Книга Тень огня онлайн



Николай Переяслов
Тень «Курска» или Правды не узнает никто

Автор выражает искреннюю благодарность газетам «Комсомольская правда», «Жизнь», «Время», «Мир новостей», «Независимая газета», «Версия», «Аргументы и факты», «Труд», «Собеседник», «Новая газета», а также журналам «Подводный клуб», «Мир Севера», «Молодая гвардия», «Морской сборник», «Вокруг света» и всем тем изданиям, на публикации из которых он опирался, работая над романом.

Отдельная признательность – летописцам подводного флота России Николаю Черкашину и Владимиру Шигину, а также библиотеке № 30 районной Управы Марьино города Москвы, предоставившей для работы над романом свои фонды.


К читателю

Роман Николая Переяслова «Тень „Курска“, или Правды не узнает никто», конечно же, вызовет споры. Да и как иначе, если всё наше общество ведёт сегодня своё независимое расследование причин, вызвавших гибель современного подводного крейсера! Предлагает свою версию случившегося и Н. Переяслов. Однако, как бы убедительно ни выглядело всё изображенное им, необходимо всё-таки помнить, что это – только роман, т. е. художественное произведение с выдуманными героями и смоделированными ситуациями. Поэтому не стоит его рассматривать как доказательство того, что всё было именно так, а не иначе. Автор всего лишь писатель, он даже не подводник, а потому пусть специалистов не удивляют какие-то неточности в описании технических харатеристик или правил несения подводной службы. Задача писателя – создать не акт о причинах аварии на подлодке, а художественно убедительную версию случившегося и модель развития последующих событий. И ещё – возвести своим словом памятник погибшим морякам, вернуть авторитет нашему флоту и напомнить миру, что мы ещё не списаны окончательно. И эта задача автору удалась, что, на мой взгляд, – главное, ради чего стоит писать книги о флоте.

Игнатий Белозерцев,

капитан 1-го ранга запаса, бывший подводник-североморец,

участник дальних походов подо льдами Арктики.

Часть первая
ПАПАРАЦЦИ

«…Ясно, что „Наутилус“ на что-то натолкнулся и дал сильный крен. Вся мебель опрокинулась. Картины, висевшие по стенке правого борта, сместились по вертикальной линии и плотно прилегли своими краями к обоям, картины по стенке левого борта своими нижними краями отошли от обоев на целый фут. Следовательно, „Наутилус“ лег на правый борт и в этом положении остался недвижим… 

…Все это время мы старались уловить малейший звук внутри «Наутилуса».

– Что это, капитан, случайная помеха?

– Нет, на этот раз несчастный случай.

– Тяжелый?

– Возможно…»

Жюль Верн. «20000 лье под водой».

Оглядываясь сегодня назад, на эти прожитые мною, будто внутри сочиненного кем-то романа, невероятные девять месяцев, я все чаще ловлю себя на мысли о том, не приснилась ли мне вся эта история в некоем растянувшемся до фантастических размеров сне в ночь с 11 августа 2000 года на 12 мая 2001-го? Во всяком случае, если бы я услышал её из чьих-нибудь посторонних уст, я не поверил бы ни единому слову, это уж точно! Хотя, как вы, наверное, помните, на эту тему тогда фантазировали практически все выходящие в России газеты, не говоря уже о день и ночь вещавших радио и телевидении.

Что же касается меня самого, то о существовании атомной подводной лодки К-141, известной ныне всему миру под именем «Курск», я впервые услышал лишь утром 14 августа 2000 года, когда главный редактор газеты «Молодежная правда» Владимир Гусаков прочитал нам на редакционной летучке официальное заявление пресс-службы ВМФ России о том, что во время проводившихся в Баренцевом море учений Северного флота на атомном подводном ракетном крейсере «Курск» возникли «временные неполадки», и лодка легла на грунт.

– Врут, суки! – прочитав информацию о том, что с моряками субмарины поддерживается полноценная акустическая связь и с надводных кораблей им подается по шлангам воздух, выругался он. – Ребят уже, наверное, рыбы гложут, а эти нам, как всегда, лапшу на уши вешают. Руку даю на отсечение, что там или ядерный реактор взорвался, или произошло что-то не менее серьезное. По моим данным, дно мирового океана уже давно напоминает собой эдакое своеобразное кладбище сельхозтехники; разница только в том, что на мехдворах наших бывших колхозов ржавеют списанные за неимением запчастей трактора и косилки, а в морских и океанских глубинах – затонувшие российские подлодки. Думаю, вы ещё не успели забыть историю гибели АПЛ «Комсомолец»?.. Вот и давайте, пока не выяснятся истинные причины и объемы аварии на «Курске», попробуем собрать статистическую информацию о том, как часто происходят ЧП с нашими атомными субмаринами. И вообще – тащите все любопытное о наших подводниках и подводном флоте. Пока история с «Курском» будет оставаться открытой (а я думаю, что она протянется не меньше месяца, а то и двух), это будет для всех тема номер один.

– Ну ещё бы! – ухмыльнулась, покачивая длинной белой ногой, Машка Исламова. – Когда в воздухе начинает пахнуть трупами, газеты перестают писать даже о сексе.

– Молодец, правильно понимаешь, – посмотрел на неё с прищуром Гусаков. – Только на этот раз пахнет не в воздухе, а под водой. А потому будь готова в любой из ближайших моментов вылететь в Видяево, на базу подводников.

– Слушаюсь, товарищ адмирал! – ернически козырнула она рукой с зажатой между пальцами сигаретой и, закончив минут через десять планерку, мы разошлись по своим отделам…

Надо признаться, что поначалу я и подумать не мог, что буду заниматься этим самым «Курском» – ведь всего только два дня назад, то есть в пятницу 11 августа, я впервые перешагнул порог «Молодежной правды» не как её читатель, а как полноправный сотрудник редакции и, понятное дело, не имел ещё ни своих собственных архивных наработок, ни необходимых для их создания связей. Да и вообще я в эти дни ходил, что называется, со съехавшей крышей – мало того, что меня, всего лишь каких-то полтора месяца назад получившего диплом журналиста, взяли на работу в одну из самых популярных газет России, так практически в этот же самый день мне подарила свою любовь красивейшая девушка Марьинского района, а может быть, и целой Москвы!

Вообще-то, надо признаться, у меня по женской части как-то не очень раньше ладилось, хотя я вроде и не урод, и не дебил. Рост – метр восемьдесят, не хромой, слава Богу, и не горбатый, разве что год назад выписали очки (+ 1,5), но и то я их одеваю только при чтении. А вот поди ж ты – все мои друзья вокруг постоянно с бабами, а я – один…

Было, правда, и у меня за время учебы на журфаке два или три небольших романчика, но это так – не столько я кого-то пленил и обольстил, сколько сами мои партнерши решили поэкспериментировать на предмет того, что я из себя представляю. Чего это, мол, за чувак такой, все время один да один? Вроде не голубой, и с квартирой, надо его посмотреть поближе…

Меня зазывали в общагу на какой-нибудь импровизированный день рождения, где было много водки и дешевого красного вина, но мало закуски, и, стараясь побыстрее раскрепоститься и стать таким же веселым, как остальные, я в основном налегал на выпивку и почти не закусывал (хотя и любил всегда как следует поесть). Понятно, что к концу вечеринки я уже был пьян, как зюзя, и наутро совершенно не помнил того, каким образом меня уложила в свою кровать затеявшая весь этот сабантуй однокурсница и, главное, как я себя проявил с ней в постели. Эта неопределенность, точно бревно поперек дороги, так и не давала мне сделать решающий шаг к нашему окончательному сближению. Я тяготился неясностью, и хотя страстно желал повторения ночного эксперимента, чувствовал себя все время скованным, не знал, как себя вести, о чем говорить и, главное, что позволить себе в обращении с подругой, а оттого ходил все время мрачный и обиженный, и наш (так толком и не завязавшийся) роман как-то сам собою разваливался.

Но вот что касается Ленки, то здесь все обстояло совершенно иначе. Познакомились мы с ней ещё в детском саду, расположенном неподалеку от станции метро «Водный стадион», и целый год воспитательницы и нянечки говорили про нас не иначе как «жених и невеста». Мы и вправду так сильно с ней сдружились, что, расставаясь перед выходными, она спрашивала:

– А ты не станешь гулять до понедельника с другой девочкой?

– Не-е-е, ну их, – изо всей силы тряс я из стороны в сторону головой и в свою очередь выяснял: – А ты меня будешь ждать, если я вдруг съем на улице сосульку и заболею ангиной?

– Ну, конечно, – уверяла она.

– А если я надолго заболею? – не унимался я. – На две недели?

– Да хоть на полгода! – успокаивала она. – Но лучше все-таки ешь не сосульку, а конфету, – и совала мне в руку какую-нибудь из завалявшихся в её карманах карамелек.

Но однажды сложилось так, что я не вернулся в свою группу ни после выходных, ни через две недели, ни через полгода, ни до самого окончания садика. Дело в том, что наша пятиэтажка неподалеку от станции метро «Водный стадион» попала под план сноса, и родителям предоставили квартиру в новом доме аж на бульваре Яна Райниса – причем я узнал обо всем этом только когда меня провезли через всю Москву на метро и троллейбусе, а затем ввели в новую квартиру и сказали:

– Вот, здесь мы теперь и будем жить. У тебя будет даже своя собственная комната. Правда, хорошо?..

Я прошелся по всем трем комнатам, оглядел просторную кухню, туалет и ванную. Квартира была, без сомнения, намного лучше нашей прежней. К тому же из моего окна можно было следить, как по обеим сторонам густого, как настоящая роща, бульвара пробегают голубые и красные троллейбусы.

– А как же я буду отсюда ездить в свой садик? – спросил я, вспомнив полуторачасовую поездку через весь город.

– А зачем тебе в него ездить? Ты пойдешь в другой, здесь есть поблизости, папа уже обо всем договорился.

– Надолго? – уточнил я.

– До школы, – пожала плечами мама.

– Значит, я не вернусь в свой старый садик и через полгода?

– Здесь ничуть не хуже, чем в старом. К тому же, тебе осталось ходить в него меньше года, ты уже почти школьник, – закрыла тему мама, и я понял, что даже если Ленка выполнит свое обещание и прождет меня полгода, то мы с ней больше уже все равно никогда не увидимся, и тихонько заплакал.

Не знаю, может, это кому-нибудь и покажется надуманным, но несмотря на то, что это произошло в весьма раннем возрасте, мы с ней практически ничего из этой истории не забыли и узнали друг друга сразу, едва только увиделись на межрайонных школьных соревнованиях по волейболу, хотя к тому времени уже и миновало лет десять. Ну да – я тогда как раз заканчивал девятый класс и начинал подумывать о журналистской карьере. Собственно, и на этих-то соревнованиях я присутствовал не как игрок своей школьной сборной, а именно как спортивный обозреватель, явившийся на матч, чтобы написать о нем репортаж в стенгазету. А вот Ленка приехала сюда в составе своей волейбольной команды – я увидел её одетой в выцветшую желтую футболку, под которой отчетливо угадывались небольшие кругленькие груди, и в белые спортивные трусики с голубыми полосками по бокам. Русые волосы были заплетены в две озорные короткие косички, глаза слегка подведены тушью, и при виде этого чуда мое сердце мгновенно сорвалось с удерживавших его креплений и рухнуло в какую-то непроглядную пропасть. «Как субмарина в океанскую бездну», – ещё успел тогда придумать я сравнение. (А начав сочинять заметки, я уже ко всему, что происходило не только вокруг, но и внутри меня самого, подходил как к материалу для своих будущих репортажей, автоматически подбирая выигрышные метафоры и эпитеты и занося их в свой репортерский блокнотик.)

– Ну вот, – укоризненно покачав головой, произнесла она, когда, столкнувшись у входа в спортивный зал, мы минуты полторы, онемев от неожиданности, разглядывали друг друга. – Я так и знала, что ты однажды все перепутаешь. Сколько, я тебе говорила, буду ждать? Полгода. А ты на сколько исчез?

– Но зато я не гулял с другими девочками, – покаянно произнес я…

В тот день мы проболтали с Ленкой часа, наверное, два подряд, из-за чего я напрочь пропустил игру своей волейбольной сборной и оставил школьную стенгазету без обещанного репортажа. Когда же наши отыграли и был объявлен матч Ленкиной команды, она попросила меня уйти, так как побоялась, что мое присутствие будет отвлекать её от игры и она из-за этого начнет делать много ошибок.

Расставаясь, мы обменялись телефонами, и уже вечером того дня два раза звонили друг другу и каждый раз не меньше часа трепались, рассказывая, что интересного произошло с нами за эти прошедшие годы. А потом начали регулярно встречаться, и в течение двух с половиной месяцев ежевечерне неслись друг к другу на Пушкинскую площадь, чтобы, бродя потом по Бульварному кольцу или сидя в зале кинотеатра «Ударник», шептать друг другу слова о своей любви, сплетать пальцы и до онемения губ целоваться, слыша краем уха недовольное ворчание сидящих за спиной зрителей.

Расстались мы только в конце июня, когда, окончив девятый класс, она поехала на месяц отдохнуть к бабушке под Самару, пообещав, что к началу августа обязательно возвратится в Москву.

– Только дай мне слово, что ты не будешь тут без меня играть с другими девочками, – потребовала она, надувая губки, как в садике.

– Ни за что! – поклялся я, ударяя себя в грудь. – Но только и ты пообещай, что будешь ждать меня, если я вдруг переем мороженного и к твоему возвращению залягу недели на две в больницу.

– Да хоть на полгода! – бездумно уверила она, счастливо зажмуривая глаза и прижимаясь к моей груди. – Главное, что в начале августа я уже снова буду в Москве…

Однако, к началу августа в Москве уже не стало – меня.

…Случилось так, что ещё несколько месяцев назад я принял участие в одном международном конкурсе эссе, проводимом организацией «Образование без границ», и вот, в последних числах июля, мне вдруг пришло официальное письмо из оргкомита, в котором извещалось, что мое сочинение получило одобрение жюри, и в рамках обмена учащимися между странами мира мне предлагается продолжить дальнейшее обучение в одной из школ города Мельбурна.

Времени на размышления практически не оставалось, и предки мои были просто в шоке – как? меня на целый год посылают в Австралию? бесплатно жить в чужой семье и учиться в иностранной школе? да это наверняка или чей-то розыгрыш, или ошибка, мы ведь не Чубайсы, кому мы там нужны? и вообще надо все хорошо проверить, может, это хитрости работорговой мафии – выманивают таким образом людей за границу, а потом продают их там в рабство или же в гаремы?..

Они и вправду было дернулись наводить какие-то справки, начали куда-то звонить, созвали целый консилиум ничего не понимающих в этом родственников, сроду не выезжавших дальше Днепропетровска и Таллинна, а также каких-то полузабытых друзей «со связями», но в один из ближайших дней за нами заехала большая белая иномарка, и меня вместе со стариками пригласили в посольство Австралии на встречу с представителями «Образования без границ». Предкам там культурненько объяснили, что дрожать за свое чадо и мешать ему познавать окружающий мир – это признак ужасной нецивилизованности, после чего мне в ускоренном порядке оформили визу, выдали авиационный билет, какие-то небольшие деньги на дорогу и сертификаты на обслуживание в мельбурнских магазинах. Короче, не успел я и сам толком осознать все произошедшее, как самолет перенес меня через два океана, и я очутился в Южном полушарии, в аккуратном двухэтажном домике одного из зеленых районов Мельбурна. Пока я обживался в приютившей меня семье Грэвсов, адаптировался к англоязычной среде и изучал город, закончилось лето. Шумное, словно океанская волна на побережье, накатило на меня начало школьной жизни. Я вошел в новый класс, у меня появились новые преподаватели, новые предметы, новые школьные друзья и подруги – Остин, Брайен, Элис, Филип, Бэтси, Одри, Джейн…

Немного разобравшись в своих впечатлениях, я написал Ленке большое письмо, но ответа на него все не было и не было, и меня целиком захватили дела и заботы моей новой жизни. К тому же я снова вспомнил о своем увлечении журналистикой и засел за написание сразу двух очерков, которые по мере готовности и были один за другим отосланы в «Молодежную правду». Первый имел весьма длинное название: «Главная проблема австралийских школьников – где припарковать автомобиль», и в нем с некоторой долей преувеличения изображался материальный уровень жизни моих австралийских одноклассников, многие из которых действительно приезжали на занятия на своих собственных (или же родительских) автомобилях. Название второго было – «В мельбурнских пабах не говорят о бабах», и в нем я описывал увиденные мною в этом городе необычные пивнушки для клерков, которые открываются в семнадцать часов, когда народ вываливает из контор на улицу и жаждет промочить пересохшее за время службы горло, а ровно через час уже прекращают свою работу. Зная о столь кратком режиме работы пивбара, его посетители считают преступным тратить драгоценное время на какую бы то ни было болтовню, и поэтому молча, не обсуждая ни достоинств состоявшегося накануне футбольного матча, ни недостатков приехавшей неделю назад в гости да так до сих пор и не уехавшей тещи, целенаправленно накачивают себя темными или же светлыми сортами пива.

К моему удивлению, оба очерка были почти без купюр и правок поставлены в номер, и в середине зимы старики прислали мне с очередной почтой по экземпляру газеты с каждым из них.

К Восьмому Марта я послал Ленке ещё одно письмо. Мне и правда хотелось поделиться с нею увиденным здесь, написать, что я не забыл её и скучаю по ней, прочитать её ответные признания… Но она молчала. Можно было, конечно, позвонить по международному телефону, но тарифы были такими, что я даже боялся об этом и думать.

А там замаячили на горизонте весна и близкое окончание учебы, и я подумал, что скоро я уже и сам буду дома и объясню ей все при нашей встрече лично.

Но встреча эта опять не состоялась.

Когда, возвращаясь из аэропорта, куда меня приехали встречать сразу оба моих родителя, шофер спросил: «Куда?» – то я услышал, как, наклонившись к нему, отец назвал не привычный мне бульвар Яна Райниса, а совсем другой адрес: «3-я Фрунзенская», – и как-то загадочно обменялся взглядом с матерью. И вот мы приехали к большому светло-кирпичному дому со скамейками во дворе и высокими тополями под самые окна, отделенному от проезжей части густыми зарослями цветущих лип. Поднявшись на четвертый этаж и, отец вынул из кармана связку ключей и протянул их мне.

– Открывай. Теперь это твоя собственная квартира. Как раз к твоему возвращению закончили обмен.

– А вы теперь где живете?

– В Строгино. Очень хороший район, много зелени, тихо. Вот только метро не доведено и приходится долго добираться на автобусе.

– Главное, что теперь у тебя есть свой угол, – добавила мама. – Ты ведь уже не мальчик, тебе нужна самостоятельность.

Квартира была однокомнатная и уже обставленная мебелью – в ней имелись большой письменный стол, пара книжных полок на стене, шкаф для одежды, диван-кровать и несколько стульев. Телевизора не было («Тебе надо готовиться в институт, а потом учиться. Так что он тебе только мешать будет», – пояснила мама), но на кухне по-кошачьи урчал беленький импортный холодильник, заглянув в который, я увидел серебряное горлышко шампанского и какие-то пакеты со съестным.

– Ну давай, вынимай угощение, – поощрительно хлопнул меня по спине отец. – Отметим твое возвращение на Родину. Все-таки год не виделись…

Мы расположились на кухне и, одарив стариков привезенными сувенирами, я часа три, а то и больше, рассказывал им о своей австралийской жизни, показывая открытки и фотографии Мельбурна и обретенных там за год товарищей. Когда они наконец решили, что мне пора отдохнуть, и уехали к себе в Строгино, я отыскал в одной из сумок с неразобранными вещами свою старую записную книжку и быстро набрал номер Ленкиного телефона. Но ответа, к моему сожалению, не последовало. В трубке стояла такая пугающе странная (у меня почему-то опять мелькнуло сравнение: «глубоководная») тишина, как будто я приложился ухом к океанской впадине. И так повторялось снова и снова, пока я в конце концов не удосужился позвонить в справочную службу АТС и не узнал, что ещё в середине зимы этот район Москвы перевели на новые телефонные линии и всем абонентам поменяли номера телефонов.

– Ну так скажите мне новый номер телефона, – попросил я.

– Платная справка, – автоматически ответил голос дежурной. – Ответ в течение часа. Будете заказывать?

В течение часа, подумал я, я доберусь до «Водного стадиона» и на метро, зачем же мне с первого дня возвращения домой залезать в долги? Я ведь пока ничего не зарабатываю…

И, переодевшись в свежую рубашку, я вышел из дома.

Все-таки удивительная вещь – разлука! Казалось бы, всего только неполный год меня не было в столице, а она за это время превратилась в почти стопроцентно нерусский город. Окончательно разгромив в октябре прошлого года коммунистическую оппозицию (я смотрел репортажи о расстреле Белого Дома по телевизору Грэвсов), демократический режим, не оглядываясь уже ни на какие нравственные и уголовные законы, погнал страну по извилистому, как горный серпантин, пути немедленного обогащения. Но поскольку таскать доллары ксероксными коробками или брать у «Газпрома» безвозвратные займы по двести миллионов долларов было позволено далеко не каждому, то большинство населения России было вынуждено заняться челночной доставкой дешевого зарубежного ширпотреба с последующей перепродажей его своим согражданам по более высоким ценам. Таким образом чуть ли не вся страна превратилась за это кратчайшее время в нацию сплошных спекулянтов, пытающихся на каждом шагу впарить друг другу вонючие пластмассовые игрушки из Китая, фальшивые псевдоадидасовские кроссовки из Турции, изобилующие канцерогенами шоколадки из Польши, отвратительный грязно-бурый чай из Израиля и всяческую другую некачественную и далеко не низкую по российским ценам погань, ради реализации которой все улицы Москвы были загромождены за этот миновавший год разнотипными торговыми ларьками и тонарами. На иных, ещё вчера широких, тротуарах практически совсем не осталось места для прохода пешеходов, и даже в метро можно было, не заметив, налететь на каркасную пирамиду с очками и футлярами для них или одну из многочисленных газетных витрин.

Разглядывая все это, я около часа спустя вышел на станции метро «Водный стадион», миновал громоздящийся над площадью «Дом охотника» с присобаченной к фасаду имитацией лосиных рогов и, пройдя ради сокращения пути минут десять дворами, добрался до необходимого мне пятиэтажного дома. И вот передо мной предстал столь хорошо запомнившийся во всех деталях подъезд с так до сих пор никем и не смытыми надписями «Спартак – чемпион», «Виктор Цой – жив» и «Сегодня я трахнул Наташку». Вот – площадка третьего этажа с выходящими на неё тремя дверями, вот и 122-я квартира…

Я протянул руку и надавил на кнопку звонка.

Однако привычного дребезжания колокольчика за дверью не последовало.

Тогда я надавил на звонок ещё раз, и еще…

– Там никого нет, – раздалось вдруг за моей спиной и, оглянувшись, я увидел выглядывающего сквозь приоткрытую на размер цепочки дверь соседней квартиры небольшого старичка в пижаме.

– А где они? – кивнул я на дверь Ленкиной квартиры.

– Уехали. Дом летом собираются сносить, вот всех из него и выселили. Два месяца уже, как все выехали в новые квартиры, один я тут доживаю.

– А куда они переехали, вы не знаете?

– В Марьино. Там раньше была огромная подмосковная свалка, а теперь Лужков домов понаставил. Вот я туда и не еду, хочу, чтоб в другом месте предоставили квартиру.

– А они свой новый адрес или телефон вам не оставляли?

– Нет… – покачал он головой. – В ЖЭУ спроси, – и осторожно притворил дверь.

Постояв ещё в некотором раздумье на площадке, я спустился по исписанной лестнице вниз и вышел на улицу. Хочешь – не хочешь, а надо было идти к паспортисткам и узнавать у них, куда переехали жильцы из 122-й квартиры…

Однако отыскать этот самый ЖЭУ оказалось делом далеко не таким простым, как казалось, и на это у меня ушло гораздо больше времени, чем я предполагал, – но самое печальное, что, и отыскав его, я своей проблемы этим отнюдь не решил. Коридоры ЖЭУ были заполнены угрюмыми усталыми людьми, перед каждым окошечком стояла тоскливая длинная очередь и, понятно, что никто меня просто так за нужной справкой не пропустил, так что пришлось возвратиться домой не солоно хлебавши. Не дали никаких результатов и мои последующие попытки выяснить Ленкин адрес по телефону. Я звонил и паспортисткам, и в справочную адресную службу, но и там, и там была одна и та же картина. То номер был постоянно занят, то никто целыми часами не снимал там трубку, то, наконец, мне удавалось дозвониться, я слышал, как мне говорили: «Минуточку» – и вслед за этим в трубке повисала долгая скучная тишина, словно теплая вода остатками вчерашней заварки, разбавленная доносящейся откуда-то издалека музыкой и чьим-то едва прослушиваемым разговором.

– …А твой сейчас чем занимается? – шелестя, словно ворох осенних листьев на ветру, повисал в трубке один из голосов.

– Мой сейчас в Бутырке сидит, – со вздохом наплывал в ответ другой. – После того, как у них застрелили директора фирмы, началась налоговая проверка, которая вскрыла очень крупную недостачу. А мой там бухгалтером работал, вот из него теперь и пытаются сделать крайнего… А твой сейчас где?

– А мой на подводной лодке плавает. На Севере.

– Счастливая ты. Можешь себе позволить спать спокойно…

Я не выдерживал, стучал по телефонным рычагам и заново набирал номер, но так ни до чего и не достучался. Ну а потом у меня началась суета с поступлением – подготовительные курсы, консультации, вступительные экзамены и все такое, так что стало откровенно не до этого. В конце августа я узнал, что зачислен на первый курс дневного отделения факультета журналистики (мои австралийские зарисовки сыграли в этом не последнюю роль), и, чтобы хоть немного очухаться от всего перед началом занятий, на неделю укатил в поселок Заветы Ильича в сорока минутах езды от Москвы по Ярославской железной дороге, где мои старики ежегодно снимали в «Мосдачтресте» недорогую одноэтажную дачку, состоящую из двух небольших комнат и довольно обширной застекленной веранды. Стояли чудесные августовские дни, я валялся под высокими соснами на берегу реки Серебрянки, бродил по окрестным лесам, читал на веранде «Дневники» Юрия Нагибина или набоковский «Дар», и думал только о том, чего мне заказать маме на обед, завтрак и на ужин…

К первому сентября, отдохнув и отдышавшись от экзаменационной гонки, я возвратился в город и, как ложащаяся в дрейф подлодка, отдался несущемуся от сессии к сессии течению студенческой жизни. Правда, в середине октября, оказавшись по каким-то делам в районе «Водного стадиона», я вознамерился все-таки отстоять очередь и поговорить с работниками паспортного стола насчет нового адреса Ленки, но, подойдя к зданию, в котором ещё недавно располагался жилищно-эксплуатационный участок, увидел только зияющие глазницы обезрамленных окон да валяющиеся возле входа в дом куски оборванных обоев и половых досок. Похоже, что ЖЭУ за это время тоже успел уже куда-то переехать и, прежде чем браться за поиски Ленки, нужно было сначала разыскать новое местонахождение ЖЭУ, а на это у меня пока что абсолютно не было времени. Увы-увы! Как показали дальнейшие годы, свободного времени в жизни не бывает вообще – даже, оставаясь один на один с собой под шумящими на ветру соснами или в отделенной от всего мира стенами веранде, человек все равно продолжает в своих мыслях начатую однажды жизненную гонку, остановить которую можно только под воздействием более сильного воздействия извне – например, вина, музыки, наркотиков, войны или смерти.

Я был нормальным человеком, любил тишину, трезвость и продвижение к поставленной цели, а потому ни в какие загулы и пьянки не пускался, много и упорно учился, стремился выработать свой собственный журналистский стиль, взял даже на один год академический отпуск, чтобы, уехав к родственникам в глубину Тверской области, поработать там какое-то время в районной газете «Старицкий вестник». Это была очень хорошая практика – я писал по три материала в номер и ещё обрабатывал многочисленные поздравления сельчан с праздниками и днями рождений, загоняя названия бывших колхозов совхозов, а также имена шоферов и скотниц в рифмованные четверостишия, которые я неожиданно для себя насобачился мастачить чуть ли не за считанные минуты. Как ни удивительно, но эти поэтические поздравлялки пользовались большим спросом у наших читателей, газета даже установила специальные повышенные тарифы на их изготовление и публикацию, причем это ничьего пыла не умерило, и мы забивали моими четверостишиями чуть ли не всю последнюю полосу.

Выглядели эти мои «мини-шедеврики» примерно таким образом:

Водителю ОАО «Красное Знамя»

Алексею Ивановичу БИРЮКОВУ –

в день 60-летия

 
Кто не шофер – тот не мужчина,
об этом знают все в селе.
Пусть мчит судьбы твоей машина
еще лет сорок по земле!
 

Председателю Райпотребкооперации

Антону Петровичу ЖОГОЛЕВУ

и главному бухгалтеру

Анне Павловне ЖОГОЛЕВОЙ

в день серебряной свадьбы

 
Ваш союз нам всем наука:
без любви на свете – скука.
Пусть ведет вас путь простой
прямо к свадьбе золотой!
 

Через два месяца после того, как я написал первое рифмованное поздравление, меня уже чуть не тошнило от этой деятельности, но зато тираж районки за это время подскочил сразу едва ли вдвое.

Год спустя я возвратился на дневное отделение, а вскорости (и сам толком не успев заметить – когда?) завершил свое обучение и, сдав государственные экзамены, получил диплом журналиста. Нужно было определяться с дальнейшей судьбой, и я вспомнил о тех своих уже почти забывшихся «австралийских» публикациях в «Молодежной правде».

– Чем черт не шутит? – решил я про себя и, отобрав ещё с десяток своих лучших статей в «Старицком вестнике», отправился на прием к Гусакову.

К моему удивлению, он ещё помнил мой дебют в их газете и, узнав, что я только что закончил факультет журналистики, сам предложил мне поработать у них корреспондентом отдела происшествий. Я был буквально ошарашен. Оказывается, главнейшие события жизни совершаются вот так просто?

Выйдя на улицу, я с ничего не видящим взором поплыл по московским улицам и вернулся в реальность только тогда, когда чуть было не попал под машину на Пушкинской площади. Оглядевшись, я с удивлением увидел, что иду совсем не туда, куда мне надо, и взял себя в руки.

Оформив за пару дней все необходимые документы, я сдал в канцелярию фотокарточки, получил новенькие малиновые корочки с вытесненным золотыми буквами словом «ПРЕССА» и в ближайшую пятницу – а это как раз было 11 августа 2000 года – уже вышел на работу.

Понятно, что в первый день меня ни на какие выездные задания не посылали и фактически ничего от меня не требовали. Я целый день знакомился с работой отделов, сидел на редакционных «летучках» да перелистывал подшивки газеты за прошлые месяцы. «Напитывался духом газеты», как сказал про это сам Гусаков.

В одном из номеров мне попался не читанный мною ранее любопытный материал о протоиерее Николае (Гурьянове), настолько известном в православном мире своим даром прозорливости, что к нему приезжает исповедоваться даже сам патриарх Алексий II, не говоря уже о паломниках со всех концов России. За свои девяносто один год жизни батюшка пережил и заключение в сталинских лагерях, и гибель на фронтах Великой Отечественной войны троих родных братьев, и смерть своей матери. Последние сорок лет он живет на небольшом острове Залит, где до самого своего выхода на пенсию служил настоятелем храма святителя Николая Псковской епархии.

И вот в гости к провидцу приехала очередная группа православных верующих, среди которых был и полковник запаса Владимир Ткаченко, бывший инженер-ракетчик, доктор технических и кандидат физико-математических наук, два десятка лет проработавший в «почтовом ящике», разрабатывавшем суперракеты стратегического назначения. Десять лет назад он был ярым атеистом, делал научные доклады о вреде религии, но вскоре узнал, что у него запущенный рак с обширными метастазами и скоро он умрет. «Ноги сами принесли меня в храм Всех Святых на Славянской площади. Вошел, встал перед какой-то иконой. И стал молиться. Ни одной молитвы, конечно, не знал – просто просил: „Господи, прости и помоги!“ Прихожу домой, а тут мне звонит один из друзей – он работает в Академии медицинских наук. Говорит: „Я узнал координаты врача, которая травами лечит рак“. И я как-то сразу совместил свой поход в церковь и эту информацию. У меня ни малейшего сомнения не было, что молитва моя услышана. И потом с такой же верой поехал к этой травнице. Когда через полгода пришел на прием к „приговорившим“ меня докторам, они обалдели: „Этого не может быть!“ Стали расспрашивать: „У кого я лечился, что за методика?“ А я им: „Бог вылечил“. Интересно то, что они даже спорить со мной не стали…»

С той самой поры бывший атеист и ракетчик стал верующим человеком.

Поэтому, когда группа крупных ученых из Минатома – докторов наук, академиков и член-корреспондентов РАН – решила создать Межрегиональный научно-технический союз и выбрала его своим президентом, он захотел сначала получить на такое большое дело благословение старцев. Съездил в Троице-Сергиеву лавру к Кириллу и Науму, а потом отправился на остров Залит в Псковскую область к протоиерею отцу Николаю.

«…Приезжаем на остров, – рассказывает он. – Место, я вам должен сказать, райское: зеленый островок, на нем рыбацкая деревушка… И удивительный воздух – свежий, морской. Я все поражался: откуда такой на озере? Пришли к старцу. Он живет на краю поселка в древней избушке, утонувшей в зелени. Пока мы стояли и ждали, я насчитал 17 лип. И ещё запомнилось: стая белоснежных голубей на крыше… Короче говоря, стоим, ждем – нас человек десять там набралось, у каждого какие-то свои вопросы. И тут выходит его келейница, матушка Валентина, пухленькая такая невысокая женщина, и говорит: „Болеет батюшка. Не тревожьте его, пожалуйста. Встать он не может. Но не беспокойтесь: без помощи он никого не оставит. Вы напишите ему записки с просьбами, я отнесу и вам передам его ответы“. Все стали писать, и мы тоже написали, что ждем благословения. Ждем, волнуемся. Наконец доходит очередь и до нас. Выходит келейница: „Батюшка вас благословляет…“ Мы, понятно, благодарим и уже собираемся уходить, а она добавляет: „Но ещё просил вам передать, что скоро Россия вынесет большую скорбь. Будет сильный взрыв на ядерном объекте в море с большими жертвами“. И ещё раз повторила: „12 августа будет взрыв на ядерном объекте в море…“

– Ну, и как тебе наша «сплетница»? – остановился за моей спиной куда-то проходивший в это время Гусаков.

– Да вот, – показал я на развернутые страницы, – завтра в море взрыв произойдет.

– А-а, ты об этом пророчестве… Ну, если бы все опубликованные нами предсказания сбывались, то уже бы ни меня, ни тебя и ни самих этих предсказателей и на свете не было. Так что ты особенно всему этому не верь, хотя это иной раз и любопытно, – и, увидев в коридоре кого-то из нужных ему сотрудников, он крикнул: «Алексей, погоди минуточку!» – и вышел из комнаты, а я продолжил листать подшивку.

«И все-таки, – промелькнуло где-то в подсознании, – надо будет завтра посмотреть новости. А вдруг старец не ошибается?..»

В конце дня в редакции состоялся небольшой импровизированный сабантуй по случаю возвращения из командировки широко известной всем своими сексуальными мемуарами Машки Исламовой. Откуда-то появилось шампанское, тонкие стаканы и чашки, коробка конфет…

– Я вижу, у нас новичок? – отхлебнув из стакана глоток шампанского, заметила она меня. – Новый член-корреспондент…

– Но-но-но-но! – пригрозил ей пальцем Гусаков. – Смотри у меня! Он ещё не прошел испытательного срока.

– Вот тут его как раз и надо хватать! – хищно улыбнулась она. – А когда заматереет, тогда его голыми руками уже не возьмешь, поздно будет.

– Ничего, обойдешься, – хмыкнул Гусаков. – В твоем арсенале и так на пустоту не пожалуешься…

Посидев минут двадцать в компании с Исламовой, народ начал потихонечку разбегаться и, воспользовавшись случаем, улизнул от греха подальше и я.

Погода на улице стояла чудесная. После нескольких, испорченных надоевшими дождями, сырых и холодных дней было приятно пройтись по московским улицам, бесцельно заглядывая в наполненные ненужными, но красивыми вещами витрины многочисленных шопов, разглядывая стоящие у обочин и на тротуарах блестящие иномарки и бросая украдкой взгляды на длинноногих, броско одетых девиц. Не думая ни о каком конкретном маршруте, я шел, сворачивая в первые попавшиеся переулки, и какое-то время спустя, сам не заметив, как, увидел себя стоящим перед Курским вокзалом. «Вот ведь, – подумалось мне тогда с усмешкой, – прав был Веничка Ерофеев, когда утверждал в своей поэме „Москве – Петушки“, что куда ни нацеливайся, а все равно окажешься на Курском вокзале».

Устав от чуть ли не двухчасовой пешей ходьбы по городу, я остановился перед лотком с газетами и минут пять размышлял, не купить ли мне чего-нибудь почитать в дорогу. Но, видимо, норматив по листанию газет был уже мной на сегодня выполнен, да и трагедийно-черные шапки передовиц, чуть ли не в унисон выстреливающие вопрос: «Подтвердит ли нынешний август свою катастрофическую репутацию для России?», – скорее отталкивали, чем располагали к чтению, а потому, в конце концов, я отошел от стола с разложенной на нем прессой, купил в ближайшем киоске банку пива «Очаковское» и вошел в метро. Лучше бы мне, конечно, было выходить не к Курскому вокзалу, а к Ярославскому, Ленинградскому или Казанскому, тогда бы я без всяких пересадок доехал по прямой линии сразу до своей станции «Фрунзенская», а теперь мне надо было или ехать по кольцу вперед до «Парка культуры», где я перейду на сокольническую линию и, проехав одну остановку, буду дома, или же возвращаться на одну станцию назад до «Комсомольской» и там пересаживаться на ту же сокольническую и ехать по прямой до «Фрунзенской», а нет – так переходить сейчас на арбатско-покровскую линию и доезжать по ней до станции «Арбатская», чтобы уже там – перейти на «Библиотеку имени Ленина» и добраться до нужной мне «Фрунзенской». Необходимость совершения многовариантного выбора почти всегда загоняла меня в тупик, выбивая из-под ног чувство уверенности в себе и окружающем мире, который, несмотря на стрелки указателей, начинал вдруг казаться расплескавшимся во все стороны света океаном. Возможно ли выбрать единственно верное направление, если вокруг – ни границ, ни осей координат, ни видимых ориентиров?..

Именно с таким чувством я и стоял теперь посередине кишащего людьми зала «Курской», вертя головой по указателям переходов, до тех пор, пока, двинувшись наконец в сторону перехода на кольцевую линию, не оказался вдруг в центре галдящей стайки ребятни восьми-девятилетнего возраста.

– Дети, дети, осторожно! – прозвенел поверх стоявшего галдежа и крика показавшийся мне знакомым голос и, повернув голову, я увидел Ленку.

Она тоже меня узнала, и на какое-то время мы замерли посреди людской толчеи, осознавая смысл произошедшего. Однако, она быстро взяла себя в руки и возобновила руководство своим галдящим воинством:

– Так, внимание всех сюда! Всех, я говорю, слышите? Быстренько выстроились попарно! Нефедов, Лопусов – вас это касается в первую очередь… Не отвлекаясь по сторонам, спокойненько, подходим все к эскалатору и, держась за перила, становимся на ступени. Понятно? Идемте за мной, – и она повела выстроившихся в колонну ребятишек в сторону перехода на станцию «Чкаловская».

– Лена! – спохватился я, кидаясь следом. – Подожди!

Догнав её у поднимавшегося вверх эскалатора, я пристроился рядом и неловко замолчал.

– Ты везешь их на люблинскую линию? – наконец выдавил я из себя хоть какой-то вопрос.

– Да, на станцию «Братиславская», – кивнула она. – Я там работаю учителем в школе. А летом, когда в ней городской пионерлагерь – воспитателем. Вот сегодня возила свою группу в зоопарк.

– На «Баррикадную»?

– Ну да, на «Краснопресненскую». Мы ведь по кольцу ехали… Целый день там прогуляли, так здорово! Особенно мне одна парочка понравилась, в обезьяннике. Она все к нему ластится, бедная, все обнимает его, а он сидит, набычившись, и только жует, жует, жует… Со смеху помереть можно.

Мы опять замолчали и до самого верха эскалатора ехали молча.

– Ты на меня сильно сердишься? – спросил я, когда группа снова была построена наверху и затем, перейдя на другой эскалатор, поехала вниз на станцию «Чкаловская».

– Что с тебя возьмешь? – вздохнула она. – Ты, видно, не можешь, чтоб не перепутать. Сколько я говорила тебе, готова ждать? Полгода. А ты на сколько опять пропал? – и, потрясенно закрыв глаза, сама же себе ответила: – На семь лет! С ума сойти…

– На семь? – изумился я и сам, только теперь охватывая взором промелькнувшее время. – Действительно, аж не верится… Я искал тебя, ходил в ЖЭУ. Но никто ничего не говорит: куда переехали, по какому адресу? А тут ещё и мои старики квартиру разменяли…

– И где ты сейчас живешь?

– Возле метро «Фрунзенская». А ты?

– У «Братиславской». Там сейчас целый новый район выстроили. Марьино называется…

Я и не заметил, когда мы успели войти в вагон и усадить ребятишек, – восприятие действительности возвратилось только тогда, когда слух уловил прозвучавший в динамиках остаток фразы: «…Следующая станция – Люблино».

– Красивое название, правда? – повернула ко мне лицо Ленка.

– Как будто специально для поэтов, – согласился я и тут же проиллюстрировал сказанное пришедшими в голову строчками: – Если сердце влюблено, надо ехать – в Люблино.

– Ты начал писать стихи? – широко распахнула она глаза от удивления.

– Нет, к сожалению. Это у меня так, случайно вырвалось, – смутился я от жжения незаслуженной славы. – Хотя вообще-то, конечно, я тоже имею отношение к печатному слову, – и, вынув из внутреннего кармана куртки, я протянул ей свои новенькие малиновые корочки с вытесненной золотыми буквами надписью «ПРЕССА».

– «Молодежная правда», – прочитала она, раскрыв их. – И давно ты в этой газете?

– Первый день, – признался я.

– Так у тебя сегодня начало трудовой жизни?

– У меня сегодня вообще начало жизни, – сказал я…

Не помню, как мы довели тогда детей до школы и передали их там родителям. В памяти смутно засело, как шли потом мимо марьинских прудов и выгнутых мостиков к Ленкиному дому и как я покупал по дороге в каком-то магазинчике шампанское и конфеты, а она стояла рядом и ждала… Еще смутно помню, как переступив порог её квартиры, мы набросились друг на друга с объятиями, уронив куда-то на пол пакет с купленным вином, и, едва добредя в таком сплетенном положении до дивана, упали на него, впиваясь друг в друга неистовыми поцелуями и в нетерпении сбрасывая на пол свою и чужую одежду…

Эта ночь была одновременно и бесконечной, и мгновенной. Устав от накатывающих одна за другой волн любовной страсти, мы наконец вспомнили, что у нас есть чем подкрепить свои силы и, найдя на полу в коридоре выкатившуюся из пакета бутылку вина, устроили на кухне запоздалый ужин. Я на удивление аккуратно (и вместе с тем, не лишив шампанское его торжественного выстрела) откупорил бутылку, Ленка приготовила какие-то необычайно вкусные бутерброды (хотя сейчас я, хоть убей, даже не припомню, с чем именно они были), и мы точно так же, как только что друг на друга, набросились на еду. Однако, стоило нам насытиться, как наши руки опять случайно соприкоснулись между собой, и это высекло разряд такой энергетической силы, что нас буквально швырнуло в объятия друг друга и, не заметив, как, мы опять очутились в постели.

И если мне не изменяет память, так было несколько раз за ночь…

На следующий день, 12 августа, была суббота, дел у меня не было, и возвращаться к себе в одинокую квартиру на 3-й Фрунзенской улице мне не захотелось, поэтому я остался у Ленки. Помогал ей готовить обед (а точнее – только мешал своими поцелуями), листал какие-то книжки, потом она повела меня показывать свой район… Вечером я вспомнил про предсказанный старцем Николаем взрыв на ядерном объекте в море и включил телевизор. Все было спокойно, нигде ничего не взорвалось, а потому я спокойно обнял сидящую рядом на диване Ленку и зашептал ей на ухо какие-то глупости… Так началась моя вторая ночь в её квартире.

Остался я у Ленки и на следующий день, благо, это было воскресенье, а уехал от неё только утром наступившего затем понедельника – причем поехал уже не к себе домой, а сразу прямиком в редакцию.

Собственно, с этого дня как раз и начала разворачиваться информационная кампания по освещению аварии на российском атомном подводном ракетоносце «Курск», произошедшей субботним днем в Баренцевом море, и, наряду с версиями возможных причин произошедшего, на страницах почти всех российских газет косяками пошли материалы о катастрофах и столкновениях, происходивших с нашими субмаринами с самого момента создания подводного флота России. Я, блин, чуть не офонарел, читая, как подводные лодки, словно телеги на базарной площади, то и дело заезжали друг другу в бока оглоблями, ломая ограждение рубок и оставляя глубокие борозды на бортовой обшивке. Это я уж не говорю про нескончаемые поломки и пожары, почему-то всегда настигавшие наши подлодки при возвращении на базу…

Я и сам не заметил, как эта тема увлекла меня настолько, что я начал собирать по ней материалы, печатавшиеся не только в эти дни, но и на много лет раньше в различных морских сборниках и флотских журналах, а потом вдруг припомнил, как мой школьный товарищ Борька однажды рассказывал, что его родной дядька, полжизни прослуживший на АПЛ Северного флота, уйдя в звании капитана 1-го ранга в запас и переехав в Москву, устроился работать в пресс-центр Министерства обороны России. Срочно отыскав в старых записных книжках номер Борькиного телефона, я позвонил ему и познакомился через него с его (уже успевшим выйти на пенсию) дядюшкой-каперангом, который в придачу ко всем своим боевым достоинствам оказался ещё и тайным стихотворцем. Решив ради пользы дела опубликовать в нашей газете одно из его стихотворений, я взял у него страничку с аккуратно отпечатанным на принтере текстом «Реквиема по экипажу АПЛ К-141» («…Ну и что с того, что операция продолжается? Если за три дня никто из них не покинул лодку, то живых там уже нет, поверь мне…»), и показал его Гусакову. Тот бегло ознакомился с текстом и дал добро, благо, что «Реквием» был ничуть не хуже множества аналогичных стихов, присылаемых нам в эти дни в редакцию, но зато – в отличие от большинства своих рифмованных собратьев – насчитывал всего шестнадцать строчек:

 
Спите, родимые братья.
Прерван намеченный курс.
Держит пучина в объятьях
Хваткой губительной «Курск».
 
 
Милых друзей силуэты
Вот уже в небе плывут.
В рамках желтеют портреты.
Мамы стареют и ждут.
 
 
Грозная тень субмарины
Мрачной легендой скользит
Там, где полярные льдины,
Там, где холодный гранит.
 
 
Спите, родимые братья.
В вечность уходит ваш след.
Множит Россия распятья
Смутных, безжалостных лет…
 

Несмотря на то, что сразу же после опубликования «Реквиема» на нас посыпались обвинения в пессимизме, и в редакцию начали звонить «возмущенные читатели», которые хорошо поставленными командными голосами упрекали нас в поспешности распространения подобных настроений и уверяли, что неполадки на АПЛ носят несущественный характер и скоро все моряки будут благополучно подняты на поверхность, – напечатание стихотворения принесло мне неоспоримую пользу. В благодарность за эту услугу Борькин дядюшка познакомил меня с некоторыми людьми из Всероссийского клуба подводников и Управления подводных лодок ВМФ России. И в результате у меня за довольно непродолжительное время образовался весьма богатый по содержанию архив материалов, связанных со столкновениями и авариями не только наших, но и иностранных субмарин.

Открывалось мое скорбное собрание с упоминания об аварии, случившейся ещё в 1908 году под Севастополем, когда подводная лодка «Камбала», вышедшая в ночную торпедную атаку, угодила под форштевень эскадренного броненосца «Ростислав». Из всего экипажа спасся только один человек – некий лейтенант Аквилонов, стоявший на мостике.

Затем в 1935 году на учениях в Финском заливе дизельная подводная лодка Б-3 «Большевик» была протаранена линкором «Марат», к управлению которого полез находившийся на корабле нарком обороны К. Е. Ворошилов. Спасти не удалось никого, подлодка погибла.

Однако эпоха настоящих подводных ДТП и разного рода аварий в полной мере начинается с пятидесятых годов.

Так 14 декабря 1952 года в Японском море бесследно исчезла наша дизельная подводная лодка С-117 (серии «Щ») с 52 человеками на борту.

В ноябре 1956 года в Суурупском проливе Балтийского моря затонула подводная лодка М-200. Погибли 27 человек.

В августе 1957 года в Черном море затонула советская дизельная подводная лодка М-351 типа «Уиски» (по справочнику «Джейн»), которая через трое суток была поднята на поверхность с глубины около 80 метров спасательным судном «Бештау», и все подводники были спасены.

26 сентября 1957 года в результате взрыва и пожара потонула в Балтийском море дизельная подводная лодка М-256 (серия «М») с 35 членами команды.

В январе 1961 года, примерно там же, где случилась трагедия с «Курском», на глубине 216 метров затонула со всем экипажем наша дизельная ракетная подводная лодка С-80. Погибло 68 человек. Лодка в 1969 году была поднята.

Особняком в этом ряду стоит один из первых атомных ракетоносцев серии К-19 (проект 658 класса «Отель-II») с баллистическими ракетами на борту, получившей от моряков кличку «Хиросима». Это был самый несчастливый из всех атомоходов советского флота. Началось с того, что при спуске на воду не разбилась брошенная о его борт бутылка шампанского. И дальше пошло: ещё у заводской стенки вывели из строя реактор, потом, 4 июля 1961 года, во время проводившихся в Северной Атлантике учений, произошла разгерметизация первого контура на неотключаемом участке главной энергетической установки (ГЭУ), из-за чего образовалась течь, приведшая к срабатыванию аварийной защиты реактора. Чтобы не допустить оплавления активной зоны, нужно было снимать с неё остаточное тепловыделение, постоянно подавая в реактор холодную воду. Из-за того, что штатная система для проливки активной зоны реактора на лодке была не предусмотрена, пришлось прямо по ходу аварии монтировать систему нештатную, что потребовало длительного нахождения экипажа в необитаемых помещениях реакторного отсека. В результате весь личный состав получил значительные дозы радиации, а 8 человек, принявшие на себя по 5000-6000 бэр, погибли. Затем, утром 15 ноября 1969 года, находясь на боевом дежурстве в Баренцевом море, «Хиросима» на глубине 60 метров столкнулась с американской субмариной «Гэтоу». Неся на себе гигантскую вмятину, К-19 вернулась на родную базу, а «Гэтоу», получив пробоину в корпусе, легла на грунт и, с трудом восстановив плавучесть, какое-то время спустя возвратилась домой. Еще три года спустя, 24 февраля 1972 года, при возвращении с боевой службы из Северной Атлантики, на этой же К-19 возник пожар в восьмом и девятом отсеках. Из-за него в соседнем десятом отсеке оказались загерметизированными 12 человек экипажа, которых удалось спасти только через 24 дня, когда лодку отбуксировали на базу. Но 28 человек команды погибли… Одно слово – «Хиросима».

11 января 1962 года прямо у пирса Екатерининской гавани г. Полярный взорвалась большая дизельная подлодка Б-37, которая почти мгновенно затонула. От взрыва получила серьезные повреждения и стоявшая по соседству с ней С-350, которую, правда, успели отбуксировать на мелкое место. При этой аварии на обеих лодках и на пирсе успело погибнуть 122 человека.

Следующая авария случилась 7 февраля 1965 года на атомной подводной лодке К-11 (проект 627 класса «Ноябрь») прямо на заводе в Северодвинске из-за нарушения технологии перегрузки активной зоны. При этом произошел выброс паро-воздушной смеси из-под приоткрытой крышки реактора, что привело к высокому уровню радиации. Персонал с завода удалили, и на пять суток, пока специалисты выясняли причину происшедшего, работы были остановлены. Однако во время повторного подъема крышки технология была снова нарушена и произошел новый выброс радиоактивной паро-воздушной среды из реактора, после которого начался пожар. Погибли несколько членов экипажа, многие получили большие дозы облучения.

8 сентября 1967 года в Норвежском море при возвращении с боевого похода атомной подводной лодки К-3 (класс «Ноябрь») в первом её отсеке произошло возгорание гидравлики. Во время перехода личного состава в соседний отсек пожар через открытую переборочную дверь перекинулся дальше. Выделение угарного газа было настолько интенсивным, что уже буквально через несколько минут люди перестали отвечать на запросы с центрального поста, и это вынудило руководство лодки дать указание открыть дверь из третьего отсека во второй и посмотреть, что там происходит. Этого краткого мгновения оказалось достаточно, чтобы произошло загазовывание и третьего отсека, где люди тоже начали терять сознание. Весь дальнейший путь до базы лодка шла в надводном положении с загерметизированными первым и вторым отсеками. Погибшими оказались 39 человек.

24 февраля 1968 года в глубинах Тихого океана исчезла советская ракетная лодка К-129 (натовская классификация «Гольф») с 98 членами экипажа на борту. Спасатели ВМФ СССР так и не смогли обнаружить её местонахождение, зато в США координаты погибшей субмарины были хорошо известны. Американцы утверждали, что получили их со спутника-шпиона, но наши подозревали столкновение, так как 28 февраля в порт Йокосука (Япония) пришла американская подлодка слежения «Суордфиш» (типа «Скейт») с повреждением ограждения боевой рубки. Шесть лет спустя на средства миллиардера Говарда Хьюза состоялась операция «Дженифер» по подъему К-129 с глубины более 5000 метров. Подъем продолжался 40 суток, но на глубине 2700 метров лодка разломилась надвое, кормовая часть ушла обратно в пучину, а носовую, с трупами наших нескольких моряков, подняли.

24 мая 1968 года во время перехода АПЛ К-27 (проект 645) из Северодвинска на главную базу (Баренцево море) на ней обнаружились хронические микротечи парогенераторов левого борта. Уровень радиации во втором отсеке достиг 5 рентген, в районе парогенераторов поднялся до 500, а в реакторном отсеке подскочил до 1000 (при допустимой норме для человека – 15 микрорентген). Переоблучился весь экипаж, в течение первого же месяца умерли 5 человек, однако остальные были освидетельствованы, «признаны годными к службе на атомных лодках и отправлены в отпуск».

В октябре этого же года почти в том же самом месте, где сегодня случилась авария с «Курском», произошло столкновение советской АПЛ К-131 с английской атомной многоцелевой подводной лодкой «С-50» («Конкерро»), занимавшейся скрытным слежением в наших водах. Несмотря на то, что в корпусе К-131 застрял кусок металла и россыпь цветных зеркальных стекол от ходовых огней «англичанки», британские власти длительное время скрывали этот факт от общественности своей страны, журналистов и организации «Гринпис».

17 марта 1970 года в Норвежском море наша АПЛ К-69 получила удар в рубку на глубине 35 метров, готовясь к всплытию в назначенной точке перед заходом в базу. Обошлось без жертв. Протаранившая её британская подлодка сохранила плавучесть и с большим трудом добралась после столкновения до своей базы Холи-Лох в Англии.

8 апреля 1970 года, в Бискайском заливе, во время возвращения с учений «Океан» в третьем и восьмом отсеках атомной подводной лодки К-8 (проект 627-А класса «Ноябрь») почти одновременно начался пожар, вынудивший её всплыть в надводное положение. Потушить возгорание не удалось, сработала аварийная защита реакторов и лодка осталась без электроэнергии. В горящие отсеки начала поступать вода, и 10 апреля часть экипажа эвакуировали на подошедшие суда сопровождения. Утром 12 апреля в результате потери продольной остойчивости лодка затонула на глубине 4680 метров. Погибло 52 человека.

В июне 1970 года у берегов Камчатки советская атомная подводная лодка К-108 (класс «Эхо-II») столкнулась с американской субмариной «Тотога», которая, посчитав нашу АПЛ затонувшей, полным ходом убежала на свою базу в Перл-Харбор. Однако в невероятно сложных условиях наша лодка сумела всплыть и благополучно дотянуть до берега, привезя застрявшие в своем борту обломки американского перископа и другой техники «Тотоги».

В этом же году произошло столкновение советской атомной подлодки К-69 с ещё одной неустановленной АПЛ ВМС США.

13 июня 1973 года, недалеко от камчатских берегов, шедшую в надводном положении АПЛ К-56 ударило в борт (примерно в то же место, где находится пробоина и у «Курска») научно-исследовательское судно «Академик Берг». Во втором жилом отсеке погибли все 27 человек. Атомоход успел выброситься на отмель.

В 1974 году у берегов Камчатки наша АПЛ К-408 столкнулась с атомной подводной лодкой «Пинтадо» ВМС США.

1 марта 1975 года ракетный подводный крейсер стратегического назначения (проект 667-А) 3-й флотилии подводных лодок при возвращении с боевой службы в Кольском заливе столкнулся с дизельной подводной лодкой 4-й эскадры подводных кораблей. Обошлось без человеческих жертв, но восстановительный ремонт потребовал докования кораблей и обошелся Северному флоту в несколько миллионов рублей.

18 апреля 1976 года при выходе из Авачинской бухты столкнулись ракетная подводная лодка К-116 и теплоход «Вольск».

16 июля 1976 года при выполнении боевой задачи в Филиппинском море российская атомная подводная лодка К-469 на глубине 400 метров при скорости 10 узлов ощутила сильный удар. Лодке удалось продолжить плавание и затем возвратиться на базу.

28 августа 1976 года в Средиземном море гвардейская атомная подводная лодка К-22 на скорости 18 узлов столкнулась с фрегатом США. Удар был настолько сильным, что с палубы фрегата вылетело за борт несколько человек.

26 сентября 1976 года в Баренцевом море во время пожара на атомной подводной лодке К-47 погибло 8 человек. Причина пожара – возгорание ветоши в трюме восьмого отсека.

17 февраля 1977 года в районе полуострова Рыбачий в результате столкновения с неизвестным объектом лишилась всех выдвижных устройств АПЛ К-462 (проект 671).

13 апреля 1978 года у берегов Кольского залива произошло столкновение двух российских АПЛ – К-308 (проект 670-А) с 8 крылатыми ракетами на борту и К-490 (проект 667-БДР) Северного флота РФ. Чудом обошлось без жертв.

28 апреля 1978 года произошло столкновение АПЛ К-42 (проект 627-А) с танкером «Силуэт» Тихоокеанского флота, закончившееся легкими повреждениями обоих судов.

19 декабря 1978 года при выходе из губы Западная Лица столкнулись наши АПЛ К-313 с крылатыми ракетами на борту и сторожевой МПК-90.

В следующем, 1979 году, АПЛ К-436 (проект 667-А) всплыла под надводным кораблем СКР-59 и подняла его вверх с креном до 30 градусов.

В 1980 году обеспечивавший практические ракетные стрельбы крейсер «Вице-адмирал Дрозд» прошелся килем по верхнему стабилизатору всплывавшей АПЛ К-508. Обошлось без жертв.

10 июля этого же года столкнулись две подводные лодки Тихоокеанского флота – Б-88 (проект 611) и Б-833 (проект 641), вынужденные после этого уйти в док.

20 марта 1981 года после глубоководного погружения столкнулись две наши подводные лодки – К-43 (проект 670-А) и К-184 (проект 675) Тихоокеанского флота. Жертв не было.

23 мая 1981 года в 19 часов 51 минуту ракетоносец К-211 (проект 667-БДР) столкнулся с иностранной субмариной.

10 сентября 1981 года атомная подводная лодка К-45 (проект 659-Т) пропорола носом рыболовецкий траулер, который мгновенно затонул.

24 октября 1981 года в заливе Петра Великого у входа во Владивостокскую бухту произошло столкновение шедшей в надводном положении подводной лодки С-178 и гражданского судна «Рефрижиратор-13». В результате аварии лодка мгновенно затонула и в ней начался пожар, который, правда, удалось быстро погасить. На поверхность были посланы два разведчика, выбравшиеся через торпедные аппараты. Началась спасательная операция. В итоге произошедшего ЧП – 5 человек погибли в первые минуты столкновения и 27 моряков во время проведения спасательной операции.

В этом же году и в этом же самом заливе Петра Великого, на подходе к Владивостоку, наша АПЛ К-324 столкнулась с неустановленной атомной субмариной типа «Лос-Анджелес» ВМС США.

23 июня 1983 года советская атомная подводная лодка К-429 (натовская классификация «Чарли-I») вышла в море для проведения торпедных стрельб. На полигоне в бухте Саранной лодка начала погружение, дав предварительную телеграмму в штаб. Но на третьем этапе погружения неожиданно камнем пошла на дно. Оказалось, что погружение проходило без помощи глубиномеров и, набрав лишних 60 тонн воды, лодка «провалилась». Стали продувать главный балласт, но вместо того, чтобы открыть кингстоны, их закрыли, а клапаны вентиляции оставили открытыми, в результате чего воздух вышел в океан, а в четвертый отсек стала поступать вода. Из-за неготовности спасательных средств оказалось невозможным эвакуироваться, поэтому на поверхность послали двоих мичманов, которые, выбравшись через торпедный аппарат из лодки, всплыли в индивидуальных дыхательных аппаратах на поверхность и, добравшись до берега, сообщили в штаб о случившемся. Началась операция по подъему остальных членов экипажа, в результате которой удалось спасти 103 человека из 120. (Через год, в 1984 году, лодку удалось поднять на поверхность.)

В этом же году наш подводный ракетоносец К-449 столкнулся с неустановленной атомной субмариной военно-морских сил США.

18 апреля 1984 года в Норвежском море при возвращении из похода атомной подводной лодки К-131 (класс «Эхо-II») возник пожар в восьмом отсеке, перекинувшийся позже в седьмой. Погибло 13 человек. Причина пожара – возгорание одежды на старшине команды электриков.

В этом же, 1984 году, произошло и ещё одно столкновение: советская атомная подводная лодка проекта 671 при неудачном всплытии в Японском море ударилась о днище американского авианосца «Китти Хок», в результате чего днище авианосца (длина по ватерлинии около 300 метров) было распорото на протяжении 40 метров, после чего корабль немедленно покинул район несения службы и ушел в Японию на доковый ремонт.

Далее, 10 августа 1985 года, на базе атомных подлодок во Владивостоке случилась авария на АПЛ К-314 (проект 671 класса «Виктор-I»), на которой вследствие нарушения требований ядерной безопасности и технологии подрыва крышки реактора произошла неуправляемая самопроизвольная цепная реакция деления ядер урана реактора левого борта. В результате теплового взрыва сформировался радиоактивный шельф, ось которого пересекла полуостров Дунай в северо-западном направлении и вышла к морю на побережье Уссурийского залива. Протяженность шельфа на полуострове составила 5,5 километра. При аварии погибло 10 человек.

Еще 4 человека погибли 3 – 6 октября 1986 года во время аварии на стратегической АПЛ К-219 (проект 667 класса «Янки»), случившейся во время боевой службы в Северной Атлантике. Причиной аварии послужил взрыв ракеты в одной из шахт. Лодка всплыла в надводное положение, в четвертом отсеке возник и не утихал пожар, начала поступать забортная вода. По причине потери плавучести экипаж лодки был снят и эвакуирован на суда спасения, в рубке остались только командир и девять членов команды. Нарастающий дифферент на нос вынудил их вскоре покинуть лодку, которая затонула на глубине почти 6000 метров. Причина взрыва ракеты осталась невыясненной, но в числе возможных называлось и столкновение с американской подлодкой «Аугуста».

(В 1988 году советский исследовательский корабль «Келдыш» нашел место, где затонула К-219 и опустил вниз камеры с дистанционным управлением, чтобы посмотреть, что с ней стало. Когда оборудование передало изображение, исследователи увидели лежащую на песчаном дне подлодку со взломанными ракетными шахтами. Это трудно поддается воображению, но на дне океана, на глубине почти шести километров, лодка была самым банальным образом обворована, и все её ракеты с ядерными боеголовками исчезли!..)

В двадцатых числах октября 1986 года советская атомная подлодка К-457 (класса «Дельта-I») протаранила под водой упоминавшуюся выше «Аугусту». Американской субмарине удалось уцелеть и доплестись до своей базы в Нью-Лондоне, где она после этого целый год провела в ремонте.

Месяц с лишним спустя в Баренцевом море та же самая К-457 («Дельта-I»), возвращаясь на свою базу в Гремихе, столкнулась на перископной глубине с советским рыболовным траулером «Калининск».

В этом же году наша АПЛ ТК-12 столкнулась с АПЛ «Сплендид» ВМС Великобритании.

18 февраля 1987 года при плавании в заливе Петра Великого возник пожар в носовом отсеке подводной лодки типа «Фокстрот». Погибли 6 членов экипажа.

9 мая 1988 подводная лодка типа «Дельта-I» в Арктике ударилась о подводную часть айсберга.

12 апреля 1989 года в Норвежском море затонула уникальная титановая субмарина с глубиной погружения до 1000 метров – АПЛ К-278 «Комсомолец» (проект 685 класса «Майк»), при этом погибло 42 человека. Авария началась с пожара в седьмом отсеке, повлекшего за собой срабатывание защиты реактора и отключение электроэнергии. Лодка лишилась запаса воздуха высокого давления, люди начали эвакуироваться на спасательные плоты, но их оказалось недостаточно. Сброшенные с самолета лодки упали слишком далеко и ими не удалось воспользоваться. В конце концов К-278 затонула на глубине 1685 метров в 980 км от советских берегов. Спускавшаяся к ней в 1993 году исследовательская экспедиция обнаружила на лодке следы несанкционированного обследования.

26 июня 1989 года в Норвежском море на советской АПЛ типа Эхо-II произошел разрыв водяной системы охлаждения первого контура главной энергетической установки. Часть личного состава получила повышенные дозы облучения.

26 января 1991 года у причала Владивостока затонула подлодка типа «Фокстрот». Члены экипажа не пострадали.

27 сентября 1991 года в Белом море при выполнении учебных ракетных стрельб произошла авария ракеты на АПЛ типа «Тайфун». Обошлось без жертв.

11 февраля 1992 года на входе в Кольский залив наш атомоход К-276 «Кострома» проекта 945 (тип «Сиерра») столкнулся в Баренцевом море с американской подводной лодкой «Батон Руж» (типа «Лос-Анджелес»). После полученных в результате столкновения повреждений американцы еле дотянули до Норвегии, где намеревались восстановить свою боеспособность. Однако повреждения были таковы, что лодку пришлось вывести из боевого состава ВМС США как не поддающуюся ремонту. «Кострома» же после длившегося целый год ремонта рубки снова вышла в море. К счастью, на этот раз обошлось без человеческих жертв.

В марте 1993 года российская АПЛ К-407 «Борисоглебск» класса «Дельта-4» (проект 667 БДРМ) столкнулась в Баренцевом море с американской подлодкой «Грейлинг», совершавшей скрытное слежение за нашим ракетоносцем.

В мае 1997 года в результате разрушения образовавшихся зимой ледяных пробок в кормовых цистернах главного балласта (ЦГБ) всего за четверть часа пошла ко дну атомная подводная лодка отстоя Б-313. Слава Богу, без людей…

Всего же за период с февраля 1967 по 1993 год в результате попыток скрытного слежения американских подлодок за нашими произошло 20 официально зарегистрированных столкновений, причем 11 из них – непосредственно у российских берегов. Несколько раз подобных аварий удалось избежать едва ли не чудом. Так 3-4 декабря 1997 года во время утилизации стратегических ракет РСМ-52, выстреливавшихся в воздух с российской подводной лодки проекта 941 (тип «Тайфун»), еле удалось изгнать из этого района американскую АПЛ типа «Лос-Анджелес», совершавшую опасные маневры вблизи нашего подводного ракетоносца. Для этого пришлось даже сбросить на неё две предупредительные гранаты.

Ну и самое последнее на сегодняшний день ЧП – то, о котором нам доложил в понедельник на планерке Гусаков: 12 августа 2000 года в Баренцевом море затонула российская атомная подводная лодка К-141 «Курск» проект 949-А класса «Антей» (по натовской классификации «Оскар-II»), имеющая на своем борту 24 крылатых ракеты П-700 «Гранит» (по 12 на каждом борту) и 28 торпед (533 мм и 650 мм). Водоизмещение лодки: 23860 тонн подводное, 14700 тонн надводное. Габариты: 154 метра х 18,2 метра х 9,2 метра. Два атомных реактора типа ОК-650 по 190 МВт каждый, две паровые турбины по 98000 лошадиных сил каждая. 10 отсеков, одна всплывающая камера в рубке. Надводная скорость 30 узлов в час, подводная – 28.

Основные версии причин катастрофы – столкновение с американской субмариной, подрыв на мине Второй мировой войны, попадание в неё ракеты с российского крейсера «Петр Великий», столкновение при всплытии с надводным судном и – взрыв торпед внутри самой лодки. По уточненным впоследствии данным погибло 118 человек…

Всего же на затонувших после Второй мировой войны российских подлодках погибло свыше 500 человек. Анализ аварийности подводных лодок за период с 1900 по 2000 год показывает, что основной причиной аварий являются ошибки личного состава (55%), а также конструктивные и производственные дефекты (8,5% и 6,5%, соответственно). Аварии, вызванные непреодолимыми обстоятельствами, происходили в 9% случаев, и в 21% аварий установить их причину не удалось.

Примерно такая же, хотя, может быть, и чуть менее впечатляющая картина обнаруживает себя и в отношении субмарин США и других стран НАТО, хотя при распространении информации об авариях на них там соблюдается гораздо больший режим секретности, чем у нас.

Так, ещё в ночь на 31 января 1918 года при выходе из главной базы английских ВМС Розайт из-за неразберихи в походном порядке погибли сразу две новейшие по тем временам подлодки и три получили тяжелые повреждения. Жертвой этого коллективного ЧП стали сразу 115 английских матросов и офицеров. При этом британское адмиралтейство целых 14 лет скрывало произошедшую трагедию от своей общественности.

25 сентября 1925 года у побережья штата Род-Айленд во время надводного плавания врезалась в пароход и моментально затонула американская подводная лодка «S-51». В живых остались только три человека.

Два года спустя ещё одна американская подводная лодка «S-4» оказалась протараненной эскадренным миноносцем береговой охраны. Шесть человек заперлись в носовом торпедном отсеке тонущей субмарины, остальным членам экипажа (их было 34 человека) удалось добраться до машинного отделения в кормовом отсеке. Лодка находилась на глубине всего сорока метров, но из-за плохой погоды и слабого оснащения тогдашних ВМС США её так и не удалось поднять. Водолазов все же спустили, но те смогли лишь перестукиваться с несчастными, пока те не захлебнулись.

Еще один драматичный случай произошел 23 мая 1939 года, когда во время ходовых испытаний в нескольких милях от Портсмута потерпела аварию американская подводная лодка «Скволус». Тогда погибли 26 человек, а 33 других смогли спастись только потому, что оказались в наглухо задраенном отсеке. На этот раз ВМС удалось через несколько часов после катастрофы подогнать к затонувшей субмарине подводную спасательную капсулу и вызволить людей.

В июне 1941 года, незадолго до вступления США во Вторую мировую войну, в результате аварии (опять же неподалеку от Портсмута) затонула подводная лодка американских ВМС «О-9». Все 133 члена экипажа погибли.

В 1951 году пропала английская подводная лодка «Эфрей», которую нашли только спустя два месяца на глубине 85 метров. Кстати, тоже, как и на «Курске», с поднятыми выдвижными устройствами и перископом.

В 1953 году турецкая «Думлумпинар» после столкновения с другой подводной лодкой легла на глубине 86 метров с людьми на борту. Погода была идеальная, буй обнаружили сразу, но спасти никого не смогли.

Пятью годами позже, в 1958 году, шведская подводная лодка «Иллерн» умудрилась затонуть прямо у пирса на глубине всего 14 метров, при этом поднять её смогли только через два месяца.

Еще через пять лет – 10 апреля 1963 года – то ли взорвалась, то ли просто развалилась на части в океанской глубине атомная подводная лодка ВМС США «SSN-593» «Трэшер» (длина 85 м, водоизмещение 4300 тон, атомный реактор типа «S5W2» мощностью 15000 лошадиных сил), на борту которой было 129 человек. Погибли все. Остатки субмарины покоятся на глубине 2600 метров.

26 января 1968 года в Средиземном море погибла израильская подводная лодка «Дакар» с 65-ю членами экипажа на борту.

27 января 1968 года в том же районе во время испытаний затонула французская ПЛ «Минерва». Несмотря на то, что рядом находились спасательные суда, спасти никого не удалось. Погибли 52 человека.

21 мая 1968 года в Атлантике, неподалеку от Азорских островов, бесследно исчезла американская АПЛ «Скорпион» («SSN-589»). Погибли 99 человек. Только спустя 24 года был рассекречен доклад комиссии ВМС США объемом в 1354 страницы, в котором говорится, что наиболее вероятной причиной гибели лодки была её собственная торпеда, выпущенная случайно и развернувшаяся на 180 градусов. А незадолго до этого невдалеке от этого места, у побережья Тулона, исчезла со всем экипажем французская дизельная подводная лодка «Сибилла».

4 марта 1970 года погибла французская субмарина «Эридис», имевшая на борту 57 человек экипажа. И опять, несмотря на то, что рядом находились спасательные корабли, спасти никого не успели.

Год 1972-й. У побережья Тулона, в том же месте, где два года назад при неизвестных обстоятельствах затонула «Сибилла», таинственно погибает ещё одна французская дизельная подводная лодка «Эридис», относящаяся к тому же проекту, что и затонувшая здесь два года назад «Сибилла».

28 августа 1988 года затонула перуанская дизельная подлодка с 32 человеками на борту.

В 1989 году у берегов Южной Калифорнии произошло столкновение между атомной подводной лодкой ВМС США «Хьюстон» (с помощью которой снимался фильм «Охота за „Красным Октябрем“) и буксиром „Баркона“.

11 февраля 1998 года в 7 километрах от побережья Южной Кореи в результате произошедшего столкновения американская многоцелевая подводная лодка потопила южнокорейское рыболовное судно.

19 марта 1998 года вблизи побережья острова Лонг-Айленд, штат Нью-Йорк, стратегическая подводная лодка ВМС США «Кентакки» (тип «Огайо») столкнулась со своей же многоцелевой АПЛ «Сан-Хуан» (тип Лос-Анджелес»), при этом обе лодки получили незначительные повреждения и ушли на базу Гротон для проведения докового осмотра.

Всего же только в 1982-1989 годах на одних лишь американских подводных лодках произошло 125 пожаров, а из 11 затонувших с 1963 года иностранных субмарин лишь с трех удалось спасти экипажи, да и то не в полном составе. Что же касается общемировой картины, то за последние 100 лет в истории подводного плавания погибло свыше 200 подводных лодок (из них около 40 – после Второй мировой войны), на которых утонуло около 5 тысяч человек. Причем эта цифра не учитывает потери подводных лодок во время ведения боевых действий…

…Короче, вовсе к тому не стремясь, я вдруг снискал себе репутацию обладателя одного из самых полных досье по авариям на подводных лодках, чем заслужил даже благодарность Гусакова, отдавшего под публикацию моей хроники весьма щедрые объемы газетной площади в двух августовских номерах и затем ещё несколько раз допечатывавший факты из неё в течение сентября-октября, когда в делах с «Курском» наступало затишье и нужно было срочно чем-то удерживать читательское внимание к газете. Это было особенно выигрышно, так как большинство остальных газет публиковали тогда главным образом одну и ту же официальную информацию или же вялые рассуждения каких-то далеких от понимания подводной специфики людей о состоянии нашего ВМФ и водолазного дела.

Гусаков вообще старался делать все быстрее и интереснее других изданий. Так, например, мы первыми опубликовали полученный из Видяево от командированной туда Исламовой список членов экипажа «Курска», якобы купленный ею у одного из морских офицеров за 18000 рублей.

– Врет ведь, сучка, – прочитав на летучке полученное сообщение, привычно выругался Гусаков. – Список она наверняка добыла от какого-нибудь штабиста через постель, а денежки оставила при себе… Но куда деваться? Дело сделано, так что придется ещё и премию давать.

И, предваренный Машкиным рассказом о восемнадцатитысячной сделке с одним из военных чинов, добытый ею в Видяево список был тут же опубликован на страницах «Молодежной правды». Выглядел он так:

I отсек

1. Старший мичман Ильдаров А. М.

2. Мичман Зубов А. В.

3. Матрос Нефедков И. Н.

4. Матрос Баржов М. Н.

5. Матрос Шульгин А. В.

6. Старший лейтенант Баранов А. Ю.

7. Служащий Гаджиев М. И.

II отсек

Штаб 7-й дивизии подводных лодок:

1. Капитан 1-го ранга Багрянцев В. Т.

2. Капитан 2-го ранга Шепетнов Ю. Т.

3. Капитан 2-го ранга Белогунь В. М.

4. Капитан 2-го ранга Исаенко В. С.

5. Капитан 3-го ранга Байгарин М. И.

Экипаж:

6. Капитан 1-го ранга Лячин Г. П.

7. Капитан 2-го ранга Дудко С. В.

8. Капитан 3-го ранга Шубин А. А.

9. Капитан-лейтенант Сафонов М. А.

10. Старший лейтенант Тылик С. Н.

11. Старший лейтенант Бубнив В. Я.

12. Капитан 3-го ранга Силогава А. Б.

13. Капитан-лейтенант Шевчук А. В.

14. Старший лейтенант Фонарин А. В.

15. Капитан-лейтенант Гелетин Б. В.

16. Старший лейтенант Узкий С. В.

17. Капитан 2-го ранга Саблин Ю. Б.

18. Капитан 3-го ранга Милютин А. В.

19. Капитан-лейтенант Кокурин С. С.

20. Мичман Хивук В. В.

21. Капитан-лейтенант Садков А. Е.

22. Капитан-лейтенант Родионов М. О.

23. Старший лейтенант Ерахтин С. Н.

24. Мичман Самоваров Я. В.

25. Старший мичман Рузлев А. В.

26. Мичман Полянский А. Н.

29. Мичман Кеслинский С. А.

30. Мичман Грязных С. В.

31. Матрос Миртов Д. С.

32. Старшина 2-й статьи к/с Леонов Д. А.

33. Старший лейтенант Рванин М. А.

34. Матрос Дрюченко А. Н.

35. Старший лейтенант Иванов-Павлов А. А.

36. Мичман Парамоненко В. А.

III отсек

1. Капитан-лейтенант Репников Д. А.

2. Капитан 3-го ранга Рудаков А. А.

3. Капитан-лейтенант Фитерер С. Г.

4. Капитан-лейтенант Насиковский О. И.

5. Капитан-лейтенант Солорев В. М.

6. Капитан-лейтенант Логинов С. Н.

7. Старший лейтенант Коровяков А. В.

8. Старший лейтенант Коробков А. В.

9. Старший лейтенант Гудков А. В.

10. Капитан 3-го ранга Безсокирный В. А.

11. Старший мичман Ерасов И. В.

12. Старший мичман Свечкарев В. В.

13. Старший мичман Калинин С. А.

14. Старший мичман Федоричев И. В.

15. Мичман Вишняков М. И.

16. Мичман Чернышов С. С.

17. Мичман Белов М. А.

18. Мичман Таволжанский П. В.

19. Старший мичман Власов С. Б.

20. Мичман Рычков С. А.

21. Старшина 2-й статьи контрактной службы Анненков Ю. А.

22. Матрос Котков Д. А.

23. Матрос-дублер Павлов Н. В.

24. Матрос Тряничев Р. В.

IV отсек

1. Старший лейтенант Кириченко Д. С.

2. Капитан медицинской службы Станкевич А. Б.

3. Мичман Романюк В. Ф.

4. Старший мичман Кичкирук В. В.

5. Старший мичман Беляев А. И.

6. Главный корабельный старшина к/с Янсанов С. В.

7. Матрос Видченко С. А.

8. Матрос Евдокимов О. В.

9. Матрос Старосельцев Д. В.

10. Матрос Халепо А. В.

11. Матрос Коломийцев А. Ю.

12. Матрос Логинов И. В.

V отсек

1. Капитан 3-го ранга Мурачев Д. Б.

2. Капитан-лейтенант Пшеничников Д. С.

3. Капитан-лейтенант Любушкин С. М.

4. Капитан 3-го ранга Щавинский И. В.

5. Капитан-лейтенант Васильев А. Е.

6. Капитан 3-го ранга Белозоров Н. А.

7. Мичман Цымбал И. И.

8. Мичман Троян О. В.

9. Старшина 1-й статьи Неустроев А. В.

10. Матрос Ларионов А. А.

11. Мичман Шаблатов В. Г.

V-бис отсек

1. Старший лейтенант Кузнецов В. Е.

2. Старший мичман Хафизов Н. Х.

3. Старший мичман Горбунов Е. Ю.

4. Мичман Байбарин В. А.

VI отсек

1. Капитан-лейтенант Аряпов Р. Р.

2. Мичман Баланов А. Г.

3. Старший лейтенант Митяев А. В.

4. Главный старшина к/с Майнагашев В. В.

5. Матрос Коркин А. А.

VII отсек

1. Капитан-лейтенант Колесников Д. Р.

2. Мичман Ишмуратов Ф. М.

3. Старшина 2-й статьи к/с Садовой В. С.

4. Матрос Кубиков Р. В.

5. Матрос Некрасов А. Н.

6. Главный старшина к/с Зубайдуллин Р. Р.

7. Матрос Налетов И. С.

8. Старшина 2-й статьи к/с Аникиев Р. В.

9. Старший мичман Козадеров В. А.

VIII отсек

1. Капитан-лейтенант Садиленко С. В.

2. Мичман Кузнецов В. В.

3. Старшина 2-й статьи к/с Кесслер Р. А.

4. Старший мичман Борисов А. М.

5. Матрос Мартынов Р. В.

6. Матрос Сидюхин В. Ю.

7. Матрос Борисов Ю. А.

IХ отсек

1. Старший лейтенант Бражкин А. В.

2. Мичман Иванов В. Э.

3. Мичман Бочков М. А.

Опубликование этого списка одновременно в мурманском приложении «Молодежной правды» и у нас вызвало откровенное недовольство командования ВМФ России и особенно – Северного флота. Нашу газету обвинили в неполноте приведенного перечня членов команды, а также в нецелесообразности его обнародования в данное время. «Никто не делает из этого военной тайны, – подчеркнула в своем очередном обращении пресс-служба ВМФ, – однако мы считаем некорректным опубликование списка моряков, находящихся сейчас на лодке, в то время как идут напряженные спасательные работы…»

Но впрочем, негодующие окрики нам приходилось выслушивать не только по поводу опубликования списка. Примерно в те же дни же мы поместили у себя стихотворение малоизвестного поэта с московской окраины Марьино – Геннадия Милованова (которого, честно говоря, я выбрал из кучи аналогичных стихов главным образом за то, что взглянув на обратный адрес, увидел там тот же самый район Москвы, в котором жила Ленка), и оно вызвало ничуть не лучшую реакцию, чем и опубликование списка:

 
Тонут люди в Баренцевом море.
Бьются волны о пустой причал.
И надрывно в безутешном горе
Чайки белокрылые кричат.
 
 
Гибнут люди в холоде и мраке,
Не дождавшись помощи извне;
Для кого-то снова на бумаге
Все они, как видно, не в цене.
 
 
Да и беды, видно, не случайны,
А признаться в этом не с руки;
Потому-то так живучи тайны
И уму, и сердцу вопреки.
 
 
Будут речи, почести и гроши
На помин измученной души.
Но вдвойне мучительней и горше,
Если тонут – в океане лжи…
 

– Вы опять очерняете нашу армию! Когда это прекратится! – звонили нам в редакцию в день опубликования стихотворения «возмущенные читатели».

– Мы тонем не во лжи, а в секретности, – уточнил ситуацию один наш знакомый офицер-подводник…

А между тем, в других средствах массовой информации тоже стали в это время появляться материалы, перекликающиеся со стихотворением Милованова. Слишком уж многое в гибели «Курска» было шито белыми нитками, чтобы не заподозрить руководство ВМФ в сокрытии каких-то нелицеприятных для него тайн! Так, например, несколько дней спустя мы опубликовали статью Зинаиды Лобановой «Как нам врали», в которой она буквально по пунктам разбирала всю ту «странную разноголосицу», которая слышалась в официальных сообщениях об аварии подлодки.

«Все это очень напоминает Чернобыль, – писала она. – И не потому, что сначала все боялись экологической катастрофы, а уж потом только – за людей. А потому, что нам постоянно врали. По неискоренимой „совковой“ привычке – замять дело, не доводить до широкой общественности.

Да, мы теперь знаем в лицо тех, кто, не стесняясь, врет в объективы телекамер. Но в этом мало радости. Ведь нас держали за дураков, не давая самой необходимой информации.

Время катастрофы.

Сообщения о несчастье на подводной лодке появились на информационной ленте только в понедельник. Тогда датой трагедии называли воскресенье. На самом деле трагедия произошла в субботу, примерно около 11 часов утра, о чем первыми сообщили западные информационные агентства.

13 августа, в воскресенье, командующий Северным флотом адмирал Попов, давая интервью представителям СМИ, высоко оценил результаты проходивших учений, мастерство моряков и состояние боевой техники. Как будто он не знал, что к этому моменту связи с «Курском» нет и об этом уже доложено в Главный штаб ВМФ.

Распоряжение о создании комиссии по расследованию причин аварии премьер-министр Михаил Касьянов подписал только в понедельник. С момента катастрофы прошло уже более 48 часов.

Количество членов экипажа.

Впечатление такое, что атомная субмарина – это простая электричка, на которой ехали все, кто успел в неё перед отправлением запрыгнуть. Флотские пресс-службы утверждали, что на борту «Курска» находится то 107 человек, то 130, то 116 или 117. Путин в среду вечером заявил, что на борту 118 человек.

Связь с подлодкой.

Вероятно, надеясь на русский «авось», в начале недели пресс-службы ВМФ сообщили в СМИ, что «с подлодкой уже установлена связь, имеется контакт с личным составом». А из администрации Мурманской области даже заявили «Интерфаксу», что в лодку подаются кислород и топливо…

Через какое-то время выяснилось, что «контакт» – это не что иное, как периодический стук в борт лодки изнутри.

Днем в среду появилась информация о том, что экипаж перестал выходить на акустическую связь. К вечеру это подтвердили помощник главнокомандующего ВМФ РФ Игорь Дыгало и вице-премьер Илья Клебанов. Но первому заместителю начальника Главного штаба ВМФ России вице-адмиралу Владиславу Ильину это не помешало почти в то же время заявить обо всем с точностью до наоборот. «Есть контакт», – бодро сообщил он. Мол, неправда, что не стучат. Стучат.

Погода.

По сведениям синоптиков, в субботу и воскресенье 12-13 августа погода над Баренцевым морем была вполне нормальной. Однако, как только приступили к спасательным работам, сразу пошла информация о шторме.

Как сообщил «Интерфаксу» помощник главнокомандующего ВМФ РФ начальник пресс-службы Игорь Дыгало, по состоянию на 23.00 понедельника 14 августа 2000 года погода резко ухудшилась. Ветер – северный, северо-западный, скорость – 15 м/с, волнение – от 4 до 5 баллов.

Однако «Интерфакс» примерно в то же самое время сообщил, что «все благоприятствовало спасательным работам». Весь вечер приходили сообщения, что погода улучшается, шторм – 2-3 балла. Но потом, когда ничего не получилось, погода, как специально, стала портиться. И с тех пор шторм в сводках не прекращается…»

Еще резче тогда выступила газета «Жизнь», поместившая в одном из своих номеров большущее письмо бывшего старшего торпедиста, а ныне матроса запаса Владимира Топоркова под красноречивым названием «Хватит врать!», в котором он без обиняков писал:

«…Я понял, почему Гитлер напал на СССР в ночь на 22 июня. До этого не понимал. Думал, он дурак: выбрал самую короткую ночь. А тут понял, что он гений: выбрал ночь на воскресенье.

И дело не в том, что офицеры разошлись по домам, старшины пьют, а бойцы снизили бдительность. Просто – Сталин спит. На даче, в воскресенье – кто рискнет его тревожить? Ну и что – что летят, что бомбят? Это в песне так складно поется: «…Ровно в четыре утра – Киев бомбили, нам объявили, что началася…»

Бомбили-то в четыре. А объявили…

Сергееву тоже сказали в четыре часа утра. А он президенту доложил в семь (сам об этом сказал по телевизору – вся страна слышала!). О чем же думал министр эти три часа? Живы они там или уже нет? Как их спасать? Какие средства привлечь?

Да ни хрена он такого не думал! Думал: можно будить президента – или ещё нет? В четыре, конечно, рано – ну, а в шесть?

Три часа министр обороны страны ждал, пока президент проснется!

А у них, у экипажа К-141, и было-то на все – 2 минуты 15 секунд, между первым взрывом и вторым. А у тех, кто после этого остался в живых, ещё несколько часов. Чтобы спастись. Или дождаться помощи. Может, как раз те самые три часа и были.

Да только время – там, под водой, и в коридорах власти – течет по-разному. В коридорах его много, как воздуха. Можно сутки ждать, а можно – неделю. А на дне его не хватает. Как воздуха. Оно кончается. И они там, на дне, ждут: спасут их или опоздают?

А их никто и не спасает!

Бедный Клебанов!

Как его штормило! Как кидало из стороны в сторону, как тошнило! Ему моряки врут, а он, сухопутный, верит. Ему сегодня так врут, а завтра – наоборот. Сегодня говорят: работать нельзя, там бешеное течение: целых 4 узла! А потом уточняют: не 4, а 0,4 – можно! Сегодня говорят: нет у России глубоководных водолазов, в СССР было два, а теперь один на Украине остался, а другой то ли в Киргизии, то ли в Казахстане. А завтра выясняется, что есть, и не штучно, а целый отряд, и не один! А он, бедный, всю эту врань озвучивает – все эти военно-морские галсы (по-сухопутному – загогулины), всю эту лапшу на уши.

А они: «Честь имею!» – и ушли.

Да не имеете! Имели бы – так давно бы уже застрелились. Или, по крайней мере, погоны с себя сняли. Просто честь перепутали с наглостью. Вот её – да, имеют. В избытке. Поэтому вы их не слушайте. Или, по крайней мере, фильтруйте их «взвесь» (по-сухопутному – муть)…»

Понятно, что на фоне таких вот высказываний любые упреки в неполноте или неточности напечатанного нами списка членов экипажа можно было считать не более как комариными укусами. Да и если бы нападали за это только нас одних! Когда через несколько дней после нашей публикации свой вариант списка команды опубликовала газета «Правда», её тоже упрекали в неточностях, искажениях фамилий и других «досадных ошибках». И тем не менее, официально уточненный список всех погибших на «Курске» мы получили от представителя Министерства обороны РФ только в самых последних числах августа – хотя кто, спрашивается, не позволял им сделать этого раньше? Дали бы сразу журналистам выверенные списки – и не было бы никаких ни искажений, ни ошибок. А так пришлось всем заполнять газетную площадь фамилиями моряков Курска» по второму разу. А куда деваться? Страна должна знать имена не только Басаевых да Березовских, но и своих настоящих героев.

И мы решили вторично опубликовать список экипажа «Курск» уже в официально утвержденной редакции. На этот раз в нем были все 118 фамилий:

1. АНЕНКОВ Юрий Анатольевич, старшина 2-й статьи к/с.

2. АНИКЕЕВ Роман Владимирович, старшина 2-й статьи к/с.

3. АРЯПОВ Рашид Рамисович, капитан-лейтенант.

4. БАГРЯНЦЕВ Владимир Тихонович, капитан 1-го ранга.

5. БАЙБАРИН Валерий Анатольевич, мичман.

6. БАЙГАРИН Марат Ихтиярович, капитан 3-го ранга.

7. БАЛАНОВ Алексей Геннадьевич, мичман.

8. БЕЗСОКИРНЫЙ Вячеслав Алексеевич, капитан 3-го ранга.

9. БЕЛОВ Михаил Александрович, мичман.

10. БЕЛОГУНЬ Виктор Михайлович, капитан 2-го ранга.

11. БЕЛОЗЕРОВ Николай Анатольевич, капитан 3-го ранга.

12. БЕЛЯЕВ Анатолий Николаевич, старший мичман.

13. БОРЖОВ Максим Николаевич, капитан-лейтенант.

14. БОРИСОВ Андрей Михайлович, старший мичман.

15. БОРИСОВ Арнольд Юрьевич, старший лейтенант (завод «Дагдизель»).

16. БОРИСОВ Юрий Александрович, матрос.

17. БОРКИН Алексей Алексеевич, матрос.

18. БОЧКОВ Михаил Александрович, мичман.

19. БРАЖКИН Александр Владимирович, старший лейтенант.

20. БУБНИВ Вадим Ярославович, старший лейтенант.

21. ВАСИЛЬЕВ Андрей Евгеньевич, капитан-лейтенант.

22. ВИТЧЕНКО Сергей Александрович, матрос.

23. ВИШНЯКОВ Максим Игоревич, мичман.

24. ВЛАСОВ Сергей Борисович, старший мичман.

25. ГАДЖИЕВ Мамед Исламович (завод «Дагдизель»).

26. ГЕЛЕТИН Борис Владимирович, старший лейтенант.

27. ГЕССЛЕР Роберт Александрович, главный корабельный старшина к/с.

28. ГОРБУНОВ Евгений Юрьевич, старший мичман.

29. ГРЯЗНЫХ Сергей Викторович, мичман.

30. ГУДКОВ Александр Валентинович, старший лейтенант.

31. ДРЮЧЕНКО Андрей Николаевич, матрос.

32. ДУДКО Сергей Владимирович, капитан 2-го ранга.

33. ЕВДОКИМОВ Олег Владимирович, матрос.

34. ЕРАСОВ Игорь Владимирович, старший мичман.

35. ЕРАХТИН Сергей Николаевич, старший лейтенант.

36. ЗУБАЙДУЛИН Рашид Рашидович, старшина 1-й статьи к/с.

37. ЗУБОВ Алексей Викторович, мичман.

38. ИВАНОВ Василий Эльмарович, мичман.

39. ИВАНОВ-ПАВЛОВ Алексей Александрович, старший лейтенант.

40. ИЛЬДАРОВ Абдулькадыр Мирзаевич, старший мичман.

41. ИСАЕНКО Василий Сергеевич, капитан 2-го ранга.

42. ИШМУРАДОВ Фанис Маликович, мичман.

43. КАЛИНИН Сергей Александрович, старший мичман.

44. КЕСЛИНСКИЙ Сергей Александрович, мичман.

45. КИРИЧЕНКО Денис Станиславович, старший лейтенант.

46. КИЧКИРУК Василий Васильевич, старший мичман.

47. КОЗАДЕРОВ Владимир Алексеевич, старший мичман.

48. КОЗЫРЕВ Константин Владимирович, мичман.

49. КОКУРИН Сергей Сергеевич, капитан-лейтенант.

50. КОЛЕСНИКОВ Дмитрий Романович, капитан-лейтенант.

51. КОЛОМЕЙЦЕВ Алексей Юрьевич, матрос.

52. КОРОБКОВ Алексей Владимирович, старший лейтенант.

53. КОРОВЯКОВ Андрей Владимирович, старший лейтенант.

54. КОТКОВ Дмитрий Анатольевич, матрос.

55. КУБИКОВ Роман Владимирович, матрос.

56. КУЗНЕЦОВ Виктор Викторович, старший мичман.

58. КУЗНЕЦОВ Виталий Евгеньевич, старший лейтенант.

59. ЛАРИОНОВ Алексей Александрович, матрос.

59. ЛЕОНОВ Дмитрий Анатольевич, старшина 2-й статьи к/с.

60. ЛОГИНОВ Игорь Васильевич, матрос.

61. ЛОГИНОВ Сергей Николаевич, капитан-лейтенант.

62. ЛЮБУШКИН Сергей Николаевич, капитан-лейтенант.

63. ЛЯЧИН Геннадий Петрович, капитан 1-го ранга.

64. МАЙНАГАШЕВ Вячеслав Виссарионович, главный старшина к/с.

65. МАРТЫНОВ Роман Вячеславович, матрос.

66. МИЛЮТИН Андрей Валентинович, капитан 3-го ранга.

67. МИРТОВ Дмитрий Сергеевич, матрос.

68. МИТЯЕВ Алексей Владимирович, старший лейтенант.

69. МУРАЧЕВ Дмитрий Борисович, капитан 3-го ранга.

70. НАЛЕТОВ Илья Евгеньевич, матрос.

71. НЕКРАСОВ Алексей Николаевич, матрос.

72. НЕУСТРОЕВ Александр Валентинович, главный старшина к/с.

73. НЕФЕДКОВ Иван Николаевич, матрос.

74. НОСИКОВСКИЙ Олег Иосифович, капитан-лейтенант.

75. ПАВЛОВ Николай Владимирович, матрос.

76. ПАНАРИН Андрей Владимирович, старший лейтенант.

77. ПАРАМОНЕНКО Виктор Александрович, мичман.

78. ПОЛЯНСКИЙ Андрей Николаевич, мичман.

79. ПШЕНИЧНИКОВ Денис Станиславович, капитан-лейтенант.

80. РВАНИН Максим Анатольевич, старший лейтенант.

81. РЕПНИКОВ Дмитрий Алексеевич, капитан-лейтенант.

82. РОДИОНОВ Михаил Олегович, капитан-лейтенант.

83. РОМАНЮК Виталий Федорович, мичман.

84. РУДАКОВ Андрей Анатольевич, капитан 3-го ранга.

85. РУЗЛЕВ Александр Владимирович, старший мичман.

86. РЫЧКОВ Сергей Анатольевич, мичман.

87. САБЛИН Юрий Борисович, капитан 2-го ранга.

88. САДИЛЕНКО Сергей Владимирович, капитан-лейтенант.

89. САДКОВ Александр Евгеньевич, капитан 3-го ранга.

90. САДОВОЙ Владимир Сергеевич, старшина 2-й статьи к/с.

91. САМОВАРОВ Яков Валерьевич, мичман.

92. САФОНОВ Максим Анатольевич, капитан-лейтенант.

93. СВЕЧКАРЕВ Владимир Владимирович, старший мичман.

94. СИДЮХИН Виктор Юрьевич, матрос.

95. СИЛОГАВА Андрей Борисович, капитан 3-го ранга.

96. СОЛОРЕВ Виталий Михайлович, капитан-лейтенант.

97. СТАНКЕВИЧ Алексей Борисович, капитан медицинской службы.

98. СТАРОСЕЛЬЦЕВ Дмитрий Вячеславович, матрос.

99. ТАВОЛЖАНСКИЙ Павел Викторович, мичман.

100. ТРОЯН Олег Васильевич, мичман.

101. ТРЯНИЧЕВ Руслан Вячеславович, матрос.

102. ТЫЛИК Сергей Николаевич, старший лейтенант.

103. УЗКИЙ Сергей Васильевич, старший лейтенант.

104. ФЕДОРИЧЕВ Игорь Владимирович, старший мичман.

105. ФЕСАК Владимир Васильевич, старший мичман.

106. ФИТЕРЕР Сергей Геннадьевич, старший лейтенант.

107. ХАЛЕПО Александр Валерьевич, матрос.

108. ХАФИЗОВ Наиль Хасанович, старший мичман.

109. ХИВУК Владимир Владимирович, мичман.

110. ЦЫМБАЛ Иван Иванович, старший мичман.

111. ЧЕРНЫШЕВ Сергей Серафимович, старший мичман.

112. ШАБЛАТОВ Владимир Геннадьевич, мичман.

113. ШЕВЧУК Алексей Владимирович, капитан-лейтенант.

114. ШЕПЕТНОВ Юрий Тихонович, капитан 2-го ранга.

115. ШУБИН Александр Анатольевич, капитан 2-го ранга.

116. ШУЛЬГИН Алексей Владимирович, матрос.

117. ЩАВИНСКИЙ Илья Вячеславович, капитан 3-го ранга.

118. ЯНСАПОВ Салават Валерьевич, главный корабельный старшина к/с.

Однако, когда этот, второй, список появился в печати, в Видяево уже и так было полно съехавшихся туда родственников членов экипажа, так что командованию Северным флотом пришлось заниматься их размещением, обеспечивать медицинское и прочее обслуживание, а самое неприятное – встречаться с матерями и женами затонувших подводников и отвечать на вопросы о том, почему их никто толком не спасает. А как сообщала нам в своих корреспонденциях с места происшествия Исламова, по Мурманску уже давно ходит слух, что никакой спасательной операции в Баренцевом море не ведется, потому что на Северном флоте просто нет оборудования для спасения замурованных в подлодке моряков. Что же касается шторма, то погодная обстановка на месте аварии «Курска» благоприятная, спасательной операции ничто не мешает. Подводные течения, на которые все время ссылаются военные, по оценке ряда моряков тоже не запредельные и даже не особо сильные – до 0,5 узла.

Почему же так медленно развивается операция по спасению?..

Этот вопрос беспокоил всех ещё и потому, что заканчивались лучшие в погодном отношении дни, за которыми уже и в самом деле начиналась пора осенних штормов и зыбей, делающая спасательные работы практически невозможными. Но пока ещё надежды на спасение моряков казались вполне реальными, и люди надеялись, что хотя бы часть экипажа будет поднята на поверхность живой.

Вот примерная хроника того, что происходило в те августовские дни так, как это подавалось на страницы газет и в другие средства массовой информации в официальном изложении пресс-центра ВМФ России.

12 августа, суббота.

В Баренцевом море заканчиваются учения Северного флота, в которых задействованы более 30 надводных и подводных кораблей и вспомогательных судов, десять береговых частей, две воздушные армии России, а также авиация Украины.

10.00-12.00. Многоцелевая атомная подводная лодка К-141 «Курск», которой командует опытный командир – капитан 1-го ранга Геннадий Лячин, обнаруживает в районе патрулирования искомую учебную цель и ложится на боевой курс, чтобы приступить к её уничтожению.

15.00-18.00. Лячин докладывает командующему Северным флотом адмиралу Вячеславу Попову о готовности произвести атаку и на этом связь с АПЛ прерывается. Практически одновременно с этим акустики на соседних надводных кораблях и подлодках фиксируют в районе местонахождения «Курска» два подводных взрыва, значительно превосходящих по силе звуки стартующих торпед.

Начинается поиск лодки силами флота, и через 4 часа её обнаруживают лежащей на глубине 108 метров приблизительно в 150 километрах от Североморска (69 градусов 40 минут северной широты, 37 градусов 35 минут восточной долготы). Аварийные буи над местом аварии АПЛ отсутствуют.

Поздно вечером командование ВМФ докладывает о ЧП Президенту Российской Федерации В. В. Путину, который в это время отдыхает в Сочи, и заверяет его, что флот справится с ситуацией своими силами.

13 августа, воскресенье.

11.00-13.00. Командующий Северным флотом адмирал Вячеслав Попов сообщает ИТАР-ТАСС, что учения флота прошли успешно. О «Курске» не говорится ни слова.

14.00-00.00. В район аварии приходят спасательные силы СФ, глубоководный аппарат спускается на дно и пытается обследовать лодку. Выясняется, что носовые отсеки «Курска» почти полностью разрушены, вдоль правого борта видна глубокая борозда, процарапанная каким-то массивным тяжелым предметом, на дне заметны элементы обшивки и куски резиновой оболочки, что говорит о том, что на затонувшем ракетном крейсере могут быть человеческие жертвы.

14 августа, понедельник.

8.00-11.00. Пресс-служба ВМФ России впервые дает информацию о том, что на атомной подводной лодке «Курск» возникли «неполадки» и она легла на дно. Слова «авария» и тем более «катастрофа» не употребляются. Заявляется, что с лодкой установлена полноценная связь и на неё подается воздух.

11.00-16.00. Исходя из небольшой глубины, на которой лежит лодка, специалисты уверяют, что со спасением экипажа «проблем возникнуть не должно».

С надводного корабля опускают вниз специальный «колокол», с которого осматривают лежащую на дне АПЛ и обнаруживают в его носовой части большую рваную пробоину. Замечены также многочисленные трещины в корпусе, через которые в лодку сочится вода. По низкому уровню радиации делается вывод, что реакторы заглушены.

Пресс-служба Северного флота сообщает, что связь с экипажем поддерживается методом перестука и что экипаж жив. На самом деле моряки откликались только из кормовых отсеков, передавая азбукой морзе сигналы «SOS» и «вода».

До сих пор не говорится о точном количестве членов экипажа на лодке. (По слухам, именно на «Курске» располагался штаб злосчастных учений, в ходе которых навернулась лодка. Потому, мол, и происходит в официальных отчетах такая ерунда с цифрами: то, говорят, на борту 107 человек, то – 116, то – 118. На самом же деле в экипаже и правда числится 107 человек, а остальные 11 – высшие чины флота да прикомандированные специалисты с завода «Дагдизель»).

16.00-18.00. После доклада экипажа «колокола» о результатах обследования начинают выдвигаться всевозможные версии случившегося. Основная из них: во время стрельбы взорвались торпедные аппараты. Но есть и другие – о столкновении с иностранной субмариной или миной Второй мировой войны.

18.00-00.00. Главком Владимир Куроедов делает предварительные выводы о наличии жертв в носовой части подлодки. Лодку поднять нельзя, так как она может развалиться, поэтому речь можно вести только о спасении остающихся в живых подводников. Но надежды на спасение, как признается главком, мало.

Снова говорится о столкновении «Курска» с одной из подлодок НАТО, осуществлявших скрытное слежение за нашей АПЛ. Создана комиссии по расследованию причин аварии подлодки «Курск» во главе с вице-премьером Ильей Клебановым.

Штаб ВМФ сообщил, что численность экипажа «Курска» – 116 человек (все ещё неполный список).

Поздно вечером пожелавший остаться неизвестным представитель администрации США, близкий к военной разведке, дал информацию, что около места аварии «Курска» находились две или даже три американские подводные лодки.

15 августа, вторник.

00.00-07.00. В район аварии стягиваются атомный крейсер «Петр Великий», на котором находится штаб спасательной операции, а также авианесущий крейсер «Адмирал Кузнецов», большие противолодочные корабли «Адмирал Чебаненко», «Адмирал Харламов», сторожевой корабль «Легкий», спасательные суда «Михаил Рудницкий», «Алтай» и другие. Спасатели пытаются установить «колокол» для обеспечения экипажа кислородом и электроэнергией.

ИТАР-ТАСС подтверждает версию о столкновении лодки с посторонним объектом.

07.00-16.00. В Североморске планируется пресс-конференция начальника штаба Северного флота вице-адмирала Михаила Моцака, но по решению из Москвы вместо него выступает генеральный конструктор «Курска» из ЦКБ «Рубин» Игорь Баранов, сообщающий о серьезнейших повреждениях в носовой части лодки. Он также говорит, что воздуха подводникам хватит на 5-6 дней.

Днем обезумевших жен подводников собрали в гарнизонном клубе. «Живы ли наши мужья? – спрашивали они. – Назовите пофамильно состав экипажа. В каких отсеках были наши мужья? Какая сыгралась тревога? Есть ли на борту кислород?..»

Жены задавали вопросы два часа. Командование два часа их слушало. А потом сказало: «Приходите вечером, мы обсудим ваши вопросы и решим, что вам ответить».

Но и вечером им ничего не ответили.

Между тем главком ВМФ Куроедов уверяет журналистов, что члены экипажа живы. Хотя вице-премьер Илья Клебанов признает, что на лодке заканчивается воздух.

Пентагон готов направить в Россию специальную спасательную мини-подлодку.

Правительство Франции предлагает свою помощь в спасательных работах.

16.00-21.00. Начинаются спасательные работы по выводу экипажа из лодки, но пока они терпят неудачу.

Распространяется версия о столкновении «Курска» с подводной миной времен Второй мировой войны, хотя опытные моряки говорят, что это откровенная глупость.

21.00-00.00. Штаб ВМФ выдвигает версию о том, что причиной аварии на «Курске» мог стать невыход торпеды из торпедного отсека в момент пуска.

Со спасательного судна «Михаил Рудницкий» спускают глубоководный спасательный аппарат «Приз», который должен состыковаться со шлюзовым люком подлодки. К месту катастрофы собираются 22 корабля Северного флота.

00.00-07.00. В результате осмотра К-141 установлено, что у лодки сильно повреждена рубка, сорван щит обтекателя двух ракетных шахт правого борта. «Курск» лежит на дне с поднятым перископом.

Состыковаться с ним по-прежнему не получается, спасатели сообщают о двух затопленных носовых отсеках, однако пресс-служба продолжает уверять, что с лодки идут «стуковые» сигналы.

Министерство обороны Великобритании готовит к отправке спасательные мини-субмарины, одна из них (LR-5) уже погружена в готовый к немедленному вылету самолет в шотландском порту Прествик, однако ответа от российской стороны пока нет.

07.00-08.00. Спасательный снаряд «Приз» пытается пристыковаться к «Курску».

11.00. Состыковаться с лодкой пытается российский глубоководный аппарат «Бестер».

12.00. Подводники все больше склоняются к тому, что на лодке есть жертвы.

14.00. Пресс-центр ВМФ заявляет, что стыковаться с лодкой не получается.

В аэропорту Глазго ждет сигнала к вылету британский самолет с мини-подлодкой LR-5 на борту.

14.00-15.00. Очередные попытки стыковки оказываются неудачными. Акустический контакт с лодкой почти утерян. Попытки доставить кислород на борт «Курска» не удаются.

Но от помощи НАТО Россия отказывается.

15.00. Информационные агентства распространяют заявление Президента Путина: «Ситуация с подводной лодкой „Курск“ тяжелая, критическая, но флот располагает всем арсеналом средств спасения, и попытки будут продолжены».

20.00. В военный морской порт Видяево, откуда ушла в свое последнее плавание К-141, продолжают прибывать родственники потерпевших аварию подводников, а также медики для оказания им поддержки.

20.26. МИД России передает официальную просьбу Великобритании и Норвегии об оказании помощи в спасении экипажа подводной лодки «Курск».

21.20. Вице-адмирал В. Ильин сообщает о возобновлении акустического сигнала «SOS» с борта подлодки.

22.00. В Мурманске открыт специальный счет в помощь семьям экипажа «Курска».

17 августа, четверг.

00.00-01.00. Продолжаются безуспешные попытки наших аппаратов пристыковаться к люкам К-141 и рассуждения специалистов о возможностях иностранных спасателей.

02.10. Основываясь на данных Пентагона, Си-эн-эн сообщает о том, что с момента аварии на «Курске» с него не поступало никаких сигналов. Пресс-служба ВМФ называет это дезинформацией. Опровергается также сообщение о том, что в районе аварии произошло два взрыва, причем второй был намного сильнее первого.

10.20. Попытки состыковаться не дают результата. Теоретические запасы кислорода на лодке подходят к концу, так что приходится признавать, что к моменту прибытия иностранной помощи живых на лодке может уже и не остаться.

13.00. Министр обороны РФ Игорь Сергеев заявил, что причиной трагедии «Курска» стало столкновение.

15.00. Вице-премьер И. Клебанов и главком В. Куроедов прибывают в Североморск.

20.00. Специалисты-подводники НАТО, ознакомившись с видеозаписью осмотра «Курска», говорят о взрыве большой силы в его носовых отсеках, вызвавшем сильное разрушение лодки.

18 августа, пятница.

00.00-08.00. Для оказания помощи в район аварии направляется судно «Сиуэй Игл».

09.00-10.00. В печати появляется публикация списка членов экипажа, якобы купленного журналистами за 18000 рублей у кого-то из военных.

11.30-12.40. Хотя по неофициальным сообщениям затоплено 4 носовых отсека лодки, главный штаб ВМФ продолжает уверять всех в том, что экипаж К-141 опять «стучит».

12.40. Британские эксперты говорят о взрыве большой энергетической мощности на «Курске».

14.30. Член комитета Государственной Думы РФ по безопасности В. Илюхин заявляет в интервью о столкновении АПЛ К-141 с кораблем иностранного государства, предположительно подлодкой НАТО.

22.00. Установлено, что в результате сильнейшего удара «Курска» о дно произошла деформация его комингс-площадки, где расположена шахта, через которую экипаж подлодки мог бы перейти в спасательный снаряд. В пресс-центре ВМФ ситуацию называют «закритической».

19 августа, суббота.

00.00. В Видяево и Североморске ожидают прибытия иностранных спасателей. Специалисты США продолжают обсуждать первоначальную причину катастрофы лодки. Зафиксированные сейсмографическими станциями в день аварии сигналы свидетельствуют о том, что на АПЛ К-141 произошли два взрыва с интервалом в 2 минуты 15 секунд. По данным норвежского сейсмологического института, мощность первого взрыва соответствует мощности взрыва одной обычной торпеды (примерно 100 кг тротила), а мощность второго эквивалентна взрыву 1-2 тонн тротила, что объясняется одновременным взрывом сразу нескольких сдетонировавших торпед или крылатых ракет.

(Операторы эхолокационных систем, следившие за ходом учений на борту двух или трех подлодок НАТО, расположенных на почтительном расстоянии, чуть не оглохли от грохота, раздавшегося в их наушниках. Взрывную волну второго взрыва зарегистрировали сейсмические станции, расположенные в 3200 километрах от места аварии. По оценкам норвежских экспертов сейсмологического института НОРСАР, характер пиков и горизонтальных участков зарегистрированного сигнала говорит о том, что второй взрыв был на самом деле серией взрывов, прогремевших практически одновременно.)

04.40. Президент России В. В. Путин наконец прерывает свой отпуск в Сочи и возвращается в Москву.

17.20. Начальник штаба Северного флота Михаил Моцак высказывает мысль о том, что весь личный состав АПЛ «Курск» погиб в первые минуты аварии.

22.30. На пресс-конференции в Мурманске руководитель правительственной комиссии Илья Клебанов заявил, что в результате удара извне в подлодке образовалась пробоина размером в один квадратный метр между первым и вторым отсеками.

20 августа, воскресенье.

01.00. К месту аварии прибывает норвежское судно «Сиуэй Игл» с глубоководными водолазами, которых, по словам Михаила Моцака, на Северном флоте нет.

10.45. В Видяево находятся более 150 родственников экипажа «Курск» и группа врачей-психологов.

14.00. Председатель комиссии по расследованию причин гибели «Курска» И. Клебанов заявил на пресс-конференции, что столкновение лодки с неизвестным подводным объектом произошло на глубине 16-18 метров, после чего «Курск» резко упал на дно, от удара о которое сдетонировали три или четыре единицы оружия мощностью от 1 до 2 тонн тротила. В первые минуты погибли все, кто находился в первых отсеках подлодки, затем вода начала затапливать остальные и дошла до девятого, закрыв тем самым проход к запасному выходу.

14.50. Анализ результатов осмотра лодки норвежскими водолазами свидетельствует о том, что все первые шесть отсеков субмарины затоплены.

16.30. Похоже, что затоплена вся лодка.

20.00. Норвежские водолазы обнаруживают рядом с корпусом лодки большие куски обшивки, что говорит об очень сильном повреждении «Курска».

21 августа, понедельник.

00.50. В Видяево съехались уже более 200 родственников моряков с затонувшей АПЛ К-141. Норвежцы заявили, что аварийный люк на «Курске» находится в нормальном состоянии и его можно открыть. Россия официально запрашивает помощь британской мини-подлодки. К месту аварии выходит норвежское судно «Норманн Пионер II», везущее на своем борту подлодку LR-5.

07.45. Норвежские водолазы вскрывают верхнюю крышку кормового аварийного люка, из-под которой выходят мелкие пузыри воздуха. Адмирал Попов полагает, что девятый отсек затоплен.

12.30. Британская мини-подлодка LR-5 начинает погружение с целью стыковки с «Курском».

15.00. Операция по спасению экипажа К-141 прекращена после того, как английские и норвежские водолазы обследовали полностью затопленный отсек лодки. То, что они там увидели, не дает никакой надежды на то, что на лодке ещё могут оставаться живые люди.

23.40. Командующий Северным флотом России адмирал В. Попов просит прощения у родственников погибших подводников и заявляет, что всю жизнь посвятит тому, чтобы посмотреть в глаза человеку, который организовал эту трагедию…

22 августа в Видяево состоялась встреча прилетевшего-таки туда президента России Путина с родственниками экипажа затонувшей подлодки, и Машка тут же переслала нам стенограмму этого нелегкого разговора. История получения этой стенограммы, как почти и любого добытого Машкой материала, носила чуть ли не детективный характер. На встрече, по её словам, никому не разрешали пользоваться не только диктофонами, но даже блокнотами, которые вызывали крайнее раздражение сотрудников Федеральной службы охраны. Единственная телекамера находилась на самом верху актового зала, в кинорубке, за стеклом. Звук передавался в автобус телекомпании немецкой RTL, чья спутниковая антенна была развернута перед гарнизонным Домом офицеров в Видяево с подачи съемочной группы отечественной компании РТР, которой срочно понадобилась спутниковая тарелка, а так как у них её не было, то сотрудники РТР быстро сгоняли на КПП перед въездом в Видяево, где этих тарелок было хоть отбавляй, и выбрали немецкую.

Таким образом немцев, к их великой радости, привезли в Видяево, и они поучаствовали в деле видеозаписи встречи людей с президентом России. Правда, распространявшаяся потом ими и другими источниками аудиозапись не имеет ничего общего с реально состоявшимся тогда разговором в актовом зале. В ней полностью отсутствует один участник этого разговора – собственно народ. Президент представлен достаточно широко, но тоже не полно, и многие его реплики отсутствуют. Злые языки рассказывают, что сразу же после встречи в автобусе RTL появились некие люди в штатском и быстро смонтировали свой вариант этой встречи. Так ли все было на самом деле, неизвестно, но у Машки оказалась едва ли не единственная неискаженная стенограмма всей этой встречи, которую ей записали на диктофон в том автобусе сами немцы. Как уж она упросила их сделать это, остается тайной, но все два часа сорок минут беседы президента с людьми оказались ею застенографированы. Правда, кое-какие реплики Путина и говоривших из зала оказались плохо слышимыми, и это нарушает логику разговора, но все-таки это лучше, чем цензурная правка.

Объем текста превышал все мыслимые размеры газетной публикации, поэтому мы пустили в печать только самые интересные выдержки из него, а всю стенограмму я отксерокопировал и взял себе, чтобы читать дома. Но её чтение напомнило мне скорее какое-то из школьных собраний, где разбирают хулигана Вовочку, чем ответы Президента страны – народу:

«ПУТИН. Здравствуйте. У нас планировалась встреча в штабе флота, но я посчитал нужным сначала приехать к вам…

МУЖЧИНА ИЗ ЗАЛА. Непонятные разговоры!

ПУТИН. Хорошо, я буду говорить громче. Хочу с вами поговорить о ситуации, которая сложилась. Ужасная трагедия. Было соболезнование и все прочее, вы уже слышали. Я к ним присоединяюсь.

ЖЕНЩИНА. Отмените траур немедленно!

ПУТИН. Я не буду много говорить. То есть я буду говорить много. Думаю, что будет правильно, если я буду говорить в ответ на ваши мысли. К сожалению, сейчас, может быть, первый случай, когда мы не можем выяснить причину того, что разыгралось на дне океана. Теперь, что касается траура. Как вы догадываетесь, я такой же морской специалист, как и многие из вас, кто приехал сюда со всей страны, поэтому все свои действия я основываю на наблюдениях специалистов. Я тоже, как и вы, надеялся и, если честно говорить, в глубине души надеюсь до последнего. Что касается траура, он объявлен в связи с тем, что есть точно совершенно установленный факт в том, что люди погибли. Я говорю о тех, кто погиб точно и в отношении гибели которых нет сомнений ни у кого. Мы знаем, что это так. Это не значит, что мы должны все бросить и прекращать надеяться и работать. Это значит, что в отношении тех, кто точно погиб, мы должны… (неразборчиво).

Что касается того, сколько таких трагедий ещё будет, сколько было, давайте не будем забывать о том, что было. Трагедии были всегда. Вопрос в том, что трудно было себе представить, и мне в том числе… вы ведь знаете, что у нас страна в трудном положении и что у нас вооруженные силы в трудном положении, но что в таком положении, я тоже себе не представлял. Для того, чтобы этого не было, надо жить по средствам. Мы должны иметь меньшую армию, лучше оснащенную, технически совершенную. Мы не должны разбазаривать деньги, мы не должны иметь, может быть, миллион триста, должны иметь миллион или восемьсот, мы должны иметь там тридцать лодок, может быть, меньше, но они должны быть хорошо оснащены, экипажи должны быть хорошо обучены, должны иметь спасательные средства. Это все должно быть.

ЖЕНЩИНА. А вы знаете, что экипаж «Курска» собран из двух экипажей? Вы знаете, что на лодках не хватает людей? О каком сокращении вы ещё говорите?

ПУТИН. Сейчас вернусь. Вернусь к сокращению. И вообще… нужно ли оно вообще. Оно нужно настолько, насколько нам нужно, чтобы экипажи были не со многих, не с двух лодок, а, если нужно, один с десяти. Но чтоб этот экипаж потом не страдал и не погибал в муках. Нам нужно хотя бы один экипаж. Но абсолютно точно надо быть уверенным, что он всем обеспечен, хорошо обучен, получает достойную заработную плату. Вот что нам нужно. А чтобы не влачили нищенское существование и не… (неразборчиво) …в могилу.

ШУМ В ЗАЛЕ, ВЫКРИКИ. Что, экипаж виноват?!

ПУТИН. Нет, я не считаю, что экипаж виноват в трагедии, и я не считаю, что я должен сегодня… (неразборчиво) …а есть разные предложения, и есть предложения и от некоторых присутствующих здесь немедленно расправиться с военным руководством флота. Есть предложения и от опытных людей, очень опытных политиков так называемых, которые долгое время находились у власти, занимались политикой. Они мне тоже советуют немедленно кого-то уволить. Немедленно отдать под суд. Знаете, это самое простое, что можно сейчас сделать. И может быть, кто-то был бы доволен и считал бы, что мы сделали правильно. Но я считаю, что мы с вами должны разобраться в истинных причинах трагедии. Должны понять, что произошло, по чьей вине, кто виноват? Если действительно кто-то виноват, а если это стечение обстоятельств трагических… и на ясном глазу и на основе достоверной информации принимать решения. Вот это должно быть сделано.

ЖЕНЩИНА. Скажите мне, пожалуйста, почему в седьмом и восьмом отсеке прекращены работы? Ведь открыли девятый отсек! Там вода. Может быть, в восьмом, седьмом отсеке нет – почему же туда никто… (неразборчиво).

ПУТИН. Вы знаете, я так же, как и вы… точно так же, точно такой же вопрос задаю специалистам. Каждые 3-4 часа я им звоню и спрашиваю. Хотел бы каждые полчаса, но мне просто неудобно было таскать их за руки. Просто я считал, что если я каждые полчаса буду там названивать, выяснять, я буду просто отрывать их от работы, которая нужна для того, чтобы спасти ваших ребят. Значит, это их мнение. Это не мое мнение. Я не специалист в области морского дела.

ВЫКРИК ИЗ ЗАЛА. Но почему не пошли?!

ПУТИН. Значит, я тоже задаю им этот вопрос: уверены ли вы в том, что все закончено? Вы можете мне доказать, что все прекращено? И наши, и иностранные специалисты утверждают, что это так. Я, тем не менее… Вот когда мы разбирали, я встречался с главным конструктором, и я его самого спрашивал: Игорь Дмитриевич (Игорь Дмитриевич Спасский – очень опытный человек, ему за семьдесят лет, он академик, курировал все наши лодки), вы мне можете сказать, вы же не наивный человек? Я знаю его 10 лет, ему за 70, и я не могу назвать его приятелем, но это мой старший товарищ. Вы мне можете с уверенностью заявить, вы же главный конструктор, можете мне с уверенностью заявить, что там – все, конец? Он говорит: я считаю, что да. Я говорю: но, может быть, есть шанс?..

То же самое говорят норвежские специалисты. Английские. И я тоже, как и вы, я же вот с такими же ребятами тоже был на лодке, с ними провел сутки и так далее. У меня сердце болит меньше, чем у вас, потому что это ваши дети. Но я до сих пор, сейчас приехал, опять их спрашивал: а вы можете подтвердить? И они говорят: чтобы подтвердить, что все погибли и чтобы достать погибших, мы должны резать лодку. Я говорю: ну да, если вы будете резать лодку… а вдруг вы разрежете, а там пузыри находятся воздушные? Там же человек погибнет!

Вы что думаете, что это просто так – взяли, закрыли? Я понимаю, что убеждать очень трудно и, по большому счету, это не мое дело, но я считаю, что они что должны сделать? Должны вскрыть все переборки, простучать или что там они там делают, и убедиться, что там воздуха нет. Потом уже резать лодку.

ЖЕНЩИНА. (Кричит). Почему сразу не позвали иностранных специалистов? Почему?!

ПУТИН. Я отвечу. По поводу того, что знали, что у нас нет спасателей и водолазов. Значит, лодки эти конструировались в конце 80-х годов, конструировались сразу же со средствами индивидуального спасения для лодки. Значит, лодка конструируется, и все эти средства спасения – в ней. И Северный флот этими средствами спасения располагал. Поэтому на мой первый вопрос – Сергеев позвонил мне 13-го в семь утра…

МУЖЧИНА. В субботу пропала лодка, а позвонили в воскресенье!

ПУТИН. Сейчас доскажу, секундочку. Утратили контакт с лодкой они в 23 часа 12-го. Начали искать. В 4 часа 30 минут нашли. 13-го. Значит, я об этом ничего не знал. О том, что происходит. Мне министр обороны позвонил 13-го в семь утра и сообщил: Владимир Владимирович, во время учений нештатная ситуация, утрачен контакт с лодкой, мы её нашли, она лежит на грунте, мы её идентифицировали – это наша лодка, мы развернули спасательные работы. Мой первый вопрос. Вот первый вопрос: Игорь Дмитриевич, что с реактором? И что мы можем сделать для спасения людей? Нужно ли что-нибудь дополнительно? Нужна ли вам какая-нибудь помощь от любого министерства, ведомства, от страны? Вся страна готова помочь. Что нужно сделать? Мы сделаем все, что в наших силах. И если не в силах, скажите, что еще? Будем делать немедленно. Значит, ответ был в общем-то понятным. Ну, теперь понятным. Действительно, военные считали, что у них в руках есть все средства спасения, потому что эти лодки, повторяю… (шум в зале) …подождите, я сейчас закончу ответ на этот вопрос… Потому что они полагали, что у них в руках есть эти все средства спасения. Так как лодка, повторяю, конструировалась с ними сразу. И эти оба аппарата на Северном флоте есть. Вот из этого они исходили.

Теперь что касается иностранной помощи. Сразу же, как только иностранная помощь была предложена – это было 15 числа, – так сразу же с ней Куроедов согласился. Посчитаем.

ШУМ В ЗАЛЕ, КРИКИ.

ПУТИН. Это правда, правда. Телевидение? Значит, врет. Значит, врет. Значит, врет. Там есть на телевидении люди, которые сегодня орут больше всех и которые в течение 10 лет разрушали ту самую армию и флот, на которых сегодня гибнут люди. Вот сегодня они в первых рядах защитников этой армии. Тоже с целью дискредитации и окончательного развала армии и флота! За несколько лет они денег наворовали и теперь покупают всех и вся! Законы такие сделали!..

МУЖЧИНА. Господин президент, вопрос не к вам, а к тем, кто сидит рядом с вами. Почему лодка (неразборчиво звучит название лодки) на Тихоокеанском флоте осталась, а нашу (то же название), которая раз в двадцать лет нужна, чтобы спасти кого-то, её на иголки списали? Вот товарищи пусть ответят, пожалуйста.

ПУТИН. Сейчас ответят. Я этого не знаю. То, что я знаю, я вам скажу. 15-го числа впервые военные атташе официально предложили помощь. 15-е, 16-е, 17-е, 18-е, 19-е, 20-е. 21-го они залезли в отсек. На шестой день[1]. Мы считаем, что, если бы сразу же военные наши не понадеялись на свои спасательные средства, на которые они, естественно, надеялись, если бы сразу 13-го обратились к норвежцам, да? 13-е, 14-е, 15-е, 16-е, 17-е, 18-е. 19-го они бы залезли в лодку[2]

Значит, теперь по поводу вот этих спасательных средств. Развалили все средства, нету ни шиша. В стране нет ни шиша! Вот и все! Потому что вот так…

КРИКИ В ЗАЛЕ. Так есть они или нет? Вы же сказали…

ПУТИН. Нет, я вам сказал, что с этими лодками, сконструированными в конце 80-х годов, есть специальные средства спасения… Вот именно поэтому они мне сразу ответили, что у нас все эти средства есть. Что касается аппаратуры для водолазов… (неразборчиво) …есть на Черном море и есть на Балтике. По-моему. Но для спасения этих лодок они не были приспособлены. Вот и все.

ШУМ В ЗАЛЕ.

ЖЕНЩИНА. У меня просьба от всех матерей. Ответьте только, когда будут вскрыты все отсеки и когда мы получим – живых или мертвых. Ответьте как президент!

ПУТИН. Я отвечу так, как я это знаю сам. На сегодняшний день вчера мы вели переговоры с водолазами глубоководными, которые работают на, как вы знаете, на нефтяных вышках. Это тоже не военно-морские офицеры, не водолазы военно-морского флота Великобритании, не водолазы военно-морского флота Норвегии. Это коммерческие водолазы, которые работают на буровых и нефтяных вышках. Значит, они ответили, что они готовы к продолжению работ, но у них нет лицензии и нет согласия правительства. Я дал указание Министерству иностранных дел, и министр Иванов связался с норвежским правительством. Они там совещались часа полтора и потом ответили. Норвежское правительство рекомендует фирме продолжить работу…»

– Что ты там с таким увлечением читаешь? – подсела ко мне на усыпанный листами стенограммы диван Ленка, и я почувствовал, как все ответы Путина стремительно теряют в моих глазах какую бы то ни было ценность, и притянул её к себе.



Помоги Ридли!
Мы вкладываем душу в Ридли. Спасибо, что вы с нами! Расскажите о нас друзьям, чтобы они могли присоединиться к нашей дружной семье книголюбов.
Зарегистрируйтесь, и вы сможете:
Получать персональные рекомендации книг
Создать собственную виртуальную библиотеку
Следить за тем, что читают Ваши друзья
Данное действие доступно только для зарегистрированных пользователей Регистрация Войти на сайт