Книга Диаммара онлайн



Мэгги Фьюри
Диаммара

Глава 1. ПОСЛЕДНЯЯ ИЗ ЧАРОДЕЕВ

Когда Ориэлла не смогла подчинить себе Пламенеющий Меч, фаэри обрели не только долгожданную свободу, но и коней, которые долгое время жили за морем в человеческом обличье.

– Скачите, дети мои! – вскричал Хеллорин, обращаясь к своему народу. – И пусть мир содрогнется от новой скачки фаэри!

– Нет! – воскликнула Эйлин. – Не делай этого, Повелитель! Отпусти ксандимцев! Это же умнейшие существа!

На мгновение Владыка Леса замешкался. Пока Эйлин жила в его царстве, они сдружились, и он был многим обязан ей. И все же он должен укрепить свою волю. Никто не смеет ограничивать его желания! Дни чародеев миновали, и теперь фаэри вновь потрясут мир до основания! Дернув плечом, Хеллорин выбросил из головы Эйлин и своего мягкосердечного сына, который, дай ему волю, тоже оставил бы скакунам фаэри никчемный человеческий облик. Ничего, придет время, и он научит Д'Арвана уму-разуму!

Головокружительным прыжком белая кобылица устремилась в небеса. Сердце Хеллорина, столь долго прикованное к земле, воспарило, когда она, оттолкнувшись копытами, взлетела и, убыстряя шаг, поскакала по воздушной тропе. Упиваясь своим триумфом, он даже не заметил, как за спиной у него Пламенеющий Меч отворил врата времени. Он не видел, как Д'Арван, его сын, проскочил туда вслед за Ориэллой, и его закружило прошлое.

Хор голосов подхватил клич Хеллорина. За ним поскакали фаэри – уже не призрачные тени, а прекрасные всадники. Излучая сияние, летели они на великолепных своих скакунах, которые всего лишь мгновение назад имели облик, чувства и разум обычных людей. Похожие на легкие облачка, они взбирались все выше и выше, а те, кому не хватило лошадей, побежали к лесу, словно собираясь пешком следовать за кавалькадой.

Владыка Леса гордо поглядывал на своих подданных, и только одно обстоятельство омрачало его триумф: эта скачка была лишь жалким подобием тех, прежних, ибо всего около сотни скакунов фаэри пришли с Ориэллой в Долину. Впрочем, он решительно отмел эту мысль, не желая омрачать подобными сопоставлениями момент долгожданного торжества. Если остальные кони где-то по эту сторону океана, они найдутся, а нет – что ж, родятся новые от тех, что уже есть.

Утешив себя таким образом, Хеллорин наслаждался вновь обретенной свободой, большими глотками пил ледяной ветер, бьющий в лицо и обжигающий легкие, а белая кобылица перелетала с облака на облако, высекая молнии серебряными копытами.

Далеко внизу острый взгляд Владыки Лесов различил крохотные фигурки удирающих смертных; они суетились, как муравьи, среди горящих деревьев у края Долины. От этих существ бывает кое-какая польза, подумал Хеллорин, но все же неплохо бы преподать им урок: они должны уяснить, что отныне их хозяева – фаэри. Оглушительным свистом он созвал своих гончих и, пришпорив белую кобылицу, устремился вниз, прямо на головы смертным. Его спутники тоже спускались, прочерчивая в небе дуги, подобно падающим звездам. Глаза их горели жаждой крови, а голоса срывались на визг, когда они пели боевую песню, словно клинок пронзавшую тучи.

Наемники, сопровождавшие Элизеф, были загнаны, словно олени, и словно олени перерезаны под сенью многострадального леса, вдоволь хлебнувшего крови, а когда последний смертный был убит, фаэри огляделись по сторонам в поисках новых жертв.

Предсмертные крики достигали озера в центре Долины, и, слыша их, Эйлин вздрагивала. Предательство Повелителя фаэри ранило ее душу – и к тому же она только что потеряла дочь. Подавленная горем, Эйлин стояла в оцепенении, и только упрямая гордость помогала ей держаться на ногах. Уже второй раз в жизни ей пришлось испытать горечь утраты самого дорогого: дочери, дома, надежд. Когда погиб Джерант, жизнь ее превратилась в руины, но тогда она нашла в себе силы построить новую жизнь из осколков мечты, а сейчас она постарела, сейчас она сломлена и одинока. Где же теперь взять силы и мужество, чтобы вновь собрать все по кусочкам?

За спиной у нее стояли Ваннор и Паррик – прежние товарищи Ориэллы, предводители мятежников, которые, пока Эйлин пребывала в потустороннем царстве фаэри, укрылись от преследования в ее Долине. За время своих бдений у магического окна Хеллорина, позволяющего наблюдать за происходящим в обычном мире. Эйлин хорошо их узнала – за исключением одного, который, судя по внешнему виду, пришел откуда-то из-за моря, куда не доставала магия окна Повелителя фаэри.

Впрочем, ни один из этих смертных для Эйлин ничего не значил. От них ей нужно было только одно – чтобы они поскорее убрались и Долина вновь перешла бы в ее распоряжение. Разрушения, причиненные волшебницей погоды Элизеф, были огромны, и надо было, не теряя времени, приступать к восстановлению. Но больше всего ей хотелось просто остаться одной. И все же это было невозможно: эти люди были друзьями и соратниками Ориэллы, и Эйлин понимала, что должна хотя бы дать им немного отдохнуть и набраться сил, прежде чем спроваживать из Долины. Но помогать им она не собиралась. Пусть смертные сами о себе заботятся!

Из всех, кто пережил события этого кошмарного дня, лучше всего владела собой Дульсина, которая вообще была мало знакома с госпожой Ориэллой. Она понимала, что в данную минуту никто, кроме нее, не в состоянии позаботиться о том, чтобы ее товарищи провели ночь в относительном уюте. Паррик стоял, отвернувшись от остальных, и, опустив голову, бормотал леденящие душу проклятия. Сангра отчаянно, но безуспешно пыталась удержаться от слез, до боли в пальцах стискивая рукоять меча, как будто это могло уберечь ее от страха и опустошенности.

Фионал, для которого Д'Арван был одним из лучших друзей, старался успокоить чужака – непривычно смуглого человека с длинными жесткими волосами и гибким, мускулистым телом танцора. Чужак, не слушая Фионала, громко и яростно выкрикивал что-то на непонятном языке, а Ваннор, милый, добрый Ваннор, который еще минуту назад казался таким спокойным и собранным, вдруг так резко уселся на землю, словно ноги его внезапно превратились в кисель, и закрыл лицо руками. Но больше всего Дульсину тревожило окаменевшее лицо волшебницы Эйлин, на котором неистовым пламенем горели глаза.

Она подумала, что лучше всего покинуть это печальное место, где все напоминает о разыгравшейся трагедии, и вернуться в лагерь, – Дульсина надеялась, что огонь пощадил его. Понимая, что ее спутники сейчас не способны думать ни о чем, кроме постигшей их утраты, она попробовала заговорить с волшебницей Эйлин, но натолкнулась на непроницаемую глыбу льда, за которой сверкал огонь едва сдерживаемого гнева.

Мало что в этой жизни могло выбить Дульсину из колеи, но от взгляда волшебницы у нее мороз пробежал по коже. Ни за что на свете она не рискнула бы повторить попытку, поскольку не сомневалась, что в следующий раз госпожа посмотрит на нее уже не с ледяным равнодушием, а просто испепелит взглядом. Дульсина, не будь дура, тотчас же решила изменить план. «В конце концов, можно перенести лагерь сюда, – подумала она. – Великий Чатак, нам необходима хоть самая малость уюта после всего, что пришлось сегодня увидеть и пережить. Скоро стемнеет, и до темноты надо успеть организовать укрытие и поесть».

Солнце уже тонуло в черном дыму, который висел над Долиной подобно плотному покрывалу. Дульсина вздохнула. Должен же найтись здесь хоть один человек, способный шевелить мозгами! Она огляделась и с чувством глубочайшего облегчения и благодарности судьбе увидела Харгорна – опираясь на меч, воткнутый в илистый берег, он стоял на берегу озера и глядел вдаль. Но когда она подошла ближе, от ее облегчения не осталось и следа: Харгорн стоял ссутулившись, плечи его дрожали, и впервые со времени их знакомства Дульсина увидела, что он совсем старик. Впрочем, услышав ее шаги, Харгорн выпрямился, и хотя, когда он повернулся, лицо его блестело от влаги, глаза были сухими и светились умом.

– Мара ушла, – сказал он, прежде чем Дульсина успела открыть рот. – Бедная девочка все это время была здесь, в Долине, а я и не знал. – Голос его упал до шепота. – Я всегда ею очень гордился и – она об этом, конечно, не знает – мечтал о такой дочери, как она. – Он встряхнулся, и взгляд его снова стал ясным. – Но не будем ее оплакивать, ведь еще ничего не известно… Кстати, – добавил Харгорн, оживляясь, – услышь меня Мара сейчас, она бы сказала мне пару ласковых за такие речи. Ума у нее побольше, чем у иных… Прости, дорогая, – спохватился он. – Что я могу для тебя сделать?

Дульсина не могла сразу ответить: на нее тоже навалилась печаль. Она вспомнила, как в праздник Солнцеворота потеряла в Пассаже Занну, дочку Ваннора, а Мара и госпожа Ориэлла выудили девочку из толпы и целой и невредимой привели к экипажу. Эти две молодые женщины, воительница и волшебница, всегда спешили на помощь друзьям с отвагой и решимостью, свойственными юности. Они так много пережили с тех пор – и вот обе пропали.

– Ну же, выкладывай, – прервал ее мысли Харгорн. – Зря я завел этот разговор, только расстроил тебя… Но я не завидую тем, кто осмелится встать на пути у Мары и Ориэллы. А от этого выводка мокрых куриц, – он кивнул в сторону остальных, – нам с тобой толку мало. Но, благодарение богам, здесь есть два человека, готовых ради них пораскинуть мозгами.

Дульсина улыбнулась. Они с Харгорном стали хорошими друзьями еще с тех пор, как старый воин тайком провез ее в Долину, куда Ваннор строго-настрого запретил ей являться.

– Госпожа Эйлин в горе и ярости, – сказала она, – а остальные больше похожи на безголовых цыплят, чем на мокрых куриц. Тем не менее до наступления ночи нам необходимо разбить лагерь.

– Не волнуйся, – ободрил ее Харгорн, – я быстренько приведу их в чувство и заставлю работать. Ты возьми в прежний лагерь несколько человек и принеси оттуда все, что нужно, а я с остальными пока построю навес.

Он поспешил отдавать приказания, и Дульсина заметила, что его меч остался торчать на берегу. Харгорн никогда не отличался рассеянностью, подумала она. Неужели годы берут свое?

– Харгорн, ты забыл меч! – окликнула она ветерана. Он оглянулся и покачал головой:

– В несчастьях наших прежде всего повинно оружие. Я покончил с войной, Дульсина, не лежит у меня больше душа к этому делу. С сегодняшнего дня я никогда не возьму в руки меч.

* * *

Выйдя наконец из оцепенения, Паррик с испугом обнаружил, что уже смеркается. Пока он стоял столбом, бормоча ругательства, Дульсина и Харгорн были вынуждены управляться одни. Правда, они прекрасно обошлись и без него, но ведь могли и не обойтись, подумал начальник кавалерии, и ему стало стыдно.

– Не бери в голову, – утешила его Дульсина. – Главное было перетащить барахло из старого лагеря, а дальше все пошло легче. Сухих дров в лесу полно, а при пожаре погибло столько зверья, что даже охотиться не пришлось – просто иди и подбирай дичь.

Она говорила нарочито бодро, но по ее бледному лицу Паррик понял, какое впечатление на нее произвели следы кровавой резни, которые она видела по дороге.

Когда Дульсина упомянула о дичи, нос Паррика сразу же учуял аромат жарящегося мяса. Он огляделся. Совсем рядом на шестах были растянуты шкуры, плащи и одеяла – импровизированный лагерь, – а на берегу озера, словно маяк, пылал огромный костер и несколько маленьких костерков, на которых готовилась пища.

– Я могу чем-то помочь? – виновато спросил Паррик.

– Да, – ответила Дульсина. – Ты можешь успокоить, во-первых, свою подругу Сангру, а во-вторых, этого горемыку, которого ты приволок из южных странствий.

Паррик вгляделся в сгущающуюся темноту и различил у костра Язура и Сангру, которые сидели рядышком, держась за руки, и были поглощены разговором.

– Эти двое как будто и без меня неплохо обходятся, – пробормотал он. – А где Ваннор?

– Зачем тебе Ваннор? – резко вскинула голову Дульсина. – Давай-ка ступай, поддержи своих юных друзей в трудную минуту, а с Ваннором я сама разберусь. Нечего ему рассиживаться как клуша, отправлю его на переговоры с волшебницей Эйлин. Боги свидетели, кому-то же надо это сделать!

* * *

Увидев, что приближается смертный, Эйлин в раздражении выругалась и уперла кулаки в боки. Когда ее незваные гости принялись разбивать лагерь рядом с буковой рощицей, где когда-то устроил себе жилище Форрал, она почувствовала укол старой боли, которая давно должна была бы умолкнуть, и пошла по обугленному деревянному мостику на свой заветный островок. Она желала уединиться и была уверена, что уж туда-то за ней никто не посмеет идти. Выходит, она ошибалась, но, когда гость приблизился и Эйлин узнала его, она подумала, что ничего удивительного в этом нет.

Приезжая навестить мать, Ориэлла не раз рассказывала о Ванноре, а в последнее время Эйлин сама часто видела его в волшебном окне, и на нее произвел впечатление тот профессионализм в сочетании с уважением, с которым он управлял этой шайкой бунтовщиков, заполонивших ее Долину. И все же, несмотря на симпатию, которую она испытывала к этому человеку, ей был неприятен его визит.

Без сомнения, он прибыл, чтобы обсудить возможные последствия исчезновения Элизеф и Ориэллы. А может быть, их беспокоит Миафан? Какую роль играл в этой драме Верховный Маг? Что он теперь предпримет? Волшебница вздохнула. «Да простят меня боги, – сказала она себе, – сейчас я не в состоянии об этом думать». Она понимала, что это важно и ей придется этим заняться, но только не сейчас. Сейчас у нее было слишком тяжело на сердце и совсем не осталось сил, чтобы думать о будущем.

Закат окрашивал небо в багровые тона. Эйлин посмотрела туда, где лежали руины ее прежнего жилища. После исчезновения Пламенеющего Меча ее башня вернулась на остров, по, увы, в разрушенном виде. Иссеченные ветрами и непогодой стены, торчащие балки, обвалившиеся потолки, разбитые окна – смотреть на это не было сил. «Как же я снова ее отстрою? – с тоской подумала Эйлин. – Я ведь даже не знаю, с чего начать…»

– Мы, твои смертные друзья, будем счастливы послужить тебе, госпожа, если ты нуждаешься в помощи. Это непосильный труд для одного человека.

Волшебница в изумлении обернулась на эти слова. Ван-нор словно прочел ее мысли.

– В помощи смертных я не нуждаюсь! – огрызнулась она. Как посмел этот жалкий человечишка предположить, что она не в состоянии сама восстановить собственный дом?! Ваннор низко поклонился, но ничего не сказал. Молчание пропастью пролегло между ними. Купец терпеливо ждал, но волшебница гордо отказывалась заговорить, и тогда он нарушил молчание.

– Госпожа, на другом берегу есть пища, огонь и компания, – сказал он мягко, словно не слышал оскорбительной реплики Эйлин. – Не перейти ли вам мостик, чтобы присоединиться к нам?

Эйлин не могла заставить себя посмотреть ему в глаза. Его добрый участливый голос и без того причинял ей муку, а если она еще увидит в его глазах сочувствие и сострадание – Эйлин не сомневалась, что именно их она и увидит, – то крепость гордыни, возведенная ею, разлетится вдребезги. Она не могла позволить себе разреветься на глазах у этого человека.

– Я не нуждаюсь в вашем участии! – выпалила она с яростью. – Провалитесь вы с вашей едой, огнем и компанией! Вам нечего здесь делать, и я хочу, чтобы завтра же вы убрались отсюда, иначе вам не поздоровится! – Она наконец взглянула ему в лицо. – Это моя Долина. Моя!

Ваннор, на которого ее угрозы явно не произвели впечатления, посмотрел на нее долгим оценивающим взглядом.

– Как пожелаете, госпожа, – сказал он наконец. – Никто не собирается оспаривать ваши права на эту местность. Но если мы можем вам чем-нибудь помочь… – Он оборвал себя и, покачав головой, тихо пробормотал:

– Хотя нет… Куда там… Ваша дурацкая гордость никогда не позволит вам просить помощи у смертных или принять эту помощь. Скорее вы предпочтете умереть здесь от голода, холода и одиночества.

Тут Эйлин не выдержала и обрушила на голову Ваннора поток бранных слов, чувствуя несказанное облегчение, что нашла в конце концов мишень для своей ярости. Ваннор спокойно смотрел на нее – ну да, так и есть: на его лице была написана жалость, которую она так боялась увидеть. Внезапно волшебница осознала, как она выглядит со стороны: растрепанная безумная ведьма, цепляющаяся за остатки прежней гордости, смешная и жалкая одновременно. Это ее образумило, и она замолчала на полуслове.

Ваннор склонил голову в знак уважения.

– Госпожа, – просто сказал он, – Ориэлла дала мне немало поводов побольше узнать о легендарной гордости и бурном темпераменте Волшебного Народа, но от этого я не стал уважать и любить ее меньше.

Неожиданно для себя Эйлин улыбнулась.

– Подружившись с моей дочерью, ты получил отличную возможность познакомиться с нашим характером, – признала она.

– Что верно, то верно, – тоже усмехнулся Ваннор, – но Ориэлла гораздо подробнее познакомила меня с хорошими его сторонами, нежели с дурными. Отвага, преданность и редкая честность…

Он не договорил: воздух у них над головами наполнился лаем гончих, визгом рожков и торжествующими криками фаэри, рассекающих небо. Владыка Лесов вернулся в Долину.

* * *

Ни угрозами, ни уговорами Паррику с Сангрой не удалось заставить Язура изменить свое решение вернуться в Южные Царства и разыскать Элизара. Теперь он горько раскаивался в том, что ушел с чародеями на север. «Не моя это земля, – говорил Язур, – и нечего мне больше здесь делать».

Когда Ориэлла с Анваром и его друзья ксандимцы исчезли, Язур оказался совсем один в чужой стране. Из тех, кто когда-то ушел с принцем Харином из Гайбефа, остался только он. Харин дважды предал чародеев и заключил союз с Миафаном. Но этот союз не принес ему счастья: принц был убит в башне Инкондора, как и многие из тех, что пошли за ним. Шиа, огромная черная пантера, обладающая чувствами и разумом, вслед за Анваром и Ориэллой нырнула в дыру во времени. Крылатая девушка по имени Черная Птица стала править Небесным Народом и, когда Язур в последний раз видел ее, как раз начала искупать прошлые ошибки.

Бедный Боан, здоровяк-евнух, который был так предан Ориэлле, погиб, сорвавшись со скалы во время нападения ксандимцев, Искальда по воле жестокого рока утратила человеческий облик, когда фаэри вновь обрели своих скакунов, а Шианнат и Эфировидец Чайм хотя избежали этой участи, но лишь потому, что вместе с Ориэллой отправились навстречу неведомой судьбе. Горше всего было Язуру видеть белую кобылицу, бывшую совсем недавно его лучшей подругой, под седлом Повелителя фаэри. Не успев нырнуть в прореху во времени вслед за друзьями, молодой воин теперь ежеминутно корил себя за это и понимал, что отныне его пребывание в этих краях лишено всякого смысла.

– Язур, не бросай нас! Ты наш друг, ты нужен нам, – снова начала Сангра. – Впереди еще столько дел… Язур устало вздохнул и покачал головой.

– Я хочу на юг, к своим, – упрямо сказал он. – Элизару и Нэрени я сейчас гораздо нужнее. После того как у Ориэллы ничего не вышло…

– Ничего не вышло! Да как ты смеешь так говорить, мальчишка! – взорвался Паррик, и Язур едва успел увернуться от кулака. Сангра перехватила запястье Паррика буквально за секунду до второго удара.

– Остановись, Паррик! – вскричала она. – Этим все равно не поможешь.

Начальник кавалерии опустил руку, но взгляд, которым он окинул Язура, бил больнее, чем любая пощечина.

– Только попробуй еще раз сказать, что у нее ничего не вышло! – пробормотал он. – Еще ничего не кончено! – Паррик вскочил на ноги и быстро зашагал прочь.

Язур с опозданием понял, как глубоко ранило Паррика его неосторожное замечание. Он раскаивался в том, что обидел человека, которого всегда любил и уважал. Не решаясь в таком состоянии просить прощения у Паррика, он пробормотал сумбурные извинения Сангре, и в этот момент его внимание привлекли грозные выкрики, доносящиеся с острова.

– Что там за женщина орет на Ваннора? – недоуменно спросил он.

– Как же, это ведь мать Ориэллы, госпожа Эйлин, – ответила Сангра. – Она хозяйка этой Долины и живет здесь совсем одна. Бедняжка, я понимаю, почему она так голосит. Каково ей терпеть все это? Дочь пропала, Долину спалили, от башни одни руины… И хотя неизвестна еще судьба Миафана, возможно, что Эйлин – последняя волшебница на свете. – Сангра покачала головой. – Кто бы мог подумать, что мы увидим, как вымирает Волшебный Народ?

«Несчастная женщина, – подумал Язур, – она, как и я, здесь совсем одинока». Он окинул взглядом фигуру волшебницы, и сердце его сжалось от жалости. Она выглядела такой беззащитной… И она ведь мать Ориэллы… Но прежде чем эта мысль приняла конкретную форму, над головой как гром с ясного неба раздался голос Владыки Лесов:

– Вот ваши жертвы, дети мои! Ловите же их!

– К оружию! – закричал Ваннор. – Фаэри атакуют!

* * *

Да как они смеют! Гнев Эйлин, еще недавно направленный на злополучных смертных, мгновенно обрел более подходящую цель.

– Нет! – вскричала она и бросилась через мостик туда, где горели костры. За ней огромными шагами несся Ваннор, а фаэри уже снижались, чертя в небе кривые линии. Эйлин раньше Лесного Владыки достигла большого костра. Люди в панике хватались за мечи, кричали, метались как угорелые. Волшебница с помощью магии усилила свой голос, чтобы перекрыть этот шум. – Не отходите от костров! Держитесь ближе ко мне! Это ваш единственный шанс!

Перепуганные смертные толпились у большого костра, а Эйлин дико озиралась по сторонам. Нужен посох – где посох? Свой она давно уступила Д'Арвану, и теперь он исчез вместе с новым хозяином, но ей нужно что-то, чем можно направлять магию… Взгляд ее упал на меч, который кто-то воткнул на краю озера. Эйлин подбежала к нему и выдернула клинок из земли. Она вливала в него свою силу и чувствовала, какую отточенную и опасную форму обретает магия. С посохом все было иначе – сила была созидательной, а не разрушительной.

Фаэри приближались, трубя в серебряные рожки и распевая жуткую песню смерти. Они уже задевали за верхушки деревьев. Их грозная красота внушала благоговейный страх. Копыта коней высекали из воздуха морозные искры, и там, куда они падали, ветки и листья тоже начинали сиять таинственным светом, вспыхивать тонким серебристым узором.

Но Эйлин знала, какая жестокость скрывается за внешним великолепием всадников. Она сконцентрировала свою силу и с громким криком вонзила в землю меч. Мерцающий зеленый купол накрыл лагерь как раз в то мгновение, когда Хеллорин собирался спикировать прямо в гущу толпы. Он отчаянно натянул сверкающие поводья, но было поздно. Гончие одна за другой врезались в барьер и, получив обжигающий удар, поджимали хвосты и с воем уносились прочь. Перед Хеллорином взметнулась ревущая стена света. Испуганная Искальда шарахнулась в сторону. Повелитель фаэри, потеряв равновесие, накренился вперед и вбок и, упав на зеленый купол, в облаке изумрудных искр скатился на землю. Искальда с радостным ржанием молниеносно умчалась в чащу.

Хеллорин кряхтя поднялся на ноги. Мятежники разразились градом насмешек, а фаэри в гробовом молчании грозно встали рядом со своим Повелителем. Владыка Леса посмотрел на волшебницу сквозь магический щит. В глазах его пылала злоба, но заговорил он примирительным тоном:

– Госпожа, мы оба с тобой бессмертны. Ты много лет жила в моем царстве, и я уже считал тебя фаэри. Может ли быть такое, чтобы ты променяла меня на каких-то смертных? – Он покачал головой и сам себе ответил:

– Нет, этого быть не может. Неужели ты обиделась на меня за то, что я умчался, забыв о тебе? Или, возможно, теперь, когда фаэри вновь обрели власть над миром, ты желаешь заключить со мной какую-то сделку и используешь этих жалких созданий в качестве приманки? Говори же, что тебе нужно, я слушаю.

– Мне нужно от тебя только одно: чтобы тебя здесь не было, – сквозь зубы процедила волшебница.

Эти слова поразили Хеллорина словно удар грома.

– Так вот твоя благодарность за то, что фаэри вылечили тебя и приютили?! – Он больше не пытался сдерживать гнев.

– Я не забыла вашей заботы, – ответила Эйлин, – но между твоим тогдашним участием и нынешней жестокостью огромная пропасть, и я не намерена это терпеть! – Чтобы унять дрожь в руках, она изо всех сил стиснула рукоять меча. – Это моя Долина! – Голос ее звенел как сталь. – Теперь ты находишься в моем царстве, и эти смертные сейчас под моей защитой! Как вы посмели на них напасть?!

Лицо Владыки Лесов потемнело.

– Предупреждаю тебя, волшебница, не становись у меня на пути! – проревел он и начал увеличиваться в размерах. Он рос и рос, пока не стал выше деревьев и не навис над Эйлин словно скала, затмевая звезды.

Усилием воли она заставила себя смотреть ему прямо в лицо.

– Ты всерьез хочешь померяться силой со мной, Хеллорин? – спросила она. – Не верю. В своем царстве ты мог бы рассчитывать на победу – но здесь? В этом мире ты новичок, а я долгие годы создавала эту Долину своей силой. Кости земли поднимутся, чтобы защитить меня, и даже если тебе удастся одержать победу – подумай, какой ценой! Стоит ли так рисковать из-за горстки смертных?

– Будь ты проклята! Твоя доброта всегда была фальшивой! – прошипел Хеллорин.

– А твоя – безжалостной и вероломной! – не менее язвительно парировала Эйлин. Хеллорин пожал плечами:

– И на протяжении веков чародеи, конечно же, исповедовали терпимость и уважение к смертным! Брось, Эйлин, мы ведь не дети. Зачем тебе эти ничтожества? Сколько я себя помню, чародеи никогда о них не заботились – если только не хотели провернуть с их помощью какую-нибудь военную аферу! С каких это пор ты воспылала к ним любовью?

Эйлин гордо расправила плечи.

– С тех пор как один из них стал отцом ребенка моей дочери, с тех пор как ты заслужил мое бесконечное презрение, предав Ориэллу и ее товарищей ради собственной выгоды!

Повелитель фаэри разразился громовым хохотом:

– Если ты о ксандимцах, то они – наша собственность. А что касается Ориэллы… Неужели ты хочешь, чтобы мы присягнули на верность неудачнице и неумехе и навсегда остались на побегушках у чародеев, которые вышвырнули нас из этого мира? Ты слишком высокого мнения о своей дочери, госпожа, если она дороже тебе свободы целого народа!

Эйлин в ярости ударила по мечу. Раздался взрыв, и сверкнула молния.

– По крайней мере я думаю о ней больше, чем ты о своем сыне! – пронзительно выкрикнула она, и смех Хеллорина сразу же оборвался.

– Думай, что говоришь, волшебница! Я убивал на своем веку и не таких, как ты, за меньшие оскорбления!

– Ты убивал их за правду? Похоже на фаэри, ничего не скажешь! – В голосе Эйлин звучало холодное презрение. – Да ты, я гляжу, даже не заметил, что твой сын исчез. Пока ты с гиканьем ловил несчастных ксандимцев, Элизеф попыталась стянуть Пламенеющий Меч и отворила врата времени. Маги прошли сквозь них, а с ними Мара и Д'Арван!

Хеллорин побледнел.

– Это не правда, – прошептал он.

– Правда, и ты мог бы это предотвратить, – жестко сказала Эйлин.

Огромная фигура Повелителя фаэри растаяла в воздухе и возникла вновь, но уже привычных размеров.

– Как это случилось? – В голосе его не осталось и следа гнева. – Где же они теперь?

– Там, где мы им помочь не можем, – горько ответила Эйлин. – Ты волен искать своего сына, где тебе пожелается, но только не здесь. Фаэри обожают сделки, не правда ли? Так вот, хоть вы и не присягали на верность моей дочери, но вы все еще в долгу перед ней за свободу, дарованную вашему презренному племени. Поскольку Ориэллы здесь нет и она не может объявить вам свои условия, я объявляю их вместо нее. Эта Долина принадлежит мне. Уходите отсюда и никогда не возвращайтесь!

– Ты в самом деле хочешь нас прогнать? – изумился Хеллорин. – Хочешь положить конец нашей дружбе?

– Да уж, действительно дружба! Произнося это слово, ты оскверняешь его. Где была твоя дружба, когда отыскался Меч? У фаэри дружба начинается и заканчивается тогда, когда им это выгодно, и я не могу положить конец тому, что не имело начала!

Хеллорин вздохнул:

– Будь по-твоему, госпожа.

Очертания его дрогнули, словно туман под утренним ветром, и в следующее мгновение фаэри исчезли. Эйлин почувствовала слабость в коленях. Смертные окружили ее, наперебой выражая благодарность и поздравляя с победой. Она грубо растолкала их, освобождая дорогу.

– К вам это тоже относится! Убирайтесь отсюда! Чтоб завтра же вас здесь не было!

Резким движением она убрала магический щит и, повернувшись к смертным спиной, пошла на свой остров. Никто не осмелился перейти мостик, и Эйлин почувствовала себя победительницей.



Помоги Ридли!
Мы вкладываем душу в Ридли. Спасибо, что вы с нами! Расскажите о нас друзьям, чтобы они могли присоединиться к нашей дружной семье книголюбов.
Зарегистрируйтесь, и вы сможете:
Получать персональные рекомендации книг
Создать собственную виртуальную библиотеку
Следить за тем, что читают Ваши друзья
Данное действие доступно только для зарегистрированных пользователей Регистрация Войти на сайт