иными: это было восстание потребителей, когда люди врывались в магазины не выместить злость, а утащить новый холодильник, микроволновку или хотя бы джинсы. На улицу вышли молодые chavs (так островитяне называют существ, которых русские характеризуют кратким словом «гопники». Британские chavs и русские гопники даже внешне похожи на удивление: спортивный костюм, тупой взгляд и бутылка пива в руках). Эти люди отнюдь не были голодными: пособия по безработице в Британии вполне хватает на еду и одежду, а при скромных аппетитах – даже на алкоголь и наркотики. Но, увы, может не хватить на активный шопинг и навороченный компьютер. В России часто показывали тогда ужасающие картины лондонских беспорядков. Причем в основном с негативным подтекстом: вот, мол, что делает эта их демократия, вседозволенность, отсутствие жесткой руки и огромное количество этих мерзких «понаехавших» эмигрантов – представителей других культур. О чем забыли рассказать российские СМИ, так это о том, как быстро объединились жители Лондона, Бирмингема, Ливерпуля и других городов, где бушевали беспорядки. Чтобы помочь полиции, британцы образовали отряды ночного дозора и патрулировали свои районы. Не остались в стороне и национальные общины. Защищать свои магазины с палками в руках вышли лавочники-мусульмане. Индийские сигхи, облачившись в национальную одежду, с традиционными мечами в руках, собирались на улицах, чтобы дать отпор грабителям. «Ох уж эти проклятые эмигранты, которые понаехали защищать наши дома и районы», – шутили британские комики. А потом, когда беспорядки утихли, жители пострадавших городов списались по Facebook и Twitter, вместе собрали мусор, подмели улицы и расчистили завалы в разоренных магазинах. Да, британцы не дают советов, не лезут в душу и никому не позволят вторгаться в их личное пространство. Но они умеют и любят объединяться в сложные для общества моменты. Да и community для них не пустой звук, а важная часть жизни. Потрясая метлами и совками, бритты кричали «Очистим наш город!» и подбадривали друг друга. А еще через несколько дней на улицах все было так же тихо, мило и спокойно, как обычно, и от унизительного и безумного восстания «чавс» не осталось и следа. Такое впечатление, что британцы рождаются с гражданской позицией и русское народное «моя хата с краю» – концепция для них непонятная. Впрочем, в экстремальные моменты в британцах просыпается некая медлительность и легкая заторможенность. Но происходит она, скорее, от типичной европейской расслабленности, нежелания вмешиваться в чужую жизнь и лезть со своей помощью туда, куда не просят. К тому же бритты нередко теряются, сталкиваясь с любой грубостью, а уж тем более с насилием. Один из примеров – трагедия 2010 г. на станции «Виктория», когда на этой одной из самых перегруженных станций метро в Лондоне в час пик был убит подросток. Толпа из 12 человек гналась за ним по станции и заколола на глазах у многочисленных пассажиров подземки. Вообще-то knife crime (в дословном переводе – «ножевое преступление») – обыденное для Британии явление. Бесплатные бульварные газеты нередко напоминают сводки с фронта: почти каждый день в Лондоне и других крупных городах кого-то ранят или убивают ножом. Делают это в основном подростки из неблагополучных семей и районов. Однако случай на станции «Виктория» заставил бриттов еще долго посыпать голову пеплом и размышлять о том, «куда катится наше общество». Софену Белмуаддину было 15 лет. Как и большинство жертв подобных преступлений, он погиб от рук подростков из собственного района в результате разборки между молодежными бандами. Он умер в метро, в переходе к линиям Circle и District. Всего за два дня до убийства Софена в парке Амхерст в Хакни был заколот 17-летний Гудвин Лоусон. За несколько недель до своей смерти он поступил в футбольную академию «Оксфорд Юнайтед», чтобы скрыться от банд родного северного Лондона. «Knife crime» среди молодежи из непривилегированных семей (алкоголиков, наркоманов, эмигрантов из стран третьего мира) – серьезная проблема для Великобритании. Убивают и ранят везде: в метро, возле школ, даже на выставках. Моя подруга, работавшая как-то на ярмарке вакансий для подростков и молодежи, стала свидетельницей смерти 16-летнего мальчика прямо у стенда какой-то крупной технологической компании, набирающей молодых сотрудников. Только в Лондоне в 2009 г., по статистике Metropolitan Police (местная полиция), было совершено 12 611 преступлений, связанных с ножевыми ранениями и убийствами. «Почему наши дети убивают друг друга?» – вопрошают британцы и не могут найти ответа. Причина «knife crime» в Англии – отнюдь не расизм и национализм, как можно было бы подумать. Сами бритты считают, что к такой ситуации привел целый ряд причин, в том числе – ограниченные возможности для молодежи из бедных районов. Ведь, казалось бы, такое толерантное британское общество всегда оставалось классовым. Причем сейчас классовость эта определяется не количеством денег или происхождением, а, скорее, манерами, образованием и речью. Английский стиль юмора «Английский стиль» сегодня – это не консерватизм, а провокация во всем. Особенно ясно это можно увидеть на примере уличной моды. Вряд ли еще где-либо в мире можно найти столько необычно, странно, вызывающе, сумасшедше одетых людей, как в столице Британии. Именно творческая среда создает уникальную живую атмосферу острова, в которой так приятно находиться. Благодаря эпатажу и толерантности – неотъемлемым признакам британского характера – любые самые невероятные идеи находят в Британии благодатную почву для развития. Бристоль, Эдинбург, Манчестер и многие другие города полностью изменили представление о том, что значит «жизнь в английском стиле». Но Лондон, конечно же, вне конкуренции. Воображение креативщиков не знает границ. То привезут песка и пляж вдоль берега Темзы насыпят. То соберутся вместе и поползут на коленях к Букингемскому дворцу в рамках творческой акции, осуждающей монархию. По данным UK Trade & Investment, в 2003–2010 гг. Лондон в качестве площадки для реализации креативных проектов привлек в два раза больше иностранных инвесторов, нежели любой другой город Европы. Однако основная заслуга в создании вечного праздника тут принадлежит отнюдь не масштабным проектам, а людям: уличным музыкантам, поэтам, актерам, художникам. В свою очередь, городская администрация, вместо того чтобы подавлять или штрафовать всех этих сумасшедших творцов за попрошайничество, просто дает им свободу самовыражения, причем нередко на конкурсной основе. К примеру, большинство туристов в Лондоне поражает уровень музыкантов в метро. А секрет в том, что их отбирает специальная комиссия. Хочешь играть и зарабатывать деньги? Да пожалуйста! Только для начала покажи, что ты можешь делать это хорошо. И тебе будет приятно, и людям радостнее ехать в подземке. Британское чувство юмора довольно своеобразно. Настолько своеобразно, что не все иностранцы способны понять его и оценить. К примеру, что смешного в шутке: «Совет для тех, кто хочет купить щенка: не надо»? Тем не менее это пример так называемого типичного «комического совета». Еще, конечно же, есть «черный юмор», в котором британцы профессионалы, и даже «голубой» (оскорбительные шутки о сексе, физических недостатках или частях тела). Если в обычной жизни британцы сдержанны и толерантны, то в шутках они по-настоящему отводят душу и очень часто не знают границ. Самый распространенный жанр – «стенд-ап»-комедия в пабе, в нем попробовал себя чуть ли не каждый третий британец. Уровень подготовки «комедианта» зависит от дня недели и престижа заведения. Обычно такие выступления в пабах проходят совершенно бесплатно: самодеятельные артисты шутят «для души», публика рада развлечься в расслабленной обстановке с кружкой пива. Да и заведению дополнительная прибыль от любителей пива и комедии. Известные мастера «комического искусства» тоже не брезгуют выступать в пабах, но уже за деньги, и стоимость билетов на такие выступления может составлять от 10 фунтов и более. Кстати, как ни странно, на пике финансового кризиса пабы во время комедийных вечеров, даже платных, просто ломились от посетителей: бритты точно знают, что хорошая шутка поднимает настроение. Можно, конечно, keep calm and carry on («Сохраняй спокойствие и продолжай» – английский девиз, родившийся во время Второй мировой войны). Но лучше все-таки как следует осмеять собственные финансовые проблемы, политиков, банкиров и аристократов. Это уж точно поднимет настроение. Иногда британские комики переходят все пределы. Слишком далеко зашедшая «шутка» стала причиной Саксгейта (по аналогии с известным скандалом Уотергейт в США, закончившимся отставкой президента страны Ричарда Никсона). Конечно, Саксгейт отличался гораздо меньшими масштабами, чем Уотергейт, да и вообще, по сути, не имел с ним ничего общего. Однако этот скандал не только сильно ударил по репутации Би-би-си, но и напомнил британцам, что в каждой оскорбительной шутке есть доля правды, за которую когда-нибудь придется ответить. Свое название Саксгейт получил благодаря британскому актеру Эндрю Саксу, лауреату премии BAFTA, сыгравшему более 70 ролей в кино, в том числе в сериале «Чисто английское убийство». В октябре 2008 г. радиоведущий Джонатан Росс и шоумен Рассел Брэнд, известные своими скабрезными шутками, оставили на его автоответчике несколько, с их точки зрения, забавных посланий. Некоторые из них затрагивали внучку пожилого актера Джорджину Бэйли. Когда-то Рассела Брэнда и 23-летнюю Джорджину связывали отношения, так сказать, далеко не платонического характера, о чем тот и сообщил актеру в послании на автоответчике. Конечно, юная Джорджина была далеко не ангелом: она танцевала в бурлеск-группе с говорящим названием The Satanic Sluts («Бесноватые шлюхи»). Но такое вмешательство в частную жизнь семьи, да еще и в эфире радиопередачи – это было уже немного чересчур. К тому же программа шла в записи, и времени о том, чтобы подумать о своем поведении и вырезать самые оскорбительные из их «шутливых» замечаний у комиков было немало. Может, эфир прошел бы незамеченным, но тут эстафету подхватили газетчики, у которых, видимо, был период затишья. После публикации статей о «шуточном» оскорблении актера и его внучки на Би-би-си обрушилась лавина жалоб от широкой публики, которая привела к отстранению «шутников». Менеджер Лесли Дуглас, который «недосмотрел», ушел сам. А Ofcom, независимый британский регулятор в области медиа и коммуникаций, оштрафовал Би-би-си на 150 000 фунтов. Даже члены парламента и премьер-министр страны Гордон Браун выступили с критикой шуток Росса и Брэнда. Скандал действительно был очень серьезным и неожиданным: Джонатан Росс был самым высокооплачиваемым радиоведущим Би-би-си с зарплатой около 6 млн фунтов в год, этаким «неприкасаемым». Его отвязными проделками и шутками беспредельщика восхищалась вся страна. Говорят, после скандала Росс был готов на многое, лишь бы остаться на прежней должности, уже за половину своего гонорара, но Би-би-си не продлило его контракт. Даже оскорбленная Джорджина Бейли пожалела об этом решении радиостанции, сказав, что «мир без Джонатана Росса и Рассела Брэнда был бы скучным местом». Впрочем, Саксгейт скорее исключение для Британии. Конечно, за последние годы эпатажный и абсурдный английский юмор подвергся огромному влиянию простоватого и грубого американского. Но бритты все так же короли иронии и недосказанности. В стране сохранились и некоторые уникальные юмористические традиции. К примеру, Christmas Crackers. Это хлопушки, которыми декорируют рождественский стол. Обычно перед тем, как начать самый главный ужин в году, хлопушку тянут за концы два человека. Раздается хлопок, и оттуда вываливается бумажная шляпка, дешевое кольцо из пластика или бумажка с какой-нибудь глупой и абсолютно не смешной шуткой. К примеру: «Что получится, если скрестить овцу и кенгуру? Шерстяной джемпер» (a wooly jumper может обозначать как предмет одежды, так и попрыгунчик). Или «Как Санта зовет своего слепого оленя? Олень без глаза». Ха-ха-ха-ха. Не смешно. Нередко все сидящие за столом одновременно скрещивают руки и тянут за концы. Традиционно шутки зачитываются вслух, все сначала хохочут, а потом возмущаются их глупостью и бессмысленностью. Затем празднующие надевают бумажные шляпы и наконец приступают к ужину. Все это повторяется из года в год. Без хлопушек британцы не мыслят Рождество, причем объяснить их культурную значимость и ценность совершенно не могут. «Почему мы смеемся над этими несмешными шутками каждое Рождество? – спрашивают сами себя бритты. – Мы единственная нация в Европе, которая сознательно это делает», – вздыхают они. И тут же успокаивают себя: «Просто это комфортно. Да, все знают, что шутка будет несмешная, но что-то в этом есть такое… домашнее, семейное». Хлопушку изобрел в 1847 г. простой английский парень Том Смит. По легенде вдохновился он французской бонбоньеркой. А уж концепцию додумал сам. Хлопушки принесли Тому целое состояние. Их раскупали и простые англичане, и аристократы, и высшие чины армии. В 1927 г. некий джентльмен даже отправил компании пакет, вложив обручальное кольцо с бриллиантом и десять шиллингов: он хотел сделать специальную хлопушку для девушки, на которой собирался жениться. К сожалению, джентльмен так волновался, что забыл указать обратный адрес. Позже он также не дал знать о себе, поэтому кольцо, письмо и даже десять шиллингов до сих пор хранятся в сейфе компании Tom Smith Group Limited. В 1910 г. царствующий монарх Георг V даровал компании Тома Смита официальное право быть поставщиком хлопушек для королевского двора. Наследники продолжили дело великого предка: до сих пор Букингемский дворец каждое Рождество пользуется услугами компании Tom Smith Group Limited. Дизайн и, конечно же, содержание шутливых записок в «королевских хлопушках» держатся в строгом секрете. Свой дом Главная гордость британцев – их homes and gardens[2 - Дома и сады.]. Действительно, викторианские дома и чудесные сады благополучных английских районов поражают своей элегантностью. Помню, моим любимым занятием было заглядывать в чужие окна и наслаждаться этим гармоничным сочетанием консерватизма и эпатажа, домашней атмосферы и небрежного уюта. Но кто бы мог подумать, что бритты, оказывается, живут в самых маленьких домах в Европе. В среднем их жилище составляет где-то 76 кв. м (естественно, только так называемого используемого floor space – «пространства пола»). Конечно, большинство жителей России, и в особенности Москвы, были бы рады жить на этих жалких метрах. Но в Европе другие критерии. Для сравнения: у итальянцев в среднем 92 кв. м (хотя, видимо, у них и семьи больше, чем у англичан). Такие данные содержатся в отчете Центра экономических и бизнес-исследований Брэдфорда и Бингли (Centre for Economics & Business Research for Bradford & Bingley), который сравнил рынок недвижимости в Германии, Франции, Италии и Испании. Для бриттов информация стала неожиданностью: оказалось, жилая площадь в домах острова на 12 % меньше, чем в среднем испанском жилище, на 14 % – чем в немецком и даже на 16 % – чем во французском. Более того, этот разрыв только увеличивается, так как стандарты растут, и размеры нового строящегося жилья на континенте становятся больше. В среднем во Франции это более 100 кв. м, а в Испании – около 95 кв. м. Однако британцы остаются верны традициям и новое жилье строят такое же, как и уже существующее, то есть около 76 кв. м. Цифры эти немного странные, особенно с учетом того, что, в отличие от европейцев, подавляющее большинство бриттов предпочитают жить в собственных домиках. Так, только 15 % островитян ютятся в квартирах. Остальные наслаждаются независимостью и, можно сказать, изоляционизмом. Как ни странно, британцы опять отстали от остальной Европы по количеству жилья в собственности, несмотря на сложившийся стереотип «рачительных домохозяев». Конечно, 69 % британцев имеют дом в собственности (для сравнения, только 54 % французов и 43 % немцев владеют жильем). Но тут всех переплюнули испанцы: 80 % населения страны являются владельцами недвижимости, в которой они проживают. При этом бритты, судя по всему, в отличие от большинства европейцев, не очень-то любят сдавать и снимать жилье: только один из десяти британских домов (то есть всего какие-то жалкие 9 %) находятся в частном найме. Для сравнения: в Германии этот показатель достигает 46 %. Впрочем, учитывая стоимость английской недвижимости, одной из самых дорогих по европейским меркам, это неудивительно. Да и сами бритты любят покупать дома за рубежом. Подумайте сами: за 60 000 фунтов можно приобрести маленький домик на севере Англии, где 300 дней в году идет дождь. В комическом сериале «Little Britain», высмеивающем традиционный британский уклад, даже есть такая сцена: в шезлонгах на ветру под дождем лежат пожилые муж и жена. Слоган: «Мидландс – самое популярное направление среди отдыхающих после Сибири». А ведь жилье в солнечных сельских районах Италии, вилла в Испании или апартаменты на французском лыжном курорте будут стоить примерно столько же, сколько домик в дождливой британской провинции. Вы бы задумались о выборе? Вот и британцы особенно не раздумывают. Не зря же пользуются популярностью такие передачи Би-би-си, как «Жизнь под солнцем» (Living In the Sun), пропагандирующие «разложенческо-паразитический» образ жизни в теплых странах вроде Испании, Австралии, Италии и прочих «хороших местах, где нас нет». Кстати, интересный факт: на, казалось бы, таком «консервативном» острове до сих пор самая высокая доля в Европе (около 22 %) так называемого «социального жилья» (это недвижимость, которая принадлежит советам районов или ассоциациям и сдается за небольшую сумму либо бесплатно малообеспеченным гражданам, беженцам и прочим непривилегированным слоям населения). Даже в левой социалистической Франции такого жилья меньше, то есть 18 %, а в Испании этот сектор занимает всего 1 %. Несмотря на внешнюю красоту британских домов, качество их оставляет желать лучшего. Все-таки большинство викторианских зданий, хоть они ремонтировались и обновлялись, построены в прошлом веке. Во многих из них стенки толщиной с картонку, и периодически ломается то одно, то другое. Центральное отопление – большая редкость. Зимой, хоть камины несколько спасают ситуацию, основным средством отопления остаются старенькие газовые бойлеры, которые чуть что (ну, например, если температура на улице опускается ниже +5 °С) сразу ломаются. Или замерзают. Помню, как-то раз в Кембридже мы с друзьями провели всю ночь, обогревая закоченевшую трубу бойлера кипятком из чайника, тряпочками и чуть ли не теплом собственных тел. Самое печальное, что потребляют эти самые бойлеры энергии немерено. А газ и электричество в Англии дорогие. Поэтому в период холодов народ стремится экономить – кто как может. А потом делится опытом. Зимой на радио особенно популярны передачи о том, как сэкономить на счетах. Оказалось, в холодные дни многие спят на кухне, чтобы не греть весь дом. По-прежнему в моде горячая бутылка с водой или грелка – героиня многочисленных анекдотов о холодности британских мужчин. Бывают, конечно, и трагичные случаи, которые происходят тогда, когда денег на оплату счетов за энергию не хватает. К примеру, некоторые пенсионеры в холодное время года просто ездят туда-сюда на автобусах весь день или ходят в библиотеки, чтобы хоть как-то согреться и сэкономить. А раз в году зимой обязательно замерзает насмерть какая-нибудь старушка или пожилая пара, не желающие оплачивать энергию. При этом нельзя сказать, что счета уж совсем непомерные, да и выгода не сказать что большая. Просто экономия превратилась для британцев в национальный вид спорта. Маниакальное вырезание купонов на скидки из газет, охота за распродажами и специальными предложениями объединяет сегодня аристократов и безработных. Конечно, цены в стране не низкие. Но экономия – уже стиль жизни. Устраиваете вечеринку? Что ж, отварить спагетти можно самому, а друзьям написать, чтобы приносили напитки. Как и в России, в Великобритании в гости с пустыми руками не ходят. «Неужели мы превращаемся в нацию Скруджей и жадюг?» – время от времени грустно вздыхают бритты. Ну а потом вновь начинают нервно рыться в распродажном хламе, шарить по полкам магазинов в поисках предложений в стиле «три тюбика шампуня по цене двух» и покупать продукты, срок годности которых истекает через три часа. Вы думаете, у английской девушки, радующейся тому, что она отхватила в Primark футболку за три фунта, нет денег? Отнюдь. Вполне возможно, что она живет на Бейкер-стрит, а родители ее – преуспевающие финансисты. Но на что не пойдешь ради экономии. И еще: если зимой вы увидите на улицах британских городов явно окоченевших людей в пиджачках и шарфиках, а то и туфлях на голую ногу, это совершенно не значит, что у них нет денег на верхнюю одежду, потому что работодатель не выдает зарплату. Просто зима ведь не такая уж и долгая (всего месяца три, не больше, да и из них очень холодны лишь пару недель). Можно ведь и потерпеть – сэкономить. Погода Огромное влияние на британский характер оказала погода. «Что с ней не так?» – спросите вы. Многое. Если в России зима длиной в полгода провоцирует людей на некую угрюмость, обреченность и несколько депрессивную жалость к себе, то в Британии погода развивает раздражительность и нервную чуткость. Объясняется все, понятное дело, географическим местоположением острова: ветер дунет то с одной стороны, то с другой. Потому и погода за каких-нибудь пару часов может поменяться раз десять. Вот представьте себе: выходите вы из дома в чудесный день в прекрасном расположении духа – травка зеленеет, солнышко блестит, птички поют. Отправляетесь в красивейший местный парк, берете себе пива и садитесь за столик на веранде. И тут – трах-бах! – налетает ледяной порыв ветра, срывает вашу шляпу и солнечные очки к чертовой матери, а внезапный ливень разбавляет пивко свежей дождевой водой. Вы укрываетесь в баре, обсыхаете у камина – тут опять выходит солнце. Вы радостно ползете на веранду. Но счастье длится недолго – каких-то десять минут. А потом – на тебе! – снова дождь. И так несколько раз в день, 365 дней в году. Бесит? Еще как. «Слушайте, надоело. Вы уже или туда – или сюда» – так и хочется сказать кому-нибудь наверху. Потому-то запасливые люди, выходя из дома рано утром, всегда захватят с собой темные очки и зонт: почем знать, чем дело обернется в течение дня. Но все равно ситуацию это не спасает. Возможно, именно поэтому британцы (особенно британки) так чутки ко всяким внешним раздражителям. «Скажи, тебя не волнуют эти утренние хлопки дверью? – осторожно спрашивает меня соседка Сюзи. (Британцы, как уже отмечалось, жалуются только в крайнем случае и не заходят к соседям по всяким пустякам. Так что она наверняка пришла ко мне лишь через полгода после того, как дверь начала сводить ее с ума.) – Кто-то уходит на работу очень рано, и я просыпаюсь от этого “бум-бум”. Тебя не беспокоит?» «Нет, Сюзи, – говорю я. – Я, Сюзи, родилась и выросла на пересечении двух проспектов столицы России. Меня уже давно ничего не беспокоит. У меня нервы как стальные канаты. У нас в метро и на улицах такие децибелы, что глухие слышат. Я, Сюзи, когда просыпаюсь от этих хлопков дверью, то подхожу к окну, смотрю на розы в нашем саду, слушаю тишину и чуть не плачу от счастья». И действительно: первые несколько лет в Британии меня ничего не беспокоило. Ну а потом… Потом погода взяла свое. Еще погода оказывает страшное и разрушительное воздействие на британскую транспортную систему. Особенно тяжело приходится тем, кто живет и работает в столице, где без общественного транспорта никак. (Собственные машины в Лондоне у единиц, это просто не принято, да и дорого. К тому же иметь велосипед гораздо круче.) То overground (надземные поезда, связывающие разные части города) забарахлит, и вы минут на двадцать застрянете где-нибудь между вокзалом Виктория и станцией «Баттерси-парк». То метро зальет. (Кстати, его в Лондоне никто так не называет. У бриттов все свое, самобытное, так что правильное слово – underground, то есть подземка, или tube – труба. Живущие в Лондоне носители языка из США, Австралии или Канады над этими «англицизмами» страшно издеваются – мол, что, «в подземелье все уйдем или вылетим в трубу?».) Когда метро заливает, все самые загруженные главные станции (которые, видимо, выкопали первыми, и поэтому они ближе к поверхности) обычно перестают работать. И народу приходится топать по лужам до какой-нибудь другой станции. К счастью, Лондон город небольшой и компактный (конечно, по сравнению с Москвой или каким-нибудь там Нью-Йорком). Так что нельзя сказать, что жителям островной столицы приходится как-то слишком тяжко, когда льют дожди. К тому же им обычно обеспечивается bus replacement service (заменяющий автобус). Все самое ужасное начинается, когда (упаси Господи) выпадает снег. Несмотря на то что это национальное бедствие происходит в последние годы в Великобритании с завидной регулярностью, бритты тайно надеются, что уж в следующую-то зиму катаклизмы не повторятся. Впрочем, надо отметить, после того как снег выпадал три года подряд, островитяне все-таки взялись за ум: по крайней мере в последнее время зимой из Хитроу хоть и с перебоями, но все-таки вылетают самолеты. А вот зима 2009 г. стала чуть ли не катастрофой. Один из крупнейших аэропортов мира был почти полностью дестабилизирован всего лишь из-за пяти миллиметров снега: оказалось, в Хитроу просто нет необходимого оборудования для его расчистки. Зиму 2009 г. я не забуду никогда. Рано утром открыв шторы и увидев такой необычный для Британии красиво падающий снег, я, конечно, удивилась. Но не могла даже представить себе последствий. На улицах было пусто и тихо. А вот в подземке творилось какое-то светопреставление. Оказалось, часть линий к этому времени уже не работала, поэтому люди прорывались на работу как могли. Автобусы тоже ходили с перебоями. У закрытых станций подземки собирались толпы растерянных людей, одетых явно не по погоде. Они группировались и в складчину брали такси. Некоторые ехали по снегу на велосипедах, в пиджаках или пальто, с кейсами наперевес. В нашем офисном здании тоже было как-то слишком тихо для этого часа. Я явно была одной из немногих счастливчиков, благополучно добравшихся до работы. За соседним столом стучал по клавишам мой коллега – болгарин. «Что за бред, – возмущался он. – Эти жалкие несколько миллиметров снега почти разрушили город». У меня трезвонил мобильный. «Викки, не ходи на работу, это может быть небезопасно: на улице снег» – это был мой супервайзер. «Слушай, вообще-то, я уже на работе», – говорю я удивленно. «А, ну хорошо. Тогда уходи с нее как можно быстрее. Меня сегодня не будет. Ты это… осторожнее там с этим снегом». К этому времени, судя по интерактивному сайту, на котором в режиме онлайн обновляется информация о состоянии транспортной системы Лондона, половина линий метро уже полностью отключилась. И я поняла, что означало «небезопасно» в устах моего супервайзера. Это когда домой уже не добраться. Ведь британская подземка – она самая первая в мире. Поэтому британцы, за древностью лет, прощают своему метро все – ненадежность, дорогую стоимость проезда, черт знает как ходящие поезда, плохую вентиляцию. И еще лондонское метро, вероятно, самое неглубокое. Так что залить его дождем, засыпать снегом или еще как-либо иначе вывести из строя – просто раз плюнуть. «Немедленно уходи с работы, пойдем играть в снежки!» – мне уже звонили друзья, вполне серьезные, казалось бы, люди. На белоснежных улицах и в парках царила атмосфера праздника. Скучные офисные работники с радостными и просветленными лицами, оставив душные помещения, вышли в парки лепить снеговиков. Удивленные собаки трогали снег лапами и принюхивались. Снег! Снег! Он был повсюду. И все это казалось уже не национальным бедствием, а праздником. Под вечер снег растаял, метро заработало, и все вошло в привычную колею. Мирный распорядок следующего дня нарушали лишь звонки из Москвы от друзей и родственников с криками: «Что там у тебя случилось? У нас по телевизору говорят, что вас там завалило снегом и Великобритания во власти стихии». Гражданская позиция Большинство жителей острова охотно жертвуют на благотворительность, причем в основном на нужды не собственного государства, а развивающихся стран, животных и растений. На что только не идут британские фунты… Малярийные сетки для африканских детей, поставка воды жителям пустынь, удобрения для баобабов, ткацкие станки для индийских матерей-одиночек – это отнюдь не полный список. Благотворительные организации бомбардируют почтовые ящики бриттов с просьбами (или, лучше сказать, почти требованиями) помочь бедному брошенному котенку Фрэнки (его фото будет на брошюре), усыновить дерево в лесах Амазонии (дерево будет писать вам письма) или сделать еще что-нибудь хорошее. Каждый бритт живет в атмосфере постоянного «дай», раздающегося со всех сторон. А благотворительных организаций в стране бесчисленное количество, равно как и поддерживающих их людей. Помню, как-то раз знакомые пригласили меня на чаепитие с печеньем. В результате вечеринка оказалась благотворительным мероприятием по сбору средств, и каждый присутствующий был обязан выложить восемь фунтов. Делать было нечего: пришлось платить (не уходить же). К счастью, печенья можно было есть сколько влезет. Выпив чайку, я наконец решила узнать, на какие такие благородные цели я только что сдала свои честно заработанные фунты. Оказалось, мои знакомые поддерживают роды в воде и женщин, принявших это непростое решение. (Увы, для меня это было уж слишком продвинуто. Будучи человеком из развивающейся во всех отношениях страны, я всегда считала, что роды в воде, воздухе или еще как-нибудь – личное дело каждого. Ан нет, есть благотворительные организации, поддерживающие это великое начинание.) На каждом оживленном переулке любого более-менее крупного британского города обязательно стоит человек в форме с ведерком и колотушкой. Сегодня он собирает деньги на помощь жертвам наводнения в Пакистане, завтра – для пострадавших от взрыва атомной станции в Японии. Вне зависимости от причины, он будет страстно и активно призывать прохожих раскошелиться – «ведь всего пара фунтов могут спасти чью-то жизнь». Есть еще один, гораздо более навязчивый и опасный вид собирателей денег на благотворительность, чем «колотушники». Это представители так называемого face to face fundraising («персонального фандрайзинга»). Хотя чаще бритты зовут этих весьма обаятельных людей «чаггерами», или благотворителями-грабителями. Термин chugger появился от слияния двух слов – charity (благотворительность) и mugger (грабитель). Лучшего названия и не придумаешь. Представьте себе: идете вы по улице в ваш законный выходной день после приятного и продуктивного шопинга, возвращаетесь в свой уютный домик с садиком. Или, скажем, предвкушаете сытный ужин с бокалом вина в местном ливанском ресторанчике на углу. Ну, или другое какое развлечение. И тут из-за угла к вам подходит приятный такой парень. «Привет, – говорит, – как дела?» (Вообще в Британии считается нормальным разговаривать с людьми в транспорте и на улицах, это ни к чему не обязывает. В общем и целом все стараются быть nice друг с другом.) Вы ему: «Да вроде неплохо». Он вам: «Откуда идешь? С шопинга? И как – удачный был шопинг?» Вы ему в ответ: «Да, спасибо, все чудесно». Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/viktoriya-zavyalova/britaniya-mind-the-gap-ili-kak-stat-svoim-2/) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом. notes Сноски 1 Веселье (англ.). 2 Дома и сады.