Книга Звезда творения онлайн - страница 11



Глава 12. Начало новой жизни

Все сущее в мире стремится к равновесию – и иногда это ему удается. За великим счастьем часто следует большая печаль. Но случается и наоборот – на смену огромному горю приходит безмерная радость.

Юлька была права: новые чувства могут налагаться на старые, притупляя их. Чувство безбрежного счастья, испытанное Олей, когда она впервые взяла на руки крошечную девочку с лицом Серго, сгладило, притупило остроту потери, истерзавшую ее сердце. Боль осталась, но стала иной – не такой режущей.

В день рождения Леночки пришел подарок от ВАКа – извещение о присвоении Оле ученого звания доктора физико-математических наук. С утра в роддом звонили с поздравлениями. Доктора и медсестры устали поднимать трубку. Приехал Борис Матвеевич с огромным букетом цветов. Правда, букет у него не взяли – в воде, где стоят цветы, быстро заводятся всякие микробы, поэтому цветы в роддом приносить не разрешалось.

Малышка оказалась на редкость спокойной. Другие новорожденные, когда их привозили кормить, часто орали, как оглашенные, – а Леночка только вертела головкой да причмокивала. Ее так и прозвали: «самый спокойный сверток».

Когда Оля впервые приложила дочку к груди, та сначала тихонько почмокала крошечными губками, потом у нее внутри включился невидимый моторчик и она деловито принялась перекачивать в себя молоко. Наевшись, девочка оторвалась от груди и уставилась на Олю большими темно-синими глазами – казалось, она старается получше запомнить лицо своей мамы. Ее взгляд был вполне осмысленным, в нем таилась улыбка.

Этот взгляд растопил ледяную глыбу горя, лежавшую на сердце Оли. Впервые за последние месяцы она почувствовала, что жизнь ее обрела смысл.

– Смотрите, доктор, – сказала она на третий день пожилой врачихе, – малышка уже улыбается мне.

– Скоро тебе зарабатывать начнет, – ответила та, – они теперь такие. Атомные.

Но как перепугалась Оля, когда однажды, взглянув на сверток, положенный медсестрой рядом, не увидела знакомого маленького ротика и родных синих глаз. На нее смотрели круглые глаза чужого младенца.

– Это не мой, не мой ребенок! – в ужасе закричала она. – Где моя дочь? Куда вы дели ее?

Прибежавшая медсестра принялась уверять, что никакой ошибки быть не может, что все новорожденные на одно лицо, – но ее слова еще больше напугали молодую мать.

– Отдайте моего ребенка! – рыдала она. – Где моя девочка?

– Ну чего ты орешь? – послышалось с кровати у двери. – Она так хорошо сосет – не хотелось ее отрывать. Ладно, несите сюда мою привереду.

Оказалось, у малышек перепутали номерки.

Как сестра могла утверждать, думала Оля, что все они на одно лицо? Да я Леночку узнала бы среди тысяч младенцев.

Вновь обретя свое сокровище, Оля стала умолять о выписке – еще одного такого случая она бы не вынесла. Ее не удерживали.

Такой толпы встречающих персонал роддома не помнил. Все роженицы прилипли к окнам поглазеть на небывалое зрелище. Первым к Оле бросился Отар с огромным букетом роз. Передав букет Юльке со словами «не уколись, там шипы», он взял у Оли розовый конверт и, приоткрыв уголок, долго смотрел на малышку, щурившуюся на солнышке. Лицо его на глазах светлело.

– Спасибо, родная! – сказал он Оле. – Я твой брат. Навсегда твой.

Передав конверт бабушке, Отар обнял Олю и крепко поцеловал.

Вся квартира Фаины Степановны была завалена подарками. Отар привез роскошную коляску, кроватку, массу пеленок, распашонок, костюмчиков и прочей детской мелочевки. Уже в Ленинграде, узнав, что родилась девочка, он накупил ей нарядов едва ли не до свадьбы. Зная об этом, Юлька попросила Бориса Матвеевича не дарить от института никаких вещей, а просто отдать молодой маме собранные коллегами и выделенные профкомом деньги.

– Ничего не покупай дочке сама, – убеждал Олю ее названый брат, – мы все будем присылать. Ты только говори, что надо. Все достанем на складе. Такие вещи, что тебе и не снились. У нас все есть – как в Греции, даже лучше.

– Спасибо, Отарик, ты и так привез столько всего. Надолго хватит.

Они стояли у кроватки и смотрели на портрет Серго, висевший напротив.

– Она его копия, – восхищенно заметил Отар. – Как тебе это удалось?

– Старалась очень, – засмеялась Оля. – А вы с Юлькой что же? Никак не решитесь?

– Юля очень хорошая девушка, – погрустнел он, – но не хочет она в Батуми. А я не могу сюда переехать – надо отцу с матерью помогать. Нас у них семеро, я старший. Как их оставишь?

– А ты ее силой увези. Или сделай ей малыша. Сама прибежит.

– Ей сделаешь! Я же говорю: она – не ты. Очень рациональная!

Перехватив ее взгляд, Отар посерьезнел:

– Как жить думаешь, Оля? Нельзя всю жизнь прожить с портретом. Боюсь, к этому себя готовишь. Ты красивая, молодая – тебе мужчина нужен. А Леночке – живой отец, а не портрет на стене.

– Конечно, ты прав, – вздохнула Оля, – все правильно говоришь. Да я и не собираюсь делаться затворницей. Чтобы девочка моя выросла счастливой, надо самой счастливой быть. Если смогу полюбить кого-нибудь – выйду замуж. Если полюблю.

– А если не полюбишь?

– А если не полюблю, тогда как? Сам подумай.

– Конечно, – грустно согласился он, – тогда никак.

А сам подумал: «Не полюбишь ты никого, дорогая. Разве сможет тебе кто-нибудь его заменить, если будешь каждый день видеть эти два портрета? Эх, Серго, Серго!»

Через неделю Отар уехал. Обещал звонить. Просил сообщать новости о малышке. И правда, звонил каждый месяц, а иногда и чаще.

Девочка расцветала, как бутон. Она была неизменно весела, хорошо кушала и прибавляла в весе. При взгляде на ее приветливое личико у Оли всегда теплело на душе.

«Я перехитрила тебя, Серго, – как-то подумала она, глядя на его портрет, – я унесла с собой твою частичку. Смотри, какая красавица из нее получилась».

И услышала:

– Так уж и перехитрила! Думаешь, я не знал? Все твои планы у тебя на личике читались, дорогая.

Отец ни разу не навестил ее. Он разменял их старую двухкомнатную квартиру на две коммунальные – двухкомнатную для него с матерью и однокомнатную для Оли.

Через два месяца после размена отец умер. От инфаркта. Прямо на работе. Умер, так и не повидав свою внучку.

После его смерти мать отдала Оле двухкомнатную квартиру, а сама перебралась в однокомнатную. Она очень подружилась со своей новой соседкой одного с ней возраста. К ним часто приходила Фаина Степановна, и они втроем гоняли чаи допоздна.

И Оле попались хорошие соседи – молодая пара и тоже с малышом. Их дом находился в самом центре города, недалеко от института, где она теперь преподавала. До работы можно было добраться пешком за пять минут.

В три месяца Леночка научилась переворачиваться со спинки на животик, в четыре села. В семь стала пытаться вставать в кроватке, цепляясь крошечными пальчиками за перекладину. В десять пошла.

Однажды хмурым ноябрьским вечером в квартиру Ольги позвонили. Она открыла. На пороге стояли три женские фигуры в черном. Оля сразу догадалась, кто они – это были мать и сестры Серго. От Отара она знала, что отец Серго умер от горя, не пережив гибели единственного сына.

Молча прошли они в комнату, подошли к кроватке и долго глядели на малышку. Широко раскрыв синие глазенки, Леночка без страха смотрела на незнакомых теть.

– Это он, – наконец глухо сказала мать – и упала перед Олей на колени. – Прости нас, дочка!

– Прости нас! – эхом повторили его сестры, опускаясь на колени рядом с матерью.

– Ну что вы, встаньте, не надо! – Оля бросилась к ним, пытаясь поднять. Но они только качали головами.

– Скажи, что прощаешь. Иначе не встанем.

– Прощаю, прощаю, конечно, прощаю! – торопливо заговорила Оля, – Встаньте, пожалуйста! Вы с дороги, раздевайтесь. Я сейчас ужин разогрею – покушаете.

Во все глаза глядела она на его мать и сестер, пытаясь найти в них черты Серго, но ничего общего не находила. Все трое были настоящие грузинки – носатые и черные, как галки.

– Послушай, дочка, что скажу. – Мать неотрывно глядела на портрет сына. – Мы теперь твоя семья. Как он любил тебя – сказать нельзя! Все твердил: почему его предку можно было взять русскую невесту, а ему нет. Я волосы на себе рвать готова. Согласись мы тогда, может, живой бы остался. Все к тебе рвался, да отец не пускал.

«А родителям того малыша стали бы присылать его пальчики», – подумала Оля. Нет, не мог Серго остаться в живых. Слишком сильно он любил людей, слишком был хорош для этого жестокого мира. Такие долго не живут – они Богу нужнее.

Ах, если бы она могла оказаться с ним рядом! В тот момент. Она бы оттолкнула его. Не дала бы убить. Собой бы закрыла, наконец. Отдала бы за него жизнь, не раздумывая.

А Леночка? Она ведь тогда умерла бы тоже. Бог не дал ей выбора.

– Я часто слышу его голос, – вдруг сказала Оля то, что не говорила никому, кроме Юльки. – Он разговаривает со мной. Это правда – я не придумываю.

– Как разговаривает?!

– Ой, только вы не подумайте, что я ненормальная! – спохватилась она, памятуя Юлькины наставления. – Я доктор наук – у меня с головой все в порядке.

– Да мы знаем, знаем!

– Понимаете, я иногда мысленно спрашиваю Серго о чем-нибудь, а он отвечает. Я слышу его голос где-то внутри себя. Часто с ним разговариваю. Подруга говорит, что это я сама за него ответы придумываю. Потому что мы очень близки были, понимали друг друга с полуслова. А я все думаю: может, это его душа со мной говорит? Он верил, что после смерти душа стремится к тем, кого любила при жизни. Я знаю: когда умру, наши души соединятся.

Мать Серго перекрестилась. Потом заплакала:

– Что мы наделали, дочка! Зачем вас разлучили? Почему Господь не вразумил нас? Горе мне, горе!

Тут Оля, не выдержав, заплакала тоже. И сейчас же заплакала в своей кроватке Леночка. Тогда Оля взяла себя в руки.

– Не плачьте, мама! Теперь у вас есть внучка. Я научу ее любить и почитать вас. Приезжайте к нам и живите, сколько хотите.

– Ты тоже приезжай к нам, дочка. А хочешь, насовсем приезжай. У нас дом большой – всем места хватит. Сад есть, в нем мандаринов много, виноград. Горы кругом, воздух, лето круглый год. Леночке раздолье будет. Море рядом. Приедешь?

– Вот дочка подрастет – непременно приеду.

– С матерью твоей хотим повидаться.

– Завтра и повидаетесь. Мама у меня хорошая, добрая, рада вам будет. А сейчас ложитесь, отдыхайте. Она завтра придет перед моим уходом на работу – с Леночкой посидеть. Тогда и познакомитесь.

И побежали месяц за месяцем, год за годом.

Леночка подрастала, умнела. В три года она уже знала все буквы и научилась читать. Оля очень хотела отдать дочку в садик, чтобы девочка привыкала к обществу других детей, не росла одиночкой. Но бабушка с Фаиной Степановной так восстали против этого, что она сдалась.

Леночке разрешалось почти все. Но при этом она с удивительным для такой крохи чутьем понимала, что можно делать, а чего нельзя. Юлька, бывая у них в гостях, с замиранием сердца наблюдала, как малышка пытается вдеть нитку в иголку, ножом отрезает хлеб, наливает горячий чай в чашку.

– Оля, она порежется! Или обварится! – возмущалась Юлька. – Ну как ты не боишься?

– Я не обварюсь, – уверенно отвечала за маму Леночка. – Я осторожненько. Давайте, тетечка Юлечка, я вам еще чайку налью. С сахарком.

Когда однажды заболели сразу и бабушка, и Фаина Степановна, Оле пришлось взять дочку на работу. На лекции та сидела тихо-тихо, словно мышка, и во все глаза глядела, как ее мама учит чему-то много-много больших дядей и тетей. И как они слушают ее маму. А на перемене эти дяди, и особенно тети, буквально затискали ее – пришлось от них спасаться у мамы под столом.

Пока Леночка была совсем маленькой, она почти не болела – сказывались заботы бабушки. Та внимательно следила, чтобы внучка тепло одевалась, вовремя кушала и соблюдала режим дня. Когда же бабушка слегла – сердце забарахлило и замучило давление – и девочка целыми днями стала пропадать у мамы на работе, общение с чихающими и кашляющими студентами не пошло на пользу ее здоровью.

Однажды Леночка сильно простудилась. Кашель перешел в бронхит, бронхит – в тяжелое воспаление легких. После этого девочка стала болеть все чаще и чаще.

Врачи посоветовали свозить дочку на море. Ольга с Леночкой провели два месяца в Батуми. Там их буквально носили на руках. Катали по морю, возили в горы и кормили, кормили, кормили. Где бы они ни появлялись, их сейчас же усаживали за стол – и начиналась пытка под названием «угощение дорогих гостей». Друзья Серго и родители спасенного малыша завалили их подарками.

За эти два месяца Леночка поздоровела, окрепла. Но стоило им вернуться в Ленинград, как все началось сначала. В конце концов, врачи сошлись на том, что девочке нужен юг.

Ольге очень не хотелось оставлять маму, бросать кафедру, налаженный быт. Но выхода не было. В сыром и холодном Ленинграде ее дочь больше жить не могла. Наверно, сказалось и то, что отец Леночки был коренным южанином.

С работой, как всегда, помог Борис Матвеевич. В одном из вузов крупного донского города объявили конкурс на замещение должности профессора кафедры высшей математики. К тому времени Ольга уже имела это звание. Она послала документы на конкурс. И хотя никто из других докторов наук больше документов не подал, эта должность ей досталась с большим трудом.

Вся кафедра дружно проголосовала против ее избрания. Будущих коллег не интересовали ни ее научные заслуги, ни ее педагогический опыт – ничего. Ну не хотели они доктора наук – и все. Их вполне устраивало его отсутствие.

В Ленинграде такое в принципе было бы невозможно. Там любой вуз гордился бы таким приобретением. Имя Ольги Туржанской было известно не только в стране, но и за ее пределами, – а статус вуза напрямую зависел от количества в нем докторов наук и академиков.

Но и на ее известность в научном мире будущим коллегам Ольги было глубоко наплевать.

Тогда БМВ запустил в бой «тяжелую артиллерию». Ректору вуза позвонил знакомый из ВАКа и предупредил, что если его подчиненные не примут «правильное решение», то вузу могут и категорию понизить. Поскольку там докторов наук – раз-два и обчелся. А категория вуза – это ставки, должности и прочие блага.

Тут уже и ректор забеспокоился. Он вызвал к себе заведующего кафедрой математики и устроил ему выволочку. Тот сначала разводил руками и пожимал плечами – мол, а что я могу поделать, у нас демократия. Тогда ректор пригрозил досрочно объявить конкурс уже на его должность – по причине полного отсутствия достижений на поприще науки. И заведующий сдался.

О чем он говорил с подчиненными, что обещал, чем угрожал, – об этом история умалчивает. Но, в конце концов, с перевесом в три голоса, кафедра проголосовала положительно. А уж ученый совет утвердил Ольгу единогласно. Так она стала профессором вуза в далеком южном городе, где никогда не бывала.

Она не потребовала у института квартиру, хотя по должности имела на это право. Удачно обменяла ленинградскую коммуналку на хорошую изолированную и уехала из своего любимого Ленинграда, оставив там дорогих ей людей, навсегда.



Помоги Ридли!
Мы вкладываем душу в Ридли. Спасибо, что вы с нами! Расскажите о нас друзьям, чтобы они могли присоединиться к нашей дружной семье книголюбов.
Зарегистрируйтесь, и вы сможете:
Получать персональные рекомендации книг
Создать собственную виртуальную библиотеку
Следить за тем, что читают Ваши друзья
Данное действие доступно только для зарегистрированных пользователей Регистрация Войти на сайт