Франкенштейн, или Современный Прометей

Читал "Франкенштейна" дважды, еще будучи подростком, но видимо пословица про высшую силу, испытывающую привязанность к определенной цифре ввиду ее значения, очень даже работает. Академия, классика, #Л1_3курс - и как же я мог бы пропустить возможность снова пообщаться с Мэри Шелли?

Самая знаменитая цитата Сент-Экзюпери "Мы в ответе за тех, кого приручили" подходит и для этой книги. Потому что не только за тех кого приручили, но и за тех кого создали - тоже. А если еще и палец об палец не ударил, чтоб свое создание воспитать, то в ответе еще и за его поступки. А что Вы, доктор Франкенштейн, думали? Насшивать разных кусков человеческих тел и зарядить в ЭТО химическими снадобьями и, вероятно, электричеством (электрофорез, в общем) нужно быть, разумеется, гением-изобретателем, но как ни парадоксально, много ума не надо. А вот обучить, воспитать, а затем представить своего монстра с объяснениями пользы изобретения людям - это было бы совсем другое дело. Но "бы" история не любит, в том числе и эта.

Личность созданного существа поражает. Не габаритами и уродством, как задумано, а первоначальной кротостью характера и совершенно вундеркиндными способностями. Шутка ли - он, тайком подслушивая людей, за пару месяцев научился говорить, читать и писать, причем достаточно витиевато и изысканно. а кроме того освоил историю и географию, на вполне серьезном уровне. За пару месяцев! Гермиона Грейнджер, можешь вставать из обморока.

Теперь о повествовании. Хотя по смыслу и размерам книги - это роман, но его можно также называть и повестью. Потому что вся книжка - это чей-нибудь рассказ. Сначала мы читаем историю жизни некого англичанина Уолтона, который отправился покорять северные земли. Затем эстафетную палочку берет Виктор Франкенштейн и делится с Уолтоном своей линией жизни и ее наполнением, затем сам виновник повествования, безымянный монстр, рассказывает о своем богатом внутреннем мире, потом снова Витёк причитает и жалеется, а заканчивает рассказ Уолтон, который его и начинал. И который, похоже, только этим повествованием и сможет оправдать свое путешествие...
Книга написана в начале девятнадцатого века и содержит все литературные штрихи того времени: безразмерные размышления, описания мельчайших подробностей, охи, ахи и прочую чрезмерную эмоциональность. Но когда написано талантливо, то никакие вышедшие из моды фишки не могут помешать насладиться произведением, ставшим практически прародителем научной фантастики. Я почти уверен, что без этой книги не было бы знаменитых романов Уэллса, Стивенсона и других.

Рецензия на эту книгу у меня получилась очень длинной и неоднозначной, потому вначале приведу краткое содержание. Задумка хорошая, исполнение сильно хромает. Описания плохие, герои картонно-шаблонные, философские идеи не раскрыты, научности у фантастики не получилось. Делать скидку на возраст, пол автора и написание одним днем (что неправда) не имею никакого желания, считаю книгу недоработанной. Она, конечно, далека от вершин литературного позора, но и гениальным произведением признать я ее никак не могу. Все.
Имеющие мужество прочитать длиннющий текст могут переходить к рецензии.

Чуть ли не самое распространенное развенчание книжных мифов, которое мне встречалось, связано с этой книгой. Каждый второй, ощущающий себя причастным к познанию мировой литературы, спешит сообщить, что Франкенштейн – это фамилия создателя чудища, а не сам демон. А уж, что книга о рукотворном демоне, знают уж точно все (кто про нее слышал).

Еще одна деталь, которую любят посмаковать в связке с этой книгой, это что автором является девятнадцатилетняя девочка, и написала она книгу на спор за одну ночь. После этого, как правило, люди испытывают благоговение и восхищение, и книгу возносят до небес. Как всегда в таких случаях и бывает, все так, да не так. Девочке хоть и было девятнадцать, но она уже была надежно замужем, предварительно, кстати, покуролесив и отбив чужого мужа. То есть в отсутствии опыта общения с мужчинами, да и просто с разными людьми, ее заподозрить нельзя. И кстати, поскольку происходила девочка из семьи писателей, про данное ремесло у нее также представление очень даже имелось. А еще – это не первый ее литературный опыт. Ну и про одну ночь тоже враки. Одной ночью они спорили, другой ночью она созерцала кошмары, навеянные, кстати, предварительными разговорами в гостиной (как раз о рукотворной жизни, так что и идею ей подкинули), а уж потоооом она что-то написала.

Как-то обидно, я считаю, когда делают скидку на пол, оценивая результат умственного труда. Скидка на возраст, кстати, тоже часто сомнительна, так как молодой ум жив и пытлив, а дети ну просто по законам эволюции должны быть умнее родителей. И я скидок никаких делать не хочу. А без скидок мне книга показалась крайне слабой.

По пунктам.

1. О замысле.

Что хотела сказать Мэри Шелли? У меня есть три варианта: просто рассказать страшилку (как и было задумано спором), порешать какие-то философские вопросы, написать научно-фантастическое произведение. Я не увидела реализации ни одного из этих замыслов. Для страшилки – не страшно. Вообще, описательная мощь книги слаба, но об этом чуть позже. Для решения, да и даже для обсуждения философских вопросов книга очень поверхностна. Вопросы и не ставятся толком, о чем-то можно догадаться, что-то нафантазировать, но что закладывалось? Уж о развитии этих вопросов, об умственном эксперименте и речи нет. От научной фантастики в книге, простите, нет вообще ничего. Логика, достоверность, детальность, продуманность – все не получилось. Об этом также позже. В сухом остатке по данному пункту – ни для одного из трех замыслов, которые мне удалось заподозрить в этой книге, мне не удалось обнаружить достойной реализации.

2. О реализации, фактуре, героях.

Для донесения до читателя своего замысла автор может пугать, волновать, удивлять красотой, наводить на мысль, да разжевывать эту мысль, в конце концов. И в его распоряжении есть такие инструменты, как сюжет, описания, диалоги и эмоции, характеры героев.

С сюжетом все вполне приемлемо. Даже и свежо, наверное, было. Правда, с Прометеем я решительно не согласна, уж лучше бы была аллюзия на создателей Голема. Хотя бы потому, что у Прометея вышло не то, чтобы плохо. А рукотворен и страшен был как раз тот глиняный товарищ. Но, тем не менее – и сама идея, и сюжет – вполне годятся. Костяк, так сказать, прочен. Вполне возможно, что именно он и родился за ту пресловутую одну ночь под воздействием вдохновения. Но, как гласит избитое изречение, в гениальном творении вдохновения на один процент, а остальные девяносто девять – это упорная работа. И будто бы с упорной работой у милой юной Мэри не сложилось. Потому что все остальные составляющие слабы.

Описания – это страшная посредственность. Они не визуализируются вообще, составлены из совершенно одинаковых предложений и выспренних фраз, да еще и с перекосом: одна и та же лужайка описана кучу раз и многословно, а, скажем, суровое море, в котором мотался Франкенштейн в какой-то момент – кой-как двумя словами. А вот для донесения до читателя эмоций - его ужаса и отчаяния – пригодилось бы как раз второе. Сразу вспомнился многословный Гюго, у которого и почувствуешь, и понюхаешь, и попробуешь и замерзнешь, и захлебнешься там вместе с героем, так, что спасать придется.

Диалоги и эмоции шаблонные. Все говорят абсолютно одинаковыми фразами, никакой личностной окраски. Прочитай случайный диалог – и не угадаешь, кто с кем. Даже демон – и тот был неотличим, скажем, от рамочного героя (автора письма сестре, который повстречал Франкенштейна и записал его историю; кстати, не очень ясно, на кой была нужна эта многослойная рамка). Передача эмоций в этой книге производится как в азбуке: С-страх, Л-любовь. То есть, тупо называли. Причем, вкладывая это еще и в уста героев. Что-то вроде «не было человека несчастнее меня», «никто не испытывал ужас сильнее моего» и прочего. Гм-гм. Топорно, нет?

С героями отдельная песня. Предполагаю, что Мэри решилась писать от лица мужчины, дабы развязать ему руки (что первому, рамочному, что Франкенштейну, хотя про первого, как я уже сказала, вообще не ясно, зачем он). Все же, дамы в ее время были не так вольны в занятиях и произведениях. Но абсолютно однотипные мысли всех героев больше тянут на стенания кузины-жены Франкенштейна. И совсем не похожи на мужчин-путешественников, мужчин-исследователей, да вообще на мужчин. Я просто не могу разглядеть за ними ничего мужского. Люди, конечно, разные (чего в этой книге не видно), но, однако же, мужчины психологически более склонны к деятельности, нежели к эмоциональности. То есть, первой реакцией на гнев скорее будет удар кулаком по столу, а не длинная тирада в ночь. А там все как один выглядели кисейными барышнями, которые даже и корсет сами не затянут, зато, начитавшись романов, театрально возводят очи горе и говорят-говорят-говорят.

Ну и особо хочу проехаться по Франкенштейну. Что там рамочный герой говорит? Никогда он не встречал человека лучше, или что-то в таком духе. Простите? Этот слабохарактерный засранец? Сначала товарищ не включил голову и пошел на поводу у своих амбиций и что-то там понаделал. Вышел демон. Что, кстати, тоже под вопросом, сразу ли вышел демон. Что Франкенштейн делает дальше? Валится в обморок, а затем только и делает, что скулит про раскаяние. То есть, оторвать мягкое место от постели и пойти исправлять нанесенный вред – это нет, так не делают «лучшие люди»? На самом деле, он просто перепугался, как заяц, да и думать забыл про свое создание. Возьмем женщину: родила орущий кабачок, испугалась и выкинула в лес. Нормально? Вот Франкенштейн сделал так. Потом он выясняет, что «кабачок» выжил, стал, почему-то, «плохим» (Задуматься, почему? Да зачем?), и начинает словоохотливо и бездеятельно раскаиваться. В этот момент он прекрасно осознает, что его родственники под ударом. Зато, внезапно через некоторое время, получив прямую угрозу «он об этом не подумал». Нет, серьезно? Может, дело в опии, который он принялся принимать в терапевтических целях? Этот слюнтяй – все еще лучший из людей? А когда всему трындец, он, наконец, подхватывается и начинает за своим созданием бегать с пистолетом. Если уж вся сила интеллекта ушла на «роды», а на понимание и развитие своего создания у Франкенштейна ее не осталось, и раз уж он твердо решил «избавить мир от демона» - начинал бы бегать сразу, геройски спасать мир. Но нет, реально его могло поднять на дело только эгоистичное чувство мести. Очень сомнительный герой. От его самолюбования подташнивает. А стройный хор восхищения Франкенштейном вызывает недоумение: то есть, Мэри искренне считает получившегося у нее персонажа душкой?

По демону проезжаться не буду, потому что попросту не хватает данных. Его «становление» вообще покрыто мраком. С мотивами как-то тоже не ясно, но надо ли говорить, что это существо «возможностями значительно превосходящее человека», крайне противоречиво? Или уж превосходил бы чисто физически тогда (но как он изъясняется, после недолгого времени подслушивания людских разговоров! Как рассуждает о собственной отверженности!), или слепил бы себе подругу сам, раз ему приспичило. Поехали дальше, и так подзадержались.

3. О философских вопросах.

Мне приходили в голову разные мысли во время прочтения, но думаю, что добрая половина вызвала бы сильное удивление у автора (о, я и правда там об этом? Как неожиданно приятно).
На поверхности в пошлой наготе лежит осуждение присвоения человеком божественного промысла. Нет рукотворной жизни, получится демон. Опять, как и с эмоциями. Мысль не раскрывается, она констатируется. Потому что нет никаких внятных объяснений тому, почему, собственно, у Франкенштейна так нехорошо с этим беднягой вышло.

Следующая мысль, которая меня посетила, была о том, что этот демон мог быть символом Инь и Ян. Символом всего хорошего и светлого в человеке остался Франкенштейн (хотя я с этим не могу согласиться), а все темное воплотилось в демона. Ну, тут можно продолжить о том, что если эти два составляющих растащить, получается плохо: темное бузит, светлое страдает. Целостность и гармония – наше все.

Далее тянет порассуждать об ответственности создателя за свое творение. Ответственности родителя за ребенка. Детских комплексах, наконец. У демона, может, травма неприятия, а вы хотите, чтобы он «вырос» благополучным и добрым. Тут я, кстати, демону слега сочувствую. Это как папаша-алкаш, возмущенный тем, что сын уголовником вырос. Его брошенный и покинутый на голодную и холодную смерть сын. Типа – ну да, пил, но не я ж за еду не грабил, потому я хороший, а ты, сына, непонятно, в кого такой плохой. Тут, кстати, есть очень интересная тема на подумать, чисто психологическая. Ведь тема детских травм сейчас очень популярна. И вот сидит дядя лет тридцать, ничего не делает и обвиняет родителей в плохом воспитании. И вроде бы не поспоришь, но и вроде бы дядя уже не мальчик. Где кончается ответственность одно и начинается ответственность другого? С приобретением дееспособности (про совершеннолетие не говорю, демон же полноразмерным «родился»)? Но откуда у него вот так, по щелчку, возьмутся все нужные добродетельному человеку качества, если их в нем никто не развивал? Интересно, но на самом деле в книге об этом ничего нет, это у меня мысли поскакали.

Можно продолжить мыть песок в надежде добыть золото. Например, можно откопать проблему выбора между реальным благополучием близких и мифическим благополучием мира. Или проблему убийства во благо. Или проблему жертв во имя науки и прогресса. Или об отвержении непохожих и гонения за внешность. Если очень постараться, кое-что намыть можно. Но, честно говоря, я считаю, ничего из этого не раскрыто, вряд ли было замыслом автора, и вообще – скорее это, скажем, галлюцинации от упорного рассматривания через лупу произведения, в котором надо отыскать гениальность. У меня в этот момент случилось нормальное такое дежавю тщетных поисков смысла в школьных сочинениях на высосанные из пальца темы. Повторюсь, автор был бы нимало удивлен, узнав, что следующие поколения находят у него в произведениях под угрозой двойки по литературе.

4. И последнее. О научной фантастике.

Ее тут нет. Все, что может быть связано с наукой, оставили за кадром. Франкенштейн что-то абстрактное поизучал – и вуаля. Ни намека о том, что было взято за основу, что натолкнуло на мысль, как это сделать и так далее. Пусть с фантастическими дополнениями, но работа должна была быть как-то описана. Научная фантастика – именно в этом. А возникновение из воздуха волшебного существа – это фэнтези. И то, у хорошего фэнтези должен быть логических хребет. Тут все очень плохо с ним. Развитие демона происходит какими-то скачками, непонятно, как и почему. Не понятны толком его исходные возможности и то, откуда они взялись. Кстати, об исходном. Этот как огромный демон влез в шмотки, что он стащил у Франкенштейна? И зачем он вообще их стащил в первую же ночь, будучи в полной несознанке? Дальше. Пусть он научился говорить, подслушивая, и читать, подсматривая. Ну, гений. Но откуда прекраснодушные рассуждения о добрых намерениях и отверженности? Даже если это все было лукавство (чему противоречит финал), откуда он этих техник понабрался-то? И с этими его злыми кознями тоже неясно. Прямо обратка той силы, что вечно хочет зла и совершает благо. А последний гвоздь в крышку гроба научности в книге забили совершенно недостоверные описания арктического морского путешествия. Они, правда, в начале книги, но все равно представляются мне вишенкой на торте под названием «Не знаешь - не пиши». Они вообще там были лишними! Эта рамка с путешественником-любителем эпистолярного жанра была абсолютно ни к чему. А в ней еще и ошибок понаделали. Представления у девушки об этом как о морской прогулке в некомфортную погоду, в самом деле…

В общем, все. За идею и относительную новизну жанра и темы пусть будет шесть баллов. А повод поразмыслить на всякие сложные и философские темы можно при желании и в бульварной газете найти. Нет глубины у этой книги, нету.

Франкенштейн... Кто он? После всех фильмов и книг, где упоминается этот персонаж, в голове все просто перемешалось. Но чтобы выяснить окончательно кем он был, нужно идти к истокам. И этим истоком является Мэри Шелли. Вроде бы ничего нет в имени этого автора, да и не числится за ней особо больше произведений, но когда узнаешь год написания книги, тот факт, что это прародитель подобного жанра, да к тому же ещё, что это, всего навсего, девушка 19 лет.... Это восхищает.

Изначально, прочитав книгу, я хотела осветить тему "мы в ответе за тех, кого приручили", но @neveroff меня опередил, да и сделал он это лучше, чем я бы могла. Поэтому я поразмышляю на другую тему. Кстати, хоть эта книга и числится в жанре научной фантастике, человеческих тем, точнее личностных и к тому же насущных и по сей день, раскрывается в романе предостаточно.

По сюжету молодой учёный, увлечённый познанием естественных наук, создаёт чудовищное существо. Хотя, именно чудовищным оно и не было создано, его сам главный герой Виктор своими поступками и отношением вынуждает его быть таковым. И вот он на протяжении всей книги ведёт борьбу со своим детище. А проблема то в том, что главный герой учёный, влеченный созданием чего-либо нового, не задумывался о последствиях. Если посмотреть на протяжении всей истории науки таких примеров мы найдём целую кучу. Чаще всего большинство изобретений приходят во вред человеку. И потом люди думают, как же от этого избавиться. Не важно в силу ли здоровья или зависимости, или неудобства. Главное, что создавая что-то новое учёные, да и мы сами порой не всегда думаем, какие последствия нас ожидают. Поэтому, как говорится, семь раз отмерь и в случаи чего лучше не отрезай.

#Л1_3курс

#В1_2курс

История о Франкенштейне знакома каждому с детства. Но я всегда думала, что Франкенштейн это имя созданного чудовища, а не фамилия ученого создавшего его. До этого курса академии даже и не планировала читать книгу, но в итоге решила, а почему бы и нет?

Виктор Франкенштейн - молодой человек с огромной жаждой знаний. Он учился у лучших профессоров естественных наук и хотел знать все больше и больше. Однажды он решил, подобно богу, создать живое существо и был настолько самоуверен, что начал не с чего-то мелкого, а сразу с человекоподобного. Несмотря на излишнюю самоуверенность, у него получилось. Он создал огромного, сильного мужчину, наделил его умом и чувствами, но изрядно обделил красотой. Выглядело создание настолько ужасно, что сам создатель отрекся от него и сбежал.

Эта книга своеобразный реквием одиночеству. Создание, наделенное эмоциями, совершенно одиноко в целом мире. Устрашающая внешность, грубый голос и огромная сила не оставляет шансов, что его примет хоть один человек. Существо обречено. И не получая любви и ласки, которой он так жаждет, и хотя бы толики общения и сострадания, злоба заполняет его целиком. И последствия необратимы. Виктор Франкенштейн просто обязан был его не бросать. Если дал ему жизнь, то и дай все остальное, а не просто беги, так как создал урода. И мало Виктор себя винил во всем, очень мало! Как говорил маленький принц: "Мы в ответе за тех, кого приручили". И, безусловно, в ответе за тех, кого сами создали.

Интересное и глубокое произведение. Даже не чувствуется, что написано около 200 лет назад и вопросы поднимаемые в нем, актуальны и по сей день. А ведь началось все с банального пари на написание рассказа...

______________

середина лета 1816 года, вилла неподалёку от Женевского озера, ночь

В каминную залу, прихрамывая, входит Байрон; за ним его секретарь Полидори.

Байрон (подходя к окну): Етить, погодка! Вот ненастье!
Полидори: Да, сэр.
Байрон: Все кости ломит…
Полидори: Да, сэр.

Шум в коридоре. Входят Перси Биши Шелли с невестой Мэри.

Шелли: Ах, дьявол хромоногий, вы и не ложились!
Полидори (в сторону): Все черти в сборе…
Байрон: Неплохо б, это, по рюмашке. Перед сном.
Полидори (уходя): Да, сэр.

За окнами раскаты грома.

Байрон: А вы, болезный, что это не спите?
Шелли: Да Машке, видишь ли, кошмар приснился! Как начала вопить и простынь…
Мэри: Ну, полноте, chéri, то были вы!
Байрон: Подробности оставьте.

Возвращается Полидори. Слуги вносят вино и закуски.

Байрон: О, топливо! Отлично!
Шелли (рассеянно покачивая бокалом): И не уснёшь ведь больше, вот беда.
Мэри: Давайте, может, господа, рассказами друг друга постращаем?
Байрон: Идея хороша! Намедни мне пригрезилось такое: в Турцию, вообразите, приехал вот вроде человек, а вроде мышь летучая…

Байрон рассказывает страшную историю о кровососущей твари. Все охают и ужасаются. Шелли падает в обморок.

Полидори (доставая чернила, бумагу и перо, про себя): Любопытно, очень любопытно…
Мэри (приводя в чувство супруга): Теперь и я кошмар свой опишу…

Мэри начинает историю о монстре Франкенштейна.

За окном не прекращается буря.
______________

Безусловно, данный шарж не претендует на точность фраз, да и соревнование по придумыванию историй продолжалось не один день, однако факт остаётся фактом – из этих посиделок у камина в массовую культуру отправились два всем ныне известных образа: Байрон рассказал о вампире, а 18-летняя Мэри Шелли – о Викторе Франкенштейне и его творении. Джон Полидори оказался внимательным слушателем и через три года опубликовал свой рассказ «Вампир»; почему-то, под именем Байрона, что последнему не слишком понравилось. Впрочем, сейчас о Мэри Шелли.

Like one who, on a lonely road,
Doth walk in fear and dread,
And, having once turned round, walks on,
And turns no more his head;
Because he knows a frightful fiend
Doth close behind him tread.

Композиционно эпистолярный роман Мэри Шелли имеет рамочную конструкцию: письма плывущего к северному полюсу Роберта Уолтона обрамляют главную часть – рассказ спасённого им в Арктике незнакомца. Здесь она, конечно же, не первооткрыватель – недаром в первых же главах упомянута, а далее цитируется поэма Колриджа «The Rime of the Ancient Mariner» («Сказание о старом мореходе»), в которой герой повествует о своём сверхъестественном плавании. Вообще, такое смещение нарративного фокуса старо, как мир, – Одиссей сам рассказывает царю феаков Алкиною о всяких достопримечательных циклопах, сиренах и прочем, и невозможно определить, где там правда, а где «творческая обработка событий».

Фамилия главного героя Мэри Шелли отсылает к замку Франкенштейн, который она вполне могла посетить. А если и нет, то, наверняка, была знакома с легендой о некоем Иоганне Диппеле, в этом замке родившемся и там же практиковавшем алхимию (башню, видимо, он и взорвал): о Диппеле ходили слухи, что ему удалось из всякой дряни создать «эликсир жизни». Есть интересная версия и об имени – в «Потерянном Рае» Мильтон неоднократно называет Бога «The Victor» («Победитель»).

Талантливый, но увлекающийся юноша Виктор Франкенштейн, подобно легендарному Фаусту, увлечённо грызёт гранит науки. Его штудии позволяют ему открыть секрет превращения неживого в живое (подробности он не раскрывает) и вдохнуть жизнь в сделанное по принципу «я его слепила из того, что было» отвратительное существо. Естественно, монстр – которого я для удобства буду называть Фрэнки – ничем хорошим своему создателю не отплатит. Однако ж Фрэнки оказался сообразительным: убежав от Виктора, он постепенно начал «вочеловечиваться», да так, что по уровню начитанности и умению складывать слова в предложения оставил далеко позади большинство наших современников.

Задолго до одного австрийского учёного по фамилии Фройд представителей литературного предромантизма и романтизма крайне интересовала теневая сторона человеческой личности, все те подавляемые страхи и стремления, весь тот мильтоновский Пандемониум, которому иногда удаётся вырваться на свободу. Отсюда их любовь к двоемирию, к мистике и демоническим персонажам. Таким проявлением теневой стороны личности Виктора и становится Фрэнки. В целом же «Франкенштейна» можно считать вдохновлённой готическим романом реакцией на просвещенческий позитивизм – нельзя просто так взять и разобрать этот мир на составляющие, а человек несколько сложнее, чем машина с набором импульсов.

Did I request thee, Maker, from my clay
To mould Me man? Did I solicit thee
From darkness to promote me?

John Milton, Paradise Lost (X. 743–5)

Вторая часть названия романа – «Современный Прометей» – отсылает не только к герою античной мифологии, который создал человеков, спёр у богов огонь и проспойлерил людям некоторые лайфхаки, но и к эсхиловскому «Прометею прикованному», чья непомерная гордыня вынуждает его спорить с богами и обрекает на муки. Вот и герой-создатель у Мэри Шелли, начитавшись сочинений Парацельса и Альберта Великого, пытается создать своего гомункулуса и грешит таким образом против самого Творца, ведь наделять жизнью глину, рёбра и прочее – функция одного лишь Бога. А потому и не удивительно, что Фрэнки – пиратская версия Адама – обречён быть апостолом зла и, подобно Сатане у Мильтона, восстать против своего создателя.

С другой стороны, Фрэнки не может не вызвать сочувствие, ведь его творец, как многие не желающие платить алименты отцы, долгое время пытается самоустраниться, а общество в очередной раз демонстрирует свою ограниченность и агрессию, направленную на вытеснение Другого. Любопытно в связи с этим вспомнить историю Каспара Хаузера (изложенную, в частности, в прекрасном фильме Вернера Херцога «Каждый за себя, а Бог против всех»), которая произойдёт через 10 лет после публикации романа про Фрэнки.

По счастью, Мэри Шелли и в кошмаре не могла вообразить, каких чудовищ породит сон разума в XX-ом веке: много в нём было ослеплённых химерическим «общим благом» франкенштейнов, учёных и не очень, создавших бесчисленных монстров, по сравнению с которыми Фрэнки – добрый и отзывчивый христианин.

Образы кровавых страшил и страшных кровососов дадут о себе знать ещё в XIX-ом веке, в частности, благодаря Стивенсону, Уэллсу и Стокеру, а уж дальше они станут известны каждому ребёнку. Вообще, популярность в массовой культуре волнообразна: сперва подлинный интерес публики, затем пресыщенность (пародии) и забвение, затем, через время, опять возникает интерес. Поэтому можно предположить, что и этих героев если и ждёт забвение, то временное, и затем какой-нибудь безумный учёный слепит ещё более безумную тварь, а где-нибудь в Трансильвании очередной Влад Д. перестанет узнавать себя в зеркале – история повторится вновь.

А началось всё 200 лет назад со страшных рассказов на вилле неподалёку от Женевского озера…