Голый год
Описание
В центре романа – жизнь в 1919 году в провинциальном городе Ордынин. Отталкиваясь от позиции отстраненного репортера, автор движется к созданию размашистого историософского полотна о революции и предшествующей тысячелетней истории Руси. Революция в романе – своего рода прыжок. В этом «прыжке» по-новому раскрывается и сам человек. Он описывается подчеркнуто натуралистично, в нем обнаруживается природно-зоологическое начало."Голый год" можно с полным правом назвать первым в советской литературе авангардистским произведением крупной эпической формы. В истории русской прозы пореволюционной поры роман сыграл ту же роль, что и "Двенадцать" Блока в истории поэзии.
Интересные факты
Цитаты из книги
С этой книгой читают:
«Голый год» - авангард? Возможно.
Действие книги происходит в городе Ордынин, и собственно одни из тех, чья жизнь подверглась описанию - Ордынины. Все происходит в 1919 году, когда по улицам свободно ходили голод, сифилис и смерть. Люди становились дикими, мечтали о хлебе, томясь в предсмертной муке.
Понравилось ме или нет. Определенно нет. Я не против такого рода книг, но это не мое. Вдаваться в жизнь, какой она была тогда, можно разными способами, но если выбирать книги, то не эту. Сюжета нет, есть только обрывки жизни разных людей. Эти обрывки – наобум взятый день, в котором мало что происходит. Хроника, если я правильно подобрала название, только так и можно назвать.
Повествование не сказать что легкое, но и не слишком отягощающее. Читается быстро, но это скорее из-за размера книги.
Попадаются изредка моменты вроде этого:
«А над городом подымалось солнце, всегда прекрасное, всегда необыкновенное. Над землею, над городом, проходили весны, осени и зимы, всегда прекрасные, всегда необыкновенные.»
Радует что хоть что-то было приятно читать.
Кто-то может и оценит данное произведение по достоинству. Тот, кому интересно вникать в жизнь разного времени, эпохи, страны и тд. Я люблю, но не в этот раз.
Поставлю не совсем низкую оценку за один момент, который не смог не порадовать меня, как агностика:
— А бог?
— Идея. Фикция!
