Сигфрид Сассун

Впервые эта антология вышла в 1937 году, что уже само по себе было чудом. И еще она была «настольной книгой молодого Бродского». Всего этого я не знала, когда бралась за сборник, но потом вспомнила, что вроде бы встречала в одном из интервью Бродского упоминание о какой-то антологии, бывшей тем более ценной, что тогда вообще было сложно достать подобные переводы. Мне нравятся более ранние англичане вроде Джона Донна и Томаса Кэрью, и я надеялась, что «Антология новой английской литературы» заинтересует новыми именами.

Результат оказался скромный, хотя сборник очень толковый и показательный. Расположение поэтов по дате рождения позволяет увидеть те изменения, которые происходили с английской поэзией на протяжении столетия. Картинки пасторальной Англии сменяются грязью окопов. Вместо птичьих трелей слышится грохот станков. Сладостный воздух цветущих лугов вытесняется гарью заводских труб и страшным запахом крови и смерти. Вместо безмятежной золотоволосой нимфы глядит на нас бледная, чахоточная фабричная девушка. Закончилось время беззаботных младенческих игр на лоне природы, свое берут город, прогресс и война.

Идиллическая старая Англия не показалась мне близкой. Столько красивого в каждой строчке, что стихотворение преращается в бессмысленный ком. Иногда только отзовется маленьким откровением какая-нибудь фраза вроде «жасмин, весь в звездах…», как в стихотворении Джорджа Мередита «Любовь в долине», или очаруешься волшебством, как в «Базаре гномов» Кристины Россетти.

Осторожный интерес вызвал у меня Джерард Мэнли Хопкинс, в стихах которого есть что-то визионерское, уитменовское, и интерес чуть более явный – Томас Элиот, имя которого я много раз слышала в очень положительном ключе, но никогда толком не читала.

Прекрасен оказался Киплинг, удивительно сочетающий восточную тонкость и западную конкретность, повествовательность. «Галерный раб» и особенно понравившаяся мне «Мэри Глостер» - настоящие шедевры.

Джон Мейзфилд очень ярко пишет о море, которое не ласка и отдых, но которое тяжелый труд, изнуряющий шторм, едкий запах соли и рыбы. И еще никто лучше него не написал о том, как уютная английская пастораль сменилась бессмысленным ужасом войны («Август 1914 года»). Разве что Луис Макнис, шестью строчками стихотворения «Большие ожидания» выразивший всю трагедию потерянного поколения.

Еще раз прочитала Одена. Поняла, что все-таки люблю его «Судьба темна и глубже впадин моря…» и «Что пользы поднимать этот крик?».

Спасибо «Антологии…» за непрерывность поэтического столетия, но я все-таки вернусь к Шекспиру и Донну.